День накануне прошел очень приятно. Днем мы съездили на вересковые пустоши купить торфа для огорода. Мы взяли с собой термос с чаем и выпили его в машине, глядя на дренажные канавы, на плос­кие заливные луга, на живые изгороди из подстри­женных ив — на все то, что делает этот уголок Со­мерсета таким похожим на Камарг. Мы видели, как летят цапли, возвращаясь на гнезда, и водяную крысу среди камышей — она обгладывала семенную коро­бочку и поворачивала ее в лапках, точно кукурузный початок. Мы вернулись домой, и я взяла кошек по­гулять... А потом ужин — их и наш. Ужинали мы в креслах перед телевизором. Шебалу, как обычно, повернулась спиной к такой пошлости, а Сили жадно смотрел вместе с нами. Он сидел на колене Чарль­за — его любимое место, потому что оттуда ему ничто не мешало следить за происходящем на эк­ране. Разок я покосилась на него. Он поглядел на меня и ласково прищурился — обычный способ об­щения. Потом он радостно валялся на ковре, я села рядом с ним и потискала его, я же никогда не могла устоять перед этой черной мордочкой. Какой чу­десный был день, сказала я, когда мы ложились спать.

Утром мы выпустили их, было воскресенье, и они, как обычно, отправились в огород поесть трав­ки и проверить погоду. Чарльз вышел с ними, про­верить, что вокруг нет машин, и чтобы открыть дверь оранжереи, полить помидоры... Накрывая стол к завтраку, я посмотрела в окно: Сили уже вернулся и сидел на крыльце, поглядывая на двор и, несомненно, решая, чем заняться дальше. Я чуть было не забрала его в дом, но потом подумала, что он мало погулял, а утро прекрасное, и еще минут десять на чистом воздухе ему не повредят. Так что я оставила его в покое. Шебалу вернулась, пока мы завтракали, но Сили мы больше так никогда и не увидели.

Первым встревожился Чарльз. Выйдя в сад после завтрака и высматривая Сили, он увидел, что по до­роге идет девушка с прихрамывающим волкодавом. В том направлении Сили частенько загоняли на де­рево, и Чарльза охватили подозрения — почему пес хромает? Затем пробежала компания мальчишек, дергая ветки и подшибая камешки. Нет, надо идти искать его, сказал Чарльз. Слишком много вокруг всяких людей.

Я направилась к дому миссис Перси. Нет, она его вообще не видела. Я вернулась к коттеджу и начала подниматься по лесной тропе и звала, звала его. До верха я не дошла — он никогда так далеко не уходил, и я решила не тратить время зря. И во всяком случае, там ему безопаснее, чем на дороге. Лучше искать около нее.

Назад к коттеджу, снова вверх по склону — на этот раз уже до «Розы и Короны», и дальше вверх на следующий холм, а потом по дороге, огибающей верх­нюю опушку нашего леса перед тем, как увести в долину.

Я как раз проходила мимо огороженного лужка, где когда-то спасла Соломона от разъяренного гуся, вытащив его за шкирку прямо из-под клюва разъя­ренной птицы, и тут в заказнике затрещали выстре­лы. У меня упало сердце.

Чушь, сказала я себе. По коту никтр не станет давать такие залпы. Да и стреляют в глубине заказ­ника... Или нет? Что, если они вышли к верхнему концу лесной тропы или вообще к буковой роще? Здесь ведь такое эхо! Но ведь это же должно быть просто совпадением. Сили пропал два часа назад, а стрелять начали только сейчас. Конечно, он уже дома!

Но дома его не было. Чарльз вернулся, обыскав другие места, куда он мог забрести, но не нашел никаких его следов. И все равно мы обыскали их еще раз. Мы звали и продолжали поиски до ночи, а на ночь оставили дверь открытой. Спать мы легли в полночь, валясь с ног от усталости. Но в три часа утра, так и не заснув, я спустилась, вышла в сад и снова начала звать. И продолжала делать это каждую ночь в течение недели, надеясь, что уж на этот раз он отзовется. Меня охватывает тоска всякий раз, ког­да я вспоминаю... Дверь во двор открыта, за ней сте­на мрака, дует ночной ветер, я выхожу наружу и зову, зову, зову... и всегда напрасно. Холод пронизывал гостиную, где они с Шебалу спали столько лет. Их кресло стояло пустое. Шебалу теперь спала с нами наверху. Мы искали и строили гипотезы — несколько Недель с нами искала вся деревня. Но так и не уда­лось найти хотя бы какой-нибудь намек на то, что с ним произошло.

