История г-на Квинлана

ГОД 40 г. н.э., последний полный год царствования Гая Калигулы, императора Рима, был отмечен чрезвычайными проявлениями гордыни, жестокости и безумия. Император начал появляться на публике, одетый как Бог, и различные государственные документы того времени называют его “Юпитер”. Он приказал удалить статуям богов головы и заменить на его собственные образы. Он заставил сенаторов поклоняться ему как богу во плоти. Одним из римских сенаторов был его конь Инцитат.

императорский дворец на Палантинcком Холме стал также и храмом, в котором поклонялись Калигуле. Среди придворных императорского двора был и один бывший раб, бледный и темоноволосый мальчик пятнадцати лет, которого призвали к новому богу Солнца по велению прорицателя, которого с тех пор не видели. Мальчику императором было дано новое имя - Фракиец.

Легенда гласит, что Фракиец был обнаружен в опустошенной деревне в суровом и диком восточном краю, который населяли одни лишь варвары.Несмотря на то, что выглядел он невинно и хрупко, о нем говорили, что трудно найти существо более коварное и жестокое. Некоторые утверждали, что он был наделен пророческим даром и Калигула был покорен мальчиком. Фракийца видели только ночью, он часто бывал в покоях Калигулы и оказывал на него влияние, удивительно большое, несмотря на свой юный возраст. Также его видели в храме, под светом Луны, и его бледная кожа сияла, как алебастр. Фракиец знал несколько варварских наречий, и он быстро освоил латынь.Не менее жадно он изучал и науки - его ненасытное стремление к познанию уступало лишь его склонности к жестокости . Он быстро заработал зловещую репутацию в Риме, а в то время трудно было заработать такую одной лишь жестокостью. Он являлся советником Калигулы в политических делах, и мог сделать любого фаворитом Императора или же его врагом Однако же, он полностью поддерживал Императора в его стремлении уподобиться божеству.Их можно было видеть, сидящими в императорской ложе Большого Цирка, и горячо поддерживающими в скачках команду “Зеленых”. По слухам,именно Фракиец предложил отравить скакунов команды противника после проигрыша своих любимцев.

Ни Калигула ни Фракиец не умели плавать; и последний надоумил императора на создание строения, ставшего символом причуд императора – временного моста, длиной в две мили, соединившего порты Поцуоли и Байи. Мост был построен из судов, использованных в качестве понтонов. Фракийца не было с Императором, когда последний триумфально проехал по мосту верхов на Инциате, облаченный в доспехи самого Александра Македонского; однако говорили, что бывший раб часто предпринимал ночные вылазки по мосту – он всегда был в носилках, которые, словно sedia gestatoria темных сил, несли четверо роскошно одетых рабов из Нубии, окруженные десятком охранников.

Обычно, раз в неделю, Фракийцу в его украшенные золотом и алебастером палаты под храмом приводили семерых специально отобранных рабынь. Фракиец настаивал, чтобы они были обязательно девственницами, здоровыми и не старше девятнадцати. В течении недели их выбирали, взяв у них крошечный мазок пота. Ночью седьмого дня двери железного дерева запирались изнутри.

Первое убийство совершалось на зеленом мраморном пьедестале в центре палаты. На пьедестале был барельеф, изображавший массу сплетенных, умоляющих людей, устремляющих свои взоры и простирающие свои руки к небу. При помощи двух каналов в основании кровь рабыни направлялась в золотые чаши, украшенные гранатами и рубинами.

Фракиец, одетый в одну только набедренную повязку появлялся из холла, и тихо приказывал первой рабыне взойти на пьедестал. После чего он выпивал ее в окружении семи бронзовых зеркал, свисавших со стен. Он яростно кусал ее, пронзая ее горло своим жалом. Питание было таким стремительным, что можно было видеть как под кожей рабыни сдувались вены и коже ее бледнела за несколько секунд, в то время как жилистые руки Фракийца крепко и опытно держали жертву.

Вслед за тем, когда ему надоедало наслаждаться паникой среди оставшихся рабов, она стремительно нападал на вторую жертву, насыщался ею и убивал. За тем следовало третье, четвертое убийство и так до тех пор, пока не оставалась последняя насмерть перепуганная рабыня. Фракиец наслаждался последним убийством больше всех остальных. Финальное насыщение.

Одной зимней ночью Фракиец прервался перед убийством последней рабыни, различив два пульса в ее крови. он ощупал ее живот через тунику, убеждаясь, что он тугой и опухший. Поняв, что она беременна, Фракиец с силой оттолкнул ее от себя и ее струйка ее крови пролилась из его рта. Он пошел за золотым кинжалом, лежавшим рядом с блюдом, полным фруктом. После чего прыгнул на рабыню, целясь в шею - и его удар был отражен голой рукой рабыни, с которой кинжал сорвал кожу. Фракиец атаковал снова и снова был остановлен девушкой. Несмотря на его мастерство и скорость, неразвитость его юношеского тела давала девушке преимущество. несмотря на отточенную технику, это тело было таким слабым.

В этот момент Владыка принял решение - в следующий раз носитель должен быть не моложе тринадцати лет. Рабыня, столь изысканно пахнувшая из-за своих ран, рыдая умоляла Владыку пощадить ее и ее нерожденное дитя. Она заклинала его именами своих богов, неизвестных ему. Однако, Владыка обратил на ее мольбы не больше внимания, чем обратили бы мы на то как шипит бекон на сковороде.

В эту секунду в дверь забарабанили стражники. Им было строжайше запрещено прерывать еженедельную церемонию и они прекрасно знали о склонности фаворита императора к жестокости. Все это могло означать лишь то, что вызывали его по делу чрезвычайной важности. Владыка открыл дверь и глазам стражей предстала жуткое зрелище. Однако, они отнесли к этому спокойно - месяцы службы во дворце приучили их к виду подобных мерзостей и извращений. Стражи сообщили Фракийцу, что на Калигулу было совершено покушение и последний вызывает Фракийца к себе.

Следовало уничтожить плод и убить девчонку - именно это диктовали ему правила. Однако, Владыка не хотел торопить церемонию, нарушая таким образом правила этого жуткого спорта - поэтому он просто приказал страже охранять двери до его возвращения.

“Покушение” оказалось всего лишь очередным приступом истерии императора, стоившим жизни семерым участникам устроенной самим Калигулой оргии. Когда Фракиец, успокоив наконец таки бога Солнца, вернулся в свои покои, он обнаружил, что центурионы, опасаясь обвинения в попытке переворота, вывели всех стражников за пределы дворца. Беременная рабыня, уже зараженная, бежала.

С наступлением дня, Фракиец убедил императора направить солдат во все окрестные города, чтобы те нашли рабыню. Войска буквально перерыли все прилегающие районы, но не нашли беглянки. Когда же вновь воцарилась ночь, сам Фракиец отправился на поиски рабыни, однако беременность девушки ослабила контроль Владыки над девушкой. Все-таки, тогда Владыке было лишь несколько сот лет, а молодым свойственно ошибаться.

Столетия будет владыка помнить об этом упущении. Но, в первом месяце нового года Калигулу действительно убили, а его приемник, Клавдий, вернувшись из ссылки, взял власть, опираясь на преторианцев - и злобный раб Фракиец пустился в бега.

А беременная рабыня, влекомая древним инстинктом вампиров, двигалась тем временем на юг, на Родину, к тем, кого она любила. И она родила младенца, бледного, почти прозрачного мальчика с кожей, отливавшей мрамором при луне. Он был рожден в канаве недалеко от Сицилии и эти засушливые земли стали охотничьими угодьями матери и сына на долгие годы. Мать и дитя обладали слабой телепатической связью. Они оба перешли на кровь людей, однако мальчику не хватало инфекционного патогена в крови, чтобы обращать своих жертв.

Рожденный рос и рос быстро - а по Средиземноморью ползли слухи о демоне. Наполовину человек, он мог выдержать недолгое пребывание на Солнце, и, с другой стороны он обладал всеми качествами вампира - кроме связи, что как цепь с ошейником должны били привязать его к Владыке, его создателю.

Тем не менее, Рожденный не пережил бы смерти Владыки как и прочие сотворенные последним.

Десять лет спустя, Рожденный, возвращаясь в пещеру незадолго до рассвета, почувствовал чье-то присутствие. Он увидел, что в темноте пещеры прячется еще более темное пятно, и это “пятно” наблюдало за ним. А потом он почувствовал, что голос его матери, звучавший в его голове слабеет -и наконец, сигнал совсем погас. Рожденный мгновенно понял, что случилось - то существо в пещере разделалось с его матерью и теперь поджидало его. Даже не видя противника, Рожденный мог оценить его силу и ярость. Эта тварь была беспощадна. После этого Рожденный не задумываясь, инстинктивно, повернулся и бросился к единственной защите которую знал - свету утреннего солнца.

Рожденный выживал, как мог. Он рылся в отбросах, охотился, а иногда грабил путников на сицилийских дорогах. Вскоре его схватили и предали суду. Рожденный стал рабом и был обучен искусству гладиаторского боя. В ходе боев, проводимых на потеху публике, он был непобедим, поражая любого противника -человека или зверя. Его невообразимые таланты и специфическая внешность привлекли к нему внимания сенаторов и высших офицеров армии Рима. Накануне его решающего выступления, несколько завидовавших его славе гладиаторов попытались убить его. Несмотря на практически смертельные раны, нанесенные Рожденному, он выжил. Он быстро поправился, после чего был отозван из школы гладиаторов и был принят сенатором Фаустом Серторием. Сенатор, увлекавшийся темными искусствами и собравший внушительную коллекцию примитивных артефатов, признал в гладиаторе пятого из бессмертных, рожденного женщиной и кровью вампира, после чего присвоил ему имя Квинта Сертория

Странный чужестранец был направлен в армию, первоначально -в вспомогательные части, но он быстро рос по служебной лестнице и вскоре присоединился к третьему легиону. Под знаменем Пегаса, Квинт пересек Средиземное море и участвовал в войне с яростными берберами. Он стал весьма искусен в обращении с пилумом, римским метательным копьем - говорили, что он мог своим броском свалить лошадь, идущую полным галопом. Его основным оружием был обоюдоострый испанский меч, который был выкова специально для него - на этом мече не было каких-бы то ни было серебряных украшений, а его рукоятка был сделана из бедренной кости человека.

Десятилетиями Квинт неоднократно принимал участие в победных шествиях римской армии, начинавшихся от храма римской богини войны - Беллоны, - и заканчивавшихся у Porta Triumphalis. Сменялись поколения, а Серторий продолжал служить различным Императорам, и у каждого он был на хорошем счету. Слухи о его долгожительстве добавились к иным, окутывающим его фигуру, делая его объектом страха и восхищения. В Британии он наводил ужас на пиктов; среди германских племен он был известен как Тень Дьявола, и одного его присутствия было достаточно для поддержания мира на берегах Ефрата.

Выглядел Квинт внушительно. Его будто выточенное из мрамора тело и неестественно бледная кожа придавали ему вид живой статуи. Воинственный и несокрушимый - это было все о нем, и он держался с поистине великой уверенностью в своих силах. Он лично возглавлял каждое наступление, и последним покидал поле боя. Первоначально, он колллекционировал трофеи, однако через несколько лет, когда стычки в его жизни стали постоянными, а сувениры стали уже загромождать его жилище, он утратил к этому всякий интерес. Он свел все правила боя к двум-трем движениям: отточенная до блеска техника позволяла ему изящно, словно в балете, сражать любого из своих соперников не более чем за двадцать секунд.

Всю свою карьеру, Квинт чувствовал преследование Владыки, который уже давно отбросил свою предыдущую оболочку - тело пятнадцатилетнего раба Фракийца. Были неудачные засады, атаки стригоев - рабов Владыки, - и, даже, редкие появления самого Владыки, каждый раз -в новом обличье. Первоначально, Квинт был озадачен характером и причиной этих атак, но, со временем, он заинтересовался своим преследователем. Исповедуя римские взгляды на военное искусство, Квинт полагал ,что лучшая защита - нападение, и поэтому он, в свою очередь, принялся преследовать Владыку, желая ответа.

Примерно в это время на Рожденного обратили внимание Древние, привлеченные слухами о подвигах Квинта и окружавшими его имя легендами. Их встреча произошла ночью, во время одной битвы. Благодаря этой встрече Рожденный получил представление о своей родословной и о своенравном Древнем, которого остальные называли “Молодой”. Они поведали ему о многих вещах, предложив присоединиться к ним.

Но Квинт отказался. Он отверг лордов-вампиров, появившихся на свет так же, как и Владыка. Квинт же всю свою жизнь провел среди людей, и он хотел адаптироваться к ним. И, несмотря на угрозу, которую представлял Владыка, жизнь бессмертного среди смертных казалась ему более привлекательной, чем жизни полукровки среди истинных вампиров.

Рожденный в результате ошибки, а не зачатия, Квинт был неспособен продолжить свой род каким-бы то ни было образом. Он был неспособен обладать женщиной, создавая таким образом новую жизнь. Также у Квинта не было достаточного количества патогена в крови, что позволил бы ему распространить инфекцию и подчинять людей своей воле.

Под конец своей воинской службы, Квинту были пожалованы звание легата и плодородный надел земли. Он даже обзавелся семьей - молодая темноглазая берберская вдова с кожей, цвета оливок и ее дочь. В этой женщине Серторий нашел влечение, интерес, и, даже, любовь. Темнокожая женщина пела ему песни на своем языке и убаюкивала его в подвалах собственного дома. Во время непрочного мира, они держали дом на побережье Южной Италии. А однажды, вечером, когда Квинт был в отъезде, их дом посетил владыка.

Когда Квинт вернулся, ему пришлось вступить в схватку со своей новообращенной семьей и Владыкой. В ходе битвы Квинт смог даровать освобождение своим жене и приемной дочери; но он с трудом сдерживал натиск Владыки. В это время, вместилищем Владыке служило тело безжалостного и амбициозного трибуна по имени Тацит. Его невысокое, но крепкое и мускулистое тело давало Владыке определенное преимущество.В легионах практически не было солдат ростом в пять футов, но Тацита приняли, ведь он был силен, словно бык. Его руки и шея, состоявшие из вздутых мускулов, были короткими и толстыми. Его похожие на гору плечи и спина делали его слегка горбатым, но сейчас он возвышался над избитым Квинтом, словно мраморная статуя. Однако Квинт, который и опасался и жаждал этой встречи, был готов. В скрытом отсеке на его ремне он держал серебрянный кинжал,который не представлял опасности для своего владельца, будучи заключенным в ткань - но рукоятка сандалового дерева позволила Квинту стремительно выхватить оружие. Кинжалом он полоснул Тацита по лицу, выколов тому глаз и разрубив правую скулу. Владыка взвыл и схватился за свой раненный глаз, из которого потекли кровь и телесные жидкости. Одним прыжком Владыка выскочил из дома, перескочил изгородь и скрылся во тьме.

После своего выздоровления, Серторий, терзаемый чувством одиночества, что никогда не покинет его более, поклялся отомстить породившей его твари - даже если смерть Владыки будет и его собственной.

Много лет спустя, во времена, когда уже начался расцвет христианства, Квинт, признав свое происхождение, вернулся к Древним. Он предложил им свое состояние, свое влияние и свои боевые способности, а они приняли его как равного. Квинт предупредил своих новых союзников о вероломстве Владыки и те признали угрозу, однако это не поколебало их уверенности в своем численном преимуществе и в своих знаниях.

Вендетта Квинта длилась столетиями.

Но за следующие семь столетий Квинт, позже принявший имя Квинлана, только однажды вплотную приблизился к Владыке. Это случилось ночью в городе Тартус, расположенном на территории страны, позже ставшей известной как Сирия. Тогда же Владыка назвал Квинта своим сыном.

Сын мой, в таких долгих войнах можно победить только уступая. Веди меня к Древним. Помоги мне уничтожить их и ты сможешь занять своё законное место на моей стороне. Будь принцем, которым ты в действительности являешься…

Владыка и Квинлан стояли на краю скалистого утеса с видом обширный Римский некрополь. Квинлан знал что Владыке не улизнуть. Зарождающиеся лучи дневного света были уже готовы испепелить его. Слова Владыки были неожиданными, его голос внедрялся в голову Квинлана. Квинлан почувствовал тесную связь, которая пугала его. И на какой -то момент, о котором он будет расскаиваться всю свою жизнь, он почувствовал настоящую принадлежность. Принадлежность к своему отцу, котрый укрылся в высоком , бледном теле кузница. Его настоящий отец. Квинлан опустил на мгновение оружие и Владыка быстро пополз вниз скалистого утеса, исчезая в системе склепов и туннелей.

Через несколько столетий из Плимута в Англии отплыл корабль, державший путь на полуостров Кейп-Код, что на северо-востоке современных США. Согласно документам, корабль перевозил 130 пассажиров, но в трюме можно было найти несколько коробок с землей. По накладным, в них находились луковицы тюльпанов - их владелец планировал использовать преимущества прибрежного климата в их выращивании. Реальность была куда более мрачной. Трое Древних и Квинлан достаточно быстро закрепились в Новом Свете, находясь под покровительством Килана ван зандена, богатого купца. Поселения в Новом Свете были не просто банановой республикой, превращенной, в чьих-то интересах, в крупнейшую экономическую и военную силу мира меньше, чем за два столетия; в это время реальные дела творились за закртыми дверьми, можно сказать даже - под землей. Все было подчинено цели получения “Окцио Люмен” с помощью которого Квинлан и Древние должны были найти ответ на свой вопрос:

Как им уничтожить Владыку?

