В этом интервью шаман, целительница, учитель и киноактриса Соледад Руис рассказывает, как она познакомилась с доном Хуаном Матусом ещё за годы до встречи с Карлосом Кастанедой, чьим близким другом была с семидесятых годов.

Сначала она хранила молчание, но когда услышала, что цель этой работы — сохранить память о Карлосе, согласилась, но сделала странный комментарий: "Истории не имеют значения, то, что имеет значение, — это Дух".

Её свидетельство начинается со случая, когда она вместе с еще одним учеником была в гостях у своего учителя Магдалены Ортега — настоящей ведьмы, которая имела невероятные способности и совершала настоящие подвиги, но это — уже другая история.

— В то время, — сказала она, — я уже прочитала первую книгу Карлоса, которая только что вышла на английском языке. Мы беседовали об этом с моей учительницей, и она мне сказала, что является кумой Дона Хуана Матуса. Вначале я не хотела спрашивать о нем, но учительница, будучи ужасно проницательной, должно быть, почувствовала мой интерес, так как сказала: "Как-нибудь я вас познакомлю".

И вот однажды, когда мы, двое из её учеников, были у нее в гостях, она нас предупредила, что Дон Хуан должен скоро прийти с другими людьми, которые, как я предполагаю, были его учениками. Пока мы их ждали, она нам сказала:

"Я дам вам задание: узнать среди тех, кто придет, Дона Хуана. Затем напишите и обоснуйте мне свое заключение, когда придете завтра".

Она нам велела не говорить друг с другом о наших впечатлениях до тех пор, пока мы не встретимся с нею на следующий день.

Гости пришли поздно и оправдывались тем, что они заблудились. Из соседней комнаты нам было слышно, как учительница их дружески бранила. Когда они вошли в зал, мы увидели, что это пять или шесть человек пожилого возраста. Мы встали, и она нас представила по именам: "Она — Соледад, он — Милош". Но имён посетителей при этом не назвала.

Я подумала: "Дон Хуан, должно быть, тот, кто сел в кресло".

Мы всех приветствовали кивками головы и оставались в их обществе до тех пор, пока они рассказывали о своих забавных приключениях, о том, как они длительное время бродили по окрестностям, не находя дом. Это произошло потому, что учительница жила в Амстердаме — на круговой улице, которая в прежние времена была территорией Городского Клуба Жокеев в Мехико. Мы провели с ними немного времени, затем попрощались и ушли. На следующий день мы возвратились в дом учительницы, чтобы рассказать ей о наших выводах.

Я определила Дона Хуана по единственному признаку: взгляду. Его левый глаз немного косил. Утверждают, что это — характерная черта шаманов. Но, очевидно, что если не имеешь такой особенности, то это еще не значит, что ты не шаман. Этот факт известен всем, поэтому я подумала: "Что тут писать?" Так что в итоге не принесла записей. Зато Милош написал целых три страницы, перечисляя причины и придя к тому же заключению, что и я.

Услышав о наших наблюдениях, учительница сказала:

"Да, правильно, это был Дон Хуан. Ты также прав, Милош."

Потом она спросила, какая одежда была на нем. Я ей ответила:

"Он был одет в сельском стиле: габардиновые брюки, обыкновенная рубашка и шерстяная куртка — чамаррита."

В этот момент Милош и я обнаружили странные различия в Наших описаниях. В этом было что-то необыкновенное: он его видел по-другому — в элегантном костюме. Мы очень удивились и задались вопросом, как это могло быть.

Утверждают, что одна из многих способностей, которыми может обладать шаман, состоит в том, чтобы создавать себе такое обличье, в котором он хотел бы быть увиденным.

Только спустя несколько лет мне довелось лично встретиться с Кастанедой.

Карлос очень интересовался местными традициями Мексики, и это послужило причиной нашего знакомства. В первый раз мы встретились с ним в 1974 году в танцевальной студии в квартале Дел Вале. Здесь были отделения современного бального танца и традиционного танца капитана кончерос Андреса Сегуры.

