До границы добрались достаточно быстро, даже не смотря на то, что постоянно останавливались из-за Витора, которому становилось все хуже с каждой минутой. От быстрой скачки рана кровоточила и болела, но он стойко держался в седле из последних сил. Глядя в его бледное, искаженное мукой лицо, в очередной раз мысленно послала к дьяволу Аллиния и всю его семью. И он говорил, что знал, куда наносил удар! Изверг! Получается, он целенаправленно подверг брата мучениям! Разозлившись, и кипя негодованием, всю дорогу ругала его про себя, так как брата было невыразимо жаль. И даже не заметила, что находясь в праведном гневе, намного легче стало переносить мысль о неизбежном расставании.

Но вот мы вновь оказались в маленькой, но ухоженной, утопающей во всевозможных цветах деревушке, через которую еще не так давно проезжала в противоположном направлении, находясь в неведении о своей дальнейшей судьбе. И теперь, спустя время, снова не знала, что ждет впереди, а сердце и вовсе оказалось разбито, а душа растревожена.

— Леди Лилианна, позвольте, помогу вам. — Саванн протянул руку и я, благодарно улыбнувшись, быстро спешилась. За те несколько часов, что длился наш путь, мы с ним перебросились едва ли парой ничего не значащих фраз, так как находились в сильнейшем нервном напряжении из-за ухудшившегося состояния Витора. Хвала Господу, что он все же смог добраться до постоялого двора! Мы не стали мучить его долгой проверкой на границе и решили на время остановиться в первом попавшимся, более менее, приличном постоялом дворе, которым, конечно же, оказался «Сладкий отдых». Сколько пробудем здесь, было неизвестно, так как пока ему не станет заметно лучше, в путь ни за что не тронемся!

Пока оглядывалась, выискивая глазами отца, Саванн уже помог спешиться брату и проводил его внутрь помещения. Уже начала волноваться, куда неожиданно исчез родитель, как он выехал из-за угла одного из домов в сопровождении грузного розовощекого лекаря с внушительной лысиной. Приблизившись, он быстро отдал распоряжение половине воинов отправляться домой, а половине располагаться на конюшне, после чего, велев следовать за ним, поторопился в гостиницу.

Хозяин, встречая высокородных постояльцев, рассыпался в льстивых комплиментах и лживых переживаниях за здоровье раненого и доложил, что уже устроил Витора в самых лучших покоях и незамедлительно проводил туда лекаря. Отец, тяжело опустившись на стул в общей комнате, дал знак принести ужин и печально посмотрел в мои глаза.

— Ты изменилась, Лили. — Тихо проговорил он с таким надрывом, что у меня даже сердце сжалось, а во рту мигом пересохло.

— Ты тоже, папа. — Вгляделась в его постаревшее от переживаний лицо и почувствовала укол совести за то, что чуть не вернулась в замок к Аллинию, против его воли, когда ощутила на себе тяжелый взгляд мужчины, которого не имела права любить, но все равно продолжала, не взирая ни на что.

— А теперь рассказывай, что там произошло! — Требовательно попросил папа, нервно сжимая челюсти, отчего на скулах даже заходили желваки. Тяжело вздохнув, решила все же поведать правду, опустив некоторые подробности своего пребывания в этом проклятом замке. Сначала, рассказала о приходящем во сны графе Шандабаре. Затем, о его семье, о ритуальных убийствах спятившего Разана, о поспешно принятом предложении руки, которое сделал Сагар, о том, что полюбила Аллиния, и в итоге отказалась от него в пользу своей семьи. На этом месте отец перебил и, гневно сверкнув глазами, прорычал:

— Даже не вздумай надеяться, что когда-либо поменяю решение! Я никогда не благословлю этот брак!

— Так лорд Шандабар больше никогда и не напомнит о себе. — Грустно, пряча слезы, ответила я, отворачиваясь к окну и оставаясь совершенно безучастной к горячему ужину, который только что принесла служанка, ведь аппетита после всего пережитого за целый день совершенно не было.

— Не знаю, не знаю. Уж очень мне его взгляд не понравился, когда мы покидали замок. — Сказал папа, потирая подбородок.

— Я бы на его месте ни за что не сдался. — Тихо проговорил Саванн, нежно мне улыбаясь и подходя ближе. — Разрешите присесть.

— Конечно, конечно, мой мальчик! — Довольно пробасил отец, потирая руки. — Тем более, что ты почти что член нашей семьи.

— Это решать только леди Лилианне.

— Что решать? — Искреннее недоумение, написанное на лице мужчины, заставило рассмеяться.

— Лорд Гаридан предоставил мне возможность обдумать его предложение в течение трех месяцев и, если я не захочу выходить за него замуж, он расторгнет контракт по обоюдному согласию.

