Садист по имени Саймон

В своей книге «Введение в права животных: ваш ребенок или пес» Гэри Франчионе предлагает обезоруживающую теоретиков-мясоедов концепцию, которая иллюстрирует проблемы восприятия животных в человеческой культуре. Она заключается в следующем. Представь себе ебанутого садиста Саймона, который измывается над своим псом, прижигая его паяльной лампой. Теперь задай себе невеселый вопрос: «Это в порядке вещей?» Если ты с нами в одной лодке, ты ответишь однозначно: «Ни фига!» Любой вменяемый человек согласится, что в этом есть что-то противоестественное. Насколько можно судить, Саймон причиняет собаке невероятные страдания. И если спросить его, зачем он это делает, он спокойно ответит, что получает от процесса огромное удовольствие.

Это покажется возмутительным большинству разумных людей: какой-то «ушлепок» мучает собаку просто потому, что ему это нравится. Других причин он привести не может. Сделаем смелое предположение, что тебе вовсе не нужно быть веганом, дабы понять: с парнем что-то не так. Но в чем проблема? Подавляющее большинство ответило бы, что собака чувствует боль и любой человек обязан ее от этой боли избавить. Между тем, в интересах собаки избежать пыток. Вроде бы все правильно, так? В довершение многие сказали бы, что в живодерствах попросту нет необходимости.

Разумные люди склонны распространять ту же логику и на других животных. Многие чуваки и чувихи считают, что коров, кур и свиней тоже нельзя прижигать паяльником; и когда они становятся свидетелями издевательств над этими животными, издевательства эти их не на шутку шокируют. Вопиющая жестокость кажется им абсолютно ненужной, поскольку они понимают, что животные страдают. Большинство знает об этом и выступает против подобной практики (любопытно, что за пределами скотобойни, где Саймон мог «просто делать свою работу», его бы привлекли к ответственности за жестокое обращение с животным).

Коль скоро большинство соглашается с выводом о том, что все животные достойны уважания и избавления от боли, как они могут есть молочные продукты, яйца, мясо, рыбу и птицу? Если мы согласны с тем, что животные не должны страдать ради чьего-то удовольствия, как мы можем допускать, чтобы они шли под нож, а потом в пищу? Веганы демонстрируют, что существовать без каких-либо продуктов животного происхождения, не страдая психически и физически, более чем возможно. Если принять за данность тот факт, что мы в состоянии с легкостью жить без этих продуктов, значит, жажда мяса и всего прочего объясняется только традициями и предпочтениями. И ежели мы и вправду хотим свести страдания животных к нулю, получается, наши предпочтения в данном случае имеют не большее право на существование, чем желание Саймона жечь собаку паяльной лампой. И точка.

Несмотря на это, мы унаследовали мир, в котором живых существ убивают, расчленяют и едят, считая такие поступки нормой, а издевательства придурковатых подростков над животными на улице «неприемлемыми». Как только в дело вступают наши капризы, мы усматриваем в порочной практике традиции и естественный ход истории.

Да, возможно, есть мясо — традиция, но с тем же успехом во многих странах по-прежнему считается традицией не допускать женщин к определенным должностям, отказывать гомосексуалистам в правах, данных «натуралам», или дискриминировать людей по цвету кожи. Если же обращаться к аргументам про «естественный ход истории», то каким образом вышло, что мы никогда не слышим о естественном ходе истории, когда медведь съедает ребенка (как это часто случается в штате Нью-Йорк) или когда крокодил нападает на человека? Кроме того, что естественного в том, чтобы сходить в магазин и купить кровавый ломоть, обтянутый пенополистиролом?

Здесь ты можешь возразить, мол, Саймон-то над собакой издевается, а животные, которые идут в пищу, непосредственным образом не страдают. Верно, по идее на пути через бойню к тарелке жестокость не предусмотрена, но нельзя забывать, что птицам, например курам, обрезают клюв, чтобы они не ранили своих соседок в тесных концлагерях, осатанев от адских условий; что, скажем, поросят кастрируют (без какого-либо наркоза), дабы они вырастали жирнее; что рогатому скоту удаляют рога (тоже, разумеется, без анестезии).

Это лишь сотая доля того, что творится на животноводческих фермах, где у животных нет доступа к достаточному количеству воздуха, света и пространства. К примеру, куры, которые несут яйца, проводят всю жизнь в тесных клетках без возможности пошевелиться, пока не отправляются на бойню. Им удаляют клювы, чтобы они не заклевали себя или соседок до смерти от перманентно переносимых психических травм. Что касается цыплят-самцов, то, бесполезных для производства яиц, их, как правило, бросают в измельчители мусора, которые перемалывают их в кашу живьем!

Не стоит также забывать, что многих животных (например, коров) убивают, перерезая горло, подвешивая при этом за лодыжки на цепи вверх ногами. И хотя умерщвление на многих скотобойнях предусматривает оглушение, эта практика показывает себя не слишком эффективной. Словом, современная сельскохозяйственная машина помещает животных в условия, которые полностью и перманентно подчиняют братьев наших меньших человеческим прихотям, не заботясь об их чувствах и интересах. Возможно, мы не стремимся приносить животным страдания, но и те методы, что практикуются, гуманными не назовешь. И почему? Потому что людям нравится вкус яиц, молока и мяса. Других причин попросту не существует.

Да, ово-лакто-вегетарианцы, вы правильно поняли: мы включили в список яйца и молоко. Некоторые из вас решили, что, отказавшись от мяса, вы дали мощный пинок индустрии убийства и боли, но, к сожалению, это далековато от истины. В тот момент, когда коровы перестают приносить достаточно молока или уже не могут забеременеть, они становятся говядиной.

Кроме того, что производство телятины неотрывно связано с производством молока. Когда корова рожает бычка, фермерам нечего с ним делать, кроме как пустить под нож. Когда курицы стареют и уже не в состоянии давать яйца, они тоже идут на мясо. Если кто вдруг не знал: не существует сказочных пастбищ для буренок-пенсионерок, где они доживают свои дни в благодарность за рекордные надои; не бывает домов престарелых для отработавших свое кур. Зато очень приятно думать, что ты не поддерживаешь резню, поедая яйца и сыр, — ведь ты не ешь самих животных. Но если ты считаешь несправедливыми страдания животных ради удовольствия людей, ты должен признать, что ни яйца, ни молоко не несут в себе ничего хорошего.

