Было уже темно, когда они добрались до дома на Беркли-сквер, и к тому времени, как они вышли из двухколесного экипажа, у Фэйт появились сомнения. Она чувствовала себя незваной гостьей и была уверена, что тетка Барнета выставит ее. Джеймс мягко, но настойчиво попросил позволить ему все устроить, и это только усилило ее неловкость. Лишь мысль о мамином дневнике, крепко прижатом к груди, заставила девушку выпрямить спину и пойти вперед. Она никогда не занималась расшифровкой, но знала папин код. Это стало наваждением теперь: прочитать мамин дневник в надежде выяснить, зачем он может кому-то понадобиться.

Размышления Фэйт были резко прерваны, когда лакей в ливрее, больше похожий на кузнеца, открыл дверь. Его синий сюртук облепил гору мускулов, твердых, как валуны. Он был ненамного старше Джеймса.

— А, Бутчер, — обратился к нему Джеймс, — будь добр, скажи тете, что я здесь.

Лакей просиял:

— Заходите, заходите. Рад видеть вас снова, сэр! Я думал, вы знаете: ваша тетушка в прошлый четверг уехала навестить друзей в Хенли, ну а в пятницу прибыла ваша семья.

— Моя семья? — переспросил Джеймс, и Фэйт заметила, что его улыбка несколько увяла.

Дворецкий кивнул:

— Они в столовой. Я…

— Джеймс? Это ты? — Дверь в столовую широко открылась, и в холл вышел мужчина, которому было далеко за пятьдесят. Он опирался на трость, и, хотя в его темных волосах начала появляться седина, Фэйт отметила, что он был почти копией Джеймса.

— Папа! — сказал Джеймс. — Я думал, ты в Шотландии.

Они пожали друг другу руки, но девушке показалось, что их приветствию не хватало теплоты.

Из столовой вышла моложавая женщина лет сорока пяти, в чьей приветливой улыбке чувствовалась тревога, за ней — темноволосая девочка лет одиннадцати-двенадцати, и, наконец, парень, не старше восемнадцати-девятнадцати лет. Он был очень привлекательным и держался так, словно знал это.

Джеймс взял Фэйт за руку и пропустил вперед.

— Фэйт, — обратился он к ней, — познакомься с моей семьей. — Повернувшись к родным с натянутой улыбкой, он продолжил: — Это мисс Фэйт Макбрайд.

Приветственная часть еще не закончилась, как красивый молодой человек сделал шаг вперед.

— Фэйт Макбрайд? — ухмыляясь, спросил он. — Сбежавшая Макбрайд? Та самая девушка, которая оставила тебя у алтаря, братишка? Ну что ж, это будет интересный семейный сбор. А я-то думал, что будет скукотища!

— Родерик! — строго прервал его отец. — Прекрати!

Фэйт поприветствовала каждого улыбкой и легким наклоном головы. Женщина с тревожными глазами была, очевидно, Маргарет Барнет — мачеха Джеймса. Красивый молодой человек, Родерик, — его сводный брат, и одиннадцатилетняя девочка, Гарриет, — сводная сестра.

У Джеймса была семья. Эта мысль пронеслась в ее голове как срикошетившая пуля. Она знала, что у него был отец и разрушенный замок возле Абердина. Знала, что его мать умерла, когда ему было двенадцать лет. Нельзя сказать, что он не упоминал о своей семье, но, насколько она помнила, он при этом имел в виду своих двоюродных братьев. У Джеймса была семья. Когда-то она была помолвлена с этим человеком. Она поехала в Шотландию и встретилась с женщиной, на которой он впоследствии женился. Никто не упоминал при ней о мачехе и младших брате и сестре.

Голос Джеймса оторвал ее от этих мыслей.

— Никогда не бывает скучно, когда ты рядом, Родди, Что на этот раз? Карточный долг? Проблемы с женщиной? Или тебя снова выгнали из Сент-Эндрюсского университета?

— Все сразу, — беспечно ответил тот. — Не можем же мы все быть похожими на тебя, Джейми, ведь нам приходится пахать.

Маргарет Барнет нервно рассмеялась. Не обращая внимания на эту сцену, она взяла Фэйт за свободную руку — ту, которая не сжимала мертвой хваткой дневник Мадлен.