Андрее занимал должность в так называемой традиции Санто Ниньо де Аточа. Однажды он меня пригласил на сессию пения, и мы играли на лютне и пели похвалы, как это было принято в церемониях танцовщиков. В это время пришел Карлос Кастанеда, который присоединился к нам, и стал слушать очень внимательно наши хвалебные песни. Потом мы стали беседовать с ним, и он задавал много вопросов об аспектах традиции, и, в конце концов, пригласил нас поесть в китайский ресторан Соны-Роса.

Во время еды я рассказала Карлосу, как познакомилась с Доном Хуаном два года назад, благодаря учительнице Магдалене. Когда он услышал это, его волосы встали дыбом, он посмотрел на меня с крайним интересом и сказал:

"Послушай, а можно мне прийти к тебе домой?"

Так как я была очарована его книгой, которая только что вышла на испанском языке, я ответила:

"Это будет восхитительно!"

Заметив мой энтузиазм, он добавил:

"Итак, если ты не возражаешь, я приду сегодня вечером!" Я его спросила:

"Ты не будешь против, если я приглашу трех друзей, которые очень интересуются народными традициями?"

Он согласился. Я быстро позвонила моим друзьям и предупредила их. Я сказала жене одного из них:

"Дорогая, за мое приглашение, напеки, пожалуйста, пирогов, потому что я думаю, что мы немножко засидимся и можем проголодаться. Напитки за мной".

Так мы и сделали. Карлос пришел приблизительно в 9 часов вечера и ушел в 2 часа ночи. Он был восхищен пирогами и съел столько, сколько в него смогло войти.

На следующий вечер он пришел снова: то ли для того, чтобы поговорить, то ли из-за очень вкусных пирогов. В течение трех дней он приходил каждый вечер, и мы говорили об удивительных вещах. Когда он уезжал в Лос-Анджелес, мы договорились встретиться снова, когда он вернется.

Так началась наша дружба. Он приезжал в Мехико, выступал на своих конференциях и под конец, когда освобождался, приходил ко мне домой. Он был отличный собеседник, его истории были бесконечными, на всю ночь. В 2 или 3 часа утра мы ели хлеб с йогуртом, на мгновение он изменял тему, и мы говорили о тривиальных вещах. Потом мы вновь возвращались к магии. Когда уже светало, он смотрел на свои часы и восклицал:

"Слушай, я уже ухожу!"

Иногда он мне звонил из Лос-Анджелеса:

"Соледад, я еду в Мехико и хочу с тобой встретиться в такой-то час".

Между нами были очень близкие, просто братские отношения, он даже сделал мне посвящение в одной из своих книг. Кажется, это — "Дар Орла":

"Единственной сестре, которая дала мне силу".

Карлос рассказывал мне о событиях из своего прошлого. Родился он в Бразилии. По какой-то причине, которой ему не хотелось раскрывать, рос без родителей. Его забрал дедушка, еще совсем ребенком, и привез в Аргентину. Оттуда уехал в Лос-Анджелес.

Он мне рассказывал истории про своего дедушку. Как тот подстрекал его в двенадцать лет познать женщин. Дедушка говорил, что он уже взрослый, хотя мальчик был еще ребенком. Однажды, возвратившись после приключения с женщиной Карлос пожаловался:

"Ох, дедушка, от женщин так плохо пахнет!"

Дедушка ему крикнул:

"Дурень, это — запах жизни!"

Карлос признался, что первые женщины действительно вызывали у него отвращение, но потом он стал их большим поклонником. Он мне рассказал огромное количество своих любовных приключений. И однажды я не выдержала и начала кокетничать с ним. Я сказала:

— Осторожнее, Карлос! Если это случится между нами, это будет кровосмешением!

Я говорила так потому, что мы относились друг к другу, как родственники. Я действительно его очень любила, но как брата.

Обычно наши встречи проходили в самых дорогих ресторанах, куда он меня приглашал. Он любил хорошо поесть. Мы заказывали огромное количество блюд и все съедали! После еды развлекались, стараясь угадать, какое сообщение нам несли предметы, которые находились на столе.

