Вскоре Дейрдре и ее тетка стали свидетельницами прибытия в отель «Англетер» лорда Аксбриджа и его адъютантов.

На следующее утро Дейрдре проснулась не в духе, однако быстро пришла в себя, узнав, что леди Фентон доставила записку с приглашением позавтракать с лордом Аксбриджем в его личной гостиной.

– Как это ему удалось заполучить отдельную гостиную? – спросила Дейрдре раздраженно, надевая белое муслиновое утреннее платье с застежкой под самое горло.

– Откуда мне знать? – хмыкнула леди Фентон. – И не все ли равно?

Она разгладила платье на плечах Дейрдре и расправила клинья широкой юбки.

– Право же, мне надо сделать решительный шаг и нанять горничную, пока мы в Брюсселе.

Дейрдре улыбнулась:

– Зато вы, дорогая тетушка, образец элегантности.

Лорд Аксбридж выглядел как настоящий кавалерийский командир: внушительных размеров красавец, одетый в темно-синий мундир.

Дейрдре быстрым взглядом обежала остальных джентльменов и заметно расслабилась, убедившись, что Рэтборна среди них нет.

За столом лилась легкая беседа. Похоже, присутствующие решили наслаждаться короткой передышкой и на время забыть о серьезных проблемах.

– А ты помнишь, Торнхилл, что сказал герцог в Испании, когда вы с Рэтборном, зеленые юнцы, явились к нему из Англии? – послышался насмешливый голос с другого конца стола.

– Конечно, помню, – ответил майор Торнхилл. – Он сделал нам самый высший комплимент, какой командир может сделать офицеру.

Веселье приняло всеобщий характер, и леди Фентон робко спросила:

– Что же сказал Веллингтон?

– Я дословно помню это, – проговорил майор Торнхилл. – Он оглядел нас этим своим высокомерным взглядом и сказал: «Я надеюсь только на то, что враг задрожит от ужаса, узнав имена моих новых офицеров, так же как трепещу я».

– Почему же он так сказал? – спросила леди Фентон с невинным видом.

Ее вопрос остался без ответа, а в адрес майора Торнхилла послышались обидные смешки.

Все они были такими славными и прекрасными молодыми людьми! Постепенно Дейрдре стала относиться к офицерам с сестринской заботой, что, разумеется, весьма огорчало всех ее поклонников, питавших определенного рода надежды. Только майор Огилви сохранял спокойную настойчивость и отказывался примириться с ролью брата, которую она пыталась ему навязать, даже несмотря на то что ему приходилось постоянно терпеть добродушные насмешки товарищей.

Когда мысль сшить облегающий жакет тех цветов, которые она предпочитала всем остальным, прочно завладела Дейрдре, Арман нашел швею, чтобы изготовить этот туалет. А потом она познакомилась с миссис Доусон – вполне достойной англичанкой, мужем которой был лейтенант 95-го стрелкового полка, того самого знаменитого полка, покрывшего себя славой во время Пиренейской кампании. Доусоны с тремя маленькими детьми поселились в двух комнатах частного дома всего в нескольких шагах от отеля «Англетер». Дейрдре привлекла женщина, которая, будучи ненамного старше ее самой, уже звдла жизнь с самых разных ее сторон.

Миссис Доусон была настоящей «офицерской женой». Дейрдре часто слышала выражение «следовать за боем барабана», но до тех пор, пока не познакомилась с миссис Доусон, не понимала до конца его значения. Теперь она восхищалась женщинами, «следовавшими за барабанным боем» и стойко переносившими все превратности судьбы.

– Думаю, – проговорила Дейрдре, сидя рядом с миссис Доусон, – что, если бы я была Веллингтоном, я бы раздавала медали отважным женам как добровольным неоплачиваемым помощницам британской армии.

Миссис Доусон благодарно улыбнулась:

– Благодарю вас, мы всего лишь выполняем свой долг. Но сейчас у меня есть к вам просьба. До того как начнутся военные действия, вас в целях безопасности отправят в Антверпен.

– Мне никто об этом не говорил.

– Поверьте, это так. Жены и семьи дипломатов и старших офицеров редко остаются поблизости от мест военных действий, но мое место рядом с мужем. А вот дети...

Миссис Доусон в конце концов заручилась обещанием Дейрдре забрать детей в Антверпен, когда наступит время.

Это не было для нее тяжким бременем, потому что она любила детей, а к двум маленьким дочерям Доусонов, трехлетней Салли и четырехлетней Софи, прониклась особенно нежными чувствами.

Однажды, когда Дейрдре сидела на скамейке в парке с маленьким Уильямом на коленях, их увидел Рэтборн, проезжавший мимо на своем красивом коне. Соланж в это время играла в мяч с двумя маленькими девочками, и их восторженный крик разносился по парку. Дейрдре в этот момент ласково смотрела на мальчика, и глаза ее лучились добротой.

Рэтборн сдержал своего коня и подъехал к Дейрдре. Она не узнала его сразу..

– Вы являете собой прелестную картину семейного счастья, – заметил граф любезно.

Дейрдре встряхнулась и покраснела, будто ее застали на месте преступления.

