По меньшей мере трижды сменялись на Железной Твердыне времена года с тех пор, как Эйден очутился здесь. Сейчас стояло лето. Вместе с остальными сибами он сидел и слушал, как Дерворт талдычит про Исход из Внутренней Сферы. Стояла одуряющая жара, а лекция была жутко нудная. При малейшем движении Эйден ощущал, как липнет к мокрой от пота коже тесная униформа. Видимо, им всем нарочно выдали униформы не того размера. Наверное, это входило в подготовку будущего воина – научить его терпеть любые тяготы. На некоторых униформа висела мешком, что же до Эйдена – на нем она буквально трещала по швам. За время пребывания в лагере он не только вырос на несколько сантиметров, но и возмужал, раздался вширь – сказывались ежедневные изнурительные тренировки, частые и длинные марш-броски плюс тяжелая физическая работа, также входившая в обязанности кадетов.

Эйден сидел, изнывал от духоты и размышлял, какое из двух зол худшее – тесная униформа или необходимость слушать Дерворта.

А Дерворт тем временем методично и стандартно излагал историю Клана. Эту историю Эйден слышал множество раз, начиная, наверное, с колыбели, если не с «канистры» – словечко, бывшее в ходу у сибов и обозначавшее искусственную матку, в которой и Эйден и прочие сибы проходили эмбриональную фазу.

Вот генерал Александр Керенский планирует и виртуозно осуществляет Исход из Внутренней Сферы, где подточенная коррупцией и раздираемая гражданскими войнами неуклонно распадается некогда великая Звездная Лига. Отчаявшись вернуть Лиге былое политическое единство, генерал Александр Керенский уводит свой народ в другой сектор Галактики, где, преодолев множество трудностей и подавив целый ряд восстаний, он утверждает свою власть на планетах Аркадия, Вавилон, Цирцея, Дагда и Эдем.

После того как Исход был завершен, перед Александром Керенским встала новая задача: как превратить армию в общество? И поскольку любому обществу нужны не только солдаты, возникла необходимость демобилизации трех четвертей всего личного состава наземных и военно-морских вооруженных сил. Бывшим солдатам пришлось осваивать мирные профессии. Именно эта демобилизация и привела в конце концов к образованию каст, специализирующихся в тех или иных профессиях. В армии остались лишь лучшие из лучших.

Демобилизация не везде и не всегда проходила гладко. Многое из того, что необходимо воину для выживания в военное время, в мирной жизни оказалось ненужным. Некоторые так и не смогли найти свое место в мирной жизни в рамках зарождающихся каст. Некоторые из таких «застрявших на войне» солдат и офицеров становились ¬дзимбо. Происхождение этого слова теряется в седой древности. На некоторых планетах ¬дзимбо стали настоящим бедствием. Зачастую объявленные вне закона, они бродили то сельской местности, избегая крупных поселений, в поисках пропитания. Мало кому нужны были их военные навыки – лишь время от времени отдельным счастливчикам удавалось наняться в отряды, сколачиваемые местными князьками. идзимбо умели только воевать. Крепкие мышцы и боевой опыт – вот и все, что они могли предложить.

Это были тяжелые смутные времена – времена ¬дзимбо – между Исходом и зарождением Кланов. Непроглядно-темное будущее, утраченные традиции, грязь, холод на необжитых планетах, тоска по утраченной навек родине – все вело к развитию циничного эгоизма в людях. И если б не гений Николая Керенского, эта опасная тенденция привела бы к войне между планетами Кланов. Политическому единству пришел бы конец...

Дерворт на миг замолчал, потом продолжил.

Теперь он говорил о том, как Пять Миров распространили свое господство на группу ближайших звезд, именуемую Шаровым Скоплением. Эйдену всегда хотелось жить в те времена, времена подвигов и свершений. Он часами напролет мог слушать истории о воинах-первопроходцах, присоединявших к владениям своих Кланов все новые и новые планеты. Унылое и монотонное изложение голых фактов в подаче Дерворта вызывало в Эйдене внутренний протест...

Они были тогда еще совсем детьми, а их сиб-группа еще оставалась полной. Отчисления только ждали неудачников. А тогда они, как молодые соколята, уже били крыльями на перчатке, но боялись улетать. Они инстинктивно держались тесной кучкой, а сиб-родители казались им всемогущими героями. Среди сиб-родителей особенно выделялась женщина по имени Глинн. Ее отличал очень высокий рост, который не давал Эйдену с Мартой покоя, вызывая в них зависть, и худоба. Эйден с Мартой все мечтали: вот вырастем и станем выше, чем Глинн. Но к тому времени, когда они с Мартой выросли настолько, что могли сравниться с Глинн, та давно уже умерла. И неизвестно теперь, в самом ли деле Глинн была столь высокой, или же просто детям свойственно все преувеличивать.

В свое время Глинн тоже хотела стать воином, но не прошла какой-то тест и была отчислена на одном из этапов. Сибы ее просто обожали. Она казалась им красивейшей из женщин. Уже потом, когда Эйден слегка подрос, он обнаружил вдруг, что никакая Глинн не красавица. Просто открытое и симпатичное, хотя несколько худое лицо. Но что ее несомненно украшало – так это роскошная светло-соломенная грива. Ни у кого потом Эйден не видел таких пышных волос. В детстве Глинн казалась сибам сказочной героиней, которая бесстрашно вступает в схватку с жуткими огнедышащими чудовищами и шутя побеждает бесчисленные орды варваров.