Следует отметить, что Карлос никогда, ни в одном из бесчисленных разговоров, которые мы вели, не занимал передо мной позиции превосходства. Он совсем не чувствовал себя особенным, несмотря на то, что был таковым. Никогда не старался выглядеть мудрецом или смельчаком. Скорее, наоборот. Он часто восклицал:

— Черт возьми! Но…, как я вляпался?

Рассказывали, что в начале обучения он постоянно выглядел смешным из-за своего чувства собственной важности, и что Дон Хуан сбивал с него эту спесь. Одна из историй, которую он часто повторял, умирая со смеху по поводу своей глупости, — то как он осмелился сравнивать себя с Доном Хуаном: "Я набрался наглости сказать ему, что мы равны, но в глубине души я даже воспринимал себя как бы начальником. Представь себе: мерзкий коротышка претендует на то, что имеет превосходство над Доном Хуаном. И только потому, что получил академическую степень! Как я мог так возгордиться? Он мне ответил: "Нет, мы вовсе не равны: я — человек знания, а ты просто дурень". Не передать словами, какой стыд я испытал!"

Для того чтобы контролировать чувство собственной важности, Карлос смеялся над собой, над своим ростом и внешностью. Мы часами потешались вместе с ним, когда он пародировал себя.

Также было заметно то, что он чувствовал огромную тяжесть ответственности из-за того, что ему выпало стать передаточным звеном целой системы идей. И он был обеспокоен этим.

То, что больше всего поражало меня в учении Карлоса, это не его описание Вселенной, потому что каждый имеет собственное — в соответствии с индивидуальными возможностями восприятия.

Я нахожу, что сильные общественное и религиозное воздействия являются причинами мании страха — того, что человек устанавливает себе границы, начиная с боязни потерпеть неудачу, страха перед смертью, перед одиночеством или бедностью — это они, наши истинные враги. Освобождение жизни от страхов — огромный шаг вперед.

Карлос часто рассказывал мне о своих тягостных мыслях, об огромном вызове, который он бросил обществу, полностью приняв систему мышления, предложенную Доном Хуаном. Однажды он сказал, что страхи перед обществом, и, прежде всего, боязнь быть не признанным и не любимым другими, являются воистину разрушительными силами, потому что препятствуют нам на пути познания бесконечности.

"Когда ты избавишься от своих страхов, ты броситься в бездну, если сочтешь это необходимым. Потому что для тебя уже ничто не будет иметь значения".

Он только недавно пережил потрясение после того, как учитель заставил его прыгнуть в пропасть. Он много говорил об этом, о том, что такое оставить страх и броситься в бесконечность. Это было действительно очень трогательно.

Он мне рассказывал, что помнит только момент, когда они его толкнули, но не помнит того, что произошло потом. Вскоре он обнаружил себя в своей квартире в Лос-Анджелесе, стал смотреть во все стороны и спрашивать:

"Кажется, я вернулся, но… как я вернулся?"

Он нашел бумагу в кармане рубашки, взял её, и обнаружил, что это — его неиспользованный билет на самолет!

Когда он мне рассказывал это, уверял, что ничего не помнит о том, как добрался из Оахаки в Лос-Анджелес.

Другим обстоятельством, которое произвело на меня впечатление, было его огромное чувство сиротства. В своих личных беседах он старался избегать этой темы. Однако я считаю, что он очень сильно страдал, не находя Дона Хуана среди живых. Он никогда не мог смириться с его уходом, и говорил мне об этом до конца.

Я могу свидетельствовать об его очаровании доиспанскими традициями. Мы имели несколько точек взаимного интереса, но главным было то, что я Кончера. Он понимал, что я имела источники древнего знания, отличные от тех, которыми пользовались антропологи. Я думаю, что он находил вдохновение в моем искусстве танцовщицы, или, может быть, он искал в традициях подтверждение, подкрепление знания, которое ему передал Дон Хуан.

