Лухан вышел из ванной с еще мокрой головой и взял рубашку из «рук» сервомеханизма. Одеваясь, он присвистнул. Лежащая у кровати и следившая за его действиями собака, поднялась на тонких, как ходули, ногах, потянулась, зевнула и подошла к хозяину, виляя хвостом, уткнулась головой в его руки. Лухан потрепал ее за уши и сказал:
— Ну что, мальчик, готов завтракать?
Услышав сигнал видеофона на ночном столике, он повернул голову. Мигающий красный огонек сообщил, что на связи дежурный по главному этажу офицер. Там же находились все высшие офицеры, проживающие по месту службы. Значит, на связи был штаб. Застегивая рубашку одной рукой, другой Лухан нажал кнопку.
— Что лучилось, Кирем?
— На линии вахтенный офицер, сэр. Оставайтесь на связи.
Вместо Кирема на экране появился молодой человек, доложивший:
— Сэр, имеется новая информация по развитию ситуации с заложниками. Журналисты берут у вашего сына интервью.
Лухан надавил на кнопку дистанционного управления рядом с видеофоном. На дальней стене возникло голографическое изображение, покрытое разноцветной рябью помех. На переднем плане он увидел подавленного молодого человека.
— Что вы хотите?
Тристан!
У Лухана сжалось сердце.
— Свяжитесь со специалистами по видеосвязи, пусть они займутся этим, — приказал он вахтенному офицеру.
— Уже связались. Группа в пути.
— Благодарю.
— …хотим поздравить вас с достижением высоких результатов по сравнению с другими курсантами первого курса. Если бы ваш отец знал об этом, он гордился бы вами.
Лухан заметил в глазах юноши злость.
— Сын, — прошептал Лухан.
Он чуть-чуть посмотрел на экран и снова повернулся к лейтенанту.
— Я буду у себя к нолю семьсот, — предупредил адмирал, проверяя время. — Вы сможете подготовить предварительный отчет?
— Так точно, сэр, — ответил вахтенный.
— Благодарю. У меня все.
Он нажал кнопку отключения, потом вызвал офис дежурного офицера, на мониторе вновь появился Кирем.
— Свяжитесь, пожалуйста, — попросил Лухан, — с моим офисом и предупредите капитана Хирона о том, что местные средства информации могут ухватиться за эту новость. Пока над этим работаем мы, никто не должен путаться под ногами.
— Слушаюсь, сэр.
Лухан сосредоточил внимание на голографическом видеоэкране.
— …он так и не ответил на послание губернатора Реньера, отправленное сразу после вашего спасения с Ганволда, — говорил журналист. — Вы и в самом деле полагаете, что человек, которого вы не видели с раннего детства, будет беспокоиться о вас?
Лухан заметил, как молодой человек весь сжался от заданного вопроса и опустил голову.
— Не знаю, — прошептал юноша, и его слова больно резанули по сердцу. — Не знаю.
Лухан не сразу понял, что давит на кнопку отключения с такой силой, что палец его посинел.
* * *
Увидев репортеров с голокордерами, Лухан Середж догадался, что его люди уже выпроводили их с командного пункта. Сейчас они столпились у двери на посадочную площадку для скиммеров очень важных персон на вершине Башни Объединенных Миров. Водитель их тоже заметил.
— Может, предпочтете одну из средних платформ, сэр, — спросил он.
— Необязательно, сядем здесь.
Скиммер опустился на площадку, и Лухан открыл люк. Улыбаясь, он вылез.
— Их всего трое.
Репортеры загородили ему дорогу, плотно укутавшись в куртки и выпуская клубы пара в холодный утренний воздух. Лухан быстрым шагом направился прямо к ним.
— Адмирал Середж, — обратился один из репортеров, протягивая микрофон. — Вам, несомненно, уже известно об утреннем интервью с молодым человеком, который считается вашим пропавшим сыном. Есть ли…
Лухан заглянул репортеру в глаза.
— Прошу извинить, — сказал он, как отрезал.
Репортер отступил в сторону, и адмирал прошел к выходу.
— Сэр? — обратился к нему кто-то за спиной, но он не счел нужным даже повернуться, а они не настаивали.
Затемненные створки дверей раздвинулись при его приближении, и он вошел в овальное фойе, отделанное мрамором. Он осмотрелся и, заметив еще двух репортеров у пульта управления, за которым сидел офицер наблюдения, направился к ближайшему лифту.