— Вы голодны? Вы ужинали? Давайте я попрошу Бутчера принести вам что-нибудь поесть.

Фэйт сразу понравилась эта женщина. Она не была изысканной и элегантной, как большинство представительниц ее класса. Она казалась почти жалкой, и Фэйт было непонятно, то ли это из-за того, что ее не интересовала одежда, то ли ее муж строго контролировал расходы.

Голос Джеймса предупредил ответ Фэйт.

— Произошло кое-что ужасное, — сказал он и поведал своей семье историю, которую уже рассказывал начальнику станции в Челбурне, о том, как на Фэйт напали бандиты, когда она выехала от леди Коудрей, и как он совершенно случайно оказался по делам в том районе и сумел освободить ее. Он ни разу не упомянул о дневнике.

Когда он закончил свой рассказ, мистер Барнет похлопал сына по плечу:

— Все хорошо, что хорошо заканчивается, парень.

Родерик издал громкий смешок, на который никто не обратил внимания.

Джеймс продолжил:

— Как вы можете себе представить, Фэйт, то есть мисс Макбрайд, не хочет возвращаться домой, пока не поймают напавших на нее. Я дал полиции этот адрес в надежде, что тетя Мария приютит нас. У меня дома хаос. Кроме того, негоже девушке останавливаться в доме холостяка. Если бы я знал, что вы заняли дом, я бы сразу отвез Фэйт в отель.

Вмешалась Маргарет:

— Отель? Я бы ни за что не позволила мисс Макбрайд остановиться в отеле. Здесь полно места. Я попрошу служанку приготовить комнаты для вас двоих.

— Не нужно, — сказал Джеймс. — Отель вполне подойдет.

Фэйт заметила, как поморщилась Маргарет, и поспешила сгладить ситуацию. Бросив на Джеймса обжигающий взгляд, она сказала:

— Джеймс просто имеет в виду, что мы не хотим причинять вам неудобства.

— Ах, да какие неудобства?! Мы бы очень хотели, чтобы вы остались. Правда, Колин?

Отец Джеймса кивнул.

— Это даже не обсуждается, — ответил он и пошел поговорить с дворецким.

Джеймс посмотрел на Фэйт, затем, более выразительно, на сверток, который она сжимала. Девушка поняла, что он хочет как можно скорее начать расшифровывать дневник, а не общаться с семьей.

Немое послание, которое она отправила ему в ответ, гласило, что они займутся дневником, когда она будет готова, и ни секундой раньше.

Мило улыбнувшись Маргарет, Фэйт сказала:

— Я должна была сесть на поезд до Брайтона, но Джеймс и слышать не захотел об этом. Проблема в том, что чемодан со всей моей одеждой уже уехал туда. Что касается еды, я умираю с голоду. Чай с бутербродом вполне подойдет, спасибо.

Улыбка вернулась на лицо Маргарет.

— Ты понял, Бутчер? Мы будем в гостиной.

— Я понял, мадам. Чай с бутербродами — в гостиную, служанку — наверх, подготовить две комнаты: одну для мисс Макбрайд, вторую для мистера Джеймса.

Маргарет перевела тревожный взгляд с Джеймса на Фэйт, словно ожидала, что они извинятся и уедут. Когда этого не произошло, она с облегчением выдохнула и провела их до лестницы.

Фэйт удалось лишь мимолетно взглянуть на дом. Сейчас она с интересом смотрела по сторонам. Он был похож на другие дома района Мэйфер, построенные в григорианском стиле, с прекрасными пропорциями и широкими лестницами, но не был обставлен по последней моде. Картины на стенах были далеко не сентиментальными, изображая кровавые сцены из битв прошлых времен.

Отец Джеймса объяснял их, пока они поднимались по лестнице.

— Стерлингский мост, — показал он, словно Фэйт могла оценить важность этого сооружения. Голос мужчины изменился, стал мягче, когда он показал на другую картину. — Каллоден, — нараспев произнес он. — Этого никогда не должно было произойти.

До нее донесся голос Джеймса:

— Покойный муж моей тети и мой папа любят — любили — историю Шотландии. Подожди, ты еще увидишь столовую.

