Пролог

Дарси уже не надеялась выжить.

Свободной рукой она дотянулась до знаков отличия, подчеркивающих ее принадлежность к воинскому подразделению и командному составу, и сорвала их, оставив на рубашке лишь фамилию, погоны и нашивку офицера медицинской службы. Сдернув с шеи цепочку, она оторвала два хрустальных кулона с личными надписями и швырнула их в угол позади себя.

— Мама? — встрепенулся у нее на коленях ребенок, попытавшийся освободиться из объятий. — Почему…

Она приложила палец к губам, а другой рукой прикрыла его голову, чтобы он не ударился о металлическую балку.

— Тс-с-с, Трис.

Произнесено это было очень тихо. Дарси сидела на полу шлюзовой камеры, предназначенной для выхода в специальных гермокостюмах, одной из четырех в отсеке технического обслуживания, с едва начавшим ходить ребенком, которого она крепко прижимала к себе.

Снаружи доносился усиливавшийся рев двигателей, набиравших столько тяги, чтобы унести корабль прочь быстрее скорости света. Попытка предпринималась уже в четвертый раз.

Дарси еще дальше забилась в угол, спрятавшись за висящим костюмом, прижала Тристана к груди и крепко стиснула зубы.

«Неуклюжие мазуки, — подумала она, — от их добычи ничего не останется, и корабль рассыплется на кусочки, если они не перестанут издеваться над ним!»

Завыла сирена, предупреждающая о том, что набрана достаточная мощность для преодоления скорости света. Корабль затрясся, как в лихорадке, и застонал. Ребенок беспокойно зашевелился.

Дарси сглотнула слюну, почувствовав приступ тошноты. Ее вырвало. Она вытерла рот и испачканную форму.

— Не плачь, мой солдатик, — прошептала она. — Вот так, держись за меня покрепче.

Сирена стихла, и Дарси расслабилась, приготовившись отдаться плазматическому ощущению входа в состояние сверхскоростей.

Она ждала, как ей показалось, бесконечные часы в липкой удушающей темноте. Ноги свело судорогой, потом они онемели от неудобного положения и веса ребенка. Дарси попробовала изменить позу и дать ногам отдохнуть, но от этого по всей спине прошла боль.

Мысли не давали ни минуты покоя. Дарси думала о Лухане, своем муже, ожидавшем их возвращения. Вспомнила, как он, прощаясь несколько месяцев назад на Топаве, целовал ее и Тристана.

В шлюзовой камере уже нечем было дышать, хотя воздух попадал через щели в дверях. Дарси посчитала на пальцах, сколько времени пройдет, пока они с сыном задохнутся. Ей даже стало интересно, что представит Лухан, когда узнает об их гибели.

Ее размышления прервали звуки взрывов.

«Стрельба?» — подумала она.

Дарси услышала, как транспортное судно отвечало слабым огнем, затем до нее донесся глухой топот ног. Кто-то быстро бегал взад-вперед по коридору рядом с их укрытием.

В безмолвии прошел еще один час, потом корабль накренился от воздействия электромагнитов и задрожал. Явно слышался визг лебедки и стальных тросов. Дарси вздрогнула от раздавшихся очередей из легкого стрелкового оружия и стука кованных ботинок по переходам. Теперь это было не шарканье мазуков.

Женщина закусила нижнюю губу и стала нервно приглаживать ладонью волосы ребенка. Дверь отсека обслуживания распахнулась после удара ногой, и Дарси услышала голоса. Разговаривали два-три человека в нескольких метрах от нее, но слова, искаженные электронными устройствами шлемов, нельзя было разобрать. Вошедшие обследовали все помещение. Несмотря на стук молоточков в ушах она различала, что голоса то приближались, то отдалялись.

Дарси плотнее зажала Тристану ладонью рот, когда он решил подать голос. Раньше она пользовалась сенсорами для определения присутствия жизненных форм, но конструкция шлюзовой камеры не позволяла подавлять сенсоры тех, кто в этот момент находился неподалеку. Глухие звуки вдруг стали отчетливыми. Кто-то остановился совсем рядом. Послышался приказ, и вслед за ним — беспрестанные удары коваными ботинками по двери. Ей казалось, что от скрежета металла у нее расколется голова, а хныканье Тристана потонет в шуме. Когда дверь шлюзовой камеры не выдержала и слетела с петель, Дарси увидела в полумраке три фигуры, покрытые металлом.

Легионеры Доминиона.

Тот, что стоял поближе, отвел в сторону герметические костюмы, схватил Дарси за запястье и рывком заставил подняться на ноги. Она стояла пошатываясь, занемевшие ноги готовы были подкоситься в любой момент. Дарси чуть не уронила собственного ребенка. Глаза солдат из-под шлемов жадно осматривали ее тело.

Дарси вырвала свою руку из боевой перчатки захватчика и сильнее обхватила Тристана.

— Это противозаконно, знаете ли! Военные действия на Инаке закончились месяц назад, и переговоры…

— Я так не считаю, — заявил командир отделения. — И где это только ты была последние несколько лет?

Дарси с ненавистью посмотрела на него, но постаралась не выдать волнения, когда один из солдат наклонился, оглядывая камеру. Выпрямившись, он передал что-то сержанту.

— Посмотрите-ка сюда.

В руке он держал хрустальные кулоны-голограммы, на одной из которых были запечатлены все трое, а на другом — Лухан с Тристаном.

Сержант поднес кулоны к свету, и Дарси увидела, как его глаза под забралом расширились от удивления.

— Ага, то-то я подумал, что больно уж мне знакомо это имя на личном знаке. Полковник за это может повысить в звании! — сержант засунул находку в один из многочисленных карманчиков пояса и протянул Дарси руку. — Считаю своим долгом проинформировать вас, лейтенант Дартмут, что за последние девять лет командующий Сектором ни разу не признал правительств Объединенных Миров. Он скрепил документ печатью под нажимом Соглашения, и мы не нарушаем законный договор.

Дарси отвела руку в сторону.

— Девять лет? Врать вам удается лучше, чем…

Она вдруг осеклась, вспомнив бесплодные попытки совершить световой перелет. Работорговцам-мазукам, видимо, удалось лечь на временной курс, даже если они и не смогли пересечь пространство. Она вопросительно посмотрела на легионера.

— Соглашения на Инаке не были ратифицированы с такой легкостью, как на то надеялись Объединенные Миры, — сказал сержант. — И полностью они не провалились, как того хотел командующий Сектором Реньер. С вашей помощью ему удастся восполнить этот пробел.

— Реньер? — сжалась Дарси. — Командующий Сектором?

Командир отделения улыбнулся.

— А вот интересно, на какую сделку пойдут Объединенные Миры, чтобы обменять вас?

— Вы прекрасно знаете, что этот номер у вас не пройдет.

— Посмотрим, — его улыбка сменилась мрачным выражением лица. — Пошевеливайся, — он толкнул ее в плечо, заставляя выйти в коридор. — Возможно, война еще не окончена.

Дарси не сопротивлялась. Мысли роем проносились в голове. Кормовую часть мостика пересекал второй коридор, с дверью аварийного выхода. Она еще крепче прижала ребенка к груди, одной рукой поглаживая его спину, чтобы успокоить. Впереди шел солдат, два других — сзади. Ничто не мешало исполнить задуманное: охранники даже не держали оружие в руках, им понадобилось бы некоторое время, чтобы пустить его в ход. По всей видимости, они до конца поверили в притворную покорность пленницы судьбе. Посмотрев назад, она заметила, что один из солдат держал пальцы на рукоятке абордажного ножа — одного из дюжины висящих без ножен на поясе, что очень смахивало на набедренник рыцарских доспехов, сделанный из стальных зубьев. Дарси не сомневалась, что эти ножи предназначались также для метания.

В проходе валялось несколько мертвых членов экипажа. В лежащем вниз лицом в луже крови она признала Рахба Хайке, капитана корабля, и невольно отшатнулась. Работа мазуков.

От толчка в спину Дарси чуть не споткнулась, с трудом удержала равновесие, ступив на кровь Хайке, и обошла другое окровавленное тело. Лейтенант Барак. Он тоже погиб до прихода легионеров. От увиденного у нее пересохло во рту, и она отвернулась. На какое-то мгновение у Дарси появилось чувство удовлетворения: на полу лежали распростертые тела нескольких мазуков. Солдаты Объединенных Миров погибли в бою, корабль был непривычно пустынным без военных и гражданских лиц. Льющийся с верхней палубы свет на полу идущего поперек коридора образовал яркий квадрат. Дарси взяла сына в левую руку, сжала в кулак правую и опустила голову.

Десять шагов…

Она бросилась влево и ударила кулаком по кнопке на перегородке. Щитовая дверь со свистом опустилась за ней, но этот звук перекрыли хруст костей и нечеловеческие вопли одного из преследователей. Дарси прижала Тристана лицом к плечу и усилием воли заставила себя не смотреть назад. Переход вывел в коридор, параллельный тому, который она перекрыла. Он выходил к отделяемым пассажирским отсекам — если они еще не были использованы.

Дарси прижалась к перегородке, прислушиваясь, и выглянула в коридор. Он был пуст в ту и другую сторону, если не считать окутанных дымом тел, лежащих на палубе. Женщина попробовала поставить ребенка на ноги, чтобы дать отдохнуть руке, но малыш еще сильнее прильнул к матери, глядя на нее широко раскрытыми от страха, передавшегося и ему, глазами. Дарси погладила Тристана по голове и поцеловала его в лобик.

— Ну-ну, мой солдатик, — успокоила она его и, подхватив на руки, выскользнула в проход.

Дым маскировочных гранат ел глаза, а выступившие слезы мешали что-либо разглядеть. Дарси споткнулась о тело и остановилась, тяжело дыша. На палубе лежал солдат наземных войск, молодой человек, которого она раньше никогда не видела. Недалеко от его вытянутой руки она заметила энергетический пистолет, наклонилась, намереваясь поднять его, и в этот момент услышала стук ботинок за своей спиной. Подняв пистолет, она увидела, что индикатор заряда по-прежнему горит.

В задымленном коридоре Дарси разглядела пять или шесть фигур в латах. Она прицелилась и нажала на спусковой механизм. Энергетический заряд, как молния, вылетел из ствола и, отрикошетив от перегородки, попал в самую гущу преследователей. До нее донесся крик одного из рухнувших на палубу; второй не смог избежать той же участи, поскольку находился рядом, и упал сверху; остальные бросились врассыпную в укрытие. Воспользовавшись замешательством, Дарси побежала к лифту. Двери его оказались заблокированными — полуоткрытыми, сама же платформа застряла между палубами. Женщина взглянула через плечо и заметила, что две закованные в железо фигуры по-прежнему преследуют ее, не выпуская из рук оружия. Один солдат откинул руку назад, приготовившись метнуть нож. Дарси резко подняла пистолет. Она промахнулась, но выстрел отпугнул легионеров. Ее рука была слишком слабой, чтобы удерживать тяжелый энергетический пистолет, вторая же рука занемела от веса ребенка. Из последних сил она стреляла до тех пор, пока не стал гаснуть индикатор зарядки. Прижавшись к перегородке, Дарси попятилась к аварийной лестнице. Под нажимом плеча дверь подалась, и женщина нырнула в темноту, на лязгающую площадку в верху спиральной лестницы. Выстрелом в дверной механизм она закрыла доступ к лестнице легионерам.

Дарси позволила себе постоять несколько секунд и отдышаться, а также привыкнуть к темноте. Рука, которой она придерживала ребенка, уже давно казалась чужой. Дарси попробовала опустить Тристана и, замешкавшись, чуть не уронила пистолет. У нее перехватило дыхание, когда она услышала царапанье внизу, в считанных метрах от себя. Дарси насторожилась и прислушалась.

Тихо.

Тихо, только гулко билось сердце, да Тристан сопел на плече.

Все также тихо, только темнота и отделяемые отсеки совсем рядом с ними.

Не снимая пальца со спускового механизма пистолета, Дарси осторожно нащупала край площадки и первую ступеньку. Их должно быть двенадцать. Опираясь на перила, она медленно, наощупь стала спускаться, пристально вслушиваясь в малейшие шорохи и вглядываясь в темноту, держа оружие наготове.

Три… четыре… пять…

Она чуть было не оступилась, когда кто-то замолотил в дверь над головой.

Восемь… девять… десять…

Что-то высокое и дурнопахнущее вцепилось длинными ногтями в плечи Дарси и столкнуло ее со ступеньки, прижав к своему лохматому торсу. Работорговец-мазук. Она даже не вскрикнула, побоявшись вздохнуть, когда почувствовала на горле холодную сталь. Мазук что-то рявкнул, очевидно давая ей какое-то приказание, но крик ребенка заглушил его голос. Дарси даже не пыталась сопротивляться. Ей достаточно было повернуть ствол на несколько миллиметров и нажать на спусковой крючок.

Лезвие ножа нападавшего скользнуло по шее Дарси, и он со звоном упал на палубу. Мазук обмяк и свалился замертво. Она заставила себя удержаться на ногах. Теплая кровь капала от горла на воротничок форменной рубашки.

«Это не очень серьезно, — сказала она себе. — Сонную артерию он не задел. Яремная вена не повреждена. Кровотечение прекратится. Не обращай на это внимания. Кровотечение пройдет!»

Дарси обошла труп и приблизилась к первому модулю отделяемого отсека. Над входным герметичным люком мигала красная лампочка, сигнализирующая о том, что аппарат уже был использован. Над люками второго, третьего и четвертого модулей горел все тот же красный свет.

— Нет! — прошептала она. — Они не могли использовать все отсеки!

Над пятым модулем Дарси все-таки увидела желанный зеленый свет готовности к пуску. Она бросила оружие и поставила Тристана на пол. Он потянулся к ней, но она не обратила на это внимания. Ее руки тряслись, а мышцы отказывались повиноваться, когда она решила открыть люк. Потянув его ручку несколько раз, она все-таки добилась своего. Входное отверстие располагалось слишком низко, и Дарси пришлось наклониться. Она подняла пистолет, взяла ребенка за руку и подтолкнула его к входу.

— Давай, Трис. Я за тобой.

Оказавшись внутри, Дарси потянула за рукоятку, чтобы закрыться. Она услышала, как люк втянуло на место, и три болта с шумом вошли в отверстия. Отделяемый отсек полностью загерметизировало.

Женщина устало плюхнулась в первое попавшееся пассажирское кресло и, посадив ребенка на колени, несколько минут не шевелилась. В таком положении она застыла до тех пор, пока содержание адреналина в крови не уменьшилось и дрожь не сменилась состоянием апатии и вялости. Она поглаживала Тристана по голове, дав ему возможность выплакаться у себя на груди. Когда он пришел в себя, Дарси поднялась, все еще не чувствуя как следует своего тела, и, не выпуская из рук ребенка, направилась к панели управления аппаратом, совсем простенькой: три экрана и ключ зажигания. На центральном дисплее высветились три строчки:

ВСЕ СИСТЕМЫ ОТДЕЛЯЕМОГО ОТСЕКА РАБОТАЮТ В АВТОМАТИЧЕСКОМ РЕЖИМЕ.

ДЛЯ ЗАПУСКА ПОТЯНИТЕ НА СЕБЯ КЛЮЧ.

Дарси посадила ребенка в кресло рядом с собой.

— Мама, возьми меня на ручки! — жалобно захныкало дитя, протягивая ей ручонки.

Она отрицательно покачала головой.

— Ты и так в безопасности, — сказала она ему, закрывая вокруг Тристана решетку для снижения отрицательного эффекта перегрузок. — Посиди тихонечко немного.

Дарси удобно устроилась в кресле управления и пристегнула ремни. Она несколько раз глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, как это делала во время полетов с Луханом, и потянулась к ключу пуска.

— Мама? — позвал Тристан Дарси.

Она легонько похлопала его по плечу.

— Крепче держись, малыш. Мы отправляемся.

Дарси запустила аппарат, и тот задрожал, заревели ракетные двигатели, от резкого рывка ее откинуло в кресло, повторяющее форму человеческого тела. Вскоре рокот остался позади и постепенно стих, давление поднялось. Дарси открыла глаза и посмотрела на Тристана. Она не смогла сдержать улыбку, увидев выражение его лица.

— Все в порядке, Трис, мы спасены!

Она взглянула вперед и обомлела. В обзорной панели простирался полумрак незнакомого звездного поля.

— Вот как! Что это? — удивилась она и посмотрела на навигационный экран справа от себя.

С правой стороны поля дисплея побежали строки данных. Зеленые надписи и графики показывали координаты корабля-матки во время запуска аварийного спускаемого отсека, скорость и траекторию, расстояние и характеристику рассчитанного машиной места посадки.

— Система Корота, — сказала она вполголоса, совсем упав духом. — Значит, мазуки совершили бросок не только во времени. Неудивительно, что наш корабль взяли на абордаж! Мы практически кружим на орбите одной населенной планеты Корота, и на ней тьма-тьмущая сельхозпоселений Доминиона!

Дарси посмотрела на аварийный локаторный ретранслятор, затем снова на навигационный дисплей.

— Девятилетний бросок во времени, — сказала она сама себе и прижала ладони к лицу, потирая лоб и виски пальцами. — Девять лет! Нас теперь никогда не найдут, а легионеры, как пить дать, идут по нашему следу.

Еще через мгновение она достала из контейнера под креслом энергетический пистолет, нащупала защелки на ящике локатора-ретранслятора и, суетясь, открыла его, обнаружив микросхемы. Взяв пистолет за ствол, она рукояткой принялась крушить содержимое ящика. Полетевшие искры обожгли пальцы, из коробки потянулся тонкой струйкой горьковатый дым.

— Мама! Ты сломала его! — воскликнул Тристан.

— Да, сломала. Теперь легионеры не смогут преследовать нас. Во всяком случае, это будет не так просто.

Тристан уснул, и Дарси внимательно осмотрела снаряжение спасательного отсека. Освободившись от ремней, она оттолкнулась от кресла и поплыла в невесомости. В отделениях над головой она нашла легкие термопокрывала, резервуары с водой и еду в упаковке, медицинскую сумку, инструкцию по выживанию и инструменты. Запасов было достаточно для десятерых взрослых.

Ненадолго Дарси прервала поиски, посмотрев за пределы кабины. Обитаемый мир звездной системы Корота в синих и бежевых тонах заполнял все пространство вокруг. Ганволд. Навигационный экран показывал удаление аппарата от планеты в полмиллиона километров. При данной скорости спасательный отсек должен был начать цикл посадки через двадцать восемь стандартных часов, а через час приземлиться в районе экватора.

* * *

Дарси вышла из тяжелой дремы, когда приборы стали подавать прерывистый сигнал. Она подняла голову и увидела мигающий желтый индикатор, призывающий обратить на него внимание. На центральном экране появилось сообщение:

ПРИБЛИЖЕНИЕ К ОРБИТЕ ПОСАДКИ.

НАДЕНЬТЕ ГРАВИТАЦИОННЫЕ КОСТЮМЫ.

Она достала пару костюмов из контейнера под креслом и надела один на себя, потом стала одевать ребенка. Тристан выглядел карликом, но мать подтянула ремень, подогнав его под талию, насколько это было возможно.

— Он такой большой! — сказал Тристан, путаясь ногами в штанинах.

— Он не будет таким, когда мы начнем приземляться, — ответила Дарси. — Он раздуется, как пузырь, и сожмет тебя, чтобы ты не потерял сознание.

— А что такое «потерять сознание», мама?

Она улыбнулась, поправив лямки.

— Это когда у тебя начинает кружиться голова, и ты засыпаешь ненадолго.

На экране высветилось новое сообщение:

ВСЕ ПОСАДОЧНЫЕ СИСТЕМЫ АКТИВИЗИРОВАНЫ.

ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВАЙТЕСЬ В КРЕСЛАХ ДО ПОЛНОГО ЗАВЕРШЕНИЯ ЦИКЛА ПОСАДКИ.

Мгновенно сработали двигатели торможения. Вжавшись в кресло, Дарси почувствовала первичное гашение скорости и растущее снизу давление. Графические построения на навигационном экране сменились цифровыми данными высоты, скорости и времени, оставшегося до полной посадки. Она следила за сменяющейся чередой цифр: скорость с семнадцати тысяч километров снизилась до пятнадцати, двенадцати, десяти, восьми…

Рев двигателей торможения нарастал по мере прохождения внешних слоев атмосферы и при входе в более плотные слои планеты. Создавалось впечатление, что молекулы газов хотели поглотить космический аппарат, но, соприкоснувшись с раскаленными соплами, визжали и в ярости трясли его.

— Мама, возьми меня на руки, — протягивал Тристан ручонки к Дарси, глядя на нее широко раскрытыми от испуга синими глазами.

— Не теперь, Трис. Тебе будет безопаснее там, где ты находишься сейчас, — она протянула к нему руку и сказала: — Посмотри-ка, что происходит снаружи.

Стекла аппарата приобрели бледно-красный цвет из-за высокой температуры, созданной трением, затем он стал поярче, меняясь от бледно-розового до оранжево-красного, и, наконец, стал белым. Дарси подумала, что несмотря на весь ужас их положения в этом было что-то от божественной красоты.

За двадцать пять минут до посадки сработали направленные маневровые двигатели. Спасательный отсек автоматически перешел в режим приземления и уменьшил скорость. Тристан захныкал, почувствовав приступ тошноты. Дарси нежно погладила его по потному лицу и сама откинулась на подголовник, закрыв глаза и тяжело дыша.

По реву двигателей она догадалась, что кинетическая энергия уже начала уменьшаться. Цифровые часы показывали, что до посадки оставалась двадцать одна минута. Они летели, пронизывая облака, как камень-голыш, падающий в воду.

Восемнадцать минут.

Двенадцать…

Серия синих огней на левом экране сигнализировала об активизации посадочного привода: Дарси услышала глухой металлический звук и легкий свист его блокировки. Из окна кабины было видно, как пелена пара отражает белый цвет раскаленного металла.

Девять минут.

Пять минут.

Две…

Дарси услышала, как маневровые двигатели зарычали в последний раз. Корабль тряхнуло, словно во время бури, и ее подбросило, после чего наступила полная тишина. Именно тогда она поняла, что посадка завершена. Сенсоры, регистрирующие состояние окружающей среды, моментально выдали информацию на экран: состав атмосферы и давление, температуру, уровень гравитации, направление и скорость ветра. Данные подтверждали пригодность планеты для человеческого организма. Дарси устало вздохнула и посмотрела на обволакивающую аппарат темноту.

— Ночь, — сказала она и встала с кресла управления. Неожиданная легкость собственного тела удивила ее. — Ну-ка, Трис. Давай-ка вылезем из этих штанишек и пойдем отсюда, пока нас не выследили легионеры.

Она собирала в мешок необходимые запасы, когда пульт стал подавать прерывистый сигнал. Дарси повернулась на звук.

На левом экране появилось сообщение:

К АППАРАТУ ПРИБЛИЖАЮТСЯ ЖИВЫЕ СУЩЕСТВА.

РАССТОЯНИЕ ДО ОБЪЕКТА ОКОЛО 100 МЕТРОВ.

— Неужели так быстро прибыли легионеры?

Она подошла к пульту поближе и переключилась на визуальный монитор, на котором было видно пять четвероногих, ростом около метра, с янтарными глазами и крадущейся походкой. Охотники семейства псовых. Компьютерная библиотека называла их «джаус».

Дарси закусила нижнюю губу.

— Мама? — позвал Тристан.

— Нет, никаких легионеров здесь нет. Пока нет. Нам лучше подождать до утра.

* * *

Резкий скрежет нарушил тревожную дремоту Дарси. Она лежала поперек первого ряда кресел, но не пошевелилась, а лишь приоткрыла глаза. Молодая женщина прислушивалась к царапанью и смотрела, как первые предрассветные лучи пробиваются через стекло в кабину, делают матовыми экраны пульта управления, и тут поняла, что звучит сигнал предупреждения.

Царапали люк. Дарси знала, что его можно открыть снаружи в случае необходимости для спасения людей.

— Они обнаружили нас, — прошептала Дарси, и во рту у нее пересохло.

Когда первый болт выскочил из сцепления и затем из отверстия, она легла на живот и протянула руку под кресло за пистолетом. Достав его, она крепко сжала рукоятку и сняла большим пальцем с предохранителя. Укрывшись за спинкой кресла, она напряженно наблюдала за крышкой люка. Когда отвернулся второй болт, она приготовилась к стрельбе. Позади вздрогнул Тристан. Он зевнул и попытался встать под покрывалом, но Дарси рукой усадила его на место. Она сжала зубы, когда неизвестные отвернули и третий болт, и взялась поудобнее за подлокотник. Крышка откинулась, и Дарси отпрянула от потока яркого утреннего света.

Силуэты двух фигур в отверстии, вроде бы, не были закованы в доспехи легионеров. Кроме набедренных повязок и кусков шкур, которыми были обернуты их ноги, да собственной бархатистой кожи, они не имели ничего. Ближайший к Дарси заметил ее и, кивнув головой, дотронулся до своей брови.

— Юнг Джвей! — воскликнул он, бросив взгляд сначала на Дарси, потом на ребенка. — Юнг Джвей!

 

Глава 1

Тристан размазал пыль вокруг глаз, по щекам, навел грязные полосы на груди и плечах, пока в лунном свете его кожа не стала похожей на естественную окраску товарища. Он поднял глаза. Пулу одобрительно кивнул и протянул ему свой нож. Тристан зажал его в зубах и последовал за другом, не высовываясь из высокой травы.

Пейму сбились на лужайке, на краю стада — быки, крупные туши на коротких и толстых ногах. Они постукивали копытами, крутили хвостами и мотали головами, на которых красовались выставленные вперед крученые рога.

Пробираясь вместе с Пулу на четвереньках, Тристан показал на одного быка, отбившегося от стада. Пулу улыбнулся, обнажив острые клыки, сжавшие лезвие ножа, и метнулся в сторону, в темноту. Трава перестала шелестеть. Тристан, прищурясь, посмотрел на свою жертву, измеряя на глаз расстояние до нее, и упал на живот. Он чувствовал мускусный запах пейму, слышал его пыхтение и постукивание копыт, даже не видя его. Он слегка приподнял голову, так, чтобы убедиться, действительно ли ветер дует в его сторону. Тристан мог бы почти дотянуться до левой лопатки быка; он припал к земле, и мышцы его напряглись, как струны. Юноша продолжал выжидать, не выпуская нож из зубов.

За быком что-то зашуршало. Он поднял голову, повернул ее вбок и навострил уши. Тристан пружиной вылетел из укрытия и схватил быка за рога. Пейму зафыркал, пытаясь мотать головой из стороны в сторону, но Тристан уперся ногами и надавил на правый рог, выворачивая быку шею, чтобы поставить его на колени. Наконец ноги быка подкосились, в падении он задел своей шеей бедро юноши. Бык повалился на бок. Тристан придавил его коленом.

— Пулу! — позвал он товарища.

Пейму взбрыкнул ногами и замычал всего лишь раз, когда Пулу перерезал ему горло.

Напуганное стадо кинулось в лес. Все еще прижимая умирающее животное, Тристан смотрел вслед пейму: они бежали иноходью, неуклюже переставляя ноги, задрав кверху хвосты. На лужайке осталось три туши. Другие охотники, черные силуэты которых выделялись на фоне лунного света, уже жадно поедали свою добычу, разрывая внутренности когтями в поисках лакомых кусков: печени и сердца.

Вскоре все сидели у небольшого костра — восемь фигур, прижавшись плечом к плечу, обсасывали окровавленные пальцы и обжаривали наколотое на кончики ножей мясо. Все молчали, но Тристан прочитал на лицах товарищей удовлетворение; оно выражалось и в приглушенном урчании, вырывавшемся из глоток, когда охотники вгрызались в мясо. Он откусил с ножа почти сырой печени. Горячий сок закапал с подбородка. Он стер его тыльной стороной ладони и закрыл глаза, смакуя еду и довольствуясь собой.

Когда животы были наполнены, друзья развалились на траве и самый младший из них, Миру, спросил:

— Неплохо, когда выбор пал на тебя, а, Харуо?

При свете гаснущих угольков Тристан увидел, как Харуо перестал облизывать наполовину заживший шрам в уголке рта, затем уселся на траву и провел пальцем по белому шраму у носа. Он улыбнулся.

— Да, неплохо.

— А ты ее тоже кусаешь? — спросил Миру.

— Нет! — Харуо на мгновение шокировало, но потом он снова улыбнулся. — Но она с молодым!

Вся компания заулыбалась, сверкая ослепительно-белыми клыками.

Фарал, сидящий рядом с Харуо, сказал:

— Тебя не выбрали, Миру, потому что ты возвращаешься с охоты без пейму. Ты их отпугиваешь!

Юнец размахнулся, желая ударить Фарала, но тот увильнул, и компания опять расхохоталась.

— Малви, — обратился кто-то к старшему брату Миру, — тебе нужен другой партнер для охоты, иначе ваша мать выставит вас из дома под дождь!

— Может, в одиночку ты добудешь больше быков? — вставил еще кто-то, и, зная, что это невозможно, все снова засмеялись.

— Тристан — хороший охотник, — заметил Пулу.

Юноша почувствовал, как все устремили на него свои взгляды, он улыбнулся и махнул рукой, отвергая какие-либо заслуги.

— Хм, — сморщил нос Харуо. — Матери не хотят плоскозубых!

Все посмотрели на Харуо, и Тристан заметил, что двое или трое из компании в недоумении вскинули головы. Пулу не преминул вмешаться:

— Шига хочет, чтобы он стал ее, но она из того же клана.

— Шига? — уставился на него Тристан. — Твоя сестра? Но она ведь и мне почти что сестра!

— Мелу тоже хочет тебя, — сказал Миру. — Ты приносишь много пейму и ты высокий. Ей интересно, сколько детей ты ей сможешь дать.

Тристан слегка похлопал его по голове и расхохотался, скрывая за смехом смущение.

— Пусть выбирает меня и тогда выяснит!

— В клане моей матери, — сказал Харуо, — никто не хочет плоскозубых. Они отпугивают пейму и царапают землю.

В наступившей тишине повис брошенный вызов. Тристан встретил взгляд Харуо, сидящего на противоположной стороне тлеющего костра, скрестил пальцы, отчего они стали похожи на когти, и выставил зубы. Он почувствовал, как остальные в ожидании пристально смотрят на него своими желтыми глазами, но Пулу толкнул его в бок и поднялся на ноги.

— Пошли домой, — сказал он, разминая ноги. — Идти еще долго, а скоро утро.

Другие охотники без особого желания поднялись, засыпали догорающие угли и вытерли начисто о траву кремневые ножи.

Тристан оставался спокойным и ворчал про себя, привязывая заднюю часть пейму к палке, чтобы удобнее было нести добычу. Он поднял голову, лишь когда Пулу прижался к нему плечом.

— Не обращай внимания, маленький брат, — сказал он.

— Почему? Я плоскозубый.

— Только внешне, но не в душе.

Тристан промолчал. Он положил на плечо второй конец палки и нахмурился. Не впервой ганианцы говорили, что он отличается от них. Он вспомнил, как еще в детстве взрослый ганианец теребил его рыжевато-каштановые волосы и гладил светлую кожу, а дети спрашивали, в каком цвете он воспринимает окружающий мир, поскольку глаза у него были синего цвета, а не янтарного, как у них. Любопытство побуждало их часто приглашать его для участия в играх, и он всегда был желанным партнером, они даже умоляли его поиграть с ними.

Когда Тристану исполнилось четырнадцать лет, он перерос даже своих товарищей-охотников и стал замечать, какими взглядами провожают его девушки, как они строят ему глазки и игриво улыбаются. Поначалу он смущался, но не сердился из-за этого и не чувствовал себя ущемленным, как после презрительного замечания Харуо. Никогда ему еще не говорили, что быть плоскозубым плохо. Большую часть пути назад, в лагерь, он не спускал глаз с Харуо и размышлял над тем, чем была вызвана его враждебность.

* * *

Дарси уже была на ногах, когда Тристан, пригнув голову, вошел в хижину. И при свете огня она выглядела бледной, как показалось Тристану. Мать, сидя, заплетала тонкими пальцами в косу, толщиной в ее руку, свои выцветшие и поседевшие волосы.

— Мам! — сказал он на стандартном языке, которому она научила его, и, припав на колени, коснулся своей брови. — Вы себя лучше чувствуете?

— Сейчас неплохо, — ответила она с хрипотцой и прокашлялась.

Она провела линию на его покрытом пылью бицепсе.

— Судя по твоему виду, ты проделал долгий путь.

— Переход занял пять ночей. Пришлось идти так далеко в поисках стада, но охота была добрая. У входа лежит пейму, выпотрошенная, но не освежеванная, — Тристан с улыбкой передал матери охотничью сумку. — А еще я принес вам яйца ломо.

— Свежие? — Дарси засунула руку в мешок и достала шар из зеленых листьев.

Развернув импровизированную упаковку, она увидела желтовато-коричневые яйца, усеянные темно-коричневыми точками. Она потрогала шероховатую поверхность скорлупы недавно отложенных яиц и с улыбкой посмотрела на сына.

— Если ты принесешь немного воды, то мы прямо сейчас и сварим их.

От него не укрылось, что мать наблюдает за ним, глядя, как он достает горячие камни из огня деревянными щипцами и бросает их в бурдюк для варки, а потом кидает туда одно за другим яйца. Она смотрела, как он опустил старый излохмаченный кусочек кожи в ведро из шкуры быка и протер им лицо, грудь и плечи. Мать не сводила с него глаз, словно хотела что-то сказать, но не знала, с чего начать.

Тристан проглотил комок в горле, когда все же встретился с ней глазами в полумраке, время от времени пожираемом языками пламени.

— Вам становится хуже, правда? — спросил он.

— Да, — ответила Дарси, подавляя кашель.

И мать, и сын знали, чем это может закончиться. Слишком часто они видели это у пациентов-ганианцев, от которых Дарси и заразилась.

Тристан вдруг почувствовал слабость.

— Сколько?.. — спросил он, но до конца вопрос не прозвучал.

— Не знаю, Трис… Семь-восемь месяцев от силы.

«Семь-восемь месяцев!» Он закусил губу и долго смотрел на земляной пол между коленями, борясь с болью неминуемой утраты. Наконец он поднялся, оттолкнул в сторону дверцу и вышел из хижины.

Солнце уже взошло и вскоре должно было подняться на небосклоне выше. В лагере стояла абсолютная тишина, временами нарушаемая плачем ребенка из соседней хижины да жужжанием насекомых, вьющихся вокруг мяса, развешенного на деревьях для сушки.

Тристан побрел между приземистых куполообразных жилищ к холму, поднимавшемуся рядом с деревней, и забрался на его вершину.

Могил там не было — лишь пепел погребальных костров. Обряд кремации он видел только раз, когда ему было четыре года. Из любопытства он пробрался на четвереньках в первые ряды круга, где стояли ганианские дети, и, открыв рот, наблюдал, как женщина-старейшина с раскрашенным белой краской лицом медленно вводила нож в тело умершего, лежащего на ложе из хвороста. Теперь-то он знал, что она высвобождала душу усопшего для возвращения к Тсаан Джвей — Забирающему Жизнь, но тогда он подумал, что старуха просто-напросто убила человека.

Многоголосый стон неожиданно отвлек его внимание. Исходил он от людей, несших факелы. Когда они стали поджигать хворост, остальные подключились к их голосам. Тристан стоял среди толпы и рыдал, не в силах отвести взгляд от языков пламени, пожирающих тело, отчего оно стало чернеть и обугливаться. Он совсем не замечал никого вокруг и не видел, как ганианцы, мерно раскачиваясь, оплакивали умершего. Он стоял так до тех пор, пока мать не взяла его за руку и не отвела в хижину.

Несколько последующих ночей он просыпался от кошмарных снов, в которых его преследовали видения погребального костра.

Во время второй кремации Тристан забился в угол хижины и оставался там, пока не закончилась траурная церемония. Теперь он ушел из лагеря под предлогом охоты.

Тристан поддел носком мокасина пепел, который от дуновения утреннего ветерка закружился маленьким смерчем. Услышав позади приближающиеся шаги, юноша печально посмотрел через плечо. К нему подошел Пулу. Он присел радом на корточках, часто моргая от яркого дневного света.

— Что случилось, маленький брат?

— Я думаю, — ответил Тристан и вздрогнул. Прошедшие четырнадцать лет не стерли из памяти того воспоминания о погребении.

— Думать хорошо, когда учишься, а не печалишься.

— Моя мать больна, Пулу. Ей становится хуже.

— Такова жизнь, — философски изрек ганианец. — Юнг Джвей дает ее, а Тсаан Джвей забирает.

— Так происходит с ганианцами, но моя мать не принадлежит этой планете, — в слова «моя мать» Тристан вложил глубокое чувство уважения и почитания. — Она выздоровеет, если окажется у себя дома.

— Ты знаешь, как это сделать? — спросил Пулу.

— Она говорит мне об этом. У ее народа есть хорошие лекарства. Их жилища высокие, как горы, и у них есть такие штуки, которые летают, — прищурившись на затянутый дымкой горизонт, он добавил: — Она рассказывает мне и об отце.

— Отце? — сморщил нос Пулу.

— Она говорит, что плоскозубые не похожи на ганианцев. Они выбирают подругу раз в жизни, а не каждый сезон. Мужчина и женщина выбирают друг друга и остаются вместе навсегда, как неразлучная пара охотников. Она говорит, что мой отец… сферзах.

Пулу в недоумении часто заморгал глазами.

— Он… — Тристан сдвинул в задумчивости брови. Он и сам не совсем понимал, что это может означать, но в устах матери это слово подчеркивало что-то важное и героическое. Ему на ум пришло единственное сравнение: — Он как Избранные охотники Юнг Джвея в сказаниях клана. Он сильный и хороший. И он помогает людям.

Пулу некоторое время изучающе смотрел на Тристана, о чем-то размышляя.

— Наверное, он поможет твоей матери.

Тристана вдруг озарило. Он с удивлением взглянул на товарища.

— Да! — наконец произнес он. — Да! Мы приведем его к ней, и он спасет ее!

* * *

— Харуо! — позвал Тристан у входа в лачугу. — Харуо!

Внутри послышалось шевеление, шумный зевок — и больше ничего.

— Харуо! — еще раз позвал он.

Пулу толкнул Тристана в бок.

— Сейчас день, маленький брат. Они спят.

Вопреки его словам полог приподняла чья-то рука, и из тени жилища на них посмотрела подруга Харуо, глядя на которую, можно было сказать, что она состоит из огромного живота и отвисших грудей.

Уже устроившись на корточки, Тристан и Пулу в почтении вжали головы в плечи и коснулись пальцами бровей.

— Мир в тебе, мать, — сказал ей Тристан, употребляя общепринятое выражение для обращения ко всем женщинам. — Мне необходимо поговорить с Харуо.

Она ничего не ответила и закрыла вход в хижину.

Через минуту полог откинула другая рука — большая рука охотника, под длинными ногтями которой была видна засохшая кровь пейму. Харуо зажмурился, но, привыкнув к свету, узнал Тристана.

— Плоскозубый! — сказал он, обнажив клыки. — Спящий по ночам!

— Харуо, плоскозубые где? — спросил Тристан.

— Зачем тебе? Хочешь к ним вернуться?

Пулу согнул руку в локте.

Харуо посмотрел сначала на него, потом на Тристана. Он вышел из хижины, опустив за собой полог, и сел на корточки напротив юношей.

— Зачем? — снова спросил Харуо.

— Мне нужно знать для моей матери, — он вновь произнес слова «моей матери» с глубоким почтением, и у Харуо в удивлении поднялись брови, которых на самом деле у ганианцев не было.

— Вон там, — показал он рукой на северо-запад. — Нужно пересечь плоскую землю с двумя яркими звездами на этой стороне, — Харуо коснулся своего правого плеча. — Потом будут холмы. Иди вверх по маленькой реке к тому месту, где она выходит из земли, там живет клан моей матери. На другой стороне большая долина с широкой рекой. Плоскозубые на ближней стороне реки, в домах, которые нельзя перенести.

— У них есть… такие штуки, которые летают? — спросил Тристан.

Не видя лица Пулу, Тристан все же почувствовал, что тот недоуменно смотрит на него.

— Да. Они вот в таких белых гнездах, — Харуо сложил руки чашечкой. — Из них идет огонь и шум. Они распугивают пейму.

Значит, у этих людей имеются космические корабли, и это очень важно.

— Сколько ночей нужно туда идти?

Харуо наморщил лоб и стал считать на пальцах.

— Три руки ночей.

Тристан кивком головы поблагодарил его и, бросив взгляд на Пулу, сказал:

— Ночью.

* * *

Света догорающих угольков едва хватало, чтобы присмотреться. Тристан бесшумно передвигался по хижине, проверяя содержимое корзинок и кожаных мешочков в поисках сушеного мяса, кореньев и орехов. Среди вещей, свисающих с жердей, на которых крепился потолок, он на ощупь пытался найти сделанный из желудка пейму бурдюк для воды. Руки наткнулись на предмет, завернутый в обрезки кожи. Тристан знал, что это. Он отвязал сверток от стропила и развернул его. Из-за неловкого движения цепочка проскользнула между пальцев и две металлические пластинки звякнули о грязный пол. Тристан наступил на них ногой и оглянулся, чтобы убедиться, не разбудил ли он шумом мать. Она вздрогнула, но не проснулась. Он, не шевелясь, подождал, пока ее хриплое дыхание не выровнялось. Большой предмет оказался очень тяжелым на вес. Дотлевающие угольки кровавым светом отражались от ствола и рукоятки. Тристан повертел его в руках, рассматривая механизм.

— Энергетический пистолет, — прошептал он и положил оружие в охотничью сумку с едой, затем присел, чтобы поднять цепочку.

Тристан прищурился, разглядывая буквы, выдавленные на личном знаке:

ДАРТМУТ ДАРСИ 5066–8–0529 АДРИАТ, БОРТОВОЙ ВРАЧ.

Мать научила его азбуке, когда он был маленьким. Тристан читал по слогам написанные на разглаженном песке слова, водя вместе с матерью пальчиком по буквам. Потом он начал писать слова и предложения, и это проходило в форме игры. Так продолжалось до тех пор, пока он не стал достаточно взрослым для охоты, и с той поры занимался грамотой время от времени.

Тристан, однако, ничего не забыл. Он бросил цепочку в мешок вместе с остальными вещами и недолго постоял, не отрывая глаз от матери, укрытой шкурами. Его начали одолевать многочисленные страхи и чувства. Он боялся, что по возвращении уже не застанет мать в живых, и это подталкивало его уйти как можно быстрее и вернуться с помощью. Он чувствовал себя виноватым, что не предупредил ее о своих намерениях. Надо было как-то сказать ей, чтобы она не волновалась. Тристан достал из-за пояса нож и на твердом земляном полу нацарапал: «Мама, я ухожу искать отца, чтобы помочь тебе. Скоро вернусь. Тристан».

Он вздохнул, засунул нож за пояс и потихоньку вышел из хижины. Над лагерем нависла ночь, побудив ганианцев к активной деятельности. Прохладный ветерок обдувал лицо Тристана, освежая после нещадно пекущего солнца, каким оно было в разгаре лета. С охотничьей сумкой в руках он подошел к одной из лачуг и сел на корточки перед входом.

— Пулу, — позвал Тристан.

Его товарищ отвернул полог и жестом пригласил войти. Тристан нырнул в хижину, осмотрел лица сидящих вокруг костра и коснулся своего лба в знак уважения к матери Пулу. Ее лицо и горло были покрыты множеством шрамов, свидетельствовавших о количестве брачных связей. Длинные растрепанные волосы женщины поредели и поседели, но ребенок, которого она держала у груди, являлся своеобразным символом власти. Она носила имя Джва’нан, старейшины рода и матери своего народа.

— Ты, который мне почти сын, уходишь?

— Да, — поклонился Тристан. — Я ухожу искать своего отца.

Джва’нан пристально посмотрела на него.

— Зачем тебе твой отец? Мои дети не знают своих отцов.

— Он нужен не мне, — ответил Тристан, — а моей матери: он знает, как помочь ее болезни.

— A-а! Значит, ты уходишь из чувства джва’лай, из чувства долга к ней.

— Да, мать, — он использовал это слово как титул.

— Это хорошо, — медленно произнесла она. — Твоя мать для тебя все равно что Юнг Джвей, она дала тебе жизнь. Она дала тебе жизнь, а ты отдаешь ей то, что обязан по долгу сына.

— Да, — согласился Тристан.

— Но охотник, уходящий в одиночку, не приносит пейму.

— Мы идем охотиться вместе, мать, — подал голос Пулу.

Джва’нан одобрила его слова кивком головы.

— Хорошо. Приходи домой с отцом этого юноши, который почти сын мне.

Переложив грудного ребенка на другую руку, тыльной стороной пальцев она провела по лбам молодых людей, давая им что-то вроде благословения.

— Доброй охоты.

Тристан с опаской встретил ее взгляд.

Люди ее деревни с благоговейным страхом почитали Джва’нан, но она проявила сострадание к двум бесполосым чужакам без когтей.

— Мир в тебе, мать, — сказал Тристан и попятился из хижины.

Пулу выполз вслед за ним. Они как тени растворились в темноте за скопившимися лачугами. Тристан не выдержал и еще раз оглянулся, чтобы посмотреть туда, где жил он с матерью. Хотя Пулу был в два раза старше восемнадцатилетнего Тристана, по росту он доходил ему до плеча. Пулу пошел первым, осматривая местность. Зрачки его расширились до такой степени, что казалось, у него вовсе нет радужной оболочки глаза. Не в состоянии различить препятствия в безлунной ночи с такой же легкостью, как и ганианец, Тристан шел за ним след в след, наблюдая за предупреждающими сигналами Пулу. Они обогнули погребальный холм и вышли к руслу реки, ведущей на равнину. Воды в конце сухого периода в ней не было, обезвоженные деревья шелестели листьями от дуновений ветерка. Они вышли из оврага, поросшего деревьями, когда на горизонте появилась первая луна, осветившая бесконечные просторы прерии. Пулу молча посмотрел на Тристана, и тот поднял глаза к звездному небу, нашел двойные звезды, повернулся к ним правым плечом и кивком указал направление движения. Пулу скорыми шагами возобновил переход, и Тристан так же быстро последовал за ним. Испытанный способ ходьбы позволял преодолевать большие расстояния, не затрачивая лишних усилий.

* * *

Тристан, с нанесенными пылью полосками на лице и плечах, забрался на вершину хребта и лег на живот. Взошедшее солнце скользнуло лучами по его плечу и детально осветило открывшуюся перед ним картину. Он внимательно изучал простиравшуюся внизу долину, словно выискивал дичь, и сожмурился от отблеска на ленточке реки. Прикрыв глаза от солнца ладонью, Тристан разглядел в том месте, о котором говорил Харуо, лагерь людей. Он махнул рукой, приглашая Пулу присоединиться к нему.

На взгляд юноши, лагерь по размерам превышал в десять раз деревни ганианцев и представлял собой квадратные жилища, выстроенные в ряд и смотревшиеся коричневой полоской на фоне безграничной зелени. За жилищами располагались более крупные здания, а еще дальше за ними виднелось скопление белых чашеобразных сооружений, которые были выше стен жилых домов: «гнезда» для летающих аппаратов. Их охраняли какие-то звери, приземистые, с длинными шеями, которые они поднимали вверх, потом опускали вниз, мотали по сторонам, поднимая, перенося на новое место и опуская ношу, подвешенную на веревках. Ветерок доносил их скрипучие крики, похожие на кваканье лягушек весенним вечером.

Тристан несколько минут внимательно изучал все это, и состояние беспокойства, сопровождавшее его с того самого момента, как они покинули поселение, вновь обострилось. На этот раз оно не было связано с его матерью. Разглядывая квадратные жилища, он вспомнил, что говорил Харуо о плоскозубых. Он прекрасно помнил, что в его тоне звучала насмешка, и Тристан снова задался вопросом, чем она могла быть вызвана. Ему хотелось знать, не относится ли это к тем вещам, о которых ему с раннего детства рассказывала мать, и именно по этой причине он не предупредил ее о своем уходе. У Тристана засосало под ложечкой.

— Плоскозубые, — наконец процедил он сквозь зубы тоном Харуо.

— Смешно слышать, как ты это говоришь, — заметил Пулу.

Тристан не улыбнулся — он просто не мог этого сделать, и Пулу сказал:

— Твоего отца здесь нет.

— Я знаю это.

Пулу поднял голову.

— Где он?

— Там, — показал Тристан на небо. — Там, откуда упали моя мать и я, когда был маленьким.

— Ты упал в большом блестящем яйце. Пелан и я нашли вас в нем.

— Да. Назад мы будем возвращаться на таком же, — подметил Тристан. — Плоскозубые хранят их вон в тех белых гнездах.

* * *

Сидя спиной к спине в сгущающихся сумерках, Тристан и Пулу вглядывались в заросли, пытаясь обнаружить крадущиеся фигуры джаусов, и жевали кусочки сушеного мяса. Устроившись поудобнее, Тристан запрокинул голову, насколько это было возможно, и стал рассматривать звезды, уже хорошо видимые над грядой, оставшейся позади.

— Маленький брат, — напомнил ему Пулу, — джаусы приходят не с неба.

— За прошедшие две ночи не было никаких признаков джау, мы даже воя не слышали. Плоскозубые отпугивают их отсюда, как пейму.

— Ты что делаешь?

— Звезды разглядываю.

Пулу пошевелился, лишив Тристана опоры, и спросил через плечо:

— Где твой отец?

— Не знаю.

— А твоя мать знает?

— Может быть.

— Ты ее не спрашиваешь?

— Нет.

— Почему? Джва’лай ведь для нее.

Тристан опустил голову.

— Я не сказал ей о том, что ухожу.

Теперь Пулу повернулся к нему и посмотрел широко раскрытыми глазами.

— Она не просила тебя делать это?

— Нет.

— То, что ты делаешь, не джва’лай…

— Это мой святой долг! — пылко сказал Тристан. — Если бы я сказал ей, что уйду, то она не позволила бы это сделать и… — он пожал плечами, давая понять, что тогда на этом деле пришлось бы поставить точку с самого начала.

Пулу смог бы понять это: непослушание матери считалось святотатством.

Молчание продолжалось недолго, и Пулу снова задал вопрос:

— Почему ты считаешь, что она запретила бы тебе уйти?

— Плоскозубые для моей матери все равно что джаусы, — вздохнул Тристан. — Когда я был маленьким, между людьми моей матери и другими плоскозубыми шли большие войны и много людей погибло.

— Это были клановые войны? — спросил Пулу. — Но ведь глупо! Зачем?

— Я не знаю. Именно поэтому мы остались с ганианцами и не возвращаемся жить к плоскозубым после того, как упали с неба. Но у них есть штуки, которые летают к звездам. А другим способом отца не найти, — Тристан стал серьезным. Во рту у него пересохло. Он посмотрел в глаза своему товарищу. — Это опасно, Пулу. Тебе не обязательно идти со мной.

— Охотник, который уходит один, — сказал Пулу, — не может уследить за всеми джаусами сразу.

Внешне он оставался невозмутимым, но в голосе его слышался покровительственный тон старшего брата. Тристан долго глядел в янтарные глаза Пулу, как бы задавая немой вопрос. Ганианец промолчал. Он осмотрелся, поднялся на ноги и размял их.

— Уже достаточно темно. Пора в путь, маленький брат.

Тристан достал прохладный бурдюк и, взяв его в руку, на глаз прикинул его вес. Он передал воду вначале товарищу, сделал большой глоток сам и снова перекинул бурдюк через плечо.

Пулу выбрал тропу по нижнему краю каньона, двигаясь с легкостью, которой Тристан уже не обладал. Каньон выходил на плато, спускавшееся к лагерю чередой покатых склонов. Здесь кусты и степная трава заканчивались, и далее шла линия столбов, торчащих из посаженной рядами травы, настолько высокой, что ее кисточки доставали Тристану до груди. От порывов ветра по зеленому морю травы шла рябь, как от камня, брошенного в воду.

— Веди, — сказал Пулу, — ты здесь видишь лучше меня.

Когда Тристан проходил мимо ближайшего столба, яркая вспышка, сопровождаемая треском, задела его плечо и острая боль пронзила кость, сухожилия и нерв. Юноша с криком отскочил, схватившись за руку.

— Тсаан Джвей! — воскликнул идущий сзади Пулу. — С тобой все в порядке, маленький брат?

— Да… думаю, что да.

Покалывание в теле стало проходить, пощипывало лишь кончики пальцев. Тристан несколько раз согнул руку в локте.

— Все в порядке.

— Это от столба? — спросил Пулу. — Очень похоже на молнию.

Он приблизился к столбу на опасное расстояние, и Тристану показалось, что рука друга отдернулась от разряда сама по себе. Пулу стал трясти ею и дуть, словно обжегся обо что-то горячее.

— Тсаан Джвей! — вновь испуганно вскрикнул он и ударил себя кулаком по лбу.

Тристан отошел подальше от столба и стал его разглядывать. Его поверхность была слишком гладкой, чтобы принять ее за кору, а отметины чересчур одинаковыми, чтобы иметь что-то общее с сучками. Высота столбов превышала рост Тристана, а друг от друга они располагались на расстоянии около четырех вытянутых рук. Он начал расхаживать перед загадочными столбами, о чем-то думая. Совершенно сбитый с толку, он выковырял из земли камень и с силой бросил его между столбов. Описав дугу, тот упал на землю. Тристан удивился, что камень молния не поразила, и вслед за первым швырнул второй.

— Ты ведь бросаешь в пустоту, — заметил Пулу.

— Я знаю, но и молнии тоже нет, — Тристан еще раз осмыслил этот факт, поднял новый камень и метнул его в столб. От соприкосновения предметов возникла голубая вспышка.

— Тсаан Джвей! — прошипел Пулу и коснулся пальцами брови.

Тристан почти не расслышал его слов. Первые два камня пролетели, даже не коснувшись земли, и он подумал, что смог бы повторить нечто подобное, совершив прыжок в высоту. Он сделал несколько шагов назад для разбега.

— Ты что делаешь? — спросил Пулу.

— Буду прыгать, как… камни.

Тристан не рассчитал прыжок и упал в зону действия странных столбов, кубарем покатившись по земле. Искрящийся шар ударил его в грудь, перебив дыхание, и Тристан словно оцепенел. Юноша упал в траву и лежал, хватая ртом воздух. Удара шипящей молнии за своей спиной он уже не слышал. Лишь призывный голос, зовущий его по имени, донесся до его угасающего сознания.

Он почувствовал дрожащую руку на голове, когда боль постепенно стала отпускать. Тристан открыл глаза. Рядом с ним на корточках сидел Пулу. Тристан перевернулся на спину и медленно приподнялся на руках, по-прежнему тяжело дыша.

Пулу тоже задыхался от недостатка воздуха. Его лицо было в поту, от которого стали влажными спутанные космы на лбу. Глаза его злобно светились в ответной психологической реакции тсаа’чи на опасность.

— Успокойся, со мной все в порядке, Пулу. Успокойся. Я не ранен.

Он видел, как выравнивается дыхание Пулу, и ярость покидает его глаза. Они одновременно поднялись, и Тристан снова пошел первым, с трудом пробираясь по полю.

К тому времени когда они выбрались из травы на дорогу, достаточно широкую, чтобы по ней могли пройти, прижавшись плечом к плечу, четыре или пять человек, на небосклон поднялись вторая и третья луны. Дорога петляла меж квадратных строений, как русло ручья на дне лощины. Тристан закусил губу и остановился, рассматривая белые стены, возвышающиеся над крышами.

— Сюда, — наконец произнес Тристан и шмыгнул в аллею.

За спиной он услышал голос Пулу:

— Дома плоскозубых слишком близко расположены друг к другу, а материал очень твердый, — он постучал кулаком по ребристой поверхности одного из них.

Тристан сделал Пулу знак рукой, чтобы тот вел себя тихо, и нырнул под квадратное отверстие, из которого на дорожку лился желтый свет. Пулу вслед за товарищем не пошел.

— Посмотри, маленький брат, — сказал он, остановившись.

Тристан оглянулся и увидел, что Пулу смотрел в отверстие, прижавшись к стене. Падающий свет отбрасывал яркие блики на его полосатое лицо.

Действуя осторожно, Тристан последовал его примеру. В помещении сидела целая рука людей: четверо взрослых и один ребенок. Они сидели кружком и ели из чего-то плоского и твердого, лежащего на коленях. Тристан стал рассматривать их одежду, которая прикрывала все тело, за исключением рук и головы, и была сшита не из шкур пейму. Кожа людей не была покрыта шерстью, и на ней, как и у него, отсутствовали полосы. Тристан смог даже разобрать некоторые обрывки слов на стандартном языке, звучащем монотонно в сравнении с тем, как на нем говорила его мать. Люди в доме были такими же, как и он сам, но все же очень многое в них казалось довольно странным. Они воспринимались более чужими, чем лицо, раскрашенное полосами, у его плеча. По спине Тристана пробежал холодок.

— Посмотри на их волосы, — прошептал Пулу, — они растут на их лицах.

Действительно, у трех мужчин росли бороды, как бы компенсируя их короткие прически.

Неожиданно Тристан почувствовал прилив отвращения.

— У меня на подбородке волосы не растут, — сказал он.

Пулу внимательно посмотрел на лицо Тристана и коснулся тыльной стороной пальца его подбородка. Он ухмыльнулся.

— Они начинают расти.

— Нет! — угрожающе поднял руку Тристан.

Юноша вздрогнул, услышав где-то шум, похожий на жужжание насекомых вечером, становящийся все громче и пронзительнее. Один из молодых людей поднялся, вышел из комнаты, и трели прекратились. Через несколько минут он вернулся, затягивая на поясе ремень, а в специальном мешочке у него находился предмет, который Тристан сразу узнал, — мать такой же свой называла каким-то энергетическим пистолетом.

Более пожилой мужчина начал о чем-то спрашивать молодого, а женщина с ребенком даже перестали есть. До Тристана долетали лишь отдельные слова.

— Что-то прошло через огражде… — услышал он. — Нужно выяснить, что это… куда направляются… мониторы словно взбесились.

— …знаешь, кто это мог быть? — спросила женщина.

— …по всей видимости, дикари, — ответил молодой человек с пистолетом. — Животные давно убежали бы…

Вновь раздался встревоженный голос женщины:

— Что им здесь могло понадобиться?

— …не знаю, но мы выясним.

Тристан нахмурился и посмотрел на Пулу.

— Дикари?

Пулу пожал плечами.

— Пойдем, это они не нас ищут.

Прижимаясь к стене, они дошли до угла дома и осторожно выглянули из-за него, увидев, как мужчина с пистолетом выходит из квадратного отверстия, которое тут же за ним закрылось. Человек постоял немного, надевая на голову шляпу, посмотрел по обеим сторонам улицы и удалился в противоположном направлении, поскрипывая ботинками. Пулу и Тристан подождали, пока он скрылся за углом. Пространство между домами заливал лунный свет, и ветерок кружил пыль, словно в водовороте. Друзья стремительно пересекли его и скрылись в проулке. Они решили пройти лагерь зигзагообразно, часто припадая к земле, когда слышался шум голосов и стук шагов. Ожидая, пока пройдут люди, Тристан нервно обрывал со стены, за которой прятался, куски краски, похожей на кожуру фруктов. Он стоял, прислушиваясь к звукам, доносящимся из дома: крику ребенка, негромкому пению женщины.

Тристан вздрогнул от неожиданности и чуть не подпрыгнул, когда Пулу толкнул его в бок и дал знак следовать дальше. Отдельные люди расхаживали среди длинных зданий с одной, только им известной целью. Не спуская с них глаз, товарищи незаметно переползали под прикрытие отбрасываемых от домов теней подобно пейму, преследуемым стаей джаусов.

Длинные здания и стены гнезд космических летательных аппаратов разделялись открытыми участками, на которых грудами лежали упаковочные клети, бочки, и длинношеие машины поднимали их, переносили на новое место. Множество зачехленных грузов. Пулу осмотрел их и махнул рукой. Тристан прикусил губу и прошмыгнул к куче коробок. На полпути к погрузо-разгрузочной площадке Тристан замер, стоя на четвереньках, и подал сигнал Пулу сделать то же самое. Мимо поддонов с коробками и ящиками взад-вперед прохаживался человек с длинным оружием на плече. Он прошел в такой близости от укрытия Тристана, что тот мог коснуться его рукой, но вместо этого еще больше вжался в клеть и затаил дыхание.

Человек прошел мимо, не подозревая о присутствии юноши.

— Глупые, как ломосы, — тихо заметил Пулу. — Только ломосы чувствуют опасность, а плоскозубые — нет.

Тристан посмотрел на него, сверкнув глазами. Пулу негромко засмеялся.

— Пошли, маленький брат.

Перед ними замаячила кривая стена, возвышающаяся, как утес. Они быстро проскользнули к открытому входу у ее основания и прислушались, прежде чем нырнуть в темноту огромной чаши. Две луны висели теперь прямо над головой, посеребрив поверхность подготавливаемого корабля. Тристан внимательно пригляделся, сравнивая его с тем, что хранила память детства.

— Спасательный отсек, — прошептал он на стандартном языке.

Пулу тоже удивленно рассматривал аппарат.

— Куда мы на нем отправимся? — спросил он.

— Туда, где живет мой отец, на Топаву. Может, он там.

— Может быть, да, а может, и нет, — пессимистично заметил Пулу.

Тристан пропустил его слова мимо ушей — все его внимание занимал корабль. Он обошел по кругу, касаясь пальцами корпуса, нащупывая вогнутые места, которыми аппарат рассекал атмосферу и врезался в холодный космос, удивлялся правильности форм конструкции — пока не услышал чьи-то шаги у входа. Тристан резко развернулся.

В сводчатом проходе стоял высокий человек, казавшийся еще выше в стальных латах, которые Тристану не раз снились в кошмарных снах. В руках человек держал наперевес длинное оружие. У юноши кровь застыла в жилах. Перед ним стоял легионер Доминиона.

 

Глава 2

Солдат взял оружие одной рукой, но все равно не стал выглядеть менее грозно. Его свободная рука потянулась к предмету на поясе. Темноту рассек луч яркого света. Тристан зажмурился, сжавшись в ожидании пронизывающей боли, но его опасения были напрасны. Луч пожирал тени, нырял в уголки и, наконец, выхватил Тристана и затем Пулу за сходнями корабля. Ганианец прикрыл глаза и оскалился. Не опуская оружия, человек сказал что-то в ладонь, по-прежнему светя в лицо Тристану.

Тут же еще три легионера вбежали в отсек. На фоне ослепительного света они казались черными тенями. Солдаты рассредоточились по бокам. Об их присутствии говорил стук каблуков, сами же они оставались невидимыми. Тристану доводилась наблюдать, как охотятся джаусы: они окружают отбившуюся от стада пейму, рвут зубами передние ноги и набрасываются на рогатую голову, отвлекая внимание, а тем временем один из них кидается на незащищенные фланги и потрошит пейму, все еще стоящую на ногах. Легионеры, вероятнее всего, использовали похожую тактику. Озираясь по сторонам и не выпуская ни на секунду противника из виду, Тристан попятился к выходу, не давая солдатам возможности напасть сзади. Он видел, что Пулу делал то же самое, потом сбросил охотничью сумку, вытащил из-за пояса нож и зажал его зубами.

— Ко мне, ко мне, — закричал Пулу.

Инстинктивное чувство самосохранения тсаа’чи уже явно давало о себе знать, что подчеркивала поднявшаяся дыбом копна волос Пулу. Тристан, готовясь к нападению, стал боком приближаться к товарищу. Он стиснул зубы и согнул руки в локтях. Яркие лучи сомкнулись на них с трех сторон, ослепляя и гипнотизируя. Лицо Пулу перекосило от боли, и, когда один из фонарей приблизился почти вплотную, он со всего маху ударил по нему. Луч закружился, рассыпался красными брызгами, а хозяин фонаря с криком отпрянул, схватившись здоровой рукой за обрубок другой. Остальные легионеры на мгновение замешкались, и Тристан, воспользовавшись этим, бросился на ближайшего к нему солдата. Он схватил его в медвежьи объятия и повалил. Человек от резкого толчка выронил оружие и фонарь. Луч описал невероятную дугу в темноте, фонарь упал на пол и подкатился к ногам сцепившихся. Тристан одной рукой пригвоздил противника к полу, второй выхватил нож, направляя его острым концом к горлу врага.

Солдат высвободил левую руку, схватил Тристана за кисть, с трудом отвел нож от себя и, ослабив сопротивление, дал ему опуститься у себя за головой. Кисть руки и лопатку Тристана пронзила боль, однако ножа он не выпустил. Солдат тяжело дышал ему в лицо. У юноши от напряжения сильно болело плечо.

— Брось его, дикарь, — услышал он под самым ухом.

Тристан зашипел, пытаясь вырвать руку с ножом, но от этого хватка противника становилась еще крепче. Легионер вновь резко отвел руку вниз и в сторону, рядом с шеей. Тристан вскрикнул и отпустил нож. Солдат, перевернувшись, уложил его на лопатки, а кто-то направил свет ему прямо в лицо.

— Так это не дикарь, — услышал Тристан. — Посмотрите на его глаза и кожу: полосы на ней стираются! Ты что это, мальчик?

Сердце Тристана готово было выпрыгнуть, он прерывисто дышал. Он отвернулся от режущего глаза света, но чья-то рука в перчатке сжала его челюсть. Юноша стиснул зубы.

— Что это ты, мальчик, надумал? Отвечай, я задал тебе вопрос! — потребовал тот, который светил.

Тристан промолчал, сглотнув слюну. Он покосился в сторону в поисках Пулу, но его снова ударили по лицу.

— А ну-ка, кто-нибудь сюда!

Голос донесся справа, в нескольких метрах от Тристана. Легионер перевернул его на живот, а солдат с фонарем посветил туда, откуда послышался голос.

Там стоял легионер, раненый первым. Он прижимал к боку окровавленную руку, возвышаясь над двумя неподвижными телами. Один из поверженных был без оружия. Солдат в здоровой руке неуклюже, как дубинку, держал оружие и кричал:

— Свяжите его, пока он не очнулся, ну! Я его свалил лишь с четвертого удара, он чуть горло Крегу не перегрыз!

— Пулу! — у Тристана сжалось сердце.

Прилагая все силы, он отжался на руках, пока легионеры склонились над его другом, но оседлавший его солдат заломил ему руку за спину. Тристан упал на колени, задыхаясь от боли, и ударился лицом о бетонированную пусковую площадку.

— Эй, Скалли, поживее там! Этот еще в сознании! — позвал на помощь легионер.

Солдат с фонариком вернулся и склонился у плеча Тристана. В его руках поблескивали металлические кольца. Он схватил заломленную за спину руку юноши и, скрестив ее с другой, защелкнул на них кольца наручников. Сопротивляться не было никакой возможности. Один из солдат грубо поднял Тристана на ноги. Удерживаясь, чтобы не упасть, тот, оглядываясь, стал искать глазами Пулу. Оттолкнувшись ногами, ганианец подкатился к Тристану, заметившему, как тяжело вздымается грудная клетка друга. Он так и не встал, лежал, свернувшись калачиком.

— Что там с Крегом? — спросил стоящий позади Тристана легионер.

— Мертв.

Другой легионер повернул голову, бросив взгляд через плечо на тело, распростертое рядом с Пулу. Нагрудник солдата был забрызган какой-то красноватой жидкостью, в лунном свете казавшейся черной.

Тристан и раньше видел результат тсаа’чи, но все-таки не выдержал и отвернулся.

Подоспели другие легионеры — их число теперь равнялось количеству пальцев на обеих руках. Одни накрыли убитого и понесли его прочь, светя вокруг фонариками, другие подняли кремневые ножи, охотничью сумку и оброненное во время схватки оружие солдат и с любопытством рассматривали Тристана. Он гневно сверкал на них глазами, на которые свисали растрепанные волосы, и скалил зубы. Большинство солдат реагировало на это хохотом.

Тристан видел, как два легионера поволокли Пулу за руки, видел, как он качался из стороны в сторону от сильного головокружения, но солдаты подталкивали его своим длинным оружием, заставляя идти. Жизнь как будто покидала Пулу, однако он откликнулся, когда Тристан позвал его по имени. Он поднял голову и неуверенной походкой приблизился к товарищу. На месте носа ганианца было кровавое месиво.

От ангара их пинками погнали через погрузочно-разгрузочную площадку к одному из длинных зданий. Тристан остановился на пороге, глядя на квадратный вход, похожий на пещеру. Солдат сильно толкнул его вперед. Юноша с ненавистью посмотрел на легионера в латах и помог Пулу удержаться на ногах, когда тот споткнулся. Трое солдат повели их по проходу к кабинке в самом его конце. Один из конвоиров дотронулся пальцем до панели с горящими на ней огоньками. Дверца позади задвинулась, и пол стал уходить из-под ног. У Тристана перехватило дыхание. Когда он стал беспокойно озираться, солдаты с усмешкой посмотрели на него.