— Нет, нет, нет и еще раз нет! — Твердо провозгласил отец, соединяя наши руки. — Вы поженитесь и точка! Не ты ли сам говорил, что Лили пришлась тебе по сердцу? — Взволнованно взглянул он на Саванна.

— Я этого и не отрицаю. — Ответил юноша, не отрывая от меня горячего взора. — Но против воли леди Лилианны не пойду!

Папа гневно поджал губы и тут же отпустил наши руки. Я быстро убрала свою под стол, так как стало совершенно неловко ото всей этой ситуации, да и мужская ладонь, успевшая нежно сжать мою, вызвала только лишь раздражение.

— Что ж, дело ваше, молодое. Надеюсь, ты и дальше будешь столь же разумна, Лили. А тебе, дорогой Саванн, пожелаю удачи с моей строптивой дочерью. Но предупреждаю, если этот Шандабар появится на границе моих владений, я его тут же уничтожу!

Я только на мгновение прикрыла глаза и тяжело вздохнула, ведь была уверена, что гордый Аллиний ни за что не простит нескольких отказов и никогда не явится за мной. Хотя, стоит признать, в глубине сердца, на самом его дне, не переставала теплиться надежда, что он приедет, преодолев все преграды и доказав свою любовь, вновь выкрадет и увезет в свой далекий приграничный замок, где мы будем несказанно счастливы до конца своих дней. Но это только глупые мечты, реальность же гораздо суровее. И в ней у нас неразрешимые противоречия и категоричное неприятие нашего союза с обеих сторон. Потихоньку исчезла злость и негодование за ранение Витора, и щемящая тоска вновь сжала сердце, заставив крепко стиснуть кулаки под столом, чтобы не расплакаться в присутствии мужчин.

— Я, пожалуй, оставлю вас. — Тихо проговорила, быстро вставая со стула, и жена хозяина, увидев это, вмиг поторопилась в мою сторону, чтобы показать отведенные покои.

— Я провожу вас? — Поднялся следом Саванн, но я ответила категоричным отказом и поспешила в свою комнату, предварительно попросив отца зайти ко мне, как только лекарь выйдет от брата и расскажет о его состоянии.

Здесь мы задержались еще на три дня и только после того, как рана у Витора немного затянулась, пересекли границу и направились домой. Саванн все это время был предупредителен и безупречно внимателен, но чтобы он не делал, какие бы попытки не предпринимал, я погружалась все сильнее в состояние безысходного отчаяния и мою грусть не могли разогнать ни его небольшие подарки, ни комплименты, ни полные нежности взгляды и улыбки.

Все чаще перед внутренним взором вставало жесткое, насмешливое лицо Аллиния, постоянно вспоминались его обжигающие поцелуи и умелые руки, которые один раз даже довели до пика блаженства, о чем не смогу забыть по прошествии и сотни лет. Только не чувствовала по этому поводу и малейшего стыда или раскаяния, так как то были руки и губы любимого человека. Теперь неотступно преследовала одна мысль, что была не права, когда столь поспешно и столь категорично отказала ему, не дав нашему счастью ни единого шанса. Особенно она стала навязчива, как только лекарь сказал, что полученное Витором ранение, очень удачное. Болезненное, безусловно, но безопасное, так как рана была хорошо обработана и исключена возможность заражения, и в той стороне располагались лишь мышечные волокна. Пара месяцев, и брат уже и не вспомнит о том, что был когда-то ранен. Получается, и здесь Аллиний не соврал, сказав, что не хотел причинять ему вреда. А зная Витора, с уверенностью могла утверждать, что тот ни за что не остановил бы бой, пока был в силах бороться или пока не убил лорда Шандабара.

Родной замок встретил меня приветливо, и на пару дней даже отвлеклась от своей меланхолии, глядя в сияющие искренним счастьем глаза слуг и воинов, которые были несказанно рады моему возвращению.

Но день пробегал за днем, а тоска только усиливалась. В груди поселилась непрекращающаяся ни на мгновение боль, а мысль, что я, глупая, сама выпустила свое счастье из рук, не переставая грызла изнутри. Могла думать лишь об Аллинии, жила только воспоминаниями о нем, и поражалась, в какую яму сама же себя загнала, и из которой теперь не знала, как выбраться. Вскоре, от бесконечных переживаний, окончательно пропал аппетит и сон, и все реже стала спускаться к общему столу, предпочитая проводить свободное время в одиночестве на крепостной стене замка, вглядываясь в горизонт, или в небольшом парке в беседке, делая вид, что увлеченно читаю, хотя сама вновь и вновь прокручивала в голове все проведенные рядом с лордом Шандабаром дни. Саванн делал неоднократные попытки развеселить меня, робко пытаясь пригласить на совместную прогулку или ужин, но получая очередной категоричный отказ и просьбу дать обещанное время, чтобы все забыть, с понуренной головой ретировался обратно в замок. Ни уговоры, ни угрозы папы и Витора, требовавших немедленно прекратить этот спектакль, и не отталкивать от себя благородного жениха, не действовали, и я лишь глубже уходила в себя, поджимая губы и отворачиваясь от них. Думаю, они понимали, что имя моей депрессии была любовь, поэтому только в раздражении покидали мои покои, где не раз происходил этот неприятный разговор, не прибегая к радикальным мерам и позволяя самостоятельно перебороть эту самую настоящую болезнь, которая длилась уже целых два месяца.

