Некоторое время в душе Джоанны стремление скрыть тайну боролось с ответственностью, и ответственность победила. Может быть, она просто плохо сознавала, что делает. У нее не было никакого желания подтверждать слова Эйдена. Однако, к сожалению, они были правдивы. Хуже того, Джоанна относится к числу тех немногих людей, которые знают об этом. Какая дикая и нелепая случайность: оказаться на станции в столь неподходящий момент, когда надо раскрыть тайну! Будь ее воля, она спокойно и с радостью промолчала бы и с удовольствием наблюдала, как этому презренному псевдовольнорожденному затыкают рот. Конечно, впоследствии он доказал бы свое происхождение при помощи генетических тестов, но на это нужно очень много времени, и к моменту его торжества сражения за Родовое Имя Эннеаса Прайда давно бы закончились. И затем для Эйдена настали бы черные дни позора. Тогда бы уже не имело значения его происхождение. Годы, проведенные им в качестве вольнорожденного, оставили бы на нем несмываемое пятно позора. Как бы Джоанна тогда всем этим наслаждалась! Но сейчас, когда он обо всем рассказал, сохранять молчание, игнорируя его заявление и судьбу, приведшую ее сюда, было бы несправедливо. Поэтому Джоанна и заставила себя подойти к возвышению, на котором стоял, ожидая, Каэль Першоу.

— Вы можете подтвердить это, капитан Джоанна?

— Да. Я была его офицером-инструктором на Железной Твердыне.

По толпе собравшихся опять прошел ропот. Эйден опустил в своем рассказе все имена, скрывая участие Джоанны в этом деле.

— Значит, он говорит правду, воут?

— Ут.

— И вы знали об обмане, который был учинен с целью дать ему возможность участвовать в Аттестации еще раз? О том, что он скрывался под именем вольнорожденного?

Этого вопроса Джоанна опасалась больше всего с момента, когда Эйден начал свою исповедь.

— Я не только знала об обмане, полковник Каэль Першоу, — сказала Джоанна. — Я участвовала в нем.

Ее признание вызвало не меньший шок, чем рассказ Эйдена. Джоанна прибыла на Глорию уже во время битвы, и очень немногие присутствовавшие здесь воины знали ее. Но она уже заслужила уважение тем, что уничтожила вражескую машину, чуть не подбившую Эйдена. Вез Эйдена же Кречеты не смогли бы реализовать до конца свой план, и тогда схватка за генетическое наследие Першоу закончилась бы не в их пользу.

Повинуясь приказу Першоу, Джоанна сжато и с некоторой горечью рассказала, как ее непосредственный начальник послал ее на поиски Эйдена. Тот, разжалованный в касту техников, бежал с Твердыни. Она нашла его, доставила обратно и вынудила вступить в учебное подразделение вольнорожденных. Себе она все это объясняла тем, что он просто занял место случайно погибшего вольнорожденного. Только позднее она узнала, что смерть кадета Хорхе и целого подразделения была специально подстроена. А затем обстоятельства обернулись таким образом, что Джоанне пришлось принять командование подразделением, где оказался Эйден. (Джоанна тщательно обошла стороной таинственную смерть одного из офицеров-наставников подразделения вольнорожденных, хотя эта смерть тоже вызывала серьезные подозрения.)

В заключение она сказала следующее:

— После того как кадет Эйден получил статус воина, применив неординарную тактику и объединившись с только что свидетельствовавшим в его пользу воином, командование его куда-то направило. С тех пор и до настоящего времени я ничего не слышала ни о нем, ни о его воинских подвигах. Как верный обычаям Клана воин я вынуждена отметить, что его действия в минувшей битве заслуживают одобрения. Итак, я закончила свою речь вернорожденного воина Клана Кречета — речь прямую, откровенную и правдивую.

Каэль Першоу довольно долго и внимательно разглядывал Джоанну, прежде чем заговорить очень тихим голосом.

— Вы оба участвовали в странной истории, связанной с обманом и нарушением закона. Однако вы оба не упомянули имени офицера, ответственного за это. Как его зовут, капитан Джоанна?

Еще один коварный вопрос. И еще одна схватка самолюбия с совестью.

— Командир Сокольничих Тер Рошах, — произнесла Джоанна отчетливо и решительно. — Он был командиром Второго Учебного дивизиона кадетов на Железной Твердыне.

— Он и сейчас занимает этот пост?

— По-моему, да, полковник. Я слышала, будто он удостоился упоминания как офицер-наставник, выпустивший наибольшее количество добившихся успеха воинов.

— Последняя деталь не имеет значения, капитан. Все достижения этого человека, все похвальные записи в его послужном списке лишаются какой бы то ни было ценности, если учесть свидетельства, только что данные вами и командиром звена Хор... Эйденом. Тер Рошах причинил вред нам всем. Он оскорбил Клан и извратил наши обычаи. У меня теперь нет другого выхода, кроме как взять командира Эйдена, капитана Джоанну и воина Жеребца под стражу для последующей транспортировки на Твердыню. Там — я уверен — для рассмотрения этого дела и вынесения необходимого решения придется созывать Великий Совет Кречетов.

