Джоанну вывело из забытья чувство, будто она тонет в темной воде. Она пришла в себя, задыхаясь и не понимая, почудилось ли ей это или это все происходит на самом деле. В любом случае, удушье становилось нестерпимым. Она попыталась посильнее вдохнуть, но в легкие попала только жалкая капля воздуха. Однако даже судорожного полувздоха хватило, чтобы почувствовать, как сильно отбита спина. Да и, наверное, сами легкие. Левая щека Джоанны прижималась к чему-то очень твердому. Похоже, камень. Действительно, когда она чуть сдвинула голову, камень оцарапал кожу. Интересно, чем же так сильно придавлена голова?

Следующая попытка вздохнуть оказалась более удачной: в легкие попало больше воздуха. Джоанна почувствовала запах чего-то влажного. Вода? Нет, что-то другое. Что-то со знакомым, приторным привкусом. Запах, привычный на поле боя. Кровь. Да, это кровь.

«Может быть, это моя кровь? И что так жутко на меня давит?»

Вздохнув еще раз, Джоанна ощутила запах промокшей одежды.

Она попыталась шевельнуться. Моментально все тело пронзила острая боль. Причем единственное, что у Джоанны получилось, – это дернуть левой ногой. Ничего не вышло, когда она попыталась пошевелить руками. Создавалось такое впечатление, что они отстрелены где-то у плеч. Как у безрукого робота. Это испугало Джоанну всерьез. Но вот в правой руке начало покалывать. «Значит, я, по крайней мере, однорукая». Странно, но такой вывод утешил ее.

Еще один вздох. Ничего нового.

Вдруг возле самого уха что-то словно взорвалось. Сначала Джоанна подумала, что звук этот предвещает смерть. Но нет – спустя секунду она была все еще жива. Такая смерть никак не устраивала Джоанну, одна мысль о ней вызвала приступ ярости. Джоанна собиралась умереть на поле боя, и никак иначе.

Правой щекой она ощутила чье-то теплое, слабое дыхание. На ней кто-то лежал. Навалившись на лицо Джоанны грудью и свесив рядом голову. Правда, Джоанну придавило еще чем-то – чем, она не знала. Но любая информация лучше полного неведения. Хоть что-то теперь начинает проясняться.

Раздался еще один «взрыв», и Джоанна поняла, что это стон. Как бы то ни было, чужая голова слегка сдвинулась в сторону, и через образовавшееся отверстие, казалось, хлынул поток свежего воздуха. Должно быть, от этого движения соскользнула душившая Джоанну ткань. Она несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь набрать как можно больше воздуха на случай, если лежащий на ней сдвинется обратно и вновь закроет доступ кислорода.

Человек пошевелился опять, и ее правая рука оказалась свободна. Потянувшись чуть вверх и назад, женщина почувствовала, как судорожно сократились ее мышцы. Пальцами она прикоснулась к чьей-то коже. Пошарив вокруг, она нащупала нечто похожее на скулу, затем волосы и ухо. Неудобно изогнув руку, Джоанна вцепилась в него и слабо потянула. Голова дернулась в сторону, и Джоанна почувствовала некоторое облегчение. Плечо пульсировало от боли, запястье, казалось, вот-вот сломается, но Джоанне как-то удалось ухватить человека за волосы и немного оттащить в сторону.

Она приподняла лицо на несколько сантиметров от земли, и к боли в запястье и плече присоединилась боль в шее. Тот глаз, что плотнее был прижат к земле, открыть не удалось, но это не имело значения, потому что другим Джоанна тоже ничего не видела. Скорее всего, была ночь, и все вокруг окутывала тьма.

Вместе с чистым воздухом пришел запах гари. Что-то неподалеку горело, однако огня не было видно.

Она несколько раз сильно зажмурилась, потом напрягла зрение, но все равно ничего не увидела. Затем опять расслабившись, чтобы прекратилась боль, принялась размышлять.

Что бы она ни делала, пошевелиться пока не удавалось. Правую руку то и дело пронзала боль; ею можно было чуть-чуть двигать, но и только. Конечно, можно попытаться этой рукой сдвинуть еще хоть немного того, кто лежит сверху, но надо подождать, пока утихнет боль в плече.

Однако даже в безвыходной ситуации у воина оставалось еще одно мощное оружие: голос.

Набрав полные легкие воздуха, Джоанна на миг задержала дыхание, а затем издала пронзительный, душераздирающий крик. Это был клич Кречета. Она научилась ему от давно забытого сиб-воспитателя еще в те дни, когда была слюнявым, хнычущим ребенком из сиб-группы. Ей говорили, что она воспроизводит крик птицы очень хорошо, хотя Джоанна слышала его всего пару раз, да и то на большом расстоянии.

Голова человека, лежавшего сверху, внезапно дернулась и упала на землю с глухим стуком.

– Что? – прохрипел он. Голос был Джоанне не знаком.

– Вставай, ты, – зашипела Джоанна. Она чувствовала, что у нее вряд ли найдутся подходящие слова, чтобы излить все негодование, всю ярость от собственного бессилия, ведь она не могла исправить нелепую ситуацию.