Лагерь Свободы

Доктор Нора Мартинез проснулась от лагерного свистка. Она лежала в холщовых носилках, свисающих с потолка, которые окутывали ее как парашют. ––-

Встав она сразу почувствовала что что-то не так. Она повертела головой. Она чувствовала себя слишком легкой. Своей свободной рукой она сразу же прикоснулась к своей голове.

Голая. Полностью лысая. Это шокировало ее. Нора не обладала большим числом достоинств, но была вознаграждена роскошными волосами, которые она не стригла несмотря на то, что для профессионала эпидемиолога это считалось непрактичным. Она схватилась за голову как будто борясь с жгучей мигренью, чувствую голую плоть там где ее никогда раньше не было. Слезы катились по ее щекам и вдруг она почувствовала себя какой-то маленькой, но по настоящему ослабленной. Сбрив волосы, они также лишили ее части силы.

Но ее неуравновешенность была не только результатом ее побритой головы. Она также почувствовала что не вполне пришла в себя и слабый дисбаланс. После запутанного процесса доступа и сопутствующего его беспокойства, Нора была поражена, что была в состоянии заснуть вообще. В самом деле, теперь она вспомнила, что была полна решимости не спать вообще, для того, чтобы узнать побольше информации о карантинной области, перед походом в поселение с нелепым названием Лагерь Свободы.

Но этот привкус в ее рту теперь — как будто ей засунули в рот кляп из хлопчатобумажного носка — говорил Норе, что она была одурманена. По всей видимости, наркотики были добавлены в бутылку с питьевой водой, которую ей выдали.

В ней нарастало чувство гнева, в том числе на Эфа. Непродуктивно. Вместо этого она сосредоточилась на Эфе, на стремлении к нему. Она была почти уверена что больше не увидит этих двух мужчин, пока не найдет выхода из этого места.

Вампиров, которые бежали в лагерь — или возможно их человеческих сообщников, членов контракта Stoneheart Group - мудро находящихся в карантине. Этот тип лагеря был хорошей средой для инфекционных заболеваний, которые могут уничтожить весь лагерь, являющемся для них поставщиком драгоценной крови.

Женщина вошла в комнату через холщовую заслонку, которая висела над дверным проемом. На ней был комбинезон шиферного цвета, такой же как и на Норе. Нора узнала ее лицо, вспомнив из вчерашнего дня. Ужасно худая, ее кожа была как бледный пергамент, морщинистой в уголках глаз и рта. Ее темные волосы были коротко стрижены, должно быть для бритья. Тем не менее женщина казалась воодушевленной, чем Нора понять не могла. Вероятно ее работа здесь заключалась ––-. Ее звали Салли.

Нора позвала ее, как делала это вчера. Где моя мама?

Улыбка Салли была как у всех сотрудников обслуживающих посетителей, располагающей и терпимой. Как спалось г-жа Родригиз?

При поступлении Нора представилась ложным именем, ее имя, как и ее связь с Эфом безусловно вызвало бы пристальное наблюдение. Я спала достаточно неплохо, ответила она. Благодарю за успокоительное добавленное в мою воду. Я спрашиваю где моя мать.

Я предполагаю что она была передана в Закат, который является своего рода домом для престарелых связанным с лагерем. Это нормальный процесс.

Где это? Я хочу ее видеть.

Она в отдельной части лагеря. Я надеюсь что визит туда возможен, но не сейчас.

Покажи мне. Где это.

Я могла бы показать ворота, но…Но внутри я сама не была.

Ты лжешь. Если же ты действительно веришь в это, значит ты врешь сам себе.

Салли была всего лишь слугой, посланником. Нора поняла что Салли не намеренно пытается ее ввести в заблуждение, она просто повторяет то, что ей было сказано. Возможно она и понятия не имела что “Закат” не мог бы существовать в точности так, как она описывает.

Пожалуйста, послушай меня. сказала Нора охваченная яростью. Моей маме не хорошо. Она больна, она в встревожина. Она страдает болезнью Айцгеймера.

“Я уверена, о ней позаботятся”.

Она будет подавлена. Без сомнения. Она пережила свою полезность для этого. Но она больна, она в панике, она должна увидеть знакомое лицо. Вы понимаете? Я просто хочу ее увидеть. В последний раз “.

Это было ложью, конечно. Нора хотела забрать ее оттуда. Но сначала она должна была найти свою мать.

Ты же человек. Как ты сможешь сделать это -как?

Салли протянула руку, чтобы взять Нору за руку и успокоить, но движение получилось механическим. Она действительно в лучшем месте, Г-жа Родригез. У пожилых есть рационы которых достаточно для поддержания их здоровья и это не обязывает давать что-либо в замен. Если честно. я завидую им.

Ты действительно веришь в это? изумилась Нора.

Мой отец там, сказала Салли.

Нора схватила ее за руку. Разве ты не хочешь увидеть его? Покажи мне где это.

Салли была само сочувствие - до такой степени, что Норе захотелось влепить ей пощечину. “Я знаю, разлука - это сложно. Но сейчас Вы должны сосредоточиться на заботе о самой себе”.

Это вы накачали меня наркотиками?

Праздничная улыбка Салли сменилась озабоченностью - возможно из за беспокойства вменяемости Норы, для ее будущих возможностей как продуктивного члена лагеря. У меня нет доступа к препаратам.

Неужели они накачали тебя?

Салли не смогла понять реакции Норы. Карантин закончился, сказала она, теперь ты часть общества лагеря, и я покажу тебе окрестности, чтобы помочь тебе акклиматизироваться.

Салли вывела ее через небольшую открытую буферную зону. вдоль дорожки крытой брезентом, защищающим их от дождя. Нора взглянула на небо: беззвездная ночь. Салли предоставила документы человеку на КПП, мужчине лет 50-ти, одетого в белый докторский халат поверх синевато-серого комбинезона. Он посмотрел на форму, взглянул на Нору глазами сотрудника таможни, затем пропустил их.

Дождь доставал их, несмотря на навес над головой, забрызгивая их ноги. Нора носили ортопедические босоножки больничного стиля с губчатой ​​подошвой. Салли носила удобные, для сырости, кроссовки.

Путь из щебня выводил на широкую круговую пешеходную дорогу, огибающую смотровую вышку, похожую на станцию спасателей. Этот круг сформировал своего рода центр, от которого отходили четыре других пути. Поблизости стояли здания складского типа - длинные и низкие, в отдалении - строения, казавшиеся заводскими. Никаких знаков отмечающих направление, только стрелки, выложенные из белого камня на грязной земле. Слабые огни освещали пути, необходимые для человеческого перемещения.

Горстка вампиров стояла вокруг, как часовые, увидев их Нору обдал холодок. Они были совершенно беззащитны перед этими элементами - голыми, с бледной кожей, раздетыми - и все же не показавшими никакого дискомфорта, черный дождь бил их по голым головам и плечам, стекая по их прозрачной плоти. Оружие висит безвольно, стригои наблюдали, как люди приходят и уходят с глубоким безразличием. Они были полицейскими, сторожевыми собаками, и камерами слежения, все в одном.

“Охранники обеспечивают процедуру так, чтобы все шло очень организованно,” сказала Салли, подхватывая испуганную и изнеможденную Нору. “На самом деле, случается очень мало происшествий.”

“Люди сопротивлялись?”

“Без каких-либо нарушений,” сказала Салли, удивляясь предположению Норы.

Будучи так близко к ним без заостренного серебра, способного защитить, вызвали мурашки по всему телу Норы. И они почувствовали. Их жала мягко выдвинулись из их неба, как будто они понюхали воздух, их насторожил запах ее адреналина.

Салли подтолкнула руку Норы, чтобы заставить ее двигаться. “Мы не можем задерживаться здесь. Это не разрешено “.

Нора чувствовала как черные и красные глаза охранников отслеживают их, сопровождая, пока Салли провела ее по длинному пути ведущему мимо warehouselike строения. Нора оценила высокие заборы, которые окружали лагерь: звено цепи, заслоняющее вид вне лагеря. Верхушки забора были наклонены на сорок пять градусов, по ее мнению, хотя в нескольких точках она увидела пучки колючей проволоки торчащие как иголки. Ей придется найти другой выход.

Помимо этого, она увидела голые вершины далеких деревьев. Она уже знала, что она была вне города. Были слухи о большом лагере к северу от Манхэттена и двух небольших лагерях в Лонг-Айленде и северном Нью-Джерси. Нора была вывезена сюда с капюшоном на голове, и она была слишком обеспокоена ее матерью, чтобы оценивать время в пути.

Салли привела Нору к проволочным воротам размерами двенадцать футов в высоту и, по крайней мере, столько же в ширину. Они были заперты, и укомплектованы двумя женщинами охранниками, стоящими внутри сторожки, те кивнули привычно Салли и открыли их так, чтобы они смогли только пройти.

Внутри стояла большая казарма, похожая на домашний вид лечебного корпуса. За ним, десятки мелких мобильных домов расположенные рядами, как аккуратно сохраненная стоянка трейлеров.

Они вошли в казарму через широкий проход. Пространство напоминало нечто среднее между высококлассной приемной и холлом общежития колледжа. Играл старый эпизод Фрейзера, запись смеха звучала, как и насмешка беззаботных людей из прошлого.

В уютных, пастельных цветов креслах сидел десяток женщин в чистых белых комбинезонах, в отличие от Норы и скучного серого Салли. Их животы заметно округлились, каждая женщина во втором или третьем триместре беременности. И еще: им разрешили отращивать волосы, сделали толстыми и блестящими от гормонов беременности.

А потом Нора увидела фрукты. Одна из женщин кусала мягкий сочный персик, его внутренность была покрыта красными прожилками. Слюна хлынула в рот Норы.Свежие, не-консервированные фрукты она пробовала на вкус в прошлом году или около того, это были мягкие яблоки из умирающего дерева во дворе Гринвич-Виллидж. Она обрезала испорченные пятна многофункциональным ножом, оставшиеся фрукты не были похожи, на тот что был съеден.

Выражение на ее лице должно быть отражали ее желание, для беременной женщины, при встрече с глазами Норы, она неловко отвернулась.

“Что это?” - спросила Нора.

“Это родильные бараки,” сказала Салли. “Это где беременные женщины находятся и где их дети, в конечном счете остаются. Трейлеры считаются одними из лучших из большинства жилых помещений на территории всего лагеря “.

“Откуда они”-Нора понизила голос-“фрукты?”

“Беременные женщины также получают лучшие продовольственные пайки. И они освобождаются от сдачи крови на всей продолжительности их беременности и кормления”.

Здоровые дети. Вампирам, необходимы для пополнения в их гонке за кровоснабжением.

Салли продолжила. “Вы являетесь одной из этих счастливчиков,, двадцать процентов населения с B-положительной кровью.”

Нора знала собственный тип крови, конечно. Положительная сторона для рабов, которые были не такие, как другие. За это их наградой был лагерь для интернированных, частое кровопускание, и вынужденное размножение.

“Как они могли принести ребенка в этот мир, сейчас? В этом так называемом лагере? В плену? “

Салли посмотрела неловко на Норы словно она стыдится ее. “Вы можете понять, что роды является одной из немногих вещей, которая позволит прожить здесь, г-жа Родригес. Несколько недель из лагерной жизни, и вы могли бы чувствовать себя по-другому. Кто знает? Вы думаете мы с нетерпением ожидаем этого. “Салли закатала серый рукав, показывая синяки, похожие на страшные укусы пчел, покрывавшие ее кожу. “Одна пинта каждые пять дней.”

“Послушайте, я не хотела вас обидеть лично, это просто, что-”

“Вы знаете, я пытаюсь помочь вам в этом”, сказала она. “Ты достаточно молодая еще. У тебя есть возможность. Вы можете зачать, родить ребенка. Сделайте жизнь лучше для себя в этом лагере. Некоторым из остальных из нас … не так повезло “.

Нора на мгновение увидела точку зрения Салли. Она понимала, что потеря крови и недоедание ослабили Салли и всех остальных, подрывая борьбу с ними. Она понимала отчаяние, порочный круг безнадежности - и как перспектива родов могла быть их единственным источником надежды и гордости.

Салли продолжила дальше. “А кто-то, как и вы, находит это таким неприятным, вы можете быть признательны за предоставление возможности отделения от других видов в течение нескольких месяцев за один раз.”

Нора убедилась, что она не ослышалась. “Отдельно? В области для родов нет вампиров? “Она посмотрела вокруг и поняла, что это правда. “Почему нет?”

“Я не знаю. Это строгое правило. Им не разрешается “.

“Правило?” Нора изо всех сил пыталась разобраться в этом. “Беременные женщины должны быть отделены от вампиров, или вампиры должны быть отделены от беременных женщин?”

“Я сказала вам, я не знаю.”

Прозвонил сигнал, похожий на дверной звонок, и женщины отложив в сторону свои фрукты или книги подскочили со своих мест.

“Что это?” Спросила Нора.

Салли тоже выпрямилась немного. “Директор лагеря. Я настоятельно рекомендую вам вести себя как можно лучше”.

Напротив, она искала место, чтобы сбежать, через дверь. Но было уже слишком поздно.Группа лагерных чиновников прибыла, люди, чиновники, одетые в смешанную деловую одежду, а не в Комбинезоны. Они вошли на центральную дорожку, глядя на заключенных с плохо скрываемым отвращением. Их визит, показался, Норе был стандартным осмотром этого места.

Охраняли их два огромных вампира, руки и шеи которых до сих пор покрывали татуировки, оставшиеся с их человеческих дней. Как у осужденных, Нора догадалась, сейчас они охранники верхнего уровня на этом заводе крови. Оба держали черные зонтики, Нора подумала, странные-вампиры заботящиеся о защите от дождя последнего человека вошедшего за ними, по-видимому директора лагеря. Он был одет в блистательный ослепительно белый костюм. Свежевыглаженный, как с иголочки,Нора не видела такого уже много месяцев. Татуированные вампиры были личной охраной этого лагерного коменданта.

Он был стар, спортивного телосложения, с белыми усами и бородкой, которая давала ему выражение лица как дедушки шайтана - при его виде она чуть не подавилась. Она увидела, медали на груди белого костюма, он был похож на военно-морского флота адмирала.

Нора смотрела недоверчиво. Такой ошеломляющий взгляд, что она сразу же привлекла его внимание, слишком поздно было, чтобы отвернуться.

Она увидела выражение узнавания на его лице, и ее ударило в жар от этого.

Он остановился, его глаза расширились в недоумении он повернулся на каблуках, и пошел к ней. Татуированные вампиры не отставали от него, старик подходя к ней, сцепил руки за спиной - его недоумение сменилось хитрой улыбкой.

Это был доктор Эверетт Барнс, бывший директор Центра по контролю и профилактике заболеваний. Бывший босс Норы, который, в настоящее время почти два года после падения правительства, все еще настаивал на мундире, так как символическое происхождения Центров - филиал ВМС ​​США.

“Д-р Мартинес “, сказал он своим мягким южным акцентом растягивая слова. “Нора … это самый приятный сюрприз.”

Владыка 

Зак закашлялся и замолчал, аромат камфоры обжег заднюю часть его горла и поразил его обоняние. Его дыхание вернулось, его сердцебиение замедлилось, он посмотрел на Владыку - стоящего перед ним в виде рок-звезды Габриэль Боливар - и улыбнулся.

В ночное время звери в зоопарка становились очень активным, их охотничьи инстинкты не давали себе выхода из-за окружающих их решеток. Как следствие ночь была полна шума. Обезьяны выли, и ревели большие кошки. Люди теперь ухаживали за клетками и убрали улицы в качестве награды за охотничьи навыки Зака.

Мальчик стал довольно ловким в стрельбе и Владыка вознаграждал каждое убийство новой привилегией. Зак стал интересоваться девушками. Женщинами, на самом деле. Владыка позаботился о том, чтобы ему доставили нескольких. Не для разговоров. Зак хотел наблюдать за ними. В основном от места, где они не могли видеть, что он смотрит за ними. Он не был чрезмерно застенчивым или пугливым. Во всяком случае, он был хитрым и он не хотел, чтобы его было видно. Он не хотел, прикасаться к ним. Пока нет. Но он смотрел на них - также как он наблюдал за леопардом в клетке.

Все свои многие годы на этой земле, Владыка редко испытывал что-то вроде этого: предоставилась возможность ухаживать за организмом, с таким внимания. На протяжении сотен лет, даже имея мощь, Владыка был в бегах, кормился и жил в тени, избегая врагов и сдерживая перемирие с Древними. Но теперь мир был новый, и у Владыки появился человеческий питомец.

