Дейрдре не обратила внимания на чудовищный беспорядок, царивший в элегантно обставленной квартире брата. При других обстоятельствах ее бы наверняка очень позабавило, что холостяцкое житье ничуть не изменило Армана – он по-прежнему оставался неряшливым в быту, однако сейчас вся ее энергия была направлена на то, чтобы скрыть под маской равнодушия от острого взгляда брата свое волнение, вызванное недавней стычкой с графом. Она быстро сжимала и разжимала руки, затянутые в перчатки, пытаясь таким образом успокоиться, и следила взглядом за разгневанным братом.

– Все дело в миссис Дьюинтерс, да? – спросила Дейрдре дрогнувшим голосом, который, несмотря на все усилия, все же выдал ее волнение. – А покровитель ее Рэтборн, верно? Поэтому ты вышел из себя, когда я представила вас друг другу?

Услышав имя соперника, Арман гневно сверкнул черными глазами.

– Этот высокомерный пес! Кем он себя воображает? Назвал меня мальчишкой и смутьяном! Скоро я с ним разделаюсь, и он раскается в том, что позволил себе оскорбить Сен-Жана.

– Прекрати! – устало проговорила Дейрдре. – Для него ты всего лишь мальчик. У него преимущество перед тобой в десять лет, большую часть из которых он провел не так, как ты, пытаясь заработать сомнительную славу победителя в маленьком городке.

– Откуда ты его знаешь? – спросил Арман и подозрительно посмотрел на сестру.

– Как и где обычно знакомятся с джентльменами? – Дейрдре с невинным видом подняла на брата зеленые глаза. – Это произошло пять лет назад на каком-то светском вечере. Не помню всех подробностей этой встречи, – поспешила она предвосхитить следующий вопрос. – А в чем дело? Какая разница?

Дейрдре изо всех сил старалась не отвести глаза и выдержать вопрошающий взгляд брата.

Армана, похоже, не вполне удовлетворил ее ответ.

– Надеюсь, этот человек ничего не значит для тебя, – сказал он наконец и нахмурился. – Не дай вскружить себе голову титулом и состоянием, Ди. Этот человек играет не по правилам. И ты проиграешь.

– Берегись, Арман!

Улыбка Дейрдре была ослепительной, а голос звучал лукаво – она явно подтрунивала над братом.

– Ты описываешь графа таким образом, что он представляется мне просто неотразимым! Почему я должна его избегать? Как я понимаю, Рэтборн в Англии всего несколько месяцев. Едва ли этого достаточно, чтобы показать себя таким мерзавцем, каким ты его изображаешь. Что же он натворил, чтобы заслужить такую репутацию? Ты предупреждаешь меня потому, что он твой соперник и добивается благосклонности миссис Дьюинтерс, или дело не в этом и ты можешь мне рассказать о нем нечто худшее?

– Я слышал о нем достаточно, чтобы не доверять ему, – огрызнулся Арман. – Этот человек – варвар!

Такое заявление показалось Дейрдре неожиданным. Она знала Рэтборна как легкомысленного повесу, но никогда не слышала, чтобы он был беспринципным или бесчувственным, если не считать его отношения к женщинам, а столь ничтожный недостаток равные ему по положению были склонны легко прощать.

– На что ты намекаешь?

– Ты должна знать его прозвище!

– Дикарь? Это прозвище, как я понимаю, ему дали французы во время войны, потому что он был для них грозным врагом. И что же?

– Он и есть настоящий дикарь, варвар, и его люди подхватили это прозвище. Я слышал ужасные рассказы о том, как он обращался с людьми, служившими под его началом. От этих рассказов кровь леденеет в жилах. Он ненавидит всех французов, будь то враги или друзья.

– И что это за рассказы? – спросила Дейрдре.

– Не очень приятные, Ди. Ты уверена, что хотела бы их услышать?

– Я не дитя. Расскажи мне!

Арман заговорил голосом, полным ненависти и презрения:

– Он жестоко порол людей за малейшие нарушения правил, раненых оставлял умирать там, где они упали, а их товарищам под страхом смерти запрещал к ним приближаться; а жизнь французов он вообще ни в грош не ставил. Он повесил двоих моих соотечественников. Они были сыновьями эмигрантов, как и я. Он повесил их за то, что они перешли на сторону французов. Разумеется, он их поймал. Вот видишь, дорогая, моя вражда к этому человеку вполне обоснованна, и дело вовсе не в соперничестве за благосклонность женщины.