Гостиная понравилась Фэйт больше. На всех картинах, висевших на стенах, были изображены сады, а на камине стояли фотографии: портреты самых дорогих и близких людей миссис Лейленд, как она предположила. Это была уютная комната.

Когда все сели, девушка принялась украдкой изучать каждого по очереди. Гарриет уговорила Родерика сыграть с ней в карты. В молодом человеке произошла разительная перемена: его улыбка и смех стали искренними. Было видно, что младшая сестра обожает его и в то же время испытывает благоговейный страх перед Джеймсом. Фэйт было интересно. Родерик — бунтарь, бросающий вызов старшему брату по любому поводу. Мистер Барнет и его жена, казалось… были на грани.

Мистер Барнет стал объяснять, что привело их всех в город:

— Кузен Маргарет женится в Хенли в следующую субботу.

Фэйт посмотрела на Джеймса: в этот день должно состояться собрание Общества египтологов, на котором выступит с докладом профессор Марш.

Мистер Барнет продолжал:

— Твоя тетя встретится с нами там, а после свадьбы мы все вместе вернемся на Беркли-сквер. А пока мы наслаждаемся небольшими каникулами в городе. Я уверен, Джеймс, что писал тебе время, дату и тому подобное.

— Наверное. — Джеймс пожал плечами. — Я должен был ответить? Я не знаю кузена Маргарет и не пойду на свадьбу.

Фэйт была поражена проявлением такого безразличия; Маргарет выглядела смущенной. Девушка делала все от нее зависящее, чтобы поддержать разговор, но, когда темы свадьбы кузена, дома и погоды истощились, наступило неловкое молчание. К счастью, вскоре принесли чай с бутербродами.

— Ростбиф! — пришла в восторг Фэйт, желая смягчить атмосферу. — Вот это, я понимаю, бутерброд!

Маленький комплимент вызвал улыбку на лице Маргарет. Она уговорила Фэйт взять еще один бутерброд, на что та с удовольствием согласилась. Девушка не помнила, сколько съела в поезде, но желудок подсказывал ей, что она голодна.

Разговор снова стих, но, когда отец Джеймса задал вопрос, который не относился ни к чему сказанному ранее, Фэйт чуть не подавилась ростбифом.

— Итак, — сказал он, — где и когда состоится свадьба?

— Не помню, чтобы я упоминал о свадьбе, — ответил Джеймс. Тон его голоса подразумевал, что он считал эту темой закрытой.

Гарриет была слишком юна и наивна, чтобы понимать намеки взрослых. Она навострила уши:

— Ладно, я буду подружкой невесты, Джеймс?

Она съежилась, словно готова была броситься к двери.

— «Можно», а не «ладно», — поправила ее мать. Она смущенно посмотрела в сторону Джеймса.

Тот поднял глаза на сводную сестру, и выражение его лица смягчилось.

— На моей свадьбе ты точно будешь подружкой невесты.

Фэйт не нравилось все это, и она решила пресечь подобные разговоры в корне. Бросив на Джеймса удивленный взгляд, девушка сказала:

— Ты не говорил мне, что собираешься жениться! Кто эта счастливица?

Когда засмеялись все, кроме Джеймса, она поняла, что ее слова сочли шуткой, решив, что они с Джеймсом на самом деле помолвлены.

Но худшее было впереди: Гарриет захлопала в ладоши и широко улыбнулась.

— Наконец-то я подружка невесты! И пусть Шарлотта подавится! — воскликнула девочка. — А то она уже два раза была подружкой невесты.

— Милая, — возразила ее мать, — это невеста выбирает себе подружек. Я запрещаю тебе надоедать мисс Макбрайд. Как только Джеймс и Фэйт будут готовы, они скажут нам, когда поженятся.

Фэйт бросила на Джеймса красноречивый взгляд. «Положи этому конец!»

Но он лишь беспомощно пожал плечами в ответ.

К счастью, как подумала Фэйт, вернулся дворецкий, но она увидела поднос с бутылкой шампанского и четырьмя хрустальными бокалами. Пока дворецкий разливал шампанское, мистер Барнет встал.

— Так-так, — произнес он, — кажется, я забежал вперед. Там есть еще много чего. — Он поднял свой бокал, давая понять, что говорит о шампанском. — Между тем, если тост за счастливую пару провозглашать еще рано, то подарки преподносить уже можно. Я дарю вам Дрюмор.