Его схватила лиса? В девять-то часов утра? И ведь Сили умел противостоять большим собакам, да и де­ревьев вокруг хватало. И в любом случае он отбивал­ся бы, и мы непременно услышали бы его голос, ведь мы все время оставались начеку. Укусила гадюка? Их тут полно, и Сили был котенком укушен. И он тогда вопил так громко, что его слышали по всей долине, и теперь мы, конечно, обязательно бы его услышали. И в любом случае, сказал ветеринар, когда я его спросила, он не умер бы сразу, а сумел бы доплестись домой.

Тем не менее мы проверили все окрестности до­лины. И не нашли его тельца. Не обнаружили кро­вавых пятен. Или гильз от охотничьих ружей на лес­ной тропе. И нигде не притаились ловушки или кап­каны — мы проверили все живые изгороди. Мы про­чесали кусты по обочинам до конца склона: а вдруг его сбила машина и он только-только сумел отполз­ти? Но, насколько мы знали, машин в тот день не было. Шоссе кончается у нашего коттеджа, а дальше начинается проселок, так что посторонние машины сюда заезжают редко, да и движутся они медленно — спуск слишком крут и извилист для быстрой езды.

Но все равно мы обыскали обочины — на всякий случай. И опять — ни малейших следов.

Может, на вершине холма стояла машина — там мы ее не увидели бы. Приехавшие пошли погулять, а Сили, большой любитель совать нос в автомобили, забрался внутрь, и его ненароком увезли? А если так, то, обнаружив его, владельцы машины высадили непрошеного пассажира в милях и милях отсюда. А может, наоборот, они, не зная, откуда он взялся, ос­тавили его у себя? И поэтому — тем более что он был таким известным — в конце недели мы дали объяв­ление в газетах, по радио и телевидению, спрашивая, не видел ли его кто-нибудь.

Первым нам позвонил фермер, живущий в сорока милях от.нашей деревни. Буквально через минуту -после телепередачи. Последние несколько дней по его лугу бродит крупный сиамский кот, сообщил он. Ловит кроликов и спит в сенном сарае. Там рядом шоссе на замок Кейри, где его могли выбросить из машины. Вне себя от радости (ну конечно же это Сили, заверяли мы себя: и пропал он пять дней на­зад, а сколько еще больших черноспинных сиамов могли потеряться в этой части Сомерсета?) мы по­ехали за ним, не забыв захватить его дорожную кор­зину. Фермер проводил нас на луг, я начала звать, но кот не появился. Час спустя мы уехали домой, все еще уверенные, что это Сили, и вернулись туда с первыми лучами рассвета. И кота мы увидели. Он действительно потерялся — сиам, силпойнт. Но это был не Сили.

Мы скрыли, как больно это нас ранило. Как странно, сказали мы, что одновременно потерялся еще один сиам. Фермер сказал, что нам за кота тре­вожиться не надо — если хозяин не объявится, он возьмет его себе.

— До чего умный котяра! — сказал он.

Нам сказал! В беде кот нашел сарай для ночлега, кроликов для еды, ручей поблизости, чтобы было где пить... А если ему понадобится кров, так вот к его услугам целый дом с зажиточным фермером, чтобы было кем помыкать. А нам оставалось только наде­яться, что Сили, если он остался жив, окажется не менее везучим. Но еще больше мы надеялись, что все-таки разыщем его. Мы вернулись в коттедж, и дежурившая у телефона наша приятельница доложи­ла о еще одном звонке.

Выяснилось, что сиамские кошки еще как пропа­дают! В ближайшие недели мы ездили и ездили по звонкам людей, которые видели в своих садах котов, в которых узнавали Сили,— мы даже предположить не могли, что звонков будет столько. Каждый раз мы отправлялись посмотреть. В девяти случаях из десяти оказывалось, что этот кот (или кошка) проживал напротив, или прямо за углом, или вовсе не был сиамом. Однако за три недели мы увидели шесть кастрированных силпойнтов, всех на западе Англии явно и безнадежно потерявшихся, и невозможно было установить, как они оказались вдали от дома, да и где этот дом.

И всякий раз мы расстраивались — и не только потому, что надежда найти Сили вновь оказывалась ложной, но из-за тоскливой растерянности в этих голубых отчаявшихся глазах. Избалованным домаш­ним любимцам приходилось самим бороться за жизнь. Будь у нас такая возможность, мы бы забрали к себе их всех. Но их ведь было шесть! И кто-то где-то, несомненно, горевал, как мы, и искал их. И у них было больше шансов быть найденными, если они останутся на месте. Во всех случаях те, кто зво­нил нам, тихонько за ними приглядывали. А нам оставалось только надеяться, наводить справки и ис­кать.

