Джордан

Я бегу в дом, чтобы снять трубку телефона со стены и ответить на звонок.

— «Голден Оукс», — отвечаю я.

— Привет, сын, просто хотел узнать, как у тебя дела?

— Привет, папа. Тут все хорошо, — я сажусь на кухонный столик.

Отсюда, через окно, я могу увидеть Мию с Дозером. Она кормит его мясными вкусняшками..

Бедная собака скоро сойдет с ума от происходящего. Мы уделяем ей чертовски много внимания. Но при этом не забываем и о наших повседневных дел.

— Как дела?

— Ничего не изменилось, — пожимаю я плечами, беру из сумки пакет с орехами, открытый мною раньше, достаю орешек и подбрасываю в рот.

— У нас нет других гостей, кроме той, единственной?

— Неа, — орешек я грызу с хрустом, — но Пэри чуть позже заплатит взнос, — стараюсь, чтобы мой голос звучал оптимистично, надеясь, что мой оптимизм передастся и отцу. — Ага. Я уже приготовил для них комнату, так что у нас все хорошо.

Мия настояла на помощи в подготовке. Это заняло чуть больше времени, чем обычно, потому что мы немного повеселились. Все началось с того, что Мия встала на колени и взяла мой член в рот, а закончилось тем, что она обвила свои ноги вокруг моей талии, будучи прижатой к стене, и оставалась в таком положении до тех пор, пока я не довел ее до оргазма.

— Ты хороший сын, — говорит папа.

Я качаю головой.

Нет, пап, не настолько, но я прикладываю все усилия, чтобы таковым стать. И рядом с Мией, думаю, я смогу этого добиться.

Он выдыхает.

— Так у нас нет никаких бронирований? — снова переспрашивает он, словно неожиданно случилось чудо, и я скажу обратное.

— Нет… прости, пап.

— Это не твоя вина. Бизнес скоро пойдет в гору. Уверен.

Мой папа вечный оптимист, но ради нашего благополучия я очень надеюсь, что бизнес и правда пойдет в гору.

— Как там Дозер? — спрашивает он, — его нога заживает нормально?

— Да, неплохо. Ему скучновато, правда, — бегать же нельзя. Так что с ним занимается Мия, — я снова выглядываю из окна, чтобы посмотреть на них. Мия лежит на траве, Дозер стоит рядом, целуя ее в лицо. Она смеется и пытается отпихнуть его. От этой картины я непроизвольно улыбаюсь.

— Подожди, Мия — та, которая остановилась у нас — развлекает твою собаку? — говорит папа, и моя улыбка мгновенно сползает с лица.

Черт. Я не должен был этого говорить. Он узнает, что что-то между мной и Мией происходит, и тогда он должен будет очень скоро вернуться домой. Мои намерения по отношению к ней серьезны, поэтому не повредит, если я скажу о ней ему сейчас.

— Да, Мия — девушка, которая остановилась в отеле…

— Должен ли я что-то знать? — обрывает он меня, не дав мне шанса рассказать ему о Мии. Этот его «отцовский тон» раздражает меня, так что моя «детская» сторона решает гнуть свою линию дальше, просто чтобы позлить его.

— Типа того, что… Ты занимаешься сексом с этой девушкой?

Хорошо. Сразу к сути дела.

— Да… — выдыхаю я, — я сплю с ней… Но прежде чем ты заведешься, хочу, чтобы ты знал: все по-другому. Она — другая.

На минуту он замолкает.

— Ты никогда не говорил мне раньше, что девушка, с который ты встречаешься, — особенная. Должен ли я принять это за хороший знак?

— Да, — улыбаюсь я, — должен.

— Так тебе правда нравится эта девочка, да?

Точно, понимание года, но я не собираюсь рассказывать отцу, что я влюбился в Мию.

Ага, вы услышали правильно. Я, блин, ее люблю.

Я никогда не влюблялся в девчонок раньше — это первый раз, когда я влюбился слишком сильно. Полагаю, так и происходит с мужчинами, которые не так просто влюбляются в кого-то. Мы влюбляемся быстро и сильно.