Дейрдре в глубине души не особенно верила в то, о чем рассказывал Арман. У нее были свои причины не любить графа. По прошлому опыту общения с ним она знала, что Рэтборн не придерживается условностей, предписываемых моралью, что он и четвертака не дал бы за честь женщины, попавшей ему в руки. В нем было и нечто другое. Она знала его как человека настойчивого и неуклонно стремящегося к своей цели, иногда даже безжалостного. Но жестокости в нем не было.

Конечно, война многих меняет.

– Полагаю, что он хочет найти подходящую жену для продолжения рода, но ты на этот счет не обольщайся, – продолжал Арман. – Я не стал бы терпеть Рэтборна в роли зятя.

– Зятя?

Изумление Дейрдре было неподдельным.

– Гарет Кавано в роли зятя? У меня нет ни малейшего желания приковывать себя к человеку с моралью бродячей кошки. Но не пытайся повернуть разговор в другое русло, Арман! Я отлично знаю, что первопричина вашей распри с Рэтборном вовсе не имеет отношения ни ко мне, ни к его «подвигам» на войне. Это ведь миссис Дьюинтерс, да? Это она стала яблоком раздора. Не так ли?

Арман не пытался отрицать справедливость ее слов. Его лицо смягчилось, а губы растянулись в глуповатой улыбке.

– Подожди, пока не увидишь сама, Ди, – сказал он с нежностью в голосе. – Скоро я возьму тебя в театр «Друри-Лейн», и тогда сможешь судить сама. В ней есть все, чего мужчина мог бы желать от женщины.

Дейрдре плотно сжала губы. Она хотела бы сказать многое, но воздержалась от комментариев, памятуя прошлый опыт.

– Как тебе удается жить на широкую ногу? – спросила она, жестом обводя комнату. – При твоих-то мизерных доходах? Уж конечно, не на них.

– Я получил все это честно.

– Но как?

– Стоит ли спрашивать? Конечно, игрой! Ты же знаешь, мне чертовски везет в азартные игры, – во что бы я ни играл – в кости или карты!

Похоже было, что изумление Дейрдре очень позабавило Армана.

– О, я знаю, дорогая сестрица, что и в подметки тебе не гожусь, – сказал он, – но, к счастью, тебе никогда не разрешат потягаться со мной в клубе, где я завсегдатай. Это позор, не так ли? Но есть определенные правила насчет участия в них женщин – им туда вход заказан.

– Боже мой! – воскликнула с негодованием Дейрдре. – Там, должно быть, полно тупоголовых старцев, и уж в карты ты их всегда обыграешь. И все же у меня есть в запасе пара трюков, которым я могла бы тебя научить.

Арман запрокинул голову и разразился громким хохотом.

– Не сомневаюсь в этом. Возможно, стоит нацепить на тебя бриджи и захватить с собой в самое злачное место из тех, где я бываю, когда испытываю нужду в деньгах. С твоими способностями и моим везением мы бы убили всех наповал.

– Нет, конечно, – ответила Дейрдре с мягким укором. – У меня нет возражения против того, чтобы помериться сноровкой и смекалкой, но игра ради выгоды исключается. Преподобный Стэндинг был бы потрясен, если бы узнал, что я употребила во зло его безобидную науку.

– Ты еще видишься со стариком?

– Ну конечно. С кем же еще мне играть в шахматы и в остальные игры? Теперь, когда ты покинул нас, не осталось никого, кто, фигурально выражаясь, заставил бы меня выкладывать денежки.

– Неужели в этом высочайший смысл твоей жизни, Ди? Должно быть, ты смертельно скучаешь в Хенли! Не хочешь сменить обстановку и бросить якорь в другом месте? После года жизни в тропиках, я уверен, твои вкусы изменились бы.

– Ничего подобного, – ответила Дейрдре излишне резко. – У меня есть книги, сад и несколько друзей, чтобы поддержать компанию. А ты почему не приезжаешь домой почаще? Ты знаешь, как няня тоскует по тебе. Ты всегда был ее любимцем. Несколько недель спокойной жизни в деревне не принесли бы тебе вреда.