Мальчик был ярким и его душа была полностью проницаема. Владыка был экспертом в манипуляции. Он знал, как нажимать кнопки жадности, желания, мести и в настоящее время, его тело было вполне королевским. Боливар был действительно рок-звездой и, как следствие, таким и был Владыка сейчас.

Если бы Владыка захотел, чтобы Зак был умнее, мальчик бы мгновенно стал умнее: он стремился к отдаче Владыке самого лучшего. Следовательно, если Владыка предложил бы мальчику быть жестоким и хитрым, мальчик принял эти характеристики, чтобы понравиться ему. Так, через месяцы и множество ночей разговоров и взаимодействий, Владыка обучал мальчика, холил тьму, которая уже была в его сердце. И Владыка почувствовал что-то, что он не чувствовал века: он чувствовал восхищение.

Было ли это, похоже на то чтобы быть человеком отцом и будучи отцом всегда прикладывать чудовищные усилия? Закладывая в душу ваших близких вашего образа, в тени?

Развязка близка. Решающие времена. Владыка почувствовал это в ритме Вселенной, в маленьких признаках и предзнаменованиях, в интонации гласа Божьего. Владыка стал одним организмом на вечные времена установившим свое господство на Земле. В конце концов, кто мог остановить Владыку с тысячей глаз и тысячей ртов? Владыка, который в настоящее время управлял армиями и рабами и который держал мир в страхе?

Он может проявлять свою волю мгновенно в теле лейтенанта в Дубае или во Франции просто путем мысли. Он может истребить тысячи, и никто не будет знать, потому что средства массовой информации не существуют. Кто бы попытался? Кто бы добился успеха?

А потом, Владыка смотрел бы в глаза и лицо мальчика и в них видел следы своего врага. Одного врага, который, каким бы незначительным он не был, никогда не сдавался.

Гудвезера.

Атаки Гудвезера и его группы, совершаемые по порядку Владыки наносили мало вреда - и по большей мере выглядели вандализмом. Но об их действиях шептали в хозяйствах и на заводах и все сильнее с каждым повторением. Они становились своего рода символом. И Владыка знал важность символов. На ночь Зеро, он высказал мнение, чтобы как можно больше зданий горело в каждом городе, что и перевыполнили. Ему хотелось пепла и расплавленного металла, по всей земле, своего рода насечки на карте города с символикой своей власти. Напоминания о своей воле.

Были и другие: торговцы наркотиками, контрабандисты, мародеры - но они были анархические векторы, которые никогда не пересекались с планом Владыки, и поэтому его мало заботили их прегрешения. Но с Гудвезером было иначе. Он и его группа были остатками присутствия Седракяна на Земле, и в этом качестве их само существование, представляло собой вызов власти Владыки.

Но Владыка взял в заложники именно то, что могло бы заманить Гудвезера к нему.

Владыка улыбнулся мальчику. И мальчик улыбнулся в ответ.

Управление главного медицинского центра, Манхэттен

ПОСЛЕ взрыва больницы Bellevue, Эф направил свой путь на север вдоль Ист-Ривер-Драйв, используя заброшенные автомобили и грузовики для прикрытия. Он пробежал так быстро, как мог с его больным бедром и раненой ногой, двигаясь в сторону нижнего входного пандуса, назад к тридцатой стрит. Он знал, что среди преследователей, вероятно, в том числе есть несколько несовершеннолетних, с щупальцами, причудливые, слепые психические следопыты, которые передвигались на четвереньках. Он достал прибор ночного видения и поспешил обратно в Управление главного медицинского центра, думая, что последнее место вампиры будут врят ли осматривать, так как совсем недавно оно было зачищено.

Его уши продолжали звенеть от ударной волны взрыва. Несколько автосигнализаций сигналили и гремели, и свежее битое стекло лежало на улице от высоких окон разбитых силой взрыва. Когда он подошел к углу тридцатой и Первой, он заметил куски кирпича и раствора на дороге, часть фасада здания не удержалась и осыпалась мусором на улицу. Когда он подошел ближе, через зеленый свет его прибора, он заметил пару ног, торчащих из-за двух старых бочек безопасности дорожного движения.

Голые ноги, босые ноги. Вампир лежал лицом вниз на тротуаре.

Эф замедлился, огибая бочки. Он увидел вампира лежащего среди кусков кирпича и бетона. Белый, черви кишащие в небольшой лужице крови под его лицом. Он не был освобожден: подкожные черви продолжали пульсации под его кожей, то есть его кровь еще циркулировала. Очевидно, что это раненое существо было без сознания, или не мертвым, что эквивалентно.

Эф поискал большой кусок кирпича и бетона. Он поднял его над головой, чтобы закончить работу … пока чувство ужасного любопытства не настигло его. Он пинком ботинка перевернул стригоя на спину, существо продолжало лежать. Он, наверное, услышал грохот рыхлых кирпичей и посмотрел в небо, потому что его лицо было изрезано.

Кусок кирпича потяжелел в его руках, и он опустил его, бросая его в сторону, позволив ему упасть на тротуаре всего в футе от головы существа. Никакой реакции.

Здание медицинской экспертизы было прямо через улицу. Большой риск, но если существо действительно было слепо, как казалось, то он не сможет передать свое видение Владыке. И если также поврежден мозг … то оно не может общаться с Владыкой, и его текущее местоположение не удастся обнаружить.

Эф двигался быстро, после того как он смог уговорить себя. Он схватил за подмышки это существо, осторожно, стараясь не наступить в липкую массу крови, и с опасением - потащил его с тротуара, через улицу, и вокруг здания к пандусу, ведущему в подвал морга.

Внутри он подтолкнул себе табурет, чтобы помочь ему загрузить вампира на стол для вскрытия. Он работал быстро, связывая запястья существа под столом резиновыми трубками, и аналогично прикрепляя его лодыжки к ножкам стола.

Эф смотрел на стригоя, выложенного на исследовательский стол. Да, он действительно собирался сделать это. Он вытащил полноценный халат патологоанатома из шкафа, натянул пару резиновых перчаток. Он обмотал лентами запястья своих рукавов и манжеты на ногах к вершинам сапог, создавая уплотнение. В кабинете над одной из раковин, он обнаружил и одел пластмассовую маску охранника, подогнав ее по лицу. Затем он подкатил поднос и устроил на нем десяток различных режущих инструментов из нержавеющей стали.

Поскольку он смотрел на вампира, он пробудил его сознание, вначале тот закатил голову и стал двигать ей и так и этак. Он почувствовал что привязан и начал бороться, приподнимая свою талию вверх и вниз со стола. Эф воспользовался более длинными трубками, чтобы привязать его вокруг его талии, а потом еще через ее шею, завязывая его плотно внизу под столом.

Из за головы существа, Эф воспользовался зондом, чтобы спровоцировать его жало, придя к тому, что оно попрежнему может функционировать в пределах его разбитого лица. Он увидел в горле жало вампира и услышал щелчок в его челюсти, когда он пытался активировать его язвительные механизмы. Но нижняя челюсть была повреждена внутри. Его единственной заботой поэтому были черви в крови, для которых он держал люминесцентную лампу под рукой.

Он сделал надрез скальпелем на горле существа, обнажив все сосуды. Эф был очень осторожен, наблюдая за рывком жала в горле, челюсти пытались высвободиться из петли. Мясистый выступ, являющийся жалом оставался отведенным и не функционировал. Эф захватил его узкий кончик зажимом и вытащил, тем самым раскрыв жало. Существо пыталось вернуть контроль над ним, мышцы слабо подергивались.

Для собственной безопасности, Эф потянулся за маленьким серебряным лезвием и ампутировал придаток.

От напряжения, как будто пронзенное болью существо сделало небольшой выброс, запах спелого аммиака обжег нос Эфа. Белая кровь вылилась из разрезанного горла, едкая жидкость, просачивалась на растянутые резиновые трубки.

Эф отнес корчащийся орган к стойке, где он положил его рядом с цифровыми весами. Он осмотрел его при свете увеличительным стеклом, отметил что он дергается, как хвост отрубленный у ящерицы, и заметил, крошечный двойной наконечник в конце. Эф разполовинил орган по длине, раздвигая очищенную розовую плоть, обнажая расширенные раздвоенные каналы. Он уже знал, что один канал представлял проход для паразитического червя с вирусом заражающим, наркотизирующим агента и слюнной смеси антикоагулянтов, когда вампир жалил свою жертву. Другой канал для перекачивания еды - крови. Вампиры не сосут кровь из своего человеческого жертвы, но вместо этого опираясь на физику чтобы произвести добычу, второй канал жала формирует вакуум, образуя соединение, через которое артериальная кровь поставляется так же легко, как вода ползет по стеблю растения . Вампир может ускорять капиллярное действие в случае необходимости, работая основанием его жала, как поршнем. Удивительно, что это сложная биологическая система возникла из радикального внутреннего роста.

Кровь человека состоит более чем на 95 процентов из воды. Остальное белки, сахар, и минералы, но не жиры. Крошечные кровопийцы, такие как комары, клещи, и другие членистоногие могут выживать питаясь кровью просто отлично. Мутировавшие органы вампиров были, как большие кровопийцы они должны были потреблять постоянный рацион крови, чтобы избежать голода. И потому, что человеческая кровь была в основном водой, они выделяли много отходов, в том числе во время кормления.

Эф покинул освежеванное жало на стойке, возвращаясь к твари. Кислотный белый вампир в крови текущей через его шею, но дергание вампира утихло. Эф открыл грудь существа, разрезав от грудины до талии в классическом Y. Через кальцифицированной слой кости грудной клетки, он увидел, что внутренняя часть груди мутировала на сектора, или камеры. Он давно подозревал, что весь пищеварительный тракт был преобразован синдромом вампирской болезни, но никогда, до сих пор он не рассматривал грудной полости в его зрелой форме.

Ученый нашел, что это действительно экстраординарно.

В нем не осталось ничего человеческого.

Он остановил вскрытие, когда услышал шаги над своей головой. Тяжелые шаги, ботинки, но некоторые твари еще носили их, обувь изнашивалась гораздо дольше других предметов одежды. Он посмотрел на разбитое лицо вампира и проломленную череп, надеясь, что он не недооценивал силу Владыки в управлении своими стригоями, невольно напрашиваясь на драку.

Эф взялся за длинный меч и лампу. Он отступил в углубление возле двери, чтобы заслониться кулером, давая при этом ему хороший вид лестницы. Нет смысла скрываться; вампиры могли слышать биение человеческого сердца, циркуляцию красной крови, которую они жаждали.

Эф слышал, как кто-то медленно спускается, затем, как кто-то метнулся вниз и выбил пинком дверь. Эф увидел вспышку серебра, длинный клинок, как его собственный, сразу поняв, кто это-расслабился.

Фет видел Эфа стоящего у стены и прищурился. Дезинсектор носил шерстяные брюки и темно-синюю куртку, украшенный пряжками кожаный ремешок своей сумки на груди. Он откинул капюшон назад, раскрывая свое седое лицо, и убрал в ножны свой ​​меч.

“Василий?”, Сказал Эф. “Какого черта ты здесь делаешь?”

Фет смотрел на халат Эфа и его руки в перчатках, затем повернулся к все еще живому стригою выпотрошенному на столе.

“Какого черта ты здесь делаешь?” Спросил Фет, опустив меч. “Я только что прибыл сегодня …”

Эф отошел от стены и вернул свой ​​меч в пакет на полу. “Я изучаю этого вампира.”

Фет вышел вперед к столу, глядя на дробленое лицо существа. “Это ты сделал?”

“Нет. Не напрямую. Он был поражен куском падающего бетона, вызванного взорванной мной больницей”.

Фет посмотрел на Эфа. “Я слышал. Это было ты? “

“Они меня загнали в угол. Почти “.

Эф почувствовал облегчение, как только он увидел Василия, но он также чувствовал гнев напрягший его тело. Он стоял там, замерший. Не зная, что делать. Должен ли он обнять Крысолова? Или выбить дерьмо из него?

Фет повернулся к стригою на столе, морщась при виде. “И поэтому вы решили принести его сюда. Чтобы поиграть с ним “.

“Я увидел возможность ответить на ряд нерешенных вопросов, касающихся биологической системы наших мучителей.”

Фет сказал: “Больше похоже на пытки.”

“Ну, есть разница между истребителем и ученым.”

“Может быть,” сказал Фет, обойдя стол так, что он столкнулся с Эфом. “Или, может быть, вы не можете сказать, разницу. Может быть, так как вы не можете повредить Владыке, вы схватили эту вещь на своем месте. Ты же понимаешь, это существо не скажет вам, где ваш мальчик “.

Эфу не нравилось когда использовали Зака на него вот так. Эф делал ставку в этом бою на то, что ни один из других не понял. “При изучении его биологии, ищу слабые места в устройстве. Что-то что мы можем использовать “.

Фет произнес, стоя над открытым телом вампира Эфу: «Мы знаем, что они есть. Силы природы, которые вторгаются к нам и эксплуатируют наши тела. Те кто питается нами. Они больше не остаются для нас загадкой. “

Существо тихо застонало и заколебалось на столе. Его бедра выдвинулись вперед, а его грудь вздымалась, как будто что то невидимое толкало его.

“Господи, Эф. Уничтожьте эту чертову штуку “. Фет отошел от стола. “Где Нора?”

Он пытался чтобы это прозвучало случайно, но не удалось.

Эф глубоко вздохнул. “Я думаю, что-то с ней случилось.”

“В как смысле, “что-то? Говори.”

“Когда я вернулся сюда, ее не было. Ее матери тоже “.

“Куда они ушли?”

“Думаю, они подумали, что здесь больше не безопасно и ушли. Я ничего о них, с тех пор, не слышал. Если и ты тоже, то с ними, что-то случилось.

Фет уставился на него, он был ошеломлен. “И ты решил, что лучше всего остаться тут и препарировать чертова вампа?”

“Да, пока жду, когда кто-то из вас не придет сюда.”

Фета взбесила позиция Эфа. Он почувствовал желание врезать парню, врезать и сказать ему, какой пустой тратой времени он был. У Эфа было всё, у Фета - ничего, и всё же Эф раз за разом растрачивал или упускал свою удачу. Да, ему бы хотелось пару раз хорошенько врезать парню. Но вместо этого он тяжело вздохнул и сказал: “Что тут у нас?”

Эф проводил его наверх, показал опрокинутый стул и брошенные вещи Норы: лампу, одежду и сумку с оружием. Он видел глаза Фета, они пылали. Из-за того, что Нора и Фет обманывали его, Эфу казалось, что он может почувствовать удовольствие от страданий Фета, но он не почувствовал. Во всем этом не было ничего хорошего. “Это плохо”, сказал Эф.

“Плохо”, сказал Фет, поворачиваясь в сторону окон, выходящих на город. “Это все, что у тебя есть?”

“Что думаешь делать?”

“Ты так говоришь, будто у нас есть выбор. Мы должны разыскать ее.”

“Ага, просто взять и разыскать.”

“Да! Просто! Ты не хотел бы, чтобы мы искали тебя, если ты пропадешь?”

“Я бы не ждал этого.”

“Правда?”, сказал Фет, поворачиваясь к нему. “Думаю, у нас принципиально разные представления о верности.”

“Похоже на то”, резким тоном, ответил Эф.

Фет не ответил, но и не уступил. “Так ты думаешь, ее схватили. Но не обратили”.

“Не здесь. Но как мы можем знать наверняка? В отличие от Зака, у нее нет близкого человека к которому идти. Не так ли? “

Другой удар. Эф не мог ничего с собой поделать. Компьютер, содержащий интимную переписку был тут же на столе.

Фет начал понимать, что Эф, по крайней мере, что-то подозревает. Может он был бы и рад, если Эф напрямую обвинил его в чем-то, но Эф не делал этого. Так-что, вместо того, чтобы отвечать на его домыслы, Фет парировал как обычно, ударил в слабое место Эфа. “Полагаю, ты снова был у Келли дома, вместо того, чтобы быть здесь в назначенное время? Эта одержимость сыном, поломала тебя, Эф. Да, ты нужен ему. Но ты нужен и нам. Ты нужен ей. Дело не только в тебе и сыне. Остальные полагаются на тебя.”

“А как, что насчет тебя?”, парировал Эф. “Ты одержим Сетракяном. Вот чем была твоя поездка Исландию. Ты делаешь, то что думаешь, он бы сделал. Выяснил все секреты Люмена? Думаю, нет. Ты тоже мог быть здесь, но ты выбрал последовать за стариком, стать его самозваным учеником.”

“Я рискнул. Нам должно было хоть раз повезти.” Фет остановил себя, разводя руками. “Но-забудь об этом. Сосредоточься на Норе. Она, сейчас, наша единственная забота.”

Эф сказал: “Лучший сценарий, она находится в хорошо охраняемом лагере крови. Если мы угадаем, в котором, то все, что мы должны сделать, это проникнуть внутрь, найти ее, и вернуться обратно. Я могу вспомнить более простые способы покончить с собой“.

Фет начал паковать вещи Норы. “Она нужна нам.Просто-напросто. Мы не можем позволить себе потерять кого-нибудь. Нам понадобится любая помощь, если будет хоть один шанс выбраться из этой неразберихи”.