Сейчас мне нужно найти в себе силы, чтобы рассказать про это Мие. Рассказать про то, что спустя неделю, во время которой я узнал ее лучше, я успел влюбиться в нее как безумец. Надеюсь, что когда я скажу, она не пустится наутек. Она может быть такой упрямой.

— Да, она мне правда нравится, пап, — отвечаю я, пробегая рукой по волосам, — я не хотел начинать крутить с Мией. Помнишь, я тебе еще по телефону это сказал. Но… мы сблизились, — я улыбаюсь от мысли, что это действительно здорово — быть настолько близко к ней.

— Она приехала сюда в поисках своей мамы, и после того, как она помогла мне с Дозером после аварии, я сказал, что могу помочь ей найти маму; так что мы проводили вместе все больше и больше времени. Я хорошо ее узнал, и она невероятная, пап.

— Похоже, ты попал, парень, — усмехается он, — жду с нетерпением встречи с этой девочкой, которая вложила немного смысла в голову моего сексуально озабоченного сына.

— Ха! Мило, пап, очень мило, — смеюсь я, — она тебе понравится: она умная и правда красивая. Немного напоминает маму — такая хрупкая блондинка; говорит, не думая. Ну и на меня она тоже похожа. И, кстати, собирался тебя спросить — не знаешь, у нас в округе есть женщина, которую зовут Анна Монро?

Город, в котором мы живем, довольно большой, но, благодаря старой работе, папа знает здесь всех.

Я не слышу ответа.

— Пап? Ты еще тут?

— Да. Я тут, — говорит он отрывисто, его голос звучит по-другому — грубо, натянуто.

— Ты слышал, что я сказал? Я спросил тебя — знаешь ли ты про женщину, которую зовут Анна Монро, — я нажимаю еще сильнее, потому что чувствую — он что-то знает. О маме Мии.

— Иисус Христос… — выдыхает он, — Джордан, мне нужно, чтобы ты кое-что сделал. У тебя есть какие-нибудь фото Мии, чтобы ты мог послать мне их на телефон?

Что-то начинает сжиматься вокруг моей глотки.

— Зачем?

— Просто сделай это! — шипит он.

Мой папа никогда не повышал на меня свой голос — никогда. Он поднял на меня свой голос только один раз: когда я подсел на азартные игры. Да, такой уж мой папа — он предпочитает думать над причиной, а не кричать.

Он вздыхает.

— Слушай, извини, что я сорвался. Просто… у тебя есть или нет фото Мии?

— Нет. Но подожди минуту, я могу получить одно.

Я достаю телефон из кармана и включаю камеру. Держу ее возле окна и увеличиваю, приближая лицо Мии.

Она улыбается. Счастлива. И понятия не имеет, что я вот-вот ее сфотографирую, чтобы потом послать эту фотографию папе для того, чтобы узнать что-то, что, мне кажется, перевернет все с ног на голову.

Рука возле моего горла сжимается еще сильнее.

Я кликаю по картинке.

— Отправляю фото тебе на телефон, — я смотрю, как отправляется фото, а затем раздается сигнал, оповещающий меня о том, что оно отправилось.

Я слышу, как телефон папы издает тот же сигнал, и жду, задержав дыхание.

— Иисус Христос, — слышу, как он бормочет. — Это она.

И с этого момента я осознаю, что случилось что-то очень-очень плохое, что может невероятнейшим образом все изменить.

— Папа, тебе правда нужно немедленно рассказать мне, что происходит.

Он тяжело вздыхает.

— Знаю. Просто не имею понятия, откуда начать.

— С самого начала было бы неплохо, — я начинаю понемногу впадать в отчаяние, а мое сволочное сердце бьется как безумное.

— Слушай, это не моя история, которую я имею право рассказать, так что полегче, сын.

Я с нетерпением вздыхаю.

Слышу, как телефон стучит, словно его передвигают, а затем папа начинает говорить.

— Ты знаешь, что Белль жила далеко от Дуранго.

— Ага, она поступила в колледж. Вот почему вы, ребята, расстались после школы. Затем она вернулась, и вы снова сошлись.