Падение кабины внезапно прекратилось, и Пулу чуть не упал на Тристана. Дверь открылась. Тристан увернулся от тычка легионера. Туннель, в котором они очутились, оказался темнее и холоднее, чем тот, где они садились. Сырость чувствовалась не только при дыхании, но и кожей. Сконфуженный и немного напуганный, Тристан словно врос в пол. Кто-то тронул его за плечо и, вытолкнув из кабины, поставил лицом к стене. Юноша изворачивался, шипя сквозь зубы, но кулак между лопаток давил так, что становилось труднее дышать. Чьи-то руки ощупали его тело, провели по одной ноге, потом по другой. Тристан потоптался на месте, мешая себя обыскивать. Через секунду с плеча рванули бурдюк и обрезали ремешок, на котором он крепился.

Солдат втолкнул Тристана в квадратную комнату, которая была больше, чем движущаяся кабина, и сделана из камней. Вторым в камеру влетел Пулу. От сильного толчка он наскочил на Тристана. Ганианец не устоял, упал на колени и с перекошенным от боли лицом рухнул на пол.

Юноша склонился над товарищем.

— Пулу! — он изо всех сил пытался ослабить железную хватку наручников у себя за спиной, но они намертво впились в кожу.

Тристан вскочил. Голова его дернулась, когда легионеры с шумом захлопнули за собой тяжелую дверь, и звук эхом разнесся среди каменных стен.

* * *

Бригадный генерал Жюль Франсуа со злостью смотрел на кучку вещей, лежавших на его рабочем столе, и затем перевел взгляд на экран монитора для получения разъяснений. Сообщение было лаконичным:

Департамент расследований службы безопасности.

2234Л часов 5/8/3307СГ

Доклад направлен полковником Лансилом, начальником вышеуказанного департамента.

Сообщение: посторонние лица задержаны на стартовой площадке № 2. Возможно, представляют ценность в качестве источников информации разведывательного характера: требуется определение режима охраны и степени секретности. Конфискованные вещи прилагаются.

Прежде чем устроиться в кресле за столом, Жюль Франсуа плотно закрыл за собой дверь кабинета. Он ввел в компьютер пароль для вывода доклада на экран монитора и намеренно отключил синтезатор голоса.

В сообщении военной полиции говорилось об обстоятельствах задержания, о понесенных потерях и давалось описание арестованных. Начальник военной полиции полковник Лансил защитил доклад компьютерным кодом.

Бригадный генерал приподнял над столом кожаный мешок и высыпал содержимое. Он не имел представления, что может найти в нем, но… только не пистолет, со стуком упавший на стол. Наклонившись, он поковырялся в узких ломтях сушеного мяса, горсти орехов в сморщенной кожуре и двух кулонах на цепочке. Затем он взял в руки оружие, покрутил его в руках, прикинул приблизительный вес. Это была модель энергетического пистолета, выпускавшегося около двадцати пяти стандартных лет тому назад, но произведен он был не в Доминионе, да и Сектор Иссел в то время тоже не имел собственного оружия. Жюль Франсуа царапнул по возвышающейся части рукоятки и, когда отскочила засохшая грязь, увидел овал с изображением в нем головы орла, держащего в клюве планету.

— Объединенные Миры, — произнес он.

Облокотившись на спинку кресла, генерал взял цепочку, включил взмахом руки осветительное устройство и поднес кулон к свету. По мере перехода от поверхностного осмотра к тщательному изучению пальцы генерала все крепче сжимали личный знак. Он нажал кнопку внутреннего переговорного устройства и после ответа майора сказал:

— Вызовите ко мне полковника Лансила из Управления разведки и контрразведки.

Склонившись над клавиатурой компьютера, он вывел изображение арестованных от монитора камеры к себе на экран. На первых двух картинках генерал увидел ганианца, лежащего скрюченным на полу в центре камеры. На лице дикаря были естественные полосы, он лежал с закрытыми глазами и разинутым ртом. На третьей видеокартинке у тюремной решетки стоял юноша с отведенными назад руками. Жюль Франсуа увеличил изображение, чтобы крупным планом зафиксировать лицо молодого человека.

Всклокоченные волосы песочного цвета спадали на его плечи, на загорелом лице и торсе просматривались полосы, нанесенные пылью. Примечательными были голубые глаза и ямочка на подбородке. Генерал напряг свою память.

У двери кто-то щелкнул каблуками, и Франсуа, подняв голову, увидел полковника, который доложил:

— Полковник Лансил по вашему приказанию прибыл, сэр.

— Входите. Садитесь, — генерал жестом пригласил его сесть и сам откинулся на спинку кресла. — В вашем докладе отсутствуют разъяснения, каким образом посторонние попали на территорию базы и с какими намерениями. Разве их не допрашивали?

— Нет, сэр. На стандартном языке они не говорят. Мне кажется, что в первую очередь вас беспокоит не это.

— Верно. Ваш человек знает, что вы направили его доклад мне?

— Нет, сэр.

— Пусть это останется между нами.

В поле зрения генерала попала панель управления на краю стола, и он вновь нажал кнопку переговорного устройства.

— Майор, свяжитесь с подразделением антропологов и доставьте сюда эксперта по здешним аборигенам. Пока суть да дело, сделайте мне выборку файлов колониальной истории, где говорится о контактах с Объединенными Мирами за последние двадцать пять стандартных лет.

Полковнику он заметил:

— Если мальчишка не говорит на нашем языке, то мы найдем человека, который говорит на его.

* * *

Тристан провел остаток ночи, сидя на коленях около Пулу: связанные руки не позволили сделать для друга большего. Когда темнота сменилась предрассветной серостью, Тристан предпринял попытку свернуться ради тепла калачиком, но наручники не позволили принять удобную позу.

Пулу, хоть и беспокойно, спал. Тристан уснуть не мог. Из любопытства он растянулся у порога и стал смотреть в щель между дверью и полом. Он наблюдал, как охрана мерно расхаживает по гравию, понюхал поднимаемую ботинками пыль и сожмурился от солнечного света.

Резкий скрежет металла привлек все внимание юноши к двери. Он отпрянул и приготовился к неизвестности. Лежащий на полу Пулу зашевелился и открыл один глаз. Дверь отворилась. Снаружи прохаживались легионеры в блестящих латах, но у вошедшего человека их не было. Он присел на корточки, прижал руки к коленям, свесив ладони, и поприветствовал:

— Мир в тебе.

Тристан удивленно посмотрел на человека, сбитый с толку оттого, что к нему обратились с приветствием, с которым ганианцы обращались только к женщинам. Его поразило, что человек, не являвшийся ганианцем, говорил на их языке. Тристан отошел от окна, встал между незнакомцем и Пулу, думая в случае чего защитить товарища.

— Ты кто? — грозно спросил он.

— Я нуанец, — ответил человек, и, выдержав паузу, сказал: — Я пришел задать тебе вопросы.

Тристан промолчал и прищурился, рассматривая незнакомца, — если этот неизвестный знал ганианцев, то понял и выражение лица Тристана, говорившее о недоверии и предосторожности.

— Один солдат мертв, — сказал человек, — а второй ранен.

— Они напали на нас. Мы действовали под влиянием тсаа’чи.

— Зачем вы сюда пришли? Почему вы оказались, — чужак перешел на стандартный язык, — на стартовой площадке?

— Джва’лай, — ответил Тристан и повернулся к нему спиной. После долгой паузы он услышал, как человек, недовольно ворча, поднялся и пошел к выходу. Снаружи донеслись голоса и шум закрывающейся решетки. Тристан продолжал стоять спиной к двери.

— Кто это, маленький брат? — спросил Пулу.

— Плоскозубый. Приходил задавать вопросы, — он посмотрел сверху вниз. — Как твоя голова, лучше?

Пулу попробовал поднять ее и сморщился от боли.

— Больно пошевелить.

— Поспи еще, — Тристан неловко принял неудобную позу на полу. — Я тоже посплю.

Однако он слишком напугался, чтобы спать. Он все так же бодрствовал, и мышцы его напряглись, когда решетка снова заскрипела. Тристан повернулся настолько, чтобы можно было рассмотреть вошедшего через плечо, и тут же вскочил, инстинктивно протянув руку к брови, но ему удалось только склонить голову.

Явившаяся женщина была примерного одного возраста с его матерью и такого же телосложения, только волосы у нее были огненно-рыжие. Она не присела, да Тристан и не ожидал этого от нее.

Пораженный, юноша прошептал:

— Мир в тебе, мать.

Женщина улыбалась ни холодно, ни тепло.

— Я Марна. Как зовут тебя?

Он посмотрел на нее.

— Тристан, — и, ответив, наклонил голову. — А почему вы спрашиваете об этом?

— У тебя имя плоскозубых, а не ганианцев. Почему ты оказался с ним? — женщина вытянутыми пальцами, что читалось как угроза, показала на Пулу.

Тристан сжал за спиной кулаки.

— Он мой брат. Мы вместе охотимся.

— Откуда ты?

— Оттуда, — Тристан показал головой вверх.

— Почему ты здесь?

— Джва’лай.

Она кивнула, и улыбка ее потеплела.

— Ты давно живешь с ганианцами?

— Когда я был еще совсем маленьким.

— Там, где ты живешь, есть еще плоскозубые?

Вопрос казался совершенно безобидным, но было в нем что-то такое, что вызывало у Тристана беспокойство. Он вопросительно склонил голову набок.

— Плоскозубые, мать?

— Да, такие, как я и ты. Люди. Когда ты начал жить с ганианцами, другие плоскозубые с тобой были?

Тристана не покидали сомнения.

— Я тогда был маленький и не помню.

Он так и не ответил на ее вопрос, и женщина поняла это. Тем не менее она продолжала спрашивать:

— Ты пришел сюда ради джва’лай? Что тебя заставило это сделать?

Он снова почувствовал неуверенность, во рту у него пересохло.

— Я охочусь за… моим отцом.

Женщина удивленно подняла брови. Тристан не спускал с нее глаз, ерзая от неловкости положения.

— Он в этом лагере?

— Нет, мать.

— А где?

— Я не знаю, — Тристан сгорбился, но исподлобья наблюдал за ней. — Почему вы меня спрашиваете, мать?

На этот раз она немного помолчала и потом ответила:

— Мы пытаемся помочь тебе.

Тристан в недоумении наклонил голову по-петушиному.

— Ты голоден? Ты и твой брат? — она снова вытянула пальцы в сторону Пулу.

— Да.

Она медленно протянула к Тристану руку и кончиками пальцев коснулась его лба, но не тыльной стороной пальцев, когда ее когти были бы повернуты к ней. Юноша весь сжался, но стерпел. Она могла быть джва’нан, и он не хотел подвергать ее риску тсаа’чи.

— Я скажу, чтобы они принесли еду, — произнесла она.

Легионер открыл решетку и выпустил ее.

* * *

— Итак, доктор, — Жюль Франсуа указал на кресло перед своим столом и подождал, пока женщина сядет.

— Насколько ваш метод допроса отличается от метода вашего коллеги?

— Ганианцы живут при матриархате, сэр. Ваши заключенные стали бы говорить с любой женщиной, старше них по возрасту.

— Хм-м, — генерал всем телом подался вперед. — Что вам удалось узнать?

— Довольно трудно воспринять историю народа, язык которого примитивен, но мальчик утверждает, что его привело сюда чувство джва’лай — «чувство долга к матери», на языке ганианцев.

— Что это? — спросил генерал. — Нечто вроде языческого поклонения идолам?

Доктор улыбнулась.

— Можно и так сказать. Любая мать в представлении ганианцев ассоциируется с Юнг Джвей — божеством, дающим жизнь. По этой причине просьба или обещание, данные ей, становятся превыше всего, даже выше самой жизни. Они подходят к родной матери да и ко всем взрослым женщинам, используя особый жест, — она коснулась пальцами брови, — символически означающий, что мужчина отдает свою голову, другими словами, свою жизнь, в ее руки. В этом и заключается суть джва’лай.

— Забавно, — Жюль Франсуа откинулся в кресле. — А что вы можете сказать об аборигене?

— Мальчик называет его своим братом и сказал, что они вместе охотятся, — ответила доктор.

— Братом? — удивился генерал.

Антрополог кивнула.

— Ганианцы-мужчины практически живут парами, — объяснила она. — Крупную дичь могут унести только два человека, и вдвоем легче противостоять опасностям. После матери сильное чувство преданности и верности у ганианцев развито по отношению к партнеру по охоте, который, как правило, считается братом, — она на мгновение задумалась. — Это немногим отличается от сплоченности, которой вы требуете от солдат в бою, сэр.

— Хм-м, — бригадный генерал погладил подбородок, обдумывая услышанное, и кивком головы разрешил продолжить.

— Но мне не доводилось слышать о чем-то подобном: о таком типе отношений между человеком и ганианцем. Это наводит на мысль, что юноша глубоко впитал в себя образ жизни ганианцев. Данный случай определенно представляет интерес для дальнейшего изучения.

— Возможно. Значит, вы полагаете, что к нам попали двое… ребят, которые пытаются отдать долг своей матери?

Доктор сложила руки на коленях и посмотрела в глаза Франсуа:

— Не думаю, сэр. Мальчик может использовать язык и манеры аборигенов, но в ответах на вопросы он допустил несколько серьезных ошибок. Во-первых, у ганианцев отсутствует понятие «ложь», а он на некоторые вопросы отвечал уклончиво. В этом проявляется влияние людей. Во-вторых, он говорил, что разыскивает отца. У ганианцев не существует пожизненных брачных уз, и многие дети совсем не знают, кто был их отцом. Никто даже не станет и помышлять разыскивать его.

Генерал кивнул и поиграл личными знаками на цепочке.

— Вы полагаете, что его мать, в таком случае, тоже находится здесь?

— Вероятно. По крайней мере, она была с ним здесь. Подозреваю, что он может говорить на нашем языке, поскольку язык и мышление непосредственно связаны между собой. Он сказал, что его зовут Тристан, а это имя явно не местного происхождения.

— Хм-м, — генерал внимательно посмотрел на нее. — А он ничего не говорил, каким образом и почему оказался здесь? Меня это интересует больше всего.

— Только то, что стал жить с ганианцами с самого раннего детства, — доктор развела руками. — Об остальном можно лишь догадываться.

— А что относительно его отца? Он что, ожидал найти его здесь?

— Нет. Он сказал, что не знает, где тот может быть.

Жюль Франсуа уже в который раз посмотрел на личный знак с надписью «Дартмут Дарси» и нахмурился.

— Мы ценим ваше драгоценное время. Не смею вас больше задерживать, доктор.

Лансил пододвинул ей ручку и блокнот для записей.

— Заявление о неразглашении, — сказал он. — Подпишите. Это гарантия, что все увиденное, услышанное и сказанное здесь не должно покидать стен этого кабинета.

Доктор подписала документ с какой-то особой торжественностью на лице.

Генерал кивнул, полковник открыл дверь и, выпустив женщину, снова закрыл ее. Они обменялись взглядами. Жлоль Франсуа бросил цепочку на стол и сказал:

— Давайте посмотрим на исторические колониальные источники.

Лансил подошел к консоли и вызвал на компьютере раздел, касающийся контактов с Объединенными Мирами. На мониторе высветился необходимый перечень материалов.

— Документ номер один, — сказал полковник.

Когда на экране появился текст, он предложил генералу место за пультом.

Документ датировался 12/6/3282 стандартным годом и включал в себя события, происшедшие спустя месяц после битвы на Инеке, в которой силы Объединенных Миров нанесли Доминиону решающий удар и закончили Войну Сопротивления. Сообщение правительства Калео, одной из планет Объединенных Миров, было получено Центральным командованием. В нем выдвигалось требование освободить и вернуть захваченных пассажиров и экипаж космического транспортного судна.

Когда Центральное командование стало утверждать, что ему ничего не известно о затерянном корабле, то этот вопрос включили в Инекские Соглашения в раздел о военнопленных. В результате переговоров стороны пришли к договоренности, позволяющей им в течение одного стандартного космического года вести поиски пропавшего без вести личного состава на любой из звездных систем противника.

Спустя шесть недель после ратификации Соглашений в систему Корот прибыла группа специалистов Объединенных Миров для проведения интенсивных поисков на Ганволде и в ближайшем космическом пространстве. Использовались новейшие технологические методы поисков, разрешенные договором, но ни следов пропавшего корабля, ни его пассажиров найдено не было. Через год поисковая группа подписала необходимые документы, что на Ганволде нет жителей Объединенных Миров, как военных, так и гражданских лиц.

Все это произошло почти двадцать пять космических лет назад. Приблизительно так определил возраст испорченного энергетического пистолета Жюль Франсуа.

Следующий документ датировался 23/7/3291СГ и первым детально описывал инцидент, зарегистрированный в полученных радиосообщениях.

Транспортный корабль вошел в систему Корот без каких-либо опознавательных сигналов, и руководство Колониальной оборонительной службы попыталось выйти на связь. Когда это не удалось, навстречу кораблю были посланы два легких боевых судна для опознания и выяснения ситуации. На поврежденном транспорте был обнаружен знак принадлежности к Объединенным Мирам и бортовой номер. При дальнейшем сближении транспортное судно открыло огонь. Перехватчики в ответ также применили штатное вооружение, запустили силовые установки и взяли корабль на абордаж. Выяснилось, что он находится под контролем работорговцев мазуков. Легионеры прибрали корабль к своим рукам и тщательно обследовали его. В бортовом журнале космопортом приписки значился город Айри-Сити на Адриате, из которого судно вышло 4/6/3282СГ. Штурман отметил на звездной карте два световых перелета, но остальную часть навигационной программы стер. Однако офицер не успел удалить список личного состава и пассажиров, и по этой информации стали вести поиск.

Единственными людьми, которых не успели захватить мазуки, были молодая женщина и маленький мальчик. По предварительной оценке их опознали как супругу и сына одного из самых известных сферзахов Объединенных Миров. Им удалось уйти от легионеров, но они оставили на корабле два голограммных кулона. По всей видимости, они сумели добраться до отделяемого отсека. Пять из шести ранее уже отделялись в направлении околопланетной орбиты Ганволда.

Перехватчики уничтожили транспортное судно до определения по локаторам местонахождения спускаемых аппаратов. Они получили инструкции от руководства Колониальной системы обороны взять под охрану всех пассажиров спускаемых аппаратов и немедленно доложить командующему Сектором. Несколько часов спустя были зафиксированы первые сигналы локационных ретрансляторов. Через три дня наземным войскам удалось обнаружить четыре отсека, в том числе и один, подобранный в Южном океане. Все они были пусты. Вскоре засекли радаром и пятый аппарат, но на нем отсутствовал локационный ретранслятор, и понадобилось более двух недель, чтобы найти его на дне каньона.

В отличие от других спасательных отсеков, люки которых были задраены, пятый оказался открытым, но доказательств присутствия в нем людей не было. Кроме следов хищных животных, ничего не довелось обнаружить. С каждым днем шансы все уменьшались, и через несколько дней бесплодный поиск решили прекратить.

В конечном итоге пропавшие объявились, что подтверждал лежавший в кожаной сумке пистолет производства Объединенных Миров. Именно по этой причине его владелец избегал ответов на вопросы. Жюль Франсуа поджал губы и вызвал на экран голографическое изображение дисков, захваченных десятки лет назад. На одном из них он увидел смеющегося молодого человека с маленьким ребенком на плечах, вцепившемся ему в волосы. На втором, групповом, портрете был изображен тот же молодой человек в парадной форме с медалями на груди. Он обнимал девушку в светло-синем, ее рука лежала у него на груди.

Генерал подметил, что молодой офицер был светловолос, голубоглаз и с ямочкой на подбородке… Он никогда раньше не видел живого сферзаха и, откровенно говоря, не очень мечтал об этой встрече. Эти люди принадлежали к войскам особого назначения Объединенных Миров. Название солдат пошло с планеты Калео от названия живущих там хищных птиц, которые вели ночную охоту, нападая незаметно на свою жертву. В дословном переводе они именовались «ночными когтями», и, по свидетельству очевидцев, ударные силы этому определению соответствовали как нельзя лучше.

Жюль Франсуа помнил, как Лухан Середж, словно птица феникс, возродившаяся из пепла отца, набросился на станцию Доминиона, когда ему было чуть больше лет, чем этому юноше в камере.

— Что-нибудь нашли, сэр? — спросил стоящий рядом Лансил.

Генерал отвел глаза от экрана.

— У меня больше не возникает сомнений по поводу личности мальчишки, полковник. По-прежнему остается загадкой, почему он сюда пришел в поисках отца и где в настоящее время находится эта женщина. Если предположение антропологов верно, то ему известно, кто он такой, и он осознает, какой опасности подвергается, явившись сюда.

Генерал встал, прошелся и, посмотрев прямо в глаза полковнику, сказал:

— В любом случае об этом следует немедленно доложить командующему Сектором генералу Реньеру.

 

Глава 3

— Капитан, вам надлежит срочно прибыть в Управление разведки и контрразведки.

— Разведки и контрразведки? — палец Рида Вейла соскользнул с кнопки переговорного устройства.

Он опять нажал ее и услышал механический голос:

— …вы еще не вышли, сэр?

— Нет. Речь идет об оказании медицинской помощи?

— Нет.

Капитан недоумевал.

— Вы не можете объяснить мне, в чем суть дела?

— Эта информация не для передачи по связи, сэр.

Вейл встал, не отключая кнопку, и сказал:

— Уже выхожу.

У капитана стали влажными ладони. Он вытер их о лабораторный халат и, немного подумав, снял его, набросил на себя китель и надел головной убор. В фойе госпиталя космодрома он на ходу застегнул форму, попросив унтер-офицера-регистратора перенести назначенный прием больных на более позднее время.

Вейл не ожидал увидеть Жюля Франсуа в офисе Управления безопасности. В ответ на приветствие капитана бригадный генерал небрежно отдал честь и сказал:

— Вольно, капитан, — и добавил, отодвинув в сторону кипу бумаг: — Вы получаете новое задание. В данный момент оформляется приказ.

— Не понял, сэр.

— Приношу извинения за то, что не предупредил заблаговременно, капитан, но обстоятельства не позволили это сделать. Сегодня утром я получил приказ от губернатора Реньера на срочный перевод одного заключенного в его штаб-квартиру на Исселе. Полковник Лансил, — генерал указал на начальника контрразведки, — и я пришли к выводу, что практичнее будет усыпить его, и это дело я поручаю вам. Можете использовать любой метод по вашему усмотрению. Отправитесь с Ганволда на борту торгового судна «Удачливый» в двадцать два ноль ноль сегодня же.

— Есть, сэр, — Вейл недоумевающе смотрел то на генерала, то на полковника. — Прошу прощения, джентльмены, но я даже не слышал, что военный трибунал сегодня заседал.

— Его и не было, — мимоходом заметил Лансил.

Вейл терялся в догадках, пока не оказался вместе с сопровождающими около камеры, в своем обычном халате. Глядя через решетку в двери, капитан спросил:

— Кто это, сэр? Сколько времени провел здесь этот человек, и откуда у него синяки на лице и груди?

— Он здесь пять дней, — процедил Лансил, — а синяки он получил во время допроса за отказ сотрудничать.

Капитан поморщился, догадавшись, о чем идет речь.

— Я могу спросить, что он натворил, раз его переводят на Иссел?

— Вам это знать необязательно, капитан. Вы должны доставить его командующему Сектором Реньеру живым.

Указания начальства прочно засели в сознании Вейла.

— Есть, сэр, — ответил он и после небольшой паузы добавил: — Рекомендую использовать состояние искусственного стаза. Это обеспечит контроль и предупредит возможные во время светового перелета травмы.

Полковник хмыкнул и подал охраннику знак открыть дверь. Перед капитаном выросли двое солдат в латах, но он приказал им отойти.

— Не надо. Попробую сделать это самостоятельно.

Не обращая внимания на предостережение солдата, Вейл переступил порог камеры. Аборигена, скорчившегося на лавке под окошком и прижавшего коленки к груди, он разглядел, когда глаза немного привыкли к темноте. Капитан в нерешительности остановился и сосредоточил все внимание на молодом человеке, который сидел на корточках, прислонившись спиной к стене. Юноша подозрительно смотрел на капитана. Вейл сделал несколько шагов, тоже присел на корточки, показывая, что ничем не угрожает ему, и сказал:

— Я не сделаю тебе больно, мальчик. Пойми это.

Глаза юноши гневно пылали. Он пошевелился, как хищник, готовящийся прыгнуть на свою жертву. Правый глаз его опух.

— Бандиты! — прошептал Вейл. Он выставил руку ладонью вперед. — Послушай, малыш, я хочу тебе помочь, понял? Ты позволишь мне подойти ближе?

Оставаясь на корточках, он продвинулся вперед. Как загнанный зверь, молодой человек оскалился и зашипел угрожающе. Вейл замер.

— Все в порядке, малыш. Если ты будешь вести себя так, то они снова изобьют тебя. Понял?

Капитан вновь попытался приблизиться, но юноша выставил руки вперед, согнув пальцы, как когти. В тех местах, где были наручники, металл натер тело до крови. Левая рука опухла и казалась бескровной. Пальцы плохо сгибались.

— Осторожней, док, — сказал кто-то за спиной Вейла. — Это предупреждение.

— Извини, малыш, — капитан сантиметр за сантиметром продвигался к Тристану. — Успокойся, успокойся. Я помогу тебе, если ты мне позволишь.

Он приблизился настолько, что заметил в синих глазах отблеск страха. Вейл схватил юношу за кисть руки, не причиняя ему, однако, боли.

Грозное шипение отвлекло его внимание на аборигена, и в это мгновение он получил сильнейший удар по лицу. Его отбросило назад. Оцарапанную щеку нещадно жгло огнем. Юноша уже стоял на ногах. Пальцы его были согнуты, глаза дико пылали.

Вейл не успел опомниться, как в камеру ворвались легионеры и с двух сторон окружили заключенного. Юноша как тигр бросился на солдата, но получил удар в живот и упал. Второго легионера атаковал абориген, заставив попятиться от града ударов по шлему. Солдат отбивался от наседавшего дикаря, пока ему не удалось освободить руку, выхватить дубинку и ударить наотмашь. Раздался хруст костей, и ганианец свалился на пол, изо рта его текла кровь.

Увидев это, юноша застыл от ужаса, весь побелел. Он выкрикивал какое-то непонятное слово, громко повторяя его и одновременно набрасываясь на противника, при этом растопыривая пальцы, как когти.

Наблюдая за тем, как неистово юноша пытается освободиться, Вейл подумал, что в нем есть что-то нечеловеческое. Легионер был более крупного телосложения и тяжелее. Ему удалось перевернуться со спины на живот и пригвоздить юношу к полу.

— Ну… вот… док. Теперь он ваш! — отдуваясь, сказал солдат.

Вейл присел рядом с ними и поднял голову, услышав звук шагов. Подошли Лансил и Франсуа.

— Уберите этого дикаря за территорию, если вы его еще не убили, — приказал полковник второму солдату.

— Есть, сэр, — легионер взвалил вялое тело на покрытые латами плечи.

На полу юноша продолжал сопротивляться, упираясь ногами и выкрикивая все то же непонятное слово.

— Дайте ему наркотик, — сказал Лансил.

Вейл вытащил из кармана пластиковый пакет. Вскрыв его, он достал две плоские марлевые накладки, похожие на монеты, снял с них защитный слой и протянул руки к лицу заключенного. Юноша отвернулся. Солдат надавил ему на руки коленями и наклонился, чтобы схватить за волосы. Парень остолбенел, побледнел и стал ловить ртом воздух.

— Ты поломаешь ему руки! — бросил Вейл.

— Да, сэр. Вы хотите, чтобы он ударил вас еще раз?

Вейл гневно посмотрел на него и приложил пластыри к вискам юноши, не в силах взглянуть в его широко раскрытые от страха глаза. Через несколько мгновений тот стал расслабляться: пальцы рук начали распрямляться, и ноги, согнутые в коленях, вытянулись. Он лежал, мотая головой из стороны в сторону, потом часто заморгал, и прерывистое дыхание сменилось слабыми вздохами.

— Вот и хорошо, — сказал за спиной Вейла полковник и отстегнул аудиокордер с ремня. — Прислони его к стене, Герик.

— Что, сэр? — удивленно посмотрел на Лансила капитан.

Солдат взял заключенного под руки и посадил спиной к стене; голова юноши болталась; он тряхнул ею, пытаясь держать ровно. Ему с большим трудом удалось издать шипящий звук, когда полковник присел рядом с ним.

— Ну что, Тристан Середж, — Лансил достал из внутреннего кармана два кулона и помахал ими перед его лицом. — Можешь не притворяться — мы знаем, кто ты есть на самом деле. У нас эти штучки хранятся уже давно. Тебе известно, что это?

Глаза юноши расширились. Он, не отрываясь, смотрел на голограммные изображения, но молчал. От неожиданной пощечины полковника голова Тристана склонилась набок.

— Отвечай, Тристан! Где твоя мать? Зачем она послала тебя сюда?

— Сэр, — сказал Вейл, — наркотик дезориентировал его.

Полковник зло посмотрел на него.

— Он ему, кроме того, поможет разговориться, капитан. Нам нужны ответы на вопросы, — он снова занялся Тристаном. — Где она?

— Больна… — ответил юноша. — Ее мучает кашель…

— Зачем она тебя сюда послала? Где она?

— Там… много ночей отсюда… — Тристан вновь тряхнул головой, пытаясь держать ее ровно.

Несвязная речь подчеркивала воздействие наркотического средства. Вейл скрестил пальцы рук.

Тристан получил еще одну пощечину. Последние лучи солнца, пробивающиеся сквозь окно, высветили на его лице багровый отпечаток. Лансил слегка постучал по пластырю на висках.

— Рано или поздно ты ответишь на наши вопросы. Будет лучше, если ты не заставишь меня долго ждать… Отвечай, зачем ты пришел сюда!

Юноша обмяк, в глазах его Вейл прочитал замешательство.

— Н-найти… мое… отца.

Полковник схватил его за подбородок и поднял голову.

— Значит, отца. Где он? Куда ты собирался отправиться?

— Не знаю, — Тристан попытался освободить голову, но Лансил крепко держал его рукой за подбородок. — Я не знаю…

— Зачем ты хочешь найти его, Тристан?

— Я должен помочь ей. Она больна. Мне… он нужен… чтобы помочь ей. Я не знаю… где он.

Вейл поежился, когда полковник ударил Тристана в очередной раз, но тот только вздрогнул. Лансил отключил аудиокордер и поднялся.

— Помоги доктору, Герик.

— Есть, сэр.

Солдат отпустил Тристана, и тот повалился у стены. Легионер дал сигнал другим солдатам внести медицинские носилки.

— С вашего разрешения, сэр, — услышал Вейл голос полковника, — для поисков женщины я прикажу установить низкоуровневую антенну.

Капитан не поднял глаз. Он уложил юношу на носилки и прикрыл его покрывалом.

— Хорошо, — согласился генерал. — Губернатор Реньер пока не хочет, чтобы ее брали под стражу, но за ней нужно организовать наблюдение, чтобы в случае необходимости это можно было сделать.

Когда солдаты забирали носилки, генерала уже не было, но Лансил по-прежнему стоял в дверях.

— Шаттл отправляется через два стандартных часа, капитан, — сообщил полковник.

* * *

Вейл сжал зубы от ярости, когда солдаты положили юношу, находящегося в коматозном состоянии, на хирургический стол. Вейл отправился в дезинфекционную только тогда, когда они отошли к двери.

Он снял с Тристана набедренную повязку и мокасины, обмыл его и укутал в гипотермическую простыню, окутавшую тело металлической прохладой. Вейл перегнулся через стол и размотал проводки, идущие от монитора к медицинской капсуле, лежащей на тележке, словно гроб. Он включил подсоединенный к ней компьютер, проверил блоки автоматической регулировки температуры и жизнеобеспечения и установил термостат на минимальный режим. Вейл закрепил на груди юноши кардиопульмонарные датчики, вставил внутренний термозонд и катетер. Для введения катетеров во внешнюю подвздошную артерию и вену потребовалось применить лазерную микрохирургию.

Вейл закончил работу и проверил на мониторе основные жизненноважные параметры: кровяное давление, температуру тела, пульс, дыхание и химический анализ крови. Заурчала система компьютеризированного вливания крови, обеспечивающая достаточное питание ее кислородом и диализ, а также электролитный баланс. Температурный датчик показывал маргинальное падение температуры тела. Вейл отошел от стола, стянул окровавленные перчатки и тихо сказал:

— Ну вот и все.

Подождав дальнейшего снижения температуры и частоты пульса, он положил разбитую левую руку юноши под голосканер и стал искать переломы. Их не оказалось, но Вейл применил медикаментозные средства и перевязал руку. Ушибленные места пострадавшего на лице, руках и груди врач смазал лечебной мазью.

— Может, следует обрезать ему ногти, чтобы он снова не поцарапал вас, сэр? — посоветовал стоящий у двери Герик.

Вейл коснулся своей распухшей щеки.

— Убирайтесь отсюда, сержант!

Пульс Тристана упал до пятидесяти ударов, а дыхание стало медленным и едва заметным. Вейл еще раз бросил взгляд на мониторы и взял электрокардиодатчики. Он снял пластиковые накладки с металлических дисков, прикрепил один из них в области сердца пациента, а второй — к противоположной точке на спине. Проверив электрические соединения, Вейл синхронизировал слабый импульс на компьютере с ритмом, подаваемом на мониторе. Затем он включил ток и увидел, что зеленая линия пульса идет параллельно линии сердцебиения юноши — тело его не конвульсировало от слабого шока.

Вейл сжал губы и ввел в компьютер программу стаза: двенадцать ударов сердца и три вдоха в минуту при поддерживаемой температуре тела 22 градуса по Цельсию. Автоматически координируя заданный режим, монитор, фиксирующий основные показатели жизнедеятельности, и компьютер должны были постепенно сократить обмен веществ пациента до заданного уровня и зафиксировать его на нем. После этого юноше в стазе необходимо было минимальное питание и никаких анестезирующих средств.

Вейл проследил, как кривая пульса перешла на первый уровень снижения, затем на критическую точку инициации — именно здесь всегда была небольшая вероятность мерцания пульса или полной остановки сердца.

Первый сердечный удар был довольно вялым, но потом более уверенным и ровным. Вейл, сам того не замечая, облегченно вздохнул. Когда он убедился, что переход в состояние стаза идет нормально, то подозвал охрану помочь ему переместить пациента со стола в капсулу. Вейл распутал провода монитора и снова укутал юношу в гипотермическую простыню, стараясь не смотреть ему на лицо.

Час спустя он включил отражатель капсулы. Солдаты военной полиции покатили ее через автоматические двери к грузовому погрузчику, и еще два легионера приняли ее на борт.

Полковник Лансил мимоходом взглянул на прозрачную крышку капсулы и передал Войлу небольшой сверток.

— Доказательство идентификации личности, — сказал он. — Передадите лично в руки губернатору Реньеру, — полковник посмотрел на часы. — Экипаж «Удачливого» уже готов. Полетите с ними до Адриата, где вас встретит персональный вояжер главнокомандующего Сектором? Вопросы есть?

— Нет, сэр, — стиснул зубы Вейл.

— Вот и хорошо. Вы свободны.

Капитан отдал честь и зашел на подъемник. На какое-то мгновение ему показалось, что он заметил между ступенек янтарные глаза. Он встряхнул головой, считая, что это только померещилось. Сидя в подъемнике вместе с солдатами, он чувствовал на себе оценивающий взгляд из темноты.

Даже в шаттле это чувство не покинуло его. Ему снова показалось, что при перегрузке капсулы что-то коснулось его ноги.

Еще через четыре часа Вейл привязывал медицинскую капсулу на койку в одной из кают «Удачливого». Он потянул за ремни, проверяя надежность крепления, и осмотрелся, прежде чем отключить свет, ожидая действительно увидеть в углу призрака. Закрывая на защелку дверь, он обнаружил, что кто-то даже успел повесить самодельную табличку «Посторонним вход воспрещен». Он так и оставил ее на двери, уходя в отсек экипажа приготовиться к отлету.

Маневровые двигатели торгового судна вывели его с орбитальной станции, где остался на стыковке шаттл. Заработали мощные космические двигатели, и Ганволд стал постепенно удаляться и уменьшаться в размерах на экране.

«Три дня светового перелета до Адриата, — подумал Вейл. — Чем я буду заниматься все это время?»

Он оглянулся вокруг, насчитав двадцать шесть торговцев и три легионера, и снова почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Когда по динамику было получено разрешение отстегнуть ремни, он встал и пошел к себе в каюту, расположенную рядом с той, где в капсуле лежал пациент. Вейл едва успел растянуться на койке и вытащить из нагрудного кармана прибор для чтения микротекстов, как услышал завывание. Вначале он решил не обращать на него внимания, но не смог этого сделать, прислушиваясь, как оно переходит во всхлипывание и потом через неравномерные промежутки — во вздохи. Эти звуки перекрывали шум машинного отделения под нижней палубой и исходили от перегородки. Вейл почувствовал, как у него волосы встают дыбом.

Он сразу поднялся, открыл дверь и осторожно вышел в коридор. На этот раз стоны стали четче, доносились они из каюты с надписью «Посторонним вход воспрещен». Капитан был уверен, что эти звуки идут именно оттуда. Вейл замер, сердце его готово было выпрыгнуть из груди, и он по профессиональной привычке прикинул свой пульс.

«Будь благоразумен, — успокаивал он себя, — этому есть логическое объяснение».

Вейл осторожно взялся за ручку и распахнул дверь.

Из темноты на него смотрели глаза янтарного цвета. Причитания сменились шипением. Вейл от волнения сумел включить свет только на третий раз и чуть не вскрикнул: он увидел ганианца, припавшего к капсуле и обхватившего своими когтями ее крышку. Из-под разбитых в кровь губ доктор заметил грозный оскал. Нижний клык был сломан. Одной рукой ганианец приготовился защищаться.

Вейл невольно отпрянул от двери, сердце его колотилось. Когда же чужак попытался отжать герметические защелки, капитан отчаянно замотал годовой.

— Нет! Нет! Ты погубишь его, понял? Он не мертвый. Он… он спит. Не губи его!

Ганианец замер. Глаза на полосатом лице сузились и вопрошающе смотрели на Вейла.

— Вот так, — успокаивал его доктор, — вот так.

Он сам почувствовал, как спадает напряжение, и сердце начинает биться ровнее. Вейл глубоко вздохнул и сказал: спокойно и убедительно:

— С ним все в порядке. Я не причиню ему вреда… Я не причиню вреда и тебе. Все будет хорошо, понял?

Сгорбившись у капсулы, ганианец долго смотрел на Вейла, прежде чем моргнул один-единственный раз, словно подтверждая, что верит ему.

* * *

Вейл в одиночестве обедал в кают-компании. Он незаметно переложил часть порции своего мясного блюда на бумажное полотенце, тщательно завернул и незаметно опустил в карман кителя. Пища была синтетической, из какой-то протеиновой смеси вместо натурального мяса, но и это могло сойти. Вейл встал из-за стола, бросил столовые приборы и поднос в мусорный контейнер и пошел в каюту, где находился заключенный в капсуле. Ганианец с верхнего яруса пристально наблюдал за вошедшим доктором. Вейл достал из кармана сверток, развернул его и протянул аборигену.

— По вкусу это не совсем то, к чему ты привык, но больше здесь ничего нет.

Ганианец недоверчиво обнюхал угощение и сморщил нос. Однако он был слишком голоден — через мгновение кусок очутился у него в руках, он еще раз понюхал еду и откусил чуть-чуть. Он наклонил набок голову, словно озадаченный непонятным вкусом, но есть не перестал.

Вейл почувствовал странное облегчение и ушел к себе. Отчет антрополога все еще лежал на койке, там, где он его оставил. Вейл поднял отчет, опустился в единственное в каюте кресло и включил приспособление для чтения.

По мере того как он вчитывался в материалы, у него появлялось множество вопросов. Что сделают власти, если обнаружат на борту чужого? Вышвырнут в шлюзовую камеру? Как они поступят с ним, если ему удастся добраться до Иссела? Вейл был убежден, что они не стали бы доставлять себе лишние хлопоты отправкой обратно на Ганволд. А как в таком случае среагирует юноша, когда узнает, что произошло с его другом? Вспомнив о том, как он сопротивлялся в камере, — так, что в нем было больше от животного, чем от человека, — Вейл стиснул зубы. Эти вопросы не давали ему заснуть, в течение всей искусственной ночи корабля он то и дело переворачивался с боку на бок. Перемешавшись с обрывками антропологического отчета, вопросы снова и снова возвращались к нему, словно двигались по замкнутому кругу.

«Отчет антрополога! Вот где ответы на вопросы!»

Ученые подчеркивали глубину братских уз между ганианцами-мужчинами. Может быть, он мог бы так же настаивать на наличии и психологических связей и говорить о том, что парность для ганианцев необходима как для психологической, так и физической безопасности? То, чему он стал свидетелем в камере, безусловно, подтверждает это!

Вейл вскочил с койки, часто дыша, и начал рыться в отделении для вещей, в одежде, ища микрофильм. Единственное, что ему оставалось сделать, — составить медицинское заключение для пациента, отразив там его неустойчивое состояние и наблюдавшуюся склонность к проявлению насилия в тех случаях, если рядом не было его товарища. Доктор мог бы даже заявить, что попытка ганианца вскрыть капсулу доказывала: неуравновешенность была взаимообусловленной, двусторонней. Ему придется кое-что приукрасить в заключении, но в этом особой новизны не было — оценки состояния больных, которые ему раньше приходилось писать или получать, содержали в себе больше выдумки, чем реального отражения вещей.

Наполовину отпечатав на микрокомпьютере свои выводы и рекомендации, он стал задаваться другими вопросами: «Почему ты это делаешь? Какое тебе до этого дело?»

Вейл присел ненадолго, пытаясь осмыслить свои действия, но так и не нашел вразумительного объяснения. В конце концов, считалось, что мальчишка — преступник. Его самого могли бы отправить под трибунал, если бы стало известно о его попытке препятствовать правосудию. Вейл не верил в «преступный» характер истории юноши. Здесь скрывалось что-то еще, что-то, от чего ему стало неуютно. У Вейла было ощущение, будто его сделали невольным участником похищения.

* * *

Ожидая внутри похожего на черепаший панцирь ангара, куда он вошел с улицы из-под раннего снега с дождем, Дилан Дартмут выискивал глазами среди бушующей темноты посадочные огни шаттла.

Его пока не было. Дилана охватило странное чувство, словно он получил отсрочку смертного приговора и получил шанс, если сможет придумать план…

— Перестань и думать об этом, — убеждал он сам себя. — Он преступник, которого переводят в другую тюрьму, вероятно, опасный преступник, если его доставляют с соблюдением таких мер предосторожности… Налицо просто невероятная схожесть и больше ничего».

Он прищурился, увидев очертания спускаемого с «Удачливого» аппарата. Его оболочка все еще шипела от высокой температуры, в контрасте с шаттлом частная посадочная зона выглядела топографической картой с множеством озер, покрытых льдом. Слегка дрожа, Дилан Дартмут стал размахивать крест-накрест руками. На его куртке виднелись нашивки космической Академии и знак отличия сержанта технической службы. В частном космопорте губернатора Сектора не было постоянной команды. В тот день сержанта задействовали на данном объекте, поскольку это входило в его служебные обязанности.

Он выглядел старше тридцати пяти. Война покончила с его детством еще до того, как ему исполнилось десять. Произошло это всего за одну кошмарную ночь, после которой он остался покалеченным, а его брат-близнец погиб. Возможности получить медицинскую помощь не было, и он до сих пор хромал. Взгляд его серых глаз стал холодным, под черными усами протянулась тонкая полоска, а волосы в основном поседели.

Дилан прислонился к пресс-металлической обшивке и не смог удержаться, чтобы не посмотреть через плечо в центральную часть куполообразного ангара. Его подчиненные быстро передвигались парами и небольшими группами, перенося цилиндрическую тару с надписью «Ганволд» и складывая ее в штабеля. Они держались на почтительном расстоянии от солдат, ганианца и медицинской капсулы, которая была вся в нескатывающихся каплях дождя.

Дилан помогал ее выгружать. Мельком взглянув на пациента, он вспомнил вдруг лицо героя своего детства — боевого пилота с топаванским акцентом и постоянной улыбкой на устах, принимавшего участие в боевых действиях, в результате которых Адриат был временно освобожден, вспомнил человека, состоявшего в браке со старшей сестрой Дилана и выжившего.

Много лет прошло с того дня, когда Дилан увидел этого человека, бывшего молодого пилота, теперь он стал героем Объединенных Миров, но очень одиноким несмотря на свою популярность в обществе.

Пораженный огромным сходством юноши с героем своего детства, Дилан спросил офицера-медика:

— Кто это, сэр? Что с ним случилось?

На лице капитана Дилан заметил подозрительность и не ожидал, что тот удостоит ответом военнослужащего сержантского состава. К его удивлению, офицер сказал:

— Это заключенный, которого переводят на Иссел.

Дилана это известие шокировало:

— На Иссел? Он же слишком молод для такого наказания! Что же он такого совершил, сэр?

Военврач оглянулся и, увидев, что легионеры его не слышат, произнес:

— Не знаю. Они мне этого не говорят.

В этот момент к ним стали подходить солдаты и капитан торопливо отпустил Дилана:

— Вы свободны, сержант.

Дилан отошел, но успел заметить, что капитан очень расстроен. Было ясно, что он не верит, будто юноша в капсуле мог совершить преступление.

 

Глава 4

Сначала Тристан почувствовал холод, от которого задрожал, потом услышал голоса, чьи-то руки массажировали его тело, заворачивали во что-то теплое. Озноб прошел не сразу. Тристан попытался открыть глаза, попробовал протереть их, подняв руку, но у него не хватило сил. Кто-то подложил ему руку под голову и приподнял ее. Сверху до него донесся голос:

— Ну-ка, малыш, попей немного.

Другой рукой ко рту Тристана приставили тюбик с жидкостью. Он вдруг понял, как сильно хочется пить, и стал жадно поглощать влагу, чуть не поперхнувшись. Тюбик куда-то пропал.

— Ну-ну, не так быстро! — пожурил юношу голос. — Так ты получишь расстройство желудка. На первый раз хватит.

Рука так же осторожно опустила голову Тристана. Ни с того ни с сего его вырвало. Руки приподняли голову и держали ее, пока не прекратилась рвота, затем вытерли рот, нос и подбородок. Извиняющийся голос произнес:

— Именно этого я и боялся. Твой желудок слишком долго был пустым. Теперь надо поспать. Позже попробуем выпить еще.

В моменты пробуждения на Тристана накатывали смутные воспоминания о тюбике, рвоте, руках и чьей-то тени вверху, но происходило это в короткие паузы между длительными полосами сна.

Прошло еще несколько часов, пока Тристан смог воспринимать окружающую его обстановку. Его внимание привлек тусклый свет слева, который просачивался из-за занавески, прикрывавшей огромное отверстие. Он повернул голову, чтобы повнимательнее рассмотреть его, но рука свесилась с плоской поверхности, на которой он лежал. Тристан охнул и принял прежнее положение. Он стал разглядывать потолок и стены, но перед глазами все плыло, предметы казались размытыми. Комната была шириной в четыре руки и приблизительно в два раза длиннее той каменной камеры, в которой он потерял сознание. Здесь он был один.

— Пулу! — еле слышно позвал Тристан.

Приложив большие усилия, чтобы сбросить покрывало и сесть, он удивился, с каким трудом ему это далось. В глазах у него потемнело. Он подождал, пока пройдет головокружение, попытался скинуть с плеч болтающуюся одежду, но ею были стянуты и бедра. Он сумел освободить ноги, сесть на край стола и коснуться пола. Тристан потихоньку встал и зашатался от слабости, словно только что родившийся пейму. Немного придя в себя, он медленно заковылял к проему, отдернул занавеску и… ударился обо что-то твердое, рухнул на пол. Чувствуя невероятную слабость, он собрал последние силы, чтобы встать на колени. Тристан тяжело дышал. Он старался выпутаться из занавесок, но сделать это было так же трудно, как мухе вырваться из паутины. У него снова закружилась голова. Он стал нащупывать опору и, дотянувшись до чего-то рукой, прислонился головой к твердой поверхности. Тристан открыл глаза и чуть снова не потерял сознание. Он отшатнулся, словно испугался, что тонкая прозрачная стена не выдержит и он вывалится наружу, в окружающее воздушное пространство. Тристан не осмелился даже посмотреть вниз — настолько бесконечной была там бездна. На фоне дымчатого дневного света возвышались цилиндрические башни. Тристан сморщил нос, принюхиваясь к запаху воздуха. На небосводе между башнями, словно насекомые в траве, сновали транспортные средства. У него засосало под ложечкой. Он по-прежнему не отводил глаз от открывшейся перед ним картины, не осмеливаясь отойти из-за страха потерять равновесие и вывалиться. Сзади раздался щелчок и какой-то звук. Тристан медленно повернулся, успев заметить, как человек в форме закрывает раздвижные двери. Лицо его оставалось в тени, но Тристан сразу же узнал его. У него пересохло во рту. Он попытался отойти от окна и в то же время не упасть, инстинктивно выставив руку с согнутыми пальцами в отчаянном намерении отпугнуть человека. Военный спокойно поставил принесенную им коробку и в два больших прыжка оказался около Тристана.

— Вот беда-то! — воскликнул он. — Стоило только выйти на две минуты, как ты уже встал!

Человек удержал Тристана за плечи, когда тот пошатнулся.

— С тобой все в порядке?

Тристан слабо зашипел, сбрасывая руки обидчика, — боевой сигнал ганианцев — и стал сопротивляться. Человек все так же удерживал его за плечи.

— Я не сделаю тебе больно, успокойся.

Врач отвел Тристана к кровати и уложил его.

— Ты еще слаб. Тебе нельзя вставать самостоятельно. Содержание кислорода здесь ниже, чем смесь, к которой ты привык, а гравитация выше. Кроме того, после стаза человек чувствует слабость в течение нескольких дней… А откуда у тебя на лбу эта шишка?

Тристан попробовал дотронуться до нее, но не смог поднять руку.

— Это кажется открытым, — сказал он, вяло махнув в сторону окна, — но на самом деле твердое как камень.

Даже самому себе его речь казалась нечленораздельной: губы и язык казались чужими и не успевали за ходом мысли. Это еще больше подстегнуло его.

— Мне нужно найти Пулу. Они мучают его.

Юноша вновь попытался встать.

— Не надо волноваться, — человек надавил ему на плечо, заставив лечь. — Нет нужды так расстраиваться. С твоим другом все в порядке, он спит у меня в комнате. Я приведу его попозже. А сейчас давай разберемся с тобой, хорошо?

Военный приподнял тонкую простыню с плеча юноши, приоткрыв синий кружок под мышкой.

— Что это? — спросил Тристан. — От этого я снова засну?

— Нет. Это термодатчик, — ответил мужчина. — При повышении температуры тела меняется его цвет, но сейчас его цвет говорит о том, что она в пределах нормы.

Он протянул руку к горлу Тристана, тот отвернулся, оскалив зубы.

— Эй, расслабься! Я только хочу проверить твой пульс!

Тристан посмотрел врачу в глаза, но сам напрягся, все еще ожидая подвоха.

— Как там твой желудок? Ты еще не проголодался?

— Н-нет.

— У тебя все еще расстройство?

— Да.

— Тогда придется немного подождать.

Человек накрыл плечо юноши простыней и поднял коробку. Тристан смотрел, как он достает маленький пузырек.

— Это для твоей шишки, — сказал врач, накладывая что-то белое на подушечку пальца. — До завтра у тебя от нее почти не останется следа.

Размазав мазь по ушибленному месту, он сказал:

— Меня зовут Рид Вейл. Я капитан исселианских наземных медицинских войск. Мне действительно жаль, что с тобой все так получилось.

Тристан молчал, продолжая наблюдать.

— Послушай, я не виню тебя за то, что ты мне не доверяешь. Ты думаешь, я один из тех негодяев, которые избили тебя…

— Ты не остановил их! — заметил Тристан. — И ты… ты положил мне на лицо эти штуки! — ему все легче становилось говорить.

Врач поморщился от обвинения.

— Я не хотел этого, малыш. Но если бы я этого не сделал, то сейчас тебе было бы гораздо хуже, — он вздохнул. — Извини, я просто пытаюсь тебе помочь.

Тристан молчал.

— Я пытаюсь помочь и твоему другу, — продолжал Вейл. Он наклонился ближе и перешел на шепот. — Я сказал людям, этим людям здесь, что ты и он становитесь агрессивными, когда вы не вместе.

Тристан снова напрягся и посмотрел на Вейла широко раскрытыми глазами.

— Зачем ты это сказал? — требовательно спросил он. — Это же не так!

Вейл дал знак не поднимать шум.

— Я поступил так для вашего блага. У меня были причины полагать, что они заберут твоего друга и причинят ему боль.

Тристана этот ответ озадачил еще больше, и он нахмурился.

— Почему они должны были это сделать?

Вейл засомневался, покачал головой.

— Потому что они не могут его как-то использовать, — наконец признался он. — Они считают… что он для них не представляет ценности, поскольку не является человеком, только — лишней обузой. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Тристану было понятно значение слов, но не смысл того, что за ними стояло. Он тем не менее кивнул, однако морщины на его лбу так и не разгладились.

— Хорошо, — сказал медик, — даже если мое утверждение о вашей агрессивности и преувеличено, важно, чтобы вы с другом вели себя так, будто вас пытаются разъединить. Понял?

Тристан оторопел и снова кивнул.

— Вот и хорошо. — Вейл встал и перешел на обычный тон. — Как твоя рука? Левая рука. Двигать можешь?

Юноша поднял руку и ужаснулся — его ногти были аккуратно подстрижены. Он посмотрел на правую и увидел то же самое. Тристан был в шоке.

— Ты отрезал мне когти! — обвинил он врача. — Зачем ты это сделал со мной?

Вейла слова Тристана застали врасплох. Он протянул свою руку.

— Посмотрю на мою.

— Она голая! Только у грудных детей нет когтей. Они мне нужны для охоты и…

— Тебе здесь не придется охотиться, и когти тебе не нужны.

Тристан страшно огорчился. Он зажал руки между коленями и повернулся спиной к Вейлу. От обиды Тристану трудно было дышать. Через несколько секунд Вейл снова негромко спросил:

— Тристан, ты боли в руке не чувствуешь?

— Нет, — сказал юноша в подушку.

— Ее очень сильно повредило. Как это случилось?

— Я… ударил рукой человека, у которого на голове была надета… блестящая раковина.

— Ты имеешь в виду шлем? Тебе еще повезло, что ты не сломал руку.

Тристан ничего не ответил, даже не пошевелился, только сильнее сжал кулаки.

— Трис, — позвал после недолгого молчания Вейл. — Я еще не закончил тебя латать. Мне нужно, чтобы ты лег на спину.

Он выждал немного, пока Тристан выполнил его просьбу. Юноша с опаской посмотрел, как врач убрал простыню, взял еще мази и протянул руку к ткани, прикрывающей пах. Тристан насторожился, став вдруг подозрительным и рассерженным.

— Что ты делаешь?

— Я вынужден был в двух местах надрезать твое бедро для ввода трубок, и теперь ранки нужно смазать свежей мазью. Может, ты предпочитаешь сделать это сам?

— Да, — ответил Тристан.

— Тогда дай палец.

Вейл переложил мазь со своего пальца Тристану. Заживающие места в верхней части бедра были еще нежно-розовыми.

— Зачем ты вводил мне трубки? — потребовал ответа Тристан.

Врач глубоко вздохнул.

— Тебя усыпили на две недели. В медицине это называется состоянием стаза. Через эти трубки твой организм получал питание.

— Две недели? — нахмурился Тристан, услышав незнакомое слово. — Сколько это ночей?

— Ты спал пятнадцать.

— Пятнадцать! — снова ужаснулся юноша, и у него опять пересохло во рту. — Три руки ночей! — Тристан в упор посмотрел на Вейла. — Но почему?

Под его взглядом доктор почувствовал себя неуютно. Вздохнув, он решил все объяснить.

— Они хотели тебя перевезти. Мне пришлось облегчить тебе перелет. Сюда мы добирались пятнадцать дней.

Тристан отвел взгляд к небосводу. Внутри у него все сжалось.

— Он… так близко подступает здесь. Это так уродливо.

— Да, — согласился с ним Вейл. — Мне жаль, что так получилось.

Он натянул покрывало на ноги Тристана и еще раз вздохнул.

— Дела у тебя идут на поправку, но нужно поспать еще. Если понадобится помощь, я буду рядом.

Проснувшись через час, Тристан подумал, что все это ему приснилось, пока врач не принес ему попить воды, и он не вытянул из-под покрывала руку без ногтей, чтобы взять чашку. Потом он снова повернулся к стене, но спать уже не мог. Когда началась тупая боль в затылке, Тристан еще больше свернулся клубком под покрывалом и обхватил голову руками. Он слышал, как по комнате ходил врач, но сделал вид, что не замечает его. Только после того как стена открылась и тут же закрылась, он позволил себе лечь на спину и отдаться боли.

Вечерело. Стены порозовели от лучей красного заходящего солнца, скатывающегося за высокие башни вдалеке. Тристан наблюдал, как дымчатое небо становится кровавым и, наконец, совсем черным. Ни звезд, ни жужжания насекомых, ни воя джаусов — лишь огни на башнях да незнакомые звуки.

Он долго лежал, глядя на происходящие изменения, сжав одной другую свои искалеченные руки. Ему захотелось оплакать потерю, выплакать страх и забыться, но рыдания застревали в горле как кость, создавая боль в груди. Он не заметил, как раздвинулась и снова соединилась стена. Лишь краем глаза он увидел мелькнувшую тень. Тристан махнул рукой в беспомощной попытке отогнать ее.

— Оставьте меня!

Руку на лету поймала более проворная рука, и он почувствовал на коже ласковое прикосновение клыков.

— Маленький брат.

— Пулу! — Тристан ослабил свою руку и легонько ударил товарища в грудь костяшками пальцев. — С тобой все в порядке?

Пулу сверкнул в полумраке зубами. Нижний клык его был сломан.

— Все хорошо.

Он подполз поближе и стал гладить волосы Тристана, а врач в это время проверял температуру тела и пульс пациента.

— Как ты себя чувствуешь сейчас? — спросил Вейл.

— Болит голова, — ответил Тристан.

— А что с животом?

Юноша пожал плечами.

Врач открыл ящичек, распечатал маленький флакончик с темной жидкостью.

— Выпей это. Оно поможет тебе избавиться от головной боли и расслабиться. Сможешь запить лекарство водой?

Тристан выпил лекарство вместе с водой под наблюдением Пулу и Вейла, держа руки так, чтобы не было видно отсутствия у него ногтей. Юноша вылез из-под покрывала лишь после ухода доктора. Он попытался стянуть с себя простыню, но не смог сделать это самостоятельно.

— Помоги мне, — попросил Тристан.

— Что ты делаешь, маленький брат?

— Я сплю на земле. Это мне не нравится. Я боюсь, что упаду.

Когда Тристан вновь заснул, завернувшись в покрывало, Пулу сел рядом, скрестив ноги, и с недоумением уставился на небо.

* * *

Сквозь занавески пробивался слабый свет. Пулу мирно посапывал рядом с окном, свернувшись клубком. Тристан проснулся от прикосновения чьей-то руки к своему лбу. Перевернувшись на спину, он часто заморгал спросонок и увидел капитана Вейла.

— Почему вы лежите на полу? — спросил врач. — С вами все в порядке?

— Да, — ответил Тристан. — Мне нужно сходить в кусты.

На какое-то мгновение Вейл растерялся.

— Ах, ты про это, — он протянул юноше руку. — Дай я тебе помогу и покажу туалет.

Доктор взял Тристана под руку, помог встать на ноги, обвел вокруг кровати и остановил у занавески на стене. Вейл отдернул ее, и юноша вытянул руку в целях предосторожности. Он увидел крохотное помещение, где было полно всяких блестящих штучек самой разнообразной формы. Вейл объяснил их назначение, показал, как ими пользоваться, но Тристан сморщил от отвращения нос. Он почувствовал на себе взгляд доктора.

— Что-то не так?

— У себя дома мы для этих дел уходим за территорию лагеря. Мы никогда не делаем этого в хижине! Это ведь грязно.

Тристан заметил, как на лице доктора промелькнуло несколько различных выражений, но глаза его смотрели на него с симпатией.

— Послушай, я знаю, что тебе все это представляется странным, но здесь «уйти за территорию» нельзя. Я пытаюсь сделать для тебя эти вещи проще, насколько возможно. Ты привыкнешь. Хочешь, чтобы я вышел?

— Да, — ответил Тристан.

Оставшись один, он продолжал смотреть на туалет, пока мочевой пузырь не заставил его сделать выбор. Вейл, войдя снова, показал Тристану цилиндр в углу, похожий на ствол большого дерева. Врач коснулся его, и дверь кабинки открылась, обнаружив внутри достаточно места для одного человека.

— Это называется гигиенической кабинкой, и предназначена она для мытья, — объяснил Вейл, показывая на маленькие отверстия, расположенные кругом на самом верху. — Через эти дырочки идет вода. Когда нажимаешь эти кнопки, — врач постучал пальцем по панели на внутренней стороне двери, — то включаешь воду и регулируешь ее температуру, делая холоднее или горячее. Подача воды прекращается автоматически, после того как будет израсходована положенная норма. Думаю, после душа ты будешь чувствовать себя лучше.

Тристан уперся обеими руками в дверной проем, а Вейл помог ему сбросить одежду. Врач скомкал ее, сунул под мышку и поддержал юношу, вошедшего в кабинку.

— Если почувствуешь слабость иди начнешь падать в обморок, то позови. Я буду рядом.

Тристан смотрел, как Вейл нажимает кнопки, и в напряжении застыл, когда раздвижная дверь закрылась. Он осмотрелся в замкнутом пространстве и стал жать на кнопки, пока сверху не полилась вода. Он вспомнил, как купался в ручьях, и принялся обмываться. Вода была теплой, но у него все же захватило дух. Потом Тристан вдруг понял, что воде некуда уходить. Он схватился мокрыми руками за дверную панель и потянул сетку над головой.

— Остановите воду! — закричал он. — Я утону!

Вода превратилась в пену, белую и скользкую, стала прилипать к волосам. Тристан начал сбрасывать ее, но не удержался. Стараясь не упасть, он вытянул вперед руку и случайно размазал пену по лицу. От неожиданной горечи во рту он стал давиться и плеваться. Глаза его жгло неимоверно.

Снаружи послышался голос Вейла.

— …в порядке, Тристан?

— Дай мне… — набившаяся в рот пена не дала ему договорить, он закашлялся, снова начал плеваться, пока не смог набрать в легкие воздуха. — Дай мне выбраться отсюда!

Вслепую Тристан нащупал кнопки, нажал одну из них, и на его голову обрушился каскад ледяной воды. У него перехватило дыхание, но, по крайней мере, он освободился от беспощадной пены. Дрожа от невыносимого холода, юноша протянул руки в поисках спасения, но в этот момент его подвели ноги. Пальцы скользнули по панели, и он, царапая мокрый металл, неистово закричал:

— Выпустите меня отсюда!

Дверь открылась, его плечо осветил бледный свет, подача воды прекратилась.

— С тобой все в норме, Тристан?

Юноша сидел на полу боком к двери. Развернувшись, он, гневно сверкая глазами, посмотрел на врача и с трудом поднялся на ноги. Руки и ноги его тряслись.

— Я… жив? — спросил он, стуча зубами. — Т-ты… запер меня… в этой водяной штуке… как ломо в пещере… и э-эта противная слизь… чуть было не ослепила меня и… — Тристан закашлялся. — Разве не проще было убить меня до этого?

— Успокойся, Тристан. Мне жаль, что так получилось, но эта «белая слизь» — дезинфицирующее средство. От него не слепнут. Мне следовало рассказать тебе об этом. Извини, Тристан.

Вейл протянул руку, но юноша оскалился и угрожающе поднял согнутые пальцы. Он все еще дрожал. Врач колебался.

— Хорошо, — наконец произнес он. — Видишь эту черную квадратную кнопку? Нажми ее.

Тристан подозрительно покосился на Вейла.

— А что мне это сделает?

— Это подаст теплый воздух на голову и высушит волосы, — объяснил Вейл. — Если ты постоишь долго, не обсушившись, то мне придется лечить тебя от воспаления легких, а не снимать побочный эффект послестазового состояния.

Тристан бросил на доктора предупреждающий взгляд из-под нависшего на глаза чуба и протянул руку к черной кнопке. Вскоре юноша обсох и согрелся. Для того чтобы спало напряжение, понадобилось больше времени.

Врач достал свежий халат и подал его Тристану, когда тот выходил из гигиенической кабины. Юноша взял его и, обкрутив вокруг пояса, завязал узлом.

— Он не так наде… — начал было Вейл.

— Так он смотрится как набедренная повязка, — сказал Тристан.

Врач не стал с ним спорить, он просто помог ему дойти до спальни и спросил:

— Ты голоден?

— Да. — Тристан сел на пол, преднамеренно не глядя в глаза Вейлу и на кровать.

Доктор поднял контейнер, стоявший рядом с ящичком, и открутил крышку.

— Это каша из дробленого зерна, — объяснил он. — Очень питательная и не повредит тебе. После стаза желудок становится слабым.

Тристан с любопытством посмотрел на густую кашицу, принюхался, сунул палец в контейнер и облизал его, пробуя пищу на вкус. Кашица была немного сладкой и липкой. У юноши заурчало в животе. Он приподнял контейнер и попробовал еще.

— Ты быстро идешь на поправку, — сказал Вейл, — но я советую тебе отдыхать сегодня. Время от времени я буду проверять твое состояние.

Увлекшись едой, Тристан ничего не ответил. Через несколько минут он уже доедал кашу, провел по стенкам термоса пальцем, чтобы выбрать остатки. Облизав палец, он бросил пустой контейнер врачу.

Вейл, слабо улыбнувшись, поймал его.

— Ты по-прежнему голоден?

— Нет.

— Отлично. Пока я тебе больше ничего не дам. Отдыхай теперь, — Вейл поднял ящичек и встал.

Тристан, сощурившись, наблюдал, как Вейл подошел к двери, которая открылась при его приближении и закрылась, когда он перешагнул порог. Юноша посмотрел на спящего товарища и поднялся. Он подошел к автоматической двери, но она не отворилась. Когда попытка раздвинуть ее руками успеха не принесла, Тристан сел на пол и уперся в дверь ногами, но его старания были напрасны. Он обессилел, руки и спина болели. На панели не было никаких кнопок. До него в конце концов дошло, что дверь, скорее всего, закрыли снаружи. Тристан оставил бесплодные старания и сел на пол, рассматривая пустоту за окном. Вдруг он резко вскочил, рывком раздвинул занавески и прижался лицом к стеклу, глянул вниз, не очень-то уверенный, что стекло выдержит его и он не вывалится. От зрелища внизу у него появились неприятные ощущения в животе. Тристан закрыл от страха глаза, отпрянул от окна, часто дыша. Стекло крепилось к квадратном проеме от пола и почти до потолка, входя в стену на толщину нескольких пальцев. Тристан попробовал уцепиться за него по краям, но без ногтей не смог этого сделать и зашипел сквозь зубы от злости.

Пулу зашевелился и открыл один глаз.

— Что ты делаешь, маленький брат?

Его товарищ сжал пальцы в кулак, пряча обрезанные ногти.

— Хочу найти выход.

— Это не здесь, — Пулу махнул в сторону автоматической двери. — Это единственный выход.

— Я уже пробовал, но она не открывается.

Пулу пожал плечом, не меняя положения тела.

— Еще светло, маленький брат. Спи.

Тристан вздохнул и лег на живот рядом с ганианцем. Сон к нему не шел — юноша был слишком встревожен, расстроен и слегка возбужден. Одной рукой он потирал подбородок, а второй беспрестанно дергал ковровое покрытие.

— Пулу? — позвал он через минуту товарища.

— Что?

— Мы где?

— Далеко.

— Как мы выйдем отсюда?

Пулу повернулся к нему и часто заморгал.

— Не знаю. Здесь как в гнезде тсигисов.

Тристан сразу представил себе медовое дерево, которое ему однажды довелось видеть, все испещренное туннелями, проделываемыми насекомыми до тех пор, пока оно не становилось совсем полым и не начинало кишеть ими. Он вопросительно посмотрел на Пулу.

— Спи. Ночью поговорим.

Пулу снова заснул, но Тристан в отличие от друга так и не сомкнул глаз.

