— Капитан, вам надлежит срочно прибыть в Управление разведки и контрразведки.

— Разведки и контрразведки? — палец Рида Вейла соскользнул с кнопки переговорного устройства.

Он опять нажал ее и услышал механический голос:

— …вы еще не вышли, сэр?

— Нет. Речь идет об оказании медицинской помощи?

— Нет.

Капитан недоумевал.

— Вы не можете объяснить мне, в чем суть дела?

— Эта информация не для передачи по связи, сэр.

Вейл встал, не отключая кнопку, и сказал:

— Уже выхожу.

У капитана стали влажными ладони. Он вытер их о лабораторный халат и, немного подумав, снял его, набросил на себя китель и надел головной убор. В фойе госпиталя космодрома он на ходу застегнул форму, попросив унтер-офицера-регистратора перенести назначенный прием больных на более позднее время.

Вейл не ожидал увидеть Жюля Франсуа в офисе Управления безопасности. В ответ на приветствие капитана бригадный генерал небрежно отдал честь и сказал:

— Вольно, капитан, — и добавил, отодвинув в сторону кипу бумаг: — Вы получаете новое задание. В данный момент оформляется приказ.

— Не понял, сэр.

— Приношу извинения за то, что не предупредил заблаговременно, капитан, но обстоятельства не позволили это сделать. Сегодня утром я получил приказ от губернатора Реньера на срочный перевод одного заключенного в его штаб-квартиру на Исселе. Полковник Лансил, — генерал указал на начальника контрразведки, — и я пришли к выводу, что практичнее будет усыпить его, и это дело я поручаю вам. Можете использовать любой метод по вашему усмотрению. Отправитесь с Ганволда на борту торгового судна «Удачливый» в двадцать два ноль ноль сегодня же.

— Есть, сэр, — Вейл недоумевающе смотрел то на генерала, то на полковника. — Прошу прощения, джентльмены, но я даже не слышал, что военный трибунал сегодня заседал.

— Его и не было, — мимоходом заметил Лансил.

Вейл терялся в догадках, пока не оказался вместе с сопровождающими около камеры, в своем обычном халате. Глядя через решетку в двери, капитан спросил:

— Кто это, сэр? Сколько времени провел здесь этот человек, и откуда у него синяки на лице и груди?

— Он здесь пять дней, — процедил Лансил, — а синяки он получил во время допроса за отказ сотрудничать.

Капитан поморщился, догадавшись, о чем идет речь.

— Я могу спросить, что он натворил, раз его переводят на Иссел?

— Вам это знать необязательно, капитан. Вы должны доставить его командующему Сектором Реньеру живым.

Указания начальства прочно засели в сознании Вейла.

— Есть, сэр, — ответил он и после небольшой паузы добавил: — Рекомендую использовать состояние искусственного стаза. Это обеспечит контроль и предупредит возможные во время светового перелета травмы.

Полковник хмыкнул и подал охраннику знак открыть дверь. Перед капитаном выросли двое солдат в латах, но он приказал им отойти.

— Не надо. Попробую сделать это самостоятельно.

Не обращая внимания на предостережение солдата, Вейл переступил порог камеры. Аборигена, скорчившегося на лавке под окошком и прижавшего коленки к груди, он разглядел, когда глаза немного привыкли к темноте. Капитан в нерешительности остановился и сосредоточил все внимание на молодом человеке, который сидел на корточках, прислонившись спиной к стене. Юноша подозрительно смотрел на капитана. Вейл сделал несколько шагов, тоже присел на корточки, показывая, что ничем не угрожает ему, и сказал:

— Я не сделаю тебе больно, мальчик. Пойми это.

Глаза юноши гневно пылали. Он пошевелился, как хищник, готовящийся прыгнуть на свою жертву. Правый глаз его опух.

— Бандиты! — прошептал Вейл. Он выставил руку ладонью вперед. — Послушай, малыш, я хочу тебе помочь, понял? Ты позволишь мне подойти ближе?

Оставаясь на корточках, он продвинулся вперед. Как загнанный зверь, молодой человек оскалился и зашипел угрожающе. Вейл замер.

— Все в порядке, малыш. Если ты будешь вести себя так, то они снова изобьют тебя. Понял?