Это написано не с целью оскорбить ово-лакто-вегетарианцев, а для того, чтобы подчеркнуть: необходимо отдавать себе отчет в том, что получение молока и яиц для нужд человека приносит животным боль и смерть. Мы можем так же прекрасно жить без яиц, мяса и молочных продуктов, как без издевательств над животными. В обоих случаях все зависит только от нашей способности адекватно относиться к своим желаниям и капризам. Достаточным ли основанием является наша жажда продуктов животного происхождения для того, чтобы 500 животных были убиты ради мяса за то время, пока ты читал эту книгу? Насколько это весомый довод, для того чтобы только в США ежегодно отправлялось на бойню 8 миллиардов живых существ?

 

Спесишизм

Нужно признать: есть что-то завораживающее в нашей культуре, имеющей столько противоречий. С одной стороны, в ней нашел место всеми порицаемый садист Саймон, с другой — люди, с восхищением поедающие мертвую плоть, которые не задумываются над тем, что творят. В каком-то смысле у нас это отлично получается, потому что мы существенно удалены от процесса производства пищи, которую потребляем, в связи с чем легко закрываем глаза на мучения животных, сопутствующие попаданию многих наименований в наши холодильники. Система производства продуктов эксплуатации животных отлажена таким образом, чтобы не дать нам ни малейшей возможности осознать циклопические размеры страданий беззащитных существ, которые она влечет.

Если бы эти мучения были на поверхности, есть подозрение, что очень многие люди стали бы веганами, — в этом, кстати, причина ужесточения в ряде стран наказаний за съемки на предприятиях промышленного скотоводства. Тем не менее нас не очень прет выяснять, каким образом блюда попадают на тарелку, и для многих держать глаза «широко закрытыми» — это замечательный выход из положения.

То, как мы порицаем поведение Саймона и оправдываем мясоедение, показывает весь идиотизм нашего отношения к животным. Мы никак не можем определиться, любим мы их или едим, в итоге делая и то и другое. Мы разводим животных по категориям. Есть «питомцы», а есть «скот», и хотя механизм разделения нами не очень продуман, эта мыслительная схема отлично работает, помогая делать все, что нравится, и не идет вразрез с тем, что нам долгие годы впаривали семья и школа.

Эта удобная позиция делает нас и нашу культуру спесишистской. Термин был введен Питером Сингером в его книге «Освобождение животных». Сингер определяет спесишизм как «систему предрассудков или мнений, направленных на защиту интересов одного биологического вида в ущерб остальным». Спесишизм сравним с другими формами дискриминации, например с расизмом и сексизмом, каждая из которых нарушает принципы равенства и устанавливает сегрегированные отношения, основанные на несостоятельных характеристиках. Так же как расист отказывается нанять латиноса, просто потому, что он латинос, спесишист оправдывает эксплуатацию животных тем, что они «всего лишь животные». Растолковывая этот тезис, Сингер пишет:

Расисты ниспровергают принципы равенства, придавая больше веса представителям своей расы, когда чувствуют борьбу интересов между их расой и чужеродной. Сексисты нарушают права другого пола, пытаясь доминировать над противоположным полом. Точно так же спесишисты стремятся попрать права других биологических видов ради превосходства их собственного.

Такой подход вызывает тревогу, если учитывать, что животные ощущают страх и боль и вообще испытывают те же чувства, что и мы, страдают точно так же. Принимая в расчет тот факт, что животные наделены физиологической способностью страдать, какое право мы имеем причинять им ту боль, которой сами всячески постарались бы избежать, особенно учитывая, что эта боль совсем не обязательна?

Культурные суждения на сей счет предстают не более чем проявлениями спесишизма. Подумать только: каждый раз, когда люди начинают спорить, утверждая, что «именно так всегда все и было», они рассуждают не с точки зрения логики, а апеллируют к некоему абстрактному чувству традиционализма. Но нужно признать, что обоснования для поедания мяса и продуктов животного происхождения имеют склонность выходить за эти границы.

Для Боба связь между расизмом и спесишизмом стала очевидной, когда он начал преподавать права животных в университете. Он попросил студентов написать об их отношении к зоозащитным идеям и получил немало эмоциональных сочинений, где были слова о том, что «эксплуатация животных представляется непосредственной выгодой для человеческой расы», «это естественный ход развития мира, когда более сильный вид доминирует над более слабым», «так было всегда», «представители конкретного биологического вида должны заботиться исключительно о своих интересах».

Если вышеприведенные высказывания сложить вместе, заменив пару слов, они вполне могли бы стать текстом ку-клукс-клановской листовки. Нужно учитывать, что студенты высказали свое мнение до того, как ознакомились с книгой Сингера и других теоретиков защиты прав животных, в полной мере продемонстрировав распространенность подобных идей в нашей культуре.

Превосходство и подавление людей и животных обеспечиваются экономической эксплуатацией, неравенством сил и идеологическим контролем. Точно так же как рабовладельцы из южных штатов охотно пользовались бесплатным трудом негров, человечество пользуется благами, получаемыми в результате страданий и убийств животных. Системе с легкостью удается сохранять неравенство и эксплуатацию, потому что способы отвечать на ее удары немногочисленны. Наконец, идеологический контроль убеждает нас в том, что эксплуатация и угнетение естественны и служат нашим интересам. При этом механизмы подавления в основном остаются за кадром. Эта структура показывает, как выстраивается тирания в любой сфере повседневной жизни в условиях нашего общественного строя.

Объяснить смысл слова «жестокость» людям, которые счастливо поглощают продукты животного происхождения, — это в определенной степени то же самое, что растолковывать рыбе, что такое вода. И даже несмотря на то, что очень немногие смогут дать сколь-нибудь разумное обоснование поеданию животных, большинство по-прежнему рассматривает убийство слабых как естественный ход истории, потому что они воспитаны в традициях культуры, которая всецело принимает эту эксплуатацию и, более того, успешно ей учит.