“Фет. Мы видим все это уже два года. Система Владыки укоренилась. Нам конец.”

“Неверно. Только потому, что я потерпел неудачу с Люмен, не означает, что я вернулся с пустыми руками”.

Эф попытался выяснить, что он имеет в виду. “Еда?”

“И она тоже,” сказала Фет.

Эф не был в настроении для игры в угадайку. Кроме того, при упоминании о настоящей еде, во рту появилась слюна, а живот скрутило в кулак. “Где?”

“В холодильнике, спрятанном не неподалеку. Ты можешь помочь перенести ее.”

“Куда перенести?”

“В жилую часть города”, ответил Фет. “Мы должны найти Гаса.”

Статсбург, Нью-Йорк

Нора ехала на на заднем сиденье кроссовера, проносясь через дождливый пригород Нью-Йорка. Обивка была темной и чистой, но коврики были грязными от грязных ног. Нора сидела всю дорогу справа, свернувшись калачиком в углу, не зная, что должно было произойти дальше.

Она не знала, где ее везут. После ее шокирующей встречи с ее бывшим боссом Эвереттом Барнсом, Нора во главе с двумя громадными вампирами попала в здание с комнатами, полными душевых. Вампиры оставались рядом с единственной дверью, стоя вместе. Она, возможно, могла остаться, но чувствовала, что лучше идти вместе и посмотреть, что должно было произойти, может быть, больше шансов спастись.

Таким образом, она разделась и мылась. Сначала застенчиво, но когда она посмотрела на больших вампиров, их глаза были сосредоточены на дальней стене с далеким взглядом, не имеющим никакого интереса к человеческой форме.

Прохладные брызги - она не могла заставить их потеплеть чувствуя неприятное ощущения на голове. Ее кожу защипало иглами холодной воды, потоки заструились беспрепятственно вниз по задней части шеи и обнаженной спине. В воде было хорошо. Нора схватила половинку мыла сев во встроенной из плитки нише. Она намылила руки и голову и голый живот, найдя облегчение в ритуале. Она вымыла плечи и шею, делая паузу, чтобы запах мыла был напротив ее носа роза и сирень - пережиток прошлого. Кто-то где-то сделал этот кусок мыла. Наряду с тысячами других, упакованы и отправлены в обычный день с пробками и школьниками и торопливыми обедами. Кто-то думал, что кусок мыла с ароматом розы и сирени будет хорошо продаваться и разработали его - его форма и запах и цвет - должны были привлечь внимание домохозяек и матерей на переполненных полках Kmart или Walmart. И теперь, кусок мыла был здесь на перерабатывающем заводе. Археологический артефакт, пахло розами и сиренью и былыми временами.

Новый серый джемпер был сложен на скамейке в центре комнаты, с парой белых хлопчатобумажных трусиков, установленных на вершине. Она оделась и проследовала назад через карантинную станцию до передних ворот. Над ней, по дуге нержавеющего железа, возвышалось слово СВОБОДА. В город отправился автомобиль и еще один позади него. Нора разместилась в задней части первого автомобиля; никто не сел во второй автомобиль.

Прозрачный не бьющийся жесткий пластик разделял водителя и ее пассажира. Она была человеком чуть старше двадцати, одетая в костюм шофера и кепку. Ее волосы были выбриты. Нора предположила, что она была лысой, и поэтому, возможно она была жителем лагеря. И все же розовость ее плоти в затылке и здоровый цвет ее рук не вызывала сомнений у Норы, что она была обычным материалом.

Нора снова повернулась, увлеченно рассматривая автомобиль в хвосте, отстраняясь от лагеря. Она не была уверена, в блеске его фар, в темноте дождя, но что-то в позе водителя заставило ее думать, что это женщина-вамп. Резервный автомобиль, может быть, в случае она попытается убежать. Ее собственные двери были полностью лишены внутренних панелей и подлокотников, с удаленным управлением замками и окнами.

Она ожидала долгой поездки, но спустя чуть больше двух или трех миль от лагеря автомобиль съехал с дороги через открытый проезд ворот. Из туманного мрака в конце долгого петляния дороги вырос дом, больше и грандиознее, чем большинство из тех, что она когда-либо видела. Оказалось, в пригороде Нью-Йорка есть европейская усадьба, почти каждое окно освещено тепло-желтым светом, как будто на вечеринку.

Машина остановилась. Водитель остался за рулем, а дворецкий вышел из двери, держа два зонтика, один свободный над головой. Он потянул дверь Норы открыл и заслонил ее от грязного дождя, она вышла из автомобиля и пошла с ним по гладкой мраморной лестнице. Внутри он бросил зонты и взял белое полотенце с соседней стойки, опустился на одно колено, чтобы почистить ее грязные подошвы.

“Сюда, д-р Мартинес,” сказал он. Нора последовала за ним, ее босые подошвы тихо шли по прохладному полу по широкому коридору. Ярко освещенные комнаты, вентиляция выдувающая теплый воздух, приятный запах моющего раствора. Все это было так цивилизованно, настолько по человечески. Можно сказать, сказочно. Разница между лагерем крови и этим особняком была разницей между пеплом и атласом.

Дворецкий распахнул двойные двери, открывая роскошный обеденный зал с длинным столом с двумя приставками, прилегающими к одному из углов. Блюда были в золотой оправе с рифлеными краями, с небольшим гербом в центре. Посуда была совершенна, но она была из нержавеющей стали - не из серебра. Это была, по-видимому единственная уступка, на всей территории особняка в мире управляемом вампирами.

На медной блюде в виде котенка между двумя приставками были: миска великолепных слив, в фарфоровой корзине разнообразные пирожные, и два блюда шоколадных трюфелей и других кондитерских лакомств. Сливы манили ее. Она потянулась к миске прежде чем остановить себя, вспомнив наркотическую воду которую дали ей в лагере. Ей нужно было удержаться от соблазна и, несмотря на ее голод, сделать правильный выбор.

Она не села, оставаясь стоять босой. Где то в доме слабо играла музыка. В другом конце комнаты была вторая дверь, и она посматривала не пытается ли ее кто открыть. Она чувствовала за ней наблюдали. Она поискала камеры и не нашла ничего.

Вторая дверь открылась. вошел Барнс, снова одетый в униформу все-белого адмирала. Его кожа сияла здоровьем и розовела вокруг его белой клиновидной бороды. Нора почти забыла, насколько здорово выглядит упитанный человек.

“Хорошо”, сказал он , шагая вдоль длинного стола к ней. Он держал одну руку в кармане, как настоящий джентльмен . ” Это гораздо более приятная обстановка для повторной встречи , не так ли? Лагерная жизнь так тосклива. Это место мой большой побег. “Он обвел рукой зал, и дом за его пределами. ” Слишком большой для меня, конечно . Но с принудительным отчуждением частной собственности , все стоит одинаково, так зачем соглашаться на меньшее, чем самое лучшее? Это когда-то принадлежало порнобарону, я его понимаю. Тьма купила все это . Так что я не чувствую, что плохо . ” Он улыбнулся, уголки его рта подтягивали обрезанные края его остроконечной бороды, как он достиг конца стола. ” Вы ничего не ели? “, Сказал он, глядя на стол. Он потянулся за печеньем брызнувшим сладкой глазурью. ” Я представлял себе что вы очень голодны . ” Он посмотрел на выпечку с гордостью. “Это делают для меня. Каждый день в пекарне в Квинсе, только для меня . Раньше, когда я был ребенком, я много времени смотрел на них - но я не мог их себе позволить … Но теперь … “

Барнс откусил печенье. Он сел во главе стола и развернул салфетку, разглаживая ее на колене.

Нора, как только она поняла, что еда была неотравленной, схватила сливы и быстро стала их пожирать. Она схватила свою собственную салфетку, чтобы вытереть испачканный соком подбородок и потянулась за другой.

“Ты, ублюдок”, сказала она с набитым ртом.

Барнс категорически улыбнулся, ожидая лучших слов от нее. “Ничего себе, Нора - прямо в точку …” Реалист ” больше нравится. Вы хотите “оппортунист”? Вот то, что я мог бы принять. Может быть. Но сейчас новый мир. Те, кто принимает этот факт и акклиматизируется, тем гораздо лучше “.

“Как благородно. Сочувствующий им … этим монстрам ».

“Напротив, я бы сказал, что симпатия единственная черта, которой мне не хватает.”

“Спекулянт.”

По его мнению, он играл в вежливую беседу, доедая выпечку и облизывая каждый из его пальцев. “Может быть.”

“Как насчет ‘предатель’? Или-“ублюдок»?

Барнс хлопнул рукой по столу. “Хватит”, сказал он, отмахиваясь от слов как от надоедливых мух. “Ты цепляешься за самоправедность, потому что это все, что вам оставили! Но посмотрите на меня! Посмотрите на все, что я получил … “

Нора не отрывала глаз от него. “Они убили всех реальных лидеров в первые недели. Показали силу. Оставляя место для кого-то, как вы, чтобы плавать на поверхности. Вы не можете чувствовать себя хорошо. Будучи поплавком в туалетном бачке “.

Барнс улыбнулся, делая вид, что ее мнение о нем не имело значения. “Я пытаюсь быть цивилизованным. Я пытаюсь помочь вам. Так сидеть … Есть … Общаться … “

Нора вытащила другой стул от стола, чтобы отдалиться от него.

“Позвольте мне”, сказал он. Тупым ножом в руке, Барнс начал резать круассан для нее, пачкаясь в масле и малинном варенье. “Вы используете термины военных лет, такие термины, как«предатель» и «спекулянт». Война, если когда-либо была, то закончилась. Несколько людей, таких, как вы не приняли эту новую реальность пока нет, но это ваше заблуждение. Теперь - по вашему мы все должны быть рабами? Это единственный выбор? Не думаю. Существует возможность в середине, даже поближе к началу. Для тех немногих, с исключительными навыками и проницательностью, чтобы их применять “. Он отложил круассан на своей тарелке.

“Я забыла, какой скользкий вы были,” сказала она. “И какой амбициозный”.

Он улыбнулся, как будто она сделала ему комплимент. “Ну - лагерь живых может быть вполне существованием. Не только жить для себя, а для других. Это основная человеческая функция создание биологической крови - это огромный ресурс для их вида. Как вы думаете, что оставляет нас без рычага? Если человек делает все правильно, то есть. Если можно показать им, что один имеет реальную ценность “.

“В тюремщика.”

“Снова так не продуктивно. Твои слова, язык неудачников, Нора. Я считаю, что лагерь существует ни для наказания, ни для угнетения. Это просто средство, построенное для массового производства и с максимальной эффективностью. Мое мнение, хотя я считаю это простой факт, что люди быстро пришли к пониманию жизни с четкими определенными ожиданиями. С помощью простых, понятных правил для выживания. Если вы предоставляете, вы будете обеспечены. Существует реальный комфорт в этом. Человеческая популяция сократилась почти на треть в мире. Многое из этого рук дело Владыки, но люди убивают друг друга преследуя простые вещи … как еда которая перед вами. Так что я вас уверяю, лагерная жизнь, как только вы отдаете себя ей полностью, удивительно спокойна. “

Нора проигнорировала круассан, сделанный его руками, наливая немного лимонада из кувшина в свой стакан вместо этого. “Я думаю, что самое страшное в том, что вы на самом деле верите в это.”

“Представление о том, что мы - люди - были чем-то большим, чем простыми животными, простыми созданиями, помещенными на эту землю - что мы, наоборот, были избраны быть здесь - вот, что привело нас к беде. Сделало нас оседлыми, сделало нас самодовольными. Привилегированными. Когда я думаю о сказках, которых мы привыкли рассказывать самим себе и друг-другу о Боге…”

Слуга открыл двойные двери, входя с бутылкой в золотой фольге сбалансированной на медном лотке.

“Ах,” сказал Барнс, двигая пустой стакан к слуге. “Вино”.

Нора посмотрела как слуга налил немного в стакан Барнса. “Что все это значит?” Спросила она.

“Priorat. Spanish. Palacios, L’Ermita, ’04. Вам понравится. Наряду с этим прекрасным домом, я унаследовал довольно замечательный винный погреб “.

“Я имею в виду все это. Меня привезли сюда. Почему? Чего ты хочешь? “

“Для того, чтобы предложить вам что-то. Прекрасная возможность. То, что может улучшить вашу эту новую жизнь значительно, и, возможно, навсегда “.

Нора смотрела, как он попробовал и одобрил вино, позволив слуге наполнить свой ​​бокал. Она сказала: “Вам нужно другого водителя? Посудомойщица?Винный стюард? “

Барнс улыбнулся, застенчивой улыбкой. Он смотрел на руки Норы, как будто он хотел взять их в свои собственные. “Вы знаете, Нора, я всегда восхищался вашей красоты. И …, довольно откровенно, я всегда думал, Эфрем не заслужил женщину такую, как ты … “

Нора открыла рот, чтобы говорить. Звук не вышел, только дыхание, опустошая ее легкие с тихим выдохом.

“Конечно, тогда, в офисе, в государственной обстановке, это было бы … непрофессионально сделать что то подобное с подчиненной. Назвали бы домогательством или что-то в этом роде. Помните те смешные и неестественные правила? Что привередливая цивилизация получила в конце? Теперь у нас гораздо более естественный порядок вещей. Тот, кто хочет и может … побеждает и берет “.

Нора проглотила наконец и нашла свой голос. “Вы хотите сказать, что я понимаю, что вы говорите: Эверетт?”

Он покраснел немного, как будто ему не хватало убежденности в его хамстве. “Не так много людей осталось от прежней жизни. Вот вы. Было бы прекрасно время от времени вспоминать прошлое? Это было бы очень приятно, я думаю, вместе делиться памятью о том какие мы были. Рабочие анекдоты … даты и места. Воспоминания, как все было раньше? У нас так много общего - наши профессии, наш опыт работы. Можно даже медицинскую практику в лагере, если хотите. Кажется, я припоминаю у вас есть опыт работы в области социальной работы. Вы можете, помогать больным, готовя их к возвращению продуктивности. Или даже проводить более серьезную работу, если вы желаете. Вы знаете, у меня есть большое влияние “.

Нора сохранил четкость в голосе. “И в ответ?”

“В свою очередь? Роскошь. Комфорт. Вы бы находились здесь, со мной - на экспериментальной основе, в первую очередь. Ни один из нас не хотел бы взять на себя обязательство ухудшить ситуацию. Со временем, я думаю, что все наладилось у нас. Мне жаль, что я не нашел вас, прежде чем они сбрили красивые волосы. Но у нас есть парики-”

Он потянулся к ее голой голове, но Нора быстро выпрямилась и отдвинулась..

“Это, так ваш водитель получил свою работу?”, Сказала она.

Барнс медленно отдернул руку; лицо его выражало сожаление. Не за себя, а за Норы, как будто она грубо пересекла линию, которую не стоило пересекать.

“Ну,” сказал он, “вы показалось подались Гудвезеру, который был вашим боссом в то время, довольно легко.”

Она была меньше обиженна, чем недоверчива. “Так вот оно что,” сказала она. “Тебе не понравилось это. Вы были босс моего босса. Вы думали, что ты тот, кто должен … право первой ночи, так? “

“Я просто напоминаю вам, что это, по-видимому не первый раз когда это произошло.” Он откинулся на спинку стула, скрестив ноги и руки, в виде в спорщика с высшей уверенностью в своих аргументах. “Это не необычная ситуация для вас, вы не находите”

“Ничего себе,” сказала Нора. “Ты действительно имбецильный фанатик Я всегда думала, вы будете …”

Барнс улыбнулся, невозмутимо. “Я думаю, что ваш выбор легкий. Жизнь в лагере или - возможно, если вы правильно разыграете свои карты - жизнь здесь. Это выбор, ни один здравомыслящий человек не будет обдумывать очень долго “.

Нора почувствовала, что улыбается в недоумении, ее лицо неловко исказилось . “Вы грязный хрен”, сказала она. “Вы хуже, чем вампир, вы знаете, что? Вам нужна только возможность. Путешествие власти. Настоящее изнасилование было бы слишком грязно для вас. Вы бы лучше связали меня «роскошью». Хочешь, благодарности и требований. Благодарность за мою эксплуатацию. Ты чудовище. Я понимаю, почему вы так хорошо вписывается в их планы. Но не хватит слив в этом доме, или на этой разрушенной планеты того, что заставило бы меня-”

“Возможно, через несколько дней в более жесткой среде передумаете.” Глаза Барнса стали жесткими, когда она одевалась. Теперь вдруг он еще более заинтересовался ей, как бы питаясь этим несоответствием мощности. “И если вы действительно хотите оставаться там, в изоляции и в темноте - чтож, конечно, ваше право - позвольте мне напомнить вам, что вы должны с нетерпением ждать. Ваш тип крови случился быть B положительным, что, по какой то причине - вкусно? некоторая витаминоподобная польза? - это наиболее желательная для вампиров. Это означает, что вы будете разведена. Так как вы вошли в лагерь без партнера, он будет выбран для вас. Он также будет B положительным, для того, чтобы увеличить шансы на роды большего B-положительного потомства. Кто-то вроде меня. Это можно легко организовать. Тогда для остальной части вашего детородного жизненного цикла, вы будете либо беременны или кормить грудью. Это имеет свои преимущества, как вы, возможно, видели. Улучшение жилищных условий, лучше рационы, две фруктовых и овощных порции в день. Конечно, если вы не будете иметь никаких проблем с зачатием, то после разумного периода времени, что будет потрачено на многочисленные попытки с использованием различных препаратов, способствующих зачатию, вы будет низведены до лагеря труда и пятидневного кровопускания. Через некоторое время, если я могу быть до конца откровенным, ты умрешь “. У Барнса была жестокая улыбка на лице. “Кроме того, взяв на себя смелость рассмотрев вашу впускную форму , ‘г-жа Родригес: “Я увидел, что вы были приняты в лагерь с своей матерью”.