* * *

Юноша продолжал бодрствовать, пока вечером не пришел врач и не принес ужин: чашки с едой и два запечатанных флакончика.

— Будете принимать это перед едой в ближайшие дни, — сказал Вейл, передавая по флакончику Тристану и Пулу. — Пища здесь отличается от той, к которой вы привыкли, и лекарство поможет избежать типичного расстройства желудка. К сожалению, я не мог давать тебе это, когда ты находился в стазе.

Жидкость была белого цвета, обладала вяжущим свойством. Тристан сморщился, борясь с желанием выплюнуть ее, и заметил, что на Пулу лекарство подействовало так же.

Вейл подал Тристану чашку: красный суп с мясом. Тот понюхал, отчего его ноздри стали раздуваться, и поднял голову. Пулу уже заканчивал есть мясо, достав его пальцами из бульона. Тристан последовал его примеру. Мясо было на вкус… огненным! Ему удалось съесть три или четыре кусочка. Почувствовав жажду, он приложился губами к чашке и отпил несколько глотков. От этого ему стало еще хуже. Юноша поперхнулся и отставил чашку.

— Я хочу воды!

Вейл налил из кувшина.

— Никогда не пей из крана в туалете. Это небезопасно.

— Почему? — спросил Тристан и… вдруг ему захотелось задать множество вопросов: — Что это за место? Почему стена не открывается? Почему мы не можем выйти отсюда?

Врач стал успокаивать его.

— Здесь придется оставаться, пока вам не станет лучше. Губернатор Реньер хочет, чтобы здесь вас никто не беспокоил.

— Губернатор? Что означает это слово?

Вейл в замешательстве посмотрел на Тристана.

— Он… главный в этом космическом секторе. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Космическом секторе? — недоуменно переспросил Тристан. — Зачем мы нужны ему здесь?

— Не знаю.

Что-то в выражении лица врача и его тоне заинтриговало юношу. Он, не отрываясь, смотрел в глаза Вейла. Затем он взглянул на Пулу и вскочил.

— Но мы не можем оставаться здесь! Моя мать…

Вейл одернул его, взяв чуть выше локтя.

— Тристан, послушай меня!

Юноша инстинктивно громко зашипел и согнул руку, скрючив пальцы.

Врач быстро убрал свою руку, но резко заметил:

— Ну-ка, сядь, малыш, и послушай меня.

Пулу к этому времени уже поставил чашку на пол, и, глядя на него, Тристан заметил в его глазах беспокойство. Он почувствовал, как у него внутри все сжалось.

— Вы теперь не на Ганволде, — старался говорить спокойно Вейл. — Мы перелетели на другую планету, в другую звездную систему. Хоть это вы можете понять?

Тристан не верил своим ушам. Он беспомощно посмотрел на Пулу. Когда ганианец кивнул, словно подтверждая, что доктор не обманывает, юноша спросил:

— В… космическом корабле?

— Да. Именно поэтому я сделал так, чтобы ты уснул. Световой перелет и изменения гравитационных полей с трудом выдерживают даже опытные астронавты. Твой друг очень тяжело переносил весь полет.

Тристан снова стал искать подтверждения у Пулу, который снова кивнул.

— Губернатор Сектора, — стал негромко пояснять Вейл, — находится в ссылке в этой звездной системе, хотя тебе трудно понять, что под этим подразумевается, — доктор беспокойно осмотрелся по сторонам и заговорил еще тише. — Я думаю, он хочет прежде всего отомстить. Ему известно, что твоя мать больна и ты ищешь своего отца.

— Отомстить? — удивился Тристан.

— Это означает дать сдачи. Когда кто-то причиняет тебе боль, ты идешь и делаешь этому человеку то же самое, — Вейл помялся. — А разве там, откуда вы пришли, этого не бывает?

— Нет, — Тристан обменялся с Пулу взглядами. — Есть только тсаа’чи.

— Что это?

— Это поступает в кровь, когда появляется опасность. Сердце начинает стучать быстрее, перестаешь чувствовать боль и появляется желание драться. Когда опасность исчезает, уходит и это чувство. Потом уже нельзя вернуться и сделать кому-то больно.

— И всегда, — сказал негромко Пулу по-ганиански, — кто-то умирает. Лучше повернуться к гневу и ярости спиной.

Вейл подождал, пока Тристан переведет, и понимающе кивнул.

— Очень плохо, что многие люди этим чувством не обладают, — он вздохнул. — Послушай, малыш, будь осторожней. Хорошо? Не верь всему, что тебе будут говорить… Если тебе понадобится помощь, то можешь положиться на меня.

Взгляды Тристана и Вейла встретились. Юноша долго смотрел ему в глаза, потом едва заметно кивнул.

Доктор через силу улыбнулся.

— Ты так мало ел.

— Я больше не голоден, — ответил Тристан.

— Не поминай лихом, — сказал врач, забрал пустую посуду и вышел из комнаты.

 

Глава 5

Утром капитан Вейл больше не появился. Тристан уже не спал и наблюдал, как бледный дневной свет открывает дымчатый небосклон. Вскоре тяжело раздвинулись двери. Он повернулся, толкнул в бок Пулу и сел.

Вошедших людей юноша видел впервые: один из них был высокого роста, седой и с ястребиными чертами лица; второй — немного старше, чем он сам, флегматичный на вид и коренастый.

Тристан осторожно поднялся, не спуская с незнакомцев глаз, он заметил, что Пулу проворно вскочил и уже встал у его плеча.

— Где капитан Вейл? — спросил Тристан.

— Не волнуйся, — улыбнулся пожилой и шагнул вперед, опираясь на палку, ноги плохо слушались его. — Капитана отправили на другой, более важный, объект. В его лечении ты больше не нуждаешься.

Во всем этом было что-то подозрительное — Тристан помнил, что говорил Вейл накануне. Он пристально посмотрел старику прямо в глаза и прочитал в них откровенное страдание. Это встревожило Тристана еще больше.

Второй, должно быть, заметил его реакцию. Слегка улыбнувшись, старик сказал:

— Я рад снова встретиться с тобой.

Человек говорил тепло, дружелюбно, и настороженность юноши сменилась недоумением.

— Снова? Я никогда раньше не видел тебя.

Незнакомца это явно позабавило.

— Да ты просто не помнишь. Когда я видел тебя в последний раз, ты был еще младенцем.

Тристан очень удивился.

— Кто ты?

— Губернатор Мордан Реньер. Я давний друг твоих родителей. Знаю их много лет.

Имя это было известно Тристану. Мать упоминала его в своих рассказах. У юноши все похолодело внутри. Он отступил, отчаянно мотая головой из стороны в сторону. Пальцы его непроизвольно сжались.

— Ты не друг моего отца! — воскликнул он.

Губернатор посмотрел на Тристана крайне обиженно.

— Разве твоя мать не научила тебя прощать и забывать, Тристан? Что прошло, то быльем поросло.

Молодой человек, все так же мотая головой, отступал назад. Его охватил ужас.

— Зачем мы вам здесь нужны?

Губернатор снова улыбнулся, выглядя при этом расстроенным.

— Разумеется, чтобы помочь тебе. Мне сказали, что твоя мать серьезно больна, и ты полагаешь, будто твой отец сумеет помочь ей. Я правильно говорю?

Тристан припомнил, что ему сказал Вейл, и, поколебавшись, ответил:

— Да.

— Ты знаешь, где твой отец или как с ним связаться?

— Нет.

— Ну тогда тебе понадобится помощь. Как ты считаешь?

Губернатор протянул руку и положил ее на плечо Тристана. Юноша сжался, весь клокоча внутри. Он стиснул зубы, приготовившись зашипеть, но тут встретился взглядом с губернатором. Глаза его были полны доброты, что совсем не соответствовало тяжести его руки. Совершенно сбитый с толку, Тристан заставил себя прижать свои руки к бедрам.

Голос человека звучал ласково.

— Ты ведь понимаешь, потребуется некоторое время, чтобы найти твоего отца. Надеюсь, пока это случится, ты вполне сможешь пожить здесь, в этой удобной комнате.

— Нет! — воскликнул Тристан и зло махнул в сторону небосвода. — Здесь ужасный вид! Нам тут не нравится!

— Извини, мой мальчик, — ответил губернатор, на этот раз холодно и жестко. — Мне тоже хотелось бы вернуться на родную планету, но ни ты, ни я в данный момент такой возможности не имеем.

Он провел ладонью около сенсора, вмонтированного у окна, и с боку рамы выехала белая панель, полностью закрывшая окно. После второго движения руки панель словно испарилась, и открылся вид на покрытый зеленый травой холм, у подножия которого расположился песчаный пляж. На песок накатывали волны, идущие из-за горизонта и чем-то напоминающие колыхание травы в степи от порывов ветра. Брызги воды отражались многоцветной радугой, а в ней купались кричащие над ревущими бурунами чайки.

Шум моря вдруг прекратился. Вода превратилась в белую песчаную раскаленную пустыню, от нее плавилось небо, и ветерок своим дуновением теребил песчинки и хрупкие растения, несясь дальше к скалистым горам на горизонте.

Неожиданно пустыню поглотил буйно растущий лес, где стволы деревьев были шире комнаты. Лучи солнца, пробивающиеся сквозь дрожащую листву, тянули к небу папоротник — как будто длинными пальцами. Где-то на дереве кричала, кого-то клича, птица.

Тристан протянул руки к раме, попытался отодвинуть панель, желая узнать, что скрывается за ней. Он вопросительно посмотрел на губернатора.

Реньер улыбался.

— Город никуда не делся, — сказал он. — Этот лес, и пустыня, и берег моря — всего лишь запись, сделанная на моей родине. Для меня это хоть какая-то отдушина.

Он оставил на экране лес и отошел в сторону.

— Полагаю, ты голоден, Тристан. Мне доставит удовольствие позавтракать вместе с тобой.

— Пулу тоже хочет есть, — заявил юноша.

Помня о словах Вейла быть предельно осторожным, он согнул пальцы на руках и сказал это угрожающим тоном.

Губернатор скользнул взглядом по Пулу.

— Разумеется, и он может пойти, но сначала…

Он хотел коснуться пряди волос, лежащей на плечах Тристана. Слишком близко к горлу. Юноша увернулся, оскалил зубы… и увидел, как на мгновение лицо человека перекосило от ярости, глаза его стали холодными.

Губернатор быстро взял себя в руки. Его голос приобрел прежнюю доброту и ласку.

— Тебе нужна другая одежда, но сперва следует привести в порядок тебя самого, начиная с волос.

Рейньер достал из нагрудного кармана два кулона и протянул их молодому военному.

— Постриги его, пожалуйста, как этого человека, Раджак.

Тристан увидел изображение на кулонах, на одном из них он узнал свою мать.

— Это ведь моя мать! — воскликнул он, и все, о чем она говорила ему, ярко вспыхнуло в его сознании.

— Да, она, можешь не сомневаться. Когда-то это принадлежало ей. Сядь, пожалуйста, на кровать.

Юноша на секунду замер, глядя в глаза губернатору. Потом сел. Ему почему-то показалось, что он допустил ошибку, послушавшись старика: Раджак приближался к нему с каким-то блестящим предметом, похожим на оружие. Он с тревогой посмотрел на Пулу.

Ганианец влез на кровать к Тристану, обнажив клыки и прижав уши, готовый в любой момент отразить нападение. Раджак, по всей видимости, этого не заметил.

— Сиди спокойно и не крути головой, — предупредил Раджак.

Тристан откинул голову назад, когда инструмент оказался над ухом, жужжа, как тциги. Пулу издал предупреждающее шипение.

— Не дергайся, — сказал Раджак.

Юноша изо всех сил зажмурился, сомкнул руки и стиснул зубы, пока не почувствовал прикосновение машинки к затылку. Чтобы отвести ее от себя, он протянул руку.

— Не…

— Убери руку, а то ее отрежет, — пригрозил Раджак.

Тристан увидел ужас на лице Пулу. Он закусил губу, еще крепче сжал руки и так просидел, пока Раджак не закончил. Губернатор подошел ближе к Тристану, который покраснел от пристального взгляда старика и опустил голову.

— Отличная работа, Раджак, — похвалил Реньер. — Сходство просто поразительное.

Он спрятал кулоны в карман.

— Я пришлю Авуз с одеждой для него. А ты покажи ему, как пользоваться гигиенической кабинкой и пеной для бритья. Завтрак подадут через час.

— Слушаюсь, сэр.

Услышав, что дверь задвинулась, Тристан приподнял голову настолько, чтобы взглянуть на Пулу. Голос его был чуть слышен:

— Видно?

— Да, — Пулу отвернулся сгорая от стыда.

Тристан чувствовал себя раздетым догола и выставленным на всеобщее обозрение перед племенем. Случившееся с ним было гораздо хуже обрезанных ногтей. Тристан дотянулся до затылка и прикрыл ладонью небольшую татуировку — метку, говорившую о принадлежности к племени. Смотреть на эту татуировку и касаться ее имели право только женщины. Юноша испытывал стыд и унижение.

— Пошли, Тристан, — поторопил Раджак.

Не снимая руки с татуировки, Тристан поднялся и последовал за военным, не поднимая глаз. Через несколько минут он вышел из душа и увидел свое отражение в зеркале на стене. Новая волна унижения заставила его отвернуться, но что-то на миг вспыхнуло в его памяти, и он нехотя вновь посмотрел на себя. Его черты лица были четкими, не таким размытыми когда он смотрелся в воду, но не это привлекло внимание Тристана. Его поразило, что он на кого-то похож, он как будто видел раньше это лицо — свое и в то же время чужое. Он покрутился, рассматривая себя с разных сторон, потом стал приглаживать остриженные волосы над ушами, на шее, и вдруг понял, кого он сам себе напоминает, — молодого человека на голограммном диске.

* * *

Брюки жали там, где он привык носить лишь набедренную повязку. Тристан переминался с ноги на ногу и пытался растянуть трущий шов.

— Мне это не нравится, — пожаловался он, — они очень жмут.

— Стой спокойно, — одернул его Раджак, расправил ему рубашку на плечах, засунул ее в брюки и застегнул воротничок.

— Мне все очень жмет, — воспротивился Тристан.

Его мучитель провел пальцем между тканью и шеей.

— Нет, не жмет.

— Нет, жмет!

Тристан потянул воротник, но тот не расстегнулся. Тогда он погладил рукой шею и… облегченно вздохнул, обнаружив, что рубашка скрыла его татуировку.

— Надень ботинки, — сказал Раджак, указывая пальцем туда, где они стояли.

Ботинки были высокими и черными, такими грубыми, как плохо выделанная шкура пейму. Тристан поднял один из них и принялся рассматривать.

— А как? — спросил он.

Раджак взглянул так, словно перед ним стоял сумасшедший.

— Вставь ногу в ботинок… Теперь другую. Легче это сделать сидя. Теперь заправь в них штанины.

Ботинки терли Тристану голень, лодыжки, давили ступни, отчего он ступал с трудом, шел спотыкаясь.

— Возьми куртку, — Раджак протянул одежду.

— Она мне не нужна, у меня уже есть одна, — показал Тристан на рубашку.

— Куртку надевают сверху, — пояснил Раджак.

— Зачем? Здесь тепло даже в том, что на мне!

— Так положено. Всовывай руки в рукава.

Тристан гневно посмотрел на военного, но подчинился. Он напрягся, пока Раджак поможет ему справиться с рукавами и застегнуть куртку, сдавившую грудь и ограничивавшую движения рук. От нее чесались лопатки и ребра, а она лишала возможности почесать эти места. Тристан повернулся к Пулу, заметив, как тот рассматривает его. Он не осмелился встретиться с его взглядом, не хотел видеть ухмылку Пулу, не лишившегося атрибутов, представляющих гордость ганианца: гривы и когтей. Щеки Тристана вспыхнули от стыда.

— Я выгляжу как дурак! — прошептал он.

— Поторапливайся, губернатор ждет, — Раджак открыл Тристану дверь.

За ней открывался проход, расходящийся влево и вправо, достаточно широкий для троих, но извивающийся, отчего Тристан не видел его конца. Гладкие стены коридора были выкрашены в белый цвет, а пол застлан серым ковровым покрытием, и поэтому шаги становились неслышными.

Раджак повернул налево, Тристан следовал за ним, ведя рукой по стене. Он старался не обращать внимания на пот. Они миновали узкий коридор, заканчивающийся дверью, три или четыре двери были слева и отличались друг от друга и от двери его комнаты только номерами. Какой номер был на двери его комнаты, он не запомнил.

— Сюда, — Раджак остановился у раздвигающихся дверей.

При его приближении они автоматически открылись. Войдя внутрь, военный отступил в сторону, поклонился и объявил:

— Тристан, сэр.

Комната, куда они вошли, вместила бы девять или десять таких, в какой обитал Тристан. Он осмотрелся, мельком взглянул на стулья, расставленные вокруг камина, на шкафчики, выстроившиеся в ряд у дальней стены. Всем его вниманием завладел льющийся сверху через стеклянные панели солнечный свет. Ему и в голову не пришло, что он не настоящий. За все время своего пребывания здесь, он впервые нашел что-то радостное и веселое для себя.

— Входи, Тристан.

Губернатор стоял в центре комнаты у стола. Он окинул юношу взглядом с ног до головы и улыбнулся.

— Ну вот, совсем другое дело. Теперь ты и впрямь похож на сына адмирала.

Тристан промолчал. За его спиной вновь раскрылись двери, и знакомый голос произнес:

— Леди Лариэль, сэр.

Юноша повернулся, и… его рука сама собой потянулась ко лбу. На вид она была чуть старше него, высокого роста для женщины, тонкой как тростинка, локоны темных волос обрамляли ее лицо.

— Доброе утро, папа, — поздоровалась девушка, и отец взял ее руки в свои, поцеловал в обе щеки.

Тристан смотрел на девушку без всякого смущения, пока она не почувствовала его взгляд на себе и не повернулась, — он тут же наклонил голову и коснулся брови, пробормотав на ганианском языке:

— Мир в тебе, мать.

Это был единственный известный Тристану способ обращения к женщине.

— Моя дочь, Лариэль, — представил ее Реньер и добавил с суровым выражением лица и с горечью в голосе: — Последний цветок, оставшийся в доме Реньеров.

На лице молодой женщины появилась торжественность, она поджала свои розовые губки и опустила голову.

— Лари, это Тристан Середж, сын адмирала Лухана Середжа, главнокомандующего сферзахами Объединенных Миров. Он некоторое время поживет у нас.

Лариэль взяла Тристана за руки.

— Привет, Тристан.

В ее голосе звучала неподдельная теплота, и жест был таким дружеским, но глаза, ловящие его взгляд, выдавали страх. Страх за него. От Тристана это не ускользнуло, и внутри у него все похолодело.

— Садись, пожалуйста, — пригласил губернатор, указывая на стул между собой и Лариэль.

Он посмотрел, как они выдвинули стулья из-за стола и сели, и последовал их примеру, чувствуя себя крайне неловко. Между стулом и полом оставалось свободное пространство, и юноша решил поставить ноги на перекладину под столом. Пулу наотрез отказался сесть.

— Все это штучки плоскозубых, — заметил он и остался стоять, рассматривая подносы с едой.

Ни он, ни Тристан не стали ничего брать — матери ели первыми.

В зал въехала похожая на ящик машина на скрытых колесиках, из нее появились горячие блюда и кружки с горько-сладкой жидкостью. На тарелках лежали кружки мяса, кусочки рассыпчатого белого хлеба под темным соусом, дольки зеленого фрукта с черными семенами в центре. От запаха мяса у Тристана заурчало в животе. Смутившись, он быстро прижал к нему руку, пытаясь заглушить звуки. Губернатор с дочерью ничего не заметили, поскольку уже приступили к завтраку.

Тристан проследил, как Пулу взял тарелочку и нож и сел на корточки. Привычно и практично. Он достал свой нож и собрался было взять тарелку, но губернатор недвусмысленно посмотрел на него.

— Разве ты не голоден, Тристан?

— Да.

Реньер долго глядел на него. Юноша не двигался. Он не видел никакой пользы от лежащих на столе приборов, за исключением ножа, которым и стал накалывать мясо, отправляя его в рот. Хлеб он просто-напросто разламывал и макал кусочками в соус, облизывая дочиста пальцы. От соленого соуса Тристан почувствовал жажду, но от запаха, идущего из кружки, сморщился и отодвинул ее.

— Вот, возьми, маленький брат, — Пулу потянулся к фруктам и положил целую горсть прямо на белую скатерть. — Мне это не нравится.

Тристан стал брать понемногу и высасывать сок, которым утолил жажду. Закончив, он обсосал пальцы.

— Тристан! — бросил губернатор.

Юноша поднял голову.

— Для этого есть салфетки!

Тристан в недоумении посмотрел на Реньера, и тот показал ему, о чем идет речь.

— Но ведь она испачкается! Вначале нужно сделать чистыми руки, чтобы ничего не пачкать.

Губернатор выглядел раздраженным, но Тристан обратил внимание, что девушка прячет ладонью улыбку. Он был ее причиной. Юноша резко встал из-за стола.

— У нас дома нет всего этого! Смешно есть так, как едите вы!

Реньер вскочил со стула. Спокойно, контролируя себя, он сказал:

— Иди ко мне, мой мальчик. Я думаю, нам пора потолковать.

Он направился к камину и неловко опустился в кресло, но Тристан за ним не пошел. Губернатор повернул голову, сурово посмотрел на него и указал тростью на стул напротив. Юноша приблизился к камину и протянул руки к огню. Тепла не было.

— Это не настоящий огонь, — сказал он осуждающе.

Старик фыркнул от смеха.

— Нет, Тристан. Это всего лишь голопроекция, как и вид из твоего окна. В настоящем огне нет необходимости там, где технология может обеспечить более эффективные способы обогрева… Садись.

Тристан смотрел то на губернатора, то на стул, снова на губернатора и, в конце концов, решил прислониться к камину. Он с удивлением наблюдал, как вспомогательные механизмы убирают со стола, и еще раз окинул взглядом комнату. Лариэль уже ушла, а Пулу сидел на корточках в тени стульев с полуоткрытыми глазами, сохраняя предельную бдительность.

— Я очень терпелив с тобой, потому что знаю, насколько все это ново и необычно для тебя, но не надо испытывать меня, юноша. Я не тот человек, терпением которого можно злоупотреблять.

Губернатор показал тростью на пустой стул и произнес жестко:

— Садись.

Тристан сел. Реньер стал крутить в руках трость, и искусственный свет от камина, красный, как кровь, отражался на металле по всей длине. Он обхватывал трость руками, словно это была дубинка или рукоятка ножа. Тристан смотрел губернатору в глаза, видел в них скрываемую ярость… и выжидал как можно дольше. Затем умышленно сел на корточки перед указанным стулом.

Брюки жали. Ботинки мешали покачиванию на пятках. Он прислонился спиной к ножке стула и стиснул зубы, испытывая большие неудобства.

Губернатор, прищурившись, смотрел на Тристана.

— Тристан, ты человек и находишься среди людей, — сказал он. — Пора перестать вести себя как животное.

— Ганианцы — не животные! Пулу — мой брат, и если…

— Твоя мать была офицером, — оборвал его Реньер. — Она была утонченной и совершенной во всех отношениях на своей планете. Твое поведение расстроило бы ее.

— Моя мать учила меня тому, что считается правильным на моей планете, — сказал Тристан. — Она оказывала помощь больным людям.

Реньер помолчал, потом его лицо просветлело.

— Извини. Трудно представить, что ей пришлось пережить за эти годы!

— Она больна.

— Я это знаю и восхищен тем, как ты пытаешься ей помочь. Но ты, молодой человек, не можешь вообразить, насколько бесконечна Галактика и за какое трудное дело ты взялся. Тебе вряд ли удастся выполнить его в одиночку.

— Тогда отправьте меня к отцу!

— Если бы это было так просто, — старик вдруг углубился в свои мысли. — Это нелегко осуществить. Во всяком случае, сейчас.

Реньер пристально посмотрел на Тристана.

— У меня не возникает сомнений, что твой отец захочет помочь тебе и твоей матери, когда узнает о вас. С тех пор как вы пропали, он так и не женился во второй раз, и ты его единственный ребенок.

Тон и выражение лица Реньера были загадочными.

— Он, несомненно, захочет получить вас обратно.

У Тристана по спине пробежал холодок — голос губернатора, его слова звучали подозрительно. Юноша вспомнил историю, которую однажды рассказала ему мать. Глаза его загорелись ненавистью, он сжал кулаки.

— Возможно, мы пошлем ему сообщение, — сказал губернатор. Кивком головы он подозвал к себе стоявшего у дверей военного. — Авуз, принеси, пожалуйста, сейф, который генерал Франсуа прислал нам с Ганволда.

Авуз послушно наклонил голову и молча вышел.

Тристан не мог больше сдерживать себя и решил удалиться от губернатора на безопасное расстояние. Он резко вскочил и отошел к камину, не спуская со старика глаз.

— Моя мать говорила мне, что однажды ты пытался убить моего отца. Зачем ты сказал мне, что был его другом?

Губернатор перехватил взгляд юноши. Казалось, его не очень удивило это обвинение.

— Когда-то мы были друзьями, хорошими друзьями, пока он не предал меня. Это едва не стоило мне жизни.

— Предал? — не поверил Тристан. — Как это понять?

— Это значит — отдал в руки врага.

— Мой отец этого не делал! — убежденно сказал Тристан. — Ты…

— Мне кажется, он предал меня от страха, — продолжал губернатор. — Все мужчины боятся того, чего не понимают, и судят о вещах, которых не знают.

Тристан не ответил, но глаза его сузились.

— Может, мне следует рассказать эту историю, чтобы ты понял, о чем я говорю.

— Да, — нетерпеливо выпалил Тристан.

Реньер мельком взглянул на него оценивающе.

— В то время мы располагались на запасной заставе на Тохе. Было это в ходе войны Сопротивления, и мы занимались перегруппировкой сил, многие из которых потеряли, и пытались спасти Иссел. Я получил сообщение о смерти своего брата Совера, занимавшего пост губернатора Состиса. Для меня это было сильным ударом еще и оттого, что я должен был занять его место.

Он свел брови, взгляд его стал отрешенным. Реньер вспоминал.

— Я тотчас вернулся на Состис к своей семье, к детям. Тогда я впервые увидел Лариэль, ей было всего пять месяцев, — у губернатора заходили желваки на щеках. — Там мне стало известно, что моего брата зверски убили, и сделал это человек, бывший главным министром его кабинета и который должен был перейти под мое начало.

— Но почему?

— Некоторые члены кабинета Совера узнали, что Доминион планирует нанести следующий удар по Состису, пользуясь тем, что у нас было мало сил для его защиты. У них не было желания опустошить свою планету, как это произошло с Исселом, и они сговорились сдать ее. Мой брат отказался подписать документы. Мне стало не по себе, но министр Ремарк проинформировал меня, что агенты Доминиона уже подписали часть бумаг и скрепили их печатью. Мне оставалось либо последовать их примеру, либо разделить участь Совера. Да и дело, по сути, уже было сделано.

Губернатор замолчал, потом вздохнул и сказал:

— Я подписал акт сдачи. Об этом знали лишь несколько членов моего кабинета и агенты Доминиона. Это, по крайней мере, позволило мне остаться губернатором под властью Доминиона, — он поднял глаза. — Я сделал это ради любви к своим детям, Тристан, и к своему народу. Я совершил это, чтобы уберечь их от тех ужасов, которые довелось мне увидеть здесь, на Исселе… но я не смог им даже сказать, ради чего я пошел на это. Они просто не поняли бы. Когда Соверу были отданы последние почести, и меня официально ввели в должность губернатора звездной системы Состис, Ремарк сообщил, что мне следует вернуться на Тох для завершения формальностей, связанных с уходом с воинской службы. Я еще находился в пути, когда власть захватил Доминион. На Тохе об этом узнали раньше меня, а я — лишь по прибытии туда. Мне рассказали о перевороте, вернуться на Состис я уже не мог. Мои бывшие командующие и не подозревали о роли, которую я сыграл в перевороте, да это уже не имело значения: Доминион захватил мою родину. Я выбыл из летного состава, поскольку командование считало, что нельзя рисковать жизнью губернатора в боевых действиях. Считалось также, что мое душевное состояние в данной ситуации могло помешать слаженности действий товарищей в бою.

Губернатор смотрел на искусственный огонь, в его глазах было явное отвращение.

— Унижение могло быть и большим. Меня назначили начальником штаба авиакрыла, вместо того чтобы послать простым писарем в канцелярию. И все же это был не такой ответственный пост, на который я надеялся. В свободное время я нашел доступ к межзвездной коммуникационной сети и, когда был в кабинете один, использовал ее для ведения правительственной переписки с Состисом. Однажды к нам пришел твой отец. Он хотел встретиться с командующим авиакрыла, а я в тот момент как раз готовился послать сообщение министру Ремарку.

Реньер покосился на Тристана и не спеша продолжил:

— Я сказал, что командующий вышел, но твой отец сразу не ушел, он остался, и мы несколько минут разговаривали. К сожалению, мне не удалось скрыть, чем я занимался в тот момент. Я не знаю, как много удалось увидеть твоему отцу, но я не мог допустить, чтобы это стало достоянием гласности. Мне было известно, что вечером он будет совершать тренировочный полет, и я пробрался на летное поле, вывел из строя кое-какие детали на его истребителе так, чтобы при предполетной проверке их не заметили, но потом посчитали бы халатностью техников.

Тристан смотрел на губернатора широко раскрытыми глазами, чувствуя слабость от потрясения, еще больше его шокировало, с каким спокойствием об этом рассказывает Реньер. У него вспотели ладони, пересохло во рту.

— Я делал это с неохотой, — сказал старик и покачал головой. — Лухан всегда был моим близким другом, с ним хорошо было летать в бой вдвоем. Если бы он рассказал о том, что видел, никто этого не понял бы. Они не знали всей ситуации… Даже он не смог бы этого уяснить.

— Ты чуть не убил его! — воскликнул Тристан. Каждый мускул его натянулся как тетива лука.

Реньер вновь отрицательно покачал головой и поднял руку, призывая его успокоиться.

— Нет, Тристан. Он вышел из переплета с легкими ранениями, но экспертная комиссия по расследованию причин катастрофы, обследовав обломки, нашла причину неисправности. Вначале обвинили техников, потом кто-то сказал, что на взлетной полосе видел меня. Твоего отца опрашивали в госпитале, и он сообщил о нашем разговоре в штабе командующего.

Губернатор повернулся к огню, черты его лица стали жесткими.

— Его слова стоили мне военного трибунала, Тристан. Мне предъявили обвинение в преднамеренном покушении на жизнь Лухана и государственной измене, а твой отец выступал как главный свидетель. Приговор был бы смертным, и в этом — заслуга твоего отца. Меня спасло нападение Доминиона на Тох, — голос Реньера стал тише, но горечи не утратил. — Меня освободили его войска, и я вернулся на Состис. Я встретился с твоим отцом еще раз за столом переговоров при подписании Инекских Соглашений. К тому времени он уже носил форму сферзаха-убийцы.

— Убийцы? — переспросил Тристан. — Что означает это слово?

— Людей, которые убивают других за деньги, — объяснил губернатор. — Это одно из грязных дел «славных» сферзахов.

— Это неправда! — чувство потрясения юноши сменилось взрывом ярости. — Мать говорила совсем другие вещи! Она рассказывала, что сферзахи…

— Твоя мать, — оборвал его Реньер, — не могла как следует объяснить тебе то, чего не знала сама, Тристан. Об этом сферзахи не говорят во всеуслышание. На убийство косо смотрят во всех секторах Галактики.

Тристан пробовал поймать взгляд губернатора. Он избавился от комка в горле, тряхнул головой, стараясь прогнать нахлынувшие противоречивые чувства и не дать сомнениям одержать верх.

— Это неправда! — крикнул Тристан и повторил, словно убеждая себя: — Неправда это!

Глаза его пылали гневом, на лице же сохранялось спокойствие.

— Твой отец совсем не многим отличается от меня, молодой человек, — заметил губернатор. — В жизни каждого есть вещи, за которые он продаст себя. Я, твой отец и ты — все знают себе цену. Запомни это.

Он повернулся к слуге, занявшему свое место у двери, подал ему знак и, когда тот принес портативный сейф, сказал:

— Спасибо, Авуз.

Губернатор открыл его у себя на коленях, достал два личных знака на цепочке и какой-то серый предмет, уместившийся на его ладони.

— Это личные знаки твоей матери и запись твоего голоса. К этому нужно добавить голограммные кулоны?

Тристан сощурился и ничего не сказал в ответ, но внимательно посмотрел, как губернатор достал из кармана кулоны и стал разглядывать на одном из них изображение молодого человека с ребенком на руках и общий снимок — на другом. Он положил все назад в сейф, который передал слуге, и спросил:

— Когда «Ветер Небула» отправляется со станции Дельта?

— Через два дня, сэр.

Реньер согласно кивнул.

— Подходит. Пометьте это так: «Адмиралу Лухану Середжу. Лично в руки». Передайте капитану корабля. Сейф должен быть доставлен в наше посольство на Состисе и передан курьером в штаб сферзахов.

* * *

Вернувшись к себе в комнату, Тристан разделся до трусов, свалил кучей в углу ботинки, брюки и куртку и сел на корточки перед голограммным экраном. Он потрогал его пальцами, попробовал потянуть разок, но тот не шелохнулся.

Лунный свет посеребрил папоротники и зеленую листву на черных деревьях. Тристану захотелось провести рукой вверх и вниз по стволам, потрогать их шероховатую поверхность, взять горсть влажной земли, потереть ее и пропустить между пальцев. Это, вероятно, помогло бы ему отвлечься.

Желудок сжало в спазмах. За обедом Тристан ел мало и думал, что вообще не следовало бы есть, хотя причина боли была в другом.

Он вздрогнул от неожиданности, когда рядом с ним присел на корточки Пулу и толкнул его в плечо.

— Что-то здесь не так, маленький брат.

Тристан кивнул, но головы не поднял. Роскошная грива и когти Пулу лишь подчеркивали его собственную наготу. Ему было очень стыдно.

— В чем здесь дело? — спросил Пулу.

Тристан неопределенно пожал плечами. Он еще раз попытался выбраться из путаницы мыслей и, вздохнув, сказал:

— Он рассказывал мне о моем отце.

Пулу недоуменно заморгал, блеснув янтарными глазами.

— Он рассказывал совсем не то, о чем говорила мне мать. Он говорил о плохих вещах, о которых мать не знает.

— Почему?

— Не знаю.

Тристан уставился в одну точку на ковре.

— Он говорит, что это правда, но я не верю. Я… не хочу, чтобы это было правдой!

Тристана снова кольнуло — он понял, что это от страха, страха перед тем, что слова губернатора могли быть истиной.

 

Глава 6

Прихожая была круглой. К ней вели четыре коридора, в каждом из которых находилось несколько дверей. Тристан проследил, как Авуз подошел к одной из них, нажал на металлический квадратик на стене и вошел внутрь, когда дверь открылась.

Тристан знал, что это была одна из кабинок, которые двигались и перевозили людей вверх и вниз по зданию. Ее называли лифтом. Он переглянулся с Пулу.

— Наверное, какая-нибудь из них ведет к выходу.

Пулу казался неуверенным.

— Может быть.

Тристан подождал, пока дверь за Авузом закроется, и нажал на металлическую кнопку, как это сделал слуга.

Дверь не открылась.

Он стал нажимать на кнопки других дверей, но результата это не дало даже после того, как он вдавил их посильнее несколько раз. Разозлившись, Тристан стремительно зашагал по круглому холлу, пробуя открыть все двери. Ни одна не поддалась. Коридор выходил на площадку обозрения, где стояли кресла и маленькие столики. От неба отделяло лишь затемненное стекло. Тристан, почувствовав головокружение, отошел подальше и ухватился за спинку кресла.

За башнями в дымке виднелись горы. Увидев, как внимательно смотрит на него Пулу, Тристан молча качнул головой в ту сторону. Он стоял неподвижно какое-то время, и в груди щемило от тоски по дому, точно так же, как и три ночи назад, когда он смотрел на город, опускающийся в сумерки. Тристан закусил губу до крови, отвернулся и пошел в свою комнату.

* * *

На ужин Тристан явился в подавленном настроении. Он смотрел на свою тарелку, не притрагиваясь к пище, пока вдруг не понял, что на него глядит губернатор. Юноша посмотрел на него сердито.

— Ты какой-то тихий сегодня, Тристан. Что-то случилось?

— Мне не открывались двери, — ответил Тристан обиженно.

— Но ведь двери сюда и в твою комнату открываются?

— Да.

— Тогда нет причин для беспокойства. Остальные двери не запрограммированы на идентификацию твоей руки.

— Почему? — потребовал ответа юноша.

— Потому что тебе не должно быть дела до этих комнат, — губернатор сурово посмотрел на него. — Этот мир, его люди и их обычаи тебе совершенно чужды. Ты обязан понять, что ограничение твоей свободы — для твоей же безопасности.

Тристана рассердили эти слова, он посмотрел на Лариэль, желая убедиться в искренности утверждения губернатора, но она отвернулась. У Тристана совсем пропал аппетит.

* * *

На следующее утро, когда Раджак привел Тристана и Пулу в обеденный зал, губернатора там не оказалось. За столом сидела только Лариэль. Тристан помедлил в нерешительности у дверей и коснулся брови, когда девушка повернулась к нему.

— Входи, Тристан, — сказала она, приглашая его сесть. — Отец придет позже. Сегодня утром он получил какое-то сообщение и поэтому задержался.

Тристан сел. Он молча наблюдал, как слуга расставляет перед ним тарелки. Пулу залез с едой под стол, а Тристан взял из лежащих приборов нож.

— Все-таки удобнее есть вот так. Возьми это, — Лариэль взяла в руки вилку и нож. — Смотри, как это делается.

Он неловко держал в руках приборы, наблюдая за ней. Мысли его были далеки от того, о чем она говорила.

— От кого сообщение? — спросил он.

От неожиданного вопроса она вздрогнула и перестала есть.

— Не знаю. Но почему тебе это интересно, Тристан?

— Он послал коробку… — юноша замялся, не зная, как это назвать, — с вещами моему отцу.

— Но она еще не могла дойти до места назначения. Извини за мой вопрос.

Они оба чуть не подпрыгнули на месте, когда двери внезапно открылись.

— …подготовь немедленно все необходимое, — приказывал кому-то губернатор. — Завтра сразу же после завтрака мы отбываем.

Реньер быстро зашел в комнату, не опираясь на трость, и, подойдя к Лариэль, сказал:

— Доброе утро, дорогая.

Он провел рукой по ее каштановым волосам и, прежде чем сесть, наклонился и поцеловал ее в лоб. Тристан смотрел, как он разворачивает на коленях льняную салфетку.

— Это было сообщение от моего отца? — спросил юноша.

Старик нахмурился:

— Нет.

Он как будто хотел добавить что-то, но передумал, не сказал больше ничего и обратился к дочери:

— Лари, возникла необходимость совершить незапланированную инспекционную поездку на шахты Иссела-II. Придется провести неделю в лунной резиденции. Мне хотелось бы, чтобы ты полетела со мной.

От Тристана не ускользнуло, что Лариэль приняла новость без особого энтузиазма. Она все же подняла глаза на отца.

— Знаешь, папа, мне не хотелось бы. К тому же скоро в университете экзамены, а мне еще нужно много сделать по своей работе «Межзвездные связи».

— Ты можешь заняться этим и в лунной резиденции, — оставался непреклонным губернатор. — Ты ведь сопровождаешь меня во время плановых инспекций.

Лариэль заколебалась и потупила взгляд.

— Да, папа, — тихо произнесла она.

Недолго помолчав, Реньер посмотрел на Тристана.

— Ты и твой маленький друг поедете с нами, разумеется.

* * *

— Назовите, пожалуйста, уровень, — раздался женский голос в кабинке лифта, когда за губернатором и его свитой закрылась дверь.

Тристан повернулся к Лариэль, подумав, что это сказала она, но девушка, нервничая, уставилась в одну точку.

— Челночный отсек, — сказал Реньер, и лифт быстро пошел вверх.

— А где эта девушка? — спросил Тристан, крутя головой.

Губернатор улыбнулся.

— Ну, это не то чтобы девушка. Это синтезируемый компьютером голос, который запрограммирован на распознавание определенных слов и в соответствии с приказанием доставляет лифт на требуемый этаж.

Тристан насупился, еще больше запутанный объяснением. Он хотел спросить, что означают слова «синтезируемый», «компьютер», «запрограммирован», но тут потолок кабинки откинулся, открыв небо. Лифт остановился, дверь раздвинулась, и они очутились на крыше круглого здания-башни, на платформе с углублением в середине, как на тарелке, и закопченной от запусков шаттлов. Здесь не было стен, как в челночном отсеке на Ганволде, не было даже перил ограждения! Только город и горы вдалеке, окружающие его, да теплый ветерок с запахом гари, впитывающимся в одежду. Тристан зачарованно глядел на раскинувшийся перед ним вид. Он словно стоял на краю утеса на своем родном Ганволде.

В центре платформы ожидал шаттл. Губернатор остановился у трапа, переложил трость из одной руки в другую и помог Лариэль подняться по ступенькам.

— Поднимайся, Тристан. Нам надо лететь.

Лестница вела в пассажирский отсек, оборудованный откидывающимися креслами и иллюминаторами, через которые Тристан мог видеть даже небо. Он стал рассматривать многочисленные рукоятки над головой, расположенные по всему салону.

— Для чего это? — спросил он.

— Они нужны, чтобы двигаться по салону в невесомости, — объяснил Реньер и указал на место у иллюминатора. — Садись здесь.

Тристан сел и пригласил к себе Пулу. Внимание юноши привлекло движение снаружи. В вогнутом стекле он увидел свое перевернутое изображение, приблизил к окну лицо и толкнул Пулу в бок.

— Смотри!

Из-под челнока повалил белый дым, окрашенный в розовые и золотистые тона от струй пламени маневровых двигателей. Неведомая сила вдавила Тристана в кресло. У него захватило дух. Горизонт стал проваливаться куда-то вниз, было страшно наклониться. Все это сразу всколыхнуло давным-давно забытое ощущение детства, которое память все же сохранила.

Отделяемый отсек. Кресло настолько большое, что в нем могли утонуть не то что один, но и два младенца. Ему хотелось заплакать, потянуться ручками к матери, но кресло не выпускало его из объятий, а от стремительно несущегося в иллюминаторе неба кружилась голова.

Тристан стиснул зубы, зажмурился и изо всех сил сжал подлокотники. Рядом сквозь зубы шипел Пулу. Постепенно перегрузка ослабевала, и давление наконец-то пришло в норму. Когда Тристан открыл глаза, шаттл уже миновал внешние слои атмосферы, но бирюзовый шар планеты, окутанный в белое, все еще можно было обозревать из иллюминатора. Тристан с интересом смотрел, как она уменьшается в размерах с обманчивой медлительностью. Наверное, и Ганволд выглядел так же. Сравнение вновь вызвало тоску по родной планете, и юноша отвернулся от окна.

— Мы взяли курс на командный комплекс Иссела-II, — услышал Тристан голос над головой, похожий на тот, что он слышал в лифте, только теперь говорил мужчина. — Полетное время около девяти часов пятнадцати минут по стандартному исчислению.

Сидящий через проход губернатор поинтересовался:

— Разве ты прежде не летал, Тристан?

Неожиданно юноша пришел в себя и прекратил сжимать ручки кресла.

— Когда был маленьким, — ответил он. Во рту у него пересохло.

— Жаль. Твой отец в этом же возрасте уже был отличным пилотом.

Тристан посмотрел в глаза губернатору. Ни одна черточка его лица не выдавала насмешки, лишь в голосе сквозили едва заметные нотки издевательства. Юноша промолчал.

Губернатор отстегнул ремни и оттолкнулся от кресла. Он парил в воздухе! Тристан с изумлением смотрел на него. Реньер ухватился за рукоятку и подтянулся.

— Ты можешь свободно передвигаться по салону, — заметил он, не обращая внимания на удивление Тристана. — Начинай делать это осторожно, пока не освоишься с невесомостью.

Губернатор поплыл вдоль палубы. Цепляясь за рукоятки, он затрачивал меньше усилий, чем при плавании, и вскоре нырнул в передний люк.

Тристан не шевелился. Ему казалось, что в животе у него переворачивается огромный камень. Он закрыл глаза и стал дышать ртом, чтобы уменьшить неприятные ощущения, отвернулся от Лариэль и слуг.

Тристан принялся разглядывать незнакомые созвездия, его внимание привлекло яркое мерцание. Он отстегнул ремни и попробовал встать, чтобы лучше рассмотреть его… и стал подниматься к панели над головой! Тристан вытянул вперед руки, чтобы ухватиться за что-нибудь, но рукоятки находились вне досягаемости. Одной ногой он ударился о спинку кресла и перевернулся в воздухе через голову. Закрутившись, он думал, что стукнется о палубу плечом. В полете ему удалось уцепиться за кресло и сесть. Он не мог отдышаться. У Пулу глаза были больше, чем яйца ломо.

— Ты в порядке, Тристан? — спросила Лариэль.

Она беспокоилась искренне, не то что Раджак и Авуз, которые чуть не лопались от смеха.

— Да, — ответил Тристан, но сам горел от унижения.

Некоторое время он сидел неподвижно, потом заметил поручень, идущий вдоль иллюминаторов.

Тристан, держась одной рукой за кресло, другой взялся за поручень. Ноги его опять оторвались от пола, и он повис на двух руках. На палубе у иллюминатора он увидел специальные отверстия и вставил в них носки ботинок, приняв, наконец, вертикальное положение.

Скопление огней к этому времени стало ярче и обрело форму дрейфующей в космосе конструкции. Тристан смотрел в ту сторону и, когда к нему приблизился губернатор, спросил:

— Что это?

— Это наша главная орбитальная станция, — объяснил Реньер, плавая между панелью и палубой и держась за поручень одной рукой.

— Это входной порт в систему Иссела. Мы пройдем мимо него на пути к луне.

Еще через пару минут можно было видеть очертания станции на фоне яркого шара Иссела. Она казалась нежной, как паутина, и представляла собой вращающийся цилиндр, опутанный сетью балок и порталов, на которых весело светили красные сигнальные огни и зеленые маячки, показывающие направление. Между цилиндром и огромными, как горы, состыкованными кораблями сновали космические трамвайчики.

— А это что там? — спросил Тристан, осмелившись отпустить одну руку, чтобы показать что-то.

— Грузовые суда. Они — часть нашего торгового флота.

Шаттл пролетал вдоль линии мест стыковки, и внимание юноши привлекли три стоящих рядом корабля, ощетинившихся, как ежи.

— Это тоже грузовые суда?

— Нет, это эсминцы. Здесь они стоят на ремонте и затем вернутся в строй.

— Эсминцы? — не понял Тристан.

— Военные корабли, — только и сказал Реньер.

Тристан бросил на него вопросительный взгляд, но больше ни о чем спрашивать не стал.

Через полчаса орбитальная станция скрылась из виду и юноша сел в кресло.

* * *

Тристан почти задремал, когда из динамика над головой вновь послышался голос:

— Скоро мы совершим посадку. Пожалуйста, пристегните ваши ремни и оставайтесь на своих местах до полной остановки и разгерметизации.

Тристан протер глаза, установил спинку кресла в вертикальное положение и решил посмотреть в иллюминатор. Ему показалось, что шаттл парит над черной безжизненной пустыней, скалистой, покрытой кратерами, простиравшейся до горбатого горизонта. Лишь красный пульсирующий свет от разбросанных тут и там башен — плода рук человеческих — да отражения вспышек от металлических куполов, похожих на животных и наполовину скрытых под слоем грязи, говорили о том, что планета все-таки обитаема.

Тристан наблюдал, как шаттл заходит на посадку, слышал рокот тормозных двигателей, осветивших землю внизу, отчего она стала кирпично-красного цвета, а потом исчезла под пылью и дымом. На мгновение в глаза бросились огни на вершине круглой башни, над которой они парили. Затем верх купола открылся, как рот хищника, намеревавшегося проглотить добычу. Тристан сжал ручки кресла, когда шаттл стал вдруг проваливаться в дыру.

Едва корабль коснулся палубы, двигатели отключились и клубы ярко-красного дыма начали рассеиваться. Тристан обратил внимание, что стены напоминали те, которые он впервые увидел на Ганволде, — неужели это было всего лишь три недели назад? — и посмотрел вверх. Вокруг шаттла задул ветер. Тут же в отсеке вспыхнули огни и в нескольких местах раскрылись двери, внутрь вошли люди, одни в военной форме, другие в комбинезонах.

Собственное тело казалось Тристану тяжелым, словно он нес на плечах пейму. Он торопливо спустился по трапу вслед за губернатором и Лариэль. Внизу Реньер о чем-то быстро переговорил с военными. Они безразлично взглянули на Тристана, а он, выдержав их взгляды, ничего не сказал.

Пусковой отсек покинули через шлюзовую камеру, дверь которой была толщиной с человеческое тело, и пошли вниз по проходу, выложенному черным камнем. Пулу сморщил нос и принюхался. В полумраке его зрачки расширились, как у кошки. Следуя за ним, Тристан вел пальцами по неровной скалистой стене, выковыривая слабо держащиеся кусочки. Потолок был таким низким, что Тристан мог достать его рукой. Решетчатое покрытие из твердого пластика глушило шаги.

Пройдя через вторую шлюзовую камеру, они вошли в лифт величиной с небольшую комнату, и, когда мужской голос попросил назвать уровень, губернатор сказал:

— Сектор управления.

Лифт плавно пошел вниз, и Тристан не сводил глаз с мигающих огоньков, отмечающих пройденный путь: «Взлетная полоса», «Ремонт и обслуживание шаттлов», «Служба хозяйственного снабжения», «Комнаты отдыха и жилые помещения», «Офисы шахтной службы и жизнеобеспечения».

Двери лифта, не дошедшего до двух последних этажей шахты, открылись перед устланным полом коридора. Стены его были гладкими, покрашенными нейтральным светлым цветом и освещались потайными лампами.

— Жилая зона находится на глубине двух километров, — пояснил губернатор.

Тристан ошарашенно уставился на него.

— Два километра?!

Он вспомнил, как его мать измеряла расстояние и попытался сделать то же самое, но в глубину, однако у него ничего не получилось. Тристан отрицательно покачал головой.

— Этого не может быть! На такую большую глубину нельзя опуститься!

Реньер снисходительно улыбнулся.

— В конце коридора есть аварийная лестница. Если ты мне не веришь, я разрешаю тебе подняться по ней.

Тристан осмотрел коридор, и потолок, казалось, опустился еще ниже.

— Почему? Почему вы живете под землей?

— Ты видел, что творится наверху? Там жить нельзя, поскольку вокруг планеты нет атмосферы, она лишена света. Там нет спасения от радиации и метеоров. Жить здесь можно только под защитой скалистой породы и за мощными дверями.

Губернатор приказал слугам:

— Покажите Лариэль и Тристану их комнаты, пожалуйста. Авуз, во время пребывания здесь обедать будем у меня.

Авуз, держащий в руках чемоданы, кивнул.

Раджак позвал:

— Сюда, Тристан.

Комната была меньше той, в которой он жил на планете, а туалетная кабинка соединялась с комнатой Раджака.

Тристан поморщился от затхлого запаха, напоминающего о пещере, если бы не сухие стены и ровный пол. На стене висел белый экран. Голограммный экран. Тристан нашел сенсор включения и перебрал имеющиеся виды, леса среди них не было. Он остановился на ручье, протекающем по лугу, потом сел на пол, снял ботинки и рубашку и тут обратил внимание на три небольших отверстия в полу возле стены, каждое длиной в ладонь и шириной в два пальца. Осторожно он просунул пальцы в ближайшее отверстие и почувствовал, как их обдувает теплый воздух. Он просунул поглубже ладонь, но дна не достал. Стенки воздухоотвода были влажными. Тристан вытащил руку и заглянул в канал, но ничего не увидел — там было темно, а воздух, дувший в лицо, был влажным и пах пещерой.

Пулу вопросительно смотрел на Тристана, наклонив голову.

— Что ты нашел, маленький брат?

— Оттуда идет воздух. Он пахнет пещерой.

Пулу часто заморгал, ничего не понимая.

В тот вечер, прежде чем сесть за стол, Тристан спросил:

— Зачем люди пришли сюда, если на поверхности планеты нельзя жить?

— Этот спутник — один из богатейших источников кармитовой руды, из всех известных в Галактике, — объяснил губернатор. — Здесь находится рудодобывающая колония.

— Руда? — не понял Тристан. — Рудодобывающая? Что это значит?

— Рудодобыча — это способ извлечения руды, — сказал Реньер. — Когда руда достается из скалы, она поначалу имеет цвет красных камней. После переработки получают красный жаропрочный металл, не проводящий электрический ток. Этот металл незаменим для строительства звездных кораблей и оружия разрушительной силы. Во время Освободительной войны руда сослужила хорошую службу… и продолжает приносить пользу.

— Кто достает ее из земли?

— Для этого есть рабочие.

— Где они находятся?

— На разных шахтных комплексах, — губернатор покосился на него. — Может, пойдешь со мной завтра утром, когда я буду проводить проверку? Всегда легче понять что-то, увидев собственными глазами.

Лариэль подняла голову и испуганно посмотрела на обоих.

— Нет, папа. Трис, ты не…

— Я хочу посмотреть, — твердо заявил Тристан.

* * *

Они поднялись в лифте до уровня с надписью «Офисы шахтной службы и жизнеобеспечения». Тристан, Пулу и губернатор вышли из лифта в коридор, устланный коврами, по обеим сторонам находились комнаты с надписями на дверях: «Подача кислорода и воды», «Охрана труда», «Силовая», «Лаборатория», «Архив». Тристан стал оглядываться, но, когда губернатор посмотрел на него, смутился оттого, что произносил слова вслух.

— Я и не знал, что ты умеешь читать.

— Немного. Мать научила меня, когда я был маленьким.

— Необыкновенная женщина, — заметил губернатор. — Надеюсь, она тебе очень дорога.

Тристан открыто посмотрел в его ястребиные глаза.

— Но ты не хочешь, чтобы я помог ей!

— Я уже говорил тебе, что для это требуется время. — Губернатор оперся на трость и пошел по коридору. — В данный момент у меня есть более важные дела. Пошли.

Тристан посмотрел на Пулу и последовал за Реньером, с ненавистью глядя в его спину. На последней двери было написано: «Аппаратная». За ней в темноте слабо светились экраны мониторов, было жарко, пахло от людей и машин, работающих в маленьком помещении.

— Сэр! — позвал кто-то справа.

Тристан от неожиданности чуть не подпрыгнул. Привыкнув к полумраку, он разглядел человека с брюшком, стоявшего перед губернатором.

— Мы не ждали вас так рано.

— Разве это помешает вам подробно рассказать, как обстоят дела?

— Нет, сэр, вовсе нет. Пройдемте, пожалуйста.

Человек повел их через аппаратную, быстро говоря о вещах, которые Тристан не понимал (тоннаж, рабочие линии), и показывал на экраны с красными огоньками, разбросанные в беспорядке по зеленым линиям, извивающимся, как река по дну каньона. Тристан шел позади в узком проходе между терминалами компьютеров и освещенными картами, мимо людей, которых за клавиатурой можно было принять за тени, если бы не их ярко освещенные экранами лица.

— Мною получена сводка из производственного отдела, — сказал губернатор, — говорящая о том, что за последние два периода добыча руды на шахте Малин Пойнт упала больше чем на пятьдесят процентов по отношению к плану. Что вам известно об этом?

Тристан заметил, как у человека, словно от удара по щеке, исказилось лицо.

— Только самая общая информация, сэр. Подойдите сюда, пожалуйста.

Начальник аппаратной повел Реньера через всю комнату к терминалу.

— Выведите на экран информацию о Малин Пойнт, — попросил он молодого человека, сидящего за компьютером.

На мониторе появилось изображение, похожее на руку с растопыренными пальцами, один из которых был красного цвета.

— Объяснения причин закрытия шахты не было, сэр. Ответственный офицер сказал, что это было сделано по чрезвычайным обстоятельствам.

— Я хочу услышать объяснение, — губернатор жестко посмотрел на начальника аппаратной. — Свяжитесь с ответственным офицером. Он должен появиться у меня в офисе в тринадцать ноль ноль завтра.

— Есть, сэр.

Губернатор помолчал, потом спросил:

— Как идут разработки в секторе Бета?

— Опережаем график, сэр, — с явным облегчением ответил военный.

— Хорошо. — Реньер повернулся к Тристану, очевидно вспомнив, что был не один. — Ну, что скажешь, Тристан?

Юноша показал на экран, усеянный точками и линиями.

— Для чего это?

— Это карты. Каждая красная точка обозначает шахтный комплекс, — губернатор ткнул пальцем в одну из них. — Это шахта Малин Пойнт.

— Где находимся мы?

— Вот здесь. — Реньер показал на желтую точку в центре карты.

Тристан провел пальцем по зеленой линии.

— А это что?

— Одна из каверн террариума, система жизнеобеспечения луны. Эти полости протянулись на несколько километров среди шахтных комплексов, скоро мы их увидим.

Тристан наклонился к монитору поближе, чтобы внимательней рассмотреть отметки, названия, приписки и соединения красных точек зелеными извивающимися линиями. Он сразу же спросил губернатора:

— А шахту мы тоже посмотрим?

— Не сегодня. До каждого комплекса можно добраться на шаттле таким же образом, как мы прибыли сюда.

— Но ты сказал, что эти зеленые линии…

— Нет, Тристан, они показывают вентиляционные шахты и водопровод в целях предотвращения разгерметизации. Если хочешь посмотреть на шахту, взгляни на контрольные мониторы.

Реньер показал Тристану ряд видеоэкранов, установленных под самым потолком. На первом тот увидел узкие металлические клети с кучкой людей внутри; на другом — силуэты в комбинезонах и кислородных масках с лазерными бурами в руках; дальше — фигуры, загружающие красноватый камень и землю в пневмотранспортные трубы; цепочку людей, с трудом переставляющих ноги в зубчатом туннеле. Их лишенные жизни глаза выдавались на бледных как смерть и испачканных пылью лицах. Так, как шли они, могли передвигаться только старые и больные люди.

Зрелище ужаснуло Тристана.

— Что с ними? Почему они в этих клетках?

Повисшая внезапно тишина оглушила его. В глазах людей застыл ужас.

— Потому что они преступники, Тристан. Они представляют опасность для других и для своей планеты.

Тристана передернуло. Он не хотел больше смотреть на экран, но он не в силах был отвернуться.

— Пошли, — услышал он за спиной голос губернатора, тон которого вряд ли можно было назвать мягким.

Лифт опускался вниз мимо «Сектора управления» на уровень, обозначенный как «Системы жизнеобеспечения». Двери открылись, и они вышли в коридор, такой же мрачный, как и тот, что вел из челночных отсеков. Освещения в нем практически не было. Фосфоресцирующие стрелки на стене указывали направление к энергоблокам 1–5 по левой стороне, энергоблоку 6 и главному входу в террариум — справа. Тристан шевелил губами, запоминая названия.

Из плохо освещенного офиса энергоблока 6 вышел рабочий в комбинезоне и повел их вниз по лязгающей винтовой лестнице от мощных дверей к другой двери с цифровым кодом. Щелкнули электронные замки и невидимый запор отошел, после чего дверь открылась от толчка.

Из черной темноты они шагнули в зеленый свет. Тристан подумал, что он находится в каньоне, над которым не было неба. Стены и потолок отливали бирюзовым светом от ультрафиолетовых шаров, парящих, как маленькие солнца, на одинаковом расстоянии друг от друга. Воздух внутри был теплым и тяжелым от запаха мучнистой росы. На полу клубился пар.

— Наша система жизнеобеспечения, — объяснил Реньер.

Он вышел на решетчатый пластиковый пол прохода, осторожно опираясь на трость, чтобы не попасть мимо.

— Мы культивируем местный лишайник, освещая его искусственным светом и подпитывая водой, чтобы он давал достаточно кислорода для всех живущих здесь людей. В порядке эксперимента мы в некоторых пустотах выращиваем даже съедобные растения.

Тристан сморщился от неприятного запаха — это был тот же затхлый запах, который поступал к нему в комнату через воздуховод. Он осмотрел мелкие камни и стены, покрытые чем-то похожим на голубой пух и блестящим от капелек влаги. Незаметно за спиной он сделал Пулу знак, означающий «иди», и спросил губернатора:

— А как воздух отсюда поступает в мою комнату?

Реньер стал объяснять устройство вентиляционных коллекторов, подающих кислород в зоны, где находился персонал, и в системы конденсации для сбора воды. Он рассказал, что силовые установки работают на продуктах повторной переработки.

— Самое сложное — поддерживать очень хрупкий баланс ресурсов. Воду мы еще можем взять из основных запасов, но вот кислорода для поддержания жизни у нас недостаточно.

Тристан мало что понял, но для него это не имело значения. Кто-то легонько костяшками пальцев коснулся его плеча, и, повернувшись, он увидел Пулу, смотревшего весьма самодовольно.

— Поговорим об этом вечером, — сказал Пулу.

Лифт остановился у сектора управления.

— Сейчас мы посетим командный пункт управления, — сообщил губернатор.

Открылась задняя стенка лифта, и они прошли через бронированную дверь прямо в офис. Из-за стола поднялся человек в военной форме.

— Подразделение готово к проверке, сэр.

— В помещениях проведена надлежащая санитарная обработка?

— Так точно, сэр.

— Благодарю вас, майор.

Реньер жестом пригласил Тристана пройти. Майор повел их по коридору, выложенному плиткой, отчего звук шагов отдавался эхом. Они прошли мимо дверей с табличками «Оперативная боевая часть», «Экстренное оповещение», «Пункт связи», «Командный пункт управления». Майор остановился у двери оперативной боевой части и быстро набрал пальцами код. Дверь щелкнула и открылась.

— Смирно! — скомандовал майор.

Тристан увидел, как находящиеся внутри люди четко выполнили команду, и в помещении наступила мертвая тишина.

Он вошел вслед за губернатором в комнату, где было много столов, белых настенных экранов и огромный столб посередине, такой большой, что для его обхвата понадобилось бы человека четыре. Но главное внимание юноши привлекли солдаты. Они стояли не шелохнувшись, словно застыли, с ничего не выражающими лицами и даже не моргали.

— Они как мертвые, — шепнул из-за плеча Тристана Пулу.

Губернатор осмотрел солдат критически и довольно улыбнулся. Он ходил между ними, разглядывая нашивки и до блеска начищенные ботинки, всматривался в лица. Тристан наблюдал за глазами солдат, уставившихся в одну точку и напряженно державших руки по швам.

— Вольно.

Солдаты, как один, подчинились команде.

— Достойны похвалы, полковник, — поблагодарил губернатор командира, а Тристану объяснил: — В военное время в этой комнате прорабатываются тактические и стратегические вопросы ведения боевых действий и операций.

Он подошел к стеклянной колонне и щелкнул выключателем у ее основания, осветив внутри ее шар, в котором Тристан узнал Иссел с двумя лунами-спутниками и…

— А это что? — спросил он, показывая, на более мелкие объекты вокруг планеты.

— Орбитальные станции. Значительная их часть вокруг — металлургические заводы, где руда очищается и переплавляется, а потом отгружается на специальные суда для торговли с другими мирами. Другие станции — оборонительные посты. На некоторых расположены базы эскадрилий истребителей со всем необходимым для их ремонта и обслуживания. Управление всем этим в военное время осуществляется с командного пункта в конце коридора.

Реньер нажал еще одну кнопку, и вместо планеты появилась объемная звездная карта. Тристан приник к колонне, выискивая что-то.

— Какие это миры? Мой отец в одном из них?

Снова защелкали кнопки, и высветилась увеличенная звездная система, планеты которой вращались вокруг одной желтой звезды.

— Он на той, которая в центре, — сказал Реньер. — Состис. Моя родная планета.

— Состис, — Тристан пристально посмотрел на голограммное изображение, запоминая расположение планеты.

— Сюда, — услышал он сзади голос губернатора.

Из оперативной боевой части они направились в пункт связи — в прохладное помещение, оборудованное видеофонами разных цветов, рядами терминалов связи и принтерами. В данный момент они не работали, часть из них была закрыта, рядом с приемниками висели головные телефоны. Солдаты, стоящие около них, застыли по стойке «смирно».

— …вся исходящая и поступающая информация проходит через этот узел связи, — говорил губернатор, но Тристан почти не слышал его, чувствуя на себе чей-то взгляд.

Он повернул голову и… чуть не уткнулся лицом в человека, кожа которого была чернее ночи. Над карманом его рубашки Тристан прочитал имя: «Нидду». Военный был, пожалуй, моложе капитана Вейла, но глаза его выцвели, как у старика, и в то же время пылали злостью. Тристан отшатнулся, угрожающе согнув пальцы.

* * *

После ухода гостей солдаты включили аппаратуру и техник-сержант Нидду вновь сел за клавиатуру. На самом деле его звали не Нидду, а Аджимиром Немеком и он не был техником-сержантом Исселианских космических сил. Лейтенант-командир сферзахов Объединенных Миров, он по званию был выше начальника Центра связи. После тщательной подготовки он вжился в легенду и под чужим именем отправился с заданием на командный пункт управления Иссела-II. Достать исселианское удостоверение личности военного и подделать послужной список, чтобы Немеку попасть в главный штаб противника, не составляло особого труда. Исследовательский центр сферзахов шел на многое для своих сверхсекретных агентов. В течение месяцев Немек изучал диалект и культуру своего «родного» региона на Исселе, он тщательно вникал в привычки, обычаи и другие тонкости Исселианских вооруженных сил, запоминал до мелочей свои «предыдущие назначения» — начиная с описания военных баз во время «прохождения службы» и сослуживцев, с которыми он «работал», а также увеселительных мест, «посещаемых» во внеслужебное время. Любой служивший в тех местах, мог подтвердить истинность деталей. Его благополучие, а другими словами, его жизнь, полностью зависела от этого. Запомнить основные и запасные частоты связи и позывные было делом относительно легким.

Не спуская глаз со старшего офицера, Немек настроил систему направленной передачи, позволяющей избежать пеленгации многочисленными приемниками пункта связи, и набрал шифрованное сообщение:

Срочно.

021247Л 9 3307СГ Скакуну от Хамелеона II. Совершенно секретно.

Губернатор Реньер закончил внеплановую проверку командного комплекса на Исселе-II около стандартчаса назад. Во время инспекции губернатора сопровождали гуманоид-млекопитающее и молодой человек восемнадцати-девятнадцати лет, к которому Реньер обращался по имени Тристан. Другой информации об этих людях и о причине их появления на объекте не имею. Считаю данный случай весьма неординарным. Дальнейшая информация — по мере поступления.

Подтверждения в приеме не требуется.

Конец связи.

Немек бросил взгляд через плечо, когда на мониторе появилась запись: «Сообщение отправлено», и свободно вздохнул. Несколькими щелчками по клавишам он стер файл из банка данных терминала.

 

Глава 7

— Вот, Тристан.

Лариэль положила на стол плоскую коробочку не больше ладони Тристана и откинула крышку, под которой оказались компактные монитор и клавиатура.

— Это мой карманный самоучитель. Сейчас я запрограммирую его на распознавание твоего голоса и покажу, как им пользоваться.

Посуду после обеда из гостиной уже унесли, и Тристан положил на стол руки, наблюдая, как Лариэль нажала кнопку включения компьютера и подождала, пока загорится экран, после чего мужской голос произнес:

— Назовите свое имя.

— Лариэль Реньер.

— Голос Лариэль Реньер опознан, — подтвердил механический голос. — Можете продолжать ввод команд.

На мониторе появился список.

Взлянув на Тристана, Лариэль пометила первую строчку и сказала:

— Расширение рабочих параметров.

Когда на экране высветился другой список, Лариэль ввела голосом новую команду:

— Прошу ввести образец голоса еще одного пользователя.

Лариэль посмотрела на Тристана.

— Скажи что-нибудь.

Он уставился на монитор, застигнутый врасплох ее словами.

— А что мне говорить? — наконец спросил он.

— Начни со своего полного имени, — подсказала девушка, — и расскажи о себе побольше, чтобы компьютер смог потом распознать твой голос.

Тристан понимающе кивнул и обратился к экрану, почти уверенный, что обладатель голоса тоже смотрит на него.

— Тристан Луханик Середж, — произнес он и замолчал.

В поле его зрения попал Пулу, мирно посапывающий под столом.

— Пулу — мой брат и…

После долгой паузы он в отчаянии повернулся к Лариэль.

— Я не знаю, что еще сказать.

— Мне кажется, этого достаточно. Подтвердите, пожалуйста, личность второго пользователя.

— Тристан Луханик Середж, — ответил электронный голос.