Как этическому вегану, тебе ежедневно приходится мириться с культурой тирании, и это может очень расстраивать. Вероятно, ты регулярно удивляешься, почему люди не видят мир твоими глазами, могут не замечать всех тех страданий, которые они поддерживают изо дня в день. Очень часто, вместо того чтобы быть благодарным судьбе за свое умение мыслить независимо и двигаться вперед в социальном плане, ты чувствуешь себя брошенным за борт. Заставить тебя ощущать себя фриком — отменный способ, которым наша культура поддерживает в спесишизме жизнь. Разгуливать с этим ярлыком по социуму — твоя плата за противодействие устоявшемуся порядку, и именно по этой причине столькие считают веганов фриками.

Фрики фриками, но нужно держать в уме все смычки и переплетения между различными способами и формами угнетения. В «Страшном сравнении» Марджори Шпигель пишет о взаимосвязи рабства животных и людей, подчас сопровождая текст душераздирающими иллюстрациями. Точно так же «Вечная Треблинка» Чарльза Паттерсона исследует историю развития евгеники в Америке с точки зрения ее связи с животноводством и то, как нацисты взяли на вооружение практики сельскохозяйственных предприятий для массового уничтожения евреев и других наций в ходе Второй мировой войны. В своей книге «Порнография мяса» Кэрол Адамс показывает связь между эксплуатацией женщин и животных. Ознакомившись с этими трудами, понимаешь, насколько взаимопроникающи спесишизм и другие формы дискриминации.

И хотя эти книги подчас довольно тяжело читать, они несут в себе идею о том, что сексизм, расизм и спесишизм неразрывно связаны друг с другом как различные формы социального притеснения.

Но прослеживается и другая тенденция. Часто, когда говоришь с кем-нибудь о правах животных, можно услышать в ответ, что «сначала мы должны уделить внимание людям». Если ты веган, то тебе наверняка уже говорили, что приступят к решению проблемы эксплуатации животных сразу после того, как будет решена проблема эксплуатации людей. Печально, но факт: мясолюбы-леваки охотно пускают в ход этот слабый аргумент, а еще печальнее, замечает Сингер, что они не решают ни вопросы людей, ни проблемы животных.

И здесь звучит наш вполне предсказуемый ответ о том, что все формы эксплуатации взаимосвязаны и любая попытка покончить с одной из них поднимает вопрос о борьбе с другими. Более того, кто сказал, что отстаивать права животных и защищать права людей — это два противоречащих друг другу вида деятельности? Многие зооактивисты участвуют в социальной и политической жизни, добиваясь справедливости, поэтому рассматривать права животных как нечто оторванное от остальной реальности — это элементарная ограниченность.

 

Спесишизм и капитализм

Принимая во внимание все вышесказанное, можно заключить, что спесишизм — это то, как мы относимся к животным, помещенным в нашу культуру; это ментальные рамки, которые мы соорудили, чтобы делать с животным все, что вздумается. В ситуации, когда этот сдвиг в сознании дополняется нынешней экономической системой, результаты оказываются катастрофическими для животных, для окружающей среды и для нашего здоровья. Но при этом, если задуматься, ты столько раз слышал, что капитализм — это очень клевая штука. Если ты рос в годы правления Рейгана, как мы, то должен помнить тот страх ядерной угрозы, исходящей от «мерзких коммуняк», и идею свободной торговли по американской модели как панацеи от всех мировых бед.

Эти промывания мозгов привели к твердой уверенности общества в том, что свободная торговля освобождает умы и приносит демократию (только почему в таких разговорах все забывают про Китай, который представляет собой огромный свободный рынок?). Государственное регулирование в этом контексте рассматривается как очень плохая вещь. Дополненные свойственной капитализму ненасытностью в том, что касается прибыли, ослабление контроля и государственного вмешательства в бизнес привело к тому, что во многих сферах экономические интересы подрывают все остальное: здоровье, окружающую среду и, черт возьми, права. И хотя нынешняя экономическая система в состоянии предоставить некоторым из нас достойный уровень жизни, вопрос заключается лишь в том, кто выстраивал эту систему за нашими спинами?

При капитализме мы можем питаться так, как в прошлом имела возможность лишь аристократия. Если ты живешь в западной стране, ты в состоянии позволить себе мясо, яйца и молочные продукты во время каждого приема пищи ежедневно. Для тех, кто так и питается, эта схема просто охренительна. Но для людей и животных, которых эксплуатируют, чтобы накрыть для нас этот великолепный банкет, жизнь предстает далеко не в розовом цвете. Именно в этом месте и пересекается то, как одни шикуют, и то, как других наебывают, и именно здесь начинается обсуждение экономической системы, которая доводит страдания животных до предела.

Если задуматься о нашей пище, то выяснится, что мы крайне редко или, скорее, никогда не видим производителей и процесс изготовления товаров, которые покупаем. Вместо этого мы приходим в магазин, выкатываем на кассе котлетину кэша и уходим с пакетами «неебово пиздатого добра» (это такой экономический термин). И хотя мы делаем покупки едва ли не каждый день, мы не осознаем, как много остается за кулисами этой элементарной процедуры. Мы не знаем изготовителя в лицо, мы понятия не имеем, что за условия труда на его предприятиях, и не представляем, какие ресурсы были затрачены на производство. В известном смысле товары появляются на полках магазинов, как по волшебству. Именно такое положение вещей выгодно тем, кто сгребает наши денежки.

Зачем заморачиваться мыслью о том, что кого-то эксплуатируют ради того, чтобы сделать для тебя стейк, если можно просто купить этот стейк, отправиться домой, слопать его и уснуть в блаженном неведении? Ведь если бы ты знал кровавую предысторию изготовления этого изумительного ломтя мертвой плоти, разве ты покупал бы столько стейков на радость владельцам скотобоен?