Нора почувствовала как закололо кожу на затылке - где раньше была прическа.

“Вы были задержаны в метро, пытаясь скрыть ее. Интересно, куда вы обе собирались “.

“Где она?” Спросила Нора.

“Все еще жива, на самом деле. Но, как вы знаете, в связи с ее возрастом и очевидной слабостью, она планируется к забору крови, а затем на постоянную пенсию “.

Эти слова затуманили зрение Норы.

“Теперь”, сказал Барнс, разворачивая руки для того, чтобы выбрать бело-шоколадный трюфель, “вполне возможно, что она могла быть спасена. Возможно … это только пришло ко мне сейчас, но, возможно, даже привезти ее сюда, в своего рода полу-отставку. С учетом своей комнаты, возможно с медсестрой. Она была бы под хорошей заботой “.

Руки Норы дрожали.

“Так … ты хочешь трахать меня в твоем игровом домике?”

Барнс впился зубами от удовольствия, ради сладкого крема внутри. “Вы знаете, это, возможно, прошло гораздо более благоприятнее. Я постараюсь быть мягким. Я джентльмен, Нора“.

«Ты, сукин сын. Это то, что вы на самом деле “.

“Ха”. Он кивнул от удовольствия. “Ваш испанский темперамент, не так ли? Злющий. Хорошо “.

“Вы чертов монстр”.

“Вы это говорите. Теперь, есть еще одна вещь, которую вы должны рассмотреть. Вы должны знать, что я должен был сделать в тот момент, когда я узнал вас там, в доме под стражей, чтобы не узнал Владыка. Владыка был бы только рад узнать больше о докторе Гудвезер и остальных повстанцах. О вашем текущем местонахождении и количестве ресурсов. Даже просто куда вы и ваша мать направлялись на метро Манхэттен или где вы были и когда. “Улыбнулся Барнс и кивнул. “Владыка был бы крайне мотивирован к поиску такой информации. Я могу сказать, с полной уверенностью, что я считаю, что Владыка наслаждался бы вашей компанией даже больше, чем моей. И он бы использовал вашу мать, чтобы добраться до вас. Но вопрос не об этом. Если вернуться в лагерь без меня вы в конечном итоге будете обнаружены. Я могу заверить вас, в этом “. Барнс стоял, разглаживая складки на мундире адмирала, смахивая крошки. “Так, теперь вы понимаете, что у вас есть третий вариант. Время с Владыкой, вечным вампиром “.

Взгляд Норы поплыл. Она почувствовала, вялость, легкое головокружение. Она верила, что это было что-то вроде того, что она должна чувствовать, чтобы выдохнуть.

“Но у вас есть решение, чтобы обдумать,” сказал Барнс. “Я не буду вас больше задерживать. Я знаю, вы хотите, вернуться в лагерь к своей матери, пока она все еще жива. “Он пошел к двойным дверям, толкая их открывая в большой коридор. “Подумайте, и дайте мне знать, что вы решите. Время уходит … “

Незаметно от него, Нора убрала в карман один из ножей для масла за столом.

Под Колумбийским университетом

Колумбийский университет Гас знал, с большого снимка в школе. Много старых зданий, безумно дорогое обучение, множество охранников и камер. Он часто видел некоторых студентов, пытающихся смешаться с прилегающей территорией, некоторые для создания сообществ единомышленников, такие причины он никогда не понимал, и другие по более незаконным причинам, которым он очень хорошо понимал. Но что касается самого университета, заброшенной территории кампуса Морнингсайд Хайтс и всех его объектов, не было ничего особенного стоящего его времени.

Теперь это была база Гаса, его штаб-квартира, и его дом. Мексиканский гангстер никогда бы не покинул свою землю; действительно, он бы взорвал все это, прежде чем разрешил, чтобы это произошло. Поскольку его диверсионно-охотничьи мероприятия сократились в числе и стали более систематизированы, Гас начал искать постоянную базу. Он действительно в ней нуждался. Было трудно, быть эффективным в этом безумном новом мире. Придерживаться человеку, с его круглосуточным занятием, и тем, что все меньше и меньше успехов с каждым разом. Полиция и пожарные, медицинские услуги, трафик наблюдения - все было взаимосвязано. При поиске его старые прибежища в Гарлеме места для сбора, где он связывался с двумя своими La Mugre гангстерами и коллегами диверсантами, Бруно Рамосом и Хоакин Сото.

Бруно был толстым - по другому не сказать, вскормленный в основном с чипсами и пивом. Хоакин был жестким и худым. Ухоженные, татуированные, и полные противоположности. Они были братьями Гуса и готовы были умереть за него. Родившиеся такими.

Хоакин мотал тюремный срок с Гасом. Они сидели в одной камере вместе. Шестнадцать месяцев. Они прикрывали друг другу спину и Хоакин попадал в одиночку после хорошего удара локтем в зубы охранника, большого черного парня по имени Рауль - ебнутое имя для человека без зубов: Рауль. После нашествия вампиров осенью - Гас снова встретились с Хоакином во время разграбления магазина электроники. Хоакин и Бруно помогли ему донести большой плазменный телевизор и коробку видео-игр.

Вместе они заняли университет, обнаружив, что он незначительно заражен. Окна и двери заколотили и опечатали стальными листами, местность сравняли и очистили от отходов аммиака. Студенты рано покинули его, пытаясь покинуть город и вернуться домой. Хоакин предположил, что они не смогли уехать очень далеко.

Они обнаружили, бродя по пустынным зданиям, систему туннелей ниже фундамента. Книга в витрине приемного отделения поведала Хоакину о том, что кампус был первоначально возведен на территории сумасшедшего дома девятнадцатого века. Университетские архитекторы сравняли все существующие больничные здания, кроме одного, а затем создали на их основе существующие фундаменты. Многие из связывающих туннелей использовались для коммунальных служб, паровых труб генерирующих тепло, миль электропроводки. Со временем некоторые из этих проходов были заколочены или иным способом запечатаны, чтобы предотвратить травмы ищущих острых ощущений студентов и городских спелеологов.

Вместе они изучили большую часть этой подпольной сети, связывающей практически все семьдесят одно здание кампуса Колумбии, расположенные между Бродвеем и Амстердамом в нью-йоркском районе Верхний Вест Сайд. Некоторые более отдаленные участки оставалась неизученными, просто потому, что не было достаточно времени в днях или ночах при охоте на вампиров, сеющей хаос во всем Манхэттене, и очистка заплесневелых туннелей.

Гас сосредоточил свои раскопки в одном квадранте главной площади кампуса. Его домен начинался под единственным оставшимся зданием оригинального приюта, Буэлл зале; проходил под Малой Мемориальной библиотекой и Кент Холлом; и заканчивался в Философском Холле здания, вне которого была бронзовая статуя сидящего задумчивого обнаженного чувака.

Туннели сделанные для холодного хранилища, стали логовом реального негодяя. Провал паровой системы означал, что он мог получить доступ к области редко посещаемых тоннелей, по крайней мере столетиями грубые черные волокна, торчащие из трещин в подземных стенах были фактически лошадиными волосами использованными для укрепления штукатурной смеси -его привело в сырые глубокие подвалы с клетками из железных решеток.

Дурдом. Где сидели в клетках самые безумные из сумасшедших. Не было скелетов в цепях или чего-то в этом роде, хотя они нашли царапины на каменных стенах, как будто ​​нацарапанные ногтями, и не требовалось много воображения, чтобы услышать призрачные отзвуки отвратительных, души-раздирающих криков из прошлых веков.

Там он держал ее. Его Мать. В клетке восемь на шесть изготовленной ​​из железных прутьев, от пола до потолка, образующих полукруг создававший угол клеток. Руки матери Гаса в наручниках за ее спиной с парой толстых манжет на запястьях, которые он нашел под столом в соседней камере, для которых не было никакого ключа. Все лицо закрывал черный мотоциклетный шлем, большая часть отделки сколота от ее попыток освобождения головы тараня стену в течение первых нескольких месяцев ее плена .Гас приклеил шеи завесу шлема к ее шее. Это был единственный способ, которым он мог в полной мере сдержать жало вампира, для его собственной безопасности. Он также закрывал растущий как у индейки отросток, вид которого претил ему. Он снял прозрачную пластиковую лицевую панель и заменил ее на железную с навесным замком, закрывающим бока. Он обил ушные формы внутри шлема толстой хлопчатобумажной ватой.

Она не могла ни видеть, ни слышать, и все же, когда Гас вошел в камеру, шлем повернулся и разыскал его. Ее голова повернулась, устрашающе настроившись на его походку, следуя за ним по комнате. Она клокотала и визжала, когда она стоял в центре закругленной угловой ячейки, без одежды, ее изношенное тело вампира, грязное от вековой пыли ищущее лицо. Гас когда-то пытался одеть ее через решетку, используя плащи, пальто, затем одеяла, но все они спали. У нее не было никакой потребности в одежде и остутствовало понятие скромности. Подошвы ее ног покрыла подушка мозолей, толстых, как шипы на паре теннисных кроссовках. Насекомые и вши бродили свободно по ее телу, и ее ноги были окрашены, повторяемой дефекацией. Гамаши из коричневой кожей очерчивали ее жилистые, бледные бедра и икры.

Несколько месяцев назад, после боя внутри железнодорожного тоннеля реки Гудзон, как только воздух рассеялся, Гас отделился от остальных. Часть из них были его природы, но часть его была его матерью. Он знал, что она скоро будет искать его - ее Дорогого и он готовился к ее приходу. Когда она это сделала, Гас напал на нее, нацепил мешок на голову и связал ее. Она боролась с ним с нелепой силой вампира, но Гасу удалось заклинить шлем на ней, дезориентируя ее голову и захватив ее жало. Затем он в наручниках потащил ее за шею шлема в это подземелье. Ее новый дом.

Гас добрался сквозь прутья, до ее раздвижной лицевой панели. Ее мертвые черные зрачки, оправленные в багряницу уставились на него, безумные, бездушные, но полные голода. Каждый раз, когда он поднимал железный щиток, он чувствовал ее желание развязать свое жало, что она пыталась неоднократно, через плотные шторы из любой щели в уплотнении сочилась смазка.

В ходе своей внутренней жизни, Бруно, Хоакин, и Гас сформировали большую, несовершенную семью. Бруно был всегда полон энтузиазма и по возможности нахваливал Гаса и Хоакина. Они поделили все обязанности в домашнем хозяйстве, но только Гасу было позволен прямой контакт с матерью. Он мыл ее, с ног до головы, каждую неделю, и держал ее ячейку чистой и сухой, насколько он по-человечески мог.

Помятый шлем придавал ей механистичный вид, как ударившегося робота или андроида. Бруно вспомнил плохой старый фильм, который он видел по телевизору поздно ночью называвшийся Робот Монстр. В фильме, главное существо имело стальной шлем ввинченый в жестокое обезьяноподобное тело. Именно такой он увидел Элизальду: Густаво сравнивая с Роботом монстром.

Гас вытащил небольшой перочинный нож из кармана и развернул серебряное лезвие. Глаза его матери наблюдали за ним внимательно, как животное в клетке. Он отодвинул левый рукав, просунул обе руки через железные прутья, держа их над ее шлемом, ее мертвые глаза внимательно следили за серебряным лезвием. Гас нажал на точку напротив его левого предплечья, резко, оставляя тонкий разрез менее половины дюйма в длину. Красная кровь богато пролилась из раны. Гас нагнул руку так, чтобы кровь побежала к запястью, капая в открытый шлем.

Он смотрел в глаза матери, как ее рот и жало работали невидимо внутри шлема, глотая кровь.

Она получила возможно насытиться, прежде чем он вытащил руки назад вне клетки. Гас отступил к маленькому столику пройдя через всю комнату, разорвал бумажное полотенце из толстого коричневого рулона и наложил на рану, уплотнив разрез жидким бинтом выжатым из почти пустой трубы. Он вытащил маленький кусочек салфетки из коробки и очистил кровавое пятно на руке. Все его левое предплечье было покрыто аналогичными ножевыми царапинами, добавлявшими к его и без того впечатляющей демонстрации боди-арта. Кормя ее, он продолжал отслеживать и повторять по схеме, открывая и возобновлении те же старые раны, вырезая слово “Мама” в его плоти.

“Я нашел вам музыку, мама”, сказал он, доставая несколько потрепанных записанных компакт-дисков. “Некоторые из ваших фаворитов: Los Panchos, Los Tres асы, Хавьер Солис …

Гас посмотрел на ее положение внутри камеры, пиршество крови своего сына, и попытался вспомнить женщину, которая подняла его. Мать-одиночка без мужа, со случайными приятелями. Она приложила все усилия для него, отличавшегося не праведными поступками. Но это было лучшее, что она могла сделать. Она проиграла сражение улице. .Квартал воспитал его. Его учила улица,а не Мать. О таких многих вещах он сейчас сожалел, но не мог ничего изменить. Он решил вспомнить свои молодые годы. Ее ласки при обработке его ран после уличных драк. И, даже в моменты гнева, доброта и любовь в ее глазах.

Все прошло. Все исчезло.

Гас не уважал ее в жизни. Так почему же он теперь почитает ее в нежити? Он не знал, ответа. Он не понимал, силы, которые вынудили его. Все, что он знал, что гостит у него в этом состояние вскармливания, заряжая ее заряженная, как батарею. Делает его сумасшедшим из мести.

Он положил один из компакт-дисков в роскошною стереосистему, украденную им из автомобиля полного трупов. Он перебрал несколько динамиков различных марок и сумел получить хороший звук из нее. Хавьер Солис начал петь “Но те дой ла Либерта” (я не буду давать вам свободу), сердитый и меланхоличный болеро, который оказалось устрашающе подходит для этого случая.

“Тебе нравится, Мама?”, Сказал он, зная все слишком хорошо, что это был просто еще один монолог между ними. “Вы помните это?”

Гас вернулся к клетке стены. Он потянулся внутрь, чтобы закрыть переднюю панель, укрыв ее обратно в темноту, когда он увидел что-то изменилось в ее глазах. Кто-то вошел в них.

Он и раньше видел это. Он знал, что это значит.

Голос, не его матери, прогремел глубоко внутри его головы.

Я могу вкусить тебя, мальчик, сказал Владыка. Я отведаю твою кровь и твою тоску. Я попробую твою слабость. Я знаю, кто ты. Мой незаконнорожденный сын. Глаза сосредоточились на нем, с намеком на искру за ними, как тот крошечной красный свет на камере, который говорит вам, что она записывает.

Гас пытался очистить свой ​​ум. Он пытался не думать ниочем. Кричать на существо через его мать не принесет ему ничего. Это он знал. Сопротивление. Способ, который старик Седракян бы посоветовал ему. Гас тренировал себя, чтобы противостоять темному интеллекту Владыки.

Да, старый профессор. У него были планы для вас. Если бы он мог видеть вас здесь. Кормление Матери таким же образом, как он использовал, чтобы накормить зараженное сердце его давно потерянной жены. Он не смог, Гас. Поскольку вы проиграете.

Гас сосредоточился на боли в голове, на образе его матери, какой она когда-то была. Его мысленным взором он уставился на эту фотографию в попытке блокировать все остальное.

Приведите мне других, Августина Элизалде. Ваша награда будет велика. Ваше выживание будет обеспечено. Жить как король, а не как крыса. Или же … никакой пощады. Однако, не просите второго шанса, я больше не услышу. Ваше время заканчивается …

“Это мой дом”, сказал Гас, вслух, но тихо. “Мой разум, демон. Вам здесь не рады “.

Что вы сделаете, если я дам ее обратно? Ее воля хранится во мне вместе с миллионами голосов. Но я могу найти ее для вас, вызвать ее для вас. Я могу дать вам вашу мать обратно …

А потом, глаза матери Гаса стал почти человеческими. Они размягчились и стали влажными и полными боли.

“Hijito”, сказала она. “Мой сын. Почему я здесь? Почему я такая …? Что ты делаешь со мной? “

Это поразило его всего сразу, ее нагота, безумие, вина, ужас.

“Нет!” Закричал он, и бросившись через решетку с дрожащей рукой, задвигать лицевую панель закрыв ее сразу. Сразу же, как только он закрылась, Гас почувствовал освобождение, как будто невидимая рука отпустила. И в шлеме, взорвался смех Владыки. Гас зажал уши, но голос продолжал звучать в голове, пока, как эхо, не исчез.