Капитан вновь попытался приблизиться, но юноша выставил руки вперед, согнув пальцы, как когти. В тех местах, где были наручники, металл натер тело до крови. Левая рука опухла и казалась бескровной. Пальцы плохо сгибались.

— Осторожней, док, — сказал кто-то за спиной Вейла. — Это предупреждение.

— Извини, малыш, — капитан сантиметр за сантиметром продвигался к Тристану. — Успокойся, успокойся. Я помогу тебе, если ты мне позволишь.

Он приблизился настолько, что заметил в синих глазах отблеск страха. Вейл схватил юношу за кисть руки, не причиняя ему, однако, боли.

Грозное шипение отвлекло его внимание на аборигена, и в это мгновение он получил сильнейший удар по лицу. Его отбросило назад. Оцарапанную щеку нещадно жгло огнем. Юноша уже стоял на ногах. Пальцы его были согнуты, глаза дико пылали.

Вейл не успел опомниться, как в камеру ворвались легионеры и с двух сторон окружили заключенного. Юноша как тигр бросился на солдата, но получил удар в живот и упал. Второго легионера атаковал абориген, заставив попятиться от града ударов по шлему. Солдат отбивался от наседавшего дикаря, пока ему не удалось освободить руку, выхватить дубинку и ударить наотмашь. Раздался хруст костей, и ганианец свалился на пол, изо рта его текла кровь.

Увидев это, юноша застыл от ужаса, весь побелел. Он выкрикивал какое-то непонятное слово, громко повторяя его и одновременно набрасываясь на противника, при этом растопыривая пальцы, как когти.

Наблюдая за тем, как неистово юноша пытается освободиться, Вейл подумал, что в нем есть что-то нечеловеческое. Легионер был более крупного телосложения и тяжелее. Ему удалось перевернуться со спины на живот и пригвоздить юношу к полу.

— Ну… вот… док. Теперь он ваш! — отдуваясь, сказал солдат.

Вейл присел рядом с ними и поднял голову, услышав звук шагов. Подошли Лансил и Франсуа.

— Уберите этого дикаря за территорию, если вы его еще не убили, — приказал полковник второму солдату.

— Есть, сэр, — легионер взвалил вялое тело на покрытые латами плечи.

На полу юноша продолжал сопротивляться, упираясь ногами и выкрикивая все то же непонятное слово.

— Дайте ему наркотик, — сказал Лансил.

Вейл вытащил из кармана пластиковый пакет. Вскрыв его, он достал две плоские марлевые накладки, похожие на монеты, снял с них защитный слой и протянул руки к лицу заключенного. Юноша отвернулся. Солдат надавил ему на руки коленями и наклонился, чтобы схватить за волосы. Парень остолбенел, побледнел и стал ловить ртом воздух.

— Ты поломаешь ему руки! — бросил Вейл.

— Да, сэр. Вы хотите, чтобы он ударил вас еще раз?

Вейл гневно посмотрел на него и приложил пластыри к вискам юноши, не в силах взглянуть в его широко раскрытые от страха глаза. Через несколько мгновений тот стал расслабляться: пальцы рук начали распрямляться, и ноги, согнутые в коленях, вытянулись. Он лежал, мотая головой из стороны в сторону, потом часто заморгал, и прерывистое дыхание сменилось слабыми вздохами.

— Вот и хорошо, — сказал за спиной Вейла полковник и отстегнул аудиокордер с ремня. — Прислони его к стене, Герик.

— Что, сэр? — удивленно посмотрел на Лансила капитан.

Солдат взял заключенного под руки и посадил спиной к стене; голова юноши болталась; он тряхнул ею, пытаясь держать ровно. Ему с большим трудом удалось издать шипящий звук, когда полковник присел рядом с ним.

— Ну что, Тристан Середж, — Лансил достал из внутреннего кармана два кулона и помахал ими перед его лицом. — Можешь не притворяться — мы знаем, кто ты есть на самом деле. У нас эти штучки хранятся уже давно. Тебе известно, что это?

Глаза юноши расширились. Он, не отрываясь, смотрел на голограммные изображения, но молчал. От неожиданной пощечины полковника голова Тристана склонилась набок.

— Отвечай, Тристан! Где твоя мать? Зачем она послала тебя сюда?

— Сэр, — сказал Вейл, — наркотик дезориентировал его.

Полковник зло посмотрел на него.