Будучи потребителями, мы отстранены от изготовителей и производственного процесса. Карл Маркс называл этот феномен товарным фетишизмом. Он не имел в виду, что мы тащимся и кончаем от тех или иных продуктов. Он имел в виду, что мы рассматриваем покупки как вещи-в-себе, абстрагируясь от затрат труда и других факторов, включенных в процесс производства.

Отталкиваясь от этой базовой динамики капитализма, любой из нас может совершенно безнаказанно приобретать что угодно: стейки, шмотки, айподы. Вдобавок те, кто инвестирует средства в продукцию, заинтересованы в том, чтобы получить как можно больше барышей. Если сложить все эти обстоятельства и прибавить наше полное безразличие к тому, откуда берется ширпотреб, который мы покупаем, получится бескрайнее поле для вполне себе блядского бизнеса. Корпорации основывают производство на самых низких из возможных зарплатах, информационно-справочные службы работают на аутсорсинге, а подавляющее большинство товаров производится в Китае.

Когда мы проецируем все эти реалии на промышленное животноводство, вырисовывается ужасающая картина. Превращать жизнь животных в ад изо дня в день помогают три вещи.

Во-первых, спесишизм позволяет не только употреблять в пищу всех «низших» существ, но и делать с ними все, что только ни придет на ум. Во-вторых, желание достичь максимальной прибыли на практике означает, что животные расцениваются как «экономические единицы» и их «потенциальная прибыльность» доводится до абсурда, что, как правило, предполагает крайне жестокое обращение. И в-третьих, нам начхать, откуда берутся продукты, которые мы покупаем, что позволяет делать с животными на фермах абсолютно все — без каких-либо вопросов со стороны потребителей — в погоне за высочайшими доходами.

Когда взвешиваешь все эти факты, принимая во внимание неуклонно уменьшающийся контроль со стороны государства, с легкостью представляешь себе, каким образом промышленное животноводство стало в нынешней Америке пятой властью.

Промышленное скотоводство и эксплуатация животных

Если взять любую детскую книгу, рано или поздно можно сделать любопытное наблюдение: все они неизменно описывают жизнь животных на ферме, как прелестную сказку с мирной возней на залитых солнцем пастбищах. И каким-то образом большинству из нас удается не проникать за границы того, что описывается в этих побасенках, когда речь заходит о выращивании скота.

Простое правило, вызубренное Бобом в колледже, гласит: если хочешь быть успешным в бизнесе, ты должен быть большим. Если планируешь поднять бабло, у тебя должно быть не 100 и не 200 коров, а тысячи! По той же причине, так как границы прибыли очень эфемерны, тебе необходимо выращивать скот в максимально дешевых условиях, и часть этого процесса зиждется на «рационализации» каждого крошечного аспекта жизни животных, начиная рождением и заканчивая бойней (и даже в том, что касается всего последующего пути).

Для коров эта экономическая установка обозначила перемещение с пастбищ в тесные загоны, где они, грубо говоря, не могут пошевелить ни одним мускулом на теле. Кроме того, животных постоянно пичкают антибиотиками от заразы, риск развития которой в условиях подобного концлагеря чудовищно велик. Для кур, как мы уже писали, не существует никакой игры в грязи — вместо этого они, как правило, проводят всю свою жизнь в клетке на шесть душ без возможности расправить крылья.

Сегодняшние сельскохозяйственные методы, практикуемые самыми крупными и успешными компаниями, разительно отличаются от аграрной индустрии пятидесятилетней давности, которая хоть как-то напоминала то, о чем пишут в детских книжках. И пускай тогда животных тоже отправляли на бойню, качество их жизни было несравнимо выше. Сегодня они почти не видят пастбища, почти не дышат свежим воздухом и практически не наслаждаются свободой движения.

Сельскохозяйственная модель, рассматривающая животное как «финансовое вложение», представляет собой шедевр для человека, получающего профессию агрария — такого, как Боб. И хотя в эту книгу невозможно включить полное описание всех процессов промышленного скотоводства, мы дадим краткий обзор некоторых направлений деятельности, сгруппированных по видам животных и товарам, которые можно получать путем их эксплуатации, чтобы дать пищу для размышлений о происходящем на фермах. Если понадобятся подробности, рекомендуем ознакомиться с книгами Эрика Маркуса «Мясной рынок» и Тома Ригана «Пустые клетки». Оба этих текста содержат более чудовищные детали, чем те, которые хватит места описать здесь. В особенности интересен труд Маркуса, который освещает едва ли не все стороны промышленного скотоводства, исследует зло, неотделимое от производства продуктов животного происхождения, и дает ответ на вопрос о том, что мы можем сделать в противовес эксплуатации животных.

Курица и яйцо

Читая лекцию в нашем университете, Эрик Маркус рассказал, что самое живодерское в промышленном животноводстве — это куриные яйца. В «Мясном рынке» он объясняет почему. Мы уже писали, но все же повторим. Наседки обречены на жизнь, наполненную немыслимыми страданиями, с момента своего рождения. Петухов же либо хоронят заживо, либо обрекают на голодную смерть. Курицам подсекают клюв каленым железом в специальной машине. Это необходимая процедура, потому что, когда птиц набьют в тесные клетки, они вполне могут заклевать друг друга до смерти от ужаса и боли. Клетки такие крошечные, что расправить крылья невозможно.

Следующие два года они проведут в этих условиях, имея меньше собственного пространства, чем канцелярский лист бумаги. Иногда им устраивают искусственную линьку, чтобы увеличить объемы производства. Для этого их не кормят две недели и держат под слепящим светом. И наконец, когда куры свое отработали, их убивают.

Несомненно, наседки живут несколько иной жизнью, чем среднестатистическая бройлерная курица. Стандартный курятник для последних представляет собой помещение на 20 тысяч особей, в котором на каждую птицу приходится меньше девяти квадратных сантиметров пространства. Их убивают через семь недель после рождения.