— Точно. Но середина истории немного отличается от той, которую ты знаешь. И, Джордан, послушай: именно в Бостоне я узнал, сколько осталось жить твоей матери…

Бостон.

О, нет.

Дерьмо... Нет! Дерьмо...

Аннабель — полное имя мамы. Я всегда знал ее как Бель, но ее зовут Аннабель.

Анна.

Почему в моей памяти это не всплыло раньше? Я такой дурак!

Белль — Анна.

Она — мама Мии. Я чувствую это всем сердцем.

— Белль — мама Мии, — поперхнулся я.

Папа устало вздыхает. Этот звук все подтверждает.

Похоже, мое сердце вытащили из моей груди.

— Да, боюсь, что это так.

Моя мама. Женщина, растившая меня… — мать Мии.

Мать, оставившая свое дитя, когда та была ребенком. Наедине с этим ублюдком, ее папашей. Женщина, принявшая меня как своего и растившая меня.

Эта информация как груша для сноса зданий. Она собирается разрушить все, что мы знали о своем прошлом.

О прошлом Мии. Нашем.

Рукой хлопаю по голове.

— Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

— Мне жаль, сын. Она рассказала мне про Мию перед самой смертью. Я не знал. Клянусь. Все, что я знал, — она встречалась с тем доктором во время последнего года в колледже. Он влюбил ее в себя, они вскоре поженились. Но он не был тем милым парнем, каким она его считала. После женитьбы он проявил свою жестокость. Причинял ей сильную боль. Из-за него она несколько раз попадала в госпиталь. Потом она ушла от него. Вернулась сюда. Развелась с ним. И никогда не говорила, что оставила у него своего ребенка.

Мне плохо.

Я сползаю с кухонного столика. Ноги дотрагиваются до кафеля, но меня качает, поэтому я сажусь на пол.

Колени согнуты, и я кладу голову между ними и глубоко дышу.

— Когда Белль узнала, что умирает, — продолжает папа, — она все мне рассказала о Мие. Она сказала, что если оглянуться назад, то она, как ей тогда казалось, страдала от послеродовой депрессии. Она боялась, Джордан. Ее бывший муж был ублюдком. Те шрамы, которые он на ней оставил…

— Когда я увидел их в первый раз, я хотел пойти и убить его. Но Белль не позволила. Потому что, очевидно, не хотела, чтобы я узнал о Мии, — вздыхает он.

— Почему она оставила ее там, пап? Не понимаю, — мой голос ломается, так как я знаю, каково было жить Мие у отца.

Тогда я представил другое прошлое.

То, где бы Белль взяла бы с собой Мию. Она была бы моей сестрой. Я никогда не любил бы ее так, как сейчас, но ее жизнь, в любом случае, была бы лучше.

Ее жизнь с нами была бы хорошей. Она бы выросла в счастливой обстановке. Получила бы ту жизнь, которую заслужила.

А не ту, наполненную жесткостью и болью. Невероятной болью.

Мне плохо. Мой гнев направлен на женщину, растившую меня. Женщину, лечившую мои разбитые колени каждый раз, когда я падал с велосипеда. Женщину, кормившую меня. Купавшую. Любившую.

Иисус Христос.

Я поднимаюсь с пола и начинаю расхаживать по комнате.

— Бывший муж Белль был богатым, могущественным человеком, Джордан. Он работал кардиохирургом. Люди его уважали. Он бы не позволил ей забрать Мию. Сказал, что если она попытается, он заставит полицию арестовать ее за похищение ребенка.

Быстро отодвинув стул из-за стола, я сажусь на него.

— Но она могла позвать копов — сказать, что с ней происходит. Были следы — шрамы, ее пребывание в госпитале после избиения им.

— Ты прав, она могла. Но ты знаешь, как оно обычно происходит. Ей нужно было еще все доказать, а она пошла бы против богатого мужчины, вращающегося в высших кругах. У ее отца был хороший друг — шеф полиции. Деньги и сила могли свести на нет все ее усилия, сын. Но и после всего, что он ей сделал, она думала — он не тронет своего единственного ребенка. Вот почему она оставила с ним Мию.