— Он ему, кроме того, поможет разговориться, капитан. Нам нужны ответы на вопросы, — он снова занялся Тристаном. — Где она?

— Больна… — ответил юноша. — Ее мучает кашель…

— Зачем она тебя сюда послала? Где она?

— Там… много ночей отсюда… — Тристан вновь тряхнул головой, пытаясь держать ее ровно.

Несвязная речь подчеркивала воздействие наркотического средства. Вейл скрестил пальцы рук.

Тристан получил еще одну пощечину. Последние лучи солнца, пробивающиеся сквозь окно, высветили на его лице багровый отпечаток. Лансил слегка постучал по пластырю на висках.

— Рано или поздно ты ответишь на наши вопросы. Будет лучше, если ты не заставишь меня долго ждать… Отвечай, зачем ты пришел сюда!

Юноша обмяк, в глазах его Вейл прочитал замешательство.

— Н-найти… мое… отца.

Полковник схватил его за подбородок и поднял голову.

— Значит, отца. Где он? Куда ты собирался отправиться?

— Не знаю, — Тристан попытался освободить голову, но Лансил крепко держал его рукой за подбородок. — Я не знаю…

— Зачем ты хочешь найти его, Тристан?

— Я должен помочь ей. Она больна. Мне… он нужен… чтобы помочь ей. Я не знаю… где он.

Вейл поежился, когда полковник ударил Тристана в очередной раз, но тот только вздрогнул. Лансил отключил аудиокордер и поднялся.

— Помоги доктору, Герик.

— Есть, сэр.

Солдат отпустил Тристана, и тот повалился у стены. Легионер дал сигнал другим солдатам внести медицинские носилки.

— С вашего разрешения, сэр, — услышал Вейл голос полковника, — для поисков женщины я прикажу установить низкоуровневую антенну.

Капитан не поднял глаз. Он уложил юношу на носилки и прикрыл его покрывалом.

— Хорошо, — согласился генерал. — Губернатор Реньер пока не хочет, чтобы ее брали под стражу, но за ней нужно организовать наблюдение, чтобы в случае необходимости это можно было сделать.

Когда солдаты забирали носилки, генерала уже не было, но Лансил по-прежнему стоял в дверях.

— Шаттл отправляется через два стандартных часа, капитан, — сообщил полковник.

* * *

Вейл сжал зубы от ярости, когда солдаты положили юношу, находящегося в коматозном состоянии, на хирургический стол. Вейл отправился в дезинфекционную только тогда, когда они отошли к двери.

Он снял с Тристана набедренную повязку и мокасины, обмыл его и укутал в гипотермическую простыню, окутавшую тело металлической прохладой. Вейл перегнулся через стол и размотал проводки, идущие от монитора к медицинской капсуле, лежащей на тележке, словно гроб. Он включил подсоединенный к ней компьютер, проверил блоки автоматической регулировки температуры и жизнеобеспечения и установил термостат на минимальный режим. Вейл закрепил на груди юноши кардиопульмонарные датчики, вставил внутренний термозонд и катетер. Для введения катетеров во внешнюю подвздошную артерию и вену потребовалось применить лазерную микрохирургию.

Вейл закончил работу и проверил на мониторе основные жизненноважные параметры: кровяное давление, температуру тела, пульс, дыхание и химический анализ крови. Заурчала система компьютеризированного вливания крови, обеспечивающая достаточное питание ее кислородом и диализ, а также электролитный баланс. Температурный датчик показывал маргинальное падение температуры тела. Вейл отошел от стола, стянул окровавленные перчатки и тихо сказал:

— Ну вот и все.

Подождав дальнейшего снижения температуры и частоты пульса, он положил разбитую левую руку юноши под голосканер и стал искать переломы. Их не оказалось, но Вейл применил медикаментозные средства и перевязал руку. Ушибленные места пострадавшего на лице, руках и груди врач смазал лечебной мазью.

— Может, следует обрезать ему ногти, чтобы он снова не поцарапал вас, сэр? — посоветовал стоящий у двери Герик.

Вейл коснулся своей распухшей щеки.

— Убирайтесь отсюда, сержант!