Арман понимающе улыбнулся:

– Тебе бы, Ди, следовало проявить больше изобретательности. Фигурально выражаясь, ты не можешь слишком часто появляться в городе, чтобы надрать мне уши каждый раз, когда я веду себя как плохой мальчик. Те дни давно миновали!

– Кто говорит, что не могу? – Дейрдре нежно улыбнулась.

Арман достал трубку из фарфоровой шкатулки, стоявшей на мраморной каминной полке, и раскурил ее. Помолчав, он спросил:

– Зачем ты, собственно, здесь, Ди? Ты ведь всегда питала отвращение к городской жизни, с самого первого твоего выезда в свет. Так что привело тебя в Лондон теперь?

Дейрдре заняла свое место на софе и жестом пригласила брата сесть рядом.

– Арман, я решила, что мне пора замуж.

– Пора! С твоей внешностью это будет нетрудно. К тому же ты тогда перестанешь вмешиваться в мою жизнь и займешься бедным малым, который возомнит себя твоим господином и повелителем.

Дейрдре пропустила слова брата мимо ушей и продолжила:

– Но, Арман, как я могу найти мужа, когда мой младший брат повергает в шок весь лондонский свет?

– Послушай, Ди! Неужели ты можешь говорить такое всерьез? – вспылил Арман. – Не сваливай на меня отсутствие женихов у твоих дверей! Если память мне не изменяет, ты отвергла не менее двух десятков предложений, которые любая обычная девушка была бы счастлива принять. Не мое поведение, а твое мнение о мужчинах тому виной! Кто, – продолжал он печально, – принял твою сторону в ущерб мнению мамы в конце твоего первого сезона, когда она хотела выдать тебя замуж за этого парня, сэра Эдриана? Я помню твои слова! Ты сказала, что все мужчины, которых ты встречала, – самодовольные надутые типы, которые хотят, чтобы женщины были хорошенькими пустоголовыми куколками, а ты не желаешь иметь такого мужа!

– Я это сказала? – спросила Дейрдре с улыбкой.

– Ты знаешь, что сказала! Так отчего такая перемена во взглядах?

Дейрдре помолчала в раздумье, потом задумчиво произнесла:

– Tempus fugit. Время, мой дорогой мальчик, всех нас превращает в трусов. Мое мнение о мужчинах не претерпело особого изменения, но постепенно мне открылось, что для леди, которая желает нянчить собственных младенцев, удобнее, если она закрепит за собой какого-нибудь подходящего мужчину и поведет его к алтарю, желательно до того, как заведет детей. Видишь, я самая обычная, такая же, как все.

– Разве? – спросил Арман с сомнением.

– Это правда! – твердо ответила Дейрдре. – И задача эта вполне мне по плечу.

– Но почему ты так рассуждаешь? Хоть ты мне и сестра, я признаю, что ты красивая кобылка, хотя на мой вкус и слишком властная. Не думаю, что на твоем пути возникнут какие-нибудь сложности.

– Благодарю тебя. Это очень благородно с твоей стороны, – ответила Дейрдре, пытаясь скрыть улыбку. – Я бы хотела, чтобы ты доверял мне, но ты должен помнить, что мне уже двадцать четыре и первый цвет юности осыпался. Приданое у меня ничтожное. Едва ли я могу надеяться, что искатели моей руки выстроятся в очередь. – Дейрдре посмотрела на брата с укором и улыбнулась: – Ты не должен мучиться из-за меня угрызениями совести, Арман. Откровенно говоря, я почти примирилась со своим одиночеством. Если моя попытка окажется неудачной, начну носить кружевные чепчики и объявлю миру, что я убежденная старая дева. Возможно, моя судьба – остаться в девушках. Когда ты остепенишься и заведешь собственный дом, я, естественно, готова вести твое хозяйство – во всяком случае до тех пор, пока ты не найдешь подходящую жену. Признаюсь, что на этот счет у меня есть некоторые сомнения, потому что я сознаю, что две женщины в одном доме с трудом могут сосуществовать без ссор...

– Довольно! – рявкнул Арман, ужаснувшись картине, представшей перед его мысленным взором. – Чего ты хочешь от меня?