Все встали, подняли бокалы и хором сказали: «За Дрюмор!»

Когда все снова сели, мистер Барнет продолжил:

— Я надеюсь, Джеймс, что когда ты действительно женишься, то займешь резиденцию в Дрюморе, как положено моему наследнику.

Наступило неловкое молчание, и Фэйт почувствовала скрытую неприязнь между отцом и сыном. Это ощутили, очевидно, и другие, потому что создалось впечатление, будто все присутствующие перестали дышать.

Джеймс, казалось, наоборот, развеселился и непринужденно ответил:

— Отец, мы уже проходили это раньше. Дрюмор не просто имущество, как ты, по-видимому, считаешь. Это ответственность. Я не смогу поддерживать его в должном порядке.

Лицо мистера Барнета залилось краской, а голос стал громким и резким:

— Этот замок принадлежит нашей семье много поколений. История Дрюмора — это история Шотландии. Мы должны поддерживать его.

Затем он обратился к Фэйт:

— Что скажете вы, мисс Макбрайд? Мы должны подарить Дрюмор государству, как советует Джеймс, или сохранить для следующих поколений Барнетов?

Она поймала взгляд Джеймса. Его чрезвычайно забавляло затруднительное положение Фэйт, и это заставило ее обворожительно улыбнуться. Она ответила мистеру Барнету:

— Было бы желание, а возможность найдется, как говорил мой отец.

Мистер Барнет широко улыбнулся ей.

— Вы сделаете честь Дрюмору, — сказал он.

Осадок в глубине души Фэйт начал превращаться в тугой клубок. Этого не должно было случиться. Она бы никогда не встретилась с семьей Барнет, если бы знала, что у них сложится неправильное впечатление о них с Джеймсом.

Что с ним? Он должен был пресечь это. Но он сидел там, как сфинкс, словно не воспринимал ничего вокруг. Был он надменным или просто не обращал внимания на чувства других? Холодный, сдержанный, отчужденный. Фэйт захотелось устроить ему хорошую взбучку.

Спальня, отведенная Фэйт, находилась в задней части дома, чтобы, как объяснила Маргарет, шум проезжающих по площади экипажей не мешал ей спать. Это была милая комната в кремово-зеленых тонах, от начищенных поверхностей в ней ощущался слабый запах воска.

В отсутствие Джеймса Маргарет стала другим человеком: менее напряженная, более естественная. Казалось, она сразу поняла, какие вещи могут понадобиться, и, не принимая возражений, дала Фэйт ночную рубашку, пообещав, что к утру одежда девушки будет вычищена, но если она захочет, то может надеть одно из платьев Маргарет.

Пожелав Фэйт спокойной ночи, женщина направилась к двери, но замешкалась и робко сказала:

— Я так рада, что вы с Джеймсом опять вместе, Фэйт! Ему нужна именно такая девушка, как вы. Сладких снов.

У Фэйт было такое чувство, словно в ее гроб забили еще один гвоздь.

Она торопливо занялась приготовлениями ко сну: умылась, переоделась в предложенные ей ночную рубашку (закрытую фланелевую сорочку с длинными рукавами) и шерстяной халат и позвала служанку, чтобы та забрала ее одежду. Потом развязала шнурок на свертке, взяла дневник Мадлен и села на стул возле пустого камина.

Пытаясь расшифровать первую страницу дневника, Фэйт почувствовала, что все неприятные события отошли на второй план. Ее мысли полностью сосредоточились на дневнике; она хотела, чтобы пришел Джеймс и они вместе обсудили происходящее.

Ей не пришлось долго ждать. Тихий стук в дверь и шепот: «Фэйт» заставили ее поднять голову.

— Дверь открыта, — мягко сказала она.

Вошел Джеймс, все еще облаченный в прежнюю одежду, подошел к ней и пододвинул другой стул.

— Прости, что заставил ждать, — извинился он. — Я звонил другу в Брайтон; он согласился съездить к Лили и отправить твой чемодан следующим поездом.

— Она будет считать, что я осталась у леди Коудрей?

— Это имеет значение? Ты можешь написать ей, что твои планы изменились. Но не очень распространяйся. Не рассказывай подробности. Ну, что ты выяснила?