— Разведотдел сферзахов, — скомандовал он.
Лифт привез его к контрольной кабине на нужный этаж. Лухан задержался перед монитором, чтобы прикоснуться ладонью к квадратной пластинке, расположенной внизу, и подождал, пока инфракрасный сканер идентифицирует строение капилляров его руки.
— Середж Лухан, адмирал: идентификация подтверждается, — произнес электронный голос, и дверь открылась.
Адмирал свернул направо по плиточному полу к двери с надписью «Декодировка видеоизображений», набрал входной код. Шесть младших офицеров поднялись со своих рабочих мест, когда он вошел, но Лухан махнул рукой, разрешая заниматься своим делом, еще до команды «смирно».
— Сюда, сэр, — дежурный офицер предложил адмиралу чашечку шоколада. — У лейтенанта Брукс все готово в конференц-зале.
Как Чесни и Энфорт, Брукс была родом с Йоники. Высокая блондинка вставила видеочип — полупроводниковый кристаллик с интегральной схемой — в лазерный сканер под голографическим сосудом на стене и, когда Лухан устроился за столом, включила его, достала из кармана указку.
— Мы определили, что интервью было взято в летном училище Айри-Сити. Помещения на заднем плане — классы психологической подготовки. Анализ разговора дает основание предполагать, что интервью состоялось не более трех дней назад. Зимний семестр в училище завершился двадцать восьмого дня двенадцатого стандартного месяца, а списки курсантов, допущенных ко второму семестру, должны были объявить на следующий день или через день.
— Нет, он не гордился бы, — говорил молодой человек на голографической записи, и, когда он повернул голову в сторону, Брукс нажала на две кнопки дистанционного управления. Изображение застыло и увеличилось. Лучом электронной указки лейтенант показала на пятно под левым глазом юноши и полосу, похожую на шрам, идущую наискосок по левой щеке.
— Эти синяки — следы ударов, сэр. Предполагая, какими препаратами лечили эти места, можно сказать, что они получены от двух дней до двух недель назад.
У Лухана по спине пробежал холодок. Он, стиснул зубы, слегка кивнул головой, дав знак продолжать.
— Кроме того, он под охраной, сэр. Форма и знаки отличия человека, стоящего за спиной вашего сына, говорят о том, что он из личной охраны главнокомандующего Сектором.
— А это значит, что он под непосредственной опекой Реньера.
— Да, сэр.
Лухан снова кивнул.
— Продолжайте.
— Ее спасли одновременно с вами? — спрашивал репортер с Адриата на голографической записи.
Молодой человек резко вскинул голову, и лицо его перекосилось от ярости.
— Меня не спасали!
— Откуда получен этот материал? — поинтересовался Лухан.
— Из Министерства Общественных средств информации Адриата, сэр, — доложила Брукс, — по межзвездной вещательной связи.
— Обычный канал связи… Наши аналитики, специалисты по ведению психологической войны, уже видели эту запись?
— Да, сэр. Мы вместе готовили брифинг, — сказала Брукс. — Они полагают, что таким образом Сектор Иссела хочет оказать давление на общественность, чтобы вызвать негодование.
— Оказать давление? — Лухан удивленно поднял брови. — На кого? На меня?
Брукс покосилась на своего начальника, стоящего рядом с Луханом, и ответила:
— Так точно, сэр.
— Это, действительно, в правилах Реньера.
Запись кончилась, адмирал поблагодарил лейтенанта. Поднимаясь с кресла, он повернулся к командиру дивизиона.
— Передайте вашим людям мою благодарность за их усердие.
— Более подробный анализ ситуации для брифинга личного состава будет готов к нулю девятьсот, сэр.
Кабина дернулась, Тристана вдавило в кресло, все бортовые индикаторы загорелись красным светом. Он лихорадочно стал щелкать тумблерами маневровых двигателей в попытке овладеть управлением, нажал кнопку «Неисправность», и экран компьютера заполнился безнадежными данными. Мишина накренилась и вошла в штопор. Тристану стало невыносимо жарко: потные волосы под шлемом прилипли ко лбу. Замигал еще один индикатор, и на экране появилось сообщение:
Отказ систем жизнеобеспечения.
Предположительный резерв времени: 3 минуты.
Подготовиться к катапультированию.