Свиньи

В качестве университетской практики Боб работал на свиноферме в Огайо. Вне всяких сомнений, этот опыт помог ему приблизиться к идее вегетарианства и веганства, но тогда до подобных решений было далеко. И хотя Бобу стыдно за то, что он принимал участие в жестоких процедурах, он считает, что ему стоит рассказать о невообразимых мучениях поросят на таких фермах, тем более что эта информация, так сказать, из первых рук.

Работая на ферме, Боб должен был готовить поросят-самцов к их жизни (и смерти) как животных, идущих на мясо. В его обязанности входила кастрация, подпиливание зубов и надрезание ушей, необходимое для того, чтобы каждую особь можно было четко опознать. Боб брал поросенка, переворачивал его, протирал промежность дезинфицирующим средством и быстро делал два маленьких надреза, чтобы удалить яички. Все это делалось без какой-либо анастезии, и поросята страшно визжали.

Даже будучи всеядным в тот период жизни, Боб смог вынести лишь несколько таких процедур, после чего отказался. Вдобавок к кастрациям поросятам рассекали и удаляли кусочки ушей в нескольких местах специальными инструментами, чтобы обозначить идентичность каждого животного. Обе процедуры делались в один день, принося животным адскую боль.

Кроме того, свиньям отрезают хвосты, чтобы они не хлестали ими друг друга в тесном заточении. В конце концов их селят в «камеру смертников» — последний ангар в их жизни, где держат около четырех месяцев, пока они не наберут примерно 125 килограммов веса и не отправятся на бойню.

Молочные фермы и телятина

Молочные фермы, которые мы рисуем в своем воображении, — это на самом деле привет из прошлого. В связи с тем, что животных дешевле потчевать кормовой смесью (содержащей, на секундочку, мясные компоненты, в том числе трупные ткани представителей этого же вида), коров держат в так называемых загонах для откорма скота. Учитывая, что в год они должны давать около 7600 литров молока, коровы вынуждены регулярно беременеть — точнее, им приходится вынашивать теленка девять месяцев в году. Телят отнимают у коров через 48 часов после рождения. Молоко забирают фермеры, а телята получают «детское питание». Телят-самок в ближайшем будущем определяют в загоны, а большинство самцов — на бойню. Туда же отправится большинство самок, неспособных производить потомство или молоко либо способных, но в недостаточных количествах.

Когда начинаешь думать о связи между молочными фермами и убийствами живых существ, невозможно игнорировать тот факт, что производство всех этих йогуртов так или иначе поддерживает индустрию смерти. Эрик Маркус комментирует: «Активисты часто говорят, что в каждом стакане молока есть чуть-чуть говядины и немного телятины».

Для людей мясо тоже отстой

В то время как животным на фермах приходится несладко, выясняется, что и работникам боен не очень хорошо. Ужасные условия, окружающие сотрудников подобных предприятий, — это еще одна подробность, которую обыватель предпочитает не знать. Мы уже приводили цифру в 8 миллиардов убитых животных в США ежегодно. Понятно, что при таком раскладе кто-то должен уметь убивать очень быстро.

Современные скотобойни справляются с огромными объемами мертвых тел, распределяя их по клиентам. В «Нации фастфуда» Эрик Шлоссер детализирует ужасы, которые должны выдерживать сотрудники боен, включая ежедневную опасность отрезать себе что-нибудь или получить другую травму. Работают на таких предприятиях, как правило, иммигранты, которые не знают о полагающихся им льготах и премиях или не решаются их потребовать, каждый день рискуя здоровьем и даже жизнью. Шлоссер доказывает, что американская мясная индустрия отличается «высочайшим уровнем риска» и в ней систематически нарушаются права человека.

Промышленное животноводство и экология

Мясная индустрия не только истязает и убивает животных. Она не только эксплуатирует людей. Она еще и губит окружающую среду. В стремлении избежать государственного регулирования, срубить побольше денег и свести расходы к минимуму агропромышленный комплекс отравил нашу воду и воздух, ощутимо усилил глобальное потепление, уничтожил дикую природу, редких животных и экосистемы, попутно оккупировав наиболее плодородные земли и самые ценные источники воды, которые могли бы служить высоким и гуманным целям.

Один из наиболее популярных статистических фактов, какой ты слышишь о промышленном скотоводстве, указывают на то, что на производство 1 килограмма мяса уходит 14,5 килограммов зерновых. Эти данные демонстрируют, насколько расточительно промышленное скотоводство в своей жажде наживы. Да, эти 14,5 кило могли бы пойти голодающим, но отсутствие очевидной рациональности не единственная проблема. Мясная индустрия расходует огромные запасы воды, органического топлива и химикатов. Крупные хозяйства на Среднем Западе с дикой скоростью истощают бассейн Огаллала, громадное природное водохранилище, которое накапливалось сотни тысяч лет. И все потому, что 70% запасов воды в западных штатах достаются животноводческим фермам.

Любое интенсивно растущее предприятие сельского хозяйства также зависимо от природного топлива, но промышленному животноводству требуется в 16 раз больше. Оно расходует 560 литров нефти на 0,4 гектара зерновых, так как для производства пестицидов и гербицидов необходим бензин. Не обойтись без него и сельскохозяйственной технике. Посмотреть на эту статистику под другим углом можно, узнав, например, что для обеспечения одной семьи из четырех человек говядиной в течение года понадобится более тысячи литров природного топлива. При этом в атмосферу будет выброшено 2,5 тонны углекислого газа.

Избыток углекислого газа в атмосфере — лучший союзник глобального потепления. Но это далеко не единственный вид загрязнений, выбрасываемых предприятиями промышленного животноводства. В навозе содержится метан — второй по убийственности парниковый газ — в объеме 170 триллионов литров ежегодно. Вдобавок фекалии сельскохозяйственных животных загрязняют наши системы водоснабжения, играя в одной команде с пестицидами и гербицидами, которыми орошаются зерновые культуры. В результате аммиак, нитраты, бактерии и вредоносные микроорганизмы, в огромных количествах содержащиеся в воде, не только убивают рыбу и другую флору и фауну в водоемах, но и оказывают далеко не благотворное влияние на здоровье человека.