Владыка пытался привлечь его достаточно долго, чтобы засечь место Гаса, чтобы отправить к нему армии вампиров, чтобы стереть его.

Это был просто трюк. Не моя мать. Просто трюк. Никогда не иметь дело с дьяволом - это он знал. Жить как король. Верно. Король в разрушенном мире. Король ничего. Но здесь, он был жив. Агент хаоса. Великий Кака . Дерьмо в супе Владыки.

Мечтательность Гаса был прервана шагами в туннелях. Он подошел к двери и увидел искусственный свет, идущий за углом.

Фет шел первым, Гудвезер позади него. Гас видел Фета месяц или два назад, но врача он не видел довольно давно. Гудвезер выглядел хуже чем когда-либо он его видел.

Они никогда не видели мать Гаса раньше, даже не знали, что она здесь. Фет увидел ее первым, двигаясь между решеток. Шлем матери Гаса разыскал его. Гас объяснил им ситуацию - что все под контролем, что она не была для них угрозой, его корешей, или миссии.

“Святый Боже”, сказал большой истребитель. “С каких пор?”

“Долгое время уже”, ответил Гас. “Я просто не люблю говорить об этом.”

Фет обходя с боков, наблюдая за ее шлемом следующим за ним. “Она не может видеть?”

“Нет”

“Шлем работает? Блокирует Владыку? “

Гас кивнул. “Я так думаю. Плюс, она даже не знает, где она находится … это триангуляция. Они должны иметь зрение и звук и что-то внутри мозга чтобы вывести на вас. Я держу один полностью заблокированным все время - уши. Лицевая панель блокирует ее зрение. Это ее мозг вампира и ее обоняние отслеживает вас сейчас “.

“Что вы кормите ее?” Спросил Фет.

Гас пожал плечами. Ответ был очевиден.

Гудвезер заговорил тогда. “Почему? Почему вы продолжаете? “

Гас посмотрел на него. “Я думаю, что это не твое собачье дело, доктор …”

“Она умерла. Эта штука там-это не ваша мать “.

“Вы действительно думаете, что я не знаю, это?”

Гудвезер сказал: “Тогда нет причин, чтобы держать ее в противном случае. Вы должны освободить ее. Сейчас “.

“Мне не нужно ничего делать. Это мое решение. Моя Мать”.

“Она ей больше не является. Мой сын, если я увижу, что он был превращен, я освобожу его. Я уничтожу его сам, без малейшего колебания. “

“Хорошо, это не ваш сын. И не твое дело “.

Гас не мог ясно видеть глаза Гудвезера в темной комнате. Последний раз когда они встречались, Гас мог бы сказать, что он был раздутый от старости. Добрый доктор занимался самолечением тогда, и он думал, что и сейчас.

Гас отвернулся от него, к Фету, резок прекратив разговор с Гудвезером “Как прошел отпуск, Парень?”

“Ах. Забавно. Очень расслабляюще. Не было диких гусей, но с интересной концовкой. Как уличный бой? “

“Я делаю как могу. Поддерживая давление. Программа Анархия, вы знаете? Агент Саботаж, на службу, блин каждую ночь. Сожгли четыре вампирских логова на прошлой неделе. Взорвали здание за неделю до. Никогда не знал, что могу это. Партизанская война и грязные блядь трюки. Боремся с властью, божества “.

“Мы в ней нуждается. Каждый раз, когда что-то взрывается в городе, или толстый шлейф дыма или пыли поднимается в дождь, это должно регистрироваться людьми, которые все еще существуют в городеи продолжают вести борьбу. И это еще одна вещь, которую вампирам придется объяснить. “Фет указал на Гудвезера. “Эф уничтожил целое здание больницы позавчера. Взорвал кислородные баллоны “.

Гас повернулся к нему. “Что вы ищете в больнице?” Спросил он, давая доку понять, что он знает, о его маленьком грязном секрете. Фет был борцом, убийцей, как и Гас. Гудвезер был сложнее, хотя простота была тем, что им было нужно сейчас. Гас не доверял ему. Возвращаясь к Фету, он сказал: “Вы помните, Эль Анхель де-Плата?”

“Конечно,” сказал Фет. “Старый рестлер”.

«Серебряный Ангел». Гас поцеловал палец и отдал честь памяти борца кулаком. “Меня называют Серебряный ниндзя. За шаги, которые заставили бы ваш спиной мозг напрягаться так сильно, что все ваши волосы выпадают. Два других домашних парня со мной, мы разрываем так, как вы бы не поверили “.

“Серебряный ниндзя. Мне это нравится “.

“Убийца вампиров. Я легенда. И я не собираюсь останавливаться пока я не посажу все их головы на колья по всей длине Бродвея “.

“Они все еще вешают трупы на уличных знаках. Они хотели бы иметь и ваш “.

“И ваш. Они думают, что они крутые, но я в десять раз менее опасен, чем любой кровосос. Viva Las Ratas! Да здравствуют крысы! “

Фет улыбнулся и пожал руку Гаса. “Мне жаль, что у нас нет десятка таких как ты.”

Гас махнул. “Получив дюжину меня, мы бы в конечном итоге убивали друг друга.”

Гас отвел их обратно из туннелей в подвал Буэлл зала, где Фет и Гудвезер оставили кулер Коулмана. Затем он отвел их обратно под Малую Мемориальную библиотеку, чтобы через ее административные офисы вывести на крышу. Прохладно, темно днем и ночью без дождя, только зловещее черное облако тумана идущее от Гудзона.

Фет распахнул верхнюю часть холодильника, открывая два великолепных безголовых тунца болтающихся кругом в том, что осталось от льда из трюма.

“Голодный?” Спросил Фет.

Еда в сыром виде было очевидной, но Гудвезер изложил некоторые медицинские факты для них, утверждая, что они готовят рыбу из-за изменений климата, изменяющих экосистему океана; никто не знает, что за смертоносные бактерии могут скрываться в сырой рыбы.

Гас знал, где взять приличного размера туристический гриль из отдела общественного питания и Фет помог ему отнести его на крышу.Гудвезер был отправлен для поиска старых антенн автомобилей для шампуров. Они оборудовали свой очаг на стороне Гудзона между двумя большими крышными вентиляторами, блокируя свет пламени с улицы и заслоняя его от большинства крыш.

Рыба хорошо поджаренная. Хрустящая шкурка и теплое розовое внутри. Несколько укусов и Гас сразу почувствовал себя лучше. Он был так голоден, все время, что он был не в состоянии увидеть, как недоедание отбрасывало его вниз и умственно и физически. Праздник белка заряжал его. Он уже с нетерпением ждал отправления на другой дневной рейд.

“Таким образом,” сказал Гас, с удовольствием от теплой пищи на его языке “, что является поводом для этого праздника?”

“Нам нужна ваша помощь”, сказал Фет. Он рассказал Гасу, что они знали о Норе, давя на жалость Фета, интенсивно. “Она должна быть в ближайшем лагере крови, в северной части города. Мы хотим вернуть ее. “

Гас посмотрел на Гудвезера, который должен был быть ее бойфрендом. Гудвезер посмотрел на него, но странно, не с тем огнем, который Фет ожидал увидеть. “Трудная задача.”

“Самое важное. Мы должны двигаться как можно скорее. Если они узнают, кто она, что она знает нас … это будет плохо для нее, и хуже для нас “.

“Я готов биться, не поймите меня неправильно. Но я стараюсь думать стратегически в эти дни. Моя работа не только остаться в живых, но и умереть человеком. Мы знаем все риски. Стоит ли идти, чтобы вернуть ее? И я просто спрашиваю, дома “.

Фет кивнул, глядя на пламя, облизывающее на вертеле рыбу. “Я выскажу свою точку зрения. На данном этапе что мы делаем здесь? Пытаемся ли мы спасти мир? Мир уже ушел. Если бы вампиры исчезли завтра, что бы мы делали? Перестроились? Как? Для кого? “Он пожал плечами, обратившись к Гудвезеру за поддержкой. “Может быть, когда-нибудь. Пока это небо не очистится, это было бы борьбой за выживание независимо от того, кто управляет этой планетой. “Фет сделал паузу, чтобы вытереть тунец с усов вокруг его губ. “Я мог бы дать вам много причин. Но, в результате, я просто устал от потери людей. Мы собираемся сделать это с вами или без вас “.

Гас махнул рукой. “Никогда не говорил ничего о выполнении этого без меня. Просто хотел получить ваше мышление об этом. Мне нравится док. Мои мальчики должны вернуться в ближайшее время; мы можем проголосовать. “Гас снял еще один горячий кусок тунца. “Всегда хотел разъебать фермы. Все, что нужно было - это веская причина “.

Фет был благодарен. “Вы оставьте часть этой пищи для ваших ребят, подзарядите их.”

“Ударим по белковому мясу. Давайте поместить его в огонь. У меня есть кое-что показать. “

Гас обернул остальную часть рыбы в бумагу, чтобы сохранить ее, а затем залил огонь растопленным льдом. Он повел их вниз через здание и через свободный кампус Зала Buell в подвал. В небольшой комнате Гас присоединил проводами велотренажер к горстке аккумуляторов. На столе находилось множество восстановленных аудиовизуальных устройств из университета Департамента, включая цифровые фотоаппараты последней модели с длинными линзами, диски СМИ, и некоторые маленькие, портативные мониторами высокого разрешения — все эти вещи, теперь уже просто не делали.

“Некоторые из моих мальчиков записывали наши рейды и разведку. Пропаганда имеет хорошее значение, если мы можем получить ее каким-то образом. Также сделали некоторую разведывательную работу. Вы знаете, о замке в Центральном парке? “

“Конечно,” сказал Фет. “Гнездо Владыки. Окруженное армией вампиров “.

Гудвезер был заинтригован теперь, двигая семи-дюймовый монитор, пока Гас подключал аккумулятор и камеру.

Экран ожил, жидким зеленым и черным.

“Линзы ночного видения. Нашли пару десятков в коробках коллекционной видеоигры шутера. Они помещаются на конце фотоаппарата. Не идеально подходят и качество в основном дерьмо, я знаю. Но продолжают наблюдать “.

Фет и Гудвезер наклонились вперед, чтобы лучше видеть небольшой экран. После нескольких минут глубокой концентрации, призрачные темные фигуры в изображении начали собираться в отведенном для них месте.

“Замок, верно?” Сказал Гас, приложив палец. “Каменная основа, озеро. Здесь, ваша армия вампиров “.

Фет спросил, “откуда вы берете это?”

“Крыша музея естественной истории. Близко, как я мог получить. Поставив это на штатив, как снайпер.”

Образ парапета замка существенно дрожал, настройки масштабирования превышены.

“Там ​​мы идем,” сказал Гас. “Видишь?”

Изображение стабилизировалось снова, появилась фигура на высоком выступе парапета. Армия внизу повернула головы к нему в массовом жесте полной преданности.

“Святое дерьмо”, сказал Фет. “Разве это Владыка?”

“Он меньше”, сказал Гудвезер. “Или это перспектива не в порядке?”

“Это Владыка,« сказал Фет. “Посмотрите внизу на трутней, как они поворачивают голову к нему сразу. Как цветы изгибаются к солнцу “.

Эф сказал: “Он изменился. Поменял тело “.

“Так и есть”, сказал Фет, произнес он с гордостью в его голосе. “Профессор сделал больно ему в конце концов. Он должен был сделать. Я знал это. Раненил его так, что он должен был взять себе новую форму “. Выпрямился Фет. “Интересно, как он это сделал.”

Гас смотрел на Гудвезера, трудно сосредоточиться на грязном, дрожащем изображении нового перемещения Владыки. “Это Боливар”, сказал Гудвезер.

“Что это?” Спросил Гас.

“Не что.А кто. Габриэль Боливар “.

“Боливар?” Сказал Гас, подумав. “Певец?”

“Это он”, сказал Гудвезер.

“Вы уверены?”, Сказал Фет, зная точно, кто Гудвезер имел в виду. “Здесь так темно, как вы можете говорить?”

“То, как он двигается. Что-то в нем. Я говорю вам, они есть Владыка “.

Фет присмотрелся. “Вы правы. Почему он? Может быть, у Владыки не было времени, чтобы выбирать. Может быть, старик ударил его так сильно, что пришлось немедленно изменяться “.

Пока Гудвезер смотрел на изображение, другая расплывчатая форма присоединилась к Владыке на высоком парапете. Гудвезер казалось замерз, он задрожал, как будто его пробил озноб.

“Это Келли”, сказал он.

Гудвезер сказал, это властно, без тени сомнения.

Фет отстранился немного, имея больше проблем с изображением, чем Гудвезер. Но Гас мог сказать, что он тоже был убежден. “Иисус”.

Гудвезер оперся рукой на стол. Его жена вампир служила на стороне Владыки.

А потом появилась третья фигура. Меньше, стройнее, чем две другие. Более темное по шкале ночного видения.

“Смотрите, что там?” Сказал Гас. “Мы видим человека, живущего среди вампиров. Не только с вампирами - с Владыкой. Хотите угадать? “

Фет застыл. Это было первым признаком Гаса, что что-то не так. Тогда Фет повернулся и посмотрел на Гудвезера.

Гудвезер отпустил стол. Его ноги подкосились, и он упал обратно в сидячем положении на пол. Его глаза все еще смотрели на жидкое изображение, его желудок обожгло кислотой. Его нижняя губа задрожала, и слезы навернулись на глаза.

“Это мой сын.”

Международная космическая станция

Астронавт Талия Чарльз теперь даже не поворачивала голову. Когда раздался голос, она просто приняла его. Да, она впустила его, поприветствовала. Самый одинокий человек за всю историю человечества, она больше не была наедине со своими мыслями.

Она была изолирована внутри Международной космической станции, обширный поисковой комплекс отключился и вращался по орбите Земли. Двигатели, работающие на солнечных батареях вспыхивали периодически, спутник, сделанный человеком продолжал дрейфовать по эллиптической траектории, примерно в двух сотнях миль от родной планеты, переходя из дня в ночь примерно каждые три часа.

Прошло почти два года - восемь дней на орбите равняются одному календарному дню. Она находилась в подвешенном состоянии из-за карантина. Нулевая гравитация и отсутствие упражнений сослужили плохую службу ее слабому телу. Большинство ее мускулов отсутствовали, ее сухожилия атрофировались. Ее позвоночник, руки и ноги согнулись под странным, пугающим углом и большинство ее пальцев теперь были бесполезными крюками, закрученными на самих себя. Ее рацион - по большей части сублимированный борщ прибыл с последней русской поставкой перед катаклизмом, который привел в упадок почти все. С другой стороны ее телу требовалось не так много пищи. Кожа шелушилась и чешуйки парили в кабине как семена одуванчиков. Большинство ее волос исчезли, что было к лучшему, в условиях нулевой гравитации они только мешали.

Ее тело и разум были не в порядке, хотя и на своих местах.

Русский командир умер спустя три недели после того как МКС вышла из строя. Крупные ядерные взрывы на Земле взбудоражили атмосферу, приведя к увеличению космического мусора. Они укрылись внутри спасательной капсулы, на космическом корабле “Союз”, следуя процедуре отсутствия какой-либо связи с Хьюстоном. Командир Демидов вызвался предпринять рискованную попытку выхода в открытый космос в скафандре, для того чтобы устранить протечки в резервуарах с кислородом. И после успешного восстановления переправил один из них на “Союз”, перед тем как у него вероятно случился сердечный приступ. Его успех, а также тот факт что они распределили треть воды и питания, позволили Талии и инженеру из Франции продержаться гораздо дольше, чем предполагалось

Но результат был таким же проклятием как и благословением.

Затем, в течении нескольких месяцев, Мейгни, инженер, начал проявлять признаки деменции. Во время того как они смотрели на исчезновение планеты под черным, будто чернила осьминога, облаком загрязненной атмосферы, инженер быстро терял веру и начал говорить странным голосом. Талия старалась сохранить свое собственное душевное здоровье в попытке восстановить его. Она верила что наметился реальный прогресс, до того момента как она заметила его отражение: он корчил рожи, думал что она их не увидит. Той же ночью она притворилась спящей, медленно вращаясь внутри узкого пространства кабины, полуоткрытыми глазами она наблюдала за ужасом в невесомости: Мейгни тихо распаковывал аварийный комплект выживания, расположенный между вторым и третьим сиденьями. Он вынул трех-патронный сигнальный пистолет, больший похожий на ружье нежели на обычный пистолет. Несколько лет назад, Русская космическая капсула возвращалась и спускаясь, потерпела крушение в Сибирской глуши. Прошло несколько часов прежде чем их обнаружили, в течении которых космонавтам пришлось отбиваться от волоков камнями и тремя ветками. С этого момента, специально увеличенный пистолет, дополненный мачете внутри съемного приклада, был включен в стандартное оборудование внутри аварийного комплекта выживания на “Союзе”.

Она наблюдала как он щупал патроны оружия, исследуя курок своим пальцем. Он вынул мачете и запустил его в воздух, наблюдая за тем как лезвие вращалось и ловило отблеск далекого солнца. Она почувствовала как лезвие проплыло мимо нее и увидела как промелькнуло удовольствие в его глазах, будто отблеск солнца .

