Сентябрь 41 г., подножие Циньлин

Кандидат спешно дописал последнее предложение, закрыл свинцовые веки и снова открыл. Теперь надо цельно перечитать. Он поднес бумагу к глазам.

Братья! Родимые! Подпоры крыши дома нашего были подточены «пеплом». Помню наше всеобщее решение, принятое в связи с нависшей над нами угрозой мучительной смерти. Знаю что вы подумаете обо мне. Все знаю! Но прошу вас, ради высшего блага, внемлите ничтожному голосу. Прекратите спасаться от погибели на других планетах — этим вы только заражаете их, но не уходите от беды. Не надо губить другие миры. Не разносите опухоль по Вселенной, а, находясь у крайней черты, не жалея себя, придумывайте и придумывайте противоядие! Это говорит щуп «..» (имя не понято), бравший на пробу звездную систему «..» (название не понято). Как и предполагалось, я обнаружил здесь «ясли», но по моей вине — ибо я предвидел это — из-за занесенного мною «пепла» они погибают. Поэтому я и караю себя за неответственность. Постарайтесь меня понять… и простить. Если такое возможно.

— Вот как все оказывается, — пробормотал Кандидат, дочитав до конца. — Чудовищно! — он посмотрел на свои руки. Руки были обычные. Он посмотрел на стену, на пол, на горящую лампу. Все было обычным, привычным и понятным.

«Природа жестока!»

И совершенно не ко времени он вдруг вспомнил еще один критерий Любоградова: разум способен ошибаться и признавать свои ошибки. Это верно. Уж ошибается-то он постоянно и многократно на протяжении всей жизни. О-ох! Тяжело!

Но нет! И я говорю себе:

НАДО ЖИТЬ, НАДО БОРОТЬСЯ, НАДО НАДЕЯТЬСЯ. БУДЕМ ВЕРИТЬ В ЖИЗНЬ! ПУСТЬ НАСТУПАЕТ ЗАКАТ, НО МЫ ВСЕ РАВНО ОСТАНЕМСЯ ЛЮДЬМИ. ДО КОНЦА. ДО КОНЦА.