Глава 1

При первой же встрече с этим человеком Серена почувствовала силу и жесткость, исходящие от него. И сейчас, по внезапно охватившему ее оцепенению, она поняла, что он здесь. Подняв глаза от карт, она различила зловеще-безмолвную фигуру в дверях. Его рука небрежно покоилась на эфесе шпаги, а вызывающий взгляд, скрыть которого не мог даже дымный полумрак таверны, пристально изучал всех присутствующих.

Опасный. Дерзкий. Неистовый. Именно эти слова пронеслись в голове Серены. Когда его взор упал на нее, разом оценив платье из тонкой ткани, и задержался на ее искусно подкрашенном лице, обрамленном угольно-черными кудрями, и низко декольтированной ослепительно белой груди, особенно на груди, ей захотелось прикрыться, и ее рука непроизвольно потянулась за накидкой. Она не понимала, почему именно ею он должен был заинтересоваться. В отличие от некоторых других присутствовавших в тот вечер «дам», она не заслуживала и того, чтобы на нее посмотрели второй раз. Никаких «слишком», ничего запоминающегося — вот правило, которого придерживались они с Флинном.

Не забывая о своей роли, Серена улыбнулась посетителю и дала знать Флинну о его появлении, приложив палец к черной шелковой мушке в уголке рта, — сигнал быть начеку. Вошедший мужчина скользнул взглядом поверх ее головы и, спросив кружку эля, уселся за столик у самой стены.

Серена ожидала реакции Флинна, однако появление нового посетителя взволновало другого карточного партнера, Касси, актрису из театра Друри Лейн. Касси, по мнению Серены, заслуживала особого внимания мужчин. Девушка была одарена яркой красотой, и платье из плотного алого кружева с кринолином открывало взорам ее восхитительные формы. Серена не стала надевать кринолин, чтобы нынче ночью, когда они с Флинном отправятся выполнять поручение, он не стеснял ее движений.

— Джулиан Рэйнор, — прошептала Касси, пожирая глазами вышеупомянутого джентльмена, — самый знаменитый игрок Лондона. Боже, да он на нас смотрит! — И она послала Рэйнору дерзкий взгляд, одновременно игривый и вызывающий.

Молодой актер, партнер Касси, недовольно хмыкнул.

— Позволю себе напомнить дамам об игре. Давайте вернемся к картам?

Но сосредоточиться на висте, когда это имя заставило бешено забиться сердце, совсем не просто. Сделав над собой усилие, Серена снова включилась в оживленную беседу и продолжила игру, но за ее улыбками и маской безмятежности крылась напряженная работа ума.

Она никак не могла взять в толк, зачем Рэйнор явился сюда. Таверна «Соломенная крыша» не относилась к числу фешенебельных заведений, ее посещала самая пестрая публика — мелкие торговцы и слуги, завернувшие на огонек студенты, актеры из соседнего театра Друри Лейн. Рассчитывать на крупную игру здесь не приходилось, ставки редко бывали высокими.

Но для их целей трудно было сыскать более подходящее место. Случайные люди приходили и уходили, и ни простонародная речь Флинна, ни ее изысканный выговор ни у кого не вызывали подозрений. Флинн был лакеем, она же выдавала себя за актрису, вернее сказать, за желающую стать таковой. Решающим доводом в пользу «Соломенной крыши» было ее расположение над тайным римским водопроводом, который разветвлялся целым лабиринтом подземных ходов. Эти ходы Флинн знал как свои пять пальцев.

Заведение Рэйнора с таверной и сравнивать было нельзя. Он был профессиональным игроком и содержал роскошный игорный дом неподалеку от Флит-стрит, где, по слухам, каждую ночь за карточными столами появлялись и уходили в небытие целые состояния. Это место посещали самые богатые люди высшего общества и среди них ее собственные братья.

Настолько странным было появление в таверне Рэйнора, что встревоженная Серена только о нем и думала. Да и было о чем беспокоиться. В любой момент мог быть доставлен «пассажир», и им предстояло отвезти его в безопасное место рядом с пристанью, где их уже поджидал ее брат Клайв. С первым лучом солнца, если, конечно, позволит по года, «пассажира» переправят на корабль, отплывающий во Францию, к свободе.

Серена не могла избавиться от мыслей о Джулиане Рэйноре, или майоре Рэйноре, как его обычно называли. Этот человек был овеян славой героя войны. Его дерзкие подвиги у Престона стали почти легендой. Говорили, что, если был в тот день на поле боя было больше людей, подобных ему, правительственные войска сокрушили бы сторонников Большого Мятежа гораздо быстрее и до Куллодена дело бы не дошло.

Он был врагом Большого Мятежа и, следовательно, ее врагом. Если только он разнюхает об истинной цели их пребывания в таверне сегодня вечером, то гибель ждет не только их «пассажира», но Клайва, Флинна и ее саму. Помощь и содействие изгнанникам-якобитам до сих пор считались государственным преступлением.

На краткий миг перед ее мысленным взором всплыло лицо Стивена. Престон, где Рэйнор покрыл себя славой, всегда напоминал ей о былом, и воспоминания растравляли старую боль. У Престона погиб Стивен, а вместе с ним и все ее прекрасные мечты. Вполне возможно, что именно рука Рейнора сразила ее суженого.

Серена понимала, что нельзя вечно хранить в душе застарелую ненависть. Но пока власти охотились за изгнанниками-якобитами, еще можно было и побороться. Ее собственному отцу повезло. Когда Мятеж был подавлен, ему удалось бежать во Францию — к сожалению, там он сейчас влачил жалкое существование. До тех пор, пока одновременно с амнистией всем якобитам за голову каждого из них была назначена плата, дорога спасения должна была оставаться открытой.

Краем глаза Серена заметила, что Рэйнор развернул свой стул так, чтобы лучше видеть их столик. Зачем он пришел? С какой целью наблюдал за ними? Ей хотелось верить, что его внимание привлекла красота Касси, а не она и не Флинн. Касси была так оживлена, стараясь привлечь внимание Рэйнора. Флинн, напротив, держался очень сдержанно. В пудреном парике и очках в проволочной оправе, он выглядел лет на десять старше. Никто бы не узнал в нем молодого франта-лакея, затевавшего драку с другими слугами, стоило тем перегородить своими экипажами дорогу его господам. Ее собственная внешность сегодня была весьма далека от обычного образа леди Серены. По словам Флинна, крашеные черные волосы, пудра и грим изменяли ее до неузнаваемости.

Если даже их поймают, безопаснее будет придерживаться, насколько возможно, очевидной правды. Не было ничего необычного в том, что светские дамы рисковали своей репутацией в поисках свежих и острых ощущений. Ее присутствие здесь могло вызвать лишь скандал, который вспыхнет и скоро уляжется. Настоящая опасность наступала с появлением в таверне «пассажира».

Если не принимать во внимание присутствие Рэйнора, все шло согласно плану. Серена бросила короткий многозначительный взгляд на Флинна и дотронулась мизинцем до завитка на лбу, давая понять, что пора заканчивать игру.

Сдавать карты предстояло ей. Было время, когда она ухватилась бы за любой предлог, только бы избежать этой обязанности. Теперь же позади был целый год, в течение которого ей иногда приходилось проводить ночи в подобных местах, и она успела набить руку в этом деле. Ее гибкие пальцы ловко перетасовали колоду, потом она сняла и раздала игрокам карты. Повинуясь некой высшей силе, она подняла глаза и встретилась со взглядом Рэйнора, устремленным прямо на нее.

От дурного предчувствия холодок пробежал у нее по спине, она с трудом отвела взгляд и бросила на стол первую карту.

Серена играла так, словно от этой партии зависела вся ее жизнь, — не оттого, что стремилась выиграть, но потому, что ничего не могла с собой поделать: она чувствовала на себе взгляд Рэйнора и теперь уже не сомневалась, что из всех женщин, присутствующих в таверне, он выбрал именно ее. С такими партнерами ничего не стоило выиграть. Усилия и умение требовались для проигрыша. Она брала одну взятку за другой, а Флинн бросал на нее хмурые взгляды. Она понимала, о чем они говорили. В их с Флинном намерения не входило привлекать к себе внимание, а если при таком везении ее заподозрят в мошенничестве, внимания к ее персоне будет больше чем достаточно. Немного выиграть, немного проиграть — вот стратегия, которой они придерживались. Сама по себе игра их не интересовала. Она была лишь средством смешаться с толпой, пока не прибудет «пассажир». Серене пришлось придержать хорошие карты, чтобы пропустить две последние взятки. Игра закончилась, и, пока Касси и молодой актер горячо бранились, как это случается между любовниками, Серена и Флинн раскладывали выигрыш по карманам.

Теперь тревога пульсировала в каждой ее жилке. Флинн разгадал ее волнение и осторожно спросил:

— Что-то случилось?

Ничего особенного и вместе с тем самое ужасное. Здесь Джулиан Рэйнор. Серена покачала головой.

Она видела, как открылась дверь, пропуская в таверну нового посетителя — юношу, который прижимал к груди фолиант в кожаном переплете; заметила, как Флинн устремился к нему сквозь толпу и заговорил с вошедшим, но истинный ужас она испытала, когда Джулиан Рэйнор поднялся и пальцем поманил ее к своему столику.

Ее гордость была глубоко уязвлена подобной бесцеремонностью, но роль, которую она играла, не позволяла поставить его на место. Она взяла накидку и направилась к нему.

Он выдвинул для нее стул и кивнул:

— Сядьте.

Он смотрел на нее с удовольствием и интересом, словно на породистую лошадь, которую собирался приобрести.

Взмахнув накрашенными ресницами, Серена окинула его оценивающим взглядом. Он был высок, на ее вкус даже слишком высок ростом. Темные волосы были слегка припудрены и схвачены лентой. Кружево на манишке и манжетах было самое лучшее, однако не раздражало глаз чрезмерной пышностью. Широкие плечи обтягивал камзол голубого шелка, расшитый серебром по краям и набольших отворотах. Его нельзя было назвать красивым в том смысле, в каком красивы были Джереми и Клайв, ее братья. Черты этого человека были слишком жестки. Джулиана Рэйнора можно было назвать воплощением элегантности — Серена не находила изъянов в его внешности. Что ее действительно настораживало и одновременно притягивало, так это мерцание какого-то безжалостного огня в холодных непроницаемых серых глазах. По ее коже побежали мурашки. Внешний вид Рэйнора был безукоризненным, однако манеры его граничили с наглостью.

В памяти Серены всплыли кое-какие слухи о нем. Ходили сплетни о его дуэлях, любовницах, о его разгульной жизни, подробностей которой она и представить не могла. Джулиан был опасным человеком.

Однако сейчас она была вынуждена повиноваться ему.

— Майор Рэйнор? — с улыбкой осведомилась она. — Ваше внимание, сэр, слишком большая честь для меня.

С беспечным видом она оглянулась назад, надеясь призвать на помощь Касси; но одного быстрого взгляда через плечо было достаточно, чтобы увидеть, как ее новоявленная «подруга», возмущенная до глубины души тем, что ей предпочли другую, покидает таверну. Серена подавила вздох: она оказалась один на один с врагом.

Черная бровь взметнулась, придавая его лицу циничное, насмешливое выражение.

— Вы уже изрядно поводили меня за нос, сударыня, но теперь-то я вас раскусил.

Серена медленно опустилась на предложенный ей стул, а в голове ее теснились ужасные догадки.

— Позвольте мне прежде всего выразить восхищение вашей игрой—для дилетантки вы играли замечательно.

— Благодарю, — невнятно пробормотала она.

— Однако признайтесь, что карты не основная ваша игра.

Серена опустила ресницы, скрывая леденящий душу ужас, в который ее повергли эти слова.

— Я вас не понимаю.

— Уверен, что понимаете. Полагаю, вы знали или догадывались, что, если только я заподозрю в вас мошенницу, вам придется худо. И не ошиблись.

— Мошенницу? — осторожно переспросила Серена. Слово, которого она со страхом ожидала, было «изменница».

Джулиан наклонился вперед, и в его глазах заиграли искорки смеха.

— Как видите, ваша уловка удалась. Не выпить ли нам за это?

Он махнул рукой прислуге и заказал бутылку кларета.

Серена начинала сознавать, что Джулиан Рэйнор не догадывался об истинной цели ее пребывания здесь. Ее напряжение слегка спало, и она как бы невзначай бросила взгляд в сторону Флинна: тот уже отвел «пассажира» в угол, где потемнее, и теперь поджидал ее.

Она прекрасно представляла, что творилось в душе у Флинна. Должно быть, он проклинал ее за безрассудство, за то, что она вообще пришла сюда этой ночью. Здесь их мнения всегда расходились. Флинн считал участие Серены в деле необязательным и предпочел бы обходиться без нее. Серена же не могла этого допустить, ибо знала, что душою Флинн не был предан их делу. Он вступил в него только потому, что вступила она. И было бы непорядочно позволять ему рисковать в одиночку.

Она снова взглянула на Рэйнора. Он был весел и спокоен, однако первое впечатление об исходящей от него опасности не оставляло ее, и она инстинктивно решила не дразнить его и не отказываться от вина, которое он ей наливал.

— Я играла честно.

— О, теперь я в этом не сомневаюсь. Разве я уже не сказал?

— Но… что заставило вас подумать, будто я мошенница?

— Мушка, завиток на лбу, ваш пальчик, которым вы дотрагивались до них. Это приемы и хитрости для простодушных новичков.

Флинн сказал бы, что эти уловки потворствуют дешевому вкусу и пригодны лишь для мелодрамы. Он не нуждался в придуманных ею условных знаках и прямо объявил ей об этом.

Пряча смущение, Серена изобразила лукавую улыбку.

— А вдруг это просто рассеянность?

— Или ваш завидный ум.

Он глянул ей прямо в глаза и улыбнулся, словно они сообща замышляли какую-то проделку. Желая уйти от столь опасной темы, мысленно поклявшись впредь следовать во всем Флинну, она поднесла бокал к губам.

— За что мы пьем?

Он смотрел на нее не мигая, и взгляд его казался Серене зловещим.

— За наше знакомство и за то, чтобы мы могли лучше узнать друг друга! Мисс… кстати, как вас зовут?

Ответ она держала наготове.

— Виктория, — быстро сказала она. Это имя — символ победы — нравилось ей с детства и представлялось более соответствующим ее натуре, чем пресное «Серена», означающее мир и покой. — Виктория Нобль. Я актриса, — небрежно прибавила она, дабы утвердиться в своей роли.

— Актриса? И где же вы играете?

Вопрос не был для нее неожиданностью.

Тонкие губы дрогнули, глаза метнулись в сторону, потом уверенно встретили его взгляд.

— На самом деле я только называю себя актрисой. Вы понимаете. — Она красноречиво повела плечом. — Актрис гораздо больше, чем ролей, которые они могут получить.

— Не продолжайте, мисс Нобль. Мне ясно ваше положение.

По ее спине опять пробежал холодок. Намеки она понимала с полуслова. Что, если он знает больше, чем она надеется? Тогда почему он улыбается ей, а не зовет солдат?

Серена окинула быстрым взглядом таверну. Ни Флинна, ни «пассажира» не было видно, и это ее встревожило. Флинн никогда не бросил бы ее одну — значит, его вынудили к этому крайние обстоятельства. Пора было и ей убираться отсюда.

Она поставила бокал на стол и потянулась за накидкой.

— Уже поздний час, и, увы, — она прикрыла ладонью зевок, — я безмерно устала.

Джулиан коротко рассмеялся и с ловкостью нападающей кобры перехватил ее руку.

— Мне по душе твое нетерпение, девочка. Однако придется тебе, милая, немного подождать. Мне еще предстоит найти для нас комнату. Допивай свое вино. Я отлучусь ненадолго.

— Комнату… для нас?

— Не здесь, так где-нибудь еще. Или ты думаешь, что я отведу тебя в свой игорный дом? Едва ли. Я ведь там живу, и мне не хотелось бы таскать туда случайных подружек.

Когда значение его слов достигло наконец ее сознания, ею овладели два разноречивых желания: топнуть ногой и плюнуть ему в лицо и расхохотаться как сумасшедшей. Джулиан Рэйнор, повеса из повес, принял ее, дочь сэра Роберта Уорда, за обычную проститутку! Смешно до безумия. Возмутительно! Серена и не подозревала, что она такая хорошая актриса.

Как только за Джулианом закрылась дверь, она вскочила, схватила накидку с капюшоном и бросилась в кухонные помещения. Серена не успела сделать и несколько шагов, как дверь распахнулась и в таверну ворвались солдаты.

Сердце ее колотилось так сильно, что она с трудом дышала. В голове стремительно проносились обрывочные, путаные мысли, но одно было ясно: их предали. Серена пыталась совладать с охватившей ее паникой и понять, что же могло произойти. Пока она беседовала с Джулианом Рэйнором, Флинн, должно быть, услышал или заметил что-то подозрительное. Они всегда понимали, что самая рискованная часть их миссии — встретить «пассажира». Стоило им спуститься в подземный водопровод, и никто, как утверждал Флинн, их в лабиринте не отыщет. Отчаянно надеясь, что Флинн не стал медлить, дожидаясь ее, Серена кинулась к парадной двери.

Добежав до входа, она увидела на улице при свете фонарей целый отряд вооруженных людей. Серена стала озираться в поисках пути побега, и ее взгляд упал на лестницу. Вдруг чья-то рука обвила ее талию, и она испуганно вскрикнула.

— Это всего лишь я. А ты ждала кого-то другого?

Тон Рэйнора был пронизан нотками невыносимого мужского превосходства. Краем глаза она заметила, как кто-то попытался покинуть таверну, но солдат тотчас вернул его обратно. Выбирать приходилось из двух зол: либо солдаты, либо Джулиан Рэйнор.

Она взглянула на него прямо и твердо. Да, он был игроком, но это не означало, что он негодяй без чести и принципов. Джереми отзывался о нем как об одном из самых достойных людей. Уговаривая себя не тревожиться и бросая косые взгляды на солдат Его Величества, она направилась к лестнице, подталкиваемая сзади Рэйнором.

 

Глава 2

в тот вечер Джулиан поддался желанию навестить таверну «Соломенная крыша», он меньше всего помышлял о любовном приключении. Потягивая шампанское, он лениво взирал с галереи игорного дома на суету своих расфранченных клиентов, как вдруг со всей ясностью понял, как опостылело ему их общество. Их искусственные манеры, погоня за новизной и остротой ощущений, глупая самоуверенная болтовня, даже их порой экстравагантные наряды больше не забавляли его. Он испытывал лишь скуку, состояние, не свойственное для тридцатилетнего удачливого мужчины.

Границы его честолюбия простирались далеко за пределы игорного дома. Каждый свободный пенни Джулиан вкладывал в свою плантацию в штате Каролина. Новая жизнь в Новом Свете — вот цель его стремлений, но прежде следовало покончить с одним давним делом, в котором была задета его честь.

Тягостные мысли о сэре Роберте Уорде неумолимо всплыли в сознании, а за ними столь же неумолимо последовали воспоминания о его собственной семье, ее горькой участи и печальном конце. Скоро, пообещал он себе, очень скоро сэр Роберт получит по заслугам. Уж он об этом позаботится.

Один за другим Джулиан осушил несколько бокалов шампанского, надеясь загасить безумную ярость, овладевавшую им всякий раз, когда он вспоминал о сэре Роберте Уорде. Как только месть над сэром Робертом свершится, он будет свободен и займется собственными делами.

Пока он так размышлял, его взгляд упал на лорда Перси и его неизменную свиту—свору жеманных щеголей с накрашенными лицами и помадой на губах. Джулиан терпел их по одной-единственной причине. Они были заядлыми игроками, и деньги жгли им карманы.

И тут его словно осенило. Он почувствовал острую необходимость изведать вкус настоящей жизни, где мужчины похожи на мужчин, а с так называемыми джентльменами в роскошных одеждах с дамскими ужимками разговор короткий: все решает не шпага и не дуэльные пистолеты и десять шагов, а крепкая, увесистая пощечина.

У него даже зачесались руки, и он вспомнил, где наверняка найдет подходящую обстановку. В считанные минуты он велел присмотреть за клубом опытному первому помощнику и, наняв экипаж, приказал доставить его в таверну «Соломенная крыша».

К его удивлению, «Соломенная крыша» уже не была той грязной дырой, какой он ее помнил со времен последнего посещения. Здесь уже нельзя было встретить ни грубого лодочника, ни шустрого шулера, готовых наброситься на человека, случись тому как-нибудь не так посмотреть в их сторону.

Дракой пока не пахло, но зато он нашел развлечение позанятнее. Ему хватил о одного взгляда на Викторию Нобль, на то, как она словно невзначай касалась пальчиком мушки, чтобы угадать в ней мошенницу. Кому, как не ему, знать все их уловки? В свое время он разоблачил не одного шулера, применявшего подобные методы.

С той минуты, как он ее заметил, Джулиан с удовольствием наблюдал за нею, пытаясь определить, кто из джентльменов был ее тайным сообщником. Но прошло добрых полчаса, прежде чем он заметил, что девушка была отнюдь не мошенницей, а весьма хитрой шлюшкой, которая знала, как вызывать интерес у мужчин.

Ее подружка, имея бесспорно более привлекательную внешность, не таила за красивой мордашкой никакой тайны и не могла удержать на себе пристальный взгляд. В ней все было слишком очевидно. Она слишком явно выставляла себя напоказ. Мисс Нобль была более ловкой особой. Она наверняка узнала его и теперь разыгрывала перед ним свой маленький интригующий спектакль, зная, что ни один бывалый игрок не сможет оторвать от нее взгляда, надеясь разоблачить мошенничество. И эта расчетливая шлюшка выбрала именно его. Теперь он ее раскусил и понял, что никакая она не мошенница. Он увидел в ней забавную и соблазнительную женщину и желал узнать ее поближе. И чем ближе, тем лучше.

«Я только называю себя актрисой», — так она сказала, и любому понятно, что сей эвфемизм означает. К женщинам ее профессии он относился снисходительно. С его судьбой презирать их . было бы ханжеством. Он провел юность среди женщин легкого поведения, проституток, но , они были для него скорее подругами и советчицами, чем особами, с которыми можно приятно cj провести время. По правде говоря, доступные дамы благородных кровей, услаждавшие теперь его жизнь, не особенно отличались от проституток его молодости, и он тем более ценил этих последних.

Виктория Нобль, если таково было ее настоящее имя, нимало не походила на женщин, которых он знал в юности. В ней было нечто, присущее лишь ей одной, и он оценил в ней это. С высот своего богатого опыта общения с женщинами он вынужден был признать, что Виктория Нобль была весьма лакомым кусочком и могла очень скоро заделаться любовницей какого-нибудь богатого светского джентльмена.

За этой мыслью тут же последовала другая: этим джентльменом вполне мог стать и он сам.

Не то чтобы она обладала редкостной красотой или особой прелестью форм. Черты ее лица отличались утонченностью, но поистине хороши были ясные голубые глаза. Линии тела ласкали взор мягкой женственностью, без излишней худобы, но и без чрезмерной пышности. Замечательнее всего были ее темные волосы, хотя и не по моде уложенные. Длинные и блестящие, они рассыпались по плечам мягкими волнами. Он, не задумываясь, смог бы назвать дюжину женщин, способных затмить эту девушку красотой, и лишь одного недоставало им всем: в них не было и десятой доли ее обаяния.

Он смотрел на нее, и им все сильнее овладевало опасное чувство, что он видит сразу нескольких женщин. Сейчас, в белом вышитом белье, она походила на девственницу, предназначенную в жертву на алтарь Афродиты. Чуть раньше, когда он поймал в ее взгляде волнение страсти, она вызвала в его воображении образ восточной рабыни, цель и смысл жизни которой — услаждать своего господина и повелителя. Потом она вздернула подбородок, окинув его сверху вниз презрительным взглядом, — и вот перед ним аристократка, царица модного светского салона. Мужскому уму оставалось лишь гадать, каким восхитительным созданием она обернется в следующую минуту. Одно он знал точно: другой такой женщины он раньше не встречал.

Знал он и другое. Она должна принадлежать ему, и цена была ему безразлична, сколько бы она ни запросила. Ухмыляясь, он потянулся к бутылке кларета и жестом предложил ей.

Серена не стала отказываться. Ею владела единственная мысль — использовать любой предлог, чтобы оттянуть ту минуту, когда он позовет ее в спальню. Сейчас они сидели у камина в маленьком отдельном кабинете, примыкавшем к спальне. Он попросил ее снять накидку, и она повиновалась. Тема игорного дома была исчерпана, и она напряженно подыскивала в уме другую нейтральную тему.

— Расскажи о себе, — попросил он.

Боже, если бы она только могла исполнить его просьбу! Тогда было бы сразу покончено со всем этим фарсом. Но это было невозможно, ибо тогда он выгнал бы ее прочь, и ей пришлось бы спуститься вниз, туда, в таверну, заполненную солдатами. Кроме того, как она могла обнаружить себя теперь? Как она объяснит свое присутствие в таком месте и без лакея? Если Джулиан узнает о ней всю правду, он без колебаний сдаст ее солдатам.

— Мне особенно нечего рассказывать. — Серена потягивала вино, желая выиграть время и быстренько сочинить какую-нибудь правдоподобную легенду.

— Кто ваши родители?

— Я сирота.

Такой ответ казался самым простым: несуществующие имена и прочие подробности она бы наверняка перепутала.

— В таком случае единственным для вас источником средств к существованию остается использование того, чем вас одарила природа. Глядя на вас, я бы сказал, что вы не могли сделать лучшего выбора.

Серене захотелось ударить его.

— Благодарю вас, — отвечала она, выдавив улыбку.

Этажом выше хлопнула дверь и раздался глухой топот сапог.

— Как вы думаете, что там происходит? — спросила Серена, не отрываясь глядя на потолок.

— Что? А, таверна заполнена до отказа. Мне еще повезло, что я нашел для нас комнату.

Серена метнула взгляд на дверь, ведущую в спальню, и ощутила, как где-то глубоко в ней зашевелился страх. Этого она не допустит, успокаивала она себя. Как-то она слыхала, что уличная женщина сначала убедится в способности джентльмена оплатить ее услуги, а уж потом расстегивает первый крючок на корсаже. Серена просто назовет астрономическую сумму, и этим все закончится. Когда торг зайдет в тупик, что неизбежно случится, она сможет с достоинством удалиться. Но прежде, предупредила она себя, надо убедиться, что опасность быть схваченной миновала. Как только солдаты уйдут, она прикажет хозяину вызвать наемный экипаж и вернется домой как ни в чем не бывало.

Нельзя поддаваться панике! Пока она сидит в кабинете и Рэйнор не пытается увести ее в спальню, бояться ей нечего.

— Почему бы нам не расположиться поудобнее? — улыбнулся Рэйнор и под ее встревоженным взглядом отстегнул шпагу и отбросил ее в сторону. Потом он скинул камзол и взялся за пуговицы жилета. Жилет последовал за камзолом.

— Помоги мне, — позвал он, поднося руку к верхней пуговице сорочки.

У Серены пересохли губы. Пора было заводить разговор об оплате. Стукнула другая дверь, на этот раз на их этаже. Топот сапог приближался. Казалось, солдаты прочесывали дом. Что, если они искали ее? Что, если ее внешность была им известна? Она поднялась и замерла, прислушиваясь, глаза ее были широко раскрыты.

Глаза этой девушки бездонны, думал Рэйнор, они ввергают мужчину в соблазн изведать ее тайны. Она сирена, она искушена в древнем как мир искусстве, против которого простой смертный беспомощен. Неуверенными маленькими шажками она подходит к нему. Конечно, ее застенчивый беспомощный вид, ее растерянность всего лишь игра, но какая умелая игра! Она была — и он не мог не признать этого — прирожденной актрисой, способной стать всем, чего захочет мужчина.

— Встань на колени, — приказал он тихо. Она опустилась к его ногам, воплощение женской покорности. Он привлек ее к себе. — Расстегни мне рубашку.

О, она знала, что делает! Никакого жеманства, никакой ложной скромности и глупого щебета. Она не спешила, в ее движениях была тягучая чувственность, возводящая его желание к пре дельной точке. Дышать стало трудно, он даже зажмурился, потому что вид склоненной женской фигуры возбуждал его невыносимо.

Когда раздался стук в дверь, Джулиан открыл глаза и грубо выругался.

— Если этот чертов хозяин…

— Именем Его Величества, откройте! — послышался резкий приказ, и снова зазвенела щеколда под ударами кулака.

Недоуменно подняв брови, Джулиан неохотно поднялся и направился к двери.

— Подожди, я сейчас, — бросил он через плечо.

Рэйнор распахнул дверь как раз в тот момент, когда молодой солдат уже собрался высадить ее.

— В чем дело, юноша? — свысока осведомился Джулиан.

Нед Мейсби уставился на полуодетого джентльмена, самого изысканного из всех, кого ему приходилось видеть. Быстрый взгляд, брошенный через плечо этого джентльмена, открыл ему причину такого беспорядка в его одежде. От смущения молодой человек нервно сглатывал и кадык на его тонкой шее двигался вверх-вниз.

— Прошу прощения, но у нас есть основания подозревать, что один из этих, из якобитов, прячется здесь, в таверне.

Джулиан сдержался, хотя сказать мог бы многoe. Он мог бы сказать, что, сражаясь на поле и боя, он мечтал не о таком мире, когда побежденных противников, людей чести и благородного происхождения, будут безжалостно травить, словно лис на охоте. Преследование властями якобитов было позором для всех здравомыслящих англичан. Сам он сражался на стороне победителей, однако и не думал кичиться этим.

— Якобит? — любезно переспросил он. — И я соответствую описаниям?

Нед смущенно усмехнулся и попытался перевести все в шутку.

— Так-то вроде нет, но, будь вы шотландцем, тогда другое дело. Наш-то парень оттуда, с севера, он там один из главных.

— В таком случае, вы без труда разыщете его, — ответил Джулиан на безупречном английском.

Пальцы Рэйнора, сжимавшие дверную ручку, ослабили хватку, и, когда дверь еще немного приоткрылась, глаза у Неда полезли на лоб. Сидевшая на полу девушка распускала шнуровку, стягивавшую лиф платья.

Одного гневного взгляда Джулиана оказалось достаточно, чтобы с лица молодого солдата похотливую улыбочку как ветром сдуло. Сглотнув, он эффектно отсалютовал и удалился, бормоча извинения.

Джулиан закрыл дверь, задвинул щеколду и на мгновение замер в нерешительности, нахмурив брови.

Серена сидела вполоборота к нему и дрожащими от волнения пальцами затягивала шнуровку; лицо ее выражало смешанное чувство страха перед тем, что ждало ее в спальне, и облегчение оттого, что опасность миновала. Она так убедительно играла роль шлюхи, что ввела в заблуждение и отъявленного распутника, и похотливого солдата из войска Его Величества.

— Что случилось? — спросила Серена. — Отчего вы хмуритесь?

— Вам нечего бояться, — отбросив черные мысли, ответил ей Джулиан. — Вы не знаете наших бравых солдат. Выдумывают себе предателей там, где их и в помине нет.

Предатели, вот как Рэйнор думает о якобитах. Она была права, не доверяя этому человеку. Он бы не стал помогать изгнаннику-якобиту. Да теперь им его помощь и не нужна. Из слов солдата она поняла, что Флинну вместе с «пассажиром» удалось уйти. Настало время уходить и ей.

— Начнем сначала? — произнес Джулиан, возвращаясь к своему стулу. — Надеюсь, больше нам никто не помешает. Нет, не вставай. Мне нравится видеть тебя покорной, у моих ног.

Он поднял бокал с вином и отпил глоток.

— Теперь ты, — сказал он. Она протянула руку за бокалом, но Джулиан покачал головой.—Нет, из моих рук. Придвинься ближе.

И снова Серена оказалась прижатой к его чреслам. Она не знала, куда девать свои руки, но он подсказал ей.

— Положи руки мне на бедра, — предложил он, и Серена повиновалась. Ее пальцы ощущали напряженную игру мышц мужчины. Однако от ее чуткого слуха не ускользали топот и крики солдат, прочесывавших дом в поисках якобитов.

Он поднес край бокала к ее губам и слегка наклонил.

— Пей.

Вино полилось в рот и потекло по ее подбородку. Захлебываясь, она сделала глоток.

— Позволь мне, — прошептал Джулиан.

Его рука обвила ее шею, он прижался к губам Серены и раздвинул их своим языком.

Она боролась с подступившим к горлу кашлем, а язык Рейнора настойчиво проникал все глубже в ее рот, ища остатки вина. Когда она попыталась вырваться, его мощные бедра стиснули ее, и она поняла, что борьба бесполезна. Серена уперлась руками ему в грудь, желая оттолкнуть его, но ладони соскользнули под его распахнутую сорочку. Пальцы ощущали крепкое мускулистое тело, пылающее жаром вожделения. Собрав все силы, она пыталась оттолкнуть его и вырваться из этих пламенных объятий.

Джулиан отпустил ее так внезапно, что она не удержалась и упала на пол. Отпрянув, Серена отползла в угол комнаты и поднялась на колени. Оба тяжело дышали.

Джулиан нахмурился, подошел и остановился прямо перед ней.

— Что это за новые игры?

— Никаких игр, — быстро вывернулась Серена. — Вы слишком торопитесь, я так не привыкла. — Она осторожно встала и начала медленно пятиться назад. — Мы еще не договорились о… моем вознаграждении.

— Вознаграждении? — Он тихо рассмеялся. — Душечка, я уже решил для себя, что за женщину с вашими неоспоримыми талантами никакая цена не будет слишком высокой.

На такой поворот событий Серена никак не рассчитывала и, уж конечно, ему не поверила. Мужчины не выносят в женщинах жадности. К такому выводу она пришла после того, как ее брат Джереми дал отставку своей любовнице за то, что она была чересчур падкой до денег и украшений. Какую же цену заломить ей?

Серена прижалась спиной к двери спальни.

Одной рукой она машинально схватилась за ручку, другой, словно ища опоры, за косяк. Облизав пересохшие губы, она проговорила:

—Я… Я хочу иметь собственный дом.

Рэйнор склонил голову набок.

— У меня никогда не было женщины на содержании, — задумчиво сказал он. — Знаешь ли, я впервые вижу в этом смысл. Прекрасно, у тебя будет дом.

Он шагнул к ней, но Серена только крепче прижалась к двери.

— И… собственный выезд?

Джулиан стоял так близко, что она ощущала на своем лице его дыхание.

— Мое слово.

Глаза его светились неукротимым огнем.

Он бросился к ней, Серена вскрикнула и метнулась в спальню; захлопнув за собой дверь, она навалилась на нее плечом, в то время как пальцы лихорадочно нащупывали ключ.

Одним ударом Джулиан распахнул дверь и отбросил Серену назад. Он стоял на пороге, свет бил ему в спину, и, глядя на его темный силуэт, она почувствовала, что теряет рассудок. Опасный. Дерзкий. Неистовый. Для него это была лишь игра.

Джулиан сделал обманный выпад влево, и она рванулась к двери, пытаясь увернуться от протянутых рук. Он поймал ее, схватил за платье и разорвал его до талии. Одной рукой он сжал ее за предплечье и швырнул на кровать.

В спальне не было даже свечи, но огни во дворе таверны тускло освещали комнату через окно. Рэйнор торопливо сбрасывал последнюю одежду. Серена поняла, что настало время открыть ему свое настоящее имя, хотя все в ней восставало против этого. Собрав остатки мужества, она высокомерно сказала:

— Вы должны знать, что я не шлюха. Я высокородная дама.

Он рассмеялся своим особенным смехом, который она уже была готова от души возненавидеть.

— Я вижу, — ответил он, — и собираюсь сыграть роль Завоевателя. Дорогая, все эти игры весьма забавны, но их пора кончать. Сейчас я хочу обнять женщину нежную и страстную, а не призрак, рожденный игрой воображения.

Серена попыталась вникнуть в его слова, но ни капли здравого смысла так и не обнаружила. В уме ли этот джентльмен, не на шутку встревожилась она и вскрикнула:

— Только троньте меня и будете жалеть об этом до конца своих дней! Разве вы не поняли? Я из благородной семьи. Я…

Он навалился на нее, и они покатились по кровати. С легкостью усмирив ее тяжестью своего тела, Рэйнор приподнялся над ней.

— Брось свои игры. Я Джулиан. Ты Виктория. Я твой покровитель. Ты моя любовница. Милая, покорись мне.

«Куплена, куплена», — вертелось у нее в голове. Но ведь это она сама своим видом и поведением подцепила его на крючок. Рэйнор не хотел ее оскорбить или унизить. Он лишь хотел взять то, на что, как ему казалось, имел право.

Он не торопил ее, не навязывал ей свои ласки. Он просто сжал ее в своих сильных объятиях, и в его взгляде, устремленном на нее, было нечто неизъяснимое.

— Джулиан, — прошептала она, называя Рэйнора по имени в надежде смягчить его, — меня зовут не Виктория Нобль.

— А я и не сомневался в этом, — ответил он и поцеловал ее.

Его губы были нежны; язык, лаская, скользил меж ее зубов, не вторгаясь глубоко, не угрожая, но приглашая ее ответить на поцелуй. На мгновение ее охватило любопытство. Никто и никогда так не целовал ее. Поцелуй был подобен погружению в пряное вино. В нем были и дурман, и сладость — аромат этого мужчины.

Затрепетав, Серена выскользнула из его объятий и устремила на него взгляд. Рэйнор вопросительно поднял брови. Стоило ей лишь назвать свое имя, и он отпустил бы ее. Она ни секунды не сомневалась в этом.

Но Серена не торопилась с признанием. Сложные чувства боролись в ее душе. Ей было двадцать три года, и еще ни один мужчина не обнимал ее так, не целовал, не смотрел на нее так, как он. Любовь и замужество прошли мимо нее. Ее руки искали многие, но, узнав, что приданого за нею нет, исчезали. Ей никогда не узнать любовных объятий, никогда не ответить поцелуем на поцелуй. Быть незамужней тетушкой — на лучшее рассчитывать не приходилось. Так большой ли это грех — похитить у судьбы несколько поцелуев? Он так красив, этот мужчина. Имея такого любовника, всякая женщина могла бы гордиться собой. Но ей не был нужен любовник. Всего лишь несколько упоительных поцелуев.

— Поцелуй меня, Виктория, — попросил он. Виктория. Как все было бы просто, будь она только Викторией. Виктория могла делать что угодно и стать кем угодно. Для Виктории преград не существовало. В ее голове шумело выпитое вино, и она прикрыла глаза, пытаясь овладеть собой.

Ощутив губами прикосновение его рта, Серена обхватила ладонями его плечи, удерживая его. Под ее чувствительными пальцами мощные мускулы вздымались и опадали. Раз, всего лишь раз она поддалась искушению провести рукой по этой теплой гладкой коже. Не прерывая поцелуя, она скользнула ладонью по его широким плечам, сильной шее, утонула в густой шапке волос. Она чувствовала, как глубоко внутри просыпалось сладострастие, не подвластное ее воле, пугающее и одновременно желанное.

Его губы блуждали по ее лицу; зубы нежно прикусывали кожу. Она улыбалась от удовольствия и хотела, чтобы это длилось вечно. О том, что поцелуи могут быть такими, она и не ведала. Он заигрывал с нею. Не желая отставать, она пробежала губами по его плечам, вдыхая аромат его тела. Это был запах свежего ветра и беспутных ночей, чего-то темного и запретного.

Она закрыла глаза; легкие, как шепот, поцелуи нисходили от уголков ее губ к округлой груди. Когда его губы сомкнулись вокруг нежного соска, с ее уст сорвался слабый, неясный крик. Он застонал и потянулся к ней, целуя жадно, словно одержимый, требуя покориться полностью и безраздельно.

Внезапная волна наслаждения захлестнула ее, лишила разума, и тело уже не повиновалось ей. Пальцы то впивались в его плечи, то бессильно разжимались. Ей казалось, она сейчас задохнется. Голова шла кругом. Серена была уверена, что теряет сознание. Где-то в затуманенном мозгу еще билась какая-то тревожная мысль, но она не могла воспринять ее, не могла и не хотела.

Его руки, блуждая по ее телу, срывали одну за другой ее одежды, но это ей уже было безразлично. Она в нетерпении металась по кровати, жаждущая еще большей близости. Трепеща от страсти, она обвила руками его шею и в беспамятстве осыпала поцелуями его лицо и плечи.

Когда Серена почувствовала, как его пальцы осторожно проникают туда, между ее ног, она вскрикнула и приподнялась, словно внезапно проснувшись.

— Что случилось, Виктория?

Его разгоряченное дыхание обдавало ее кожу. Руки ласково вернули ее обратно на кровать. У бедра она ощутила требовательный, изнывающий от желания его член и, словно очнувшись от сна, испуганно огляделась.

— Что случилось, Виктория? — снова спросил Джулиан и коснулся губами сначала ее глаз, потом рта.

— Я…

Она не Виктория. Она Серена. Серена! Она устремила на него неподвижный от ужаса взгляд.

— Иди ко мне, — прошептал он и, обхватив ладонью ее волосы, мягко потянул вниз.

— Я не Виктория, — дрожащим голосом отозвалась она.

Ее все еще била дрожь после пронесшейся над нею бури чувственного вожделения, и она пыталась прийти в себя. Из-под ресниц выступили слезы раскаяния и стыда. Как могла она, Серена Уорд, зайти так далеко? Как могли несколько сладострастных поцелуев привести к подобному падению? Она, обнаженная, лежит в неопрятной комнате таверны в постели с незнакомым мужчиной. Джулиан снова провел рукой по волосам между ее ног, и в ней всколыхнулся животный ужас.

Ее руки взлетели ему на плечи, сдерживая его.

— Джулиан, прошу тебя, — умоляла Серена, — прошу…

— Так скоро, любовь моя? — в его голосе слышалось удовлетворение.

— Я… не могу… — тихо, но отчетливо произнесла Серена.

На миг ей показалось, что ее слова возымели над ним действие. Рэйнор приподнялся над ней, опираясь на выпрямленные руки. Она услыхала его глубокий шумный вздох, и в следующий миг все надежды разлетелись вдребезги, и его тело накрыло ее.

Ее хриплый крик потонул в его поцелуе. Она отбивалась, пытаясь вырваться, сбросить его с себя, ногтями терзая его плечи. Жалкое сопротивление не помогло ей, но лишь усилило его желание. Накрепко прижав ее к себе, он ускорил телодвижения, погружался в нее все глубже, растворяя ее в неведомом океане, царстве ощущений.

Спустя некоторое время Джулиан нехотя оторвался от нее и лег рядом.

— Такой, как ты, у меня никогда не было, — сказал он. — Ни одна женщина еще не вызывала столь сильного желания обладать ею.

Дрожа от боли и унижения, Серена закрыла глаза, чтобы не видеть его. Как она была глупа, решив, что сможет использовать его в своих целях. Какой опрометчивостью было назваться Викторией, разыгрывать из себя шлюху и после всего этого думать, что она в безопасности. Ничего общего с Викторией у нее не было. Она выросла в другом обществе. Ее имя Уорд, Уорд, и если бы ее бедная мать могла ее сейчас увидеть, она бы восстала из могилы.

Какая чудовищная несправедливость! Она вовсе не хотела заходить так далеко. Она ведь пыталась ему все объяснить, но он и слушать ничего не пожелал. Удерживать Джулиана Рэйнора в порыве страсти все равно, что сдерживать морской прилив. Серена не знала о мужской страсти самого главного, не знала, что несколько страстных поцелуев неминуемо заводят в пучину наслаждения. Она поняла это слишком поздно и дорого заплатила за свое неведение.

Рэйнор легко коснулся ее щеки губами.

— Ты не жалеешь?

Ей хотелось его избить, но не было сил. Да и что проку? Самое худшее уже случилось. Теперь ей было нужно лишь одно: забиться в какой-нибудь угол, где бы ее никто не трогал, и обдумать последствия свершившейся катастрофы.

— Нет, — бесчувственно произнесла она. Он поцеловал ее обнаженное плечо.

— Поспи. Позже поговорим.

Серена молча отвернулась от него на бок, прислушиваясь к его дыханию, надеясь дождаться, когда он заснет, и уйти.

Серена вздрогнула, почувствовав прикосновение руки к своей груди. Поглаживания не прекратились. Серена открыла глаза и, в ужасе вскрикнув, вскочила. Он лежал, откинувшись на подушки, и на его губах играла ленивая довольная улыбка. За окном было светло, но это был слабый свет занимавшейся зари.

Стиснув зубы, она сорвалась с кровати и кинулась подбирать разбросанную по полу одежду. Не обращая внимания на повреждения, причиненные одежде нетерпеливыми мужскими руками, она принялась торопливо натягивать ее на себя, опасливо поглядывая на развалившегося на кровати Рэйнора.

Джулиан зевнул и, широко раскинув руки, потянулся. На его мощном торсе заиграли мускулы; он заложил руки за голову и внимательно наблюдал за нею. Вчера Серена с первого взгляда почувствовала в нем угрозу, но сейчас ничего опасного в нем не было. В расслабленной позе, с дурацкой улыбочкой, он напоминал сытого кота.

— Ты была девственной, — произнес он с нескрываемым удовольствием.

Серена, склонившаяся над нижней юбкой в поисках завязок, вскинула голову.

— И вы довольны? — воскликнула она, не веря своим ушам. В ее кругу даже последние повесы и распутники были порядочны по отношению к девушкам.

— Разумеется, доволен, хотя, признаться, не ожидал этого. Ведь ты совершеннолетняя? О, это не упрек, поверь мне. Я счастлив, что ты выбрала именно меня, когда решила взяться за это ремесло.

— Выбрала вас? Я вас не выбирала! Вы сами налетели на меня, словно молния, когда я меньше всего этого ожидала.

Она закусила губу, силясь сдержать поднимавшуюся волну гнева. Флинн всегда говорил ей, что язык ее погубит. Благоразумнее всего было быстро, не поднимая шума, уйти, прежде чем вполне объяснимое желание осыпать его проклятиями возьмет над ней верх.

— Что за мысли завелись в твоей хорошенькой головке? — язвительно протянул Джулиан, глядя на нее в упор. — Того, что потеряно, не вернешь. Ты выбрала свой путь, и я не вижу причин менять его; напротив, у тебя есть все основания| идти по нему дальше.

Серена чуть не задохнулась от ненависти и даже не нашлась, что ответить. Он знал, что лишил ее невинности. И сейчас должен был на коленях умолять ее о прощении. Предложить ей руку. А она с негодованием отвергла бы его предложение и со смехом удалилась.

Джулиан понял ее молчание по-своему и мягко продолжал:

— Я лучше тебя знаю жизнь, у меня больше опыта. Я знаю, что ждет тебя в будущем, впрочем, тебе самой это известно не хуже меня. Девушка твоего круга почтет за счастье стать женой учителя танцев или лавочника. Такое существование едва позволяет сводить концы с концами. Некоторых женщин это устраивает, но только не тебя, иначе ты бы со мной здесь не оказалась. Рано или поздно, но этот день бы настал.

Рэйнор потянулся и, не сводя глаз с Серены, продолжал:

— В твоем положении есть свои преимущества. Став моей любовницей, ты будешь окружена роскошью. Дорогая, я намерен заплатить весьма щедрую цену за честь, которую ты мне оказала, отдав свою невинность. Кроме того, природа щедро одарила тебя всем тем, что необходимо для положения, которое я предлагаю. — Он игриво приподнял бровь. — А теперь иди сюда. Я научу тебя наслаждениям, которые получают мужчина и его любовница.

Серена утратила всякий контроль над собой. Это была ошибка, которую она попыталась исправить сначала усилием воли, а когда это не помогло, Серена обратилась к молитве, потому что была весьма религиозна.

Когда она наконец смогла разжать зубы, то несколько раз вздохнула, чтобы успокоиться. Желая выиграть время и усмирить гнев, она повернулась к нему спиной и принялась зашнуровывать платье, пытаясь прикрыть грудь, что ей никак не удавалось — ведь лиф на спине был разорван. Когда шнурок лопнул и сзади раздался короткий смешок, она не выдержала и накинулась на него, словно мстительная фурия.

— Несчастный тупица! — закричала она, приближаясь к кровати. — Я вам не уличная девка! Я еще вчера вечером вам сказала, что я из аристократической семьи!

— Именно это мне в тебе и нравится, — заметил он. — У тебя манеры знатной дамы, но добродетели не больше, чем у… Ну, скажем просто, что в постели ты не дама, но такой ты и должна быть.

— Добродетели не больше, чем у шлюхи! — взвизгнула она. — Вы это хотели сказать?

— Душенька, не надо так кипятиться. Твой нрав только делает тебе честь. Ты отвечаешь всем моим требованиям.

— Как я могла не быть добродетельной, если я была девственна? Это невозможно!

— Я имел в виду склонность натуры. Поверь, я и в мыслях не держал упрекать тебя. Ведь мы одного поля ягоды.

Серене хотелось заставить этого человека страдать так же, как по его вине страдала она. Ей хотелось видеть, как он затрепещет от страха, узнав, что у нее есть братья, готовые отомстить за ее поруганную честь. Больше всего ей хотелось видеть его ползающим на коленях, униженным, умоляющим о пощаде. Сознание собственного бессилия причиняло ей невыносимую боль. Чтобы не потерять рассудок, она дала волю гневу.

— Кто вы такой, Джулиан Рэйнор? Игрок и распутник! Такой, как вы, заслуживает моего внимания не больше, чем вор или убийца. Будь вам известно мое имя, вы бы трепетали от страха. Вы думаете, я какая-нибудь нищая и беззащитная проститутка? Так знайте, я дочь баронета. Вы окружите меня роскошью? — Она насмешливо, уничтожающе расхохоталась. — Мой отец и братья убьют меня собственными руками.

Ее злобный выпад подействовал на него отрезвляюще, как она и ожидала. Улыбка слетела с его лица, он побледнел. Рэйнор приподнялся с подушки, уставился на нее и переспросил:

— Дочь баронета?

Не успела Серена сполна насладиться зрелищем его растерянности, как она начала осознавать, что жестоко ошиблась, сгоряча выложив ему правду о себе. Стараясь не думать о возможных последствиях, она сжала губы, ища глазами свою накидку. Когда Джулиан сорвался с кровати, от неожиданности она оступилась и ударилась о туалетный столик. Только сейчас она поняла, что характером Рэйнор ей под стать, но если она бушевала и давала волю чувствам, он был холоден, как лед, выдержан и потому еще более опасен.

Джулиан схватил ее за плечи и потащил к окну.

— Кто вы? Отвечайте! — потребовал он. Гордо вскинув голову, Серена послала ему надменный, презрительный взгляд; тогда он встряхнул ее с такой силой, что у нее застучали зубы.

— Я узнаю ваше имя или, клянусь, буду держать вас взаперти, пока не доберусь до истины.

Это была не пустая угроза. Она знала, что именно так он и поступит. Он вызовет представителей власти для опознания, и правда выплывет наружу.

— Серена Уорд, — торопливо прошептала она, когда Джулиан собрался встряхнуть ее еще раз. — Мое имя Серена Уорд.

Воцарилась долгая, леденящая душу тишина.

— Дочь сэра Роберта Уорда?

Она кивнула, мучительно напрягая ум в поисках ответов на вопросы, которые, как она ожидала, вот-вот обрушатся на нее потоком. Что она здесь делает? Почему позволила принять себя за женщину легкого поведения? Почему вовремя не остановила его?

Его глаза сверкали от бешенства. Он шумно вздохнул, выпустил ее и принялся одеваться; его движения были быстры и точны. Рэйнор молчал, и, обуреваемая дурным предчувствием, она стояла, затаив дыхание, точно загнанный зверек, боясь малейшим движением привлечь к себе внимание.

Одевшись, он твердым шагом направился в соседнюю комнату, надел камзол и пристегнул шпагу. Серена, как и он, не произнося ни слова, подняла накидку и расправила ее на плечах.

Далее события развивались стремительно. Таща ее за собой, он сбежал с лестницы, и через миг они уже были на улице. Порыв ветра обдал ее холодом, от которого ее не могла защитить легкая накидка. Кругом не было ни единого деревца, ни травы и цветка, даже птицы не пели — ничто не говорило о скором приходе лета. Стоял апрель, но в душе у Серены царила лютая зима.

Поблизости не было видно ни одного солдата. Рэйнор окликнул экипаж и почти силой втолкнул ее внутрь. Серена развернулась, чтобы дать ему пощечину, но он перехватил ее руку и склонился над ней с преувеличенной оскорбительной вежливостью.

— Вам не придется упрекать Джулиана Рэйнора в неблагодарности, — произнес он и обратился к кучеру: — Дама укажет вам адрес.

С этими словами он повернулся на каблуках и направился обратно в таверну.

Серена разжала пальцы и уставилась на листок бумаги, который Рэйнор всунул ей в руку. Это был чек Английского банка на сумму в пятьдесят фунтов, выписанный на предъявителя. Она посмотрела вслед Рэйнору, потом снова на чек. Глаза Серены сузились в гневные щелки. Расплатившись, Рэйнор довершил ее унижение.

 

Глава 3

Когда экипаж свернул со Стрэнда на Бэкингем-стрит, Серена мигом забыла, что была разгневана. Сильное беспокойство овладело ею. Она и представить не могла, как будет выворачиваться, если кто-нибудь заметит ее возвращающейся домой в такой час и в таком виде. Джереми, ее старший брат, думал, что она отправилась на прогулку с друзьями в Рэйнлагский парк в сопровождении Клайва, и это не могло вызвать у него возражений.

Если Джереми увидит ее сейчас, его гнев обрушится не только на нее, но и на Клайва и Флинна. Джереми не знал об их тайных предприятиях, и Серена надеялась, что он никогда ничего так и не узнает. Иначе он обвинит их в предательстве, в том, что они поставили под угрозу безопасность семьи ради давно проигранного дела. Но ведь все обстояло совсем не так. Они только пытались помочь горстке несчастных, потерявших все людей, чьим единственным преступлением была борьба на стороне проигравших. Любой изгнанник мог рассчитывать на их помощь.

Как-то раз она застала Клайва врасплох в апартаментах на Чарльз-стрит, где он укрывал молодого якобита, своего оксфордского друга, чье отплытие во Францию пришлось отложить из-за тумана, и брат нехотя посвятил Серену в дело. Друг Клайва рассказал им о своих единомышленниках, многие из которых могли быть спасены, если бы нашелся бесстрашный, готовый на риск человек. Он сообщил Клайву имя связного в Оксфорде. Так было положено начало их рискованного предприятия.

Со временем был разработан план действий, почти исключавший провалы. Сначала связной, которого один лишь Клайв знал в лицо, доставлял «пассажира», а их дело заключалось в том, чтобы укрывать его, пока не представится возможность бежать. Вчера вечером, пока они с Флинном дожидались «пассажира» в таверне «Соломенная крыша», Клайв находился в безопасном месте — в доме неподалеку от пристани. Пристань тщательно охранялась. После того как пристань опустеет, Клайв должен был подать сигнал, что опасность миновала и можно идти. Доставив «пассажира», они бы отпраздновали успех за бокалом вина. И под покровом темноты она и Флинн вернулись бы на Бэкингем-стрит.

Однако этой ночью все пошло не по обычному плану.

Уже стало совсем светло, когда Бэкингем-стрит осталась позади и экипаж поравнялся с последним, ближайшим к реке домом. Серена приказала высадить себя у боковых ворот. На эту сторону улицы не выходили окна.

Стоило ей ступить на землю, как на нее налетел Флинн. Он успел переодеться, и его зеленые глаза, подобные изумруду, украшающему серьгу в его левом ухе, метали молнии.

— Я заплачу кучеру, — бросил он, посылая ей взгляд, красноречивее всех слов, которые он хотел бы сказать. Потом с наигранным беспокойством обратился к хозяину экипажа.

— Сейчас вот отведу ее домой и все уши пообрываю. Где вы ее нашли?

— А кто она? — вопросом на вопрос ответил кучер.

— До сегодняшнего дня я считал ее своей невестой, — ответил Флинн, бросая взгляд на Серену и с удовлетворением отметив, что она уже проскользнула в кованые железные ворота и в ожидании его застыла с внутренней стороны садовой ограды.

Кучер окинул его лукавым взглядом и оглушительно расхохотался.

— На твоем месте я бы поинтересовался у своей невесты, откуда у нее появились денежки, — проговорил он сквозь смех и, весело махнув Флинну рукой, тронулся с места.

— О чем вы там говорили? — спросила Серена, когда Флинн подбежал к ней.

Он схватил ее за локоть и поволок за угол дома.

— Вы что, совсем голову потеряли? Вы должны были послать за мной. Что подумают о вас, когда узнают, что Серена Уорд прибыла домой на рассвете одна, без подобающего эскорта? Вы не похожи на леди, вернувшуюся с прогулки. Если хотите знать мое мнение, у вас такой вид, словно вас изваляли в сене. Остается надеяться, что если кто и видал эту милую сцену, то принял вас за прислугу.

— А где Джереми?.. И Кэтрин, и Летти? — поспешно спросила Серена, надеясь перехватить инициативу в разговоре.

Вчера вечером леди Нойес устраивала прием, и Джереми сопровождал туда свою жену Кэтрин и младшую сестру Летти. Такие рауты обычно заканчивались лишь под утро.

— А вы как думаете, где они могут быть? В постелях, как и подобает порядочным аристократам, веселившимся всю ночь.

— Они… не хватились меня?

— Насколько мне известно, нет. Когда я вернулся, они уже спали спокойно, как младенцы. Вы даже представить себе не можете, что я пережил, когда не обнаружил вас в постели! Я полночи вас разыскивал. Если бы вы сейчас не появились, я бы разбудил мистера Джереми и выложил бы ему все начистоту.

— Хорошо, что до этого не дошло.

— Не уверен, что наше дело выиграло бы. Если хозяин узнает, что кто-то в его доме поддерживает якобитов и содействует им, он по головке не погладит. И очень скоро, моя девочка, заставит вас подчиниться.

Серена промолчала. Слова Флинна задели ее за живое, и ей стало стыдно — не только потому, что она обманывала семью, но и из-за самого Флинна; он-то вступил в дело не по собственной воле, а только из преданности ей. Он всегда сочувствовал людям, оказавшимся в изгнании и преследуемым законом, но никогда не пошел бы на государственную измену — только ради нее. Зная, что Флинн с его умением ориентироваться на улицах и в подземных лабиринтах Лондона мог принести гораздо больше пользы предприятию, чем она, Серена не раз пыталась отговорить его от участия в деле. Он же и слышать не хотел о том, чтобы ее оставить. Серена понять не могла, чем заслужила подобную преданность, лишь усугублявшую ее вину перед ним. Такой преданности она недостойна.

Скоро все должно кончиться, утешала она себя. Поток беженцев почти иссяк. Куллоден был год назад, а с тех пор, как последний якобит прошел через их руки, минуло больше трех месяцев. Свою миссию они выполнили, и она ничуть о том не сожалела.

Они приблизились к кирпичному домику, служившему баней, откуда через угольный подвал можно было попасть в заднюю часть дома. Флинн знаком приказал ей войти, а сам пошел осмотреться, нет л и поблизости слуг. Не прошло и нескольких минут, как он вернулся и кивнул ей, чтобы она следовала за ним. Когда они оказались в доме, Флинн повел ее по короткому темному коридору к черной лестнице.

— Насколько я поняла, — сказала Серена, войдя в спальню, — все прошло удачно?

— Правильно поняли, если ускользнуть из-под самого носа солдат, а потом чуть не свихнуться, обнаружив вашу кровать пустой, — это, по-вашему, удача. Я-то, видите ли, решил, что вы наняли экипажи уехали домой.

— Почему?

— Потому что как только я отвел нашего общего друга в подземный канал, я тут же вернулся за вами, но в таверне вас не оказалось. Так где же вы, черт побери, были?

— Ты вернулся в таверну, когда там еще были солдаты?

— А почему бы и нет? Не нас же с вами они искали, а якобитов. А теперь я хочу выслушать вас, но только чтобы никаких там уверток и уж, пожалуйста, без вранья. Где вы были? И что это за деньги, о которых упомянул кучер?

Сказать, что отношения Серены с ее лакеем были несколько странными, — значит не сказать ничего. Хотя Флинну было всего двадцать лет, в доме Уордов не нашлось бы слуги с таким долгим стажем. Конечно, господа его несколько избаловали, но у Серены не было другого столь ревностного защитника с самого первого дня его появления в доме сэра Роберта, куда он поступил пажом в шестилетнем возрасте.

Достигнув двадцати лет, Флинн превратился в широкоплечего, сильного, красивого юношу с тонкими чертами лица и вьющимися волосами. В глубине его умных зеленых глаз всегда играла улыбка. Хотя он был всего лишь лакеем и носил простую серую ливрею, как и все слуги Уордов, напудренные волосы и поблескивавший в серьге изумруд придавали ему вид настоящего денди. Клайв Уорд, который был на год моложе Флинна, предпочитал подражать ему, а не джентльменам своего круга.

Флинн плюхнулся на кровать; Серена, скрестив руки, опустилась на табурет у туалетного столика. К чему она совсем не была расположена, так это к беседам. Ей хотелось метаться по комнате, бить посуду, кричать и сыпать проклятиями в адрес Джулиана Рэйнора. Потом она дала бы волю слезам, а выплакавшись, взялась бы за себя самое.

Ей было двадцать три года, но ни разу с того дня, как она была представлена в свет, мужчина не смог взять над нею верх, хотя желающие находились. Ставить мужчин на место — это она умела. И только сегодня ей не удалось поставить на место Джулиана Рэйнора. Она совершила непоправимую ошибку, понадеявшись, что сможет управлять им. Он воспользовался ею, а потом смешал с грязью, чем заслужил ее непреходящую ненависть.

— Итак? — произнес Флинн, которому начинало казаться, что молчание несколько затянулось. — Предлагаю начать прямо с денег. Откуда они у вас?

Открыть всю правду у нее не хватило духу. С ревностными защитниками всегда испытываешь неуверенность, Никогда нельзя знать наверное, смогут ли они сохранить хладнокровие. Если Флинн узнает, что она пострадала по вине Рэйнора, страшно даже подумать, что он сделает. Участь Джулиана Рэйнора ее не волновала, а вот Флинна за убийство ждала виселица. Что же до ее братьев, если они только узнают об этом, они вызовут Рэйнора на дуэль, а такая перспектива ей тоже не улыбалась, поскольку Рэйнор, по слухам, замечательно владел шпагой и метко стрелял.

— Дело было так, — начала она и поведала Флинну тщательно выхолощенную историю своих ночных приключений. Окончив рассказ, она с надеждой взглянула на него.

Флинн смотрел на нее с подозрением.

— Вы хотите сказать, — произнес он с оскорбительным недоверием в голосе, — что майор уснул, так и не тронув вас?

— Это все из-за вина. Я же сказала, что он очень много пил. А я поощряла его.

— И когда вы оба поутру проснулись, вы сообщили ему свое имя — так вот, запросто, — и он дал вам пятьдесят фунтов на экипаж?

— Я подумала, что он меня узнал, поэтому и назвала свое имя.

— Серена, у вас пылают щеки, и нам обоим известно, что сие означает.

Серена взяла себя в руки с самообладанием, достойным королевы Англии.

— Флинн, — мягко сказала она, — вам не пристало задавать подобные вопросы вашей госпоже.

— Ага, значит, что-то вы все-таки скрыли. Серена сжала губы. Глаза Флинна вспыхнули бешенством.

— Он изнасиловал вас!

Это было невыносимо. Она была не готова думать и менее всего говорить о Джулиане Рэйноре и обо всем, что между ними произошло.

— Конечно-конечно, судью и присяжных ваш рассказ вполне бы удовлетворил, но только не меня. Серена, перед вами Флинн. — Он широко раскинул руки. — И я вас хорошо знаю. — Флинн склонил голову набок и задумчиво произнес: — Так, говорите, он вас не насиловал. Это значит, он вас соблазнил. Я прав?

Серена принужденно и беспомощно улыбнулась.

Почесывая подбородок, Флинн оглядел ее разорванное платье и помятые перья на накидке.

— Если вы с умом повернете игру, девочка моя, вы вполне можете поймать Рэйнора в ловушку.

— Что?

— Да выйти за него замуж.

Серена даже рот открыла. Задыхаясь от негодования, она вскочила.

— Замуж? За него? Я не выйду за этого… подлеца даже под страхом смерти!

— А что вы имеете против майора?

— Что я имею?.. Я, кажется, ослышалась.

— Он получил от вас, что хотел. Но обвинять его вы не можете, как сами только что сказали. Он принял вас за проститутку, а вы поддерживали его в этом заблуждении.

Стиснув зубы, Серена на мгновение закрыла глаза.

— Ты даже представить не можешь, что я пережила. Но, — она твердо взглянула на Флинна, — я не намерена обсуждать происшедшее.

— Первый раз у женщин всегда так бывает, — пожал плечами Флинн. — Со временем дело пойдет легче.

Серена смотрела на него, сгорая от стыда и обиды.

— Флинн, — прошептала она, — я надеялась, что ты защитишь меня. Думала, что если ты узнаешь правду, то… совершишь что-нибудь ужасное. Разорвешь Рэйнора на куски.

Он подался вперед, упершись локтями в колени и положив на ладони подбородок.

— И разорвал бы, будь я уверен, что майор одержал над вами верх. Но неужели вы не понимаете, что все случилось как раз наоборот? Это вы одержали над ним победу. И сейчас необходимо закрепить успех, пока его не окрутила другая дама. Насколько я знаю майора, — а я его хорошо знаю, — поразмыслив на досуге о случившемся, он поступит по-благородному.

Серена снова опустилась на табурет.

— Флинн, — еле слышно сказала она, — Ты забываешься, Джулиан Рэйнор не достоин стать мужем дочери сэра Роберта Уорда.

Настала очередь удивиться Флинну.

— Те-те-те! И давно вы такого высокого о себе мнения?

— Но я не…

— Да будет вам известно, моя девочка, майор Рэйнор один из самых блестящих джентльменов, известных мне. У него в доме есть библиотека, такая огромная, что книг в ней не счесть, и он разрешил мне пользоваться ею, когда мне будет угодно. Хотите знать, что отличает настоящего джентльмена от тех раскрашенных пустозвонов, что как пришитые бегают за вашей юбкой? Истинный джентльмен умеет обращаться с теми, кто ниже его в обществе. Спросите его крупье. Спросите его распорядителей. И они ответят вам, истинный он джентльмен или нет.

— Лучше спроси, как он обращается с женщинами, — парировала Серена. — Флинн, я не хочу спорить. Я имела в виду, что Рэйнор не может быть мужем дочери сэра Роберта Уорда, потому что он враг якобитов. Мой отец никогда не допустит этого брака.

— Вам двадцать три года, — медленно и отчетливо произнес Флинн, внезапно обнаруживая произношение, ничем не отличавшееся от аристократического выговора Серены, — и вам не требуется разрешения отца, чтобы выйти замуж. К тому же сэра Роберта нет в стране. Что вы хотите мне сейчас доказать? Что вы послушная дочь? Мне ли вас не знать!

Серена улыбнулась.

— Кого-кого, а тебя мне одурачить не удастся. Нет, просто Джереми считает, что папу могут помиловать. Было бы ужасно встретить его в родном доме вестью, что я замужем за его врагом.

— Помиловать? Это точно?

— Джереми надеется, что до конца месяца дело будет улажено.

Оба замолчали, погрузившись в раздумья о сэре Роберте. Лицо Серены светилось нежностью, а Флинн скривился в циничной ухмылке.

Хлопоты о помиловании сэра Роберта обходились семье недешево. Тут было все: и «подарки» должностным лицам, расчищавшие путь для дальнейших шагов, и штрафы, и Бог знает что еще. Уордам еще повезло, что они не потеряли все с поражением Мятежа. Этим они были обязаны мистеру Джереми. Он оказался достаточно благоразумен, чтобы держаться в стороне от политических интриг отца и сохранять лояльность по отношению к Короне. Тяжкие реквизиции, павшие на головы якобитских семей после Мятежа, почти не коснулись Уордов.

На месте мистера Джереми, размышлял Флинн, он бы послал сэра Роберта ко всем чертям. Несмотря на внешний лоск, Уорды были близки к разорению, и Флинн винил в этом именно сэра Роберта. Связав свою судьбу с Эдуардом Стюартом, он опустошил семейную казну, а потом бессовестно присвоил наследство, завещанное Серене покойной матерью. Летти и Клайву повезло больше, поскольку совершеннолетия они еще не достигли, и их доли наследства оставались неприкосновенными, иначе сэр Роберт распорядился по своему усмотрению и ими.

Сочувствия заслуживала и жена мистера Джереми. Приданое Кэтрин Уорд значительно увеличило состояние семьи, но ведь все, что жена приносит в дом мужа, становится его неотъемлемой собственностью. Флинн не сомневался, что и эти деньги в скором времени утекут по той же дорожке, если уже не утекли.

«Милосердие начинается дома!» — таков был девиз Флинна, и, по его мнению, плох тот отец, кто не ставит благополучие своих детей во главу угла. По вине сэра Роберта Уорды заложили почти все свое имущество. Еще немного, и оно пойдете молотка.

— Но ведь ваш отец не считает врагом мистера Джереми, — осторожно напомнил Флинн, — а мистер Джереми не якобит.

— Джереми не поднимал оружия против Дела, — не задумываясь, отвечала Серена, и Флинн понял, что эта мысль терзает ее уже давно. — Джереми сохраняет нейтралитет, так будет точнее. И папа это понимает. К тому же ты, кажется, забыл, что я была помолвлена с человеком, отдавшим жизнь у Престона. Если я когда-нибудь и выйду замуж, то постараюсь своим выбором не оскорбить памяти Стивена. И еще. У Джулиана Рэйнора нет ни малейшего желания жениться, как и у меня — выходить за него замуж, поэтому прекратим этот бесполезный разговор.

—Но…

— Флинн, оставим это! Расскажи лучше, как все прошло сегодня ночью.

Рассказ его был недолгим, ибо, если не принимать во внимание рискованную ситуацию в «Соломенной крыше», все прошло гладко.

— А Клайв знает, что приходили солдаты?

— Уверяю вас, это я сообщил ему в первую очередь. Клайв считает, что нам нужно залечь на дно, и я с ним согласен. Сегодня утром он намерен предупредить оксфордского связного, что «постояльцев» мы больше не принимаем. Во всяком случае, пока.

Серена нахмурила брови.

— Клайв подозревает, что нас предали?

— Серена, он всего лишь осторожен.

— Если бы власти охотились за нами, нас уже давно бы арестовали.

— Вы совершенно правы. Что же касается Рэйнора…

Серена вскочила, зашелестев юбками, и окинула Флинна сверху вниз уничтожающим взглядом.

— Если я снова услышу имя этого человека, так и знай, я закричу.

—Но…

Серена поспешно направилась к стоявшей у стены шелковой ширме.

— Окажи любезность, Флинн, приготовь мне ванну, — бросила она через плечо. — Я хочу помыться и переодеться.

С этими словами она скрылась за ширмой и принялась раздеваться.

Трудно было найти лучший способ прекратить разговор. Но Флинн был не из тех, кто оставляет за собеседником последнее слово. Он осторожно подкрался к ширме.

— И не забудьте устроить себе хорошую головомойку, — процедил он сквозь зубы. — Жаль только, что от этого ума в вашей голове не прибавится.

— Что? — переспросила Серена, выглядывая из-за ширмы.

— Волосы, говорю, не забудьте хорошенько вымыть волосы.

И, браня себя за то, что снова беспокоится за хозяйку, которая и сама прекрасно о себе позаботится, Флинн пошел исполнять приказание.

И всегда так было, философствовал Флинн, с самого первого дня в доме Уордов, когда он намочил штанишки, потому что боялся спросить, где туалет, а Серена спокойно, без тени смущения дала ему другие, чтобы он переоделся. Порой, когда Серена бывала особенно упряма, — как, например, сейчас, — он сетовал на себя, шестилетнего, что продал ей душу за пару чистых штанов.

Справедливости ради, приходилось признать, что не в одних штанах было дело. В последующие годы Серена взяла на себя роль его наставницы. Она научила его читать и писать. Его правильная речь, которой он иногда любил блеснуть, была плодом ее терпеливых занятий. Она научила его хорошим манерам и осанке, и если он когда и нарушал правила, так по собственной воле, а не по незнанию. Он был честолюбив и делился планами с одной Сереной, зная, что другие только поднимут его на смех. Его ждала необычная судьба. Серена тоже верила в это.

Однако в последнее время Флинн все больше убеждался в том, что Серена становится для него слишком тяжелым бременем, которое следует передать в руки человека старше и опытнее, чем он. Политический климат, близкое возвращение сэра Роберта, угроза разорения, нависшая над семьей, и не в последнюю очередь участие Серены в переправке беженцев-якобитов — все это стало , для него обременительным. Давно настало время порвать с домом Уордов. Если он хотел чего-то в жизни добиться, ему нужна была свобода. Но пока Серена не пристроена, покинуть ее он не мог.

Джулиан Рэйнор был как раз тем человеком, которого Флинн выбрал бы Серене в спутники жизни, будь он ее волшебной крестной, а не опекуном по велению сердца. Все лакеи знали майора и его великолепный дом на Сен-Дунстан Корт, рядом с Флит-стрит.

Рэйнор был истинным джентльменом, для которого единственным критерием обращения с окружающими были личные достоинства человека, будь он лорд или слуга. Черпая сведения в лакейских, Флинн догадывался, что некоторая двусмысленность положения майора в обществе имеет под собой веские основания. Человек, которому часто приходится сталкиваться с сословными предубеждениями, более всего склонен к непредвзятому суждению. За всю свою недолгую жизнь Флинн постоянно терпел то покровительственное снисхождение, то откровенное презрение, поэтому особенно ценил равное отношение к себе. К тому же майор всегда щедро платил за хорошую работу, чему Флинн также отдавал должное.

Но не только это нравилось Флинну в майоре. Пока мистер Джереми, не в силах оторваться от обитых зеленым сукном столов, просиживал за игрой до рассвета, Флинн, терпеливо ожидая его, примечал, как Джулиан Рэйнор обращается с женщинами, будь то проститутки или герцогини. Такой мужчина сумеет приручить своевольную строптивую гордячку с острым язычком.

Флинн, конечно, преувеличивал. Кроме строптивости и сильной воли, Серена была наделена добротой, щедростью и терпимостью к чужим ошибкам. Однако эти добродетели только усиливали беспокойство Флинна. Серена слишком часто очертя голову пускалась в самые безумные авантюры. Она слепо обожала своего бесчестного отца и шла на серьезный риск ради спасения чужих ей людей — самых отъявленных фанатиков, каких только Флинну приходилось встречать.

Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Серена не растрачивала свою любовь не по адресу, а отдала ее мужчине, достойному стать ее супругом, мужчине, способному оценить ее достоинства и с пониманием относиться к слабостям, — одним словом, мужчине, которого она могла бы уважать. Таких джентльменов днем с огнем поискать.

Эти размышления напомнили Флинну о капитане Горацио Аллардайсе: этот повеса крутился около Серены, не успела она выплести ленты из кос. Интересовала его, разумеется, не сама Серена, а ее приданое. Флинну довольно было одного взгляда на Аллардайса, чтобы понять, что ничего хорошего от этого хлыща ждать не приходилось. Но Серена и слышать ничего не желала. Бедняжка. Какое разочарование ее постигло. Искушенная в светских интригах леди Амелия Лоуренс, любовница Аллардайса, не преминула просветить ее на предмет происходившего за ее спиной. Впоследствии Серена далеко обходила подобных Аллардайсу мужчин.

Следующий искатель ее расположения, Стивен Ховард, был человеком, несомненно, порядочным. Ничего против мистера Ховарда Флинн не имел, за исключением одного: Серена была ему не по зубам. Он был слишком послушным, слишком ручным. Внезапная мысль заставила Флинна нахмуриться. Неужели Серена решила, что Рэйнор принадлежит к тому же типу мужчин, что и Аллардайс? Всякий, в ком есть хоть капля здравого смысла, не может не понимать, что трудно найти более разных людей.

Флинн ломал себе голову, что же в действительности произошло в «Соломенной крыше». Вариант с изнасилованием он отверг сразу. Флинн почитал себя за тонкого знатока человеческих характеров и не сомневался, что майор, в отличие от некоторых других известных ему джентльменов, никогда не принудит к близости женщину, даже будучи уверен, что эта женщина проститутка. Однажды ему пришлось быть свидетелем ярости Рэйнора, когда один из постоянных клиентов его игорного дома подстерег помощницу крупье, красивую девушку по прозвищу Изумруд, и едва не учинил насилие. Мнение Рэйнора о мужчинах, пользующихся женской беззащитностью, было широко известно, и последующая затем дуэль, когда майор намеренно сбил пудреный парик с лысой головы своего противника, не только прибавила ему популярности, но и преподала другим урок С тех пор и по сей день ни одна из работавших в игорном доме девушек не подвергалась оскорблениям.

Флинн не допускал, чтобы такой джентльмен мог изменить своим принципам. Кроме того, Серена совсем не походила на женщину, с которой грубо обошлись. На ее коже не было и следов борьбы — синяков или царапин. Но и удовольствия от случившегося она явно не испытывала. Итак, решил Флинн, это было не насилие, но обольщение, которое начала сама же незадачливая дама, уверенная, что сумеет контролировать действия партнера. Однако, будучи невинной, она не могла знать, что наступит момент, когда природа возьмет свое. Флинн не мог сдержать усмешки. Ясно было одно: пережить такое еще раз Серена не хотела. Появился мужчина, который смог взять над нею верх, и ей это вовсе не понравилось.