Дейрдре снова улыбнулась.

– Я знала, что могу на тебя рассчитывать, – сказала она с удовлетворением, вызвавшим подозрительный блеск в темных глазах Армана. – И право же, у меня нет ни малейшего желания доставлять тебе больше неудобств, чем необходимо.

– О, ты и не доставляешь, – ответил он с мрачным видом. – Пожалуйста, скажи мне только простыми и ясными словами: чего ты хочешь от меня.

– Ну, чтобы ты сопровождал меня на светские вечера и балы.

– Считай, что это сделано!

– И ты все еще будешь играть в этих ужасных притонах?

– Я ограничусь на это время приличными игорными домами и клубами. Дальше!

– Естественно, ты должен меньше драться на дуэлях.

– Как пожелаешь. Это все? – спросил язвительно Арман.

– А как насчет миссис Дьюинтерс? – спросила в свою очередь Дейрдре с надеждой в голосе, приблизившись наконец к самой существенной части разговора.

– Что насчет миссис Дьюинтерс? – Арман стал еще мрачнее, а глаза его гневно сверкнули.

– Не можешь ты на время этого сезона оставить ее? Или я прошу слишком многого?

Арман вскочил с места и в ярости воскликнул:

– Ты не знаешь, о чем просишь! Ты ничего не понимаешь в таких вещах, Ди! Да и откуда тебе знать? Ты ведешь уединенную жизнь. Такие девушки, как ты, совершенно не представляют себе... Впрочем, не важно! Я не могу тебе этого объяснить. Досгаточно сказать, что в этом случае твои знания весьма ограниченны, как и должно быть, а твое вмешательство в мою личную жизнь непристойно!

Тон, каким разговаривал с ней младший брат, вывел Дейрдре из себя.

– Я все прекрасно понимаю, – огрызнулась она, – и, по моим наблюдениям, Рэтборн тоже не такой простак! Если миссис Дьюинтерс предпочитает тебя, тогда почему не пошлет графа ко всем чертям? Пора повзрослеть, Арман! Человек с отвагой Рэтборна умудрен жизненным опытом и никогда не сделает себя посмешищем!

– Она его боится! Я пытался убедить ее отказаться от его протекции, но напрасно! Похоже, у него есть способ удерживать ее, но ведь, в конце концов, он состоит всего лишь из плоти и крови. Я бы с ним справился, если бы поставил перед собой такую цель.

– Понимаю! – проговорила Дейрдре. – И ты собираешься вызвать графа на поединок, защищая интересы миссис Дьюинтерс, женщины, которую ты знаешь... Как долго ты ее знаешь? Месяц? Но для сестры, всегда защищавшей твои интересы, ты не сделаешь ничего!

– Это несправедливо, Ди! Я не сказал, что собираюсь вызвать графа. Но я не могу бросить миссис Дьюинтерс. Если же он сочтет необходимым вызвать меня, то как джентльмен я не смогу отказаться... У меня нет выбора.

Дейрдре поднялась на ноги и умоляюще посмотрела брату в глаза:

– И это твое последнее слово, Арман? Ты не сделаешь этого для меня?

– Пойми, Ди, – с чувством произнес Арман, хватая сестру за руку, – я сделаю все, что ты хочешь, в пределах разумного. Но за поступки Рэтборна я не могу нести ответственность.

Дейрдре покинула брата, понимая, что дальнейший спор не поколеблет его решимости. Она добилась некоторых уступок, однако не чувствовала удовлетворения, потому что разве имело значение, кто кого вызвал на дуэль? Дуэли с Рэтборном следовало избежать любой ценой. Другие мужчины могли пощадить юного, неопытного и горячего мальчишку, как бы он себя ни вел, но Рэтборн был непредсказуем, и Дейрдре не хотелось довериться его благородству в том, что касалось ее счастья.

Внезапно ей стало ясно, что Арман своей бесшабашной отвагой дает графу отличную возможность наказать ее, и от этой мысли Дейрдре похолодела. Однажды она сбросила со счетов такую вероятность, но Рэтборн оставался для нее загадкой. Арман был прав. Человек не мог заработать прозвище Дикарь только благодаря отваге на поле брани. Она, Дейрдре, должна была найти способ защитить брата от гнева графа. Должна.