– Так уж случилось, что я люблю детей, – проговорила она, словно оправдываясь.

– Вижу. И чьи же это дети?

– Лейтенанта Генри Доусона из девяносто пятого полка.

– Помню этого малого. Его девочки родились в Испании. Значит, если я правильно понял, у вас на руках сын Доусона, надежда семьи?

Дейрдре ответила, что это так, и умолкла, не зная, что сказать еще. Повисла неловкая пауза, но граф не спешил удалиться. Дейрдре украдкой бросила на него взгляд и подумала, что у него очень серьезный вид.

– Они могли бы быть нашими, если бы все сложилось иначе, но я забыл ваши чувства на мой счет – вы ведь считаете меня недостойным отцовства.

В словах графа Дейрдре послышались горечь и боль, и это тронуло ее.

– Гарет, я ведь уже попросила у вас прощения за свою глупую ложь, – проговорила она с серьезным видом. – Я готова была сказать что угодно, чтобы уязвить вас. Клянусь, я так не думаю. Не можете ли вы забыть мои слова?

Лицо графа смягчилось.

– Вам идет быть матерью, – проговорил он тихо, затем пришпорил коня и ускакал прочь.

Прошло немало времени, прежде чем она снова увидела Рэтборна. От Огилви она узнала, что граф покинул Брюссель, но когда Дейрдре попыталась узнать подробности, ее собеседник отвечал уклончиво, и она оставила эту тему.

Вместе с теткой она была приглашена на небольшой вечер накануне отбытия лорда Аксбриджа со всеми своими адъютантами в Нинов, где располагалась штаб-квартира кавалерийских частей.

– Я буду скучать, – задумчиво сказала Дейрдре Огилви, задержав взгляд на Аксбридже и его адъютантах.

– Не говорите так печально. Нинов не так далеко отсюда, а нам дано распоряжение вести себя дружески с местным населением. Вы и оглянуться не успеете, как вам захочется избавиться от нас. И все же, – продолжал он с шутливым упреком, – довольно досадно оказаться лишь одним из тех, по ком вы будете скучать.

– Чем вы займетесь, когда все это закончится? – спросила Дейрдре, не обращая внимания на слова Огилви.

– Я профессиональный солдат, – ответил он. – Я, так сказать, еще не обзавелся домом.

Огилви взял Дейрдре за руку и нежно повернул лицом к себе:

– Моя судьба, прекрасная леди, в моем мече и моем сердце.

Дейрдре почувствовала, как сердце ее учащенно забилось при виде его серьезного лица. Она испугалась, что Огилви начнет объясняться ей в любви, и попыталась повернуть разговор в другое русло:

– У каждого есть дом. Даже у солдат. Где вы родились и выросли?

– В месте, о котором вы, вероятно, никогда не слышали, – ответил Огилви со вздохом. – Среди холмов Шотландии, в местечке Эбойн недалеко от Абердина.

– Абердина? О, я ведь могла бы побывать там в гостях у подруги, если бы тетя не пригласила меня с собой в Брюссель.

– Тогда, должно быть, судьба привела вас ко мне, – заметил Огилви иронично.

– Расскажите мне об Эбойне, – попросила Дейрдре.

– Как описать красоту Шотландии уроженке Англии? Горы, туманы, голые скалы? Вы, англичане, предпочитаете не такой суровый пейзаж. Вам нравятся зеленые долины и мягкие перекаты лесистых холмов. Не спорю, они прелестны, но я люблю уединение наших вересковых пустошей и таинственность гор.

– То, что вы описываете, похоже на Озерный край.

– Верно, но ваш Озерный край – лишь часть того, что можно найти в Шотландии.

– Фу! – презрительно фыркнула Дейрдре. – Не говорите мне о горах. Я фермерша и занимаюсь разведением породистых лошадей. Разве можно вырастить в горах пшеницу или ячмень или засеять травой пастбища? Что хорошего в горах?

– Горы, к вашему сведению, маленькая невежда, нужны для того, чтобы покорять их вершины. Мериться своей отвагой с самой природой – подлинное испытание выносливости и твердости духа человека.

– Я полагаю, капитан Огилви, вам нравятся опасности.

– Ну, это, конечно, опасно, но со мной только раз приключилась беда. Рэтборн не рассказывал вам об этом?

– Нет. А что случилось?

– Самое худшее, что можно себе представить. Младший брат Рэтборна Эндрю погиб. В то время мы учились в школе Харроу, были еще совсем мальчишки. Думаю, что винить следовало меня – за то, что я всех их подбил на эту авантюру. Рэтборн приехал на каникулы и захватил с собой Эндрю. Рэтборн – прирожденный скалолаз. Сначала мы испытали свою силу и ловкость, взбираясь на небольшие вершины. Это не представляло труда даже для новичков. Но Эндрю не мог на этом остановиться – такой уж он был рисковый малый этот Эндрю. Рэтборн и я совершили одно из самых сложных восхождений. Егерь моего отца запретил это делать Эндрю. Тот принялся громко возмущаться и протестовать, но тщетно. Робертсон заменял мне отца, когда я отправлялся в горы, и уж если он принимал решение, ничто не могло его поколебать. Эндрю нарушил одно из главных правил. Утром он вышел из дома один, никому ничего не сказав. Думаю, хотел нам доказать свою состоятельность. Конечно, мы немедленно узнали о случившемся, но было слишком поздно.