Он прекрасно знал, что ее братья не станут, как он, самодовольно ухмыляться, если прослышат об этой истории. Нет, они соблюдут все приличия и, пристегнув шпаги, отправятся к майору требовать сатисфакции. Будь Серена юной и неопытной, Флинн сделал бы то же самое. Но ей уже исполнилось двадцать три, приданого, которым можно было привлечь женихов, за нею не было, и, что самое ужасное, она почти смирилась со своей участью старой девы. Если бы только она смогла трезво оценить возможные выгоды своей случайной встречи с Рэйнором, Флинн считал бы, что его молитвы услышаны.

Не только Серену предстояло убеждать в ее же собственном счастье. Хотя мистер Джереми и не был таким упрямым тупицей, как его отец, он вряд ли будет рад браку своей сестры с человеком, содержащим игорный дом. С этими аристократами не оберешься хлопот. Вечно все с ног на голову ставят. Флинн решил, что он будет не он, если упустит шанс соединить судьбы Серены и Джулиана Рэйнора.

Мысль о том, что Джулиан Рэйнор способен на недостойный поступок, никогда в голову Флинну не приходила.

 

Глава 4

Она дочь сэра Роберта Уорда. Джулиан пробормотал пространное ругательство. Любая другая женщина, только не она. Теперь эта чертовка наверняка ждет, что он приползет к ней на коленях и будет умолять выйти за него замуж. Как же, скорее преисподняя замерзнет и покроется льдом.

Оставив на столе почти нетронутый завтрак, Рэйнор отшвырнул салфетку и вышел из столовой. Его взгляд, когда он оплачивал счет, был так грозен, что хозяин таверны не отважился даже упомянуть о постигших его убытках, которые были весьма значительны. Поскольку солдаты так и не обнаружили в таверне якобитов, за которыми охотились, они удалились, прихватив с собой двоих ни в чем не повинных постояльцев, не сумевших дать вразумительный ответ об источнике содержимого своих кошельков. Такое происшествие не только позорило Англию, но и отпугивало посетителей.

Погруженный в свои мысли Джулиан резко повернулся на каблуках и зашагал к лестнице. Прежде чем отправить девушку домой, ему следовало бы кое в чем убедиться и заглушить слабенький голос совести, лишь усугублявший его разгулявшееся бешенство. Не может быть, чтобы она была невинна. Он, должно быть, ошибся, что вполне понятно, ибо никогда не имел дела с девственницей. Откуда ему было знать? Нет, не девственница, убеждал он себя, а одна из тех скучающих светских дам, которые рискуют многим, лишь бы пощекотать себе нервы. Этот тип женщин был ему хорошо известен. Не он соблазнил ее, а она его. Это он был жертвой, ибо знай он, кто она на самом деле, он бы и взгляда не кинул в ее сторону.

Дойдя до комнат, где они провели ночь, он, не глядя по сторонам, прямиком направился в спальню, схватил одеяло за край и сдернул на пол.

Тысяча чертей! Пятна засохшей крови явственно проступали на белой простыне. Итак, она была девственна. Она ему не солгала. Однако это еще не доказывало, что она невиновна. Разрешив привести себя в эту комнату, она знала, на что шла. Черт, ведь они заключили сделку — она станет его любовницей, если он обеспечит ей богатое со держание. Дочь сэра Роберта Уорда никогда не станет ничьей любовницей. Что же за игру она вела?

Как он уже заметил ей, она была совершеннолетней. На его взгляд, ей было около двадцати пяти. Что, если она убедила себя, что ей суждено остаться старой девой без малейшей надежды на замужество? Возможно ли, что она решилась на одну-единственную ночь с мужчиной, чтобы почувствовать, что значит быть женщиной? А при свете дня, охваченная стыдом и угрызениями совести, выместила на нем свое отчаяние?

Он в сердцах захлопнул дверь комнаты и покинул таверну в гораздо худшем расположении духа, чем вчера входил в нее. Он не знал, что больше выводило его из себя — то, что она оказалась Сереной Уорд, или растущая уверенность, что она выбрала его наугад, чтобы стать женщиной. Шагая по направлению к Стрэнду, он клял Серену на чем свет стоит за то, что сделала его жертвой своих расчетов, но еще больше — себя, что не узнал ее прежде, чем дело зашло слишком далеко.

Он не был официально представлен ей, но часто видел издалека — высокую, изящную девушку, вид которой говорил о том, что цену себе она знает. Она держалась с горделивым достоинством и была холодна, как мрамор, — таково было его впечатление. И волосы у нее были светлыми. Это он помнил особенно хорошо, потому что остальные члены ее семьи имели волосы черные, как вороново крыло.

Минувшей ночью и ее волосы были черны как смоль — выкрашены, вне всякого сомнения; что же касается платья, то о его скромности и речи быть не могло. Холодна как мрамор? Рэйнор чуть не расхохотался вслух. Серена Уорд, дочь баронета, пылала, словно раздутые кузнечные горны. Но рассчитывать, что она это признает, — напрасный труд. О нет, злодеем она выставит его и взвалит на него все смертные грехи, лишь бы очистить свою совесть. Рэйнору и пяти минут оказалось много, чтобы доказать, что за неприступной внешностью великосветской дамы скрывалась натура истинной шлюхи.

Черт побери! О чем это он думает? Он уже это доказал. Он вовсе не был последним подлецом. Ему было известно, что обычно предлагает джентльмен, оказавшийся в столь щекотливом положении. Его родители надежно заложили в него принципы, которым сами следовали всю жизнь. Однако сейчас все было не так просто. Речь шла о Серене Уорд. Не станет же он связываться с дочерью человека, который злонамеренно довел его собственную семью до страшной и безвременной гибели.

Кроме того, Серена ждала его предложения столь же мало, сколь он желал его делать. Такой, как вы, заслуживает моего внимания не больше, чем вор или убийца.

Он был игроком и не хуже ее понимал, какая пропасть их разделяет. Приходя в его дом, аристократы обращались с ним как с равным. Он был добрым малым, на которого всегда можно было рассчитывать, когда надо было взять кредит при высоких ставках. Были люди — в основном с военным прошлым, — судившие о нем по его достоинствам. Были и другие, принимавшие его у себя, но только через черный ход и только в мужских компаниях, куда не допускались их жены и дочери.

Он вошел в свой игорный дом через боковую дверь, ведущую на лестницу. Поднявшись на второй этаж, он оказался в своих личных апартаментах. В это время суток в доме оставалась только прислуга. Ни крупье, ни их помощницы здесь не жили, и два этажа дома, которые он занимал, были в его полном распоряжении.

Навстречу Джулиану вышел его слуга, исполнявший обязанности одновременно камердинера и лакея. Утренние возвращения Джулиана отнюдь не были редкостью, но Тиббетс никогда не позволял себе замечаний относительно ночных похождений своего господина, когда его одежда источала аромат женских духов. Однако в то утро чуткий нос Тиббетса не уловил ни малейшего запаха.

Тиббетс улыбался редко, вот и сейчас он сдержал улыбку, которую готов был послать майору.

— Позвольте предложить вам завтрак и кофе, сэр, — осторожно произнес он.

— Нет, не позволю, — рявкнул Джулиан и, стремительно прошагав мимо опешившего лакея, ворвался в спальню и запер дверь. Секунду §. спустя дверь с грохотом распахнулась. — Ванну! — прорычал он. — Горячую ванну!

— Проследите, Тиббетс.

Грязь! В первый раз в жизни он чувствовал себя перепачканным грязью. Она использовала его, словно он был жеребцом, а она кобылой, которую нужно было обслужить. Он в смятении мерил шагами комнату, пока слуги суетились вокруг, приготовляя для него ванну.

Отпустив лакеев, Джулиан сорвал одежду и швырнул ею в Тиббетса.

— Сожгите!

Тиббетс открыл было рот, но быстро захлопнул его.

— Разумеется, сэр, — отвечал он, заметив про себя, что велит вычистить и выгладить дорогое платье, а затем спрячет его в дальний угол шкафа дожидаться хозяйского расположения.

Когда за Тиббетсом закрылась дверь, Джулиан погрузился в горячую воду. Намылив мочалку, он принялся тереть себя, желая избавиться от запаха этой девушки. Это не был запах духов. Смыть духи ничего бы не стоило. Это было что-то неведомое, свойственное ей одной. Он долго тер себя, потом отшвырнул мочалку и положил руки на края ванны.

Теперь он мог спокойно поразмыслить, и ему вспомнилось о мисс Серене Уорд нечто такое, что не укладывалось в созданную им картину. Он знал многих светских дам, наведывавшихся в очаги порока в поисках острых ощущений, но они никогда не появлялись там без лакея. Так где же, черт побери, был вчера ее лакей? Вспомнилось ему и другое. В обществе говорили, что Серена в трауре по возлюбленному, точнее, жениху, погибшему у Престона. Немало мужчин пыталось ухаживать за ней, однако, по слухам, завоевать девушку не удалось никому. Рэйнор был рад, что вспомнил эти подробности.

Его гнев остывал вместе с водой в медной ванне. Рэйнор встал, взял полотенце и начал энергично растираться. Потом накинул парчовый халат и бросился на кровать. Его взгляд блуждал по замысловатой гипсовой лепнине потолка, словно он стремился запомнить каждый завиток.

Что такого особенного было в его семье, недоумевал он, что ядовитый выводок Уордов вечно преследует ее? Был ли это слепой случай или же козни злой своевольной судьбы, поставившей цель уничтожить его род? И где конец всему этому?

Все началось в 1715 году, в начале первого Мятежа, когда сэр Роберт Уорд, бросив один взгляд на леди Гарриет Эгремонт, попросил ее руки. Отец девушки, лорд Керкланд, ответил согласием на его предложение, хотя дочь не желала этого брака. Сэр Роберт обладал всем, что отец девушки хотел бы видеть в своем зяте. Обе семьи поддерживали якобитов. Наследник графа, лорд Хьюго, и сэр Роберт были неразлучными друзьями. Единственным затруднением было увлечение леди Гарриет джентльменом, которого никак нельзя было считать подходящей ей партией. Уильям Ренни был тогда учителем Джеймса, младшего брата леди Гарриет. Когда Ренни уволили, молодые люди, не посчитавшись с волей лорда Керкланда, скрылись, и никто не знал, где они прячутся. Это были отец и мать Джулиана.

Джулиан рос в Бристоле и ничего не знал об этой истории. Его детство было счастливым и . беззаботным — о таком любой ребенок может лишь мечтать. Уильям Ренни открыл школу для сыновей местной знати, и жена помогала ему. После уроков, вспоминал Джулиан, он бежал играть с мальчишками, и они воспроизводили все битвы и схватки Мятежа. То были золотые годы его жизни.

Но вскоре все изменилось, и Джулиан до сих пор не мог понять, что же, собственно, произошло. Он только помнил, что школа закрылась и после двухлетних скитаний семья осела в Манчестере. Единственным источником дохода были частные уроки, которые отец давал дома. К тому времени их семья увеличилась. Появились еще два рта, которых надо было кормить: родились близнецы. Джулиану было тогда восемь лет.

Марк и Мэри родились слабыми детьми, и обеспокоенные родители отдавали много сил заботе о них. Ибо, несмотря на тяготы и лишения, семья была прочной и дружной. Когда близнецам минуло три года, судьба улыбнулась семье Ренни; во всяком случае так казалось поначалу.

Уильям Ренни получил место учителя в доме лорда Хорнсби, а лорд Хорнсби хорошо платил слугам. В семье появились деньги, а вместе с ними возможность послать Джулиана учиться в школу в Оксфорд, которую некогда окончил его отец. Но все материальные выгоды имели и обратную сторону. Отцу пришлось покинуть семью, поскольку права на личную жизнь учитель не имел: ему предписывалось жить в хозяйском доме. И воссоединиться снова семье Ренни было не суждено.

Именно тогда Джулиан пережил первое потрясение. Им пришлось сменить фамилию Ренни на Райт. Он помнил, как мать стискивала его руку, словно ища в сыне опору, когда отец объяснял причину такого решения. Джулиан впервые узнал о побеге родителей; ему дали понять, что этот поступок считался столь предосудительным в свете, что его отец никогда не смог бы найти работу, сохрани он прежнее имя.

Он узнал правду, но в то же время он потерял веру в правду. Итак, родители обманывали его, пусть даже из самых лучших побуждений. Сейчас, будучи взрослым мужчиной, он не мог понять, как он не догадывался о глубине их трагедии. Он был умным мальчиком, и все преимущества, которые давало учительство отца, пошли ему на пользу. В семье надеялись, что когда-нибудь он займет должность в каком-нибудь государственном департаменте или в университете. Но не под именем Джулиана Ренни.

Он не мог без ненависти вспоминать те несколько лет в Оксфордской школе: не потому, что был там несчастен, но потому, что эти годы были куплены ценою тяжких лишений для его семьи. Более того, обеспечивая сыну образование, достойное джентльмена, его отец увяз в долгах.

Рэйнор тихо застонал и закрыл глаза, тщетно пытаясь прогнать навязчивые воспоминания.

Из школы его отозвали, и, вернувшись домой, он узнал, что отца лишили места учителя и бросили в долговую тюрьму. Мать была в отчаянии. Джулиану было тринадцать лет, и свалившееся на него бремя — близнецы, работа по дому, страх за судьбу отца — было ему не по плечу. Более всего он опасался за душевное здоровье матери. Она все время говорила, что их хотят убить и надо бежать в безопасное место.

И вот явились судебные приставы. Джулиан помнил, как набросился на них с кулаками, когда они грубо схватили его мать, чтобы выдворить из дома. Еще он помнил, как сильный удар сбил его с ног ион упал на колени. Очнулся он в окружном работном доме, но как они туда попали, он не знал. Окажись он в аду, он и то не перепугался бы так. Дети с пустыми, ничего не выражающими глазами, озлобленные женщины с изможденными лицами; мужчин среди этих несчастных почти не было. Триста работников в нечеловеческих условиях жили в бараках и за два месяца двадцать семь покинули их мертвыми. Трое из тех двадцати семи были его мать и младшие брат и сестра.

Стон сорвался с его губ, и Джулиан повернулся на бок, закрыв глаза рукой, словно хотел отгородиться от мучительных воспоминаний. Он помнил застывшие, словно кукольные, личики брата и сестренки, помнил, с какой яростью набросился на санитаров, явившихся убрать трупы. «Они же не умерли. Не умерли! — тщетно взывал он. — Они только спят. Почему, ну почему вы мне не верите?» Он бежал из работного дома и попробовал разыскать отца. Здесь его ждал новый удар. Пока он прозябал в работном доме, его отец умер в тюрьме от лихорадки и был похоронен в общей могиле для бедняков.

Не известно, что сталось бы с тринадцатилетним мальчиком, не повстречай он Билли Мак-Гайер. Она была когда-то проституткой и теперь содержала бордель. Сама не зная почему, она пожалела бездомного мальчугана, ночевавшего прямо на земле у нее под дверью. К этому времени Джулиан, опасаясь, что власти разыскивают его, сменил имя еще раз. С тех пор он звался Джулиан Рэйнор.

Джулиан встал и подошел к большому подъемному окну. Внизу на улице мальчишки развозили на тележках разные товары, лакеи и горничные из ближайших домов покупали к обеду горячие пирожки, свежую рыбу и прочую снедь.

Год назад, когда он открыл свой клуб в этом людном районе, то посчитал себя счастливчиком, добравшимся до небывалых высот. У него уже были игорные дома, и он получал с них немалый доход, но то было в провинции.

Обосновавшись в Лондоне, он обнаружил, что игорные дома здесь процветают вопреки всем направленным против них законам и власти закрывают глаза на то, что происходит прямо у них под носом. Да и как могло быть иначе, если главными нарушителями этих законов были джентльмены, занимавшие самые высокие посты в правительстве и в суде! Требовалось лишь соблюдать осторожность и избегать публичных скандалов, чтобы не привлекать ненужного внимания. По этой самой причине его игорный дом официально именовался клубом джентльменов.

Чувство, которое Джулиан испытал еще в школьные годы, с тех пор не покидало его. Он был здесь чужим, странником на неизвестной земле; ничто не связывало его с людьми, среди которых он жил, с которыми вынужден был иметь дело. Однажды один из его постоянных клиентов уплатил карточный долг плантацией в далекой Каролине, и в его душе поселилась новая мечта. Ни почестей, ни богатства он не искал, ин искал дела, которое стоило бы того, чтобы отдать за него жизнь. Как только он разделается с сэром Робертом Уордом, он отряхнет с ног английскую пыль и начнет новую жизнь в Новом Свете.

Беспокойство снова овладело им. Он вскочил с кровати и направился к большому дубовому платяному шкафу, достал костюм для верховой езды и начал одеваться.

Это был один из его обычных выездов, и Саладин, чалый жеребец, сам находил дорогу, не нуждаясь в том, чтобы его направляли. Достигнув холма, с которого открывался вид на деревушку Челси, Джулиан спешился. С одной стороны виднелись вытащенные на глинистый берег лодки и прибрежные заросли платанов и буков. С другой чернели развалины замка Керкландов. Здесь родилась его мать, здесь его родители встретились и полюбили друг друга.

Джулиан вскочил в седло, легким галопом спустился с холма, перевел лошадь на шаг и приблизился к развалинам. Сады одичали и разрослись, а сам замок, некогда пышный и величавый, служил теперь жилищем для окрестных ворон. При его появлении они разом поднялись в воздух, злобно каркая, а потом опустились на ветви дубов, аллеей тянувшихся к замку.

Именно здесь все и началось — с той самой ночи, когда леди Гарриет бежала с учителем своего младшего брата. Однако рассказ, услышанный Джулианом от родителей, далеко не исчерпывал собой всех обстоятельств той давней истории. Они скрыли от него, что в ту ночь лорд Хьюго и его друг, сэр Роберт Уорд, оба якобиты, скрывавшиеся в замке от преследования, были выданы властям, и правительственные войска осадили замок. Лорд Хьюго был застрелен в схватке. Старого графа взяли под стражу, его ждал Тауэр. И только сэру Роберту удалось скрыться. Напоследок солдаты факелами подожгли замок, и он сгорел до самого основания.

Только за последний год Джулиан смог свести воедино разрозненные обрывки этой истории. Только в этом году он узнал, что сэр Роберт Уорд и был тем самым безымянным, безликим чудовищем, которое преследовало его отца в отместку за события той ночи. Существовало якобы некое свидетельство, письмо, автором которого и, следовательно, предателем был Уильям Ренни, и когда сэр Роберт Уорд после амнистии, объявленной якобитам, вернулся в Англию, он отдал все силы, чтобы скомпрометировать Уильяма Ренни и погубить его.

Джулиан ни минуты не сомневался, что его отца оклеветали и предателем он не был. Он слишком хорошо знал своего отца. Родители научили его заповедям, по которым он строил свою жизнь. Возможно, Джулиан не всегда мог жить в соответствии с этими заповедями, но он знал, что его родители следовали им свято. И Уильям Ренни никогда не совершил бы подобной подлости.

Сэр Роберт Уорд решил, что имеет право судить и выносить приговоры: Уильяма Ренни он приговорил к лишениям, позору и гибели. И одер жал победу. Но не полную. Ренни оставил наследника, сына, который должен отомстить за все несчастья, обрушившиеся на их семью.

Серена Уорд оказалась неожиданным препятствием на пути мщения, которого Рэйнор не мог предвидеть заранее.

 

Глава 5

Джеймс, граф Керкланд, покачал головой.

— Шансы сэра Роберта Уорда п-получить п-помилование весьма невысоки из-за той роли, к-которую он сыграл в Мятеже, — медленно, слегка заикаясь, произнес он.

Джулиан надеялся услышать от него другое. Тем не менее он воспринял слова лорда Керкланда с уважением, которого тот заслуживал. Сама должность заместителя министра государственной безопасности обязывала его знать все. Усердие, с которым он собирал сведения, было у всех на устах, как и шпионские сети, которыми он оплел Англию и Шотландию. У Керкланда были все основания для осторожности. Если поднимется следующий якобитский мятеж, он первым будет призван к ответу.

Они сидели в библиотеке игорного дома Джулиана, комнате, решенной в строгом стиле, в бежевых и коричневых тонах; ни одного зеркала или отделанного позолотой кресла. В комнате были небрежно расставлены крепкие дубовые столы и стулья с прямыми спинками. Это была самая тихая комната в доме, где джентльмены могли развлечься чтением «Дейли Курант» и других газет или, подобно его светлости и Джулиану, спокойно побеседовать. В библиотеке было еще несколько человек, но никто не посмел бы вмешаться в их разговор без приглашения, и сами они ожидали от окружающих такой же щепетильности.

— Другим помилование было даровано, — возразил Джулиан. — Отчего же не сэру Роберту?

— Потому, — объяснил граф, — что с-сэр Роберт д-дважды за свою жизнь изменил К-короне. Подобная п-позиция делает его п-предателем вдвойне. Он не учится на с-своих ошибках. Он никогда не сдастся, но всегда б-будет плести заговоры.

Поразмыслив, Джулиан заметил:

— Но Джереми Уорд никогда не поддерживал якобитов, не так ли?

— Нет. Джереми похож на меня. Какого бы мнения мы ни придерживались относительно Дома Ганноверов, Стюарты лишь ввергли бы страну в хаос. Старый черт лучше нового: вы, надеюсь, меня понимаете.

Джулиан от души расхохотался.

— Странно слышать такие слова из уст министра Его Величества.

Лорд Керкланд смутился.

— М-мне дороги мир и с-стабильность, вот и все, что я хотел с-сказать.

— Да, и подобно большинству англичан, вам безразлично, что на английском троне сидит пустозвон и кривляка.

— Абсолютно. — Лорд Керкланд подозвал официанта. — Принесите нам, пожалуйста, бутылку мадеры.

Из всех клиентов Джулиана лорд Керкланд пользовался особым почтением у официантов: не только потому, что давал щедрые чаевые, но и благодаря своей неизменной вежливости. Не прошло и нескольких минут, как на столе оказалась бутылка мадеры и два бокала.

Пока лорд Керкланд наливал вино, Джулиан смотрел на него и размышлял об истоках их дружбы. Граф свел знакомство с ним вскоре после открытия игорного дома. Его светлость дал ему понять со свойственной ему застенчивостью, что почти убежден в их родственной связи. Возможно, Джулиан его родственник по линии Эгремонтов? Внешнее сходство Джулиана и лорда Хьюго было необычайным. Из этого замечания Джулиан заключил, что граф и лорд Хьюго были совершенно не похожи, ибо у него самого не было с графом ни одной черты сходства. Керкланд имел худое, аскетическое лицо, а почти пуританское презрение к пышным одеждам делало его похожим на монаха.

Дальний родственник по линии Эгремонтов? Джулиан отвечал уклончиво, ничем себя не выдав. И все же его светлость был убежден, что Джулиан был внебрачным сыном его брата Хьюго. Граф искренне хотел в это верить, его уверенность была тем более трогательна, что он хотел видеть в Джулиане продолжение своего брата. Что же до леди Гарриет, о ней никогда не упоминалось. Джулиан не мог заставить себя произнести ее имя, боясь не сдержать свои эмоции при упоминании дорогого имени.

Рэйнор сморгнул уже готовую скатиться слезу и принял из рук его светлости бокал мадеры. Прежде чем заговорить, пришлось откашляться.

— Позавчера я был в Челси и воспользовался случаем — надеюсь, вы не возражаете, — чтобы осмотреть Керкланд Холл. Почему бы вам не восстановить замок в его былом великолепии?

— Нет, н-никогда. Пусть это решает м-мой сын Гарри. Не будь имение родовым, я, п-пожалуй, продал бы его. Оно навевает слишком м-много горестных воспоминаний. Мне очень жаль, мой мальчик, семейных п-портретов, к-которые погибли в огне. Я н-нахожу в тебе сходство не только с Хьюго, и внешнее сходство даже не самое главное. В тебе есть много такого, что напоминает мне о нем. Он всегда был предприимчив, самоуверен и, увы, слишком часто безрассуден.

— Лорд Керкланд, я совсем не уверен, что…

— Знаю, знаю. Будем считать, что я ничего не говорил. Только мне было бы теплее на душе, если бы я мог считать тебя родней.

Джулиан сочувственно кивнул и пригубил вино. Когда правительственные войска осадили Керкланд Холл, графу было не больше двенадцати. В одночасье он потерял всю семью. Сестра бежала с возлюбленным и никогда больше не давала о себе знать; старший брат был застрелен у него на глазах, а вскоре в Тауэре скончался и отец, сломленный обрушившимися на семью напастями. Между жизнью графа и его собственной было много общего. Оба стали сиротами примерно в одном возрасте. Переживания графа были ему слишком хорошо понятны. Сиротам никогда не изжить чувства, что они одиноки на белом свете.

Однако было между ними одно существенное различие. Смерть отца чуть не свела Джулиана с ума. Старого графа Керкланда никто не оплакивал. Как отец, он был известен жестокостью и бесчувственностью. Его сын Джеймс унаследовал титул в двенадцать лет. Но, увы, вместе с титулом он получил и опекуна, столь же бесчеловечного, как и старый граф. Вплоть до совершеннолетия существование Джеймса могло вызвать лишь сочувствие.

Но потом судьба улыбнулась графу. Он женился на одной из самых богатых наследниц Англии, но брак принес ему не только деньги: в его ; жизнь вошла любовь. За женой он получил дом на Ганновер-сквер и замок в загородном имении ч «Семь Дубов». Но, несмотря на богатство и высокую должность в Военном департаменте, Керкланд оставался человеком весьма скромным. Ходили сплетни, что он боится даже собственных слуг. Это было преувеличением, но небезосновательным. Джулиан заключил, что воля была сломлена у его светлости еще в детстве. Он жалел его и вместе с тем питал к нему глубокую привязанность.

Джулиан не забыл, зачем завел с лордом Керкландом этот разговор. Возвращаясь к Уордам, он сказал:

— Недавно в мои руки попали счета и закладные, подписанные Джереми Уордом. — Оплачивать карточные долги ценными бумагами на чужое имущество было среди игроков обычным делом. — Возможно ли, что он хочет скопить денег и попросту купить помилование для своего отца?

Лорд Керкланд пристально посмотрел на Джулиана.

— А вы, я догадываюсь, п-приветствовали бы такой поступок?

Джулиан понял, что означал этот вопрос. Сэр Роберт и лорд Хьюго были близкими друзьями. Не было ничего удивительного в том, что сын Хьюго испытывает симпатию к баронету.

— Почему бы и нет? Его карта бита. Что он может сделать? При первом же подозрении на новый мятеж власти бросят его в Тауэр.

— Что он может сделать? — возмутился лорд Керкланд. — Что он м-может сделать? Если бы вы только знали сэра Роберта Уорда, вы бы не задавали подобных вопросов.

— Что же он за человек? — спросил Джулиан, поудобнее устраиваясь в кресле.

— Вы не в-встречались с ним?

— Нет. Я редко бывал в Лондоне, пока не ушел в отставку после Престона. Сэр Роберт в то время сражался в Шотландии на стороне принца. Потом, как вы знаете, он бежал во Францию.

— Ведь вы поступили в армию в ш-шестнадцать лет и прошли краткосрочную п-подготовку в Индии? Впрочем, вы, кажется, уже об этом рассказывали.

Лорд Керкланд снова прощупывал его прошлое, пытаясь найти связи между ним и Хьюго.

— Я провел в Индии пять лет, — ответил Джулиан и, предупреждая дальнейшие расспросы графа, выложил все, что тот хотел знать. — Вернувшись в Англию, я занялся единственным стоящим делом, которому научился в армии: открыл в Манчестере игорный дом. Я не рассказывал вам? — Джулиан хорошо знал, что рассказывал. — Но Закон об игорных заведениях, принятый в сорок пятом году, ударил по мне. Я был разорен и вернулся в армию. После Престона я попытал счастье в Лондоне. Остальное вы знаете.

— А что сталось с м-миссис Мак-Гайер? Джулиан чуть не поперхнулся вином. Миссис Билли Мак-Гайер была та самая проститутка, которая приютила его, когда он сбежал из работного дома. Он прожил в борделе три года. Поначалу эта жизнь казалась ему странной, но все-таки там было не так ужасно, как в работном доме. Джулиан неплохо относился к девушкам, и вскоре способ, которым они зарабатывали себе на жизнь, перестал его шокировать. Все их устремления ограничивались, как и у него, добычей средств на пропитание: о нравственности или угрызениях совести и речи быть не могло. Когда ему везло, он расплачивался за свое содержание деньгами, которые выигрывал в карты в соседних тавернах и на постоялых дворах.

— Миссис МакТайер? — переспросил он с удивлением. — Ах да, та вдова, что усыновила меня? Она умерла и оставила мне наследство. — Это была чистая правда. — И лишь благодаря ее щедрости я смог оплатить офицерский патент.

Лорд Керкланд кивнул.

— Вам повезло, что нашлась ж-женщина, приютившая вас после п-побега. Похоже, у нее была щ-щедрая душа и доброе сердце.

Билли, без сомнения, обладала всеми перечисленными достоинствами.

— И вы так н-никогда и не узнали, кто были ваши р-родители и кто оплачивал ваше обучение?

— Нет, никогда. Однако мы говорили совсем о другом. Прошу меня простить, сэр, я вовсе не собирался захватить инициативу в разговоре. Ведь мы говорили о сэре Роберте, и вы как раз собирались рассказать, что он за человек.

При необходимости Джулиан был настойчив не менее графа и теперь подумал, не является ли настойчивость их фамильной чертой.

— Фанатик, з-злобный и жестокий, — с сердцем произнес граф. — Самое уничтожающее определение для него н-недостаточно.

— И тем не менее он был другом лорда Хьюго?

— Да, видите ли, б-брат не страдал заиканием. — Лорд Керкланд понял, что нечаянно выдал себя, и смущенно засмеялся. — Не п-подумай те, что я вдаюсь в н-ненужные подробности, но в д-детстве я в обществе сэра Р-роберта предпочитал молчать. Мое з-заикание выводило его из себя. Будто я нарочно з-заикался.

— То есть он не очень приятный человек?

— Нет.

— А после?

— После я лишь н-несколько раз обменялся с ним парой слов. А почему сэр Р-роберт вас так интересует, Джулиан?

— Почему? А все эти счета и закладные Джереми Уорда? Хотелось бы знать, сумеет ли он когда-нибудь их погасить?

— Я не стал бы на это рассчитывать, особенно если он действительно намерен купить п-помилование для отца. Оно недешево ему обойдется.

Голос Джулиана был нарочито спокоен.

— И вы полагаете, что Корона помилует его за деньги?

— Не сомневаюсь. Деньги могут к-купить любое п-помилование.

Именно это Джулиан и хотел услышать.

Итак, он приблизился к достижению своей цели еще на один шаг, с удовольствием думал Джулиан, листая расходные книги вечером того же дня. Он скопил немало счетов и закладных на имущество Джереми Уорда. Когда сэр Роберт получит, наконец, помилование и ступит на английскую землю, он окажется во власти Джулиана. О, если бы Уорды только знали об этом! Это он, Джулиан, платил за его помилование, зная, что ни пенни из этих денег к нему не вернется. Он считал, что тратит деньги отнюдь не впустую.

Услышав стук за стеной позади рабочего стола, Джулиан отложил перо и пошел открывать дверцы кухонного лифта, соединявшего его кабинет с буфетной, расположенной этажом ниже. Он достал поднос с кофейником и накрытой салфеткой закуской и вернулся за стол. В его квартире кухни не было. Когда он обедал дома, блюда поднимали из кухни игорного дома, расположенной в подвале, на маленьком лифте.

О сэре Роберте Уорде он размышлял недолго. Всякое размышление о семье Уордов неизбежно вызывало в памяти образ Серены.

Если бы она только была той девушкой, за которую себя выдавала! Сидя за чашкой кофе, он позволил этой мысли занять свое воображение. Если бы она действительно была Викторией Нобль, она бы сейчас не отставала от него ни на шаг, в этом он ни минуты не сомневался. Он никогда не встречал подобной женщины. Она не только будоражила в нем кровь. Она затронула в его душе какие-то неведомые струны, и разобраться в себе он пока не мог.

Но все это были бесплодные мечтания. Она была не Викторией Нобль. Викторией звали персонаж, который она выдумала. Она была Сереной Уорд, и этим все сказано.

Она была девственной. Порядочный мужчина никогда не обесчестит девушку, не загладив вины. Пусть по неведению, но он отнял у нее невинность, а теперь собирается умножить обиду, разорив ее отца. Такой поступок не вязался с его принципами.

Порядочный мужчина никогда не стряхнете плеч долг чести. Это была одна из заповедей, на ' которых он был воспитан. Мрачно уставившись в пространство, он машинально подносил чашку к губам.

Будь что будет, но он обязан поступить с Се-реной, как велит долг чести. Эта мысль набатом билась в его висках.

Над городом сгустилась ночная тьма; лорд Керкланд покинул игорный дом Джулиана и нанял экипаж до кофейни на Сент-Джеймс. Там он не задержался: пробыв в кофейне сколько требовали приличия, он незаметно выскользнул через заднюю дверь. До Королевской площади, где находился фешенебельный храм Венеры, было рукой подать.

Разговор с Джулианом навел его на самые черные мысли. Что за человек сэр Роберт Уорд? Асам-то он что за чело век, он, Джеймс, граф Керкланд? У него была любящая жена, трое детей, в которых он души не чаял, и деньги, которых хватило бы на удовлетворение любого разумного желания. А теперь был еще и Джулиан, сын Хьюго. И ничего этого он не заслуживал. Но придет Судный день, тогда-то он и получит что заслужил. Разве не это постоянно твердил ему опекун?

Его не ждали сегодня, и хозяйка заведения попросила его подождать и бросилась хлопотать, чтобы его должным образом обслужили. Ведь он был человеком твердых привычек и раньше субботы не должен был появиться. Его появление в четверг удивило обитательниц публичного Дома.

Здесь его, нагого, приковали цепями к стене, и две рослые, вооруженные розгами амазонки секли его за грехи, не обращая внимания на его мольбы о пощаде. После этой утешительной экзекуции ему позволялось отдохнуть и прийти в себя. Иных услуг от этих весталок он не требовал. Теперь, очищенный от грехов и просветленный, он мог вернуться домой к жене и детям.

 

Глава 6

Часы пробили два, когда Серена вновь увидела Джулиана Рэйнора. Она вошла без доклада в будуар своей невестки, чтобы вернуть одолженный вчера вечером веер. Раздвинув пурпурные занавески маленькой уборной, она остановилась как вкопанная. Кэтрин, в полупрозрачном неглиже, сидела за туалетным столиком, обратив лицо к склонившемуся над нею кавалеру.

Этот красиво очерченный профиль и широкие плечи, подчеркнутые ладно скроенным бордовым камзолом, не могли ее обмануть. Не в силах вымолвить ни слова, Серена смотрела, как сильные мужские пальцы нежно касаются щеки Кэтрин. Когда он обернулся, Серена вышла из оцепенения.

— Что здесь происходит? — возмущенно воскликнула она.

Слугам было дано строжайшее распоряжение не пускать майора Рэйнора на порог ни при каких обстоятельствах. И появление его здесь, в будуаре Кэтрин, было недопустимо.

Злобно сверкая глазами, она направилась к нему.

— Как вы смеете?! Как вы смеете?!

Но через два шага ей стало ясно, что она выставила себя форменной идиоткой. В будуаре, в мягких креслах, уютно устроились несколько ранних гостей, а лакеи разносили кофе, шоколад и свежие булочки и пирожные. Она застала не тайное любовное свидание, а утренний прием, на котором замужняя светская дама, только встав с постели, может принимать посетителей обоего пола, пока горничные готовят ее к новому дню, полному развлечений и удовольствий.

При столь шумном вторжении Серены в будуар джентльмены предприняли героическую попытку подняться — поступок, достойный восхищения, ибо руки у всех были заняты угощением, а шпаги путались в пышных фалдах богато расшитых камзолов. Джулиан Рэйнор не спеша выпрямился и слегка повернулся, встретившись взглядом с перепуганной, сконфуженной Сереной. В его глазах заиграли смешливые искорки, ибо ему, единственному из маленькой свиты Кэтрин, была ведома причина ее нелепого поведения.

— Вы против? — насмешливо спросил он. — Куда же вы посоветуете ее наклеить?

Взгляд Серены упал на крошечную эмалевую шкатулку в его ладони, и ей все стало ясно. Рэйнор советовал Кэтрин, куда наклеить черную шелковую мушку, какой черте лица придать с ее помощью больше выразительности.

— Так куда же вы посоветуете ее наклеить? — спросил он снова.

У Серены зачесался язык — так ей хотелось ответить, куда он должен был наклеить эту мушку. С трудом сдерживая гнев, она небрежно ткнула чужим веером в свою щеку.

— Сюда, — безразличным голосом ответила она.

С легкой улыбкой он поднес к глазу монокль, висевший у него на шее, и стал откровенно рас«ч 8 сматривать ее, от кружевного чепца с оборками, приколотого на узел ненапудренных белокурых волос, до изящно обутых ножек, оценив шелковое голубое платье с белыми юбками на кринолине и белый газовый шарф, легким облаком окутывающий ее плечи. Когда он, закончив тщательный осмотр, наконец поднял глаза, они искрились смехом.

Серена краснела редко. Это было не в ее привычках. Но в ту минуту она явственно почувствовала, что ее бросает в жар. Продолжительный, откровенно изучающий взгляд этого мужчины недвусмысленно напоминал ей, что она знакома ему не как дама из высшего общества, каковой сейчас предстала перед ним, а совсем в другом качестве.

— Вы уверены? А может, сюда? — многозначительно спросил он, притрагиваясь к уголку ее рта и живо вызывая в памяти мушку, которую она носила в тот вечер, когда они встретились в «Соломенной крыше».

От этого легкого прикосновения ее передернуло, и в его взгляде сверкнул гнев, всего на одно мгновение.

— Кэтрин, — голос его изменился, — представьте же меня этому очаровательному существу.

Кэтрин, наблюдавшая за этой парой с живым интересом, с готовностью отвечала:

— Серена, я имею честь представить тебе майора Джулиана Рэйнора. Джулиан, перед вами дочь сэра Роберта, Серена.

К чести Серены, она сумела выдавить какую-то приличествующую случаю любезность и не выдать облегчения, когда Летти своим бесцеремонным вмешательством избавила ее от необходимости беседовать с человеком, ненавидеть которого у нее имелись все основания.

Летти вскочила с дивана и ловко втерлась между Сереной и Джулианом.

— Джулиан, — проговорила она, зазывно улыбаясь и кокетливо взмахивая ресницами, — я считаю, что мушка всегда должна приковывать взоры к глазам дамы.

Серена не преминула воспользоваться возможностью улизнуть и уселась на розовый парчовый диван рядом с молодым джентльменом, который тут же подвинулся, освобождая для нее место. Серена улыбнулась и кивнула некоторым из присутствующих, не сводя, однако, глаз с зеркальца на туалетном столике Кэтрин.

— Только если дамские глаза так же неотразимо прекрасны, как ваши, мисс Летти, — отвечал Джулиан. — Не соблаговолите ли поддержать для меня шкатулку?

Легкомыслие и кокетство, напомнила себе Серена, неизменно присутствовали на утренних дамских приемах, и никто, менее всего муж самой дамы, и бровью бы не повел, увидев, что происходит в будуаре Кэтрин. В эти часы весь светский Лондон проводил время именно так. Дамы, замужние дамы, чьи гардеробы ломились от роскошных туалетов, принимали гостей чуть ли не в одних сорочках. Такова была мода, игривая и легкомысленная, с сильным привкусом греха, и именно по этой причине, считала Серена, джентльмены такими утренними приемами не пренебрегали.

Но зачем сюда явился Рэйнор, оставалось для нее загадкой, хотя она чувствовала, что это неспроста. Унизить ее? Напугать? Может быть, он испытывал извращенное наслаждение, преследуя ее? Ну почему он не оставит ее в покое?

Целую неделю она не отваживалась и шагу ступить за дверь, зная, что если встретит его лицом к лицу, то не выдержит и наговорит дерзостей прямо на людях. И все же незримое присутствие Рэйнора ощущалось постоянно, ибо его имя было все время на устах у Кэтрин и Летти. Не было бала или приема, вернувшись с которого они не рассказывали бы наперебой о майоре Рэйноре, — особенно Летти. Как он хорош собой, да как он мужественен, да какой он герой — Серена еле сдерживалась, чтобы не надрать сестренке уши.

Насколько ей было известно, раньше ни Кэтрин, ни Летти Рэйнора не интересовали. Они были не в его вкусе. Не прошло и недели с того дня, как Рэйнор совратил Серену, как он уже усердно обхаживает ее невестку и младшую сестру. Черт бы его побрал! Чего он добивается?

Не за Кэтрин Серена беспокоилась, а за Летти. Сестра была еще слишком юной, слишком впечатлительной. И естественно, внимание такого мужчины, как Рэйнор, кружило ей голову — ей было достаточно уже того, что он не таков, как все. Серена кинула быстрый внимательный взгляд вокруг и лишь утвердилась в своем мнении.

Все эти разряженные франты были больше заняты собой, чем флиртом с дамами. Их пудреные парики пестрели всеми цветами радуги. Воротники и манжеты топорщились от обилия кружев. Их нарумяненные лица с накрашенными губами напоминали Серене собрание китайских кукол. Но более всего ее выводили из себя их жеманные манеры, их нарочито картавый выговор.

Многие были ей знакомы еще подростками, скандалистами и буянами. Ни у кого тогда не было и намека на картавость. Вообще-то они были всего лишь безобидными бездельниками и, когда забывались, что случалось нередко, были даже милы.

Джулиан Рэйнор не был ни пустоголовым бездельником, ни франтом. Как бы Серена ни досадовала про себя, она не могла не признать, что он выгодно выделялся в этой компании. Разумеется, ей было безразлично, как он выглядел в светских салонах. Для нее он навсегда останется мужчиной, отославшим ее домой с пятидесятифунтовым чеком.

Серена наблюдала, как ловко Рэйнор разыгрывает галантного кавалера перед двумя дамами сразу, и все более убеждалась, что его репутация покорителя женских сердец далеко не исчерпывает его пороков. Игрок, распутник, повеса — она не позволит такому человеку кокетничать с ее неопытной сестренкой.

Под вздохи, восклицания и довольный шепот мужчин Рэйнор искусно посадил черную мушку на левую скулу Кэтрин. Потом он повернулся к туалетному столику, где в беспорядке стояли склянки и флаконы; Серена молча наблюдала за ним.

Рэйнор взял флакон, открыл его и изящным движением поднес к носу.

— Лаванда! — объявил он и поморщился. Потом понюхал другой, еще один, пока не нашел то, что ему нравилось. !

— Тубероза! — лукаво улыбаясь, произнес он. — Терпкая и возбуждающая — для дамы, гордой своею женственностью.

Отражающийся в зеркале взгляд Кэтрин бесстыдно кокетничал с ним. Лица Рэйнора Серена видеть не могла и потому сосредоточилась на наблюдении за его действиями. Было очевидно, что Джулиан Рэйнор не новичок в дамском будуаре.

Когда его надушенные пальцы прикоснулись к коже Кэтрин, Серена почувствовала, как где-то глубоко внутри что-то зашевелилось и ей стало трудно дышать. Ободряемый зрителями, Рэйнор легко касался пальцами, смоченными душистой жидкостью, бровей Кэтрин, ее запястья, мочек ушей и нежной впадинки на шее. При каждом прикосновении его пальцев Серена страдала, словно огонь жег ее собственную кожу. От него исходила завораживающая, почти не скрываемая чувственность. В воздухе стоял густой аромат роз, властный и возбуждающий. Усилием воли Серена попыталась стряхнуть наваждение.

Рэйнор нарочито медленно расстегнул верхнюю пуговицу пеньюара Кэтрин, и дыхание Серены участилось. Кружево пеньюара едва прикрывало молочно-белую грудь Кэтрин, Наступила напряженная тишина. Один из джентльменов хмыкнул. Летти захихикала. Серена же не могла пошевелиться, даже если бы раздался возглас «Пожар!».

— И здесь, — приглушенно проговорил Рэйнор, — куда допускают лишь любовника.

И его надушенные пальцы бесстыдно нырнули в вырез сорочки, лаская ложбинку между трепещущих грудей Кэтрин.

Серена испытывала мучительное чувство, словно это ее грудь ласкали его сильные пальцы. Ее соски набухли, грудь ныла, и с губ сорвался тихий стон.

— Проказник! — игриво воскликнула Кэтрин, шлепнув Рэйнора по руке. — Неужели ни одной женщине нет от вас спасения?

— Нет, — чистосердечно признался он.

Все засмеялись и зааплодировали, словно окончилось некое представление. Серену одолевали воспоминания. Совсем недавно эти властные мужские руки нежно и страстно сжимали в объятиях ее тело…

Внезапно Рэйнор поднял голову и поймал взгляд Серены, устремленный на него с противоположной стороны небольшой комнаты. Они мгновенно угадали мысли друг друга, и этот миг озарения сверкнул между ними ярко, пугающе, безжалостно. Теперь Серена знала, что воспоминания о той ночи и ему не дают покоя.

Усилием воли Серена отвела глаза. Ей не сразу удалось взять себя в руки и вникнуть в происходящее в будуаре. Горничные приносили Кэтрин платья одно за другим, она ни на каком из них не могла остановить свой выбор, и Серена, стараясь не отстать от других, высказала свое мнение.

— Отчего же не кринолин? — огорчилась Кэтрин, поглаживая свое последнее приобретение — цветастое муслиновое платье с бледно-зелеными атласными юбками. — Но ведь сейчас весь свет помешан на кринолинах.

— Они весьма некстати, если дама имеет билет на концерт господина Генделя. Там даже джентльменов просят отстегнуть шпаги.

Серена имела в виду неудобства, создаваемые в многочисленном собрании необъятными обручами дамских юбок и шпагами, которыми украшали себя все джентльмены и которые постоянно путались в ногах.

Ее неосторожное замечание вызвало бурю негодования среди кавалеров Кэтрин. Возмущенный лорд Перси прошепелявил:

— Клянусь честью, я никому не позволю себя поусять. Отсегнуть сьпагу? А сьто, если нападут разбойники или грабители или дворянин нанесет мне оскорбление? Серт бы побрал этого господина Генделя!

Все с жаром принялись обсуждать кринолины, шпаги и господина Генделя; тем временем Джулиан Рэйнор отошел от туалетного столика Кэтрин и не торопясь направился к Серене. Он остановился у дивана, на котором она сидела, и облокотился о спинку, так что его теплое дыхание обдавало ей затылок. Серена была напряжена, как натянутая тетива лука.

— Тебе нечего бояться, Виктория, — с наигранным драматизмом прошептал он. — Я свято храню твой маленький секрет.

— Какое облегчение! — с поспешностью отвечала она. — Меня зовут Серена. Для вас я — мисс Уорд.

Они холодно посмотрели друг на друга, потом Рэйнор насмешливо улыбнулся, и Серена удвоила осмотрительность. У этого распутника был совсем безобидный вид, что, по ее мнению, было только ловким трюком. Она-то видела его совсем другим.

Он опустил руку в карман и извлек табакерку. Изящным движением он открыл ее и взял щепотку табаку.

— А вы моложе, чем я думал, — сказал он. — Косметика и черные волосы старят женщину.

Взгляд Серены заметался по сторонам.

— Я не хочу ничего обсуждать, — прошипела она, почти не разжимая губ.

— Честно говоря, я тоже. Однако боюсь, это необходимо.

Поймав на себе подозрительный взгляд Летти, Серена улыбнулась и процедила сквозь зубы:

— Нам не о чем больше говорить, майор Рэйнор. Прошу вас немедленно покинуть этот дом и никогда не омрачать своим присутствием жизнь его обитателей. Если же вы не прекратите мне досаждать, я буду вынуждена позвать лакея, и он вас выдворит.

— Вы самая сентиментальная особа из всех, кого я знаю, — отвечал Рэйнор, подавив зевок. — Я не для того промучился от скуки битый час, чтобы позволить вам меня выгнать. Выбирайте, Виктория: либо мы обсуждаем наши проблемы в присутствии свидетелей, либо мы поговорим обо всем с глазу на глаз. Так как же?

— Никакого «с глазу на глаз» вы от меня не дождетесь.

— Замечательно. Тогда для начала ответьте мне…

— Подождите!

— Да?

Заметив, что они привлекают внимание присутствующих, Серена сдалась, но не в силах была разговаривать любезно с этим человеком.

— Библиотека подойдет! — выпалила она. — Брата нет дома, и она должна быть пуста. Попросите лакея проводить вас. Через несколько минут я приду.

Подошедшая Летти бросила на Серену сердитый взгляд и обратила на Рэйнора все свои чары. Серена внимательно наблюдала за ней. Когда в семнадцать лет Летти расцвела и превратилась в девушку редкой красоты, к ней начали слетаться кавалеры, как мотыльки на пламя. Влечение было взаимным. Летти только и думала, что о мужчинах. Серена, нежно любившая сестру, была склонна смотреть на эту беду как на болезнь, которую вылечит время. Теперь же, глядя на Летти, пробующую новоприобретенные женские уловки на Джулиане Рэйноре, она искренне жалела, что не отнеслась к этой болезни чуть-чуть серьезнее.

Какое-то темное, унизительное чувство зашевелилось в Серене помимо ее воли. Извинившись, она пересела в свободное кресло рядом с Мириам Портер, красивой молоденькой женой старого судьи Портера, и сделала вид, что слушает восхваление достоинств Дэвида Гаррика во вчерашнем спектакле «Король Лир» в Друри Лейн. Однако она продолжала зорко следить за Джулианом Рэйнором: он попрощался с Кэтрин и вышел из комнаты.

В коридоре Джулиан столкнулся с молодым лакеем с серьгой в левом ухе. Увидев Джулиана, тот опешил, потом странная ухмылка медленно расплылась на его лице.

— Будьте любезны, проводите меня в библиотеку. Мисс Уорд назначила мне там встречу, — сказал Джулиан.

— Почту за честь, майор Рэйнор, сэр, — отвечал Флинн да с таким рвением, что Джулиан удивленно поднял брови.

Не такой прием он встретил, когда в первый раз попытался войти в дом. Суровый камердинер с каменным лицом захлопнул перед ним дверь. Ему было дано понять, что мисс Уорд нет дома и для Джулиана Рэйнора никогда не будет. Оставалось лишь сожалеть, что совесть не позволяла ему принять такой ответ и не предпринимать больше попыток встретиться с Сереной.

— Вы ведь Флинн, не так ли? — небрежно спросил Джулиан, когда они спускались по лестнице.

— Чрезвычайно польщен, что вы меня по мните, сэр.

«Вот уж невеликий труд», — подумал Джулиан. Флинн был самой колоритной личностью из всех лондонских лакеев, а это кое-что значило. Изящество в одежде, хорошие манеры, не говоря уж о многочисленных любовных приключениях, в которых были замешаны светские дамы, делали из него заметного человека. Чего Джулиан не мог взять в толк, так это привязанности Флинна к Уордам. Поговаривали, что молодой лакей получал множество выгодных предложений и не раз имел возможность оставить этот дом, но ни одно из них он не принял.

Когда Джулиан вошел в библиотеку, его взгляд приковал большой портрет, висевший над камином. На других стенах он заметил пустоты, где, очевидно, также когда-то висели полотна. Похоже, Джереми Уорд распродавал собрание портретов своих предков, чтобы скопить средства, необходимые на помилование отца.

Джулиан презрительно усмехнулся. В доме по-прежнему было полно слуг, а дамы семейства Уордов отнюдь не производили впечатления стесненных в средствах. Они только и делали, что болтали о новых нарядах и пышных приемах, где могли бы их показать. У Джулиана защемило в груди: он вспомнил о работном доме и лишениях, которым подвергалась его собственная семья.

Он долго боролся с собой, пытаясь обуздать нахлынувшие чувства. Он должен быть доволен, что Уорды живут не по средствам, ведь от этого его власть над ними только крепнет.

Джулиан приблизился к камину. Положив руку на мраморную каминную полку, он внимательно всматривался в портрет. Прошло время, прежде чем он понял, что женщина, смотревшая на него с полотна, была не Серена Уорд. Эта дама — как он догадался, мать девушки — была олицетворением благовоспитанной покорности. В отличие от дочери, имя «Серена» подошло бы ей как нельзя лучше. Что же до самой девушки, он мог бы назвать ее любыми именами, но назвать ее Сереной никогда не пришло бы ему в голову.

Джулиан улыбнулся. Он не мог забыть, что от близости с Сереной Уорд он получил наслаждение, какого не испытывал еще ни с одной женщиной. Однако мучительно было чувствовать, что он и сейчас желает ее. Ни один мужчина, будучи в здравом уме, не станет желать женщины, которая обманула его и надсмеялась над ним, которая выказала ему глубочайшее презрение, отказав от дома. И к тому же он теперь знал, что она дочь сэра Роберта Уорда.

Ему не следовало усугублять своих терзаний, не следовало касаться надушенными пальцами кожи Кэтрин. Не Кэтрин были полны его мысли, когда его рука ощущала трепет ее тела, но мучительным желанием поставить на колени гордячку Серену. С каждым дерзким прикосновением к леди Кэтрин он почти чувствовал, как тает ледяная надменность Серены, и это чувство воспламеняло его самого. Один мимолетный взгляд на нее поведал ему обо всем. Он достиг своей цели, он растревожил ее до глубины существа, но разбередил и собственную душу. Дверная ручка скрипнула, и он отвернулся от портрета.

 

Глава 7

Шелестя юбками, в библиотеку ворвалась Серена. Тихо, по-воровски, закрыв за собою дверь, она прижалась к ней спиной. Было слышно ее учащенное дыхание, щеки ее пылали, глаза метали искры. Когда она заговорила, у Рэйнора не осталось сомнений, что она кипит от негодования.

— Мне следовало знать, — отрезала она, — на что вы способны.

— Пожалуй, следовало, — рассудительно ответил он.

— Вы не имели права врываться в мой дом.

— Я не врывался. Меня пригласили. Серена шагнула к нему и угрожающе взмахнула рукой.

— Вы воспользовались доверием и добротой моей невестки, чтобы принудить меня к разговору.

На ее возмущение он ответил насмешливым спокойствием.

— Это верно. При обычных обстоятельствах у меня было бы много способов добраться до вас. Но вы, в своем упрямом нежелании меня видеть, не только закрыли для меня свой дом, но и себя превратили в затворницу. Пришлось схитрить.

— Предупреждаю вас, я не допущу наглости в моем собственном доме. У меня есть два брата, оба опытные дуэлянты. Только попробуйте меня оскорбить, и будете держать ответ перед ними.

Джулиан невозмутимо скрестил на груди руки.

— Что ж, давайте позовем их сюда. Им будет интересно узнать, что их сестра лишь притворяется невинной недотрогой.

Услыхав такую угрозу, Серена бросила на него злобный взгляд.

— Я была невинна — до встречи с вами. Джулиан пожал плечами и подвинул кресло ближе к камину.

— Об этом я и хочу с вами говорить. Сядь, Виктория, не то я заставлю тебя сесть.

В напряженной тишине она прошествовала к креслу. Окинув Джулиана презрительным взглядом, села. Холодность и достоинство, с некоторым опозданием решила она, будут ей лучшим оружием. Молчание затягивалось. Не выдержав, она подняла на него взгляд.

Увидев, что завоевал ее внимание, Рэйнор улыбнулся.

— Все это время я терялся в догадках, что Серена Уорд, дочь баронета, делала в таверне «Соломенная крыша» и почему отдалась первому встречному.

Серена встревожилась. Потеря репутации — это еще не самое страшное, чего ей приходилось опасаться. На миг Серена замерла в раздумье. Он просто высказывал свои предположения, он ничего не мог доказать.

— Ответьте мне.

Приказной тон Рэйнора возмутил ее.

— Я не отдалась. Меня принудили. Он вздохнул преувеличенно громко.

— Но вы были готовы к этому. Насколько я помню, так все и было.

Серена твердо стояла на своем.

— Я могу лишь повторить то, что уже сказала, — с достоинством произнесла она. — Я не отдавалась вам. Я сопротивлялась как могла.

— Ну-ну, Виктория. Мы же оба знаем, что это вопиющая ложь.

Серена послала ему ядовито-сладкую улыбку.

— Мы также знаем, что вы бессовестный развратник и юные невинные девушки вас особенно привлекают. Я честно предупреждаю вас, Джулиан Рэйнор: держитесь подальше от моей младшей сестры, иначе вам не поздоровится.

Он уставился на нее в недоумении, и его изменившиеся черты красноречиво свидетельствовали о его состоянии.

— Какая еще глупость вам взбрела в голову? Я не развратник, и мне нет никакого дела до невинных девушек, тем более до вашей сестры.

— А почему я должна вам верить, если вы меня хотели втянуть в развратную жизнь? И я была невинна, вы не станете этого отрицать.

— О разврате и речи не было. Я предложил вам стать моей любовницей.

— Что безусловно свидетельствует о вашем благородстве.

— Тогда я еще не знал, кто вы. Я принял вас за актрису.

Серена с радостью ухватилась за эти слова.

— И вы тем самым признаетесь, что пользуетесь слабостью беззащитных женщин.

Джулиан принужденно рассмеялся.

— А вот здесь ты ошибаешься, Виктория. Ты мне вовсе не казалась слабой и беззащитной. Но мы уклонились от темы. Итак, почему я? Вот первое, что мне хотелось бы узнать. И второе: где был ваш эскорт?

Ее руки сжались в кулаки. Его уверенный вид, насмешки, необоснованные и глубоко ошибочные предположения выводили ее из себя. Холодность и достоинство, напомнила она себе.

— На что вы намекаете? Что при первом же взгляде на вас я обезумела от любви? Что вы ослепили меня? Если хотите знать, вы действуете на меня противоположным образом.

— И как же именно? — любезно осведомился он.

Серена помолчала, подыскивая нужные слова.

— В вашем присутствии мне так неловко, что я испытываю сильнейшее желание исчезнуть.

Она рассчитывала уколоть его побольнее, а он стоял и смеялся над ней. Забыв о холодности и достоинстве, она вскочила и, сгорая от негодования, кинулась на него. Он остановил ее, поймав за плечи, и подтолкнул обратно к креслу.

— Я бы посоветовал вам сдерживать свой пылкий нрав, — без тени улыбки произнес он. — А теперь отвечайте на мои вопросы. Что вы делали в таверне «Соломенная крыша»? Где был ваш эскорт и почему вы разыграли со мной этот спектакль?

Однажды, когда Серена училась ездить верхом, лошадь закусила удила и понесла. Разговаривать с Джулианом было все равно, что скакать на взбесившейся лошади. Уж если он вбил себе что-то в голову, удержать его было невозможно.

Серена повела плечом, высвобождаясь от его рук, и осторожно отступила назад.

— Нет ничего необычного в том, что светские дамы развлекаются, посещая такие места.

— Безусловно, но не без охраны.

— Что касается охраны, то я осталась одна только на некоторое время. О, я не обвиняю его, он меня не бросал. Мне нужно было его ждать.

— Ваш кавалер заслуживает хорошей порки за то, что оставил вас беззащитной в таком месте. Я его знаю?

Она улыбнулась его горячности.

— О нет, майор Рэйнор. Вас не касается, кто был со мною в ту ночь. Я отказываюсь его назвать.

— Если он решит мстить за вашу поруганную честь, это очень даже коснется меня. Разъяренный воздыхатель…

— И совсем не воздыхатель. —… или брат.

Серена уже открыла рот, но вовремя спохватилась, почуяв ловушку.

— Я нимало не сомневаюсь, что мстить за мою честь никто не будет.

Он с циничной усмешкой приподнял бровь.

— Понимаю. Продолжайте.

Она помолчала, приводя в порядок мысли.

— Я перепугалась, вот и все. Когда появились солдаты, я обезумела от страха, что они узнают, кто я, и препроводят меня домой с позором. Но рядом были вы, и я решила, что выход из затруднения найден. Я и не предполагала, что все может зайти так далеко.

— Следовательно, это как-то связано с приходом солдат, — задумчиво произнес Рэйнор. Присев на край длинного стола, он погрузился в размышления.

Серене вовсе не хотелось, чтобы он особенно вникал в причины ее испуга при появлении солдат; решительно сверкнув голубыми глазами, она продолжала:

— Теперь вам все известно, и вы должны понять, что всякое упоминание о той ночи, всякая мысль о ней вызывают во мне лишь омерзение и гнев. Нам больше нечего сказать друг другу, майор Рэйнор. Прошу вас оставить этот дом и впредь, если нам случится встретиться, оказать мне любезность, не выдав нашего знакомства.

Он долго и внимательно смотрел на нее, потом, в насмешку над ее позерством, покачал головой:

— Пожалуй, я предпочитаю Серене Викторию. Итак, вы решили сделать из меня главного злодея? Омерзение и гнев? Мне помнится совсем иное, но этот разговор у нас уже был.

Он помолчал, потом шумно вздохнул, словно собираясь исполнить неприятный долг.

— Я к вашим услугам, мисс Уорд, и готов исправить причиненное вам по неведению зло. Соблаговолите сообщить мне, какого поступка вы от меня ожидаете.

Это было предложение брака. Это было оскорбление, ибо брак был предложен подчеркнуто неохотно. Гордость, равно как и сердце, подсказали единственный ответ:

— Я уже сообщила вам, майор Рэйнор, чего от вас ожидаю. Я не желаю больше с вами говорить, я не желаю вас больше видеть.

Ни один мускул не дрогнул на его лице. Оно выражало лишь учтивый интерес.

— Вы не задумывались над тем, что наша бурная ночь может иметь последствия?

Как Серена ни старалась сдержаться, но вспыхнула до корней волос. И снова гордость не позволила ей отвести взгляд.

— Здесь опасаться нечего, — ледяным тоном ответила она и лихорадочно принялась подсчитывать в уме дни.

— Боже правый! Вы уже и об этом подумали! Когда у вас последний раз были месячные?

Серена ахнула.

— Будь я даже беременна, я никогда не позволила бы себе искать у вас защиты или стать вашей женой.

Губы Джулиана слегка дрогнули.

— Насколько я знаю, женщина вправе переменить решение. Если такой день настанет, имейте в виду, что данные вам обязательства, необходимость которых навлекло мое неразумное поведение, остаются в силе.

— Такой день никогда не настанет, — презрительно бросила она. — Я скорее опущусь до развратной жизни, чем снова буду искать защиты у вашей чести.

Его глаза сузились и потемнели. Он натянуто поклонился и шагнул назад.

— У меня не осталось сомнений в ваших чувствах. Ваш покорный слуга, сударыня.

Когда он взялся за дверную ручку, она окликнула его.

— Я намереваюсь вернуть вам вот это, — сказала она и протянула пятидесятифунтовый чек — брезгливо, точно дохлую крысу.

Он взглянул на чек, потом на ее перекошенное от гнева лицо.

— Ах, вас это мучило?

Серена не снизошла до ответа, лишь слегка приподняла руку, ожидая, когда он возьмет свой чек.

— Отдайте его Виктории, — дерзко, язвительно бросил он, — она стоила каждого пенни. — Он открыл дверь и прибавил через плечо: — И если вам доведется встретить ее, передайте, что мое прежнее предложение остается в силе.

Серена подождала, пока не хлопнула парадная дверь, потом дала волю гневу. Одним взмахом руки она сбросила книги и бумаги с письменного стола на пол. Она уже приготовилась изорвать чек на мелкие кусочки, но вместо этого засунула его в карман, пообещав себе, что заставит Джулиана Рэйнора съесть его.

Минуту спустя в библиотеку вошел Флинн.

— Ну как?

— Что — ну как? — огрызнулась она и шмыгнула в дверь мимо него.

Он бросился вслед за нею через переднюю и догнал уже на лестнице.

— Майор сделал вам предложение?

— В некотором роде, — холодно отвечала она.

— Что значит «в некотором роде»? Либо он его сделал, либо нет.

— Сделал, но так неохотно, что это было равноценно оскорблению. Я не выйду за этого человека, даже если…

— Да-да, я знаю. Если бы от этого зависела ваша жизнь. Если бы он был единственным мужчиной на земле. Какая вам разница, охотно он его сделал или нет? Надеюсь, вы не ждали, что он будет счастлив оказаться в мышеловке?

Серена резко развернулась к нему лицом.

— Флинн, — сладким голосом протянула она, отчего бедняга даже оторопел, — майор обещал мне одну вещь и тем самым несказанно меня осчастливил.

— И что же это такое? — осторожно осведомился Флинн.

— Что никогда не станет досаждать мне своим присутствием, — выпалила она и побежала наверх.

Флинн молча смотрел ей вслед, но внутри у него все закипало. Это не первый раз, в сердцах напомнил он себе, когда Серена становится сама себе злейшим врагом. Помедлив немного в нерешительности, он круто повернулся на каблуках, вышел из дома и направился на Сен-Дунстан Корт, к игорному дому Джулиана.

Когда Серена подошла к будуару Кэтрин, дверь открылась и появился джентльмен. Серена нахмурилась.

— Лорд Чарльз? Я и не знала, что вы тоже были на утреннем приеме у Кэтрин.

— Неужели? — отозвался он. — Я был там — в самом дальнем углу. Желаю приятно провести день, мисс Уорд. — И он резко, что было противно всем правилам приличий, оставил ее и пошел прочь, к лестнице.

Серена проводила его взглядом. Ей не нравился лорд Чарльз Тремэйн. Теперь ей вдруг пришло в голову, что чем-то он напоминал Джулиана Рэйнора. Но если Рэйнор походил на быструю черную пантеру, то лорд Чарльз — на томного заспанного льва. Различие было только внешним. Оба были хищниками.

Войдя в будуар невестки, Серена увидела, что и Летти, и гости уже ушли.

— Серена, помоги мне!

Кэтрин стояла в нижней сорочке, а горничная затягивала на ней корсет. Серена подошла помочь.

Горничная с готовностью передала шнурки корсета в умелые руки Серены и упорхнула прибирать комнату и поправлять постель.

— Не правда ли, он очень хорош? — Кэтрин игриво глянула через плечо и снова повернулась к зеркалу.

—Кто?

Кэтрин покачала головой и негромко рассмеялась. Шнурки корсета внезапно натянулись, и смех сменился возгласом боли. Кэтрин была явно настроена посплетничать, и Серена отпустила горничных.

— Скажи, когда хватит, — произнесла Серена без особого сочувствия и принялась тянуть за шнурки, пока узкая талия Кэтрин не уменьшилась до длины мужской ладони. Когда жертва жалобно застонала, Серена ослабила шнуровку и завязала узел.

Кэтрин трудно было даже пошевелиться. Придя в себя, она накинула легкий пеньюар и осторожно опустилась на пуф у туалетного столика. Жестом руки она пригласила Серену сесть в кресло.

Губы Кэтрин заговорщически подрагивали.

— Кто? — передразнила она и весело расхохоталась.

— Ладно, пусть будет хорош, — неохотно согласилась Серена. — Но он опасный человек. Я это поняла с первого взгляда.

Серена еще никогда не была столь чистосердечна.

В темных глазах Кэтрин блеснуло лукавство.

— Именно это я и подумала, когда впервые увидала твоего брата.

— Но нельзя же сравнивать Джереми с такими мужчинами, как Рэйнор.

— Почему же?

— Как же… вспомни, какая у Рэйнора репутация. Он же бессовестный повеса.

— А братья не бывают повесами? О Боже, надеюсь, это для тебя не удар…

Серена с улыбкой покачала головой.

— Ты просто дразнишь меня, Кэтрин. Джереми выше всего этого. О, я совсем не хочу сказать, что…

Слова Серены потонули в хохоте Кэтрин.

— Душечка, ты только потому не слыхала о его похождениях, что была его младшей сестренкой. Конечно, тебе ничего не рассказывали! Но я-то о них знала и теперь-то, пожалуй, открою тебе, что именно из-за них я так долго отказывала твоему брату.

Тонкие брови Серены от удивления взлетели на лоб. Несмотря на взаимную симпатию и незначительную разницу в возрасте, до сих пор они с Кэтрин не снисходили до откровений. Это было что-то новенькое в их отношениях.

Отмахнувшись от столь неприглядного портрета своего брата, легкомыслие которого было, разумеется, преувеличенным, Серена небрежно заметила:

— Я встретила в коридоре лорда Чарльза. — Когда ответа не последовало, она прибавила более настойчиво: — Он был взбешен.

Кэтрин фыркнула.

— Не сомневаюсь, он приревновал меня к Джулиану, когда тот выбирал для меня духи. Если бы взгляды могли убивать…

Она покачала головой и рассмеялась. Серена вспыхнула от негодования.

— Какое право имеет лорд Чарльз ревновать? Он тебе не муж. И… и лучше бы ему не показываться там, где его не ждут!

Лицо Кэтрин изобразило глубокое удивление.

— Бедняжка Чарльз! Имел несчастье вызвать твою ненависть. Серена, дорогая, да сейчас все юноши, считающиеся завидными женихами, выбирают какую-нибудь замужнюю даму для ухаживаний. Это ровным счетом ничего не значит. Мы с Чарльзом знакомы с детства, и Джереми знает об этом. Чарльз столько же друг Джереми, сколько и мой. Он не позволяет себе ничего лишнего.

Серена вовсе не была уверена, что лорд Чарльз был столь же дружен с Джереми, как и с Кэтрин. Она подозревала, что он в Кэтрин влюблен, и ей это вовсе не нравилось. Лорд Чарльз был бессовестным повесой, и достойного поведения она от него не ждала.

Оставив эти нелицеприятные размышления при себе, Серена заметила:

— А по-моему, лорд Чарльз совсем уже не юноша и не такой уж он завидный жених. Да ему все тридцать! А его интриги с некоторыми дамами известны не хуже похождений Рэйнора.

Кэтрин так и зашлась от хохота.

— Ах Серена, милочка, — еле выговорила она, — да какое все это имеет значение? Чарльз богат и независим, разве не так? Разве он не наследник своего отца, маркиза? Поверь мне, как муж он просто подарок, и когда он остановит выбор на какой-нибудь достойной девушке, то и я, и те, кого тебе угодно называть «некоторыми дамами», будем тут же преданы забвению. А теперь скажи, что ты думаешь о Джулиане. Но прежде позволь мне предупредить тебя, что я за вами наблюдала и кое-что заметила.

Последовало непродолжительное молчание, прерванное нервным смешком Серены.

— Вот уж не знала, что у тебя такое завидное воображение! Профессиональный игрок и дочь сэра Роберта Уорда! Мой отец никогда этого не допустит.

— Не спорю, — улыбаясь, кивнула Кэтрин. — Однако, насколько мне известно, существует разница между желаниями наших отцов и необходимостью кое с чем смиряться.

— А как здоровье твоего отца? — поспешно вставила Серена, хватаясь за подвернувшийся предлог переменить тему. — Мы увидим его в Ривервью?

Уловка удалась, и остаток разговора был посвящен поездке в Ривервью, имение, полученное Кэтрин в приданое. Оно находилось на берегу Темзы, неподалеку от Грейвсенда, и сыновья Кэтрин и Джереми, Роберт и Фрэнсис, его обожали. Там можно было кататься на лодках, рыбачить, подолгу гулять, и мальчики находили для себя множество развлечений. КогдаУорды желали выехать за город, они обычно отправлялись туда, а в летние месяцы Ривервью было их неизменным местом отдыха. Роберт и Фрэнсис уже уезжали туда в сопровождении няни, а к концу следующей недели к ним должна была присоединиться и вся семья.

Когда Серена вернулась к себе, на ее лице от улыбки не осталось и следа. Выслушивать похвалы в адрес Рэйнора было для нее настоящей пыткой. Неужели Флинн прав? Неужели права Кэтрин? Неужели она ошиблась, обвиняя его? Стараясь быть справедливой, она отбросила все сплетни и предубеждения и сосредоточилась на собственных чувствах к Джулиану Рэйнору.

Ей пришлось признать, что большая часть вины за все, что произошло между ними в «Соломенной крыше», лежала на ней. Но и после того, как она взяла вину на себя, ее отвращение к этому мужчине ни на йоту не ослабло.

Серена опустилась на колени перед массивным комодом красного дерева и выдвинула нижний ящик. Под аккуратной стопкой вышитых чулок она нашла, что искала. Это был миниатюрный портрет молодого человека. Белокурые волосы схвачены сзади лентой. Чистый и ясный взгляд, который она так хорошо помнила. К горлу подкатился комок.

Она не любила Стивена, и он не любил ее, но их связывала взаимная симпатия, и невинные поцелуи обещали тихие радости. И совместная жизнь была бы спокойной и предсказуемой.

Джулиан Рэйнор ничем не походил на Стивена. Подобных мужчин она привыкла обходить стороной. Когда-то давно она жестоко обманулась, доверившись бессердечному повесе. И ошибившись раз, извлекла урок из своей ошибки. Встреча с Джулианом Рэйнором в ту ночь была роковой случайностью, судьба была против нее. Серена вздохнула. Повеса он или нет, значения не имело. Ей не в чем его обвинять.

Бросив последний взгляд на портрет, она спрятала его обратно и тихо задвинула ящик.

Потом она достала из кармана пятидесятифунтовый чек, и лицо ее приобрело жесткое выражение. Внизу стояла размашистая подпись Рэйнора — крупная и самоуверенная, как и он сам. Но придет день — и настанет ее очередь посмеяться над Джулианом Рэйнором.

 

Глава 8

Джереми удалось добиться своего. 21 мая 1747 года сэру Роберту Уорду было даровано помилование.

Уорды собрались в библиотеке и расположились за чайным столом. Слуги были отпущены до новых приказаний.

— Все сложилось чрезвычайно благоприятно, — рассказывал Джереми Уорд, поочередно останавливая взгляд на каждом из присутствующих. — Нам удалось не только собрать достаточно средств, но и найти влиятельного союзника.

Клайв взял конфету и сунул ее в рот.

— Ты не назвал еще одно обстоятельство, Джереми.

— Какое же?

— Не забывай, папа англичанин. Подумать только, ведь будь он шотландцем, даже надеяться было бы не на что. Только взгляни на списки шотландских якобитов, объявленных вне закона. Они никогда не попадут под общую амнистию. Никакой справедливости. Для нас один закон, для них — другой.

— А ты неплохо осведомлен.

Клайв притих. Джереми всегда так на него действовал. Сказывалась разница в десять лет. Но еще важнее было положение Джереми в семье. В отсутствие отца он принял на себя бремя главы дома, и оттого казался старше своих лет. Как и все Уорды, он был хорош собой, но остальные семейные черты — импульсивность, страстность, заносчивость и обаятельная беспечность — были подавлены гнетом ответственности.

— Я говорю только то, что знают все, — вывернулся Клайв, притворившись обиженным.

— От души надеюсь, что ничего более.

— Что ты хочешь этим сказать? Надвигалась буря. Пытаясь предотвратить стычку, Кэтрин постучала ложечкой о блюдце и предложила Летти налить всем еще чаю. Серена поняла намек и пустила по столу блюдо с бутербродами.

Джереми устало потер виски. — Я ни в чем тебя не обвиняю, Клайв. Я надеюсь, то есть, я знаю, что ты не сделаешь ничего такого, что поставит под угрозу помилование отца, ради которого мы трудились так долго. — Он улыбнулся, стараясь смягчить резкий тон своего голоса. — Я немного вспылил, прости. Я слишком много времени провел с глазу на глаз с лордом Керкландом. Он просто кладезь сведений о секретных обществах, которые во множестве расплодились по всей Англии — я имею в виду, конечно, якобитские общества. Никакой серьезной угрозы они не представляют, разве что несколько горячих голов полетят на эшафоте.

— И лорд Керкланд все это тебе рассказал? — недоверчиво спросил Клайв.

— Он ничуть не превысил своих министерских полномочий и не разгласил государственной тайны, если ты это имеешь в виду. Ты и сам наверняка слышал об этих обществах. В клубах и кофейнях только о них и говорят.

Не услышав ответа, Джереми вперил в брата испытующий взгляд.

— Клайв, твои симпатии мне известны, но я также полагаюсь на твое здравомыслие. Ты ведь не собираешься примкнуть к заговорщикам и мятежникам?

— Нет! Конечно же нет, — немедленно отвечал Клайв. — Даю слово, Джереми.

С явным облегчением Джереми принял из рук Летти чашку чая.

— Ты упомянул о влиятельном союзнике, — вмешалась Серена. — Кто он?

— Помощник министра, лорд Керкланд.

— А почему вдруг лорд Керкланд пожелал помогать папа? — спросила Летти.

— Потому что отец был когда-то другом старшего брата лорда Керкланда, — объяснил Джереми и сухо добавил: — После Большого Мятежа отец скрывался у Керкландов некоторое время, прежде чем его тайно вывезли из страны. Граф Керкланд помог ему ради былой дружбы между отцом и лордом Хьюго. По крайней мере, так он объяснил мне.

— А могут быть другие причины? — насторожилась Серена.

Джереми улыбнулся.

— Боюсь показаться неблагодарным, но я допускаю, что старику просто удобнее держать отца в поле зрения здесь, чем во Франции.

— А кто такой лорд Хьюго? — поинтересовалась Летти.

— Летти! — возмутился Клайв. — У нас есть разговоры поважнее, чем эта история столетней давности.