Мужчина дернулся вперед, больно ударив Джоанну по затылку. Она не обратила на это внимание.

– Я сказала, вставай!

– Что? Я... о черт!

– Что такое?

– Мои руки. Они у меня словно отсохли.

– Кочевник? Это ты?

– Нужно тщательно изучить этот вопрос. Наверное, это все-таки я, Джоанна.

– Не обращайся ко мне фамильярно.

– Джоанна, вместе с шаттлом мы оба врезались в холм, и оба не в лучшей форме. Сейчас не время соблюдать формальности.

– Я пошлю на тебя рапорт.

– Делайте, что хотите. О, проклятье!

– Почему ты все время ругаешься?

– Вы ругались бы позабористее, если б ваши руки приплюснуло так же, как мои. Они не слушаются меня. Поэтому я не могу встать. Могу лишь отметить, что, поскольку мои ноги лежат выше головы, мы находимся на склоне холма. Мое тело так вывернулось, что я до сих пор не понимаю, почему остался жив. Ноги вроде бы немного шевелятся, но они в чем-то застряли и вряд ли будут полезны. Я доложил вам о своем положении, капитан, теперь ваша очередь.

Джоанна попробовала изо всех сил дернуть рукой или ногой, но конечности почему-то отказывались повиноваться.

– Как там твои руки, Кочевник? Заработали?

– Я как раз хочу это проверить... Одна онемела совершенно, но другая вроде подает признаки жизни. Черт, почему ж так больно? Как только пытаюсь двинуть рукой, чувствую жуткую... о, вот опять! А хотя... Думаю, если... Да, вот теперь я могу ею шевелить. Но это было... Сейчас я опираюсь на локоть. Могу повернуться на бок, но, пожалуй, не более того. Что теперь?

– О, чертов болван!

– Оскорбления нам сейчас не помогут, Джоанна. Почему бы вам снова не издать такой же вопль? Или что это было?

– Я задушу тебя, если...

– Если сможете дотянуться.

– У меня одна рука свободна, и ее вполне будет достаточно. У тебя такая тощая шея...

– Я сейчас себя так плохо чувствую, что охотно позволю вам это сделать.

Джоанна чуть не засмеялась. Ей пришлось признать, что он прав.

– Кречет, – сказала она.

– Что «кречет»?

– Клич. Я имитировала клич Кречета.

– Ничего похожего.

– Как будто ты знаешь.

– Да. Мне случалось слышать, как кричит кречет.

– Вероятно, ты был ко мне слишком близко и поэтому крик показался тебе искаженным.

– Возможно. Только я думаю, что в нашем положении глупо толковать о птичьих криках.

– Ты разве знаешь, как нам выбраться?

– Пока не знаю. Возможно, когда рассветет...

– Но тогда все равно, о чем мы сейчас говорим, воут?

– Думаю, вы правы.

– Не пропускай местоимения "я". Хотя бы сейчас. Ведь твой голос – это единственное, что я могу здесь услышать. Не устраивай мне из этой ночи пытку. Может быть, я попробую заснуть.

– Нет!

Ее удивило, как резко он ответил.

– Разве тебя уже произвели в офицеры, Кочевник? Кто здесь отдает приказы?

– В данный момент я. Поскольку могу немного двигаться. Вы, очевидно, нет. Я не знаю, что с вами. Может быть, сотрясение мозга или даже хуже. Вы не должны спать.

– Как ты можешь помешать мне, идиот?

– Я буду рассказывать вам истории, капитан. Это отвлечет меня от моих собственных... проблем.

– Я слишком хочу спать, чтобы слушать дурацкие россказни.

– Я знаю несколько забавных баек, капитан.

Джоанну поразила непристойность историй техника. В первый раз она что-то узнала о жизни людей не ее касты – жизни, о существовании которой воины даже не подозревали. Действительно, некоторые из рассказов Кочевника описывали обычаи низших каст и, несмотря на предубеждение Джоанны, очаровывали ее.

Прошло, казалось, совсем немного времени, и свет наконец начал просачиваться сквозь плотную завесу джунглей. Свет был скупым и тусклым, но теперь вокруг, по крайней мере, угадывались очертания растений и силуэты снующих среди деревьев неизвестных животных.

– Интересно, – проговорила Джоанна. – В этом месте очень тихо. Жаль, что я не могу повыше поднять голову. Я почти ничего не вижу.

– Я тоже. Вон там вроде бы валяется кусок железа.

– Железа? Ты думаешь, часть шаттла?

– Возможно.

– Мы разбились. Но где все остальные, где корабль? Почему его не видно рядом? Почему ничего не слышно?

– Боюсь, что не знаю, Джоанна.

– Пожалуйста...

– Капитан.

– Вот так лучше. А всю твою ночную болтовню я тебе прощаю. Тебе ведь тоже пришлось не сладко.

– Как хотите. Что же касается вашего вопроса, то, думаю, корабль раскололся, как гнилой орех. И, кажется, нас как раз придавил большой кусок скорлупы. Отсюда мне плохо видно, но он металлический и здорово обгорел.