Она поняла что ей придется сделать ради собственного выживания. Она продолжила заниматься своей дилетантской терапией, чтобы не позволить Мейгни почувствовать ее беспокойство, при этом готовясь к неизбежному. Ей не нравилось думать об этом, даже сейчас.

Время от времени, когда МКС вращалась, его труп прибивало к двери на станции, будто бы жуткий свидетель Иеговы стучал в дверь дома.

Опять - один человек меньше потребляет продовольствия. Одному меньше требуется воздуха.

Проходило все больше времени, а она была взаперти, в одиночестве внутри бесполезной космической жестянки.

“Не искушай меня,” пробормотала она. Голос был мужской, нечеткий. Знакомый, но она не могла узнать его.

Не ее мужа. Не ее покойного отца. Но кто-то кого она знала…

Она почувствовало что-то, чье-то присутствие рядом с ней внутри “Союза”. Могла ли она? Или это было всего лишь желание чтобы кто-то был рядом. Потребность, нужда? Чей голос она использовала чтобы заполнить пустоту в ее жизни.

Она посмотрела сквозь окно в то время как МКС снова пересекла зону солнечного света.

Она уставилась в даль за окном в заходящее солнце, увидела цвета окрасившие небеса. Она называла это “небесами”, но то было не небо; и не “ночь”. Это была вселенная и она не была “черной”, в ней отсутствовало такое понятие как “свет”. Там было пусто. Чистейшее ничего. Ничего кроме…

И это случилось опять: цвета. Брызги красного и взрыв оранжевого, как раз на границе ее периферийного зрения. Нечто очень схожее с яркими всплесками, которые видишь если сильно зажмуриться.

Она попробовала, зажмурилась, прижала веки своими сухими, растрескавшимися пальцами. Опять, света нет. Пустота внутри ее головы. Фонтан волнистых цветов и звезд возник из ниоткуда, и тогда она открыла глаза.

Синий стал ярче, а потом исчез. Затем на другом участке вспыхнул зеленый и фиолетовый.

Знаки, даже если это была чистая выдумка, или плод ее воображения, это были знаки. Чего-то.

Смиритесь, дорогуша.

Дорогуша? никто не называл ее так. Ни ее муж, ни одна из ее учителей, ни администраторы программы астронавтов, ни даже ее родители или бабушка с дедушкой.

Однако, она не слишком сильно подвергала сомнению идентичность голоса. Она была рада компании. Она была рада совету.

“Почему?” Спросила она.

Ответа не последовало.Голос так и не ответил на вопрос. И все же она все ждала, что когда-нибудь это произойдет.

“Как?” Спросила она.

Ответа не последовало снова, но когда она дрейфовала через колоколообразную кабину, ее ботинок зацепился за аварийный комплект между сиденьями.

“Действительно?”, Сказала она, обращаясь сам к себе, как будто это она была источником голоса.

Она не касалась комплекта, с тех пор как пользовалась им в последний раз. Теперь она его вытащила, на комплекте кодовый замок был открыт. (Она оставила его таким образом?) Она достала TP-82, длинноствольный пистолет. Мачете не было; она выбросила его вместе с Мейгни. Она поднял оружие на уровень глаз, как будто нацеливая его на окно… и затем выпустила его, наблюдая, как он крутится и плавает перед нею как слово или идея, висящая в воздухе.

Она провела инвентаризацию остальной части комплекта. Двадцать зарядов винтовки. Двадцать фаеров. Десять зарядов дробовика.

“Скажите мне, почему”, сказала она, вытирая слезы, наблюдая, как капля слезы скатывается. “После всего этого времени - почему именно сейчас?”

Она держалась все же, едва ее тело двигалось. Она была уверена, ответ придет. Причина. Объяснение.

Потому что время …

Пылающий свет мелькнул мимо ее окна с таким тихим рвением, что она подавилась собственным дыханием. Она начала задыхаться, схватив спинку сиденья и метнувшись к окну, чтобы посмотреть как хвосты кометы сгорают в земной атмосфере, не достигнув нижних слоев атмосферы.

Она резко обернулась, снова чувствуя присутствие. Что-то не человеческое.

“Было ли это …?” Она начала спрашивать, но не смогла завершить вопрос.

Потому что, очевидно, это было.

Знак.

Когда она была девочкой, падающая звезда полоской по небу вызвала в ней желание стать космонавтом. Это была история, которую она рассказала посещая школу или давая интервью за несколько месяцев до запуска, и все же было совсем верно: ее судьба была написана на небе в молодости.

Снова ее дыхание замерло в горле. Голос, она сразу узнала его. Её собака, ньюфаундленд по кличке Ральфи, дома в штате Коннектикут. Это был голос, который она слышала в голове, когда разговаривала с ним, тискала его и он тыкался носом ей в ногу

Хочешь наружу?

Конечно, хочу,хочу!

Хотите удовольствия?

Хочу! Хочу!

Кто хороший мальчик?

Я я я.

Мне будет многого не хватать, пока я в космосе.

Мне будет не хватать вас, дорогуша.

Этот голос сейчас был с ней. Тот же голос, который она проецировала на Ральфи. Её и не её, голос общения и доверия и привязанности.

“Действительно?” Снова спросила она.

Талия думала о том, как бы это было, двигаясь через каюты, отсек двигателей, пока она не нарушила корпус. Это большой научный комплекс соединенных отсеков и резкое падение с орбиты, возгорания, когда бы он вошел в верхние слои атмосферы, горящие полосы, как заусенцы вонзающиеся в тропосферу.

И тогда ее эмоции перешли в уверенность. И даже если бы она была просто безумной, по крайней мере, она могла двигаться без сомнения сейчас, без вопросов. И уж точно она не будет, как Мэйни, с галлюцинациями и пеной у рта.

Ружейные патроны заряжались вручную с боковой стороны.

Она бы сорвала корпус, чтобы проветрить и затем спуститься с корабля. В некотором смысле она всегда подозревала, что это ее судьба. Это было очень красиво.. Рожденная от падающей звезды, Талия Чарльз собиралась сама стать падающей звездой.

лагерь Свободы

Нора посмотрела на стержень.

Она работала над ним всю ночь напролет. Она был измотана, но гордая. Железный стержень из ножа для масла не ускользнул от нее. Этот лакомый кусок столовых приборов, сейчас заточен еще неровно. Ещё несколько часов, и она заточит его до совершенства.

Она заглушала звук точения, накрывая бетон подушкой.Ее мать спала в нескольких футах. Она не проснулась. Их воссоединение будет кратким. Во второй половине дня перед, возможно, через час после встречи с Барнс, они были переданы в обработку. В нем была просьба матери Норы покинуть двор отдыха на рассвете.

Время кормления.

Как бы они “обработали” её? Она не знала. Но она не позволила бы этому случиться. Она позвала бы Барнса, сдалась бы, была бы рядом с ним, а затем убила бы его. Она или спасла бы свою мать, или получила бы его. Но если бы ее руки были пустыми, то они были бы окрашены его кровью.

Её мать что-то пробормотала во все, а затем снова захрапела тем крепким, но нежным храпом, который Нора так хорошо знала. В детстве Нору убаюкивали эти звуки и ритмичное колебание груди. Её мать тогда была сильной женщиной, неутомимо работала и поднимала Нору - чтобы обеспечить дочь, дать ей образование, и степень и предметы роскоши, которые они принесут. Нора получила платье на выпускной и дорогие учебники и ни разу её мать не пожаловалась.

Но однажды ночью, прямо перед Рождеством, Нору разбудили сдавленные рыдания. Ей было 14 и она мечтала о платье Кинсеаньеры на предстоящий день рождения….

Она тихо поднялась по ступеням и остановилась в дверях кухни. Ее мать сидела одна, рядом с ней полстакана молока и очки для чтения и счета по всему столу.

Нора была парализована этим зрелищем. Вроде как подсматривать, когда Бог плачет. Она собиралась вмешаться и спросить ее, что случилось, когда рыдания ее матери стали громче. Она задохнулась от плача и странно закрыла рот обеими руками, в то время как ее глаза утонули в слезах. Это напугало Нору. Кровь застыла у неё в жилах. Они никогда не говорили об этом инциденте, но этот образ боли отпечатался у Норы. Она изменилась. Возможно, навсегда. Она стала лучше заботиться о своей матери и о себе, и всегда работал тяжелее, чем все остальные.

Когда слабоумие одолело мать, она начала жаловаться. Постоянно и на всё. Её горести и обиды, подавляемые столько лет, вышли наружу. Нора выдержала всё это. Она никогда не бросит мать.

В три часа на рассвете, мать Норы открыла глаза. И в течение мимолетного момента она была ясна. Это происходило время от времени, но горазда реже, чем прежде. В некотором смысле, Нора думала, ее мать, как стригой, вытеснялась другим и это было довольно жутко каждый раз, когда она хватала из подобной трансу болезни и смотрела на Нору. В Норе, как она была, прямо здесь, прямо сейчас.

“Нора? Где мы находимся? “Сказала она.

“Тсс, мама. Все в порядке. Иди спать “.

“Мы находимся в больнице? Разве я больна? “Спросила она, взволнованная.

“Нет, мама. Все в порядке. Все в порядке. “Мать Норы держала руку своей дочери твердо и снова улеглась в ее кроватку. Она ласкала ее бритую голову.

«Что случилось? Кто сделал это с тобой? “Спросила она, подавлено.

Нора поцеловал руку матери. “Никто, мама. Они вырастут обратно. Вы увидите “.

Мать Норы посмотрела на нее с большой ясностью, и после долгой паузы она спросила: «Неужели мы умрем?”

И Нора не знала, что сказать. Она зарыдала, и ее мать утешала ей сейчас и обняла ее и нежно поцеловала ее в голову. «Не плачь, моя дорогая. Не плачь “.

Затем она взяла ее голову и посмотрела ее дочери прямо в глаза и сказала: “Оглядываясь на свою жизнь, ты видишь, что любовь была ответом на все вопросы. Я люблю тебя, Нора. Я всегда буду любить. И это у нас будет вечно “.

Они уснули вместе и Нора потеряла счет времени. Она проснулась и увидела, что небо просветлело.

Что теперь? Они оказались в ловушке. Вдали от Фета, от Эфа. Без выхода. С одним ножом для масла.

Она кинула взгляд на стержень. Она подберется к Барнсу и использует его, а затем…. затем, возможно, она бы оставила его себе.

Внезапно он показался ей недостаточно острым. она точила край и кончик до рассвета.

Канализация обогатительного комбината

Стенфордский водоочистной завод располагался возле кирпичного здания на La Salle Street между Амстердамом и Бродвеем. Построенный в 1906 году завод должен был покрывать потребности района по крайней мере на протяжении века. В течении первого десятилетия завод перерабатывал тридцать миллионов галлонов неочищенных сточных вод в сутки. Но приток людей, приехавших в Нью-Йорк в результате двух мировых войн, вскоре показал, что мощности завода недостаточны. Жители района жаловались на одышку, глазные инфекции и постоянный запах серы, исходящий круглосуточно из здания. Завод закрыли частично в 1947 году и полностью через пять лет после этого.

Внутри он был огромный, даже величественный. Это был переход архитектуры от дворянства к промышленности на рубеже веков. Двойные кованые лестницы вели к подиумам чугунных конструкций, которые фильтровали и обрабатывали неочищенные сточные воды на протяжении многих лет. Блеклые граффити и трехфутовый слой ила, сухих листьев, собачьего дерьма, и мертвые голуби были явными признаками заброшенности. За год до этого Гус Elizalde наткнулся на него и убрал один из резервуаров вручную, превратив его в свой личной арсенал.

Единственный доступ осуществлялся через туннель, и только с помощью массивного железного замка закрывающегося на тяжелую цепь из нержавеющей стали.

Гас хотел показать его тайник с оружием, чтобы они могли снарядиться для налета на лагерь крови. Еф остался позади-ему нужно было побыть в одиночестве,после двух долгих лет, наконец-то увидев сына, стоящего рядом с Повелителем и его обращенной матерью. Фет понимал в каком тяжелом положении оказался Эф, штамм отнял слишком многое из его жизни, и Фет сочувствовал полностью. Но все же, на пути к импровизированной оружейной,

Фет осторожно жаловались Еф, о том, как его внимание было поскользнуться. Он жаловался только в практическом плане, без злобы, без злобы. Может быть, только с оттенком зависти, так как присутствие Гудвезера все еще может стать на пути ним и Норы.

“Не нравится он мне.” - сказал Гас. “И никогда не нравился. Парень постоянно скулит о том чего у него нет, упускает из виду то, что имеет и никогда не бывает счастлив. Таких как он вы называете… Как же это слово?”

“Пессимист?”, Сказал Фет.

“Мудак”, сказал Гас.

“Он прошел через многое” сказал Фет.

“О, действительно. О, мне так чертовски жаль. Я всегда хотел, чтобы моя мать стояла голой в камере с гребаным шлемом приклеенным к ее гребаной голове”.

Фет почти улыбнулся. Гас был в конечном счете прав. Никакому человеку никогда не придется проходить то, что проходил Эф. Но тем не менее, Фет нуждался в его способностях и готовности к сражению. Их отряд уменьшился и их общее максимальное усилие было важно.

“Он никогда не был счастлив. Его жена пилит его слишком много? Бам !! Она ушла !! Теперь, бу-ух-бу, если бы я только мог получить ее обратно … Бам !! Она нежить, бу-ух-бу, бедный я, моя жена хренов вампир … Бам !! Они берут его сына. Бу-ху-бля-бу, если бы я только мог получить его обратно … Это никогда не закончится. Кого ты любишь или кого защищаешь все, что есть, человек. Хрен знает-как это может быть. Если мама выглядит уродливым чудовищем, я не парюсь, чувак. Это то, что у меня есть. У меня есть мама. Видишь? Я не сдаюсь, “сказал Гас. “И я не даю ебать. Когда я иду, я хочу пойти борьбе те лохи. Может быть, потому, что я огненный знак “.

“Ты что?”, Сказал Фет.

“Близнецы”, сказал Гас. “В Зодиаке.Огненный знак. “

“Близнецы знак воздуха, Гас,” сказал Фет.

“Да мне насрать!” сказал Гас, и после длительной паузы добавил: “Если старик был бы всё ещё здесь, мы бы сейчас были наверху.”

“Аминь.” сказал Фет.

Гас замедлился в полумраке подземного туннеля разблокируя замок.

“Итак, о Норе”, сказал он. “Вы …?”

“Нет-нет”, сказал Фет, краснея. “Я … нет.”

Гас улыбнулся в темноте. “Она даже не знает, да?”

“Она знает”, сказал Фет. “По крайней мере, я думаю, что она знает. Но мы не еще ничего не сделали. “

“Вы будете, большим мальчиком”, сказал Гас, когда он открыл замок доступа в оружейную. “Bienvenido Casa Elizalde!” Сказал он, протягивая руки и показывая широкий спектр автоматического оружия, холодного оружия и боеприпасов всех калибров.

Фет похлопал его по спине, кивая. Он посмотрел на коробку с ручными гранатами. “Откуда, черт возьми, у вас столько?”

“Пфф. Мальчик нуждается в игрушках, дружище. И чем их больше, тем лучше. “

Фет сказал: “На все случаи жизни?”

“На многие. Я сохранил их для чего-то особенного. У тебя есть идеи? “

Фет сказал: “Как насчет взорвать ядерную бомбу?”

Гас хрипло рассмеялся. “Это на самом деле звучит так интересно”.

“Я рад, что вы так думаете. Потому что я не вернулся из Исландии с пустыми руками ».

Фет рассказал Гасу о русской бомбе, которую он купил за серебро.

“Нет мамес?” Гсс сказал. “У вас есть атомная бомба?”

“Но нет детонатора. Вот где я надеялся, что вы могли бы мне помочь. “

Ты серьезно?” Гас спросил. Он еще не отошел от предыдущего обмена. “Атомную бомбу?”

Фет кивнул скромно.

“Большое уважение, Фет,” сказал Гас. “Большое уважение. Давайте покинем остров. Как право чертовски вовремя! “

“Что бы мы с ней ни сделали… у нас будет один шанс. Мы должны быть уверены.”

“Я знаю человека, кто может получить нам детонатор.Только мудак, который все еще способен получать ничего из грязи, что-нибудь кривое во всем Восточном побережье. Альфонсо Криим “.

“Как бы вы представляете себе связаться с ним? Переезд в Джерси походит на движение в Восточную Германию. “

“У меня есть способ”, сказал Гас. “Вы просто оставьте это Gusto. Как вы думаете, как я получил эти чертовы гранаты? “

Фет замолчал, задумчиво, а затем снова посмотрел на Гаса.

“Вы бы доверили Квинлану? С книгой? “

“Книгу Старика? Ту серебряную? “

Фет кивнул. “Вы бы разделили ее с ним?”

“Я не знаю, дружище,” сказал Гас. “Я имею в виду, конечно, это всего лишь книга.”