С не меньшим жаром Летти воскликнула:

— А я вот ничуть не сомневаюсь, что здесь всем все известно про папа и лорда Хьюго! Это нечестно! Мне никто ничего не рассказывает. Ненавижу быть самой младшей!

Джереми и Кэтрин с улыбкой переглянулись, и Джереми в нескольких словах поведал Летти обстоятельства, приведшие к гибели лорда Хьюго.

Серене все это было давно известно, поэтому она не прислушивалась к рассказу Джереми. Она смотрела на Клайва. Его лицо пылало, взгляд беспокойно метался. У него был вид человека, которого мучает совесть, и Серена терялась в догадках. Дорога спасения была закрыта, что же до клятвы, данной Джереми, — что он не примкнет к мятежникам, — это была правда. Ведь сами они якобитами не были, они лишь хотели помочь изгнанникам избежать жестокой участи. Это не означало вступления в ряды мятежников, однако грань была очень тонкой. И Клайв, несомненно, это понимал.

— И леди Гарриет бежала с учителем? — воскликнула Летти. — Бедный папа! Зато как романтично! Интересно, что с ними сталось?

— Романтично! — Лицо Клайва скривила гримаса отвращения. — Разве ты не слышала, что сказал Джереми? Этот учитель предал папа и лорда Хьюго, и это из-за него лорд Хьюго погиб.

— А откуда известно, что предал именно господин Ренни? Это мог сделать кто угодно.

— Все может быть, — произнес Джереми тем особым тоном, который всегда возвращал ему всеобщее внимание, когда семейный совет опускался до пошлых сплетен. — Нас должно волновать лишь то, что происходит сейчас. Через несколько дней я отправляюсь во Францию, встречусь там с отцом и объявлю ему условия помилования. Он должен будет присягнуть Его Величеству королю Георгу и его потомкам. Помилование обошлось нашей семье недешево. Ограничусь лишь предупреждением, что впредь нам следует придерживаться строгой экономии.

Этот дом, например, придется сдать внаем или продать. Содержать два дома смысла не имеет, а Ривервью находится совсем недалеко от Лондона.

Джереми говорил еще очень долго, и к концу его речи все заметно приуныли. Летти первая извинилась и направилась к выходу. Когда Клайв поднялся следом за ней, Джереми остановил его:

— Клайв, прошу тебя присоединиться ко мне, когда я поеду во Францию.

Воцарилось молчание, потом Клайв, запинаясь, произнес:

— Да-да, конечно. Это самое малое, что я могу сделать. Когда мы едем?

— В субботу самое позднее. Клайв кивнул и вышел.

Серена, заметив, как съежился Клайв, хотела бежать за ним, но прежде чем уйти, в порыве благодарности подлетела к Джереми, обняла за плечи и поцеловала в щеку.

— За что это? — рассмеялся Джереми.

— За то, — сквозь слезы улыбнулась Серена, — что я до сих пор недооценивала тебя.

Когда Серена ушла, Кэтрин устремила на мужа внимательный взгляд.

— Неужели все так плохо, милый? — тихо спросила она.

— Хуже некуда.

В резком голосе Джереми внезапно зазвенела такая горечь, что Кэтрин приблизилась и опустилась у его ног.

— Расскажи мне все, — попросила она и, найдя его руку, прижалась к ней щекой.

— Что еще я могу сказать? Кредиторы, векселя, заложена почти вся недвижимость. — Он сделал над собой усилие, стряхивая уныние. — У меня голова пухнет от хозяйственных расчетов. Но нам придется экономить на всем.

— Девочкам будет тяжело, особенно Летти, — тихо сказала Кэтрин.

— Но ведь это не навсегда, — возразил он, нежно пожимая ей руку. — Думаю, через год-два наши доходы начнут расти.

Кэтрин улыбнулась его словам и, подумав немного, продолжала:

— Джереми, а что с Клайвом? Зачем ты берешь его с собой во Францию?

Джереми усмехнулся.

— Надеюсь, ты не будешь скучать? Я не хочу, чтобы он в мое отсутствие натворил бед. Я почти уверен, что он вступил в какое-нибудь тайное якобитское общество.

— Но, Джереми, если верить слухам, то почти все юноши из хороших семейств сейчас члены этих обществ. Это ровным счетом ничего не значит. Просто на них мода, и она скоро пройдет.

— Да, дорогая, но все эти юноши — не Уорды, не так ли? Нам следует вести себя так, чтобы прошлое было как можно скорее забыто. А сейчас, когда мы добились для отца помилования…

— Да, я понимаю. Бедный Джереми, как тяжело тебе с нами! — Она замолчала и внезапно рассмеялась. — Джереми, как ты смотришь на Джулиана Рэйнора в качестве зятя?

— На Рэйнора? Уж не хочешь ли ты сказать, что он влюбился в Летти?

— В Летти? Почему ты вдруг решил, что в Летти? Я говорю о Серене.

Она, конечно, шутит, дурачит его, чтобы прогнать мрачные мысли. Джереми ответил в том же тоне:

— Серена и игрок? Не могу представить их вместе.

— Ты мне не ответил. Как ты смотришь на Рэйнора в качестве зятя? Ты не станешь возражать?

— Что? Возражать против того, чтобы заполучить в нашу семью Креза? Только не я! Но, дорогая, мое мнение ничего не значит. Отец никогда не допустит этого брака.

— Да-да, но, как мы оба знаем, существуют пути в обход родительской воли. И не забудь, что Серена уже совершеннолетняя. Она сама за себя отвечает.

Джереми нахмурился.

— Кэтрин, ты шутишь!

— Нисколько, милый. Ты и сам бы мог заметить, что в последнее время майор Рэйнор посещает все балы и приемы, где бывает Серена.

— Но туда съезжается добрая половина Лондона, — возразил он. — Это ничего не доказывает.

Кэтрин торжествующе улыбнулась.

— Более того, всякий раз, как мы с Сереной выезжаем на прогулку или в магазины, мы «случайно» встречаем майора Рэйнора.

Джереми задумался.

— И Серена поощряет его?

— Отнюдь. Это не в ее натуре. Но всякому, имеющему глаза, видно, что они увлечены друг другом.

Джереми продолжал недоверчиво смотреть на нее. Кэтрин покачала головой.

— На твоем месте, Джереми, я бы понемногу начинала привыкать к мысли видеть Серену и Джулиана Рэйнора вместе.

Покинув библиотеку, Серена сразу бросилась на поиски Клайва. Искать пришлось недолго. Клайв был в передней и собирался уходить.

— Клайв! Мне нужно с тобой поговорить, — крикнула она.

— После поговорим, Серена, у меня назначена встреча.

— После никак нельзя, — прошептала Серена, распахивая перед ним дверь маленькой столовой.

Стоило ему переступить порог, она захлопнула дверь и повернулась к нему.

— В чем дело, Клайв? Что случилось?

— Ничего! То есть это ужасно, Серена! Ты сама слышала, что сказал Джереми. Я и представить себе не мог, что все так плохо.

Серена пристально смотрела ему в глаза.

— Я тоже. Но ты что-то не то говоришь. Ты забеспокоился раньше, чем Джереми объявил о наших денежных трудностях. Так в чем же все-таки дело, Клайв?

Он смутился и отвел взгляд, но в конце концов не выдержал:

— Меньше всего на свете я хотел втягивать в дело тебя! Если угодно, я был даже рад, когда ты вышла из него! Это опасное предприятие, и не женское дело в него вмешиваться.

Она положила руку ему на плечо и умоляюще взглянула на него.

— Позволь мне самой судить об этом. А теперь рассказывай, в какую историю ты влип.

Всего секунду Клайв пребывал в нерешительности, но потом его словно прорвало:

— Дело в том, что я согласился принять и доставить еще одного «пассажира». Отказываться уже поздно, и я не знаю, кому его теперь доверить, ведь я должен ехать с Джереми во Францию. О, Серена, что же мне делать? .

Когда к Уордам явился констебль, Серена, если не считать прислуги, была дома одна. Камердинер явился с докладом в маленькую дамскую гостиную, она поправила прическу и платье и спустилась в голубую приемную, где ее § ожидал констебль. В посещениях констеблей ничего необычного не было. Чаще всего они жаловались на лакеев, затеявших драку после излишних возлияний в какой-нибудь таверне. Серена молила Бога, чтобы этот визит не был вызван чем-либо посерьезней драки.

Она поприветствовала констебля, по своему обыкновению, сдержанно. Пригласив его сесть, она объяснила, почему именно с нею ему придется говорить сегодня.

— Как вы, возможно, знаете, — сказала она, — мои братья уехали во Францию по делам, связанным с возвращением отца.

— Да, я слыхал о помиловании сэра Роберта. Когда они уехали?

— Два дня назад.

— И когда вы ожидаете их?

Серена украдкой изучала констебля. Он казался добродушным весельчаком — искрящиеся голубые глаза и багровый румянец. Пудреный парик сидел слегка набекрень, отчего сам констебль не внушал страха и выглядел даже комично.

Успокоившись немного, Серена ответила:

— Я не могу сказать наверное. Перед самым отъездом брату пришло известие, что отец слегка занемог. Ничего серьезного, поверьте. Сэр Роберт страдает подагрой. Как только ему полегчает и он будет готов к путешествию, братья вместе с ним вернутся домой.

— А госпожа Уорд уехала с ними?

— Нет. Кэтрин, то есть госпожа Уорд, и моя младшая сестра отбыли в Ривервью к детям. Я бы и сама поехала с ними, если бы не заболела моя кобыла. Голди так избалована, — пояснила Серена, — что никого, кроме меня, к себе не подпускает, вот мне и приходится лечить ее самой.

Ей было крайне неприятно изворачиваться и обманывать окружающих, но другого выхода у Серены не было. Она обещала Клайву, что они с Флинном возьмут на себя доставку «пассажира», и это, разумеется, означало, что она останется в Лондоне до окончания предприятия. Легкость, с которой все приняли ее оправдание, лишь усугубляло угрызения совести. Ей доверяли, и Серену это мучило. Если бы Кэтрин хоть немного воспротивилась, она, наверное, не чувствовала бы себя такой уж виноватой. Но Кэтрин только и сказала, что дети будут расстроены, однако они должны знать, что нельзя оставлять без помощи больную лошадь Серены.

— Надеюсь, ваша помощь оказала должное действие? — вежливо осведомился констебль.

Когда Серена последний раз видела Голди, та преспокойно жевала в стойле овес.

— Об этом еще рано говорить, — ответила Серена, стараясь выглядеть встревоженной, — она такая нервная… Беда с этими чистокровками.

Обмен любезностями окончился, и Серена не знала, о чем говорить дальше, а господин Лукас, казалось, не торопился с изложением дела.

Вспомнив о причине последнего посещения дома констеблем, она сказала примирительно:

— Флинн, по-видимому, снова ввязался в уличную потасовку? Поверьте, я его строго накажу. Будьте добры сообщить мне размеры ущерба, и я тотчас оплачу всю сумму.

Выяснилось, однако, что визит констебля не имел к Флинну никакого отношения. Господин Лукас надеялся застать Клайва. Именно этого Серена больше всего боялась.

— Клайва? Какое же у вас к нему дело?

— Милейшая мисс Уорд, вам не о чем беспокоиться. Мое дело к вашему брату касается другого джентльмена, его знакомого. Вам не приходилось слышать имя лорда Алистера Камминга?

Серена не только слышала имя лорда Алистера, она точно знала, где он сейчас находится. Это был тот самый «пассажир», доставить которого она обещала Клайву. Они с Флинном приняли его лишь сегодня утром, и в настоящее время он скрывался в одной из комнат дома на Уайтфрайерс-стрит. Ночью они должны были зайти за ним туда и проводить его на корабль.

— Вы говорите, он знакомый моего брата? Имя я, кажется, слыхала, но… — Она покачала головой. — Сожалею, но ничем не могу вам помочь, господин Лукас.

Они еще немного поговорили о каких-то пустяках, и констебль очень скоро откланялся.

Когда через некоторое время в голубую приемную вошел Флинн, он застал Серену погруженной в размышления о недавней беседе.

— Что ему было надо? — без обиняков спросил Флинн.

В нескольких словах Серена изложила ему цель посещения констебля.

— Не нравится мне все это, — нахмурившись, сказал Флинн.

— И мне не нравится, — беспечно отозвалась Серена, — только что особенного может случиться? Не станет же констебль подозревать женщину. А мы не можем покинуть бедного лорда Алистеравбеде.

— Почему? Он же мужчина! Пусть сам выпутывается, вот что я вам скажу.

— Флинн, как ты можешь. Он же совсем ребенок.

— Он солдат, и лет ему не меньше, чем мне. Если он нужен Делу, не станет же он прятаться за женские юбки!

Серена не слушала его.

— Дай мне пять минут — я только сниму кринолин, — и мы пойдем.

— Ну уж нет! Никуда мы сегодня не пойдем. Я не собираюсь класть голову под топор ради какого-то предателя, даже если это приятель вашего братца.

Серена насмешливо улыбнулась.

— Можешь не беспокоиться, Флинн. Топор тебе не грозит. Простолюдинов вешают.

Он проводил ее взглядом, а на губах его играла усмешка, которая заставила бы Серену глубоко призадуматься, если бы только она ее заметила.

В карете, направлявшейся к Флит-стрит, Флинн снова пустился в пространные рассуждения о бессмысленности риска, которому они подвергали свои головы. Серена не прерывала его. Она сосредоточенно прилаживала белую полумаску с перьями, заимствованную из сокровищницы аксессуаров Кэтрин. Светские дамы нередко появлялись в городе ночью в масках, позволявших им остаться неузнанными.

Из угла кареты голос Флинна звучал мрачно:

— Послушайте, у меня лопается терпение. Ну что прикажете с вами делать?

Серена взглянула на него и сухо сказала:

— То же самое и я могла бы тебе сказать. И вообще, Флинн, если ты и впредь собираешься позволять себе подобные вещи, ты плохо кончишь.

Флинн расплылся в улыбке, догадавшись, что она имеет в виду его любовные похождения среди дам ее круга.

— И что же я такое себе позволяю? — поддел он Серену.

— Ты забываешь, как должен себя вести, — огрызнулась она.

— Это не единственное, о чем приходится забыть, — парировал он. — Нечего сказать, приятная у меня собеседница!

Когда Серена обиженно поджала губы, он расхохотался и, вскочив, забарабанил по крыше, требуя остановить карету.

— Но ведь это еще не Уайтфрайер-стрит, — удивилась Серена. — Почему мы остановились?

— Пошевелите мозгами. — Флинн порылся в кармане и извлек толстый кошель. — Мне не нравится вон тот констебль. Уж больно у него хитрый вид.

— Думаешь, он за нами следит?

— Я в свои двадцать лет еще не настолько выжил из ума, чтобы забывать поглядывать через плечо.

Спрыгнув на тротуар, Флинн неузнаваемо преобразился. И расплачиваясь с кучером, и помогая Серене сойти, он являл собою образец почтения: хорошо воспитанный лакей, знающий свое место.

Дойдя до Бувери-стрит, они свернули в переулок, мрачный и грязный, с увешанными стираным бельем веревками, протянутыми от окна к окну. Сделав несколько шагов, Серена поняла, что задыхается, и поднесла к носу надушенный платок, чтобы заглушить запах гниющих отбросов. Переулок жил своей жизнью. Тут и там попадались мужчины и женщины в разных стадиях опьянения. Из освещенных окон второго этажа бесстыдно высовывались полуголые девки, а у дверей их хозяева зазывали прохожих. У них дела, по-видимому, процветали.

Серена была не настолько слепа, чтобы не замечать подобных сцен вокруг Ковент Гарден и Друри Лейн, когда она возвращалась из театра. Даже неподалеку от дома Уордов, на Стрэнде, где столетие назад красовались пышные дворцы, в вечерних сумерках можно было видеть прогуливающихся проституток и их щеголеватых покровителей. И все-таки на Стрэнде сохранялась известная пристойность, которой здесь и в помине не было. Здесь царила нищета, и ничего более мерзкого Серена еще не видала.

Они помедлили, и, когда Флинн убедился, что путь свободен, по лабиринту улочек и переулков они вышли наконец на Уайтфрайер-стрит. Только здесь Серена отняла от лица платок.

— А ты не новичок в этих местах, — заметила она, многозначительно подняв брови.

Флинн только усмехнулся в ответ.

Дом, в котором они спрятали лорда Алистера, выглядел вполне респектабельным. Мимо него по улице двигались экипажи, и посетители кофейни на углу выглядели весьма почтенно.

Поднявшись по лестнице, Флинн остановился и постучал в дверь особым условленным стуком.

— Кто там?

— Твоя белая розочка, — шепнула Серена пароль, который сама же и придумала.

Флинн выпучил глаза.

— Ну и театр тут у вас! Пока вы будете развлекать юного Ромео, я гляну, что там творится внизу.

Дверь распахнулась, и показался удивительно красивый юноша, одетый по последнему слову моды. Платье доставила ему Серена с любезного разрешения Клайва из его гардероба.

— Леди Уорд! — произнес он, ослепительно улыбаясь, и проводил Серену в комнаты.

Манеры лорда Алистера, его непоколебимая верность проигранному делу— все в нем вызывало в Серене живую симпатию. Ей нравился даже его светский шотландский выговор.

Он выдвинул стул и провел по нему носовым платком.

— Окажите мне честь, отведав со мною бокал вина, миледи.

Вино также было доставлено Сереной из лучших винных погребов сэра Роберта.

— Благодарю вас, сэр.

Бокал имелся всего один. Серена пригубила вино и протянула бокал лорду Алистеру. Юноша залился краской, словно этот жест неожиданно сблизил их. В памяти Серены, естественно, всплыли иные обстоятельства, при которых она пила из одного бокала с джентльменом.

С джентльменом? Она вспомнила его жадный язык, вспомнила, как он накинулся на нее, словно хищный зверь на жертву, и тоже вспыхнула. Если Джулиан Рэйнор хоть раз в жизни краснел, она сама съест тот пятидесятифунтовый чек, что хранит в верхнем ящике комода.

— Я не забуду вас до самой смерти, — сказал лорд Алистер. — Я и представить не мог, что найду в англичанах столько сочувствия. Вы самая отважная женщина из всех, кого я имею счастье знать.

У тебя манеры знатной, дамы, но добродетели не больше, чему шлюхи. Таким комплиментом ее наградил Рэйнор, и за несколько недель, что минули после той ночи в таверне «Соломенная крыша», его манеры вряд ли стали лучше. Она-то надеялась, что они заключили соглашение избегать друг друга. Он же намеренно пренебрегал ее просьбой, появляясь там, где она менее всего ожидала его видеть.

Все началось с того утреннего приема у Кэтрин. С тех пор она не могла выехать в парк или в магазины, посетить музыкальный вечер или иное собрание, чтобы не встретить его, и везде он смущал ее многозначительными взглядами и шептал ей в ухо «Виктория», когда никто не мог их слышать. Невозможно было бежать от него, невозможно заставить его замолчать, не вызвав подозрений в обществе. Ей приходилось кивать и улыбаться, и поддерживать разговор, когда единственное, что ей действительно хотелось, это плюнуть ему в лицо. Да, Виктория, конечно! Виктория была лишь плодом ее воображения, и чем скорее он это поймет, тем скорее ослабнет его интерес к ней.

Приняв решение изгнать Джулиана Рэйнора из памяти, Серена завязала беседу об университете Святого Андрея. Там лорд Алистер познакомился с ее братом, когда Клайв уже заканчивал последний курс. Вдруг они услыхали снаружи топот ног и замолчали, устремив встревоженные взгляды на дверь. Через миг в комнату ворвался Флинн.

— Солдаты, — прошипел он, — и этот чертов констебль с ними! Надо уносить отсюда ноги.

Флинн задул единственную свечу и потащил их вон из комнаты, заверив, что в доме есть еще один выход.

Оказавшись на лестнице, они устремились вверх, на крышу, и Флинн, толкая Серену под локоть, шептал на бегу:

— Да разве я кому дам в обиду мою дорогушу? Смелее, моя богиня! Я вытащу вас отсюда.

Они остановились на площадке между этажами около окошка, выходившего на задний двор. Внизу хлопали двери и раздавался топот множества ног, словно целой армии была дана команда идти в атаку. Расширенными от ужаса глазами Серена смотрела, как Флинн извлек из какого-то закутка лестницу и с помощью лорда Алистера опустил ее за окно, пока она не ударилась о твердую опору.

— Я полезу первым, — сказал Флинн и вскочил на лестницу, балансируя, как акробат.

— Стойте! — вскричал лорд Алистер. — Если вас поймают вместе со мной, вам не выпутаться. Уходите одни.

Флинн расхохотался, и Серене почудилось, будто происходящее доставляет ему неизъяснимое удовольствие.

— Никто нас не поймает. Как только мы выберемся отсюда, я покажу вам Лондон. Мы спустимся вниз, под землю, в лабиринт из каналов и водостоков, будто специально для нас созданный римлянами.

— Послушай, парень, ведь до пристани отсюда не одна миля.

— Точно. Но до дома Рэйнора рукой подать. Он спрячет нас, он ведь в долгу перед мисс Сереной. Пошли?

Серена ахнула.

— Флинн, предупреждаю тебя, я и близко не подойду к дому Рэйнора, и не вздумай меня уговаривать.

— Прекрасно, — пожал плечами Флинн. — Тогда, может быть, вы скажете мне, что делать?

— Вон они! — раздался крик внизу. Серена похолодела.

—Ну?

— Твоя взяла!

И Серена ухватилась за протянутую ей руку.

 

Глава 9

Джулиан сидел в кабинете за большим письменным столом с обитым кожей верхом и пробегал глазами письмо, найденное им здесь несколько минут назад. От бумаги исходил сладкий, неприятно раздражавший его запах духов, однако содержание письма вызвало в нем живой интерес. Похоже, что леди Амелия Лоуренс дала своему прежнему любовнику отставку и в доказательство этого приложила ключ от боковой двери ее дома в Уайтхолле. Это означало приглашение, которое Джулиан с превеликим сожалением был вынужден отклонить.

Насвистывая припев из одной непристойной песенки, подхваченной у солдатских костров, он позволил себе немного поразмышлять о даме, написавшей письмо. Нежные изгибы тела, атласная кожа, пламенное, сладострастное сердце — вот какою была леди Амелия, и таких женщин он любил. Мужчины вились вокруг этой дамы, как мухи вокруг меда. Джулиан сознавал, что эта женщина была хищницей, но его это нисколько не волновало. Их прошлая связь была откровенно плотской, и это вполне его устраивало. Прошлая связь, напомнил себе Джулиан. Все в прошлом, и чем скорее дама это поймет, тем лучше будет для обоих.

В его памяти всплыл образ совсем другой женщины. Возникло чувство чего-то холодного и далекого, мучительно недосягаемого. Серена Уорд. Чужая, неприступная, ледяная. Но через миг этот образ разительно изменился: широко распахнутые глаза, обрамленные густыми ресницами, метали голубые искры; сочные, спелые губы требовали поцелуя; вулкан, фейерверк, разрывающийся над головою снаряд, мощный и внезапный раскат летнего грома.

Усилием воли Джулиан заставил себя спуститься с небес на землю. Он сделал все, что мог: он приходил к ней с повинной, пытался исправить беду, которую она, по его мнению, навлекла на свою голову тем возмутительным поступком. И что он получил за все свои унижения? То, что и ожидал. Она облила его грязью, оскорбила и выставила с позором. И даже в последовавшие за их первым разговором недели, когда, поддавшись на уговоры Флинна не отступаться, он старался завоевать ее благосклонность, она сопротивлялась как могла. Ни один здравомыслящий мужчина не станет терпеть подобного обращения. Его совесть чиста. Он должен ее забыть.

Флинн, конечно, не даст ему забыть ее, и Флинн был более настойчив, чем его, Джулиана, совесть. Но ведь Флинна не было в библиотеке, когда Серена решительно и недвусмысленно отвергла его предложение.

Развратник! В нем все вскипало, стоило только вспомнить ее вздернутый нос, когда она бросила ему в лицо это слово. Собственно, слово не было брошено, оно вытекло из ее прелестного ротика, словно капля яда. Распутник! Неправда. Он никогда не выходил за рамки приличий. Разумеется, он не был святым. Он был мужчиной, не то что все эти нарумяненные шепелявые сосунки, которые пляшут перед ней на задних лапках, но не могут совладать с женщиной, даже под страхом смерти. Он смог, и за это ему нет прощения.

Ощутив дрожь в губах, он нахмурился. «Безумие», — сказал он себе и вздохнул. В надежде прогнать соблазнительный образ Серены Уорд хотя бы на несколько минут, он еще раз перелистал документы, которые просматривал, прежде чем прочитать письмо леди Амелии. Все были здесь, все счета и закладные, которые он тайно копил целый год и в которых было заключено все огромное состояние семьи Уордов. По его сведениям, у Уордов не сохранилось ничего, что можно было бы продать или заложить. Ему оставалось лишь подождать несколько месяцев, когда векселя можно будет выставить к оплате, и тогда он сможет делать с сэром Робертом все, что захочет.

Жаль, конечно, что вместе с сэром Робертом окажутся разорены и остальные члены семьи. Жаль. Но избежать этого было невозможно. Сэр Роберт сам развязал эту войну, которая сделалась необратимой, и Джулиан не чувствовал за собою ни малейшей вины, и, когда он строил планы, совесть его молчала. Уорды были взрослыми людьми, способными о себе позаботиться. А вот его семья…

Он сжал ладонями виски, стараясь удержать мысли в должном русле и борясь с воспоминаниями, столь мучительными, что порой лишь добрый глоток бренди приводил его в чувство.

Долго, очень долго сидел он без движения, уставившись в одну точку. Придя в себя, он собрал в стопку счета и закладные, встал и направился к тайнику позади стола. Нащупав рычаг, он повернул его: раздался щелчок, и дверца открылась. Он спрятал бумаги в тайник и со стуком захлопнул дверцу.

Последние несколько минут он сидел, погрузившись в расчеты над своим гроссбухом, изучал колонки цифр, делая пометки касательно долговых расписок, целую пачку которых держал в руке. Игорное дело, как следовало из его учетных книг, приносило огромные прибыли. Игра была для него не более чем делом, приносящим деньги. Сам он отнюдь не был азартен. Он обладал завидным чутьем и мог молниеносно просчитать все шансы и возможные результаты игры. Когда игра складывалась не в его пользу, он умел вовремя остановиться, не надеясь в слепом азарте отыграться. Никогда не терял голову. Чутье и хладнокровие принесли ему такое богатство, что он не знал, что с ним делать.

Чаще всего джентльмены выплачивали проигрыш наличными. Случалось, однако, что наличности не хватало, и тогда Джулиану приходилось изыскивать другие формы обеспечения долга. Так появилась плантация в Южной Каролине, а кроме того, великолепный дом на окраине Лондона и охотничий домик в Шотландии. Изящное столовое серебро, дорогие украшения, чистокровные лошади, доли в выгодных торговых предприятиях — все это Джулиан брал, не испытывая ни малейшего укола совести. Азартные в; игры вошли в плоть и кровь английских аристократов и сделались для них второй натурой. Кроме того, голубки, которых он ощипывал, были вполне оперившимися. Они могли позволить себе столь крупные проигрыши. Ему это было прекрасно известно, ибо комитет по отбору членов его клуба в первую очередь проверял платежеспособность кандидатов.

Стук в дверь прервал размышления Джулиана. Он поднялся и пошел открывать.

В кабинет вошел джентльмен, одетый, как и Джулиан, по последней моде и также без намека на щегольство. Как и Джулиан, он был без шпаги, что безошибочно выдавало его принадлежность к дому. Чего в нем не было, так это элегантной утонченности Джулиана, и поэтому он оставлял впечатление солдата в штатском — кем он, собственно говоря, и был. На волосах не было и следа пудры. Широкое грубое лицо расплылось в улыбке. Это был Дэвид Блэк, больше известный как Блэки. Джулиан вернулся к столу.

— Что священник? — осведомился он. — Прибыл?

— Прибыл, прибыл. Мы сделали все, как ты сказал: обрядили его, и сейчас он у тебя в столовой уписывает самый жирный обед, какой ему и присниться не мог. Послушай-ка, Джулиан, что у тебя на уме?

— Один из наших клиентов пожелал жениться. Правила нашего дома тебе известны: чего бы джентльмену ни захотелось, он должен это получить.

— Но это правило действует только в столовой относительно всяких там помидоров и клубники в самый разгар зимы. Какому дураку приспичило тайно жениться? Разве ж это брак?

Джулиан откинулся в кресле, на его губах бродила усмешка нераскаявшегося грешника.

— А вот тут ты и ошибаешься, Блэки. Нет, я не хочу сказать, что я сторонник тайных браков, Однако это не так уж и плохо. Все зависит от того, чего хотят люди, вступающие в этот брак.

Видя, что Джулиан не расположен откровенничать, Блэки покачал головой.

— Да я, вообще-то, не для того тебя побеспокоил. Там внизу тебя спрашивают какие-то странные посетители.

— Вот как? — небрежно отозвался Джулиан, приводя в порядок бумаги на столе в поисках письма леди Амелии.

— Какая-то молодая дама. Если честно, я поначалу хотел выставить ее за дверь. Платье-то на ней, а волосы-то! — Блэки махнул рукой. — Я было принял ее за девку. Но стоило ей открыть рот, я живо сообразил, что ошибся. Гордячка! — И Блэки покачал головой с видом знатока.

Джулиан, заинтересованный, поднял от бумаг темноволосую голову.

— Продолжай.

— Хоть она и выглядит замарашкой, я не удивлюсь, если она окажется знатной дамой, может быть, даже герцогиней. Я ее, конечно, не мог узнать, на ней маска. Но это еще не все, Джулиан. Очень похоже, что она и еще двое с ней вошли через тайный ход, что поднимается из Биллинговой ямы.

— Серена, — выдохнул Джулиан так тихо, что Блэки не мог расслышать. — И где они сейчас?

— В пурпурной гостиной. Это что же значит, ты с нею знаком?

В глазах Джулиана загорелся недобрый огонек.

— Знаком. Это Серена или Виктория. Одна из двух.

И с этими странными словами Джулиан вышел из кабинета.

Еще никогда в жизни она не испытывала такого унижения, еще никогда не была так напугана, обманута, взбешена. Ей хотелось рвать на себе волосы. Или нет. Ей хотелось вцепиться в волосы Флинну. Разыгрывал из себя купидона. Предатель! И ничто не убедит ее в обратном.

Они еще могли скрыться, если б бежали побыстрее, но теперь было слишком поздно, во всяком случае, Флинн убедил ее в этом. Ей казалось, он мешкает намеренно, позволяя солдатам нагонять их на каждом углу. Ее передернуло, когда она вспомнила об этой ужасной погоне по сточным каналам. И уж совсем не обязательно было являться в дом Рэйнора. Но как она могла возразить? Она совсем не ориентировалась в этом ужасном лабиринте, а Флинн не говорил, что у него на уме, пока они не попали в эту мерзкую сточную яму.

Какое унижение! Флинн сказал, что им придется умолять Рэйнора о помощи и поддержать сочиненную ими историю бегства: что якобы Флинн увидал преследователей, испугался и сбился с пути. И с кем же, интересно знать, она бежит? С Рэйнором, с беззастенчивой наглостью объявил Флинн, надолго лишив ее дара речи.

С Рэйнором! С кем угодно, только не с ним! Лишь страх за лорда Алистера заставил ее пойти на это. Бедный мальчик, он был так перепуган. В довершение всего, оказалось, что он страдает клаустрофобией, и, оказавшись в подземных переходах, он едва справлялся с охватившим его ужасом. Им действительно надо было выходить из лабиринта.

Он вытирал вспотевший лоб белым льняным платком, и она мягко улыбнулась ему. Когда же она повернулась к Флинну, от выражения доброты на ее лице не осталось и следа.

— А славный домик у Рэйнора, — прерывая затянувшееся молчание, заметил Флинн.

Серена резко остановилась и гневно взглянула на него.

— Славный домик? — ядовито прошипела она. — Как тебе не совестно было затащить меня в этот вертеп?

Лорд Алистер положил носовой платок в карман и с любопытством огляделся.

— Вертеп? Вы ошибаетесь! Позвольте вам заметить, это вполне респектабельное заведение, в отличие от многих, которые я мог бы назвать.

— И это вы зовете респектабельным?

Серена повела рукой, указывая на роскошное убранство комнаты, выдержанное в лиловых тонах. Однако сильнее, чем порочность настоящего окружения, ее жгли воспоминания о том, что она увидела в передней зале, когда они выбрались из той гадкой, смрадной сточной ямы. Сначала ее ослепил блеск тысяч свечей в свисающих с потолка люстрах. Когда зрение вернулось к ней, она в изумлении уставилась на белые ионические колонны, отделанные позолотой, и росписи, украшавшие всякую сколь-нибудь плоскую поверхность и изображавшие сладострастных нимф и сатиров в позах, порожденных самым извращенным воображением.

Однако гораздо порочнее обстановки выглядела шумная толпа разряженных франтов в пудреных париках и богато расшитых камзолах всех цветов и оттенков и «дам» — дам! — в масках, юбках с пышными кринолинами и легких газовых шарфах, слегка прикрывавших обнаженную грудь. Шампанское, разумеется, лилось рекой.

Это она еще могла выдержать. В конце концов, она ведь пришла сюда в роли просительницы. Но вдруг она столкнулась лицом к лицу с женщиной, которую ненавидела больше всего на свете. Леди Амелия Лоуренс, статная, черноволосая, щедро одаренная природой красавица, с отвращением отшатнулась от нее. Все дамы были в масках, но леди Амелию Серена узнала бы даже на реке Стикс. Эта женщина всегда пользовалась одними и теми же духами — смесью клевера и розы — и никогда не меняла их.

Возмущение Серены не знало границ. И ее братья были членами этого клуба? Тогда не удивительно, что ни ей, ни Кэтрин ни разу не удалось уговорить Джереми сводить их к Рэйнору на один из вечеров, когда в заведение допускались дамы с подобающим эскортом.

— Здесь не лучше, чем в публичном доме, — заявила Серена, высказывая мысли во всеуслышание.

Лорд Алистер робко попытался перевести разговор на другую тему.

— Пожалуй, нам удалось оторваться от погони. Флинн возвел глаза к потолку, словно ища там вдохновения, потом бросил на Серену суровый взгляд.

— У вас, моя девочка, больное воображение, вот что я вам скажу. Или вы не знали, что это игорный дом? Чего же вы ждали? Это вам не чай пить в вашем благопристойном элегантном будуарчике. К Рэйнору бы никто не пошел, будь здесь все иначе, понимаете?

— Если б я только знала, что ты примешь его сторону, — процедила она, прежде чем отважилась сделать шаг со своего места.

Не обращая внимания на ее выпад, Флинн заметил:

— Лучше бы вам быть полюбезнее, если хотите, чтобы майор помог нам выпутаться. Если не ошибаюсь, — он скользнул за пурпурную занавеску и выглянул в окно, — солдаты скоро явятся за добычей, и вам известно не хуже моего, что путь к отступлению для нас отрезан.

При упоминании о солдатах лорд Алистер оступился и чуть не упал. Выхватив шпагу, он остановился, весь дрожа. Казалось, он еще не оправился от столь тягостного для него путешествия по подземному лабиринту.

Флинн крепко выругался.

— Черт бы вас побрал, держите себя в руках, не то себя изувечите.

Если лорд Алистер и собирался что-либо ответить, сделать это он не успел, ибо дверь распахнулась и вошел Джулиан Рэйнор. Унижение Серены было довершено. Он имел вид человека, который хорошо выспался, понежился в ванной, а потом с наслаждением облачился в свежие одежды. На нем был серый бархатный камзол и белые атласные бриджи. Кружево на воротнике и манжетах было ослепительно белым, как первый снег. От него исходил тонкий аромат крахмального льна и одеколона, доносившийся даже сквозь отвратительный запах ее изорванного, перепачканного грязью платья. Вонь сточной канавы, из которой она только что выбралась, приводила ее в бешенство, но вместе с тем Серена не могла поднять глаз от стыда.

— Виктория! — расхохотался Рэйнор. — Как прикажешь тебя понимать? Ты передумала?

Он открыто насмехался над ней, намекая на предложение стать его любовницей, сделанное в ту ночь. Но она слишком хорошо понимала, что, если не уговорит этого человека помочь им, они погибнут.

— Джулиан, — слабо произнесла она, — вы ведь знаете, что меня зовут Серена.

Его лицо приняло нарочито сочувствующее выражение.

— В таком случае, Серена, я повторяю свой вопрос. Значит ли ваш приход, что вы передумали?

Это, разумеется, был намек на его унизительное предложение брака, которое она категорически отвергла. Кинув украдкой взгляд на Флинна, она увидела, что тот энергично кивает головой. Облизав пересохшие губы, она попыталась принять умоляющий вид.

— Джулиан, дело в том, что…

— Боже милосердный! — воскликнул он. — Что за запах! И что это с вашим платьем? — Не ожидая от нее ответа, он кивнул Флинну и с любопытством оглядел юношу с обнаженной шпагой. — Добрый вечер, — произнес он. — Серена снова позабыла о приличиях. Я Джулиан Рэйнор, а ваше имя?..

— Лорд Алистер Камминг, — с поклоном ответил молодой шотландец, акцент которого не оставлял сомнений в его происхождении.

Джулиан замер, глядя на обнаженную шпагу. Потом его взгляд метнулся к Флинну и Серене, на их грязные изорванные одежды, и ему все стало ясно.

— Так, значит, вы… — начал он, потом глянул прямо в глаза Серене, прожигая ее насквозь этим взглядом. — «Соломенная крыша»? Солдаты? Беженец-якобит? Так вот почему!.. — В наступившей тишине растущее понимание происходящего было почти осязаемо. — Во что вы пытаетесь меня втянуть? — крикнул он.

Ломая руки, Серена обернулась к Флинну.

— Я же говорила тебе, что ничего не выйдет. Ты зря затеял все это. И что же нам теперь делать?

— За нами гонятся солдаты, — сказал Флинн, глядя на Джулиана. — Они, наверное, уже знают, что мы здесь, или скоро узнают. Кое-кто из них остался в Биллинговой яме, и минут через пять, самое большее десять, они будут здесь. Куда нам теперь идти? Кого просить о помощи? Я надеялся, что вы, майор Рэйнор, сэр, нас не оставите, вы ведь обещали мисс Серене покровительство. Разве не так?

— Она не хочет моего покровительства. Она сама сказала мне это.

— То было раньше. Но теперь, майор Рэйнор, сэр, если вы не поможете нам, нас казнят.

Мужчины долго смотрели друг на друга, не произнося ни слова, и вдруг разразились хохотом.

Серена не верила своим глазам. Как можно не просто бездействовать, а смеяться, когда каждая секунда приближает их разоблачение и казнь!

— Джулиан, — в отчаянии взмолилась она, — сейчас не до смеха. За нами гонится констебль, и в любую минуту его солдаты могут ворваться сюда и потребовать нашей выдачи.

Джулиан вопросительно взглянул на Флинна.

— Итак?

Флинн шумно вздохнул и начал:

— Мне кажется, что меньше всего опасности грозит лорду Алистеру. Если, конечно, он согласится не раскрывать здесь рта и вложить шпагу в ножны. Он сойдет за одного из ваших клиентов. Учтите, нам еще предстоит доставить его на корабль, но за этим дело не станет, дайте только время.

— С таким запахом и в таком платье за моего клиента он не сойдет, — заметил Джулиан.

— Ну, нам-то ничего не стоит помыться и переодеться. — Флинн понюхал рукав и усмехнулся. — А вот мисс Серене и впрямь будет худо. Это ведь за ней гонится констебль. Он со своими солдатами преследовал нас даже в сточных канавах. Им известно, что мы что-то затеваем. — Флинн взглянул на Рэйнора доверительно. — Их ведь будет нетрудно убедить в ее невиновности.

— Невиновности в чем? Вот что мне хотелось бы знать. — Джулиан сверлил взглядом Серену.

Она заскрипела зубами, выдерживая этот взгляд, хотя совладать со своим гневом такой страстной натуре, как она, стоило неимоверных усилий.

— Если помогать якобитским изгнанникам бежать от расправы вы считаете изменой, что ж, выдайте меня. Но ничто не убедит меня в том, что я совершила предательство!

Злобный взгляд Джулиана постепенно смягчился. Он направился к двери и распахнул ее.

— Тиббетс!

На зов немедленно явился слуга с высокомерным видом.

— Послушайте, Тиббетс, — обратил сяк нему Джулиан, — этому молодому джентльмену, — он указал на лорда .Алистера, — необходимо переодеться. Проследите. И вот что, Тиббетс, проведите его по задней лестнице. Буду вам весьма признателен, если вы пришлете ко мне господина Блэки. Поспешите, Тиббетс, прошу вас.

Он повернулся к Флинну.

— Ступай за ним, Флинн.

— Нет! — вскричала Серена. — Я хочу сказать, им известно, что мы были вместе. Про лорда Алистера они не знают. Флинн должен остаться со мной.

Она умоляюще взглянула на Флинна, но тот смотрел на Джулиана.

— Ваше желание мне понятно, — возразил Джулиан, — однако я хочу говорить с вами наедине. Флинн вернется через несколько минут.

И тут произошло нечто такое, что несказанно удивило Серену. Лорд Алистер упал перед нею на колени. Она было подумала, что он потерял сознание, и испугалась, но в следующий момент пожалела, что он действительно не потерял сознание. Он поднес к губам край ее изорванного грязного платья и благоговейно поцеловал.

— Вы прекраснейшая, храбрейшая женщина на свете, — произнес он, глядя на нее с обожанием, потом поднялся и вышел, оставив Серену и Джулиана наедине.

— Ваш циничный взгляд совершенно неуместен, — неловко поеживаясь, сказала Серена. — Это был не более чем знак уважения. Мальчик ничего особенного не имел в виду.

— Вы могли бы этого не говорить. Я и сам знаю, что это ничего не значит.

— Сами вы, разумеется, и не подумали бы оказать даме подобную честь! — взвилась Серена.

Он самодовольно усмехнулся.

— В тот день, когда я встречу даму, достойную этой чести, дражайшая Серена, я добровольно сяду в сумасшедший дом. Короче, такой женщины просто не существует.

Серена, начинавшая было проникаться к нему некоторым расположением, услыхав столь оскорбительный выпад, вскинула голову.

— Серена, я…

— Не ломайте себе голову, почему мы сочли возможным обратиться к вам за помощью. Джулиан Рэйнор никогда не забывает о своих долгах, во всяком случае, так вы мне однажды сказали. Так вот, я требую уплаты долга.

Уголок его рта нервно задергался, и лицо его вновь сделалось жестким.

— То есть моего покровительства, о котором говорил Флинн? И чем же я могу вам служить?

Серена отвела взгляд.

— Все, что вам нужно сделать, — хрипло выдавила она, — это подтвердить нашу легенду, будто Флинн привел меня сюда, чтобы мы с вами… бежали.

Джулиан скрестил на груди руки и не отрываясь смотрел ей в глаза.

— Сознаете ли вы, что, помогая вам, я, возможно, рискую собственной головой?

Она стойко выдержала его взгляд.

— Да, я сознаю это.

— Виктория, — мягко проговорил он, — на этот раз ты требуешь несоразмерную цену.

Серена затрепетала.

— Вы не поможете нам?

— Я этого не говорил. Я сказал лишь то, что обмен неравный. И я хочу, чтобы вы восполнили разницу.

— И чего же вы хотите?

Он поднял брови. Она залилась краской.

Дверь распахнулась, и вбежала молодая женщина, одна из тех, чье присутствие в игорном заведении Джулиана привлекало сюда мужчин.

— Джулиан! — задыхаясь, еле выговорила она. — Там вас требует констебль, он… он говорит, что дом окружен солдатами. Вам нужно тотчас идти.

Серена смотрела на него огромными от ужаса глазами. Рэйнор ждал ее ответа с ледяным спокойствием.

— Итак, Виктория, да или нет?

Ей казалось, она балансирует на краю бездонной пропасти.

— Да, — прошептала она. ' — Мне нужно ваше слово.

— Слово чести! Но что вы намерены делать? Его глаза открыто смеялись.

— Жениться на тебе, моя дорогая Виктория. Я намерен на тебе жениться.

 

Глава 10

Не такой представляла Серена свою свадьбу. То, что происходило, и на свадьбу похоже не было. Она совсем не чувствовала себя невестой. Ни церкви, ни органной музыки, ни цветов — только маленький кабинет Джулиана, набитый книгами и деловыми бумагами. Платье было позаимствовано у одной из прислужниц игорного дома, да так оно и выглядело. Символ брачных уз, украшавший безымянный палец ее левой руки, был поспешно состряпан из портьерного кольца. Из портьерного кольца! Заменяя родителей и друзей, поздравить «счастливых» молодоженов и тем самым почтить их своим присутствием явились: лакей, с трудом сдерживающий ухмылку, и судебный пристав, карманы которого чуть не лопались от пистолетов и наручников. Но еще хуже был священник, служивший обряд. Господин Хар-грейвз отбывал заключение во Флитской тюрьме за долги и был отпущен под честное слово с тем, чтобы до наступления ночи вернуться в камеру. Как ни странно, но именно присутствие в доме господина Харгрейвза окончательно убедило констебля, что ему говорят правду. Как все удалось так устроить Джулиану, осталось для Серены загадкой.

Тайный брак, выдуманная любовная история — Серена должна была знать, чего ожидать от Джулиана Рэйнора.

Констебль Лукас поймал ее взгляд и поднял бокал шампанского за молодоженов. Этот добродушный старик в парике лишь отдаленно напоминал сердитого стража порядка, который не более часа назад допрашивал их всех в этой самой комнате. Тогда он казался грозным противником и в придачу был зол как черт после безумной гонки по сточным каналам.

Большая часть разъяснений выпала, конечно, на долю Джулиана, заблаговременно приказавшему Серене держать язык за зубами и тихо сидеть, опустив очи долу, как и подобает стыдливой невесте. Впрочем, ее можно было об этом и не просить. Подробное изложение якобы имевших место событий вогнало бы в краску самую закоренелую греховодницу. Джулиан не просто пересказал выдуманную ими историю о том, что бегство по сточным каналам было всего-навсего паникой потерявшего дорогу лакея, но и присовокупил собственные вымыслы, ясно дав понять присутствующим, что брак был делом весьма и весьма неотложным, ибо не исключено, что невеста находилась, изящно выражаясь, в «деликатном положении».

После допроса констебль превратился в любезнейшего, обходительнейшего человека. Он обещал ей проследить, чтобы майор не допустил несправедливости по отношению к ней. Он поставит подпись на брачном документе как свидетель. Если Рэйнор только попробует бросить ее, ей стоит обратиться за помощью к нему, и он все уладит. В самом деле, он оказался милым и добрым человеком.

Обращаться к нему Серена, естественно, не собиралась. При первом удобном случае она сожжет брачное свидетельство, будто никакой свадьбы и вовсе не было. Поэтому-то Джулиан и был так спокоен, поэтому-то тайные браки и были так нежелательны. Их можно было с легкостью сделать недействительными. Сколько доверчивых женщин, считая себя женами, теряли честь по вине гнусных негодяев, которые бросали их, надежно спрятав брачное свидетельство. А без этого документа либо без достоверного поручительства свидетеля ничего нельзя было доказать.

Серена подняла глаза на «мужа», отошедшего переговорить с Флинном. Джулиан был сердит на нее, и он имел на это полное право. Втянув его в дело, она подвергла опасности его жизнь. Без его вмешательства, пусть неохотного, не известно, как разворачивались бы события. Окажись она на его месте, она не была уверена, что смогла бы поступить так же великодушно. Он понимал, что рискует, и тем не менее помог ей. Когда она направилась к нему, на ее губах играла спокойная, умиротворенная улыбка.

Джулиан заметил эту улыбку, и она ему совсем не понравилась. Все получилось, как хотела Серена. Если бы он не подстроился под ее желание, то этот хорошенький ротик сейчас кривился бы от злости, извергая проклятия в его адрес. Беда Серены, размышлял Джулиан, заключалась в привычке поступать по-своему, с которой она не могла совладать. До сих пор Серене слишком легко жилось. Ей все потакали — и ее братья, и Флинн, и, судя по всему, мужчина, с которым она была обручена. Даже этот мальчишка, с которым она только сегодня познакомилась!

И как только она позволила ему дотронуться до себя и так уронить достоинство — поцеловать край ее платья! И ведь покраснела, покраснела, будто наивное создание. Вот если бы он сам совершил такое, угадать ее реакцию не стоило большого труда. Она бы пнула его ногой в лицо.

Разумеется, он бы никогда не стал целовать край ее платья. Ронять достоинство было не в его привычках, но главное — он ни за что не унизится перед такой женщиной, как Серена. Гордой. Дерзкой. Строптивой. Она воспользуется малейшим проявлением слабости, чтобы побольнее уязвить его. Одержать над ним верх она, конечно же, не может, но это не значит, что она не будет пытаться. Забывать об этом не следовало.

Он взял ее руку и поднес к губам.

— Ты счастлива, дорогая?

Серена пропустила сарказм, звучавший в его голосе, мимо ушей.

— Я недостойна такого счастья, — отвечала она как можно искреннее.

Флинн переводил взгляд с одной на другого.

— А теперь, — сказал он, отставляя свой бокал с шампанским, — наверное, нашим голубкам хочется остаться наедине.

Улыбка исчезла с лица Серены. Она посмотрела на констебля Лукаса — тот мирно беседовал со святым отцом.

— Не оставляй меня сейчас, Флинн, — прошептала она, посылая ему один из самых выразительных взглядов.

Ответом ей был широченный зевок.

— Когда вы с майором устроитесь, — сказал он, — пошлите за мной. А покамест у меня есть дела поважнее.

Думая, что речь идет о лорде Алистере, Серена кивнула:

— Будь осторожен.

Флинн мог лишь догадываться о мыслях, бродивших в ее голове, но он точно знал, что дальше, чем на час вперед, она никогда не задумывалась. О, как он хотел, как он молил Бога, чтобы зрелый и опытный мужчина взял на себя заботу о Серене. Теперь Рэйнор женился на ней, и, что бы ни случилось с нею впредь, это касается только их двоих. И все же он еще не ведал, как тяжело ему будет ее оставить, а сделать это было необходимо для ее же блага.

Разрыв, считал он, должен быть полным и решительным, никаких полумер, иначе Серена будет пользоваться им как прикрытием. Теперь она принадлежала Рэйнору, а Флинн не собирался вставать между мужем и женой. С горящим взглядом Флинн покинул комнату.

Когда Джулиан повернулся, чтобы уйти, Серена поймала его за рукав.

— Джулиан, — тихо, но твердо сказала она, — выслушайте меня, прошу вас.

Выражение его лица не слишком обнадеживало, но Серена заставила себя продолжать. Встав таким образом, чтобы слова ее не достигли ушей двух престарелых джентльменов, расположившихся на диване, она прибавила:

— Я давно хочу вам это сказать, но не было подходящей минуты.

Он не собирался облегчать ей задачу. Серена заглянула ему в глаза, желая вложить в этот взгляд и раскаяние, и благодарность, и мольбу о прощении.

— Я хотела поблагодарить вас за то, что вы сегодня сделали. Моя благодарность по сравнению с этим ничего не стоит, но я не знаю, что я могу еще сказать. Благодарю вас, Джулиан, благодарю от всего сердца и со всей искренностью.

Он холодно улыбнулся.

— И как вы только не подавились своими словами.

Она чуть не выкрикнула в ответ какую-нибудь колкость — он всегда действовал на нее так, — но к ним направлялись констебль и священник, и ей пришлось сдержаться.

— В браке есть нечто более важное, чем красота церемонии и свадебного наряда. Помни обеты, дитя мое, — сказал на прощание святой отец.

Констебль еще раз напомнил Серене:

— Я свидетель вашего брака, моя милая. Помните, вы всегда можете на меня рассчитывать.

— Я провожу вас, — сказал Джулиан. — Серена, мне необходимо присмотреть кое за чем. Почему бы тебе пока не отведать кушаний, которые приготовил для нас мой повар? Я скоро вернусь. Хорошо?

Серена бродила по маленькому кабинету из угла в угол; слова, сказанные на прощание священником и констеблем, не шли у нее из головы. Им с Джулианом еще предстояло обсудить, что делать дальше — не будет же он настаивать на законности брака. Что же до свидетели и обетов, брак без брачных отношений не может считаться законным даже в глазах церкви.

Комок в горле мешал ей дышать. Волнение отхлынуло, наступала реакция. С самого утра у нее во рту не было и маковой росинки. Вспомнив о приглашении Джулиана, она подошла к столику с раздвижными ножками, уставленному лучшими кушаньями, какие только могла предложить кухня игорного дома. Повар-француз был козырной картой заведения, и теперь Серена понимала почему.

Сочная, запеченная в масле макрель, трюфеля с травами, устрицы в тесте, риссоли из омаров и множество других изысканных яств, названий которых Серена не знала. Все это вкусно пахло, но она не могла проглотить ни кусочка, а только взяла одно бисквитное печенье. Подойдя к камину согреть озябшие руки, она заметила под столом Джулиана какой-то листок — письмо или, может быть, расписку. Она подняла его и хотела было положить на стол, как вдруг знакомый аромат роз и клевера обжег ее ноздри. Это был запах духов леди Амелии Лоуренс.

Серена не могла оторвать глаз от листка, который словно прилип к ее пальцам. Бегло прочитав письмо, она вспыхнула. Это было не любовное послание на манер ее собственных невинных писем к Стивену. Каждая строчка дышала таким сладострастием, о каком Серена и помыслить не могла.

Ничего удивительного. Серена давно знала, что за штучка леди Амелия. Последние пять-шесть лет они избегали друг друга, а когда сталкивались лицом к лицу, делали вид, что не знакомы. Причиной взаимной неприязни был капитан Аллардайс. Теперь она о нем и думать забыла, но воспоминания о своей былой доверчивости все еще причиняли ей боль. Он был ее первой любовью, она любила его безрассудно и страстно, лелея чувство в душе, словно величайшее сокровище, как способна любить лишь юная невинная девушка. Он говорил, что тоже любит ее. Он хотел жениться на ней, но поскольку ее отец никогда не согласился бы на этот брак, молодые люди решили бежать.

Леди Амелия открыла ей глаза на Аллардайса. Оказалось, что, ухаживая за Сереной, Аллардайс предавался наслаждениям в постели восхитительной и куда более опытной Амелии. Его интересовало только приданое Серены — так говорила Амелия. А в то время, когда Дело еще не поглотило все состояние семьи до последнего пенни, ее приданое было немалым.

Недаром Джулиан метался весь вечер, словно разъяренный лев с занозой в лапе. У него было назначено свидание с леди Амелией. Он, должно быть, торопил каждую секунду, чтобы поскорее закончить эту комедию со свадьбой и предаться плотским утехам, которые леди Амелия столь живописно обрисовала в своем письме.

А Серена и не собиралась вставать на его пути. Она уронила письмо на стол, словно мерзкую жабу, и, кипя от злости и возмущения, выбежала из комнаты.

Эта часть дома была закрыта для клиентов, и в коридоре Серена не встретила ни души. Она поспешила к лестнице. Сейчас она заберет свою одежду из маленькой комнаты, где облачилась в чужой наряд, разыщет Тиббетса, прикажет нанять экипаж и отправится домой. Но прежде чем уехать, она гордо пожелает «супругу» долгой и счастливой жизни без нее и с достоинством распрощается с ним.

Спускаясь по узкой, слабо освещенной лестнице, она заметила внизу Тиббетса с серебряным подносом и двумя высокими оловянными кружками. Не успела она окликнуть его, как он исчез за дверью, оставив ее открытой. Из этой открытой двери до нее донесся голос Флинна.

— Она лопнет от злости, если узнает, что я тоже участвовал в этом.

— Откуда же ей узнать? — удивился Джулиан. — Серена считает, что она сама все придумала и рассчитала. Пусть остается в счастливом неведении.

Послышался приглушенный мужской смех.

— А, Тиббетс! Это для моих друзей, — сказал Джулиан.

Серена не понимала, о чем они говорили, но в ней зашевелилось подозрение. Когда Тиббетс вышел, она прижалась спиной к стене. Черт бы побрал этого слугу! Тиббетс закрыл за собою дверь. Что ей теперь делать? Прежде всего она загасила свечу в стенном канделябре, и место, где она стояла, погрузилось в полумрак. Потом медленно и осторожно спустилась еще на несколько ступеней. Дверь внезапно распахнулась, и появились Флинн и констебль Лукас. Серена похолодела.

— А что, хотелось бы знать, сталось с настоящим лордом Алистером? — осведомился констебль.

— Мы благополучно отправили его два дня тому назад, и больше вам ничего знать не полагается.

Оба расхохотались и пошли вниз по лестнице, оставив в двери узкую щель.

Смутное, ужасное подозрение все сильнее овладевало Сереной. Дойдя до двери, она осторожно прикоснулась к ней рукой и еще чуть-чуть приоткрыла ее. Джулиан и «лорд Алистер» как раз поднимались из-за стола, отставляя пустые бокалы.

— Здесь вы, пожалуй, переиграли, — усмехнулся Джулиан.

— Когда поцеловал край ее платья? — В речи «лорда Алистера» не было и следа шотландского акцента. Вид у него был весьма довольный. — А я думал, это неплохой жест. И кроме того, ваша жена действительно прекраснейшая и храбрейшая на свете женщина. Она ведь не знала, что никакая опасность нам не грозит.

Джулиан пробормотал какое-то ругательство. Его собеседник рассмеялся.

— Раз уж я все равно здесь, пойду попытаю счастья за вашими столами.

— Нет, — остановил его Джулиан. — Я бы просил вас подождать, пока Серена благополучно не уедет. Не стоит зря рисковать. Если она увидит вас в другой роли, она догадается, что что-то здесь нечисто.

Рука Серены, придерживавшая дверь, сжалась в кулак, и дверь с грохотом распахнулась. Джентльмены резко повернулись к ней.

— Боюсь, что вы опоздали, — выкрикнула она, врываясь в комнату. Сначала она набросилась на человека, известного ей как «лорд Алистер».

— Зачем, — взмолилась она, — зачем вы это сделали? — Слезы бешенства и страданий брызнули из ее глаз. — Я рисковала жизнью, чтобы помочь вам, во всяком случае, я так думала. А вы оказались лакеем, которому заплатил этот подлец! Боже, а я жалела вас, верила вам!

— Оставь нас, Гарри, — приказал Джулиан.

— Стойте! — воскликнула она, не отрывая взгляда от молодого человека. — Кто вы? Хотя бы это вы мне должны сказать.

— Меня зовут Гарри Лукас.

Юноша посмотрел на Джулиана и, встретив суровый взгляд, осекся. Он поклонился и, обойдя Серену, вышел из комнаты и закрыл дверь.

Задыхаясь от слез, Серена глубоко вздохнула и обернулась к Джулиану.

— Они, догадываюсь, родственники?

— Констебль Лукас дед Гарри, — тихо ответил Джулиан. — Я знаю обоих уже много лет.

— И все это было подстроено? Констебль Лукас? И солдаты? И погоня по сточным каналам? Черт вас возьми, смотрите же мне в глаза, когда я говорю с вами!

Он повернулся, чтобы налить ей бренди, и заставил ее взять бокал.

— Выпейте.

Серена и не подумала повиноваться; она не отрываясь смотрела на него огромными, полными страдания глазами.

— Но солдаты? Как вам удалось привлечь солдат? Это невозможно.

Его лицо был непроницаемо.

— Не было никаких солдат.

— Но я видела их! Слышала их!

— Нет. Вам только казалось, что видели. Впрочем, возможно, Лукас что-нибудь устроил.

Я не знаю.

— Лукас! — взвилась она. — Он никакой не констебль! Он просто еще один фигляр, которому вы заплатили!

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Лукас констебль, то есть он был им; сейчас он в отставке.

Он поднес бокал к ее губам, чтобы заставить ее сделать хоть глоток. Она ударила его по руке и продолжала смотреть на него, почти сквозь него, словно его не существовало.

— Серена…

— А Флинн? Как вам удалось заставить его обмануть меня? Чем вы его принудили?

Он отвечал ей мягко, словно обиженному ребенку.

— Я не принуждал Флинна. Он сам пришел ко мне и напомнил о моем долге по отношению к вам.

— Каком долге?

— Взять вас под защиту моего имени. Загладить свои грехи.

Серена расхохоталась, но, услыхав в голосе истерические нотки, взяла себя в руки.

— Не хотите ли вы сказать, что организовали все это только для того, чтобы жениться на мне?

— Именно это я и хочу сказать.

— Я вам не верю!

— И тем не менее это так.

— Я не так глупа, как вы думаете. За этим что-то кроется, вы просто не хотите мне говорить.

— Что же, например?

— Не знаю, но я сразу чувствую откровенную ложь. — Она расхохоталась. — Что за чушь я несу! Вы все обманывали меня, и хоть бы раз я почуяла неладное.

Голос изменил ей.

— Сейчас я вам не лгу. Не сердитесь на Флинна, Серена. Он поступил так из самых лучших побуждений. Он бесконечно предан вам.

— Замечательный способ выразить преданность!

Зажав рот сжатой в кулак рукой, громко всхлипывая, она отвернулась от него и принялась нервно мерить шагами комнату, пытаясь правильно оценить эти разом нахлынувшие разноречивые сведения.

— Но ведь Флинн не хотел помогать лорду Алистеру, особенно после визита Лукаса. Он старался убедить меня, что это слишком опасно. А вы, — она смерила Джулиана презрительным взглядом, — вы и понятия не имели о том, что мы делали. Да ведь мне пришлось напоминать вам о ваших обязательствах, прежде чем вы согласились подтвердить нашу легенду.

Джулиан продолжал внимательно смотреть на нее, не пытаясь ответить на ее обвинения.

— Это я все организовала, я сама!

— Нет, Серена. Вы только думали, что это дело ваших рук.

— Вы не могли все так четко спланировать! Мы лишь заменяли Клайва. Неужели и он участвовал в вашем заговоре?

— Нет. Он лишь предоставил нам эту возможность, и мы ею воспользовались.

Слезы застилали ей глаза, и она прикрыла веки, чтобы удержать их. Почувствовав, что теряет силы, она ухватилась за спинку кресла. Ее истерзанный ум не мог следовать за хитросплетениями событий. Позапрошлой ночью, когда они с Флинном готовились к переправке лорда Алистера, им пришло известие, что его прибытие задерживается. Она тогда и не подумала усомниться.

— Что сталось с лордом Алистером — настоящим лордом Алистером? — севшим от волнения голосом воскликнула она.

— Сначала выпейте бренди, потом я вам скажу.

Ее взгляд был полон злобы и презрения, однако она покорно поднесла бокал к губам и сделала глоток.

— Итак?

— Я решил не впутывать вас в организацию побега лорда Алистера. Собственно говоря, в вашем участии не было необходимости. Мы с Флинном обо всем позаботились еще позапрошлой ночью. Вы ничего об этом не знали. Успокойтесь же наконец, Серена. Лорд Алистер уже давно достиг тихой французской гавани.

— Вы решили! Вы решили! А кто дал вам право вмешиваться в мои дела?

— Полагаю, вы знаете ответ на этот вопрос не хуже меня. Серена, вы сами же эту кашу и заварили.

Дышать становилось все труднее, Серена схватилась за грудь. Она им верила, и все они предали ее. А Флинн? Неправда, он не мог, просто не мог этого сделать. И все же без его пособничества у них ничего бы не вышло. Серена вспомнила и кое-что еще: Флинн был убежден, что жениться на ней — долг Рэйнора.

Она представила, как Флинн приходит к Рэйнору с просьбой поступить с нею как подобает честному человеку. Ее затошнило. Но ведь Рэйнор поступил не по чести.

— Это был тайный брак, — сказала она, — а значит, и не брак вовсе.

Он лениво скрестил на груди руки — она ненавидела этот жест — и ответил:

— Будьте же справедливы, Серена. Вы бы никогда не согласились на церковный брак. И мы это хорошо понимали. Вы, должно быть, не слушали, когда я объяснял вам суть тайных браков. Как я уже сказал, тайный брак может стать чем угодно в зависимости от желания вступающих в него сторон. Вы моя жена, Серена, и чтобы это доказать, у меня имеются документ и свидетели. Возможно, ни вы, ни я этого брака не хотели, — продолжал он мягко, — но жалеть вам не придется. Вы получите мое покровительство. Мое состояние будет в вашем распоряжении. Таков мой долг по отношению к вам — по меньшей мере.

Серена слушала Рэйнора, находясь в каком-то оцепенении, не в силах пошевелиться. Слова достигали ее сознания, но оно отказывалось принять их. Должна быть какая-то еще, скрытая причина — если бы только она могла догадаться какая! Ни один мужчина не заходил так далеко, заглаживая вину перед дамой, без ее желания или просьбы. Понимая, что прямого ответа она не получит, она повернулась на каблуках и зашагала к двери.

Когда она взялась за дверную ручку, позади раздался строгий, властный голос:

— И куда же вы теперь направляетесь?

— Нанять адвоката посмышленее, — ответила она, обдавая его презрением. — Это, полагаю, также подразумевается природой тайных браков.

Он рассмеялся и направился к ней. Точно молния, мелькнула ее рука, выплескивая содержимое бокала ему в лицо.

Бренди потекло по подбородку на тонкое кружево воротника. Серена вызывающе вздернула подбородок, провоцируя ответный выпад. Джулиан достал платок и вытер лицо.

— Серена, — сказал он со вздохом, выдававшим готовое сорваться возмущение, — я допускаю, что в данных обстоятельствах ваш гнев оправдан, но до известных пределов. — Он спрятал платок обратно в карман. — Однако, милая, вы начинаете преступать эти пределы. Ночью вы хорошо выспитесь, а утром вам все покажется совсем в другом свете.

Его выдержка и спокойный голос подействовали на Серену, как порох на открытый огонь.

— Вы за все поплатитесь, чего бы это мне ни стоило! Вы еще можете веселиться! Спросите Флинна, спросите кого угодно! Уорды никогда не забывают и не прощают оскорблений.

В ней говорил гнев, но слова возымели некоторое действие, что доставило ей живейшую радость. Потом спокойствие вернулось к нему, и во взгляде снова заиграли веселые искорки.

— В таком случае я с нетерпением ожидаю наших грядущих сражений.

— Вы… вы… — Она исчерпала запас эпитетов, живописующих его злодейства.

— Да-да, знаю. Мой дом в Твикенхеме, думаю, придется вам по душе. Это на берегу Темзы, как вам, должно быть, известно. У вас есть, — он взглянул на каминные часы, — десять минут, чтобы приготовиться к отъезду. О, не беспокойтесь о платье. Я позволил себе попросить Флинна упаковать для вас кое-что из вещей. Не спорьте, Серена. Сдайтесь достойно — хотя бы раз в жизни, — иначе мне придется применить силу.

Серена почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног. Но принимать от него сочувствие она желала не больше, чем подчиняться его приказам.

— Не прикасайтесь ко мне! — взвизгнула она, и Джулиан отнял руку. На миг она прижалась к двери, пытаясь справиться с душившей ее яростью. Придя в себя, она широко распахнула дверь и почти бегом направилась к маленькой комнатке, где раньше переодевалась.

Оскорбления были знакомы Серене, но никогда еще ее не оскорбляли так жестоко. Она была унижена, подавлена, ее била нервная дрожь. Приходилось крепко сжимать зубы, чтобы они не стучали. Люди, которых она любила, которым доверяла, предали ее, от чувства беспомощности и одиночества подкашивались ноги. Все это была лишь игра! Все они играли роли, и с какой легкостью они ее провели! Флинн, констебль, лорд Алистер! Даже Джулиан! Как он, должно быть, злорадствовал, когда она, смирив гордость, благодарила его за все, что он для нее сделал. Она его благодарила! Она должна была убить его.

Проклиная себя за глупость, она схватила маску с перьями и дрожащими пальцами прицепила завязки к гребням в волосах. Сдаваться она не собиралась!

Серена стремительно взбежала по лестнице к двери, ведущей из половины Джулиана в игорный дом. Оказавшись за этой дверью, она почувствовала себя спокойнее. Там было много людей, они сновали туда-сюда, входили и выходили из комнат. Путаясь в слишком длинном для нее чужом платье, Серена спустилась вниз по широкой лестнице. Достигнув просторной передней и не слыша за собою окриков, она замедлила шаг. В дверях она поспешила смешаться с толпой покидающих заведение посетителей и выскользнула наружу.

Улица была запружена экипажами, факельщики выкрикивали цены, предлагая клиентам сопровождение. Не задумываясь о том, чем она расплатится с возницей, она приказала лакею нанять экипаж. Быстро вскочив внутрь, она назвала адрес и пригнулась так, чтобы из окон дома нельзя было разглядеть ее лица.

Как только экипаж завернул за угол, Серена заметила, что он движется не в ту сторону. Не успела она сообразить, была ли то нечаянная ошибка кучера или злой умысел, экипаж остановился, и дверца его открылась.

— Карета ждет нас, — сказал Джулиан. Он нагнулся и схватил ее за запястье. — Советую вам вести себя спокойно, Серена. Еще немного, и мое терпение иссякнет.

Серена была настолько ошеломлена происходящим, что позволила ему вывести себя из экипажа.

— Серена, — мягко заговорил Джулиан, — вы нисколько не обманули моих ожиданий. Неужели вы думаете, я выпустил бы вас из поля зрения хоть на миг? Я расставил лакеев у всех дверей, приказав им следить за вами.

Серена огляделась. Они стояли на углу Флитстрит. У тротуара их ждала карета. Джулиан махнул рукой, кучер соскочил на землю и распахнул дверцы. Серена отпрянула.

— Нет! — воскликнула она, вырываясь. — Вы не сможете увезти меня насильно!

— Залезайте, — злобно скомандовал он и толкнул ее к карете.

Серена озиралась по сторонам в поисках помощи. Лакеи, конечно, и пальцем не пошевелят, чтобы спасти ее, несмотря на сочувственные лица. Однако дальше, около кофейни, были другие люди, порядочные люди, и к ним она могла обратиться за помощью. Рядом раздался ободряющий возглас ночного сторожа, возвестившего время. Пока не поздно, надо было действовать.

Набрав побольше воздуху, Серена громко закричала, насколько хватило сил. Рука Джулиана зажала ей рот, не давая вздохнуть. Она вывернулась и попыталась ударить его по лицу, но ее рука лишь скользнула по щеке Рэйнора. Как она ни сопротивлялась, он неумолимо подталкивал ее к карете.

— Помогите мне, — сдавленным от напряжения голосом приказал он, обращаясь к кучеру, придерживавшему дверцу кареты.

Две пары рук схватили ее. Серена была готова сдаться, но до ее слуха донеслись крики и приближающийся топот ног. Она вырвалась из объятий Джулиана как раз в тот момент, когда он разворачивал ее лицом к поджидавшей карете.

Она оступилась и рухнула наземь. Джулиан отчаянно вскрикнул, зовя ее по имени. В следующий миг Серену пронзила резкая боль — она ударилась головой об угол дверцы. Она собралась с силами и приподнялась на коленях, пытаясь удержать равновесие, потом боль отступила и милосердная тьма опустилась на нее.

Последняя бившаяся в ее сознании мысль была о Джулиане Рэйноре: не о том, что она его ненавидит, но о том, что он ненавидит ее.

 

Глава 11

Ее сознание плавало словно в тумане. Любое движение причиняло боль. Она хотела, чтобы люди, окружающие ее, поскорее задали свои вопросы и ушли. И позволили ей вновь забытье я.

— Как ваше имя, дорогая? Почему он повторяет одно и то же?

— Виктория, Виктория Нобль. А вы кто?

Незнакомое лицо сменилось другим. Прозвучавший голос что-то ей напомнил. Джулиан? С большим усилием она заставила себя приоткрыть веки.

— Выпей это!

Он приподнял ее с подушки. Взгляд его был мрачен, но в нем не было ненависти и презрения к ней. Она покорно проглотила предложенный ей напиток, и тотчас боль от разбитой челюсти пронзила ее. Она вскрикнула, и Джулиан осторожно опустил ее обратно на подушки, мягко убрав руку, обнимавшую за плечи.

Чей-то шепот послышался рядом, заставив ее насколько возможно скосить глаза в сторону. Она увидела два силуэта на фоне светлого окна. Женский и мужской. Ни эти люди, ни комната, в которой она очнулась, не были ей знакомы.

— Джулиан, где мы?

— Молчи! Тебе вредно разговаривать. Мы в моем доме в Твикенхеме.

Она почему-то сразу же успокоилась и смежила веки. Узнать хоть что-нибудь определенное о своем положении было уже великим облегчением.

— Не уходи, — пробормотала она и нашла его руку, чтобы убедиться, что реальность все-таки существует. Его мягкое пожатие действовало, как лучшее лекарство. Оно давало то благо, которого она жаждала. И она вновь окунулась в спасительный сон.

Убедившись, что ничто более не тревожит ее, Джулиан тихонько высвободил руку из ее ослабевших пальцев. Жестом он приказал всем присутствующим удалиться из комнаты. Джулиан вышел последним и плотно прикрыл за собой дверь. Молча они спустились по лестнице и прошли в библиотеку.

Здесь Джулиан обратился к лекарю.

— Что с ней?

— Контузия… — шепотом объявил свой вывод доктор Амес. За долгие годы практики в высшем обществе он усвоил, что репутация врача зависит от его немногословия и, вообще, умения держать язык за зубами. Но еще и от слегка ощутимого чувства юмора.

— Ваша супруга получила хорошенький ударчик!

Джулиан наполнил два бокала шерри и предложил доктору выпить с ним. Они уселись в кресла друг против друга, потягивая вишневое бренди.

— Думаю, вы точны в своем диагнозе, но по дороге сюда у меня не было серьезных причин для беспокойства. Когда я утром будил ее в нашем городском доме, она все помнила… а теперь с ее памятью что-то произошло.

— Будем надеяться на лучшее, — сказал доктор. — Я сталкивался с подобными случаями. Она помнит свое имя, узнает вас… Хороший уход и покой — вот все, что ей нужно. Не торопите события. Организм и особенно мозг восстанавливаются сами по себе… хотя…

Здесь врач не удержался от воспоминаний.

— …Я видел, как и вы наверняка, майор, многих контуженых после битвы. Некоторые из них не могли даже вспомнить, на чьей стороне сражались, — Так они, в конце концов, вспомнили или нет?

— У них не было рядом близкого человека…

— Я вас понял, мистер Амес.

Он вежливо проводил доктора до дверей. Но почему-то мистер Амес не торопился покидать дом.

— Виктория Нобль! — вспоминал он. — Ваша жена не из семьи Ноблей из Арден Марка?

— Нет, — сказал, как отрезал, Джулиан. Расставшись с доктором, Джулиан вернулся наверх к больной супруге.

— Я освобождаю вас на сегодня от забот, миссис Форест, — обратился он к экономке. — Но перед уходом приготовьте мне постель в малой гардеробной. Если моя жена проснется среди ночи, я хочу быть рядом.

Экономка удалилась, чтобы заняться своими обязанностями.

Джулиан придвинул стул к изголовью кровати, сел и устремил взгляд налицо спящей. Когда Серена вскрикивала во сне, он вздрагивал и легонько касался ладонью влажного от испарины золота ее волос. Лицо Серены уродовал огромный кровоподтек. Под правым глазом набух синяк, словно карнавальная маска урода прикрывала ее былую красоту. Джулиан не позволил доктору раздеть Серену донага и осмотреть, чтобы он не увидел отвратительных синяков на ее нежной, бархатистой коже.

Джулиан страстно желал верить оптимистическому прогнозу доктора. Память возвращается к Серене. Она уже узнает его, Джулиана. Но не помутилось ли ее сознание? То, что она назвала себя дурацким именем Виктория Нобль, внушало опасения. Не во власти ли она каких-то галлюцинаций? Это тревожный признак.

Ярость охватила его, он дернулся всем телом. Стул под ним затрещал и чуть не развалился. Он виновен во всем! Если кто-то узнает о жестокости и подлости, совершенной им, и вызовет его на дуэль, он будет обязан подставить по закону чести свою обнаженную грудь под пулю или острие шпаги. И не отвечать на выстрел или удар.

Как могла эта девчонка спровоцировать его совершить бесчестный поступок, противоречащий всякой морали, даже современной, придворной безнравственности. Неужели он опускается на самое дно, где нет законов чести?

Он с жалостью смотрел на нее, на следы той отчаянной схватки, исказившие ее красивое лицо, и ужас перехватывал его дыхание. Он в ответе за эту подлость. Перед ним на постели распростерлось невинное дитя, искалеченное чудовищем, имя которому — он сам.

Он не хотел причинить ей вред. Он только желал навязать ей свою волю. Но его воля столкнулась с ее волей. И вот что получилось. Теперь он должен спасать Серену и молить ее о прощении.

Он стал оправдываться сам перед собой. Серена — дочь своего отца, и пусть она расплатится за все им совершенное! Но это слабый довод. На самом деле он поступил как негодяй! Теперь, беспомощная и изуродованная, она была целиком в его власти, но не чувство удовлетворенной мести, а чувство ответственности за судьбу Серены переполняло его. Единственно, в чем Джулиан был тверд, — это то, что хоть Серена и жена ему, его деньги никогда не попадут в хищные руки ее отца. Он не обязан спасать ее семейство. Ни одного пенни из его состояния не перепадет им.