Часто он у меня спрашивал, как случилось, что кончерос знают традиции толтеков. Я ему говорила то, что рассказывали мне: толтеки были первоначальными цивилизаторами, и они были не расой, а группой мудрецов, которые пришли к некоторым открытиям о человеке, о его судьбе и о природе восприятия.

Карлос тщательно изучал традиции, извлекая мельчайшие летали. Он интересовался не всем подряд, а только тонкостями. Как-то раз он спросил у меня, откуда современные танцоры знают толтеков. Я ему ответила, что мы получили информацию из устных сказаний, передающихся из поколения в поколение.

Однажды он пришел ко мне домой и объявил поистине фантастическую вещь: что он уходит в Гватемалу с другими товарищами, и что они собираются путешествовать пешком и не возьмут с собой денег.

Я обеспокоилась немного и спросила, имеют ли они необходимое снаряжение для такой экспедиции.

Он мне ответил, что им нет нужды в том, чтобы нести что-нибудь с собой, потому что Земля их укроет и даст им пропитание.

Когда он возвратился, рассказал, что путешествовали они три месяца, дошли до Гватемалы, и что все у них было замечательно, масса впечатлений. Земля действительно позаботилась о них.

Я не знаю, зачем они туда ходили, но думаю, искали соприкосновения с культурой древних майя. Потому что связь между традициями народов Севера Мексики и индейцев майя очень глубокая. Во всяком случае, меня не удивляет, что он и его друзья сделали такое пожертвование Земле мира майя.

Карлос не поддерживал прямой связи с учительницей Магдаленой, а только через Дона Хуана и стариков. Я имела возможность 11 лет быть рядом с ней. Она мне рассказывала, что маги выстраивают свою иерархию, в которой один должен другим, и каждый шаман имеет своего защитника. Обычно, эти защитники не принадлежат нашей реальности, но обязательно есть живой бенефактор.

Она имела возможность видеться с большим количеством шаманов. Иногда просила у них деньги, которыми потом помогала многим бедным людям.

Интересно, что и Дон Хуан и учительница Магдалена заявляли, что они убежденные католики. Дон Хуан был из числа тех, кто ходит на мессы каждое воскресенье.

Карлос мне рассказал, как однажды Дон Хуан привел его в церковь, но он отказался входить и остался ждать у входа потому что у него были определенные предубеждения против религии. Когда они встретились снова, Карлос спросил:

"Послушайте, Дон Хуан, Вы что, исповедовались?"

"Да, — ответил он ему, — я исповедуюсь, причащаюсь и делаю все".

Позднее учительница мне объяснила эту связь с церковью. Она сказала:

"Как общественный человек, я католичка, но как ведьма, я свободна и не имею религии."

Она мне сказала, что религия обладает большой энергией, поэтому не следует её отрицать. Маги приспосабливаются к привычкам своего окружения каждый раз, когда эти привычки не препятствуют сбережению энергии. Тогда они не изнашиваются, борясь с течением, они не имеют терзаний. Они такие свободные, что могут даже пойти и причаститься.

Также она мне объяснила, что маги видят Бога как энергию, а не как антропоморфное существо, которое за тобой наблюдает целый день, глядя, в который час ты встаёшь. Энергия — это не наказание.

"Бог меня наказывает" — это ложная идея о Создателе.

В Мексиканской традиции говорят, что Ометеотл (Ometeotl) распался сам и породил двойственность, или же мужской и женский принципы творения, и так произошел Человек. Древние знали о божественности то, чего мы сегодня не знаем. Они имели понятие о Мойокойани (Moyocoyani) — "О Том, Кто создал сам себя".

Вы хотите получить лучшее определение Бога? Тогда попытайтесь узнать, как организована Вселенная!

Учительница очень часто приводила меня на мессу и говорила:

"Я выполняю самую высокую миссию в церкви — творю милосердие. Я не беру денег за лечение, следовательно, я приобрела право на то, чтобы причащаться, не делая признания".