Я сильно стучу кулаком по столу.

— Ты, черт, издеваешься надо мной! Не могу поверить, что я слушаю это дерьмо. Он бы не тронул ее — папа, я видел ее шрамы — ее боль — он бил бы ее, пока не забил до смерти. Он сделал ее жизнь полной гребаных страданий! И из-за него она знала только насилие, поэтому встречалась с таким же ублюдком, как и тот, кто растил ее. Почему, ты думаешь, она покинула Бостон, пап? Ублюдок, с которым она встречалась, бил ее и пытался изнасиловать.

— Нет, — его голос пронизан шоком и недоверием. Он произносит это в точности как я — когда она рассказала мне.

— Нет, — повторяет он, — я нашел ее — Мию. Это было одной из причин, по которой Белль рассказала мне о ней. Она хотела узнать ее, обрести с ней мир, прежде чем умрет. Но когда я нашел девочку, было слишком поздно. Белль умерла.

— Но я все равно поехал в Бостон. Помнишь, когда я сообщил тебе, что еду на ту полицейскую конференцию? Тогда и поехал. Я несколько дней за ней наблюдал и думал, стоит ли рассказывать ей о Белль. В итоге решил, что не стоит. Тогда она ведь узнает, что ее мама, оставившая ее в детстве, умерла. Я хотел быть уверен, что с ней все в порядке и она счастлива. Мне казалось, что так оно и есть. Она ходила в школу, подала заявку в Гарвард. Жила в хорошем месте и водила неплохую машину. И я увидел ее с ним — Оливером, ее отцом. Они, похоже, ладили.

— Да, ну Мия прячется за хорошей маской, пап. Она — чертов специалист казаться тем, кем она не является.

— Джордан, если бы я знал, то что-нибудь обязательно бы сделал. Ты же знаешь.

Я тяжело вздыхаю.

— Да, знаю. Я просто… Боже, не знаю, что делать — как ей рассказать?

Как я собираюсь сказать девочке, в которую я влюблен, что ее мать, которая бросила ее для того, чтобы девочку воспитал монстр, вырастила вместо нее — меня?

Она будет винить меня. Я потеряю ее.

Я чувствую, как мне физически становится плохо.

— Просто скажи правду. Так же, как и я сказал ее тебе.

Я потираю рукой лицо.

— Она не пройдет через это, будет винить меня. И я ее потеряю.

— Нет, не потеряешь, — убежденно отвечает он.

— Белль оставила ее с ним и вместо этого решила растить меня. Я знаю — будь я на ее месте, правда меня бы убила.

— Джордан, это не твоя вина. Я приеду домой. Объясню ей…

— Нет, — глубоко выдыхаю я, — ей нужно услышать от меня…

— Уверен?

Нет.

 — Да. Я скажу ей.

— Хорошо. Ты лучше знаешь Мию. Позвони мне, когда расскажешь ей. Дай знать, как она с этим справляется.

— Так и сделаю.

— Джордан?

— Да.

— Все будет хорошо, сын. Обещаю.

Я проглатываю прошлое, обжигающую мою глотку. Хотел бы я быть таким же уверенным, как и он.

— Позвоню тебе позже, — выключаю телефон, бросаю со стуком его на стол и позволяю туда же упасть и моей голове.

Минуту спустя я слышу, как открывается входная дверь.

— Эй, ты в порядке? — через комнату доносится нежный голос Мии, ввергая мой разум в чистейшую агонию.

Я поднимаю голову и поворачиваюсь к ней. Теплая улыбка на ее лице моментально исчезает, на лице появляется обеспокоенное выражение.

— Джордан, ты в порядке? — она быстро идет ко мне.

— Я… — слова застревают в горле, но я проглатываю их так же быстро, как вода поглощает камни.

— Джордан?

Боже, я не могу рассказать ей.

Я поднимаюсь и обхватываю ее красивое лицо своими руками, изображая улыбку своим лживым ртом.

— Все хорошо, малыш.

Затем я прижимаюсь своими лживыми губами к ее нежному, теплому и честному рту, ненавидя себя с каждой секундой все больше и больше за свою слабость и трусость.