В один из дней случайно подслушала разговор отца и Саванна. Лорд Гаридан полным грусти голосом признался, что не в силах сделать меня счастливой, и мне потребуется гораздо больше времени, чем три месяца, чтобы прийти в себя. Посему, он вынужден на время уехать домой, так как барон вновь разболелся с тем, чтобы вернуться через полгода и продолжить свои ухаживания. Как ни странно, но папа согласился, сказав, что это разумное решение, и он с нетерпением будет ждать его возвращения в надежде назвать своим сыном, так как он просто замечательная партия для меня. Может, он был и прав, но стоило представить, как мы с Саванном стали мужем и женой, и у нас по всем правилам наступила первая брачная ночь, то становилось так неприятно, словно собиралась лечь в постель с родным братом.

В тот же день, опустив голову, поведала, несомненно, чудесному юноше о своих мыслях и попросила особенно не надеяться, что изменю решение к моменту его возвращения.

— Что ж. Спасибо за честность, леди Лилианна. — Печально ответил он, целуя на прощание мою руку. — Но я все равно вернусь, мечтая, что вы поменяете свое отношение ко мне.

— Я не могу запретить вам этого. Тем более, после вашего благородного поступка, которым вы позволили мне самой решать свою судьбу. Обещаю, что очень постараюсь пересмотреть свое мнение.

— Спасибо. — Искренне ответил он, и в его карем взгляде тут же вспыхнула надежда. Почувствовала себя бессовестной дрянью, обманывающей столь замечательного молодого мужчину, но не могла ничего с этим поделать. Просто, я любила другого, о чем, он, конечно же, знал и терпеливо ждал, когда мои чувства остынут. Что ж, это был его выбор.

Долго вглядывалась в горизонт, пока Саванн Гаридан вместе со своим немногочисленным отрядом в десять человек не скрылся из поля зрения, и только после этого решительно направилась к отцу. Хотела поговорить с ним по поводу того, что мне не давало покоя отсутствие писем от Сагара. Я была уверена, что он пишет, внутреннее чувство подсказывало, что он не мог просто так забыть обо мне и не отвечать на многочисленные послания, которые отправляла в последнее время чуть ли не каждую неделю. Неужели на границе возникли проблемы? Но это было полнейшим абсурдом! Сообщение между нашими дружественными королевствами всегда было на высоте! Против воли, душу грызли подозрения, что здесь не обошлось без руки папы и брата.

Поэтому, когда подходила к его кабинету, замедлила шаги и осторожно подкралась к двери. Зачем это сделала? Да я и сама себе не смогла даже спустя время ответить на этот вопрос. Услышав тихие голоса родных мужчин, огляделась по сторонам и, никого постороннего не заметив, приложила ухо к двери.

— Вот, снова он написал. — Раздраженный голос Витора заставил вздрогнуть от того, что мои подозрения, похоже, подтвердились. — Сколько это будет продолжаться? Сначала один писал, теперь уже вместе принялись засыпать нас своими посланиями!

Я смертельно побледнела, когда до воспаленного от переживаний сознания дошел смысл того, что значит «вместе». Неужели Аллиний действительно не отступился? Неужели так же, как и я скучает и тоскует? Неужели его любовь не была продиктована одной лишь страстью, и время только подтвердило то, что наши чувства самые что ни на есть искренние, настоящие и глубокие, не подвластные разлуке и желаниям родственников?

— Кто на сей раз попытался пронести письмо? — Устало вздохнул отец.

— Новенькая, посудомойка Нарилла из соседней деревеньки. Наняли ее неделю назад.

— Значит, больше никакого нового персонала! — Мощный удар кулаком по столешнице письменного стола заставил подпрыгнуть на месте. — Кругом одни предатели!

— Действительно, кругом одни предатели. — Яростно прошипела я, врываясь в кабинет и метнулась в сторону, застывших от неожиданности, папы и Витора. — Как вы могли, зная, что ужасно переживаю, лишить даже общения с Сагаром! И это после того, как я вам рассказала, что он был моим другом на протяжении всей жизни! Да он мне роднее вас всех, потому что никогда не предавал и не обижал, никогда не навязывал свою волю и считался с моими желаниями. Для него важнее всего, чтобы я была счастлива!