– Ты можешь его стащить?

– Ну, только не левой рукой. А в общем, можно, наверное. Мне как раз немного полегчало. Посмотрим, может, что-нибудь получится, если работать ногами. Ага, кажется, я кое-что разглядел. Мешает пара больших камней. Больно, черт возьми, но, по-моему, можно... да, вот так.

– Что ты там делаешь?

– Не спрашивайте. Зато теперь я орудую ногой в полную силу. Правда, если смогу приподнять... Вот... Хорошо... Еще чуть-чуть... Только не смешите меня пока, пожалуйста.

– Разве я когда-нибудь тебя смешила?

– Случалось, знаете ли. Ну, ладно. Вот так, хорошо...

Некоторое время слышалось пыхтение, пару раз у Кочевника вырывался крик боли. Джоанна плохо понимала, что происходит. Наконец, после мучительно долгого ожидания. Кочевник поднялся.

– Отлично. Теперь можете говорить, капитан. Для информации: я стою на коленях. Моя правая кисть выглядит так, будто на нее наступил боевой робот. Хотя в общем-то она ничего. Вполне функционирует.

– Она болит, когда ты ею шевелишь?

– Ну, в общем, да. Но ведь я на службе, воут?

– Ты опять иронизируешь, Кочевник?

– В данном случае не уверен. Однако надо посмотреть, что я могу сделать. Некоторое время не обращайте на меня внимания.

Шаркая по земле. Кочевник на коленях пополз вперед. Чтобы преодолеть небольшое расстояние, ему потребовалось довольно много времени. Техник то и дело издавал еле слышные стоны. Джоанна подумала, что ему, вероятно, очень больно, но он сдерживается.

– Что ты видишь, Кочевник?

– Ну, я нашел еще одну скорлупку от шаттла. Она лежит поперек вашего туловища. Не очень-то большая, но придавила вас углом, поэтому вы не можете двигаться. Я знаю, что надо сделать.

– Что?

– Если я подойду к вам с другого бока, то смогу подвести плечо под этот кусок металла. Попробую поднять. Если получится, вы сможете из-под него выползти. При том, конечно, условии, что вы не слишком серьезно ранены.

– Не пытайся меня развеселить.

Кочевник издал горлом какой-то странный звук, но больше не проронил ни слова. Он тяжело дышал, хрипел и стонал, переползая на другое место. Лишенная возможности повернуть голову, Джоанна могла только слушать кряхтение техника.

– Теперь порядок, – проговорил он наконец. – Позиция что надо! Когда услышите клич Кречета, перед которым ваш – ничто, изо всех сил ползите наверх. Освободится вторая рука – подтягивайтесь скорее на обеих. Вы готовы, воут?

– Ут. Давайте.

Относительно крика он оказался прав. Крик был оглушительным, пронзительным, страшным, преисполненным дикой силы.

Как только Кочевник приподнял обломок, Джоанна поползла вперед. В первую очередь, как Кочевник и говорил, освободилась рука. Джоанна уцепилась за камень и подтянулась; затем, опершись на обе руки, вытащила ноги и оказалась свободна. Тут она крикнула Кочевнику, что он может опускать обломок.

– Я уже давно опустил, – ответил он. – Вы выбрались оттуда почти сразу же. Спасибо. Я не смог бы дольше терпеть такую боль.

– Ты меня поблагодарил. Полагаю, что формально я должна ответить тем же.

– Пусть это вас не беспокоит. Ваша благодарность меня бы слишком взволновала. Со мной бы случился апоплексический удар или нечто подобное. С вами все в порядке?

Его левая рука бессильно свисала – как ветка, в которую ударила молния. Лицо от боли стало смертельно бледным, на лбу выступили капли пота, колени дрожали так, что казалось, что он может в любую минуту упасть.

– Сюда, Кочевник. Давай я тебе помогу.

– Ваши слова повергают меня в шок. Но придется перенести.

– Прекрати иронизировать, Кочевник. Для техника это непозволительно, сколько можно тебе об этом говорить?

– Сколько угодно.

Глаза его начали закрываться. Он, очевидно, терял сознание и должен был вот-вот упасть. Джоанна, тоже на коленях, бросилась вперед и поймала Кочевника на руки. Сразу же снова заболели плечо и кисть, но она понимала, что это ничто по сравнению с болью, которую испытывает техник.

Она осторожно опустила его на землю и повернула на спину. Техник лежал неподвижно с закрытыми глазами.

– Я теперь вспомнила, – громко сказала Джоанна самой себе. – За секунду до катастрофы Кочевник упал на меня сверху. Должно быть, он меня защищал. Интересно, зачем?

– Я тоже хотел бы знать, зачем, – усмехнулся техник, не открывая глаз.

– Не разговаривай.

Чуть погодя она сказала ему:

– В некоторой степени я должна воздать тебе должное. Вот уже довольно долгое время ты не пропускаешь местоимение "я".

– Да? – удивился Кочевник. И затем, чуть погодя, добавил: – Не пропускаю "я"? Очень странно.