— Хорошо. Ну а теперь, Трис, давай посмотрим, что тут у нас есть почитать… Библиотеку, пожалуйста. Покажите перечень книг.

Экран покрылся тремя колонками строк, нижняя надпись предлагала продолжить просмотр.

— Здесь тексты, необходимые мне для учебы в университете, — объяснила Лариэль и, постучав пальцем по компьютеру, добавила: — Я купила для него специальный блок, расширяющий память, но их можно получить и по текущей подписке.

Взглянув на Тристана, она вдруг поняла, что эти слова ему ни о чем не говорят.

— Извини, может, хочешь почитать что-нибудь историческое?

— Да.

— Открой «Краткий обзор периода Сопротивления», — посоветовала Лариэль. — Начни с восемнадцатой главы, активизируя словарь и предлагаемые варианты вопросов для обсуждения, а при необходимости считывай выбранную программу.

Перечень литературы пропал с экрана и вместо него появился требуемый текст. Лариэль пододвинула самоучитель к Тристану.

— Начни сверху.

Глядя на испещренный буквами экран, Тристан отрицательно покачал головой.

— Мне не знакомы эти слова!

— Прочитай слова, делая между ними паузы, и затем мы послушаем озвученный вариант текста… Ну-ка, что это за слово?

Тристан сморщил лоб и склонил по-петушиному голову, глядя на слова, светившиеся на дисплее.

— Э-ле-мен-тар-ная.

— Верно. Каждой букве соответствует звук или слог. Ты просто соединяй слоги в одно целое.

Юноша кивнул согласно, но руки его, обхватившие компьютер, были напряженными. Некоторые буквы он видел впервые. В стандартном языке использовалось более семи тысяч различных комбинаций букв, знаков и символов, а слова, образованные с их помощью, были длиннее тех, которым его учила мать. Некоторые из встреченных им сейчас слов имели в своем составе пять-шесть слогов вместо двух-трех и практически смысл каждого из них ему не был понятен. Он набрал в легкие воздуха, собираясь с силами, и продолжил:

— Э-ле-мен-тар-ная ло-ги-ка пред-па-ла-га-ла…

— Нет, нет! — остановила его Лариэль. — Не предпалагала, а предполагала. Здесь совсем другая буква.

— Неужели? А какая разница?

— Пишется буква «о», а произносится «а».

— А-а, — Тристан внимательней посмотрел на текст и разочарованно вздохнул. — У моей матери таких штук не было, — сказал он, показывая на компьютер. — У нее была только палочка и песок, на котором она писала, и буквы получались не такими квадратными, как здесь. — Он заметил, с какой симпатией девушка посмотрела на него.

— Ты привыкнешь. Нужна только практика. У тебя неплохо получается. Так и продолжай.

Тристан, немного наклонившись, поставил локти на стол и уперся подбородком в ладони.

— Элемен-тарная логика предпола-гала, что это было… А это что за слово?

— Читай не спеша по слогам.

Тристан опять нахмурил лоб.

— Су-щест-вен-ным.

Он покосился на Лариэль, не поднимая головы и ожидая ее реакции.

— Правильно, — улыбнулась девушка. — Существенным.

— Существенным, — повторил Тристан. — Но что означает это слово? Я не понимаю смысла ни одного из них.

— Спроси электронный самоучитель. Мы с самого начала ввели программу пользования словарем.

— Словарем? — переспросил Тристан и сморщил нос.

— Это то, что дает дефиници… объясняет значение слов, — сказала она. — Вот, например: дайте, пожалуйста, объяснение слова «существенный».

— Существенный — большого значения, необходимый, требуемый.

Авуз, находившийся в офисе перед входом в жилые помещения, сообщил:

— Сэр, прибыл капитан Кроткин — начальник шахты Малин Пойнт.

Тристан приподнял голову как раз в тот момент, когда губернатор кивнул, давая разрешение.

— Впусти его, пожалуйста, Авуз.

Вошел Кроткин, и юноша мельком взглянул на него, когда тот застыл в дверях с побледневшим лицом и сжимая в руках фуражку так, что побелели костяшки пальцев. Тристан продолжил работать с компьютером.

— Капитан, — услышал юноша голос поднимавшегося из-за своего стола губернатора, говорившего холодно, но вежливо. — Входите, садитесь.

— Давай, Тристан, — коснулась его руки Лариэль.

— Элементарная логика предполагала, что это было существенным для…

Кроткин бочком робко приблизился к стулу возле стола губернатора.

— Спасибо. Благодарю вас, сэр.

Даже сидя, он оставался в положении «смирно», держа спину ровно и не переставая теребить фуражку.

— Этому, собственно, есть хорошее объяснение, сэр.

Реньер вышел в другую комнату, но разговор все же доносился до Тристана.

— Может, тогда вы дадите его, капитан?

— Да, сэр. Так точно.

Кроткин сильно волновался и мочалил фуражку все больше.

— Это новые рабочие, сэр. Когда мы убедились, что в одной бригаде они неуправляемы, мы распределили их по другим командам…

— Теперь, значит, они подстрекают и остальных.

— Так точно, сэр. Именно, сэр. На прошлой неделе охранникам с линии ноль-восемь-сто пришлось призвать пару человек к порядку — крупных ребят с Тракс Порта, нарушивших подпорки, после чего те сломались. Один охранник потерял сознание, а пока прибыло подкрепление, остальных полностью завалило в проходе.

— Какие потери?

— Семь раненых, сэр. Четверо в тяжелом состоянии, в том числе и охранник. Погибших нет.

Наступило короткое молчание.

— А должны были быть, — сказал губернатор. — Те, кто попал под обвал.

Тристан прервал чтение и поднял голову. Ему стало не по себе.

— Но, сэр, там оказались не те, кто вывел из строя подпорки, — оправдывался Кроткин.

— Не имеет значения. Зато призадумались бы другие. Подвергните этих людей из Тракс Порта и других зачинщиков беспорядков дисциплинарному наказанию. Необязательно, чтобы они выжили после него. На остальных шахтных линиях Чи уменьшить паек или поставить их работать по две смены, пока они не исправятся и не загорятся желанием трудиться.

— Не останавливайся, Тристан, — услышал юноша голос Лариэль. — У тебя хорошо получается.

Он вздрогнул от неожиданности.

Ее глаза выдавали самые разные эмоции, среди которых преобладали страх и стыд.

— Пожалуйста, читай дальше.

— Простите, сэр, но ведь уровень добычи понизится еще больше…

— Кроткин, уровень смертности на Малин Пойнт ниже, чем производственные показатели. Страх получить меньше еды толкнет на добросовестную работу и лишит желания вступать в сговор. Если не верите, поговорите с капитаном Силте с шахты Фирнис. У него в месяц в общей сложности погибают рабочие двух шахтных линий, а тоннаж добытой руды возрастает.

Губернатор встал и начал расхаживать по кабинету мимо открытой двери — он совершенно забыл о находящихся за ней двух молодых людях.

— Недостатка в замене рабочих не будет. Недавно мне пришлось ужесточить наказание за участие в беспорядках в трех регионах на главной планете, — он покачал головой и скрестил руки за спиной. — Неблагодарная молодежь! Они узнают, что значит работать на благо родины, если не прекратят подстрекать к бесчинствам.

— Так точно, сэр, — поддакнул Кроткин.

Губернатор остановился и посмотрел на офицера.

— Через месяц на Малин Пойнт показатели должны вырасти на двадцать пять процентов, а может, и больше. Плавильным заводам не хватает руды.

— Да, конечно, сэр.

— Свободны, капитан.

— Есть, сэр. Благодарю вас, сэр.

Кроткин быстро встал, отдал честь и торопливо удалился.

Тристан чуть не подпрыгнул от прикосновения руки Лариэль. Двигая компьютер по столу, он нажимал и нажимал клавишу просмотра текста, но сосредоточиться никак не мог. Он слышал, как в абсолютной тишине раздается невероятно громкий звук шагов и как стучит его сердце. Тристан поднял голову.

Перед ним стоял губернатор.

— Прошу извинить за то, что прерываю вас, — сказал он, отодвигая стул. — Как идет чтение, Тристан?

Краем глаза юноша увидел, как Лариэль крепко сжала руки на коленях, а ее губы вытянулись в тоненькую ниточку. Он поводил дрожащим пальцем по выдавленным на крышке самоучителя буквам и ответил:

— Я… не читал. Я слушал.

Реньер метнул взгляд на дочь, сидевшую с каменным выражением лица, и заметил:

— Что ж, послушать тоже поучительно.

Он скрестил руки на столе.

— И что нового ты узнал, Тристан.

Юноша, колеблясь, посмотрел в глаза губернатору.

— Запуганные люди действительно работают лучше? — наконец спросил он и почувствовал, как его бросило в жар.

Губернатор поджал губы.

— В исправительно-трудовом лагере — да. Они знают, какие могут быть последствия неповиновения.

— А почему молодежь… неблагодарная?

— Им не нравятся меры, которые мы недавно вынуждены были предпринять. Я не могу винить их во всем, но забастовки и демонстрации ничего не решат, — он вздохнул. — Они не помнят войны, не помнят того времени, когда Санабрия была в пепле и чем пришлось пожертвовать моему поколению, чтобы заново построить этот город и другие, — Реньер печально покачал головой. — Мне жаль, что многие молодые люди прервали учебу и стали ударной силой на заводах, но иначе сейчас нельзя. Приоритетные вопросы должны решаться в первую очередь. Бывает нелегко, Тристан.

— Почему? — спросил юноша.

Реньер снова вздохнул.

— Во время войны за освобождение меня назначили главнокомандующим Сектором. Иссел к тому моменту уже был опустошен. Молодежь с Состиса мобилизовали в армию, промышленность работала на военные нужды Доминиона. Тогда я возродил шахтерские гильдии Иссела. Под моим руководством средства от добычи в этой звездной системе кармита использовались для финансирования реконструкции Иссела и восстановления экономики двух миров. После нападения на орбитальную командную станцию на Инеке и убийства сферзахами руководства, хребет Доминиона был сломан. В результате нарушились все торговые связи под эгидой Доминиона. Из-за сыгранной мной роли для Объединенных Миров мы стали парией и…

Губернатор умолк, на его щеках заходили желваки. Он долго смотрел в одну точку, сквозь временное пространство, приносившее горькие воспоминания.

— Иссел закончил восстановление в одиночку, — сказал наконец губернатор, глядя на поверхность стола. — Нам было трудно. Мы боролись. Познали голод и всяческие лишения. Я понимаю, что молодые люди несчастны, но в отличие от большинства из них мне известно, кто их настоящий враг.

Реньер поднял голову и посмотрел прямо в глаза Тристану.

— Теперь мы готовы противостоять этому врагу. Шахты вновь работают прибыльно. Мы подписали новые торговые соглашения, чтобы поднять уровень жизни, повысить обороноспособность, мы приобрели новых союзников.

Старик замолчал и вновь посмотрел в глаза юноши.

— Разве тебе не интересно узнать, Тристан, какое отношение к этому имеешь ты?

— А какое я имею к этому отношение? — Тристан перестал водить по крышке самоучителя и с ужасом посмотрел на губернатора. — Я не хочу иметь с этим ничего общего! Моя мать больна!

— Знаю, — Реньер в задумчивости откинулся на спинку стула. — Любопытно, как отреагирует на наше сообщение твой отец.

* * *

Вернувшись в комнату, Тристан постоял немного перед голограммным экраном. Раздеваясь, он смотрел на изображение луга, потом бросил одежду на кровать и уселся на пол, чтобы стянуть ботинки, которые полетели вслед за курткой и рубашкой в общую кучу.

Тристан сидел с закрытыми глазами и поглаживал ковер. Он мысленно воспроизвел карту с линиями и огоньками, увиденную им на мониторе, и пальцами выводил их по памяти на ковре. Он недолго смотрел на схему, затем расстроенно покачал головой и разгладил ковер.

— Что ты делаешь, маленький брат? — спросил Пулу.

— Я думаю, как нам уйти отсюда, — подался вперед Тристан, упершись локтями в колени. — Здесь есть лестницы и лифт. Мы пошлем лифт вниз, и они подумают, что мы в нем, а сами по лестнице побежим к шаттлам.

— Им будет легко охотиться на нас, — сказал Пулу.

Юноша вопросительно посмотрел на друга.

— Подумай о ломо в норах.

— Ломо? — скривился Тристан. — Но ведь они глупые!

— Может быть, а может, и нет. Ломо что делают, когда дети наливают воду в нору?

— Выходят через другую.

Пулу кивнул, ожидая, пока Тристан поймет, что он имеет в виду.

И тут до Тристана дошло. Он стал снова чертить на ковре карту, но остановился и взглянул на Пулу.

— Но ведь губернатор говорит, что из пещер нельзя выйти по-другому.

— Но это не так. Выйти можно.

— Откуда тебе известно?

— Земная пещера идет очень далеко. Там есть места, где можно спрятаться, есть вода, которую можно пить, и проходы, поднимающиеся к серой пещере, где мы входили. От большой пещеры, как ветки на дереве, идут маленькие, и в одной из них я нашел следы плоскозубых. Отпечатки ведут из пещеры, но ничего не говорит о том, что туда входили.

— Из нее выходят следы?

Тристан долго смотрел в янтарные глаза Пулу. Затем вновь занялся картой и закончил ее.

— Спускаться по лестнице будем здесь, — показал он, — и спрячемся в пещерах, если за нами будет погоня, а выйти сможем здесь, здесь или здесь, — сказал он, водя пальцем по линии, и, посмотрев на Пулу, добавил: — Как ломо из норы.

— Хорошо, — улыбнулся ганианец, обнажив клыки. — Лучше думать как охотник, а не как плоскозубый, — он увернулся от шутливого толчка Тристана. — Значит, ночью, маленький брат?

— Да, — подтвердил Тристан.

* * *

Бессонная ночь слишком долго тянулась, постепенно отдавая черные краски серому рассвету. Когда звезды над голограммным лугом стали понемногу гаснуть, Тристан отключил экран. Покрывало сползло у него с плеч, и он потихоньку встал. От длительного сидения в одной и той же позе болели ноги. Тристан вперевалку пошел в туалет.

В зеркале на него смотрел человек, выглядевший гораздо старше того, которого он видел днем раньше. Тристан убрал спадающие на глаза волосы, не понимая, что именно состарило его. Духу взглянуть самому себе в глаза у него все-таки не хватило.

Накануне вечером Тристан отпустил Раджака и придержал дверь своей комнаты для Пулу, не закрывая ее, пока не захлопнулась дверь слуги в конце коридора. Юноша сразу же выудил из кармана куртки застежку, уже оторванную, вставил ее в направляющее устройство, отключив таким образом автоматику. Затаив дыхание, он ждал, когда дверь остановится, заблокированная препятствием. Тристану пришлось изучать устройство электронных запоров полдня, прежде чем удалось добиться задуманного, что стоило ему прищемленных пальцев во время проверки работы возвратного механизма двери.

Улыбаясь, он швырнул на кровать куртку и прикрыл дверь, соединяющую туалет с комнатой Раджака, потом присел, чтобы еще раз набросать на ковре схему туннелей. Пулу опустился на корточки и наблюдал, как его товарищ чертит одну из самых длинных линий. Он постучал пальцем в том месте, где она заканчивалась и согласно кивнул.

— Он говорит, что грузовые шаттлы находятся тут, — сказал Тристан. — В одном из них мы спрячемся и улетим.

— Куда?

— На… орбитальную станцию, — Тристану пришлось перемежать ганианские слова терминами стандартного языка, когда нельзя было найти подходящего сравнения. — Вспомни круглое изображение звезд в белой комнате, — Тристан развел руки в стороны, напоминая Пулу о голограммной колонне в оперативной боевой части. — Он говорит, что большие корабли находятся на станциях. Может быть, какой-нибудь полетит на планету моего отца.

— А может, и нет, — сомневался Пулу.

Тристан сделал вид, что не слышал реплики товарища, и разгладил ковровое покрытие, убрав следы схемы. Они уселись на полу и решили отдохнуть, пока не станет тихо на жилом уровне.

Юноша не спал. Он лежал с закрытыми глазами, в его воображении четко высвечивалась карта туннелей, увиденная им в аппаратной.

Так они провели полночи, как показалось Тристану, потом встали и подошли к двери, легко открывшейся от толчка. Юноша дал Пулу знак подождать, а сам опустился на колени у дверного косяка, настраивая запирающий механизм, и в этот миг почувствовал, что за ними кто-то наблюдает. Пулу слегка толкнул его, подтвердив опасения. Тристан медленно повернулся и поднял голову — чего-то приятного ожидать не приходилось.

Сверху на него злобно смотрел Раджак.

— Глупо одному ночью выходить гулять, Тристан.

Юноша, подпрыгнув, вскочил на ноги.

— Что ты здесь делаешь? Нам твоя помощь не нужна!

— Но она может вам понадобиться. Справиться с дверями лифтов и запасных лестниц будет не так просто, как с дверью вашей комнаты.

Тристан гневно посмотрел на Раджака, но огрызаться не стал.

— Ну, давай, не стесняйся, ведь ты это имел в виду? — Раджак протянул руку к кнопке открывания двери. — Убери свой стопор.

Тристан смерил Раджака взглядом — он в два раза тяжелее его самого, на пару пальцев выше, но с замедленной реакцией…

— Пошевеливайся, — поторопил Раджак. — Вытаскивай его.

Не спуская глаз со слуги, Тристан наклонился, поднял сломанную застежку и, стиснув зубы, крепко зажал ее в кулаке.

— Дай ее мне, — потребовал Раджак, протянув руку. — Ты сам расскажешь обо всем губернатору или мне сделать это за тебя?

— Если ты хоть кому-нибудь скажешь, Раджак, то я позабочусь о том, чтобы тебе не пришлось заниматься первичным отбором женщин-заключенных.

Говорила девушка — спокойно, но с угрозой. Раджак резко повернулся, а Тристан и Пулу присели еще ниже и приложили руки ко лбам.

По коридору к ним бесшумно приближалась Лариэль, босиком, в одной ночной сорочке, с распущенными волосами.

— Ты, маленькая лиса, ты не посмеешь… — прохрипел Раджак.

— Посмею, — скользнувшая по ее лицу улыбка напоминала улыбку дьявола. — Стоит мне только сказать отцу, что ты вел себя неподобающим образом по отношению ко мне, и ты будешь безумно рад, если при этом останешься жив! — Лариэль встала между Тристаном и слугой. — Убирайся отсюда, Раджак.

Тот в нерешительности не двигался с места.

— Убирайся! — Лариэль молниеносно повернулась к нему, в ее руке блеснул предмет, похожий на иглу. Раджак отпрянул, прикрыв лицо рукой, и удалился.

Девушка подождала, пока слуга зайдет в свою комнату и только после щелчка закрывшейся двери обратилась к Тристану:

— Не делай этого, — сказала она спокойно, но требовательно. — Будь терпеливым, Тристан. Если ты снова попытаешься бежать, то твоя мать пострадает не меньше, чем ты.

 

Глава 8

Прерывистый сигнал настойчиво говорил о срочном сообщении, поступавшем на частоту приема из других звездных систем. Индикатор отбрасывал на клавиатуру красноватые отблески. Немек знал, что информация будет зашифрована, и вывел сообщение на экран монитора, где оно тут же наложилось на уже имевшийся материал.

Информация датировалась 3(9)3307СГ и была отправлена два дня назад под грифом «Секретно». Немек, приглядевшись к строчкам, обратил внимание на несколько неуклюжий перевод с явно нечеловеческого языка. Внешне ничем не выдавая своих эмоций, он с интересом и удивлением вчитывался в текст.

Немек нажал кнопку копировки и поднял глаза: старший офицер находился в другом конце комнаты. Немек мгновенно настроил компьютером направленную антенну и щелкнул по клавише «Передача». Приемники «Скакуна» должны были принять перехваченное сообщение еще до того, как Командный центр управления Иссела-II получит с принтера отпечатанную копию.

Немек коснулся кнопки «Удалить», поднялся из-за стола и передал отпечатанные листы офицеру.

— Только что получено, сэр.

Тот бегло просмотрел сообщение.

— Губернатор захочет ознакомиться с этим немедленно.

— Так точно, сэр.

Немек закрыл папку и отправился на лифте в жилую зону. Там его встретил громила со знаками отличия охраны губернатора и жестом попросил подождать в офисе. Рядом располагалась столовая, где Реньер обедал с домочадцами.

— Посыльный из Командного центра, сэр, — доложил охранник.

— Благодарю тебя, Авуз. Впусти.

Реньер поднялся из-за стола и вышел в офис.

— Что у нас там, сержант?

Сидящий за столом молодой человек по имени Тристан поднял глаза на вошедшего и… замер в напряжении. Немек заметил, что юноша крепко сжал к руке нож и стал наблюдать за посыльным — за тем, как тот открыл папку на столе губернатора и передал ему бумаги.

— Только что получено, сэр.

Реньер просмотрел первый лист.

— Ми’ика. Это с Пояса Бакала, — сказал он вполголоса. — Гораздо раньше, чем я ожидал.

Он прочитал остальные страницы, полностью сосредоточившись на документах, отчего вокруг его глаз появилось больше морщинок. После долгого молчания губернатор наконец нарушил тишину.

— Сообщите Паше Ми’ика, что я с нетерпением ожидаю его сына и других кандидатов его звездного мира, готов принять их в военные колледжи Адриата и изменю свою программу, чтобы лично встретить их в Айри-Сити.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Немек, краем глаза заметив, как заинтересовался этим молодой человек и обменялся взглядом с гуманоидом под столом.

— Пожалуйста, уведомите Министерство внутренней безопасности и внешних связей на Адриате, — продолжал губернатор, — относительно даты прибытия наших союзников. Подготовку к их размещению и приему следует начать тотчас же.

Раньер еще раз пролистал бумаги.

— Проинформируйте, пожалуйста, моих помощников в Айри-Сити об изменениях в моих планах. Втрое усилить меры безопасности. И пусть знают, что я прибуду заблаговременно и сам проверю, как они подготовились к приему.

— Слушаюсь, сэр, — подтвердил Немек. — У вас будут еще какие-нибудь указания?

Он был уверен, что аналитикам «Скакуна» придется попотеть над этой информацией сверхурочно!

— Уничтожьте бумаги, — Реньер вернул листы. — Благодарю вас, сержант.

Немек опять украдкой посмотрел на юношу, укладывая бумаги в папку, потом развернулся на каблуках и направился к выходу.

Тристан проводил взглядом Немека, пока тот не скрылся из виду. Губернатор уселся на свое место.

— Сегодня я завершаю инспекцию шахты, — сообщил Реньер, взяв салфетку, — и завтра мы сможем вернуться домой. На следующей неделе нам предстоит еще одна поездка, и мы должны начать готовиться к ней, не откладывая в долгий ящик.

— Но, папа! — вмешалась Лариэль.

— А ты как, Тристан? Что тебе известно о родной звездной системе твоей матери?

Тристан в упор взглянул на губернатора.

— Мне известно, как она называется, — ответил юноша и с такой силой сжал в руке нож, что у него побелели костяшки пальцев.

Губернатор снова улыбнулся.

— Полагаю, тебе будет интереснее, если ты отвлечешься от чтения очерков по истории, с которыми знакомился последние дни. У тебя появится возможность увидеть наяву, как делается история.

* * *

На этот раз шаттл не был таким чужим. И все же Тристан крепко вцепился в подлокотники кресла, как только оглушительно заревели ракетные двигатели, и закрыл глаза, чтобы не смотреть на убегающий горизонт, когда корабль закружился над многоэтажными башнями Санабрии.

Через несколько часов залитый солнцем Иссел остался позади, о нем напоминал едва заметный светлый шар. Впереди Тристан увидел металлический отблеск дрейфующей орбитальной станции, ослабил ремни и приблизился к иллюминатору. Взявшись за поручни, он вставил ноги в крепления и стал рассматривать похожую на паутину конструкцию, которая вырисовывалась все отчетливее.

Шаттл облетел орбитальную станцию, и Тристан разглядел состыкованные грузовые корабли, угадывая место конечного пункта их следования. Его заинтересовали стоящие на ремонте эскадренные миноносцы. Один из них, как заметил юноша, уже исчез. На его месте появились эсминцы поменьше, но с таким же количеством вооружения.

— Идем на последний круг, — раздался голос над головами. — Займите, пожалуйста, свои места и пристегнитесь до завершения полной стыковки.

Тристан откинулся в кресле. Ориентируясь лишь по изменению картины звездного неба за окном, он понял, что шаттл меняет направление. Челнок вошел в место стыковки, и его тут же, как плывущую в сеть ганианцев рыбу, окружили балки и направляющие маячки, Тристан сел ровно. В душе он противился стыковке, после которой побег затруднялся. Легкий толчок — и всякое движение снаружи прекратилось.

Пулу мирно посапывал на своем месте, свернувшись калачиком, и его пришлось толкнуть в бок, чтобы разбудить. Через люк все перешли в туннель, настолько изогнутый, что он напоминал вывернутую наизнанку гусеничную ленту. Переход, петляя, шел вниз и выводил в прозрачный коридор. Тристан, еще не отвыкнув от невесомости в шаттле, придерживался за поручни на перегородке, чтобы ступать увереннее. Он последний раз оглянулся на пришвартованный в клетке балочных форм челнок. На выходе из туннеля в небольшом зале прибывших ожидали человек десять. Одни были в форме исселианских военно-космических сил, ленты других подчеркивали их принадлежность к посольству и правительству Иссела.

Губернатор вошел в зал, и офицеры застыли в положении «смирно». Командир, отдав честь, доложил:

— Прошу сюда, сэр. Ваш вояджер готов к отправке.

Еще один похожий на гусеничный тракт туннель вывел их в пассажирский отсек, больший, чем подобный на шаттле. В вояджере предусматривалось создание искусственной гравитации, но в узком проходе между кабинками имелись рукоятки. Раджак толкнул дверь и сказал:

— Устроимся здесь.

Тристан разглядел, что вся мебель прочно крепилась к палубе и стенам.

— Будете спать на верхней полке, — буркнул Раджак, бросая в угол походные сумки.

В маленькой каюте было всего две кровати.

— А где будет спать Пулу? — недоумевал Тристан.

— Поместитесь вдвоем или можете спать по очереди. Мне абсолютно все равно. Сейчас вернемся в пассажирский отсек и приготовимся к запуску.

* * *

Пассажиры вояджера находились в трех днях пути от Иссела. Стояла самая середина искусственной ночи, когда наступил первый пик светового перелета. Пронзительно завыла сирена, эхом доносившаяся до самых укромных уголков Вояджера, словно загнанный в ловушку дух. Тристан, лежавший спиной к спине Пулу, проснулся и стал беспомощно вглядываться в темноту каюты.

Ничего из ряда вон выходящего не произошло. Неопределенность помогла высветить в памяти давно забытые образы: шлюзовая камера, где можно было находиться только в гермокостюмах. Липкая от жары темнота. Страх в голосе шепчущей матери и прикосновение ее руки.

Рядом пошевелился Пулу и хотел привстать, забыв о низком потолке.

— Что это, маленький брат?

Внизу перевернулся на другой бок Раджак, отчего его кровать заскрипела.

— Сейчас мы совершим перелет, — объяснил он спросонок. — Пристегнитесь и лежите тихо!

Тристан протянул руку к коечной сетке, скрутившейся с той стороны, где лежал Пулу, лег на спину и укрыл обоих. Во рту у него до того пересохло, что он не мог говорить даже шепотом. Трясущимися руками ему кое-как все же удалось закрепить сетку на специальных защелках.

Сигнал оповещения зазвучал резче. Задыхаясь он страха, юноша закрыл глаза, стиснул зубы и… почувствовал, как его тело начинает растворяться. Испаряться. Было такое ощущение, словно каждую частичку его протягивают через камень. Ему хотелось закричать, но он только хватал ртом воздух, как рыба.

Потом Тристана бросило в пот. Его лихорадило. Он попробовал пошевелиться, но обессилел вконец. Юношу затошнило и стало сильно рвать. Он услышал, как внизу на чем свет стоит ругается Раджак, голос которого был отдаленным и искаженным. Слуга встал и, суетясь, включил в каюте свет. Тристан перевернулся на бок и левой рукой угодил в скользкую рвотную массу. От ее запаха его снова вырвало.

Чертыхаясь и спотыкаясь, Раджак подошел к люку и попытался открыть его.

— Я принесу все для уборки, которую ты сделаешь сам, — сказал он и исчез в коридоре.

Тристан приподнялся на локтях и посмотрел на Пулу. Ганианец лежал неподвижно, с закрытыми глазами и оскалившись. Он тяжело дышал, вокруг его лица блестели капельки пота. Тристан легонько тронул его за плечо.

— Как ты? С тобой все в порядке?

Пулу едва приоткрыл глаза, на них была видна тонкая пленка.

— Наверное, — вдохнул он. — Может быть.

— Спускайтесь вниз, — сказал вернувшийся Раджак.

Тристан перевернулся на другой бок, отцепил сетку и, сползая, коснулся ногой палубы. Руки его сорвались с кровати, ноги не выдержали и подкосились. Юноша свалился, упав на четвереньки, Раджак пододвинул ногой контейнер со всем необходимым для уборки.

— Если ты такой умный, то в следующий раз перед световым перелетом пользуйся пластырем, — съязвил он.

— Пластырем? — переспросил Тристан, и лицо его перекосило. Во рту все еще чувствовался привкус рвоты.

— Прилепив его на лоб, ты отключаешься на два часа.

Тристан вдруг вспомнил легионера в камере, коленями надавившего ему на руки, и человека с двумя металлическими кольцами, склонившегося над ним. Все это казалось каким-то нереальным, частью приснившегося кошмара.

Сейчас не было ни легионеров, ни пластырей — и все-таки ощущение тошноты создавало у Тристана впечатление, что еще больший кошмар впереди.

 

Глава 9

Лухан Середж стряхнул капли воды с куртки, положил ее в подъехавший сервомеханизм и провел ладонью по поседевшим, но по-прежнему густым волосам.

— Доброе утро, сэр, — начальник штаба поднес ему кружку горячего шоколада. — Дождь со снегом еще идет?

— Снега нет, а дождь все еще льет… Спасибо, — Лухан взял кружку и по пути к себе в кабинет отхлебнул немного. — Новенькое что-нибудь есть, Хирон?

— Обычный радиообмен, сэр, — сказал капитан, — да вот это.

Офицер взял со стола металлическую коробочку.

— Ее доставил курьер из Исселианского посольства вчера вечером сразу после вашего ухода.

— Исселианского посольства? — Лухан удивленно поднял брови и улыбнулся в усы, взяв в руки коробочку.

— Что это, взрывное устройство?

— Нет, сэр, — серьезно ответил Хирон. — Хобарт уже просканировал содержимое. Оно не представляет опасности для жизни.

— Спасибо, — усмехнулся Лухан.

Он вошел в кабинет, взмахом руки включил сенсорное освещение и, поставив кружку на стол, покрутил коробочку в руках. На ней было написано: «Главнокомандующему сферзахами адмиралу Лухану Середжу. Лично в руки». Но главное внимание Лухана привлек адрес отправителя. Он без труда открыл защелки и приподнял крышку. Высыпав содержимое на руку, увидел… два кулона, аудиокордер и два личных знака на цепочке, на которых была выбита эмблема военврача космических сил.

Ее знак.

На одном кулоне в лучах света мелькнуло изображение. Лухан присмотрелся к нему. Это был портрет молодого пилота в парадной серой форме, обнявшего девушку.

— Дарси, — прошептал Лухан.

У него вдруг пересохло в горле, он проглотил слюну и, словно парализованный, застыл на месте, предавшись воспоминаниям.

Адриат, ее родную звездную систему, освободили всего месяц назад, в это время они и решили связать свои судьбы. Лухан до сих пор ясно видел перед собой ее торжественное лицо, когда они в конце церемонии бракосочетания поцеловались у алтаря, помнил, как крепко она прижималась к нему во время танца и как притихла, когда они наконец остались одни.

— Ты вспомнила Берга? — ласково спрашивал он.

— Нет, — поспешно ответила она и тут же поправилась? — Да… наверное.

Однажды она уже осталась вдовой.

— Я так боюсь и тебя потерять!

Невозможно забыть, как судорожно она хваталась за его руки, когда рожала Тристана. Закрывала глаза, пытаясь сосредоточиться на дыхании, а он вытирал ей пот со лба, как только схватки ослабевали. В такие моменты она брала платок и вытирала лоб ему, спрашивая со слабой, но лукавой улыбкой:

— Ну как, ты еще держишься, Лух?

Через несколько недель Иссел пал. Всех, не принимающих участия в боевых действиях, в том числе и Дарси, переправили на Топаву, а эскадрильи истребителей заняли передовые позиции на Тохе. Жена прислала ему с Топавы картонки с вкуснейшим ореховым хлебом, который назывался урдиш, и аудиописьма с первым лепетом Тристана.

Как-то она прибыла к нему во внеочередной краткосрочный отпуск, узнав об его неудачном полете. Пока она летела, его уже выписали из больницы, он ходил самостоятельно, хотя и хромал. Ее моральная поддержка значила дня него больше, чем ее профессиональные качества. Товарищ Лухана по эскадрилье и его хороший друг обвинялся в преднамеренном убийстве и государственной измене, а сам он выступал на суде главным свидетелем. Дарси плохо понимала, почему муж с таким трудом дает показания, а когда подписали окончательный приговор, то переживала вместе с Луханом.

После этого он видел ее еще раз. Они провели на Топаве вместе несколько дней, потом его отправили на Калео для прохождения шестимесячной базовой подготовки сферзахов, а Дарси получила назначение в медицинское подразделение на Адриате. В день расставания они шли по взлетной полосе, он нес на плечах Тристана. Предрассветные золотистые лучи будто ласкали их, они поцеловались, и Лухан поднялся на борт транспортного корабля.

На Калео он не получал звуковых писем и вкусного хлеба. Подготовка сферзхов требовала от курсантов отречения от всего мирского.

Первое задание, которое Лухан получил в составе группы сферзахов, выполняли на Инеке. Отряд проник на командный пункт Доминиона незадолго до массированного наступления сил Объединенных Миров и справился с задачей. В результате последовавшего сражения Доминиону был нанесен сокрушительный удар.

Четыре дня спустя Лухан послал Дарси письмо. Он хотел вернуться к ней на Адриат, но командование Объединенных Миров направило сферзахов в качестве посредников и свидетелей на переговоры. Дарси снова взяла краткосрочный отпуск и заказала места для себя и Тристана на первый транспортный самолет, отлетающий на Айри-Сити.

Лухан ни на миг не забывал тот день, когда узнал об исчезновении жены и ребенка. Военный, доставивший печальную весть, по возрасту вполне мог быть его старшим братом. Парень тоже оказался пилотом и носил на форме нашивки эскадрильи перехватчиков, в которой раньше служил Лухан, вот только видеть его мрачным было непривычно.

— Шон! — сказал Лухан. — У тебя такой вид, будто ты залетел в космическое минное поле. Что с тобой?

Шон взял его за плечи и заставил сесть.

— Сядь, приятель, — тон пилота был до странности спокойным. — Мне нужно с тобой поговорить.

Лухан в недоумении повиновался и сел.

— Послушай, — сказал он, — если это имеет отношение к переговорам, то ты знаешь, я не имею права об этом говорить…

— Да забудь ты о них, к черту. Выслушай меня! — Шон весь напрягся, еще сильнее сжал плечи Лухана и произнес сдавленно: — Даже не знаю, как тебе об этом сказать.

Глядя прямо в глаза Шона, Лухан чувствовал, как состояние неопределенности уступает место самым дурным предчувствиям. Ему стало не по себе, но голос его не дрогнул.

— Скажи просто, Шон.

Пилот отвернулся и так надавил на плечи Лухана, что тому стало больно.

— Дарси и Тристан… мертвы.

— Что?! — Лухан замер, не спуская с Шона широко раскрытых глаз. — Но это невозможно! Они должны были стыковаться…

Он не договорил, увидев, как пилот качает головой. Друг разделял с ним его боль.

— Мертвы? — прошептал Лухан. — Ты уверен? Как это произошло?

Шон выровнялся и нервно зашагал по комнате.

— Мне известно лишь, что сообщение поступило в Центр связи из звездной системы Корот, по крайней мере, часть его. Затем связь прервалась. Говорилось что-то о работорговцах-мазуках и о захвате транспортного корабля, — он пожал плечами. — Больше мы ничего не знаем.

— Работорговцы? — переспросил Лухан. — В системе Корот? — кровь застыла в его жилах. — С правительствами этих планет вступали в контакт?

— Да. Правительство есть только на Ганволде, там тоже ничего неизвестно, — Шон опустил голову. — Мне очень жаль, приятель.

Лухан не мог даже кивнуть в ответ — лишь бессмысленно смотрел в пустоту, пока не осознал всей полноты обрушившегося на него горя. Он тяжело подался вперед и закрыл лицо ладонями.

— Работорговцы! — прошептал Лухан. — Нет!

Его включили в состав группы, отправившейся после подписания Соглашений на Корот для поиска пропавших без вести военных, но усилия ни к чему не привели. Лухан поставил свою подпись в соответствующих документах и попробовал смириться с потерей, но каждую ночь ему снилась бледная задыхающаяся Дарси, которая бежала по кораблю, прижимая к себе сына.

Произошло это двадцать пять лет назад, но Лухан ни на мгновение не забывал Дарси.

Лухан переложил предметы из одной руки в другую и поднес к свету второй голографический кулон.

Тристан. Здесь ему полтора годика. Он сидел у Лухана на плечах, ухватившись ручонками за волосы. Отец не мог сдержать улыбки. Теперь его сын, должно быть, совсем вырос, стал мужчиной.

Адмирал положил личные знаки и кулоны на стол и, осмотрев аудиокордер, включил его.

— …не притворяйся, — говорил мужчина тоном опытного следователя. — Нам известно, кто ты. Это хранится у нас уже несколько лет. Ты знаешь, что это за вещи?

Молчание. Удар по лицу.

Лухан инстинктивно дернулся, словно ударили его. Допрашивающий пригрозил:

— Отвечай, Тристан! Где твоя мать? Зачем она послала тебя сюда?

— Сэр, — вмешался более молодой и участливый голос, — наркотики дезориентировали его.

— Но они заставят его и говорить. Нам нужны ответы. Где она, Тристан?

— Больна… ее мучает кашель…

Лухан узнал этот голос, хотя прошло много лет разлуки и речь юноши была невнятной под влиянием наркотиков.

— Тристан! — воскликнул он.

— Зачем она послала тебя сюда? — снова услышал адмирал. — Где она?

— Там… много… ночей отсюда…

Опять удар по лицу и тяжелый вздох.

Лухан стиснул зубы и отключил аудиокордер. Ему потребовалось некоторое время, чтобы набраться сил и дослушать до конца. После допроса шла запись информации, предназначенной для главнокомандующего Сектором. Это место он прокрутил дважды.

— Сэр, я передал вам вещи, которых вполне достаточно для подтверждения личности мальчика. Во время задержания при нем были найдены личные знаки и энергетический пистолет, стоявший на вооружении Объединенных Миров приблизительно в 3280 году. Голографические кулоны находятся в Управлении разведки и контрразведки с 3291 года, с того самого времени, когда лейтенанту Дартмут удалось ускользнуть от наших легионеров на транспортном корабле, вошедшем в звездную систему Корот, находившуюся под контролем мазуков.

Лухан не выдержал и улыбнулся.

«Ускользнула. Это похоже на Дарси».

— В соответствии с вашим приказом, сэр, мы точно определили местонахождение женщины, проведя разведывательные полеты, и продолжаем наблюдение. Ожидаем ваших дальнейших указаний. Отчет подготовил бригадный генерал Жюль Франсуа, командир сорок второй эскадрильи, десятого дня восьмого месяца 3307 стандартного года.

«Всего месяц назад!» — удивился Лухан.

Он проверил на крышке дату отправки: 27(8)3307. Две недели назад. А неделей раньше поступила довольно необычная шифровка от Немека о юноше по имени Тристан, сопровождавшем главнокомандующего Сектором в инспекционной поезде. Несомненно, это его сын! Стандартного месяца было более чем достаточно для перелета с Ганволда на Иссел-II…

Аудиокордер автоматически отключился. Лухан положил его на стол и подошел к диафаметаллической стене. Прислонившись к ней, он смотрел на огни города Ремискал-Сити, на возвышающиеся за ними ледяные вершины гор, которые в предрассветной мгле казались розовыми. Он снова вернулся к воспоминаниям о Дарси.

— Значит, она на Ганволде, — прошептал он. — Больна… но три тысячи двести девяносто первый?

Загадка неожиданно открылась ему.

— Перемещение во времени! Скорее всего, именно это и произошло. Неудивительно, что мы не смогли обнаружить!

Лухан перевел взгляд на предметы, лежащие на столе и сжал кулаки.

Никаких требований. Черт, возьми, Мордан, что тебе надо?

Ответ напрашивался сам собой.

* * *

— Большая угроза в этом даже не для моей семьи, — убеждал Лухан.

Он принимал участие в совещании у губернатора звездной системы Состис в присутствии Троицы — трех глав исполнительного комитета Ассамблеи Объединенных Миров. Все четыреста шестьдесят членов Ассамблеи были гражданскими лицами в ранге послов и представляли основные культуры девяти звездных миров в высшем органе межпланетной администрации.

Хотя Лухан входил в Директорат обороны, подчинявшийся Ассамблее, в которой были также представители высшего военного командования каждой звездной системы, сферзахи подчинялись только Троице.

Пайт Хеннесон и Митоса посмотрел на присутствующих и, сложив руки на груди, спросил:

— Каким образом, адмирал?

— Это может быть провокацией.

Хеннесон удивленно поднял брови.

— Провокацией к чему? Ну уж точно не к войне.

— Это может быть косвенной провокацией, чего нельзя исключать. Причиной конфликтов были заложники.

Хеннесон скептически взглянул на Лухана.

— Не понимаю, почему…

Другие члены Троицы заерзали в креслах, и Кедар Гиша, губернатор Состиса, дотронулась до руки Хеннесона.

— Пайт, ты еще слишком молод, чтобы помнить подписание Инекских Соглашений и обстоятельства потери Состиса и Тоха во время Освободительной войны. Мордан Реньер был командиром эскадрильи истребителей, он и сдал их Доминиону.

— Историю я изучал, — обиженно сказал Хеннесон и спросил Лухана: — Какие имеются доказательства, что Иссел готовится к войне?

— За несколько последних месяцев нами замечены явные признаки, — объяснил Лухан, — в том числе изменения в боевом построении космического флота Иссела.

Адмирал открыл папку, достал несколько листов с изображением объектов и передал их коллегам.

— Секретные источники в Секторе Калео минувшие две недели наблюдали появление одиннадцати военных кораблей — двух космических авианосцев, трех фрегатов, шести эскадренных авианосцев — в доках на Исселе и Адриате, где они, очевидно, оборудуются дополнительным вооружением. В радиосообщениях с Яна говорится о прибытии в летное училище Айри-Сити четырнадцати учебно-тренировочных кораблей. В прошлом месяце там прошла реорганизация, что позволит увеличить прием курсантов на пятьдесят процентов. На минувшей неделе получена шифровка от наших агентов на Состисе, говорящая о новом переходе тяжелой и легкой промышленности Иссела на военные рельсы, — подчеркнул Лухан. — Комплекс по производству космической техники в Санабрии способен выпускать один истребитель за три дня или один линейный корабль за шесть месяцев.

Лухан осмотрел присутствующих.

— На Исселе таких комплексов пять, два на Адриате. Сейчас они работают круглосуточно и производят новейшие виды военного снаряжения, в том числе и космические корабли. Нам пока не удалось узнать, о чем конкретно идет речь, но я считаю, что сделать это очень важно. Буквально недавно мы получили уведомление от губернатора Адриата о планируемых в следующем месяце учениях в этой звездной системе. Предполагается, что они продлятся две недели. Это обычные сроки подготовки на Адриате, но ожидаемое число участников представляется слишком большим: задействованы дивизии с Иссела, Саэде, На Шив и трех звездных систем Бакалли.

— Бакалли? — Кун Ренг Тан с Калео даже привстал. — Значит, доклад о переговорах между Исселом и Поясом Бакала — сущая правда?

— Да, — Лухан положил на стол запечатанную папку. — Разведка сферзахов добыла копию их Пакта о Сотрудничестве. В рамках этого соглашения предусматривается продажа исселианских систем вооружений трем звездным мирам Пояса Бакала и прием курсантов в военные колледжи Иссела.

— Но что они получат взамен? — спросил Алоиз Эшфорт с Ионики. — В системе Бакалли не в состоянии прокормить собственное население!

— Вот это и надо выяснить, — сказал Лухан и замолчал, но затем снова продолжил: — Я знаю командующего Сектором Реньера. Когда он и нашивские лидеры, оттягивавшие подписание Соглашения, были вынуждены в конце конце сделать это на Инеке, он поклялся, что возьмет реванш. Ему известно, что он может добиться этого лишь силой оружия. Еще пять лет назад это было невозможно, но сегодня военная мощь Иссела способна соперничать с нашей.

Хеннесона еще одолевали сомнения, но увидев выражение лиц Гиши, Куна и Эшфорта, он, по всей видимости, решил больше ничего не говорить и только спросил:

— Что вы намерены делать, адмирал?

— С вашего согласия, — Лухан обратился ко всем участникам совещания, — я пошлю разведывательный корабль сферзахов в звездную систему Иссела. Мы еще многого не знаем.

— И никаких спасательных операций? — спросил Хеннесон.

В глазах Лухана сверкнул холодный огонь.

— Нет, — процедил он. — Именно этого хочет Мордан. Это стало бы для него оправданием начала боевых действий.

Изображение на экране казалось настолько правдоподобным, что Лухан и впрямь готов был поверить, что стоит на мостике корабля и наблюдает за орбитами Иссела, по которым кружили две его луны.

Серис Чесни, коммодор сферзахов, сощурилась, проложила курс проникновения в систему и, хлопнув по ноге папкой с надписью «Боевая задача 891», сказала:

— Ну, Неуловимый, похоже, нам доведется убедиться, насколько хороша новая система, делающая «Сторожевой» невидимым.

— В этом можешь не сомневаться, — сказал Лухан и грустно улыбнулся. — Но все-таки, находясь на орбите в зоне действия радаров, тебе придется избегать систем наблюдения трех спутников. Их астрономические таблицы ты найдешь в папке.

— Прекрасно, — Чесни откинула назад светлые, длиной до плеч волосы и нахмурилась: — Почему же командный пункт на Исселе-II посылает свои радиосообщения отражением от другой луны? Они так и напрашиваются на радиоперехват.

Лухан объяснил:

— Она используется как релейная трансляция связи для межзвездных систем с целью избежания помех, создаваемых при радиообмене в шахтных комплексах, при переговорах во время отгрузки. Главным источником информации для тебя станет Иссел-I, но, кроме того, ты будешь также получать сообщения от наших людей с командного пункта и на Исселе-II.

Чесни вопросительно посмотрела на него.

— Многие из наших сверхсекретных агентов с некоторых пор работают в звездной системе Иссела, — пояснил Лухан. — Твой позывной — «Эхо». Необходимые шифры и рабочие частоты получишь на инструктаже непосредственно перед выполнением задания. Вопросы есть?

Она нерешительно взглянула в его глаза, прежде чем спросила:

— Я вот тебя хотела кое о чем спросить, Неуловимый. А что будет с Тристаном?

Главнокомандующий сферзахами потупил взор, хотя знал, что все прекрасно понимали, насколько это его волнует, и от Чесни этого нельзя было скрыть. Он глубоко вздохнул и ответил:

— Тристану опасность не угрожает, пока, во всяком случае. Любая попытка прийти ему на помощь сейчас поставит под угрозу и его жизнь, и жизнь Дарси. Более того, мы рискуем развязать конфликт, который пытаемся предотвратить.

— Но если ситуация будет способствовать этому?

Лухан посмотрел на Чесни.

— Для выполнения задачи твоему кораблю дадут роту сферзахов. Кроме того, наши люди будут оказывать поддержку и в стане противника. Если что, Чес, ты знаешь, что я полагаюсь на твои способности, на то, что ты примешь единственно правильное решение.

 

Глава 10

Реактивные двигатели, переведенные в режим торможения, растопили лед на посадочной площадке. Шаттл типа «корабль — земля» сел. Прожекторы высветили яркие столбы пара и ослепили пассажиров. Когда он рассеялся, к кораблю с грохотом задним ходом приблизилось закрытое транспортное средство для перевозки пассажиров, и его экипаж в защитных костюмах и перчатках из изоляционных материалов подсоединил к челноку переходной рукав. Тристана все еще трясло от неприятных ощущений, вызванных посадкой, но он заставил себя резко подняться с кресла и последовать за Лариэль и губернатором.

Зрелище за окнами самоходки привело его в изумление: все вокруг было белым.

Раньше, на Ганволде, ему приходилось видеть участки прерии — белые, желтые, синие или красные от весенних полевых цветов. Но такой белизны, лежащей толстым пушистым слоем, как мех пейму, он не встречал. Ошарашенный Тристан бросился к ближайшему окну и потер заледеневшее стекло рукавом, чтобы получше рассмотреть необыкновенное явление. Он не обращал внимания на Пулу, подошедшего к нему и кутавшегося в покрывало. Юноша не мог оторвать взгляда от бесконечной белизны.

Снаружи было темно, и огни космопорта освещали большие, белые, похожие на перья ломо хлопья, падающие с ночного неба. Внизу по белому покрывалу на земле сновали люди. Когда одна пушинка опустилась на стекло, Тристан увидел, что это шестиугольная фигура, а ее замысловатый узор похож на кружева одного из платьев Лариэль. Он рассматривал ее, пока она съезжала вниз и таяла.

— Это что, маленький брат? — спросил Пулу, глядя через плечо.

— Снег, я думаю. Моя мать рассказывала мне о нем. Она говорила, что Ганволд расположен слишком близко к югу, поэтому у нас снега нет.

Пулу часто заморгал и больше не проронил ни слова.

Экипаж отсоединил переходной рукав от шаттла и убрал трап. Самоходная машина для перевозки пассажиров стала удаляться от стартовых площадок и огней. Урча двигателями, она вгрызалась в буйную метель.

Скоро она уже карабкалась на холм с деревьями, которые ветвями, похожими на костлявые руки, цеплялись за снежную мглу. Резиденция губернатора находилась на самой вершине и представляла собой сооружение из консольных блоков в виде башни, напоминавшей розу ветров. Вся белая, она, казалось, была построена изо льда, Тристана вдруг зазнобило. Они вышли из пассажирской кабины перед зданием прямо в бушующую метель. Под ногами заскрипел снег. Юноша остановился и выставил руки под ветер. Мороз стал кусать за пальцы, и Тристан поспешил спрятать их. Пулу, идущий сзади, поторопил его:

— Не останавливайся, маленький брат, — он осмотрительно шагал за другом след в след.

Ганианец подошел к порогу, стряхнул с гривы снег и… замер, раздувая ноздри. Он широко раскрыл глаза, сморщил нос, сжал губы. Тристан отряхивал снег, но, заметив реакцию товарища, остановился.

— Что случилось?

Пулу не ответил. Вместо этого он завыл и заскулил. Тристан услышал звук стучащих по полу когтей и, когда в вестибюль вбежали три покрытых шерстью зверя, сам оскалился, согнул пальцы, приготовившись к отражению нападения. За его спиной стоял, плотно прижавшись к нему, шипящий и рычащий Пулу.

Звери уткнулись широкими мордами Тристану в пояс. Он с опаской посмотрел на слюнявые губы, на маленькие красные глазки и уши, едва видимые в чубарой шерсти, такой же длинной, как и волосы Пулу. Юноша отступил на шаг назад.

— Джаусы! — прошипел Пулу. — Джаусы!

Звери обошли вокруг них, ударяя виляющими хвостами по ногам и ткнулись мордами в руки губернатора.

Реньер улыбнулся, наклонился, чтобы потрепать их по головам, и заговорил что-то на непонятном Тристану языке.

— Мои любимцы, — объяснил Реньер. — Порода сибирских медвежатников почти исчезла. Мне не очень хочется оставлять их здесь, но в резиденции на Исселе-II держать их возможности нет.

Губернатор щелкнул пальцами и жестом указал на Тристана. Самая крупная собака повернула голову в его сторону. Юноша начал пятиться, но Реньер успокоил его:

— Протяни к нему медленно руку. Медвежатники не особенно радушно встречают незнакомых людей. Эту породу хорошо использовать для охраны.

Тристан почувствовал, как когти Пулу впиваются ему в плечи, услышал у самого уха шипение. Ему показалось, что Пулу собирается залезть ему на спину. Юноша заскрежетал зубами и протянул руку к зверю. Собака холодным как лед носом коснулась ладони Тристана. Он отдернул руку.

— Держи! — приказал губернатор. — Медвежатники чувствуют страх. Если им угрожают или спасаются от них бегством, они нападают. Уберешь резко руку — останешься без кисти.

Крепко стиснув зубы, чтобы не зашипеть, Тристан не шевелился, позволив собаке понюхать ладонь. Она обнюхала его с ног до пояса, пока ее не позвал губернатор.

— Теперь он тебя узнает, — сказал, улыбаясь, Реньер. — Абатор запахов не забывает.

Тристан отправился вслед за Раджаком в комнату в дальнем конце верхнего крыла и облегченно вздохнул, избавившись от собак. Он не стал ждать, пока слуга откинет шторы, а сделал это сам. Стекло за ними было тонированным, отчего свет прожектора и снег казались тусклыми. Он прислонился лбом к холодному стеклу, и оно запотело от дыхания — это не было голографическим изображением. За холмом и парком огни ночного города отражались от снежного ковра.

Айри-Сити.

Родной город матери.

Тристан долго стоял у окна, вглядываясь в темноту.

Из низко нависших туч сначала послышались раскаты грома, затем мелькнула вспышка, и тут же небо прочертила яркая полоска огня, похожая на хвост метеорита. Шаттл завис, взревев тормозными двигателями, и плавно опустился на посадочный пятачок, раскаленными струями растапливая на нем лед. Когда челнок коснулся почвы, клубы пара и газа закружились вихрем, заставив отвернуться даже команду почетного караула.

Тристан съежился от резкого порыва ветра. С неба все еще падал снег, который уже не стоило сравнивать со снежными ураганами на предыдущей неделе. Холод отдавался болью в ногах и груди. Тристан потер замерзшие руки и попытался сдержать дрожь.

Раздалась отрывистая команда, почетный караул замер, равняясь. Команда и стук каблуков четырех рот солдат, стоявших на бетонированной площадке за почетным караулом, звонко разнеслись по взлетно-посадочной полосе.

Тристан покосился на губернатора в мантии и с медалями на груди, на Лариэль в мехах.

Люк в нижней боковой части шаттла распахнулся, и из него показался трап. На нем Тристан заметил падавшие изнутри тени, потом из аппарата показался первый пассажир, за ним — все остальные. Люди были очень высокими, даже выше Реньера. Их одежда представляла собой разных цветов туники и мантии, доходивших до колен и отороченных снизу бахромой. Обнаженные частично руки и ноги казались темными от черных густых волос на них, хотя на самом деле кожа была красноватой. Большинство носили бороды, а грива ганианца не шла ни в какое сравнение с волосами встречаемых: они были еще длиннее и спутанными прядями лежали на плечах. Мохнатые брови не могли скрыть медвежьих глаз, а большие усы — клыков, еще более грозных, чем у джаусов.

Тристан чуть не отпрыгнул, вспомнив мохнатое существо из образа своего детства, которое схватило его мать в темном трюме поврежденного транспортного судна. На ногах прилетевших была кожаная обувь, туго облегавшая лодыжки и мускулистые икры. Шаркающие шаги тяжело отдавались в ушах Тристана. На богато украшенных поясах со свисающей бахромой он увидел рукоятки ножей, и этого было достаточно, чтобы напомнить ему о смертельном блеске такого же ножа у горла матери, совсем близко от его лица.

Их было десять человек, прибывших с Ми’ика, главной звездной системы Пояса Бакала. К губернатору и сопровождавшим его лицам они приблизились с таким видом, словно хозяевами Адриата были именно они. Не доходя двух метров до Реньера, они остановились, и идущий впереди в знак приветствия выставил перед грудью руку ладонью вперед.

У Тристана похолодело внутри. Пальцы его непроизвольно согнулись, и он готов был защищаться ими, как когтями. Юноша оскалился и едва слышно прошептал:

— Мазуки! Это мазуки!

 

Глава 11

Начальник колледжа сухопутных войск и б’Анар Ид Па’ан, сын Паши Ми’ика, дотронулись друг до друга ладонями в знак приветствия, обнялись и, улыбнувшись, посмотрели на ряд голокордеров в дальней части видитория. Собравшиеся вокруг полукруглой сцены люди и гуманоиды поднялись со своих мест, бурно зааплодировали, их возгласы одобрения эхом разнеслись по амфитеатру. Аплодисменты не утихали, когда к начальнику колледжа для приветствия начали подходить товарищи Па’ана, а их затем представляли старшим офицерам учебного заведения.

Два младших офицера в центре верхнего яруса вместе со всеми заняли свои места, обменявшись взглядами, а в это время главнокомандующий Сектором направился к трибуне на подиуме. Коренными жителями Иссела офицеры не были, один из них явно смахивал на гуманоида, оба имели на груди знаки инструкторов.

— Сейчас опять выдаст нам очередную порцию чепухи по теме «Прогресс через взаимное сотрудничество», — сказал негромко человек с Адриата и откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди.

Его товарищ, умедо по национальности, родом с Саэде, согласился, что подтверждалось потемнением его кожи пепельного цвета. Он провел влажной салфеткой по лицу, кожа которого напоминала отпечатки пальцев на твердой глине. Голос существа в закрепленном на шее электронном переводчике звучал надтреснуто-хрипло.

— Меня не волнуют преимущества роста промышленности и экономики. Нам ни к чему конфликты с Объединенными Мирами.

— Во всяком случае, не в союзе с Поясом Бакала, — добавил адриатец. — От одной мысли об установлении торговых связей с расой, неразлучной с рабовладельческими рынками, мне становится не по себе. Но то, о чем идет речь здесь… — он брезгливо поморщился.

— Работорговля со времени принятия Стерджарской Конвенции во всей Галактике считается преступлением, — поддержал его гуманоид-амфибия. — Разве мазуки не подписывали ее?

Человек отрицательно покачал головой.

— Часть звездных миров мазуков не склонна соглашаться с общим мнением. Мы имеем дело с нелю… то есть, я хочу сказать, с нецивилизованными обществами, учитывая их образ мышления и аморальность поступков, а для кое-кого соблюдение или несоблюдение закона зависит от того, выгодно ли это. Цена жизни для мазуков — что за нее могут дать взамен на рынке. Наши союзники ничего не теряют, но приобретают многое, отдавая сюда в качестве наемников все нежелательные элементы.

— Как это понять, Ян?

— А разве ты не знаешь? Именно так Пояс Бакала рассчитывается за системы вооружений, которые они получают от нас: направляют сюда своих наемников, солдат, проводящих в жизнь «прогресс», о котором говорит главнокомандующий Сектором.

Он разглагольствовал бы и дальше, но сидящий впереди офицер покосился на него через плечо. До конца выступления Реньера Ян сидел с закрытым ртом, механически встал, когда командующий и сопровождающая его свита удалилась осматривать колледж, и снова сел, наблюдая, как собравшиеся на торжественную встречу спускаются вниз по ступенькам амфитеатра, и сравнил их с вытекающей из ванны водой.

Сидевший рядом умедо спросил:

— Не могу понять, каким образом главнокомандующий Сектором докажет, что война против Объединенных Миров необходима?

— Тут все ясно как день, Катжа. Это месть.

Коллега непонимающе уставился на него.

— Это ведь нииджик — безумие! Ему очень нужен Тарсигианский мирный договор?

— Нет. Официально, чтобы оправдать себя в глазах общественности, это обосновывают необходимостью освобождения ее родной звездной системы от влияния Объединенных Миров, — Ян посмотрел на коллегу. — Ты слышал, что он говорил по поводу освобождения?

Кожа Катжа потемнела, и Яну показалось, что по его лицу пробежали морщинки.

— Это нииджик! Оно не стоит расходов и риска, лишних затрат на поставки, не говоря уж о расстояниях. Кроме того, речь идет о недооценке силы Объединенных миров.

— И переоценке значения в этом деле мазуков, — добавил Ян.

Кожа умедо не посветлела. Он о чем-то задумался.

Ян вздохнул — в данной ситуации ему оставалось лишь безропотно подчиниться и встать. Они были одни в амфитеатре. Коллега Яна тоже поднялся, и вместе они прошли вдоль ряда к выходу. Катжа снова вытер повлажневшее лицо. Они вышли на улицу. Ян надел головной убор и поднял воротник куртки, прячась от ветра.

— Ты заметил рядом с губернатором мальчика?

— Да, — ответило существо-амфибия.

Катжа натянул на голову капюшон комбинезона и дотронулся до пластинки на груди, включив вшитые в ткань нагревательные элементы.

— Разве это не его помощник или паж?

— Он сын адмирала Середжа, главнокомандующего сферзахами, последние двадцать пять лет считался пропавшим.

Лицо Катжа под капюшоном потемнело.

— А какое он имеет к этому отношение?

— Он, по-видимому, должен стать катализатором, — объяснил Ян. — Этот мальчик — заложник. Он гарантия того, что Середж пойдет на уступки.

* * *

У административного здания стояла самоходка. В проходе Тристану преднамеренно подставили ногу, и он споткнулся, угодив между плеч, более широких, чем спины самцов пейму. Юноша гневно посмотрел на медвежьи морды мазуков и поморщился от неприятного запаха, исходившего от их тел. Он и Пулу заняли последние места. Тристан прислонился лбом к стеклу, выказывая полное безразличие.

Транспортное средство тронулось с места, и Тристан стал внимательно изучать встречающиеся по пути ориентиры. Внутренняя обшивка была задрапирована фиолетовой тканью, скрывающей броню. Они спускались с холма, на котором располагался военный городок колледжа, и двигались к городу, о чем говорили очертания зданий на фоне зимнего неба. Иногда Тристан легонько толкал Пулу в бок и молча показывал на интересующие его объекты.

Мысленно он четко представил карту города, которую запомнил, увидев в настольном изображении в одном из сводчатых коридоров административного здания колледжа. Сравнивая условные обозначения на карте и ориентиры на местности, Тристан стал прикидывать направления и расстояния между объектами.

Бронетранспортер вошел на территорию резиденции губернатора. Тристан внимательнее посмотрел в сгущающуюся темноту — на то, чего не заметил раньше: лес окружали ровные столбики. Он смерил на глаз их высоту и расстояние между ними — это была такая же стена-молния, которую они с Пулу преодолевали на Ганволде. Остаток пути Тристан разглядывал лес и о чем-то размышлял. Он готовил план. Деревья были то черными, то белыми, а порой отдавали голубизной, но юноша этого не замечал. Когда самоходка остановилась, Тристан и Пулу вышли последними, предоставив возможность мазукам и губернатору принять ласковое приветствие собак-медвежатников. Тристан непроизвольно приготовился обороняться, наблюдая, как свора несется от крыльца.

— Щенки!

Слово было произнесено с рычанием. Б’Анар Ид Па’ан навострил уши, пригнулся, показав клыки, и собаки съежились от страха, поджав хвосты. Па’ан выпрямился и с ухмылкой посмотрел на товарищей.

— Щенки! — презрительно повторил он.

Стоящий позади Тристан согнул пальцы и зашипел сквозь зубы.

В своей комнате Тристан включил свет, и Пулу проскользнул внутрь, сразу же устроился на кровати и снял с ног мокрые обмотки. Тристан тоже сел на пол и стянул ботинки.

— На большой… картине этого лагеря, — стал доступно втолковывать ганианцу юноша, — которая висела на стене большой хижины, куда мы ходили, я нашел Элинкорт. Это место, где жила моя мать, когда была маленькой. Туда нужно идти часть ночи.

Пулу вопросительно наклонил голову.

— Там живет ее семья?

— Да.

— Ты это точно знаешь, маленький брат?

Нет, он не знал. Наверное, теперь они здесь не живут. Тристан опустил глаза.

— Они жили здесь, когда я был маленьким.

Он быстро вскочил на ноги, подошел к окну и, откинув шторы посмотрел на темный лес.

— Она больна, Пулу! — отчаянно произнес он. — Куда же мне идти, чтобы помочь ей?

Они недолго помолчали, потом Пулу спросил:

— Ты о чем думаешь?

— По ночам они выпускают джаусов. Когда они сделают это, мы оденемся потеплее и подождем. Во время обеда спрячь нож.

— А как мы выйдем отсюда? В этой хижине только одна дверь, внизу.

— Через туалет. Там в потолке есть дырка.

Пулу подмигнул и изобразил улыбку.

— Как ломо из норы.

За обедом Тристан вдруг поймал себя на том, что не сводит глаз с Лариэль, вспоминая о том, что она сказала ему в коридоре после неудачной попытки побега.

Наконец она подняла глаза.

— Что-то не так, Тристан?

— Да нет, — слишком поспешно ответил Тристан и нащупал рукоятку ножа, который украдкой засунул себе за пояс. — Я просто устал.

Вернувшись к себе в комнату, он отключил автоматику двери; собрав всю свою теплую одежду, разложил ее на две кучки.

С большими усилиями пытаясь натянуть на себя человеческую одежду, Пулу показал на кровать.

— Сними мне вон то.

— В одежде теплее, — настаивал Тристан.

— Мне это нужно не для тепла. Зачем я учил тебя рисовать на теле полосы?

Тристан посмотрел на заснеженный лес и улыбнулся.

— Для того, чтобы прятаться!

Он завернулся в простыню и стал прохаживаться перед наполовину зашторенным окном, глядя на залитую светом землю. На улице слуги вели на поводках рвущихся вперед собак. За Диафаметаллическими стеклами лая не было слышно, но руки сами собой сжались в кулак.

Через час с небольшим слуги с собаками вернулись. Тристан подождал, пока они исчезнут из поля зрения и у входа раздадутся команды собакам, послышится лай и царапанье когтей по полу. Только после этого он подал сигнал Пулу.

В потолке гигиенической кабинки была вытяжка. Тристан резко выдернул вентилятор, за которым оказалось отверстие с метр в высоту. На самом верху под крышку вытяжки со свистом задувал ветер. Юноша залез на стул и протиснулся в трубу, слишком узкую для его плеч. Дотянувшись до приспособлений, поддерживающих заслонку, он пошатал одно из них, но ничего не получилось. Потрогал второе, немного покрутил его, и в руке у него очутилась гайка-барашек. Тристан бросил ее на пол и опять потянулся к первой, которая совсем не хотела поворачиваться. Он посмотрел вниз на Пулу и заметил около него вентилятор.

— Подай мне это.

Согнутая крыльчатка вентилятора заменила плоскогубцы, и Тристану удалось зацепить гайку. Несколько сильных вращений — и она упала на голову, потом на плечо и на пол. Так же были отвинчены еще две гайки. Порывом ветра крышку сорвало и унесло прочь. Тристан отшвырнул искореженный вентилятор, надел перчатки и ухватился за выступы. Подтянувшись на руках, он высунулся наружу, прямо навстречу вьюге. Мокрый снег резко ударил в лицо. Тристан пригнул голову, защищаясь от ветра, и вылез сначала до пояса, а потом, перекинув одну и другую ноги, выбрался на крышу. Лежа плашмя на снегу, он подал руку Пулу. Через минуту ганианец был рядом. С самого верха здания, имевшего огромные карнизы-ступеньки, расположенные на расстоянии трех метров друг от друга. Тристан и Пулу стали осторожно спускаться, помогая друг другу. Прыгая, они сгибали ноги в коленях, чтобы смягчить падение, и мгновение выжидали, словно выслеживали пейму. Достигнув земли, они быстро перебежали в тень, где отдышались и прислушались к звукам. Пулу принюхался, поморщился от холодного воздуха, но дал знак, что можно двигаться дальше.

Снег был липким и плотным, в нем оба провалились по колено. Глубина снега не давала возможности шагать след в след, идти, не поднимая ног, было очень трудно. Тристан про себя сравнивал такую ходьбу с ходьбой против течения, хотя передвигаться по снегу все же сложнее, потому что под ним могло лежать все, что угодно.

— Какая это гадость — ботинки плоскозубых! — ругнулся Пулу и выставил перед собой руки, пытаясь сохранить равновесие. — Я не чувствую в них земли!

Тристан только и смог, что кивнуть в ответ — он сам прилагал немало усилий, ему стало жарко.

Друзья углубились в лес на километр, когда переменившийся ветер донес лай собак. Пулу уловил его первым и, оскалившись, застыл у плеча Тристана.

— Джаусы, — произнес он взволнованно.

«Абатор помнит все запахи», — вспомнил Тристан слова губернатора. Он огляделся вокруг и увидел качающуюся на ветру ветку.