Тяжелее всего нам пришлось, когда как-то вече­ром нам позвонила жена фермера, чья ферма нахо­дилась примерно в пяти милях от нас, и сказала, что несколько раз видела по вечерам сиамского кота, ко­торый охотился возле их амбара, так мы своего наш­ли? Нет-нет, сказали мы. И сейчас же приедем... Так его сейчас тут нет, сказала она. Ей просто пришло в голову проверить, нашли ли мы Сили. Ну а теперь она последит и, если кот снова появится, тут же поз­вонит нам.

Прошло два вечера, она не звонила, и тогда я позвонила ей сама. Нет, его что-то не видно, ответи­ла она. Однако на следующий же вечер она позвони­ла, чтобы сообщить, что ее муж его нашел. Мертвого. Его сшибла машина. Было уже десять часов и совер­шенно темно, но мы сразу же туда поехали. Я чув­ствовала, что должна узнать все немедленно. Однако когда мы добрались до места, у меня недостало ре­шимости посмотреть на труп. Пришлось Чарльзу. И в тусклом свете фонарика ему почудилось, что в са­райчике лежит Сили.

— Если бы мы приехали тогда же, когда она поз­вонила нам в первый раз,— сказала я,— мне, конечно удалось бы его дозваться!

Сколько их было, этих «если бы»! Если бы я за­брала Сили с крыльца в то утро... И мы столько раз ездили по телефонным звонкам — только чтобы вновь и вновь обманываться во вспыхнувшей было надежде! И я все-таки заставила себя посмотреть на мертвого кота. Если это Сили, я хотя бы с ним по­прощаюсь. И вновь во мне пробудилась надежда. Я убедилась, что это не Сили.

— Мордочка не такая,— сказала я. Мы вынули кота из коробки, посветили фонариком прямо на него, и оказалось, что спина у него совсем светлая. Мне было невыносимо жаль и погибшего кота, и его хозяев, конечно глубоко переживающих исчезнове­ние своего любимца, но я поблагодарила судьбу, что это оказался не Сили.

И напрасно. Во всяком случае, мы хотя бы узна­ли, что с ним случилось. Но этого нам так и не удалось установить. И столько людей рассказывали нам о том, как пропавшие сиамы возвращались даже через год. Один добрался домой в Сассекс из Уэльса, и шел он почти двенадцать месяцев. А другой исчез, его владельцы искали, давали объявления, и все без толку, пока полгода спустя им не позвонил фермер, живший в пяти милях от них, и сказал, что только сейчас услышал, что у них пропал сиам. Так в его лесу такой кот всю зиму прожил, точно дикий. Они поехали туда, позвали, и кот явился к ним, радуясь встрече, целый, невредимый и в отличнейшей форме. Только вот шерсть у него стала куда гуще и длиннее, защищая его от холода.

И таких утешительных историй мы наслышались множество. Но прошло уже больше года с того дня, когда мы его лишились. Иногда мы думаем, что он все-таки жив, а иногда решаем, что этого не может быть. Если он погиб, остается только надеяться, что все произошло мгновенно и он ни секунды не му­чился. А если кто-то его подобрал, то хочется верить, что его любят так же сильно, как любили мы. Осо­бенно горько терять друга вот так — не знать, что с ним произошло, и думать, думать...

Больше такого не случится, объявил Чарльз. Если мы обзаведемся еще кошками, то ни на ми­нуту глаз с них спускать не будем! А потому мы купили для Шебалу ошейник с нейлоновым по­водком длиной двадцать футов. Утром Чарльз так и повел ее во фруктовый сад, и удивительно, как быстро она привыкла. Казалось, она истолковала поводок как символ, как доказательство особой связи между ней и Чарльзом. Она замурлыкала, когда он надел на нее ошейник, научилась не натягивать поводка... несомненно воспринимая ошейник, как подобие цепи мэра. Что не поме­шало ей при первом же удобном случае удрать и с ошейником и поводком.

Она в огороде кушала травку, и Чарльз оставил ее на минуту, чтобы открыть дверь оранжереи. Все­го на секунду, пропыхтел он, врываясь на кухню, чтобы позвать меня. А когда он обернулся, ее и след простыл. Сили мы потеряли всего полмесяца назад. А что, если в окрестностях и правда рыщет кровожадная лисица? Или пес-убийца, или маньяк, истребляющий сиамских кошек? И вот теперь нас­тала очередь Шебалу повстречаться с ними. И са­мое скверное — она тащила за собой двадцатифуто­вый нейлоновый шнурок, который мог запутаться в чем угодно. Наши мысли метались от одной опас­ности к другой, и мы сновали туда-сюда как встре­воженные муравьи.