Флинн — хитрый, хоть и молодой, но весьма благоразумный парень, нашептал ему на ухо план действий. План был неплох. Серена в его загородном охотничьем доме. Жена она ему или нет — все зависит только от Джулиана. Сначала, с помощью того же Флинна, он докучал ей своими ухаживаниями в Лондоне, но когда все попытки кончились неудачей, Флинн посоветовал пойти на крайние меры — обман и комедию свадебной церемонии.

Флинн мог бы зарабатывать себе на жизнь сочинением пьес. Великолепную идею он подкинул Джулиану, рассказав ему, что Серена втянута в якобитский заговор, и какой спектакль можно разыграть на этой основе, и какой будет блистательный финал. И еще он убедил Джулиана, что нет женщины на свете, более нуждающейся в твердой мужниной руке, чем бедная заблудшая овечка Серена. И общение с преступным дном Лондона, и путешествие по подземным каналам, и страх за участь предполагаемого беглеца — все это приведет Серену прямо в объятия Джулиана.

Он согласился на эту жестокую шутку, но теперь что-то сломалось в нем. Он понял, что заигрался. Ставкой в игре стала жизнь. Он ощутил ответственность за судьбу человеческого существа, к которому испытывал чувство, до сих пор не знакомое ему.

Сначала все складывалось как нельзя лучше. С помощью своих добрых друзей — Лукаса и молодого Гарри — он достиг своей цели. Удивительное стечение обстоятельств тоже благоприятствовало его замыслу. Кэтрин Уорд удалилась в поместье. Джереми и Клайв отправились за границу… На сцене появилось новое лицо — лорд Алистер, и Серена горячо взялась за его спасение. Все препятствия, мешающие объявить публично об их бракосочетании, исчезли как бы сами собой.

Однако очень скоро Джулиану придется встретиться лицом к лицу с человеком, олицетворяющим злой рок его семьи. Флинн оповестит его сразу же, как только сэр Роберт ступит ногой на английскую землю. Флинн по приказу Джулиана будет молчать о замужестве Серены. Удовольствие сообщить сэру Роберту с глазу на глаз о том, что его дочь теперь жена его злейшего врага, Джулиан оставил себе. Он много раз представлял в своем воображении эту сцену. Беспомощный и жалкий гнев униженного старика развеселил бы его. Милостью короля возвращенный на родину изгнанник не имеет ни прав, ни сил пойти на скандал, что-то требовать или даже просить. Впрочем, этот негодяй и не захочет, чтобы вокруг его имени пошли какие-то разговоры в лондонском обществе. Он проглотит все, что ему предложат, и, дай Бог, этим подавится.

Джулиан долго и упорно изучал характер своего врага, чутко улавливая ухом всякие сплетни и пересуды о закоренелом якобите, который как бешеный бык бежал только по прямой, не разбирая, какие перед ним стоят преграды и есть ли или нет обходные пути. Этой своей тупостью у некоторых он даже заслуживал уважение. Они ждали его возвращения, чтобы сделать из него вождя.

Стукнуть быка по носу и заставить окунуть свой зад в грязь — не высшее ли это наслаждение?

Джулиан вспомнил серые ледяные стены работного дома, такие же серые лица его обитателей, мертвые тела, лежащие на одних кроватях с живыми, тонкие пальчики детей, просящих хоть крошку хлеба, и безымянные могилы…

Здесь смерть была благом, о котором молились, потому что она сулила избавление от всех страданий.

Кто-то должен был заплатить свою цену за то, чтобы стереть из памяти Джулиана ужас его прошлого. Сэр Роберт Уорд был первым в этом списке.

Негодяй, которому он собирался отомстить, настолько реально предстал перед его мысленным взором, что Джулиан, чтобы очнуться, долго тер глаза. Наконец зрение восстановилось, страшные видения исчезли, и он смог подойти к окну и взглянуть на лениво текущие мимо особняка воды Темзы. Слабый звук, донесшийся из глубины спальни, заставил его резко обернуться.

Серена стонала, но нежным прикосновением к ее горячей щеке он успокоил ее.

Она металась в бреду, но он поправил смятые простыни, разбросанные подушки, расправил одеяло и заботливо укрыл ее. Его руки, привыкшие к рукоятке шпаги или пистолета, а в последнее время к колоде карт, оказались способны к труду больничной сиделки.

— Серена, — говорил он тихо. — Что мне с тобой делать?

Все, чего он хотел, он добился. Старый констебль Лукас прекрасно сыграл свою роль. Фальшивый лорд Алистер получил свое вознаграждение и исчез, растворился в воздухе. Мудрый Флинн отдал Серену в его, Джулиана, руки. И что дальше? Сейчас, беспомощная и слабая, она считает его, Джулиана, своим спасителем, шепчет его имя. Но когда память полностью вернется к ней? Какими глазами она посмотрит на него? Какие мысли придут ей в голову?

Невинность девушек для него, проведшего отроческие годы в публичном доме, всегда была пустым словом. Совесть! Да какая может быть совесть у человека, живущего в английской столице, где честь и достоинство расцениваются на пенни, жизнь человеческая на шиллинги, а преданность королю на фунты стерлингов?

Но все-таки что делать? Бросить в лицо мерзкому Уорду брачное свидетельство и заставить загореться огнем его тупые свиные глазки — это, конечно, наслаждение…

Но сейчас в его полной власти беспомощная женщина, которая ничем не провинилась перед ним.

Когда она придет в себя и к ней полностью возвратится память, ее гнев будет жарче огня, извергнутого из пасти дракона. Она испепелит его своей ненавистью. Он не сможет остановить ее, даже пустив в ход все свое обаяние. Ему придется вновь заковать ее в цепи и требовать послушания за корку хлеба и глоток воды.

Флинн предупредил его — Серена никогда не покорится победителю. Чтобы ее победить, надо ее уничтожить или отступить с поля боя. Но Джулиан никогда еще не испытывал поражений. Он всегда был среди победителей — и при Каллодене, и в Индии, и за игорным столом, и в любовных битвах…

Он смежил веки, откинувшись в кресле, но, когда открыл глаза, за окнами уже ярко светило солнце. Прошло уже несколько часов, свечи догорели и погасли сами собой. В комнате было душно. Пахло воском и выдохшимся бренди из недопитого Джулианом бокала.

Серена по-прежнему спала неспокойно. Простыни и подушки превратились в бесформенный, влажный от пота комок. Джулиан с трудом расправил тело. Все его мышцы затекли от неудобной позы в кресле во время сна.

Он подошел к ней, нежно коснулся ее щеки. Ее пальцы, неожиданно сильные, как это бывает у больных в горячке, оттолкнули его руку. Громкий вопль потряс стены комнаты.

Применив силу, он утихомирил ее бешеный порыв.

— Мне снилось… — прошептала Серена и смолкла.

— Что?

— Что ты ненавидишь меня… что ты — чудовище… И я ненавижу тебя… — у нее перехватило дыхание, и он испугался. Неужели ненависть сжигает ее изнутри? Его рука скользнула по ее нежной груди и задержалась там, где бешено колотилось сердце Серены. Его ладонь чувствовала эти удары. Когда они стали все реже, его охватил страх. Он не был врачом, у него не было под рукой никаких целебных средств… Он наклонился и прижал свои губы к ее запекшимся губам. Он только хотел, чтобы прекратились ее крики и тишина воцарилась в комнате.

Наградой ему был едва слышный шепот Серены:

— Ляг рядом и согрей меня… Мне холодно. Он выполнил ее просьбу. Они укрылись одним одеялом. Она подогнула ноги, свернулась в маленький комочек, влилась в каждую выемку его тела и уснула.

Он не смел потревожить ее сон. Дыхание Серены выровнялось. Она доверчиво, как маленький ребенок, прижималась к нему.

Ее разбудил шорох раздвигаемых занавесок. Полуденное солнце слепило глаза. Несколько мгновений она еще находилась между сном и явью, пытаясь осознать, где находится. Все вокруг — комната, мебель — было ей незнакомо. Туман, который застилал ее взор, не рассеивался, а, наоборот, становился все более густым и пугающим. Крик ужаса вырвался из ее пересохшего рта.

В ответ она услышала слова, произнесенные спокойным, ничего не выражающим тоном:

— Я принесла вам завтрак, миссис Рэйнор. Мягкий деревенский акцент говорившей женщины поверг Серену в панику. Она, столичная жительница, едва поняла смысл произнесенной женщиной простой фразы. «Неужели я сошла с ума и уже не понимаю родной язык?»— подумала Серена. Превозмогая боль, которую ей причиняло каждое движение, она поднялась на подушках. Остроносенькая, улыбчивая пожилая дама хлопотала в комнате, собираясь накормить больную. Она была одета в строгое коричневое платье с Кружевным воротничком, скрывающим всю шею до подбородка. Ее доброжелательные, но быстро бегающие глазки напоминали глаза курицы, беспокоящейся о своих цыплятах.

— Я миссис Форест, моя дорогая. Я экономка. Единственным человеком, кто мог бы спасти Серену от этих странных видений, был Джулиан. Он был единственным мостиком, по которому можно было вернуться в реальность.

— Джулиан! — громко позвала Серена, вкладывая в этот зов все оставшиеся у нее силы.

От ее неожиданного возгласа экономка испуганно вздрогнула, но не выпустила поднос с завтраком из рук. Несколько мгновений ей понадобилось, чтобы вернуть себе самообладание.

— Майор внизу… совещается с доктором. Они придут вас обследовать, милая, через пару минут. Уж постарайтесь порадовать их и скушайте завтрак, чтобы выглядеть здоровой. И обязательно умойтесь, чтобы ваше личико похорошело…

«Что за мерзкие малопонятные слова произносит эта женщина? Откуда такой чудовищный акцент? Где я?» — удивилась Серена.

Она с трудом встала на ноги. Стены закачались, потолок вот-вот обрушится на голову.

— Со мной что-то не в порядке? — спросила она.

— Вы попали в беду, миссис. С кем такого не случается? — ушла от прямого ответа экономка.

Серена напрягла всю свою волю. Качание стен и потолка прекратилось. Она выпрямилась во весь рост.

— Немедленно позовите сюда моего мужа! — приказала она.

Улыбка экономки была лукавой и какой-то двусмысленной.

— Разве вы готовы встретить вашего супруга подобающим образом?

— Готова, — подтвердила Серена резко, как будто ударила мечом. — Помогите мне одеться… подобающим образом, — съязвила она, но ирония не была в должной степени оценена экономкой.

Пожилая леди послушно помогла Серене напялить платье и неумелыми взмахами кое-как расчесала гребнем ее слипшиеся волосы.

Серена встретила Джулиана и доктора, сидя в кресле с чашкой горячего шоколада в руке. Она не стала смотреть на себя в зеркало. Ей казалось, что она выглядит вполне здоровой, и чувствовала себя готовой для решительного разговора. Но она решила не торопить события.

— Джулиан, — произнесла она с улыбкой, давшейся ей с большим трудом. — Я мало что помню…

Он прижал ее руку к губам, поцеловал, но не отпустил, а задержал ее пальцы в нежном пожатии.

— Не беспокойся, любимая. Доктор Амес считает, что это временная потеря памяти.

Серена взглянула на доктора. Его вид ничего не говорил ей и ничем не ободрил. Когда Джулиан собрался убрать свою руку, она судорожно вцепилась в нее. Джулиан был единственной ниточкой, связывающей Серену с ее прошлым.

Доктор Амес откашлялся и произнес:

— Такие несчастные случаи имеют обычно худшие последствия.

— Какие несчастные случаи? — встрепенулась Серена.

Доктор смутился. Он посмотрел на Джулиана в надежде, что тот найдет подходящее объяснение. У Джулиана был, конечно, готовый ответ на все вопросы.

— Карета опрокинулась… Ты ударилась головой.

— Ха-ха! — рассмеялась Серена, хотя это причинило ей нестерпимую боль. — Хорошенькое начало нашего медового месяца.

Доктор Амес торжествующе поднял палец вверх.

— Вот! Вы уже вспоминаете, что начался ваш медовый месяц. Дальше пойдет еще лучше. Вы вспомните все остальное. Может быть, вы уже вспомнили ваше имя.

— Вам это так важно?

— Раз доктор просит… — вмешался Джулиан, осветив лицо лучезарной улыбкой.

— Пожалуйста, — ответила ему Серена улыбкой не менее, как ей казалось, лучезарной и очаровательной. — Мое имя Виктория! Джулиан столько раз звал меня этим именем во время моего забытья, что я его затвердила. Теперь я Виктория Рэйнор.

Доктор был в восторге.

— Дальше! Вспоминайте дальше… У вас есть семья?

— Я сирота. Мой дом — театр, моя семья — труппа бродячих актеров, о которых я ничего не знаю и знать не хочу. Не правда ли, мой милый? — обратилась Серена к Джулиану.

Тот опустил глаза, как бы углубившись в разглядывание их сплетенных в пожатии рук.

— Актриса?! — доктор не мог скрыть своего изумления.

— Что вас так удивило, мистер Амес? — резко спросил Джулиан.

— Я ничему не удивляюсь. Я только хочу узнать, что еще помнит молодая леди, — поспешил ответить доктор.

— Больше я ничего не помню. Удовлетворитесь пока этим малым, — сказала Серена.

Джулиан предостерегающим жестом попросил врача больше не утомлять его супругу. Он обнял дрожащие плечи Серены.

— Память обязательно вернется к тебе, дорогая, — ободрил он свою молодую жену.

— Ваш супруг абсолютно прав, — доктор Амес расплылся в профессиональной жизнерадостной улыбке. — Через несколько дней, а может быть, даже часов, вы все вспомните. Только не напрягайте мозг, не ворошите прошлое, не думайте о будущем. Живите только настоящим, наслаждайтесь пребыванием в этом прекрасном доме, который принадлежит вашему мужу. Вдыхайте целебный воздух, займитесь немного садом — он замечателен, совершайте прогулки. И все будет в скором времени хорошо.

Все случилось именно так, как предсказал доктор.

Первое озарение пришло к ней уже на следующее утро, когда ей впервые позволили встать с постели. Джулиан провел ее по дому, построенному в стиле знаменитого архитектора Палладио. Мраморные полы, ионические колонны и лепные украшения в просторном холле были великолепны. Она замедлила шаг, ее взгляд скользнул по колоннам.

— Они напоминают мне о вашем игорном заведении, — глаза Серены изумленно расширились от пришедшей в голову мысли. — Вы ведь содержите игорный дом и этим зарабатываете на жизнь?

Джулиан, пораженный, застыл на месте.

— Ты начала, наконец, вспоминать! — воскликнул он, обрадованный и встревоженный одновременно. Ведь к ней могли вернуться не самые лучшие воспоминания о его поступках.

Серена в эти мгновения была слишком увлечена самим процессом возвращения памяти, чтобы заметить странную реакцию Джулиана. Ее глаза засияли. Она метала, словно стрелы, быстрые взгляды по сторонам, выхватывая из полумрака какие-то отдельные детали и сопоставляя их со смутными видениями, возникающими в мозгу. Так она обратила внимание на рисунки, развешенные по стенам.

— Я ведь была здесь раньше, не правда ли? Я видела этих сатиров и нимф. Не слишком ли они обнажены — эти сатиры и нимфы? Вы так не считаете?

Она обернулась и посмотрела в лицо Джулиану. В ее взгляде было осуждение.

— Все это сцены из греческой мифологии, — не замедлил отпарировать он.

Серена состроила легкую гримасу.

— Неужели вы хотите убедить меня в том, что джентльмены, посещающие ваше заведение, заодно и изучают мифологию?

Именно от Серены он мог ждать такой меткой и вовремя пущенной колкости. Джулиан почувствовал сухость во рту и некоторую растерянность. Какие еще выпады с ее стороны ожидают его? Но когда он разглядел в ее глазах пляшущие искорки смеха, словно камень свалился у него с души. Он сразу же обрел уверенность, что с ней можно поладить. В ней произошла какая-то благостная перемена. Исчезли страх и робость, со щек исчез болезненный румянец, вызванный жаром и лихорадкой. Хотя полное возвращение памяти к Серене мало что хорошего сулило ему, Джулиану, он страстно желал ее исцеления, для ее же блага отбросив собственные эгоистические соображения.

В его размышления ворвался голос Серены.

— Вы зря расстраиваетесь, Джулиан. Я не намерена вас осуждать. Ни в малейшей степени! Я убеждена в том, что времяпрепровождение за карточным столом так же благопристойно, как и чаепитие в моей скромной гостиной…

Она вдруг нахмурила брови.

— … Подобное высказывание я уже слышала от кого-то раньше!

Джулиан посоветовал ей как можно мягче:

— Не утруждай себя чрезмерно, Серена. Ты слышала, что говорил доктор? Всему свое время…

Этот совет он повторял еще много раз в течение долгого дня. Джулиан удивлялся ее покорности. На ее месте, потеряв память, он бы бился в бешеных потугах вернуть ее, вновь обрести свою личность. Без сомнения, Серена должна была вести себя точно так же. Но сейчас перед ним предстала Виктория — жизнерадостная и доброжелательная, простая девушка, довольная всем, что преподносит ей жизнь — своим мужем, его домом, его слугами и даже способами, которыми он зарабатывает деньги. Она принимала с радостью все сюрпризы, и потеря памяти, казалось, не очень удручала ее.

Он терялся в догадках. Джулиан верил ей и в то же самое время не верил. Неужели Серена сознательно играет роль Виктории, дурача его с какой-то неведомой целью. Или Виктория — это какая-то вторая сторона характера леди Серены, ro сих пор скрытая, а ныне высвобожденная вследствие трагических обстоятельств?

Но ведь Виктория — выдуманный персонаж, наспех сочиненный испуганной девушкой там, в таверне. Как могла Виктория обрести реальность? Кого же он привел в свой дом — Серену или Викторию? На ком он женился?

Он решил в шутливой манере обсудить эту проблему вечером после позднего, но превосходного обеда за чашкой кофе в библиотеке. Дом Джулиан получил, как обычно, в уплату карточного долга от одного слишком азартного джентльмена. Вместе с домом Джулиану досталось и немалое поместье со множеством слуг. Экономка миссис Форест и ее муж были единственными, кому он доверил ухаживать за Сереной и вообще видеть ее. Остальные — садовники, конюхи и прочие — свято выполняли его приказ — не попадаться на глаза и только охраняли поместье и дом от каких-либо нежданных гостей. Такие предосторожности, конечно, были необходимы, если б он скрывал в доме леди Серену. В случае, если его гостьей и названной супругой была актриса Виктория, все это выглядело бы нелепо и смешно.

— Расскажи, как мы с тобой впервые встретились? — поинтересовалась Серена, услужливо подливая кофе в чашку супруга.

— Всему свое время, — повторил Джулиан тираду доктора Амеса.

Огонь вспыхнул в ее глазах, и это напомнило ему о прежней леди Серене. Но вновь она мгновенно преобразилась, и ее ласковая покорность даже разочаровала его.

— Тогда расскажи о себе. Как ты стал игроком? Не стесняйся. Разве между нами могут быть какие-то тайны?

Обычно не в правилах Джулиана было распространяться о своем прошлом. Эта тема всегда держалась под крепким замком — до тех пор, пока он не выбросит карты на стол перед отцом Серены.

Но Серена не стала бы слушать его излияния. А эта покорная простодушная Виктория — пусть узнает все! Другой возможности исповедаться в своих мнимых и действительных грехах может не представиться.

— Игра и проституция занятия схожие, — начал он свой откровенный рассказ. — Порочные натуры сближаются между собой гораздо легче, чем добродетельные. Проститутки охотно опекают молодых мальчиков…

Он подумал, что она тут же заткнет уши в ужасе от услышанных первых же слов его исповеди, но она невинно осведомилась:

— И каковы были результаты? Джулиан был удивлен.

— В чем?

— Ты приобрел опыт?

— Да. Но тебе он отвратителен. Это не для твоих ушей, дорогая.

— Почему? — якобы искренне удивилась она. — Мне все интересно.

Тогда он, щадя ее нравственность, уклонился от рассказа о своей взрослой жизни. Он, не называя имен, поведал ей историю подлого предательства сэра Роберта и последующих за этим несчастьях своей семьи.

— Ты прав, — заключила она, выслушав его историю. — Ты вправе отомстить этому негодяю!

И вдруг она прильнула к нему.

Глаза, тело Серены — все было полно соблазна. Она учащенно дышала, и ее грудь вздымалась под легкой тканью, она что-то говорила, ее губы ждали поцелуя, и его завораживала бездонная синяя глубина ее глаз.

Джулиан не мог выдержать этого искушения.

Пробормотав какие-то извинения, он спустился в холл, накинул плащ, вышел в сад и подставил разгоряченное лицо набегающим порывам ветра.

 

Глава 12

Джулиана пробудило легкое позвякивание чашечек на подносе и чуть слышные шаги в соседней спальне. За окнами было совсем темно. Сквозь приоткрытую дверь на пол упала светлая полоса. Чем вызван столь ранний переполох в доме?

Джулиан закутался в халат и решил навестить свою больную супругу. Она, усевшись на спинке кровати и скрестив обнаженные выше колен ноги, пила горячее молоко из высокого стакана. Мятая ночная рубашка лишь едва скрывала ее соблазнительные прелести.

Его горло пересохло. Он с трудом смог произнести:

— Что случилось?

— Мне не спится, — ответила Серена между двумя глотками молока. — Я спустилась в кухню и решила побаловать себя печеньем и этим божественным напитком.

Она сделала рукой приглашающий жест, и Джулиан присел рядом с ней на кровать, стараясь сохранить между ними дистанцию, чтобы случайно не коснуться своей молодой жены. Невинное прикосновение могло вызвать взрыв страсти.

Молчание было тягостным. За окнами шумел дождь. Даже самая первая женщина, которую он познал в жизни, не внушала ему подобной робости. Его руки тянулись, чтобы обнять ее, но мозг приказывал, чтобы он не шевелился. Джулиан сидел рядом с ней, как деревянный болван, только сердце бешено колотилось.

Ее брови нахмурились. Она поставила стакан на поднос и, казалось, погрузилась в глубокое раздумье.

— Я кое-что вспомнила, — тихо, без всякого выражения, произнесла она.

— Что же? — хрипло переспросил он.

— Мы были с тобой любовниками… раньше, до приезда сюда… в этот дом. Эта мысль не дает мне спать. Я все время думаю… Почему теперь ты перестал любить меня? Ведь нам было так хорошо! Я чем-нибудь провинилась? Скажи! Я готова загладить свою вину перед тобой.

Джулиан не мог больше выдержать эту пытку соблазном.

— Ты не в себе. Ты не понимаешь сама, что говоришь! — Он вскочил и стал мерить шагами комнату, пытаясь утихомирить свою страсть. Перед ним была женщина, ждущая его поцелуев и объятий. Но кто она? Если это леди Серена, в которую он влюблен, то он скорее мог ждать от нее презрения и ненависти, чем такого откровенного заигрывания.

Джулиан метался по комнате, а она оставалась неподвижной и вспоминала.

— Это был ты?

— Кто?

— Мой любовник.

Он больше не мог сдерживать себя. Их губы слились в поцелуе. «Один поцелуй, не больше», — уговаривал он сам себя, но его губы, его руки, его тело уже не подчинялись ему.

Его пальцы попали в плен ее крепкого пожатия, потом отпустили, чтобы он мог провести ладонью по восхитительным контурам ее фигуры, ощутить нежность ее кожи.

Серена сбросила свое легкое одеяние. Джулиан тоже избавился от одежды. Она упала на кровать, раздвинув ноги. Он навалился на нее, лаская и терзая ее нежную плоть, и вошел в нее, вместе с первым и оказавшимся таким долгим поцелуем.

Когда сознание вернулось к ним, они стали ласкать друг друга, и ее пальцы вдруг нащупали обручальное кольцо на его руке.

— Ты женат? — спросила она, не удивляясь и не сердясь.

— Конечно. На тебе… — пробормотал он, погрузив свое лицо в восхитительную ложбинку между ее грудей.

— Неправда! Я твоя любовница, а не жена… Когда мы договаривались, ты обещал мне экипаж с лошадьми и дом за мою любовь к тебе. Я свое обещание исполнила. Я тебя полюбила.

А ты?

— Я тоже полюбил тебя.

— А лошади, коляска и дом?

— Они твои.

— Я не чувствую здесь себя хозяйкой… Следы недавней травмы не уродовали ее лицо, а, наоборот, придавали некую лукавую прелесть ее улыбке. Он не мог удержаться и вновь заключил ее в свои объятия.

— На таких, как я, не женятся, — сказала она. — Я гожусь только в любовницы. Я безработная актриса, проводящая время в дешевых тавернах, а не какая-нибудь высокородная леди.

При произнесении этого монолога она не уставала ласкать его, и желание вновь пробудилось в нем. Но разум заставил его оторваться от нее. С кем он занимается любовью? С вожделенной леди Сереной или с продажной девкой Викторией?

Джулиан встал, накинул халат и заявил торжественно:

— Мы муж и жена, и в этом доме мы проводим свой медовый месяц.

Серена рассмеялась так звонко и весело, что ему показалось, будто солнечные зайчики пробежали по драпировкам и стенам. Она прикрыла ладонью сияющие лучезарным светом глаза.

— Ничего не помню, ничего не знаю! Я люблю тебя — больше мне ничего не надо! — произнесла, словно пропела, она.

Он надел на нее ночную рубашку, разгладил простыни, убирая следы любовного неистовства. Потом ушел к себе.

Оставшиеся до рассвета часы Джулиан провел в размышлениях. Только что отдавшаяся ему с такой страстью женщина была ему непонятна и загадочна. Леди Серена должна была его ненавидеть. Виктория Нобль целовать ему руки и ублажать его за все его щедроты. С кем он имеет дело? Неужели его сознание тоже помутилось?

Самое страшное, что, встретившись с мужем за завтраком, Серена продолжала играть роль благодарной любовницы. Мысленно она упрекала себя за излишнюю стеснительность, несвойственную молоденькой актрисе. Ведь актрисы — существа легкомысленные. Кокетство и флирт — вот их стихия. А она вместо того, чтобы развлекать мужа и будоражить его чувства, ведет с ним благопристойный и скучный разговор о погоде. Ах, какая невыносимая жара! Не предвещает ли это грозу? Да разве так развлекают актрисы своих возлюбленных?

Серена старалась изо всех сил, но не могла преодолеть оковы своей чопорности. Ей показалось, что супруг заметил и оценил ее усилия. Насмешливая искорка блеснула в его глазах. Он видел, что ее душа как бы раздваивается. То она Виктория Нобль, беспечная и бесцеремонная хохотунья, то кто-то еще. Но кто? Она уже успела исследовать содержимое своего гардероба. Ее платья вряд ли соответствовали положению в обществе и характеру актрисы.

Она рассказала о мучительных поисках своей настоящей личности доктору Амесу, когда тот навестил ее. Он, как обычно, постарался ее ободрить:

— Все идет как надо. Не торопите себя, не напрягайтесь. Вы уже на пути к выздоровлению, а время — лучший доктор.

На самом деле он не был так оптимистически настроен. Истек уже третий день, как его пациентка потеряла память, и ясность сознания так и не вернулась к ней. Неужели ее нервное потрясение и травма были более сильными, чем он предполагал вначале? Все, что он мог порекомендовать, это набраться терпения.

Джулиан нахмурился, выслушав его советы.

— Я так понял из ваших же, сказанных прежде слов, что болезнь моей жены не так серьезна и память вернется к ней очень скоро. Теперь же вы предлагаете ждать неизвестно чего.

— Видимо, я ошибся, — с печалью в голосе признался доктор. — Что-то препятствует вашей супруге вспомнить, кто она такая.

— Не хотите ли вы намекнуть, что она притворяется?

— Боже упаси… Ни в коем случае! Как вам могла прийти в голову подобная мысль?

Доктор Амес утаил от Джулиана свое намерение посоветоваться с именитым коллегой в Лондоне по поводу такой странной продолжительной амнезии после, казалось бы, незначительной травмы.

— Я собираюсь отбыть в столицу по делам, — сказал Джулиан. — Могу я оставить свою жену на одну ночь?

— Разумеется! Ведь за миссис Рэйнор здесь хороший уход. И я неподалеку. Не тревожьтесь понапрасну и отправляйтесь в Лондон с легким сердцем.

Оставшись один, Джулиан еще раз перебрал в памяти все детали беседы с врачом, все его заверения, полунамеки и умолчания. Он мрачно усмехнулся, вспомнив, как яростно доктор Амес стал возражать против его предположения, что Серена сама противится обретению своей подлинной личности. Не так все просто с леди Сереной. Может быть, она сознательно бежит от правды? Ведь безжалостное открытие истины грозит взрывом! Никогда настоящая Серена не смирится со своим двусмысленным положением и ситуацией, в которую ее вовлек Джулиан.

Слегка посмеиваясь своим мыслям, Рэйнор покинул кабинет. Если это игра, то она не может продолжаться вечно. Во всякой игре наступает конец и обнаруживается, кто выиграл, а кто проиграл. Серена, в конце концов, вынуждена будет разоблачить сама себя.

Джулиан решил в этом ей помочь. Когда он вернется из города, то незамедлительно выложит перед ней всю правду. Ох, как она тогда попляшет!

Покончив с размышлениями о Серене, он мысленно вернулся к предстоящим городским делам. Здесь много было причин для беспокойства. Флинн не подавал о себе весточки, и было неизвестно, как обстоят дела с возвращением сэра Роберта Уорда. Вероятно, произошла какая-то задержка. Придется подъехать к особняку Уордов и выманить Флинна для беседы.

У него не было забот с игорным домом. Блэки прекрасно руководил им в отсутствие хозяина, и каждый день курьер доставлял Джулиану подробный отчет о ночных сражениях за зелеными столами и о полученной прибыли. Но нанести туда неожиданный визит тоже не помешает. Вполне возможно, что он услышит там какие-либо новости о сэре Роберте.

Лондон не манил его, как прежде. Тенистые леса его поместья, розы в саду, роса на траве и женщина, такая желанная и такая пугающе странная, целиком заполнили его душу.

То, что ее держат здесь, как пленницу, пришло Серене в голову, как только она решилась выполнить совет доктора Амеса побольше времени проводить на свежем воздухе.

Она направилась в рощу, но едва приблизилась к калитке в ограде, путь ей преградил вежливый, но на редкость тупой слуга. Она пожаловалась на него Джулиану. Он выслушал ее равнодушно.

— Внутри ограды достаточно места для прогулок. Ты еще слаба и должна беречь свои силы.

— Не кажется ли тебе, мой милый, что в поместье слишком много садовников? Их почти столько же, сколько цветов на клумбах. Но цветы все равно неухожены, а садовники смахивают на тюремщиков. Они все делают вид, что очень заняты — правда, неизвестно чем.

Чашка кофе, которую Джулиан подносил ко рту, застыла в воздухе.

— Откуда ты знаешь, чем должны заниматься садовники и вообще слуги в имениях? Вряд ли тебе приходилось в прошлом бывать в больших владениях, подобных моему, и знать, какие там порядки.

— Я тоже так думаю, — безропотно согласилась она.

Но его раздраженный, в чем-то обвиняющий тон смутил ее. На глаза навернулись слезы. Он обидел ее. Разве она не супруга ему? Разве они не делили вместе одну постель? Опять эта проклятая неопределенность.

— Прости меня… — сказала Серена. — Мысли приходят и уходят… Я не в состоянии удержать их. Я не могу сосредоточиться…

— И ты извини меня. Я так страстно жду твоего выздоровления, что цепляюсь за малейшую ниточку. Но давай не будем об этом говорить… Я покидаю тебя ненадолго. Надеюсь, ты не будешь скучать…

— Возьми меня с собой, — тут же заявила она. В ее голосе была мольба.

— Это будет неразумно, дорогая.

— Почему неразумно?

— Ты больна.

— Я так скорее выздоровлю…

— Сомневаюсь. В мое отсутствие найди себе дел о по душе…

С этими сухо произнесенными словами Джулиан поднялся из-за стола и направился в свою гардеробную одеваться к отъезду в Лондон.

Час спустя Серена следила, как запряженная четверкой лошадей карета миновала ворота и скрылась за холмами.

Одиночество подтолкнуло бешеный ход ее мыслей. Она ходила из одной комнаты в другую, присаживалась, тут же вскакивала и все рассматривала обручальное кольцо на своем пальце. Это была единственная реальная вещь в мире иллюзий и тайн. Но и кольцо пробуждало в ней сомнения. Надеть на палец кольцо — легче легкого, это лишь пустяк, лишь символ того, что случилось без ее ведома, о чем не осталось никаких воспоминаний. Она чувствовала себя не женой, а скорее любовницей, привезенной на время для развлечения хозяина в богатый загородный дом. Но почему ее тогда так усиленно охраняют?

Безуспешные размышления вызвали только головную боль. Она прилегла, и тотчас же ее осенила внезапная идея, и она вновь была уже на ногах.

В памяти всплыла фраза, произнесенная им когда-то: «Ты моя жена. Вот, полюбуйся! Брачный сертификат! Эта бумага покрепче любых веревок и цепей!» Она ясно видела эту бумагу. С подписями и печатью! Бумага не могла исчезнуть. Она хранится где-то в доме, разумеется, в каоинете Джулиана. Завтра, когда вернется Джулиан, она потребует, чтобы он показал ей брачный сертификат. Нет. Ждать до завтра не хватит терпения. Надо увидеть сертификат немедленно!

Покинув смятую постель, она устремилась к кабинету Джулиана. Перед самой дверью ее порыв угас. Ведь она вторгается без спроса в его владения, в его частную жизнь. Но искушение узнать хоть частичку правды было слишком велико.

Ее пальцы обхватили бронзовую ручку, массивная дверь из полированного дуба приоткрылась… В замке одного из ящиков бюро торчал ключ — знак того, что хозяин не имеет никаких постыдных секретов, что ему нечего скрывать от своих доверенных слуг.

Серена ощутила некий весьма болезненный укол совести, но ведь вполне возможно, что она не благородная леди Серена, а беспутная актриса Виктория Нобль. А той не до уколов совести — лишь бы удовлетворить свое неуемное любопытство.

Пальцы Серены шарили в бумагах Джулиана Рэйнора. Ее спину охватывал жар. Вот-вот приотворится дверь, и в комнату заглянет миссис Форест или ее муж. Но охотничий азарт гнал Серену вперед. Счета, векселя, деловая переписка — все было разложено по ящичкам в идеальном порядке. Тут же хранились чернильницы из слоновой кости и наборы очищенных перьев.

Она не нашла в бюро того, что искала. Неудовлетворенная, она уже собиралась было удалиться из кабинета, но новая догадка вспыхнула в мозгу. Если уж женщина на что-то решилась, она пойдет до конца.

Серена окинула взглядом мебель и стены. В такой комнате обязательно должен быть тайник для особо важных бумаг и ценностей.

Она сама не сознавала того, что ее лицо скривилось в хищной ехидной ухмылке. Никакие потаенные места не укроются от проницательного взгляда любопытной женщины.

Ее внимание привлекла лепнина на потолке. По углам нависали сверху грудастые нимфы и мускулистые греческие боги. Она передвинула в угол тяжелый стул, сбросила туфли и взобралась на сиденье. Даже встав на цыпочки, она не смогла дотянуться до ближайшей фигуры. Но это не привело ее в отчаяние, а, наоборот, подстегнуло энергию и наблюдательность. В орнаменте из виноградных листьев одной из скульптур она разглядела выпуклый диск с инициалами ее мужа «Джей» и «Р» — Джулиан Рэйнор. Только буквы были перевернуты и поэтому терялись среди украшений. Их трудно было прочитать.

Она аккуратно установила стул на крышку бюро, влезла на это шаткое сооружение и кончиками пальцев попыталась повернуть диск. Он поддался ее усилиям, раздался щелчок, крышка откинулась и обнаружилось круглое темное отверстие. Она бесстрашно запустила туда руку, нащупала и извлекла свернутые в рулоны, перевязанные ленточкой бумаги. Для нее цифры и незнакомые фамилии не представляли интереса. Она разворачивала бумаги, быстро пробегала их глазами и вновь сворачивала. Она искала хоть какое-то упоминание о своем прошлом. И, наконец, ее поиски увенчались успехом. Она наткнулась на странно знакомое ей имя — Серена Уорд. Серена Уорд?

Восстановив тайник в прежнем виде и порядок в кабинете Джулиана, она свернулась калачиком в глубоком кожаном кресле и много раз перечитала документ, попавший ей в руки.

Вся картина ожила в ее памяти. Фальшивый лорд Алистер, предательство и коварный замысел Флинна выдать ее замуж за Рэйнора и роль Джулиана во всем этом деле — человека, который ненавидит и презирает ее, леди Серену.

Вспоминать о том, как она себя вела с Джулианом, было невыносимо. Неужели благородная кровь ее предков не взбунтовалась? Неужели личность вздорной и распутной Виктории Нобль полностью завладела душой и телом Серены Уорд?

Будь проклята ты, Виктория! И будь проклят Джулиан Рэйнор! Что он сотворил с невинной девушкой, лишив ее чести, достоинства, самоуважения, пробудив в ней самые низменные страсти.

Серена умирала от стыда, вспомнив, как она отдавалась прошлой ночью этому грубому насильнику.

Единственным утешением для Серены было то, что не она, а проклятая Виктория Нобль жила в этом доме и занималась любовью с его хозяином. Пусть тень Виктории бродит по-прежнему по комнатам и развлекает Джулиана похотливыми видениями. Серена Уорд исчезнет, и он никогда больше не увидит ее.

Когда он вернется, она уже будет далеко отсюда и вне его власти. Но как осуществить побег? Бессмысленно объяснять церберам, которые находятся на жалованье у Джулиана, кто она и почему хочет немедленно покинуть его логово. Значит, надо бежать под покровом ночи.

Разработать план бегства легче, чем воплотить его в жизнь. Как она кромешной ночью найдет дорогу в Лондон и прошагает в темноте пешком весь долгий путь до города? Но не бывает безвыходных ситуаций. Великие полководцы с малыми силами и в безнадежном положении выигрывали сражения. Флинн часто приводил ей примеры из военной истории. Прежде всего надо трезво и спокойно оценить обстановку.

Джулиан Рэйнор похитил ее и держит в заключении. Какую выгоду он надеется получить, совершая столь жестокие и неразумные, на первый взгляд, действия? Этому может быть только одно объяснение. Что-то связанное с переправкой якобитских диссидентов во Францию. Предположим, он тайно работает на правительство и хочет внедриться в ряды мятежников, чтобы расставить капкан для ничего не подозревающих якобитов. И для этого он использует имя и репутацию Серены Уорд. Но много ли он добьется от нее обманом и жестоким тюремным режимом? Тут концы не сходятся с концами. Эту версию надо отбросить…

Где же искать побудительные мотивы поступков Рэйнора? Она готова была, отбросив все приличия и условности, перерыть всю его переписку, заглянуть в каждую книгу на книжных полках — не таится ли там какой-нибудь записи, которая могла бы пролить свет на прошлое этого странного человека. Книг было великое множество. Казалось, владелец кабинета скупал подряд всю книжную премудрость, обуреваемый жаждой познания. Серена вспомнила, что как-то Джулиан поведал ей, что в раннем отрочестве вынужден был прервать свое образование из-за отсутствия средств, и она даже всплакнула от сочувствия к нему. Как же лжив этот негодяй!

В коридоре послышались голоса супругов Форест. Серена поспешила выскользнуть из кабинета, унося с собой единственную, но очень ценную для себя находку — экземпляр брачного свидетельства.

 

Глава 13

Полностью одетая, И Серена прилегла на кровать, вслушиваясь в шум "Ч не на шутку разыгравшейся за окнами бури. Ветер налетал порывами и свирепствовал вовсю в саду и прилегающей роще, ломая с треском ветви вековых деревьев.

Новый и неожиданный звук привлек ее внимание. Внизу хлопали двери и раздавались громкие, рассерженные голоса. Громче всех звучал зычный голос Джулиана. Она в панике вскочила с кровати, словно вспугнутый лесной зверек, готовая к немедленному бегству.

Произошло нечто такое, что мгновенно нарушило ее тщательно разрабатываемые планы. Джулиан не должен был вернуться ранее завтрашнего дня. Именно на этом строились все ее расчеты. Как только гроза утихнет, она собиралась ускользнуть из-под его опеки.

Накануне в прибрежных зарослях она высмотрела плоскодонную лодочку, на которой намеревалась спуститься вниз по течению, причалить у таверны «Семь звезд» на противоположном берегу и там найти помощь.

Весь день она обдумывала этот план, перебирая в уме различные варианты и осторожно выспрашивая ничего не подозревающих сторожей и мальчишек, ухаживающих за лошадьми на конюшне, о достопримечательностях окружающей местности. Они охотно делились с ней сведениями и радовались ее живой любознательности.

Теперь, когда она была в полной готовности, оставалось только накинуть плащ, брошенный на спинку стула в ожидании решительного момента, все могло пойти прахом. Этого она не могла допустить. Что бы там ни творилось внизу, как бы ни хлопали двери и топали слуги, какие бы приказания ни выкрикивал Джулиан, она должна осуществить свой план бегства.

Дверь ее комнаты угрожающе заскрипела, но, к счастью, никто этого не услышал. Она протиснулась в узкую щель, сделала пару осторожных шагов и заглянула через перила лестницы в холл. Там горели свечи и было полно людей. Их черные тени метались по стенам. Двое внесли на растянутом одеяле, вместо носилок, своего раненого товарища. Экономка, выскочившая на переполох в ночном одеянии и с папильотками в волосах, сгорая от любопытства, задавала бесчисленные и бестолковые вопросы, на которые не получала ответа. Какие-то обрывки разговоров между мужчинами донеслись до ушей Серены. Она разобрала слова засада и разбойники с большой дороги, произнесенные Джулианом.

Он послал гонцов за доктором Амесом, раненого унесли в комнаты на первом этаже, холл опустел, Серена успела вернуться к себе, прежде чем на лестнице раздались тяжелые шаги хозяина дома. Она нырнула, не раздеваясь, в постель и укрылась одеялом до подбородка. Когда Джулиан рывком распахнул дверь и встал в дверном проеме со свечой в руке, она, моргая, приоткрыла глаза, притворилась, что он пробудил ее от глубокого сна своим вторжением.

Колеблющееся пламя свечи производило странный эффект. Его лицо выглядело маской с прорезями для глаз, за которыми не было ничего, кроме темной пустоты. От него исходила волна такой жестокости и холодной слепой ярости, что Серена невольно затрепетала.

— Джулиан! Что случилось? — сдавленным голосом спросила она.

Рейнор был неподвижен и нем, как статуя, Казалось, никакие слова не пробьются сквозь панцирь ненависти, в который он облачился. Но постепенно он стал оживать. Его плечи шевельнулись.

— Ничего страшного. Я зря побеспокоил тебя, — произнес он на удивление мягко. — Спи!

Он притворил за собой дверь, и комната вновь погрузилась в темноту. Серена судорожно пыталась собраться с мыслями. Произошло что-то неожиданное и непонятное. Какое-то вооруженное столкновение на дороге, какие-то разбойники, один человек ранен. Она не поверила в версию о разбойниках. Естественно, что мужчины не желали обсуждать настоящую причину столкновения в присутствии экономки. Но все-таки что это было?

Воображение рисовало перед ней смутные, сменяющие одна другую картины. Она подумала о каких-то скрывающихся в лесах якобитах, попытавшихся с оружием в руках вырваться из западни. Цепочка имен и событий — Флинн, лорд Алистер, ее похищение, спешный отъезд Джулиана в Лондон — выстроилась в ее разгоряченном мозгу.

Джулиан в раздумье спускался по лестнице. Странно, что переполох в доме не разбудил Серену. Какие-то неясные подозрения закрались в его душу. Он замедлил шаг, потом остановился, его пальцы сжали в безотчетном порыве ярости лестничные перила. Он медленно повернул голову и взглянул на дверь комнаты Серены. Может быть, ему стоило вернуться и как следует допросить жену? Появление экономки с вопросами о том, как лучше позаботиться о раненом, нарушило ход его мыслей.

В ожидании доктора пострадавшего грума разместили на просторном кухонном столе. Друзья щедро поили беднягу бренди, чтобы облегчить его страдания. Пересуды о недавнем событии не утихали. Томпсон был единственной жертвой ночного происшествия. Ему досталась первая же выпущенная нападавшими пуля. Она попала в плечо и порядком разворотила его. Остальные люди из сопровождения Джулиана остались целы и невредимы, но пережитое волнение требовало восстановления присутствия духа. Поэтому мужчины, скинув плащи и шляпы, глотали бренди стаканами. Миссис Форест едва поспевала доставать из погреба все новые и новые бутыли.

Как всегда бывает после битвы, когда опасность миновала, участники охотно вспоминали душераздирающие подробности сражения.

— Воистину плохи дела в Англии, — заявил кто-то, — если честные люди вынуждены на большой дороге грабить таких же честных тружеников!

— О каких разбойниках тут зашла речь? — возразил другой собеседник. — Никакие они не разбойники! Я вам скажу, кто это был. Щеголи— лорды, у которых гвоздь в заднице. Им на месте не сидится. Решили поохотиться на людей вместо лисиц, могу поклясться на библии — это все знатные господа… Так они развлекаются!

— Почему ты так уверенно говоришь? — резко спросил Джулиан.

— Потому что они не спросили с нас деньжат! «Жизнь или кошелек!» — вот что прежде всего кричат разбойники. А палить почем зря им не с руки. А эти выскочили из тьмы как бешеные и стреляли без предупреждения. А когда мы ответили им огнем, они тотчас удрали, как побитые псы. Поверьте мне, сэр, у разбойников больше достоинства и мозгов в головах.

— Они не знали, что мы все вооружены, — подал голос кто-то еще. — Хотели откусить кусок, который им не по зубам.

Каждый из присутствующих пытался сказать свое слово.

— Сдается мне, что виноват во всем наш Джо. Может, он запустил на днях руку не под ту юбку? Вот муженек и подкараулил его, только попал не в того, в кого метил. Впредь будь любезен, оставь замужних бабенок в покое, а то быть нам всем из— за тебя раньше времени на том свете!

— Нашли козла отпущения! — возмутился Джо, двадцатилетний парнишка с приятной внешностью и репутацией великого дамского угодника. Высказывание товарища в чем-то ему польстило, и поэтому он не был уж так рассержен и отшутился беззлобно: — Дружище Дэви, ты брешешь, как собака на луну. Я знаю, вы сегодня наложили полные штаны со страху, в отличие от меня, но вам, женатикам, это простительно. Вам надо думать о семьях, а я холост. После меня не останется безутешной вдовушки и голодных ребятишек. Все мое достояние унаследуете вы, мои друзья-товарищи.

— Ты успеваешь тратить деньги еще до того, как их получишь. Вряд ли что задерживается в твоем кармане. Когда ты сыграешь в ящик, нам придется скидываться на твои похороны.

Чем больше наливалось в стаканы и выпивалось доброго бренди, тем веселее и беззаботнее текла беседа. У этой мужской компании цель была благородная — помочь раненому забыть о боли и хоть как-то развлечь невинного страдальца. Появление врача прервало попойку.

Слуги, покачиваясь на ходу, разбрелись на ночлег. Кто в конюшню, кто в сторожку, кто завалился спать в укромном уголке.

Прошел еще час, пока в доме все стихло. Томпсона отнесли в приготовленную для него постель в маленькой прихожей рядом с покоями домашней сестры милосердия миссис Форест. Джулиан оставался единственным, кто бодрствовал. Он был слишком взволнован загадочным нападением на его эскорт всего в миле от его поместья, чтобы искать забвения во сне…

Разбойники с большой дороги? Развлекающиеся местные дворянчики? В это трудно было поверить. Но если не они, то кто же?

Утопив усталое тело в своем любимом глубоком кресле в библиотеке, он водрузил свои длинные, обутые в высокие сапоги ноги на каминную решетку и постарался прояснить мозги с помощью очередной порции бренди.

Если это грабители, то почему они, действительно, не потребовали сначала поднять руки вверх и расстаться с деньгами? Какие-то необычные и очень уж кровожадные разбойники. Он с такими не сталкивался и даже не слышал о подобных нападениях, версия о пьяных бездельниках-лендлордах, охваченных спортивным азартом и стреляющих во все, что движется, тоже была мало правдоподобна. Неподходящая ночь для занятий спортом — дождь, ветер, гроза. В такую погоду никого не оторвешь от горящего камина. И ни один, самый непутевый пьяница лендлорд не заставит своих лошадей скакать по темным мокрым пустошам. Не выглядело это и чьей-то досадной ошибкой — слишком свирепа и целенаправленна была атака со стрельбой без предупреждения и почти в упор.

Вероятно, его хотели убить, но кому Джулиан мог так досадить, чтоб тот мог желать его смерти? Кто мог получить от этого выгоду?

Оставив на время решение этой головоломки, он стал перебирать в памяти события предшествующего дня. Может, здесь отыщется ключ к разгадке неожиданного покушения. По приезде в город он первым делом навестил своего адвоката. Став женатым человеком, он обязан был содержать все дела в идеальном порядке. Следующий его визит был в Уорд-хаус для разговора с глазу на глаз с Флинном. Джулиана беспокоила задержка с возвращением Уордов из Франции. По его расчетам они уже должны были ступить на английскую землю пару дней назад.

Хлебнув еще бренди, Джулиан откинул голову на спинку кресла, смежил веки и позволил себе ненадолго погрузиться в мир мечтаний. Он предвкушал удовольствие лично сообщить известие о его браке с Сереной ее родным, прежде чем они узнают о нем из других источников. С его точки зрения, это было бы одновременно и благородным поступком, и удовлетворяло бы его жажду мести. Таким образом, он вдвойне уплатил бы свой долг чести — по-джентльменски обошелся бы с дочерью и унизил бы ее отца. Его план привести сэра Роберта Уорда к моральному и материальному крушению должен быть осуществлен. Джулиан не склонен был менять свои намерения. Негодяю суждено было понести наказание. Справедливость обязательно восторжествует.

То, что дочь подлого лорда стала супругой мстителя — это лишь случайность, игра слепой судьбы. Это никак не повлияет на дальнейшие действия Джулиана. Да и можно ли назвать мщением то, что собирался сотворить Джулиан? Восстановление справедливости, божья кара — вот что это такое!

Он на время попытался отогнать прочь всякие мысли о Серене. Беды, которые он собирался обрушить на голову сэра Уорда, никак не должны коснуться его дочери. И никто не имеет права вмешиваться в ее отношения с Джулианом, ныне законным ее супругом.

В беседе с Флинном, выслушав его предположения о причинах задержки — плохое самочувствие сэра Роберта или непогода в проливе, — Джулиан кратко проинформировал юношу о несчастном случае, произошедшем с нею, и об ее легкой контузии. Меньше всего ему бы хотелось, чтобы Флинн сломя голову примчался в Твикенхем и начал расспрашивать Серену, что с ней и как она себя чувствует на новом месте. Супруг полностью отвечает за свою жену, и ни один мужчина больше не встанет между ними.

Флинн долгим испытующим взглядом уставился в лицо Джулиана. Он, казалось, намеревался высветить всю скрываемую от него правду.

Джулиан выдержал его взгляд. Молчание затягивалось. Первым все-таки нарушил его Флинн.

— М-да! — неопределенно пробормотал он. — Значит, она доставила вам немало хлопот. Я этого ожидал… Что ж, вы вправе распоряжаться ею, раз она теперь в доме, где вы хозяин… Пока я не увижу ее лично, не могу дать вам никакого разумного совета.

На этой примирительной ноте закончился разговор, который не удовлетворил полностью никого из собеседников.

Потом Джулиан занялся весьма деликатным делом. Он нанес поочередно визиты своим знакомым дамам с целью распрощаться с ними по-хорошему и намекнуть, чтобы они больше не ждали от него знаков внимания и не делали попыток вернуть себе его благосклонность.

Если уж он собирался привести свои дела в порядок, то ему нельзя было в дальнейшем растрачивать себя по пустякам.

Конечно, он был всего лишь слабым и легко искушаемым божьим созданием. Расставание с прекрасными особами противоположного пола навеяло на него печаль, которую не могли развеять даже прощальные объятия. Ему пришлось раздарить множество поцелуев, чтобы осушить слезы на глазах милых соблазнительных женщин. Один уютный благоуханный будуар сменялся другим. Все смешалось у него в голове. Правда, он смог мужественно противостоять искушениям и отделывался подарками на память в виде каких-то безделушек и чередой поцелуев. Иногда, впрочем, эти поцелуи были чересчур уж страстными, и обряд прощания затягивался. Его прошлая беззаботная холостяцкая жизнь никогда не представлялась ему раньше в таком радужном свете. Но всему приходит конец!

Негодяй! Кретин! — мысленно упрекал он себя. — Если б Серена узнала об этих поцелуя.

Но все же довольная улыбка засветилась на его лице. Сколько еще осталось в Лондоне женских спален, где его ждут не дождутся, сколько кроватей, готовых принять его для любовной игры! В их числе и постель в комнате Виктории, там, наверху в его доме в Твикенхеме. Но он жаждал оказаться только в объятиях Серены!

Он осушил стакан до дна, поднес его к глазам и стал смотреть сквозь толстое стекло на свет. В стакане смутно мерцал огонек свечи. Такими же смутными были и его мысли. Какой черт дернул его пуститься в обратное путешествие к дому в потемках, взяв с собой только несколько грумов для охраны? Эта бредовая идея пришла ему в голову внезапно в конце дня. Он приехал в свой игорный дом и как неприкаянный бродил там по комнатам, пока в библиотеке не наткнулся на лорда Керкланда.

Граф приветливым жестом подозвал его к себе.

— Ваше ж-желание исполнилось. Сэр Роберт п-прощен… — как всегда, слегка заикаясь, произнес лорд.

. Джулиан неохотно вступил в разговор.

— Я так понял, что вы приложили к этому руку. Но мне казалось, что раньше вы противились объявлению амнистии сэру Роберту.

Хитрая и насмешливая улыбка мелькнула в глазах у графа.

— Я послушал вас и переменил с-свое мнение. О, мы не рассчитываем, разумеется, что сэр Роберт с-сменит свою волчью шкуру на безобидную овечью. Несмотря на принятую им п-присягу верности Короне. Нет! Мы не тешим себя такими надеждами. Но мы р-решили, что лучше держать его з-здесь, где он будет у нас на глазах. Если он захочет еще раз п-получить по носу, мы окажемся тут как тут!

Рассмеявшись, Джулиан собрался уже продолжить свое странствие по игорному дому, но его остановил откровенно враждебный взгляд лорда Чарльза Тремэйна. Некоторое время они словно играли с ним в гляделки. Лорд Чарльз отвел взгляд первым. Джулиана несколько удивило поведение этого гостя. Лорд Чарльз был наиболее настойчивым из поклонников Кэтрин Уорд. В своих попытках сблизиться с Сереной Джулиан предпринял легкий флирт с ее родственницей. Вполне понятно, что лорд Чарльз был этим недоволен, но Джулиану не хотелось заиметь в его лице врага. Тем более что вся интрига не имела никакого смысла для них обоих. Кэтрин Уорд была влюблена в собственного мужа.

Эта случайная встреча с поклонником родственницы Серены напомнила Джулиану, что он теперь женат, и вселила в него непонятное беспокойство. Он тотчас же решил отказаться от прежних намерений переночевать в Лондоне и приказал слугам готовиться к возвращению в Твикенхем.

Но раз эта стремительная ночная скачка была незапланирована, почему его не оставляет мысль, что кто-то сознательно подстерегал его на дороге. Ведь никто не знал о внезапном изменении его планов. Никто не мог устроить ему засаду. Может быть, предполагаемые убийцы следовали за ним на всем пути из города? Если это не разбойники, то кто же? У кого имелся мотив для убийства? Мысли Джулиана пошли по второму кругу, но он был по-прежнему далек от разгадки. За окном сверкнула молния, затем последовал такой громовой раскат, что, казалось, и небо и земля раскалываются на куски и вот-вот провалятся в бездну. Лениво поднявшись с удобного кресла, Джулиан шагнул к окну. На дворе было черным-черно.

Он уже собирался вновь занять свою любимую позу в кресле, как вдруг вспышка молнии, подобная взрыву тысячи фейерверков, залила всю местность мертвенным тревожным светом. За краткое мгновение он успел разглядеть маленькую фигурку, копошащуюся на речном берегу. Неизвестное существо — он почему-то был уверен, что это женщина, закутанная в плащ, — пыталось спустить на воду крохотную лодку. Тотчас же тьма поглотила ее.

Наверное, это ему привиделось. Кто же осмелится, тем более женщина, высунуть нос наружу в такую ночь, да еще возиться с лодкой, чтобы отдаться во власть разбушевавшейся водной стихии. Какое же отчаяние заставляло эту женщину обратиться в бегство — откуда и от кого?

Действия опередили его мысли. Схватив свечу, он устремился вверх по лестнице. Он не обнаружил никаких следов Серены — ни в гардеробной, ни в спальне. Она исчезла. Неясные подозрения и предчувствия оправдались. Беда никогда не приходит одна.

На мгновение он застыл как вкопанный, но тут же очнулся. С проклятием на устах он бросился догонять беглянку. Перепрыгивая через несколько ступеней, он преодолел крутую лестницу, пересек вестибюль мощным звериным прыжком, схватив на лету оставленный на спинке стула плащ. Входная дверь оглушительно хлопнула за ним, вызвав панику в покоях супругов Форест.

— Серена!

Ливень словно смыл его вопль. Никто не откликнулся на зов Джулиана.

— Серена!

Проваливаясь в размокшем торфе, он бежал через лужайку. Легким не хватало воздуха, сердце колотилось так, будто готово было вырваться из груди. Как же глуп он был! Как доволен собой, как самоуверен! Он должен был предупредить своих людей, что за беззащитной внешностью его жены, за ее покорностью и улыбочками робкой невинности прячется ведьма, хитрющая и злобная. Она была урожденная Уорд. Он-то должен был предвидеть, что можно ожидать отнес.

Мокрые кусты хлестали его по лицу в темноте, словно кто-то безжалостный и ехидный надавал ему пощечин. Правильно, поделом тебе, Джулиан!

Поляну он миновал и теперь умерил шаг, хотя ноги сами тянули его вперед в жажде погони. Дрожь сотрясала его тело — от ярости и от страха за ее участь. Неужели она так ненавидит его, что решилась на смертельный риск? Она поставила на карту собственную жизнь, чтобы только скрыться от него. Но если он уж такое, внушающее ей страх чудовище, то она воистину порождение дьявола.

Он брел в потемках вдоль берега, выкрикивая:

— Серена! Ради Бога, ответь, где ты? Провидение распорядилось так, что прислало на его счастье еще одну молнию. Опять по небу пробежала огненная трещина, и Джулиан наконец узрел беглянку.

Та, за кем он охотился, уже плыла вниз по реке на порядочном расстоянии от него. Длинным шестом она старалась уберечь свою утлую лодку от опасных камней и скоплений речных водорослей.

Какой дьявол нашептал ей подобный способ бегства? Она что, не знает, что находится в плоскодонке? Что выплыть на реку в такую погоду означает верную гибель? Что ее вот-вот понесет на быстрине, закрутит и опрокинет?

Мысли его путались. То ли ему бежать и звать своих людей на помощь, то ли одному продолжать преследование? Чертыхаясь, проклиная и свою злосчастную судьбу, и самого себя, он направился к пристани, где были прикованы цепями большие лодки.

Серена даже не подумала о том, что Джулиан может пуститься в погоню за ней. Все ее мысли были заняты тем, как обойти бесчисленные препятствия, неожиданно возникающие перед ней из темноты. Предугадать их появление было невозможно. Тьма была такой густой, что она не видела дальше своей протянутой руки. Берег скрылся за сплошной пеленой дождя.

Она не представляла себе раньше, насколько страшным окажется это плавание. Это была не та Темза, которую она знала с детства. На реке не было других лодок и лодочников, выкрикивающих слова приветствия. Не было огоньков по берегам, которые бы по-дружески указывали ей путь.

Темза превратилась в мрачный Стикс, реку Ада, которая уносила ее в царство мертвых.

Она боролась не только со все нарастающей силой течения, но и с паникой, охватывающей ее. Капюшон не защищал лицо от хлещущих дождевых струй. Полы плаща раздувал ветер, способный, казалось, разорвать плотную материю в клочья. Толчки от столкновения с неизвестными препятствиями становились все более угрожающими.

Как только она спустила плоскодонку на воду и доверилась водной стихии, ей тут же захотелось обратно на берег. Только сумасшедший мог решиться на плавание по реке в такую грозу. Но выбора не было. Встретиться опять лицом к лицу с Джулианом было немыслимо. Это было хуже, чем смерть.

Она должна пройти через все испытания, собрать все силы и всю свою волю воедино, но только не вернуться к нему с покаянием и со стыдливо опущенной головой. Дьявол ли он в человечьем обличий или просто подлый обманщик, правительственный агент, заманивший ее в свою сеть, — ей было сейчас все равно. Возврата к прошлому нет, какая бы жестокая участь ни ждала ее впереди.

Она потеряла ощущение времени. Как долго она плыла по течению до того момента, как вдруг ей почудилось, что она не одна на реке?

Кто-то гнался за ней на большой лодке, и даже шум бури не заглушал тяжелого дыхания ее преследователя.

— Серена!

Это его голос. Пусть Стикс поглотит ее тело, но она не сдастся!

Течение опрокинуло ее лодку, она упала лицом в воду, захлебнулась, но тут же поняла, что она на песчаной отмели и ей не грозит участь утопленницы. Сбиваемая с ног стремительным потоком, она все-таки добралась до прибрежных кустов и вцепилась в мокрые, ускользающие из-под рук ветки. Ветхий челнок проплыл мимо и, наверное, вскоре утонул. Свобода Серены зависела теперь только от проворности ее ног. Но сучья таких мирных в хорошую погоду ив сейчас сплелись перед нею в зловещую сеть. Она запуталась в зарослях и упала на колени, моля Бога грозы, чтобы он поразил ее. Но прежде чем ударила молния, она почувствовала, что его руки коснулись ее.

— Чертова ведьма! Ты мне за это заплатишь! Запах бренди, исходивший от Джулиана, не мог перебить никакой штормовой ветер.

— Нет! — вскричала Серена.

Какие-то ветки поддались ее отчаянным усилиям. Она сломала их с треском, хлестнула по ненавистному лицу и вновь побежала. Но ее шаги в промокшем от ливня плаще были во много раз короче шагов его длинных ног. Болотная трава, которая больно резала ее кожу сквозь чулки, для него была смехотворным препятствием. Она ударилась лбом о какую-то деревянную стену и тут же почувствовала, что раскаленные клещи сомкнулись вокруг ее дрожащего тела. Его руки были горячи, и еще жарче было его дыхание.

— Вот мы и прибыли на место, моя дорогая женушка!

Ударом ноги, обутой в подкованный сапог, Джулиан распахнул дверь ветхого сарая. Он втащил ее в убежище, укрывающее от ливня, ветра и молний, толкнул на верстак, засыпанный стружками, и стал срывать с нее мокрую одежду.

Серена осталась один на один со зверем, охваченным яростным мстительным желанием, грубым животным, не признающим никаких правил приличия, мольбы или протесты — все было бесполезно. Ее кулаки и острые ногти не могли противостоять его напору. Полураздетая и беспомощная, она вдруг нашарила рядом с собой оружие — молоток, забытый плотником.

На мгновение высвободив руку, Серена нанесла удар.

Тяжелое тело Джулиана по-прежнему давило на нее, но его хищная хватка ослабла. И тогда она испугалась, что совершила что-то непоправимое.

Серена затаила дыхание, не пытаясь освободиться от давившей на нее тяжести. Мужчина, лежащий на ней, казалось, был без сознания. Инстинкт подсказал ей, как можно привести его в чувство.

Ее губы нежно коснулись его губ. Холод и одновременно жар исходили от них. Вряд ли Серена отдавала себе отчет, что делает. Ей надо было оживить этого человека, и она добивалась своей цели любыми средствами. Поцелуй оказался подобным глотку эликсира жизни. Его губы раздвинулись, ее уста слились с его устами. Когда же им пришлось оторваться друг от друга, чтобы восстановить дыхание, Джулиан прохрипел чуть слышно:

— Со мной твои штучки не пройдут, ведьма…

Его тон, его глаза, блеснувшие в отсвете вновь рассекающей небо молнии, были исполнены такой ненависти, что она нашла в себе силы оттолкнуть его и сделать попытку опять обратиться в бегство.

Но не успела она сделать и пару шагов, как его протянутая рука цепко ухватила ее за щиколотку. Серена повалилась лицом в копну сена, сложенного у двери сарая. Ее кожу больно укололи жесткие сухие травинки. Джулиан ползком подобрался к ней, и битва между ними завязалась с новой силой. Ее воля к сопротивлению таяла с каждым соприкосновением их тел. Он сдернул с нее остатки одежды и схватив за плечи, заглянул ей в глаза.

— Не притворяйся! Ты же меня хочешь! — шептал он.

Она без слов ответила ему тем, что прижалась обнаженной грудью к его груди. Ее губы, ее пальцы звали его, настаивали, чтобы он тоже разделся. Джулиан не замедлил это сделать. Его платье улетело в темноту, смешалось с ее одеждой, и их тела наконец, освобожденные от всех оков, слились. Серена забыла о том, как колко сено, в котором они предавались любви, какой ураганный ветер бушует за стенами их жалкого убежища.

Первое, что она услышала после любовного забытья, было его ворчание:

— Как любовница ты хороша, но жениться на тебе я и злейшему врагу не пожелал бы.

— Ты уже это сделал. Теперь расхлебывай кашу.

— Уже сыт по горло. Как ты все это устроила?

— Что?

Джулиан шлепнул ее по щеке.

— Не строй из себя невинную овечку. Кто напал на меня? Кто всадил пулю в моего грума? Во сколько это тебе обошлось?

— Я ничего не знаю!

— Лгунья! Скажи мне правду, или я задушу тебя!

— Души, — задыхаясь, пробормотала она. Его сильные пальцы сдавили ей горло. Серена раскрыла рот, чтобы вдохнуть последний глоток воздуха перед смертью, но поцелуй Джулиана перекрыл ей дыхание. Все! Конец! Как она подумала, но ошиблась. Она была жива, и ее тело стало отвечать на движения его тела. Оказалось, что можно не дышать и даже умереть, но в то же время получать удовольствие на том свете. Что это — ад или рай — разницы нет никакой !

— Я тебе не сдалась, — все-таки сказала она. — Ты меня взял штурмом.

— Чертовка! Почему, прежде чем тобой овладеть, я должен обязательно с тобой подраться?

— Твое счастье, что у меня под рукой оказался только молоток, а не топор. А то бы я отрубила тебе кое-что…

Джулиан нашел в темноте ее руку и заставил пощупать то, что она намеревалась отрубить. Так как топора поблизости не было, пришлось утихомирить это «нечто» другим способом. Потом они заснули в копне сена, как ягнята в яслях.

 

Глава 14

Охранники Джулиана, поднятые по тревоге с рассветом и обыскавшие всю округу, остолбенели, обнаружив обнаженную супружескую пару в ветхом сарае.

— Да я бы не трахнул самую сочную королевскую любовницу в таком колком сене… Даже если б мне заплатили фунт серебром.

Это замечание было произнесено шепотом. Слуги не решились будить хозяина, отступили на десяток шагов от сарая и там вполголоса занялись пересудами.

Серена проснулась первой, попыталась выбраться из-под навалившегося на нее Джулиана и, в конце концов, разбудила его.

— Подай мне мою одежду.

— М-м… — пробормотал Джулиан.

— И оденься сам.

Ее приказы были разумны, и поэтому он подчинился им без возражений.

— Лучше бы тебе не смотреть в глаза моим людям. Хотя бы до поры до времени, — посоветовал он.

— Почему же?

— Пусть они подумают, что я прихлопнул тебя здесь, как муху, а не справлял с тобой медовый месяц в жалкой халупе.

Поразмыслив, она нашла, что в его рассуждениях есть рациональное зерно.

— Давай, впадай опять в обморок, дорогая! Она согласилась, что эта роль наиболее ей подходит в создавшейся щекотливой ситуации.

Джулиан вынес ее на руках из сарая, беспомощную, потерявшую сознание. Слуги мгновенно упрятали подальше свои усмешки и изобразили на лицах глубокое сочувствие захворавшей леди Рэйнор.

— Доставьте сюда экипаж, немедленно! Пусть он хоть потонет в грязи, но мы должны доставить в дом больную леди с комфортом.

Приказание хозяина было выполнено. Измученные лошади, проваливаясь по колено в размокшую торфяную почву, притащили карету. Пропахивая глубокую черную борозду в зеленом травяном покрове, экипаж пустился в обратный путь.

Серена старательно изображала спящую и наконец на самом деле уснула.

Он отнес ее на руках в спальню, уложил в кровать и воздал должное плотному завтраку, поданному ему экономкой в библиотеку.

Поедая поджаренный бекон с яичницей, он разглядывал брачный сертификат, обнаруженный им в кармане плаща Серены. Документ имел жалкий вид. На его долю выпало немало испытаний. Какого черта она выкрала его? И как ей это удалось? Воистину, она ведьма и может добиться всего, что ей заблагорассудится. Например, заставить каких-то ночных призраков стрелять в его эскорт и в него самого.

Он положил испорченный брачный контракт в конверт, надписал на нем адрес своего игорного дома и запечатал конверт личной печатью.

Вызвав слугу, он объяснил посланцу, что ему надо сделать.

— Пусть мистер Блэк спрячет оригинал и копию в сейф. И не сносить тебе головы, если ты потеряешь документ по дороге. Вооружись сам и возьми еще двух слуг на подмогу в случае нападения.

При свете дня неведомые опасности не казались уже такими страшными. Слуга ухмыльнулся про себя, но охотно взял с собой двух товарищей, чтобы было с кем выпить за компанию в придорожном трактире.

Покончив с неотложными делами, Джулиан, приняв грозный вид, поднялся в спальню жены. Он намеревался учинить ей строгий допрос по поводу событий прошедшей ночи. Бегство Серены и пуля, поразившая грума, — все это в его воображении связывалось в один зловещий заговор, угрожающий его благополучию и даже жизни.

Джулиан резко распахнул дверь, намереваясь застать притворщицу на месте какого-нибудь vЈ нового совершаемого ею преступления. Но Серена спала невинным сном ребенка, и только его в$ прикосновение пробудило ее. — О, Джулиан!

Ее нежность победила его ярость. Они оба успокоились, когда он вошел в нее, и их обоюдное желание было удовлетворено. После этого она вновь погрузилась в сон, уверенная, что он рядом и никакие опасности не грозят им. Поэтому еще более тревожным было ее пробуждение уже в сумерках.

Его место рядом с ней пустовало. Ее ладонь ощутила холод давно покинутой им постели. Тьма сгустилась за окном и вокруг нее. Снизу доносились хриплые выкрики, потом звон разбитого стекла и шум борьбы…

Несколько секунд ей понадобилось, чтобы прийти в себя, вскочить с постели, найти в потемках дверь, отворить ее и посмотреть с верхней площадки лестницы на залитый дымным светом факелов холл. Красные мундиры правительственных солдат, как вареные раки, выброшенные из снятой с огня кастрюли, заполонили его. Слуги лежали лицом вниз, уткнувшись подбородками в мраморный пол. Миссис Форест, скованная наручниками со своим мужем, забилась в угол и выла, как пойманная в капкан волчица. Серена не увидела в этой толпе Джулиана и поэтому отчаянно вскрикнула: — Джулиан!

Красные мундиры тотчас же обратили на нее внимание. Один, самый толстый и краснорожии, подняв свечу над головой, направился к ней вверх по лестнице. Его рука, как клешня, дотронулась до подола ее ночной рубашки. Серена метнулась прочь. Оторванный клочок ткани остался в его пальцах.

— Джулиан!

Все-таки она углядела его. Руки Джулиана были скованы. Немыслимым прыжком она преодолела разделяющее их расстояние. В полете она сбила с ног краснорожего стражника. Он кубарем покатился по ступенькам.

Ее порыв остановило лишь холодное дуло пистолета, уткнувшееся в ее почти обнаженную грудь.

— Успокойтесь, миссис. А то я нажму на курок. Моя рука и так дрожит при виде ваших прелестей…

Солдат издевался над ней. Он был всемогущ, но самое страшное было то, что Джулиан не поддержал ее. Он медленно поднял опущенные веки, обжег ее презрительным взглядом и произнес с откровенной ненавистью:

— Ведьма! Ты своего добилась!

С этими словами он отвернулся от нее. Его удаляющуюся в ночь фигуру скрыли красные мундиры. Их спины, мерзкие, как панцири вареных раков, заслонили Джулиана от взгляда Серены.

— Кто-то донес на него! Подумать только — он якобит! Кому в голову придет такой бред! — услышала Серена бормотание миссис Форест. Но служанка не просто сообщала ей о том, что случилось. Она считала ее подлой тварью, принесшей беду в дотоле тихий, благополучный дом. У Серены больше не осталось ни друзей, ни союзников.

 

Глава 15

На рассвете ей подали завтрак как ни в чем не бывало. Только руки миссис Форест подрагивали, позванивала посуда на подносе, и на запястьях ее виднелись кровоподтеки от железных браслетов.

— Где, по вашему мнению, находится сейчас мой муж? — решилась завязать беседу Серена.

Миссис Форест долго размышляла, прежде чем холодно ответить:

— Вам придется, госпожа, познакомиться со многими лондонскими тюрьмами и начать, по— моему, следует с Ньюгет или с Флит. Там наше благословенное правительство содержит на свой счет невинных узников, оклеветанных Бог знает кем.

Миссис Форест поджала губы и удалилась. Она не в силах была сдерживать себя.

Серена распорядилась запрячь лошадей и подготовить экипаж к поездке в Лондон. Грумы неохотно и медлительно выполнили ее распоряжения. Когда, наконец, она покинула поместье, то оказалось, что, кроме кучера, ее сопровождает только один грум. И тот, как только они добрались до городского дома Рэйнора, тут же выразил желание удалиться и скрылся в неизвестном направлении.

— И вам того же желаю! — сказал он, перед тем как исчезнуть, указывая на красные мундиры солдат, толпящихся и покуривающих трубки. — Лучше вам, миссис, не появляться здесь без хорошего адвоката! — Это было его прощальное напутствие.

Серена приказала кучеру подхлестнуть лошадей и направить экипаж к дому Уордов. Хоть бы Флинн был на месте! Он бы дал хоть какой-нибудь разумный совет.

Измученная и взволнованная, она вошла в дом, где провела всю свою жизнь, но не уверенная теперь, что здесь ее встретят гостеприимно. Она не ошиблась в своих предчувствиях. Флинн был холоден как лед.

— Я тебя выдал замуж. На этом моя миссия кончается.

— Что?! — Серена буквально взвилась до потолка.

— Сядьте, леди… И умерьте свой пыл. — Флинн распоряжался в доме как хозяин. — Я попытаюсь чем-нибудь помочь вам…

Он оставил ее терзаться в ожидании несколько часов. Когда он снова явился, выражение его лица не переменилось.

— Думаю, что вам не о чем особо беспокоиться. Если уж вы не так жаждете получить своего супруга немедленно и уложить его с собой в кровать, могу вам предложить набор других развлечений. А пока имеет смысл немного подождать. Друзья вашего Джулиана по игорному дому достаточно влиятельны, чтобы вызволить его из тюрьмы в ближайшее время.

— В чем его обвиняют?

— Никто не знает. Кто-то из судейских крыс болтает, что он сбежал от опеки.

— Чьей опеки? — поразилась она.

— Я же сказал, что это простая болтовня.

— Но это же чистой воды бессмыслица! Не скрывай от меня ничего, Флинн. Тут что-то не так!

— Его могут обвинить в похищении, — сказал Флинн, усевшись на стул прямо против Серены и устремив на нее взгляд своих зеленых проницательных глаз.

— Кого? — возмутилась Серена. — Я готова поклясться, что он похитил безвестную актрису Викторию Нобль. Вся одежда и белье, если они попытаются произвести обыск, принадлежит этой девке. А Серена Уорд на свободе! И пусть они попытаются сунуть нос в ее дела!

— Еще как сунут, не беспокойтесь, миледи, — с язвительной ухмылкой произнес Флинн. — Рэйнор не якобит, зато мы с вами якобиты, и королевские веревки скучают по нашим шеям. Если Рэйнор расколется, нам не миновать петли. А если он нас прикроет, они обдерут его как липку и, в конце концов, тоже вздернут на виселицу.

Останься жив, молю тебя! Обрушивай на меня какие захочешь обвинения, но только останься жив! Я обещаю тебе, я исчезну из твоей жизни, — так думала Серена, пока неумолимые часы отсчитывали время и где-то там, за стенами тюрьмы, вершился суд.

Появление Кэтрин заставило ее надеть на себя приветливую маску, вернуть себе облик прежней Серены Уорд.

— Ты что-нибудь слышала о Джулиане Рэйноре? — как бы между прочим осведомилась Серена.

— С трудом вспоминаю фамилию этого господина, — улыбнулась Кэтрин. — Кажется, он посещал когда-то наш дом. Но было бы лучше не иметь с ним никаких дел. Чем он тебя заинтересовал, дорогая?

— Ничем. Просто что-то всплыло в памяти, — мрачно произнесла Серена.

— Иметь хорошую память вредно для здоровья, — мудро посоветовала жена Джереми. — Мой муж прав, утверждая, что женщины из семейства Уордов должны быть выше всех сплетен и подозрений. Они подобны жене Цезаря. Мы с тобой блюдем эту репутацию, не так ли, сестричка?