Каэль Першоу щелкнул пальцами, и мгновенно два Элементала встали по обе стороны от Джоанны. Два других точно так же взяли под арест Эйдена. Поднявшаяся в толпе возня показала, что воин Жеребец принял свой арест не так спокойно.

— Далее, — продолжил Каэль Першоу, — как командир базы, на которой обнаружена измена, я также намерен отправиться на Железную Твердыню, чтобы дать там показания. И признание вас виновным, командир Эйден, доставит мне величайшее наслаждение.

— Я прошу разрешения говорить, сэр, — громко сказал Эйден.

— Я даю вам это разрешение.

— Я согласен с вашим решением об отправке меня на Твердыню. Однако я прошу вас, кроме того, вынести решение относительно моего требования.

Вначале Каэль Першоу даже как бы испугался, но затем быстро пришел в себя.

— Тут у меня нет выбора, — сказал он. — Если то, что вы говорите — правда, и ваша материнская линия — Прайд, тогда вы, конечно, можете принять участие в Испытании Крови. Я сомневаюсь, однако, чтобы кто-либо из нынешних обладающих Именем воинов согласился стать вашим поручителем.

— Я выставлю свою кандидатуру на Мясорубку.

— Да? Ну это, разумеется, ваше право. Однако не заходите в своих планах слишком далеко. Сначала вы должны предстать перед Великим Советом, и ему решать, что с вами будет. Что же касается Мясорубки, то вы не должны особенно волноваться по этому поводу. Казненные воины обычно не принимают участия ни в одном из сражений за Родовые Имена.

Эйдена бесил сарказм Каэля Першоу, но он только крепче стиснул зубы, стараясь ничем не выдать своих чувств.

— Я согласен с этим вашим решением так же, как и со всеми другими, которые за ним последуют, — твердо ответил он. — Они в обычаях Клана, и, значит, я их принимаю.

— Уведите этих людей, — приказал Каэль Першоу. — Т-корабль должен быть готов к вылету в течение недели. Все, кто как-либо связан с делом Эйдена, полетят с Глории на Железную Твердыню.

Хотя Джоанна бешено протестовала, Элементалы-стражники поместили ее с Эйденом в одну тюремную камеру. Поскольку лишение свободы являлось очень редким наказанием, тюрьма на станции «Непобедимая» была очень мала, и сейчас в ней функционировали только две камеры. По традиции, верно— и вольнорожденные должны содержаться отдельно друг от друга, поэтому стражники так и разместили заключенных. Жеребец сидел в отдельной камере.

— Вы, Эйден, болван, — еле слышно бормотала Джоанна. — Вы еще хлебнете позора в полной мере, раз уж решили завоевывать Родовое Имя с вашим прошлым. Какое у вас, должно быть, чудовищное самомнение, если вы сочли это возможным. И неужели вы не понимаете, что нарушили кодекс чести?

— Кодекс чести? Какой кодекс чести?

— Если вы не чувствуете этого, то, разумеется, и нарушили его не задумываясь. Это негласное соглашение между воинами. Мы зависим друг от друга и поэтому поддерживаем друг друга — в бою, да и во всех других ситуациях.

— Странно, что я слышу эти слова от вас, Джоанна. У вас же нет друзей.

— Это правда, но это не означает, что я не встану плечом к плечу со своими товарищами-воинами, если на нас нападут или мы окажемся в критической ситуации. Так вот, это соглашение обязывало вас защищать Тер Рошаха и никому не открывать его предательства.

— Предательство, которое совершил Тер Рошах, не может быть оправдано. Делать так, как он, — значит становиться такими же жалкими и слабыми, как люди времен упадка из Внутренней Сферы.

Джоанну эти слова застали врасплох.

— Что вы знаете об истории Внутренней Сферы?

— Я изучал ее, пользуясь... пользуясь некоторыми источниками, которые обнаружил.

— Я мало что знаю об упадке. Но твердо верю — мы должны сохранять друг другу верность.

— Почему?

— Я не понимаю вас, Эйден.

— Я спрашиваю, почему так важно быть верными друг другу? Разве Тер Рошах был верен, когда устраивал с нами свои махинации?

— Он дал вам вторую попытку.

— Которой я не ждал.

— Но вы получили ее и должны быть удовлетворены.

— Как вольнорожденный?

— Но вы воин, разве не так?

— Это правда. И, пожив среди вольнорожденных, я стал их уважать, и...

— Уважать? Вы способны уважать «вольняг»?

— Вольнорожденных. Вы должны говорить «вольнорожденных». Да, я способен их уважать. Последние несколько лет я жил рядом с ними и понял, что они только считаются второсортными воинами. Если им дают возможность, они сражаются не хуже остальных.

— Я не могу поверить, что это вы произносите такие гадости. Замолчите. «Вольняга» есть «вольняга», им он и останется. А вы, во что бы ни верили, всегда останетесь вернорожденным. Вы можете менять обличья с легкостью пещерного человека, маскирующего себя одеждой из звериных шкур, но ваша подлинная индивидуальность всегда останется исходной, определенной рождением. Может быть, вы и привыкли быть «вольнягой», но не пытайтесь обратить меня в свою новую веру.