Эйден вспоминал. Вот он сидит рядом с Мартой. Их тянуло друг к другу, когда они были еще совсем малышами.

«...И вот Мифун стоял и смотрел на своих противников, которые загородили широкую дорогу, не давая ему пройти»,– рассказывала Глинн. Это была очередная история о похождениях легендарных ¬дзимбо. Глинн знала их множество. Почему-то во всех ее историях главный герой носил странное, даже абсурдное имя – Мифун.

«В строю преграждавших ему путь злодеев Мифун узнал по крайней мере четверых, которые, как ему было известно, принадлежали к благородной касте ¬дзимбо».

Сибы отлично знали, что во времена ¬дзимбо никакой кастовой системы еще не было, но не мешали Глинн рассказывать. В ее изложении эти странствующие рыцари удачи были самыми что ни на есть благородными воителями, чуть ли не основателям" Кланов, а вовсе не бандитами, которых Керенский своим эдиктом приказал уничтожать как бешеных псов.

«И вот, держа в правой руке бич, что подарила ему сама Королева Льда, а в левой – Тосиро в богато украшенных ножнах, – так назывался волшебный меч, подаренный герою самим генералом Керенским, которому он помог очистить край от злобных крестьян, – бесстрашный Мифун издал соколиный крик и бросился на противников, которые тоже кинулись на него» – по рассказам Глинн выходило, что Мифун был пращуром Клана Кречета и уже поэтому личностью исключительной.

«Первым Мифун атаковал коварного торговца Кэнфилда, который уже навел на героя свой лазерный пистолет и готов был нажать на курок. Но быстр как молния был Мифун. Стремительно выхватил он из ножен Тосиро, и меч описал сверкающую дугу. Ловок и проворен был Кэнфилд, но не успел уклониться – Тосиро рассек его пополам, и кровь брызнула фонтаном и окрасила лезвие».

Слышались ахи и охи сибов. Как всегда, когда в рассказах Глинн герой поражал негодяя. Рассказывая, Глинн жестикулировала – вот и теперь дети ежились, когда ее рука со свистом рассекла воздух. А Глинн тем временем продолжала свой рассказ.

«Кэнфилд упал, а лезвие в тот же миг волшебным образом очистилось от крови и снова засверкало ослепительным блеском. Краем глаза Мифун успел увидеть, как к нему бросился ¬дзимбо Пабло, в чьих глазах горел огонь мести. Ибо в свое время Мифун сразил ¬дзимбо по имени Сьюзан, которую Пабло любил. Было это на залитой лунным светом дороге, что вела в Брендер Кемп».

Тут Глинн вдруг сделала страшные глаза, чтобы показать, каким был Пабло, когда бросился на Мифуна.

«Мифун понял, что он не успеет взмахнуть мечом, поэтому он воспользовался бичом Королевы Льда. Это был не простой бич, ибо вмонтированная в него система самонаведения реагировала на тепло, излучаемое целью. Он разил без промаха. И на этот раз не успел Пабло опомниться, как бич обвился вокруг его горла. Тщетно пытался он вырваться, тщетно пытался вдохнуть – и вот уже мертвый лежит он в пыли».

Выпучив глаза и вывалив язык, Глинн показала, как задыхался Пабло, потом вернулась к повествованию.

«Наступив ногой на поверженного негодяя, Мифун одним движением освободил бич. Повернувшись, он приготовился встретить своего злейшего врага...»

– Эй, Глинн! – Это был голос Гонна – старшего из опекающих группу сиб-родителей. Казалось, он специально следил за Глинн, чтобы оборвать рассказ на самом интересном месте. – Опять забиваешь им головы чепухой?

И случилось странное. Гордая и непобедимая воительница, какой виделась она сибам, Глинн вдруг сникла, плечи ее опустились, она ссутулилась.

– Это не чепуха, – проговорила она, будто оправдываясь. – Это сказка.

Гонн пренебрежительно фыркнул.

– А что такое сказки? Сказки – это вранье. Дети сейчас верят всему, что ты им мелешь. Зачем врать? Всем известно, что ¬дзимбо были негодяями.

А у тебя они вдруг оказались героями. Какой пример ты подаешь ребятам? Хочешь, чтобы они выросли ¬дзимбо? Разве это путь для сиба? Ведь нет же, нег?

– Нег, – ответила Глинн, понурясь. – Путь ¬дзимбо и путь сиба – разные.

– Путь сиба совпадает с путем его Клана, воут?

– Ут. Путь сиба совпадает с путем его Клана.

– Мы сильны правдой. Сиб никогда не врет сибу, воут?

– Ут. Правдой мы сильны. Сиб никогда не врет сибу.

– Очень хорошо. Мы верим только тому, что видим. И выбросить на помойку все сказки!

Так случалось часто, и стало почти ритуалом. По всякий раз, когда Гонн распекал Глинн перед группой, Эйден чувствовал смутную вину. Как, впрочем, и другие сибы. Им очень хотелось знать, чем же закончится очередное приключение Мифуна и что с ним произойдет дальше. Пусть герой ¬дзимбо, чей путь не был путем сиба, чей путь не совпадал с путем Клана, но Эйден чувствовал – и это было для него главным, – что путь ¬дзимбо Мифуна – это путь его, Эйдена.