Ночь Серена провела в своей девичьей постели. За завтраком она узнала последние светские новости. Кучеру леди Маргарет Файерли пришлось прыгнуть с балкона ее спальни и сломать обе ноги при неожиданном возвращении с загородной охоты самого лорда Файерли, а лорд Бэрингстоук, по глупости убив на дуэли неопознанного соперника, сбежал на континент, оставив кучу неоплаченных счетов.

Она поперхнулась последним куском горячего пирожка, который доедала, на удивление, с большим аппетитом, когда дверь столовой вдруг распахнулась и в дверном проеме появился силуэт седовласого джентльмена.

— Папа! — вскричала Серена и бросилась к нему.

Серена и Кэтрин поспешили к старику и, столкнувшись, больно стукнулись лбами, искры посыпались из глаз, но обе одновременно успели вцепиться в его потрепанный сюртук и осыпать нежными поцелуями сухие морщинистые щеки.

— Стойте! — раздался крик Джереми. — Вы что, ослепли? Это мой друг… и наш гость… мой дорожный попутчик.

Молодые женщины мгновенно застыли на месте.

— Простите меня. Я не подготовил вас к печальной новости. — Джереми медленно проследовал к столу и устало опустился на стул. — Плавание через канал было чертовски трудным и дорога до Лондона тоже утомительна. Мой друг, эксцентричный джентльмен, скрасил мне путешествие… А наш отец скончался неделю тому назад. Его благородное сердце перестало биться. Слава Богу, он не страдал, а умер во сне. Мужайтесь, мои милые девочки!

Кэтрин и Серена обнялись и заплакали. Накормить неизвестного старика— попутчика Джереми, столь похожего на хозяина дома, и отправить его восвояси, было уделом слуг. Члены семейства — Кэтрин, Джереми, Клайв, Летти и Серена собрались в столовой. Великолепный обед, приготовленный в честь возвращения Джереми, остался нетронутым. У всех пропал аппетит. Мысли их были заняты совсем другими заботами. Дом погрузился в траур. Из комнат прислуги доносились рыдания и всхлипы, которые действовали на нервы хозяевам, но в искренности переживаний этих простых людей грех было сомневаться.

Дети и наследники были обязаны вести себя по-другому, нести свой тяжкий крест молча и с достоинством. Им предстояло позаботиться о дальнейшей судьбе всех домочадцев. Предаваться безутешному горю и лить слезы — привилегия простолюдинов. Серена завидовала в эти минуты любой горничной в доме. Та могла не стесняясь разрыдаться, а дочь сэра Роберта Уорда должна сохранять мужество и лишь изредка прикладывать платок к глазам.

Сколько бы несчастий ни обрушил баронет на свою семью, как бы он ни провинился перед своими сыновьями и дочерьми, он был их отцом, и они все равно любили его. Каждый из них по-своему. И Серена любила его. Она укоряла себя за то, что на какое-то время Джулиан вытеснил " из ее сознания мысли об отце.

Сэр Роберт был трудным человеком с тяжелым характером. Он легко впадал в гнев и неохотно прощал самые невинные прегрешения своим детям и слугам. Но он был тверд как кремень в своих убеждениях. Его преданность династии Стюартов это доказала. Когда все, кто искал чести, а не выгоды, открестились от неудачливого принца, сэр Роберт Уорд по-прежнему сражался за проигравшую команду, рискуя собственной жизнью и достоянием своей семьи. Он был спортсменом в самом высоком смысле этого слова, и сама его смерть была данью верности проигравшему игру капитану «команды». Принц потерял в его лице лучшего своего игрока.

Его не похоронят в одной могиле с супругой на кладбище церкви Святого Клемента, и это будет справедливо. Мать Серены, ее сестер и братьев всю жизнь чувствовала себя посторонней в семье. Она была бесцветной тенью своего мужа, покорно терпела взрывы его ярости, безропотно открывала дверь своей спальни, когда он вдруг изъявлял желание туда войти, ласково и робко гладила по головке подрастающих детей и молчала… всегда молчала.

Даже когда сэр Уорд, раздраженный неудачами или разгоряченный чрезмерной выпивкой, спрашивал ее:

— Ты согласна со мной? Если не хочешь говорить, сделай хоть какой-нибудь знак. Наклони голову — это будет «да». Качни головой — будет означать «нет».

Она молчала и не шевелилась. Не женщина, а лишь ее тень, присутствие которой почти неощутимо никем, даже слугами. Как могло это бестелесное создание произвести на свет достаточно многочисленное потомство?

одно нас должно радовать. Прощение получено, и наш отец чист перед Короной.

Голос Кэтрин прозвучал весьма трезво.

— Прощение получено до или после его смерти? Должны ли мы платить деньги королю за помилование уже мертвого человека?

— Корона уже заграбастала наши денежки, Кэтрин, — безрадостно объявил Джереми. — Ищи их теперь и свищи! Они осели в чиновничьих карманах. Достать их оттуда — значит устроить Великую новую революцию.

— А почему бы ее не начать? — воскликнула Летти.

Кэтрин приложила палец к губам, но Летти не обратила внимания на ее предостерегающий жест.

— Неужели мертвый человек должен платить за то, что он не получил при жизни? — продолжала свою речь разгоряченная девушка. — Где же тогда высшая справедливость?

— У министров Его Величества свое понимание справедливости, — примирительно сказал Джереми. — Все вокруг них дураки, а они умные! Если ты станешь министром Его Величества, короля Георга Ганноверского, то будешь рассуждать точно так же.

Серена покинула семейное сборище. Смерть отца и нелепое заключение в тюрьму Джулиана— слишком много испытаний выпало на ее долю! Она ничем не могла помочь ни семье, ни Джулиану. Денег у нее не было ни гроша. Признаться в том, что она вовлекла Джулиана в якобитский заговор, и взять на себя всю вину — глупее ничего не придумаешь.

Две недели она жила растительной жизнью — спала, вставала с постели, поглощала подаваемую ей пищу и вновь ложилась в постель. Перебирая белье в ящике комода, она обнаружила там смятый пятидесятифунтовый чек, который получила как плату за услуги проститутки в таверне. Как она мечтала тогда засунуть эту проклятую бумажку в глотку Джулиану, чтобы он ею подавился! Отдать эти пятьдесят фунтов Флинну, чтобы он расплатился по неотложным счетам? Этого хватит на расходы лишь на пару дней. Виктория Нобль заработала их проституцией, поддерживая бюджет разоренного семейства Уордов! Фарс и трагедия. Как они неотделимы друг от друга.

Джулиан больше всего ненавидел неподвижность, на которую его обрекали безжалостные конвоиры. Его ноги были прикованы к деревянной балке в трюме корабля, а руки при малейшем движении наталкивались на потные тела таких же узников, как и он сам.

Три раза в день на протяжении двух недель открывался люк в потолке. В светлом квадрате вырисовывался чей-то ненавистный силуэт. Человек ли это был или сам дьявол во плоти, но он приносил пищу — котелок с отвратительным жирным супом. Еда передавалась из рук в руки, каждый имел право на три больших глотка. Если кто-то посмел урвать себе большую долю, узники били его смертным боем.

Голос сверху спрашивал — есть ли трупы— тогда безжизненное тело подцеплялось крючьями и выволакивалось наружу. Морские рыбы, акулы и прочая нечисть с острыми зубами насыщали свою утробу, сопровождая подобные корабли смерти.

С каждым днем становилось все жарче, и запах пота в трюме был все невыносимее. Джулиан понял, что его везут в Америку, куда он так желал попасть, будучи свободным человеком.

Я выживу вам назло… — только эта мысль удерживала его от бессмысленного бунта и заставляла заглатывать отвратительный суп и гнилую воду.

Иногда в сновидениях ему являлась Серена. Он любил ее, гладил ее тело, но когда просыпался, то ненависть и жажда мести вспыхивали в нем. Она, только она, виновна в том, что с ним случилось! Жажда мщения поддерживала в нем силы, питала его лучше, чем корабельная пища.

Прежде чем судьба бросила его в трюм корабля, он здорово испортил «хорошенькое» личико главаря этих мерзавцев. Шрам останется на всю жизнь. «Хорошенький» — так называли его сообщники. Дай Бог, они еще встретятся, и он непременно узнает его по шраму. И отомстит! Правда, он не знал, за что и как он будет мстить. Ему не объявили никакого приговора, не сказали, в какую колонию везут. Крысы, пробегающие по трюму корабля, и то знали больше, чем Джулиан.

 

Глава 16

Серена притворялась, что страдает от простуды, и поэтому не появлялась в свете. Естественно, кое-какие слухи о Джулиане до нее доходили. Его игорный дом был опечатан, загородное поместье и счета в банках конфискованы в пользу Георга Ганноверского.

Будь ты лорд или крестьянин — против государства ты бессилен, если его указующий перст уткнулся в твою ничем не защищенную грудь.

Слухи были противоречивы. Кто-то горячо убеждал собравшихся вокруг слушателей, что недавно видел Рэйнора в Париже и даже при дворе Людовика. Другие болтуны доказывали, что он послан с секретной миссией куда-то очень далеко, кажется, в Тибет, с целью выведать кое-какие ценные сведения об опасностях, грозящих благополучию Британии.

Флинн доставлял ей новости в ее комнаты, как почтовый голубь. Но она не верила в его искренность. Его белоснежное оперение было в ее глазах уже запятнано предательством.

Когда вместо служанки в ее комнату неожиданно вошел Джереми и не очень умело водрузил на стол поднос с завтраком, она обрадовалась. Наконец она встретилась с человеком, кому смогла бы довериться. Ни он, ни младший брат Клайв не спрашивали ее ни о чем. Но почему-то, может быть, со слов Флинна, им стало известно, что она заинтересована в судьбе Джулиана.

— Если он предстанет перед судом Короны, вряд ли ему грозит что-то либо большее, чем милостивое похлопывание по плечу, — заявил Джереми.

— Не рассуждай так уверенно, — тут же возразил Клайв. — Они рады любого заманить в свою ловушку.

Он вошел в комнату сестры вслед за старшим братом. Затем появилась Летти. Тесный семейный круг собрался вновь возле постели Серены.

— О каких ловушках и западнях идет речь? — воскликнул Джереми. — Уж кто-кто, а лорд Керкланд не стал бы лгать мне в глаза, Рейнор, по его словам, в полной безопасности.

— А подумать о том, что Рэйнор тайный якобит, мог бы только выживший из ума старый судейский крючок, — подала голос Летти.

— Я, наоборот, придерживаюсь мнения, что он служит правительству, — таков был вывод Джереми.

— С чего ты взял? — Клайв, как всегда, противоречил Джереми по любому поводу.

— В моем клубе распространились такие слухи. Говорят, что Рэйнор втерся в среду якобитов, чтобы выдавать их, а теперь, когда его разоблачили, скрывается от справедливого возмездия.

— Если это так, — робко вмешалась в разговор Серена, — то пусть он остается там, где находится сейчас. Для него будет лучше не обнаруживать себя. Ведь неизвестно в наше время, кто твой друг, а кто враг.

— Уверен, что в Уайтхолле у него нет врагов. Со временем он благополучно объявится и получит щедрую награду за услуги Короне, — Джереми поставил точку в этом затянувшемся разговоре.

Надежда на благополучный исход дела и скорое появление Рэйнора в обществе не покидала Серену. Он был слишком богат и влиятелен, чтобы вот так просто исчезнуть без следа. Рассуждения о том, к какой партии он принадлежит — королевской или якобитской, ни в малейшей степени не занимали ее. Все ее желания сводились к тому, чтобы он вернулся к ней живым и в добром здравии.

Каждый прожитый ею день начинался с радужных надежд, в течение дня свет надежды тускнел, наступали вечерние сумерки, потом бессонная ночь, короткое забытье перед рассветом с тревожными сновидениями и вновь пробуждение и ожидание встречи с Джулианом.

Месяцы текли один за другим бесцветной чередой, и ничто не могло отвлечь ее от мыслей о Джулиане. Она оставила все попытки притвориться заинтересованной в домашних или политических делах. Судьбы несчастных якобитских изгнанников больше не волновали ее. Когда Клайв или Флинн заговаривали с ней об очередном рискованном предприятии, она, как могла, старалась перевести разговор на другую тему.

Настало время, когда мрачные предсказания Джереми стали сбываться. Бедность навестила их дом. Сначала это было не так заметно, потому что траур по отцу вынуждал их вести скромный образ жизни. Но постепенно штат прислуги сокращался, потому что охотников арендовать пустующие апартаменты Уорд-хауса не находилось. Был составлен реестр всего имеющегося в наличии имущества.

В первую очередь продали чистокровных и любимых всеми домочадцами лошадей и лишние экипажи, избавились от некоторых драгоценностей, часть одежды отдали в переделку, чтобы создать хоть какую-то видимость обновления гардероба.

Но когда прошло положенное время траура, Серена спохватилась, что у Летти проходят впустую самые светлые дни молодости. Об этом она завела беседу с Джереми.

— Я не знаю, откуда на нас свалятся деньги, — сказала она, — но что-то надо сделать для Летти. У нее все-таки есть приданое, милая мордашка и отличный характер. Она может найти себе хорошую партию. Но для этого ей надо появляться в свете, где она может встречаться с молодыми людьми ее положения.

Впервые за долгое время лицо Джереми осветилось улыбкой.

— Разумеется, — согласился он. — Все это касается и тебя тоже. Не думай, что я такой уж бездушный сухарь и домашний тиран, что все эти месяцы не размышлял над тем, как обустроить ваше будущее. Как только официальный траур закончится, обе мои сестрички вернутся в общество и, надеюсь, им не придется краснеть за свои наряды. Не отчаивайся, мы пока еще не нищие.

Этот разговор заставил Серену призадуматься. Джереми взял на себя заботу не только о Летти, но и о ней, Серене. Хотя Джереми не высказался так прямо, но он явно подразумевал, что, когда сестры его стараниями выйдут замуж, он ждет от них материальной помощи семье, чтобы расплатиться с долгами. Их обязанность, их долг чести перед семьей — удачно выйти замуж и как можно скорее.

Конечно, для Серены это было ударом. В каком бы долгу она ни была перед братьями и сестрой, она не могла его уплатить, как бы ей этого ни хотелось. Ведь она уже была замужем.

Или нет? Тут ее мысли начали путаться. Она не имела на руках даже брачного свидетельства. Первый и единственный раз она видела его, когда второпях прятала документ в карман своего платья накануне столь неудачной попытки убежать от Джулиана. Вероятно, Джулиан вновь завладел им. Но какова его дальнейшая судьба? Где он хранится теперь? Может быть, Джулиан решил освободить себя от всех обязательств и больше не возвращаться к своей строптивой женушке?

Не было большей муки, чем день ото дня предаваться подобным размышлениям. Любая самая плохая новость была лучше, чем эта, окутанная безысходным мраком, неизвестность. Когда Флинн ворвался с улицы в дом с криком, что кое-что узнал, она встретила его как посланца небес. Серена боялась спросить, какую же весть он принес с собой, зато Летти и Кэтрин сразу же обступили его с расспросами.

Оказалось, что игорный дом Рэйнора вновь распахнул свои двери перед посетителями. Сам хозяин отсутствовал, а всеми делами заправлял, вероятно по доверенности Джулиана, мистер Блэк, его правая рука. Вполне возможно, что Рэйнор решил проведать свои владения в Южной Каролине. Он раньше часто упоминал о таком намерении — отбыть в Америку и навести порядок на выигранной им когда-то в карты плантации. Год-другой он, вероятно, проведет там, раз ему так понравилось в чужих краях. Его письма к друзьям и распоряжения по поводу принадлежащей ему в Англии собственности наконец-то пересекли Атлантику. Мистер Блэк воспрянул духом и окунулся в кипучую деятельность.

Еще через несколько недель до Серены дошли новые известия о пребывании Джулиана в Новом Свете. Кроме плантации, он владел еще великолепным домом в Чарлстоне, который мог соперничать с любым лондонским особняком знатного лорда. Чарлстон имел репутацию «веселой столицы» штата Южная Каролина. Там располагались бесчисленные клубы и игорные дома, устраивались приемы, концерты и балы, где блистали красотой женщины, не похожие на худосочных прелестниц Европы.

Словно капля за каплей на голову узника, приговоренного к жестокой китайской пытке, эти новости сверлили череп и проникали в мозг Серены, когда Уорды вновь стали появляться в обществе. Джулиан там, вдалеке, живет на широкую ногу, вращается в высших кругах и не отказывает себе в удовольствиях, а она прозябает здесь в тоске по нему.

Что же! Она рада за него. Пора забыть этого негодяя, несмотря на настойчивые заверения Флинна, что майор Рэйнор — человек долга и только какие-то особые обстоятельства не позволяют ему дать знать о себе Серене.

— Все, что я хотела, я узнала о нем, — резко оборвала она темпераментную речь слуги и наперсника. — Он жив, здоров и процветает. Я вполне удовлетворена! Я перед тобой абсолютно искренна. Нас больше ничего не связывает. Надеюсь, что воздух колоний пойдет ему на пользу.

Это не она, а ее гордость говорила за нее. Оба они это прекрасно понимали. На самом деле не было на свете более растерянного и запутавшегося в своих мыслях существа, чем Серена. Она стыдилась того, что горюет о нем. Ее злило вопиющее пренебрежение к ней, но она не могла и забыть его.

Она сравнивала его с мужчинами, которые пытались ухаживать за ней. Джулиан впрыснул ей в мозг какой-то яд, приворотное зелье — она не могла даже представить себе, что эти существа, одетые в мужские камзолы и панталоны, являются мужчинами. Она видела в них только гримасничающих марионеток. Капитан Горацио Аллардайс когда-то играл в этом кукольном спектакле роль охотника за приданым, которое на самом деле уже растаяло. Он казался опасным любовником, мужчиной, за которым можно пойти куда угодно — в пучину бед, на плаху, на костер, но он только казался таковым, не в пример Джулиану.

Стивен Ховард — полная противоположность этим авантюристам. Удобный муж — нежный и дружелюбный — и не опасный. Как было бы хорошо делить с ним постель и рожать ему наследников — если бы Серену не влекла опасность!

Еще одна сплетня дошла до Серены — связь Джулиана с какой-то богатой красоткой в Чарлстоне. Дипломаты и купцы, пересекающие океан, охотно делились подобными новостями с лондонской публикой. Юная английская колония вызывала интерес и в клубах, и на танцевальных вечерах. Серена глотала эти новости, и ничто не дрогнуло на ее лице, не просыпалась ни 'одна крупинка пудры со щек и со лба.

— Дай майору Рэйнору еще один шанс! — начал было разговор Флинн и тут же получил удар по лбу брошенным меткой рукой Серены массивным блюдом. Он благоразумно отступил в коридор, прикрывшись дверью, но сквозь щель продолжал увещевать Серену:

— Мужчина есть мужчина! У него особый организм. Женщине на роду написано прощать мелкие мужские грехи.

Серена оскалила зубы, как хищный зверь.

— Твои грехи, Флинн, я тебе никогда не прощу. Ты не мужчина, а гнусный шакал, вертящийся около льва и подбирающий падаль. Не смей больше защищать его передо мной!

— Может быть, он тоже потерял память, как тогда вы, леди Серена!

В ответ ему в лицо полетел серебряный поднос. Если бы он попал в цель, то Серену обязательно судили бы за убийство.

— Не он, а ты виноват во всем! Ты устроил эту фальшивую свадьбу! Его я могу простить… Тебя никогда!

С этими словами Серена упала на постель и разрыдалась. Полный сочувствия, Флинн осмелился вновь вернуться в комнату и выдержать обстрел уже менее смертоносными предметами.

Потирая здоровую шишку на лбу, он все-таки навел в спальне госпожи маломальский порядок и тактично удалился.

Бедный Флинн! Он принял на себя удар, который предназначался Джулиану. Негодяй Рэйнор не написал ей ни единой строчки, хотя весь Лондон зачитывался его письмами к друзьям-приятелям и коммерческим агентам.

А на что она могла претендовать? Чек на пятьдесят фунтов и колечко, сорванное впопыхах с портьеры в игорном доме, которое она тщательно прятала под стопками белья в ящике комода, — вот вполне щедрая плата за доставленное ему плотское удовольствие. Их свадебный обряд был фарсом, и он и она в этом нисколько не сомневались. Оба они охотно играли свои роли в забавном спектакле. Она изображала веселую актрису Викторию, он — щедрого и темпераментного любовника. Когда она снова стала Сереной Уорд, он тоже решил покинуть подмостки. Возвращаться вновь на сцену он, видимо, не намерен. Чем-то она задела его гордость, или игра ему просто надоела.

Больнее всего ее ранило то, что он даже не поинтересовался — заимела ли она от него ребенка. Честно говоря, она пролила немало горьких слез, когда наступили в положенное время ее месячные. Если она потеряла Джулиана навсегда, то ребенок, родившийся от него, послужил бы ей утешением.

Идиотка! Надо благодарить Бога за то, что их связь осталась без последствий. На свет появился бы незаконнорожденный бастард, и сколько еще забот выпало бы на долю ее и так неудачливой семье.

Любой источник высыхает со временем. Слезы тоже нельзя лить бесконечно. Когда чуть позднее Флинн осторожно заглянул в комнату госпожи, то нашел вместо рыдающей женщины незнакомку с каменно-равнодушным лицом. Его возвращение к теме предыдущего разговора было встречено кратким и холодным распоряжением не упоминать более имя Джулиана Рэйнора. Злосчастный эпизод должен быть забыт напрочь и накрепко замурован в их памяти. Она также попросила его не передавать ей никаких вестей и писем от Рэйнора, если таковые вдруг попадут ему в руки.

Ее решение было настолько серьезно, а воля так крепка, что спустя некоторое время она, к своему удовольствию, обнаружила, что ее мысли стали занимать некоторые джентльмены, с которыми она могла бы связать свою дальнейшую судьбу.

Приобретенный опыт сделал ее мудрой. Опасные любовники, мужчины с амбициями, жаждущие легких побед или рискованных авантюр, не вызывали в ней никакого интереса. Для нее они были ничуть не привлекательнее заурядных картежников. Наступил момент, когда она, взвесив все на весах разума, назвала Джереми имя своего предполагаемого жениха: «Мистер ТреворХэдли».

Флинн, естественно, был взбешен. Он не мог забыть о Джулиане и позволил себе угрозы в адрес хозяйки. Двоебрачие — это преступление, которое грозит Серене тюремным заключением. Он не верил, что Джулиан Рэйнор без особых на то причин мог так просто отказаться от Серены. Уважаемый им человек не мог совершить подобную подлость.

Доводы Флинна были основательны. Серена задумалась и в конце концов унизила себя до того, что написала несколько строк Джулиану о своем намерении вступить в брак.

Послание было безукоризненно вежливым и лишенным эмоций. Покинутая женщина напоминает о своем существовании и просит совета от своего покровителя. Слабое существо ищет поддержки твердой мужской руки.

Серена гордилась тем, как удачно ей удалось сочинить это письмо и обойти все опасные рифы. Ни на чем не настаивать и все-таки потребовать ясного ответа. Ни один негодяй с самой черной душой не посмел бы оставить без ответа такое взвешенное послание, ни в коей мере не задевающее его честь и достоинство, ничем для него не оскорбительное.

Капитан Мосли тщательно отбирал пассажиров, которые во время плавания будут занимать места за привилегированным обеденным столом и составят компанию самому капитану. Таков был обычный ритуал в порту Чарлстона, когда корабль еще стоял на рейде и шлюпки доставляли на борт багаж, слуг и самих представителей местной аристократии, мосли не мог не заметить интереса в глазах молодой миссис Джафф при виде мистера Рэйнора, который значился первым в его списке. Он сразу понял, что она положила на него глаз. Чтобы угодить ей, он позволил супружеской паре Джафф обедать за капитанским столом. Маленький флирт развлечет и его самого, и его сотрапезников. Такое случалось почти в каждом рейсе. Монотонность долгого плавания необходимо чем-нибудь скрасить.

Капитан Мосли знал все и про всех. Мистер Рэйнор холостяк, отправляющийся в Англию улаживать свои дела, прежде чем окончательно обосноваться в Новом Свете, а супруги Джафф, наоборот, собираются осесть в своем родном графстве Девоншир. Что ж, дай Бог и тем и другим удачи, а кораблю попутного ветра!

Будучи представленной Рэйнору, так же как Рэйнор ей, протянув ему руку в перчатке для поцелуя, а потом деля с ним ежедневную трапезу, молодая женщина была взбудоражена до глубины души. Ее пожилой супруг неосторожно поведал ей историю этого привлекательного джентльмена. Рэйнор якобы спешно покинул Англию года два назад, чтобы избежать шумного, может быть, даже «политического» скандала, неожиданно йоявился на принадлежавшей ему давным-давно, но весьма запущенной плантации, тут же стремительно стал проводить в жизнь всяческие улучшения, разбогател, заимел дружбу с губернатором, и его уже прочат в депутаты ассамблеи колонии.

Даже без этих откровений мужа миссис Джафф поняла, что ее неудержимо влечет к этому мужчине. У него был взгляд… Нет, он сверлил ее взглядом, низвергал на нее вулканический огонь. Он не был соблазнителем. Таковых она навидалась в Чарлстоне достаточно. Он обладал кинжалом, который пробивает любую кольчугу нравственности. Сплетни о его любовных успехах летали по городу, как пепел от дотла сгоревших семейных репутаций. Он неизменно выходил сухим из воды, без единой царапины заканчивая дуэли и пресекая попытки мстительных соперников нанести ему финансовый ущерб. Еще ходили слухи об его оргиях с черными рабынями и с бесстыдными девками, прибывшими на заработки со старого континента.

Он не жалел на эти празднества ни золота, ни своей мужской силы. Когда молодая миссис Джафф попросила мужа рассказать ей об этих оргиях поподробнее, супруг резко оборвал беседу — такое не для ушей порядочной леди. Одним словом, все было сделано, чтобы миссис Джафф втюршась, как говорят проститутки в портовых городах, по уши.

Она притворилась, что возмущена аморальной репутацией своего соседа по капитанскому столу, чтобы скрыть от мужа охватившую ее страсть и естественное женское любопытство.

— Как мог такой достойный человек, как наш губернатор, оказывать покровительство подобному мерзавцу?

Муж, хоть и был стар и страдал от подагры, однако высказался весьма справедливо и великодушно:

— Чем больше треплются о человеке, тем более он популярен!

За обедом она не осмеливалась взглянуть ему прямо в лицо. Она поднимала дрожащими пальцами стакан с вином, и сквозь колышущуюся жидкость его черты окрашивались то дьявольски рубиновым цветом, то бледно-желтым.

Джулиан сразу разгадал эту несложную женскую игру. Ему все стало ясно . Женщина влюбилась. Ему это было совсем не с руки. Он не собирался заводить никаких новых романов, тем более на тесном, переполненном пассажирами корабле, который вот-вот причалит в Плимут. Если бы…

Если бы эта замужняя шлюха не была так дьявольски похожа на Серену!

После обеда леди удалилась, по обычаю оставив мужчин наедине с портвейном и бренди.

Он, извинившись, покинул компанию разгоряченных напитками мужчин, вышел на палубу и , подставил лицо холодному морскому ветру.

Ему вспомнилось то, что произошло с ним два года назад. Сильные безжалостные руки вцепились в него. Его засовывали в какую-то черную дыру. Дыра, как оказалось, вела в трюм невольничьего корабля, переправляющего несчастных пленников на табачные плантации колонии Мэриленда.

Он все-таки своим яростным сопротивлением оставил неизгладимый след на лице главаря этих негодяев. Хорошенький — услышал он кличку этого мерзавца, прежде чем впасть в беспамятство. По этому шраму Джулиан когда-нибудь обязательно узнает этого Хорошенького, и напрасны будут тогда попытки негодяя уйти от возмездия или мольбы сохранить жизнь. Такому исчадию ада нет места среди живых.

Миссис Джафф встретилась взглядом с предметом ее кокетливых заигрываний, и вдруг ее реснички заморгали и она в растерянности опустила голову. Такого она не ожидала. Вместо ответной улыбки или хотя бы холодного равнодушия ее встретил взгляд, полный обжигающей ненависти. Это было слишком сложно для ее слабеньких мозгов.

Джулиану повезло. Его выбросили не на Ямайку или на какой-либо другой остров, а на континент. Хозяин табачной плантации в Мэриленде заботился о нем, как об обычной рабочей скотине, за которую заплатил хорошие деньги. Кормил вдоволь, но за это требовал отдачи. Джулиан выполнял всю работу исправно, избегая кнута надсмотрщика, копил пищу, вылавливая кусочки мяса из похлебки и съедая только бобы, а остальное высушивал на солнце.

Он, наверное, отработал этому мерзавцу-хозяину все до последнего пенни, затраченного на его приобретение, пока не накопилось достаточно запасов пищи, чтобы пройти через болота, кишащие змеями, и через благодатные земли, где змеи в людском обличий готовы были скрутить беглого раба и получить награду, назначенную за его поимку.

Джулиан появился на своей плантации в хорошем костюме. Он снял его с прогуливающегося по аллеям сада джентльмена, когда уже двое суток во рту его не было ни крошки и он лакал воду из пересыхающих луж, боясь приблизиться к какому-нибудь колодцу. Ограбленный джентльмен, оставленный в нижнем белье, был вознагражден солидной суммой, заставившей его молчать об этом приключении до конца жизни.

Дорсей, друг Джулиана и управляющий плантацией, оказался честным малым, что было большой редкостью в Америке. Он принял без особого восторга, но и без больших возражений то, что хозяин решил наконец обнаружить себя. Он кормил, поил и давал ночлег Джулиану до тех пор, пока из-за океана не пришел ответ на его запрос. Местный судья сверил печати и почерки, и Джулиан вступил во владение своей собственностью, не скупясь поделившись с Дорсеем чуть ли не половиной своих доходов. Оба остались удовлетворены. Бывший каторжник и бывший управляющий.

Америка была страной неограниченных возможностей — жульничать, убивать и наживать деньги. Джулиан мечтал о таком пространстве, где законы подвластны силе, а сила есть закон.

Он наслаждался жизнью до тех пор, пока не мелькнуло среди получаемой им многочисленной почты короткое письмо от Серены.

Ничто не связывало его с Англией. Игорный дом существовал сам по себе и приносил весьма удовлетворительные доходы. Сэр Роберт умер, похоронен, и мстить оказалось некому. Но из-за океана донесся до него крик о помощи. Так он воспринял вежливое холодное послание Серены. Помочь ей или отомстить за все обрушившиеся на него несчастья? Он считал, что она виновна во всем… Чтобы успокоить свою душу, он нанял каюту на корабле и отправился в Англию. Он надеялся, что долгое плавание и океанские волны приведут в порядок его мысли и помогут ему принять решение. Ни к какому решению он так и не пришел. Только он один знал, где хранится их брачный сертификат. Если он уничтожит его, последняя ниточка, связывающая его с Сереной, порвется. Хотел ли он этого?

Холодный ветер, дующий ему в лицо, не дал ответа на этот вопрос. Не имело смысла более мерзнуть на верхней палубе и терзать себя бесплодными размышлениями. Он резко повернулся и, стуча каблуками сапог по узкому крутому деревянному трапу, спустился с палубы вниз, в уют и тепло своей каюты.

 

Глава 17

Блэки, как дружески называл его Джулиан, был несказанно рад, что владелец вновь объявился и занял свое хозяйское место.

— Значит, ты не заглотнул весь кусок, а только чуть поглодал косточку? — спросил Рэйнор, глядя в глаза своему помощнику и заместителю.

Верный Блэки, не привыкший к жесткости американских нравов и откровенности в высказываниях, растерялся. Американские джентльмены разительно отличались от английских, — Не пугайся, Блэки! — успокоил его Джулиан. — Я не собираюсь вытряхивать у тебя кусок изо рта. Моя доля прибыли вполне меня устраивает. Наоборот, я удивляюсь, как ты без меня смог так отлично наладить взимание долгов с наших проигравшихся клиентов.

— Я позволил себе открыть секретные ящики вашего бюро и разобрать все векселя по именам. Лорд Н. увидел расписки лорда М., а так как нет ничего позорнее и бесчестнее в Англии неуплаченных карточных долгов, то, увидев расписки друг друга, они ужаснулись, и каждый постарался, выкладывая денежки, опередить другого, как на скачках.

— Блэки, дружище! Ты молодец. Ты бы и в колониях не пропал.

Блэки расцвел от похвалы.

— Но как получилось, — продолжал Джулиан, — что Джереми Уорду удалось покрыть все свои долги?

— Вот тут начинается самое интересное! — с восторгом подхватил новую тему Блэки. — Когда я подсчитал всю сумму, которую он задолжал, меня чуть не хватил удар. Я уже подумал, что наше предприятие не сдерет с него ни пенни, разве только он не заложит свой скальп и своих сестричек в придачу.

— Ты рассуждаешь, как индейский вождь, — усмехнулся Джулиан.

— Мы здесь, в Лондоне, кое-что знаем об американских дикарях. С вашего разрешения я продолжу?

— Я весь внимание, — Джулиан открыто не выказывал своего интереса, прикрываясь иронией. — Сундук с золотом упал на него с неба? Не так ли?

— Все гораздо проще. Лорд Чарльз Тремейн изъявил желание скупить его долги. Я согласился продать их за полцены. Я уверен, что не продешевил. Иначе мы бы не получили ни гроша.

— Ты провернул отличную сделку и достоин не только похвалы, но и денежного вознаграждения. — Джулиан добро душно рассмеялся. — Только одно меня удивляет, как лорд Чарльз прознал, что векселя Джереми хранятся у нас, и на кой черт они ему сдались?

— Я не стал его расспрашивать по вполне понятной причине. Это было бы не по-джентльменски. Честно говоря, я был рад, что мы сбагрили их с рук.

Блэки был не глуп, и интерес Джулиана к Делам Джереми Уорда не прошел мимо его внимания. Рэйнор поспешил увести разговор в сторону.

— Как тебе понравился напиток?

Перед ними на столе стояли два бокала, над которыми долгое время колдовал Джулиан. Блэки осторожно отхлебнул небольшой глоток, но не почувствовал ни вкуса, ни крепости.

— Превосходно, — сказал он.

— Коктейль. В Чарльстоне он в моде, — объяснил Рэйнор. — «Петушиный хвост». Назван так, вероятно, за пестроту…

— Меня больше устраивает один цвет, — признался Блэки.

— Подожди пару минут, и он на тебя подействует.

— Это ваше изобретение?

— Рецепт придумала одна леди. — Джулиан лукаво подмигнул.

— А! — понимающе кивнул Блэки.

Леди Амелия Лоуренс заполнила столик для почты Джулиана ворохом надушенных французской пахучей жидкостью посланий. Как же она стремилась заполучить такую крупную рыбу, как Рэйнор, в свою сеть! К огорчению Блэки, она только что овдовела, и ее освобожденные от брачных кандалов ручки жаждут вцепиться в Джулиана. Против женщин Блэки был бессилен. Он лишь надеялся, что в колониях Джулиан обрел мудрость и способность противостоять женским чарам.

— Вам придется выдержать здесь, в Лондоне, множество штурмов и подземных подкопов, — честно предупредил он Джулиана. — Весь женский пол навострил ушки, как только узнал о вашем возвращении из колоний. Мамаши, которые раньше старательно оберегали от вас своих дочек, теперь старательно подкрашивают им глазки и губки и подтягивают им корсетами грудки повыше… Все в обществе ждут пришельца из Нового Света. Времена переменились, Джулиан, От наших бедственных дней в Уйтчапеле даже воспоминаний не осталось.

— Я их никогда не забуду, — сказал Рэйнор.

Он познакомился с Блэки шесть лет тому назад в сомнительном игорном притоне. Джулиан рисковал, желая выиграть хоть что-нибудь себе на пропитание, но его ободрали как липку приятели Блэки шулера. Блэки было не с руки подводить своих сообщников. Подумаешь, еще один простак попался в ловушку! Но в разговоре между глотком вина и сдачей карт он узнал, что оба они понюхали пороха на службе королю. Это и решило их дальнейшую судьбу.

Совместно пролитая кровь из разбитых носов, когда раздосадованные шулера выбрасывали их на улицу, скрепила дружбу двух ветеранов. В бурной, полной рискованных приключений жизни Рэйнора Блэки всегда оказывался в нужном месте и в нужное время.

— Хотите знать, какие слухи распространяются о вас? — спросил Блэки.

— Любопытно.

— Обсуждаются две версии. Первая, что вы замаскированный якобит, вторая, что вы полицейский провокатор, действующий под маской якобита. Вы смылись из Англии, потому что и те и другие жаждали вашей крови.

— А какая версия тебе по душе, Блэки?

— Я думаю, что вы были правы, когда удрали в Америку. Вы давно о ней мечтали. Оставаться здесь — все равно что сидеть на пороховой бочке и ждать, когда тот или другой недруг подожжет фитиль.

— А что ты думаешь о моем аресте?

— Этот орешек мне не по зубам.

После того, как Блэки удалился, Джулиан в одиночестве допивал свой коктейль в тиши кабинета. Оружие, которым он собирался сражаться с Уордами, выпало из его рук. Да и нужно ли оно ему более? Сэр Роберт умер, похоронен, а Джереми Уорд не враг Джулиана, а лишь несчастный наследник своего отца. Разорять до конца семью Уордов не входило в планы Джулиана. Рэйнор ощущал пустоту в душе. Цель вроде бы достигнута, но охотник оказался без добычи. Победа не принесла лавров победителю.

Лишь одна, внешне незначительная, мысль будоражила его мозг. Вмешательство лорда Чарльза в финансовые дела Джереми представлялось весьма странным. Если уж он так хотел помочь Уордам, почему бы ему просто не отстегнуть Джереми необходимую сумму? И откуда он узнал о долговых расписках, хранящихся в сейфе игорного дома Рэйнора?

Только он сам и Блэки имели доступ к этому сейфу и к его шифру.

Джулиан распахнул тяжелую дверцу. Все бумаги были в целости и лежали в том же порядке, как он оставил их два года тому назад. Ни одна чужая рука не коснулась их. Сверху лежал испорченный непогодой и яростной борьбой между ним и Сереной брачный сертификат. Он был смят, края надорваны, чернила кое-где расплылись.

Довольно долго Джулиан разглядывал его, потом вновь убрал на место, закрыл сейф и задвинул потайную панель.

Массивные напольные часы отбили именно то время, которое он ожидал. Близилось его свидание с графом Керкландом в сверхважном министерстве, которым руководил этот лорд.

— Я с-слишком с большим опозданием узнал о вашем исчезновении. И не очень п-понял, куда и как вы пропали.

Лорд Керкланд наполнил два бокала шерри. Один из них он легким движением пальца придвинул по полированной поверхности стола Джулиану, другой медленно поднес ко рту и слегка пригубил.

— Я хочу узнать, кто санкционировал мой арест? Неужели так сложно ответить на мой вопрос? — Джулиан решил пренебречь некоторыми тонкостями этикета.

Заикание лорда Керкланда не уменьшилось и не усилилось. Оно осталось в той же благополучной норме, которая придавала своеобразную прелесть любому высказыванию члена правительства.

— Я н-никак не могу поверить, что ваш арест был кем-то одобрен в нынешнем к-кабинете. Я не нашел ни в м-мэрии, ни в м-министерстве внутренних дел никаких б-бумаг, где бы упоминалась ваша фамилия. Это с-слишком старая история. Она уже п-поросла мхом.

Джулиан смотрел поверх его головы на одну из картин, украшавших стену кабинета министра Его Величества. В душе его возникло странное чувство, будто он вновь беззаботный шаловливый мальчик, а его мать со сдержанной доброжелательной улыбкой наблюдает за ним.

Горло его пересохло, он был близок к обмороку и выпил одним глотком предложенное ему министром шерри, словно спасительное лекарство, растворенное в ледяной воде.

— Художник не так х-хорош, но сходство он уловил в-великолепно… — вроде бы ничего не заметив, прокомментировал лорд Керкланд.

— Очень красивая женщина! — в тон ему произнес Джулиан и небрежно поинтересовался: — Кто она?

— Моя сестра. П-портрет был написан накануне ее исчезновения.

— Но я слышал, что все картины сгорели во время пожара.

— Вы совершенно п-правы! Это единственное, что я за большие деньги смог восстановить. 3-за большие деньги — по обгоревшим остаткам!

Для лорда Керкланда это была лишь старшая сестра, для Джулиана его мать, его Богиня любви и нежности, которой он молился.

Он попробовал забросить удочку с наживкой в темный омут памяти уважаемого министра.

— Я много слышал различных пересудов об этой трагической истории.

— Интересно, ч-что же вы слышали? — рука лорда едва заметно дрогнула, и горлышко графина, из которого он наливал шерри в опустевшие бокалы, чуть звякнуло. Почти незаметный звон стекла о стекло. — Я удивлен, что л-люди вспоминают такую старую историю.

— Я слышал, что сэр Роберт Уорд устроил настоящую травлю на человека, который женился на вашей сестре, и в конце концов довел его до жалкой и позорной смерти в тюрьме.

— Здесь много неясностей, мой друг. Вас это не касается ни в малейшей с-степени.

— Что с нею сталось? — не удержался от прямого вопроса Джулиан.

— С моей с-старшей сестрой Гарриет? — переспросил граф. — Ничего хорошего! Ее с-след потерялся. Она старше меня на десять лет, и, когда я вылез из коротких ш-штанишек и начал поиски, ни одна ищейка не унюхала ее с-след. Она мертва, наверное… — Граф вздохнул. — Аг-гдеее могила — Бог знает!

— Вы уверены, что эта женщина на портрете, то есть ваша сестра Гарриет, мертва? — жестко спросил Джулиан.

— Ренни — этот ж-жалкий учителишка, нанялся на службу к лорду Хорнсби. При заключении контракта он уже тогда заявил, что является в-вдовцом. Кому верить на этом с-свете! Если бы Г-гарриет была жива, она обязательно подала бы мне з-знак. Мы так любили друг д-друга в детстве.

Джулиан помнил условия принятия на службу в семейство лорда Хорнсби домашнего учителя — он должен был быть холост! С момента подписания этого жестокого договора Джулиан лишился отца. Их семейное гнездо мгновенно раздавил безжалостный сапог нанимателя. Джулиан не мог удержаться от других каверзных вопросов.

— Сэр Роберт боялся разоблачения со стороны Ренни? Ведь учитель был человеком грамотным. Он бы сумел оправдаться письменно перед судом и, наоборот, утопить своего обвинителя.

— К-когда идет такая б-битва, кто думает о потерях? Показания раскаявшегося лорда весят на фунт серебра больше, чем г-грошовая бумажка, начертанная спьяну каким-то провинциальным г-грамотеем. Я с-скорблю о своей сестре, но у меня немало и других забот.

Вежливый стук в дверь подтвердил заявление лорда. Секретарь явился с целой кипой бумаг, требующих немедленной подписи министра. Сановник и секретарь, казалось, разговаривали на самом обыкновенном английском языке, но присутствующий здесь же в кабинете Джулиан не понял из их беседы ни слова. Впрочем, его не интересовали государственные «тайны».

После того, как секретарь удалился, лорд Керкланд вновь уделил все свое внимание Джулиану.

— Я в-вызвал вас, чтобы принести извинения… Вы понимаете за ч-что?

— Понимаю. За то, что на меня надели кандалы и продали в рабство. Это мелочь, пустяк, если смотреть на это с вершины государственных интересов.

Граф горестно вздохнул.

— Никто так и не разобрался, что п-произошлотой ночью. У нас столько различных секретных с-служб и столько бандитов, напяливших на себя официальные мундиры. Мятежи в-вспыхивают везде, и у меня не хватает людей, ч-чтобы их подавить, и, честно признаюсь, доносчиков, чтоб п-предупредить мятежи в зародыше. В тс ззлосчастные дни, как мне помнится, несколько сот моряков сошли на берег с кораблей, напились до неприличия и устроили п-пожары по всему Лондону.

— Насколько мне помнится, в ночь моего ареста ничто не горело, а били меня солдаты в красных мундирах.

— Я не уверен, что это были настоящие с-солдаты. Может быть, это были переодетые разбойники?

— Однако, несмотря на свою занятость, вы быстро отреагировали на мой арест. Вы опечатали ли мою сооственность и распустили по домам моих слуг.

— Мне сейчас т-трудно припомнить детали. Все-таки п-прошло два года, — лорд Керкланд наморщил лоб. — Надеюсь, подобное не с-случится с вами опять. Может б-быть, наше расследование шло бы успешнее, если бы вы сообщили нам п-приметы ваших похитителей.

Джулиан тотчас вспомнил «хорошенькое» личико негодяя, на котором он оставил неизгладимую отметину. Лорд Керкланд между тем продолжал свой плавно текущий монолог.

— Ни магистрат, ни управление полиции не зафиксировали в с-своих бумагах факт в-вашего ареста. З-значит, все то, что совершено, совершенно противозаконно. Вы чисты перед Короной, а мы перед вами в-виноваты. Укажите на того, кого вы подозреваете, и эта личность не избежит н-наказания.

— К сожалению, я не могу назвать кого-то конкретно.

— Как вам удалось избежать х-худшей участи? Обычно п-преступники не церемонятся со своими жертвами…

Для лорда Керкланда это было такой же покрытой мраком тайной, как и для самого Джулиана. Почему его не прихлопнули на месте как муху? Гораздо сложнее для преступников было отправить его в рабство в Мэриленд, откуда сильный и здоровый невольник имел все возможности сбежать и обрести новый статус уважаемого собственника плантации. Опять подозрения Джулиана коснулись участия Серены в подлой операции с его арестом и продажей в рабство. Эта ведьма не захотела его убить, она пожелала лишить его свободы, что для него, как она знала, хуже смерти…

Но не в его правилах выдавать на расправу правительственному чиновнику кого-либо, даже если это ведьма, достойная публичного сожжения на костре.

Лорд Керкланд был наблюдателен. Он словно читал мысли Рэйнора и сразу понял, что тот утаивает от него часть правды. Он попытался украдкой выведать истину.

— Вы з-знаете, какого мнения о вас придерживается лондонская публика?

— Знаю. Я — тайный якобит и, одновременно, полицейский провокатор, проникший в их среду. Даже мои лучшие друзья уверовали в это.

Лорд Керкланд усмехнулся.

— Мы-то з-знаем, что вы не с-служите правительству. От меня вам не перепало ни пенни.

Наступила пауза. Хотя день был солнечный и прохладный, но в комнате словно ожидалось приближение грозы. Стало вдруг тягостно и душно.

— Но от якобитов я тоже не получил ни гроша, — попробовал сострить Джулиан, но лорд Керкланд не воспринял это как шутку.

— Я рад услышать от вас подобное з-заявление и верю вам, — сказал он вполне серьезно. — Если б ты, мой мальчик, — он вдруг перешел на отеческий тон, — выступил п-против Ею Величества, я бы тут же отправил тебя на в-висе лицу.

— Я в этом никогда не сомневался.

— Как хорошо, что мы сразу поняли д-друг друга.

— Одного я не понял, — позволил себе поинтересоваться Джулиан. — наше ведомество приносит мне официальное извинение или нет? Граф шутливо замахал руками.

— Вы помните хоть один с-случай, когда королевская власть перед кем-нибудь извинялась? Даже за отрубленную по ошибке г-голову? Мы вообще не уверены, что те, к-кто вас арестовал, были представителями в-властей.

— А кем же они были?

Лорд Керкланд мгновенно уловил иронию в вопросе собеседника. Он был мастер читать подтекст, иначе его бы не включили в состав правительства. Но также он умел делать вид, что он туп, как пень. За подобное искусство притворяться полным болваном Корона вознаграждает очень щедро. Такие «мудрые тупицы» обычно парируют любые острые вопросы таинственным, но полным глубокого смысла изречением — «никаких комментариев». Нечто подобное произнес и лорд Керкланд на прощание.

Дома лорда-министра ждали маленькие неприятности. Его супруга, лежа на софе, нахмурившись и сжав губы, изучала послание своей подруги.

— Что тебя так в-встревожило? — спросил лорд после обязательного поцелуя в напудренную щечку жены.

— Ах! — печаль супруги министра была велика. — Доротея мне подставила ножку…

— Каким образом?

Лорд Керкланд знал, что Доротея, графиня Трентон, является не только лучшей подругой, но и истинным мужем его супруги-лесбиянки. Их связывает не только дружба, а любовь. Обоюдные ласки доставляют им гораздо большее удовольствие, чем грубый акт в постели с волосатым мужчиной, который к тому же грозит непременной тягостной беременностью.

— Она заново обставила свой особняк в Хэмпшире и собирается устроить там прием! — рыдания душили супругу министра. — Изменница! Мы же договорились, что первый бал в новом сезоне состоится в нашем Багли. Доротею надо казнить! Ты не согласен со мной?

— Я найду какой-нибудь повод, ч-чтобы казнить ее мужа. Это не так т-трудно. Тогда ей придется носить траур.

— Ты прелесть, мой муженек! Их губы слились в поцелуе.

Леди Керкланд была молода и прелестна, что, впрочем, не мешало лорду Керкланду посещать раз в неделю весьма популярное заведение на Королевской площади, где упитанные красотки с удовольствием хлестали его плетью.

— Ты шутишь, а на самом деле все серьезно, — прервав затянувшийся поцелуй, настаивала супруга. — Мы должны отвлечь от нее гостей. Пусть она зря жжет свечи. Ты не против моей идеи пригласить Джулиана Рэйнора? Он расскажет потрясающие истории о Северной и Южной Каролине. Это будут не просто танцы, а нечто необыкновенное. Пусть наши гости пошевелят мозгами и поучатся хотя бы географии. Мне так надоело общаться с глупцами и тупицами!

Леди Керкланд обвила шею мужа-министра пухлыми соблазнительными ручками.

— Я на все согласен, — сказал граф.

— Ты умница, — прошептала она.

 

Глава 18

Приняв горячую ванну, растершись насухо грубым полотенцем и облачившись в белоснежные брюки и вельветовый коричневый камзол, освеженный и полный энергии, Джулиан ровно в полночь спустился из личных покоев в игорный зал. В этот час как раз подъезжала основная масса гостей. Шикарные экипажи сталкивались, кучера выкрикивали невыносимые для аристократических ушей ругательства, лошади ржали, били копытами и пачкали навозом мостовую.

Блэки был прав. Таинственное исчезновение хозяина игорного дома, его двухлетнее отсутствие и внезапное появление, сопровождаемое молвой о богатстве, нажитом в Америке, взбудоражило скучающее общество. Оно было готово проиграть на зеленом столе последние штаны, лишь бы повидать романтического героя, а потом хвастливо рассказать знакомым, что лицезрели его вблизи.

В толпе мелькнул отставной констебль Лукас. Его присутствие напомнило Джулиану о Серене. Флинн также не замедлил объявиться еще с утра. От имени своей госпожи он потребовал ответа — жена ему Серена или нет? Джулиан ограничился саркастической улыбкой. Он нарочно дразнил судьбу.

Флинн был из тех людей, кто сумеет отомстить ему за оскорбление Серены — в любой момент и в любом месте, как бы ни охраняли Джулиана. Пусть! Какое-то равнодушие к собственной участи, к своему богатству, к успеху у женщин овладело им. От того же многоречивого Флинна он узнал, что семейство Уордов будет присутствовать на празднике китайских фейерверков в Челси, где ими даже заранее заказана ложа.

Он воспринял это как намек, что его бывшая жена хочет встретиться с ним, чтобы окончательно договориться о разрыве связывающих их до сей поры уз. Он знал, что это сделать очень легко. Достаточно предать огню грязную рваную бумажку, неизвестно зачем хранящуюся у него в потайном сейфе.

Впрочем, кое-какие меры Джулиан все-таки предпринял. Он переговорил с констеблем Лукасом. Хотя тот уже давно был в отставке, но опыта, хватки и знакомств ему было не занимать. Кто, как не он, смог бы, подобно ищейке, напасть на след неведомых сообщников Серены.

Присутствие на ужине, намечавшемся после праздничного фейерверка, Джулиан тоже обозначил в своем расписании. Он как бы случайно встретится там с Сереной и обменяется с ней парой слов. Интересный у них получится разговор! Джулиан жаждал острых ощущений.

На мраморных ступенях парадного входа в особняк топтался кучер леди Амелии. Окинув изучающим хозяйским взглядом девиц, развлекающих гостей, и многочисленных официантов и крупье, Джулиан протолкался через толпу в гардеробную, где гости оставляли свои плащи и шляпы. Девушки работали здесь в поте лица. Поток гостей не иссякал. Это были хорошие девушки. Они знали всю подноготную посетителей. Вдобавок ко всему они еще и обладали чувством юмора. Одна из них, недавно принятая на работу Анастазия, поинтересовалась с лукавой улыбкой:

— Что такого есть у леди Амелии, чего нет у меня?

Девушки все разом хихикнули. Эсмеральда, старшая из них, пояснила:

— Капелька голубой крови, разбавленная ведром воды из деревенского колодца, и куча денег, которую она не знает, как потратить.

— Мне бы они пригодились, — сказала Анастазия. — Я бы нашла им применение.

— Я тоже, — шутливо вздохнула Эсмеральда. — Но что поделаешь… В жизни все так неправильно устроено. Кому ничего не надо, у того есть все. И наоборот… Но кажется, она готова отдать все до последнего фартинга любимому человеку и вдобавок принести в жертву себя, свое тело и бессмертную душу. Даже заколоться у него на глазах.

— Кто же он, тот счастливец? — с притворной наивностью осведомилась Анастазия.

— Тот, кого мы все знаем. И ты в том числе. Надеюсь, ты не влюбилась в него по уши? Советую не вкладывать капитал в безнадежное предприятие.

Последовал всеобщий взрыв хохота. Анастазия, переждав смех, вновь задала вопрос:

— Неужели это предприятие так безнадежно?

— Представь себе, что мы монашки, а Джулиан Рэйнор католический кардинал. Имеешь ли ты право заставить его совершить смертный грех и обречь себя на адские муки?

— До адских мук еще так далеко! — парировала Анастазия.

Девушки делали вид, что не замечают Рэйно-ра, а он с удовольствием наблюдал за спектаклем, разыгрываемом специально для него. Не в правилах игорного дома было заводить интрижки с кем-либо из служащих. И он, и девушки прекрасно это знали. Но повеселиться и почесать язычки никому не возбраняется.

Он с сожалением покинул это оживленное девичье общество. Когда хозяин уселся в карету и экипаж медленно тронулся, девушки, прижавшись милыми носиками к оконным стеклам, проследили за его исчезновением.

— Погасло мое солнышко! — вздохнула одна из девиц.

— Все-таки кто она такая, эта леди Амелия? — продолжала интересоваться Анастазия.

— Леди! И все. Больше ничего! Кроме этого, один пшик! — пояснила Эсмеральда.

— А почему он ныряет в ее карету зажмурившись, как в ледяную прорубь? Неужели он так боится этой леди?

— Не забивай себе голову пустыми мечтаниями! — посоветовала Эсмеральда. — Леди Амелия обладает ангельским личиком, но жало у нее, как у кобры. Кое-кто уже чуть не отдал Богу душу от ее укуса.

— Кто, например?

— Мэри Харви — если уж тебе так хочется знать!

— Сестра лорда Харви?

— Она самая…

Тут ударил колокол, и девушки спешно направились наверх в игорные залы. Начиналась игра!

— Это длинная история. Я как-нибудь расскажу тебе ее на досуге, — на ходу шепнула Анастазии Эсмеральда.

Очутившись внутри роскошного, пропахшего духами экипажа, Рэйнор сразу же подвергся яростной атаке со стороны могучего противника — несравненной леди Амелии. Ласки и лобзания чередовались с грубыми упреками, срывающимися с уст многоопытной в любовных утехах вдовы.

Джулиан был уже почти раздет ею, когда вдруг кучер распахнул дверцу, опустил ступеньки и доложил, что они прибыли на место.

— Проклятие! — глаза пантеры в женском обличий излучали зеленый огонь, способный превратить незадачливого слугу в горстку дымящегося пепла.

— Никогда не останавливай экипаж без моего приказа, Хоукинс!

— Но… мадам, — съежившись, пробормотал Хоукинс, — я не знал, куда ехать дальше.

— Прямо. И только прямо! — решительно заявила Амелия.

Но раз уж досадная остановка произошла, надо было высаживаться из кареты.

— Запомни, Хоукинс! Мы сюда не приезжали, и майор Рэйнор здесь не выходил.

— А куда же он делся? — спросил кучер и тут же получил пощечину. Это прочистило ему мозги, но зато начисто стерло из памяти то, что майор Рэйнор прибыл в гости к леди Амелии.

Джулиан понял, что ему тоже следует беспрекословно повиноваться железной, леди. Кое-как приведя в порядок свой костюм, он помог Амелии ступить на мостовую. Она буквально повисла на его руке, видимо считая, что подобная тяжесть приятна любому мужчине.

— В Лондоне везде фейерверки и праздники. Меня ждут в Рэнли Гардене и прочих местах. Там весело, но… — произнесла она со значением, —… в моем доме нам будет гораздо веселее. Не так ли, Джулиан? Выбирай! Рэнли Гарден или я? Простая женщина в домашней обстановке…

Долгое воздержание во время путешествия через Атлантику несколько поколебало стойкое неприятие Джулианом когда-то столь желанных им ласк леди Амелии.

— Простота и скромность — твои главные добродетели, — галантно изъяснился он.

— У меня нет добродетелей, — шепнула она ему на ухо. Ее дыхание обдало его жаром. — У меня одни пороки. И не притворяйся, Джулиан, что не любишь меня. Я все равно не поверю.

Скоро, очень скоро он доказал, что она была права. Ее поцелуи возбудили его. Многие женщины за эти два года делили с ним постель, иногда их кожа была совсем другого цвета, что усиливало желание познать их. Но леди Амелия обладала несравненным умением оживить даже мертвого. Чего стоил хотя бы танец ее грудей! Такого соблазнительного колыхания весьма крупных по размеру выпуклостей он не наблюдал ни в одном публичном доме. Ее губы, движение бедер и ног, гладких и сильных, действовали на мужчину, как корабельная помпа, и гнали кровь по венам со все усиливающимся напором.

Не скоро наступила пауза, во время которой Джулиан смог перевести дыхание. Воспоминание о Серене вдруг вспыхнуло в его мозгу. Но тотчас же Амелия заставила его забыть обо всем и вновь погрузила его в себя, как в кратер кипящего вулкана.

Ротонда сверкала огнями и была до предела заполнена нарядными гостями. Серена с тоской наблюдала из своей семейной ложи за этим безумным весельем, охватившим, казалось, весь аристократический Лондон. Кушанья, а затем традиционные торты появлялись перед ней на столе и исчезали незаметно, уносимые такими же незаметными лакеями. Для нее вечер прошел впустую. Праздник в кругу семьи с участием мистера Хэдли не оправдал ее надежд. Тревор не был тем солнцем, которое озарило бы светом все вокруг и зажгло огонь в ее душе. Среди своих приятелей и близких к нему людей он, наверное, выглядел бы неплохо, но в ее присутствии он явно тушевался. Серене вдруг захотелось доказать своим родственникам, что ее выбор будущего жениха опрометчив, что она ошиблась, что он не нужен ни ей, ни ее семье. Тревор был таким скучным, прямолинейным. Лечь с ним в постель — все равно что лечь в гроб.

Правда, никого вроде бы не заботило, что думает и что чувствует Серена. Как только они прибыли на праздник, Джереми удалился под предлогом срочной деловой беседы с нужными людьми и расхаживал теперь по аллеям в компании каких-то незнакомцев. Вскоре его примеру последовал Клайв, оставив трех леди Уорд в обществе мистера Тревора. Потом заявился один из ухажеров Кэтрин и увел ее куда-то. Кажется, это был лорд Чарльз. В ложе оставались только Летти, Серена и Тревор. У Летти не было никаких общих интересов с Тревором, и Серена отчаянно пыталась найти хоть какую-нибудь тему для беседы, чтобы нарушить тягостное молчание.

— Вам не кажется, что собирается дождь? — это была самая удачная мысль, которая пришла ей в голову.

— Вполне возможно, — согласился Тревор.

будет испорчен, — отважно продолжала Серена.

Летти совсем отключилась. Юное любопытство влекло ее в сторону от скучных разговоров старшего поколения. Она оперлась подбородком о балюстраду и целиком погрузилась в разглядывание оживленно флиртующих кавалеров идам.

У мистера Тревора вдруг прорезался голос. Он посоветовал Летти:

— Будьте осторожны, уважаемая мисс Уорд! Любой из этого сброда может воспринять ваше внимание к нему как приглашение явиться к нам сюда в ложу. Не хватало нам только здесь нежелательных гостей. В этой толпе болтается множество подозрительных личностей!

— Ерунда! — со свойственной молодости бестактностью отрезала Летти. — Я вижу здесь много достойных джентльменов, которые почему-то вам кажутся мошенниками.

— Все-таки я бы осмелился посоветовать вам, — настаивал мистер Хэдли, — последовать примеру вашей старшей сестры и сесть за стол в глубине ложи, а не выставлять себя на всеобщее обозрение.

Щеки Летти залились краской.

— Я думала, что мы пришли сюда с целью посмотреть других и себя показать…

Опережая взрыв эмоций мистера Хэдли, Серена предусмотрительно вмешалась:

— Вероятно, нам стоит всем пересесть поближе к балюстраде. Не совсем возле нее, но так, чтобы мы могли все же кое-что увидеть. Я знаю, что Феба Коул должна быть на празднике, а мы обещали друг другу обменяться парой слов.

Боюсь, что она нас не заметит, если мы будем сидеть в глубине ложи.

Компромиссное решение было принято, стулья передвинулись на приличное расстояние от балюстрады. На сцене ротонды заиграл оркестр.

— Слава Богу, начались танцы! — воскликнула Летти, тут же вскочила и помахала ручкой кому-то в толпе.

Лорд Гарри Эгремонт, наследник графа Керкланда, крикнул ей, не стесняясь ни в малейшей степени обращенных на него взглядов:

— Летти-крошка! Прыгай ко мне в объятия, и давай спляшем!

— Молодые незамужние леди не должны участвовать в подобных увеселениях, — высказался мистер Хэдли.

Зеленые огоньки, вспыхнувшие в зрачках Летти, должны были, казалось, испепелить мистера Хэдли мгновенно, но он, на удивление, остался жив, как будто его оберегала целая рота пожарных.

— Сколько вам лет, Трев? — нагло спросила Летти.

Он растерялся и пробормотал:

— Тридцать.

— До могилы вам остался один маленький шажок. Вы позаботьтесь о спасении своей души…

Мистер Тревор разинул рот и так и застыл с выражением величайшего изумления на лице. Летти между тем продолжила:

— Сестра! Ты, надеюсь, отпустишь меня на волю? Я хочу потанцевать с лордом Гарри.

Серене не было никакого дела до перебранки ее предполагаемого жениха с Летти. Собственные проблемы занимали ее гораздо больше.

Прежде чем она успела кивнуть в знак согласия, младшая сестричка, шурша шелками, перелетела, как пестрая птичка, через барьер и очутилась в объятиях кавалера.

— Боже мой!.. — после нескольких мгновений остолбенения изрек мистер Хэдли. Шаткая балюстрада еще вздрагивала от рискованного прыжка Летти. — У меня нет слов…

— Так и не ищите их! — посоветовала Серена. — Все равно вы не найдете подходящих выражений. Летти вступила в трудный возраст. Нынешние подростки неуправляемы. Не то что мы — старшее поколение.

Мистер Хэдли не мог догадываться, что Летти действовала точно по плану, разработанному Джереми. Раз Серена согласилась принести себя в жертву ради семейного благополучия, Летти всеми силами старалась ускорить ее брак с богатым Тревором — оттенить благонравность старшей сестры своим взбалмошным поведением. Мистер Хэдли Тревор как можно скорее должен был осознать, какое сокровище он получает в руки, женившись на Серене. Контраст между белым и черным, между штормовым ветром и ласковым бризом.

Летти охотно согласилась сыграть роль ветреной девчонки. Она еще не выбрала себе предмет любви, и свободное плавание в морях флирта доставляло ей удовольствие. Она, глупышка, верила, что вступит в брак по любви, а не по расчету. Незачем раньше времени лишать ее этой иллюзии.

Серене пришлось в жизни глотнуть весь «коктейль» невзгод, всю смесь напитков из одного бокала сразу. Насилие, унижение, позор, страсть и вновь унижение. Теперь она была мудра, как древний сфинкс.

Ее скромные желания сводились к одному — заиметь покой в душе и парочку-тройку детишек, чтобы их нянчить и думать о том, что их судьба окажется счастливее ее. Хэдли Тревор вполне соответствовал тем требованиям, которые Серена решила предъявить ему. Ни внешностью, ни характером он не был ей противен. Она вполне смогла бы вытерпеть с ним долгую-долгую жизнь. Если бы… он вдруг не взорвался, как китайский фейерверк!

— На кого вы смотрите, леди Серена?

— На Летти и лорда Гарри. Я ими любуюсь.

— Они удалились куда-то в кусты. Я обязан пресечь подобное безнравственное поведение…

С этими словами Тревор перемахнул через балюстраду, подобно Летти нарушая все приличия. Таким образом, Серена осталась в одиночестве в нанятой за большие деньги семейной ложе.

Сидеть там одной, как статуя в музее восковых фигур, было унизительно. Стиснув зубы и надвинув шляпку на лоб, она решительно последовала за Тревором, но тут же потеряла его среди обезумевшей от веселья праздничной толпы.

Леди Амелия наконец устала и вдруг вспомнила, что весь Лондон присутствует на празднике в Челси и, конечно, там будет много мужчин. Охота на мужчин была любимым и, пожалуй, единственным развлечением леди Амелии. Любое существо, облачающееся днем в штаны, а не в юбку, становилось для нее объектом охоты.

По ночам она зажигала свою свечу на открытой веранде, чтобы несчастные мужчины слетались на свет, как мотыльки, и обжигали себе крылышки. Вероятно, по утрам она подсчитывала, улыбаясь, количество попавшихся в ловушку жертв.

Осознав, что даже американский темперамент Рэйнора уже исчерпан, леди Амелия настояла, чтобы он сопровождал ее на бал в Челси. Ревновать леди Амелию к кому-либо было бессмысленно. Она была похожа на кошку, забавляющуюся с пойманной мышкой. Разве она виновата в том, что Бог наделил ее инстинктом охотницы за мужчинами?

Потеряв ее в толпе, Джулиан почувствовал облегчение. Понюхав ароматного табака из драгоценной табакерки — сувенира, подаренного ему одной из его американских любовниц, — он взбодрился и так громко чихнул, что распугал нежных лебедей, плавающих по пруду.

— Будь здоров, негодяй! — услышал он за своей спиной доброжелательное напутствие.

Он ожидал всего, что угодно, может быть, даже удара кинжалом в спину, но не подобной грубости, произнесенной ангельским голоском.

Он резко обернулся и уставился на тонкую темную фигуру, приближающуюся к нему. Она была черна как ночь, чернее всех черных стволов деревьев, окружающих пруд.

 

Глава 19

С тех пор, как Джулиан ступил ногой на землю английского королевства, Серена сочиняла планы предстоящей военной кампании. Флинн уговаривал ее набраться терпения, не требовать немедленных объяснений по поводу таинственного исчезновения и двухлетнего молчания Джулиана. Их пути разошлись. Он начал новую жизнь в Америке, она — в Англии. Флинн был, как всегда, прав, но к черту его разумные доводы! Вот он, Джулиан, теперь перед нею, на берегу пруда. С чего начать беседу? Впрочем, она уже высказала свое мнение о нем. Теперь она ждала ответа от него. Ему помешал ответить внезапно осветивший все небо начавшийся фейерверк. Во вспыхивающем разноцветном свете Джулиан как бы заново увидел черты ее лица. Оно не стало менее привлекательным, оно только стало на два года старше. И его облик, наверное, изменился. В перемежающихся вспышках ослепительного света они разглядывали друг друга. Они оба успели заметить все — и ее темные круги под глазами, и его морщины на сожженном южным солнцем лице.

— Ты неплохо выглядишь, Серена, — сказал он.

— Ты тоже выглядишь неплохо, — последовал ответ.

Несмотря на то, что они встретились не в светской гостиной, а в глубине парка, он чутко уловил запах, всегда его волнующий. Странный смешанный аромат неведомой ему сухой травы и холодное дуновение ледяной глыбы, айсберга, несущего прохладу и свежесть.

Оба ожидали друг от друга взаимных оскорблений, но вместо этого произошел обмен обрывочными фразами.

— Ты счастлива, Серена?

— Нет. А ты?

— Нет. Зачем мы тратим зря и так короткую нашу жизнь?

— Не знаю.

— И я не знаю.

Взрывы ракет не мешали их беседе. Они как бы ставили точки, запятые и вопросительные знаки в их сумбурном разговоре. Словно какой-то хладнокровный цензор пытался найти в нем хоть какую-то логику.

— Я искала свою сестру… Она удрала с ухажером…

— Летти?

— Да. Ты помнишь ее?

— Конечно.

— Я думала, ты все забыл.

— Не спрашивай меня обо всем, что было раньше.

— Я и не собираюсь…

Столько было вопросов, которые необходимо задать ему — сейчас, немедленно, пока он еще не растворился в призрачных отблесках праздничного фейерверка! Но зачем?

Лучше не ссориться, предстать не обиженной, брошенной, оскорбленной женщиной, а промелькнуть перед его взором в вспышках небесного огня, как сновидение, и исчезнуть, когда праздник кончится и парк окутает тьма.

Но праздник все продолжался, и взрыв аплодисментов и хохота неподалеку вернул их в реальность.

— Я должна отыскать Летти, пока она не выкинула какую-нибудь непотребную штучку. Я ответственна за ее поведение.

Он рассмеялся.

— Вот как? Ты теперь словно настоятельница в монастыре…

— л ты надзираешь за публичным домом. — последовал мгновенный ответ.

— Мы оба оказались блюстителями нравственности…

— Потому что состоим в законном браке… Словесная дуэль продолжалась.

— Пока я не сжег наш брачный договор…

— А он еще цел? — удивилась Серена, но что— то в голосе ее дрогнуло.

— Конечно. Я человек аккуратный.

— Я бы хотела присутствовать при его сожжении…

— Ты так влюблена в мистера Хэдли Тревора?

— Я хочу быть свободной.

— Так освободись!

— Как? — в этом вопросе Серены было заложено многое. И естественное желание женщины устроить, в конце концов, свою судьбу, убрать тучи, затянувшие горизонт, и успокоить себя, и еще что-то…

Джулиан подвергал ее мучительной пытке, не давая прямого ответа.

— Пошли его к черту!

— А тебя?

— Туда же, к дьяволу!

— На что ты меня обрекаешь?

— Только не на девственность. Ты ее уже лишилась. Я уверен, что очень скоро явится перед тобой настоящий мужчина, которого ты полюбишь, не такой негодяй, как ты позволила себе сегодня назвать меня.

— По-моему, я нашла правильное слово, когда окликнула тебя.

— Бей меня любыми хлыстами. Я это заслужил… Кожа у меня дубленая, и я все выдержу. Нам не о чем торговаться. Я заранее согласен на все твои условия. Кто знает о нашей женитьбе?

— Наверное, только Флинн, — неуверенно произнесла Серена. — Для других я — Виктория Нобль.

— Хочешь, я убью Флинна? И ты тогда без всяких препятствий выйдешь замуж за милого благополучного мистера Тревора. Я уберу последнего свидетеля.

— Не смей трогать Флинна!

— А тебя?

Он протянул к ней руки, но она не могла допустить, чтобы он обнял ее, отпрянула и упала в пруд. Вспугнутые лебеди сразу же захлопали крыльями и устремились к своим декоративным домикам. Шумный всплеск воды, производимый падающим телом, привлек внимание дам и кавалеров. Среди зрителей была и леди Амелия.

Джулиан, намочив штаны до колен, погрузился в тину и извлек из пруда тело «утопленницы».

Очутившись на берегу, она сразу же оттолкнула своего спасителя и громко заявила, так, чтобы все услышали:

— Мои братья «отблагодарят» вас, майор Рэйнор, за вашу помощь. Условия дуэли — стреляться на расстоянии двадцати шагов. Пистолеты можете выбрать сами.

Публика, собравшаяся на берегу, зааплодировала. Мистер Хэдли Тревор поспешил вмешаться:

— В чем дело, мисс Серена? Дуэль — серьезное дело. Этот джентльмен посягнул на вашу честь?

— Он меня чуть не утопил, — сказала Серена, отжимая воду из своего платья.

Ей самой и зрителям нравилось, как она изображает русалку на берегу пруда с белоснежными лебедями. Разноцветные ракеты, окрашивающие небо, придавали дополнительное очарование картине, достойной кисти великого живописца.

Серена презрительно взглянула на Джулиана.

— Майор Рэйнор так отвык от хорошего общества у себя в Америке, что принял меня за гулящую девку и толкнул ненароком. Кто-нибудь из моих братьев, если сочтет нужным, всадит ему пулю в лоб или хотя бы научит хорошим манерам.

Все родственники и знакомые собрались вокруг спасенной из воды русалки. Леди Амелия была повыше Серены ростом, и ее развитая любовными упражнениями грудь попышнее, платье побогаче. Наряды Кэтрин и Летти выглядели скромнее. Уже прошло два года, как не обновлялся их гардероб.

— Вас незачем представлять друг другу? — весело осведомился Джулиан.

Леди Амелия внесла свой вклад в общую дружелюбную атмосферу, подставляя руку для поцелуя Джереми и Клайву.

— Мы знакомы уж, наверное, тысячу лет! Есть ли шанс, что этот джентльмен скоро породнится с семейством Уордов? — ее глазки стрельнули в сторону мистера Хэдли.

Само присутствие Хэдли Тревора на «этом свете» вызывало у Рэйнора бешеное желание его убить, другими словами, отправить на «тот свет». Но, не имея при себе оружия, он ограничился тем, что бесцеремонно на глазах у всех скинул с себя камзол и закутал в него мокрую, продрогшую Серену.

В этот момент их губы сблизились, и она прошептала:

— Что вы себе позволяете?

— Заткнись, Виктория! — так же тихо ответил он.

Но тут же Серену увели прочь от него ее родственники, и Джулиан остался ни с чем.

Впрочем, леди Амелия не ушла далеко. Перебрасываясь шутками с окружающими ее мужчинами, она изредка бросала на Рэйнора многообещающие взгляды.

Тема предстоящей дуэли, а также вопрос, состоится ли она и, вообще, кому она нужна, недолго занимала главное место в семейных пересудах. Падение Серены в воду было воспринято как забавное происшествие на празднике, где пользуется успехом все то, что смешно.

Серена не чувствовала себя королевой этого праздника. Тяжелый камзол Джулиана, хранивший запах его тела, давил на ее плечи. Туфли размокли. В них хлюпала вода. В нанятом мистером Хэдли экипаже ей пришлось выдержать придирчивый допрос. Серена лгала не стесняясь.

— Да я и знать его не знаю! Он толкнул меня, а потом вытащил из воды. Вот и все дела!

Она нарочно и назло всем имитировала жаргон кокни, простолюдинки, чтобы ее оставили в покое, наедине со своими мыслями. Пусть они судачат о чем угодно, ее это не касается. Они беспокоятся, как бы она не простыла? Они не догадываются, что внутри ее души зажегся огонь, который греет жарче любого камина.

— Но многие слышали, как вы ссорились на берегу пруда! Он даже осмелился повысить на вас голос! — Хэдли был до отвращения дотошен.

Клайв расхохотался.

— Влюбленным дай только повод покричать друг на друга…

— Клайв! — резко оборвала его неуместные высказывания Кэтрин.

Но Клайв то ли перепил шампанского, то ли впал в игривое настроение и поэтому не отреагировал на строгую интонацию и многозначительные взгляды Кэтрин.

— …Во всех кофейнях и джентльменских клубах Лондона уже с утра болтали о Серене и Рэйноре. Даже делали ставки — какой произойдет тарарам, когда они встретятся нос к носу.

— Как ты вульгарно выражаешься, Клайв, — поморщилась Кэтрин.

— Как умею. Летти хихикнула.

— Встреча мистера Хэдли с леди Амелией, вот что меня больше всего развлекло. Незабываемое зрелище! Оно мне запомнится на всю жизнь. Еще бы одна искорка — и всю ротонду разнесло бы в пух и прах!

Мистер Хэдли просверлил ее взглядом насквозь.

— Ничего подобного не случилось бы, если б некоторые девушки вели себя поприличнее. Я был вынужден гоняться за вами…

— Пешком, а не на лошади и без своры борзых, — заливалась смехом Летти. — А кто был лисицей? Я или бедненький лорд Гарри? Он же невинный херувимчик и почти член нашей семьи…

— Юная мисс не должна… — начал было проповедовать Хэдли.

— Джереми! Что будем делать? — властно прервала его Кэтрин. — Скажи свое слово, наконец.

— Нам с Рэйнором не по пути, — ответил Джереми, — Он хоть и считается джентльменом, но в таковым не является. Незачем раздувать скандал. Забудем обо всем. Как будто ничего не было. — Разумно, — высказал свое мнение мистер Хэдли.

Серена промолчала. Камзол Джулиана грел ее. Занозой в ее сердце оставалась эта вездесущая леди Амелия.

Джулиан Рэйнор добрался наконец до своих личных покоев в игорном доме, сбросил одежду, улегся на кровать и мысленно стал проклинать все и всех.