— Не останавливайся, — сказал он и подтолкнул Пулу вперед, а сам обломал ветку.

Порывом ветра вновь донесло лай собак, но на этот раз он был гораздо ближе. Ветер дул в спину, но следы не заметал, во всяком случае, не так быстро, как хотелось бы.

— Быстрее! — крикнул, задыхаясь, Тристан. — Стена-молния уже близко. За нее они не пойдут! Пулу, беги!

Что-то больно ударило юношу по лодыжке, и от попавшего на ушибленное место снега стало холодно. Он поднялся на трясущихся руках, сжав зубы от боли в ногах, и увидел, что Пулу лежит рядом, пытаясь подняться на ноги и стряхнуть с себя снег. Оглядевшись, Тристан заметил сзади торчащее из-под снега поваленное дерево.

Собачий лай был совсем близко. Пулу замер, Тристан взял в руки палку.

— Поторопись, они почти рядом!

На фоне рассеянного света фонариков отчетливо вырисовывались три собаки, которые свободно неслись по снегу, доходившего им до живота, а их лай эхом разносился по снегу.

— Слишком близко! — прошипел Пулу, вцепившись когтями в плечи Тристана. Глаза его налились злостью, что говорило о приближении чувства тсаа’чи. — Они слишком близко, нам не уйти!

Инстинктивно Тристан толкнул его к ближайшему дереву.

— Забирайся на него! Скорее! Я полезу за тобой.

Времени уже не оставалось. Пулу едва успел увернуться, когда один медвежатник, проломившись через хрупкий кустарник, прыгнул на бревно. Собака притихла от сильного удара зарычавшего на нее преследуемого. Тристан крепко сжал толстую ветку, собираясь использовать ее вместо дубинки. Пес прыгнул ему на горло, но юноша вовремя стукнул его веткой.

Клыками собака коснулась перчатки, один клык сломался о мерзлое дерево, но ветки из пасти медвежатник не выпускал. Он мотал головой из стороны в сторону, словно хотел вырвать палку из рук противника. На перчатке Тристана появилось темное пятно. Он вскрикнул, удивившись, что не почувствовал боли. Огромные лапы легли ему на плечи, сорвав когтями простыню. Тристан видел перед собой сверкающие клыки, готовые впиться ему в горло, если бы не мешал раздвоенный конец ветки. Юноша чувствовал дыхание собаки и, еще крепче ухватившись за свое оружие, стал резко дергать его налево и направо. Зверь разжал зубы и покатился по снегу, но ему на смену пришли две другие собаки, с рычанием набросившиеся на свою жертву. Одна получила толстым концом в грудь и, скуля, отскочила, второй досталось по морде другим концом. Первая собака снова прыгнула на Тристана, брызжа кровавой слюной.

Место схватки ярко осветилось, и чей-то хриплый голос заставил собак застыть в нетерпеливых позах. Вожак облизывал поврежденную пасть, вопрошающе заглядывая хозяину в глаза, а остальные собаки остановились рядом.

Тристан не выпускал из рук своего оружия. Через поляну шел Реньер. Лучи фонарей за его спиной позволяли разглядеть только его темный силуэт. Лицо прятала тень, из-за чего нельзя было разглядеть его выражение. Тристан еще крепче сжал дубинку, его трясло.

— Что с тобой, Тристан? — тон губернатора был жестким, непонятно, от злости или беспокойства. — И что здесь происходит?

— Моя мать больна! — раздраженно ответил юноша. — Ее семья живет здесь, и вы знаете об этом! Я хочу одного — помочь ей!

Реньер взмахнул рукой. Из темноты вышли двое с фонарями и стали привязывать собак. Они очень были похожи на мазуков, но Тристан даже не обратил на это внимания, по-прежнему выжидая. О том, что они ушли, он догадался по удаляющимся шагам на скрипящем снегу. Юноша не спускал глаз с губернатора.

— Если жизнь матери так важна для тебя, то подобного, Тристан, больше не должно повториться, — произнес Реньер.

 

Глава 12

Тристан отворачивался, спасаясь от пронзительного порывистого ветра, нещадно хлеставшего льдинками по лицу. Он поднял руку, чтобы защитить глаза, и оступился. С трудом удерживаясь на ногах, остановился и перевел дыхание.

Прямо по пятам шли собаки на поводках, готовые вцепиться в него, к чему и подстрекал державший их человек. Тристан бросил гневный взгляд через плечо. Б’Анар Ид Па’ан злобно ухмыльнулся, обнажив зубы под убеленными снегом усами, и дернул поводки.

— Двигай, молокосос, — его слова прозвучали как рычание.

Ботинок Пулу застрял между корнями. Он потянул ногу, но не устоял и упал. Весь в снегу с головы до ног, он поднялся на колени и выставил вперед руку, чтобы встать, но тут на него, сверкая клыками, кинулись медвежатники. Еще чуть-чуть, и они покалечили бы его, но Па’ан придержал поводки, намотав их себе на руку. Его смех заглушил даже завывание ветра.

— Жалкий щенок джау! — Тристан закрыл собой Пулу и уже нащупал спрятанный на поясе нож. — Не делай так больше!

Па’ан в притворном удивлении приподнял мохнатые брови.

— Посмотрите-ка, он еще и скулит!

Он отпустил поводки, и… в руке Тристана блеснул нож. Кто-то выбил его, и нож, как в масло, вошел в сугроб под деревом и исчез. Юноша резко повернулся назад и отшатнулся — настолько сильной была ярость в глазах Пулу.

— Не надо, — сказал ганианец, все еще держа его за кисть.

Па’ан снова в злобной усмешке показал свои звериные зубы, демонстративно поигрывая поводками.

Тристан мельком взглянул на то место, куда упал нож, и почувствовал, что Пулу сжал его руку еще сильнее.

— Повернись к ним спиной, маленький брат.

Тристан колебался. Он с презрением посмотрел на мазука и отвернулся от него.

* * *

Час спустя они вошли в лифт, Тристан сел на корточки — спиной к Пулу, прислонился головой к стене, разглядывая остальных. Он закашлялся, глубоко вдохнув теплого воздуха. От промокшей одежды его знобило.

Лифт не остановился на этаже, где находилась комната Тристана. Он вопросительно посмотрел на губернатора.

— Твоя комната совсем не пригодна для жилья, Тристан. Авуз освободит тебе комнату для слуг в моих апартаментах, а сам перейдет в другую.

Дверь лифта со вздохом открылась. Тристан даже не пошевелился, и Раджак пнул его носком ботинка. Только после этого юноша, как пружина, вскочил, обнажив зубы и согнув пальцы.

Пулу крепко схватил друга, так, что через рукав куртки чувствовались его когти, но не это остановило Тристана, а выражение глаз ганианца.

Раджак только хмыкнул и подтолкнул к выходу, вслед за ними в фойе последовали и другие.

— Сюда, Тристан, — показал дорогу Реньер.

Комната для слуг была еще меньше, чем помещение, в котором его поселили на лунном спутнике Иссела: у двери спальни губернатора шторами перегородили прихожую. Здесь было прохладно, как и в комнатах на нижних этажах. Тристан не увидел окна и туалета, а кровать и встроенный шкафчик для вещей оказались единственной мебелью.

Тристан остановился около комнаты и вошел, когда Пулу легонько подтолкнул его в плечо. Стоя спиной к Реньеру, он сорвал с себя остатки простыни, взятой для маскировки, скомкал ее и бросил на кровать. Оглянувшись, он уже не увидел ни Реньера, ни слуг.

На правой перчатке были капли крови. Тристан внимательно осмотрел ее, обнаружил, что она не порвана. Сняв ее с руки, он не заметил и малейших следов укуса. Перед его глазами вновь мелькнула сцена, которую пришлось пережить: зубы вцепившейся в мерзлое дерево собаки, ее горячее дыхание перед лицом и окровавленная слюна. Его передернуло, и он с омерзением отшвырнул перчатку в угол.

Сырые куртка, ботинки и брюки снимались с трудом. Он стянул их окоченевшими руками, дрожа и стуча зубами от холода. Место ушиба на ноге вздулось и покраснело.

Пулу подал покрывало с кровати и предложил сесть. Тристан отвернулся от ганианца.

— Извини, — сказал Пулу, — что я выбил из твоих рук нож, когда на тебя смотрел мазук.

Юноша, все еще злясь, уставился на стену.

— Зачем тогда ты это сделал?

— Тсаа’чи — серьезная вещь, маленький брат. После этого кому-то всегда приходится умирать.

Тристан резко развернулся и посмотрел на друга.

— Но ты ведь поддался тсаа’чи, когда мы упали!

— Да, — Пулу неохотно кивнул. — Я не видел другого выхода, но потом не почувствовал в этом необходимости. Если бы джаусы стали одолевать тебя, я использовал бы тсаа’чи, но они оказались слабыми.

— Однако мазук спустил на тебя джаусов, когда мы возвращались назад!

— Это не было так опасно. Он просто играл с нами, как наши домашние джаусы, когда они не голодны. Лучше в таких случаях повернуться к ним спиной.

— Он разозлил меня.

Пулу посмотрел на товарища и прищурился, отчего его глаза стали похожи на две желтые щелки.

— Да, может быть, но тсаа’чи приносит смерть. Разве злость — важное основание для смерти?

Тристан опустил голову и отвернулся.

— Нет, — ответил он, помолчав, потом вздохнул и сказал: — Извини, Пулу.

Он вдруг почувствовал изнеможение. Прижавшись к Пулу, чтобы согреться, юноша лежал с открытыми глазами и смотрел в стену. В полудреме он опять вспомнил кошмар в лесу, а между ним и огнями Айри-Сити стоял, как непреодолимое препятствие, губернатор, не оставляя никакой надежды на побег.

К утру ветер разогнал хмурые облака, и небо стало настолько лучезарным, что Тристан даже зажмурился от ослепительно белого снега. Ветер тем не менее не стих — гнал перед собой порошу, наметая сверкающие на солнце снежные дюны. От него быстро краснели лица и руки людей. Глядя на улицу из закрытого помещения, Тристан не мог не поежиться.

И тут взгляд его остановился на взлетно-посадочной полосе… где в ряд стояли четыре самолета, длинные, как иголки. Он поднес к глазам телебинокль. На какое-то мгновение ему показалось, что он перенесся прямо к одному самолету. Было странно, что не слышалось голосов техников и экипажа, копошившихся наверху и вокруг. Тристан протянул руку, чтобы потрогать самолет и тут же отдернул, представив глупость своего положения. Он покосился на Лариэль и Пулу, но они ничего не заметили.

Короткие крылья располагались близко к фюзеляжу. Кабина, как расплывшаяся обтекаемая капля, тянулась до того места, где у рыбы начинается плавник. Хвост имел два вертикальных стабилизатора. Получше рассмотрев самолет, Тристан почувствовал, что у него сдавило горло, и он толкнул локтем Пулу.

— Мой отец летал на таких же штуках.

— Истребители Ай-Эс-30 — последнее слово техники в нашем арсенале, — услышал Тристан объяснения губернатора гостям. — Эти трансатмосферные машины способны взлетать с наземных баз и с космических авианосцев. Скорости света они не развивают, но в атмосфере способны летать на сверхзвуковых скоростях, достаточных, чтобы уйти от погони. Они, кроме того, обладают исключительной маневренностью, как в слоях атмосферы, так и в космосе, в чем вы и сами убедитесь. Вооружение истребителя составляют две плазменные пушки и шесть внутренних стрелковых систем в крыльях для ведения огня различными видами боеприпасов.

Тристан отключил звук и стал наблюдать, как техники отбежали от самолета и выстроились в шеренгу у трапа. Его внимание привлекло движение справа, и он с любопытством принялся рассматривать четырех человек в сребристых летных комбинезонах, с парашютами за спинами и шлемами на согнутых руках. Они шли в ногу по летному полю, не обращая внимания на ветер, потом каждый сделал четкий поворот и направился к своей машине. Тристан увидел, как один пилот передал шлем старшему технику, легко взбежав по лестнице и забрался в кабину, как обслуга помогла пилоту приладить снаряжение, надеть шлем и закрепить кислородную маску.

— Наших летчиков, — сказал губернатор, — готовят здесь, в училище Айри-Сити. После демонстрации летных возможностей машины и мастерства пилотов мы с вами отправимся туда на экскурсию. Эти летчики, в частности, инструкторы, каждый из них налетал не менее трех тысяч часов, в основном на перехватчиках.

Гости одобрительно закивали.

Техники быстро отбежали от самолетов, там остались только их командиры, которые обменялись с летчиками жестами. Один за другим заревели двигатели. Появившийся из-за правого крыла ведущего истребителя командир кивнул, давая разрешение на взлет. Самолет прокатился немного вперед и развернулся вправо. Остальные машины выстроились на одной линии. Тристан увидел, как сопло стало ярко-оранжевым, от тепла из-под снега показался почерневший бетон. Самолет набирал скорость. Рев усиливался, и машина стрелой понеслась по полосе, задрав нос к небу. Дойдя до определенной точки, самолет развернулся и вертикально взмыл с поверхности. Остальные звездные истребители последовали его примеру.

Обзорную площадку трясло от рева двигателей. У Тристана захватило дух, и он еще крепче сжал прибор для наблюдения. В этот момент для него не существовало ничего — только крылатая машина. В морозном небе за самолетом тянулся белый хвост, который ветер скручивал в спираль. Ведомые разлетелись в разных направлениях, вывели машины элеронами в горизонтальное положение, сделали вираж и выстроились в боевой порядок, чем-то напоминая рыб, идущих косяком.

Через час они как единое целое пошли на посадку, по очереди касаясь шасси бетонной полосы, и остановились точно перед обзорной площадкой. Летчики открыли кабины, сбросили кислородные маски и отдали честь, приложив руку в перчатке к шлему.

Тристан посмотрел на их лица. Он и Пулу шли позади всех по ангарам училища. Юноша приостановился, чтобы провести ладонью по крылу тренировочного самолета и запомнить его кинжальную форму. Он словно боялся, что больше никогда не увидит ничего подобного.

Ночью он лежал, укутавшись в простыню, на полу, покрытом ковром, и мечтательно чертил пальцем фигуры высшего пилотажа, которые видел днем.

Реньер вошел в гостиную в сопровождении Авуза и двух мазуков. Тристан оторвался от электронного самоучителя и поднял глаза, но Лариэль похлопала его по руке и сказала:

— Продолжай, Тристан. У тебя хорошо получается.

Чувствуя присутствие губернатора, усевшегося за столом напротив, юноша вновь сосредоточился на дисплее и продолжил чтение:

— Нес-мот-ря на их роль в конеч-ном… ис-ходе? — он взглянул на Лариэль, как бы проверяя правильность прочитанного.

Она одобрительно кивнула.

— Верно. Исход — это то, что получается в конечном итоге.

— А-а, — Тристан устроился на стуле поудобнее и стал читать дольше: — …конечном исходе конфлик… А это что? — он показал на запись слова, на котором застрял.

— Подожди-ка, не так быстро, — заметила Лариэль. — Как ты это прочитал?

— Конфлик.

— Близко, но не совсем. Какую букву ты пропустил в конце слова?

— Ах, да. Конфликт, — Тристан подпер голову рукой. — А что означает это слово?

— Спроси компьютер, — посоветовала Лариэль.

Тристан вздохнул.

— Дайте значение слова «конфликт».

— Конфликт, — ответил самоучитель, — это война, борьба, противоборство идей или сил.

— Тебе понятно?

— Да.

— Хорошо. А теперь посмотри на другое слово и прочитай его по слогам.

— На-шив-ские? — прочитал Тристан и вновь посмотрел на девушку.

— Да. Это все, что имеет отношение к звездному миру На Шив, находящемуся в секторе Иссела.

— Нашивские, — повторил юноша и опять обратился к чтению, — войска стали основой наземных войск.

— Хорошо. Почему бы не попросить самоучитель прочитать тебе этот абзац еще раз?

Тристан открыл было рот, чтобы так и поступить, но тут губернатор зафыркал от смеха.

— Думаю, на сегодня чтения достаточно, дорогая. Пойдемте.

Тристан выключил компьютер, пнул ногой Пулу, лежавшего под столом, и поднялся. Все вместе они направились к камину с искусственным огнем. Юноша взял стул и сел подальше от мазуков.

Авуз осторожно внес поднос с бокалами и хрустальным графином. Тристан молча следил, как слуга поставил возле губернатора и разлил малиновую жидкость. Он принял предложенный ему напиток, пахнувший чем-то перебродившим. Остальные этого как будто не заметили или просто не придали значения. Тристан отпил немного, и у него защипало язык. Скривившись, он поставил бокал на стол.

Сидящий напротив губернатор заметил:

— Меня радуют твои успехи за прошлый месяц, Тристан.

Юноша взглянул на него, но промолчал.

— Ты стал лучше читать и увереннее работать на компьютере. Я чувствую, что у тебя появилась тяга к знаниям, доступа к которым у тебя не было раньше.

Он провел пальцем по кромке бокала и посмотрел Тристану прямо в глаза.

— Думаю, пора предоставить тебя эту возможность.

Реньер был щедр на добрые слова, но в его голосе было что-то такое, чему Тристан не доверял.

— Почему вы так поступаете?

Губернатор выразил некоторое удивление.

— Твой отец дал бы тебе самое лучшее, мой мальчик. Поскольку он этого сделать не может, я считаю это своей обязанностью.

Тристан не мог не заметить, что мазуки ухмылялись, выставляя напоказ свои зубы и языки. Он занервничал, чувствуя себя неуютно.

— Но почему? — снова спросил он. — Вы ведь не любите моего отца!

Глаза губернатора вдруг стали ледяными.

— Все эти «почему» — не твоя забота, Тристан. Я жду от тебя согласия. Все необходимое для твоего поступления в колледж Айри-Сити в следующем месяце уже сделано.

— В следующем месяце… — испуганно посмотрел на него Тристан. — Но я же не смогу!..

— Сможешь и будешь! — твердо сказал губернатор. Голос его был спокойным, но в глазах явно скрывалось предупреждение. — Это чрезвычайно важно для меня, мой юный сферзах.

Тристан некоторое время глядел на Реньера и неожиданно вспомнил, что ему советовал Вейл.

— А Пулу? — требовательно спросил Тристан. — Если я должен учиться, то пусть учится и Пулу!

Губернатор не скрывал раздражения.

— Не будь смешным, Тристан! Твой друг не умеет читать!.. Он даже не говорит на человеческом языке! Сомневаюсь, что…

— Ну и пусть! — юноша крепко сжал подлокотники кресла, вонзая ногти в обшивку. Он съежился, словно приготовился к прыжку. Пулу, сидевший у его ног, ощетинился и оскалился. — Вы нас не разлучите.

На скулах губернатора заиграли желваки, он в упор посмотрел на Тристана своими темными глазами, тот выдержал его взгляд, прикрывая растущий страх выражением ярости на лице. Прошло несколько напряженных минут, и Реньер процедил сквозь зубы:

— Прекрасно, я позволю ему ходить с тобой, но посещать училище ты будешь.

Тристан молчал. Он опустил глаза на бокал в руке с напитком, красным, как кровь, и водил по нему большим и указательным пальцами вверх и вниз. Юноша чувствовал, что все взгляды устремлены на него. Когда губернатор вновь обратился к нему, в его голосе Тристан услышал угрозу.

— Тристан.

Молодой человек поднял пылающие гневом глаза.

— Молодые люди Сектора Иссела могут только мечтать о поступлении в колледж Айри-Сити, и лишь невоспитанный человек не поблагодарил бы за такой подарок.

Старик прищурился. Тристан посмотрел на него молча, выдержав паузу, насколько он мог себе это позволить, и глухо произнес:

— Спасибо.

Тристан оторвался от карманного электронного самоучителя, чтобы мельком взглянуть на вошедшую Лариэль. Она села у края стола гостиной, вздрогнула, встретив его взгляд, и, слабо улыбнувшись, вздохнула. Это было на следующий день после неприятного разговора.

— Ты все еще расстроен тем, что тебе придется идти в летное училище, Трис?

— Да, — буркнул он.

— Но ведь тебе хочется научиться летать? — снова спросила она. — Я видела, какое впечатление произвел на тебя демонстрационный полет, и с каким восхищением ты смотрел на самолет в ангаре.

Тристан опустил голову.

— Да… Но я не могу заниматься этим сейчас.

— Ты беспокоишься о своей матери?

Он кивнул, не поднимая головы. Она снова вздохнула и недолго сидела молча.

— Помнишь, в первый раз, когда вы пытались бежать, я говорила тебе о том, что следует набраться терпения?

Он с удивлением взглянул на нее и ответил устало:

— Да.

— Сейчас тебе нужно быть еще более терпеливым.

— Но у меня совсем нет времени! — отчаянно замахал руками Тристан. — Мне нужно найти отца!

— Тристан, — Лариэль взяла его руку, украдкой взглянула на дверь и наклонилась к нему поближе.

— Послушай меня: твой отец знает, где ты и твоя мать.

— Откуда это тебе известно? — потребовал он.

— Об этом позаботился мой отец. Он…

— Твой отец не любит моего. С какой это стати?

— Потому что он хочет использовать тебя и твою мать, чтобы втянуть Лухана Середжа в… очень опасное противостояние, — объяснила Лариэль. — Вы разменная монета в сложной политической игре — приманка в ловушке, в которую должно попасть множество народа.

Тристана эти слова шокировали. Он резко встряхнул головой и, отодвинув стул, поднялся из-за стола.

— Я должен убежать отсюда.

Она еще сильнее сжала его руку.

— Нет!

Настойчивость и в то же время страх в голосе Лариэль заставили Тристана замереть на месте. Она усадила его на стул, не выпуская его руки из своей.

— Это было бы худшим выходом из положения, Трис. Ситуация очень опасна не только для тебя и твоей матери, но и для многих других людей. Это может стоить жизни тысячам, а то и миллионам на Состисе и Исселе и, кто знает, в скольких других мирах, если… случится непоправимое. Он будет очень осторожен, пытаясь вызволить тебя с матерью, и для этого понадобится время. Ты только доверься ему. Понимаешь, что я хочу сказать?

Тристан не мог сказать ни «да» ни «нет» — все казалось совершенно невероятным. Целые миры подвергались риску только из-за него с матерью? У него пересохло во рту.

— Откуда ты все это знаешь? — хрипло спросил он.

Лариэль опустила глаза, убрала свою руку и потерла ее.

— Мне рассказал отец, — вздохнув, ответила она, не поднимая глаз. — Он считает, что мне следует знать об этих вещах, раз он объявил меня преемницей на пост губернатора Иссела. Он готовит меня к этому, так он говорит.

Лариэль рассыпала волосы по плечам.

— Я знаю: все, что он задумывает, неправильно, но мне не удалось переубедить его.

Взгляды их наконец встретились, и он увидел в ее глазах тот же страх, который заметил и в первый день знакомства.

— Мне очень жаль, что все так складывается, — тихо сказала она и положила свою руку на его. — В данный момент, Трис, лучший способ помочь твоей матери — сотрудничать с моим отцом. Не усложняй ситуации. Ходи в училище и терпи.

Тристан в ответ лишь кивнул — на большее у него уже не хватило сил. Он был потрясен и невероятно устал.

 

Глава 13

Тристан проскользнул в видиторий, когда там уже царил полумрак, и инструктор рассказывал об устройстве прибора определения высоты, показывая его составные части на схеме, а сам высотомер вращался в голографическом сосуде, установленном за подиумом. Юноша знаком приказал Пулу остаться с Раджаком, который, сложив руки на груди, стал у входа, и пробрался на свободное место в середине ряда, почти на самом верху. Он опустился в кресло справа от курсанта, узколицего молодого человека по имени Сиггар, покосившегося на него и с явным злорадством заметившего, выставив пятерню с растопыренными пальцами:

— Ты уже пять раз опаздываешь на построение, Середж.

Тристан снял куртку и, перебросив ее через спинку кресла, грозно посмотрел на него, но ничего не сказал.

— В шестой раз! Тебе не кажется? — не отставал курсант. — Тебе, парнишка, придется весь выходной провести на плацу!

— Заткнись, Сиггар, — вмешался другой курсант. — Из-за тебя на слышно, что говорит Мак Адам.

Сиггар замолчал, а Тристан включил совмещенное с креслом учебное место. На дисплее появилась схема высотомера, и он стал читать подписи в рамочках под отдельными частями прибора.

— …прибор показывает реальную высоту, — объяснил инструктор, — только когда температура воздуха и его давление совпадают с заданными параметрами «эталонной атмосферы». Поскольку такие совпадения случаются крайне редко, то показания высотомера будут иметь погрешность, и величина этого отклонения зависит от того, насколько температура и давление атмосферы, в которой находится самолет, отличается от заданной. Всем ясно?

Тристан сдвинул брови, пытаясь вникнуть в смысл сказанного, но не осмелился нажать на приборной доске кнопку, чтобы попросить у инструктора более доступно объяснить, потому что на него в упор смотрел Сиггар. Инструктор оглядел аудиторию и продолжил:

— Хорошо. Итак, даже если ваш высотомер откалиброван, изменения температуры воздуха во время полета дадут на приборе неточные показания. Например, при более низких температурах высотомер будет показывать завышенные данные по сравнению с реальными и наоборот. Вопросы есть?

Скорее всего, на мониторе инструктора сигналов от курсантов не поступило, раз он сказал:

— Хорошо. Переходим к решению практических задач.

Схема на дисплее Тритана сменилась пятнадцатью вопросами. Он принялся медленно вчитываться, чтобы понять задачу.

4.1. Пилот может пользоваться высотомером на самолетах при полетах в обычной атмосфере в условиях, допускаемых «Правилами полетов по приборам» (да/нет).

4.2. Назовите части высотомера, изображенного на схеме, и объясните их назначение.

Отвечая на первый вопрос, Тристан нажал кнопку «да». Затем он назвал элементы прибора и остановился.

— Я не слышал о принципе его работы, — сказал он вслух.

— Ты, возможно, понял бы, если бы пришел вовремя, — ответил с издевкой Сиггар, не отрывая глаз от экрана.

Тристан пропустил его замечание мимо ушей.

— Саджетт, — обратился он к курсанту справа от себя.

— Да в этом нет ничего сложного. Когда машина набирает высоту, то из внешней камеры выходит воздух, — он показал на схему, — и эти пластинки расходятся, а показания на приборе изменяются. При снижении расстояние между ними уменьшается.

— Не понял, — сморщил лоб Тристан.

Саджетт слегка расстроился, однако объяснил еще раз.

— Теперь понял?

— Да, — ответил Тристан, хотя кое в чем все-таки сомневался. — Спасибо.

4.3. В соответствии с нормами Министерства аэронавтики показания высотомера летательного аппарата, предназначенного для атмосферных полетов, на высоте 5486,4 метра над уровнем моря будет равно……………

4.4 Определите реальную высоту самолета, вылетевшего из космопорта, находящегося на высоте 1609 метров над уровнем моря. Температура воздуха — 30 °C, показания высотомера — 75,69 см, высота по давлению — 1646 метров. Примечание: установите показания прибора на 76,00 см.

Тристан набрал все заданные параметры, затем, поколебавшись, нажать ему кнопку «Температура C по прибору» или «Реальная температура C», выбрал первое и коснулся клавиши ввода.

В низу экрана появилась надпись:

Ошибка. Неверный расчет.

Тристан откинулся в кресле и зло посмотрел на дисплей, прежде чем нажать кнопку «Очистить экран». Надпись исчезла. Слева от него раздались приглушенные ругательства, стук кулака по компьютеру, а потом пальцы соседа забегали по клавиатуре.

У Тристана не было времени глазеть по сторонам. Нахмурившись, он еще раз набрал заданные параметры и стал вспоминать формулы. Никакого решения в голову не приходило, и он снова нажал клавишу ввода. На дисплее появилась уже известная надпись:

Ошибка. Неверный расчет.

Тристан в отчаянии плотно сжал губы и издал шипящий звук, потом в очередной раз очистил экран.

Во время третьей попытки к юноше подошел инструктор.

— Ну хорошо, если вам не удалось решить все задачи, то можно закончить их при самоподготовке. По высотомерам у нас есть еще теоретический материал, который предстоит изучить перед темой, связанной с указателями вертикальной скорости…

Тристан еще немного повозился с вопросами, нажал клавишу «Сохранить» и, пока гас экран, «Записать».

На его мониторе не появилось никакой информации, когда инструктор вывел изображение высотомера из голографического демонстратора и сделал объявление:

— Изучение приборов мы завершим завтра. Послезавтра вам предстоит пройти тест, после чего мы обратимся к теме «Силовые установки». Тех, у кого есть проблемы с сегодняшним материалом, я хотел бы видеть во время самоподготовки в кабинках для работы с мультимедийными средствами. Вы знаете, кого я имею в виду.

Сиггар посмотрел на Тристана, на его пустой экран и заулыбался.

— Да, мы это знаем.

Тристан со злостью отключил компьютер и сдвинул его в сторону.

— А ты и сам в последним тесте показал не блестящие результаты!

— По крайней мере, я прошел его с первого раза.

— С перевесом всего в один балл!

Саджет уже взял в руки куртку и головной убор.

— Двигай, Сиггар, червь болотный. Ты задерживаешь остальных.

Сиггар только ухмыльнулся и пошел к выходу. Вслед за ним стали продвигаться Тристан, Саджетт и другие курсанты.

Тристан не видел Раджака, но ощущал его присутствие, как свою тень. Курсанты по одному вышли в коридор. Увидев Пулу, следившего за происходящим вокруг полуоткрытыми глазами, юноша все же почувствовал облегчение.

— Смотреть в затылок. В ногу! Оставить разговоры в строю! — слышался только мерный стук каблуков. — Четче шаг! Соблюдать дисциплину!

Резкие, отрывистые команды инструктора по строевой подготовке эхом отдавались в сознании Тристана.

— Какая чушь! — чуть слышно произнес он.

Через полтора месяца это показалось еще более глупым, чем в самом начале, и лишь подогрело его нетерпение, добавило отчаяния. Тристан крепко сжал кулаки, отчего ногти впились в ладони. Колонна повернула за угол, где пересекались коридоры, и курсанты попали в другой видиторий. Они поднялись по крутому проходу и стали занимать места, расположенные по кругу, как на маленьком стадионе.

— В Исселианской истории есть одна хорошая сторона, — заметил Сиггар, садясь в кресло. — Это компенсация недостатка сна.

— Это лучше, чем читать ее, — сказал Тристан.

— Ну уж нет. Все, что касается Освободительной войны, не так уж скучно, — не согласился Саджетт. — Рассказы о ней моего старика начали приобретать для меня определенный смысл, — он посмотрел, как Сиггар откинул голову на спинку, и спросил Тристана: — А твой воевал в Сопротивлении?

Тристан помялся и ответил:

— Да.

— Он тоже только об этом и говорит?

— Нет. Мне мать рассказывала.

В темноте лицо курсанта казалось сплошным овалом, глаз видно не было, но Тристан понял, что Саджетт хочет услышать больше подробностей.

— Мне было полтора года, когда я видел его в последний раз.

— A-а. Извини.

Тристан пожал плечами.

«Сцена» видиотория представляла собой голографическую емкость в виде шара, в котором проекция изображений в натуральную величину создавала впечатление присутствия на реальном месте исторических событий. Это было гораздо лучше, чем просто просматривать серию голографических записей, собранных за последние десятилетия. В сосуде появилась объемная белая запись на фоне звездного неба:

Удар Объединенных Миров по базе Доминиона.

Надпись медленно исчезла, курсанты оказались на борту шаттла, приближающегося к военной базе на орбите зеленой планеты под названием Ян. Они словно в действительности смотрели в иллюминаторы и видели вышки связи, огневые позиции для отражения нападения космических кораблей, стыковочные узлы для дозаправки и снабжения, военные лайнеры. Монотонный голос нудно приводил статистику по личному составу, огневой мощи, необходимых для проведения боевых операций.

При помощи голографии удалось побывать в помещениях для брифингов и заседаний военных советов, которые вели командиры и которых уже давно либо не было в живых, либо их сместили с занимаемых постов. Можно было воочию наблюдать документальную драму того, как руководство Доминиона искало пути подчинения своему галактическому правительству кучки упирающихся миров. И когда звездные системы присоединились к нему в качестве союзников, военные попытки Доминиона стали встречать организованное сопротивление. Объединенные Миры начали использовать нетрадиционную тактику ведения боевых действий, нанося удары из самых непредсказуемых мест, общее руководство осуществлялось из правящего дома на Состисе. Движение Сопротивления следовало уничтожить еще в зародыше, военная база на Яне была районом средоточия войск и командным пунктом. Эсминцы и транспортные суда Доминиона одни за другим прибывали туда и готовились к удару по Состису.

Накануне их отправки Объединенные Миры атаковали. Группа космических авианосцев совершила неожиданный световой перелет в пространство Яна, эскадрильи одноместных штурмовиков прорвались через оградительный огонь базы. Несмотря на тяжелые потери, понесенные силами Объединенных Миров, им удалось уничтожить флот Доминиона еще у стыковочных причалов вместе с личным составом и вооружением. Сама база превратилась в мертвый космический балласт, ее солнечные энергетические установки пострадали на восемьдесят процентов, полностью вышла из строя система связи, а треть жилых и рабочих помещений были разгерметизированы.

Огромные графические схемы наглядно показывали слабые места в обороне базы и демонстрировали, как корабли противника приблизились к целям незамеченными, а когда их обнаружили, было уже поздно.

По мере того как Сопротивление набрало силу, Доминион стал собирать досье на своих главных врагов: военных, политических деятелей, шпионов. В голографическом сосуде всплыли их похищенные портреты вместе с биографиями, составленными военными корреспондентами и историками.

Тристан сидел безучастно, пока рассказчик не объявил:

— Лухан Середж, летчик-истребитель с Топавы. За период войны в космических сражениях поразил двадцать шесть целей. Считается, что его карьера началась с участия в нападении на военную базу Доминиона. В 3304 году назначен главнокомандующим сферзахами Объединенных Миров. В настоящее время занимает тот же пост…

Тристан наклонился вперед, жадно разглядывая портрет молодого человека в летном костюме — глаза прищурены, волосы взъерошил ветер. Этого пилота раньше он видел лишь на голографическом кулоне.

Сиггар приблизился к Тристану и толкнул его локтем в бок.

— А ты, случайно, не родственничек этому с Топавы. Середж? Судя по сходству, он вполне годится тебе в отцы!

Тристан в упор продолжительно посмотрел на него.

— А что, если и так?

— Все они религиозные фанатики. Хороший монотеист — это мертвый монотеист.

— Монотеист? — Тристан слышал это слово впервые, его не употребляла в своей речи мать, когда посвящала в свою веру. Он вопросительно поглядел на Сиггара. — Кто это?

— Это тот, кто верит, что Вселенную сотворил сверхъестественный человек, — ответил курсант насмешливо. — И все мужчины становятся священниками, до конца своих дней только и делают, что молятся и постятся. Ни тебе выпивки, ни женщин — скукота.

Тристан некоторое время сидел в растерянности, пораженный издевательством.

— А что в этом плохого? — вызывающе спросил он. — Они лучшие пилоты в Галактике!

— Да ну! — не прекращал Сиггар. — А как же тогда быть с тобой? Ты, наверное, единственный из всего племени, кто не может отличить высотомер от указателя положения самолета относительно земной оси! Не потому ли тебя направили сюда, а не в Аэрокосмический Институт?

Тристан сжал кулаки.

— Во время полетов я буду первым, Сиггар!

— Если ты и будешь первым, как только в списке исключенных из училища!

— Курсанты Сиггар и Середж!

Оба одновременно повернулись на голос. В темноте амфитеатра маячила едва различимая фигура инструктора.

— Запишите на свой счет еще три замечания, один и другой, за разговоры на занятиях.

Сиггар подождал, пока офицер отойдет, и прошептал:

— Большое тебе спасибо, Середж! На этой неделе это уже восемнадцатое!

Когда глаза Тристана перестали воспринимать изображение на дисплее, а на нем в пятый раз появилась строка «Ошибка» при решении задачи 6.3, он нажал клавишу «Выход» и нащупал переключатель компьютера. Экран погас, и теперь единственным светом в гостиной был искусственный огонь камина. Выжидая, пока глаза привыкнут к полумраку, Тристан потер виски, пытаясь освободиться от тяжести в голове.

Губернатор и б’Анар Ид Па’ан вошли в гостиную после обеда вместе с собаками, когда Тристан еще работал. Животные виляли хвостами, выпрашивая у хозяев лакомые кусочки. Когда одна из собак пошла за губернатором к столу, за которым сидел Тристан, Пулу сел на стул и поджал ноги, оскалившись для пущей безопасности.

— Ну, Тристан, и чем же таким важным ты занимаешься, что ради этого даже пропустил обед?

— Аэрокосмической динамикой, сэр. Экзамены на следующей неделе, и если я провалюсь, то меня не включат в программу полетов.

Губернатор улыбнулся.

— Тебе не стоит так переживать. Не сомневаюсь, что ты сдашь, — сказал он загадочно, и Тристан вопросительно посмотрел на Реньера, пока тот не отвернулся.

После этого он ни на кого больше не обращал внимания, с головой погрузившись в учебу до появления три раза подряд надписи «Ошибка» на одной и той же задаче. Он в отчаянии ударил кулаком по столу.

Разговор у камина прервался.

— Щенок изучает в училище всякие новые штучки. Каким еще трюкам они тебя учат?

Мазук осклабился, но Тристан взгляда не отвел.

— Я тебе не щенок, ты, болотный червяк!

— Тристан! — с угрозой произнес Реньер и хватил трость, словно собирался ударить.

Юноша гневно посмотрел на него, чувствуя, как когти Пулу впиваются ему в руку, призывая успокоиться.

Когда все ушли и Пулу остался наедине с товарищем, он слез со стула и сел на корточки радом с камином, глядя на искусственные угольки. В отражении света ганианец выглядел спокойным, безмятежным. Тристан вскочил с кресла и уселся радом с Пулу, который слегка повернул голову и чуть-чуть приоткрыл глаза — в них отражались только отблески.

— Ты закончил, маленький брат?

— Нет.

— Но ведь сейчас ты ничего не делаешь.

— Устал. Думать уже не могу.

Пулу не мигая смотрел на него.

— Ты всегда усталый, маленький брат. Ты мало ешь, мало спишь. Вот трешь голову, как будто она у тебя болит.

— Она и в самом деле болит, — сказал Тристан.

— Ты заболел?

— Нет.

Тристан чувствовал, что Пулу все еще сомневается, убрал руки от головы и обнял колени.

— Мне не нравится училище. Глупость одна, — он уставился в одну точку на голографической проекции. — Глупо ходить везде строем и обращаться ко всем преподавателям «сэр», а если что-то сделаешь не так, то они орут на тебя. Я до сих пор даже не видел космических кораблей! — он безнадежно махнул рукой. — Как то, что я делаю, поможет моей матери?

— А кто тебе говорит, что это поможет? — спросил Пулу.

Тристан поколебался и ответил:

— Лариэль.

— Почему?

Он не знал, как объяснить другу, до него дошло, что он и сам не знает, почему.

— Не знаю, — сказал он, не осмелившись взглянуть на Пулу, поскольку ответ прозвучал глупо даже для него. — Она говорит, что это важно.

Наступило молчание.

— Ты думаешь, она права?

— Не знаю, — покачал головой Тристан. — Мы здесь уже долго, а это мне не нравится.

Поддавшись чувствам, он стал считать на пальцах. Пятнадцать ночей от лагеря ганианцев до лагеря плоскозубых, пять ночей в каменной комнате, еще пятнадцать на корабле с Ганволда до Иссела — уже больше месяца. Еще месяц полета на луну Иссела и обратно, а затем на Адриат. И здесь они уже около трех месяцев! Полученный результат произвел на него гнетущее впечатление.

— Прошло пять месяцев с тех пор, как мы ушли из лагеря. Пять, Пулу!

Ему вдруг стало тоскливо. Слишком взволнованный, чтобы спокойно сидеть, Тристан вскочил с кресла и принялся бесцельно взад-вперед расхаживать по комнате.

— Мы здесь впустую провели чересчур много времени! Если мы задержимся здесь еще, то мать умрет, не дождавшись помощи!

Краем глаза он заметил метнувшуюся к нему тень, и знакомая рука нежно дотронулась до него.

— Перестань, маленький брат, — успокаивал его Пулу. — Ты устал. Плохо думать и работать, когда ты устал. Пора спать.

Тристан завернулся в два одеяла на своей половине пола, закрыл глаза, но сбросить напряжения не смог. Воспоминания о матери, казавшейся бледной на фоне пылающих в очаге углей, нахлынули на него с новой силой. Воспоминания, словно наяву, привели его снова на вершину холма, где горел погребальный костер. Грудь Тристана больно сдавило. От беспокойных мыслей и страха за мать сердце забилось чаще, дыхание стало неровным.

Юноша лег на спину, но глаз не открыл. Щемящее чувство не проходило. Тристан наконец задремал и во сне увидел себя посреди родной хижины на Ганволде — припавшим к земле. Вещи матери и утварь были на месте: кухонные принадлежности, мешки со съестными припасами, одежда, но самой матери не было. Вместо крови пейму на своих руках, как это бывало после охоты, он увидел черный пепел.

Тристан вдруг очнулся, задыхаясь от недостатка воздуха. Сердце его стучало тяжело, будто ему пришлось бежать. В комнатушке было прохладно, и он натянул на плечи сползшее одеяло, лег на живот и стал глубоко и равномерно дышать, чтобы привести в норму пульс. Едва задремав, он снова проснулся от скрипа где-то в особняке, повернулся набок, подтянул колени к животу и закрыл голову руками.

Он подумал, что ему не следовало бросать мать. Лучше бы оставаться с ней и быть рядом, когда она будет умирать, чем вернуться на Ганволд и не застать ее в живых. Больше заснуть так и не удалось. Тристан услышал шаги Раджака, который вскоре коснулся носком ботинок его руки.

— Вставай, Тристан.

Юноша молча поднялся и надел тренировочные майку и шорты. Все движения он выполнял механически, руки казались чужими, а тело сковало, только в сердце чувствовалась какая-то тяжесть. По пути в училище, куда добирались на скимери, он тоже не произнес ни слова.

На парадном плацу, похожем на бледное пятно в темноте, лежал туман, опустившийся после раннего весеннего дождя. Тристан смотрел на него с ненавистью, даже не слыша, как рядом зевает Раджак.

Сигнал подъема вывел его из оцепенения, он аж подпрыгнул от неожиданности. Схватившись за ручку люка скимера, Тристан открыл его и заставил себя вылезти наружу. Туман был холодным и липким, юноша задрожал, но ему было совершенно наплевать на это. Не дожидаясь, пока появится Пулу и Раджак, он взял спортивную сумку и пошел через лужи на бетонном плацу к курсантам, высыпающим из казарм на построение.

— Как поживает твой телохранитель и домашнее животное, или как ты его там называешь, Середж? — спросил какой-то курсант, показывая на Раджака и Пулу.

— Если бы ты был поумнее, — вставил кто-то другой, — то заставил бы своего телохранителя делать за тебя гимнастику!

Тристан не удостоил их ответом — даже не посмотрел в их сторону. Курсант — староста группы, с заправленными под пилотку волосами, во влажной майке, обтягивающей ее грудь, отдала команду «смирно», потом заставила строевым шагом пройти на спортивную площадку. Тяжесть в теле уже прошла, от физических упражнений несмотря на утреннюю прохладу стало жарко. Он почти не замечал, как маленькие осколки гравия впивались ему в ладони все сильнее во время отжиманий, почти не чувствовал холода от мокрых майки и шорт, когда выполнял приседания и бежал пятикилометровый кросс. Боль в легких оставалась, но еще сильнее болела душа. Утренняя зарядка закончилась, когда предрассветное небо порозовело. По команде курсанты разбежались по казармам, чтобы принять душ. Тристан специально задержался, не желая давиться. Он ждал своей очереди в гигиеническую кабинку, как кто-то стукнул его по плечу.

— Эй, Середж, ты еще не видел результатов своего последнего теста? — самодовольно улыбнулся Сиггар.

— Нет, — Тристан раздраженно посмотрел на него.

— На твоем месте я бы уже начал хвататься за желтую рукоятку, — он согнул руку, изображая пикирующий самолет. — Выбрасывайся с парашютом! Выбрасывайся с парашютом! Выбрасывайся с парашютом!

В ночь после итоговых экзаменов опять шел дождь. Потоки воды под утро сменились холодной изморосью — такая погода напоминала Тристану ту, к которой он привык зимой на Ганволде. Как ему сейчас захотелось оказаться там! Он хмуро посмотрел на облака.

— Оставайся здесь, — приказал он Пулу и хлопнул крышкой люка скиммера, даже не удостоив взглядом Раджака.

Съежившись, Тристан быстро зашагал к учебным классам эскадрильи. У входа стояли два унтер-офицера в комбинезонах авиационных техников. Они вглядывались в серую пелену и на кого-то ворчали, посторонились, но немного, так что Тристану пришлось чуть ли не протискиваться между ними. От них, как и от б’Анара Ид Па’ана вполне можно было ожидать подножки.

В коридоре около канцелярии подразделения столпилось большинство курсантов. Выражения на их лицах были самые разные: отчаяние, облегчение, переживание. Тристан и Сиггар заметили друг друга одновременно. Сиггар тут же стал пробираться к юноше из толпы.

— Ну, и сколько же заплатил твой старик за то, чтобы тебя включили в список получивших право на первый полет? — зло спросил он.

— Первый полет? — Тристан посмотрел на экран ближайшего монитора и увидел свое имя четвертым в списке — эти места обычно принадлежали лучшим курсантам группы. Он тряхнул головой. — Это какая-то ошибка. Я не заслужил такого!

— Может, тебе следовало бы напомнить об этом своему старику, — сказал Сиггар. — Не все из нас имеют отцов, настолько прославившихся, чтобы почивать на их лаврах. Это не очень справедливо по отношению ко всем, кому приходилось выкладываться, чтобы получить хорошие оценки.

Тристан понял смысл сказанного, но только не тон, которым Сиггар произнес свои слова.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да ладно прикидываться, Середж. Всем известно, что ты отпрыск главнокомандующего сферзахами. Именно поэтому тебя до сих пор не вытурили отсюда!

Оцепенение двух последних ней прошло. Тристан сжал кулаки.

— Мой отец не имеет к этому никакого отношения!

— Даже так? — Сиггар со злорадством посмотрел ему в глаза. — Отчего же тогда ты не живешь в казарме? Почему тебе не приходится, как остальным, отрабатывать полученные замечания? Как только ему удалось протолкнуть тебя в училище Сектора Иссела?

В коридоре наступила гнетущая тишина, все взгляды устремились на Тристана.

— Мой отец не направлял меня в это жалкое училище…

— Разумеется, Середж! Кто бы тогда купил тебе местечко в списке тех, кто полетит? Может, он прибегнул к политическому давлению?

— Купил?

Тристан нахмурил лоб, пытаясь сообразить, что к чему. На лицах курсантов он увидел ехидство.

— Он этого не делал! — категорически заявил юноша.

— Ты прекрасно знаешь, что ему пришлось это сделать! Он не мог позволить, чтобы ты опозорил его!

— Скажи ему все, Сиггар, скажи! — подзадорил один курсант, и другие, смеясь, поддержали его.

Тристан никого, кроме Сиггара, не замечал.

— Возьми свои слова обратно! — потребовал юноша и принял боксерскую стойку.

Он видел, как Сиггар оглянулся на своих товарищей и ссутулился, передразнивая Тристана.

— Я что, по-твоему, должен испугаться?

— Не приставай ко мне, — процедил сквозь зубы Тристан. — Я убивал животных и покрупнее тебя!

Сиггар громко рассмеялся, стал по-боксерски прыгать из стороны в сторону и выбросил руку, намереваясь ударить Тристана, но тот его опередил. Удар правой рукой пришелся прямо в лицо, на котором от уха до уголка рта осталось четыре отпечатка костяшек пальцев. Сиггар зашатался, но пришел в себя. Глаза его засверкали от ярости, на щеках заходили желваки.

— Ах ты, сопливое сферзахское отродье! — разъярился он и ударил Тристана кулаком под левый глаз. Тот устоял, увернулся от удара правой и отступил на шаг.

Насмешливые крики курсантов перешли в скандирование:

— Дай ему, Сиггар! Дай ему.

Кто-то подтолкнул Тристана в спину навстречу противнику, Сиггар наступал, ухмыляясь.

— А что сделает мне твой старик, если я расквашу тебе нос, выродок?

Тристан избежал следующего удара. Сиггар промахнулся, и юноша, схватил его за голову и плечо, со всего размаху бросил на пол. Ноги Сиггара оказались выше головы, а рука описала в воздухе круг, согнулась при падении под немыслимым углом. Сиггар побелел, но не издал ни звука. Тристан оседлал его, прижав одним коленом, и, схватив за волосы, резким движением потянул голову на себя…

Курсанты вдруг переполошились и в испуге отступили назад, расширив круг. Тристан насторожился, приготовившись к возможному нападению, встав на ноги. Сиггар скривился от боли и сел, прижимая к телу поврежденную руку.

Тристан стоял, пока в коридоре не появился унтер-офицер. Юноша не отвел взгляда, когда тот посмотрел на него холодно, и на какую-то долю секунды заметил на лице унтер-офицера смятение как некое признание собственного превосходства.

— Что здесь происходит? — потребовал дежурный ответа командирским голосом.

Тристан опустил глаза, отвернулся.

— Я его предупреждал. Он ударил первым.

Пулу промолчал, склонив голову набок, чтобы своими полуоткрытыми глазами рассмотреть синяк.

— Он говорил неправильные вещи.

— И поэтому ты причинил ему боль, — Пулу сузил глаза еще больше. — Ты слишком много времени провел среди плоскозубых, и на тебя это повлияло.

Тристан молчал.

— Неужели это так важно, что ради этого стоит умирать, маленький брат?

— Нет, — ответил Тристан и, помявшись немного, признался: — Пулу, я боюсь…

— Тристан, — позвал Раджак, отодвинув занавеску прихожей, — с тобой хочет поговорить губернатор.

Юноша переглянулся с ганианцем.

— Повернись ко всему спиной.

Тристан тяжело поднялся.

Когда Тристан и Раджак молча вошли в кабинет, Реньер поднялся из-за стола обошел вокруг Тристана, потрогал его синяк под левым глазом.

— Мне доложили, что ты, молодой человек, ввязался в драку.

— Так точно, сэр, — Тристан смотрел прямо перед собой, как курсанты на плацу.

— И с какой это стати, смею я тебя спросить?

Тристан, по-прежнему глядя в стену, ответил:

— Один из курсантов сказал, что мой отец купил мне место в списке тех, кому предоставлено право совершить первый вылет, и назвал меня сферзахским отродьем.

Губернатор фыркнул от смеха.

— Я ведь говорил тебе, что ты не провалишь экзамен, Тристан. Но тебе меня следовало бы благодарить за то, что я купил для тебя это право.

Юноша не выдержал и, сжав кулаки, но вытянув руки по швам, в упор посмотрел на Реньера. Злость, вселившаяся в него у канцелярии, снова охватила его, он терял контроль над собой.

— По какой причине я должен вас благодарить? — взорвался Тристан. — Моя мать умирает, а вы держите меня здесь! Мне не нужно это место. Мне не нужна ваша помощь… Я даже не хочу быть здесь…

Трость губернатора ужалила больно, как гадюка, и оставила рубец от скулы до подбородка. Тристан упал на пол. Поднявшись на ноги, он сжал кулаки, но слова Пулу крепко засели у него в голове. Он расслабился и посмотрел на Реньера.

— Я был бы очень признателен, если бы с этого момента ты проявил большую благодарность за мои усилия, — сказал губернатор очень спокойно.

Рубец на лице Тристана горел, словно выжженное клеймо. Он ничего не сказал в ответ. Реньер покручивал трость в руках.

— Тебе следовало помнить, что у меня есть свои причины для твоей учебы в училище. Твой отказ сотрудничать со мной даром тебе не пройдет, Тристан.

Люди, представляющие самые разные средства массовой информации, словно стая джаусов, ожидающих в засаде свою жертву, стояли в переходе, соединяющем здание учебных классов психологической подготовки со зданием тренажерных классов. Увидев на их плечах голокордеры, Тристан пониже натянул на лоб фуражку и запахнул куртку, но спрятаться в куче курсантов, да еще с Раджаком под боком, он не смог.

Один журналист отделился от толпы и с микрофоном в руке подошел к нему.

— Тристан Середж! Мы можем с вами поговорить?

— Нет, — ответил юноша и попробовал пройти мимо. — Оставьте меня в покое.

Раджак положил ему руку на плечо, заставив поднять голову.

— Ответь на их вопросы.

Тристан подозрительно оглядел всех корреспондентов.

— Что вы хотите?

— В общем-то, мы хотим поздравить вас с достижением высоких результатов по сравнению с другими курсантами первого курса. Если бы ваш отец знал об этом, он гордился бы вами.

Тристан стиснул зубы и опустил голову.

— Нет, он не гордился бы. Я не заслужил этого.

Репортер, видимо, не расслышал.

— Мы понимаем, что вам и вашей матери пришлось провести последние несколько лет среди туземцев на Ганволде. Ее спасли вместе с вами?

— Тристан вновь разозлился и гордо поднял голову.

— Меня не спасали!

Репортер замолчал на секунду, но сути вопросов не изменил.

— Ваша мать все еще на Ганволде? Все считают, что она больна, и вы пытаетесь найти своего отца. Это правда?

— А если и так? — Тристан даже не скрывал своего гнева. — Какое вам до этого дело?

Журналиста ответ застал врасплох, и он часто заморгал, но голос его не выдавал волнения.

— Это может иметь большое значение для вашего отца.

Тристан нервно сжимал и разжимал кулаки.

— А может, и нет, — продолжал репортер, не сводя с Тристана глаз. — Нам известно, что он так и не ответил на послание губернатора Реньера, отправленное сразу после вашего спасения с Ганволда. Вы и в самом деле полагаете, что человек, которого вы не видели с раннего детства, будет беспокоиться о вас?

Вопрос хлестнул Тристана больнее, чем трость губернатора. Он даже отпрянул и посмотрел на репортера широко раскрытыми глазами, проглотив подступивший к горлу комок обид. О таком ходе дела он никогда не задумывался. А если это было правдой? Что, если отцу все равно? Сердце Тристана больно защемило. Он покачал головой и опустил ее.

— Не знаю, — прошептал он. — Не знаю.

 

Глава 14

Лухан вышел из ванной с еще мокрой головой и взял рубашку из «рук» сервомеханизма. Одеваясь, он присвистнул. Лежащая у кровати и следившая за его действиями собака, поднялась на тонких, как ходули, ногах, потянулась, зевнула и подошла к хозяину, виляя хвостом, уткнулась головой в его руки. Лухан потрепал ее за уши и сказал:

— Ну что, мальчик, готов завтракать?

Услышав сигнал видеофона на ночном столике, он повернул голову. Мигающий красный огонек сообщил, что на связи дежурный по главному этажу офицер. Там же находились все высшие офицеры, проживающие по месту службы. Значит, на связи был штаб. Застегивая рубашку одной рукой, другой Лухан нажал кнопку.

— Что лучилось, Кирем?

— На линии вахтенный офицер, сэр. Оставайтесь на связи.

Вместо Кирема на экране появился молодой человек, доложивший:

— Сэр, имеется новая информация по развитию ситуации с заложниками. Журналисты берут у вашего сына интервью.

Лухан надавил на кнопку дистанционного управления рядом с видеофоном. На дальней стене возникло голографическое изображение, покрытое разноцветной рябью помех. На переднем плане он увидел подавленного молодого человека.

— Что вы хотите?

Тристан!

У Лухана сжалось сердце.

— Свяжитесь со специалистами по видеосвязи, пусть они займутся этим, — приказал он вахтенному офицеру.

— Уже связались. Группа в пути.

— Благодарю.

— …хотим поздравить вас с достижением высоких результатов по сравнению с другими курсантами первого курса. Если бы ваш отец знал об этом, он гордился бы вами.

Лухан заметил в глазах юноши злость.

— Сын, — прошептал Лухан.

Он чуть-чуть посмотрел на экран и снова повернулся к лейтенанту.

— Я буду у себя к нолю семьсот, — предупредил адмирал, проверяя время. — Вы сможете подготовить предварительный отчет?

— Так точно, сэр, — ответил вахтенный.

— Благодарю. У меня все.

Он нажал кнопку отключения, потом вызвал офис дежурного офицера, на мониторе вновь появился Кирем.

— Свяжитесь, пожалуйста, — попросил Лухан, — с моим офисом и предупредите капитана Хирона о том, что местные средства информации могут ухватиться за эту новость. Пока над этим работаем мы, никто не должен путаться под ногами.

— Слушаюсь, сэр.

Лухан сосредоточил внимание на голографическом видеоэкране.

— …он так и не ответил на послание губернатора Реньера, отправленное сразу после вашего спасения с Ганволда, — говорил журналист. — Вы и в самом деле полагаете, что человек, которого вы не видели с раннего детства, будет беспокоиться о вас?

Лухан заметил, как молодой человек весь сжался от заданного вопроса и опустил голову.

— Не знаю, — прошептал юноша, и его слова больно резанули по сердцу. — Не знаю.

Лухан не сразу понял, что давит на кнопку отключения с такой силой, что палец его посинел.

* * *

Увидев репортеров с голокордерами, Лухан Середж догадался, что его люди уже выпроводили их с командного пункта. Сейчас они столпились у двери на посадочную площадку для скиммеров очень важных персон на вершине Башни Объединенных Миров. Водитель их тоже заметил.

— Может, предпочтете одну из средних платформ, сэр, — спросил он.

— Необязательно, сядем здесь.

Скиммер опустился на площадку, и Лухан открыл люк. Улыбаясь, он вылез.

— Их всего трое.

Репортеры загородили ему дорогу, плотно укутавшись в куртки и выпуская клубы пара в холодный утренний воздух. Лухан быстрым шагом направился прямо к ним.

— Адмирал Середж, — обратился один из репортеров, протягивая микрофон. — Вам, несомненно, уже известно об утреннем интервью с молодым человеком, который считается вашим пропавшим сыном. Есть ли…

Лухан заглянул репортеру в глаза.

— Прошу извинить, — сказал он, как отрезал.

Репортер отступил в сторону, и адмирал прошел к выходу.

— Сэр? — обратился к нему кто-то за спиной, но он не счел нужным даже повернуться, а они не настаивали.

Затемненные створки дверей раздвинулись при его приближении, и он вошел в овальное фойе, отделанное мрамором. Он осмотрелся и, заметив еще двух репортеров у пульта управления, за которым сидел офицер наблюдения, направился к ближайшему лифту.

— Разведотдел сферзахов, — скомандовал он.

Лифт привез его к контрольной кабине на нужный этаж. Лухан задержался перед монитором, чтобы прикоснуться ладонью к квадратной пластинке, расположенной внизу, и подождал, пока инфракрасный сканер идентифицирует строение капилляров его руки.

— Середж Лухан, адмирал: идентификация подтверждается, — произнес электронный голос, и дверь открылась.

Адмирал свернул направо по плиточному полу к двери с надписью «Декодировка видеоизображений», набрал входной код. Шесть младших офицеров поднялись со своих рабочих мест, когда он вошел, но Лухан махнул рукой, разрешая заниматься своим делом, еще до команды «смирно».

— Сюда, сэр, — дежурный офицер предложил адмиралу чашечку шоколада. — У лейтенанта Брукс все готово в конференц-зале.

Как Чесни и Энфорт, Брукс была родом с Йоники. Высокая блондинка вставила видеочип — полупроводниковый кристаллик с интегральной схемой — в лазерный сканер под голографическим сосудом на стене и, когда Лухан устроился за столом, включила его, достала из кармана указку.

— Мы определили, что интервью было взято в летном училище Айри-Сити. Помещения на заднем плане — классы психологической подготовки. Анализ разговора дает основание предполагать, что интервью состоялось не более трех дней назад. Зимний семестр в училище завершился двадцать восьмого дня двенадцатого стандартного месяца, а списки курсантов, допущенных ко второму семестру, должны были объявить на следующий день или через день.

— Нет, он не гордился бы, — говорил молодой человек на голографической записи, и, когда он повернул голову в сторону, Брукс нажала на две кнопки дистанционного управления. Изображение застыло и увеличилось. Лучом электронной указки лейтенант показала на пятно под левым глазом юноши и полосу, похожую на шрам, идущую наискосок по левой щеке.

— Эти синяки — следы ударов, сэр. Предполагая, какими препаратами лечили эти места, можно сказать, что они получены от двух дней до двух недель назад.

У Лухана по спине пробежал холодок. Он, стиснул зубы, слегка кивнул головой, дав знак продолжать.

— Кроме того, он под охраной, сэр. Форма и знаки отличия человека, стоящего за спиной вашего сына, говорят о том, что он из личной охраны главнокомандующего Сектором.

— А это значит, что он под непосредственной опекой Реньера.

— Да, сэр.

Лухан снова кивнул.

— Продолжайте.

— Ее спасли одновременно с вами? — спрашивал репортер с Адриата на голографической записи.

Молодой человек резко вскинул голову, и лицо его перекосилось от ярости.

— Меня не спасали!

— Откуда получен этот материал? — поинтересовался Лухан.

— Из Министерства Общественных средств информации Адриата, сэр, — доложила Брукс, — по межзвездной вещательной связи.

— Обычный канал связи… Наши аналитики, специалисты по ведению психологической войны, уже видели эту запись?

— Да, сэр. Мы вместе готовили брифинг, — сказала Брукс. — Они полагают, что таким образом Сектор Иссела хочет оказать давление на общественность, чтобы вызвать негодование.

— Оказать давление? — Лухан удивленно поднял брови. — На кого? На меня?

Брукс покосилась на своего начальника, стоящего рядом с Луханом, и ответила:

— Так точно, сэр.

— Это, действительно, в правилах Реньера.

Запись кончилась, адмирал поблагодарил лейтенанта. Поднимаясь с кресла, он повернулся к командиру дивизиона.

— Передайте вашим людям мою благодарность за их усердие.

— Более подробный анализ ситуации для брифинга личного состава будет готов к нулю девятьсот, сэр.

Кабина дернулась, Тристана вдавило в кресло, все бортовые индикаторы загорелись красным светом. Он лихорадочно стал щелкать тумблерами маневровых двигателей в попытке овладеть управлением, нажал кнопку «Неисправность», и экран компьютера заполнился безнадежными данными. Мишина накренилась и вошла в штопор. Тристану стало невыносимо жарко: потные волосы под шлемом прилипли ко лбу. Замигал еще один индикатор, и на экране появилось сообщение:

Отказ систем жизнеобеспечения.

Предположительный резерв времени: 3 минуты.

Подготовиться к катапультированию.

В своих наушниках он будто слышал, как у него захватило дух, чувствовал, как на него смотрит, прищурившись, пилот-инструктор. Подача воздуха через кислородную маску уменьшилась. Он сдерживался, чтобы не вздохнуть глубоко, но сердце готово было выпрыгнуть из груди, рука тряслась, когда Тристан нажал кнопку связи с землей.

— База, «Молот» четыре-три просит разрешения покинуть самолет! Повторяю…

— У тебя нет времени запрашивать разрешения, особенно когда связь уже вышла из строя, — без всяких эмоций прокомментировал действия Тристана инструктор. — Теперь просто покидай самолет.

На экране бешено заплясала надпись:

«Срочно катапультироваться! Срочно катапультироваться! Срочно катапультироваться!»

Тристан напрягся, плотно прижав стопы к основанию кресла, выровнял спину, а голову прижал к спинке. Закрыв глаза, он взялся за желтые рукоятки, расположенные по бокам сиденья, и рванул их на себя. Раздался громкий хлопок катапульты, и его в капсуле выбросило из кабины под таким давлением, что у него страшно закружилась голова и чуть не треснули шейные позвонки. Тристан едва сдержал крик.

Практически сразу давление поднялось, кресло дернулось и остановилось.

— Опрос через десять минут, Середж, — услышал Тристан в наушниках голос инструктора.

— Есть, сэр, — сказал Тристан, не глядя на него.

Он ногой толкнул от себя кресло по направляющим, стянул с рук перчатки и все еще трясущимися пальцами расстегнул защелки кислородной маски, потом откинулся назад и задышал ртом, чтобы восстановить пульс. Освещение кабины уже было нормальным, в обычном ритме заработали сенсоры и другие приборы. Тристан отсоединил клеммы внутреннего переговорного устройства и шланги подачи кислорода от шлема, отстегнул привязные ремни и резко поднялся. Колени у него дрожали.

Когда Тристан вошел в класс из комнаты поддержки, капитан Коборн сидел за столом, жестом он указал на один из предназначенных для курсантов стульев напротив и сказал:

— За этот полет ты получил неудовлетворительную оценку, Середж. Если бы он был настоящим, я проводил бы твой послеполетный опрос в морге.

— Что вы сказали, сэр?

— Посмотри запись и скажи мне, в каких местах ты допустил ошибки.

Инструктор включил настольное голографическое записывающее устройство. Тристан смотрел на самого себя, сидящего в тренажере, и слушал радиообмен. Он вопросительно взглянул на инструктора, когда запись кончилась.

— Начинай с самого начала. Что ты делаешь в первую очередь, когда зажигается индикатор неисправность?

Тристан наизусть процитировал «Действия пилотов в экстремальных ситуациях»:

— Сохранить управление самолетом.

— Ты это сделал правильно. Дальше что?

— Проверить исправность систем с целью определения характера и масштабов повреждений, принять необходимые меры для их ликвидации.

— Верно. Ты это сделал. У тебя была неполадка в механике. Теперь?

— Подать сигнал бедствия и немедленно запросить помощь, — отчеканил Тристан. — Сигнал для радиолокационного обнаружения — три-альфа, семь-ноль-семь аварийного кода и затем установить связь с наземной службой.

— Неплохо. До этого момента ты пока жив. Давай все-таки проверим последовательность твоих действий при катапультировании.

Коборн нажал кнопку быстрой перемотки.

— Но ведь я занял правильное положение, сэр!

— Это тебе не поможет, если ты не перейдешь на систему аварийного жизнеобеспечения капсулы, — объяснил Коборн. — В противном случае ты задохнешься, совершишь медленное самоубийство.

— Так точно, сэр, — тихо ответил Тристан.

Инструктор в упор посмотрел на курсанта.

— Не могу понять, Середж. Ты не провалил письменный и устный тесты по «Действиям пилотов в экстремальных ситуациях», ты знаешь их назубок, — он встал и покачал головой. — У тебя будет еще попытка. На взлетную полосу не допускается тот, кто не отработает эти вещи на тренажере.

— Сегодня вечером нам не хватало тебя за ужином, — сказала Лариэль, стоя у двери с отдернутой занавеской и обращаясь к Тристану, сидящему спиной к стене на кровати, скрестив ноги.

— Я не голоден, — ответил он, не поднимая головы, но искоса наблюдал за девушкой, увидел, что она идет к нему и садится на краешек кровати рядом.

Когда она протянула руку, чтобы положить ее ему на плечо, он отшатнулся и взволнованно поднял руку ко лбу.

— Тристан, ты не заболел? — спросила она.

— Нет, — сказал он, опустил глаза на свои руки, тяжело лежащие на коленях, и вздохнул глубоко. У него было такое ощущение, что в груди у него огромный камень.

— Что-то все-таки произошло, — мягко заметила она и придвинулась ближе. — Даже когда ты приходишь на ужин, ты почти ничего не ешь. Ты постоянно какой-то скованный и нервный…

— Сколько времени еще мне предстоит это делать? — неожиданно спросил он. — Я имею в виду — ходить в училище. Прошло уже шесть месяцев, как я ушел от матери! Она, наверное, умирает там!

— Тс-с-с, — Лариэль круто повернулась, и он вслед за ней оглянулся на дверь. Она сидела как на иголках. — Не знаю, Трис. Мне очень жаль.

Прежде чем он успел что-то сказать, она заговорила снова:

— Сегодня случилось что-нибудь неприятное? Я могу чем-то помочь?

Он пожал плечами и опустил голову.

— Я провалил тест на тренажере. Забыл выполнить кое-какие важные действия, и если бы все происходило по-настоящему, я умер бы.

— В следующий раз ты о них не забудешь.

— Не знаю, забуду или нет: мне теперь все равно. Как я могу думать об учебе и полетах, если моя мать умирает?

Тристан в отчаянии взмахнул обеими руками.

— Трис, — нежно сказала Лариэль, желая его успокоить.

Он замотал головой, не поднимая на нее глаз.

— Я не могу остаться здесь!

Тристан вскочил с кровати и зашагал по комнатушке взад-вперед.

— Мне нужно быть с моей матерью! Мне не следовало покидать ее. Я… даже не сказал ей до свидания!