Однажды, когда я была в Мериде, я увидела церковь, дверь которой была открыта, и стала смотреть, что там происходит. В этот момент выходил священник. Мы были одни, никого не было у дверей. Священник подошел ко мне и спросил:

"Ты хочешь сделать признание?"

Я ему ответила:

"Откровенно, отец? Ты хочешь, чтобы я сказала правду? Я курандера и не верю в грех."

Отец постоял, некоторое время глядя на меня, и сказал:

"Хорошо, дочь моя, не обязательно, чтобы ты делала признание".

Путь целителя каждый должен начинать с излечения самого себя. Следует начинать с предпосылки, что ты болен, и, прежде всего, лечить телесные болезни, а затем уже психические.

Нужно начинать с очищения кишечника от загрязнений. Это делается с помощью семи магических растений, из которых готовится чай, кишечные отмывания и рвотные снадобья.

Потом приходит черед парных, там тело очищается через пот, затем следуют ванны из трав и цветов. И целая гамма физических упражнений, массажи и вытягивания, которые служат для того, чтобы поддерживать подвижность тела и его хорошую форму.

Учительница, должно быть, видела, что Карлос нуждался в помощи, потому что однажды она мне сказала:

Передай Карлосу, что он должен учиться лечить себя. Учение — дверь в скрытый мир. И путь целителя каждый должен начинать с лечения самого себя".

Когда я встретилась с Карлосом, я передала её послание. И добавила:

"Я думаю, что было бы очень хорошо, чтобы ты встретился с нею для того, чтобы она тебе рассказала о способах твоего лечения."

Но я почувствовала, что он испугался этой возможности потому что у него была навязчивая идея, что люди высасывают энергию, а при лечении происходит большая отдача энергии от целителя к пациенту. Он всегда беспокоился на этот счет. Ему не нравились массовые собрания, он избегал фотографирований, утверждая, что они высасывают его энергию через фотографии.

Я ему отвечала: "Да, верно, что нашу энергию высасывают, но мы обновляемся, когда отдыхаем и едим. Не нужно бояться этого".

Несмотря на мою настойчивость, он не захотел пойти к учительнице. Я думаю, что он боялся. Однажды он приехал в Мехико и сказал мне: "Я уезжаю на Скандинавский полуостров".

Не помню, какую причину он назвал.

"Что хотят ведьмы в подарок?"

Он имел в виду учительницу и меня.

Я ему ответила:

"Не надо ничего, Карлос. Что это тебе пришло в голову делать нам подарки?"

Возвратившись, он привез отличные духи, поистине необыкновенного качества, и полотенца. Он передал мне наши подарки в разных пакетах. Я принесла учительнице Магдалене то, что ей причиталось, она взяла их и сказала:

"Передай, что я благодарю за духи. А полотенца будут приготовлены для него".

Кто знает, что она сделала с этими полотенцами, но в один день она дала их мне и попросила, чтобы я вручила Карлосу. Он не захотел принять полотенца обратно. Я заметила страх в его глазах. И полотенца все еще у меня.

Старая Флоринда и учительница Магдалена были не в ладах друг с другом. Причина заключалась в том, что учительница хотела, чтобы Карлос стал целителем, а Флоринда не хотела этого и рассердилась. Я думаю, она просто ревновала из-за того, что другая вмешивалась в дела её ученика.

Карлос мне рассказывал, что он был подавлен постоянным, неусыпным, твердым контролем со стороны старой Флоринды. Так как послание учительницы принесла я, Флоринда рассердилась также и на меня, хотя я была вообще ни при чем. Карлос мне рассказал, что она сильно ругалась и обвиняла меня в том, что я хочу изменить его путь. Однажды ночью я увидела старую Флоринду в сновидении, она обращалась со мной жестоко, затеяла ссору, стала осуждать за то, что я пошла в ученицы к Магдалене. Я ей ответила:

"Послушайте, сеньора, я никоим образом не хочу изменить Карлоса. Я — только курьер, я даже не осмеливаюсь иметь своего мнения. В чем я виновата? Это идеи моей учительницы Магдалены, так что и обращайтесь к ней".