Навоз загрязняет и атмосферу. В ноябре 2004 года в Небраске загорелся склад, вмещавший 2 тысячи тонн навоза, — пожар не могли потушить более трех месяцев. В целом же загрязнение воды и воздуха происходит не только в ходе производства мяса, ему способствуют и молочные, и куриные фермы, выбрасывающие неправдоподобные партии навоза в системы водоснабжения.

Но, судя по всему, промышленному животноводству этого мало: оно пожирает всё новые территории, включая ранее неосвоенные. Выпас скота, сметающего всю растительность и истощающего тем самым возможности земель, приводит к эрозии почвы на Среднем Западе. Это превращает степи в пустыни, уродуя ландшафт и делая огромные территории на Западе «нежилыми». Более того, ради поддержки своего бизнеса владельцы хозяйств истребляют в прериях всех животных, какие могут навредить их поголовью, будь то собаки, койоты, птицы, дикие кошки, лисы, волки или медведи.

Но и это еще не все. Похотливая жажда говядины уничтожает тропические леса (которые дают планете 90% кислорода) в таких странах Латинской Америки, как Бразилия, дабы освободить как можно больше пространства под пастбища, чтобы мясо, полученное на местных хозяйствах, отправилось в США и другие развитые страны. Здесь прослеживается прямая связь между всеядностью и таким животрепещущим вопросом, как голод в странах третьего мира.

 

Веганство и голод: правда и вымысел

Есть два аргумента в отношении веганства и его влияния на проблему голода: один — верный, другой — немного ошибочный. Давайте разберемся с первым.

Некоторые люди утверждают, что в развивающихся странах промышленное скотоводство ведет к разрушению экосистем, поскольку леса вырубаются под организацию пастбищ и других площадей для животноводческих хозяйств. Мясо, производимое на этих фермах, как правило, отправляется в страны финансово благополучные, что как минимум не способствует решению проблемы голода, а чаще только усугубляет ситуацию.

В довершение ко всему земли, используемые для выпаса скота и других мероприятий, не кормят самих фермеров и их семьи. Получается, что люди голодают, так как экспортируют еду (во время ужасного голода в 1980-е Эфиопия продолжала поставлять продукты питания в Европу, наглядно демонстрируя эту тенденцию). Поскольку в планетарных масштабах система понятна, получается, что отказ от производства мяса должен решить (хотя бы частично) проблему голода.

Но есть и другой аргумент. Люди, использующие его, настаивают на том, что, если прекратить скармливать скоту зерновые, ими можно накормить всех голодных, и проблема будет решена.

Э-э, нет.

Проблема лежит за пределами дефицита продовольствия. Если обратиться к цифрам, станет ясно, что в мире достаточно пищи, чтобы насытить всех. В то время как в Африке, Латинской Америке и Юго-Восточной Азии от недоедания умирают миллионы, фриганы кормят бездомных США и Европы едой, которую не смогли реализовать рестораны и супермаркеты, а доля выбрасываемой пищи в развитых странах колеблется от 30 до 50%. Иными словами, голод — беда экономическая, социальная и политическая, и элементарный отъем корма у сельскохозяйственных животных ее не устранит. Когда у людей нет доступа к землям, где они могли бы выращивать урожаи, или денег, чтобы купить провиант, они погибают в любом случае, даже если зерно гниет в переполненных хранилищах (как это происходит уже много лет).

Главная проблема в вопросе о ликвидации голода заключается в правильном распределении имеющегося продовольствия и в том, кто этим распределением занимается. Поскольку все устремления представителей сельхозрынка вертятся вокруг прибыли, а помощь из-за границы — вокруг политики, ответ на вопрос о том, кто поест, а кто ляжет спать голодным, всегда будет зависеть от экономических и социально-политических перипетий. Даже если бы каждый веган экономил для планеты несколько тонн зерна ежедневно, это ни на йоту не повлияло бы на число голодающих. На практике зерно плесневеет или уничтожается, чтобы владельцы могли поддерживать высокий уровень цен, вместо того чтобы отдать провизию тем, кто в ней нуждается.

Но пусть влиятельную горстку людей устраивает такое положение вещей, назвать его нормой нельзя. Отказывать людям в товарах первой необходимости — это форма насилия. Разумного человека не может не волновать тот факт, что американцы пачками мрут от избыточного потребления, в то время как в мире около 800 миллионов человек голодают. В этой связи заявление о том, что зерно, отданное не животным, а людям, снимет вопрос о голоде, некорректно. Веганство решает многие проблемы, но голод можно повергнуть иначе: атаковав капиталистическую экономику, что уже не имеет прямого отношения к теме этой книги. Поэтому убеждать всеядных персонажей в том, что, отказавшись от мяса, они спасут всех детей в Сомали, было бы враньем.

Куда лучше поведать им все преимущества веганства как исключительно полезного питания.

 

Здоровье вегана

или «О боже! Если ты не будешь есть животный белок,

ты умрешь мучительной и жалкой смертью!»

Если ты еще не веган, вероятно, ты уверен, что молоко и яйца дают твоему организму питательные вещества, которые тебе жизненно необходимы, или вспоминаешь историю, рассказанную бывшим вегетарианцем, о том, что он не получал достаточного количества железа. Или просто думаешь, что вегетарианцы так же здоровы, как веганы.

Распространенное заблуждение о том, что веганская диета неполезна, вероятнее всего, вызвано тем, что многим она кажется неполноценной («Откуда ты берешь белок?») или же, как мы об этом пишем в Главе 3, она воспринимается как некая утрата по сравнению с рационом представителей всеядного большинства. Кроме того, западная культура убедила нас в том, что нам необходимы мясо и молоко, чтобы быть по-настоящему здоровыми, — частично с целью обеспечить образ жизни, который могли себе позволить только состоятельные граждане, но в основном из-за немыслимых прибылей и мощного лобби во всех эшелонах политической и экономической систем. Спасибо долгим годам директ-маркетинга мяса и молока через органы местного самоуправления, направленного на диетологов, школы и других «посредников», благодаря которым эти лженаучные идеи засели глубоко в подкорке людей и на альтернативные мнения мало кто обращал внимание.