— Трис, — снова сказала Лариэль, встала и загородила ему дорогу.

Она пристально посмотрела ему в глаза и принялась нежно массировать ему шею. Лариэль дотронулась до метки клана, и от этого прикосновения юношу пробрала дрожь. Лицо его вспыхнуло, сердце забилось чаще. Он не мог отвести от нее взгляда.

— Тристан, — удивилась она, — ты покраснел.

У него пересохло во рту.

— Почему ты это делаешь? — хрипло спросил он.

— Ты весь в напряжении.

Голос ее звучал откуда-то издалека.

— Твои мускулы стали железными.

Движения ее пальцев напоминали ему об ощущениях, знакомых по снам, от которых он всегда просыпался в смущении. Тристана словно парализовало.

— Мир в тебе, мать, — произнес он фразу, с которой ганианцы обращались к своим подругам. — Мир в тебе.

Лариэль убрала руки. В ее глазах он заметил замешательство.

— Что-то не так, Тристан? Я причинила тебе боль?

— Нет, — он мотнул головой и чуть слышно вздохнул, не сводя с девушки глаз. — Нет.

— Что же тогда?..

— Так делают женщины-ганианки, когда выбирают себе друга. — Тристан в волнении посмотрел на Лариэль и отвел взгляд. — Это часть ухаживания.

— А-а, — она залилась румянцем. После небольшой паузы она смущенно произнесла: — Извини, я не знала.

— Нет, — он наконец осмелился опять посмотреть на нее, — не надо извиняться.

Тристан сам оторопел от своих слов. Лариэль ласково улыбнулась ему, потом осторожно, словно перед ней стоял дикий зверь, готовый напасть в любой момент, приложила ладонь к его виску, провела пальцем по волосам.

— Люди совсем по-другому выражают нежные чувства, — чуть ли не шепотом произнесла Лариэль. — Хочешь, я покажу тебе?

Тристан затаил дыхание и, проглотив комок в горле, тихо ответил:

— Да.

Она прильнула к нему, закрыв глаза. Обняв за шею, наклонила его голову к себе. Их трепетные губы встретились, и Тристана бросило в дрожь. Он собрался было поднять руку, чтобы обнять девушку, но замер.

Она отступила от него на шаг, посмотрела ему в глаза и стыдливо улыбнулась.

— У тебя все получится на тренажере, — шепнула Лариэль, повернулась и вышла из комнаты.

Он молча проводил ее взглядом. Позже, завернувшись в одеяла и лежа калачиком, он долго думал о ней. Во сне, однако, он снова увидел себя на Ганволде, где стоял на вершине холма у погасшего погребального костра. Тристан проснулся весь в холодном поту. Его бил озноб. Кошмарные видения не покинули его и наяву, он сел, укутал плечи одеялом, чтобы согреться, и тяжело вздохнул.

«Мне не надо было оставлять ее одну, — думал он. — Этого не произошло бы, если б я остался с ней. Даже если бы она умерла, я был бы рядом. Теперь она умирает в одиночестве, она совсем одна».

Он почувствовал себя глубоко виноватым, на сердце стало тяжело. Тристан тряхнул головой и тщетно попытался сбросить с себя навалившийся груз. У него было ощущение, что кто-то наблюдает за ним. Он посмотрел через плечо — на коврике, скрестив ноги, сидел Пулу. Ганианец склонил набок косматую голову и спросил:

— Ты что делаешь, маленький брат?

— Я думаю, — вздохнул Тристан. — Моя вина в том, что она там умирает одна.

Пулу непонимающе заморгал.

— Почему?

Тристан еще раз тряхнул головой, соображая, как ответить на вопрос. Собравшись с мыслями, он сказал:

— Если бы я остался там, она не умирала бы в одиночестве. Если бы я остался там, то не было бы всех этих… — Тристан обвел руками круг, — проблем с губернатором, я не доставил бы хлопот отцу и… — он не закончил.

Пулу помолчал немного и заметил:

— Ты пытаешься помочь, маленький брат. Ты делаешь то, что считаешь нужным. Результат может быть, а может — и нет. В этом нет никакой вины.

Тристан долго размышлял над словами Пулу. Ему хотелось поверить в них, но душевная боль и глубокое чувство страха не позволили ему сделать это.

Он надолго забылся, завернувшись в одеяло, пока не вошел Раджак и не разбудил его.

— Дефлекторы открыты полностью, носовая часть тридцать градусов, маневровые двигатели в положении один и два, что составляет один-три-пять, прием.

Пальцы Тристана забегали по тумблерам. Подкладка перчаток стала мокрой от пота.

Нос «самолета» накренился, и Тристан вывалился бы, не будь привязных ремней. На этот раз удар последовал слева. Загорелось еще несколько красных индикаторов, предупреждающих об опасности. Он нажал кнопку «Контроль неисправностей», включился экран компьютера.

— База, — передал Тристан. — Двигатели по левому борту тоже вышли из строя.

— Вас понял, «Молот»…

В наушниках затрещало, связь нарушилась. Тристана отбросило на спинку кресла. Панель приборов погасла, лишь один экран то и дело выплевывал одно и то же предупреждение:

«Отказ системы жизнеобеспечения.

Предположительный резерв времени: 3 минуты.

Подготовиться к катапультированию».

Тристан глубоко вздохнул.

— Аварийная система жизнеобеспечения, — прошептал он и услышал в головных телефонах собственные слова. Даже не видя Коборна, он чувствовал его присутствие. На левое плечо, туда, где крепился шланг подачи кислорода, легло кольцо. Тристан ухватился за него рукой и подсоединил к шлему. Через кислородную маску с шипением пошла струя холодного воздуха.

На экране вновь запульсировала надпись:

«Оставить самолет! Оставить самолет! Оставить самолет!»

Тристан занял положение, необходимое для катапультирования, взялся за желтые рукоятки и сжал зубы, приготовившись к выбросу капсулы. Когда кресло тренажера, дернувшись, остановилось, он услышал, как вздохнул инструктор.

— Увидимся к классе, Середж.

Тристан подошел к столу и замер по стойке «смирно», глядя перед собой на стену с каменным выражением лица.

— Тест ты прошел, — сказал капитан, — но у меня есть сомнения по поводу включения тебя в программу полетов. Ты уже показал, что владеешь ППН, но не сможешь пройти весь элементарный курс предполетной подготовки, если не усвоишь их твердо.

— ППН, сэр?

— Первичные практические навыки, — объяснил Коборн. — Тест ты прошел, Середж, но только условно. Мне нужна фамилия твоего спонсора для предоставления отчета.

— Губернатор Реньер, — выдавил из себя Тристан.

Инструктор целую минуту смотрел на юношу, не отводя глаз.

— Ого, — наконец заметил он. — Теперь я понимаю, что летать ты будешь независимо от того, следует тебе это делать или нет.

«Захочу я это делать или нет», — подумал Тристан.

 

Глава 15

Дилан Дартмун вынул два подноса из подогревателя и один поставил на стол перед пожилым человеком, потом уселся сам, схватившись за бок и скривившись.

— Опять страдаешь от сырости? — спросил Бомонт.

Дилан поднял глаза.

— Да, дядя. Это сырость и сверхурочная работа.

Он взял в руки столовые приборы и склонился над едой. Дилан почувствовал, что дядя не сводит с него глаз, но головы не повернул, а сосредоточился на пище. Он почти поел, когда Бомонт поинтересовался:

— Тебя беспокоит не только нога, парень? Ты был таким, когда лейтенант отказался выполнить твою заявку на запасные части. Что у тебя случилось на сей раз?

— Да опять эти мазуки, — брезгливо ответил Дилан. — Полковник сегодня сообщил, что ему звонил главнокомандующий. Получен приказ принять первых мазуков в училище для прохождения шестимесячной летной подготовки.

Бомонт, удивившись, приподнял свои редкие брови.

— Это предусмотрено договором о сотрудничестве?

— Ну конечно же, — Дилан в ярости сжал вилку. — Эта мазукская сволочь захватила мою сестру и ее ребенка.

— Я помню.

Старик вдруг встал из-за стола, словно вспомнив что-то, и заковылял к двери, вытащил из ящика пакет.

— Это тебе сегодня курьер принес.

Дилан взял у Бомонта пакет. На нем стояла печать Посольства Топавы.

— Это что еще такое?.. — удивился он.

Внутри лежал один-единственный листок бумаги, сложенный вдвое, — копия сообщения из Рамискал-Сити, столицы Восточного Одимиса на Состисе.

— Это что… — вновь заговорил он и отодвинул поднос, чтобы расправить листок на столе.

Прочитав сообщение дважды, он уставился перед собой.

— В чем дело, парень? — спросил Бомонт.

Дилану показалось, что дядя говорит откуда-то издалека. От неожиданности он вздрогнул и посмотрел на него.

— Это от адмирала Середжа. Мне поручено выполнить задание.

— Задание?

Бомонт снова уселся на место и сложил на столе свои костлявые руки.

— Да. Помнишь, как в начале зимы я рассказывал тебе о мальчишке в медицинской капсуле? О заключенном, которого перевезли с Ганволда? И о курсанте, которого оставили на второй семестр две надели назад? Это сын моей сестры. В училище он находится под опекой губернатора!

— Губернатора! — изумился Бомонт. — Интересный поворот событий, доложу я тебе.

— Да. И это дело скверно пахнет.

— О чем просит тебя Лухан?

— Он хочет, чтобы я приглядел за мальчиком, в том смысле, чтобы с ним ничего не случилось.

Дилан принялся убирать посуду.

— Пока только присмотреть.

— Что бы это значило?

Дилан остановился у кухонного контейнера.

— Это значит, что при введении военного положения на меня ляжет задача доставить Тристана в безопасное место, коим является Посольство Топавы.

* * *

Губернатор Реньер с двумя мазуками по бокам прошествовал к столу заседаний. Остановившись у кресла, он окинул взглядом собравшихся, гуманоидов и негуманоидов — членов его военного совета. По их прищуренным глазам и наморщенным лбам он понял, что присутствующие не предполагают, по какой причине их собрали, и самодовольно улыбнулся.

Реньер пригласил членов совета сесть, а сам остался стоять.

— Джентльмены, — начал он. — Позвольте представить вам б’Анара Ид Па’ана, сына Паши Ми’ика и эмиссара наших союзников с Пояса Бакала, — он снова обвел взглядом сидящих за круглым столом и усмехнулся, заметив мрачные и нахмуренные лица. — У нас есть что предложить друг другу. Все наши народы: люди, умедо, мазуки — многое приобретут от этого союза.

Закончив речь, он посмотрел на б’Анара Ид Па’ана.

— Мой господин благодарит вас, главнокомандующий Сектором.

Па’ан склонил голову. Суженные глаза и кривая улыбка придали иронический смысл его словам:

— Ваши враги составят основу богатства Пояса Бакала.

Генералы и советники гуманоидной и негуманоидной расы неуютно заерзали в креслах. Реньер увидел на лицах многих отвращение. От Па’ана это тоже не ускользнуло. Он оскалился по-звериному, обнажив огромные, как бивни, зубы.

— Будьте довольны, что мы ваши союзники, и постарайтесь, чтобы так оставалось впредь. Один раб-человек стоит трех рабов нашей расы.

* * *

В кабинке для медицинского обследования, куда вошел Тристан, можно было только стоять. Один экран монитора с небольшой панелью, имевшей контур руки, под наклоном располагался на уровне пояса, второй — перед лицом. На верхнем горела надпись-инструкция:

1. Введите имя и номер удостоверения личности курсанта.

2. Положите правую руку на сенсорную панель и просуньте указательный палец в кольцо сенсора сфигмоманометра.

3. Не убирайте руки до появления контрольных данных.

Тристан выполнил инструкцию, даже не глядя на нее — дня него все это стало рутинным занятием.

Надпись на верхнем экране пропала, и по нему тут же забегал курсор, выдавая блок информации: «СЕРЕДЖ ТРИСТАН, УЛ № Т59392.

Интоксикация крови: отрицательная.

Давление: 142\83 *

Пульс: 86\мин *

Температура: 37 °C

* Медицинскую проверку прошел, но следует соблюдать меры предосторожности. Если состояние не улучшится, просьба обратиться в медсанчасть».

Последнюю строчку он мог бы и не читать — уже шесть дней она не менялась. Тристан убрал руку с панели, вытер ее о ногу и согнул в локте. Он чувствовал, что с консоли за ним наблюдает медбрат, следит, как он выходит из кабинки. Тристан избегал встречаться с ним взглядом, но уклониться от ответа на вопрос ему не удалось.

— Что с твоим состоянием, курсант?

Тристан помедлил с ответом.

«Моя мать умирает на Ганволде! — захотелось ему крикнуть. — А меня держат здесь в заключении как приманку для моего отца! И никто не дает помочь ей!»

Вслух он этого не произнес, поскольку очень боялся. В его сознании до сих пор звучала угроза губернатора: «Если жизнь матери для тебя важна, Тристан, то этого больше не повторится… У меня свои причины для твоей учебы в училище. Твой отказ сотрудничать со мной я просто так не приму». Удар тростью по лицу он до сих пор не забыл.

— Да ничего, — ответил он коротко, во рту у него пересохло.

— Мне так не кажется, — заметил медик. — У тебя нервное истощение. Для этих штучек ты еще молод. Тебе нужно обратиться к врачу, ответственному за полет.

— Но я себя хорошо чувствую, — настаивал Тристан.

Медбрат недоуменно пожал плечами.

— Хорошо. Но я буду держать тебя под контролем.

Уходя, Тристан спиной почувствовал его взгляд.

В комнате предполетной подготовки он взял шлем и парашют, механически проверил кислородную маску и провода линии связи. Створки двери раздвинулись, выпуская Тристана в идущий вниз подземный коридор, где его уже ждали Коборн и Пулу. Они стали на транспортер, который бесшумно повез их мимо одной арки, затем другой, потихоньку шурша.

Бросив взгляд на Пулу, Тристан положил парашют между ног и стал мысленно повторять план полета, позывной и номер корабля.

У шестнадцатой арки они сошли с транспортера и поднялись в лифте на стартовую площадку, над которой нависло предрассветное небо. Пахнуло утренней прохладой. Площадка была освещена ярким светом, который, отражаясь от корпуса тренировочного самолета, контрастно вычерчивал фигуры обслуживающего персонала и аппаратуру. Тристан переложил шлем из одной руки в другую и задержался под укороченным дельтовидным крылом. Свободной рукой он дотронулся до него, трепетно вздохнул, но вдруг почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Он замер, медленно повернул голову так, чтобы краем глаза посмотреть через плечо, и увидел командира техников, готовивших его машину к полету. Это был седой человек с усами, со стальными глазами, тот самый, который разнимал его с Сиггаром. Тристан легонько толкнул Пулу в бок и кивнул, приказывая отойти в сторону, потом занялся внешним осмотром сопел и шасси.

В кресле пилота он никак не мог защелкнуть крепление ремней безопасности, а когда это удалось, ему показалось, что он зажал сердце. Оно сильно билось, а в наушниках Тристан слышал собственное дыхание. Он крепко сжал кулаки.

— …систем, — услышал он голос Коборна в шлемофоне.

Тристан чуть не подпрыгнул, испугавшись.

— Начинай проверку систем, — повторил нетерпеливо Коборн.

— Есть, сэр, — прошептал Тристан, проверил показания приборов, обменялся жестами с командиром техников после проверки каждой системы.

Тристан заметил Пулу у входа в ангар. Юноша доложил об окончании проверки, и старший техник поднял вверх два больших пальца, давая добро на полет, и отбежал в сторону.

— Все системы в порядке, сэр, — доложил Тристан.

— Запускай двигатели.

Тристан включил один за другим тумблеры, и рев двигателей стал нарастать. Машина задрожала от переполнявшей ее энергии.

— Чего ты ждешь? — спросил Коборн.

— А-а? — снова вздрогнул Тристан.

— Запрашивай разрешение на взлет.

— Есть, сэр… — Тристан вздохнул поглубже, но очень осторожно, чтобы не услышал инструктор, и уверенно сказал: — Вышка, на связи «Молот» четыре-три… Отставить, отставить! «Молот» три-два запрашивает разрешение на взлет.

— «Молот» три-два, разрешаю выйти на космическую станцию папа танго через СИД фокстрот танго два-два-девять. Как поняли?

— Вас понял, прием.

— Что теперь? — подсказал Коборн.

— «Земля». — Тристан нажал на тумблер связи. — Говорит «Молот» три-два…

В наушниках раздался сдержанный смех.

— «Молот» три-два, откуда вы вызываете?

Он снова проглотил комок в горле, поняв, что допустил оплошность.

— Стартовая площадка ноль-один-шесть, сэр.

Сидящий рядом Коборн сложил руки на груди и посмотрел вперед.

— «Молот» три-два, — ответили с вышки. — Перед вами десять кораблей. Полоса справа и слева от вас занята. Ветер от ноль-три-ноль двенадцать узлов в час, и…

Тристан дослушал метеосводку, настроил высотомер к атмосферному полету и, когда «Земля» дала команду перейти на частоту вышки, Тристан сказал:

— Прием.

Эфир заполнился множеством голосов, похожих на щебетание. Он стал снова вызывать вышку:

— Вышка, это «Молот» три-два…

— «Молот» три-два, — резануло в уши, — взлетаете одиннадцатым. Ожидайте разрешения на взлет…

Тристан кивнул, метнул взгляд на Коборна. В ожидании команды он мысленно перенесся на Ганволд. Перчатки стали влажными от вспотевших рук.

В наушниках вновь раздался голос с вышки.

— «Молот» три-два, предстартовая готовность… «Молот» три-два, перед вами еще три корабля, приготовиться… «Молот» три-два, даю разрешение на взлет. Перед вами и за вами другие машины…

— Вас понял, вышка, прием, — сказал Тристан и еще раз посмотрел на Коборна.

— Валяй, Середж, поднимайся, — ответил капитан.

Тристан стиснул зубы и коснулся тумблеров маневровых двигателей.

— Включай их все сразу, — подсказал инструктор. — Если ты этого не сделаешь, то взлетишь под углом и натолкнешься на вышку.

— Есть, сэр. «Молот» три-два, взлетаю.

Волосы Тристана стали мокрыми от пота.

— Четыре зеленых, красные и оранжевые отсутствуют, все восемь двигателей работают нормально, приемник системы радиолокационного опознавания в норме.

Тристан нажал одновременно восемь тумблеров. Шум двигателей усилился, перешел в рокот и затем в пронзительный визг. Пилотов вдавило в кресла, словно к их ногам привязали двухпудовые гири. Через мгновение поднялись в воздух. Тристан заметил, что Коборн с облегчением вздохнул. Он убрал шасси и откинулся на спинку.

— Ты кое-что забыл сделать, — напомнил капитан.

— Что? — удивился Тристан.

— Связаться после взлета с «Землей».

— Так точно, сэр.

Юноша облизал пересохшие губы и включил микрофон.

— «Земля», «Молот» три-два запрашивает курс на космическую станцию папа танго.

— Вас понял, «Молот» три-два, — услышав голос в наушниках, Тристан вздрогнул. — Вижу вас на радаре. Проходите точку один-девять-два. Продолжайте следовать данным курсом.

Предрассветное солнце на горизонте бросало на облака розовые блики. Тристан проверил показания индикатора положения корабля относительно земных осей и вертикальной скорости. Правой рукой выключил стартовые ускорители, оставаясь на прежнем курсе, пока на контрольной вышке не дали новое направление.

— Когда выйдем за слои атмосферы, перейди на частоту космической станции и попробуй с ними связаться. Скоро мы будем в зоне их слышимости.

Земля внизу все больше отдалялась и вскоре совсем исчезла под морем облаков. Машина вынырнула из них в такое яркое голубое небо, что Тристан невольно зажмурился, хотя стекла были затемненными. Голубизна постепенно переходила в темно-синий цвет, а потом небо и вовсе почернело. Впереди стали показываться скопления звезд.

Тристану вдруг пришла в голову сумасшедшая мысль свернуть с курса и полететь к одной из звездных систем. Но желание было мимолетным. Он никогда не оставит Пулу. Даже если бы он и попытался удрать, а Коборн не смог бы помешать ему, то тренировочный самолет все равно из-за ограниченных технических возможностей не покинул бы солнечной системы Иссела.

Тристан настроил приемопередатчик на частоту космической станции и начал вызывать ее.

— Станция папа танго, «Молот» три-два запрашивает курс на стыковку один-четыре-эхо.

— Станция «Молоту» три-два. Продолжайте прежний курс, ожидайте дальнейших указаний.

Полетное задание включало стыковку и вылет из трех отсеков тренировочной космической станции училища.

— Угол захода и скорость критические, — сказал Коборн. — Отключи двигатель и входи в дрейф. У нас достаточная инерционная сила для стыковки. Следи за направляющими маячками. Если будешь входить под углом, наскочишь на балку.

Во мраке космоса нечетко вырисовывались контуры стыковочного отсека, напоминавшего квадратную пасть, освещенную изнутри. Направляющие маячки сверху и снизу горели желтым светом.

— Ты взял слишком высоко, — предупредил Коборн. — Возьми еще выше и зайди на второй круг.

— Станция, это «Молот» три-два, иду на стыковку, прием.

Маячки загорелись зеленым светом. Тристан снова отключил двигатели и стал в напряжении манипулировать тумблерами.

— Следи за скоростью. Включай и отключай двигатели в режиме торможения через секунду.

Корабль вошел в стыковочный отсек, и только тогда Тристан обратил внимание, что до крови прикусил нижнюю губу.

— Запроси разрешение на вылет. Полностью проходить цикл герметизации не будем.

Расстыковка и вылет были относительно просты: реактивные двигатели на два и один, их запуск и выход из отсека. По завершении этой процедуры Коборн дал новую установку:

— Хорошо, теперь возвращаемся домой.

На расстоянии шести тысячи метров от поверхности земли Тристан перешел на тумблерный ход. Снижение сопровождалось понижением давления, что сказывалось болью в ушах и тошнотой. Машину трясло, как пейму, пойманную за рога. Тристан пробежался пальцами по кнопкам управления, пытаясь обуздать корабль.

— Дай мне, — Коборн взял управление на себя.

— Что, тошнит, Середж?

— Да, сэр…

— Включи на максимум подачу кислорода.

Тристан приоткрыл глаза, чтобы найти переключатель — все его внимание сосредоточилось на дыхании. Лицо его покрылось холодным потом, приступы тошноты становились все сильнее. Корабль накренился опять, и Тристан уже не мог сдержаться, стал давиться собственной рвотой.

— Сними эту чертову кислородную маску! Ты хочешь захлебнуться?

Пришлось снять перчатку и бледной влажной трясущейся рукой не без усилий отстегнуть маску. Он зажал рот и прикрыл глаза. Корабль накренился, попав в сильную струю бокового ветра, и Тристана снова затошнило. Земля приближалась с каждой секундой. Наконец с рокотом и ревом машина пронеслась по посадочной полосе.

— Мы сели! — закричал Коборн в микрофон. — Мы сели! Вываливайся отсюда побыстрее. Если наблюешь, то сам будешь здесь все драить!

Тристан рывком откинул крышку люка. Сырой ветер освежил его своей прохладой. Юноша торопливо отстегнул свои ремни, сбросил шлем и, спотыкаясь, стал спускаться по лестнице. Оступившись, он упал на горячий бетон. Его вырвало. Краем глаза он видел, что инструктор стоит рядом и наблюдает за ним. Тристану было стыдно посмотреть на него.

— А еще считаешься отпрыском Лухана Середжа, — Коборн хлопнул перчатками по колену, его слова больно резанули по сердцу Тристана. — Он, наверное, отказался бы от тебя, увидев, как ты испоганил посадочную полосу.

Тристан вскинул голову и опять почувствовал приступ тошноты.

— Не задерживай меня с послеполетным опросом, — буркнул капитан.

Тристана снова вычистило. Он молча посмотрел вслед Коборну. Откуда ни возьмись выскользнул Пулу и, наклонившись над ним, стал гладить по рукаву летного комбинезона. Ни с того ни с сего пальцы ганианца вцепились в руку… Тристан резко оглянулся и нос к носу столкнулся с командиром техников. Юноша покраснел.

— Уходите.

— Это редко с кем не случается, — успокаивал его сержант, протягивая бутылку с водой. — Вот, возьми. Прополоскай рот и не принимай это близко к сердцу.

Тристан пристально взглянул на него, взял бутылку и набрал полный рот воды.

— Как вела себя птичка в полете? — спросил сержант, все так же сидя на корточках рядом с Тристаном. — Проблемы были?

Юноша прополоскал рот и выплюнул воду на бетон.

— Нет.

— Ладно, мы сейчас обследуем ее. Вам чертовски не повезло с погодой.

Тристан снова приложился к бутылке. Сержант не сводил с него глаз.

— Что-нибудь не так? — спросил Тристан.

— Твоя мать, Тристан. Где она?

Вопрос сержанта привел юношу в бешенство. Он с силой отшвырнул бутылку и вскочил на ноги.

— На Галвонде! Она умирает там, если вообще еще жива! Вам-то какое до этого дело?

— Она моя сестра, — спокойно ответил сержант.

У Тристана отвисла челюсть. Он был явно ошарашен этой новостью.

— Кто может доказать, что это правда?

Техник беспомощно развел руками и встал.

— Мне трудно что-либо доказать тебе. Ты, вероятно, не помнишь того времени, когда мы жили в Элинкорте, до того как вы попали на Ганволд.

Тристан вдруг расслабился.

— Кое-что я помню.

— Ты помнишь мальчишку по имени Дилан, который носил тебя на закорках?

Тристан внимательно посмотрел на сержанта и нахмурился, вспоминая далекие образы детства и темноволосого сероглазого мальчишку с искривленной ногой.

— Так, значит, ты Дилан?

— Да.

— Помоги ей! Сообщи моему отцу! Губернатор не даст мне…

— Твой отец уже знает, и он тоже волнуется за тебя.

В поле зрения Тристана попала рвотная масса на бетоне, и слова Коборна больно хлестнули по его самолюбию. Он промолчал.

— Ситуация может измениться в еще худшую сторону, — предупредил сержант. — Ты сумеешь довериться мне полностью, если так случится?

Стальные глаза цепко удерживали взгляд юноши и казались такими же опасными, как и глаза черного человека с пункта связи на Исселе. Поколебавшись, Тристан все же выдавил из себя:

— Да.

— Вот и хорошо, — сдержанно улыбнулся Дилан. — А теперь вам обоим лучше идти, пока Коборн не кинулся вас разыскивать.

* * *

Тристан сел на пол перед искусственным камином в гостиной, покусывая нижнюю губу. Мысленно он вновь вернулся к утренним событиям и разговору с сержантом в стартовом отсеке. Юноша расстроенно вздохнул, резко поднялся на ноги и подошел к столу, за которым сидела Лариэль. В комнате они были одни, но Тристан осторожно осмотрелся, чтобы убедиться в этом как следует, и, склонившись над столом, негромко сказал:

— Сегодня утром я разговаривал с Диланом.

— Диланом? — Лариэль оторвалась от занятий. — Кто это?

— Брат моей матери. Он командир техников. Я думаю… он говорил с моим отцом.

— Что?! — девушка даже привстала со стула и пристально посмотрела на него.

— Я не знал, что семья моей матери жила где-то здесь некоторое время. Я тогда был маленьким, но я помню Дилана.

— Ты уверен, что это тот самый человек? Может, это кто-то другой?

— Да, уверен, — ответил Тристан и, немного помявшись, добавил: — Он спросил, доверяю ли я ему.

— И ты доверяешь?

— Да, — твердо ответил он.

Лариэль нежно взяла его за руку. Девушка была серьезна. Она перешла на шепот:

— В таком случае, Трис, если он вдруг скажет тебе уходить с ним, то, не задумываясь, сделай это. Наверное, тогда наступит момент, которого я тебе советовала терпеливо ждать.

Ее глаза излучали нежность.

— Я так рада за тебя, но я буду скучать по тебе.

Тристан не знал, что ей ответить, да он и не успел бы ничего сказать: она поцеловала его в губы.

* * *

Во сне их губы сливались в поцелуе, она трепетно гладила его по груди, по животу, отчего у него останавливалось дыхание. Он протянул к ней руки…

— Поднимайся, Тристан, — раздался над головой голос Раджака, толкавшего носком ботинка в плечо.

Тристан перевернулся на бок, запутался в одеяле и вытянул руку, чтобы прикрыться от яркого света. Он приподнялся и, чуть приоткрыв глаза, посмотрел на настенные часы: 0214.

— В чем дело, Раджак? — негодующе спросил он. — Мне спать еще два часа!

— Одевайся. Шаттл ждет. На Исселе беспорядки, и нам нужно немедленно вернуться туда.

* * *

Дарси сидела на шкуре пейму и безучастно наблюдала, как Шига помешивала варившуюся в горшке еду. Она не чувствовала запаха, да это и не имело большого значения — у нее давно пропал аппетит. С трудом заставив себя прикоснуться к еде, чтобы хоть немного поддержать уходящие силы, Дарси подумала, что в этом нет никакой надобности, поскольку болезнь слишком далеко зашла, и теперь невозможно было даже встать без посторонней помощи. Пройти несколько метров для нее стоило невероятных усилий.

Ко всему этому добавилась еще и невыносимая боль в позвоночнике, плечах, ногах. У нее было такое чувство, что боль исходит аж из костного мозга. Притупить страдания было нечем, разве что отварами из трав, после которых кружилась голова и становилось легче. Дарси с радостью, с распростертыми объятиями встретила бы смерть — та ей уже не была страшна. Забрать ее в другой мир мог Тристан, а возможно, и Лухан.

От грустных мыслей Дарси отвлекла Шига, которая вдруг насторожилась, оглянулась на дверь, прикрытую пологом, постояла, принюхиваясь к запахам.

— Что там? — чуть слышно спросила Дарси, не сводя с нее глаз.

— Что-то приближается, мать.

Дарси слегка повернула голову и стала вслушиваться в звуки. Поначалу до нее доносились привычные голоса ночи: стрекотание сверчков в траве, всхлипывание ребенка, разговоры просыпающихся в хижинах их обитателей. Потом послышался отдаленный, но все приближающийся гул. Звук ракетных двигателей? Нет, она не совсем была в этом уверена, ведь последний раз она слышала их почти семнадцать лет назад. Через несколько минут все сомнения развеялись. Гул заглушил стрекотание, певучее журчание ручейка и заставил дрожать землю. Шига подошла к входу, отдернула полог и отпрянула от неожиданно ослепившего ее яркого света. Дарси увидела, как глаза ее сузились до щелок, как она предостерегающе зарычала.

Двигатели летательного аппарата заработали на холостом ходу, донесся стук каблуков ботинок, потом крики. Человеческие голоса!

— Люди из раковины! — закричала Шига.

Под влиянием чувства тсаа’чи она зашипела, шерсть у нее встала дыбом.

«Люди из раковины, — подумала Дарси. — Люди в латах. Легионеры!»

У нее больно сдавило сердце.

— Нет! — прошептала она и попыталась встать, но все тело пронизала боль, и она закашлялась.

Дарси закрыла глаза, пережидая, пока пройдет головокружение, она ловила ртом воздух, как пловец, долгое время находившийся под водой.

— Что они делают? — спросила она Шигу.

— Они охотятся. Заходят в хижины.

Припав к земле, Шига протянула руку к корзинке у двери и, достав оттуда нож для выделки шкур, зажала его в кулаке.

— Что они ищут?

— Не знаю.

Душераздирающие крики, завывания, шум языков пламени над подожженной хижиной — все смешалось. Воздух раскалился и стал тяжелым от пожара.

— Нет! — испуганно зашевелила губами Дарси и закашлялась от дыма, от которого ело глаза и текли слезы.

Она потерла глаза и часто заморгала. Ей стало понятно, с какой целью пришельцы явились в деревню. Протянув руку, она ухватилась за ближайшую стойку. Рука ее задрожала, не было сил даже подняться.

— Шига, помоги мне!

Та промолчала, приготовившись к прыжку. В бликах пламени отчетливо выделялись ее напряженные мышцы, в руке поблескивало лезвие ножа.

Из-за полога появилось дуло винтовки. Дарси увидела черный металлический наплечник, потом шлем, и в это мгновение Шига в молниеносном прыжке набросилась на незваного гостя. Нож прошелся совсем близко от горла, и если бы солдат не увернулся вовремя, то вряд ли остался бы жив. Своим оружием он, как дубинкой, ударил Шигу прямо по лицу. Раздался звук расколотого ореха. Женщина рухнула, опрокинув, падая, горшок с едой. Горящие угли рассыпались по полу. Из рассеченного лба Шиги текла кровь.

Дарси охнула и поползла со шкуры к Шиге, но перед ней вдруг возникла стена. Она инстинктивно подняла руку, коснулась горячих лат легионера, пробуя отодвинуть его в сторону, но он схватил ее рукой в металлической перчатке и поставил на ноги. Дарси обмякла, едва держась на ногах и собрала все свои силы, чтобы не дотрагиваться до солдата, который доложил по микрофону командиру:

— Капитан, я нашел ее!

 

Глава 16

— Согласно сообщению, полученному в ноль-восемь-сто по местному времени, — докладывал обстановку представитель разведотдела сферзахов, — персональный вояджер губернатора Реньера вылетел с Адриата несколько стандартных часов назад. Официально объявлено, что цель поездки — решение вопроса с забастовками на заводах Иссела, но предполагается, что конечная цель — посещение командного пункта управления на второй луне Иссела. В списке пассажиров включены советники губернатора высшего ранга с Адриата, Иссела, На Шив и Пояса Бакала, а также ближайшее окружение. Корабль прибудет к месту назначения через семь стандартных дней.

Сидящие за круглым столом конференц-зала, расположенного в высотном здании Объединенных Миров, члены Директората Обороны переглянулись. Лухан занес в микрозаписную книжку: «Уведомить Чес».

— Вполне возможно, — продолжал лейтенант, — что с этим связана и отправка транспортного судна с Адриата курсом на Саэде незадолго до отлета Реньера. По нашим сведениям, военные маневры должны начаться в западном полушарии Саэде на этой неделе. Есть предположение, что они не будут крупномасштабными, но тем не менее не вписываются в обычные рамки учений. В них участвуют в основном наземные силы Бакалли. Полученная сегодня утром в ноль-четыре-сто голографическая видеоинформация фиксирует два десантных корабля Бакалли на параллельных орбитах над полуостровом Ункай.

Голограмма карты Саэде сменилась изображением кораблей, и лейтенант прокомментировал:

— На корабле, который вы видите на переднем плане, можно заметить, что все его пусковые отсеки без шаттлов, — он провел пальцем по видеоповторителю на трибуне перед собой, и стрелка в голографическом сосуде за его спиной передвинулась. — Отсутствие шаттлов говорит о том, что все они в данный момент находятся на поверхности планеты. Каждый способен переправлять на своем борту две тысячи солдат в полном вооружении, штурмовые транспортные средства и прочее оружие.

Лейтенант обвел взглядом присутствующих.

— Данная информация подтверждает другие сообщения, поступившие в последние две недели и уже известные вам, и мы имеем все основания полагать, что эти маневры являются лишь прикрытием для развертывания сил. Наши патрульные корабли ведут пристальное наблюдение за всяким проявлением активности в системе Саэде.

Разведчик выдержал небольшую паузу.

— Это все, о чем я хотел доложить. Есть ли какие-нибудь вопросы?

— Да, — главнокомандующий космическим флотом Йоники подняла руку. — Что послужило причиной забастовок на Исселе, и как это скажется на военном производстве?

— Производство в тяжелой промышленности упало на прошлой неделе на двадцать процентов, мэм. Забастовки начались с саботажа на общественном транспорте. Согласно полученному отчету часть рабочих в течение нескольких дней не могли выехать из промышленных центров, поскольку мест на всех не хватало.

— Куда направляется остальной транспорт? Замечено ли проведение мероприятий по оказанию тылового обеспечения развертывания вооруженных сил?

— Пока нет, мэм, но мы подозреваем, что транспорт направлен именно туда. Вероятно, для перевозки войск, тяжелого оборудования.

Над столом повисла тишина, ее нарушил командующий сухопутными силами Состиса.

— Когда на Саэде начнутся учения, мне нужно будет знать, какие задачи отрабатывают на Бакалли, какое вооружение используется и насколько они справляются с поставленными целями.

— Так точно, сэр, — лейтенант сделал запись в электронном блокноте. — Имеются ли еще вопросы?

— Да, — руку поднял адмирал с Митоса. — В случае проведения Исселом наступательных операций каково, по вашему мнению, будет направление удара?

— Мы считаем, что первый удар они нанесут по протекторату Состиса Яну, — ответил лейтенант и нажал кнопку. В голограмме появилось изображение звездного скопления, похожего на воздушного змея. — Главной целью станет Состис, но Ян находится ближе к звездным системам Иссела и Саэде, — стрелка на карте переместилась. — В кампании против Состиса захват комплексов раннего оповещения и связи Объединенных Миров будет иметь решающее значение. Исселу это дает возможность занять передовые позиции и уменьшит наши шансы на изоляцию противника, и нам трудно будет помешать перекрыть им снабжение. После захвата Яна Реньер попытается атаковать Состис с двух направлений, — стрелка показала возможные направления с Яна и Саэде.

Лухан, прищурившись, стал внимательно изучать схему. После недолгого молчания в разговор вступил начальник планетарной обороны Состиса.

— Как скоро Сектор Иссела сможет подготовиться к удару?

— Судя по настоящему уровню готовности, они могут сделать это в течение месяца.

Других вопросов не последовало. Лейтенант ушел с подиума, и присутствующие на закрытом брифинге стали вполголоса обсуждать ситуацию. Комитет по вопросам обороны Состиса удалился в другую комнату. Все обратили взоры на представителя Троицы, севшего во главе стола.

Пайт Хеннесон сложил руки на груди.

— Продолжайте, пожалуйста, губернатор.

Кедар Гиша сделала легкий поклон головой в его сторону и повернулась к начальнику планетарной обороны.

— Генерал Кои, мне нужен список всего необходимого для приведения Состиса и Яна в боевую готовность и сроки.

— На Яне уже имеется достаточное количество войск и военного снаряжения, — ответил Кои, и главнокомандующий сухопутными войсками подтвердил его слова кивком головы. — Но там базируется только один звездный флот.

— Наши потребности? — спросила Гиша.

— Как минимум, два флота, Ваша честь.

Гиша посмотрела на главнокомандующего космическими силами.

— Чем мы располагаем?

— Восьмой флот Ч’он-дока в данный момент находится на орбитальных станциях Шинчанга, Ро и Карата. Несколько групп авианосцев шестого флота Восточного Одимса только что вернулись после девятимесячного патрулирования за пределами системы.

— Как быстро они смогут подготовиться к следующему заданию?

— Не раньше, чем через неделю, Ваша честь.

Гиша некоторое время обдумывала ответ.

— Начинайте подготовку. Как обстоят дела с Состисом?

Начальник планетарной обороны и подчиненные ему командующие изложили свою точку зрения и возможную стратегию и тактику боевых действий. Хеннесон заерзал в кресле.

— У меня начинает складываться впечатление, что вы собираетесь нанести превентивный удар.

— Нет, — убежденно заявила Гиша. — Это проявление ответственности. К тому времени когда наша система обороны будет полностью усилена, я подготовлю заявление главнокомандующему Сектором генералу Реньеру, в котором сообщу, что мы наблюдаем за повышенной военной активностью на Исселе и обеспокоены этим. Враждебных действий, угрожающих нашей безопасности, мы не потерпим.

Хеннесон скептически поджал губы.

— А если на Иссел это не произведет никакого впечатления, Кедар?

— В таком случае мы будем готовы к отпору, — Гиша немного помолчала и добавила: — Если дело дойдет до этого, то нам понадобится помощь Объединенных Миров.

— Этот вопрос нужно решать через Ассамблею, — заметил Хеннесон. — Троица не может привлечь силы других звездных Миров без согласия их правительств. Мы можем задействовать только сферзахов.

Гиша переглянулась с Луханом и сказала:

— Что ж, я думаю, нам этого будет вполне достаточно.

* * *

— Сэр, — обратился к Лухану Хирон, когда адмирал направлялся в свой кабинет, — исселианский посол просил назначить ему аудиенцию с вами на сегодня.

Лухан остановился.

— Исселианский посол? Он не говорил, по какому вопросу?

— Нет, сэр. Он лишь подчеркнул, что это чрезвычайно важно.

— Назначьте время и проинформируйте губернатора Гишу и секретариат Троицы. Я встречусь с ними после беседы с послом сразу же, как только они смогут принять меня.

— Слушаюсь, сэр, — ответил Хирон и передал Лухану кристаллик с сообщениями, полученными с Яна.

* * *

Было почти ноль-девять-сто, когда Лухан вышел из кабинета.

— Посол прибудет в четырнадцать тридцать, сэр, — сообщил Хирон.

— Благодарю. Пейджер я отключаю на время брифинга.

В конференц-зале собралось много народу, в основном члены Директората Объединенных Миров по вопросам обороны. Помощники, младшие офицеры самых разных миров стояли за спинами своих начальников. Лухан занял место от центра стола и кивком поприветствовал собравшихся.

Лейтенант на подиуме был суров.

— Дамы и господа, данный брифинг является секретным. Информация, которая будет доведена до вашего сведения, получена в ноль-семь-пятьдесят по местному времени.

Он нажал кнопку, и на голограмме появилось изображение Саэде. Общепринятые условные обозначения и штрих-пунктирные кольца планет показывали пространство звездного мира и зону оперативного влияния Объединенных Миров и Иссела.

— Около ноля-двух-двадцати по местному времени, — сказал лейтенант, — по патрульному кораблю Состиса «Превоянс» был открыт огонь с судна под исселианским флагом, по всей видимости, сторожевого на учениях, ведущихся на Саэде вот уже четвертый день. Перед нападением «Превоянс» шел параллельным курсом вдоль границы их планеты, — офицер переместил стрелку, показав направление движения и положение кораблей. — Согласно докладу капитана исселианский корабль тоже передвигался вдоль границы планетарной зоны рядом с «Превоянсом». Его капитан утверждает, что «Превоянс» нарушил границу зоны, а он дважды пытался войти в контакт, чтобы уведомить о незаконных действиях, после чего отдал приказ открыть огонь. Второе судно Состиса и топаванский патрульный корабль, находящиеся в радиусе слежения за «Превоянсом», подтвердили, что обстрелянный корабль находился на приличном расстоянии от планетарной оборонительной зоны, когда исселианец зашел с тыла и начал стрелять. Капитан Клейдор с топаванского космического патруля «Черменке» сообщила, что исселиане уже находились под пристальным наблюдением, так как дважды сами нарушали границу.

Появилось другое изображение, на котором крупным планом было показано патрульное судно Состиса с большой вмятиной на корме.

— Данная голограмма сделана экипажем «Черменке» во время сближения для оказания помощи. Здесь видно, что удар нанесен под углом в сто восемьдесят градусов по отношению к курсу «Превоянса». Корпус корабля поврежден, но по состоянию на ноль-три-сорок он мог идти своим ходом. В результате обстрела пять членов экипажа ранено, их состояние удовлетворительное. Инцидент расследуется властями Иссела и Объединенных Миров.

Лухан догадывался, что посол просит аудиенции именно по этому поводу. Но почему непременно с ним? И почему Иссел обеспокоен тем, что Объединенные Миры следят за военными маневрами на Саэде?

* * *

Ровно в четырнадцать тридцать Хирон вошел в кабинет Лухана и доложил:

— Сэр, прибыл посол.

Лухан отключил терминал, на мониторе которого просматривал донесения, спрятал его в стол и кивнул, разрешая впустить гостя.

— Посол Каполас, прошу сесть, — Лухан жестом указал на кресло.

Каполас грузно уселся и сложил пальцы домиком.

— Адмирал Середж, — начал он, — наше правительство обращается к Объединенным Мирам с просьбой прекратить проявление враждебных акций против Саэде. Его жители желают лишь мира и безопасности, не имеют агрессивных намерений по отношению к Состису и Объединенным Мирам.

Лухан удивился, но виду не подал.

— Какие именно враждебные акции имеет в виду ваше правительство, господин посол?

— Не надо притворяться, адмирал, — сказал посол. — Несколько патрульных кораблей Объединенных Миров несут боевое дежурство вдоль границы планетарной зоны Саэде. Вы наверняка в курсе того, какой инцидент произошел сегодня утром?

Лухан чуть заметно наклонил голову.

— Мы сожалеем, что наш капитан счел необходимым открыть огонь по вашему кораблю, и искренне надеемся, что в дальнейшем к таким мерам прибегать не придется.

— Я передам ваши слова губернатору Гише, — со сдержанным сарказмом произнес Лухан, прищурился на Каполаса и серьезно сказал: — Патрулирование, однако, мы продолжим до тех пор, пока на Саэде не закончатся маневры. Правительство Состиса очень обеспокоено повышенной активностью войск и движением боевых судов. В этом они видят угрозу своей безопасности.

Лухан обратил внимание, как Каполас нервно заерзал в кресле.

— На Саэде мы поставим некоторые боевые системы оборонного характера и направим туда специалистов для осуществления необходимой подготовки военного персонала, но я еще раз заверяю вас, адмирал, что это сугубо оборонительное оружие.

«Он говорит только о саэдцах, — подумал Лухан. — И ничем не обмолвился о Бакалли».

Адмирал прошил посла острым взглядом.

— Для того чтобы в этом вопросе стала ясна позиция Состиса, губернатор Гиша подготовила декларацию, в которой Иссел предупреждается, что эскалация напряженности в звездной системе Саэде может обернуться самыми серьезными последствиями. Прошу вас, посол, позаботьтесь о том, чтобы эта позиция стала предельно понятной вашему правительству.

* * *

— Первостепенный интерес, дамы и господа, представляют темпы развертывания вооруженных сил в системе Иссела после возвращения туда пять дней назад Рерьера.

Мичман из разведотдела космического флота Состиса включила голограмму.

— По сведениям, полученным из источников на Исселе, транспортные корабли такого же типа, который сняли с линий общественного транспорта, наблюдались в космопортах Санабрия, Ремпел и Гуалата.

Она повернула стрелку на видеоповторителе к красным точкам на спроецированной карте.

— Началось регулярное сообщение шаттлов с орбитальными доками. На одной из исселианских орбитальных станций, ранее обслуживавших грузовые корабли, появились два эскадренных миноносца класса «Вуки» и космический авианосец. Количество кораблей на военных космических базах также увеличивается. Полным ходом идет материально-техническое снабжение.

На голограмме появилось изображение Саэде.

— Наземные перевозки на главном транспортном узле на полуострове Ункай увеличились втрое. За последние двадцать четыре стандартных часа туда с континента направлено шесть транспортных конвоев. За то же время в район полуострова прибыло еще два десантных корабля с Бакалли. Мы предполагаем, что это мазуки, переброшенные из военных колледжей Адриата. За последние две недели в Секторе Иссела произошли значительные изменения в боевом построении космического флота.

Мичман нажала кнопку, и в голографическом сосуде появилась таблица с цифрами.

— В первой колонке дается обычное количество кораблей по классам согласно инвентарному списку Иссела, Адриата и Саэде. Во второй колонке — количество кораблей на данный момент.

Некоторое время все изучали таблицу.

Лухан быстро стал подсчитывать на микрокалькуляторе общее число боевых космических кораблей. Полученные данные заставили его призадуматься.

Между тем мичман продолжала:

— Вчера исселианское беспилотное разведывательное средство в очередной раз нарушило космическое пространство Яна — уже второй раз за последние четыре дня.

Голограмма погасла и снова вспыхнула, явив взорам карту восточного полушария Яна с траекторией полета корабля-шпиона.

— Беспилотное судно было визуально обнаружено пилотом самолета с базы на Катане, он перехватил его и уничтожил. В обоих случаях корабли-нарушители, скорее всего, запущены с патрульных судов Иссела, находящихся в Секторе Яна.

На голограмме появилась вращающаяся объемная модель корабля-разведчика.

— Ожидается, что это не последний случай.

Мичман замолчала и окинула взглядом конференц-зал.

— На прошлой неделе группа наших аналитиков высказала предположение, что Исселу понадобится месяц для подготовки наступательной операции. Если подготовка к боевым действиям будет идти такими темпами, как сейчас, то они будут во всеоружии уже через десять дней. На этом, дамы и господа, брифинг закончен. С вашего разрешения я отвечу на вопросы.

— Какие тактические приемы применяются на маневрах? — спросил главнокомандующий сухопутными силами Состиса.

— В основном аэромобильные налеты и наземные боевые действия в тропических лесах, сэр, — ответила мичман. — Весь полуостров в лесах. Учения в таких условиях заставляют предположить, что готовится нападение на комплекс Катана, находящийся на Яне: местность там схожая.

— Что вы можете сказать об их вооружении?

— Они пользуются портативными пусковыми установками и энергетическим оружием. В районе учений невозможно использовать механизированные системы и армейские транспортные средства. Применяется также имитация химического заражения.

В зале наступила тишина, которую нарушил генерал с Топавы.

— Мы все понимаем, что мазуки совершенно неуправляемы, особенно когда имеют дело с людьми, которых они считают ниже себя. Что показывают учения по этому вопросу?

— Некоторые проблемы были замечены, сэр. Один офицер, по нашим сведениям, убит мазуками за то, что применил дисциплинарное взыскание к их товарищу. У них в рабовладельческом обществе предпочитают брать в плен, а не убивать. Это убийство считается ими платой за оскорбление, подразумевается, что жертва для них в данном случае не представляла ценности. Против убийц не приняли никаких мер из опасений дальнейших кровавых стычек.

По залу пробежал гул голосов.

— Еще вопросы есть?

— Да, — сказал Лухан. — Я хочу еще раз увидеть боевой порядок.

На голограмме вновь вспыхнула таблица, которую он изучал долгую минуту.

— Имеется большое несоответствие в итоговых цифрах космических кораблей на данный момент и тем количеством, которое было раньше. Разница составляет около трех групп авианосцев. Вам известно их местонахождение?

— Мы предполагаем, что они на подлете.

— Нужна информация, подтверждающая это, а если нет, то необходимо их обнаружить. Я хочу знать, где они.

* * *

В стратегическом центре губернатор Гиша изучала карты.

— Каково состояние наших космических сил? — спросила она, не отрываясь от них.

— Шестой и восьмой флоты в полной готовности и находятся на погрузке, — ответил главнокомандующий. — Мобилизуем планетарные резервы. Первый и пятый флоты на плановом боевом дежурстве.

— К какому времени будут готовы к полету шестой и восьмой флоты?

— К завтрашнему дню, Ваша честь.

— Хорошо. А резервы?

— Большая их часть — торговые суда для тылового обеспечения. Для них понадобится дней десять.

— У нас их может не оказаться, — Гиша вышла из-за стола и стала ходить взад-вперед. — Каково соотношение сил с Исселом?

— Шестой ударный флот состоит из семи групп космических авианосцев, а восьмой — из шести. Первый и пятый тоже из шести каждый. Кроме того, мы располагаем пятьюстами резервными кораблями. Количество космических кораблей Иссела нам известно по информации, полученной на брифинге, мэм. Следует ожидать, что Реньер усилит свои флоты кораблями Адриата и Бакалли, ведь мазуки располагают лишь десантными суднами. На Адриате все еще имеются значительные космические силы, хотя большая их часть осталась со времен Освободительной войны и устарела.

Гиша понимающе кивнула.

— Значит, вы ожидаете массированной атаки на Ян?

— Сомневаюсь, что у Реньера есть выбор, Ваша честь.

— Если ставка на Ян не оправдается, то он потерпит поражение и на Состисе.

Гиша снова подошла к столу и склонилась над картой.

— Каково ориентировочное время полета до Яна?

— Семь стандартных дней.

— Семь дней… — повторила Гиша и подняла глаза. — А до Иссела?

— Пять. И четыре до Саэде.

Гиша посмотрела на главнокомандующего.

— К завтрашнему дню шестой и восьмой флоты должны быть готовы к выступлению на Ян вместе с кораблями тылового обеспечения, которые уже подготовлены к полету.

 

Глава 17

Авуз остановился на пороге столовой.

— К вам посыльный, сэр.

Увидев, что Реньер поднимается из-за стола, Тристан повернулся на голос. За Авузом стоял темнокожий человек из центра связи. Юноша отложил столовый прибор. Разговора он не слышал, но заметил, что сержант украдкой смотрит на него через плечо губернатора. Взгляд его был стальным и пронизывающим насквозь. Так мог смотреть человек, который хотел о чем-то предупредить.

Есть он уже не мог.

— Прошу меня извинить, — сказал он Лариэль. Во рту стало сухо, и фраза далась с трудом.

Она не стала спрашивать его о причине внезапного решения, но, выходя из-за стола, он почувствовал на себе ее взгляд. Тристан кивнул Пулу и вдруг споткнулся. Если бы не спинки стульев, на одном из которых сидел б’Анар Ид Па’ан, то он упал бы. Мазук убрал ногу и со злостью покосился на него.

— Неуклюжий щенок!

Па’ан протянул руку и наколол ножом кусок мяса, лежавший на тарелке Тристана. Он откусил половину прямо с ножа и стал жевать его так, что показались клыки и язык.

Тристан гневно посмотрел на него и сжал кулаки, но повернулся к нему спиной. Юноша обратил внимание, как Пулу облегченно вздохнул.

Вернувшись в комнату, он снял ботинки, скинул куртку и рубашку, сел на корточки и принялся что-то чертить на ковре.

Пулу уселся на кровати.

— Что-то не так, маленький брат? Что случилось?

— Даже сам не знаю, — ответил задумчиво Тристан.

— Почему же ты считаешь, будто что-то произошло?

— Черный человек там, — он кивнул в сторону двери, — он смотрит на меня, и его глаза говорят: «Опасность».

— Что ты теперь будешь делать?

— Думаю, какой найти выход.

— Ночью?

— Да.

Тристана уже клонило в сон, когда за дверью в коридоре он услышал голоса. Он замер и насторожился: голос губернатора. И Па’ана. Всего он разобрать не мог и решил подобраться поближе к двери, приложил ухо к щели.

— …транспортный корабль с Ганволда сегодня вечером стыковался на станции Дельта, — говорил губернатор.

— Наконец-то, — сказал Па’ан тоном, похожим на рычание.

— Что с пассажиром? С этой женщиной?

— В сообщении капитана, — продолжал Реньер, — говорится, что после того как ее забрали из поселения, она была направлена в колониальное лечебное учреждение. Врачам удалось нормализовать ее состояние, потом ее взяли на борт, но они считают, что ее болезнь неизлечима.

Губернатор помолчал.

— Надеюсь, что информация, которую получит мой старый друг Лухан Середж, заставит его предпринять наконец действия…

У Тристана все похолодело внутри.

— Моя мать!

Он отскочил от двери и повернулся к Пулу.

— Они доставили на станцию Дельта мою мать и собираются сообщить об этом моему отцу.

Па’ан пожал плечами.

— Может, будет больше эффекта, если дать ей умереть?

— Нет! — Реньер изо всех сил зажал в руке трость. — В этом пока нет необходимости.

— А мне кажется, есть, — мазук преградил, остановившись, дорогу губернатору. — Объединенные Миры никак не отреагировали на ваши провокации, главнокомандующий, разве что укрепили свою оборону.

— Я в курсе, но мы этого не боимся.

— Ваши шансы на успех уменьшаются.

— Я бы так не сказал. Скоро мы соберем в кулак все ударные силы.

— Моих сил уже достаточно, — сказал Па’ан, — для выполнения задачи, поставленной Пашой.

— Что ты этим хочешь сказать? — разозлился Реньер.

Па’ан оскалил звериные зубы.

— Звездному миру моего повелителя нужны люди-рабы, главнокомандующий Сектором, а для него не имеет значения, откуда они. Если не удастся взять рабов на Состисе, то нам хватит их на Исселе.

— Ты, шакал! — бросил презрительно Реньер.

— Это необходимость. И запомни, пожалуйста, губернатор, что я командую солдатами Паши, а они уже в вашей системе.

— Ты не… — уставился на Па’ана Реньер.

Мазук взмахнул рукой, обрезав его на полуслове.

— Заложники, — ухмыльнулся он. — Как-то странно получается порой. Некоторых из них приходится убивать, чтобы возросла цена остальных, — он в упор посмотрел на Реньера. — Делай выбор, губернатор. Что лучше?

Реньер засомневался.

— Убей мальчишку.

Па’ан потянулся за ножом и собрался вернуться, но Реньер схватил его за руку.

— Нет, это было бы слишком просто. Я давно ждал случая показать Лухану Середжу, что значит потеря дорогого человека. Мальчишкой я займусь сам.

* * *

Тристан осторожно толкнул дверь.

— Она закрыта снаружи! — он нетерпеливо нажимал на кнопку, оглядываясь вокруг. — Сюда, Пулу, — неожиданно позвал Тристан. — Мы пройдем через туалет и комнату Раджака: она не закрыта.

Он подхватил ботинки и протянул руку к двери.

— Уходим тихо.

Юноша распахнул дверь, но в этот момент в ней возник Раджак.

— Не очень умно, Тристан.

Ботинки описали дугу и пришлись Раджаку по челюсти, он покачнулся.

— Пулу, уходи! — крикнул Тристан. — Уходи! Я иду за тобой!

Он прицелился в голову Раджака еще раз, в то же время пытаясь проскользнуть мимо него, но слуга защитился и выбил ботинки из рук юноши. Схватив Тристана, он выкрутил ему руку и заломил за спину. Плечо пронзила боль, заставив упасть на колени.

— Хватит, Раджак.

Тристан приподнял голову, вздрогнув от неожиданно вспыхнувшего света.

В коридоре показался губернатор с тростью в руках. Рядом с ним шел б’Анар Ид Па’ан. Пулу удалось убежать. Реньер прошел через комнату и закрыл на замок дверь туалета.

— Положи его на кровать и свяжи.

Раджак ослабил хватку настолько, чтобы Тристан поднялся с колен и чтобы толкнуть его потом к кровати головой.

— Мне жаль, мальчик, — раздался сзади голос Реньера, — но ситуация изменилась настолько, что я не могу позволить себе оставить тебя в живых.

Раджак прижал Тристана к кровати, а Па’ан связал ему вместе руки и ноги. Каждый вдох давался с трудом. Он услышал чьи-то шаги и вздрогнул, ощутив на голой спине холодную сталь.

— Мне хотелось бы ускорить и облегчить твою смерть, но это не было бы должной платой твоему отцу.

Холодный кончик ножа переместился к боку и остановился у нижнего ребра.

— Его предательство, Тристан, в конечном итоге обернулось гибелью близких мне людей и детей, а также потерей моего родного звездного мира.

Нож убрали, но потом вонзили под ребро с такой силой, что Тристану показалось, будто острием нож вышел из спины. Ребро сломалось и вонзилось в мягкую ткань, когда он упал на бок. У юноши потемнело в глазах, он едва не потерял сознание.

— Я долго носил в себе ту боль, которую тебе приходится терпеть сейчас, — голос Реньера слышался издалека. — Пришло время узнать, как я страдал.

Конец трости коснулся спины.

— И он будет страдать, Тристан. Он будет извиваться от боли, когда получит голограмму и увидит, в каких мучениях ты умирал.

Трость уперлась в затылок, затем ее убрали.

Тристан закрыл глаза и плотно стиснул зубы. Удар тростью был нанесен откуда-то из пустоты, спину словно обожгло горячим прутом. Он уткнулся лицом в одеяло, чтобы не закричать.

* * *

Пулу сидел за дверью туалета. От запаха человеческой крови он сморщил нос, сердце его забилось неровно, он часто дышал. Ганианец услышал, как воздух рассек металлический предмет, и прижал уши. От приглушенных криков шерсть у него на спине встала дыбом, он оскалил клыки. Пулу издал рычание, перешедшее затем в пронзительный крик банши, и бросился на дверь. Уцепившись за нее когтями, Пулу резко рванул ее на себя и, зашипев от боли, потряс рукой. Один коготь вырвался с мясом. Пулу понял, что одному ему не справиться, понадобится помощь человека. Он знал, к кому идти. Лихорадочно царапаясь в дверь Лариэль, ганианец не обращал внимания на сломанный коготь… и раболепно сжался, когда дверь отворилась. В волнении он несколько раз коснулся лба.

— Мир в тебе, мать! Пойдем, пойдем! Тристану больно! — он отступал назад, не прекращая кланяться.

Лариэль в беспокойстве и волнении последовала за ним. Она джва’нан, в этом он был уверен. И она остановит их.

* * *

У Тристана больше не было сил кричать, более того — он едва дышал. Ладони его слиплись от пота, пальцы занемели. Он с трудом вздохнул, не услышал, как открылась дверь. До него донесся крик, кричал кто-то еще.

— Папа, нет! Папа, что ты делаешь? Прекрати!..

Вслед за этим до Тристана донесся звук, напоминавший хруст расколовшегося ореха, и хрипение… Потом металлическая трость полетела в стену, и испуганно завопил губернатор:

— Лари, моя девочка! Я ударил ее! Я даже не заметил ее! Душа моя, ее горло! О Лари, дорогая! Раджак, врачей!

— Нет… — едва ворочая языком, прошептал Тристан.

Он попытался поднять голову и повернуться, но острая боль пронзила грудную клетку и позвоночник. Он так ничего и не увидел, кроме мазука, уставившегося на что-то лежащее на полу, и слышал только хрипы задыхающегося человека да всхлипывания губернатора.

— Душа моя, душа моя! Она все, что у меня оставалось!

— Лариэль… — застонал Тристан, и у него помутнело в глазах.

* * *

Что-то коснулось его подбородка, потом шеи и в нерешительности замерло. Рука. Он раскрыл глаза.

— Лежи спокойно, — сказал кто-то приглушенным шепотом.

Тристан повиновался.

Чужие руки дотронулись до его запястья, потянули узлы, пока они не ослабли, стали развязывать дальше.

— Не издавай ни звука, — наставлял тот же голос.

Его подняли с коленей и положили на кровать. По бокам и по спине пробежало что-то теплое. Руки Тристана совсем не действовали и казались чужими. Грудь словно раздавили. Спина и плечи горели. Он стиснул зубы, сдерживая стон, и тело от напряжения вновь покрылось потом. Руки опустили его на какой-то мягкий предмет, который продавился от тяжести тела. Те же руки накрыли его простыней.

* * *

Капитан Вейл вышел из лифта и направился в амбулаторию, но тут почувствовал, что кто-то трется об его ногу. Врач посмотрел вниз — на него вопрошающе смотрели янтарные глаза. Он кивнул, дал Пулу знак подождать и пропустил вперед двух патологоанатомов.

— Отвезите ее в морг. Этим я займусь в травматологии.

Он не стал ждать, когда к нему подойдут за каталкой, и покатил ее быстро по коридору. Когда двери травматологии закрылись, Вейл откинул простыню с головы Тристана.

— Все будет в порядке, малыш. С тобой все будет хорошо.

Вейл начал перекладывать юношу на операционный стол, и Тристан застонал.

— Извини, малыш.

Ганианец в волнении ходил вокруг стола, гладил волосы Тристана тыльной стороной ладони и причитал.

— Пулу, — его друг с трудом повернул голову.

Вейл включил помпу аппарата переливания крови и стал выбирать необходимую группу крови. Просматривая полку с контейнерами, он задумался, взял индивидуальный пакет первой помощи и оценивающе изучил наклейку: средства от шока, боли и противоядия — все для внутривенного вливания; аэрозольные средства и материалы для наложения швов; две упаковки универсальной группы крови в гравитационных емкостях, примитивных, но которые можно использовать не только в условиях стационара.

Вейл подвесил одну емкость над операционным столом, протер тампоном руку юноши и ввел иглу для переливания крови. Тристан мутными глазами наблюдал за движениями врача и почти не моргнул от укола. Шок. Вейл взял шприц для подкожного вливания, сорвал зубами колпачок и сделал укол в плечо. Включив кислород, он надел Тристану на лицо маску и еще раз проверил давление и пульс. Проделав все необходимое, он позволил себе облегченно вздохнуть.

Вейл нажал на кнопки, отрегулировал антенны сканера и поставил голографический дисплей на уровне глаз Тристана. Излучаемые между антеннами волны преобразовывались в цифровой компьютерный код, который создавал объемное изображение на дисплее. Рукояткой точной настройки Вейл отрегулировал резкость изображения костей, увеличил картинку с позвоночником.

— Я зафиксирую у тебя на затылке электронный зажим, малыш, — сказал капитан и отвернулся, чтобы продезинфицировать руки. — Ты не сможешь двигаться, пока я его не сниму, но зато не будешь чувствовать боли. Понятно?

Ответа не последовало. Вейл даже не был уверен, услышали его или нет. Он взял в руки хирургические щипцы и, глядя на экран сканера, моментально установил зажим. Когда тело юноши ослабло, Вейл вздохнул свободнее. Сканер позволил увидеть все до малейших подробностей: пять треснутых и одно сломанное ребро — с правой стороны; семь треснутых отростков в позвоночной части грудной клетки; ушиб и кровоизлияние почек в правой области; ушибы и разрывы ткани до тридцати одного процента по показаниям компьютера. Даже Вейлу-врачу стало не по себе, и он стиснул зубы.

Под внимательным взглядом Пулу он стянул с Тристана окровавленные брюки и осторожно уложил его на столе.

— Придется ставить катетер, малыш, — сказал Вейл, — он повредил тебе почки.

— …убил Лари? — простонал Тристан.

Капитан замер, неожиданно вспомнив увиденное в маленькой комнате. Реньер повредил гортань девушки, попав тростью по горлу. К тому времени когда подоспел он и два паталогоанатома, было уже поздно — девушка задохнулась. У Вейла от жалости защемило сердце.

— Она умерла быстро, Тристан, — сказал он, хотя и знал, что лжет. — Мне очень жаль.

Он посмотрел в мутные глаза юноши, и тот повернул голову набок и прикусил губу.

Глядя на голографический дисплей, врач применил лазерный скальпель для установки катетера и сшивания самых глубоких разрывов, а также для соединения поврежденных частей ребер и позвонков. Вейл отвел в сторону лазерный аппарат, зафиксированный на автоматическом манипуляторе, почувствовав взгляд Тристана.

— Ну вот, почти все готово, — сказал он, протягивая руку за флаконом с аэрозолью.

Он распылил ее по спине, которая тут же покрылась прозрачной пленкой.

— Когда она высохнет, то заменит тебе настоящую кожу, пока не заживет твоя. В аэрозоли содержатся антибиотик и лекарства, ускоряющие заживление.

Вейл поставил флакончик, снял хирургические перчатки и повернулся к шкафу с медицинскими препаратами.

— Я поставлю тебя на регенерацию, чтобы все поскорее зажило, и дам снотворное. Первые несколько часов буду следить за твоим состоянием. За пять-шесть дней, будь уверен, встанешь на ноги.

Тристан молчал, но вздрогнул, услышав голоса за дверью:

— Помощь не нужна, сэр?

Сержант Рикер.

Вейл замер.

— Нет, — поспешил произнести он, заставив говорить себя спокойнее. — Нет, я уже почти закончил.

Его внимание привлекли часы на дальней стене.

— Вы уже можете уходить. Смена все равно заканчивается.

— А как насчет снимков?

— Я проявлю их, пока буду ждать дневную смену.

Вейл уже взял себя в руки. Помолчав, Рикер ответил:

— Хорошо, сэр. Увидимся вечером.

Вейл прислушался к удаляющимся по коридору шагам и, взглянув в вопрошающие глаза Пулу, с облегчением вздохнул. Он переложил на каталку Тристана и все необходимое для его жизнедеятельности: катетер, монитор, аппарат для переливания крови, покрывала и стерильные полотенца — прикрыл все простыней и вышел из операционной.

В морге пахло прохладой и бальзамирующими средствами. Пулу сморщил нос. Вейл старался не обращать внимания на камеру со свежей биркой, и у него мороз пробежал про коже.

Стол находился в глубине комнаты, там, куда не доходил свет из открытой двери. Покрывал было достаточно, чтобы Тристан, лежа на спине, не замерз. Вейл свернул каждое втрое и разложил на столе. Потом перенес Тристана и подложил под поврежденные места свернутые полотенца. Пулу сел рядом на стол, наблюдая, как врач вводит снотворное, закрепляет идущие от монитора датчики и зонды контроля за жизнедеятельностью организма, проверяет пульс, давление крови, температуру и дыхание.

— Дела твои идут неплохо, малыш, — пришел к выводу Вейл. — Пулу останется на всякий случай с тобой, но мы предусмотрим еще одну меру предосторожности.

Заставив себя заглянуть в глаза юноши, капитан положил на стол у его головы перевязочный материал.

— Я забинтую тебе рот. Мы не можем рисковать. Если ты застонешь, тебя услышат. Сейчас твоя жизнь зависит от того, насколько правдоподобной для других будет твоя смерть.