Пульс Тристана упал до пятидесяти ударов, а дыхание стало медленным и едва заметным. Вейл еще раз бросил взгляд на мониторы и взял электрокардиодатчики. Он снял пластиковые накладки с металлических дисков, прикрепил один из них в области сердца пациента, а второй — к противоположной точке на спине. Проверив электрические соединения, Вейл синхронизировал слабый импульс на компьютере с ритмом, подаваемом на мониторе. Затем он включил ток и увидел, что зеленая линия пульса идет параллельно линии сердцебиения юноши — тело его не конвульсировало от слабого шока.

Вейл сжал губы и ввел в компьютер программу стаза: двенадцать ударов сердца и три вдоха в минуту при поддерживаемой температуре тела 22 градуса по Цельсию. Автоматически координируя заданный режим, монитор, фиксирующий основные показатели жизнедеятельности, и компьютер должны были постепенно сократить обмен веществ пациента до заданного уровня и зафиксировать его на нем. После этого юноше в стазе необходимо было минимальное питание и никаких анестезирующих средств.

Вейл проследил, как кривая пульса перешла на первый уровень снижения, затем на критическую точку инициации — именно здесь всегда была небольшая вероятность мерцания пульса или полной остановки сердца.

Первый сердечный удар был довольно вялым, но потом более уверенным и ровным. Вейл, сам того не замечая, облегченно вздохнул. Когда он убедился, что переход в состояние стаза идет нормально, то подозвал охрану помочь ему переместить пациента со стола в капсулу. Вейл распутал провода монитора и снова укутал юношу в гипотермическую простыню, стараясь не смотреть ему на лицо.

Час спустя он включил отражатель капсулы. Солдаты военной полиции покатили ее через автоматические двери к грузовому погрузчику, и еще два легионера приняли ее на борт.

Полковник Лансил мимоходом взглянул на прозрачную крышку капсулы и передал Войлу небольшой сверток.

— Доказательство идентификации личности, — сказал он. — Передадите лично в руки губернатору Реньеру, — полковник посмотрел на часы. — Экипаж «Удачливого» уже готов. Полетите с ними до Адриата, где вас встретит персональный вояжер главнокомандующего Сектором? Вопросы есть?

— Нет, сэр, — стиснул зубы Вейл.

— Вот и хорошо. Вы свободны.

Капитан отдал честь и зашел на подъемник. На какое-то мгновение ему показалось, что он заметил между ступенек янтарные глаза. Он встряхнул головой, считая, что это только померещилось. Сидя в подъемнике вместе с солдатами, он чувствовал на себе оценивающий взгляд из темноты.

Даже в шаттле это чувство не покинуло его. Ему снова показалось, что при перегрузке капсулы что-то коснулось его ноги.

Еще через четыре часа Вейл привязывал медицинскую капсулу на койку в одной из кают «Удачливого». Он потянул за ремни, проверяя надежность крепления, и осмотрелся, прежде чем отключить свет, ожидая действительно увидеть в углу призрака. Закрывая на защелку дверь, он обнаружил, что кто-то даже успел повесить самодельную табличку «Посторонним вход воспрещен». Он так и оставил ее на двери, уходя в отсек экипажа приготовиться к отлету.

Маневровые двигатели торгового судна вывели его с орбитальной станции, где остался на стыковке шаттл. Заработали мощные космические двигатели, и Ганволд стал постепенно удаляться и уменьшаться в размерах на экране.

«Три дня светового перелета до Адриата, — подумал Вейл. — Чем я буду заниматься все это время?»

Он оглянулся вокруг, насчитав двадцать шесть торговцев и три легионера, и снова почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Когда по динамику было получено разрешение отстегнуть ремни, он встал и пошел к себе в каюту, расположенную рядом с той, где в капсуле лежал пациент. Вейл едва успел растянуться на койке и вытащить из нагрудного кармана прибор для чтения микротекстов, как услышал завывание. Вначале он решил не обращать на него внимания, но не смог этого сделать, прислушиваясь, как оно переходит во всхлипывание и потом через неравномерные промежутки — во вздохи. Эти звуки перекрывали шум машинного отделения под нижней палубой и исходили от перегородки. Вейл почувствовал, как у него волосы встают дыбом.

Он сразу поднялся, открыл дверь и осторожно вышел в коридор. На этот раз стоны стали четче, доносились они из каюты с надписью «Посторонним вход воспрещен». Капитан был уверен, что эти звуки идут именно оттуда. Вейл замер, сердце его готово было выпрыгнуть из груди, и он по профессиональной привычке прикинул свой пульс.