— Хорошо.

— Итак, я повторяю свой вопрос. Почему вы решили разрушить карьеру Тер Рошаха, а заодно и свою?

— Ради Родового Имени можно рискнуть чем угодно.

— Что бы ни произошло на Твердыне, Имени вам не видать. Вам никогда не подняться так высоко.

— Всегда есть воз...

— Нет никакой возможности! Вы с Тер Рошахом преступили закон Клана, нарушили традицию Клана. А я, выполнявшая роль его помощницы, из-за вас тоже окажусь втоптанной в эту грязь. Я совсем недавно едва не утонула в грязи. Теперь еще? Спасибо!

С Эйденом случилось редкое для человека Клана событие: он улыбнулся.

— Да, я слышал, что вы тонули в болоте. Джоанна, поверьте мне, я сейчас действительно сожалею о том, что так случилось. Если бы мне в голову пришла мысль, что вы...

— Если бы вам действительно пришла в голову хоть какая-нибудь мысль! Вот в чем проблема. Вы не думаете, вы действуете. На первой Аттестации вы лезли напролом. Потом вас спасла какая-то высосанная из пальца тактика. Теперь вы опять рветесь куда попало. Во-первых, вы явно поторопились с выдвижением своей кандидатуры. Сначала вам следовало установить, можете ли вы законным образом состязаться за право обладания Именем.

— Нет, я не рвусь, как вы сказали, куда попало. Каждый шаг, который я сегодня предпринял, каждое мое слово было запланировано, твердо рассчитано. Я имею право состязаться за Имя. И я буду за него состязаться.

Они замолчали. Эйден отвернулся от Джоанны и, подойдя к маленькому тюремному окошку, посмотрел в него. Никого видно не было. Вероятно, совет, созванный Першоу, все еще заседал.

— В любом случае, — сказала Джоанна, — Тер Рошах теперь должен ответить за свои дела. Интересно, откроет ли он мотивы, толкнувшие его на все это? Есть многое, о чем бы я хотела узнать.

— Вас не казнят. Вы, конечно, были соучастницей, но руководящая роль принадлежала не вам.

— Вы практикуетесь в произнесении речи, которую будете говорить перед Советом, не так ли?

Они опять некоторое время помолчали, затем Джоанна заговорила вновь:

— Вы так до сих пор и не поняли, Эйден, что обман считается среди людей Кланов величайшим грехом. Данная вам вторая попытка, ваша жизнь в качестве вольнорожденного, то, что вы приняли чужое имя, — это все обман. У них будет множество обвинений против вас.

Она грубо рассмеялась — верный признак того, что она находилась в хорошем настроении.

— Обманщик. Вероятно, это имя и должно быть вашим, — сказала она. — Кому бы еще оно так подошло?

Жеребец снова встретился с Эйденом, когда их с Джоанной транспортировали к космическому кораблю.

— Желаю тебе добиться успеха, — прошептал Жеребец.

— Твоя поддержка много для меня значит.

— Поддержка? Пожалуйста, не говори так. Я не поддерживаю тебя. Наоборот, мне за тебя стыдно.

— Стыдно?

— Ты отрекся от статуса вольнорожденного, чтобы состязаться за Родовое Имя. Значит, в глубине души ты был, несмотря ни на что, уродом из «отстойника». И презирал нас так же, как и все остальные.

— Это неправда, Жеребец...

— Нет. Если бы ты действительно уважал нас, как ты уверяешь меня, то никогда бы не отрекся от нас. Ты, как настоящий кречет, можешь летать везде, но всегда возвращаешься к склону горы, на котором родился. Да, именно так: ты летал как вольный, но теперь возвращаешься в свое родовое гнездо. Эх ты, вернорожденный...

— Жеребец...

— Или, может быть, мне говорить «сквернорожденный»?

— Разве ты не хочешь, чтобы я выиграл Родовое Имя и внес свой вклад в генный пул?

— По правде говоря, нет. Мне это все равно. Я останусь твоим другом, но мне все равно, что с тобой случится. Вольнорожденные не унижают себя какими-то Именами, не хотят внести никакого вклада в генный пул. Ты можешь победить в этом состязании, можешь и умереть. В любом случае я буду на твоей стороне, если ты этого хочешь. Но мне действительно стыдно за тебя.

— Я должен добиться Имени.

— Знаю. И это для меня не оправдание. К Хорхе я питаю большее уважение, чем буду питать к Эйдену Прайду.

Их разговор на этом окончился, и весь остаток пути Эйден думал, как это звучит: Эйден Прайд. Ему казалось, что по его телу прокатываются волны физического желания обладать Именем. Если даже тело так реагирует на звучание Имени, то как он может не выиграть его? Нет! Страсть к победе будет гореть в его душе, несмотря на все неприятности, несмотря на муки, которые придется испытать, несмотря на опасности, лежащие на долгом пути к Родовому Имени.