«…и нужно обязательно дать знать отцу мальчика, что его сын жив», — подумал Вейл.

Он внимательно рассмотрел на экране терминала бланк свидетельства о смерти и нахмурился. Ему показалось, что ситуация повторяется. Неужели уже прошло шесть месяцев с того момента, когда он сфабриковал доклад о якобы существующей психологической связи между ганианцами — партнерами по охоте?

«Ну вот, теперь я делаю нечто подобное во второй раз», — и Вейл приступил к делу.

Если не заполнить графу даты смерти и время, то это явно бросится в глаза. Подозрительным может показаться и пропущенное имя. Поэтому Вейл внес точную дату и приблизительное время избиения Тристана.

САНИТАР.

Вейл удалил строку на экране компьютера, ввел:

ЛЕЧАЩИЙ ВРАЧ и свое имя.

ПРИЧИНА СМЕРТИ.

Здесь нужно было быть предельно осторожным, и Вейл тщательно подобрал формулировку, употребив медицинские термины, называющие повреждения пациента и степень их тяжести. В этой графе Вейл отразил все с большой точностью. Заключение ни у кого не вызвало бы подозрений, но любой врач сразу разобрался бы, что кроется за невинными, на первый взгляд, строками.

 

Глава 18

Зазвучал сигнал внутреннего переговорного устройства. Не отрываясь от текста документа на терминале, Лухан нажал кнопку.

— Слушаю.

Ответил Хирон.

— Из разведотдела принесли отчет, который вы просили, сэр.

— Впустите.

В кабинет вошла мичман, накануне проводившая брифинг. Она достала из папки бумаги, протянула их адмиралу через стол и, отступив на шаг, замерла по стойке «смирно».

— Благодарю, — сказал Лухан и заметил благоговейный страх на ее лице и в застывшей фигуре. Это всегда удивляло его. Он улыбнулся, чтобы она не чувствовала себя так скованно, и предложил: — Посидите, пока я просмотрю это, мичман Дичария.

Отчет составляли фотографии, звездная карта и краткая текстовая информация. Он внимательно изучил материалы и кивнул.

— Именно это я и подозревал.

Лухан отложил документы.

— Сколько там в данный момент боевых единиц?

— Тридцать девять, сэр, почти четыре боевые группы авианосцев плюс вспомогательные суда.

— И ожидается прибытие дополнительных сил?

— Вполне вероятно, сэр.

Лухан откинулся на спинку кресла.

— Это для него уже не впервой. Так было при Инеке, когда он спрятал флот недалеко от Квиста, потом повторилось, когда он взял Адриат, пять лет спустя после окончания Освободительной войны. Реньер всегда пользуется утаенным флотом.

Лухан встал и закрыл папку.

— Отличная работа, мичман, но нужно сделать еще кое-что: нам требуется подробная информация о воздушной и космической обороне в звездной системе Саэде.

* * *

На совещании Троицы Лухан доложил:

— Иссел собирает флот за Огатой, шестой планетой в системе Саэде. Судя по фотографии, на ноль-один-сто этого утра он состоял из тридцати девяти кораблей, к которым, вероятно, присоединятся и другие.

Адмирал разложил фотографии на столе, чтобы их рассмотрели члены Троицы и губернатор Гиша.

— Пройдет еще дней пять, и флот займет боевое положение для нападения на Состис…

— Состис? — Пайт Хеннесон чуть привстал от удивления. — Почему вы считаете, что они нападут на Состис, а не на Ян?

— Потому что Реньер всегда использовал такую тактику, — убежденно ответил Лухан, — применяя несколько фронтов для введения противника в заблуждение и распыления его сил. Еще он делает это потому, что, хотя Ян ему и не нужен, его настоящей целью всегда был Состис.

Хеннесон посмотрел на звездную карту и потер в задумчивости подбородок.

— Не рискует ли он? — спросил Эшфорт.

— Нет, если значительные военные силы будут переброшены с Состиса на Ян, на что он, собственно, и рассчитывает.

Наступило тяжелое молчание, которое вновь нарушил Хеннесон.

— Что вы предлагаете, адмирал?

— Флот сферзахов, вошедший в ваши космопорты две недели назад, вновь готов к отлету. В вашей власти отдать им такой приказ. Это я предлагаю сделать. Он должен разместиться здесь, у Булика… — Лухан показал на карте небольшую звездную систему, — когда ударные силы Иссела вернутся в реальное космическое пространство после первого светового перелета. Мы встретим его и двинем на Саэде…

— Нет, — Хеннесон вскочил на ноги. — Этот звездный мир…

— …имеет передовую стратегическую базу, — спокойно продолжил Лухан, — и порты, которые в цепи материально-технического обеспечения Реньера являются главными звеньями. Если мы не подавим их, то они еще не раз будут использоваться против нас.

— Но ведь наш противник — Иссел, — запротестовал Хеннесон, — а не Саэде!

Кун Ренг-Тан поднял руку в примиряющем жесте.

— Звездный мир, помогающий твоему врагу не есть твой союзник, — изрек он.

Хеннесон посмотрел на старших и увидел их жесткие взгляды — как отражение тех событий и мест, где им довелось быть во время войны, и о которых он, молодой и неопытный, понятия не имел. Он сник и положил руки на стол.

— Значит, вы одобряете предложение адмирала атаковать Саэде? — спросил он Куна после некоторого молчания.

— Контратаковать, — уточнил Кун. — Да, я одобряю. Если флот вылетит и пройдет через перевалочную точку Булика, то, значит, он собирается атаковать, и мы считаем этот шаг нанесением первого удара.

— А вы, Алой?

— Я — за, — сказала Алой, наклонив голову.

Хеннесон повернулся к Лухану.

— Моя совесть была бы нечиста, если бы я лично одобрил этот шаг, адмирал Середж, но я в меньшинстве. Таким образом, делайте все, что считаете нужным для защиты Состиса.

Лухан молча кивнул.

Пайт Хеннесон обратился к губернатору Состиса.

— Что думаете по этому вопросу вы, Кедар?

Она посмотрела на главнокомандующего звездным флотом.

— Флоты готовы?

— Да, Ваша честь.

— Вспомогательные суда?

— Погрузка закончена лишь на двадцати пяти из них.

Гиша повернулась к Лухану.

— Шестой и восьмой флоты ждут приказа для отправки на Ян сегодня. По вашей информации, адмирал, в настоящий момент мы находимся во временном отрезке Ди-минус-девять. Полет на Ян займет основную часть этого времени, а оставшееся понадобится командирам для занятия обороны.

— Восьмого флота и двадцати пяти вспомогательных судов достаточно для защиты Яна, — сказал адмирал, — по крайней мере, на первоначальном этапе.

— Вы уверены в этом, Лухан?

— На войне не может быть никакой уверенности, Ваша честь.

Кедар недолго размышляла.

— А как быть с остальными флотами?

— Я предлагаю держать шестой флот наготове, — ответил Лухан, — для усиления Яна, если это понадобится. Ваш первый, а также пятый флот держите по периметру оборонительного пояса вокруг Состиса. Он пригодится, если флот сферзахов не сумеет выполнить своей задачи.

* * *

Вечерело, когда Лухан вернулся к себе на командный пункт. Хирон и большинство его сотрудников уже ушли, чтобы закончить последние приготовления к отлету, но люди здесь все-таки были.

Посреди приемной сидел посол Каполас и постукивал по ладони уголками двух конвертов.

— Мне пришлось подождать вас, адмирал, — сказал он.

Лухан жестом предложил ему пройти в кабинет.

— С чем пожаловали, посол?

Каполас проигнорировал предложение сесть.

— Сожалею, но я, должно быть, принес вам плохие вести, — сказал посол и протянул адмиралу один конверт.

Лухан принял его и покрутил в руках, прежде чем открыть.

— Это не бомба, — заверил его Каполас, — во всяком случае, не в физическом смысле. Но на вашем месте я лучше бы сел.

Лухан холодно взглянул на него, но на лице посла лежала печать смиренности. Адмирал сел за стол, вскрыл конверт и достал письмо.

Голографическая пленка. Два или три листа. Лухан опять посмотрел на посла и положил пленку на край стола. Он чувствовал, что Каполас не сводит с него глаз, пронизывая, словно лазером, и старался тщательнее скрыть охвативший его ужас. Лишь по едва опустившемуся уголку рта можно было догадаться об его волнении.

Лухан заставил себя просмотреть все три голограммы с безучастным выражением лица. Сверху и снизу на каждом листе шли коды передачи. Его заинтересовали дата по стандартному календарю и время: 0423 7/2/3308. Отправлено всего лишь вчера.

Но что-то во всем этом казалось странным… Лухан посмотрел прямо в глаза Каполасу.

— Зачем это прислали? — спросил он.

— Есть несколько причин, — объяснил с невинным выражением посол, — некоторые известны только вам и главнокомандующему Сектором. Но главная заключается в вашем отказе пойти на уступки на более раннем этапе.

— Путем принуждения, вы хотите сказать.

Каполас пожал плечами.

— Семантика слов не имеет в этом вопросе никакого значения, адмирал. Губернатор Реньер предлагает вам последний шанс на сотрудничество.

Посол протянул Лухану второе письмо, адмирал вскрыл его и вытащил еще один голографический лист.

Дарси!

Она была исхудавшей, бледной, ему показалось, что ее под руки поддерживали два мазука.

— Голограмма сделана вчера на борту бакаллийского судна «с’Аду Ден», — сказал Каполас. — Очевидно, адмирал, она в очень неважном состоянии и не выдержит пыток так долго, как ваш сын.

Лухан скомкал письмо. Через мгновение он овладел собой и жестко посмотрел на посла.

— К чему вы клоните?

— К тому, что ее еще не поздно спасти. Пока не поздно. Так же, как и отозвать боевые корабли, покинувшие Иссел несколько стандартчасов назад. Но все это в вашей власти.

«Боевые корабли покинули Иссел…»

Для Лухана это было шокирующей новостью, но он ничем не выдал волнения.

— Чего хочет от меня главнокомандующий Сектором? Сдать ему Состис, как это сделал он сам двадцать семь лет назад?

На лице посла мелькнуло выражение удивления.

Лухан вышел из-за стола.

— Государственная измена не может служить альтернативой, даже если на карту поставлена жизнь членов моей семьи. Всего хорошего, посол, — указал он на дверь.

У порога Каполас задержался.

— У вас есть еще сорок восемь часов, адмирал, после чего наш флот совершит первый световой перелет.

— Всего хорошего, посол, — холодно повторил Лухан, давая понять, что разговор окончен.

Оставшись один, он устало опустился в кресло, чувствуя себя совершенно обессиленным.

«Боевые корабли вылетели с Иссела».

Лухан нажал кнопку секретной связи и сообщил новость Троице и губернатору звездного мира. Он хотел внимательнее изучить лежащие на столе голограммы, но приступ тошноты заставил его отвернуться… И все же в свидетельстве о смерти было что-то такое, что не давало покоя.

ЛЕЧАЩИЙ ВРАЧ

— Никогда раньше с подобным не сталкивался, — пробормотал Лухан.

Он потянулся к кнопке внутреннего переговорного устройства, но тут вспомнил, что Хирон уже ушел. Тогда решил позвать кого-нибудь из медицинского управления, хотя не был уверен, что и там кто-то еще есть.

* * *

За диафаметаллической стеной в плотной пелене тумана Ремискал-Сити был похож на мираж, но Лухан этого не замечал. Стояла ранняя весна. Почувствовав, что он не один, адмирал бросил взгляд через плечо.

— Я из медуправления, сэр, — сказала стоявшая у порога женщина с командирскими нашивками. — Вы просили кого-нибудь подойти.

— Да.

Он взял со стола свидетельство о смерти и передал женщине.

— Этот документ кажется мне не совсем обычным.

Врач начала знакомиться с ним и, прочитав имя погибшего, мельком взглянула на Лухана, но ничего не сказала. Он ждал, пока она закончит. Прочитав документ два раза, она долго что-то обдумывала и потом, осторожно подбирая слова, заговорила:

— Сэр, манера изложения документа дает мне основание предполагать, что ваш сын не был мертв, когда выписывалось свидетельство. В нем дается детальное описание повреждений, но фактически отсутствует заключение о смерти, — она немного поколебалась. — Подозреваю, что это сделано преднамеренно. Думается, кто-то хотел известить вас, что ваш сын еще жив.

Лухан не в силах был что-либо сказать. К горлу подступил комок, и он лишь кивал, затем отвернулся к окну.

Понимая состояние адмирала, врач сделала вид, что ничего не заметила. Она стояла, пока он не пришел в себя, потом спросила:

— Вы в порядке, сэр?

— Это пройдет, — постарался он ответить как можно спокойнее.

— Может, вам чем-нибудь помочь?

— Нет, не думаю, не сейчас. Благодарю вас.

* * *

После ухода врача Лухан открыл настольный компьютер. Ему потребовалось немного времени, чтобы издать несколько новых приказов — лаконичных, но четких. Он перечитал их и дополнил директивой: «Срочно передать коммодору сферзахов Серис Чесни».

Нажатием соответствующих кнопок он отправил команду в сеть каналов связи и посмотрел на часы: до старта оставалось два часа.

* * *

— Только что для вас получено сообщение, — доложил мичман с пункта связи.

— Срочное? — спросила Чесни, стоящая у приемников, за которыми работали связисты.

— Да, мэм. Это от адмирала Середжа.

— Я заберу его к себе.

Идя по переходам корабля, она негромко сказала самой себе:

— Как раз вовремя!

Прежде чем включить терминал компьютера, она надежно заперла дверь каюты. Текст выведенного на экран сообщения был набран зелеными буквами и занимал почти четверть экрана. Она быстро просмотрела информацию.

— Тристан! — шепнула она. — Я так и знала!

Ознакомившись с донесением подробнее, Чесни нахмурилась.

— Огата? Святой Джу! — присвистнула она. — Ты, как всегда, все блестяще продумал, Неуловимый!

* * *

Вейл подошел к двери и перед тем, как нажать кнопку, оглянулся по сторонам. В коридоре было пусто. Он вошел в морг и негромко произнес:

— Это я, ребята.

Вейл включил сенсорное освещение.

Пулу, свернувшись калачиком, лежал на краю стола. Когда загорелся свет, он часто заморгал и по-змеиному сполз на пол. Капитан откинул простыню с лица Тристана, и тот вздрогнул. Волосы юноши слиплись на лбу, а глаза наполнились страхом и болью, причиной которых были не только физические страдания.

— Что с тобой, Трис? — спросил Вейл, ослабляя повязку на рту. — Снова преследуют кошмары?

— Да, — юноша глубоко вздохнул. — У меня в ушах стоит крик Лариэль… Я слышу, как они говорят о моей матери.

— Мне очень жаль, — сказал Вейл. — Я дам тебе успокоительное посильнее, и ты будешь лучше спать.

Врач проверил показания монитора.

— Они схватили мою мать! — снова произнес Тристан.

— Не волнуйся, малыш, — Вейл приложил ладонь ко лбу Тристана и заглянул ему в глаза. — Я знаю об этом, я знаю, но нам нужно побеспокоиться в первую очередь о тебе. Ты не должен волноваться.

Он подождал, пока Тристан успокоится.

— Дай-ка я осмотрю твою спину.

Вейл снял простыню. Красные рубцы под аэрозольной пленкой начали заживать, опухоль во многих местах спала.

— Через пару дней ты уже сможешь ходить без риска получить повторные разрывы ткани в поврежденных местах.

— Сколько времени я здесь лежу?

— Два дня.

— Мне кажется, гораздо больше.

— Я понимаю, но ничего не поделаешь. Именно поэтому я и дал тебе много снотворного… Ты еще не чувствуешь голода?

— Немного.

— Хорошо.

Вейл взял руку юноши в свою.

— Вместо раствора ты теперь будешь получать диетпитание с высоким содержанием протеина. Это поможет тебе восстановить силы.

Тристан промолчал.

— Температура уже упала и близка к норме. Давление хорошее, но придется тебя пока подержать на катетере.

Капитан повернул Тристана на бок и подложил под голову валик из полотенец.

— Сейчас я тебя подвигаю чуть-чуть и потом покормлю.

— Я ненавижу, когда меня кормят, как ребенка!

По лицу Тристана было видно, что он стесняется.

— Извини, малыш, но в данных обстоятельствах нет другого пути облегчить твою боль.

Вейл приступил к массажу правой руки, начав с пальцев, потом перешел к кисти и локтю.

— Зажим я уберу денька через два.

Тристан молча следил за действиями врача.

— Сэр? — вдруг услышал голос Рикера из коридора. — Вы там? Вас кто-то спрашивает у столика дежурного.

— Только не это, — пробормотал Вейл, взглянул на Тристана и накрыл его простыней. — Я вернусь сейчас. Оставайся с ним, Пулу.

В коридоре ждал сержант Рикер.

— Прошлой ночью я тут кое-что забыл, — объяснил Вейл. — Наверное, потерял эту штуку, когда вез на каталке мальчишку.

— Должно быть, что-то важное, сэр, — скептически заметил Рикер. — Вы там пробыли довольно-таки долго.

— Да, это важная вещь. — У Вейла стало сухо во рту, — кольцо моего дедушки, — он заставил себя выдержать взгляд сержанта. — Так кто там может спрашивать меня в такой поздний час?

— Кто-то с пункта связи, — сказал Рикер, и к нему закралось подозрение. — Говорит, что у него боли в области живота, но мне он не позволил осмотреть себя. Утверждает, что знает вас.

— С пункта связи? — наморщил лоб Вейл, гадая, кто бы это мог быть.

Даже увидев человека, державшегося за живот у стойки дежурного, он так и не узнал его.

— В чем проблемы, сержант? — спросил Вейл.

— Боль началась сразу после ужина, а теперь становится все сильнее и сильнее. У меня такое ощущение, будто меня кто-то ударил по животу.

Сержант перегнулся пополам, словно так ему легче было стоять.

— Возможно, это отравление. Послушай, я дам тебе…

— Нет, сэр. Я не думаю. Это происходит уже не в первый раз.

— Чего же ты тогда не приходил раньше? — капитан не мог скрыть негодования и даже не пытался сдержаться.

— Раньше мне это казалось простым недомоганием, — объяснил сержант, в глазах его вдруг засверкали искорки опасения, — теперь мне так не кажется.

— Так в чем же, собственно, дело? — спросил Вейл, подозревая что-то неладное.

— Может, вы это и выясните, сэр?

Вейл долго смотрел на него изучающе, ему все больше и больше становилось не по себе.

— Пройдем сюда, — пригласил он наконец.

Когда Вейл, закрыв дверь смотровой комнаты, повернулся к сержанту, тот уже не горбился.

Сердце капитана застучало сильнее.

— В чем дело?

— Вы не сможете и дальше скрывать Тристана подобным образом. Это слишком опасно. Пришло время забирать его отсюда.

— Кто вы? — встревожился Вейл.

— Лейтенант Аджимир Немек, сферзах Объединенных Миров.

— У меня нет никаких оснований верить вам!

— Но сейчас другого выбора нет. Ваша жизнь тоже в опасности, и я имею приказ Лухана Середжа эвакуировать вас обоих.

— Каким образом? — осторожно спросил Вейл.

— Нас ожидает корабль. В каком состоянии мальчик?

— У него повреждены ребра и часть позвоночника.

— Он может передвигаться?

— Два дня он лежит в полной неподвижности, еще один день и я смог бы…

— Сомневаюсь в том, что у нас есть хотя бы лишний час, — Немек нажал на дверную кнопку, и Ремек чуть ли не ввалился в комнату, когда дверь открылась.

Немек одним ударом свалил его на пол и уложил на смотровой стол.

— Оставьте свет включенным, дверь закройте и уходите. Я почти уверен, что он вызвал службу безопасности.

 

Глава 19

— Я вернулся, Трис, — произнес врач и сбросил простыню.

По всему было видно, что Вейл спешит. Капитан положил на стол полотенца.

— Послушай, мы тебя сейчас отсюда вывезем, постараемся причинить как можно меньше боли. Это раньше, чем я планировал, но у нас нет другого выхода.

— Что? — Удивился Тристан.

Юноша не чувствовал, как Вейл убрал с груди датчики, но когда удаляли катетер, стиснул зубы и закрыл глаза.

— Твой отец прислал за тобой своего человека, — сказал Вейл, обрезая и вытаскивая трубочки, — но один из санитаров подслушал наш разговор. Он наверняка успел предупредить службу безопасности.

Капитан приподнял Тристана и посмотрел на него.

— Сейчас уберу электронный нервный зажим, малыш, боль станет острее. Мне жаль, но у нас нет времени для использования таких зажимов на ребрах.

Тристан ощутил на затылке специфический щелчок и вдруг — боль! Все внутри обдало огненной волной, тупо заныла спина. Он схватился за край стола, удивившись, что еще в состоянии это сделать.

— Тебе придется сесть.

Вейл подсунул руку под левый бок и помог юноше подняться. Движение стоило неимоверных усилий, на глазах невольно выступили слезы. Тристан старался не стонать и не смотреть на Пулу.

— Посиди так минутку, — попросил врач и развернул полотенце. — Я сейчас нанесу еще один слой дермальной аэрозоли и вколю дополнительную дозу антибиотика, дам что-нибудь болеутоляющее, а потом сделаем тебе корсет.

Вейл закрепил на лбу Тристана термопластырь, взял флакончик с аэрозолью и распылил. По спине Тристана прошел холодок. Потом врач достал небольшой контейнер для подкожных вливаний и сделал укол в плечо. Выбросив шприц в урну, он взял предмет, похожий на прибор для чтения микротекстов: он был восемь сантиметров в длину, пять в ширину и пять миллиметров в высоту. Коробочка имела экран и несколько кнопочек. Капитан снял защитную пленку на обратной стороне, и Тристан заметил небольшой выступ с отверстием.

— Штучка для многократных инъекций, — пояснил Вейл. — На этой стороне миниатюрный шприц. Нажав кнопку, получишь небольшую запрограммированную дозу. Прибор фиксирует время и объем введенной жидкости. Он рассчитан на шесть инъекций. При необходимости им можно пользоваться каждый час. Лучше вводить малые дозы, но чаще.

Врач поднес экран к свету для контрольной проверки и прижал коробочку к груди Тристана. Корсет был изготовлен из пластика с подкладкой, похожей на шерсть.

— Сиди как можно ровнее и подними руки.

Тристан и так боялся пошевелиться. Он крепко закрыл глаза, с трудом дышал, шумно выпуская из легких воздух. Зафиксировав корсет, Вейл сказал:

— Теперь одежду. Хирургический костюм — лучшее, что мне удалось достать.

Тристан открыл глаза, врач натянул ему на голову голубую рубашку, просунул руки в рукава.

— Теперь брюки. Тебе придется слезть со стола.

Тристан посмотрел вниз. От ног до пола было полметра. Он нерешительно уставился на Вейла.

— Сползай потихоньку. Ступай на пол сначала одной ногой, потом другой. Да, будет больно, но я тебя поддержу, не дам упасть.

Коснувшись пола, Тристан ощутил острую боль в грудной клетке. Ноги подкосились. Но Пулу и Вейл уверенно поддержали его под руки. Он повис на них, пережидая, пока пройдет боль и можно будет глубже вздохнуть, услышал, как причитает Пулу.

— Ну-ну. Не надо. Это был самый сложный этап. Теперь стоять можешь?

Тристан молча кивнул. Ему страшно было произнести «да» — с таким трудом все далось.

— Вот и хорошо. Опирайся на Пулу. Ставь вначале правую ногу.

Врач присел на корточки и помог Тристану просунуть ноги в брюки и застегнуть их, подтянуть ремень.

— Не так сильно! — взмолился юноша.

Позади щелкнул дверной замок, и Вейл резко повернулся. На пороге стоял сержант-связист, темнокожий человек с коварным взглядом.

Тристан замер. Пулу тоже насторожился.

— Они идут! Уводите его отсюда!

— Кто идет? — спросил встревоженно Тристан.

— Служба безопасности.

Вейл перебросил через плечо рюкзак.

— Как будем уходить?

— Из палаты есть выход на запасную лестницу, — сказал негр. — Там массивная дверь, вы ее увидите. Идите, я вас прикрою.

Тристан подозрительно посмотрел на Вейла.

— Все в порядке. Это один из сферзахов.

Пулу и Вейл вывели Тристана в коридор, прошли через длинную палату, в которой стояло несколько кроватей. Они увидели нужную дверь. Где-то позади услышали крики и топот.

Сферзах немного повозился с дверью и открыл ее. В тусклом свете было видно лестничную площадку.

— Идите! — приказал сержант.

Тристан споткнулся о широкий порог, но Пулу, можно сказать, поймал его и затянул внутрь. Вейл и сферзах зашли последними.

— Лестница! — прокричал кто-то сзади.

Сферзах дернул рукоятку автоматического закрытия двери, и она тут же захлопнулась, негромко щелкнув. Стало темно, душный воздух пах плесенью.

Сферзах включил миниатюрный фонарик и провел лучом по стенам, ища стрелки, указывающие маршрут эвакуации.

— Мы прямо под пассажирскими шаттлами. Спускайтесь скорее вниз, а я перекрою доступ к ним сверху.

Он передал фонарик Вейлу.

— Зачем? — спросил врач.

— Затем, что служба безопасности считает, что мы прорываемся к шаттлам, и может направить сюда кого-нибудь нам наперерез.

— Но что там, внизу? — Вейл включил фонарик и осветил решетку под ногами, за которой находилась похожая на стальную паутину лестница, ведущая в колодец. Луч фонарика был слишком слаб, чтобы пробиться до дна.

— Там пещеры, — подсказал Тристан и отвернулся, чтобы не смотреть в пугающую темноту. — Они расходятся в разные стороны.

Негр согласно кивнул.

— Но до них почти два километра. Не спешите, времени у нас достаточно.

Он задержался на ступеньках.

— Вы услышите один или два взрыва, не останавливайтесь, я вас догоню.

Сферзах развернулся и растворился в темноте, оставив их наедине с тишиной.

— Кто это? — спросил Тристан Вейла.

— Лейтенант-командор Аджимир Немек. Он сказал, что работает на твоего отца.

В слабом свете фонарика Тристан заметил, что в глазах Вейла промелькнула неуверенность.

— Ты веришь ему?

— В данный момент у нас нет выбора, Трис. Как ты себя чувствуешь?

У юноши стало сухо во рту, его охватила слабость, ему казалось, что он весь дрожит. Никогда прежде за всю свою жизнь Тристан не чувствовал себя так плохо, но он ничего не сказал и кивнул головой, давая понять, что все в порядке.

— Тогда пошли, — решил Вейл.

Ступеньки были узкими и высокими, по пятнадцать между площадками. Тристан стиснул зубы, оперся о перила и опустил одну ногу. Глубоко вздохнув, поставил вторую. У него было такое ощущение, что ребра трутся друг о друга. На девятнадцатой площадке он стал на четвереньки. Грудь и спину снова пронзила боль. Тристан присел.

— Маленький брат, что случилось? — спросил присевший на корточки Пулу.

— Больно, — ответил сквозь зубы Тристан и прижал рукой корсет.

Вейл наклонился к нему вслед за ганианцем, проверил точечный пластырь на лбу и пульс на шее.

— Тебя в основном беспокоят ребра?

— Да…

— Ты колол себе морфезин?

— Нет…

— На-ка, — Вейл приложил коробочку к груди Тристана под корсет и нажал.

Инъекция напоминала легкий укол шипом колючки.

— Теперь просто расслабься и жди пока подействует лекарство, — посоветовал Вейл и, покопавшись в рюкзачке, что-то протянул Тристану. — На вот, попробуй выпить это. Тебе нужно пить как можно больше питательных жидкостей.

У юноши в руках оказалась бутылка. Он отпил несколько глотков прохладной жидкости, слегка пахнущей фруктами, но тут же вернул бутылку, почувствовав приступ тошноты.

Боль постепенно отступала, стало легче дышать.

— Теперь тебе лучше, малыш?

— Немного.

— Тогда пошли.

Скрипя зубами, Тристан встал на ноги и взялся за перила. Под воздействием морфезина он видел в глубине шахты тени какого-то кошмара: бесконечные усилия, вызывающие боль, отнимавшие последние силы, но так и не приближавшие, как ему казалось, к конечной точке внизу. Он уже сбился со счета площадок и остановок для передышки и очередного укола.

Один раз ноги подвели Тристана окончательно, когда до следующей площадки оставалось всего пять ступенек, но Пулу вовремя успел подхватить его и помог сесть. Юноша прижал к себе микрошприц-автомат, нажал на него несколько раз, но эффекта не ощутил.

— Не работает, — сказал он Вейлу. — Может, морфезин уже кончился?

Вейл проверил показания дисплея.

— Нет, не думаю. Тебе стало хуже?

— Да…

Врач проверил пульс Тристана и предложил ему попить из бутылки.

— Выпей еще, сколько сможешь.

Юноша с трудом сделал два глотка и передал бутылку Вейлу.

— Хватит.

Вдалеке раздался взрыв. Площадку слегка тряхнуло, и у Пулу от ужаса расширились глаза. Он посмотрел на Вейла.

— Немек перекрывает вход в шахту, — пояснил врач, — …я надеюсь. Готовы идти дальше?

Тристан выглядел неуверенным.

— Далеко еще?

Вейл посветил вниз.

— Мне кажется, я уже вижу последнюю площадку.

Немек догнал их до того, как они успели туда добраться. Сначала они услышали его голос, потом из темноты возник и он сам, тяжело дыша, как марафонец на финише.

— Что там? — спросил Вейл.

Немек дотронулся до уха. Тристан заметил, что наушник и микрофон у него такие же, как у авиадиспетчеров в училище.

— Сейчас они блокируют вход с лестницы к челночным отсекам. Я наглухо закрыл бронированные двери на других этажах. Они не смогут надолго сдержать их. Нам лучше все-таки уйти, пока они не сообразят искать нас внизу.

Сержант отстегнул от ремня сенсор, когда они спустились вниз. Тристан прислонился к стене передохнуть, наблюдая, как Немек побежал к двери. В ней ничего не жужжало.

— Электроники в ней нет.

Немек потрогал запор и открыл его, вздрогнув от неприятного скрипа.

Все напряженно ждали, но, кроме эха, ничего не услышали.

Негр проскользнул первым, держа в одной руке пистолет, в другой — сенсор. Вскоре он вернулся.

— Все чисто, — прошептал он. — Поторопитесь!

Тристан оттолкнулся от стены и с помощью Пулу стал на ноги. У него закружилась голова, и все поплыло перед глазами.

Беглецы вошли в ремонтный туннель серого цвета с низким потолком. Вейл посветил на флуоресцирующую надпись на стене со стрелкой: «Главный вход в террариум».

— Я знаю, куда он ведет.

Немек все же опустился на колени и приподнял крышку люка.

Она заскрежетала и нехотя подалась. Сержант сдвинул ее в сторону. Вейл посветил внутрь колодца с полукруглыми скобами на стенках. Тристан вспомнил, как Пулу описывал норы, которые делали ломо, — казалось, что это было вечность назад.

— Ты спустишься первым, док. После него пойдешь ты, — Немек показал на Пулу. — Глубина колодца — пять метров. Будьте осторожны: здесь сыро и можно поскользнуться.

Вейл стал спускаться первым. Пулу колебался, но Тристан успокоил его:

— Иди, я за тобой.

Юноша вопросительно посмотрел на Немека.

— Сядь на край и свесь ноги. Так тебе будет легче стать на скобы, — сказал сержант и взял Тристана за воротник. — Я держу тебя. Не спеши, опусти вначале одну ногу, потом другую.

Тристан уперся руками в края колодца. У него было впечатление, что грудная клетка вот-вот расколется пополам. Мышцы на спине напряглись, одна из зарубцевавшихся ран открылась, и по спине потекла теплая жидкость. Ему страшно захотелось почесаться. Он закрыл глаза и тяжело задышал, нащупывая скобу…

Немек перестал держать Тристана за шиворот лишь тогда, когда тот опустился на глубину, не позволяющую страховать его и дальше. Юноша нащупывал ногой очередную скобу, как вдруг в пояснице что-то хрустнуло. Он охнул, нога сорвалась с опоры и… руки не выдержали вес тела. Грудь внутри обожгло, он полетел вниз, теряя сознание, но внизу его подхватили руки, хотя этого он уже не помнил.

* * *

Придя в себя, Тристан обнаружил, что лежит на сырой земле, а рядом Пулу, гладя его по голове, причитает. Он приподнял руку, дотронулся до ганианца и, вздохнув, произнес:

— Со мной все в порядке, Пулу.

Тристан подумал, что вряд ли теперь сможет пошевелиться. Все тело невыносимо ныло.

Его спутники заметили, что он зашевелился.

— Как только он сможет двигаться… — донесся издалека голос Немека.

— Ему нужно отдохнуть! — это был голос Вейла.

— Не здесь. Мы за дверью черного выхода охраны.

Последовало недолгое молчание.

— Давай, Трис. Нужно попробовать встать, — Вейл подал ему руку. — Потихонечку, потихонечку. Вот так. Теперь посиди немножко.

Тристан стиснул зубы, чтобы не застонать, и закрыл лицо рукой, когда потемнело в глазах.

— Отчего ты упал? — спросил Вейл.

— Не знаю, — Тристан потер спину. — Мне кажется, внутри что-то сдвинулось.

— В спине?

— Да…

Он заметил, что Вейл заволновался.

— Давай-ка я посмотрю.

Врач снял корсет, и Тристан опять потерял сознание. Когда очнулся, увидел, что на нем нет рубашки.

— Два рубца кровоточили, — сказал Вейл. — Мне пришлось раздеть тебя, чтобы стянуть раны. Руки можешь поднять хоть немного?

От одной мысли об этом Тристану стало нехорошо, и лицо его перекосилось в гримасе.

— Нет, я не хочу это делать.

— Но тебе, возможно, придется сделать это позже.

— Тогда пусть позже.

Он позволил Вейлу надеть ему через голову рубашку и всунуть руки в рукава. У Тристана захватило дух, когда врач стал одергивать ее. При поддержке Вейла и Пулу ему удалось встать на ноги. Снова закружилась голова, и рука машинально потянулась к груди. На этот раз он сделал себе укол, и теплая волна разлилась по телу.

От мерцающих огней пещеры Тристан часто заморгал, когда разглядывал бирюзовые стены.

— Куда мы идем? — спросил он.

— В Малин Пойнт.

— Но ведь это почти тридцать четыре километра!

Тристан отчетливо представил себе карту с зелеными линиями и красными точками.

— Чтобы добраться туда, нам понадобится два дня. Если потребуется, ты сможешь передохнуть, — сказал Немек.

Взглянув на его темное лицо с яростно сверкающими глазами, Тристан согласно кивнул. Комочек в спине переместился, как показалось Тристану, вправо, заставляя прихрамывать. Он приложил руку к боку и снова стиснул зубы. Рубаха промокла от пота и прилипла к телу. Ему приходилось часто останавливаться и отдыхать. По дороге он без конца спотыкался и один раз упал бы, если бы Пулу не подхватил его. Вейл наклонился к нему и сказал:

— У тебя шок, малыш. Думаю, нам лучше остановиться и сделать привал.

— Впереди боковой туннель. Там легче будет обороняться в случае необходимости, чем здесь, в главной пещере.

В туннеле было так же темно, а пол оказался шершавым, неровным.

— На, подложи под голову, — подал Вейл пакет.

Тристан послушался врача, но, когда тот снял защитную пленку с серебристого пластыря, отвернулся.

— Я не хочу!

— Тебе нужно поспать, Трис, а самостоятельно ты это сделать не в состоянии.

Юноша закрыл глаза, не желая смотреть, как Вейл прижимает пластырь к виску.

Результат не заставил себя ждать.

Через несколько часов Тристан проснулся. Скорее всего оттого, что тело горело. Он обливался потом и очень хотел пить. Было темно и тихо. Он повернул голову, вздрогнул и шепотом позвал:

— Пулу?

— Да, маленький брат, — ганианец потрогал голову Тристана.

— Я хочу пить.

Пулу потянулся за бутылкой, и в этот момент кто-то зашевелился рядом и наклонился.

— Как ты себя чувствуешь, малыш? — спросил Вейл.

— Все болит, — Тристан перевалился на другой бок, но от попытки привстать отказался.

Врач откинул со лба Тристана взмокшие волосы, чтобы проверить температуру и пульс.

— Тебя лихорадит, — сказал доктор.

Юноша не видел лица Вейла, но по голосу понял, что тот озабочен.

— Я списал бы все это на инфекцию, если бы сам не давал тебе антибиотики, — Вейл помолчал и потом продолжил: — Думаю, мне следует осмотреть это больное место у тебя на спине.

Тристан весь сжался, терпеливо ожидая, пока Вейл осторожно обследует его. Закончив осмотр, врач сказал:

— Судя по локализованной мягкой ткани, я предполагаю, что у тебя смещение почки. Сосуды, вероятно, тоже повреждены.

— Это серьезно? — испуганно спросил Тристан.

— Может быть, но тебе нужен надлежащий медицинский уход, чтобы это не грозило опасностью.

Он взял из пакета горсть шприцев для подкожных инъекций и, покопавшись, нашел необходимое. Сняв колпачок, он сделал Тристану укол в плечо.

Юноша взглянул вверх и увидел Немека, стоящего у входа в туннель с оружием наготове. Негр повернулся и подошел к ним. Присев на корточки, он осмотрел Тристана и спросил:

— Ну как, ты в состоянии двигаться дальше?

— Что там? — насторожился Вейл. — Служба безопасности?

— Да, — Немек показал на наушник. — Я принимаю радиопереговоры из нескольких зон. Некоторые патрули уже вошли в террариум и передвигаются гораздо быстрее нас.

— Сколько еще до Малин Пойнт?

— Около девятнадцати километров, — Немек снова посмотрел на Тристана. — Дойдешь?

— Придется, — ответил юноша.

Он сделал себе еще один укол в грудь и хотел потереть распухшее место на пояснице, но Вейл запретил:

— Не делай этого. Тебе может стать еще хуже.

Идти, не хромая, Тристан уже не мог. Он оперся о плечо Пулу. Отдыхать теперь приходилось гораздо чаще. Он с трудом сделал пару глотков, когда ганианец подал ему бутылку с питьем, хотя его подташнивало от жидкости.

Тристан шел сгорбившись, сосредоточившись на перестановке ног, пока движение не загипнотизировало его и ему не стало казаться, что все это он делает во сне, что прошло уже много дней, а пещере нет ни конца ни края. Все вокруг, и его ноги тоже, было цвета лишайника…

 

Глава 20

За углом туннель раздваивался. Немек выбрал тот, что вел вверх. Идти было тяжело. Тристан собрал последние силы. Поясницу нещадно жгло, сердце выпрыгивало из груди. Юноше казалось, что оно чуть ли не касается ребер и заставляет учащенно дышать.

Шум механизмов приближался, монотонно гудели компрессоры, постукивали клапаны машин. По мере нарастания шума у Тристана сильнее стучало в висках. Теплый воздух, насыщенный запахами смазочных веществ, был горьким и едким. Тристана затошнило. Он так и не поднялся бы наверх, если б не Вейл и Пулу. Немек провел сенсором по двери с надписью: «Д-5. Энергетическая установка». Все заметили, как он вдруг насторожился и заинтересовался разговором в наушнике. Он становился все суровее.

— В чем дело? — спросил Вейл.

— Охрана перебрасывается из тюремного блока в зону погрузки.

Немек подержал сенсор у защелки двери, и та распахнулась. Вейл, Тристан и Пулу торопливо вошли внутрь, после чего Немек отключил автоматику.

— Идите дальше прямо по проходу. Долго эта дверь не выдержит, но поможет нам выиграть время.

Проход был узким и темным. В нем отдавалось эхо работающей техники. Пулу скорчил рожу и прижал уши.

Было жарко. Невыносимо жарко. У Тристана запеклись губы, но бутылка уже опустела.

— Этот коридор ведет в зону погрузки. Она состоит из пяти стартовых отсеков, расположенных по кругу. Один из них пассажирский, там есть лифт, идущий из шахтного комплекса внизу. Должно быть, сейчас в нем поднимаются охранники. Мы можем прямехонько попасть им в лапы.

Он взял в руку пистолет.

— Если так и случится, я задержу их огнем, пока вы будете добираться до первого грузового корабля. Мы возьмем курс на вторую луну, вам понятно?

Тристан только и смог, что кивнуть головой. Коридор заканчивался еще одной автоматической дверью, закрывавшейся под давлением в целях дополнительной безопасности, поскольку до луны было недалеко.

Немек хмуро осмотрел дверь и сказал:

— Идите сразу за мной!

Он распахнул дверь, и из зоны погрузки по ним открыли огонь из энергетического оружия. Пучки энергии оставляли на стенах и полу обожженные места.

Дверь захлопнулась.

— Охрана заняла позицию за нами, — произнес Немек.

Послышались приглушенные взрывы и стрельба по бронированной двери.

— Они хотят отрезать нам выходы со всех сторон. Ближайший отсек будет слева от вас, увидите его, когда пройдете через эту дверь.

Сержант снял микронаушники и завел механизм, который негромко зажужжал, как тциги.

— Имитация бомбы, — объяснил негр с натянутой улыбкой. — Когда я брошу это, бегите! Не останавливайтесь и не держитесь кучкой.

В конце прохода они не слышали стрельбы, но зато здесь раздавались приближающиеся шаги.

Немек немного приоткрыл дверь и бросил устройство прямо в желоба для подачи руды и в контейнеры. Раздался оглушительный хлопок. С десяток охранников из службы безопасности бросились прятаться.

— Бегите! — процедил Немек и прицелился, прикрывая отход.

Пулу оскалился и с широко раскрытыми глазами от нахлынувшего чувства самосохранения — тсаа’чи — перекинул руку Тристана через свое плечо.

— Бежим! — прошипел ганианец. — Бежим!

Он нырнул под желоб, таща за собой друга. Желоб уходил под темную арку в стартовый отсек.

— Эй! — услышали беглецы голос на площадке. — Эй, вот они!

По верхней части желоба ударила яркая вспышка, похожая на молнию, и отрикошетила за спинами троих в стену, раскрошив бетон на мелкие осколки.

На выходе из коридора Немек прицелился и выстрелил по снайперу. Оттолкнув Вейла, он повел прицельный огонь по другим преследователям.

Вся площадка осветилась яркими вспышками, в основном на входе. Одна попала в замок бронированной двери, и та заблокировала Немеку путь к отступлению.

Вейл бросился под желоб, но не успел укрыться — выстрелом ему задело плечо, отбросило к стене, где осталась кровавая полоса, когда он медленно сполз вниз. Врач так и остался лежать без движения.

— Вейл! Нет!

Пронзительный крик напугал Тристана. Он тут же понял, что кричит сам. Пулу, задыхаясь, подталкивал его.

— Бежим!

Смертоносные вспышки преследовали их под аркой, ударяясь о желоба, отлетая от стен. Пулу упал, потянув за собой Тристана и едва не вышибив из него дух. Юноша чуть не потерял сознание.

Над головами все осветилось ослепительно белым светом.

Шаттл приземлился, осыпав стартовую площадку дождем искр. Три тюремных грузовых отсека уже закрылись, люк четвертого пока еще был откинут.

Пулу скривился и поднялся на ноги. Грива его встала дыбом, глаза горели безумством. Он поднял Тристана и, задыхаясь, хрипло сказал:

— Бежим! Бежим!

Под непрерывным огнем преследователей они пробрались к кабине шаттла. Со второй попытки Тристану удалось ее открыть. Только они успели залезть внутрь, как пучок энергии попал в корпус корабля и, отскочив, заметался по отсеку, как попавшая в ловушку молния.

Тристан поднялся с колен и подтолкнул Пулу в кресло второго пилота.

— Пристегнись, — с трудом произнес он. — Нам нужно уходить отсюда.

Юноша чуть устроился в кресле и стал нащупывать ремни безопасности, увидел, что Пулу следует его примеру, но делает все очень неумело.

— Вот так, — подсказал Тристан, защелкивая пряжки.

Глаза Пулу уже не были такими дикими, в их уголках появилась привычная Тристану мигательная пленка. Однако ганианец все еще часто дышал через рот, высунув язык.

Шаттл периодически осыпало градом вспышек, каждая из которых напоминала маленький взрыв.

Тристан снял с крючка наушники и надел их, осмотрел приборы и спокойно вздохнул: кабина была такой же, как и в тренировочных шаттлах училища. Проведя рукой по консоли, он нашел переключатель систем и включил его. На миниатюрном экране голубым светом вспыхнули цифры. Все индикаторы горели зеленым, за исключением одного, показывающего, что люк по-прежнему открыт.

— Запустить двигатели, — негромко сказал Тристан и щелкнул переключателями. В двух охлаждающих резервуарах приборы показали низкий уровень жидкости, но баки с горючим для каждого двигателя были полными.

Двигатели ожили, из-под шаттла в темноте стартового отсека поднялись клубы розового дыма, и огонь высветил несколько других кораблей. Тристан резко нажал кнопку дистанционного управления открыванием купола. В отсеке заревела сирена, предупреждающая о взлете. Над головой замигали маячки, указывающие направление выхода из отсека.

Вооруженные люди были похожи на движущихся призраков, стремительно исчезнувших под аркой до того, как бронированная дверь затворилась. Крыша отсека медленно разъезжалась, показывая прячущийся за ней космос: звезды и льющийся свет второй луны.

Тристан положил пальцы на переключатели стартовых двигателей и стал поочередно включать их. Гул нарастал. Купол сверху полностью раскрылся.

На экране вспыхнула голубая строчка:

ОТМЕНА ОТКРЫВАНИЯ КУПОЛА.

Тристан посмотрел наверх. Створки купола, похожие на лепестки цветка, уже наполовину сложились. В наушниках раздался голос диспетчера:

— «Малин ноль-пять», отмена старта! Взлет запрещаю! Повторяю: взлет запрещаю!

Лепестки купола почти сложились.

— Нет! — закричал Тристан. — Нет!

Дрожащей рукой он начал нажимать переключатели, не сумев отжать последние три. Шаттл пошел вверх. Индикатор показывал крен в 54 градуса, и через несколько мгновений перед кабинкой шаттла возникла стена отсека. От удара Тристана сжало ремнями безопасности. Послышался скрежет металла о металл. Шаттл закружился на месте. Тристан взглянул на полузакрывшиеся лепестки крыши и понял, что не покинул бы отсек, даже если бы взлетел по всем правилам. Юноша схватился за ряд переключателей обеими руками и, когда машина выровнялась соплами к поверхности, нажал их все сразу. Его вдавило в кресло. От резкого рывка захватило дух, потемнело в глазах.

Звук трели и красный свет привели Тристана в чувство. Он посмотрел вверх: еще один шаттл с красными и белыми сигнальными огнями залетал в отсек и успел отвернуть буквально в каких-то метрах от него.

В наушниках послышался голос:

— Вышка управления полетами, на связи «Малин ноль-три». Вы что, с ума сошли? Мы чуть не столкнулись с шаттлом!

Тристан вдруг почувствовал страшную слабость и убрал руки со щитка приборов. Руки тряслись, и он ничего не мог с этим поделать. Они были горячими и совершенно сухими, хотя рубашка так намокла от пота, что прилипала к спине. Поясницу нестерпимо жгло. Он отключил звук, чтобы не слушать диспетчера, приказывавшего вернуться, и на мгновение прикрыл глаза.

Новый голос в наушниках заставил его вздрогнуть.

— «Малин ноль-пять», говорит орбитальная станция «Браво». Вы нарушили инструкцию девять-один-точка-девять, девять-один-точка-семь-три-дельта и…

Тристан нажал кнопку связи.

— Перестаньте пороть чушь, станция «Браво»! Я действую согласно инструкции девять-один-точка-три-браво: пилот-командир может отступать от инструкций настолько, сколько того требует чрезвычайные обстоятельства!

— «Малин ноль-пять». Вам приказано вернуться к месту старта и сдаться властям. При отказе подчиниться корабль будет уничтожен.

— Уничтожен? — оцепенел Тристан.

— «Малин ноль-пять», — в голосе диспетчера звучало полное безразличие, — высылаем истребители на поражение цели. Как поняли? Прием.

Тристан посмотрел на экран радара, пока еще чистый. Дрожащей рукой он отключил связь, снял наушники и положил пальцы на тумблеры ускорителей.

— Держись, Пулу. Они идут за нами.

Он прекрасно понимал, что скорость шаттла гораздо меньше, чем у истребителей, но постарался выжать из корабля все, что можно, взяв курс на вторую луну.

Через минуту радар стал подавать прерывистый сигнал, обращая на себя внимание Тристана. В 195 градусах по их курсу на экране появилась светящаяся точка.

«Истребители!»

Тристан стиснул зубы и набрал максимальную скорость. Сигнал звучал все громче, на экране было уже две точки, приближавшиеся из внешнего круга к среднему. Расстояние между шаттлом и преследователями сокращалось. Во внутреннем кольце показалось четыре точки. Тристан невольно повернул голову назад, чтобы увидеть истребители собственными глазами. На фоне звездного неба мигали позиционные огни. Четыре истребителя летели подвижным строем в 170–190 градусах по его курсу. Ведущий подошел так близко, что сигнал предупреждения готов был зазвучать беспрерывно.

Краем глаза Тристан заметил вспышку: по нему стреляли! Он протянул руку, чтобы включить дефлекторные щиты… которых у шаттла не было! Рука повисла над кнопкой аварийного выброса груза.

Шаттл отбросило от удара. Не снимая рук с панели управления, Тристан выровнял машину, увидел, что на дисплее горят два индикатора. Два кормовых двигателя по правому борту вышли из строя.

Манипулируя переключателями, Тристан начал маневрировать вниз, вправо, влево, уходя от преследования. Ведущий и ведомый не отрывались. Две точки на радаре приближались к центру, подходили почти вплотную к шаттлу-беглецу.

Тристан вновь потянулся к несуществующей кнопке дефлекторных щитов, а нажал на рычаг экстренного сбрасывания груза.

Три грузовых трюма были наполнены…

Он вернул рычаг в прежнее положение и пошел в штопор. По левому борту что-то заскрежетало, на консоли загорелись индикаторы, показывающие, что груз сброшен.

В 180 градусах от шаттла вспыхнул яркий беззвучный взрыв, через мгновение — еще один, бросив красные отблески на кабину. Тристан взял круто вверх и через плечо увидел два ярких шара, разваливающихся в облаке горящих кусков руды и очень похожих на астероидные поля. Два оставшихся истребителя резко взяли в сторону, один из них завертелся, словно пораженный.

Тристан неровно дышал, а в унисон с сердцем, казалось, билось и все тело, но он не позволил себе расслабиться. На радаре было видно, как истребители перестраиваются.

На этот раз они решили окружить шаттл с флангов, держась на расстоянии, достаточном, однако, для нанесения удара. Тристан манипулировал переключателями управления двигателями, ведя шаттл неуверенно, как во время бури. После очередного выстрела их бросило в штопор. Тристана придавило к консоли. Звездное небо завертелось кругами Допплера. Прикладывая невероятные усилия, Тристан протянул руку к переключателям двигателей. Большая часть индикаторов горела красным светом. Он включил все двигатели, чтобы приостановить падение. Движение замедлилось, давление уменьшилось. Тристан откинулся на спинку кресла, чуть дыша, взглянул на приборы, половина которых горели в аварийном режиме. Схема на экране показывала разгерметизацию всех отсеков шаттла, кроме трех. В шести местах корпус был поврежден. Пять из восьми двигателей вышли из строя. Радар по-прежнему работал. Тристан посмотрел на экран, на котором появилась третья точка — в 75 градусах по вертикали, она быстро приближалась им наперерез. Шаттл находился в центре уменьшающегося треугольника между истребителями и неизвестным кораблем.

Тристан оторвался от экрана и осмотрелся вокруг.

Сверху в кабину просочился мутный свет Иссела-I. Юноша прищурился, чтобы получше разглядеть луну.

Словно из пустоты, на ее фоне материализовался черный огромный корабль, ощетинившийся оружием.

 

Глава 21

Тристан несколько мгновений не двигался, наблюдая, как боевой корабль своим корпусом закрыл луну. Он протянул руку к тумблерам управления двигателями, моля только об одном: чтобы они повиновались ему и помогли уйти от космического монстра.

Пушки на корме начали поворачиваться, словно указывая на следующую жертву.

— Ну, давай, добивай нас! — чуть дыша прошептал Тристан.

Из стволов вылетели смертоносные молнии.

Юноша весь сжался, приготовившись к худшему. От яркой вспышки он зажмурился. Огненный шар уже рассеивался, разбрасывая вокруг себя обломки, — все, что осталось от истребителя.

Корабль продолжал курс на столкновение.

Тристан жал на тумблеры.

— Ну, давай же! — подгонял он шаттл. — Давай!

Заревел один двигатель. Неуверенно заработал второй. Шаттл попятился назад, прочь от огромного корабля. Мощности для изменения курса не хватало.

Пушки корабля снова стали вращаться.

— Джау! — закричал на него Тристан, но крика как такового не получилось.

Энергетический пучок пролетел дугой над шаттлом, прочертив в темноте яркую полосу, но все-таки отыскал свою добычу. На радаре Тристана вспыхнула еще одна точка и тут же исчезла — был уничтожен последний истребитель-преследователь. В наушниках давно звучал сигнал вызова. Тристан, обратив на него внимание, стал искать причину вызова, полагая, что в приемопередатчике неисправность. Сигнал предупреждения на радаре зазвучал монотонно. Корабль повис над шаттлом.

Тристан заблокировал на консоли все лишнее, что потребляло энергию, оставил лишь систему обеспечения и ракетные двигатели. Но ее все равно не хватало. Неизвестный корабль завис над шаттлом, как ястреб над добычей, загородив собой лунный свет. Створки в днище его корпуса раскрылись, словно челюсти, лучи прожекторов высветили маленький шаттл. Хотя стекло кабины было затемненным, Тристан зажмурился, часто заморгал.

По шаттлу что-то негромко стукнуло, затем еще раз и еще. Его дернуло, чем-то, похоже, подцепило, и послышался вой какого-то механизма. На консоли связи не унимался сигнал вызова. Шаттл поднимали вверх.

— Нет! — Тристан до упора нажал переключатели управления ракетными двигателями. — Нет!

Маневровые двигатели выбросили из сопла струю огня, языки пламени осветили кабину. Металл застонал и завизжал от напряжения. Прожекторы из трюма корабля-гиганта осветили натянувшиеся тросы, отбрасывавшие перекрестные тени на кабину.

Тристан не отпускал переключатели до тех пор, пока не замигали индикаторы перегрева двигателей и не кончилось топливо. Кабина погрузилась в темноту. У самого юноши силы тоже были на исходе. Задыхаясь и дрожа, он откинулся в кресле.

— Они взяли нас, Пулу, — прошептал он, глядя, как шаттл исчезает в утробе корабля.

Ответа он не услышал. Повернув голову, увидел, что Пулу полулежит в кресле без движения.

— Пулу! — позвал Тристан.

Он освободился от ремней и попытался встать… Ноги не выдержали и подкосились. Он упал на колени и потерял сознание. Очнувшись, обнаружил, что лежит, прижавшись головой к ноге Пулу. Он с трудом откинулся назад и посмотрел на друга. Клыки Пулу, рот, прижатая к телу рука были в крови.

— Нет! — Тристан издал гортанный звук и замотал головой. — Нет, Пулу!

Юноша стал суетливо расстегивать пряжки, и, когда ему это удалось, ганианец упал прямо на него. Тристан как можно осторожнее положил товарища на пол. Снаружи что-то залязгало, послышались шаги и голоса, эхом отдававшиеся в трюме корабля.

Закусив губу, Тристан гладил ганианца по голове. Ему вдруг почудилось, что вот так же когда-то с ним уже было много лет назад.

Откинулась крышка люка сверху, был слышен разговор двоих или троих, почти рядом, но слов разобрать он не мог. Шли уже по внешнему отсеку. У Тристана гудела голова, жужжание в ушах сменилось странным завыванием. Люди остановились у кабины. Один из них отдал приказ, после чего раздались удары металла о металл. Тристану казалось, что у него вот-вот расколется голова. Чтобы не закричать, он изо всех сил стиснул зубы.

Когда бронированную дверь сорвали, перед Тристаном предстали на фоне тусклого света трое в противопожарных костюмах.

* * *

Дав остальным знак подождать, Чесни вошла в кабину, перешагнув через искореженную дверь. Она посветила фонариком и увидела на полу юношу, державшего на руках еще кого-то.

От яркого света Тристан закрыл глаза, оскалился и поднял руку с растопыренными, как когти, пальцами.

— Оставьте нас! — закричал он.

— Бедный мальчик, — прошептала Чесни в микрофон. — Брандт, по-моему, без помощи здесь не обойтись.

К ней подошел корабельный врач.

— Назад! — угрожающе произнес юноша. — Не подходите к моему брату!

— Успокойся, сынок, — сказал, приближаясь, врач. — Теперь все будет в порядке.

Тристан рывком вскочил на ноги.

И прогнулся назад.

Брандт успел схватить его под мышки.

— Носилки сюда! — крикнул он.

Замешательство быстро прошло. Чесни отступила в сторону, пропуская медиков с каталкой. Брандт уложил юношу, снял шлем и тяжелые перчатки.

— Состояние малыша, как у реактора в критическом состоянии!

Врач мельком взглянул на Чесни и взял из рук помощника медицинский комплект. Командир корабля наблюдала, как он склонился над каталкой и подозвал медсестру:

— Проверьте у него пульс, давление и все остальное, Керин.

Когда раненый пошевелился, вздохнул и попытался встать, Брандт заставил его лечь и чуть не получил кулаком в лицо, но успел увернуться. Он поймал руку юноши, и Чесни заметила, что ему нелегко удерживать ее.

— Шей, — позвал он, — нам, видимо, придется его привязать!

— Нет! — воспротивился Тристан. — Отпустите меня! Оставьте меня в покое!

— Успокойся, успокойся.

Брандт не отпускал руку юноши, пока Шей обматывал ее мягкой тканью и привязывал к краю каталки. То же самое он проделал со второй рукой и с ногами.

— Отпустите! — не прекращал сопротивляться Тристан. У него начинался бред, а глаза были полны страха.

Брандт положил ему руку на плечо.

— Расслабься, сынок. Все хорошо. Расслабься и дай нам возможность помочь тебе.

Врач достал из медицинского пакета вакуумное средство для внутривенных вливаний, используемое в невесомости. Чесни обратила внимание, что лекарство приготовлено на основе нормального соляного раствора. Брандт взял одну руку Тристана, а другую Керин прижала к сенсорному экрану. Сняв показания, она подняла голову.

— Температура тела сорок и пять, пульс один-двенадцать, давление девяносто на пятьдесят шесть. Дыхание неглубокое.

— Дайте дополнительную дозу кислорода и сделайте холодный компресс, — бросил Брандт и отпустил руку молодого человека. — Видно, инъекции не помогут. Мне нужно кое-что другое и еще один человек в помощь. Будем вводить интракатетер.

Он отстегнул воротник и оголил раненому плечо. Рубаха разошлась по боковому шву, под ней оказался корсет и инъектор морфезина.

Брандт удивленно поднял брови и повернулся к Чесни.

— Кто-то неплохо позаботился о нем.

Врач нажал кнопку памяти и увидел, что последний укол был сделан почти три часа назад. Врач ввел лекарство еще раз.

— Это тебе должно помочь, сынок.

Шей развернул медицинский комплект на груди Тристана, продезинфицировал шею антисептиком, ввел анестезирующее средство и распылил спрей Брандту на руки, чтобы он обошелся без перчаток.

Зажужжал лазерный скальпель, и Тристан опять решил вырваться. Даже кислородная маска не приглушила его крик:

— Нет! Отпустите меня!

— Держите его! — приказал Брандт.

— Я помогу.

Чесни сбросила маску защиты от дыма и перчатки и наклонилась к юноше. Зажав ему между рук холодные пакеты для снятия жара, она повернула голову Тристана набок, чтобы он не видел лазерный скальпель, и стала поглаживать пальцами его волосы.

— Лежи спокойно, Трис, — успокаивала она его. — Успокойся. Все будет хорошо. Брандт — лучший врач.

Брандт сделал скальпелем надрез. Тристан сжался, и в его глазах Чесни увидела страх. Она не переставала гладить волосы юноши.

Через несколько минут Брандт закончил и произнес:

— Хорошо.

Он снял с рук пленку.

— Можете его увозить. Зажмите ему боковой нерв, поставьте катетер и подключите к гемосистеме. Ему потребуется минимальное количество успокоительного. Я приду и просканирую его сразу же после осмотра второго.

Шей и Керин повезли Тристана. Чесни пошла за ними. Двое с каталкой скрылись за дверями палаты неотложной помощи, а капитан остановилась у порога, наблюдая, сжав кулаки, как Тристана перекладывают на стол, подсоединяют к его телу трубочки и провода. Судя по всему, он перестал сопротивляться, застонал всего лишь раз, когда его переносили.

Вскоре подошел Брандт. Выглядел он мрачным и даже не заметил Чесни.

— Как его состояние?

Керин сняла показания и доложила врачу. Тот кивнул и проверил трубочки, идущие от гемосистемы к интракатетеру в области ключицы.

— Что с кровью?

— Состав стабилизируется. Начало действовать успокоительное.

— Хорошо.

Врач включил голосканер и, насупившись, принялся рассматривать дисплей.

— Начинается омертвение, — сказал он сам себе и повернулся к медперсоналу. — Готовьте его к операции.

И только теперь он обратил внимание на Чесни, все еще стоявшую в дверях. Прочитав в ее глазах немой вопрос, он подошел к ней.

— Придется удалить правую почку. Соединительные ткани оторвались, почку перекрутило, мочеточный канал закрыт. Она увеличилась в полтора раза. — Он посмотрел через плечо и покачал головой. — Еще бы немного, и его организм был бы отравлен, хотя чуть раньше мальчик мог умереть и от высокой температуры.

— У него есть шанс?

— Должен вытянуть, но это будет не так-то просто.

Чесни вздохнула свободнее. Вспомнив бой, за ходом которого следила с мостика, капитан спросила:

— Благодаря чему же, ради просторов космоса, он так долго держался?

— Видимо, адреналин. В крови повышенное его содержание. Трудно предугадать, какими возможностями он обладает и как может влиять на действия людей.

Чесни немного подумала над его словами и заглянула ему прямо в глаза.

— Группа спасателей еще не нашла следов Немека и доктора? Предполагалось, что на борту их было четверо.

— Никаких следов, — ответил Брандт.

Она в задумчивости посмотрела на палубу, потом на хирургический стол.

— Может быть, он знает, что случилось?

— Если даже и знает, то сказать что-то по этому поводу сможет только завтра. Простите, мэм, но мне нужно идти обработать руки.

Чесни видела через стекло, как Брандт вращал робот для хирургических операций, пользуясь клавишами как курсором компьютера и дисплеем голосканнера, направляя лазерный скальпель на правый бок Тристана.

По экрану Чесни наблюдала, как лазер постепенно удаляет почку и поврежденный мочевой канал, как заживляет разорванные ткани. Закончив операцию, Брандт занялся спиной Тристана: промыл раны и затянул рубцы.

— Он обязательно выздоровеет, — пообещал врач. — Я ставлю его на антибиотики и регенерацию. Несколько дней мы за ним присмотрим, но все, в чем он теперь нуждается, — отдых.

— Дайте мне знать, когда он проснется, — попросила Чесни.

* * *

Тристан вновь очутился в голубой пещере. Он убегал, а солдаты, которых он не видел, стреляли. Целились в него, Немека и Вейла. Он кричал, торопил их к выходу, но бронированная дверь за ним захлопнулась. Тристан подскочил к ней, пытаясь удержать, но Немек, встревоженный, уже исчез.

Едва успев повернуться, Тристан увидел, как пучок энергии попал Вейлу в плечо и отбросил врача к стене.

— Вейл! — закричал юноша и хотел подбежать к нему, но не смог сдвинуться с места. Потом пропал и Вейл.

— Вейл, нет! — кричал Тристан, оставшись один, под перекрестным огнем…

— Тристан.

Кто-то положил ему на плечо руку.

— Тристан, проснись.

Голос показался знакомым.

— Вейл? — Тристан с усилием склонил голову набок.

Нет, стоящий рядом человек не был ему знаком.

— Ты не Вейл, — еле выговорил юноша.

— Нет, я командир Брандт, корабельный врач, — ответил человек. — Ты на борту корабля сферзахов «Сторожевой».

— Сферзахов? — засомневался Тристан. — Мой отец здесь?

— Нет, но он послал нас. Расслабься. Ты бредил.

Врач положил маленький экран с очертаниями руки на кровать и приложил к нему ладонь Тристана, как это делали курсанты в училище. После проверки показаний прибора он убрал экран, всем своим видом выражая удовлетворение.

— Дела у тебя идут хорошо. Как ты себя чувствуешь?

— Все тело болит.

— Немудрено. Привстать можешь?

Юноша повернулся на бок, приподнялся с помощью Брандта и попил немного воды.

— Тристан, — спросил врач, — кто такой Вейл, о котором ты вспоминал в бреду?

— Он врач, который…

Воспоминания вновь овладели им, и, не сдержавшись, Тристан отвел взгляд.

— Думаю, что он погиб, — еле слышно произнес юноша. — Они оба погибли. Бронированная дверь захлопнулась, отрезав Немеку выход из комнаты.

Он чуть не расплескал воду. Брандт взял у него чашку и попросил:

— Нужно попробовать встать и пройтись. Думаю, тебе станет лучше. Опусти вначале одну ногу. Вот так. Опирайся о мою руку.

Встав на ноги, Тристан напрягся — настолько ныли все мышцы. Его приятно удивило, что ребра и правый бок больше не болели. Он посмотрел на Брандта.

— Мы применили несколько нейрозажимов, закрепив их на некоторых нервах. Они блокируют локальные болевые ощущения без необходимости иммобилизации. Через три-четыре дня мы их снимем.

Тристан все еще прихрамывал, ему приходилось опираться на врача.

В каюте он остановился у двери, оглядел помещение, все его углы. В груди у него сдавило.

— Где Пулу?

Врач подвел юношу к кровати и, прежде чем ответить, посмотрел на Тристана.

— Он не выжил, — тихо произнес он. — Когда мы нашли тебя, было слишком поздно. Мне очень жаль.

Тристан опустил голову, горло сдавили спазмы.

— Не думаю, что ему пришлось страдать, — успокаивал его Брандт. — Он даже не успел сообразить, что в него попали, наружное кровотечение было небольшим.

Тристан молчал, не в силах говорить. Он вдруг ощутил душевную пустоту, лег и отвернулся к перегородке, думая, что вот-вот зарыдает, но заставил себя сдержаться. Сердце щемило от боли.

 

Глава 22

В звездной системе Саэде не было орбитальных станций. Космический авианосец «с’Аду Де» с Бакалли и корабли сопровождения вышли на орбиту планеты, где ожидалась погрузка десанта на шаттлы.

Когда помощник б’Анара Ид Па’ана доложил о готовности войск к десантированию, Па’ан приказал капитану Мебиусу:

— Покинешь эту систему только по моей команде.

Шаги б’Анара Ид Па’ана и бряцание его боевой амуниции отдавались в коридоре гулким эхом. У него самого от этих звуков сердце билось чаще и кровь вскипала в жилах. Видя его возбуждение в предвкушении боя и глаза, жаждущие крови, встречные испуганно прижимались к стене, пока он не проходил мимо.

В лифте, направляющемся в челночный отсек, Па’ан спросил у своего помощника:

— Где эта женщина?

— На борту шаттла, как вы и приказывали, мой господин.

Дарси сидела в дальнем углу шаттла под присмотром охранника. Выглядела она изможденной, но не испуганной и держалась стойко. Даже когда Па’ан оттолкнул охранника и уставился на нее сверху вниз, она не отвела взгляд.

Па’ан хмыкнул.

— Она будет у меня на командном пункте, — бросил он солдату.

Шаттл приземлился на перевалочной базе, расположенной на полуострове Ункай и служащей главным транзитным пунктом снабжения и переброски грузов. Она находилась в узкой окруженной горами долине. Вершины гор напоминали зубы хищника, только покрытые густыми зарослями. Люк открылся, и внутрь шаттла ворвался горячий влажный воздух, пахнущий листвой. Спускаясь по трапу, Па’ан брезгливо поморщился.

Подразделения мазуков стояли вольным строем под деревьями, шелестевшими листвой и свесившими ветви над посадочной площадкой. Ожидалась посадка на шаттлы и в дальнейшем — следование на свои корабли.

Па’ан и его свита из военных ступили на землю. Офицеры-умедо отдали команду «смирно», и голоса электронных переводчиков наложились на их естественные скрипучие. Па’ан безразлично посмотрел на всех и, выставив клыки, прошел мимо к бронетранспортеру. Дернувшись, машина стала вгрызаться гусеницами в мягкую почву. Па’ан увидел, как от рывка женщина чуть не свалилась с сиденья. Она удержалась, не обращая внимания на его злорадство. Бронетранспортер с открытой площадки двинулся прямо в джунгли.