В своих наушниках он будто слышал, как у него захватило дух, чувствовал, как на него смотрит, прищурившись, пилот-инструктор. Подача воздуха через кислородную маску уменьшилась. Он сдерживался, чтобы не вздохнуть глубоко, но сердце готово было выпрыгнуть из груди, рука тряслась, когда Тристан нажал кнопку связи с землей.
— База, «Молот» четыре-три просит разрешения покинуть самолет! Повторяю…
— У тебя нет времени запрашивать разрешения, особенно когда связь уже вышла из строя, — без всяких эмоций прокомментировал действия Тристана инструктор. — Теперь просто покидай самолет.
На экране бешено заплясала надпись:
«Срочно катапультироваться! Срочно катапультироваться! Срочно катапультироваться!»
Тристан напрягся, плотно прижав стопы к основанию кресла, выровнял спину, а голову прижал к спинке. Закрыв глаза, он взялся за желтые рукоятки, расположенные по бокам сиденья, и рванул их на себя. Раздался громкий хлопок катапульты, и его в капсуле выбросило из кабины под таким давлением, что у него страшно закружилась голова и чуть не треснули шейные позвонки. Тристан едва сдержал крик.
Практически сразу давление поднялось, кресло дернулось и остановилось.
— Опрос через десять минут, Середж, — услышал Тристан в наушниках голос инструктора.
— Есть, сэр, — сказал Тристан, не глядя на него.
Он ногой толкнул от себя кресло по направляющим, стянул с рук перчатки и все еще трясущимися пальцами расстегнул защелки кислородной маски, потом откинулся назад и задышал ртом, чтобы восстановить пульс. Освещение кабины уже было нормальным, в обычном ритме заработали сенсоры и другие приборы. Тристан отсоединил клеммы внутреннего переговорного устройства и шланги подачи кислорода от шлема, отстегнул привязные ремни и резко поднялся. Колени у него дрожали.
Когда Тристан вошел в класс из комнаты поддержки, капитан Коборн сидел за столом, жестом он указал на один из предназначенных для курсантов стульев напротив и сказал:
— За этот полет ты получил неудовлетворительную оценку, Середж. Если бы он был настоящим, я проводил бы твой послеполетный опрос в морге.
— Что вы сказали, сэр?
— Посмотри запись и скажи мне, в каких местах ты допустил ошибки.
Инструктор включил настольное голографическое записывающее устройство. Тристан смотрел на самого себя, сидящего в тренажере, и слушал радиообмен. Он вопросительно взглянул на инструктора, когда запись кончилась.
— Начинай с самого начала. Что ты делаешь в первую очередь, когда зажигается индикатор неисправность?
Тристан наизусть процитировал «Действия пилотов в экстремальных ситуациях»:
— Сохранить управление самолетом.
— Ты это сделал правильно. Дальше что?
— Проверить исправность систем с целью определения характера и масштабов повреждений, принять необходимые меры для их ликвидации.
— Верно. Ты это сделал. У тебя была неполадка в механике. Теперь?
— Подать сигнал бедствия и немедленно запросить помощь, — отчеканил Тристан. — Сигнал для радиолокационного обнаружения — три-альфа, семь-ноль-семь аварийного кода и затем установить связь с наземной службой.
— Неплохо. До этого момента ты пока жив. Давай все-таки проверим последовательность твоих действий при катапультировании.
Коборн нажал кнопку быстрой перемотки.
— Но ведь я занял правильное положение, сэр!
— Это тебе не поможет, если ты не перейдешь на систему аварийного жизнеобеспечения капсулы, — объяснил Коборн. — В противном случае ты задохнешься, совершишь медленное самоубийство.
— Так точно, сэр, — тихо ответил Тристан.
Инструктор в упор посмотрел на курсанта.
— Не могу понять, Середж. Ты не провалил письменный и устный тесты по «Действиям пилотов в экстремальных ситуациях», ты знаешь их назубок, — он встал и покачал головой. — У тебя будет еще попытка. На взлетную полосу не допускается тот, кто не отработает эти вещи на тренажере.
— Сегодня вечером нам не хватало тебя за ужином, — сказала Лариэль, стоя у двери с отдернутой занавеской и обращаясь к Тристану, сидящему спиной к стене на кровати, скрестив ноги.
— Я не голоден, — ответил он, не поднимая головы, но искоса наблюдал за девушкой, увидел, что она идет к нему и садится на краешек кровати рядом.