Опять Серена Уорд причинила ему головную боль. Почему он не позволил ей утонуть в этом тинистом пруду с лебедями? Все проблемы были бы тотчас решены. Он бы плыл, как свободный корабль по морям и океанам, а леди Амелия и подобные ей женщины дули бы в его паруса, создавая попутный ветер.

Надо как-нибудь стряхнуть с себя мысли о Серене Уорд, подобно путнику, прибывшему на место ночлега и стряхивающему с себя дорожную пыль. Можно, конечно, сломить ее волю, заставить упасть перед ним на колени. Можно позволить ей сочетаться браком с мистером Хэдли и дожить с ним до седых волос в мире и согласии. Но почему-то ни та, ни другая идея не привлекали его. Самому пойти с ней под венец? Загладить все свои прежние грехи? Так ведь она способна укусить его во время брачного поцелуя перед алтарем! Она никогда не простит ему прежних его любовных связей и будущих измен. А он не мыслил себе жизни без леди Амелии, без — как ее там — Мэри Донован или той девушки из штата.

Была еще одна преграда, которая их разделяла. Он был богат и пользовался уважением — не везде, но в определенных кругах. У нее не было ничего, кроме фамилии Уорд и перешитых, перелицованных для нового сезона платьев. Но у нее была гордость, которая перевешивала набитый золотыми монетами сундук. И он, не боящийся ничего: ни пуль, ни сабель, ни змеиных жал, страшился этой гордости.

Мистеру Хэдли Тревору было наплевать на фамильную гордость Серены. Он просто ее не заметит, прожив с ней бок о бок хоть пятьдесят лет. Богатство досталось ему легко и просто. Его предки выгнали крестьян-арендаторов с земли, запустили туда овец, а бывших йоменов уморили голодом или отправили в работные дома. Джулиан хорошо знал, какая участь ждет осиротевших и голодных, он помнил, чем кончилась попытка его родителей обрести достойное место под солнцем.

Оскорбить, надругаться над теми, кто унизил и, в конце концов, убил его отца и мать — разве нет более желанной цели? Но вдруг возникает Серена, прямая, тонкая как тростинка, но не сломленная любыми ветрами.

Привести ее в Каролину, сделать хозяйкой Нового Мира. А до этого снять пелену с ее глаз, разоблачить перед ней мистера Тревора, сорвать фальшивые блестки, всю мишуру с ее окружения, заставить ее гордую натуру служить себе и новому делу?

С этими смутными мечтаниями Джулиан погрузился в сон.

 

Глава 20

Слишком благодушный прогноз Джереми Уорда, что эпизод встречи Джулиана с Сереной, закончившийся ее падением в воду, мгновенно выветрится у всех из памяти, к сожалению, не оправдался. Следующие сутки все двадцать четыре часа подряд языки работали не уставая. История пересказывалась многократно везде — в супружеских спальнях, в клубах для джентльменов, в светских гостиных и каждый раз обрастала все новыми красочными подробностями. Кэтрин Уорд первой пришлось выдержать натиск сгорающей от любопытства толпы визитеров. Ее маленький будуар превратился в проходной двор. Леди Керкланд не преминула заявиться, и леди Трентон также оказала ей честь своим посещением, и все прочие дамы из высшего света навестили ее. Кэтрин праздновала триумф, но была несколько ошеломлена этим блестящим парадом гостей и своим неожиданным приобщением к сливкам общества. К моменту, когда будуар наконец опустел и только ее стойкий поклонник лорд Чарльз занимал свое постоянное место на банкетке в углу, Кэтрин успела получить бесчисленное множество приглашений на чаепития, рауты, приемы с танцами и, что особенно лестно, настоятельную просьбу леди Керкланд погостить пару деньков в домашней обстановке в их семейном владении в Кенте.

— Чарльз! — воскликнула Кэтрин, в восторге всплеснув руками. — Это похоже на волшебный сон! Неужели это не грезы, а явь? Что бы это значило?

— л знаю, что это значит, л разве ты не понимаешь?

Секунду-другую Кэтрин смотрела на него недоумевающими глазами, постепенно возвращаясь с небес на грешную землю. Потом она решительно тряхнула головой, отметая все сомнения.

— Это значит, что Серена и Летти смогут устроить свою судьбу, завязав знакомства в кругу настоящих джентльменов.

У Кэтрин не было тайн от лорда Чарльза. С ним она была предельно откровенна. Что на уме, то и на языке. Они знали друг друга с детства. Между ними была любовь — тихая и нежная. Он был для нее скорее братом, чем любовником.

— Нам надо пересмотреть наши планы относительно мистера Хэдли. Я так думаю, что он не очень подходит для нашей дорогой Серены, раз обстоятельства изменились. Как ты думаешь?

Лорд Чарльз медленно поднялся, шагнул к ней и осторожно, ласково обнял ее за плечи. Он не был так красив, как ее муж Джереми, но все-таки очень привлекателен. Иногда она мысленно ревновала его к Серене и Летти. Он был холостяком, наследником сразу нескольких крупных состояний и титула своего отца, маркиза Данхема.

Лорд Чарльз упрямо отвергал все попытки женить его на ком-нибудь. И она знала почему. Ему нравилось менять женщин в своей постели. Он не мог жить иначе. Кэтрин прощала ему этот маленький мужской грех потому, что в отношениях с нею он был по-джентльменски постоянен.

— Чем ты недоволен, Чарльз? Я что-нибудь Не так сказала?

— Ты уже приняла решение насчет Серены и мистера Хэдли?

Хочешь — поговори с ним ты.

— Я бы не стал делиться с Джереми подобными идеями.

— Но я уверена, что мистер Хэдли ей не пара. Серена — девочка, достойная лучшей участи. Ей нужна блестящая оправа, чтобы она засверкала, как бриллиант. И любящий, понимающий ее характер муж. Такой человек, как ты, Чарльз. Я счастлива, что ты есть у меня.

— Если такой жених для нее найдется, ты будешь вполне счастлива? — спросил он ее со странной улыбкой на лице.

На мгновение она испугалась. Как только у нее повернулся язык назвать лорда Чарльза подходящим мужем для Серены? Сердце бешено забилось у нее в груди. Потерять такого верного, спокойного и очаровательного поклонника, и все это из-за неосторожно произнесенных слов? Нет! Она бы не выдержала подобного удара судьбы.

Женский смех — звонкий, серебристый — лучшее средство разрядить напряженную ситуацию. Поэтому она и решила прибегнуть к нему. Она рассмеялась.

— Мы слишком углубились в серьезные проблемы. Забудем о них! Я подумала, что ты сможешь посоветовать что-то разумное такой неразумной женщине, как я. Ты больше меня знаешь обо всем на свете.

— Не уверен. Но о том, что происходите Лондоне, я кое-что знаю. Джулиан Рэйнор не так прост, каким кажется с первого взгляда. Мой лакей рассказал мне, что любовница Рэйнора — леди Амелия — застала Серену в его объятиях и из ревности пыталась утопить ее в пруду с прекрасными лилиями. Помнишь, как мы любовались ими на днях?

— О нет! Не может этого быть! Это ложь! Чарльз сжал в ладонях личико Кэтрин и жестко посмотрел ей прямо в глаза.

— Я как-то наблюдал твой флирт с ним здесь, в твоем будуаре.

— Ну и что?

Она не пыталась освободиться и смело выдерживала пронзающий взгляд поклонника.

— Ты ревнуешь, дорогой мой Чарльз? Мне это так приятно. Джулиан, конечно, опасный соперник, но не для тебя.

— Я тебя предупреждаю, Кэтрин. Та грязь, в которой купается наш общий знакомый Джулиан, мне противна. Если уж ты собралась изменить Джереми с каким-нибудь мужчиной, то этим мужчиной буду только я. И никто другой! Я слишком многое вложил в тебя, Кэтрин, и не хочу потерять свой вклад.

Она не сразу поняла, о чем он говорит. Но постепенно ее лицо залилось краской.

— Что ты вложил в меня? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я только хотела, чтобы ты помог мне советом, дружеским советом!

— Речь идет не о деньгах. Хотя кое-какие деньги тут замешаны. Мне нужна ты, а я нужен тебе. Я хочу, чтобы все оставалось между нами, как прежде…

Это было так красиво, так по-рыцарски. Девочка и мальчик, опустившийся перед ней однажды на колени и осмелившийся коснуться губами ее руки. Какое чудесное воспоминание о давно ушедших днях!

Потом он отправился в университет в Кэмбридж, а она изменила ему, забыла их юношеские заверения в любви до гроба, согласившись на брак с Джереми Уордом. Джереми был добр, благороден, умен и красив. Чарльз простил Кэтрин и остался верным ее другом.

Но не всегда Чарльз мог сдерживать свои чувства и соблюдать рамки приличия. Вот и сейчас его руки скользнули по ее телу. Кэтрин отстранилась.

— Я люблю своего мужа, — хрипло произнесла она, — Ты же знаешь это, Чарльз!

Ей показалось, что он не слышит ее мольбы о пощаде, весь охваченный вспыхнувшим вдруг порывом, но прошла секунда, и Чарльз смог взять себя в руки и довольно спокойно извиниться за свое поведение.

— Ты для меня по-прежнему желанна. Я ничего не могу с собой поделать. Принимай меня таким, какой я есть.

— Таким я тебя и принимаю, — улыбнулась она.

Мир и согласие на время были восстановлены.

Как ни странно, он быстрее, чем она, пришел в себя и тут же вернулся к прерванному взрывом страстей разговору.

— Не удивляйся, что весь Лондон проторил сегодня дорожку к вашему дому. Они хотят заранее купить себе места в партере и в ложах, чтобы посмотреть второй акт спектакля. И ждут, когда поднимется занавес и на сцене появятся Серена и Джулиан. Это зрелище для них поинтереснее петушиных боев. Я не сомневаюсь, что в каких-нибудь мерзких конторах уже принимаются ставки и заключаются пари на крупные суммы.

Лорд Чарльз, как всегда, был прав. В шоколадной лавке «Под тремя деревьями» ставили десять к одному на то, что леди Амелия не выпустит майора Рэйнора из своих цепких ручек. В «Уайт Коффе-Айвон» господствовала другая версия ночных событий. Там шла в ход легенда, что Серена Уорд согласилась обменяться с леди Амелией любовниками — обменять мистера Хэдли на Джулиана Рэйнора, приплатив всего лишь две тысячи фунтов. В «Кофейне Джеймса» возмущались подобными слухами и единодушно утверждали, что всемирно известная вдова-красавица ни за что не отдаст то, на что она наложила свою бархатную лапку. Даже наоборот, прихватит еще и чужую собственность в лице вдруг ставшего очень популярным в Лондоне мистера Хэдли.

Ходили еще и другие слухи, вернее перешептывания, более близкие к истине, — то, что Серена Уорд и майор Рэйнор давно уже состоят в законном браке. Как возник такой слух, кто догадался или кто проговорился — все это было покрыто мраком.

Клайв отделывался от расспросов шутками и не воспринимал все это серьезно. Ему казалось, что он хорошо знает характер своей сестры, ее безупречную репутацию, и надеялся, что она выдержит это жестокое испытание людской молвой.

Мистер Хэдли чувствовал себя несколько иначе. Поначалу тщеславие его взыграло. Пересуды о том, что две общепризнанные красавицы — леди Амелия и Серена Уорд — поспорили и дошли чуть ли не до поединка из-за его привлекательной персоны, ласкали слух мистера Хэдли. Но вскоре он одумался. Если все это достигнет ушей его мамочки, на него обрушится град упреков. А каким безжалостным может быть ее язычок, он знал с детства. Леди, на которой он собирался жениться, должна быть чиста, как скатерть на столе до начала званого обеда. Серена обязана оправдаться перед ним. Иначе он — разумеется, тактично, дипломатично, соблюдая все правила хорошего тона — намекнет ей, чтобы она держалась от него подальше.

Джереми Уорд был не так беспечен, как его младший брат. Когда до него донеслись самые первые столичные сплетни, он тут же прервал деловое свидание с лордом Чоутемом и поспешил навестить игорный дом Джулиана. Там ему доложили, что хозяин отсутствует. Он якобы отбыл по делам в Кенсингтон.

Серена провела утро в обществе Летти и двух своих маленьких племянников за ловлей рыбы на берегу Темзы. Река стала вновь ее лучшей подругой. Изгладились все следы той бури, которая чуть не погубила ее, а потом бросила в жаркие объятия Джулиана.

Сыновья Джереми и Кэтрин были так милы, тихая вода так ласково плескалась у ее ног, что жизнь казалась ей прекрасным подарком, дарованным Господом Богом.

«Ничего мне не надо, только тихого счастья !» — думала она.

Они не ушли далеко от дома, а уселись на зеленой травке напротив старого Савойского дворца. Флинн подсказал им, что в этом месте рыба очень хорошо клюет. Они опустили удочки в реку, предвкушая удовольствие от пикника на траве под нежарким, но согревающим тело и душу солнцем.

Правда, тот же Флинн сразу же испортил им настроение.

— Здесь мы ничего не поймаем. Сегодня слишком много удильщиков на реке. И вышли мы на ловлю поздновато. Рыбка ловится с рассвета!

— Мне нет дела до того, поймаем мы что-нибудь или нет, — сказала Серена. — Мне здесь и так хорошо!

Флинн нервничал, но Серена твердо решила не обращать внимания на его выходки. Тогда Флинн принялся развлекать малышей — Роберта и Фрэнсиса — страшными историями о преступлениях, совершенных в древнем замке на том берегу Темзы, и дети, уставшие от кувыркания в траве и притихшие, внимали ему с разинутыми ртами. Скоро все проголодались, и еда, принесенная с собой из дома, была быстро уничтожена. Остатки пошли на корм так и не пойманным рыбкам. Когда пикник закончился, следы пиршества убраны, лески смотаны, вдруг за деревьями послышались невнятные голоса, храп лошадей, стук копыт.

Серена первая из всей компании почувствовала опасность. На берег выскочили два всадника на взмыленных лошадях. Их физиономии показались ей знакомыми. Она вспомнила, что лица этих молодцов мелькали в толпе, наблюдающей, как Рэйнор вытаскивал ее прошлой ночью из пруда с лилиями и лебедями.

— О, какая встреча! — один из парней приветственно помахал рукой. — Я узнал тебя, крошка!

Серена ощутила, как страх сдавил ей горло. Медленно поднявшись с травы, она притворилась нисколько не обеспокоенной, тщательно отряхнула платье и, не сводя глаз с приближающихся молодцов, прошептала, почти не разжимая губ:

— Летти! Только не беги. Иди спокойно, не спеша. Найди Флинна и приведи его сюда.

Но Летти сразу же выдала себя. Ее лицо мгновенно побледнело, и едва она успела сделать пару шагов, как догадавшийся обо всем один из всадников пришпорил коня и отрезал ей путь к отступлению.

— Зачем так суетиться? Разве мы с Диком недостаточно хороши для вас?

Тот, кого назвали Диком, присвистнул.

— Что с тобой, Сэлти? У тебя что, со зрением плохо? Ты погляди на другую птичку! Это же лакомый кусочек со стола майора Рэйнора. Вот кто нам достался!

Сэлти обшарил взглядом Серену, всю с ног до головы, и криво ухмыльнулся.

— Шутишь, Дик. Ее и укусить-то не за что. Ишь, как выпрямилась! Торчит, как палка от метлы. Это, наверное, домашняя учителка или гувернантка.

Оба молодца нагло расхохотались.

— А давай ее спросим? — предложил Дик. — Пусть сама нам скажет, кто она такая.

Первый испуг Серены сменился разгорающейся в ее душе яростью.

— Почесали языки, и хватит! Пошли вон отсюда, пока мои братья не намяли вам бока!

Угрозы не подействовали на молодцов. Они обступили сестер, состязаясь в остроумии.

— Что-то я не вижу поблизости никаких братцев…

— Может, они свалятся с неба на наши бедные головы?

Их бесцеремонность все больше распаляла гнев Серены. Летти, наоборот, вся сжалась от страха. Ее откровенный испуг и полная беспомощность подзадоривали наглецов.

— Та, что помоложе, мне больше подходит!

— А я пощупаю другую, неужели ты прав, и Рэйнор попользовался ею? Может, в ней есть что-то, что так сразу не углядишь.

— Наш старший брат сэр Джереми Уорд! — предупредила их Серена. — Очень скоро вы в этом убедитесь.

— Вот как! А может, сам король Англии? Один из всадников уже спешился. Серена схватила тяжелый, выточенный из камня кувшин, в котором они принесли на пикник домашние соленья. Загородив собой Летти, она отступила на шаг, как следует размахнулась и запустила метательным снарядом в не ожидавшего нападения противника. Частые игры в крикет с племянниками научили Серену точно поражать цель. Пролетевший по воздуху кувшин нанес чувствительный удар по морде лошади Сэлти. Лошадь взбрыкнула, чуть не сбросив на землю всадника, и в панике понесла его прочь.

Его товарищ, зверски оскалившись, подскочил к Серене, склонился над ней, потянулся рукой, чтобы ухватить ее за ворот платья. Она, извернувшись как угорь, проскользнула под мордой лошади и побежала вдоль берега. Он почти сразу же оказался рядом, в прыжке свалился на нее сверху, прижал к земле и начал сдирать с нее юбку.

Серена раскрыла рот, чтобы закричать, но парень грубо прижался своим ртом к ее рту, закрыв доступ воздуха в легкие и обдавая ее зловонным дыханием.

Зато истошный вопль Летти огласил окрестности, и тут же в ответ прозвучал крик боли, удивления и ярости. Неясная тень заслонила солнце за миг до того, как насильник внезапно разжал руки и откинулся назад, высвободив Серену.

Летти возвышалась над ним, держа каменный кувшин в высоко поднятых руках, готовая нанести еще один сокрушающий удар.

Флинн, грозя негодяю сжатым кулаком, несся во весь опор на выручку и был уже неподалеку.

Со стонами и проклятиями парень весьма проворно взобрался обратно в седло, успев выкрикнуть напоследок:

— Ты еще меня вспомнишь, ведьма! У тебя поубавится спеси, когда Рэйнор вдоволь тобой наиграется и пустит тебя по рукам!

Приподнявшись на стременах, он хлестнул лошадь и пустил ее галопом вдогонку за своим затерявшимся где-то в роще дружком.

Летти встретила Флинна слезами и сбивчивым невнятным рассказом о случившемся происшествии. Серена тут же оставила их, устремившись на поиски детей. Они радостно побежали к ней, и, хотя все внутри у Серены дрожало после пережитого, она нашла в себе силы встретить их улыбкой. Негласно было принято решение не затевать при мальчишках никакого разговора о неприятном событии. Летти утерла слезы, Серена была холодна как лед. Флинн выглядел озабоченным. Он украдкой поглядывал на Серену, и ее вид ему не нравился. Ему многое не нравилось. Он подумал, что наступила пора поговорить с майором Рэйнором жестко, как мужчина с мужчиной.

Атмосфера маленького коттеджа в Кенсингтоне была «хоть топор вешай». Будто весь туман со всего Северного моря собрался в одном месте, в одной комнате.

— Не возражаешь, дружище? — осведомился Джулиан, намереваясь распахнуть окно.

Констебль Лукас пыхнул своей длинной трубкой, добавив еще один клуб дыма к облаку, заволакивавшему тесное помещение.

— Что это тебе взбрело в голову? Ты напоминаешь мне мою незабвенную Кэти, упокой Господь ее душу! Она не переносила запаха табачного дыма в доме. Пока она была жива, я курил только в саду.

Джулиан пренебрег недовольством констебля. Он открыл окно и несколько раз глубоко вздохнул, прочищая легкие свежим воздухом.

— Если хочешь знать, курение выходит из моды. Все принялись теперь нюхать табак. Даже светские дамы не отказывают себе в доброй понюшке табаку.

— Как молодой Гарри? Он не расстается с табакеркой. Нет, я бросать курить не собираюсь!

— Что, кстати, поделывает Гарри? Лукас усмехнулся.

— Ты не поверишь. Он подрядился в помощники к Томасу Бердсу.

— К мировому судье, чья контора на Дау-стрит?

Лукас кивнул.

— Страсть к законам и кодексам у нас в крови.

— Я рад за него. Я всегда верил, что Гарри далеко пойдет.

— Он жаждет с тобой повидаться. Загляни к нему. Он теперь обитает на Стрэнде.

Пребывание Джулиана у открытого окна раздражало Лукаса. Он погасил трубку и с сожалением отложил ее в сторону.

— Хватит! Надышался уже. Выстудил всю комнату! Закрой окно, сядь и послушай то, что я давно собираюсь тебе сообщить.

Джулиан с улыбкой выполнил просьбу старого друга.

Они были знакомы уже много лет, и с каждым годом их дружба крепла. Когда юный Джулиан только-только объявился в Лондоне и впервые в жизни столкнулся с законом, нарушив его, на его пути появился Лукас. Их дороги пересеклись, и они вместе преодолевали многие жизненные передряги. Именно Лукас схватил Джулиана за шиворот, доставил в суд и обвинил в нарушении общественного порядка, и он же убедил судью обойтись с парнем помягче. Ничто не доставляло ему большего удовлетворения, чем наставить молодого человека на правильный путь. Лукас убедил Джулиана поступить на военную службу. Он искренне верил в то, что армейская дисциплина воспитывает в человеке лучшие качества характера.

За долгие годы разлуки они регулярно переписывались. Бывая в отпуске, Джулиан часто проводил вечера в обществе Лукаса в этом самом маленьком коттедже. Здесь он чувствовал себя как в родном доме, впервые после того, как осиротел.

Джулиан мало кому доверял полностью. Лукас был исключением, и то до какого-то предела. Джулиан особенно не распространялся о своем детстве, упомянул только, что с десяти лет осиротел. Зато Лукасу он поведал все о своем похищении и отправке в Мэриленд. На это у Джулиана была причина. Он рассчитывал на помощь Лукаса в раскрытии тайны.

— Я весь внимание, — сказал Джулиан. — Что-нибудь ты вынюхал?

Лукас потрепал свой парик, отчего тот съехал набок.

— Немногое, к сожалению, Лорд Керкланд не лгал, сказав тебе, что в полицейских репортажах нет упоминания об этом факте. Никто не выписывал ордера на твой арест. Ясно, что те, кто схватил тебя, были переодетыми самозванцами. Ты заимел себе опасных врагов. Впрочем, это неудивительно при твоей профессии.

Джулиан отрицательно покачал головой.

— Это не связано с моей профессией. Долговые векселя принадлежат игорному заведению, а не мне лично. Даже если бы я был мертв, они все равно пошли бывдело… Моя смерть не принесла бы никакой пользы ни должникам, ни моим деловым партнерам.

Лукас потянулся было вновь за своей трубкой, но вовремя одернул себя.

— Ты уверен, что никто персонально не заинтересован в твоем исчезновении?

— На что ты намекаешь?

— Твоя супруга…

— Ты подозреваешь Серену?

— Не так, чтобы очень сильно, но подозреваю. Тебя не убили, а только вышвырнули вон из Англии. Кому-то было выгодно твое долгое отсутствие, Джулиан сделал попытку пошутить.

— Может быть, Серена решила меня проучить и повторила спектакль с ее похищением?

Лукас расхохотался.

— И не побояться твоего возмездия? Нет, это слишком сложный шахматный ход для женского ума. Я продумываю другие версии.

— Какие же?

— Скажи честно, ты не работаешь на тайную полицию? Ты не провокатор?

Джулиан с достоинством выдержал испытующий взгляд старого друга — глаза в глаза.

— Неужели ты мог подумать…

— Лорд Керкланд злейший враг якобитов, а ты с ним близок…

— А Серена Уорд — ярая якобитка — моя жена…

— Вот именно! Ты оказался меж двух огней!

— А что слышно о парне, на котором я оставил отметину? О Хорошеньком?

— Он ушел на «дно». Может быть, на дно Темзы.

— Что ж, ты ничем меня пока не порадовал. Джулиан собрался покинуть уютный приют.

Лукас задержал его на пороге.

— Послушайся моего совета, Джулиан. Сворачивай все свои дела здесь и улепетывай в Америку!

— Никто не смеет диктовать мне свою волю, — заявил Джулиан не без хвастовства. — Я уеду тогда, когда сам этого захочу.

Лукас одобрительно похлопал его по плечу.

— Я ожидал именно такого ответа. Что ж, ты мужественный мальчик. Может быть, мы их вытащим из речной тины на свет божий.

— У меня к тебе просьба, Лукас. Выслушай, но не посылай меня сразу к черту!

— Я заранее обещаю ее выполнить.

— Поприсутствуй незаметно в игорном доме. Я хочу, чтобы у меня были глаза не только спереди, но и на затылке. Эти чертовы поездки сюда, в Кенсингтон, отнимают у меня уйму времени. Поживи рядом со мной. Жизнь отшельника вряд ли тебе доставляет удовольствие!

— Ты просто читаешь мои мысли, — расплылся в улыбке Лукас.

Джулиану было о чем поразмыслить на долгом обратном пути в Лондон. Намек Лукаса, что Серена приложила руку к заговору против его персоны, он решительно отметал как нелепость. Вербуя в сообщники похищения Серены самого Лукаса и его внука Гарри, Джулиан убедительно доказал им, что она воплощенная невинность, а вмешалась в политику только из-за романтических побуждений и семейных традиций. Она — враг самой себе, и ее необходимо спасти от собственных иллюзий и заблуждений.

Лукас в душе искренне сочувствовал девушке, так великодушно и без всякой корысти помогающей спасению последних уцелевших от королевской расправы якобитов. Он даже восхищался ею. Как женщина, юная и неопытная, смогла так рисковать своей репутацией и даже жизнью? Как бывший, но верный служитель Закона, Лукас рассуждал вполне разумно — чем меньше якобитов останется в Англии, тем больше будет порядка в королевстве. Пусть они катятся подальше — во Францию или еще куда. Казни он не одобрял и потому тайно сочувствовал попыткам друзей Серены переправить мятежников за море.

Но он не мог понять, что стоит за затеей Джулиана с заключением брака с Сереной. Тут его старые мозги отказывались служить ему. Джулиан чувствовал, что Лукас сомневается в правильности принятых им решений, и это раздражало его.

В таком раздраженном настроении он прибыл в свое владение — игорный дом — и сразу же устремился в свои личные апартаменты. Слуга, поперхнувшись от растерянности, не успел доложить ему, что там его ждет гость. Флинн вместо приветствия встретил его сухо и деловито.

— Ваш камзол доставлен вам высушенным, выстиранным и отглаженным.

На спинке стула демонстративно красовался вельветовый камзол, который Джулиан набросил на плечи Серены после ее падения в пруд.

— Благодарю.

Джулиан налил себе в стакан бренди и отхлебнул порядочный глоток, готовясь к дальнейшему, более серьезному разговору. Предвиделась интересная игра.

— Серена просила меня кое-что вам передать.

— Леди Серена Уорд не должна тратить на меня свое время.

— Но это не займет много времени.

— Раз так, я готов выслушать.

Флинн с улыбкой нанес ему удар, заставивший Джулиана пролететь всю комнату, стукнуться головой об полки с хрусталем и растянуться на полу, обсыпанном осколками разбитого стекла.

— Тебе этого достаточно? — спросил Флинн.

— Ты сошел с ума.

— Ни в коей мере. Это тебе письмо от Серены, ублюдок!

Флинн наступил сапогом ему на грудь.

— А теперь поговорим.

Он с удовольствием плеснул в лицо Джулиана остатками бренди из опрокинутого графина.

Такой язык Джулиан понимал лучше, чем родной английский.

— Я ведь тебя убью, Флинн.

— Я убью тебя раньше.

— Ошибаешься.

Джулиан вывернулся и отбросил Флинна ударом ноги. Флинн застонал и распластался лицом на острых осколках, усеявших пол. Из порезов стала сочиться кровь.

— Меньше говори, больше делай, — посоветовал ему Джулиан.

Внизу, в комнате, где шла игра, услышали шум.

— Землетрясение. Такое я уже испытывал в Египте, — сказал полковник Моуби. — Неужели уже и Лондон трясет?

— Мы трясемся от азарта, — засмеялись игроки, кидая на зеленое сукно жетоны, купленные за золото. Смех стих. Все погрузились в молчание, наблюдая за вращением рулетки.

 

Глава 21

Джулиан протянул руку и помог Флинну подняться.

— Я правильно понял содержание письма? Ты не переврал его?

Флинн был унижен, но не сломлен.

— Леди Серена попросила вам уплатить за ваши услуги. Я посчитал, что пощечина будет нормальной платой.

— Она жаждет моей крови! — рассмеялся Джулиан.

Флинн, повинуясь инстинкту лакея, стал убирать с ковра следы недавней драки.

— Оставь это. Уберут слуги. Это их дело! Флинн с сожалением посмотрел на черепки древнегреческих ваз и осколки драгоценного хрусталя.

— Я нанес вам большой убыток.

— Мы сочтемся, если ты скажешь мне всю правду о Серене.

Джулиан обнаружил среди перевернутой мебели оставшуюся в целости бутылку бренди и пару стаканов. Он наполнил их.

— Выпьем за мир между нами, Флинн, и за полную ясность в наших отношениях. Что желает Серена?

— Чтоб ты оставил ее в покое.

— И я хочу того же для себя.

— Почему ты преследуешь ее?

— Я?

— Да.

— Наоборот. Она угрожает мне. Ей хочется, чтобы меня повесили, распяли на кресте, в лучшем случае избили плетьми до полусмерти. Не так ли?

— Ты этого заслуживаешь, — сказал Флинн. — Но ты ошибаешься. Она честна перед тобой. Не в пример тебе.

— Что она хочет?

— Чтобы ты получил удар по своей мерзкой физиономии.

Флинн оправился от унижения и разговаривал теперь как посланец достойной стороны.

— Тебе не надоело драться? — спросил Джулиан с горькой улыбкой. Ему совсем не хотелось сражаться с Флинном.

— Флинн! Ты знаешь ее так давно. Скажи мне, кто она?

— Она жертва, которую приносят на алтарь.

Флинн выражался красиво. На него подействовал стакан бренди и предшествовавшее ему сражение с Джулианом.

— Они торговали ею, как уличной девкой, чтобы завлечь благородных господ в свою паутину. Ты игрок, ты знаешь! Безумный игрок ставит на одну цифру или карту в надежде, что она должна выиграть. Так и они на якобитов! Ее подставляли, как могли. Заставили влюбиться в того, кто несчастен и гоним…

— В кого, например? — Джулиан не очень верил исповеди Флинна.

— Ты должен знать капитана Аллардайса. Если он офицер армии Его Величества, то я Бог знает кто, только не сын своей матери. Он никогда не служил в кавалерии, хотя трепал об этом языком направо и налево. Но Серена не так проста, как ты о ней думаешь.

— Она непредсказуема, — задумчиво произнес Джулиан. — Она совершает поступки, очертя голову кидается в авантюры, а только потом, поразмыслив, начинает жалеть о том, что сделала.

Флинн откинулся в кресле и с нескрываемым презрением посмотрел на Джулиана.

— И ты считаешь, что она в гневе устроила твое похищение, а потом одумалась и раскаялась?

— Разве это не так?

— Нет, ты ее совсем не знаешь.

— А ты знаешь?

— Я знаю ее с тех пор, как мне исполнилось шесть лет. Я вырос у них в доме и изучил ее характер. Всадить кинжал в спину человеку — это ниже ее достоинства, хотя отомстить за себя она способна. Но это будет не подлый удар, а тонко рассчитанное справедливое возмездие. Хочешь иметь доказательства, расспроси того красавчика, которого Серена заманила к алтарю.

Джулиан чуть не подскочил на месте от удивления.

— Серена кого-то заманила к алтарю?!

— Ты разве не слыхал этой истории? Этого самого проходимца Аллардайса. Ей тогда еще не было семнадцати, cэр Роберт очень постарался, чтобы она влюбилась в Горацио, и, кажется, добился своего. Меня она не слушала. В то время у Серены еще было приданое.

— Куда же оно подевалось?

— Как куда? Провалилось все в тот же бездонный колодец. Когда Серена достигла совершеннолетия, то пожертвовала его своему отцу-кровопийце на безнадежное якобитское дело. Ружья и порох стоят немалых денег.

— А Летти? Она тоже лишилась приданого?

— Нет. Летти и Клайв пока еще несовершеннолетние. Сэр Роберт не мог наложить свою загребущую лапу на их денежки. По завещанию их бабушки они хранятся в неприкосновенности.

— Бедная Серена! — Джулиан ощутил нечто вроде сочувствия к ней. — Но продолжай! Мы отклонились от главной темы.

— Любой дурак догадался бы, что Аллардайс охотится за приданым, а отец Серены имел в этом свой интерес. Может, они договорились, как поделить денежки. Сэру Роберту необходимо было добраться до них поскорее… Ручаться я, конечно, не могу, сам при их беседах не присутствовал, но это и так очевидно.

— А что было дальше? — в нетерпении спросил Джулиан.

Прежде чем продолжить, Флинн еще подкрепился бренди.

— А вот что! Серена обнаружила, что все время, пока ее возлюбленный за ней ухаживал, вздыхал и закатывал глазки, он еще амурничал с бабенкой Лоуренса.

— С Амелией?

— А, ты ее знаешь! — сухо отметил Флинн.

— Неважно. Это к делу не относится. Продолжай.

Флинн не мог отказать себе в удовольствии лукаво усмехнуться, вспоминая давнюю проделку.

— В ночь, когда наши влюбленные собрались сбежать, чтобы обвенчаться, якобы втайне от отца, — угадай, кто вылез из окна и спустился по веревочной лестнице прямо в объятия Аллардайса? Ваш покорный слуга, Ричард Флинн. В то время я был смазливым мальчуганом четырнадцати лет от роду, с фигуркой точь-в-точь как у Серены, и, если прикрыть лицо вуалью, моя родная мать не отличила бы меня от нее.

— Черт побери! — воскликнул Джулиан. — Вас и сейчас можно спутать…

— Если устроить шутку с переодеванием, то может быть! — охотно подтвердил Флинн. — Ну а дальше все шло как по маслу. Аллардайс привез меня в церковь в Мойфейре, ты ее знаешь. Его друзья там нас уже ждали. У алтаря я сбросил вуаль, и он убедился, какой трюк выкинула Серена, чтобы ему отомстить. Горацио готов был убить меня. От хохота присутствующих церковь чуть не развалилась.

Джулиан тоже смеялся до слез.

— Как же ты спасся, Флинн? Ведь негодяй мог проткнуть тебя на месте?

— Ну, я сумел постоять за себя. Он же малый трусливый. Потом не так просто совершить убийство на глазах у веселящейся публики. В награду Серена мне отдала кольцо, которое «жених» вручил ей в знак «любви». Аллардайс не посмел взять его обратно. К нашему удивлению, изумруд в нем оказался настоящим, хотя все его клятвы в вечной любви были сплошной фальшью. Кольцо мне было ни к чему, а изумруд пригодился.

Флинн пальцем дотронулся до серьги в левом ухе.

— Меня всегда интересовала эта серьга, — сказал Джулиан.

— Теперь ты знаешь ее историю. Я обещал Серене, что, когда она полюбит настоящего человека, я верну ей этот изумруд. А пока ношу его с гордостью. Никакой король не может наградить меня более высокой наградой.

— Чем же все это в итоге кончилось?

— В Лондоне посмеялись, посудачили и забыли. Об этой истории лучше помалкивать. Я не встречал Аллардайса с тех пор. Ему объяснили, что спектакль организовал ее братец Джереми. Горацио побоялся протестовать, чтобы не выставить себя на всеобщее посмешище.

— Она больше так и не полюбила никого? — нотка гордости невольно прозвучала в голосе Джулиана.

— Отец подставлял ее не раз. Ему нужны были удобные «женихи». Он был нехорошим человеком. Даже когда мать Серены болела и была при смерти, он занимался политикой и еще в придачу волочился за юбками. И все-таки Серена его простила и добровольно отдала ему все свое достояние. Хотя долгое время она чуждалась и даже презирала его.

Джулиан взялся за графин с бренди, и туг же Флинн подставил свой опорожненный стакан.

— Расскажи мне о матери Серены, — попросил Джулиан.

— Что тебя интересует?

— Я видел ее портрет. Она так на нее похожа.

— Бедная леди Уорд! — вздохнул Флинн. — Серене было шестнадцать, когда она скончалась. Сэр Роберт женился на ней ради денег. Он тогда тонул в долгах. Их брак был без любви, сух, как пустыня. Но она любила своих детей. А Серена была ее любимицей.

Джулиану пришла в голову мысль — может быть, мать, несчастливая в замужестве, старалась спасти свою обожаемую дочь от любовных обманов и воспитала в ней ненависть к нахрапистым, наглым мужчинам? И таким представляет себе его, Джулиана, Серена, наученная горьким опытом общения с Аллардайсом. Конечно, это так! Он фактически изнасиловал ее и предложил стать его содержанкой. В ее глазах он выглядел разбойником с большой дороги — вором, укравшим ее честь, насильником, негодяем — кем угодно, но только не джентльменом, не мужчиной, который испытывает к ней сильное и искреннее чувство.

Но ведь она шептала ему в момент страсти:

— Я хочу —тебя любить!

Боже мой! Как он мог выбросить из памяти эти ее слова? Как он мог не верить ей?

— Давай покончим со всем этим! — язык Флинна слегка заплетался.

— Как покончим? — спросил Джулиан.

— У тебя в Америке своя жизнь, у Серены в Лондоне — своя. Пусть мистер Хэдли женится на Серене, а ты, ради Бога, сожги тот злосчастный брачный сертификат. Я жалею, что связался с тобой.

— Одно условие, — заявил Джулиан.

— Какое? — глотнув еще бренди, спросил Флинн.

— При сожжении сертификата должна присутствовать Серена.

— Если она с тобой еще раз встретится, сплетни поползут по всем лондонским кофейням.

— Мы встретимся наедине.

— Еще хуже. У твоей пассии, леди Амелии, везде есть шпионы. Ты уже и так достаточно запятнал имя леди Серены… Ты волочился за ней очень долго, потом похитил и привез к себе в свой загородный дом, а теперь хочешь отделаться сожжением бумажки в камине.

Когда после удара кулака Флинна кровь хлынула из носа Джулиана, это доставило верному рыцарю Серены наивысшее удовольствие. Но самое странное было то, что он не получил ответного удара. Джулиан платком стер кровь с лица и, устремив на Флинна взгляд своих безжалостных серых глаз, произнес:

— Давай, Флинн, разделим наши заботы пополам. И ты, и я. Тому, кто посмеет обидеть мою жену, я тоже обязуюсь пустить кровь.

Не так трудно было обнаружить, где обитают Дик Монтроз и Сэлти Салткоут. Оба эти провинциальных проходимца решили навестить Лондон в надежде пощипать местных «петухов и курочек». Устроившись в услужение местным денди, они приобрели и покровительство и собутыльников одновременно. Джулиан и Флинн быстро отыскали их в пивных «Мегги» и «Стамп». Леди, с которыми они лобызались в этот момент, были далеко не настоящие леди.

Увидев Джулиана, оба джентльмена посерели лицом и приготовились смыться, но Рэйнор приветствовал их доброжелательно, со всем присущим ему обаянием. Флинн настоял, чтобы пистолеты и другое оружие не пускалось в ход. Он не желал громкого скандала, в котором могла быть замешана Серена.

— Какой у тебя красивый галстук! — восхитился Джулиан, сдавливая шею Дика.

— А у тебя прелестное личико! — добавил Флинн, отгоняя, как мух, присосавшихся к Сэлти «леди».

— Мой вам совет, — продолжил Джулиан. — Сматывайтесь из Лондона поскорее. Ищейки уже нюхают ваш след. Подтверди им это, Флинн.

— Собачки откусят вам яйца. И еще половину кое-чего. Вы сможете устроиться в хор кастратов.

Парни попытались было выхватить ножи из-за пояса, но Джулиан и Флинн придавили их своей тяжестью к полу и выкрутили им руки.' Визг вспугнутых проституток был невыносим для слуха, но действия Джулиана и Флинна помогли восстановлению закона и порядка. Кто-то из постоянных посетителей притона решил вмешаться, разбил стул о стойку бара и двинулся в наступление, ощерившись острыми щепками. Но Рэйнор весьма ловко предотвратил назревающее сражение.

— Ставлю всем, кто хочет выпить за мой счет. Наливай, милая женщина, — обратился он к хозяйке за стойкой.

Пошли в ход стаканы. У всех на душе был праздник, кроме, естественно, Дика и Сэлти. Выбравшись из-под навалившихся на них силачей — Джулиана и Флинна, — они постарались поскорее смыться из таверны и успеть на ближайший дилижанс, увозящий их подальше от Лондона.

Часом позже Джулиан и Флинн подъезжали к жилищу Флинна неподалеку от особняка Уордов.

— Ты ручаешься, что мы поступаем правильно? — спросил Джулиан, прежде чем вышел из экипажа. — Какая польза будет от того, что я у тебя переночую?

Флинн в знак клятвы тронул пальцем изумрудную серьгу, как символ доверия к нему его госпожи.

— Хочешь — иди на все четыре стороны, а я сам справлюсь, — храбро заявил подвыпивший Флинн.

Он открыл дверь своим ключом, пропуская вперед Рейнора. Удар тяжелой дверью заставил их обоих скатиться по крутым ступенькам крыльца.

— А ты мне сказки рассказывал, что она меня любит! — упрекал Джулиан Флинна, опомнившись после падения и отряхивая от пыли одежду.

Флинн молча наслаждался, глядя на Джулиана. Он заботливо усадил его в экипаж, дал указания кучеру доставить пассажира по адресу в целости и сохранности.

Когда Флинн вернулся на Бэкингем-стрит, он застал Серену в нервном нетерпении, расхаживающей по тесной комнатке.

— Зачем ты сюда заявилась? — спросил он достаточно грубо.

Вторжение Серены в его личные владения ему не понравилось.

— Хотела поговорить с тобой. Что с твоим лицом?

— Получил шлепок цветком по щеке от одной милой дамы. Тебя это не касается. Хуже другое.

Ты губишь свою репутацию. Что люди скажут, узнав, что ты проводишь ночь в моем жилище?

— Я — Серена! — Серена надменно вскинула вверх брови. — Про меня никакие людишки не посмеют сказать ничего плохого. Лучше скажи, с кем ты подрался? С Джулианом?

Флинн упрямо отверг ее помощь и сочувствие.

— Уходи отсюда. Нам не хватало еще сплетен о том, что мы вместе проводим не только дни, но и ночи.

— Пока ты не смоешь с лица кровь, я не уйду. Я хочу убедиться, что ты остался таким же красивым, как и прежде.

Он повиновался с невеселой улыбкой, налил в рукомойник воды из кувшина, тщательно ополоснул лицо. Зрелище после умывания было не из приятных. Нетрезвая, да еще вдобавок изрядно побитая физиономия.

В ответ на ее пренебрежительную усмешку Флинн избрал лучший способ защиты — нападение.

— Посмотри лучше на себя. В каком ты виде заявилась сюда? Все решат, что лакей спит со своей госпожой.

Серена рассмеялась.

— Для тебя, мальчик, я слишком стара. Только в твоей глупой голове могут возникнуть подобные мысли.

— Ты старше меня всего на три года. Разве это препятствие? Хочешь, сбежим из дома вместе и где-нибудь обвенчаемся?

— Если ты шутишь, так и скажи, а если говоришь серьезно…

— То что?

— Наша дружба дает трещину.

— Мы дружим с детства, но давно уже не дети. Серена шагнула к двери. Он не оставил без внимания ее порыв и выкрикнул:

— Уходи, а то я сделаю то , что эти ублюдки не смогли сотворить с тобой поутру…

Дверь захлопнулась за ней так, что весь дом затрясся.

Флинн появился в особняке Уордов, как раз когда подали завтрак.

— Извините, госпожа, но, кажется, вы хотели переговорить со мной о чем-то. Я старею, меня часто подводит память.

— Ты похож на медведя, у которого заноза в лапе, — сказала Серена.

— Боюсь, что я больше похож на медведя, у которого заноза в башке, — ответил Флинн.

Внешне они как будто помирились, и Серена вздохнула облегченно. К приходу Кэтрин все между нею и Флинном уладилось. Кэтрин занялась завтраком. Серена допивала свой чай с молоком. Поднимая вверх чашку, она, словно бы ненароком, поглядывала на Флинна. Флинн притворялся, что он не помнит произнесенных им накануне в своей спальне слов. Как было бы хорошо, если б в действительности все прошлое было забыто!

— Я думаю, что мне неплохо было бы прогуляться, — сказала Серена.

— Только не одной. Возьми с собой кого-нибудь из горничных, — посоветовала Кэтрин. — Или Флинна.

— Флинна? Ты права.

Они вышли из дома вместе с Флинном.

 

Глава 22

Летние дни были нескончаемо долгими. Солнце упрямо держалось на небе часов до десяти вечера, да и после захода было еще долго светло. Это создавало массу проблем для тех, кто с вожделением ожидал темноты — для «ночных бабочек», взломщиков и леди, прокрадывающихся тайком к своим любовникам.

Серена тоже с нетерпением ждала момента, когда тьма наконец-то окутает землю, и следила, как стрелка каминных часов медленно совершает свой путь по циферблату. Сумерки постепенно превращались в ночь. В доме стихли все звуки. Только тикали часы в гостиной и холле. Сквозь раскрытые окна до нее доносилась неясная перебранка речников на Темзе и отдаленный колокольный звон.

С каждой минутой волнение ее нарастало. Близился момент их свидания с Джулианом. Лодочник уже давно ждет ее в условленном месте. Они спустятся вниз по реке до шлюза, там она пересядет в карету, присланную Джулианом, которая доставит ее в его «логово» — игорный дом.

Пересекая комнату нервными шагами, Серена мельком глянула на себя в зеркало. В этот вечер она должна выглядеть достойно. Служительницы зеленого сукна или рулетки отбирались хозяином тщательно и все обладали привлекательной внешностью. Их моральные качества гораздо менее интересовали посетителей.

Серена выбрала для себя строгое платье из голубого шелка с вышивкой серебряной нитью вокруг горла и по рукавам до локтей. Джулиан должен оценить ее вкус, ина распустила волосы, и они свободно падали на плечи. Серена не стала заниматься сложной прической. Леди, страдающая от мигрени и под этим предлогом отпустившая свою горничную раньше времени, может появиться и с распущенными волосами. Как вызов ему, она наклеила кусочек черного шелка в уголке рта, прикрывая царапину, оставшуюся после схватки с насильниками. Это было сделано на тот случай, если он возымеет желание прижаться своими губами к ее губам.

Она задала вопрос собственному изображению в зеркале:

— Чего ты добиваешься, девочка?

Отражение ничего не смогло ей ответить. Серена опустилась в кресло, смежила веки, вслушиваясь, как маятник часов отсчитывает время.

Она не знала и не хотела знать, что сулит ей эта встреча. Джулиан сам предложил ее для совместного лицезрения, как сгорит в огне и превратится в пепел их брачное свидетельство. Это было разумно и не могло вызвать никаких возражений с ее стороны.

Ей надо вступить в брак с Тревором Хэдли. Невозможно тянуть столько месяцев эту волынку. Мистер Хэдли был терпелив, но, в конце концов, и он проявил нетерпение.

Даже сейчас, в эти минуты напряженного ожидания, она ощущала некое сочувствие к мистеру Хэдли. Он неплохой человек. Только привык рассчитывать все наперед и выходит из себя из-за каких-нибудь непредвиденных неожиданностей. Тревор обеспечит то, о чем она мечтала — покой и нормальную счастливую семейную жизнь. Дом, полный веселых, благополучных, здоровых детишек. Она уже не девочка, переполненная смутными мечтами и глупыми бреднями и сама не понимающая, чего хочет. Ей надо упасть в его объятия, как будто причалить к спасительной тихой пристани. Но еще объяснить ему, почему она, незамужняя леди, лишена невинности. Ее совесть и гордость восставала против всяких уловок, с древних веков известных множеству порочных невест. Она обязана сказать ему правду, но как он эту правду воспримет? У него есть свои моральные принципы, и он их твердо придерживается. Серена с ужасом представила себе их разговор на эту тему. Где он произойдет? Где-нибудь в гостиной или в тиши кабинета? Или в супружеской спальне в первую же брачную ночь?

Часы пробили одиннадцать ударов. Серена взяла с туалетного столика вышитую серебром черную полумаску, приложила ее к лицу, еще раз погляделась на себя в зеркало. В этой маске она будет неузнаваема. Она задула свечу и покинула комнату.

В отсутствие Флинна Серена чувствовала себя неуютно. Как назло, в этот вечер Флинн был обязан сопровождать Джереми на прием у леди Керкланд. А ведь именно Флинн был главным организатором этого ночного свидания. Конечно, он все подготовил — убедил Джулиана встретиться с Сереной, спланировал путешествие Серены в Лондон и ее возвращение обратно в загородный дом.

И все-таки без Флинна ей было страшно и одиноко. Несколько шагов — и она уже на берегу реки. Вместо какого-то неизвестного ей старого пьяницы-речника в лодке ее ожидал сам Джулиан. Подняв вверх фонарь с горящей свечой, защищенной от ветра стеклами, он нарочно осветил свое лицо, чтобы она узнала его. Еще одно короткое мгновение, и он скрыл свои черты под черной маской и глубоко надвинутой на лоб шляпой.

Вместо ожидаемого, вероятно, отнес крика ужаса Серена позволила себе рассмеяться. Джулиан немного растерялся и даже не успел подать ей руку, чтобы помочь. Серена вскочила в лодку, оттолкнула ее от берега и уселась на скамеечку на корме.

Выгребая на середину реки, он пустился в объяснения:

— Я решил охранять тебя лично, раз Флинн занят у Керкландов.

Она продолжала смеяться. Ее смех, действуя ему на нервы, звучал до тех пор, пока они не выплыли на середину реки. И тут наступило молчание. Тишину нарушали лишь легкие всплески воды под веслами и скрип уключин.

Путешествие по ночной Темзе было недолгим. Лодка причалила возле шлюза, и молодой человек, вынырнув из темноты, помог леди Серене выбраться на сушу.

Она тотчас узнала его, несмотря на сгустившийся мрак.

— Лорд Алистер!

— У вас хорошая память! — усмехнулся Гарри, внук инспектора Лукаса.

Комедия или драма? Чем кончится это театральное действо?

Ее вежливо подсадили в экипаж. Мужчины сели по обе стороны от нее.

— Как ты себя чувствуешь? — шепнул ей в ухо Джулиан.

— Так же, как в прошлый раз, после стычки с твоими слугами-разбойниками! Я привыкла к насилию с твоей стороны.

Этими словами она заткнула Джулиану рот, словно кляпом. Он обладал богатейшим арсеналом для разрушения крепостей невинности, тщеславия, корысти. Но вдруг ему стало стыдно перед своим молодым сообщником. Если он применит слишком сильное оружие, а оно не подействует?

И кроме того, хотя Джулиан и был шулером по профессии, но в душе он был честным игроком. С Сереной он хотел сыграть в открытую.

— Я хочу разобраться, кто какие роли сыграл в том спектакле? Насколько я понимаю, этот юноша — родственник констебля Лукаса. Какое ему дело до нас с вами? — поинтересовалась Серена.

— Он просто сопровождающий… охранник.

— Вы так боитесь нападения?

— Недавно вы подверглись нападению.

— Мне к этому не привыкать… Но вы вроде бы вместе с Флинном отомстили за мою поруганную честь? Я вам очень благодарна.

— А кто еще вас защитит? Флинн — один в поле не воин. Мистер Хэдли? — Джулиан пренебрежительно фыркнул. — Ваши братья? Они такие джентльмены, что пару недель искали бы секундантов и выбирали пистолеты для дуэли, вместо того чтобы просто набить морду этим подонкам.

Каких еще оскорбительных высказываний и проявлений наглости ждать от него? На мгновение Серена растерялась. Она словно очутилась перед ящиком Пандоры — стоит только открыть его, и все мировое зло выплеснется наружу и все иллюзии растают.

Карета подъехала к игорному дому. Джулиан выждал момент, когда улица опустела, и только тогда позволил ей ступить на мостовую, галантно поддерживая даму за локоть.

— Вижу, ты очень заботишься о своей репутации, — не удержалась от язвительного замечания Серена. — Ты боишься, что увидят, как ты таскаешь сюда уличных девок? Чья репутация стоит дороже? Твоя или моя?

— Мне нечего терять, — отпарировал Джулиан, — а Флинн убедил меня, что ты сокровище, которое надо оберегать.

— Флинн — трепач. Он сам способствовал тому, что ты сотворил со мной.

— Замолчи, Серена, — коротко приказал Джулиан. Но неожиданно его слова прозвучали не грубо, а даже с какой-то нежностью.

Она подчинилась. Они молча поднялись по пустой лестнице в его личные апартаменты.

— Джереми с тобой встретится! — пригрозила Серена.

— В любое время, когда его милость пожелает, — последовал ответ, а затем вопрос: — Ну, что будем делать?

Серена окинула взглядом комнату. В ней было множество фарфоровых ваз и серебряных предметов, которыми можно было бы запустить ему в голову. Джулиан словно прочел ее мысли.

— Даю тебе полную свободу. Лакеев я отпустил до утра. Внизу идет игра. Там не услышат никакого шума…

— Я пришла сюда с одной целью, — мужественно заявила Серена.

— Конечно. Сжечь наш с тобой брачный сертификат и развеять пепел. Не так ли? Но подожди минуту.

Джулиан вышел, и она подумала, что он вернется с бумагой, чтобы бросить ее в камин. Серена ждала долго, и, наконец, он появился, облаченный в халат такого же голубого цвета, как и ее платье.

Такая наглость возмутила ее. Джулиан явно был уверен, что они займутся любовью, что она упадет на кровать, задыхаясь и трепеща, желая, чтобы его тяжелое грубое тело навалилось на нее. Искры улыбки погасли в его глазах, исчезло обаяние и шутливость. Им владела похоть и ничего более. Она отпрянула от него с отвращением.

— Ты действительно непредсказуема! — хрипло произнес Джулиан.

Он показался ей не страшным и не желанным, а смешным.

— А вы ожидали иного с вами обращения, сэр? — с усмешкой она увернулась от его протянутых к ней рук. Теперь их разделял массивный круглый стол. Вокруг него можно было гоняться друг за другом до бесконечности. Серена углядела свежие ссадины на его лице.

— Эти раны ты получил в сражении за мою честь?

— Ошибаешься. Разве Флинн тебе не успел рассказать? После нашего с ним приключения я отправился к одной замужней леди. Но неожиданно вернулся ее муж. Пришлось прыгать из окна спальни. Мне не повезло. Я напоролся в саду на розы с острыми шипами.

— О, как захватывающе интересно!

— Но я же не мог остаться ни с чем в эту ночь. На мое счастье, соседка моей возлюбленной не спала. Она все видела и поманила меня пальчиком…

— К чему все эти сказки Шахерезады?

— К тому, что я хочу тебя!

— Я пришла сюда не за этим.

Игра в салочки вокруг стола внезапно закончилась. Он опустился на стул, она тоже села по другую сторону стола. Джулиан достал из кармана халата смятый документ.

— Вот наш брачный сертификат. Можешь его разделить на половины и даже скушать, но, может быть, сначала вместе поужинаем?

— Я должна его сначала прочитать. За годы, прошедшие с тех пор, я обучилась грамоте.

— Я боюсь давать документ тебе в руки. Ты его мгновенно проглотишь и не подавишься.

Она вдруг задумчиво опустила голову, опершись локтями о стол, и долго-долго всматривалась в его глаза.

— Я знаю, ты считаешь меня причиной всех твоих бед. Это неправда! И ты это знаешь.

— Почему ты все время убегаешь от меня? — так же тихо и спокойно спросил Джулиан. — Я хочу любить Серену, а не взбалмошную девицу Викторию Нобль. По-твоему, содержатель игорного притона не достоин твоей любви? Признайся честно, что ты обо мне думаешь? Или я полицейский шпик, или я дешевка, залезающая рукой под любую юбку? Когда ты превращаешься в Серену Уорд, я становлюсь тебе ненавистен?

— А почему ты так жесток со мной? — едва слышно произнесла Серена. Она, не боясь, что он снова кинется на нее, встала, взяла с буфета графин с вином, наполнила бокалы.

— Давай выпьем за Викторию Нобль! И простимся с нею…

И так, сидя за столом друг от друга на почтительном расстоянии, они молча осушили несколько бокалов.

Потом Джулиан заговорил. Он сказал, что мечтает иметь много детей, которые бы резвились у него в поместье в Южной Каролине, а Серена вдруг всплакнула. Он обошел стол, обнял ее за плечи, прижался губами к ее щекам и почувствовал соленый вкус ее слез.

Может быть, из-за непривычного для нее количества выпитого ею вина, а еще более из-за умиротворения, внезапно наступившего в ее душе, Серене вдруг захотелось стать слабой, беззащитной, спрятаться под чьим-то добрым крылом. Она протянула руки, Джулиан коснулся кончиков ее пальцев. Потом его горячие ладони обхватили ее запястья.

— Прости, прости, прости! — шептала она.

— За что, любимая моя?

— За все…

Серена молила его о прощении за все то зло, которое ему пришлось испытать в жизни, но и ему надо было бы упасть перед ней на колени и раскаяться.

Джулиан, как на исповеди, рассказал ей все о своем прошлом, она поведала ему о своих девичьих грехах.

Свечи в подсвечниках догорали. Он оторвался от нее, чтобы сменить их. Серена сказала:

— Я считаю, что мы дружески поужинали. Пора перейти к деловому разговору.

— Подожди немного, — попросил Джулиан. — Я заменю свечи. А то в доме вспыхнет пожар.

— Разумеется, я подожду, — согласилась она.

— У меня к вам просьба, леди Серена. Закройте глаза и не смотрите.

Удивленная его чопорным обращением, она так и сделала. Темнота, шорох шагов, ожидание чего-то…

— Теперь откройте глаза! — приказал он. Вся комната была озарена пламенем свечей в бесчисленных канделябрах.

— Я устроил праздник. Повод к этому есть. Даже два. Или мы навеки вместе, и это наша повторная свадьба, или я сжигаю наш брачный контракт, опрокидываю свечи, и мы гибнем в пожаре.

— Ты шутишь?

— Игорный притон достоин участи быть сожженным дотла!

— Жалкий актеришка! — воскликнула Серена.

Джулиан сбросил на ковер канделябр с горящими свечами. Запахло сначала дымом, потом появилось пламя.

— Я тебя сожгу на костре, как ведьму, если ты не станешь моей женой, — произнес он ровным голосом.

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

 

Глава 23

Сверена успела затоптать огонь. Только зловонный запах заполнил комнату.

— Почему ты не выбросила эту бумажку в реку? — спросил он Серену, помахивая перед ее носом сертификатом, как злой школьник, издевающийся над девчонкой.

— Потому что я уважаю Закон, в отличие от тебя, потому что у меня есть религиозные принципы. Такой воспитала меня моя матушка, и я не собираюсь нарушать ее заветы, у тебя нет ничего святого за душой. Ты и должен взять на себя труд сжечь его.

Джулиан бросил бумагу ей в лицо, но она отмахнулась от нее.

— Хватит играть со мной! — он вновь зло ощерился. — Я уверен, что ты явилась сюда соблазнять меня, и клянусь Богом, ты этого добилась… Я в твоем распоряжении, Серена, готов…

— Самовлюбленный болван, — сквозь стиснутые зубы процедила Серена. — И мысли такой у меня не было.

— Ой ли! Ты здорово прихорошилась к нашему свиданию… Зачем бы это?

Она посмотрела на него с презрением.

— Последний раз предлагаю тебе выбор, Серена! Или уничтожь эту бумагу своими руками, или веди себя со мной соответственно документу, как моя верная и покорная жена.

Серена гордо вскинула голову и скрестила руки на груди.

— Не угрожай мне, Рэйнор. Я тебя не боюсь.

Он отбросил бумагу, которая медленно спланировала в угол комнаты и легла там на одну из книжных полок.

— Что бы ни значил твой жест, он ничего не меняет!

Серена нахмурилась.

— Это многое меняет. Иди ко мне, моя женушка.

Джулиан наступал на нее, широко разведя руки, она отступила, споткнулась, упала на софу, сжалась в комок, оскалила зубы, как загнанный, но приготовившийся к последней схватке зверек.

— Я сразу же раскусила тебя, Рэйнор. Поняла твою истинную сущность, кем бы ты ни притворялся. С первого взгляда, как увидела тебя. Ты дикий, безжалостный. С тобой опасно иметь дело. И тебе нельзя верить. Джулиан усмехнулся.

— Если б ты сейчас посмотрела на себя, Виктория…

— Не смей называть меня этим именем!

— А почему? В моих глазах ты именно Виктория. Тебе постоянно хочется воевать и обязательно одерживать победы. Без этого ты жить не можешь.

— Разумеется, — Серена с издевкой поклонилась ему. — Спасибо за комплимент.

— Только настоящий мужчина может позволить себе связаться с тобой, — продолжил он и рассмеялся. — На твое счастье, именно такого ты и повстречала. Всякий другой давно бы свихнулся от твоих проделок.

Поняв, что немедленная атака с его стороны ей не грозит, Серена соскользнула с софы, выпрямилась, подбоченившись, топнула своей маленькой ножкой о пол.

— К вашему сведению, Джулиан Рэйнор, между мной и мистером Хэдли не произошло ни одной ссоры…

— Неужели? Бедная Виктория! Как тебе должно быть скучно с ним.

Джулиан попал в точку, но Серена не желала признать его правоту.

— Мне нравятся цивилизованные мужчины, истинные джентльмены с хорошими манерами.

— …пришпиленные к жениной юбке, — закончил он за нее фразу. — Я сразу предупреждаю, чтобы в дальнейшем между нами не возникало недоразумений — ты не на такого напала. Я намерен быть верным мужем, но плясать под твою дудку не буду. Я не дрессированная собачка и не позволю тебе стегать меня хлыстиком. Учти, Виктория, только я способен научить тебя уму-разуму и удовлетворить твой темперамент.

— За кого ты меня принимаешь?! — ее глаза гневно сверкнули.

— За необъезженную кобылу! Вот за кого!

— Что?!

— Что слышала… — Джулиан сделал шаг по направлению к ней, но между ними была преграда — софа. Ее не так просто было перескочить.

— Наглец! Хам!

— Сварливая ведьма! Мерзкая тварь!

— Жулик! Шулер!

Джулиан упал на софу, раскинулся на ней, давясь от хохота.

— Боже, как горят твои глазки. Как ты довольна! Ты опять в своей стихии, Виктория! Нам обоим это нравится, не правда ли?

— Вы очень ошибаетесь, Джулиан Рэйнор. Не в моем характере затевать пустые ссоры.

— Ссорой тут и не пахнет, — веселился Джулиан. — Наоборот, мы наслаждаемся общением друг с другом. Это наивысший момент счастья. Мы неразлучны, как молния и гром. Одно не бывает без другого. Когда гроза минует, мы поостынем, но с нетерпением будем ждать, когда же снова грянет буря.

За разговором он незаметно передвигался по софе поближе к Серене. С опозданием опомнившись, она взвизгнула. Был ли это крик ужаса или сдавленный смех — неизвестно. Но Серена успела подбежать к двери и стала поворачивать массивную медную ручку. Джулиан мгновенно очутился рядом, уперся руками в дверь, не давая Серене возможности распахнуть ее.

В ярости она обернулась к нему. Их лица сблизились. Тела соприкасались. Они ощущали биение сердец и горячее дыхание друг друга. Словесная перепалка кончилась. Дальше все происходило в молчании. Но продолжался поединок взглядов, острых, как шпаги, способных нанести смертельную рану противнику.

Джулиан тронул ладонью ее волосы и пропустил пряди меж пальцев. Она положила руки ему на плечи. Ее пальцы трепетали, шторм, бушевавший в ней, постепенно утихал. Он чувствовал, какого труда стоит ей успокоиться. Джулиан коснулся ее губ своими губами, сначала осторожно, а потом прижался к ним изо всех сил, так, что она застонала. Но не от боли, а от предчувствия наслаждения.

Он уловил смену ее настроения.

— Вот чего мне не хватало… Вот чего я добивался! Бог мой, Серена! Кто может сравниться с тобой, когда ты такая… как тихое море после бури?

Ее ногти впились в ткань, прикрывающую его плечи. Ей казалось, что она просыпается после долгого сна и жизнь вливается в каждую частицу ее существа. Кровь пела в ней. Еще немного, и она станет невесомой и сможет взлететь, кружиться в воздухе. Наверное, так оживают статуи или спящие царевны в волшебных сказках.

Серена обвила его шею руками. Всю страсть, наглухо замурованную в ее душе после исчезновения Джулиана, а теперь освобожденную, она вложила в поцелуй, которым наградила его. Слезы радости потекли из глаз. Колени ее внезапно подогнулись, она соскользнула бы на пол, если б он не поддержал ее. Джулиан поднял ее без малейшего усилия, легко, как пушинку, и перенес на софу.

Чуть приподняв голову, она спокойно, с сосредоточенным вниманием следила за тем, как он снимает с себя одежду. Голубой халат упал на ковер, затем рубашка. Обнаженный до пояса, оставив на себе только батистовые нижние панталоны, он склонился над нею и занялся ее раздеванием.

Первым делом он освободил ее от нижней юбки, ловко разгибая обручи кринолина и избавляя от прочих интимных дамских вещиц, выказав при этом сноровку и большой опыт в обращении с ними. Серена не могла этого не отметить про себя, но сейчас это не возбудило в ней ревность. Ей было безразлично, каким утехам он предавался раньше с другими женщинами. В данный момент Джулиан принадлежал только ей, а она ему.

Время, отпущенное на перебранку и шутки, истекло. То, что должно было неминуемо случиться с ними, было слишком значительно и требовало молчаливого внимания. Темноволосый, загорелый до черноты мужчина с горящими от вожделения глазами и голубоглазая, побледневшая от напряжения, прекрасная молодая женщина всматривались друг в друга, словно встретились впервые. Конечно, они не были незнакомцами, скорее они чувствовали себя как актеры, которым предстояло сыграть на сцене без всяких репетиций совершенно новую пьесу. Все было ново и одновременно старо как мир, подчинялось извечным законам, как солнце, совершающее свой обязательный путь по небосклону от восхода до заката.

Ей было так странно и интересно увидеть, что под красивой одеждой скрывалось не менее красивое мускулистое мужское тело. Зрелище это было не менее радующим взгляд, а, пожалуй, даже более увлекательным, чем вид одетого в самый изысканный наряд мужчины.

Его плечи были широки, мускулы рельефны, волосы курчавились на его груди. Джулиан мог бы раздавить ее своей тяжестью, если б навалился на нее, но она знала, что этого не случится. Он был гибок, как хищник, обитающий в джунглях. Сила сочеталась в нем с ловкостью и даже изяществом.

Предвкушение момента, когда он прижмет ее к себе, заставило Серену вздрогнуть, мурашки пробежали по коже. Глаза предательски выдали ее мысли, но Джулиан ошибся, приняв ее трепет за испуг.

— Не смотри на меня так, — попросил он. — Я кажусь тебе зверем, но ты сильнее меня. Твоя власть надо мной безгранична — это ты управляешь мною. Ты разве не догадалась?

Серена отрицательно качнула головой.

Он посадил ее на край софы, а сам опустился перед ней на колени между ее обнаженных ног почти в молитвенной позе.

— Прошу, обними меня!

Ее руки обвились вокруг его шеи. Мучительно медленно он расстегивал крючки на ее платье и так же медленно освободил ее от корсета. Когда на ней осталась лишь тонкая рубашка, прикрывающая грудь и живот, она ощутила жар, исходящий от его ладоней.

— признайся, наконец, что ты пришла ко мне заниматься любовью… И ничем другим!

Серена была так истерзана желанием и его медлительностью, что отбросила все остатки прежней гордости.

— Да, — согласилась она.

— И так было с нашей первой встречи. Ты всегда хотела меня, — настаивал он. — Скажи. Я хочу это услышать от тебя!

Серена провела языком по внезапно пересохшим губам.

— Да. Так оно и было. И сейчас так!

Джулиан вздохнул с облегчением, потом задышал шумно и часто. Его грудь подымалась и опускалась, словно кузнечный мех. Спустя некоторое время, прошедшее в молчании, он справился с волнением и произнес, улыбнувшись:

— Сколько же времени потрачено впустую! Сколько вздора мы наболтали! Все, сладость моя! Уж теперь ты от меня ничем не отгородишься!

Нетерпеливым движением Джулиан развязал ворот ее нижней рубашки, сдернул ее с плеч.

— Как я мечтал об этом! — его палец нежно коснулся ее соска.

Серена вздрогнула. Он с радостью ощущал трепет ее плоти. Его прикосновение заставило Серену вскрикнуть, словно чем-то острым пронзили ее. Это таинственное орудие не причинило ей боли, но заставило ее отпрянуть, сжаться, плотно сдвинуть колени.

— Ну уж нет, сейчас ты расставишь свои ножки пошире!

Джулиан навис над ней. Его руки погладили ее живот, бедра, опустились до колен, рубашка соскользнула куда-то вниз, потом взлетела в воздух, порхнув мимо ее затуманенных глаз вислым облачком, и исчезла. Совсем голая, только в белых чулках с подвязками, она, вероятно, выглядела весьма непристойно. Такая несвоевременная глупая мысль промелькнула у нее в голове, но тут же забылась. Его ладони мощно легли на ее груди и этим прикосновением как бы приказали ей во всем повиноваться ему. Ее ноги сами собой раздвинулись широко, потом еще шире, зовя его в лоно. Она уже не противилась ничему, он лишил ее воли своими поцелуями. Когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, Серена уже сама потянулась к нему, требуя продолжить пытку, которой он ее подвергал.

Конец этой пытки был еще не близок. Джулиан приподнялся вновь, присел на корточки, не торопясь снял с ее ноги один чулок, затем другой. Каждый кусочек оголенной кожи он покрывал обжигающими поцелуями. Серена бормотала что-то невнятное, протестуя против его нарочитой медлительности. Может быть, он наказывал ее за все сполна? Ее пульс бился бешено в нетерпеливом ожидании заключительного акта. Собственная нагота еще больше возбуждала ее.

Он следил за выражением ее лица, когда вновь принялся за игру с ее грудями. Соски ее набухли, стали твердыми. Глаза закатились, она почти теряла сознание. «Когда же? Когда?» — безмолвно спрашивала она у него. Это еще больше подзадорило Джулиана, подсказало ему новую возможность помучить ее.

Он склонился и, как младенец припал к ее груди, пощипывая губами и покусывая, доводя ее наслаждение и муки до высшего предела. Почувствовав, что она уже едва дышит, Джулиан прекратил ласкать ее грудь и устремил свои ласки на другие уголки ее прекрасного тела. Нежная округлось ее живота трепетала под его ладонью, потом наступил черед мягких волос между ног и того, что скрывалось под ними. Его пальцы осторожно проникли в ее лоно. Он нашел там то, что надеялся найти. Теплая влага смочила его руку. Серена была готова к встрече с ним. Теперь и Джулиан уже еле сдерживал себя.

Для нее это было уже чересчур — ожидание стало невыносимым. А может быть, это и было истинным наслаждением? Может быть, это и есть конец? В момент, когда она уже решилась прервать свои мучения и сдвинуть ноги, он применил силу, придавив ее своим телом. Хотя шепот его был успокаивающим, пальцы его продолжали свою безжалостную работу, доводя ее до экстаза, до безумия.

Изгибаясь и выкручиваясь, Серена попыталась вырваться. Неожиданно для себя ей удалось сбросить его с софы на пол.

Встав на колени, она склонилась над ним, глядя сверху вниз. Растерянность в его глазах не могла не доставить ей хотя бы мимолетного удовлетворения.

— О нет! — сказал он. — Я не дам тебе сбежать с поля боя. Ты хотела испытать на мне свою власть. Что ж, даю тебе шанс…

Джулиан схватил ее руки и положил на пояс своих панталон. Она не стала помогать ему, но он в этом и не нуждался. Управляя ее пальцами, он показал, как легко расстегиваются пуговицы на мужских панталонах.

— С практикой придет и умение! — пошутил Джулиан. Насмешливый огонек плясал в его глазах. — Надеюсь, я часто буду давать тебе возможность попрактиковаться.

Впрочем, не рассчитывая на сноровку Серены и не желая ждать до скончания века, пока она решится ему помочь, он сам мгновенно разделся до костюма Адама.

По-прежнему стоя на коленях, она застыла как статуя, не шевелясь и почти не дыша. Ее взгляд был прикован к громадному по размеру материальному воплощению мужского естества, которое вздыбилось перед ее лицом из густой поросли черных волос внизу живота Джулиана.

Джулиан зашел слишком далеко, чтобы вновь сделать шаг назад, оттянуть решающий момент. Но он еще пытался издеваться над ней.

— Не говори, что ты еще не побеждена, Виктория, — прошептал он.

Его насмешка подстегнула ее, словно удар хлыстом. Смотря ему прямо в глаза, Серена подалась вперед и, дерзко расставив ноги, оседлала его.

— Что посеешь, то и пожнешь! — хрипло выдохнула она.

Джулиан слегка опешил от ее неистового порыва.

— Ты заварил кашу, тебе и расхлебывать, — услышал он ее горячечный шепот.

Он охватил ее затылок могучими руками, сильно и нежно склонил ее голову вниз, вынуждая на самые отчаянные действия.

Как же поступила Серена?

Усвоив только что преподанные ей уроки, она, по его примеру, начала касаться пальчиком поочередно его сосков, почти скрытых волосами на его груди. Насмешка погасла в его взгляде, когда она затеяла с ним ту же самую игру, которую он только что вел с нею.

Со все возрастающей настойчивостью она повторяла, как заученные па танца, все его движения — сначала ласкала грудь, потом гладила живот. Достигнув его победно поднятого вверх члена, она заколебалась. Джулиан поощрил ее, сделав движение ей навстречу.

— Смелее, Виктория! — стиснув зубы, пробормотал он и направил ее руку к цели.

Ей захотелось сжать его член покрепче, что она и сделала. Джулиан застонал, потом взвыл, как раненый зверь. Она снова сжала то, что так возбуждающе пылало жаром в ее ладони. Выражение его лица, звуки, издаваемые им, подстегивали ее. Серена ощутила прилив энергии, она обнаружила в себе неведомую дотоле силу, которой обладает женщина. Если бы она пожелала, то смогла бы обратить этого мужчину в своего раба.

Джулиан заглянул ей в глаза.

— Это действует на нас обоих. Не правда ли? — спросил он.

Ее чувства и мысли передавались ему мгновенно. Одной рукой он обнял ее, приподнял вверх и опрокинул на софу. Другая рука вновь отправилась в путешествие по изгибам ее тела, и, наконец, его влажный большой палец отыскал место, где находился источник наивысшего наслаждения. Она кричала и извивалась в экстазе.

Полностью забывшись, не ощущая ничего, кроме близости друг с другом, они скатились на пол. Дикость, непредсказуемость, опасность — эти черты характера Джулиана возбуждали в Серене страсть. Она радовалась этому чувству, нахлынувшему на нее.

Когда он вошел в нее, она устремилась ему навстречу, заставляя входить все глубже. Яростно сталкиваясь, они сливались в одно целое.

Джулиан знал, что выглядит со стороны похожим на кота, наевшегося сливок, но был очень доволен собой. Он доказал, что нескольких страстных поцелуев, смелых ласк, мимолетных мгновений близости достаточно, чтобы превратить достойную леди в дикое животное и заставить отбросить все правила приличия.

Жена имеет право ожидать иного обращения от мужа, по крайней мере деликатного совокупления в постели, а не на полу. Они же оба вели себя как первобытные люди. Это было замечательно!

Сере на отвернулась от него, и по ее ровному дыханию Джулиан догадался, что она погрузилась в глубокий сон. Что-то трогательное было в ее позе, в ее беззащитности.

Когда он погладил ее упругие бедра, она, не открывая глаз, потянулась к нему. Нет, он не должен отвечать ей тем же. Это будет не по-джентльменски — лить столько любовного зелья в ее бокал. Зная характер леди Серены, он убеждал себя, что ей не понравятся такие частые уроки искусства любви. Ее достоинство этого не потерпит, когда она очнется и превратится вновь из Виктории в леди Серену.

Но совесть нашептывала ему одно, а тело говорило совсем другое.

Серена вздохнула, и он уловил своим ртом ее вздох. Она повернулась так, что открылись взгляду ее соблазнительные груди. Джулиан прижался к ним своей обнаженной грудью. Ее гладкая кожа соприкасалась с мягкой порослью волос на его груди. Она приходила в себя слишком медленно. Он уже не мог ждать. Поэтому он перевернул ее, положил на живот и вошел в нее сзади.

Серена издала стоны, вернувшись в реальность из забытья, повернула голову. Она искоса бросила на него недоуменный взгляд, уткнувшись подбородком в собственное, такое округлое плечико.

— Джулиан! Что это значит?

— Я хочу тебя. Разреши мне любить тебя. Теперь я хочу иметь тебя вот так!

Джулиан показал, как это делается, несколько раз опускаясь и поднимаясь и лаская ее ягодицы так же, как до этого ее груди, по-тигриному выгибаясь, чтобы поцеловать их, и вновь выпрямляясь и с напором вводя свой член между ее раскинутых ног. Учащеннее становилось их дыхание.