Кто-то, в свою очередь, знает, что веганская диета полезна, но считает ее невозможной, полагая, что «это слишком трудно», что ограничения слишком болезненны для души и тела, а еще что это чересчур фрикаделично.

Один из наиболее популярных аргументов против веганской диеты педалирует тему того, что люди в западных странах всегда питались так, как сейчас, поэтому веганская диета «противоестественна». Однако обращение к истории не оставляет от этой теории камня на камне, доказывая, что европейцы и североамериканцы начали есть мясо в сравнимых с сегодняшним днем количествах всего-то в прошлом столетии благодаря индустриальной революции. В США и других развитых странах потребление мяса и молочных продуктов стремительно возросло в 1950-е, совпав с возникновением промышленного животноводства и других масштабных сельскохозяйственных практик. До индустриальной революции регулярно употреблять мясо и молочные продукты могла себе позволить разве что аристократия, тогда как большинство пробавлялось в основном растительной пищей при малом количестве мяса и молочных продуктов в рационе. Так было со времен появления сельского хозяйства 10 тысяч лет назад.

Аристократия прошлого и человек настоящего, исповедующий принципы Стандартной американской диеты, представляют собой жертв одной и той же напасти — избыточного потребления. Такие заболевания, как рак (прежде всего груди, простаты, поджелудочной железы и толстой кишки), ожирение, сердечная недостаточность, высокое кровяное давление, высокий холестерин, остеопороз, диабет, камни в почках, почечная недостаточность, дистрофия желтого пятна, артрит, рассеянный склероз и множество иммунопатологических болезней вроде волчанки, диагностируются исключительно у людей, потребляющих мясо в объемах, предусмотренных Стандартной американской диетой. В странах, где люди живут преимущественно на растительной пище (например, в Индии), процент жителей, страдающих от подобных заболеваний, крайне низок.

Мы рассматриваем эти недуги как норму, не задумываясь над тем, что есть простой способ их избежать. Доктора и ученые неоднократно доказывали, что рацион, составленный исключительно из продуктов растительного происхождения, помогает предотвратить появление этих заболеваний. Веганская диета эффективна по нескольким причинам: в ней много клетчатки, мало жиров и белка, много витаминов и минералов в их натуральном виде, а также полностью отсутствует холестерин. И самое главное, веганская диета сфокусирована на цельных продуктах, что делает ее самой полезной в мире.

Диета, на которой человечество сидело столетиями, предполагает наличие в рационе 10% белка, 10% жиров и 80% углеводов. Все это давала растительная пища. В ответ на заявления любителей белка, утверждающих, что углеводы вредны, нужно заметить, что далеко не все они так неполезны. Углеводы в их исходном виде дают нам клетчатку и жизненно необходимые питательные вещества. Вдобавок углеводы — главный источник топлива для наших тел, и особенно для мозга.

В своей книге «Карбофобия» доктор Майкл Грегер пишет, что, когда организму не хватает углеводов как топлива, человеку кажется, будто он голоден. Если полагаться на жиры и белки как на топливо, организм будет вырабатывать кетоны — токсичные побочные продукты, которые должны выходить через почки и легкие (этот процесс называется кетоз). Поскольку привычные побочные продукты углеводного метаболизма организму недоступны, тело не получает топлива, а следовательно, энергии. Побочные эффекты кетоза — дурной запах изо рта, быстрая утомляемость, слабость, головная боль, болезненность, депрессивность, тошнота, запоры, мышечные судороги и пониженная сексуальная активность.

Преимущества углеводной диеты с низким содержанием жиров были доказаны во множестве исследований, включая лабораторные эксперименты, например изучавшие очень близкую веганской Диету Орниша, а также долговременными наблюдениями за связью между здоровьем и диетой. Диетолог и биохимик доктор Т. Коллин Кэмпбелл провел серию исследований диет среди различных слоев китайского общества. Он суммирует полученные данные в книге «Изучение Китая». Коротко говоря, он делает вывод о том, что продукты животного происхождения приводят к возникновению самых разных болезней. Как следует из подобных опытов, Стандартная американская диета знаменуется сердечными заболеваниями, а отсутствие клетчатки вредит толстой кишке.

Вдобавок в продуктах животного происхождения редко содержатся антиоксиданты, а недостаток этих веществ снижает иммунитет. Но самое сенсационное открытие заключается в том, что животный белок не полезен в принципе. Кэмпбелл доказывает, что он как курок, дающий длинную очередь, а результатом попадания будет прогрессирующий рак. От растительного белка ничего подобного не происходит. Более того, белок, содержащийся в молоке (казеин), особенно опасен: он не приводит к раку, но считается одним из сильнейших «соратников» диабета и заболеваний иммунной системы. Из чего следует, что вегетарианская диета не так полезна, как веганская, в предотвращении заболеваний, вызванных избыточным потреблением, даже если ты пьешь обезжиренное молоко и ешь яйца с пониженным содержанием холестерина.

Относительно веганской диеты существует множество заблуждений. Велик шанс того, что кто-то рано или поздно (чаще — постоянно) спросит тебя: «Откуда ты берешь белки/кальций/железо?» На это лучше всего ответить, что сбалансированное веганское питание содержит все питательные вещества в куда более полезной форме, чем они есть в продуктах животного происхождения, потому что легко усваиваются и не идут в паре со всем тем жиром, которым славится животная пища.

Такие продукты, как брокколи, капуста и салаты, бобовые, тофу, соевое молоко, инжир и кунжут, содержат очень много кальция; тофу, фасоль, шпинат, инжир, капуста, пшено, цельные зерна, петрушка, финики и патока богаты железом; а бобовые, тофу, соевое молоко, цельные зерна и кунжут дадут тебе все необходимые протеины. Твоему организму не требуется большое количество белка (т. е. 10–15% калорий — в самый раз для здорового тела). Кроме того, пища с низким содержанием белка поможет организму поддерживать более высокую концентрацию кальция, так как избыточный белок вбрасывает в кровь кислоты, вынуждая тело высасывать кальций из костей, чтобы их нейтрализовать.