“Владыка хочет получить книгу по определенной причине. Седракян пожертвовал своей жизнью ради нее. Все, что внутри должно быть реально. Ваш друг Квинлан думает, многое … “

“А что насчет тебя?” Спросил Гас.

“Меня?” Фет сказал. “У меня есть книга, но я не могу с нее ничего сделать сам. Вы знаете, что говорят «Он настолько глуп, он не смог найти молитвы в Библии? Ну, я не могу найти многого. Там какая-то загвостка, что то этакое. Мы должны быть так близко. “

“Я видел, какой он, человек-Квинлан. Дерьмо, я запомнил, что ублюдок очистил гнездо за одну минуту в Нью-Йорке. Два, три десятка вампиров “.

Гас улыбнулся, лелея свои воспоминания. Фет любил Гаса еще больше, когда он улыбался.

В тюрьме ты узнаёшь, что есть два типа парней в этом Мире - и меня не волнует люди они или кровососы - есть те что принимают его и те что берут его. И этот парень, братан - этот парень берёт его словно гребаные конфеты… Он хочет охоты, братан. Он хочет охоты. И он может быть здесь один из тех осиротевших, что ненавидит Владыку так же сильно как мы.

Фет кивнул. В душе вопрос был решен.

Квинлан получит книгу. И Фет получит некоторые ответы.

Выдержки из дневника Эфраима

Для большинства кризис среднего возраста не так плох. Люди смотрят как их молодость увядает, их брак распадается, или застой в карьере. Это, как правило, облегчается новым автомобилем, походами налево для мужчин, или дорогой ручкой МонБлан, в зависимости от вашего бюджета. Но то, что я потерял не может быть компенсировано. Сердце у меня колотится каждый раз, когда я думаю об этом, каждый раз, когда я чувствую его. Это конец. Или будет уже скоро. Чем и кем бы я ни был, на что бы ни надеялся. Вещи вокруг меня приняли постоянную, ужасно окончательную форму. Все надежды молодого выпускника в моем классе, учеба, встреча совершенной девушки - все это ушло. Вечера холодной пиццы и кино. Из чувства, что я гигант в глазах моего сына …

Когда я был ребенком, по телику крутили одного парня, его звали Мистер Роджерс, и он пел “Ты некогда не упадешь, никогда не упадешь, никогда не пойдешь коту под хвост”. Это полная чушь.

Однажды, я, возможно, соберу свое прошлое, чтобы представить его в качестве резюме или списка достижений, но теперь … теперь кажется, что это инвентаризация мелочей, вещей, которые могли бы быть важными, но не стали. Молодым я чувствовал мир и свое место в нем, все было частью плана. Этот успех - все усилия были направлены на него. Как трудоголик-отец, я думал, что ежедневно работать - было обеспечить достойную жизнь. А теперь … теперь я вижу, что мир вокруг меня стал невыносимым местом, и все, что у меня есть - тошнота неправильных поворотов, принятых решений и потерянные вещи. Теперь я знаю, что это настоящий я. Постоянный я. Застывшее разочарование этого молодого человека жизни вычитания всех этих достижений молодежи-минусу плюс, что был не подсчитаны. Это я: слабый, немощный, исчезающий. Не сдаваться, потому что я так никогда не делаю … но жить без веры в себя или своей обстоятельством.

Мое сердце трепещет в понятии, что я никогда не найду Зака – на идее, что он ушел навсегда. Это я не могу принять. Я не приму.

Не мыслю ясно. Но я найду его, знаю, что найду. Я видел его в моих снах. Его глаза, смотрящие на меня, снова делающие из меня великана, называющие меня единственно настоящим именем, к которому мужчина может когда-либо стремиться:”Папа”.

Я видел свет, окружающий нас. Очищающий нас. Разрешительные меня-из выпивки и таблетки и слепых пятен моем сердце. Я видел этот свет. Я тоскую по ней снова в этом темном мире.

Под Колумбийским Университетом

Эф блуждал по подземным туннелям бывшего приюта для умалишённых под бывшим Колумбийским университетом. Всё, чего он хотел - это идти. Вид Зака на крыше Замка Бельведер с Келли и Владыкой потряс Эфа до глубины души. Из всех судеб, которых он так страшился для своего сына - Зак убитый или умирающий от голода где-то в запертой клетке - Зак, стоящий на стороне Владыки - такая мысль никогда не посещала его.

Действительно ли это была тварь Келли, которая вовлекла их сына в оборот? Или действительно ли это был Владыка, который хотел Зака вместе с ним, и если так, то почему?

Возможно, Владыка угрожал Келли, и у Зака не было выбора, кроме как играть вместе. Еф цеплялся за эту гипотезу. Потому что идею, что мальчик будет свободно вести себя с Владыкой невозможно было представить. Развращение своего ребенка - худшее опасения родителя. Еф хотел верить в Зака, как в маленького потерянного мальчика, а не как своенравного сына.

Но его страх не позволил ему скатиться в этой фантазии. Эф отошел от экрана видео с чувством, что увидел привидение.

Он сунул руку в карман пальто и нашел две таблетки Викодина. Они светились в его ладони, создавая блестящее сияние от света его налобного фонаря. Он положил их в рот и проглотил, ничем не запив. Одна из них застряла в основании его пищевода, и он должен был прыгать вверх и вниз несколько раз, для того, чтобы таблетка прошла дальше.

Он мой.

Эф быстро осмотрелся. Голос Келли был приглушен и далек, но отчетлив. Он дважды обернулся, но обнаружил, что совсем один подземном переходе.

Он всегда был моим.

Эф выдвинул на несколько дюймов меч из ножен. Он двинулся вперед, в сторону лестницы спускавшейся вниз. Голос был у него в голове, но какое-то шестое чувство подсказывало ему дорогу.

Он сидит по правую руку от Отца.

Эф в ярости побежал, свет его фонаря скакал. Показался еще один тусклый коридор, переходящий в…

Подземная комната. Клетка матери Гуса.

Эф окинул комнату взглядом. Она была практически пустой. Он медленно повернулся к вампиру в шлеме, стоящему прямо в центре клетки. Зараженная мать Гуса стояла неподвижно, фонарь Эфа заливал ее тело решетчатой тенью.

Голос Келли - Зак считает что ты умер.

Эф полностью обнажил меч из ножен. “Заткнись,” сказал он.

Он начал забывать. Старый мир и все его пути. Все прошло, юношеские фантазии.

“Тихо!” Сказал Эф.

Он внимателен к Повелителю. Уважителен. Он учится.

Эф вонзил свой меч между двумя прутьями. Мать Гаса вздрогнула, почувствовав присутствие серебра, ее грудь раскачивалась в половине света. “Учится чему?” - сказал Эф. “Ответь мне!”

Голос Келли молчал

“Вы промываете ему мозги,” сказал Эф. Мальчик был в изоляции, внушаем. “Вы одурачиваете его?”

Мы воспитываем его.

Эф поморщился, как будто раненный её словами. “Нет. Нет.. что вы можете знать об этом? Что вы можете знать о любви - о том как быть отцом или быть сыном… ?”

Наша кровь плодородна. У нас родилось множество сыновей… Присоединяйся к нам.

“Нет”

Это единственный способ, которым вы можете воссоединиться с ним.

Рука Эфа слегка опала. “Иди нахуй. Я убью тебя-”

Присоединяйся к нам и ты будешь с ним вечно.

Эф замер на секунду, парализованный отчаяньем. Она хотела от него что-то. Повелитель хотел что-то. Он позволил себе отступить назад. Отстань. Прекрати говорить. Уйди.

Заткнись нахуй! - подумал он в ярости. Крепче сжав свое серебренное лезвие, он бросился прочь из комнаты. Голос Келли все еще звучал в его голове.

Присоединяйся к нам.

Он повернул за угол, толчком открывая ржавую дверь.

Присоединяйся к Заку.

Он продолжал бежать. С каждым шагом в нем росла ярость.

Ты знаешь - ты хочешь этого.

А потом ее смех. Не ее человеческий смех, высокий,светлый и заразительный, а насмешливый гогот, призванный спровоцировать его. Предназначенный, чтобы вернуть его обратно.

Но он бежал, и её смех затихал по мере увеличения дистанции.

Еф продолжал слепо, его лезвие путалось в ногах, задевало стулья и царапало пол. Викодин подействовал, тело было вялым, но не мысли. Уходя, он повернул за угол в его собственном сознании. Сейчас, как никогда, он хотел освободить Нору из лагеря крови. Чтобы достать ее из лап вампиров. Он хотел показать Владыке - показать ему, что даже в это траханное время, такое, как это, это может быть сделано: человек может быть сохранен. Что Зак не был потерян для Ефа, и что влияние Владыки на него не было таким опасным, как можно было бы подумать.

Еф остановился, чтобы отдышаться. Его фонарь потемнел, и он постучал по нему, свет замерцал. Он необходим, чтобы выяснить, где он был и где поверхность, иначе будет потерян в этой темном лабиринте. Он очень хотел, чтобы остальные знали, что он был готов пойти в лагерь и борьбе.

Он повернул за следующий угол и в конце длинного, темного коридора, Эф видел фигуру. Что-то в его позиции — длинные руки, колени, слегка согнутые — сказало “вампир”.

Эф вынул меч. Он сделал несколько шагов вперед, надеясь лучше осветить существо.

Оно стояло неподвижно. Узкие стены коридора поплыли перед глазами Эфа, начали покачиваться, благодаря викодину. Может быть все что он видел - это всего лишь то что он хотел увидеть. Он хотел драться.

Будучи уверенным, что все это - плод его воображения, Эф осмелел и стал приближаться к призраку.

“Идите сюда”, сказал он, все еще полный ярости к Келли и Владыке. “Идите и получите это.”

Существо стояло на месте, давая Эфу возможность лучше рассмотреть его. Толстовка, сформировавшая треугольное хлопковое острие вокруг его головы, прятала лицо и закрывала глаза. Ботинки и джинсы. Одна рука висела, другая была спрятана за спиной.

Эф зашагал к фигуре с гневной решимостью, как человек, несущийся через комнату чтобы хлопнуть дверью. Фигура не сдвинулась. Эф опустил свою правую ногу и сделал двуручный выпад, как в бейсболе, целясь в шею существа.

К удивлению Эфа, его меч громко звякнул и руки откинуло назад, с такой силой, что рукоятка чуть не выпала из его хватки. Взрыв искр на мгновенье осветил коридор.

Эфу потребовалось мгновение, чтобы понять, что вампир парировал его удар своей длиной сталью.

Эф перехватил меч и снова двинулся в атаку. Вампир легко отклонял его атаки, удерживая свое оружие одной рукой. Внезапный удар в грудь заставил Эфа сползти вниз, путаясь в собственных ногах.

Эф смотрел на темную фигуру. Абсолютно настоящий… но, в то же время, совершенно разный. Не один из полуумных дронов, использовавшихся снаружи. Этот вамп был сама неподвижность и самообладание, что отличало его от суетящейся массы.

Эф вскочил на ноги, его цель жгла его, словно огонь. Он не знал, что это за вамп, да и не волновало его это. “Давай!” - крикнул он, подзывая существо. Однако, оно не двигалось. Эф выставил клинок, демонстрируя серебряный блеск. Он сделал вид, что колет, совершил финт и, сократив расстояние, хотел разрубить противника надвое. Но женщина-вампир видела его маневр и легко парировала его. Эф уклонился и нанес удар в шею.

Вампир была готова к этому. Её рука схватила эфа за предплечье, словно в горячие тиски. Она скрутила руку Эфа с такой силой, что он выгнулся назад, чтоб уменьшить напряжение в руке и плече. Эф взвыл от боли и не смог удержать меч, который выпал из его руки и с грохотом упал на пол. Свободной рукой Эф потянулся к кинжалу за поясом, целя в лицо вампира.

Удивленная, она отшатнулась назад, толкнув Эфа на пол.

Эф отползал, локоть пылал от боли. Еще две фигуры бежали к нему из конца коридора, два человека. Фет и Гус.

Как раз вовремя. Эф обернулся к превосходящим по количеству вампирам, ожидая шипения и атаки.

Вместо этого вампир нагнулся к полу, подняв меч Ефа за его кожаную ручку. Он крутил серебряное лезвие и так и этак, как будто оценивая его ​​вес и форму.

Эф никогда не видел вампира, который так охотно контактировал с серебром, более того - держал серебряное оружие в руках. -

Фет достал свой меч, но Гас жестом остановил его, пройдя мимо Эфа, и не предложив ему помощи. Вампир небрежно бросил меч Эфа Гасу, случайно, рукоятью вперед. Гас его легко поймал и опустил клинок.

“Среди всего того, что ты мне рассказал,” сказал Гас, “ты пропустил часть о создании этих гребанных здоровенных ходов.”

Ответ вампира был телепатическим и исключительным Гасу. Он отодвинул свой черный капюшон обратно, показывая совершенно лысую и безухую голову, неестественно сглаженную, похожую на воров с нейлонами, натянутыми на лица

За исключением его глаз. Они пылали отчаянно красными, как крысиные.

Эф встал, потирая свой локоть. Это был, очевидно, стригой, и все же Гас стоял около него. Стоял рядом с ним.

Фет, держа руку на гарде собственного меча, сказал: “Опять вы.”

“Что это, черт возьми?”: сказал Эф, единственный непонимающий произошедшего.

Гас бросил меч Эфа обратно ему, сильнее чем этого требовалось. “Ты должен помнить, Мистера Квинлана”, сказал Гас. “Лучший охотник Древних. И в настоящий момент, крутейший мужик в этом проклятом городе.” Гас отошел обратно к мистеру Квинлану. “Наша подруга была брошена в лагерь крови. Мы хотим ее вернуть.”

Мистер Квинлан рассматривал Эфа глазами отягощенными веками существования. Его голос, когда тот вошел в ум Эфа, был гладким, размеренный баритон.

Доктор Гудвезер, я полагаю.

Эф встретился с ним взглядом и слегка кивнул. Мистер Квинлан смотрел на Фета:

Я надеюсь, что мы сможем договориться.

Малая Мемориальная Библиотека. Колумбийский Университет

В библиотеке Колумбийского университета, в научно-исследовательском номере от ажурных ротонд - и до крупнейшего гранитного купола в стране - Mr. Куинлан сидели за столом для чтения напротив Фета.

“Ты помогаешь нам проникнуть в лагерь - получаешь книгу”, - сказал Фет. “И никаких возражений…”.

Я сделаю это. Но вы знаете, что будете значительно превзойдены численностью и стригоями и человеческими охранниками?

“Мы знаем”: сказал Фет. “Вы поможете нам в этом? Это - цена”.

Я помогу

Крепкий экзаменатор расстегнул скрытый карман своей сумки и вытащил огромный узел с тряпьем.

Она была при Вас? - недоверчиво спросил Борн.

“Нельзя представить более безопасное место” - сказал Фет, улыбаясь. “Спрятаться на виду. Хочешь книгу - получишь только через меня”

Сложная задача, чтобы быть уверенным.

Фет пожал плечами. “Достаточно угрожающе”. Он развернул лохмотья. “Люмен”, - сказал Фет.

Волна холода окатила Квинлана до самой шеи. Давно он не испытывал такого. Он рассматривал книгу, когда Фет повернулся к нему. Рваная обложка была из кожи и ткани.

“Я снял серебряную обложку. Повредил форзац, но не сильно. Это не так уж и важно, не так ли?”

Где серебряное покрытие?

“Оно у меня отложено. Его легко достать.”

Квинлан посмотрел на него. А ты полон сюрпризов, не так ли, экзаменатор?

Фет не обратил внимание на комплимент.

Старик сделал правильный выбор, мистер Фет. Ваше сердце незамысловато, оно знает, что знает и действует соответственно. Большую мудрость сложно найти.

Борн скинул черный хлопковый капюшон со своей совершенно лысой белой головы. Перед ним, открытый на одной из страниц, лежал Оцидо Люмен. Так как серебряная окантовка была противна его вампирской природе, он переворачивал страницы ластиком на конце карандаша. Сейчас же он коснулся страниц кончиками пальцев, словно слепой, ищущий лицо любимого.

Этот документ был святым. Он содержал создание и историю расы вампиров в мире, и в этом качестве давал несколько ссылок на перворожденных. Представьте человека, который получил доступ к книге о появлении человека и ответами на большинство, если не все тайны жизни. Темно-красные глаза мистера Квинлана сканировали страницы с напряженным интересом.

Чтение продвигается медленно. Язык очень насыщенный.

“Ты это мне говоришь” сказал Фет.

Кроме того еще многое скрыто. В изображениях и водяных знаках. Они кажутся моим глазам намного понятней, чем вашим - но это может занять некоторое время.

“Это именно то, чего мы не имеем. Сколько это займет времени?”

Глаза Борна продолжали бегать взад и вперед.

Невозможно сказать.

Фет понимал, что его тревога была отвлекающим фактором для мистера Квинлана.

“Мы загружаем оружие. У Вас есть приблизительно один час — вы пойдёте с нами. Мы возвращаем Нору …”

Фет повернулся и пошел прочь. Три шага позже, Люмен, Повелитель, и апокалипсис испарились. На уме была только Нора.

Мистер Квинлан вернулся к страницам Люмен и начал читать.