На следующий день я пришла к учительнице и спросила её: "Говорила ли вчера с Вами Флоринда? Ночью она напала на меня сверху, и я послала её к Вам!" Она меня успокоила:

"Не тревожься, — сказала она, — эта старуха больше не будет приставать к тебе. Я поставила её на место!"

И действительно, она больше никогда меня не беспокоила. Однако Карлос позвонил и сказал, что Флоринда потребовала от него, чтобы он прекратил общение со мной, так что в течение длительного времени мы не могли встречаться. Это причинило мне много боли.

Через несколько лет молодая Флоринда приехала в Мехико и проводила конференцию в салоне, где-то в районе Холмов. Моя подруга узнала об этом и предупредила меня. Когда мероприятие закончилось, Флоринда сказала мне:

"Слушай, приходи повидаться с Карлосом. Он сейчас в доме Гринберга!"

Я ей ответила:

"Знаешь, Флоринда, есть некоторая преграда между Карлосом и мной, — и рассказала историю нашей ссоры со старой Флориндой."

Но она меня утешила;

"По воле судьбы, Соледад, той преграды больше не существует: Флоринда ушла и ссора закончилась. Пойдем со мной, я отвезу тебя к Карлосу".

Я ей ответила:

"Слава Богу! Замечательно!"

Я немного боялась этой встречи, но когда мы пришли в дом Хакобо, Карлос так долго обнимал меня, как не обнимал ни один человек за всю мою жизнь. Это продолжалось десять минут. Он сильно прижался своим лицом к моему и сказал присутствующим:

"Смотрите, это моя сестрёнка. Правда, мы похожи?"

В последний раз я его видела во время конференции, которую он проводил в Доме Тибета. Я немного опоздала, встреча уже началась. Я села в конце зала, чтобы не привлекать к себе внимания, но хорошо все слышала и видела.

Когда он закончил свое выступление, двинулся к выходу под руку с Кэрол Тиггс, ступая очень мелкими шагами, как слабый старик. Она его поддерживала, потому что он уже не мог идти самостоятельно. Я была сильно поражена его состоянием, потому что раньше он был как юноша, во всем своем блеске.

Я обняла его с большой радостью, сожалея лишь о том, что он буквально разваливается у меня в руках. В голове не укладывалось: как могло случиться, что за столь небольшой промежуток времени Карлос так низко упал с высочайшей вершины своего энергетического уровня.

Он как будто прочитал мои мысли и ответил:

"Ты знаешь? У меня очень серьезная проблема: одна моя нога здесь, а другая — черт знает где. Соледад, я ходил очень далеко и теперь не могу собрать свои части. Поэтому я так болен".

Он полагал, что его болезнь на самом деле была энергетической проблемой: он застрял в одном из своих сновидений, и уже не мог собрать воедино свою целостность. Он с горечью пожаловался:

"Ты представляешь! Я всегда был таким независимым, а сейчас нуждаюсь в их помощи, они меня держат, даже когда я купаюсь!"

Потом добавил:

"Если я сумею собрать свои части снова, я вернусь в Мехико и позову тебя. Если нет, тогда, Соледад, мы увидимся уже там. Помни, что у нас с тобой назначено свидание в другом мире".

Он был прав, несколькими годами раньше мы встретились в мире, который не является человеческим. Мы скрепили соглашение небольшим ритуалом, состоявшимся в зале моего дома.

Никогда больше он не приезжал в Мехико. Сказали, что он умер от рака печени, но я думаю, что это объяснение было дано, чтобы выполнить формальности.

По моему мнению, чем пересказывать анекдоты о личной жизни Карлоса, лучше отметить его монументальное значение для Мексики. Он — исследователь, который открыл наши традиции всему миру. Его книги переведены на все широко распространенные языки, и все могут изучать наш гигантский культурный и духовный вклад. Мексика благодарна ему и имеет вечный долг перед ним.