Когда она протянула руку, чтобы положить ее ему на плечо, он отшатнулся и взволнованно поднял руку ко лбу.
— Тристан, ты не заболел? — спросила она.
— Нет, — сказал он, опустил глаза на свои руки, тяжело лежащие на коленях, и вздохнул глубоко. У него было такое ощущение, что в груди у него огромный камень.
— Что-то все-таки произошло, — мягко заметила она и придвинулась ближе. — Даже когда ты приходишь на ужин, ты почти ничего не ешь. Ты постоянно какой-то скованный и нервный…
— Сколько времени еще мне предстоит это делать? — неожиданно спросил он. — Я имею в виду — ходить в училище. Прошло уже шесть месяцев, как я ушел от матери! Она, наверное, умирает там!
— Тс-с-с, — Лариэль круто повернулась, и он вслед за ней оглянулся на дверь. Она сидела как на иголках. — Не знаю, Трис. Мне очень жаль.
Прежде чем он успел что-то сказать, она заговорила снова:
— Сегодня случилось что-нибудь неприятное? Я могу чем-то помочь?
Он пожал плечами и опустил голову.
— Я провалил тест на тренажере. Забыл выполнить кое-какие важные действия, и если бы все происходило по-настоящему, я умер бы.
— В следующий раз ты о них не забудешь.
— Не знаю, забуду или нет: мне теперь все равно. Как я могу думать об учебе и полетах, если моя мать умирает?
Тристан в отчаянии взмахнул обеими руками.
— Трис, — нежно сказала Лариэль, желая его успокоить.
Он замотал головой, не поднимая на нее глаз.
— Я не могу остаться здесь!
Тристан вскочил с кровати и зашагал по комнатушке взад-вперед.
— Мне нужно быть с моей матерью! Мне не следовало покидать ее. Я… даже не сказал ей до свидания!
— Трис, — снова сказала Лариэль, встала и загородила ему дорогу.
Она пристально посмотрела ему в глаза и принялась нежно массировать ему шею. Лариэль дотронулась до метки клана, и от этого прикосновения юношу пробрала дрожь. Лицо его вспыхнуло, сердце забилось чаще. Он не мог отвести от нее взгляда.
— Тристан, — удивилась она, — ты покраснел.
У него пересохло во рту.
— Почему ты это делаешь? — хрипло спросил он.
— Ты весь в напряжении.
Голос ее звучал откуда-то издалека.
— Твои мускулы стали железными.
Движения ее пальцев напоминали ему об ощущениях, знакомых по снам, от которых он всегда просыпался в смущении. Тристана словно парализовало.
— Мир в тебе, мать, — произнес он фразу, с которой ганианцы обращались к своим подругам. — Мир в тебе.
Лариэль убрала руки. В ее глазах он заметил замешательство.
— Что-то не так, Тристан? Я причинила тебе боль?
— Нет, — он мотнул головой и чуть слышно вздохнул, не сводя с девушки глаз. — Нет.
— Что же тогда?..
— Так делают женщины-ганианки, когда выбирают себе друга. — Тристан в волнении посмотрел на Лариэль и отвел взгляд. — Это часть ухаживания.
— А-а, — она залилась румянцем. После небольшой паузы она смущенно произнесла: — Извини, я не знала.
— Нет, — он наконец осмелился опять посмотреть на нее, — не надо извиняться.
Тристан сам оторопел от своих слов. Лариэль ласково улыбнулась ему, потом осторожно, словно перед ней стоял дикий зверь, готовый напасть в любой момент, приложила ладонь к его виску, провела пальцем по волосам.
— Люди совсем по-другому выражают нежные чувства, — чуть ли не шепотом произнесла Лариэль. — Хочешь, я покажу тебе?
Тристан затаил дыхание и, проглотив комок в горле, тихо ответил:
— Да.
Она прильнула к нему, закрыв глаза. Обняв за шею, наклонила его голову к себе. Их трепетные губы встретились, и Тристана бросило в дрожь. Он собрался было поднять руку, чтобы обнять девушку, но замер.
Она отступила от него на шаг, посмотрела ему в глаза и стыдливо улыбнулась.
— У тебя все получится на тренажере, — шепнула Лариэль, повернулась и вышла из комнаты.