К счастью, я отыскала ее через несколько секунд, потому что случайно избрала верное направление. Она, несомненно, перемахнула через десятифутовую стенку в конце огорода, чем и объяснялась мгновен­ность ее исчезновения, и теперь пряталась среди па­поротников на пастбище Аннабели, наслаждаясь этой игрой. Поводок зашуршал по стеблям, когда она поворачивала голову, следя за мной, и я услышала шорох, проходя мимо. Я нагнулась — и вот она! Глаза скошены от самодовольства. Еще чуть-чуть, и про­шла бы мимо, а? Вот что она мне сказала.

После этого по утрам ее поводка из рук не выпус­кали. Тот, кто выводил ее, крепко сжимал его все время. Только днем ей дозволялось побегать на сво­боде, когда она поднималась со мной на склон. Од­нако теперь я уже не сидела на коврике, как прежде, когда ждала, чтобы они с Сили вернулись с разведки в кустах. Теперь, когда Шебалу куда-нибудь сворачи­вала, я следовала за ней по пятам. Она все время находилась в поле моего зрения. Мы вместе гуляли в лесу. Мы рядышком сидели под дубом на пастбище Аннабели — Шебалу, устроившись на моем колене, оглядывая долину внизу. Она вглядывалась в тропу сквозь стебли папоротника... совершенно очевидно ожидая увидеть там Сили, недоумевая, куда он за­пропастился.

Как-то днем в сентябре, гуляя с ней по пастбищу Аннабели, я, против обыкновения, оказалась впере­ди. Она остановилась понюхать мох под кустом, а я его обошла и продолжала идти вперед. Потом осо­знала, что ее со мной нет, и в панике вернулась. Прежде я бы этого никогда не сделала, не сомнева­ясь, что через секунду-другую она примчится ко мне. Но теперь я не могла рисковать.

И к лучшему! Когда я обогнула куст, Шебалу изу­чающе трогала гадюку. Небольшую, довольно сон­ную — видимо, Шебалу ее учуяла и извлекла из тра­вы. Но так или иначе это была ядовитая змея. Пом­ню, я не поверила своим глазам, подумала: «Только бы и ее не потерять... как Сили». В мгновение ока я ухватила Шебалу, отшвырнула ее вниз в безопасное место и ударила гадюку клюшкой для гольфа, кото­рую всегда брала с собой на прогулку с кошками. Я ее убила, хотя и с большой неохотой. Но ничего дру­гого не оставалось. У нее, несомненно, была нора под кустом, и, оставь я ее в живых, Шебалу конечно же вновь попыталась бы свести с ней знакомство поближе. Подцепив гадюку на клюшку, я в сопро­вождении Шебалу вернулась в коттедж и позвала Чарльза поглядеть на змею. Он подтвердил, что это действительно гадюка. И мы могли бы потерять Ше­балу. Да что же такое происходит?

После этого мы стали еще больше оберегать ее. А ей это страшно нравилось. Ночью она спала у нас. Днем ходила за мной, точно моя тень,— вверх по лестнице, вниз по лестнице, важно восседала на ку­хонном столе или на табуретке в ванной. Вытягивала вперед голубую мордочку и без умолку болтала со мной. Неужели ей нравится быть единственной? Нет, решили мы, но она чувствует себя одинокой, а так как Сили исчез из ее жизни, она ищет нашего обще­ства. Во всяком случае, даже много недель спустя она все еще сиживала на подоконнике, выжидающе глядя наружу, или во время еды оглядывалась, словно ря­дом была другая кошка.

А нам Сили не хватало по-прежнему — того, как он томно потягивался на каминном коврике, как во­пил, чтобы ему открыли дверь в прихожую,— он так и не научился открывать ее сам. Того, как он несся вниз по лестнице впереди нас, растопыривая лапы из-за переизбытка веселой энергии. В холодильник с любопытством всовывается не только голубая голова, но и черная... Мы все еще надеялись, что найдем его. Но уже наступил ноябрь. Прошло четыре месяца, а боль утраты не утихала. И не только ради Шебалу, но и ради себя мы решили взять нового котенка... С тайной мыслью, что это поможет вернуть Сили — ведь сиамы любят все делать наоборот.