Через несколько километров машина снова выехала на ровное место, неподалеку от которого был вход в туннель.

Внутри горы находились командный пункт и соответствующие средства управления, укрытия для техники и склады. Бронетранспортер остановился у контрольно-пропускного пункта. Па’ан вышел один и направился к воротам, охраняемым умедо. По сравнению с жарким и горячим воздухом, внутри царила прохлада.

В сопровождении нескольких умедо мазук прошел по главному коридору, пересек несколько переходов, опустился в лифте в недра горы и попал в другой коридор вместе с гуманоидом-амфибией. Двойные двери при их приближении раздвинулись, и Па’ан с провожатым оказались непосредственно на командном пункте, имевшем форму амфитеатра: друг над другом возвышались четыре ряда кресел с видеофонами. На стене напротив был установлен голографический сосуд. В котором светилась звездная карта Саэде, Огата, Состиса и Яна, а также расположение флотов Иссела и Бакалли. В первую очередь Па’ан рассмотрел голограмму и лишь потом удостоил своим вниманием присутствующих, среди которых были в основном адмиралы с Иссела и Адриата, умедо и полевые командиры-мазуки, прибывшие на учения. Остановившись возле мазуков, Па’ан протянул руку ладонью вперед, и соплеменники ударяли по ней в знак приветствия своими ладонями, сверкая при этом клыками.

К людям и умедо мазук даже не подошел, подождал, пока они сами приблизятся к нему — сыну Паши Ми’ика.

Один человек с множеством наград, с уже редеющими волосами подошел к нему.

— Ты прибыл раньше времени, Па’ан. Мы еще не получили приказа от командующего Сектором…

— Потому что этот приказ привез я.

Па’ан достал пачку сложенных бумаг.

— Приказы будут выполняться по моей команде.

— По твоей команде?

В голосе человека звучало открытое негодование. Па’ан прочитал на его лице неудовольствие и презрение, заметил, как заходили у него желваки. Второй человек, не такой мрачный, взял первого за руку, словно предостерегая его.

Мазук аккуратно развернул бумаги, расправил их и передал человеку, старшему по званию среди собравшихся. Он терпеливо подождал, пока все рассмотрят лазерные печати Реньера на каждой странице как подтверждение подлинности документов.

— Приказ ясен, — сказал мазук. — Первый флот Иссела и четвертый Саэде должны стартовать немедленно. Четвертый пойдет на Ян, а первый вмес-re с кораблями, которые я привел с Иссела, двинет с Огаты на Состис.

* * *

Капитан Бенджамин Хорш взглянул на часы над рабочим местом штурмана и обратился к Лухану:

— Попробую вздремнуть, пока у меня есть такая возможность, сэр. Кто знает, что нам предстоит через несколько часов.

— Неплохая мысль, — ответил Лухан. — Посплю-ка и я.

Хорш отошел в сторону.

— Мистер Доулен, если что-нибудь случится до шести ноль ноль, я буду у себя в каюте.

— Слушаюсь, сэр, — ответил дежурный офицер и, когда Хорш вошел в лифт, объявил: — Капитан покинул мостик.

Лухан снова повернулся к экрану. По информации, полученной из радиообмена, тайные ударные силы Иссела оставили орбиту Огаты четырнадцать часов назад. Через десять-двенадцать часов сканеры дальнего радиуса действия должны были их засечь.

Перед ними по орбите кружился, как раздобревший пес на цепи, Булик. В свете звезды атмосфера, насыщенная метаном и аммиаком, приобрела янтарный цвет и тянулась вслед, как длинная шуба, на которой, однако, исселианским кораблям мягкой посадки не готовилось. Они должны были использовать гравитацию планеты и перемещение по кругу для подготовки к следующему световому скачку, а его траектория уже была известна. Минные тральщики в данный момент проходили этот коридор, разбрасывая по нему огромные глыбы железа. Взрывчатые вещества были излишними — нужно лишь правильно рассчитать время. Через несколько стандартных дней железный заслон притянет гравитацией к Булику, и пространство вновь станет чистым.

Флоту сферзахов оставалось только ждать.

Лухан вздохнул и зашагал к лифту. Как только дверь за ним закрылась, он услышал голос дежурного офицера:

— Адмирал покинул мостик.

Лухан, поднимаясь к себе в каюту, зашел в ангар, где работали команды, но отвлекать их не стал.

На «Дестроере» было четыре палубы, на каждой имелись ангары, способные вместить по двадцать истребителей, здесь работали свои техники, стояло необходимое для обслуживания и ремонта оборудование, были стартовые площадки.

Космический авианосец «Дестроер» по боевой мощи в два раза превосходил «Вентуру», корабль, на котором Лухан летал на станцию Доминиона, но ощущение полета было одинаковым. Это чувство овладело экипажем, и даже истребители, казалось, не лишены его.

В ангарах находились лишь пилоты, готовые в любой момент занять свои места у штурвалов, чтобы сменить тех, кто выполнял боевое патрулирование в космосе. Остальные члены экипажа отдыхали, они, по идее, должны были спать, однако Лухан знал наверняка, что это не так. Они, скорее всего, лежали на койках с закрытыми глазами, но не спали. Каждый нерв, каждый мускул напрягся в ожидании сигнала тревоги, по которому все бросятся по своим местам.

Лухану вылет не предстоял, но напряжение он чувствовал не меньшее. В отсеке старших офицеров было темно, только звездный свет струился через обзорные иллюминаторы размером в человеческий рост и разливался по ковровому покрытию.

Лухан подошел к ближайшему иллюминатору и долго смотрел на безмолвные звезды и вращающуюся планету.

Скоро мирное пространство вокруг планеты заполнится издержками боя: искореженными обломками кораблей, застывшими кусками человеческих тел. Лухан посерьезнел, вспомнив последствия сражений, в которых принимал участие во время Освободительной войны.

Он прекрасно понимал, что станет с Состисом, если не остановить противника здесь. Он уже видел, что однажды сделал Доминион с Исселом.

Адмирал загрустил. Он отошел от иллюминатора, не отрывая глаз от картины за стеклом, и, опустившись на колени, стал отбивать поклоны. Он не мог сказать, как долго молился, и поднял голову, только когда переговорное устройство стало подавать сигнал.

— Говорите.

— Прошу прощения, сэр… — извинился офицер на экране.

Лухан махнул рукой, давая понять, что ему не помешали, и встал.

— Что случилось?

— Сэр, сканеры зафиксировали цель по курсу ноль-четыре-три, угол отклонения два-семь, расстояние до цели девять тысяч километров. Скорость неизвестна, но, возможно, сбавляется после светового скачка.

Лухан бросил взгляд на часы. Прошло двадцать пять стандартных часов после вылета исселианского флота с Огаты. Время рассчитано верно.

— Объект один? — спросил Лухан.

— Уже два, сэр… нет, три. Капитан Хорш объявляет общую боевую тревогу.

— Хорошо. Передайте, что я буду в Боевом Информационном Центре.

Не успела за адмиралом закрыться дверь, как раздался сигнал тревоги, и дежурный оповестил:

— Личному составу занять боевые посты!

Мгновенно захлопали двери, стали задраиваться люки. Быстрым шагом адмирал шел по коридору, прижимаясь к стене, чтобы не мешать бегущим к своим местам экипажам. Некоторые пилоты были одеты в гермокостюмы и имели при себе аварийные кислородные баллончики автономного действия. Шлемы и огнеупорные жилеты других говорили о принадлежности к огневому расчету. Лухана узнавали, приветствовали и пробегали дальше.

* * *

Мебиус подумал, что летящие корабли напоминают скопление звезд в тени Булика… пока один из них не взорвался.

Взрыв был не один, их несколько по цепной реакции прозвучало внутри корабля, после чего он закружился, как подстреленная птица, и горел до тех пор, пока в нем не кончился воздух.

— Мы потеряли авианосец «Акколаду»! — доложил офицер связи.

Мебиус резко развернулся в кресле.

— Что?! Просканировать зону!

Нахмурившись, оператор склонился над консолью и через минуту доложил:

— Астероиды. Мы вышли на астероидное поле.

— Выставить защитные экраны! Всем кораблям включить тормозные двигатели! Снизить скорость до…

На глазах Мебиуса еще один корабль столкнулся с астероидом на выходе из светового скачка и вспыхнул, как суперновая звезда, совсем рядом с «С’Аду Де’ном», осветив космос и распавшись на обломки, полетевшие шрапнелью на другие корабли.

— Потерян радиоконтакт с эскадренным миноносцем «С’Ахбадом»!

— Сэр… — офицер, занимавшийся сканированием, едва не потерял дар речи. — Зафиксированы многочисленные цели. Пеленг три-один-семь, отклонение три-три-три. По нашим подсчетам, шестьдесят кораблей, дальность восемь-девять-пять-два километра.

— На экран! — приказал Мебиус.

За астероидным полем были четко видны яркие точки, движущиеся стеной.

Мебиус откинулся в кресле и выругался.

— Это не астероиды. Это мины.

Мазуки на мостике явно растерялись. К’Агаба Ид Кум, стоявший справа от Мебиуса, свирепо зарычал:

— Что это?

— Засада.

Мебиус взял себя в руки.

— Всем кораблям, всем постам! Увеличить скорость до стартовой и подготовить к вылету истребители!

* * *

Лухан вошел в Боевой Информационный Центр как раз в тот момент, когда от экипажа поступил последний доклад о готовности к выполнению боевого задания. Адмирал посмотрел на офицера по оперативным вопросам.

— Экипаж готов к бою, — доложил офицер и развернулся к объемному дисплею, светящемуся над проекционным столом. — Зафиксировано сорок две цели, две из которых уничтожены в минном поле. Дальность восемь-три-четыре километра, скорость точка-восемь-три километра в секунду.

Лухан пристально вгляделся в экран: сорок красных точек, становящихся в боевой строй против шестидесяти зеленых его флота.

— Наши истребители?

— Три эскадрильи уже взлетели, сэр. Четвертая готова подняться в любой момент.

— Дать команду на взлет. Что с другими авианосцами?

— Аналогично, сэр.

— Вперед, — приказал Лухан.

Офицер по оперативным вопросам включил микрофон.

— Флот, на связи База. Отдаю приказ на запуск оставшихся истребителей. Повторяю: всем оставшимся истребителям стартовать. Приступить к исполнению!

Лухан представил себе, что сейчас происходит на взлетных площадках: пилоты застегивали шлемы, закрывали кабины и запускали двигатели, шум которых заглушал отдаваемые команды, техники оттягивали силовые кабели, откатывали самолеты на стартовые позиции и фиксировали пусковые катапульты.

— Группа, на связи База, — сказал в микрофон офицер. — Засечены многочисленные цели. Пеленг ноль-четыре-три, отклонение два-семь. Они заняли позиции на удалении семь-девять-два-ноль. Как поняли?

— База, на связи Лидер. Цель по курсу ноль-четыре-три и два-семь, прием, — голос ведущего пилота звучал в громкоговорителе надтреснуто. — Прошу разрешения пойти на перехват и уничтожение.

Офицер по оперативным вопросам оглянулся на адмирала.

— Разрешаю.

— Действуйте. Задайте им жару, Группа!

На экране можно было видеть, как истребители светящимися точками перестраиваются в боевом порядке: одна эскадрилья занимала позиции вокруг авианосца, а остальные готовились к атаке.

* * *

— Сэр, мы засекли множество небольших летательных аппаратов! — доложил офицер. — Следуют по курсу три-пять-ноль, отклонение три-три-три, дальность четыре-восемь-девять-три.

Мебиус подался вперед.

— Всем кораблям к бою! Всем истребителям на авианосцах к бою!

Они сразу же стартовали и появились на экране: светящиеся точки, несущиеся друг к другу для боевого построения в эскадрильи. Мебиус сильно сжал подлокотники кресла. Стоявшие по обе стороны от него мазуки прищурились и оскалились.

* * *

— База, на связи Лидер, — раздался голос пилота ведущего корабля. Идентифицирую боевые корабли противника, но это лишь половина его флота. По моим приборам вторая половина — транспортные суда.

Офицер Боевого Информационного Центра переглянулся с Луханом.

— Вы уверены в этом, Лидер?

— Абсолютно.

— На первом заходе атакуйте только боевые корабли, — спокойно сказал адмирал и добавил: — Не теряйте бдительности: все это выглядит подозрительно. Если это действительно транспортные суда, то мы возьмем их на третьем заходе.

— Вас понял, База. Группа, построение на первый, второй и третий заходы по эскадрильям. Заходите с разных углов, прием.

— Лидер, — вышел на связь другой пилот, — фиксирую многочисленные корабли противника, пеленг ноль-один-ноль, отклонение пять-четыре, дальность до цели один-три-девять-восемь.

— Вижу их, — подтвердил Лидер. — Выше головы, Группа! Они выходят встречать гостей!

Лухан внимательно посмотрел на тактический дисплей. Истребители противника пока не показались, но когда они станут заметны, может быть поздно. Он видел, как крейсеры и эсминцы сферзахов выстроились в рассеянную боевую позицию на приличном расстоянии, чтобы не стать одной большой мишенью, но так, чтобы в нужный момент прикрыть друг друга.

— Передайте кораблям, чтобы подготовились к тушению возможных пожаров.

Офицер продублировал приказ.

Переговорное устройство заполнилось различными голосами:

— Десятка два, десятка два! Цель по курсу ноль-один-четыре!

— Вижу их, дальность тысяча километров!

— Плазменные пушки, боевая готовность. Навожу на цель…

Зеленые огоньки наложились на красные. Большая площадь не позволяла проследить за боем в целом и по каждой детали визуально, но по радиообмену картина складывалась ясная.

— …плотный огонь с эскадренных миноносцев. Потерял Девина и Рафела!

— Иду на сближение с фрегатом… Противник уничтожен.

…и затем:

— В меня попали! В меня попали! Система подачи зарядов и наведения на цель вышла из строя… Выхожу из боя!

— Объявить боевую тревогу на посадочной палубе, — приказал Лухан.

* * *

Индикаторы неисправностей показали, что помимо всего прочего правый двигатель тоже выведен из строя. Грифисс отключила его и отвела на себя Т-образную рукоятку, чтобы перекрыть подачу топлива, щелкнула переключателями и развернула маневровые двигатели, которых должно было хватить, чтобы добраться до авианосца.

Оставив позади вспышки орудийного огня с эсминца, Грифисс выровняла дыхание, но ее мучила жажда.

— База, говорит восьмой. Возвращаюсь домой. Правый двигатель выведен из строя. Возможна аварийная посадка, — сказала она хрипло.

— Вас понял, — ответил диспетчер. — Восьмой, садитесь на первую площадку. Аварийные службы готовы к экстренной посадке.

Истребитель приближался к авианосцу. Грифисс еще раз мысленно повторила последовательность своих действий: проверить целостность гермокостюма, подготовить разгерметизацию кабины, открыть замки для экстренного выхода из кабины, проверить шасси, топливопровод, электрооборудование…

На посадку пришлось заходить дважды, делая крутой вираж. Первая посадочная площадка смутно вырисовывалась, напоминая квадратную пасть животного. Грифисс включила реактивную тормозную тягу, выпустила шасси и посадочный крюк.

Техники аварийных служб кинулись к кораблю из ремонтных отсеков еще до того, как закрылись двери посадочной площадки. Пилот ничего этого не видела. Обеими руками она жала на кнопки, отключая первым делом реактивные двигатели, топливные баки, электрооборудование. Она вспотела под шлемом. Нажав на фиксатор, открыла фонарь кабины.

— Двигатель сильно поврежден, услышала Грифисс в наушниках, — но особого риска возникновения пожара нет. Можно разгерметизировать.

Это был командир ее техников. Он стоял под поврежденным двигателем и жестикулировал невидимому ей оператору.

Отсек наполнился шипением, похожим на шум ветра. Слабые языки пламени, подпитанные струей кислорода, перебросились на кабину. Грифисс выпрыгнула через левое крыло, ее сразу же подхватили техники, смягчив ей падение. Остальные бросились с огнетушителями к кораблю и стали заливать его серой пеной, быстро справившись со своей задачей. Старший техник послал двоих разомкнуть контакты катапультирующего кресла и плазменных пушек и закрепить болтающийся на лебедке трос.

Грифисс рядом с кораблем прошла через четыре бронированные двери, открывшиеся и закрывшиеся автоматически, прямо в центральную часть ангара. На ходу она расстегнула шлем и сняла его.

— Вы все сделали как положено, лейтенант, — сказал старший техник, похлопывая ее по плечу. Действия в аварийной ситуации, контрольная проверка — все по инструкции. Двигатель мы заменим, и через сорок пять минут птичка будет как новая.

Грифисс лишь кивнула в ответ, глядя, как механики заводят истребитель в ремонтный отсек. Она поправила ладонью мокрые от пота волосы, продолжая наблюдать за работой техников, и стала медленно стягивать перчатки, когда истребитель взорвался.

 

Глава 23

От сильного сотрясения после взрыва в ангаре Лухана, находившегося в Боевом Информационном Центре, отбросило на проекционный стол. Он сильно ударился правым плечом. Отключились все мониторы.

Лухан понял, что центральный корабельный компьютер отключил энергию в отделениях, которым грозила опасность возгорания до полной ликвидации пожара. Горело лишь аварийное освещение, работали система связи и вентиляция на минимальном режиме.

Адмирал еле поднялся, опираясь на левую руку, в правой ключице чувствовалась боль. Он взялся за стол, чтобы встать на ноги, и услышал поблизости стон. В темноте не видно было, кто это и где, но Лухан узнал по голосу офицера оперативной части.

— Робард, — позвал адмирал. — Что с тобой?

— Спина…

— Не шевелись. Я попробую связаться с мостиком.

Поднявшись на ноги, Лухан замер от боли, зашатался от легкого головокружения и нажал на кнопку внутренней связи.

— Середж вызывает мостик. Кто на связи?

Он произносил слова отрывисто, словно после быстрого бега.

Экран был пуст, слышимость испортилась, но он понял, что говорит капитан.

— Адмирал, вы в порядке?

— Мы невредимы, Бен, но…

Лухан посмотрел на операторов, отброшенных на консоли сканеров, и лежащего на палубе Робарда.

— Есть раненые. Что случилось?

— Взрыв в ангаре на нижней палубе. Причина пока неизвестна.

Начался пожар во втором ангаре и в жилых помещениях пилотов палубой выше. Спасательная команда уже в пути.

— Потери есть?

— Предположительно тридцать девять человек погибло. Шестьдесят ранено, есть тяжелораненые.

— У нас один тяжелораненый, — сказал Лухан, оглянувшись на Робарда. — Возможно, есть и еще.

У него самого колени дрожали и могли подвести в любой момент, боль в плече усиливалась. В помещении стало душно.

— Внутренняя связь и экраны слежения не работают, Бен. Внешняя связь в норме?

— Да, сэр.

— Свяжитесь с авианосцем «Урей» и попросите держать нас в курсе событий, пока мы не восстановим связь.

— Есть, сэр, — услышал Лухан, словно проваливаясь куда-то. — Адмирал? Вы слышите?

* * *

Кто-то потрогал его и стал переворачивать. От укола в плечо Лухан снова пришел в себя и открыл глаза.

Над ним склонились пожарные и санитарка, оба потные, в красном свете блестели висящие у них сбоку противогазы. Лухан сам был весь в поту.

— Помогите сначала Робарду.

— Не волнуйтесь, сэр, — успокоил его пожарный. — Им уже занимаются.

— Операторы у сканеров…

— Отделались порезами и синяками, сэр. С ними все в порядке. Не переживайте.

Санитарка умело распорола на плече Лухана одежду. Правый бок был сильно ушиблен и опух, а на плече виднелись следы старых ран.

— Кость сломана? — спросил адмирал.

— Смещение, — сказало санитарка, ощупывая сустав. — Опухоль, конечно, есть, но дела не так уж плохи.

Она подала Лухану руку и помогла ему встать. Боль дала о себе знать и он закусил губу, чтобы не застонать. В глазах на мгновение потемнело.

— Не волнуйтесь. Если вы пойдете с нами в лазарет, то мы быстро осмотрим вас голографическим сканером и поправим руку.

Она сняла с пояса фляжку и дала ему попить. Лухан глотнул пару раз.

— Для этого будет время после боя. Перевяжите руку, чтобы не мешала. В лазарет я зайду попозже.

Адмирал осмотрел Боевой Информационный Центр, увидел, что медики укладывают Робарда на носилки и оказывают помощь операторам.

— Сейчас я должен вернуться на мостик.

* * *

— Адмирал на мостике! — выкрикнул кто-то, первым заметивший вошедшего Лухана.

Адмирал дал знак заниматься своими делами и пошел прямо к связистам, где решил немного передохнуть, прислонившись к перилам. Лухан был обнажен до пояса, руку его плотно привязали к груди.

— Адмирал… — начал капитан Хорш.

— Жить буду, — процедил сквозь зубы Лухан. — Как дела?

— Истребители возвращаются после первого захода, сэр, — доложил дежурный офицер. — Вторая группа идет на цель. Есть потери, но у противника они больше.

Офицер показал на центральный экран, на котором передаваемое с «Урея» изображение зеленых и красных огоньков давало ясное представление о бое. От первоначальных сил противника оставалось только два космических авианосца, два эскадренных миноносца, пять межпланетных фрегатов передового базирования, да и те с различными повреждениями.

— Во время первой атаки получено визуальное подтверждение наличия транспортных десантных судов, — продолжал дежурный, — третья группа эскадрильи занимает боевой порядок для осуществления последнего захода.

— Эти суда имеют вооружение?

— Минимальное, сэр. Без прикрытия боевых кораблей они беззащитны.

— Передайте приказ не уничтожать их. Вывести из строя только оружие и двигатели. Если системы жизнеобеспечения не будут повреждены, то десантные корабли можно использовать как место содержания военнопленных, пока не переведем их в другое место…

— Сэр! — офицер связи развернулась в своем кресле. — Потеряна связь с авианосцем «Ичорек»!

Она покрепче прижала к себе наушники, внимательно вспушиваясь в эфир.

— Два взрыва внутри корабля, последовавшие один за другим через несколько секунд… В двух местах пробит корпус.

— Вывести на экран изображение! — приказал Хорш.

На большом удалении авианосец был похож на игрушечный поломанный и горящий кораблик. Через мгновение страшный взрыв разнес его на мелкие кусочки.

С минуту на мостике царила мертвая тишина.

— Где произошел взрыв? — спросил Хорш.

— В ангаре на второй палубе, на передовых стартовых площадках, на которые только что сели два поврежденных истребителя.

Лухан почувствовал недоброе.

— Где посадила истребитель Грифисс?

— На первой палубе, сэр.

— Так я и думал, — сказал адмирал. — Всем техникам на всех авианосцах быть в боевой готовности. Проверять все садящиеся на авианосцы истребители. Мне кажется, это не случайность.

* * *

— Четырнадцатый, разрешаю посадку на третью площадку, — сказал диспетчер.

— Третья площадка, вас понял, прием.

Лейтенант Марни сделал все необходимое по инструкции и пошел на второй разворот. Он протянул руку к переключателю, чтобы выпустить шасси, но заметил, что на экране загорелся аварийный индикатор: левое шасси не выходило.

— База, на подходе четырнадцатый, — доложил Марни. — Не выходит шасси, делаю вторую попытку.

Он три раза пытался заставить шасси выйти, перебирая переключатели и рукоятки, но красный свет не пропадал.

— База, вынужден садиться без шасси. Буду использовать лишь тормозные крюки.

— Вас понял, — ответил диспетчер, — техники и сети готовы.

Искусственный гравитационный уровень снижен до ноль-пяти.

Не было ни дождя искр, ни скрипящего металлического звука, когда истребитель коснулся полосы, прочертил брюхом полосу, виляя хвостом, как рыба, и попал в страховочную сеть. Машина остановилась, Марни откинул фонарь и выпрыгнул из кабины, видя, что к кораблю со всех сторон спешат техники.

Через несколько секунд один из техников выкарабкался из-под истребителя, в ужасе и страхе закричав:

— Всем покинуть зону! Под шасси бомба!

* * *

— Мостик, говорит третий ангар.

Человек говорил возбужденно.

— Похоже, мы нашли причину взрывов, сэр.

— В чем она?

— Мощное взрывчатое вещество, сэр, в гидравлическом блоке, — объяснил старший техник. — Мы обнаружили его на истребителе лейтенанта Марни.

Механики аварийной службы разобрали устройство и выяснили, что взрывается оно от детонатора с таймером при достижении давления в одну атмосферу. Времени как раз хватало на то, чтобы корабль вошел в ангар после разгерметизации.

Хорш перебросился взглядом с Луханом.

— Коварный способ. Насколько трудно их обнаружить?

— Теперь уже относительно просто, поскольку мы знаем, что искать.

— Продолжайте осмотр, — приказал Хорш. — Возможно, есть еще что-нибудь. Ни один истребитель не должен войти в отсек герметизации без тщательного осмотра.

— Так точно, сэр.

— Доведите приказ до всех авианосцев.

Пока офицер связи передавала сообщение, Хорш снова посмотрел на экран.

— Какова боевая обстановка? — спросил он.

— Возвращаются эскадрильи, наносившие удар в третьем заходе, — доложила офицер. Она прислушалась к разговору в наушниках. — «Урей» докладывает об уничтожении трех транспортных кораблей и выводе из строя остальных. Лидер сообщает, что все боевые корабли противника уничтожены, часть их догорает.

— Установите связь с флагманским кораблем Иссела.

— Слушаюсь, сэр.

Пальцы связистки быстро забегали по консоли.

— Отвечает авианосец «С’Аду Де’н».

У Лухана от волнения сдавило сердце. На борту авианосца находилась Дарси!

— Адмирал, — капитан Хорш передал микрофон Лухану.

Тот вздохнул поглубже и расправил плечи, заставил себя расслабиться.

— Дайте их на экран.

Если Дарси все еще там, то он скоро узнает об этом.

На экране появился корабль противника и затем группа офицеров на мостике, среди которых были и люди, и мазуки. Лухан вспомнил голографический кулон Дарси, доставленный ему Каполасом.

Капитана адмирал узнал сразу. Тот был знаком ему по информации из секретных брифингов и средств информации. Эдуард Мебиус был одним из самых известных командующих космическим флотом Иссела.

Лухан посмотрел в глаза Мебиусу.

— От имени правительства звездного мира Состиса и Объединенных Миров приказываю вам сдаться.

— Капитуляция — это позор!

Лухан пристально посмотрел на него.

— Другой альтернативы нет, капитан.

Если бы Дарси была у них, они стали бы торговаться. Но они этого не сделали.

— Живыми мы вам не сдадимся, — сказал подозрительный мазук. — Вы нас не возьмете, но первым умрет самый никчемный из нас!

Мазук повернулся, что-то отрывисто приказал голосом, похожим на собачий лай, и протянул руку к ножу, висевшему на поясе без ножен. Подчиненные подошли к креслу командира корабля, вытащили оттуда Мебиуса и подвели его к мазуку.

Мебиус даже не успел оказать сопротивление. Он закричал:

— Нет!

Один из мазуков схватил его за волосы и задрал ему голову.

— От этого командующего пользы нет, — сказал капитан, приставляя нож к горлу несчастного. — Он завел свои войска в засаду. Все мы умрем, но так как ошибку допустил ты, то первым и умрешь.

Он проворно резанул по горлу своей жертвы.

— Отключить экран! — приказал Хорш.

Собравшиеся на мостике побледнели, все прекрасно осознавали, что происходит в этот момент на мостике «С’Аду Де’на». Не оставляло сомнений, какую картину предстояло увидеть после того, как все закончится.

Лухан заставил себя не думать об этом. Он проследил, как Хорш нажимает на кнопку связи.

— Аварийная служба, доложите обстановку.

— Пожар ликвидирован, капитан, но посадочная палуба сильно выгорела, на второй палубе тоже имеются повреждения.

— «Урею» придется принять некоторые наши истребители, сэр, — доложил офицер с палубы.

— Позаботься об этом, мистер Доулен, — согласился с ним Хорш. — Я спускаюсь, чтобы лично осмотреть палубы.

Стоя в почерневшем от языков пламени помещении, которое однажды было первым посадочным отсеком, Хорш принялся изучать то, что осталось от истребителя Грифисс. Летящие осколки задели систему питания и повредили силовые кабели. Источником пожара стали вторичные взрывы.

— Насколько сильно повреждена конструкция корабля?

— Достаточно серьезно. В таком состоянии световой перелет мы совершить не сможем, — ответил офицер, ответственный за аварийные работы.

Он показал на несущие балки над головой, искривленные взрывом, как спортивный лук.

— Они не выдержат максимальных перегрузок, сэр. Согнутся еще больше, начнется цепная реакция, и это может закончиться взрывом изнутри.

— Можно что-то сделать уже сейчас?

Офицер еще раз посмотрел на потолок и, присвистнув, сказал:

— Да, сэр, но понадобится время.

— Сколько? — спросил Лухан.

— По меньшей мере целый день, адмирал. Лухан взглянул на часы, другого выхода не было, и он понимал это. До встречи на Саэде оставалось лишь сорок шесть стандартных часов.

 

Глава 24

— Как он? — спросила Чесни.

— В физическом плане все в порядке. Он поправляется. Оставшаяся почка функционирует нормально, и он начинает восстанавливать силы. Аппетита по-прежнему нет и сон плохой — по ночам ему часто снятся кошмары. Все это похоже на послетравмовый стресс.

Чесни через дверь заглянула в каюту. Юноша лежал на животе, отвернувшись лицом к стене. Он был прикрыт простыней, которая, однако, не закрывала лиловато-синих шрамов. Чесни стало жаль мальчика.

— Немудрено, что он так страдает. У него есть на это веские причины.

— И более чем достаточные, — вздохнул Брандт. — Я пытался убедить его поговорить об этом, но безуспешно. Мне подумалось, что если он побудет наедине со своим другом, то ему полегчает хоть немного, и вчера отвел его в соседнюю каюту, — врач махнул рукой в сторону, — где мы храним тело. Битых два часа он стоял у стазокапсулы, гладил волосы гуманоида, но на этом дело и кончилось. Он хранил молчание, даже когда мы вернулись сюда.

Брандт покачал головой.

— Если он не выговорится, все может кончиться серьезными осложнениями.

— Хочешь, чтобы я попробовала? — спросила Чесни.

— С вами он ведет себя откровеннее, мэм. Стоит попробовать.

Тристан, казалось, совершенно не замечал присутствия Чесни, пока она не подошла к койке и не окликнула его по имени. Он чуть не подскочил от неожиданности. Голова его словно была налита свинцом. Он вопросительно посмотрел на нее глазами, полными душевной боли.

— Извини, я не хотела тебя напугать. Тебе лучше?

— Нет.

В глазах его читался все тот же немой вопрос о причине ее появлении в каюте.

Чесни откинула закрепленное на стене сидение и присела.

— Мне показалось, что ты хочешь с кем-нибудь поговорить.

— Зачем?

Она пожала плечами.

— Это помогает скоротать время долгих перелетов гораздо лучше, чем спиртное. Твой отец гонялся бы за мной по всему космосу, если бы мы попали в тебя.

Они немного помолчали.

— Я не могу говорить об этом, — ответил юноша.

«Оставь пока эту бесплодную попытку», — решила про себя Чесни.

Она откинулась на узком сиденье и вытянула ноги, забросив их одна на другую.

— А ты довольно-таки прилично летаешь, даже отчаянно. Мне хватило одного взгляда на твой шаттл, чтобы понять: им управляет сын Неуловимого.

— Неуловимого? — Тристан был явно озадачен.

— Так прозвали твоего отца, когда он учился в летной школе. И сейчас так зовут… Если бы он видел, как ты летаешь, он очень гордился бы тобой.

Он отвел взгляд.

— Нет, не гордился бы.

Такого ответа Чесни не ожидала. Она заговорила помягче.

— Может, ты скажешь мне, почему ты так считаешь, Трис?

Он поежился, как будто собираясь снова лечь, и отвернулся к стене.

— Даже не знаю, что теперь думать о моем отце. Все эти разговоры о его предательстве, убийствах и…

— Что?! Кто тебе сказал это?

— Губернатор Реньер, — ответил юноша, мельком взглянув на нее.

— Этот мог такое сказать, — усмехнулась Чесни и наклонилась вперед. — Тристан, твой отец никого не предавал. Он выполнял свой долг, и это ему далось нелегко. Если бы он так не поступил, то всем нам пришлось бы питаться колючками и молиться на какого-нибудь деспота посреди Галактики.

Тристан промолчал в ответ, и тогда она спросила:

— Теперь тебе все ясно?

Он пожал плечами.

— Теперь тебе легче?

Тристан отрицательно покачал головой. Она недолго смотрела на него, потом убрала со лба Тристана челку. От прикосновения он вздрогнул и, закусив губу, настороженно посмотрел на Чесни.

— Ты уверен, что не можешь рассказать мне, что тебя мучает?

Он опять неуверенно пожал плечами.

— Это имеет какое-то отношение к твоему отцу?

Тристан чувствовал себя скованно, и это не укрылось от нее.

— Я не могу рассказать тебе!

— Даже если тебе станет от этого легче? Даже если после этого тебя перестанут преследовать кошмары?

— Я не могу! — повторил он, задыхаясь, и чуть не закашлялся.

Чесни показалось, что у него может произойти нервный срыв, и он выложит все, что у него есть на душе, но этого не произошло. Он просто отвернулся и больше не смотрел на Чесни.

— Извини, — помолчав, сказала она, накрыла простыней его плечи и вышла из каюты.

Вернувшись к себе, она увидела, что на терминал поступает сообщение. Чесни со вздохом села и ввела свой код. На экране появился текст. Она пробежала его глазами, потом стала вчитываться в строчки внимательнее.

СРОЧНО

13/638Л 2 3308СГ

Коммодору Чесни на борт корабля Объединенных Миров «Сторожевой»

От адмирала Середжа, «Дестриер»

СЕКРЕТНО

1. В контакт с противником вошли по плану, непосредственная угроза Состису устранена. Наши потери: «Ичорек», «Дестриер» имеет серьезные повреждения.

2. Атака на Саэде будет проводиться по плану под командованием капитана «Урея» Рассата Нигия ввиду повреждений «Дестриера». Продолжайте действовать согласно ранее полученному приказу. К вам присоединимся при первой возможности.

3. Имеется подтверждение, что Дарси нет на борту «С’аду Де’на». Возможно, ее содержат на Саэде.

4. Боевой дух мазуков резко упал. Они готовы пойти на массовое самоубийство и другие отчаянные действия.

Конец сообщения.

Чесни стерла полученную информацию из памяти компьютера, но один абзац невольно засел у нее в голове. Она подумала, что йониканского виски ей так и не придется выпить.

В лазарет она вернулась, когда огни корабля уже горели в ночном режиме. У дверей каюты Тристана остановилась.

Юноша после ее ухода даже не пошевелился.

— Ты не спишь, Трис? — тихонько спросила Чесни.

Он ответил не сразу. Единственное выдавленное им слово заглушила подушка. Он так и не шевельнулся.

Чесни вошла в каюту и села рядом с ним. Она молча поглаживала его по руке.

— Ты винишь себя в том, что произошло? — нарушила она молчание.

Тристан повернулся к женщине лицом. Боли в его глазах не стало меньше.

— Они хотели помочь мне! Умереть надо было мне! Я не должен был…

— Не надо, Трис.

Чесни взяла его руку в свою.

— Это война. Немек был солдатом — сферзахом. Он знал, чем рискует, когда уходил выполнять задание на Иссел. Врач и… твой друг… Они тоже, вероятно, понимали. Они сделали для тебя то, что считали нужным.

Юноша опустил глаза.

— Для меня. Это несправедливо. Зачем они это сделали?

— Наверное, по той же причине, по которой ты рисковал своей жизнью ради матери.

Он пристально посмотрел на нее.

— Моя мать умирает! Я всего лишь хотел помочь ей…

Чесни подсела к нему ближе.

— Сегодня утром я получила сообщение. Она жива, горячая ты голова, но пока еще не в безопасности.

Она увидела, как изменилось его лицо, и боль в глазах сменилась яростью.

— Она на Исселе! Они привезли ее на Иссел!

— Теперь она уже не там, — объяснила Чесни. — В ночь вашего побега ее посадили на борт другого корабля и покинули звездную систему.

Тристан оперся на локти.

— Куда они улетели?

— Мы полагаем, что на Саэде, и теперь преследуем их.

— Я с вами!

Тристан повернулся и резко сел.

— Постой, постой, не кипятись! Ты все не так понял, горячая голова. Ты уже сделал все, что мог, и даже больше. Всего лишь три дня назад ты перенос серьезную операцию.

— Мне нужно идти, — сказал вдруг торжественно Тристан. — Я должен исполнить джва’лай.

— Что-что исполнить?

— Мой долг, мое обещание матери.

Чесни печально покачала головой.

— Трис, ты уже исполнил все, что нужно. Думаю, твоя мать простит тебя, если остальное довершат подготовленные для этого дела люди. Твой долг в данный момент — выздороветь. Ты понимаешь меня?

Тристан не отвечал.

Чесни ушла. Вскоре Шей принес ужин.

— Когда мы доберемся до Саэде?

— Через полтора стандартных дня. Завтра утром совершим световой перелет.

От воспоминаний о болевых ощущениях Тристан поморщился.

— Можешь воспользоваться пластырем. Вчерашний скачок ты перенес вполне сносно.

Тристан молча смотрел на поднос. Он заставил себя съесть все, что ему принесли, хотя еда и показалась ему совсем безвкусной.

— Хорошо, что у тебя снова появился аппетит, — порадовался Шей, когда вернулся за посудой. — Ты очень похудел.

Тристан молча пожал плечами.

— Пластырь для сна тебе нужен?

— Нет, — отвечал Тристан. — Он бессилен против кошмарных сновидений.

Он старался не спать как можно дольше. Поначалу это было несложно, даже в темноте. Его мысли были заняты матерью и джва’лай.

Через какое-то время он опять очутился в голубых пещерах. Сцены повторялись без изменений: бронированная дверь, преградившая Немеку выход; мощный луч энергии, отбросивший Вейла к стене.

Он проснулся весь в поту от собственного крика. Кто-то тряс его за плечи.

— Тебе точно не нужен пластырь? — спрашивал Шей, предлагая стакан воды.

— Нет, он мне не поможет.

В других сновидениях он увидел Пулу, безжизненно сидевшего в кресле пилота и истекавшего кровью от скрытых ран; мать, лежавшую на погребальном костре и объятую языками пламени.

После этого он долго лежал с открытыми глазами, уставившись в потолок. В каюту вошел Брандт.

— Тебе необходим пластырь.

— Нет! Мне он не нужен!

— Через час мы совершим световой перелет.

Тристан больше не стал спорить и сдался. Он все же прикрыл глаза и стиснул зубы, пока Брандт закреплял пластырь на его виске.

Проснувшись на следующее утро, он увидел Керин, прикладывавшую его руку к сенсору.

— Привет, Тристан. Полежи минуточку спокойно. Ты готов завтракать?

— Я хочу одеться, — сказал он, когда она закончила и позволила ему сесть.

Керин удивилась, но разрешила:

— Не вижу причин, препятствующих этому. Посиди и поешь, пока я подыщу что-нибудь для тебя.

Она вернулась с полевой формой в многочисленных зеленых и коричневых штрихах.

— У офицера материально-технического снабжения нет другой формы, только вот эта. Может, она и великовата для тебя, но во всяком случае не будет доставлять неприятностей твоей спине.

Брюки и рубаха в самом деле были свободными. Довольный одеждой, Тристан поднял ботинок, покрутил его в руках. Тщательно осмотрев его, он поставил обувь на пол и поморщился.

— Что-то не так? — спросила Керин.

— В них я ходить не смогу.

Ее это позабавило.

— И как далеко ты планируешь уйти?

— Как можно дальше от этой клетки! — ответил возбужденно Тристан, обведя рукой каюту. — Я уже порядком устал от нее.

Она в изумлении подняла брови.

— Вот как? Вчера ты был еще слишком слаб, из тебя и слова нельзя было вытянуть.

Тристан отвернулся в сторону, избегая ее взгляда.

— Очень болит голова. Мне нужно отвлечься.

— Да, конечно, — Керин решила больше не приставать с вопросами. — Ты ведь еще не видел корабль? Мы найдем тебе кого-нибудь, кто проведет с тобой экскурсию.

Керин долго не возвращалась, и Тристан уже начал сомневаться, что она вообще придет, как вдруг за дверью послышались шаги.

— Тристан, к тебе посетитель, — объявила Керин.

Когда вошел молодой человек, Тристан уже сидел на кровати. На вид гость был на несколько лет старше Тристана и носил десантную форму солдата наземных сил.

— Тристан Середж? Эдди Йедрополаппано, унтер-офицер второго класса, сферзах Объединенных Миров.

— Как-как тебя зовут?

— Можешь не запоминать, — рассмеялся Эдди. — Мою фамилию никто не может произнести правильно. Зови меня просто Эдди. Как твои дела? Говорят, тебя здорово потрепало?

— Все в порядке. Мне просто надоело здесь сидеть.

— Давай тогда осмотрим корабль, и я представлю тебя другим ребятам.

Проходя по коридору, Эдди посмотрел на Тристана и спросил:

— Ну, как оно, иметь Деда отцом?

— Деда? — Тристан недоуменно взглянул на своего нового товарища.

— Мы его так зовем. Это, как бы тебе сказать, вроде почетного титула.

В глазах Эдди было заметно нескрываемое восхищение. Тристан чуть подумал над его словами.

— Даже не знаю, — наконец произнес он. — Я не помню…

Они вышли из лазарета, пересекли отсек, в который был поднят шаттл Тристана, и поднялись по вертикальной лестнице в солдатский кубрик.

— Радуйся, что у тебя есть отдельная каюта. Вот это помещение рассчитано на двадцать четыре человека, а всего их восемь.

Эдди не повел его по всем кубрикам — половина личного состава спала. Казалось, он знает всех по имени. Солдаты окружали их, задавали вопросы, разговаривали, однако Тристан уже устал, все лица стали сливаться в одно. Глазами, полными отчаяния, он посмотрел на своего гида.

— Ну, ребята, довольно, — сказал Эдди. — Дайте нам пройти.

За спальными помещениями находился коридорчик, выходивший в небольшую комнату отдыха, оборудованную голографическими видами и ящичками с текстовыми материалами на чипах. Здесь было несколько солдат.

— Свободное время мы проводим тут, а также на одной из палуб для спортивных тренировок.

Тристан почти не слышал его. Дальняя перегородка представляла из себя огромный иллюминатор, в центре которого висел мутновато-зеленый шар. Тристан подошел ближе и дотронулся до стекла.

— Это голографический экран?

— Нет, — ответил Эдди. — Это настоящая планета под названием Саэде. К ней мы и летим.

— Почему она кажется такой расплывчатой?

— Это оттого, что мы используем невидимый защитный экран, — объяснил Эдди. — Ты слышал что-нибудь о создании помех?

— Немного.

— Этот экран приблизительно так и действует. Мы невидимы для системы обнаружения Саэде, пока не подойдем на расстояние, достаточное для запуска десантных кораблей. Остальные атакующие силы, вероятно, уже там и тоже скрыты от противника.

Тристан понимающе кивнул и продолжил изучение планеты.

— Они увезли туда мою мать.

— Послезавтра ее там уже не будет, — Эдди сдержанно улыбнулся. — Утром начнем охоту на меховые мешки.

— Меховые мешки? — нахмурил лоб Тристан.

— На мазуков. Мы зовем их так, потому что их тела в шерсти, — Эдди озорно улыбнулся. — А это уже не почетный титул!

Тристану было понятно удальство Эдди. Не сводя с него глаз, он неожиданно спросил:

— Ты сказал, что есть десантные корабли. Где они?

— Прямо под нами, перед посадочной палубой, — ответил Эдди. — Нужно было показать тебе их, когда мы поднимались наверх. В лазарете хорошо слышен боевой сигнал… Ты, может, даже услышишь его, когда мы побежим вниз.

Тристан снова взглянул на планету и опустил голову.

— Возможно.

Он чувствовал, что Эдди все еще смотрит на него.

— Ты хочешь пойти с нами, не так ли?

— Я должен.

Эдди колебался.

— Мы освободим твою мать. Я обещаю.

Тристан посмотрел на унтер-офицера, потом на Саэде.

Правый бок ломило от ходьбы. Он слегка помассажировал себя и вдруг понял, как ослаб и беспредельно устал.

— Мне нужно вернуться в каюту.

На обратном пути Тристан молчал. Они спустились вниз по лестнице. Юноша шел, борясь с болью и глядя под ноги. Эдди тоже не проронил ни слова и заговорил, только когда они оказались у двери каюты:

— Мы освободим твою мать. Ты только не спеши и не волнуйся.

Тристан промолчал в ответ.

Оставшись один, он разделся, погасил свет и лег в полумраке, уставившись на стенку. Он думал. Готовил план. Еще раз мысленно представил все показанное Эдди…

Тристан так и лежал на койке, когда проводивший обход больных Брандт вошел к нему. Юноша не отреагировал, когда врач приложил его ладонь к сенсору…

— Давление крови немного повышено. Ты не устал сегодня, знакомясь с кораблем?

— Да.

— Ну, возможно, спать будешь лучше, — Брандт убрал сенсорный датчик. — Сейчас я пришлю кого-нибудь с ужином.

Тристан съел все, что ему принесли. Он даже чувствовал голод, поэтому прилагать особые усилия, тем более заставлять себя не пришлось, хотя пища была все такой же безвкусной.

После того как пришел Шей и забрал поднос, Тристан встал, надел полевую форму и улегся.

Он так и заснул в ожидании боевого сигнала.

 

Глава 25

От внезапно зазвучавшей сирены Тристан подскочил. Сердце бешено колотилось в груди, трудно было дышать. Встав с кровати, он чуть не наступил на ботинки. Немного поколебавшись, оставил их на полу.

В коридоре было темновато. Тристан бесшумно прошел босиком. Сирена заглушила лязг открывающейся автоматически двери. Здесь сирена выла еще громче, но на верхней палубе все же слышался топот. Тристан помчался вприпрыжку, держась за бок, который закололо от быстрых движений.

Оператор из соседней кабинки убирал перегородку, разделяющую палубу и стартовый отсек, чтобы летательные аппараты могли свободно перемещаться. По краям было две закрывающиеся на задвижки двери, на которых написали: «Только для техников ремонтной секции». Тристан потянул за рукоятку ближайшей. Она наполовину отошла и заела.

Наверху гулко отдавался топот солдат. Доносились голоса, отдаваемые приказы, но слов Тристан разобрать не мог.

— Открывайся! Ну, давай же, открывайся!

Тристан навалился на ручку всем весом, и все тело пронзила острая боль. Даже нервные зажимы не уняли ее. В глазах помутнело, и Тристан обмяк. Дверь все же подалась. Тяжело дыша, Тристан вошел и захлопнул ее за собой. Топот стал похож на беспрерывные раскаты грома. Юноша посмотрел вверх. Солдаты торопливо спускались по лестницам, по обеим сторонам отсека, и занимали места в десантных шаттлах. Они были одеты в шлемы, металлические нагрудники поверх формы и вооружены энергетическими винтовками.

Тристан пристроился к одной из колонн, направляющейся к ближайшему шаттлу. В полумраке летательного аппарата солдаты расселись по сиденьям-клеткам, расположенным по всей длине корпуса. Тристан, как и все, закрепил ремни безопасности. Лица, измазанные маскировочной краской, были суровыми и сосредоточенными. Не узнав никого, Тристан опустил голову, не желая быть замеченным. Посадочную рампу втянуло и заблокировало. Рев двигателей начал трясти корпус, и Тристан приготовился к ускорению.

* * *

Сообщение к’Агаба Ид Кума было передано на языке мазуков, и б’Анар Ид Па’ан знал, что в эту минуту Кум и его экипаж, состоящий из мазуков и людей, были уже мертвы. Па’ан много не потерял: Кум задачу не выполнил, а за это следовало заплатить.

Па’ан объявил на базе предбоевую готовность и больше командный пункт не покидал. Прошло сорок восемь часов. Когда Объединенные Миры атакуют Саэде, они не застанут его врасплох.

На консоли замигал огонек, и Па’ан наклонился вперед. Он посмотрел на офицера, нажавшего кнопку и сказавшего:

— Командный пункт. Полковник Прайс.

— Зафиксированы цели, сэр, — доложил офицер со станции сканирования. — Следуют с разных направлений, дальность один-два-два-ноль километров, скорость один-ноль-пять километров в минуту, пеленг три-пять-четыре. Только что стали видимыми, сэр, среди орбитальных платформ обнаружения.

На лицах людей Па’ан заметил явный шок.

— Среди систем обнаружения? Известна их принадлежность, лейтенант?

— Пока нет, сэр.

Они обменялись взглядами, и человек, старший по званию, предложил:

— Рекомендую объявить тревогу, сэр, а противовоздушной обороне войти в режим пассивного слежения.

Па’ан подумал, слегка наклонив голову.

— Пусть так и будет, — произнес он.

* * *

— Слушай мою команду!

Это был голос Чесни, и Тристан встрепенулся, стал крутить головой по сторонам. В шаттле ее не было, голос раздавался из громкоговорителя наверху.

— Атака уже началась, — сказала капитан. — Боевые корабли наносят удар по системе противовоздушной обороны, вслед за ними пойдем и мы… Предполагаемое время прибытия в район высадки — через пятьдесят две минуты.

Тристан обрадовался. Он сразу понял, что шаттл вошел в атмосферу. Легкость в теле сменилась тяжестью, шаттл со свистом влетел в плотные слои воздуха, которые встряхнули его, нехотя уступая дорогу. Тристан откинул голову назад и закрыл глаза, дыша ртом. Так меньше тошнило, но руки все равно были влажными, и он вытер их о колени. Заревели тормозные двигатели, потом притихли, и шаттл повис над землей, управляемый маневровыми двигателями.

Солдаты вокруг готовились к выходу: поправляли снаряжение, снимали с полок винтовки. Правый люк шаттла открылся, впустив внутрь горячий и влажный воздух.

— По двое пошли!

Тристан поднялся со своего места и пошел за остальными.

Рядом с рампой стояли несколько военных: взводные, ротные командиры и Чесни. Одетая и вооруженная, как и ее подчиненные, она, жестикулируя, размахивала рукой, отдавая приказы.

Тристан хотел спрятаться в толпе солдат, но Чесни уже вычислила его. Она схватила его за плечо, и он по привычке съежился, считая, что она встряхнет его, как это делали матери-ганианки, когда хотели приструнить своих детей.

Ничего подобного она не сделала, только сказала:

— Ты что, совсем без тормозов, Тристан? Что ты еще задумал?

— Это мой бой!

Тристану пришлось кричать из-за рева маневровых двигателей, поднимавших шаттл с места посадки.

— Ну и ну! — Чесни проводила взглядом поднимавшийся над верхушками деревьев десантный корабль. — Проклятие! Теперь я даже не могу отправить тебя назад! Эти «гробы» не вернутся, пока мы не очистим дыру.

Чесни строго посмотрела на Тристана.

— У меня нет другого выхода, как взять тебя с собой. Так вот послушай меня, горячая голова, хорошенько послушай. Если ты только попробуешь убежать от меня, я прикажу взять тебя под охрану и содержать, как военнопленного. Ты меня понял?

Выражение ее лица не оставляло сомнений, что именно так она и поступит.

— Есть, мэм, — только и пришлось сказать Тристану.

Она подождала, пока солдаты выстроятся повзводно и разойдутся по разным направлениям.

— Пошли, — сказала Чесни юноше уже потеплее.

Она собиралась повернуться, чтобы уйти, как вдруг остановилась.

— У тебя ведь нет даже ботинок!

— Я не могу в них ходить.

Она закатила глаза.

— Только не рассчитывай, что я понесу тебя, когда ты наступишь на колючего жука!

* * *

— Не отвечают противовоздушные батареи тридцать девять и сорок восемь! — раздался голос в громкоговорителе. — По данному сектору было нанесено несколько ударов. Сканеры показывают приближение большого количество легких летательных аппаратов…

Па’ан перестал нервно ходить взад-вперед и, прищурившись, стал рассматривать голографическую карту. Верхняя губа у него поднялась, и показались клыки.

— Сэр! — позвал офицер у консоли связи. — Поступило сообщение из звездной системы Иссела.

Па’ан резко развернулся.

— Дайте голограмму.

Карта с множеством стрелок сменилась большим портретом человека. Сообщение передавал один из самых важных генералов губернатора Реньера с командного пункта Иссела.

Па’ану уже порядком надоели человеческие лица — безволосые, без клыков во рту. Все они казались ему щенками.

— В чем дело?

— Донесение с Яна, сэр.

Генерал, находившийся от Саэде на расстоянии многих световых лет, выглядел очень озабоченным.

— Наши ударные силы не устояли под превосходящим натиском противника. Оставшиеся в живых вынуждены были отступить. Для нас чрезвычайно важно, чтобы вы удержали базу Ассак на Саэде.

Мазук вновь выставил клыки.

— У них ничего не выйдет.

* * *

Ночной воздух был насыщен парами, исходящими от почвы и буйной листвы, кругом пахло растительностью и гнилью. Все вспотели, дышалось тяжело.

Тристан подумал, что обстановка чем-то напоминает голубые пещеры Иссела с той лишь разницей, что теперь над головой со свистом проносились истребители, а землю сотрясали взрывы. Шагая между взводным командиром и Чесни, Тристан держался за бок и старался не отставать.

Запах разлагавшихся трупов перебивал даже запах дыма и усиливался по мере продвижения вперед. При порыве ветра он стал вовсе невыносим, и Тристана вырвало. Однажды они с Пулу наткнулись на недоеденную тушу пейму, пролежавшую три-четыре дня, от нее воняло так же.

Из передней колонны раздался чей-то голос, и несколько солдат наклонились над чем-то под деревом.

— Это умедо, — сказала Чесни, когда солдаты осветили труп. — По крайней мере, все, что от него осталось. Похоже на то, что его казнили мазуки.

Гниющее тело мало напоминало гуманоида: на том месте, где должен быть нос, остались лишь две щели, а на месте ушей — мембраны. Глаза гуманоида-амфибии вылезли из орбит, а рот скривился в предсмертной агонии. На трупе толстым слоем сидели насекомые. Живого умедо привязали к стволу дерева и вспороли ему живот от паха до пищевода, все внутренности выели животные, питающиеся падалью.

Чесни скривилась от запаха мертвечины, вытащила висящий на поясе нож и перерезала веревку, которой были связаны руки несчастного. Труп упал на залитую кровью траву, подняв тучи мух.

Капитан спрятала нож в ножны и отдала приказ следовать дальше. Солдаты легко продвигались сквозь заросли деревьев, пользуясь приборами ночного видения на шлемах. Через несколько минут солдат, идущий в передовом дозоре, сделал знак остановиться, припал к земле и пополз. Только колыхание папоротника указывало направление его движения.

Командир взвода включил встроенный в шлем передатчик и сказал Чесни:

— Он говорит, что в пяти метрах от него опушка заканчивается и начинается поляна, на которой виден вход в туннель. На земле следы гусеничного транспорта, но вооруженных людей нигде нет.

— Передай своим солдатам, чтобы заняли позицию, и пусть другие взводы доложат, когда сделают то же самое.

Скоро все залегли. Чесни прижала Тристана к земле.

— Не высовывайся.

— Я знаю прекрасно, как это делается! — возмутился Тристан, тяжело дыша. — Именно так я и охотился на пейму на Ганволде.

Там это было гораздо проще, чем сейчас, когда все тело болело. Он стиснул зубы и пополз вперед.

Скрывшись за стволом упавшего дерева, лейтенант негромко произнес:

— Все взводы заняли свои позиции, мэм.

— Теперь остается только ждать, — сказала Чесни, передавая электробинокль Тристану.

Он внимательно осмотрел открытый участок местности, особенно вход в туннель, похожий на открытую пасть. Они лежали слева от него, но видно его было хорошо. Бинокль создавал ложное ощущение, что они прямо у туннеля, хотя на самом деле находились метрах в пятнадцати от пещеры.

— Сюда они увели мою мать, — сказал Тристан.

— Да, вместе с другими людьми, которых мы хотели бы получить живыми, — добавила Чесни.

— Что будем делать?

— Ждать. В момент нашего приземления несколько сферзахов десантировались на гору. Они проникнут в комплекс и откроют вход изнутри. Вот тогда-то выступим и мы.

— Но моя мать…

— Мои люди знают, что она там. Они заберут ее.

Тристана разрывало от ненависти. Он беспокойно перетирал в кулаке влажную землю.

Чесни молча наблюдала за ним.

— Послушай, горячая голова. Это не игра. Это грязное дело, и цена ему — многие жизни. Очень много жизней. Твою мать спасут, а это главное. Не так ли? Не стоит умирать за миг славы.

Тристан посмотрел на нее исподлобья. Она выдержала взгляд — так обычно поступал Пулу.

«Тсаа’чи — серьезная вещь. Всегда кто-то умирает».

Пулу.

Вейл и Немек.

И Лариэль.

Тристан еще крепче зажал землю в кулаке.

«Неужели ненависть — такая важная вещь, что из-за нее стоит умирать?»

* * *

Ни с того ни с сего заревевшая сирена заставила всех вздрогнуть на командном посту. На главном мониторе загорелся индикатор, и сержант, казавшийся в полумраке бледным, с тревогой доложил:

— Имеются неполадки в системе закрывания большой бронированной двери. Она приоткрывается!

— Блокируй! — закричал офицер, бросаясь к консоли. — Вводи код блокировки!

Молоденький сержант выполнил приказ, но аварийный индикатор по-прежнему светился.

Раздался оглушительный топот тяжелых ботинок мазуков, бегущих к главной погрузочной зоне. Па’ан поднялся с командирского кресла и подал знак одному из подчиненных.

— Приведи ко мне женщину, — велел он и положил руку на острый нож у пояса. — Пора проверить, насколько она ценна как заложница.

* * *

— Началось, мэм. — Командир взвода, глядя на Чесни, приложил к уху наушник и присел на корточки.

— Наши люди сообщили о выводе из строя блокировки всех бронированных дверей. Открывается главный вход!

Чесни сразу же отдала приказ в микрофон:

— Командирам рот. Преграда ликвидирована. Входить по моей команде. Оружие к бою. Приготовьтесь к жестокому отпору, — метнув взгляд на Тристана, она добавила: — Иди за мной и не высовывайся. Понял?

Он кивнул вместо ответа, весь внутренне собрался. Скрип открывающейся двери эхом разнесся между лесом и горами.

— Вперед! — скомандовала Чесни и выскочила из укрытия.

Тристан побежал за ней, держась за больной бок. Две сотни теней вышли из-за деревьев, словно из другого измерения, и молниеносно, как стая тциги, пересекли поляну.

Взвод Чесни первым вошел в туннель. Их ослепила яркая вспышка, и солдаты справа и слева от Тристана попадали на землю.

Десант вошел внутрь и занялся поиском укрытия. Инфракрасными прицелами солдаты высвечивали снайперов и охранников сил безопасности, прятавшихся по углам. Метким огнем десантники уничтожали противника и продвигались дальше.

У одной двери туннеля Чесни заметила движение и приказала прекратить огонь.

В середине погрузочной зоны появились две фигуры. Одна была маленькой, в невзрачной одежде и казалась хрупкой в слабом свете туннеля. Вторая фигура была в темном, а белые клыки сверкали, как и холодная сталь у горла заложницы.

Сердце Тристана сжалось от боли, когда в женщине он узнал свою мать.

— Па’ан, — процедил он сквозь зубы имя мазука.

За джва’лай можно и умереть.

 

Глава 26

Тристан моментально выхватил нож с пояса Чесни и прыгнул в сторону.

— Па’ан! Джау!

Голос эхом разнесся по туннелю.

— Отпусти ее!

Па’ан наставил нож на голос.

— Щенок! — прорычал мазук и еще крепче схватил Дарси.

— Отпусти ее! — процедил Тристан, как это делали ганианцы в приступе тсаа’чи. На полусогнутых ногах он наступал на Па’ана, готовый прыгнуть в любую секунду.

Снайперы Чесни приготовились к стрельбе, ожидая удобного момента, но Па’ан в боевой стойке прижал к себе Дарси и поигрывал ножом.

* * *

«Дестриер» вышел из светового скачка вблизи Саэде и попал в гравитационную яму, втянувшую его на орбиту торможения. Когда планета на экране повернулась со светлой стороны на темную, Хорш приказал:

— Установите связь с «Уреем».

— Есть, сэр.

Через несколько минут офицер доложила:

— «Урей» сообщает, что атака уже началась. Система противовоздушной обороны уничтожена, и наши наземные части проникли на базу в туннеле.

— Передайте, что подкрепление на подходе.

Лухан повернулся к лифту и добавил с мостика:

— Десантную группу направить в кормовой челночный отсек.

* * *

Тристан бросился на мазука. Па’ан отшвырнул Дарси в сторону и расставил широко ноги, приготовившись нанести удар. Тристан отвел его нож своим. Потеряв равновесие, оба упали на пол и покатились. Тристан прыжком вскочил на ноги и зашатался, но устоял. Они ходили по кругу друг против друга, делая ложные выпады. Тристан вскипел, почувствовав, как напряглись его мышцы. Головокружение и слабость исчезли. Он оскалился и набросился на мазука.

* * *

Дарси теряла силы. Когда мазук оттолкнул ее, она упала на пол и не могла двинуться с места, не в состоянии не то что поднять голову, но даже дышать.

Кто-то закричал:

— За этим я присмотрю. Остальным захватить базу. Выполнять!

По туннелю разнесся топот. Дарси услышала, как к ней подошли, сильные руки подняли ее голову, тут же безвольно откинувшуюся назад, но зато дышать стало свободнее.

— Тристан?

— Нет, Дарси, — голос был женским. — С ним все в порядке. Лежи спокойно.

Дарси открыла глаза. Она не сразу узнала в женщине Чесни в форме коммодора. В последнюю их встречу та была еще лейтенантом. Краем глаза Дарси заметила, как блеснуло лезвие ножа.

* * *

Мазук направил нож прямо в грудь Тристану. Юноша уклонился от удара и пырнул снизу, задев руку Па’ана. Тот заревел и стукнул сверху по руке, в которой Тристан держал нож. От боли кулак разжался. Пытаясь поднять оружие, Тристан опустился на колено и уже взял его, но получил по челюсти коленом и отлетел, чуть не потеряв сознание. Нож описал дугу и с клацанием упал на камни.

Па’ан наступил на него и выставил клыки.

— Глупый щенок!

Тристан ошеломленно смотрел на лезвие, занесенное над его головой. Из губы сочилась кровь. Серебристый клинок мгновенно описал дугу, неся смерть. Тристан откатился в сторону и дотянулся до рукоятки своего ножа. Поднимаясь на ноги, он сделал подсечку, и Па’ан упал прямо на него. Враги сцепились. Лезвия ножей мелькали почти у горла противников. В мгновение ока Па’ан перевалил Тристана на спину, едва не вышибив из него дух. Острие вот-вот ударило бы ему в голову, но он отвернулся, и нож с силой ударился о камень возле уха.

Не обращая внимания на страшную боль, Тристан перехватил правую кисть Па’ана левой рукой…

* * *

Огни высвечивали посадочную площадку из густой листвы и чем-то походили на глаза инопланетянина. Шаттл немного повисел над ней и опустился, выпуская мощные столбы пламени. Люк открылся. Лухан осмотрелся вокруг. На востоке бледнело небо. Он включил передатчик, вмонтированный в шлем и прислушался.

— Сюда, — махнул он рукой. — Выходим.

Лухан скинул с плеча энергетическую винтовку, стараясь не думать о приступе боли в ключице. Анальгетический пластырь и сделанный перед этим регенеративный укол облегчили страдание. Рука ныла меньше, словно он перетрудил ее.

Адмирал спрыгнул на землю и быстрым пружинящим шагом воина, привыкшего к долгим походам, двинулся вперед. Солдаты в патрульном порядке рассыпались по сторонам, торопливо догоняя своего командира.

* * *

Противники снова расцепились и встали на ноги.

С трудом дыша и дрожа от напряжения, Тристан подпер правый бок рукой и поудобней взял рукоятку ножа. Одежда его пропиталась потом. Он кружил вокруг Па’ана, следя за его глазами и руками.

Мазук дернулся вперед.

Нож скользнул по рукаву, распоров его до локтя, немного задел кожу. Тристан отшатнулся, переводя дыхание и собираясь с силами. Сражаясь, они все больше уходили в глубь пещеры. Теперь сына и мать разделяла только поднятая ногами завеса пыли.

Мазук сделал пару ложных выпадов, и Тристан чуть не попался. В темноте смутно вырисовывался ход, из которого появился мазук, туда он намеренно и оттеснял юношу. Тристан пробовал обойти Па’ана, но тот зажимал его. Оставался только один способ избежать ловушки.

В момент отступления у входа в туннель возникли тени.

* * *

Вначале Лухан увидел Чесни, стоявшую на коленях и державшую кого-то на руках. Он подумал, что это кто-то из раненых: тела на полу, пятна крови, запах горелого человеческого мяса говорили о том, что были и погибшие.

— Окружите зону и позовите санитаров, — приказал он командиру взвода и быстро пошел к Чесни.

Нет, у нее на руках был не солдат.

— Дарси, — Лухан в волнении опустился на колени.

Он прошептал, но Дарси подняла глаза.

— Лухан?

У нее совсем не было сил, но она все же привстала и протянула руку, коснулась его щеки, подбородка, не веря своим глазам.

Он не мог произнести ни слова, нежно обнял ее голову и поцеловал в губы.

Когда он заглянул в ее глаза, то увидел в их глубине страх.

— Тристан! — с тревогой сказала она.

Лухан повернулся к Чесни.

— Он с мазуком. Они вышли через задние двери.

Лухан занервничал. Он встретился взглядом с Дарси и, поднимаясь, ласково погладил жену по щеке, успокаивая ее.

* * *

Тристан осторожно потрогал камень. Боковым зрением он заметил в полумраке аварийного освещения тень. И снова — ничего подозрительного. Неслышно шагая босиком, Тристан обогнул угол, прижимаясь к стене, и замер, прислушиваясь.

Остановившись, юноша почувствовал, как болит каждая мышца, горит спина и колет в боку. Ноги тряслись от тяжести тела. Он сполз вниз по стене, присел на корточки и закрыл глаза.

Послышался топот каблуков по камням. Тристан посмотрел вверх. Глаза уже привыкли к темноте, и он разглядел тень мазука, вылезающего из-за угла.

Тристан сомкнул губы, чтобы мазук не слышал даже его дыхания. Он сосредоточился, как в те моменты, когда выслеживал пейму, и сжал рукоятку ножа.

Мазук вышел из-за угла, держа нож перед собой… и Тристан бросился на него, вкладывая в удар всю свою силу. Клинок пришелся под грудину, острием вверх. Мазук остолбенел, зарычал от боли и ярости, попятился, шатаясь, к стене. Нож мазука, прежде чем выпасть из руки, задел плечо Тристана. Юноша рывком вытащил свой нож из тела врага. Брызги крови запачкали руку и форму мазука. Его дыхание стало похоже на всхлипывание. Тристан поднял нож еще раз…

— Тристан!

Он замер, еле дыша. И снова размахнулся.

— Тристан, все кончено!

Он закачался, хотел повернуться на голос, но начал падать, не выпуская оружия.

Подхватившие его руки не дали упасть. Нож мирно свалился на пол.

— Все кончено, сынок, — сказал негромко Лухан и крепко прижал к себе Тристана.

 

Эпилог

«СРОЧНО СРОЧНО СРОЧНО

151809 2 3308СГ

Командному пункту на Исселе-II от Ассака, база Ункай, Саэде Подверглись нападению сил Объединенных Миров. Два взрыва, пожары, отказ всех систем, тяжелые потери. Сил безопасности недостаточно. Удерживать базу больше нет никакой возмож…

ОТКАЗ СИСТЕМЫ СВЯЗИ ОТКАЗ СИСТЕМЫ СВЯЗИ ОТКАЗ СИСТЕМЫ СВЯЗИ»

Командующий Сектором губернатор Реньер выронил донесение на стол. Он сидел, не обращая внимания на посыльного, и молчал. Невидящим взглядом он уставился на экраны слежения, погасшие еще два часа назад.

Реньер медленно и тяжело покинул командный пост.

Губернатор вернулся в свой кабинет, плотно закрыл дверь и подошел к письменному столу, в одном из ящиков которого лежал пистолет. Реньер достал его и дрожащими руками взвел курок. Такая смерть была легче, чем от рук мазуков. Выстрела никто не слышал.