Фэйт не была уверена, что это мудрое решение — остаться с его семьей, но у нее не было сил спорить. Ей хотелось поговорить о дневнике.

— Я поняла, — сказала она, — что это будет сложнее, чем я предполагала. Проблема в том, что у меня нет опыта. И кое в чем еще. Посмотри сюда.

Она открыла две последние страницы дневника.

Джеймс сосредоточенно свел брови.

— Цифры? — спросил он.

— Не знаю, что с этим делать.

Он уставился на цифры и провел по ним указательным пальцем.

— Должно быть, это тоже какой-то код. Они должны означать слова.

— Интересно, почему мама изменила код? — Она несколько секунд изучала написанное. — Это займет целую вечность — расшифровать все.

Джеймс заговорил медленно и задумчиво:

— Не удивлюсь, если наши бандиты охотятся именно за этими двумя последними страницами. — Он сделал паузу, затем продолжил: — Да, это объяснило бы, почему Мадлен сменила код. Здесь должно быть что-то серьезное, раз кто-то готов пойти на что угодно, чтобы это скрыть. — Он нахмурился. — Но для кого все это предназначалось? Кто может понять, как расшифровать этот код?

— Я могу попробовать.

Он откинулся на спинку стула.

— Что ты знаешь о шифрах?

Фэйт выпрямилась.

— Больше, чем другие. Мы с отцом часто придумывали игры с расшифровками. Это было его увлечение. Он говорил, что Военное министерство предлагало ему работу шифровальщика.

Джеймс удивился:

— Там работает мой кузен Алекс. Может быть, он сможет расшифровать этот код или найти кого-то, кто мог бы это сделать для нас. Я передам ему дневник и…

Она резко закрыла дневник и прижала его к груди.

— Ах нет! Ты этого не сделаешь! Я не выпущу дневник из рук. Если твой кузен может помочь — хорошо и замечательно, но пусть он делает это в моем присутствии.

Джеймс в задумчивости смотрел на нее, а она продолжала:

— Постарайся понять: это все, что у меня осталось от мамы, и я не расстанусь с ним. Мне интересно узнать, какой она была, о чем думала и что чувствовала. Я не хочу, чтобы кто-то еще заглядывал в ее сокровенные мысли. Это было бы равносильно подслушиванию. Она была моей мамой, — тихо закончила она. — Я хочу знать.

— Ты готова к этому? Иногда лишние знания о семье могут привести к огромному разочарованию.

Фэйт наклонила голову:

— Ты говоришь о своей семье, Джеймс?

— О моей семье? — Он иронично поднял бровь. — Я давал тебе возможность не общаться с ними. Это ты решила остаться.

— Потому что иначе Маргарет обиделась бы, — возразила она. — Но это было до того, как я поняла, что у них неправильное представление о нас, а ты ничего не хочешь объяснить им.

Джеймс небрежно пожал плечами; она уже начала ненавидеть это его движение.

— Не знаю, что еще я могу сказать. Мы оба пытались объяснить. Ты же видела, какие они: если что-то втемяшется им в голову, то это уже навсегда.

Ее голос стал громче:

— Ну, переубеди их! Поговори с ними. Сделай же что-нибудь!

— Какая разница? Мы-то знаем, что не помолвлены. А они пусть думают, что хотят.

Фэйт была потрясена.

— Что с тобой такое? С тех пор как мы приехали, ты — словно гранитная стена. У тебя что, нет чувств? Тебя не волнуют чувства родных?

Он заговорил с ней так же, как разговаривал с братом:

— Не суди, Фэйт. Ты не знаешь, что я чувствую к своей семье и что они чувствуют ко мне.

— Ну, я не глупая, — вспыхнула она. — У тебя есть дом в городе, не так ли? Почему же они приехали сюда, если могли остановиться у тебя?

— Они приезжали к тете Марии еще задолго до того, как я купил дом на Сент-Джеймс. И вообще, в моем доме почти нет мебели. Им будет там неудобно.

Фэйт покачала головой.

— Что? — спросил он.

— Ты никогда не упоминал при мне о своей семье — я имею в виду не сейчас, а когда мы были помолвлены. Мы собирались пожениться, но ты не говорил мне, что у тебя есть брат и сестра.