«Будь благоразумен, — успокаивал он себя, — этому есть логическое объяснение».

Вейл осторожно взялся за ручку и распахнул дверь.

Из темноты на него смотрели глаза янтарного цвета. Причитания сменились шипением. Вейл от волнения сумел включить свет только на третий раз и чуть не вскрикнул: он увидел ганианца, припавшего к капсуле и обхватившего своими когтями ее крышку. Из-под разбитых в кровь губ доктор заметил грозный оскал. Нижний клык был сломан. Одной рукой ганианец приготовился защищаться.

Вейл невольно отпрянул от двери, сердце его колотилось. Когда же чужак попытался отжать герметические защелки, капитан отчаянно замотал годовой.

— Нет! Нет! Ты погубишь его, понял? Он не мертвый. Он… он спит. Не губи его!

Ганианец замер. Глаза на полосатом лице сузились и вопрошающе смотрели на Вейла.

— Вот так, — успокаивал его доктор, — вот так.

Он сам почувствовал, как спадает напряжение, и сердце начинает биться ровнее. Вейл глубоко вздохнул и сказал: спокойно и убедительно:

— С ним все в порядке. Я не причиню ему вреда… Я не причиню вреда и тебе. Все будет хорошо, понял?

Сгорбившись у капсулы, ганианец долго смотрел на Вейла, прежде чем моргнул один-единственный раз, словно подтверждая, что верит ему.

* * *

Вейл в одиночестве обедал в кают-компании. Он незаметно переложил часть порции своего мясного блюда на бумажное полотенце, тщательно завернул и незаметно опустил в карман кителя. Пища была синтетической, из какой-то протеиновой смеси вместо натурального мяса, но и это могло сойти. Вейл встал из-за стола, бросил столовые приборы и поднос в мусорный контейнер и пошел в каюту, где находился заключенный в капсуле. Ганианец с верхнего яруса пристально наблюдал за вошедшим доктором. Вейл достал из кармана сверток, развернул его и протянул аборигену.

— По вкусу это не совсем то, к чему ты привык, но больше здесь ничего нет.

Ганианец недоверчиво обнюхал угощение и сморщил нос. Однако он был слишком голоден — через мгновение кусок очутился у него в руках, он еще раз понюхал еду и откусил чуть-чуть. Он наклонил набок голову, словно озадаченный непонятным вкусом, но есть не перестал.

Вейл почувствовал странное облегчение и ушел к себе. Отчет антрополога все еще лежал на койке, там, где он его оставил. Вейл поднял отчет, опустился в единственное в каюте кресло и включил приспособление для чтения.

По мере того как он вчитывался в материалы, у него появлялось множество вопросов. Что сделают власти, если обнаружат на борту чужого? Вышвырнут в шлюзовую камеру? Как они поступят с ним, если ему удастся добраться до Иссела? Вейл был убежден, что они не стали бы доставлять себе лишние хлопоты отправкой обратно на Ганволд. А как в таком случае среагирует юноша, когда узнает, что произошло с его другом? Вспомнив о том, как он сопротивлялся в камере, — так, что в нем было больше от животного, чем от человека, — Вейл стиснул зубы. Эти вопросы не давали ему заснуть, в течение всей искусственной ночи корабля он то и дело переворачивался с боку на бок. Перемешавшись с обрывками антропологического отчета, вопросы снова и снова возвращались к нему, словно двигались по замкнутому кругу.

«Отчет антрополога! Вот где ответы на вопросы!»

Ученые подчеркивали глубину братских уз между ганианцами-мужчинами. Может быть, он мог бы так же настаивать на наличии и психологических связей и говорить о том, что парность для ганианцев необходима как для психологической, так и физической безопасности? То, чему он стал свидетелем в камере, безусловно, подтверждает это!

Вейл вскочил с койки, часто дыша, и начал рыться в отделении для вещей, в одежде, ища микрофильм. Единственное, что ему оставалось сделать, — составить медицинское заключение для пациента, отразив там его неустойчивое состояние и наблюдавшуюся склонность к проявлению насилия в тех случаях, если рядом не было его товарища. Доктор мог бы даже заявить, что попытка ганианца вскрыть капсулу доказывала: неуравновешенность была взаимообусловленной, двусторонней. Ему придется кое-что приукрасить в заключении, но в этом особой новизны не было — оценки состояния больных, которые ему раньше приходилось писать или получать, содержали в себе больше выдумки, чем реального отражения вещей.