– Тяжелое испытание для вас, – тихо проговорила Дейрдре, потрясенная рассказом Огилви.

– И особенно для Рэтборна. Как я понимаю, после этой трагедии в его отношениях с матерью образовалась трещина. Черт бы побрал эту женщину! Гарет и так винил себя в гибели брата. Он был убит горем. Думаю, приглядывать за Эндрю вошло у него в привычку, как теперь за Каро.

Дейрдре неожиданно для себя почувствовала сострадание к графу, представив его ранимым мальчиком, но это чувство длилось недолго. В один из вечеров, когда, как и всегда на дипломатических сборищах, беседа зашла о Наполеоне Бонапарте и его огромных армиях, по слухам, превосходивших британские вдвое, ее внимание приковала мощная мужская фигура, появившаяся в роскошном салоне. Лорд Рэтборн, выглядевший великолепно в красном с золотом мундире, с золотыми эполетами и золотым позументом по вороту, униформе штабного офицера, остановился на входе и стал оглядывать присутствующих. Дейрдре впервые видела графа в форме его полка, и сердце у нее болезненно сжалось. До сих пор война казалась ей далекой, не способной затронуть ее и близких, но она вдруг поняла, что ошиблась.

Граф обежал взглядом салон и остановился на Дейрдре. Она смотрела прямо на него, чувствуя, что неспособна произнести ни слова или сделать хоть какое-то движение. Грудь ее заметно вздымалась, дыхание участилось. Однако Дейрдре заметила какое-то движение за его спиной, и тотчас же чары рассеялись. Миссис Дьюинтерс слегка наклонила голову и что-то сказала на ухо Рэтборну. Они обменялись многозначительными улыбками и, судя по всему, забыли о существовании Дейрдре.

Дейрдре слегка пошатнулась и оперлась на руку Армана, который тут же шепнул ей:

– Я надеялся избавить тебя от известия об их связи. Она повсюду появляется с ним, но это женщина не нашего круга.

Немного рассеяться Дейрдре помогло то, что у нее не было недостатка в кавалерах; она сумела привлечь внимание многих молодых офицеров, выстраивавшихся в очередь в надежде пригласить ее на следующий танец, и это ей льстило.

Танцуя с лордом Аксбриджем, она не заметила, как рядом с ними оказался Рэтборн. Он что-то тихо сказал Аксбриджу, и тот вложил в руку графа ее ладонь:

– Мисс Фентон, прошу прощения, но мне надо удалиться. Солдат всегда должен быть готов принести жертву во имя долга. Поверьте, ничто иное не могло бы меня оторвать от вас. Меня заменит Рэтборн. Я знаю, что вы с ним старые друзья, и имею основания предполагать, что не будете против этой замены.

Когда Рэтборн подхватил Дейрдре и закружил в танце, ее лицо покрылось красными пятнами.

– Вы привлекаете к себе внимание, – сказала она язвительно.

– Ах вот в чем дело! А может, вам не нравится сознавать, что я занимаюсь любовью с другой женщиной? Или вы все же не так невинны, Дейрдре?

– Я не ревную, – торопливо возразила Дейрдре. – Как ни странно, мне нравится миссис Дьюинтерс.

Рэтборн выдержал долгую паузу, потом проговорил значительно мягче:

– Вы ошибаетесь, Дейрдре, Мария мне не любовница. Просто сейчас она отчаянно нуждается в друзьях. Вы можете оказать ей услугу, если ваши слова искренни.

– Какую услугу? —Дейрдре подозрительно взглянула на графа.

– Вне всякого сомнения, вы заметили, что Марию не жалуют в свете. Она, так сказать, находится на задворках общества. Если бы вы проявили к ней дружелюбие, остальные последовали бы вашему примеру.

Дейрдре не спешила с ответом, обдумывая услышанное.

– В Лондоне вы советовали мне совсем противоположное. Я припоминаю, вы предостерегали меня от дружбы с ней.

– Обстоятельства изменились, – ответил граф. – Мария жаждет быть признанной в обществе. И я готов сделать все возможное, чтобы помочь ей достичь цели.

С трудом проглотив застрявший в горле ком, Дейрдре произнесла как можно спокойнее:

– Это может вызвать возражения со стороны моей тети.

– Предоставьте это мне. – Граф внимательно наблюдал за Дейрдре, пытаясь понять ее чувства по выражению лица. – Надеюсь, вы не ревнуете? – спросил он тихо.

Она посмотрела на него испепеляющим взглядом:

– Приведите ко мне завтра миссис Дьюинтерс. Если такая распутница, как я, может способствовать упрочению репутации такой же распутницы, то милости просим. Пусть будет по-вашему.

– Благодарю вас. – Рэтборн улыбнулся той дерзкой улыбкой, которую Дейрдре не выносила. – Уверен, что вы с Марией прекрасно поладите.