— Возможно, это потому что Родерик и Гарриет были почти чужими мне. Я учился в школе и не жил дома, когда родился Родерик. Затем, когда я закончил университет, он уехал учиться в школу.

Неожиданно Джеймс встал, поставил стул на место и подошел к ней.

— Не слишком восхищайся ими, Фэйт, — сказал он. — Помни, это всего лишь временное соглашение.

— Временное соглашение? — Намек на то, что она могла захотеть сделать это соглашение постоянным, надеясь силком женить его на себе, не на шутку рассердил ее. — Ты же не думаешь, что я останусь здесь? Это только все усложнит. Нет. Завтра я поеду поездом в Брайтон, как и планировала.

Он произнес со скучающим видом:

— Хорошо. Оставь мне дневник, и я договорюсь, чтобы его расшифровали.

— Ни за что! — Не выпуская из рук дневник, Фэйт поднялась, чтобы Джеймс не возвышался над ней. — Этот дневник принадлежит мне, и ничто не заставит меня расстаться с ним.

Он приблизился к ней настолько, что они стояли почти нос к носу.

— А теперь послушай меня, Фэйт Макбрайд. Я не для того рисковал своей жизнью, чтобы ты могла спокойно уйти с призом. Я имею право знать, почему кто-то стрелял в меня. Я хочу найти этих негодяев, и дневник — лучшая возможность сделать это. Так как мы поступим, Фэйт? Ты останешься с дневником здесь или уедешь без него в Брайтон?

Она испытывала искушение выйти за дверь, но упоминание о бандитах заставило ее передумать. Перед глазами предстал образ человека с неестественным голосом, следящего за ней на улицах Брайтона. Если даже она столкнется с ним лицом к лицу, она не узнает его. Ведь все, что она видела, — это силуэт в тумане.

Фэйт поступилась своим самолюбием.

— Я останусь, но только до тех пор, пока не расшифрую дневник.

— Хорошо.

Джеймс пожал плечами, словно для него это не имело значения. У двери он обернулся.

— Я бы поцеловал тебя на ночь, но ты не знаешь, когда нужно остановиться, мисс Макбрайд.

— Что?

Дверь закрылась прежде, чем она успела подобрать слова, чтобы уколоть его.

Фэйт заперла дверь и прислонилась к ней. Она так устала, что ее глаза закрывались сами. Возможно, именно поэтому ей было сложно расшифровывать мамин дневник. Когда она подумала об ужасных событиях этого дня, то удивилась, что вообще еще держится на ногах.

Выключив газовую лампу, девушка подошла к кровати и положила бесценный дневник под подушку. Утром она найдет лучшее место, чтобы спрятать его.

Фэйт надеялась, что сразу заснет, но в ее голове мелькали образы Мадлен, Джеймса, леди Коудрей. И еще Египет.

Ее мама была довольно известна в своем кругу, тем не менее, когда она писала о путешествиях, то использовала псевдоним. Было ли это сделано для того, чтобы муж и дочь никогда не нашли ее?

Почему эта выдающаяся женщина бросила своего единственного ребенка? Может быть, в Фэйт было что-то такое, из-за чего она не любила ее? Брошенная сначала своей матерью, затем мужчиной, которого она любила… Была это их вина или ее?

Фэйт стало жалко себя, и она стиснула зубы. Когда она расшифрует дневник, то наверняка поймет, почему Мадлен решила бросить ее. Возможно, были причины, которые сложно попять дочери. Но у нее нет дневника, который помог бы ей понять ход мыслей Джеймса. И не нужно. У нее уже была возможность, теперь все кончено.

Зачем он нашел ее в книжном магазине Притчарда? Это была загадка, которую она не могла разгадать. Зачем он помогает ей?

Ее веки потяжелели, и она уснула.

Джеймс открыл глаза и попытался восстановить дыхание. Ему снилась Фэйт. Она старалась доказать, что была той женщиной, перед которой он не мог устоять. Его тело болело. Он был возбужден.

Барнет потряс головой и сонно улыбнулся. «Беспочвенные мечтания, старый распутник», — сказал он себе, перевернулся на бок, глубоко вздохнул и заставил себя заснуть.