Наполовину отпечатав на микрокомпьютере свои выводы и рекомендации, он стал задаваться другими вопросами: «Почему ты это делаешь? Какое тебе до этого дело?»

Вейл присел ненадолго, пытаясь осмыслить свои действия, но так и не нашел вразумительного объяснения. В конце концов, считалось, что мальчишка — преступник. Его самого могли бы отправить под трибунал, если бы стало известно о его попытке препятствовать правосудию. Вейл не верил в «преступный» характер истории юноши. Здесь скрывалось что-то еще, что-то, от чего ему стало неуютно. У Вейла было ощущение, будто его сделали невольным участником похищения.

* * *

Ожидая внутри похожего на черепаший панцирь ангара, куда он вошел с улицы из-под раннего снега с дождем, Дилан Дартмут выискивал глазами среди бушующей темноты посадочные огни шаттла.

Его пока не было. Дилана охватило странное чувство, словно он получил отсрочку смертного приговора и получил шанс, если сможет придумать план…

— Перестань и думать об этом, — убеждал он сам себя. — Он преступник, которого переводят в другую тюрьму, вероятно, опасный преступник, если его доставляют с соблюдением таких мер предосторожности… Налицо просто невероятная схожесть и больше ничего».

Он прищурился, увидев очертания спускаемого с «Удачливого» аппарата. Его оболочка все еще шипела от высокой температуры, в контрасте с шаттлом частная посадочная зона выглядела топографической картой с множеством озер, покрытых льдом. Слегка дрожа, Дилан Дартмут стал размахивать крест-накрест руками. На его куртке виднелись нашивки космической Академии и знак отличия сержанта технической службы. В частном космопорте губернатора Сектора не было постоянной команды. В тот день сержанта задействовали на данном объекте, поскольку это входило в его служебные обязанности.

Он выглядел старше тридцати пяти. Война покончила с его детством еще до того, как ему исполнилось десять. Произошло это всего за одну кошмарную ночь, после которой он остался покалеченным, а его брат-близнец погиб. Возможности получить медицинскую помощь не было, и он до сих пор хромал. Взгляд его серых глаз стал холодным, под черными усами протянулась тонкая полоска, а волосы в основном поседели.

Дилан прислонился к пресс-металлической обшивке и не смог удержаться, чтобы не посмотреть через плечо в центральную часть куполообразного ангара. Его подчиненные быстро передвигались парами и небольшими группами, перенося цилиндрическую тару с надписью «Ганволд» и складывая ее в штабеля. Они держались на почтительном расстоянии от солдат, ганианца и медицинской капсулы, которая была вся в нескатывающихся каплях дождя.

Дилан помогал ее выгружать. Мельком взглянув на пациента, он вспомнил вдруг лицо героя своего детства — боевого пилота с топаванским акцентом и постоянной улыбкой на устах, принимавшего участие в боевых действиях, в результате которых Адриат был временно освобожден, вспомнил человека, состоявшего в браке со старшей сестрой Дилана и выжившего.

Много лет прошло с того дня, когда Дилан увидел этого человека, бывшего молодого пилота, теперь он стал героем Объединенных Миров, но очень одиноким несмотря на свою популярность в обществе.

Пораженный огромным сходством юноши с героем своего детства, Дилан спросил офицера-медика:

— Кто это, сэр? Что с ним случилось?

На лице капитана Дилан заметил подозрительность и не ожидал, что тот удостоит ответом военнослужащего сержантского состава. К его удивлению, офицер сказал:

— Это заключенный, которого переводят на Иссел.

Дилана это известие шокировало:

— На Иссел? Он же слишком молод для такого наказания! Что же он такого совершил, сэр?

Военврач оглянулся и, увидев, что легионеры его не слышат, произнес:

— Не знаю. Они мне этого не говорят.

В этот момент к ним стали подходить солдаты и капитан торопливо отпустил Дилана:

— Вы свободны, сержант.

Дилан отошел, но успел заметить, что капитан очень расстроен. Было ясно, что он не верит, будто юноша в капсуле мог совершить преступление.