И хотя нам не хотелось бы погружаться в дебаты на тему витамина B12, придется упомянуть о нем, так как этот вопрос часто поднимается в разговорах про веганство, когда мясоед задает вопрос: «Если люди рождены веганами, почему им необходим витамин B12?» В пищеварительной системе любого животного есть свои бактерии, вырабатывающие B12, но человеческий организм не в состоянии нормально его усваивать. Всеядные получают этот витамин, поедая других животных. В прошлом мы могли получать B12 из источников растительного происхождения, потому что бактерии в почве тоже его вырабатывают. Иными словами, растение, выросшее на экологически чистой земле, всегда даст все необходимые питательные вещества. Однако сегодняшнее сельское хозяйство практически убило почву химикатами: она уже недостаточно здорова, чтобы поддерживать жизнь микроорганизмов, вырабатывающих B12, плюс вся продукция тщательно очищается от земли. В связи с этим очень важно (особенно если ты не пьешь соевое молоко и не ешь кукурузные хлопья) принимать витамин B12 каждый день.

Итак, все данные указывают на то, что человеку не требуются ни мясо, ни яйца, ни молочные продукты, чтобы быть и чувствовать себя здоровым. Число случаев, когда веганы страдают от заболеваний, вызванных избыточным потреблением, крайне невелико — в разы меньше, чем среди вегетарианцев, и намного меньше, чем у мясоедов. Вместе с тем есть другая крайность, в которую очень опасно впасть: стать так называемым веганом-«торчком», то есть, тем, кто ест исключительно картофельные чипсы с соевым мясом и пьет содовую. И хотя мы тоже любим сою, нужно помнить, что питание должно быть разнообразным, и регулярно есть свежие овощи. У веганов-«торчков» случаются те же проблемы со здоровьем, что у мясоедов и вегетарианцев, потому что их еда содержит слишком много жиров (которые очень высоко «вздергивают» уровень холестерина) и переработанных углеводов. Если твоя кухня скудна, посмотри Главу 4 или воспользуйся Приложением Б.

Иными словами, веганство — это здоровая, этичная и экологически правильная диета. И если теперь, зная все это, ты продолжишь путь всеядного — не обижайся, но это значит, что ты ничем особенно не отличаешься от садиста Саймона.

 

Борьба против эксплуатации животных

После всего сказанного выше не остается никаких сомнений в том, что эксплуатация животных отвратительна и совершенно бессмысленна. Как создания, способные чувствовать, животные заслуживают возможности жить свободно без боли и угнетения. Они имеют право на то, чтобы к ним относились как к живым существам, а не как к вещам, и мы не можем подчинять других созданий своим целям просто потому, что они слабее нас. В человеческом обществе это называется рабством, и именно в рабстве пребывают сейчас животные.

Порабощение не может быть гуманным, так же как не может быть гуманной бойни, эксплуатации или издевательств. По сути, сам факт угнетения животных ради наших прихотей не выдерживает критики с точки зрения морали, потому что отрицает право других существ жить счастливо без боли и страданий. Печально сознавать это, но «благотворительность по отношению к животным» заключается в несущественных улучшениях практики их угнетения. Если ты раб и тебе вдруг дают большее по площади помещение, ты не перестаешь быть рабом. Том Риган пишет по этому поводу, что нам не нужны просторные клетки — нам нужны пустые.

Некоторые люди оспаривают права животных на том основании, что животные «иррациональны» или что они бессловесны, до тех пор пока не сталкиваются с аргументом о том, что дети имеют права, хотя они тоже вполне себе «иррациональны» и тоже в раннем возрасте не могут связать двух слов (иногда это затягивается). Способность говорить, равно как и способность отстаивать свои права, не означают, что для всех биологических видов, кроме людей, эти права не существуют.

Дать животным права не значит уравнять их с людьми; это лишь означает, что мы признаем их способными быть хозяевами их собственных жизней, заслуживающими уважительного отношения, свободы от эксплуатации и угнетения. Признание прав за животными налагает моральное обязательство на людей защищать их, учитывать их интересы и считаться с теми интересами, которые противоречат нашим. Эти права можно было бы легко прописать в законах со всеми необходимыми акцентами и дополнениями. Пока этого не случится, тем из нас, кто понимает, что животные заслуживают лучшей доли, придется напоминать сей элементарный факт всем остальным.

Но больше всего в этой эксплуатации ошеломляет то, что в ней нет никакой необходимости. Люди могут прекрасно жить, будучи веганами, и сейчас в мире насчитываются миллионы веганов, доказывающих это день ото дня, живущих, практикуя антиспесишизм в мире, использующем животных, как ему вздумается. Мы, этичные веганы, служим постоянным напоминанием о том, что это неправильно, и наша диета — это форма протеста. Веганство — это выражение нашего мнения по вопросу морали.

Несмотря на все это, ты будешь слышать от всеядных персонажей откровенное «один в поле не воин», которое служит мощным средством для очистки их совести и оправдания собственной пассивности.

Возможно, верно, что один человек не в силах остановить производство молочных продуктов или сокрушить яичную индустрию. И все равно быть веганом (или стать им) — это первоочередной шаг для каждого, кто признает права животных. Это базовое и наиболее простое решение, которое каждый должен принять, чтобы выразить свое мнение по поводу обращения с животными как с собственностью. Вдобавок борьба против спесишизма означает, что мы боремся за права созданий, которые не в состоянии отстаивать свои права сами.

И хотя тех из нас, кто заботится о правах животных, СМИ рисуют маргиналами, а скоро начнут подавать как «террористов», вместо того чтобы показывать сцены происходящего в животноводческих хозяйствах, мы все еще можем существенно влиять на людей вокруг нас. Мы можем многое донести до наших друзей, родственников, коллег и т. д., показав им, что плохо в их отношении к животным. Когда люди, знающие нас, видят нашу искренность в этом вопросе, это помогает им пересмотреть их собственную роль в страданиях животных.