Серена откинула голову так резко, что ударилась затылком о его плечо. Это было знаком к тому, чтобы он кончил. Он извергнул в нее с криком поток своего семени. Жар ушел, наступила прохлада.

Несколько минут они лежали молча — он на ней — пока не пришли в себя. Потом Джулиан оторвался от нее, почувствовав, как рвется эта невидимая ниточка.

Он перевернул ее на спину, и Серена устремила глаза в потолок. Она не выглядела рассерженной или оскорбленной. Это был взгляд удовлетворенной женщины. Он, Джулиан Рэйнор, послужил лишь орудием, инструментом или лекарством, успокоившим шторм, бушевавший в ней. «И не более?» — мысленно задавал он себе вопрос.

Джулиану не нравилась эта пустота в ее глазах.

Он нагнулся и поцеловал Серену.

— Я чем-нибудь оскорбил тебя, любимая?

До этого бледные как мел ее щеки окрасил румянец.

— Мне так нравится, когда я нападаю на тебя, а ты защищаешься.

— Тебе предстоит еще многое узнать о любви, но я обещаю, что буду терпеливым учителем.

— Мне достаточно и этого, — произнесла она.

Ее губы вздрагивали.

— Значит, ты оценила мои знания и мой опыт?

Серена приподнялась, опершись о локоть.

— Пару предметов я могу преподать тебе, Джулиан Рэйнор.

— Каких же? — вскинул брови Джулиан. — Неужели мистер Хэдли не ограничился невинными поцелуями, но еще и давал тебе уроки любви?

Напоминание о мистере Хэдли повергло ее в ужас. Она закрыла лицо руками.

— Боже! Я потеряла всякий стыд! Как я могла изменить ему с такой тварью, как ты!

Серена металась по комнате, судорожно отыскивая свою одежду. Джулиан был изумлен.

— Кому ты изменила? Черт побери, я твой законный супруг! Что втемяшилось тебе в голову? Я имею все права на тебя!

Одна мысль владела ею. Как она могла так предательски поступить с Тревором Хэдли, так унизить его и себя?

— Ты — моя и ничья больше! — орал Джулиан. Он был ей омерзителен и понял это. Он также понял, как глупо выглядит, стоя голым перед женщиной, так быстро забывшей о ночи, приведенной вместе, Джулиан стал поспешно одеваться.

— Я выполняю все твои желания, Серена, — говорил он, натягивая панталоны. — Я отдал тебе наш брачный сертификате руки, чтобы ты его сожгла. Ты сама отказалась.

— Неважно. Теперь все потеряно…

— Что?

— Все!

Она ползала по ковру, натягивая чулочки, возилась с подвязками. Джулиан просунул голову сквозь ворот рубашки. Голова застряла. Он чертыхнулся в ярости.

— Предупреждаю тебя, сука! Уж после этой ночи ты от меня забеременеешь!

— Я знаю, — услышал он спокойный ответ. — Ради Бога, скорее оденься и выведи меня из этого притона, чтобы нас никто не увидел вместе…

— Со мной?

— Да, с тобой!

— Еще совсем недавно ты очень хотела быть со мной навеки!

— Ты достаточно насладился этим моментом. Получил, что хотел. Я тебе ничего не должна!

Лучше бы она ударила его в грудь кинжалом! Одевание они закончили в молчании. Прежде чем переступить порог комнаты, он решился его нарушить.

— Я повстречаюсь с сэром Джереми и выложу ему всю правду о нашей женитьбе.

— Не делай этого, — попросила она неожиданно робко. — Что подумает обо мне мистер Тревор?

Серена увидела, как исказилось его лицо.

— Дай мне хоть немного времени на размышление…

Хотя эта мольба не удовлетворила его, он выпустил ее из комнаты. ' Спускаясь по лестнице, она услышала гул голосов.

— Что это, Джулиан? — встревожилась Серена.

— Гости зачем-то открыли дверь в мои личные апартаменты. Я обычно запираю дверь изнутри. Нас только двое в этой части дома.

— Что же случилось?

— Не знаю. Скорее спускайся и не жди меня! У черного хода тебя ждет Гарри. Он позаботится, чтобы ты благополучно добралась до дому.

Джулиан тихо, как кошка, проскользнул в узкий коридор и с лестничной площадки оглядел переполох. Дверь в его кабинет была распахнута. Невнятные голоса по-прежнему нарушали тишину, но в комнате не было видно ни души. Он спустился туда. Сейф, в котором он хранил брачный сертификат, был не тронут, чего нельзя было сказать про всю остальную обстановку кабинета. Кто-то перерыл все сверху донизу. Ящики стола и бюро были выдвинуты, бумаги вывалены на пол.

Провожая Серену, Джулиан зажег свечу. Теперь она одна освещала ему путь. Входя в помещение игорного дома, он загасил ее и появился в темноте на балконе, нависшем над залом. Однако кто-то его заметил. Головы задрались вверх, лица любопытных были бледны после бессонной ночи, проведенной за игрой, и выглядели как белые непропеченные лепешки. Только почему-то злорадные, ехидные огоньки искрились в глазах. Или ему так показалось? Но нюх на беду ему не изменил. Среди лакеев, одетых в униформу игорного дома, он сразу обнаружил самозванца. Шрам на лицо! Хорошенькое личико! Хорошенький!

Джулиан не побоялся спрыгнуть с балкона. Ошарашенные гости метнулись в разные стороны. Хорошенький, догадавшись, что он разоблачен, кинулся к парадному входу. Рука Джулиана вот-вот должна была настигнуть его, но беглец совершил немыслимый прыжок и оказался на мостовой.

— Держи вора! — кричал Джулиан. Его крик заглушили скрип и скрежет колес и ржание лошадей.

Констебль Лукас, вынырнув из темноты, склонился над телом, превратившимся в кровавое месиво.

— Несчастный случай! Так будем считать? — спросил Лукас.

— Проклятье! Он теперь ничего не скажет…

— Что же делать, Джулиан! Примирись с этим, — сказал Лукас.

Глаза покойника смотрели в ночное небо. Кто-то из полицейских милосердно закрыл ему веки.

— Жаль его. Он еще мог пожить на свете. Это мелкий жулик. Виселица ему не грозила.

Джулиан уловил тихие слова Лукаса.

— Ты его знаешь?

— Нелли… Нельсон Джексон. Иди к себе. Успокой игроков. В игорном доме должен соблюдаться порядок. Я обо всем позабочусь.

— Но…

— Никаких «но». Поговорим позже, Джулиан вернулся в свой кабинет и стал гадать, за чем охотился ночной хищник. Все было перевернуто, обыскано, осмотрено этим негодяем, но ничего не пропало.

Он вернулся наверх, в комнату, где они предавались любви с Сереной, и чуть не задохнулся от запаха сгоревших оплавленных свечей и чарующего аромата женщины. Джулиан обшарил взглядом поле любовного сражения, стены, книжные полки и обнаружил, что брачный документ, отброшенный им так небрежно, исчез.

Неужели Серена замешана в заговоре? Только в каком? Непонятно. Неужели, отдаваясь ему, ввергая его в беспамятство от страсти, она давала возможность сообщнику проникнуть в комнату и…

Если это так, то грош ему цена, он — фальшивое пенни, которым перебрасываются, играя, уличные мальчишки. Джулиан не мог поверить в предательство Серены. Ему надо было с помощью Лукаса искать настоящего врага. Где бы он ни скрывался, хоть в могиле.

 

Глава 24

Нежные ручки Эстер, графини Керкланд, были заняты на редкость приятной работой. Леди собирала в аккуратные стопки разложенные перед ней на столе карточки с золотым обрезом — приглашения на «дружескую и непринужденную» вечеринку в домашней обстановке, которая состоится в конце недели в Багли, ее загородном поместье.

Она не ожидала ни одного отказа. Ведь ее почетным гостем был самый знаменитый человек Лондона, «гвоздь сезона» — Джулиан Рэйнор.

Жаль только, что ей не с кем разделить свои триумф. Ее муж пренебрегал светскими обязанностями, был равнодушен к приемам и раутам, а в эти дни к тому же был занят по горло государственными делами. Довериться своей закадычной подруге — леди Трентон — она опасалась. Доротея запросто могла подставить ей ножку и перехватить инициативу.

Эстер взялась за серебряный колокольчик, который был у нее под рукой. Прозвучал едва слышный деликатный звон. Тут же явился лакей, дежуривший за дверью ее будуара. Она указала ему на карточки.

— Проследи, чтобы все их доставили сегодня же.

Лакей почтительно кивнул. Мысленно он сразу прикинул, что пять человек прислуги не справятся с заданием до конца дня. Ничего страшного не произойдет, если часть приглашений развезут завтра с утра. Разумеется, эту мысль он утаил от леди Керкланд.

— Томас! — произнесла графиня, пристальным взглядом пронзая его словно булавкой. — Обязательно скажи лакеям, чтобы дожидались ответа. Я хочу получить от тебя полный отчет — скажем…

Она взглянула на часы.

— …скажем, сразу после обеда.

Графиня улыбнулась, довольная собой. Как она умеет держать прислугу в узде!

Леди Амелия получила приглашение одной из первых и сразу же ответила согласием. Джулиан заранее предупредил ее. Он пытался положить конец неприятным пересудам вокруг имени Серены Уорд, начавшимся после событий в Рэнли. Собственная репутация мало беспокоила леди Амелию. Так же как и репутация Серены. У леди Амелии были свои, далеко идущие планы. Вечеринка в Багли — идеальное место для их свершения. Расставшись с посланцем, она тут же вызвала горничную и занялась утренним туалетом.

Тревор Хэдли также дал положительный ответ. Брат Серены, Джереми, пригласил его совместно поддержать Серену в такое — как он выразился — «трудное для нее время».

Тревор задумчиво вертел в руках роскошно оформленную карточку. Приглашение на вечеринку поступило как нельзя более кстати. После нее — тут губы мистера Тревора растянулись в улыбке — после того, как она закончится, он будет свободен от всех обязательств.

— Можешь передать своей госпоже, что я с благодарностью принимаю ее приглашение. Он уронил монету в раскрытую ладонь лакея. Получив в руки приглашение, Клайв Уорд бросил лакею сквозь зубы короткое «благодарю» и с пренебрежением кинул его, не глядя, на каминную полку. Его комната была полна друзьями-якобитами, с которыми он целую ночь напролет отводил душу за картами и напитками.

Лорд Родерик заинтересовался карточкой и прочел то, что там было написано, вслух. Друзья Клайва высказали несколько замечаний о почетном госте Керкландов. В каком-то смысле они завидовали Клайву. Персона Джулиана Рэйнора у всех вызывала любопытство.

— Что с тобой? — спросил лорд Родерик, заметив, что его приятель Клайв несколько побледнел.

— Не будь идиотом и не задавай глупых вопросов! — вмешался Квентин Пейдж. — Ведь ты сам прекрасно знаешь, что лорд Керкланд наш злейший враг! Ни один уважающий себя якобит не переступит порог его дома. Странно, что Клайв получил приглашение. И странно то, что Рэйнор — герой вечеринки у Керкландов! Moжет, правы те, кто утверждает, что Джулиан Рэйнор платный полицейский осведомитель?

— Ну ты перегибаешь палку! Незачем наговаривать на человека лишнего, — оборвал Пейджа Клайв.

— Я могу высказать свое мнение или нет? Лорд Родерик попытался разрядить атмосферу.

— К счастью, мы слишком мелкие пташки, чтобы бояться доносов. Мы не агитаторы. Мы не заговорщики. Мы просто веселые пьяницы, которые наизусть помнят все якобитские тосты.

Он поднял вверх бокал с рубиново-красным вином.

— Джентльмены! За здоровье Его Величества короля! Того, который сейчас за морем!

Те, кто проснулись после бессонной ночи, поддержали тост и приняли участие в якобитском ритуале. Каждый окунул пальцы в чашу с водой, водруженную посреди стола.

— За короля! За короля! — конечно, имелся в виду не тот король, который восседал в этот момент на английском троне.

Джереми Уорд делил поздний завтрак со своей супругой, когда лакей леди Керкланд попросил уделить ему внимание. Вернувшись в столовую, он молча, без комментариев, протянул карточку Кэтрин.

Прочитав текст приглашения, Кэтрин поморщилась.

— Нам придется пойти?

— Что за вопрос? Разумеется. Ты же все знала заранее. Рэйнор и я — мы оба ждали этого приглашения.

— Джулиан поднялся на самый верх, раз леди Керкланд делает его героем вечера. Или это ты все устроил?

— Я тут ни при чем. Графиня держит нос по ветру и любит быть во всем первой.

— И вы с Джулианом решили использовать эти ее качества?

— Разумеется.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?

Это было сказано с таким выражением, что Джереми в удивлении опустил чашку и уставился на жену.

— О чем ты подумала?

— Сама не знаю… Честное слово. Только я не люблю выставлять себя напоказ. Ты прекрасно знаешь, что все ждут скандала. — Джереми попытался что-то сказать, но она остановила его. — Я подразумеваю нечто похожее на то, что было в Рэнли, только похуже — ссоры, дуэли и тому подобное.

— Ну, тогда они будут разочарованы, — он с нежностью погладил ее руку. — Большой свет убедится в том, что мы, Уорды, в дружеских отношениях с Рэйнором, и сплетни тут же умрут своей смертью. Когда все вернется в свое нормальное русло, мы наконец-то заживем для себя.

— Ты уверен, что сплетни беспочвенны? Что— то произошло или, скорее, происходит между Джулианом и Сереной. Не так ли?

Джереми, улыбаясь, покачал головой.

— Если что и было, то это в прошлом. Рэйнор вернется в Америку, и все забудется.

— Лорд Чарльз говорил другое.

— Что же говорил лорд Чарльз?

— Что Джулиан передумал уезжать и решил осесть в Англии.

Воцарилось молчание. Джереми с трудом переварил эту новость. Придя в себя, он заявил:

— Все может быть. Кстати, посланец вряд ли отыщет лорда Чарльза. Я возьму это на себя. Придется направить лакея в его уютное убежище в Челси. Я думаю, что поступаю правильно.

Кэтрин слегка нахмурилась.

— Что это за уютное убежище в Челси? Джереми рассказал ей. Он был с нею столь же искренен, как и она с ним.

В своем маленьком домике в Челси лорд Чарльз принял врученное ему приглашение с неудовольствием.

— Что за спешка? — с досадой обратился он к леди, с которой только что делил постель. — И как это, черт побери, Джереми узнал, куда послать лакея?

Лили Денвере, любовница Чарльза с двухлетним стажем, в прошлом актриса, которую он избавил от незавидной участи уличной проститутки, медленно просыпалась, не понимая причины гнева, охватившего лорда.

— Джереми? Ты говоришь о Джереми Уорде?

Целиком ушедший в свои мысли, он не услышал вопроса.

— Если знает Джереми, — с яростью произнес лорд Чарльз, — то наверняка знает и она!

— Леди Кэтрин? А почему она не должна знать?

Он наконец заметил, что его подруга не спит.

— Это не твое дело, — отрезал он.

Лили Денвере обиженно засопела, приподнявшись в постели.

— Что такое, Чарльз? Значит, ты боишься, что леди Кэтрин узнает об этом домике, обо мне и будет ревновать?

Женщина произнесла это с нескрываемой горечью. Лорд сделал попытку рассмеяться.

— Ревность! Я не понимаю, о чем ты говоришь!

— Прекрасно понимаешь. Я уверена, что ты влюблен в нее. Она думает, что ты порхаешь от одной юбки к другой, не так ли? И ты хочешь, чтобы она так считала? А у тебя никаких других женщин нет, кроме одной. Я у тебя одна! И если она это узнает, то сочтет, что ты ей изменяешь. Спать со многими женщинами — невинная шалость, а спать только с одной — серьезная измена. Постоянная любовница — это уже опасно!

Он не мог ничего возразить. Лили рассуждала разумно.

— Пусть она примирится с мыслью, что я нужна тебе, что мы оба друг другу подходим. По-моему, тебе нетрудно будет внушить ей это.

Негромко чертыхнувшись, лорд стал одеваться.

Серена с Летти обнаружили приглашение леди Керкланд на каминной полке, когда вернулись с прогулки по магазинам на Пиккадилли. Серена с безразличием прочитала текст, отдала карточку Летти и поднялась к себе наверх, чтобы сменить уличное платье на домашнее.

Летти была взволнована. Приемы, балы, танцевальные вечера были для нее самым заманчивым времяпрепровождением. Без них она задыхалась словно лишенная воздуха. Обычно незамужние девушки в знатных семьях имели свои отдельные апартаменты в мансардах особняков. Там собиралась хихикающая компания. Девицы на выданье состязались в остроумии. Порой они не расходились до поздней ночи, обсуждая события того или иного празднества. Старшее поколение затыкало уши и не хотело ничего знать, иначе чью-нибудь мамашу или отца хватил бы удар, если б он или она услышали слова, которые произносили их дочери.

Летти смотрела в календарь и загибала пальчики, высчитывая дни, оставшиеся до вечеринки, когда вошел мистер Хэдли.

— Взгляните! — она протянула ему карточку. В ее глазах плясали радостные искорки.

— Я получил такое же приглашение час назад, — ответствовал Хэдли.

— Почему же вы такой мрачный? — удивилась Летти. — Я уверена, Тревор, что мы там здорово повеселимся.

— Может быть, но мне дали понять — конкретно сэр Джереми, — что мы все отправимся туда не для веселья, а чтобы решить серьезные проблемы.

— Чушь! — воскликнула Летти. Ее темные локоны взметнулись. — Я ничего не знаю и не хочу знать. Вы поставили себя в дурацкое положение в Рэнли, когда разинули рот при виде леди Амелии, как мальчишка-школьник, подглядывающий в замочную скважину. Все это видели, и вы дали повод для сплетен. Вам надо опасаться злых языков, а не меня. Я же намерена там весело провести время!

При упоминании леди Амелии Тревор покраснел.

— Не говорите мне про леди Амелию! При чем тут она? Это вы своим взбалмошным поведением привлекли к нам внимание. Я обязан преподать вам, мисс, несколько уроков нравственности и правил приличия.

Ее ручка поднялась, чтобы ударить его по щеке, но он грубо перехватил ее запястье. Он даже осмелился сделать ей больно. Слезы мгновенно потекли из глаз Летти, но она боролась изо всех сил, желая дать ему пощечину.

Свободной рукой Тревор обнял ее стан и впился жадным поцелуем ей прямо в губы. Он не отпускал ее до тех пор, пока она не ответила ему поцелуем. Что она делает? Они отскочили друг от друга, объятые ужасом.

— Я не могу вас полюбить! — Летти первая решилась заговорить. — Я не могу! Я должна вас возненавидеть.

Мистер Хэдли счел лучшим ответом новые объятия и новые поцелуи, еще более страстные.

Они не заметили, как отворилась дверь. Серена увидела парочку, слившуюся в объятиях, и тут же скользнула прочь.

— Ты не любишь меня, — сокрушалась Летти. — Ты не можешь меня полюбить.

Она достала платок и промокнула слезы.

— У меня плохие манеры. Ты всегда мне об этом напоминаешь…

Она бросила на него взгляд, полный надежды, что он станет отрицать свои прошлые ошибки. Мистер Хэдли именно это и сделал.

— Я люблю тебя именно за твое поведение. Я люблю тебя такой, какая ты есть.

— Но ты твердый мужчина, а я плакса, — провокационно заявила Летти. — Мы не подходим друг другу. Мы не пара.

Его очаровала ее наивность.

— Мы очень даже совместимы. С тобой я забываю о приличиях и становлюсь тигром!

— Но ты меня все время упрекаешь…

— Я притворяюсь. Должен же я сохранять лицо… На самом деле я совсем не такой.

— А что мы скажем Серене? — с трепетом спросила Летти.

У Тревора был уже готов ответ.

— Мы с тобой поможем ей устроить свою судьбу. На вечере у Керкландов должно все решиться. В конце концов я намерен поговорить с ней по-джентльменски…

— Какой ты умный, Тревор! — воскликнула Летти. Она погладила его по щеке, но тут же прижалась к его твердой мужской груди. Летти все больше нравилось чувствовать себя слабой и беззащитной в крепких объятиях Тревора.

Неподалеку от дома Уордов в районе Пелл-Мелл, где располагались самые популярные кофейни, Джулиан приказал кучеру остановить свой наглухо закрытый экипаж. Он шагнул в распахнутую дверь заведения «Под кофейным деревом» и прошел сразу же наверх в особый кабинет. Оттуда он стал следить за движением экипажей по улице.

Одна карета привлекла его внимание. Вышедший из нее денди в чересчур напудренном парике, одетый слишком броско и безвкусно, начал громко торговаться с кучером наемного экипажа об оплате. Кучера других карет вмешались в спор. Возниклаперебранка. В дверь постучали.

— Войдите!

— Вы готовы сделать заказ? — спросил официант.

— Нет. Я жду… — Джулиан, услышав звук взведенного курка пистолета, буквально остолбенел. — Лукас! Какого дьявола ты загримировался и зачем ты балуешься с этой игрушкой?!

Лукас предусмотрительно запер за собой дверь, потом протянул пистолет Джулиану.

— Если б это был не я, а твой враг — ты был бы уже мертв! Нельзя быть таким неосторожным, Джулиан!

Шум голосов на улице становился все громче. Джулиан решил взглянуть в окно, но Лукас предупредил его:

— Это спектакль. Гарри — режиссер, а нахальный денди — один из моих «актеров». Паркер способный малый. Я его часто использую.

— Позавтракаем вместе?

— Не стоит. Чем меньше мы будем общаться, тем лучше. Мы встретимся на приеме у леди Керкланд. Возьми на заметку Паркера. Он тебе поможет в трудный момент.

Джулиан рассмеялся.

— Да уж, его нельзя не заметить. Слишком он бросается в глаза. Ты знаешь, чем больше я думаю о том, что со мной происходит, тем более важная персона занимает мои мысли… Я начинаю подозревать…

Лукас предупреждающе приложил палец к губам.

— Я не хочу знать, кого ты подозреваешь, хоть короля Георга. Мне так будет спокойнее. Но боюсь, ты сам не хочешь сорвать маску с врага… Джулиан резко оборвал его.

— Что новенького о «хорошеньком личике»?

— Ничего, что могло бы навести нас на след. Обычный негодяй. Его нанимали на разную работу, но не доверяли никаких тайн.

— Ты про него знал?

— Он иногда проходил через наши руки. Кое в чем признавался, по мелочи. У него была трудная жизнь. Ребенок, брошенный родителями. Англия полна такими парнями. Никто не пришел опознать его тело.

Джулиан помрачнел. Лукас знал, о чем он сейчас вспоминает.

— Не укоряй себя. Нелли-красавчик сам выбрал свой жребий.

— Моя судьба могла быть такой же.

— Могла, но не стала. Поблагодарим за это Господа. Ты получил приглашения от леди Керкланд?

— Да.

— Все карточки? -Да.

— Они у тебя с собой?

Джулиан извлек из кармана несколько карточек с золотым обрезом.

— Как ты просил, приглашение Паркеру написано на имя мистера Броунинга.

— Молодец! Паркер тщеславный малый. И любит, когда его настоящее имя Джилл Броунинг напечатано на бумаге. В этот раз мы все выступим под своими настоящими именами — и я, и Гарри — мы ничем не запятнаны.

— Я сказал леди Керкланд, — предупредил Джулиан, — что этот гость недавно прибыл из Вест-Индии. Паркер сможет заморочить им мозги? Как ты считаешь? Она очень заботится о репутации своих гостей.

— Паркер не имеет ни малейшего представления о Вест-Индии.

— Пусть что-нибудь прочитает… Мы должны выглядеть безупречно до тех пор, пока не разгадаем этой шарады. Надеюсь, в этот вечер мы со всем этим покончим… Других приемов в ближайшее время не предвидится.

— Там будет столько людей… Только безумец решится на покушение при свидетелях.

— Не знаю. Я ничего не знаю, кроме того, что мой враг там будет… До тех пор, пока мы не сыграем последнюю сцену, он — мужчина это или женщина — будет угрожать мне. — Джулиан помолчал, потом спросил: — Что движет им? Может, какая-нибудь тайна?

Лукас резонно заметил:

— У каждого есть свои тайны. Почти каждый прячет скелет в шкафу. Разве у тебя их нет?

— Но почему кто-то хочет вывести меня из игры?

— Все игроки соберутся на вечере у леди Керкланд. Я в этом уверен. Ты лучший из игроков… Вглядись в лица, ничего не упускай из виду… Надеюсь, ты скоро все поймешь. А мы обеспечим твою безопасность.

 

Глава 25

Семейство Уордов и мистер Хэдли, как почетный эскорт, прибыли на званый вечер одними из последних. Дамы очень долго занимались своим туалетом.

Серена чуть поотстала от родственников, уже поднимавшихся по лестнице в бальный зал. Она была уверена, что Джулиан появится здесь в компании леди Амелии и ожидает, что ее спутником будет Тревор Хэдли. Такова была расстановка шахматных фигур в партии, которую собирались разыграть Джулиан с Джереми, чтобы пресечь слухи, распространившиеся после ее купания в пруду в Рэнли.

Она готова была играть ради чести семьи роль восковой куклы, выставленной на всеобщее обозрение, но, черт побери, она все-таки живой человек. Ей, например, интересно, почему Рэйнор после бурной любовной ночи не давал о себе знать. Неужели он такой подлец и грубое бесчувственное животное, не имеющее памяти?

Серена приготовилась сделать решительный шаг. Отослав к чертям все условности, она способна была в присутствии всех гостей, и даже леди Амелии, заявить, что уже давно является законной супругой Джулиана Рэйнора.

Он не был для нее желанным мужем. Она бы предпочла менее дикого и развратного джентльмена. Мужчину, который бы делал ей детей незаметно, и вокруг нее возрастала бы молодая, радующая глаз поросль. Но где найдешь такого мужчину, способного еще внушить любовь к себе. Ее прошлый опыт доказывал обратное. Или это охотники за приданым, или самцы, спешащие удовлетворить свою страсть, или те, кто желает управлять женщиной, которая ему отдалась! Нет. Все наоборот. Она должна управлять мужчиной. Она должна вести его по курсу твердо, как когда-то Колумб вел свои каравеллы, плывшие в неизвестность. Колумб открыл Америку. Она откроет свою личность, она станет хозяйкой в доме.

Видения растворились в реальности. Джереми тронул ее за плечо.

— Улыбайся, черт побери! Не так уж это трудно.

Сотни глаз словно обшаривали ее лицо. Она ответила на их вызов ничего не значащей светской улыбкой.

Гости собрались, все свечи горели, теперь предстоял выход хозяев дома.

Лорд Керкланд плелся, как обычно, прячась за юбкой своей супруги. А она торжествовала, переживая самый, может быть, счастливый момент в своей жизни. Даже если бы сам принц Уэльский согласился почтить своим присутствием ее праздник, она не собрала бы столько знатных гостей. Она успела раньше всех наживить на удочку жирную приманку — Джулиана Рэйнора, вернувшегося из Америки, — и теперь пожинала лавры своего успеха.

Серена не готовилась специально к этому празднику. Ее выходное платье было перелицовано и перешито из платья прошлогоднего сезона, но почему-то взгляд Джулиана, только что переступившего порог бального зала, нашел ее в толпе. Она поспешила скрыться, затесаться между другими гостями. Взглядом он как бы приближал к себе, вытягивал ее из смешения париков, вееров и нарядов.

Волшебство свершилось. Леди Керкланд, чуть сжав Серену за локоть, подводила ее поближе к нему сквозь толпу гостей, словно линейный корабль, распугивающий крошечные лодки, уступающие ему путь.

Серена чувствовала на себе любопытные взгляды всех присутствующих. Как будто все ждали сближения разнополюсных электрических зарядов. Вот-вот вспыхнет молния! Она опустила голову.

— Талантливая актриса! — прошептала леди Амелия где-то рядом.

Это не унизило ее, а, наоборот, подбодрило. Тело едва повиновалось ей, но Джереми был рядом… Она надеялась на его братскую твердую руку, а сгустившееся вокруг внимание окружающих, предвещающее грозу, вдруг стало ей безразличным. Последние шаги были сделаны, толпа раздвинулась, как будто ворота крепости распахнулись…

— Я надеюсь, леди Амелия… — произнесла графиня сладким как мед голосом, — что вам не надо представлять леди Серену Уорд?

Обе леди, Серена и Амелия, сделали глубокий реверанс. Серена не смотрела на Джулиана, она изучала свою соперницу.

Леди Амелия была восхитительна. Особенно поражал ее наряд. Против этой армии, вооруженной самым прелестнейшим орудием, не мог устоять ни один воин, ну а женщине только и оставалось, что смиренно опустить глаза и отступить…

Амелии, это все знали, было уже за тридцать, но что значит возраст, когда женщина может сотворить из себя произведение искусства. А леди Амелия обладала талантом Тициана в умении «нарисовать» себя.

Но странным образом колдовские чары уверенной в своей неотразимости женщины не подействовали на этот раз на Серену. Раньше она в подобных ситуациях тотчас же тушевалась, стеснительность сковывала ее. Сейчас не произошло ничего похожего на ее прежние светские провалы. Волна аромата редких духов, блеск глаз и великолепие туалета леди Амелии не смогли унизить Серену. Она избавилась от наваждения.

Как будто ехидное и злое привидение, обитающее ранее в ее душе и нашептывающее на ухо разные нелестные для Серены высказывания, вдруг было изгнано. Если б Джулиан хотел порвать с Сереной и связать свою судьбу с леди Амелией, он уничтожил бы их брачный документ. Он этого не сделал. Значит, ему нужна Серена.

Леди Амелия почувствовала, что проигрывает партию. Чутья на это ей было не занимать. Насмешка в ее взгляде уступила место искреннему интересу. Что нашел Джулиан в этой девице?

Серена нашла в себе силы и смелость обратиться к леди Керкланд:

— Давным-давно леди Амелия оказала мне большую услугу… — Она твердо выдержала пристальный взгляд Амелии. — Я до сих пор ее не отблагодарила.

— Какую услугу? — поинтересовался Джереми.

— Господи Боже мой! Какая мелочь! — нарочито громко рассмеялась леди Амелия. — Как-то на совместной нашей прогулке или пикнике… я уж точно не помню… Серена занозила пальчик, а я удалила занозу. Надеюсь, ранка не дала осложнений? И ваши дальнейшие прогулки с тех пор обходились без неприятностей?

— В общем да, за малым исключением… — с показным простодушием ответила Серена. — Но тут виновата я сама. Во всем виновата! — подчеркнула она, обращая эти слова к Джулиану. — Я вела себя неподобающим образом. Я имею в виду происшествие в Рэнли. Будьте уверены, мистер Рэйнор, что мои взгляды на многое… с тех пор изменились. И я благодарю вас за доброту и такт, проявленные вами тогда.

Она услышала ответ, которого так ждала. Это были, казалось, просто вежливые слова, но за каждым из них Серена угадывала потаенный смысл.

— Мисс Уорд! Уверяю вас, что, если вдруг повторится нечто подобное, я, не колеблясь, поступлю точно так же.

Для окружающих это был обычный обмен любезностями, для Серены же словно зажегся маяк в ночи.

Мажордом постучал посохом по паркету, приглашая гостей к столу, накрытому для ужина. Вся толпа заволновалась.

Джереми, оказавшись рядом с Сереной, как бы между прочим спросил:

— Что все это значит? Он был озадачен.

Серена не хотела объясняться с братом, в то время как Джулиан был в двух шагах. Она притворилась, что не слышит.

— Прошу прощения.

— Ты и Рэйнор. Кэтрин уверяет, что между вами что-то было.

Серена следила, как Джулиан взял под руку леди Амелию. Они представляли собой великолепную пару, как выразился один пожилой джентльмен неподалеку. Серена чутко уловила это замечание. Оно болезненно кольнуло ее, но ей удалось не выйти из роли…

— Рэйнор и я? Ты шутишь, Джереми.

Он был недоверчивым зрителем, но оценил ее актерский талант. В качестве поощрения он чуть дотронулся до ее плеча рукой, облаченной в перчатку.

— Я знаю, что могу рассчитывать на твой здравый смысл, сестренка!

Когда они приблизились к искусственному озеру, обрамленному китайскими фонариками, леди Амелия решилась заговорить:

— Я не слепая и все вижу. Джулиан принял ее шутливый тон:

— Неужто это так бросается в глаза?

Она покачала головой. Ее серьги зазвенели.

— Тем, кто тебя хорошо знает. Честно признаюсь, Джулиан, я боялась сгореть в том пламени, которое вас охватило, когда вы встретились.

Они оба расхохотались. Джулиан высоко оценивал леди Амелию. Не только за ее внешность и темперамент, но и за характер, и за отсутствие ревнивого чувства.

— Но ты хоть понимаешь, Джулиан, — продолжала Амелия, — что она никогда не отдастся тебе до брака?

Он притворился наивным.

— Я тоже так думаю.

— Я удивлена, что ты на это надеешься.

— На что? На то, что человек моего положения не может получить согласия на брак от Серены Уорд?

На ходу они обменивались приветствиями и поклонами с гостями, разговор их все время прерывался.

— Твое положение в настоящее время завидное, — смеясь, говорила леди Амелия. — Ты обладаешь состоянием. У тебя влиятельные друзья, но она же ледышка. Она не оценит тебя и откажет, хотя сама сидит без гроша.

— Что с тобой случилось, Амелия? Зачем ты принялась злословить? Неужто ты ревнуешь? Серена способна влюбиться. Разве ты не знаешь про ее историю с Аллардайсом?

— Знаю.

— И что?

Леди Амелия отступила на полшага, чтобы взглянуть Джулиану в лицо.

— Ты представляешь меня каким-то чудовищем, Джулиан?

— Вовсе нет. Но я подумал, что ты тоже была влюблена в Аллардайса.

— Да. И всем сердцем, — шепнула она.

— И поэтому возненавидела Серену.

— Нет. Мне ее было жаль и себя тоже! Он использовал нас обеих. Меня он бросил… Серена вовремя опомнилась и бросила его…

Перерыв между ужином и началом танцев подходил к концу. Джентльмены и дамы покидали сад. Лишь кое-где в сумраке светились огоньки трубок заядлых курильщиков.

Они в молчании дошли до беседки, вдыхая запах луговых трав. Впереди была река, окутанная туманом, позади полыхал светом роскошный, выстроенный в стиле Палладио дворец.

— Зачем ты привел меня сюда, Джулиан? — тихо спросила леди Амелия.

— Чтобы здесь проститься!

— Странно. -Что?

— Все идет по кругу, все повторяется. Мы уже простились один раз, накануне твоего исчезновения. Ты ведь в Америку собирался? Или для прощания был другой повод?

Он помнил это прощание. Тогда он, после женитьбы на Серене, решил порвать все прежние связи, в том числе и с Амелией. Но он не собирался в Америку. Его отвезли туда насильно. Амелия не могла этого знать, если, конечно, она не участвовала в заговоре против него. Ее искренняя печаль оставляла ее, казалось, вне подозрений. Или она стремилась сбить его со следа? Господи, как мерзко все это! Ему было отвратительно выступать в роли сыщика, расследующего преступление.

Джулиан не знал, как ответить на ее последний вопрос. Обратный путь они прошли в молчании.

Вечер начался по-настоящему с момента появления Джулиана на террасе. Леди Керкланд была недовольна, что ее почетный гость где-то гуляет, и граф получил задание от супруги срочно его разыскать. Лорд Керкланд оторвал Джулиана от беседы с джентльменом, которого после обильной выпивки, поданной гостям в бильярдной, заинтересовали тонкости сахарного бизнеса Вест-Индии, и повлек его за собой, чтобы доказать супруге, что он не такой уж никудышный хозяин дома.

— П-простите, что я п-похищаю вас. Жена ждет вас в комнате для карточных игр, — извинялся лорд по пути.

Джулиану очень не хотелось вновь оказаться в плену леди Керкланд и, как говорящая кукла, раскланиваться и улыбаться ее гостям. Он нуждался в свободе передвижения в толпе и общения со многими, чтобы по плану, составленному совместно с Лукасом, ловить «шепоты на лету», отмечать самые незначительные детали, которые могли выдавать личность того, кто замешан в похищении Джулиана двухлетней давности.

Только граф мог предоставить ему эту свободу.

— Честно говоря, любезный хозяин, я устал от игр, — произнес Джулиан со сладчайшей улыбкой. — День-два я бы хотел отдохнуть от карт и рулетки.

Лорд пребывал в нерешительности.

— Моя с-супруга воспринимает вас как «Бога игры». Если уж она что-то з-захочет, отнес трудно избавиться.

— Я чувствую, мы понимаем друг друга… — кинул пробный камень Джулиан.

— Я н-немножко устал от ее напора, — пожаловался лорд.

— Так побеседуем на другие темы, — закинул удочку Джулиан.

Их путешествие прервалось у распахнутых французских окон. За спиной их была очаровательно сырая английская ночь, впереди пекло, созданное бесчисленными горящими свечами. Лорд был рад избавиться от жары.

— О чем? О якобитских заговорах? О! М-мне поступает с-столько доносов…

Теперь, когда он прогуливался по террасе рука об руку с лордом Керкландом, обязательно чей-то встревоженный взгляд обнаружит себя.

Они прохаживались вместе, и Джулиан подмечал любые детали. Например, что лорд Тремейн что-то очень хочет объяснить оставшейся на несколько минут в одиночестве Кэтрин Уорд. Господи, сколько же всяких незначительных интриг, пустяковых тайн. Главную тайну несла в себе Серена. Если она захочет, то откроет ее. Близился последний акт драмы, и первый выход был за Сереной.

 

Глава 26

Взрыв поющих голосов наверху заставил Серену вздрогнуть. Ее рука с гребнем, которым она расчесывала волосы, непроизвольно замерла. Спальня Серены располагалась под мансардой, где обитало самое младшее поколение. Мужская половина пела серенады в честь прекрасных дам. Это иногда продолжалось до рассвета, и тогда чей-нибудь разгневанный отец, а чаще дворецкий, поднимался с постели и прекращал «кошачий концерт». Здесь, в доме леди Керкланд, слуги не были так строги или не получили соответствующих инструкций. Может быть, им просто мало платили. Лорд Керкланд, находясь на государственной службе, должно быть, не очень богат.

Серена услышала хлопанье дверей и хихиканье девушек. Как прекрасно быть такой молодой и беззаботной, как Клайв и Летти. Дамам в возрасте Серены предоставляют отдельную спальню, а молодость может вволю веселиться в «общежитиях».

Она грустно улыбнулась своим мыслям и продолжила свое занятие, вычесывая гребнем из волос остатки пудры. Обычно это делала служанка, но Серена не имела терпения дождаться в этом огромном доме кого-нибудь из прислуги. К двум часам ночи, самостоятельно раздевшись и закутавшись в предложенный хозяйкой дома халат, она уже была готова отойти ко сну. Но шум наверху достиг высшей степени неприличия. Кто-то стал отплясывать, стуча каблуками и демонстрируя свою удаль. Что последует за этим?

Но более, чем посторонний шум, ее собственные мысли не давали ей уснуть. Ей вспомнилась реплика, брошенная за столом Джулианом, о том, что он намерен остаться в Англии, и реакция на эту реплику Клайва.

Почему-то тогда рука ее младшего брата дрогнула, и он даже пролил вино на скатерть из только что наполненного бокала. Тревожили ее и другие обрывки воспоминаний. Ей запомнились сердитые голоса Джереми и лорда Чарльза, взгляд Кэтрин, с беспокойством наблюдающей за назревающей ссорой, непонятное исчезновение со сцены знакомых лиц — Летти и Тревора и озабоченное лицо старшего брата во время танцев.

С Джулианом ей не удалось перекинуться и парой слов. Он был вроде бы рядом, но далек от нее, как звезда из другой галактики.

Кто-то все время препятствовал их общению. Сначала болтливый джентльмен морочил ей голову разговором о вест-индском сахарном тростнике, когда Джулиан и леди Амелия рука об руку удалились в темноту сада, потом какой-то лакей в съехавшем набок парике стал задавать ей нелепые вопросы. Странно, но его лицо показалось ей знакомым.

Сверху по лестнице прогрохотали шаги, и тут же из многочисленных гостевых спален раздались вопли, умолявшие или требовавшие молодежь вести себя потише. Ответом старшему поколению были язвительный смех и грубоватые шутки. Из невнятного говора Серена поняла, что компания направляется ловить лебедей, обитающих в искусственном озере. Молодые мужчины пустились на охоту. Паника постепенно улеглась. Бедные незамужние девушки остались без кавалеров наедине со своими смутными желаниями. Серена пожалела их. Так было всегда, юноши возбуждали страсть девушек, потом, слегка опомнившись и опасаясь быть связанными обязательствами, накачивались вином и отдавались чисто мужским забавам.

Бывало в ее юности и такое. Юноши шумно выходили, хлопали дверьми, а потом тихонько взбирались по карнизам и зарослям плюща в девичьи мансарды. Они заставали девушек врасплох, раздетыми. Те метались по тесным комнаткам, опрокидывая ночные горшки…

Ничего плохого в этом не было. Жизнь шла своим чередом. Серена надеялась, что Летти и Клайв получают свою долю удовольствия от подобных забав. Клайв, конечно, в меньшей степени — ведь он еще и играет в политику, а Летти, наверное, веселится вовсю…

У Летти есть своя маленькая тайна, которую Серена сразу же открыла. При приближении мистера Хэдли ее щечки окрасились таким румянцем, какой не могла скрыть никакая пудра.

Как странно все в жизни! Противоположные полюсы, вместо того чтобы отталкиваться, тянутся друг к другу. Серена усмехнулась. Дай Бог, чтобы Летти оказалась права, рассчитывая, что ее веселость переборет постоянное занудство мистера Хэдли.

И вот наступил момент подумать о Джулиане. Он не уделил ей и минуты, чтобы она могла с ним объясниться. Леди Амелия уволокла его в сад, и какой-то неизвестный болтливый джентльмен воспрепятствовал ей проследить за ними. Но все-таки ее женское чутье подсказывало, что леди Амелия в этот вечер потерпела поражение. С этой приятной мыслью она и заснула.

Ее пробудил истошный крик. Свой собственный! Тяжелая рука закрыла ей рот. Мужское тело навалилось на нее. Это был Джулиан.

Когда он понял, что ее сопротивление сломлено, Джулиан освободил ее и попросту лег рядом с нею.

Серена тут же подобрала ноги под себя и уселась на кровати.

— Как тебя выдержал плющ за окном? Ты ведь по нему взобрался? — она искала защиту в шутке. — Если тебя видел кто-нибудь, то уж теперь моя репутация окончательно испорчена…

— Твоя репутация осталась незапятнанной, — шептал он. — Никто меня не видел. То, что я скажу сейчас, может тебя изрядно удивить.

— Я давно уже ничему не удивляюсь.

Он протянул руку, чтобы снова заткнуть ей рот, извергающий язвительные замечания, но она успела произнести:

— Я люблю тебя, Джулиан.

Он остановился на полпути, растерянный, как хищник, у которого вырвали из-под носа добычу.

— Ты… любишь… меня?

Его ироническая интонация была оскорбительна для Серены.

— Раз я сказала, так и есть. Я люблю тебя, Джулиан. Может быть, я не так обучена искусству любви, как лед и Амелия, но я готова учиться…

Подобная покорность вызвала в нем недоверие. Или слишком много бокалов шампанского, выпитого им в этот вечер, породило в нем неуверенность в себе, — Послушай, я хочу тебе сказать…

— Я не хочу ничего слушать.

— Послушай, черт побери.

— Я глухая.

— Серена! — угрожающе произнес Джулиан. Она рассмеялась.

— А если я Виктория?

— Даже Виктория обладает разумом…

В ответ она сбросила с себя одежду. Что ему оставалось делать? Только принять ее вызов. Он ласкал ее плечи и грудь, а она расстегивала его штаны, стремясь добраться до вожделенного места.

— Джентльмены всегда готовы угодить дамам в любой момент, а ты почему-то не проявляешь энтузиазма.

Он явился в ее комнату вовсе не за этим, ее настойчивость была для него слишком неожиданной. В данный момент ему было не до любви. Лукас, используя свои связи, решил разыграть спектакль с его арестом подлинными, а не подставными полицейскими. Об этом Джулиан и хотел предупредить Серену.

— Виктория! Умоляю. Не возбуждай меня. Потом ты пожалеешь об этом.

— Никогда!

— Тогда ради Бога давай кончим с этим побыстрее.

Ей было безразлично, что он во время любовного акта поглядывал на часы. Она быстро раздела его догола, используя преподанные им же уроки по расстегиванию пуговиц, и погрузила его член во влажное, жаждущее удовольствий лоно.

Джулиан не отвечал ее желаниям, поэтому она перевернула его тяжелое тело на спину и сама стала наездником.

Он еще что-то пытался говорить:

— Давай, давай, Виктория! Давай быстрее!

Она старалась ускорить темп, подстегивая его поцелуями и прикосновениями пальцев…

Когда силы истощились, она легла рядом, примостившись у него под мышкой, как в теплом гнездышке.

— Куда ты так торопился? — томно спросила она.

— Погоди, Серена. Ты должна меня выслушать. Сейчас за мной придут. Как в тот раз…

Она в ужасе замерла.

— Но почему, Джулиан?

— Они уже идут, слышишь?

Где-то внизу с шумом распахнулась дверь.

— Это мальчики возвращаются с прогулки, — робко произнесла она.

— Это за мной!

— Откуда ты знаешь?

— Меня предупредили друзья… Лучше будет, если ты ничего не будешь знаешь.

— Но… — Серена вскрикнула, готовая зарыдать. — За что? В чем тебя обвиняют?

— В убийстве. Нельсон Джексон был кем-то убит. Ты слышала о таком?

Джулиан впился в нее взглядом. Она отрицательно покачала головой.

— Я его не знаю.

— Я, конечно, невиновен. Но им не нужны доказательства. Они хотят попросту расправиться со мной.

— Кто это — они?

— Если б я знал! Я должен скрыться. Не хотелось бы вмешивать тебя в это дело, Серена, но я вынужден… Я могу положиться на тебя?

Короткое мгновение было отпущено ей, чтобы принять решение. Или отдаться сладостному чувству мщения за униженное достоинство леди Серены, или повиноваться зову тела и сердца… Она сказала:

— Я готова тебе помочь. Только скажи как.

 

Глава 27

Взгляд Серены перебегал с одного на другой стол в таверне «Соломенная крыша». Она разглядывала посетителей и сама была настороже.

Круг замкнулся. Точно так же давным-давно она сидела в этой таверне, играя роль в спектакле, затеянном Клайвом, и впервые увидела Джулиана. Даже лица картежников казались знакомыми — те же юные актеры и актрисы из близлежащих убогих театров. Напротив нее за столом расположился Флинн. Правда, теперь он выглядел на добрый десяток лет старше, водрузив на нос очки в тонкой проволочной оправе. Имитируя близорукость, он старательно изучал, словно нюхал, только что сданные ему карты.

Она перебирала свои карты дрожащими пальцами. Близился момент, когда на «явке» появится Джулиан — не обычный якобитский беглец, которого она заранее не знала в лицо, а именно он, Джулиан Рэйнор.

Господи, если б все это оказалось сном, ночным кошмаром, о котором можно забыть при пробуждении. Полиция вломилась во владения Керкландов с ордером на арест Джулиана. Ей вспомнились окаменевшие от изумления и страха лица потревоженных на рассвете гостей и мрачные слова лорда Керкланда. Он требовал, чтобы любой человек в доме, знающий, где прячется Рэйнор, немедленно выдал бы его. Иначе сообщнику Джулиана грозит суд и суровое наказание.

Она не знала, куда скрылся Джулиан. В последний момент он дал ей поручение за недельный срок организовать его бегство из Англии.

— Через неделю. Отсчитай ровно неделю с сегодняшнего дня — мы встретимся на исходе ночи в «Соломенной крыше».

С этим прощальным напутствием Джулиан выскользнул из окна ее спальни и растворился во мраке.

До этого он успел назвать ей фамилии нескольких человек, к кому можно обратиться за помощью, предупредив, что его имя ни в коем случае не должно произноситься вслух и что жизнь его теперь полностью в ее руках.

Боже, кто они — эти безликие, безымянные враги Джулиана? Чем он спровоцировал такую жестокую ненависть к себе? У него были секреты от нее. Замешан ли он в заговорах или контрзаговорах, о которых она не имела ни малейшего понятия? Бесполезно было ломать голову над разгадкой. Она все равно блуждала в потемках.

— Тебе чертовски везет!

Флинн возвратил ее в реальность. Неужели она выиграла очередной кон, несмотря на то, что ее мысли блуждают где-то далеко? Оказывается, да. Она разбогатела на несколько пенни.

Флинн, конечно, догадывался, что их «пассажир» для тайной отправки из Англии не кто иной, как Джулиан. Но личность «клиента» не имела значения. Флинну она доверяла в любых обстоятельствах. В крайнем случае они могли справиться с этой задачей сами, не привлекая никого со стороны. Но все-таки, чтобы возобновить прежние якобитские связи, им пришлось обратиться к Клайву, хотя они опасались, что он откажет им в помощи, узнав, кто этот «пассажир». По закону чести, принятому в якобитских кругах, убийца не может быть политическим эмигрантом и надеяться на их поддержку. Серена не верила, что Джулиан какой-то заурядный преступник, тем более убийца, но убедить в этом Клайва было, конечно, невозможно.

Опять же Флинн — верный слуга Серены — нашел простейший выход из тупика. Он поведал Клайву, что ему самому, Флинну, необходимо срочно бежать из Англии. Иначе за его якобитские проделки петля для него уже приготовлена. Клайв долго сопротивлялся, но Флинн его убедил. Когда вся операция будет подготовлена и произойдет подмена Флинна Джулианом, то у Клайва не останется возможности отступить. Иначе он потеряет «лицо». Он будет обязан спасти Джулиана.

Дверь таверны распахнулась. Ее сердце от испуга провалилось чуть ли не в пятки. Но в дымное помещение вошли лишь два подвыпивших ливрейных лакея, желающих пару минут обсушиться в тепле.

На улице был сплошной туман, парализующий все передвижения в городе. С одной стороны, это был дополнительный шанс уйти от возможной слежки и погони, но в таком тумане и Джулиан мог заблудиться и не найти места явки. И что делать тогда?

Ей очень хотелось поделиться своим беспокойством с Флинном, но грубый окрик привлек ее внимание. Один из картежников, засевших в нише, затеял ссору со своим партнером, требуя немедленно расплатиться с ним. Это был Джулиан! Он не прибегнул ни к какой маскировке, ни к гриму, ни к парику. Он оставался самим собой. Дикий, необузданный, смело идущий на риск. Все ее прежние страхи улетучились. Джулиан не боится никого, значит, и она не должна трусить.

Он пришел в таверну раньше, чем она и Флинн, и когда они следили за входной дверью, Джулиан все время наблюдал за ними. Расположившись с комфортом, он съел свой ужин, занялся игрой и вообще чувствовал себя прекрасно. У него стальные нервы в отличие от Серены!

Она взглянула на Флинна и поняла, что Флинн тоже заметил Джулиана. Пора сворачивать карточную партию и заняться делом.

Простившись с партнерами по игре и собутыльниками, выслушав их пожелания встретиться здесь снова, они вышли на промозглый холод улицы. Все было окутано туманом. Серена и Флинн потратили несколько минут на ожидание, пока к ним не присоединился Джулиан.

— Что ж, хорошее время для нашего предприятия, — сказал Флинн.

— Согласен, — произнес Джулиан. — Ты руководитель, ты и веди…

— …под землю… по римским каналам, — закончил его фразу Флинн.

Серена была не в состоянии произнести хоть слово. Прошла неделя, как она не видела Джулиана. Теперь он был рядом, и она готова была отправиться с ним куда угодно, хоть в адскую клоаку.

— Я тебя не узнал сначала, — его веселость оскорбляла её слух после всего пережитого. — Я ожидал вновь встретить Викторию Нобль.

— Нет, — нашла в себе силы отшутиться Серена. — В эту ночь я Абигейль Стрейтлейс…

— И трусишь как заяц, — нагло расхохотался он.

Флинн резко прервал их:

— Если хотите, то пойдем. А то я могу послать вас к черту!

Джулиан предложил ей по-джентльменски руку, когда они спускались в мрачный зловонный колодец. Было ли это очередным издевательством с его стороны?

Джулиан поднял фонарь над головой, оглядывая рукотворную пещеру, в которой они оказались. Флинн ушел вперед на разведку, желая удостовериться, что никто из врагов не ждет их на выходе.

— Трудно поверить, что все это сотворили древние римляне. По-моему, здесь приложили руку и заговорщики других времен. Это же второй Лондон, только подземный!

Его ирония ей не нравилась. Серена открыла перед ним тайну, а он отнесся к этому с открытой насмешкой. Но она не могла устоять перед его жарким поцелуем. Он то ли продолжал шутить, то ли говорил серьезно.

— Теперь я понимаю, почему ты то здесь, то ускользаешь от меня. Ты хозяйка этих волшебных подземелий.

— Я? — спросила она в то мгновение, когда их губы разъединились.

— Ты обладаешь необыкновенной свободой. Все леди твоего круга не имеют ничего подобного. Как же твои братья не позаботились вовремя подрезать крылышки вольной пташке?

— Перестань изводить меня своими шуточками, Джулиан! Я не взбалмошная девчонка и не глупая старая дева! Я сама принимаю решения, как мне жить дальше. Может быть, мне придется взять на себя все семейные тяготы… Джереми вынужден продать все, чем мы владели… а у него дети… А у Клайва и Летти еще есть надежды на лучшее будущее… Я не хочу, чтобы они столкнулись неожиданно с нищетой…

— Неужели дела вашего семейства так плохи?

— Тебе какое дело?

— Прости меня, Серена.

— Я тебя прощаю… И прощаюсь с тобой! Наверное, навсегда.

— Погода мне благоприятствует. Сплошной туман, — усмехнулся Рэйнор.

— Это, наверное, мой брат Джереми напустил туману. Он великий волшебник, как Мерлин. До гавани ты доберешься благополучно.

Откуда-то сверху с фонарем неожиданно спустился Флинн.

— Путь свободен! — сообщил он и повел их по скользким ступенькам.

Флинн привел их через подземный ход и подвал в весьма респектабельный дом.

— Кто же платит за такие роскошные апартаменты? — поинтересовался Джулиан, очутившись наедине с Сереной в уютно обставленной спальне на втором этаже. Серена понимала, что этот вопрос задан неспроста. Джулиан был начеку. Он хотел знать, в какое окружение он попал.

— Оксфордские друзья Клайва сочувствуют якобитам. Среди студентов много таких. Кое-кто в состоянии возместить Клайву его расходы. Это все, что я знаю.

Ее ответ, казалось, удовлетворил Джулиана. Серена продолжала действовать согласно инструкциям. Она постучала в дверь гардеробной — условный код — три коротких удара и через паузу еще один. Джулиан изобразил на лице искреннее восхищение. Какая прелестная конспираторша! Дверь отворилась мгновенно. За ней открылся темный коридор. Серена устремилась туда. Джулиан последовал за ней.

Их встретил Клайв с огарком свечи в руке. Когда он увидел Джулиана, возникла напряженная пауза. Клайв, казалось, не ожидал встречи с этим «пассажиром». Но он быстро справился со своим смущением и забрал у Джулиана его плащ.

— Я подозревал, что появитесь именно вы, хотя не знаю, зачем Серене и Флинну понадобилось играть со мной втемную!

— Я настаивал на этом, — объяснил Джулиан.

— Вы не откажете мне в помощи?

— Я ваш должник. Вы помогли моему другу, я помогу вам.

Подняв вверх подсвечник, Клайв осветил крохотную комнатку с наглухо зашторенным окошком, где едва умещались столик и пара ветхих стульев. Серена собралась было присесть.

— Подождите, леди Серена, — вдруг повысил голос Джулиан. — Нам некогда тут рассиживаться. Вы напомнили мне, дорогой Клайв, кое-что из прошлого. Одному из ваших друзей я действительно пытался помочь во время вашего отсутствия. Вы пребывали в тот момент с вашим братом Джереми во Франции.

— По весьма печальному поводу, — несколько смущенно подтвердил Клайв. — Что означают ваши странные слова, мистер Рэйнор? — спросила Серена. — Что значит ваше грубое выражение «не рассиживаться»? По обычаю мы всегда здесь выпиваем по бокалу вина на прощание, — она указала на бутылку и стаканы на столике. — Таков наш ритуал. Потом мы с Флинном вернемся домой.

— Вам лучше вернуться домой немедленно. Без ритуального глотка вина. Извини, Клайв, но я сам провожу леди Серену. А ты жди меня здесь. Я вернусь очень скоро. Скоро! — Джулиан почему-то сделал ударение на этом слове.

Он потянул Серену назад в темный коридор. Не сразу она смогла разобрать его шепот:

— Стой здесь и не двигайся с места. Я не хочу больше, чтобы ты вмешивалась в разгадки всяческих тайн, не хочу, чтобы ты рисковала собой. Сохрани себя! Если будет возможность, я пошлю за тобой. Если нет — забудь обо мне. Только поклянись…

— В чем? — еле вымолвила Серена.

— Пусть Виктория Нобль останется навсегда в тебе. Не прогоняй ее. Запри ее в душе на секретный замок. И иногда с ней советуйся. Она мудрая, в отличие от леди Серены. Я не знаю, кого из вас я люблю больше…

У Серены на глазах выступили слезы.

— Клянусь, — вырвалось у нее обещание. Она прижалась раскрытыми и раскаленными губами к его губам.

— Полегче, полегче, моя милая… Ты из меня сделаешь горящий факел… — просил он ее.

Полоска света из приоткрытой двери упала на них.

— Забери ее отсюда, Флинн, — распорядился Джулиан.

Руки Флинна ухватились за ее платье, а Джулиан со всей силой оттолкнул ее от себя. Серена не могла сопротивляться и только бормотала в забытьи:

— О, Джулиан, Джулиан…

Дверь за Джулианом бесшумно закрылась.

В ожидании Джулиана Клайв успел уже дважды наполнить и осушить свой стакан. Ему было нелегко объявить гостю, что он — ягненок, обреченный на заклание. Клайв понимал, что отступать некуда, биться головой о стену бесполезно, и поэтому искал спасения в вине.

Джулиан молил Бога, чтобы Лукас и его сообщники не заблудились в тумане, явились вовремя и все прошло бы по разработанному ими плану.

— Что дальше? — поинтересовался он у Клайва, вернувшись в тесную комнатку.

— Тебе лучше убраться отсюда поскорее.

— Я понимаю.

— Нет! Ничего ты не понимаешь! Я должен вывести тебя из этого дома…

— Я думал, что это безопасное убежище, — усмехнулся Джулиан.

— Тыне один, за кого я отвечаю… Есть много других… беглецов. В такой туман трудно узнать, какой корабль решится выйти из гавани.

— Ты хочешь переправить меня в другое место?

Клайв кивнул.

— Твои друзья из Оксфорда здесь командуют? Клайв удивился.

— Серена тебе это сказала?

— Да.

— Их не существует в природе.

— Вот как?

— Это все маскировка. Господи, как мне тяжело! — Он ослабил узел галстука, который будто душил его. — Мне не позволено говорить с тобой!

— Но кто замешан в этой истории? Кто отдает приказы?

— Я просто им подчиняюсь. Я должен доставить тебя к этим людям. Но не бойся. Я не спущу с тебя глаз. Тебе не сделают ничего плохого. — Они не желают иметь неприятностей… особенно сейчас, в это время. g Джулиан решил приложиться к вину. Вряд ли оно отравлено, хотя от жестокого и безжалостного врага можно ожидать всего.

— Что ж! Ты меня утешил.

— Как здесь душно! — Клайв отодвинул g штору, распахнул маленькое оконце и вдохнул свежего воздуха. Оставив окно открытым, он вернулся к столу и обессиленно опустился на стул. — Ты не чувствуешь, что здесь невыносимо жарко?

— Когда ты заговорил об этом, я тоже почувствовал духоту. Чего мы ждем?

— Экипаж. Они должны прислать экипаж.

— Понятно. Но все же, кто эти «они»? Клайв залпом выпил еще один стакан вина.

— Дешевая дрянь, — поморщился он. — После нее во рту такая сухость.

Он провел рукой по слипающимся глазам.

— Сколько ты выпил этого пойла до нашего прихода?

— Стакана три… Не помню… — Лицо Клайва исказилось от страха. — Ты подумал?.. Ты отравил вино? Когда ты успел?

— Не я! — сказал Джулиан.

— Тогда кто? Нет, не может быть! Они бы не посмели!.. — Он с грохотом свалился со стула и скорчился на полу.

Каждый шаг, отдаляющий ее от Джулиана, был мучительно трудным. Ее ноги словно бы заледенели.

Где-то впереди во тьме Флинн помахивал тусклым фонарем.

— Поторопись. Нам предстоит долгий путь. Серена кивнула, сделала еще один шаг, но вдруг замерла.

— Что с тобой?

— Я должна вернуться, — прошептала она, но странная акустика узкого темного коридора усилила ее шепот до крика, и Флинн от неожиданности вздрогнул.

— Зачем? Мы свое дело закончили. «Пассажир» уже в пути.

— Я знаю, но…

— Что «но»?

— Я хочу уехать с ним.

— Бог мой! Девочка сошла с ума! Мне надоело твое сумасбродство. У меня есть приказ — покончить со всей этой интригой и уберечь тебя…

Серена не дала ему договорить.

— Я знаю, что ты желаешь мне добра… и Джулиан тоже, но я не мыслю жизни без него. Я была мертва все это время, пока его не было со мной. А теперь я не вынесу разлуки. Меня ничто не удерживает в Англии. Мистер Хэдли не любит меня. Летти и Клайв во мне не нуждаются. Я останусь при них и их детях стареющей тетушкой. Такой участи ты мне желаешь, Флинн?

Флинн попробовал переубедить ее.

— Майор Рэйнор пришлет о себе весть, когда будет в безопасности. И сам решит, как поступить с тобой. Судьбу женщины решает мужчина. Может быть, он не хочет, чтобы ты болталась у него под ногами…

— Он никогда не сказал мне прямо, что меня любит. Я хочу услышать от него эти слова. Дай мне шанс, Флинн, еще раз увидеться и поговорить с ним. Я не хочу прожить остаток моих лет старой девой, в которую никто никогда в жизни не был влюблен.

Не дожидаясь ответа от Флинна, Серена устремилась обратно по коридору.

— Постой! — крикнул Флинн ей вслед. Возвращение к Рэйнору не сулило ей ничего хорошего. Джулиан будет в гневе. Он не захочет взять на себя дополнительную ношу и затруднить свое бегство из Англии, прихватив по дороге взбалмошную девицу из знатного семейства.

Что оставалось делать Флинну? Только броситься за Сереной в погоню.

— Какого дьявола они не торопятся? Констебль Лукас вглядывался в затуманенное окошко наемной кареты, ожидающей напротив вроде бы необитаемого дома. Лошади застоялись, нервничали, стучали копытами о мостовую.

У более молодых спутников Лукаса зрение было получше. Гарри Лукас углядел в тумане две фигуры.

— Кажется, это Флинн и девчонка! В этом чертовом тумане ничего не разберешь.

— Ты, должно быть, ошибся. Если все в порядке, они должны прождать в доме до утра, — возразил Паркер. — Им незачем удирать ночью.

— Но это именно чертов Флинн. Я вроде бы узнал его!

Старший Лукас сухо распорядился:

— Пусть уходят со сцены лишние свидетели, пока эти мерзавцы не приступили к делу.

— Думаю, что мы опоздали, уважаемый, — не без юмора заметил Паркер.

Три джентльмена вышли из подъехавшей кареты. Экипаж завернул в боковую улочку, а мужчины направились в дом.

— Что будем делать? — спросил Паркер.

— Дадим им фору в пять минут, а потом схватим с поличным, — сказал старший Лукас.

— А Флинн и девушка?

— Дадим им возможность удрать. Как и Джулиану! В честной игре всем сдаются карты из одной колоды.

Неожиданно возникший во мраке человек, закутанный в плащ, преградил Серене путь.

— Пароль? — потребовал он.

— Я забыла… — пробормотала Серена и закричала: — Клайв! Пусти меня! Это я, Серена!

Там, в душной комнатке, происходила какая-то борьба. Потом дверь распахнулась. Серена отпрянула, заглянув через плечо незнакомца в комнату. Клайв лежал на полу. Джулиан почти сполз со стула. Он тоже был без сознания.

— Зря ты не выпила вина с ними, — сказал незнакомец в плаще. — Ты бы составила им компанию.

 

Глава 28

Джулиан боролся до конца. Но силы его иссякли. Только голос Серены вернул его из забытья.

Она поднесла чашку с чистой водой к его губам. Он не мог пошевелить головой. Но руки его были свободны. Слава Богу, его не связали. Неужели смертельная угроза миновала?

Он с трудом разлепил тяжелые веки. На фоне светлого окна вырисовывались два мужских силуэта. Туман еще не рассеялся, в комнате было сумрачно, и поэтому в канделябрах горели свечи.

Серена склонилась над ним.

— Выпей это, пожалуйста.

Джулиан принял напиток из ее рук. Он ей верил. Силуэты на фоне окна шевельнулись. Мужчины приблизились к нему. Их лица склонились над ним. Одного из мужчин Джулиан узнал, другой был ему незнаком, но все же он догадался.

— Сэр Роберт Уорд? — спросил Джулиан. — Или его привидение? Поздравляю с возвращением из царства мертвых! Рад видеть и тебя, Джереми, наследника титула Уордов!

Джентльмены молчали.

— Я не ожидал, что это будете вы! — продолжал Рэйнор. — Скорее я ждал пакости от лорда Чарльза или даже от лорда Керкланда.

— Джулиан! — вмешалась Серена. — Я так же удивлена, как и ты. Минуту назад я, войдя в эту комнату, увидела, что мой отец жив. Они проделали со мной тот же трюк, что и с тобой…

Джулиан поверил ей не только из-за слабости, навалившейся на него после глотка отравленного вина. Он был готов довериться хоть кому-нибудь в этом сумасшедшем мире.

Теперь два непримиримых врага встретились лицом к лицу. Джулиан мечтал привести к краху сэра Роберта, лишить его чести и достоинства, но никак не разрушить благополучие Серены, Джереми и молодых членов семейства. И, оказывается, сэр Роберт выкрутился из ловушки как змея и снова готов его ужалить. Этот мерзавец не остановится ни перед каким преступлением. Взгляд его глаз был холоден и безжалостен, как бритвенное лезвие.

— Значит, ты тот самый Рэйнор? Ты поступил глупо, что вернулся из Америки.

— Объясните мне, что происходит? — гневный голос Серены заставил задрожать стекла в раме.

— Почему вы позволили ей присутствовать на моей казни? — мрачно пошутил Джулиан.

— Она сама этого хотела, — ответил Джереми не без иронии.

— А Клайв и Флинн?

— Клайв наверху под охраной. Флинн отсыпается дома. Не беспокойся о них, — сказала Серена.

Ее взгляд вонзился в отца, словно кинжал, столько в нем было презрения и негодования.

— Зачем, папа, ты обманул нас? Ты же получил прощение от Короны. Для чего этот дьявольский маскарад?

Никогда еще дочь не говорила так твердо и независимо со своим отцом. Сэр Уорд молчал. За него ответил Джулиан:

— Сэр Роберт самый яростный якобит, фанатик, живущий вне всяких правил чести и морали. Он знал, что в Англии будет под постоянным наблюдением. Поэтому он распространил слухи о своей смерти. Какая трагедия! Вся семья оплакивает его безвременную кончину. А на самом деле он живехонек. Ходячий труп, ужасное привидение, которое дает указания из могилы своим сообщникам. «Призрак», я так думаю, выбрал себе это пристанище не случайно. До Лондона рукой подать и море под боком, а за морем — Франция. И никто не спросит законопослушного и респектабельного Джереми Уорда, почему он так часто сюда наведывается. Это ж его владение.

— Джереми непричастен к якобитским заговорам. Поверь мне! — воскликнула Серена. — Мы с Клайвом не посвящали его в наши дела. Он всегда выступал против того, чтобы помогать якобитам.

— Джереми заставил тебя в это поверить, — убежденно заговорил Джулиан. — Он прекрасно сыграл свою роль. Если б он признался тебе, ты могла бы ненароком его выдать. А он слишком важен для Великого Дела. Вы же с Клайвом мелкие пташки. Бегаете, суетитесь, занимаясь переправкой якобитских эмигрантов и гонцов. Твой же братец Джереми по уши в заговоре. Это он дергает за ниточки…

— Скажи ему, Джереми, что это неправда! Я прошу тебя! Опровергни эту ложь!

— Пораскинь мозгами, Серена, — усмехнулся Джулиан. — Кто направлял якобитских беглецов вам с Клайвом? Никаких оксфордских друзей не существует. Всем руководил Джереми, а за его спиной прятался твой якобы покойный отец. Конечно, не обошлось без марионеток, но именно они главные кукольники в этом балагане для доверчивой публики.

Джереми подал голос:

— Я поступал так, как считал нужным для Дела.

Он был бледен, но выглядел уверенным в себе и непоколебимым. Серена вспомнила, как он горячо убеждал ее и Клайва отказаться от участия в якобитских «играх», порвать все отношения со сторонниками Стюартов.

— Зачем ты просил нас не вмешиваться?

Если б мы тебя послушались, вся налаженная нами переправа сразу бы рухнула.

Джереми вопросительно посмотрел на отца.

— Скажи ей, — разрешил сэр Роберт.

— У Клайва горячая голова. Он чересчур энергичен и не может скрывать своих чувств. Что на уме, то и на языке. Он и его приятели по якобитским кружкам слишком болтливы. А если бы они сгоряча предприняли что-нибудь неразумное и не ко времени, то провалили бы все наши планы. Клайв мог привлечь излишнее внимание к нам. А этого мне меньше всего хотелось. Необходимо было убрать его из Дела. С первого дня, как только он занялся переправой, я был против вашего участия. Вы с Клайвом действовали настолько неосторожно, так по-глупому рисковали, что только чудо спасло ваши головы. Случай с лордом Алистером тому пример. Никто не давал разрешения Клайву помогать этому мальчишке удирать во Францию. Я нарочно взял Клайва с собой в поездку, чтобы он не впутал наше семейство в еще большие неприятности, но получилось еще хуже! Позорный провал с Алистером был последней каплей… Вас надо было отстранить немедленно, что я и сделал. Другие, более надежные люди заняли ваше место и, как видишь, «переправа» по-прежнему действует.

— И Клайв все это время знал… про тебя? Кто ты на самом деле? И про папу?

Джереми раздраженно отмахнулся.

— Разумеется, нет! Не думай, что мы уж такие профаны. Разве мы можем довериться детям, любящим забавляться игрушками? Это не игра, Серена. Это война!

— Но как же тогда Клайв организовал побег ! Джулиану?

На этот раз дочери ответил отец.

— Я решил наконец открыть Клайву всю правду, — сказал глава семьи. — Он уже не мальчик. Он Уорд, мой сын, плоть от плоти моей. Мой сын не должен быть в стороне от Великого Дела, которому мы посвятили себя…

— …скинуть одного короля с трона и на тепленькое место посадить другого, — не удержался от язвительного замечания Джулиан.

— Вы очень проницательны, майор Рэйнор, — зловеще произнес сэр Роберт.

— Тут не нужно особой проницательности. Просто надо знать, что получится, если два умножить на два… — Джулиан начал злиться. — Клайва, своего сына, о котором вы только что так высокопарно говорили, милорд, вы использовали как подсадную утку. Сначала вроде бы посвятили его в рыцари, а потом усыпили, чтобы убрать с глаз долой. Вы знали, что он ненадежен, потому что в нем есть капля чести… Но зачем понадобилось убирать меня? О, я понял, вы прослышали о том, что я собирался задержаться в Англии. Авам предстоит действительно «Великое Дело»! И вы испугались, что я стану помехой… неужели, сэр Роберт, грядет пришествие вашего Мессии? Я догадался! Чарльз Эдуард Стюарт скоро ступит ногой на английскую землю и потребует корону для своего отца, — Джулиан насмешливо фыркнул. — Вы безумцы, если думаете, что англичане будут усыпать ему дорогу цветочками. Им плевать на эти династические склоки. Они устали от бунтов, казней и заговоров!

— Достаточно! — крикнул сэр Роберт. — Замолчите, я вам приказываю.

Этим истошным воплем сэр Роберт выдал себя. Джулиан убедился окончательно, что перед ним не обыкновенный нормальный человек, а опасный маньяк, готовый сжечь ради своих бредовых идей кого угодно на костре или сам взойти на костер и сгореть в пламени, прославляя свое божество. Для сэра Роберта преданность якобитскому делу была больше чем религией. С ним было бесполезно спорить. Его нельзя было переубедить.

Поэтому так скрывался от него отец Джулиана и прятал свою жену и детей. Клайв, наверное, подозревал, что сэр Роберт безумен. А Серена? Нет! Джулиан не мог поверить, что Серена знала и хранила эту тайну или, что еще страшнее, была такой же фанатичкой. А Джереми?

Джулиан глянул на Джереми. Старший брат Серены преображался на глазах. Словно актер, снимающий с себя грим и театральный костюм. Исчезло все, что так нравилось Джулиану в Джереми — рассудительность, чарующая мягкость в голосе и манерах, заботливость, которую он всегда проявлял к младшим членам семьи. Чудовищно холодный и жестокий человек предстал сейчас в этой комнате перед Джулианом. Вот кто был воистину великим актером! Не Серена, а ее старший брат Джереми.

Серена еще заблуждалась, еще надеялась. Она атаковала отца и брата вопросами.

— Ведь не все, что говорит Джулиан, правда? Скажите мне! Я сама верю в Стюартов! Я могу все понять и простить, но только не такую мерзкую интригу. — Ее голос дрожал от волнения. — Ведь я горевала о тебе, папа. Я носила траур. Я оплакивала тебя. А ты, оказывается, был рядом и не пожалел свою дочь. Может быть, у тебя вместо сердца камень?

Джереми резко оборвал ее:

— Хватит, Серена! Не упрекай нас. Нам было нужно, чтобы твое горе выглядело искренним. Л это сработало. Наши враги поверили, что мы потеряли отца.

Гнев Серены обрушился на брата.

— Гнусный мошенник! — она обернулась к нету и внезапно замерла, увидев направленный на нее пистолет. — Я убедилась, ты способен на все — и похоронить отца заживо, и убить сестру. На кощунство и на убийство. Ты свалил всю вину за разорение нашей семьи на отца, а сам тратил деньги на заговоры и на покупку оружия для Стюартов. Ты торговал мною и Летти, пытаясь выгодно выдать замуж и бросить нас как лишнюю обузу с плеч долой!

— Тебе, женщине, этого не понять, — сохраняя внешнее спокойствие, возразил Джереми. — Богатство вернется к нам после реставрации Стюартов. А честь и достоинство мы сохранили.

— Ты бы говорил о чести! — вскричала Серена. — Ты — змея…

— Остынь, Серена, — сказал свое слово сэр Роберт. — Иначе мы заткнем тебе рот и привяжем к стулу. Лучше сядь спокойно и не вмешивайся в мужской разговор, девочка моя.

Ей ничего не оставалось делать, как подчиниться. Ее взрыв, ее протест не могли разрушить их каменное спокойствие.

Сэр Роберт занял место во главе массивного стола. Джереми встал за его спиной, держа пистолет наготове. Еще один пистолет лежал на столе под рукой сэра Роберта. Сражаться против такого грозного арсенала и одолеть его безоружному Джулиану было не под силу. Он отказался от мысли затеять драку и решил выждать время. Сэр Роберт торжественно начал: — Мы привели вас сюда, майор Рэйнор, не для того, чтобы отвечать на ваши вопросы. Спрашивать будем мы. Здесь состоится военный суд, nj майор. Как бывший офицер, вы должны знать его правила. Мы не преступники. Мы не варвары. Даже в военное время, а сейчас идет война за правое дело, мы придерживаемся законной судебной процедуры.

— Кто вам дал право?.. — возразил было Джулиан, но его сразу же оборвали.

— Неважно… Итак, продолжим судебное разбирательство.

Серена вскочила в бешенстве.

— Если хоть один волос упадет с головы Джулиана, я вас всех уничтожу. И это не пустые слова…

— Мы тоже не шутим, — игнорируя ее вмешательство, произнес сэр Роберт. — Если ты будешь вести себя как неразумное дитя, то и будешь наказана соответственно. Твое присутствие здесь нежелательно. Ты сама настаивала на этом. Тогда веди себя прилично. Раз ты здесь, то по крайней мере помни, что ты член семьи Уордов. Может быть, тебе кажется, что мы с твоим братом слишком сурово обращаемся с тобой. Не так ли? Тогда вспомни, как обращался с тобой этот негодяй. Это чудовище!

— Ложь! — взорвался Джулиан. — Скажи им, Серена, что они лгут!

Он надеялся, что Серена тотчас же подтвердит его слова, но ошибся. Серена, покорившись властному жесту отца, вновь уселась на стул. Что-то внушало тревогу Джулиану в выражении ее лица. Она о чем-то вспоминала… И ждала, что скажет ее отец. Неужели это не спектакль, а действительно суд?

Джулиан начал опасаться, что нечто серьезное произошло с его друзьями. Куда, черт побери, подевался Лукас? Он ведь не дурак и должен был предвидеть все возможные осложнения, Может быть, этот дьявольский туман, который клубился за окном, запутал все следы.