— Так мы хотим того же! — Гневно вскричал Витор. — Между прочим, из-за тебя не покидаю замок, хотя уже давно должен находиться на границе по приказу нашего короля!

— Спасибо, что так радеешь о моем благополучии! — Вскричала, упираясь ладонями в стол и переводя взгляд с одного лица на другое. — Неужели не понимаете, что своим решением не передавать мне писем, заставили думать, что он от меня отказался! Как вы могли? Как вас совесть не мучала, когда каждый день интересовалась, не было ли для меня послания? Или когда переживала за то, что мое очередное письмо могло не дойти до Сагара, вы только качали головой и пожимали плечами, говоря, чтобы не волновалась, и он непременно все получит. А на самом деле, вы их попросту перехватывали! И это я не говорю еще о том, что мне, оказывается, писал Аллиний! Вы не имели никакого морального права так поступать!

Слезы обожгли глаза, и гневно смахнула их, не понимая, как можно так обходиться с человеком, который тебе дорог, как можно быть такими жестокими?

— Мы имеем полное право поступать так, как сочтем нужным! — Взревел отец, подскакивая с кресла и покрываясь красными пятнами от клокотавшего в душе негодования.

Недолго думая, перегнулась через стол и резко выхватила у него из рук свое письмо и стремглав метнулась из кабинета, в надежде прочесть послание, прежде чем его отберут. Но успела выхватить взглядом только пляшущие от быстрого бега фразы «Лили, любимая» и «я все равно приду за тобой», как Витор настиг меня и яростно вырвал письмо.

— Ты окончательно сошла с ума! — Закричал он. — У отца скоро сердечный приступ будет от твоих выкрутасов! Неблагодарная!

— Я сегодня же собираю свои вещи и уезжаю к Аллинию! — Уже и сама не понимала, как решилась сказать подобное брату, но от нервного перенапряжения плохо соображала. Меня трясло, словно в лихорадке и, гневно глядя в его шокированное этими словами лицо, задыхалась от клокотавшего в душе бешенства. Никогда им не прощу подобного, предательства и обмана! Моего доверия они теперь не вернут и не заслужат.

— Этого я тебе никогда не позволю! — Процедил Витор, неожиданно подхватив на руки и, не взирая на мое сопротивление, быстро достиг моей комнаты и швырнул на кровать.

— Посидишь, подумаешь о своем поведении взаперти. Если понадобится, будешь здесь находиться вплоть до приезда лорда Гаридана! И только попробуй ответить ему отказом, иначе незамедлительно последуешь в монастырь! Мы с отцом больше не станем прыгать вокруг тебя! Хватит, надоело! Пора взрослеть, Лили и выполнить свой прямой долг! Стать женой и матерью!

— Вы не посмеете! — Вскричала, бледнея и не замечая, как по щекам текут слезы.

— Хочешь проверить? — Хищно улыбнулся Витор. Внутри похолодело от страха и сжалась на кровати в комочек, так как не узнавала своего любящего брата. Или, быть может, я его просто не знала?

— Спустя годы, ты скажешь спасибо, Лили, за то, что уберег от необдуманного поступка. — Ответил он, уже стоя на пороге и мрачно взирая на меня с высоты своего роста. — Ведь все, что я делаю, я делаю во благо нашего рода.

— Ненавижу! — Прошептала одними губами, а он, резко развернувшись с такой силой хлопнул дверью, что даже висящая на стене картина с глухим звуком сорвалась со стены и упала на пол. Послышался противный скрип ключа, запирающего замок, и вместе с ним рухнули последние надежды на то, что, быть может, это были только пустые угрозы.

— Все равно сбегу! — Прорыдала в подушку, кляня себя за глупость и неразумность. Ну почему уехала от любимого человека? Ведь там, в замке, среди множества воинов Аллиния они не смогли бы силой заставить меня последовать домой! Почему сейчас не сдержалась и сказала лишнего? Уже ночью был бы шанс сбежать из родового замка! Но сделанного не вернешь, и теперь придется, как следует, подумать, что потребуется предпринять, чтобы обрести свободу от чрезмерной, совершенно ненужной мне родственной опеки. Когда сил рыдать уже не осталось, а я так и не придумала, как выбраться из дома незамеченной и добраться до Аллиния, то незаметно для себя, забылась тяжелым сном.

Легкие, нежные поцелуи, напоминающие касания крылышек бабочки и заставившие сердце пуститься в дикий галоп, а нестерпимому жару поселиться между бедер, вырвали из забытья, и потрясенно распахнула глаза, уже наперед зная, кто окажется рядом, так как мое тело подобным образом могло реагировать лишь на одного мужчину.

— Я за тобой, Лили. Отказов больше не приемлю. Если понадобиться, свяжу и унесу из замка силой. — Ласково улыбнулся Аллиний, и накрыл мои губы очередным, полным исступленной нежности, поцелуем.