Он молча проводил ее взглядом. Позже, завернувшись в одеяла и лежа калачиком, он долго думал о ней. Во сне, однако, он снова увидел себя на Ганволде, где стоял на вершине холма у погасшего погребального костра. Тристан проснулся весь в холодном поту. Его бил озноб. Кошмарные видения не покинули его и наяву, он сел, укутал плечи одеялом, чтобы согреться, и тяжело вздохнул.
«Мне не надо было оставлять ее одну, — думал он. — Этого не произошло бы, если б я остался с ней. Даже если бы она умерла, я был бы рядом. Теперь она умирает в одиночестве, она совсем одна».
Он почувствовал себя глубоко виноватым, на сердце стало тяжело. Тристан тряхнул головой и тщетно попытался сбросить с себя навалившийся груз. У него было ощущение, что кто-то наблюдает за ним. Он посмотрел через плечо — на коврике, скрестив ноги, сидел Пулу. Ганианец склонил набок косматую голову и спросил:
— Ты что делаешь, маленький брат?
— Я думаю, — вздохнул Тристан. — Моя вина в том, что она там умирает одна.
Пулу непонимающе заморгал.
— Почему?
Тристан еще раз тряхнул головой, соображая, как ответить на вопрос. Собравшись с мыслями, он сказал:
— Если бы я остался там, она не умирала бы в одиночестве. Если бы я остался там, то не было бы всех этих… — Тристан обвел руками круг, — проблем с губернатором, я не доставил бы хлопот отцу и… — он не закончил.
Пулу помолчал немного и заметил:
— Ты пытаешься помочь, маленький брат. Ты делаешь то, что считаешь нужным. Результат может быть, а может — и нет. В этом нет никакой вины.
Тристан долго размышлял над словами Пулу. Ему хотелось поверить в них, но душевная боль и глубокое чувство страха не позволили ему сделать это.
Он надолго забылся, завернувшись в одеяло, пока не вошел Раджак и не разбудил его.
— Дефлекторы открыты полностью, носовая часть тридцать градусов, маневровые двигатели в положении один и два, что составляет один-три-пять, прием.
Пальцы Тристана забегали по тумблерам. Подкладка перчаток стала мокрой от пота.
Нос «самолета» накренился, и Тристан вывалился бы, не будь привязных ремней. На этот раз удар последовал слева. Загорелось еще несколько красных индикаторов, предупреждающих об опасности. Он нажал кнопку «Контроль неисправностей», включился экран компьютера.
— База, — передал Тристан. — Двигатели по левому борту тоже вышли из строя.
— Вас понял, «Молот»…
В наушниках затрещало, связь нарушилась. Тристана отбросило на спинку кресла. Панель приборов погасла, лишь один экран то и дело выплевывал одно и то же предупреждение:
«Отказ системы жизнеобеспечения.
Предположительный резерв времени: 3 минуты.
Подготовиться к катапультированию».
Тристан глубоко вздохнул.
— Аварийная система жизнеобеспечения, — прошептал он и услышал в головных телефонах собственные слова. Даже не видя Коборна, он чувствовал его присутствие. На левое плечо, туда, где крепился шланг подачи кислорода, легло кольцо. Тристан ухватился за него рукой и подсоединил к шлему. Через кислородную маску с шипением пошла струя холодного воздуха.
На экране вновь запульсировала надпись:
«Оставить самолет! Оставить самолет! Оставить самолет!»
Тристан занял положение, необходимое для катапультирования, взялся за желтые рукоятки и сжал зубы, приготовившись к выбросу капсулы. Когда кресло тренажера, дернувшись, остановилось, он услышал, как вздохнул инструктор.
— Увидимся к классе, Середж.
Тристан подошел к столу и замер по стойке «смирно», глядя перед собой на стену с каменным выражением лица.
— Тест ты прошел, — сказал капитан, — но у меня есть сомнения по поводу включения тебя в программу полетов. Ты уже показал, что владеешь ППН, но не сможешь пройти весь элементарный курс предполетной подготовки, если не усвоишь их твердо.
— ППН, сэр?
— Первичные практические навыки, — объяснил Коборн. — Тест ты прошел, Середж, но только условно. Мне нужна фамилия твоего спонсора для предоставления отчета.
— Губернатор Реньер, — выдавил из себя Тристан.
Инструктор целую минуту смотрел на юношу, не отводя глаз.
— Ого, — наконец заметил он. — Теперь я понимаю, что летать ты будешь независимо от того, следует тебе это делать или нет.
«Захочу я это делать или нет», — подумал Тристан.