Если Лукас не поможет, то Джулиану оставалось надеяться только на себя. Но он не мог оставить Серену здесь, во власти ее сумасшедшего родителя и такого же фанатичного братца. Они ни перед чем не остановятся, чтобы только усмирить свою взбунтовавшуюся дочь. Какая-то смутная идея внезапно осенила его.

— А как вы собираетесь поступить с Клайвом? — невинно осведомился он.

— Вас это не касается, — прозвучало в ответ, после того как отец с сыном растерянно переглянулись.

— Почему не касается? — продолжал играть роль простачка Джулиан. — Он ведь слабое звено в вашей цепочке…

Джереми в ярости шагнул к Джулиану, но сэр Роберт удержал его.

— Клайв молод. Ему предстоит еще познать жестокость войны… Он останется верным Великому Делу, когда своими глазами увидит, как мы наказываем предателей.

После этой произнесенной сэром Робертом фразы наступило долгое и тягостное молчание, но чувствовалось, что самое страшное уже близится. Как будто пожар в лесу уже вспыхнул, но еще не разгорелся.

Джулиан не был трусом, но мурашки поползли по его телу. Если Серена не вмешается, то сэр Роберт вдоволь насладится кровавым действом.

— Начнем по порядку, — сказал сэр Роберт. — Вы, сэр, шпион на службе незаконного преступного правительства. Свидетельских показаний против вас достаточно.

Джереми тут же подтвердил:

— Впервые мы заподозрили вас, когда вы вдруг объявились в нашем условном месте — в таверне «Соломенная крыша». Вам, конечно, памятна эта ночь, майор Рэйнор.

— Я оказался там случайно. Я понятия не имею, в каких притонах вы устраиваете ваши явки.

— Однако вслед за вами туда ворвались красные мундиры. Там был не только «пассажир», которого опекал Клайв. Там находились еще два наших секретных агента, наблюдавших за операцией. Их арестовали. Только чудом они потом выпутались.

У Серены дрожали пальцы. Она спрятала их в складках юбки. Этот допрос с непредсказуемыми последствиями был хуже любой пытки. Но она постаралась овладеть собой.

— Значит, твои люди, Джереми, следили за мной? — спросила она с холодным презрением.

— Мы всегда подстраховываемся. Это не означает, что тебе не доверяли.

— Я об этом не знала…

— Они и доложили мне, что Рэйнор проявил к тебе почему-то особый интерес…

Серена подумала, что сейчас Джереми расскажет о том, как она провела ночь в одной постели с Рэйнором, но, видимо, арест помешал агентам проследить за ней до конца. Джереми остался в неведении об этом постыдном для репутации знатной леди эпизоде. Серена вздохнула с облегчением.

— С той ночи, — продолжал Джереми, — Рэйнор вдруг стал усиленно ухаживать за тобой. Какой вывод мы могли сделать?

— Самый простой, — заставил себя улыбнуться Джулиан. — Я увидел женщину и влюбился в нее. Вот вам вся правда — чистая и бесхитростная. Если вы в своем уме, то должны мне поверить.

— Вы и Серена? Никогда не поверю, чтобы вы могли питать хоть какие-то надежды… Однако мы вас не трогали… Мы проявили великодушие, но не спускали с вас глаз. И что же оказалось? Во Франции мы встретили лорда Ал истера. Его показания разоблачили вас. Воспользовавшись нашим отсутствием, вы обманом проникли в нашу сеть.

— Это моя вина, — заявила Серена.

— Отчасти твоя, — согласился Джереми, — но тебе нелегко было состязаться в ловкости с этим хитрецом. Когда нам все стало ясно, мы тут же поменяли все каналы, чтобы спасти наших гонцов.

— Это были гонцы, а не беженцы? — изумилась Серена.

— Ты зря возмущаешься. И те и другие — жертвы тирании! Одни достойны сострадания, другие нуждаются в помощи, — у Джереми на все был готовый ответ. — Коварный доносчик был опасен для всех. Нам надо было выяснить, насколько глубоко он прогрыз нору в нашем подполье, сколько честных людей он может выдать палачам…

— Рэйнор притворялся, что влюблен в тебя, — подал голос сэр Роберт. — Ты зря тешила себя ил «о ts люзиями. К твоему сведению, он содержал постоянную любовницу в своем загородном доме в Твикенхеме. Как ее звали… напомни мне, Джереми.

— Виктория Нобль.

Несмотря на весь трагизм происходящего, i Серене на мгновение стало смешно. Отец и брат были в полном неведении об их бракосочетании с Джулианом, о том, что Серена и Виктория одно и то же лицо. Ну, и хвала Господу, что они ни о чем не догадываются! Она попыталась их обмануть.

— После того, что я услышала здесь, мое сердце всегда будет на замке!

Сэр Роберт с яростью опустил кулак на хлипкий столик, который чуть не треснул от удара.

— Не думай, что ты заморочила нам мозги, когда убедила Клайва переправить этого мнимого преступника во Францию! Он никого не убивал и не скрывается от полиции. Наоборот, он ведет полицию по нашему следу. С твоей помощью, Серена, шпион хотел проникнуть в наши ряды. И он уже добился многого. Он знает нас всех в лицо — меня, Клайва, Джереми, наших верных людей. Он знает про нас почти все, но, слава Богу, мы разоблачили его. Мы были слишком терпеливы и великодушны. Зря мы не расправились с ним раньше. Это наша ошибка!

— Вы устроили мое похищение и продажу в рабство! — Джулиан в припадке ненависти оскалил зубы, как лесной хищник.

— Я голосовал за твою казнь, — с достоинством ответил сэр Роберт. — Но принц почему-то проявил милосердие и смягчил приговор.

— Спасибо принцу! Вероятно, у него была причина проявить не свойственное ему милосердие?

— Не нам обсуждать решения принца. Мы уполномочены свершить над Джулианом Рэйнором военный суд и вынести приговор согласно законам войны за истинное право на престол.

Джулиан избрал иронию своим щитом.

— А вы, милый мой сэр Уорд, ослушались своего обожаемого принца! Дважды вы пытались меня прикончить — сначала на пути в мой загородный дом, потом при мнимом аресте. В обоих случаях вы пользовались услугами непрофессионалов. Неужели вы надеетесь возвести династию Стюартов на трон с помощью подобных глупцов? Я их не боялся и не боюсь! Но зачем вы послали своего головореза обыскивать мой дом?

— Чтобы найти доказательства вашей шпионской деятельности, — Джереми продолжал вести себя сдержанно и спокойно, как на настоящем суде.

— Там не могло быть никаких доказательств! — воскликнул Джулиан. — Ищите шпионов в другом месте…

— Как вы можете объяснить, что все мои долговые векселя оказались у вас? — по-прежнему ровно чеканил вопросы Джереми. — Это ведь не случайно. Вы скупали их, чтобы шантажировать Серену и впоследствии склонить ее к предательству.

Ужасная мысль пришла в голову Джулиану.

Лорд Чарльз по дешевке продал ему эти долги.

Неужели он тоже замешан в эту интригу? Какая грязь!

— Я читаю ваши мысли, — спокойно произнес Джереми. — Лорд Чарльз тут не замешан. И не оскорбляйте мою жену, леди Кэтрин, своими грязными подозрениями… Вы скупали наши долговые расписки с какой-то дьявольской целью. Не бросайте тень на достойных людей. Вам, преступнику, их не замарать!

Эти судьи были неумолимы и убеждены в своей правоте. Джулиан вдруг ощутил тот унизительный заячий страх, вероятно, овладевший его отцом, когда он на протяжении многих лет убегал от преследования. Эти лорды, в бедности или в богатстве, униженные или приближенные к трону, всегда нагонят свою охотничью добычу — лисицу или зайца, а в конце концов растерзают простого человека, как бы он ни старался выкарабкаться наверх.

Но Джулиан, по прошествии многих лет, уже смог избавиться от страха, который мучил его отца. Он был богат, независим и не имел детей, которых могла разорвать на клочки охотничья свора собак, натасканная этими ненавистными выродками…

Джулиан откинулся на спинку стула и рассмеялся.

— Вас интересует, зачем мне понадобились ваши долги? А я прежде спрошу у вас. Разве моя внешность вам никого не напоминает? Взгляните! Присмотритесь внимательно!

Сэр Роберт был озадачен.

— Вы молчите? Не верите своим глазам? На кого я похож?

— Отец… он же… — пробормотал Джереми. Внезапное открытие повергло его в растерянность.

Сэр Роберт цепко схватил его за локоть.

— Сын предателя Ренни унаследовал его подлое призвание — ничего другого я и не ожидал.

Сэр Роберт был непоколебим. Никакой взрыв не мог сделать трещину в этом гранитном монолите. Джулиан был готов задушить его на месте, но вряд ли, даже перед лицом смерти, сэр Роберт унизился бы до того, чтобы признать правоту презираемого им человека.

Для Джереми открытие, что Джулиан одной с ним крови, было потрясением, для сэра Роберта ровным счетом ничего не значило. Старший Уорд мгновенно, как искусный фехтовальщик, оценивал выпады противника. Его нельзя было ничем удивить. Его безумный напор был страшен для любого, кому было что терять. Джулиану терять было нечего. Его отец, нищий домашний учитель, тревожился за судьбы своей жены и детей. Джулиан был одинок, поэтому посмел усмехнуться прямо в лицо сэру Уорду.

— Нас с вами, сэр Уорд, не рассудит даже Божий суд. Вы недостойны поединка со мной. Мой отец был порядочным человеком, а вы обесчестили его, свалив на простого домашнего учителя свою вину за предательство. Вы ненавидели его из ревности за то, что моя мать, леди Гарриет Эгремонт, любила его, а не вас.

Сэр Роберт не дрогнул.

— Ваши слова — это злобная клевета! А если б вы знали меня получше, то не вспомнили бы о леди Гарриет. Женщины в моей жизни не играют никакой роли. В том числе и ваша драгоценная мамаша. Ваш отец был доносчиком, и возмездие настигло его… Я наказал его зато подметное письмо. Догадка осенила Джулиана.

— Какое письмо? Мой отец не писал никаких доносов. Вы бьете мимо мишени. Но это давняя история, и не это важно. Важно другое. Да, я решил отомстить вам за своего отца, за его разрушенную судьбу, за бедствия моей семьи. Вы — причина всех наших невзгод! Не отрицайте, сэр Роберт!

Старший из Уордов усмехнулся.

— Я и не отрицаю. Ренни сам на себя навлек все несчастья. Слабый и трусливый, он донес на своего соперника…

— Неправда! — вскричал Джулиан. — Он посмел полюбить, как всякий человек, и ему ответили взаимностью! А вы подло воспользовались своим богатством и влиянием, чтобы отомстить ему. И вашей жертвой оказались не только он, но его жена и дети.

— Жена и дети предателя… Что ж, они тоже обязаны платить за долги супруга и отца…

— Я и хочу заплатить вам долг, сэр Роберт!

— Кто кому должен — не знаю… У вас, майор Рэйнор, своя точка зрения, у меня своя. Разубедить вам меня не удастся…

— Вас? Разубедить?.. — Джулиан рассмеялся. — Я и не пытаюсь. В вас нет ни капли доброты и порядочности. Вы страдаете глухотой, если при вас заводят разговоры о человеческих страданиях. Но именно потому, что вы так жестоки, я тоже решил быть безжалостным с вами. Вы знаете теперь повод, почему я мщу вам…

Мощные удары в дверь и грохот подкованных сапог по булыжной мостовой перед домом прервали монолог Джулиана. Казалось, что целая армия штурмует дом. Джереми, выглянув в окно, убедился в этом.

— Солдаты, — сказал он.

Шум нарастал, но Джулиан старался перекричать его:

— Лорд Керкланд вызвал даже гражданскую гвардию! Как вы себя чувствуете, сэр Роберт?

Ожившие покойники смогут проскользнуть через тройное кольцо солдат и полиции? Или нет?

Воспользовавшись секундным замешательством своих врагов, Джулиан столкнул пистолет, лежавший на столе, на пол.

— Я не агент правительства, не шпион, не предатель, не злодей, желающий вреда семье Уордов! Я только мститель-Оружие скользнуло по навощенному паркету в угол комнаты, и Джереми подхватил его.

На одно малейшее мгновение, когда совсем близко раздался треск ломаемой двери, сэр Роберт позволил себе обнажить свою истинную сущность. Он струсил!

— Джулиан! Беги! — крикнула Серена. Ее пальцы сплелись с пальцами Джереми в борьбе за обладание оружием. Никто не ожидал, что оно выстрелит.

Джереми медленно опустился на пол. Колени его подогнулись, на одежде виднелся ожог и рваная дыра от выстрела в упор.

— Боже мой! — прошептал Джулиан и закрыл глаза.

Дверь внизу поддалась напору наступающего войска. Он услышал голоса Лукаса, лорда Керкланда… Они звали Джулиана. Как он мог ответить им? Серена склонилась над телом брата. Она прижала край своего платья к его рту, из которого струйками сочилась кровь. Он был еще жив, он произнес ее имя — Серена — и она была целиком с ним… Она умирала вместе с ним!

— Серена! — окликнул ее Джулиан.

Она не услышала его зов. Она не слышала топота тяжелых казенных сапог по лестницам, коридорам и комнатам их дома. Чужая враждебная сила ворвалась сюда, и только одна тяжелая дверь была последней преградой…

— Джулиан! Ты здесь? — кричали за дверью.

Джулиан не решался откликнуться. Слезы застилали взгляд Серены, когда она подняла голову и взглянула на отца.

— Джереми умер.

Старший Уорд, казалось, пребывал в шоке. А для Серены предшествующая сцена стала лишь прологом истинной трагедии. Кто прав, кто виноват — ей было безразлично. Перед лицом смерти все заслуживали прощения.

— Спасайся, папа! Ты еще можешь уйти через это окно…

Сознание постепенно возвращалось к сэру Уорду. Он схватился руками за голову.

— Все кончено! Без меня, без Джереми принц никогда не сможет ступить на землю Англии! Мы больше не воспрянем…

Даже сейчас, когда его старший сын испустил последний вздох, он думал и говорил о своем Великом Деле. Воистину это был святой, только дьявольский святой. Его седина светилась над головой как сатанинский нимб.

— Прости меня, Джереми, — прошептала Серена и прижала руку брата к своей щеке.

Она забылась, казалось, на мгновение, но прошло достаточно много времени, прежде чем ее пробудил Джулиан.

— Твой отец… Серена. Я не знаю, как сказать…

— Он мертв?

— Да. Он застрелился. У него была возможность бежать… Он уже был в каюте корабля. Там его нашли мертвым… Я сожалею, Серена.

Она взорвалась, как пороховой погреб.

— Ты сожалеешь? Ты добился своего! Я стала « оружием мести в твоих руках. Будь проклята та ночь, когда я повстречалась с тобой!

— Ты не права, Серена. Я люблю тебя!

— О какой любви ты болтаешь, подлец? Ты все подстроил и теперь радуешься, что так удачно у тебя выгорело мерзкое это дельце. g Джулиан пытался что-то возразить, но g Клайв, появившийся в комнате, властно отстранил его от Серены. Брат и сестра склонились над мертвым телом Джереми. Джулиан был здесь посторонним.

 

Глава 29

На рассвете процессия экипажей и всадников достигла центра Лондона. Серену, Клайва и Флинна доставили в особняк Уордов. Большинство джентльменов, участвующих в ночной операции, решило встретить восход солнца за игорными столами в доме Рэйнора. Лорд Керкланд, констебль Лукас и хозяин игорного дома предпочли уединиться в библиотеке.

— Итак, сэр Джереми стал жертвой недоразумения — случайного выстрела из пистолета. Что касается сэра Роберта, то он уже давно похоронен. Устраивать ему повторные похороны нет причины, — подвел итог событиям прошедшей ночи Джулиан.

— Самый лучший в-вариант, — тут же согласился лорд Керкланд. — Будем считать, что сэр Роберт давно м-мертв. Это избавит Уордов от лишних неприятностей, а ч-чертовых якобитов н-никак не растревожит.

— Вы, я вижу, очень заботитесь об их самочувствии.

— Я забочусь о с-своем самочувствии. Их постоянные п-происки причиняют мне головную боль…

— А что намерено ваше министерство сделать с Клайвом?

— Вы же, надеюсь, не ожидаете, ч-что мы выдадим ему денежную п-премию? Пусть посидит под домашним арестом.

— Как вы великодушны, — сказал Джулиан.

— Не я, а п-правительство. Сын не отвечает за г-грехи отца. Пусть он докажет свою непричастность к якобитским сношениям с-своего папаши!

Джулиан почувствовал, как тоска отпускает его. В кругу друзей он словно ожил. Он наполнил три бокала бренди и предложил гостям. Откинувшись в кресле, пригубив бренди и смежив веки, он затеял небольшой допрос.

— Как же получилось, что я остался жив? Кто-нибудь из вас может объяснить это чудо? Ты, Лукас, позволил Джереми Уорду засунуть меня в свою нору.

Лукас долго смущенно прокашливался.

— Честно говоря, мы проштрафились. Эти якобиты такие хитрецы. В каждом их убежище ходов столько же, как в муравейнике. И отъезд Серены с Флинном сбил нас с толку.

— Зачем же они вернулись?

— Может быть, она забыла оброненную шпильку?

Джулиан не сердился на Лукаса за его грубоватый сарказм.

— Тебе повезло с Флинном, — продолжил Лукас. — Он — малый беспокойный и жутко подозрительный. Вместо того чтобы завалиться спать, он остался следить за домом, и когда тебя погрузили в карету, он решил обследовать место преступления. Тут мы его и зацапали. Самое < смешное то, что он принял нас за твоих врагов. Боже мой, как он брыкался.

— Серена сказала, что отправила Флинна домой.

— Это было сказано не тебе, а ее отцу и брату, чтобы сбить их с толку.

— Значит, Флинн — наш человек?

— Да, — коротко ответил Лукас.

— Если вы все знали, тогда почему вы так долго церемонились с Джереми Уордом?

— Когда трое джентльменов в плащах и шляпах брели в тумане к карете, мой инстинкт не подсказал, кто из них преступник.

— Ха! Твой инстинкт! Надо было хватать всех троих, а потом разбираться.

— Англия не полицейское государство! Лорд Керкланд, отправивший на виселицу множество врагов Короны, подтвердил это заявление Лукаса чуть слышным покашливанием.

— Поэтому вы дали возможность свободно передвигаться трем подозрительным джентльменам? — усмехнулся Джулиан. — И чуть не упустили главаря заговорщиков? А меня, вашего покорного слугу, поставили, как бы выразиться помягче, в сложное положение…

— Зато мы выманили живого мертвеца из могилы… сэра Уорда, — оправдывался Лукас. — Мой нюх ищейки меня не подвел.

— А я послужил приманкой? Не так ли?

— Не упрекай нас, Джулиан. Полицейская работа не из легких, и часто мы проявляем нерасторопность и даже тупость. За свое спасение поблагодари Флинна. Он направил нас на верный путь и подсказал, что тебя везут на расправу к ожившему сэру Роберту.

— А вы не догадывались, — спросил Джулиан у лорда Керкланда, — что главный заговорщик прячется в могиле?

— Н-нет. П-понятия не имел.

— Откуда же вам стало известно, что близится реставрация Стюартов?

— Деньги, мой милый, д-деньги. Я, п-признаюсь вам, думал, что вы отчаянный якобит. Как-то в б-беседе здесь, в библиотеке игорного дома, вы п-проговорились, что скупили долги Джереми, ч-чтобы добиться его амнистии.

— Разве я сказал, что скупал векселя с этой целью?

— Нет, к-конечно. Но мне показалось это подозрительным. Т-тратить деньги на возвращение в с-страну заядлого противника режима — глупость. А вы — не дурак! Значит, деньги нужны для д-других целей — покупки оружия, например… Вы очень с-старались подружиться со м-мной, очень мило со мной беседовали — это тоже выглядело п-подозрительно.

— Разве милая беседа между джентльменами в курительной комнате — преступление?

— Нет, конечно. Особенно в такой с-свободной стране, как Англия. Но королевство кишит з— заговорщиками. Мы должны сохранять с-стабильность и держать ухо востро.

— И из этого следует… — чуть не взорвался Джулиан.

— Д-да! Именно. П-пришлось установить за вами с-слежку. Один из ваших садовников в Т-твикенхеме получал д-двойное жалованье. От вас и от п-правительства. Как видите, мы несли большие расходы. О том, что вас похитили, нам с-стало тотчас же известно…

— Ваш агент присутствовал при моем мнимом аресте?

— К-конечно.

— И вы отпустили меня на волю волн?

— У нас не было с-средств следить за вами в Америке. Это слишком дорого.

— А когда я вернулся в Англию?

Лорд Керкланд кивнул и пригубил бокал с бренди.

— Разумеется. З-здесь слежка обходится казне дешевле.

— Неужели вы думали или даже думаете сейчас, что я якобит?

— Н-нет, нет. Наш агент доложил, что вы ч-чисты.

— Кто этот агент?

— Паркер. Вы его з-знаете как Джилла Броунинга.

Джулиан и Лукас поглядели друг на друга и расхохотались.

Лорд Керкланд сперва недоуменно уставился на них, но потом присоединился к общему веселью.

— П-паркер! — подтвердил он. — Молодчина, П-паркер! Он работал как часы, д-докладывал все точно и вовремя.

— Следовательно, — сказал Лукас, — когда мы преследовали экипаж Джереми Уорда, вы гнались за нашей каретой?

— Так и б-было, — чистосердечно признался граф.

— Проклятье! Простите, лорд, ради Бога, но Паркер должен был следить, есть ли кто у нас «на хвосте».

— Он этим и з-занимался. И я уверен, что вовремя доложил вам…

— А полиция, а солдаты? — спросил Джулиан. — Откуда они взялись?

— Из к-казармы в Трэйвзенде. Мне пришлось с-сделать небольшой крюк и н-несколько запоздать, но я решил подстраховаться и укрепить наши ряды. В-воскрешение сэра Роберта было для меня как г-гром среди ясного неба. П-признаюсь, этого я не ожидал.

Некоторое время они еще обсуждали события прошедшей бурной ночи. Потом Лукас, извинившись, удалился. Джулиан и граф остались вдвоем. Пора было брать быка за рога.

— Вы знаете, кто я такой? — решил без обиня-j ков спросить Джулиан.

Лорд слегка поморгал ресничками, но не отвел взгляда. Тон его был доброжелателен и не много печален.

— Р-разумеется. Вы — сын моей сестры. С тех пор, когда я, познакомившись с вами, в-взглянул на портрет вашей матери, — помните, в тот день у меня в к-кабинете, — все сомнения исчезли. Сходство п-поразительное. Вы любили ее! Вы были нежным сыном. Я в этом уверен!

— А вы?

— Я был г-готов ради нее на все! Вы это знаете.

— Знаю, но… — как можно мягче произнес Джулиан. — Но… — он немного возвысил голос, — вы написали донос на своего брата и сэра Роберта. То самое роковое письмо. Сэр Роберт ссылался на него. Моего отца объявили доносчиком. А кто был им на самом деле?

— Как п-прекрасно исповедоваться, чтобы облегчить душу, — заявил граф. — Католическое вероисповедание имеет свои п-преимущества. Я так рад, что могу очиститься перед вами, п-признаться во всем. Мой ангел-х-хранитель не позволял мне даже в-вспоминать события той ночи. Да. Он з-знал все, но не желал, чтобы темное позорное пятно з-запачкало репутацию нашей семьи, если обнаружится моя неприглядная роль в этом д-деле.

Джулиан молчал. Граф воспользовался этим и продолжал нанизывать словно на ниточку оправдательные фразы.

— Той ночью все пошло наперекосяк, — куда— то делось заикание лорда Керкланда, он стал красноречив, как адвокат. — Все мои планы нарушились. Мой брат и сэр Роберт должны были скрыться до прихода солдат. А они решили переждать туман.

Он рассказывал давнюю историю, которая до сих пор будоражила сердце и заставляла старые раны кровоточить. Он любил сестру и знал, что она испытывает отвращение к сэру Роберту и боится его. Конечно, он был против ее тайного брака с домашним учителем Ренни. Эта любовь заранее была обречена на трагический финал. Но он любил Гарриет и решил помочь влюбленным, как мог.

— Я все рассчитал, но меня подвела случайность. Я хотел дать шанс Гарриет скрыться от погони. Я думал только о ее благе, но оказался виновником трагедии.

Лорд картинно закрыл лицо руками, якобы сдерживая рыдания.

— Я разворошил муравейник, не ведая, что творю. Солдаты явились слишком рано. Я не думал, что они будут так жестоки. Многих из них я знал в лицо… называл по имени. Наша семья подкармливала их, ведь их казармы были неподалеку. Никто не ждал, что они будут стрелять, убивать и жечь…

— О чем было ваше письмо? — спокойно задал вопрос Джулиан.

Лорд Керкланд долго молчал, разглядывая бренди в своем бокале, как будто оттуда могла бы всплыть истина.

— Я уже не помню всех деталей. Простое уведомление о том, что два отъявленных якобита прячутся в поместье Керкландов. Не более того…

— А Хьюго и сэр Роберт действительно скрывались в доме? — настаивал Джулиан.

— В лодочном сарае. Но я считал, что они уже успели отплыть. Проклятый туман! В-всегда туман, — граф вновь стал заикаться.

— И что же было дальше? — Джулиан был безжалостен.

— Дальше был кошмар. Я не ожидал, что все кончится так т-трагично. Я был безмозглым юнцом, боготворившим с-свою сестру и желающим помочь ей сочетаться б-браком с любимым человеком, даже если он ей неровня по рождению. С моей с-стороны это было своеобразное рыцарство. Как же я глуп был тогда! Я не подписал письмо, и в нем не упоминалось имя Ренни. Легенда о его авторстве возникла позже, с легкой руки сэра Уорда, в-взбесившегося от ревности. Мой брат Хьюго был под надзором уже давно, и визиты полиции и солдат к нам были обычным явлением. Я н-надеялся, что маленький п-переполох в доме только облегчит бегство сестре с ее возлюбленным. Но оказалось, что в казармах разместился новый г-гарнизон. Солдаты и офицеры нас не з-знали, а их капитан был злейшим врагом якобитов. В-ваши родители уже скрылись, когда явилось это в-войско. Сэр Роберт тоже успел удрать… и вся с-солдатская ярость обрушилась на моего брата и на меня. Хьюго бросился защищать нас. Лучше бы он оставил нас на р-расправу, чтоб я расплатился за свой г-грех… но он был настоящим рыцарем. В отличие от м-меня!

Лорд Керкланд поник головой.

Джулиан был поражен исповедью графа. Когда сэр Роберт беспощадно преследовал его отца, желая отомстить за донос, юный Джулиан размышлял, кто мог все-таки сочинить и послать это злополучное письмо. Мысль о том, что это сделал младший брат Хьюго — Джеймс, приходила ему в голову. А отец бесспорно догадывался об этом. Но он держал свое открытие при себе. Как был великодушен этот скромный учитель. Как ему уступали в благородстве знатные лорды.

— П-признаваться в моей ошибке было уже поздно. Я затаил в душе этот г-грех, — услышал Джулиан. — П-простите меня!

— Мне нечего вам прощать. Не вы загнали моего отца и свою сестру преждевременно в могилу. Это сделал сэр Роберт, а он уже мертв.

— Но я написал это п-письмо.

— Вам было двенадцать лет, и вы обожали свою сестру. Я не Господь Бог, чтобы вершить суд, а моя мать и ваша сестра постоянно твердила мне в детстве, что Бог справедлив и добр. ..

Джулиан сразу же понял, что эти его слова укололи лорда Керкланда болезненней, чем удар шпаги на поединке. Но он не мог их взять обратно.

— Простите меня. Я был слишком резок. Прошлое осталось в прошлом. Но судьба Клайва Уорда и Серены меня волнует. Старая история отыгралась в настоящем времени мерзким спектаклем. И сейчас мне не двенадцать лет, как вам тогда, а гораздо больше. Я несу ответственность.

— Вы ни за ч-что не отвечаете.

— С Богом нельзя играть в азартные игры, твердо сказал Джулиан.

После долгого молчания лорд Керкланд произнес:

— С ними поступят по справедливости.

— Ой ли?

— Я не Бог, но и у меня есть с-совесть… и кое какое в-влияние в правительстве…

Они распрощались довольно холодно. Оставшись один, Джулиан отхлебнул еще бренди и подошел к окну. Тяжесть, накопившаяся в душе, не отпускала его. Он хотел быть мстителем, посланцем рока, но эта роль ему не удалась. Сможет ли когда-нибудь Серена понять и простить его? Хорошо, что Флинн и Клайв сейчас где-то рядом с нею, что они вместе. Он позаботился о том, чтобы Флинн дал ей снотворное. Ей надо выспаться перед тяжелым, очень тяжелым днем. К ним в дом явятся полицейские ищейки и будут разнюхивать все, что связано с жизнью ее только что погибшего старшего брата. Он не мог быть там, поддержать ее в трудный момент. В приступе внезапно нахлынувшей злобы на свое бессилие он швырнул пустой бокал о стену. Осколки посыпались на ковер. Может быть, Флинн выручит? Одна надежда на Флинна.

Лорд Керкланд наконец вздохнул с облегчением. Туман растаял, а он ненавидел английские туманы. Холодный прозрачный воздух проник в легкие и оживил совсем уже погрузившегося в меланхолию графа. Кучер подал ему карету, лакей подсадил его. Уютно устроившись среди обитых бархатом подушек, лорд Керкланд с удовольствием вспомнил, что уже наступила суббота. А он был человеком привычки и тут же приказал кучеру, как обычно по субботам, везти его на Королевскую площадь в храм Венеры.

Удаляясь от дома, где он только что провел не самые легкие минуты своей жизни, граф взглянул в окошко и стал вдруг вспоминать, зачем он оказался здесь и в такой ранний час. Но решил не утомлять свой мозг излишней работой. Предстоящее удовольствие, а потом государственные дела требовали от него полной концентрации сил.

 

Глава 30

В этот тягостный день лорд Чарльз взял на себя все заботы. Повинуясь его указаниям, слуги сновали туда-сюда сквозь распахнутые двери особняка Уордов и грузили сундуки в его карету. Клайва вместе с мистером Хэдли посадили на скамеечку рядом с кучером. Безутешная Летти, поддерживаемая юными племянниками, подождав, пока слуги закончат свою возню с багажом, спряталась за опущенными шторками в глубине экипажа.

Прошла неделя со дня похорон Джереми, и Уорды решили покинуть родовое гнездо и переехать в поместье лорда Чарльза неподалеку от Хэнли, чтобы там понемногу развеяться и прийти в себя.

В особняке Уордов остались только Кэтрин и Серена. Им хотелось проститься наедине, без посторонних.

— Может быть, ты передумаешь? — спросила Кэтрин. — Побудь вместе с нами. Мне страшно оставлять тебя одну в опустевшем доме.

— Я хочу побыть в одиночестве. Флинн будет рядом, на всякий случай. Если мне будет что-то угрожать, я извещу Хэдли, и он прискачет сюда за пару часов.

Кэтрин не стала с ней спорить. Это было бесполезно. Легкое подозрение, что Серена не хочет лицезреть счастливую пару — Летти и Хэдли, — шевельнулось в душе Кэтрин, но у нее не было сейчас сил на сочувствие. Слишком большое горе пришлось испытать ей самой.

Мистер Хэдли твердо заявил о том, какую из сестер Уорд он предпочитает взять себе в супруги. Как только слух о «несчастном случае» с Джереми дошел до его ушей, он тут же заявился в особняк Уордов, и Летти была первая, кто с рыданиями кинулась в его объятия.

Серене надо было остаться одной, чтобы поразмыслить. Семейный плач, воспоминания о Джереми вконец истерзали бы ее сердце. Она помнила все — свою отчаянную борьбу с братом, когда в них, казалось, не осталось ничего человеческого, а только звериная ненависть друг к другу, и, наконец, случайный роковой выстрел. Когда она видела перед собой Кэтрин — вдову Джереми и его двух сирот-сыновей, она ощущала себяубийцей.

Серена спустилась, чтобы проводить Кэтрин. Лакей укладывал последнюю поклажу. Дверцы кареты были раскрыты, и голоса мальчиков, восхищенных роскошью экипажа лорда Чарльза, едва не заставили Серену разрыдаться. Роберт и Фрэнсис впервые после похорон своего отца позволили себе заговорить. До этого они молчали, словно немота поразила их. Кэтрин не скрывала слез.

— Они так молоды. Они еще не понимают, кого они потеряли… Я не уверена, что правильно поступаю, согласившись на приглашение лорда Чарльза. Может быть, нам стоило собраться всем вместе в нашем поместье или остаться здесь?

— Не мучай себя сомнениями, Кэтрин. И там, в Ривервью, и здесь ты будешь слышать шаги Джереми и его голос… Будет лучше, если ты сменишь обстановку.

— Как ты разумна, Серена! Лорд Чарльз тоже говорит, что свежий воздух будет полезен мальчикам… и новые впечатления.

— И тебе тоже, милая Кэтрин. Кэтрин на прощание обняла ее.

— Я до сих пор не могу в это поверить… Ведь Джереми был всегда так осторожен с оружием. Это ведь не могло быть случайностью, как мне сказали.

Горячее дыхание Кэтрин, ее возбужденный шепот обожгли Серену огнем. Она пыталась выскользнуть из ее объятий. Это удалось ей с трудом. Кэтрин, утирая слезы, прикрыла лицо батистовым платком. Не видя глаз собеседницы, легче было произносить ложь.

— Мы никогда не узнаем, что произошло на самом деле. И лучше не думать об этом.

Лорд Чарльз вежливо, как всегда по-джентльменски, прервал затянувшееся прощание. Он подсадил Кэтрин в карету и осведомился:

— Вы по-прежнему отказываетесь присоединиться к нам?

— Да, — коротко ответила Серена. — Благодарю вас.

Она бросила последний взгляд на племянников, шепчущихся в углу кареты. Дай Бог, чтобы политика не коснулась их, и они не вмешаются в Великое Дело реставрации Стюартов.

Лорд Чарльз был так мягок, так грустен. Серена даже пожалела его.

— Прошу вас, ради Кэтрин, не питайте ко мне злого чувства, леди Серена. Я знаю, у меня есть свои слабости, и вы недолюбливаете меня… Но я верный друг…

— Могу я надеяться получить от вас откровенный ответ? — жестко спросила Серена.

— Спрашивайте все, что вам угодно.

— Сколько вам должна наша семья?

— Откуда в вас эта жесткость, Серена? — мягко упрекнул ее лорд Чарльз. — Все долги теперь покоятся в земле вместе с сэром Джереми. Вам не о чем беспокоиться!

Он был настолько оскорблен ее вопросом, что Серена растерялась. Как ей извиниться перед этим благороднейшим человеком?

Она протянула ему руку. Как она была раньше слепа, чтобы не отличить белого от черного, благородных рыцарей от нахрапистых ухажеров? Лорд Чарльз с охотой пожал ее руку в знак взаимопонимания. Как красива была эта любовь! Кэтрин любила Джереми и не изменяла ему, рожала ему прекрасных трогательных мальчишек, но какую-то часть ее женской души занимал постоянный бескорыстный поклонник.

— Лорд Чарльз, я была ранее к вам несправедлива. Теперь прошу вас считать меня своим другом. Еще были прощальные выкрики племянников, слезы Кэтрин, какие-то ободряющие воеклицания лорда Чарльза. Серена ушла в дом, проводив взглядом отъезжающий экипаж. Карета едва успела выбраться из путаницы Э лондонских предместий, когда Кэтрин, осушив слезы, задала Лорду Чарльзу вопрос:

— Покойный Джереми рассказал мне о твоей постоянной любовнице. У нас с ним не было тайн, в отличие от тебя.

— Ты говоришь о миссис Денвере? — лорд Чарльз беспомощно развел руками. Этот разговор был ему до крайности неприятен.

— Мы не навязываемся тебе в поселенцы и не нуждаемся в благотворительности. — Переглянувшись с Летти, Кэтрин обрела еще большую уверенность в себе. Раз Летти одобряет выбранную ею наступательную тактику, почему бы еще не потерзать безответного лорда Чарльза? — Мы не хотим стать для тебя обузой, докучать тебе постоянно своим обществом. Если тебе понадобится навестить кое-кого в Лондоне или в другом месте, наши чувства не будут ни в коем случае ущемлены.

— Ничто не заставит меня покинуть вас — тебя, Кэтрин, и детишек, — пробормотал лорд Чарльз, но, желая быть честным до конца, добавил едва слышно: — По крайней мере… в ближайшее время…

В сумрачной прихожей Серена не сразу разглядела Флинна. Он замер в углу как статуя. В черной траурной ливрее, прошитой серебряной нитью, он был похож на привидение и в то же время пугающе красив. Бледность его лица контрастировала с чернотой его одежды. Внушительность его позы и тон заставили Серену в ее скромном трауре почувствовать себя жалкой вороной.

— Я хочу сообщить вам кое-что.

— Если это касается Джулиана Рэйнора, то сейчас не время говорить о нем. Прошу тебя, Флинн…

— Это не имеет отношения к майору… и не то у вас на уме сейчас, леди!

Серена попробовала отшутиться:

— Может быть, тебе надо сначала отдышаться? Ты еле говоришь. Я тебя почти не слышу.

— Это серьезный разговор. — Он не принял шутку и по-прежнему был неподвижен.

Она жестом пригласила его последовать за ней в комнату, где оставшиеся в доме слуги накрыли стол для завтрака.

— Кофе поможет тебе прийти в себя? — спросила Серена.

— Может быть.

Она наполнила дымящимся горячим напитком две большие чашки. Руки ее дрожали. Она ждала плохих новостей.

— Майор Рэйнор предложил мне разумный выход из положения. Я был бы дураком, если бы отказался.

— Что же предложил тебе майор Рэйнор? — Серена пыталась сохранять внешнее спокойствие. — Выгодную службу у себя?

— Нет, Серена. Он не вор и не намерен красть у тебя слугу.

Флинн наконец обрел прежнюю манеру поведения — не ливрейного лакея, а друга.

Серена вспыхнула от негодования:

— А кто я тебе? Госпожа или друг? Шестнадцать лет мы не проводили ни одного дня порознь, я исповедовалась тебе во всем, как священнику.

— Майор Рэйнор предложил мне работу в своем игорном доме. В конце месяца он отплывает в Америку… Свои дела он доверяет Блэки, ты знаешь его. Но Блэки нуждается в помощи. Он обучит меня, и я смогу потом управлять делом. Такой шанс выпадает раз в жизни… Не молчи, Серена, ответь мне… Жизнь так коротка, а мои возможности так малы, что я не имею права упустить такую удачу. Разве я этим предаю тебя?

Серена безмолвно покачала головой. Она была согласна.

Удар по ее прошлому, который нанес Флинн, был слишком тяжек. Если б он понял, какую рану он нанес ей, то упал бы на колени и целовал ее руки, моля о прощении. Но что она могла сказать в ответ другу детства и лакею с серебряным шитьем на траурной ливрее?

— Мне обещают долю в прибыли. Тогда я стану человеком. Мне хочется большего, чем это, — взмахом руки Флинн презрительно очертил замкнутое пространство.

В голосе Флинна не чувствовалось ноток вины и сожаления об их общем прошлом. Ей не оставалось ничего, кроме как отвернуться и скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

Она накормила его завтраком, напоила кофе.

— Я не бросаю тебя, — сказал Флинн, доедая ветчину. — Но если выпадает такой выигрыш…

— Конечно. Мы ведь все игроки, — согласилась Серена. — Каждый человек оценивается в то число фишек, которое он купил. И кинул на стол возле рулетки. Играй, Флинн! Вы хорошо спелись с мистером Рэйнором. Люди для вас — фишки!

— Неправда! — осмелился повысить голос Флинн.

— Ты не знаешь, что он сотворил со мной во что он превратил меня…

— Он хотел только добра.

— Добра?! — вскричала Серена. — Он использовал меня как приманку, чтобы заманить моег отца и брата в ловушку. Я не могу смотреть в глаза Кэтрин и ее сыновьям. По моей вине они осиротели. Как я оправдаюсь перед ними? Скажу, что плотская страсть ослепила меня, что я полюбила чудовище… обманщика, негодяя, провокатора?

Флинн резко возразил ей:

— Твой отец и брат виновны во всем. Они хотели загнать Рэйнора в могилу, так же как раньше уничтожили его отца и мать… Ни он, ни ты не знали, что перед вами встанет преграда, когда вы полюбили…

— Замолчи! О какой любви ты болтаешь? Иди отсюда, лакей! Ты уволен.

Остаток кофе из чашки Серена выплеснула прямо в лицо Флинну.

Он утерся платком, который достал из кармана ливреи, и удалился.

Серена проснулась в своей спальне. Ее разбудил голос Флинна. Неужели весь вчерашний день и всю ночь он провел рядом за дверью, охраняя ее тревожный сон? Она не заметила, что вновь уже наступило новое утро. За окном чуть брезжил рассвет. Вместо того, чтобы вызвать звонком горничную, она позвала:

— Флинн! Флинн, ты здесь?

Он чуть-чуть приоткрыл дверь, и его бледное лицо показалось в темной щели.

Он словно стоял на посту как часовой. Он оставался верным ей слугой… товарищем… другом.

— Прости меня, Флинн, — Серена прижалась лицом к его плечу, забыв про все условности, про то, что он мужчина и она уже не девочка, а взрослая леди.

— Тебя не за что прощать.

Как он добр! Каким от него веет теплом.

— Не покидай меня, Флинн. Подожди немного. Я справлюсь, я вновь стану самой собой, но сейчас не оставляй меня одну. Я знаю, что судьба предоставила тебе счастливый шанс… но подумай обо мне…

— Все мои мысли о тебе, — сказал он, как бы убаюкивая ее. Прикосновение его рук было таким нежным. — Куда я от тебя денусь? Я всегда буду с тобой.

Прошла не одна неделя, но Серена ни разу не переступила через порог дома, чтобы хотя бы вдохнуть свежий воздух. Она обрекла себя на добровольное заключение. Большую часть времени она бродила из комнаты в комнату, и каждая мелочь, каждая деталь обстановки давала толчок к воспоминаниям. В ее воображении люди, ушедшие из жизни, говорили, смеялись, общались с нею. Здесь она когда-то была счастлива или испытывала детские обиды. События прошлого постепенно выстраивались в ее памяти в единую цепочку. Чем старше она становилась, тем печальнее были нахлынувшие на нее воспоминания. Радости, которые приходились на ее долю в детстве, с каждым годом случались все реже и реже. Она поняла, какова разница между девочкой и женщиной. Судьба милостива к детям, но равнодушна, а подчас и жестока к взрослым людям.

Она старалась не думать о трагедии в Ривервью, но все равно картина той ужасной ночи возникала вновь и вновь, стоило только ей прикрыть глаза.

Флинн сочувствовал ей, но не мог понять ее до конца. По его мнению, Серена поступила правильно. Она спасала Джулиана. Она сделала правильный выбор, когда ее отец и старший брат угрожали его жизни. Серена в глубине души соглашалась с Флинном, но ее возмущало то, что Рэйнор использовал ее как средство для достижения своих целей.

Ей было глубоко отвратительно даже подумать, какой дьявольски хитроумный план он составил. Он ухаживал за ней, насильно женил на себе, он сделал ее орудием своей давно задуманной мести. Такое простить нельзя.

Конечно, у Джулиана была причина поступить с нею подобным образом. Она не отрицала вину своего отца. В своем бешеном преследовании семьи Джулиана он преступил все границы чести и морали и должен быть наказан за это. Но почему? Почему Джулиан хотел, чтобы именно ее руками совершилось возмездие?

Что заставило его вовлечь Серену в опасную интригу, в игру, где ставкой была жизнь. Какая-то особая ненависть к ней, изощренное, сладострастное коварство?

Серена знала, что никогда не получит ответа на этот вопрос. Она больше не увидится с Джулианом. Такое она приняла решение. Даже если он осмелится появиться на пороге дома Уордов, ему откажут в приеме. Хотя вряд ли он жаждет встречи с нею. Для них обоих свидание стало бы тягостной обязанностью.

Но как бы Серена ни затыкала уши, слухи о Джулиане проникали в дом из перешептывания слуг и от непрошеных визитеров, желающих разделить с нею скорбь о погибших. По Лондону пронеслась сплетня, что лорд Керкланд собирается официально признать его своим племянником. Он и его жена опять стали виться вьюном вокруг Джулиана и устраивают бал по случаю его отплытия в Америку. Подлинное имя Ренни, как и псевдоним Рэйнор, были у всех на устах.

Серену удивил визит леди Амелии Лоуренс… Она была не готова принять столь знатную и нежеланную гостью. Ее внимание привлекла перебранка Флинна с леди Амелией, эхо которой сотрясало весь дом. Флинн убеждал ее, что хозяйка отдыхает и не расположена кого-либо видеть. Напор леди Амелии разбился о каменную скалу— Флинн победил. Серена была благодарна ему. Мир и покой — вот и все, в чем она нуждалась. Но все-таки любопытство одержало верх. Серена выглянула из своей комнаты, и леди Амелия, задрав голову, тотчас же ее заметила.

Пришлось произнести традиционные слова: — Как я благодарна, что вы пришли разделить со мной мое горе.

Серена медленно спустилась по лестнице под удивленным взглядом Флинна и провела посетительницу в гостиную.

Флинн безмолвно подал им шерри. Обе женщины поднесли бокалы ко рту и пригубили напиток в знак мира, заключенного навечно.

— Я строго приказала моему лакею никого не принимать. Так что не вините его за невежливость.

Флинн, удаляясь из гостиной, поперхнулся на ходу. Закрывая за собой дверь, он бросил такой взгляд на Серену, что она ощутила, как две стрелы впились в нее.

Первые пять минут шел пустой разговор. Только после второго бокала шерри леди Амелия перешла к делу.

— Я удивилась, почему вы так добры ко мне. Я этого не заслуживаю.

Серена насторожилась. Что вдруг заставило леди Амелию каяться в своих грехах?

— Восемь лет я вас обманывала… Вы были девочкой — я уже женщиной. Я уже тогда почувствовала в вас соперницу. Мужчины, которые мне нравились, почему-то мчались к вам, как мотыльки к зажженной лампе. Аллардайс ведь был хорош, не правда ли? Хоть они охотник за приданым, но он мужчина. Признайся. Чем ты его привлекла и почему потом втоптала в грязь?

Господи, какая старая, давно забытая история волнует эту женщину! Такую желанную, такую доступную почти для любого светского хлыща. Серена пожалела ее. Она протянула руку, и леди Амелия кинулась ей в объятия.

— Мы ведем себя, как школьницы, которые помирились после пустячной ссоры, — сказала леди Амелия. — Давай поклянемся, что не будем больше делать ошибок.

— Каких?

— Я не собираюсь украсть у тебя Джулиана. Я могу легко разорвать те ниточки, которые его и меня связывают.

Серена решила промолчать и дать возможность леди Амелии высказать все, что она захочет.

— Но мне кажется, что это мой шанс порвать с прошлой безалаберной жизнью и обрести мужа и мужчину. Ты — одно лишь препятствие. Откажись от него, и я буду молиться за тебя.

Серена чуть не рассмеялась. Горячее признание леди Амелии выглядело слишком театрально.

— Спроси у Джулиана! Я тут ни при чем! Она стремительно вышла из гостиной, и вихрь, взметнувшийся от ее юбок, захлопнул дверь перед носом у леди Амелии.

Флинн, соблюдая все церемонии, проводил леди Амелию до ее экипажа.

— Ну, чем все кончилось? — спросил он у знатной леди, подсаживая ее в карету.

— Неплохо, — ответила Амелия. Ее безупречное произношение сразу же изменилось. Она разговаривала с сообщником из простонародья. — Скажи мне, Флинн, если эта дурочка Серена говорит «нет», то это означает «да»?

— Часто бывает и так…

— Понятно, черт побери, — пробормотала леди Амелия, хотя так ни в чем и не разобралась. Она хлопнула в ярости дверцей кареты. Кучер стегнул кнутом, лошади понеслись, насколько это было возможно в насыщенном каретами лондонском уличном движении.

Серена, уединившись в своей комнате, размышляла о причинах визита леди Амелии. Вряд ли ее глупый девичий роман с Аллардайсом и ревность к этому красивому подлецу послужили поводом столь серьезных действий со стороны многоопытной светской дамы.

Впервые после долгих дней общения «с привидениями» она подумала и о своей собственной участи. Вряд ли ее ждало радостное будущее, если на горизонте не возникнет Джулиан!

Флинн постучался и вошел. Его вид встревожил Серену.

— Еще какая-нибудь плохая новость, Флинн?

— Наоборот, очень хорошая. Я выпроводил леди Амелию. Но…

— Говори скорее…

— Ты измучила себя мыслью о том, что Джулиан использовал тебя как орудие мести против сэраУорда…

— Да, я уверена в этом.

— Ты заблуждаешься. Я скрывал от тебя часть правды, потому что ты можешь неверно понять нас. Мы с Рэйнором готовы были выпустить сэра Роберта. Мы знали, что у него наготове лодка и он имел возможность в любой момент скрыться…

— Вы с Джулианом подозревали, что мой отец жив?

Флинн промолчал.

— Как ты посмел ничего не сказать мне об этом?

— Такова была воля сэра Роберта. Он ведь тоже был, в какой-то мере, моим хозяином. Он предпочел, чтобы его считали мертвым и похоронили при жизни… Что ж, туда ему и дорога! — вдруг жестко произнес Флинн. — Но ни я, ни Джулиан не желали смерти ни ему, ни тем более Джереми. Разрушить их козни — да! Разорить, выставить на позор… но только не смерть. Майор Рэйнор переживает эту трагедию так же, как и ты.

— Не лги мне, Флинн!

— Я никогда не лгал тебе, Серена.

— Почему ты не говорил мне об этом раньше?

— Ты бы все равно не поверила. Твое горе было слишком глубоко. Ты не разобралась бы, кто виноват, а кто прав — Джулиан простил сэра Роберта и отказался отмести с тех пор, как полюбил тебя.

— Замолчи, Флинн.

— Наоборот, это сэр Роберт преследовал его, покушался на его жизнь.

— Ни слова больше!

Слезы катились ручьем из глаз Серены — слезы горя и радости. Тяжесть спала с ее души. Ей было жаль всех. И погибших, и живых. И себя. Вместо того, чтобы радоваться выпавшему на ее долю счастью — любить и быть любимой, она столько времени терзала его и себя ненужными подозрениями. Если она потеряла Джулиана, то это ее вина.

Флинн вновь заговорил. Он был безжалостен.

— Мужчина не терпит, когда его унижают. Ему проще уйти и найти себе другую женщину, — изрек Флинн глубокую философскую мысль.

— Я такая дура! — воскликнула Серена, глядя в его каменное лицо.

— Я не отрицаю этого, — последовал ответ Флинна.

— Он не ненавидит, он скорее презирает меня.

— Думаю, что это так и есть.

— А леди Амелия? Ведь она охотится за ним? Чувствуя, как разгорается пожар в душе Серены, Флинн подлил еще масла в огонь.

— Мне кажется, ему легче поладить с ней, чем с тобой. Она эффектная женщина и падкая до приключений, а не домоседка, как ты. В Америке она составит ему хорошую компанию. Там все будут пялить глаза на такую прекрасную парочку. Она протолкнет его в их парламент, или, как он у них называется, Конгресс Штата. В Америке принято, чтобы их избранник появлялся на людях под руку с супругой.

— Этого не будет, — твердо сказала Серена. — Леди Амелия вполне годится для подобной роли, но ей не удастся ее сыграть. Есть одна маленькая деталь, которая ей помешает.

— Какая же? — поинтересовался Флинн.

— Джулиан уже женат! — последовал ответ.

Серена исчезла до того, как Флинн успел открыть рот и еще что-то произнести. Она посчитала их разговор оконченным. Дверь за ней хлопнула так, что чуть не сорвалась с петель.

— Вот как ты заговорила! — воскликнул Флинн, обращаясь в пустоту.

 

Глава 31

Когда карета остановилась, Флинн выскочил первым и помог Серене сойти. Путь от дома до убежища Джулиана показался Серене чересчур коротким. Теперь, когда они приблизились к логову льва и она получила возможность ухватить царя зверей за гриву, вся решимость Серены куда-то испарилась.

Флинн провел ее к боковому входу. Пока она оправляла свои помявшиеся в карете пышные юбки, Флинн повернул ключ в замочной скважине. Став совладельцем игорного дома, Флинн получил в собственные руки все ключи от всех замков.

— Поторопимся, Серена! — сказал он. — Я говорил тебе, что Джулиан приглашен на праздник к Стоузам. И не намерен опаздывать. У тебя есть всего несколько минут, чтобы сказать ему то, что ты хотела. Время дорого!

Серена не могла не отметить, что Флинн, проведя в игорном доме всего пару недель, уже называет своего партнера по имени, а не как прежде — мистер или майор Рэйнор. В нем произошла разительная перемена — и в речи, и в манерах. Он на глазах превратился из слуги в настоящего джентльмена. Как он успел так быстро шагнуть вверх и упрочить свое общественное положение? Из нагрудного кармана его камзола выглядывал золоченый уголок пригласительного билета на праздник у Стоузов, куда так спешил Джулиан. Семья Серены никогда не удостаивалась чести быть приглашенными герцогом и герцогиней Стоуз в их восхитительный дворец на Сент-Джеймс-сквер.

— Вероятно, надо было предупредить Джулиана о моем приходе, — шепнула она.

Флинн молча придерживал дверь, ожидая, когда она решится сделать шаг и войти.

Ее взгляду открылась лестница, освещенная канделябрами со множеством зажженных свечей. Лестница была высокой, крутой и казалась бесконечно длинной.

— Или лучше было бы вызвать его ко мне запиской.

Флинн презрительно щелкнул языком.

— Если бы ты избрала подобный метод, то и на милю не приблизилась бы к нему. Ты не принадлежишь к числу персон, с которыми ему доставляет удовольствие общаться. Честно говоря, Серена, я боюсь даже заикнуться о тебе в его присутствии… Я уверен, что он взорвется, как вулкан, и все полетит к чертям.

— Не очень ты меня обнадеживаешь, Флинн, — она сделала робкую попытку улыбнуться.

Его суровый взгляд мгновенно смыл улыбку с ее лица.

— Может быть, идея явиться сюда не так уж и хороша?

— Тебе решать. Это была твоя идея, а не моя. Показное равнодушие Флинна задело ее за живое. Взмахнув юбками, она ступила на лестницу.

— Я подожду в карете, — сказал Флинн.

— Как? Ты не пойдешь со мной?

— Нет. Я предпочитаю не лицезреть, как сцепятся кошка с собакой. А то и мне ненароком достанется. Желаю удачи!

С этим ободряющим напутствием он удалился.

Серена позволила себе на несколько мгновений задержаться на нижней ступеньке, чтобы набраться мужества и дальше уже идти не останавливаясь, до конца. Для девушки, занимавшейся опасным делом переправки якобитских беглецов, обменяться парой слов со старым знакомым — пустяк. Нечего робеть! Серене уже не раз приходилось видеть его в гневе!

Она начала подниматься по лестнице. Джулиан однажды сказал, что в ее характере заложено столько же от Виктории, сколько йот Серены.

«Виктория! Виктория!» — твердила она шепотом, словно вызывая к себе на помощь своего ангела-хранителя.

Виктория не трусиха! Виктория — храбрая, решительная, веселая, соблазнительная. Почему ее нет здесь? Куда она подевалась? Почему Серене приходится воевать за себя в одиночку?

Какая бесконечная лестница! В прошлый раз она не казалась ей такой длинной. При каждом шаге юбки Серены шуршали. В любой момент Джулиан мог появиться на верхней площадке и потребовать ответа. Зачем она пожаловала, кто ее сюда впустил? А вдруг он, ослепленный яростью, просто столкнет ее вниз?

Что ж, она заслужила самого неприветливого обращения. Но часть вины за прошлое лежит и на нем. Кто больше виноват — разве это сейчас имеет значение? Они любили друг друга. Это главное, что она собиралась ему сказать. Если, конечно, он захочет слушать и не спустит ее тут же с лестницы.

Очутившись наверху, она заглянула в коридор. Все двери были закрыты, кроме одной — той, что вела в спальню Джулиана. Оттуда доносились голоса. Она узнала голос Джулиана, его собеседник был ей не знаком. Во всяком случае, это был мужской голос. Если бы там находилась женщина, Серена взвилась бы от ярости.

Серена осторожно подобралась к открытой двери и заглянула в комнату. Личный камердинер помогал Джулиану облачиться в расшитый серебром зеленый шелковый камзол. Волосы Джулиана были уже припудрены, но, как обычно, лишь слегка.

Серена видела его отражение в зеркале. Он был так красив и мужествен, что ее сердце замерло от восхищения, и тут же горестная мысль мелькнула в мозгу. Разве она имеет право даже приблизиться к нему? Рядом с ним она тушевалась и блекла даже в лучшие времена, а сейчас, одетая в темное, как подобает леди, носящей траур, — чем может она привлечь его внимание к себе? Неужели она в глубине души надеялась как-то соблазнить такого мужчину? Не отдавая себе отчета в своем поступке, повинуясь бессознательному порыву, она сделала еще шаг и отразилась в зеркале.

Джулиан резко вскинул голову.

Их взгляды встретились в глубине за холодной поверхностью зеркального стекла. Ничего хорошего не сулило ей выражение его глаз.

— Благодарю, Тиббетс, — ледяным тоном сказал Джулиан. — Ты свободен.

Даже слуга ощутил арктический холод, который вдруг ворвался в комнату. Вздрогнув, он съежился и, молча обойдя Серену, словно неодушевленное препятствие, поспешно удалился.

— Какого дьявола тебя сюда занесло? — Джулиан не обернулся и разговаривал не с ней, а с ее отражением.

Заранее приготовленные фразы вылетели у нее из памяти. Она пробормотала невнятно:

— Я… Я решила дать вам… еще один шанс. Он устремился мимо нее с такой скоростью, что она, отпрянув, чуть не упала, уступая ему дорогу. Он схватил лежащую на постели парадную шпагу. Серена подумала, что сейчас произойдет нечто ужасное, но Джулиан пристегнул шпагу к поясу и как бы между делом поинтересовался:

— А зачем мне нужен этот… еще один шанс?

— Потому что мы любим друг друга! Не так ли? Или нет? Мы совершили много ошибок в прошлом… Но теперь… Джулиан! Мне не так легко говорить все это, помоги мне!

— Я тебе не помощник! Справляйся сама или замолчи! Впрочем, мне интересно знать, из-за чего такой переворот свершился в твоих мозгах. Серена опустила глаза.

— Флинн сказал, что ты позволил моему отцу скрыться. Я подумала, что я для тебя дороже, чем… твое желание мстить.

— Ты пришла благодарить меня?

— Нет! Ты не так меня понял…

Времени оставалось так мало. Хватит трусить! Серена решилась.

— Я люблю тебя, Джулиан. Я пришла сказать тебе об этом.

Внезапно он задул свечу. На мгновенье она с радостным трепетом подумала, что одержала победу и сейчас тут же, во мраке, они займутся любовью, но Джулиан шагнул в коридор и направился к лестнице. Она остолбенела в изумлении, потом бросилась догонять его.

— Джулиан! Это же нелепо…

— Конечно, — произнесен, не оборачиваясь. — Что ты увязалась за мной, как собака?

— Потому что я хочу, чтоб ты выслушал меня. И простил…

Он не задержал шаг и ни разу не оглянулся и не посмотрел на нее. Оказавшись на улице, Джулиан нырнул в поджидавший у входа экипаж. В экипаж, который она наняла на свои деньги! Он даже не подал ей руку, и Серена сама, без его помощи, подняв юбки, взобралась на подножку кареты.

— Молодец, что заехал за мной, Флинн, — сказал Джулиан.

Когда Серена открыла дверцу со своей стороны, Флинн тут же покинул карету через противоположную дверцу.

— Пожалуй, мне удобней будет устроиться рядом с кучером! — с испуганным выражением заявил он.

Серена разместилась на обитой бархатом скамеечке напротив Джулиана. Отчаяние все больше овладевало ею.

«До какого предела унижения я позволю себе дойти?» — удивлялась Серена. Собрав остатки мужества, она постаралась, чтобы ее голос не дрожал, а ее мысли и чувства были правильно поняты Джулианом.

— Скажи мне, что я должна сделать, и я это сделаю!

— А что ты можешь сделать? — спросил он с полнейшим безразличием. Прежде чем она придумала достойный ответ, он отвернулся и стал смотреть в окошко.

Карету встряхивало на булыжной мостовой. Мысли Серены разбегались, ее положение действительно выглядело нелепо.

«Слишком поздно! Слишком поздно!» — казалось, колеса кареты отстукивали эти слова, которые впивались в мозг. Она вдруг представила себе картину своей будущей жизни, где нет места Джулиану.

— Господи!! — прошептала она. — Не дай мне дожить до старости без него!

Он сделал вид, что не услышал ее молитвы.

Карета подъехала ко дворцу Стоузов.

Джулиан легко, по-кошачьи, спрыгнул на тротуар. Серена замешкалась из-за своих юбок, но без промедления последовала за ним. Ей нечего было терять, и она решила не сдаваться. Однако, очутившись на площади перед дворцом, Серена вновь ощутила с болью, насколько она здесь не к месту. Праздничная толпа, словно сверкающая река, текла в широко открытые двери. Серена была в трауре. Ей не пристало появляться в обществе. Тем более что ее никто и не приглашал сюда.

— Смелее, Виктория! — Джулиан произнес это, не оборачиваясь, но она поняла, что он насмехается над ней. — Черный цвет тебе к лицу, Многие леди из присутствующих здесь рады бы надеть траур по своим благоверным мужьям.

Его ирония словно пронзила ее электрическим зарядом. Раз он так бесцеремонен, она будет поступать точно так же. Флинн, следующий за ней по пятам, чуть не наступил ей на подол платья. Странная троица — двое нарядных и известных всему Лондону мужчин, между ними женщина в трауре — беспрепятственно проследовала мимо бдительных ливрейных слуг. Они привлекали к себе внимание всех гостей, толпящихся в холле. Азартная игра по-крупному была как никогда в моде в те годы, а Рэйнор и Флинн управляли этим взрывом страстей. Они — Боги Игры, судьба вынесла их на Олимп, и к тому же они так мужественны и красивы.

Джулиан олицетворял собой риск и безумную надежду на удачу, а это больше всего будоражило общество, уставшее от утомительных бесед, скучного флирта и прогулок верхом по своим охотничьим угодьям. Флинн не удержался от восклицания. Он забыл, что уже стал джентльменом, и перешел невольно на уличный жаргон.

— Елки-палки! Этот старый козел так неумело прицепил свою шпагу себе на пузо, что запутается, грохнется и растянется на полу! Вот смеху— то будет! Как бы он не поранил то, что еще болтается у него между ног!

— Поправь и ты свою шпагу! Тебе грозит то же самое.

Джулиан помог Флинну правильно прикрепить его шпагу.

Серена вовремя решилась на шутку.

— Вы как два барашка, переодетые тиграми.

И вдруг произошло чудо. Джулиан и Флинн рассмеялись.

Как будто тучи расступились и показался кусочек голубого неба.

Длинная очередь скопилась перед мажордомом, который выкликал имена и титулы приглашенных гостей, каждый раз торжественно ударяя посохом в пол, и после этого пропускал их в главный зал для приемов, где гостей ожидали хозяева.

Когда настал черед Флинна, мажордом стукнул посохом несколько раз. К удивлению Серены, он поступил так явно сознательно. Он оказывал Флинну особую честь. Вероятно, по мнению мажордома, внезапный взлет Флинна наверх, подобный вспышке новой звезды, означал то, что лучшие традиции свободолюбивой английской нации возрождаются.

— Мистер Ричард Флинн! — выкрикнул он, не жалея своих легких, и чтобы никто из присутствующих не сослался на то, что не расслышал, повторил еще раз: — Мистер Ричард Флинн!

Серена как бы взглянула на Флинна новыми глазами. Он был так элегантен. Он не носил парика. Его естественные пышные волосы стягивала лента из зеленого бархата под цвет такого же бархатного камзола. В левом ухе сверкала серьга с изумрудом, вызывающая повышенное любопытство многих, а Серене напоминающая о прошлом. Она была благодарна ему, что он сохранил этот знак их прежней дружбы. Но она понимала, что с каждым днем Флинн все больше отдаляется от нее. Его уводит с собой Джулиан. Значит, надо вернуть Джулиана. Тогда и Флинн вернется к ней.

Джулиан, почему-то пропустив Флинна вперед, собрался теперь сообщить мажордому для представления их имена.

— Подожди! — воскликнула она. Внезапно ее осенило, как бы поступила Виктория Нобль, будь она здесь, на месте Серены.

Виктория не побоялась бы рискнуть! Виктория не позволила бы человеку, которого она любит, пренебречь ею. К черту Серену! Теперь она вновь Виктория, как в ту первую ночь!

Вместо замешкавшегося Джулиана она заявила громко, так, чтобы все окружающие услышали:

— Мистер и миссис Рэйнор.

Тишина, воцарившаяся вокруг, была для нее оглушительней, чем громовые раскаты. Все замерло. Кто-то из гостей застыл с открытым ртом, у кого-то брови поползли вверх, а лоб сморщился под париком.

Джулиан протянул руку и задержал уже готовый ударить о пол посох мажордома.

— Нет… Нет… — произнес он.

Все стены всех разрушенных в истории крепостей обрушились на Серену, и тяжесть камней раздавила ее. Она поставила все на карту и проиграла. Сейчас смех публики довершит ее позор. Она — паяц, выступающий в трауре! Она уже уловила тихие смешки, нарушившие тишину.

И вдруг…

Она ощутила, как тепло его руки стало согревать ее. Он не отпустил ее руку.

— Я хочу исправить ошибку. Раз и навсегда, чтобы она больше не повторялась. Мистер и миссие Ренни. Это фамилия моего отца! Я и моя супруга теперь носим это имя.

Мажордом перевел взгляд на Серену — согласна ли она. Впервые он сталкивался с подобным нарушением процедуры. На глазах у пораженного мажордома обручальное кольцо, которое Джулиан достал из нагрудного кармана, скользнуло на палец Серены.

Джулиан опустился на колено и прикоснулся губами к подолу ее платья. Потом выпрямился и подождал, пока мажордом не объявит:

— Мистер Джулиан Ренни и миссис Ренни!

Флинн только что наполнил свой бокал шампанским. Он осушил его одним махом.

Проснувшись, Серена медлила открыть глаза навстречу наступившему дню. Ей хотелось удержать сновидения прошедшей ночи, хотя она и знала, что это был не сон, а явь. Она спала в супружеской постели, и муж обнимал ее и занимался с нею любовью. Но не только удовлетворенная женская страсть внесла гармонию и спокойствие в ее душу. Когда они с Джулианом были рядом, когда они слышали биение сердец друг друга, он сказал ей правду, и она не могла не поверить ему. Он желал мести, но с тех пор, как узнал Серену, отказался от этой мысли.

Джулиан почувствовал, что она не спит. Его рука, сильная и ласковая, вновь коснулась ее тела. Она солгала ему в последний раз в жизни. На его вопрос: «О чем ты думаешь?» — Серена ответила: «Я любуюсь обручальным кольцом, которое ты мне подарил вчера». Драгоценные камни в массивной оправе из золота казались ей слишком роскошными.

— Я не обидел тебя таким дорогостоящим подарком? — нежно спросил Джулиан, боясь ранить самолюбие Серены.

Разумеется, Серена почувствовала некоторый укол в душе, ведь ее семья так бедна. Но тут же она отмела в сторону эту мысль. Обняв Джулиана, она прошептала:

— Я с радостью буду носить этот перстень и гордиться.

— Чем? — не понял Джулиан.

— Тем, что я жена такого богатого мужа. Она подумала, что он сейчас убьет ее на месте за острый язычок.

Но он только рассмеялся.

— Мне хотелось сделать тебе подарок, достойный нашей любви, чтобы в нем было что-то необычное, как и вся наша любовь.

Ее глаза вдруг наполнились слезами. Джулиан встревожился.

— Что с тобой, Серена? О чем ты подумала?

— Я вспомнила о том, что мы почти потеряли друг друга. Ведь мы могли никогда больше не увидеться. Если бы я не пришла к тебе первой, ты не сделал бы шаг навстречу.

Он вновь рассмеялся, погладил ее по обнаженной спине, потом обхватил ее и одним движением поднял в воздух над кроватью.

— Все не так, как ты думаешь. Все шло по давно разработанному мною плану. Для меня в твоем появлении не было никакой неожиданности. А теперь одевайся, моя милая. Не хотелось бы, чтобы какой-нибудь посторонний человек первым сообщил твоему семейству о нашем супружестве.

Он взглянул на часы на ночном столике возле кровати.

— Мы уже и так задержались, но… — его лицо осветилось лукавой усмешкой. — Но это вполне понятно, и нас можно простить после такой бурно проведенной ночи.

Склонившись, Джулиан запечатлел поцелуй на ее теплых после сна и с готовностью раскрывшихся ему навстречу губах.

— Прости, что я вырвал тебя из объятий сна, ты сможешь выспаться в экипаже по дороге в Хэнли. Как, кстати, называется это место, где обитает лорд Чарльз? Никак не могу запомнить.

— Стэнворс, — не раздумывая ответила Серена.

Она сидела на кровати, еще не совсем успев прийти в себя, а Джулиан расхаживал перед ней, обхватив руками затылок и ничуть не стесняясь своей наготы.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что все произошло по заранее намеченному плану? — с подозрением спросила Серена.

Он в ответ промычал что-то невнятное, склонился над тазом и стал наполнять его холодной водой из кувшина.

— Может, подождешь с расспросами? Главное, что ты здесь. Не так ли? Наконец-то ты открыто признала себя моей супругой. Не только передо мной одним в нашей спальне, но и публично в обществе.

Джулиан не мог удержаться от смеха, вспомнив сенсацию на вечере у Стоузов, виновниками которой были они с Сереной. Как он был горд, что она рядом с ним, что он ведет ее под руку, что она не только его любимая женщина, но и законная супруга. Ему доставляло удовольствие воспоминание о том, как прореагировали Керкланды, когда до них дошло, что Джулиан с Сереной теперь находятся с их семейством в родстве. Но больше всего он гордился тем, какой очаровательной, грациозной, явно влюбленной в него женщиной выглядела на этом приеме Серена. На свете не было мужчины счастливее и удачливее, чем он.

— Джулиан, — услышал он ее робкий зов.

Он взглянул на нее с притворной строгостью.

— Поторопись, дорогая. И накинь на себя хоть что-нибудь. Я забыл тебя предупредить. Мой лакей к этому времени внесет в гардеробную кувшины с горячей водой. Я хочу, чтобы ты ни в чем не испытывала неудобства.

Серена по-прежнему сидела неподвижно, сохраняя все ту же позу. Она задумчиво рассматривала обручальное кольцо на своем пальце.

— Очнись, Серена!

— Но… — начала было она и вновь замолчала.

— Что «но»?

— Но это же неправда!

— Что «неправда»? Ты зря мне не веришь! Тиббетс не посмеет не выполнить моих приказаний. Он великолепный слуга — будь уверена, что за этой маленькой дверцей ты найдешь все, что нужно женщине, чтобы привести себя в порядок.

— Я не об этом, Джулиан! — воскликнула она. Неподдельное волнение, чувствовавшееся в ее голосе, заставило его удивленно вскинуть брови.

— Скажи мне правду! Неужели ты все обдумал заранее? И это тоже? — она подняла вверх руку с обручальным кольцом на пальце.

Джулиан шагнул к ней, присел рядом на кровать.

— Разве это так важно? — спросил он уже без улыбки и вполне серьезно.

— Да, это важно… — также серьезно ответила она.

— Проклятье! Мне лучше было бы держать свой рот на замке! Зачем я только проговорился тебе! Но это уже абсурд, Серена! Неужели ты опять сердишься за то, что я чуть-чуть вмешался в ход событий и слегка направил их в нужном направлении? В чем ты видишь мою вину? Я сделал так, как и должно было быть! Ты любишь меня, и я тебя люблю. Ты же этого не отрицаешь? Наконец мы соединили наши судьбы открыто и официально. Не порть, пожалуйста, этот светлый праздничный день. Не начинай все сначала.

— Скажи мне! — потребовала Серена. Джулиан прижал ее руки к своим губам и покрыл их поцелуями.

— Я подослал к тебе леди Амелию, а остальное довершил Флинн.

Он произнес это признание с осторожностью, опасаясь ответного взрыва. И взрыв последовал. Но это был всплеск радостного смеха. Она страстно обняла его, глаза ее засветились, и Джулиан вздохнул облегченно.

— Я не хотел потерять тебя! Я бы не вынес этого.

— Ты зря боялся. Тебе это не грозило. Я была твоя… почти с самого начала, — она подтвердила свои слова сладким поцелуем.

— Но в то же время, — продолжал Джулиан свою исповедь, — я хотел, чтобы ты пришла ко мне сама и по своей воле. Можешь считать меня тщеславным глупцом, но это была своеобразная проверка твоей любви ко мне. И ты прошла эту проверку блестяще.

Серена испытующе посмотрела ему в глаза.

— А что означает этот твой замечательный жест? Когда ты опустился на колени и поцеловал подол моего платья?

На его лице отразилось странное смущение.

— Это был бессознательный порыв. Никакого умысла — поверь мне. Что-то управляло мною помимо моей воли. Ты повела себя так неожиданно, что я, честно говоря, растерялся.

— Ты растерялся? Не может быть! — в ее голосе он почувствовал иронию.

— Да. Я собирался представить нас мажордому как мистера и миссис Ренни, а ты опередила меня. Ты не представляешь, что я в тот момент ощутил. Я попал в странное положение.

— Но Джулиан, дорогой мой! Поцеловать край платья женщины — позволить себе подобное — старомодное рыцарство! Я уверена, что это никак не вяжется с твоим характером и с твоим отношением к женщинам вообще.

Джулиан слегка покраснел.

— Конечно, ты права. Я уже говорил тебе, что это был минутный порыв… он больше не повторится, проживи я хоть до ста лет. Будь спокойна, вторично такого поступка я не позволю себе. И не напоминай мне о нем никогда.

— А кольцо? — лукаво продолжала допытываться Серена. — Ты ведь купил его заранее, а оно стоит больше, чем вся собственность Уордов в данное время. Ты был так уверен во мне?

— Да, — Джулиан несколько замешкался с ответом. — Флинн… — Он смущенно прокашлялся. — Славный малый Флинн доверил мне один твой секрет. Он сказал, что ты хранишь наш брачный документ в своем шкафу. Раз ты не сожгла его даже после трагических событий в Ривервью, значит, у меня есть надежда…

— Флинн тебе это сказал? Я не могу поверить, что Флинн осмелился рыться в моих вещах!

— Он поступил так из лучших побуждений, чтобы услужить мне… и тебе.

Серена была возмущена. Виктория же оценила этот факт по-другому. В этот день Виктория была у власти. Это был день ее торжества. Поэтому Джулиан услышал не очень гневную тираду в адрес Флинна.

— Как это нехорошо с его стороны!

— Флинн поведал мне еще кое о чем, что подкрепило мои надежды… — Джулиан влюбленно посмотрел на Серену. На какое-то мгновение он увидел в ней Викторию Нобль. — Он нашел чек на пятьдесят фунтов и то самодельное колечко.

— И тогда ты решил…

— Да. Я понял, что ты любишь меня, раз бережешь эти реликвии как сокровище.

— Берегу как сокровище? — переспросила Серена и вдруг разразилась хохотом. Что-то ребяческое было в ее поведении. Она каталась по кровати, смех душил ее.

Чем громче она смеялась, тем больше хмурился Джулиан. Чем больше он мрачнел, тем ей становилось веселее.

— Может быть, ты объяснишь мне, по какому поводу ты так веселишься?

Она старалась что-то ответить, но приступы хохота обрывали ее на полуслове. Наконец она кое-как справилась с собой.

— Эти несчастные пятьдесят фунтов я берегла для того, чтобы… чтобы…

— Серена, говори же! — прикрикнул на нее Джулиан.

— …чтобы шлепнуть тебя ими по носу! А колечко… — она со смехом вглядывалась в его все мрачнеющее лицо, — нет, нет! Я никогда не осмелюсь признаться тебе в том, на что намеревалась его употребить. Но я могу намекнуть, если хочешь. Я предназначала его для другой части твоего тела. И тогда пришел бы конец всем твоим любовным похождениям.

Джулиан сделал вид, что собирается отвесить ей пощечину.

— Злюка! Негодяйка!

Серена уселась на кровати, поджав под себя ноги и обхватив руками его голову, прижалась к нему всем телом.

— Повеса! Насильник!

Их поцелуй длился, казалось, бесконечно. Когда они оторвались друг от друга, она не сразу восстановила дыхание.

— Клянусь тебе, Джулиан! — произнесла она твердо. Глаза ее сверкнули. — Никогда больше я не позволю устраивать мне какие-либо проверки.

— Не позволишь?! — с шутливой угрозой переспросил он.

— Не позволю, но… — Серена сделала паузу. — Всю мою оставшуюся жизнь я сама буду доказывать тебе, как я тебя люблю. Так что берегись, Джулиан Ренни! Это продлится долго-долго. Я надеюсь, мы проживем оба до ста лет. На меньшее не рассчитывай!