Прежде нежели Господь Бог сотворил человека, Он приготовил для него на земле целый мир полезных и приятных вещей, чтобы насыщать его и радовать. В отчете о Творении из Книги Бытия все это названо просто «всякими вещами». Все, что было сделано Богом, было отдано человеку, причем с момента творения материальному назначено было быть в жизни человека чем-то внешним, несущественным, только средством. В глубине человеческого «я» оставалось святое место, куда входить достоин был только Бог. Внутри человека пребывал Бог; вне человека пребывало обилие даров, которыми Бог окружил его.

Однако грех осложнил все, превратив все дары Божьи в потенциальный, скрытый источник гибели человеческой души.

Наши горести начались с того момента, когда Бога вынудили покинуть Свою главную святыню, а Его место заняли вещи. Отныне они вступили во владение внутренним миром человека. Теперь человек по природе своей не может иметь мира в сердце, поскольку Бог в нем больше не правит и только мятежные и буйные захватчики сражаются за престол в этих нравственных сумерках.

И это не просто метафора, а результат тщательного анализа нашего реального духовного недуга. В средоточии человеческого сердца находятся крепкие, жилистые корни падшей жизни, которая по природе своей стремится обладать, обладать и обладать. Она рвется к этому с яростным вожделением и пылкой страстью. Местоимения мой, моя, мое на бумаге представляются совершенно невинными, однако их обязательное и всеобщее употребление является знаменательным фактом. В этих словах правда о древнем Адаме звучит яснее, чем в тысячах томов теологических исследований. Они суть запечатленные в слове симптомы нашего тайного недуга. Мир вещей пустил такие глубокие корни в наши сердца, что и малого корешка мы не можем вырвать и не умереть. Вещи стали страшно важными для нас, хотя изначально им такого места в нашей жизни не отводилось. Дары Божьи заняли место Бога, и нормальный порядок вещей обратился в хаос вследствие этой чудовищной подмены.

Наш Господь говорил об этой тирании вещей, когда обращался к ученикам Своим: «Если кто хочет идти за Мною, отвертись себя и возьми крест свой и следуй за Мною; ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» (Мф.16:24-25).

Если проанализировать эту истину, то окажется, что внутри каждого из нас живет враг, которому мы попустительствуем. Иисус называл его «душа» и «свое» или, как бы мы теперь сказали, «своя жизнь». Важнейшим свойством этого врага является инстинкт собственника; на такую мысль наводят слова приобрести и добыть. Позволить существовать этому неприятелю — значит утратить в конечном счете все. Отречься от него и отказаться от всего ради Христа — значит ничего не потерять, а сохранить все в вечной жизни. Очевидно, что Господь предлагает использовать единственно верный способ покончить с этим врагом — крест. «Возьми крест свой и следуй за Мною» (Мф.16:24).

Глубокое боговедение люди обретают, находясь в пустынных долинах духовной нищеты и отрекаясь от всех вещей. Блаженные, которым принадлежит Царство Небесное, это те, кто отказались от всего внешнего, до последнего корешка удалив из своего сердца инстинкт приобретательства. Таковые суть «нищие духом». Они достигли духовного состояния, родственного состоянию простого нищего на улицах Иерусалима. Таково на самом деле значение слова нищий, которым пользуется Христос. Эти благословенные нищие не являются рабами деспотического «вещизма». Им удалось сбросить рабское ярмо, и достигли они этого, не вступая в борьбу, а уступая. Не давая воли инстинкту собственника, они становятся собственниками всего. «Ибо их есть Царство Небесное».

Позвольте мне призвать вас принять эти слова всерьез. Их нельзя считать очередным поучением, которое надо по прочтении благополучно сдать на хранение вместе с кучей других бездейственных наставлений. В отличие от последних они указатель, ведущий к зеленеющим злачным пажитям, тропинка среди круч горы Божьей. Мы не можем обогнуть ее, если стремимся следовать в направлении этих святых поисков. Рано или поздно, но нам придется стать на нее. Если мы откажемся хотя бы от одной пяди на этом пути, прогресс наш обратится в регресс.

Настоящий новозаветный закон духовной жизни имеет прекрасную символичную параллель в Ветхом Завете. История Авраама и Исаака представляет собой и впечатляющую картину жизни человека, отказавшегося от всего, и великолепный комментарий к первой заповеди блаженства.

Когда родился Исаак, Авраам был уже стар, так стар, что ему скорее подходило бы быть дедом, и дитя это сразу же стало светом очей его и кумиром его сердца. С того самого момента, когда он впервые взял в свои неуклюжие руки крошечное тельце, он превратился в исполненного страсти раба отцовской любви. И Бог вышел на пути Свои, дабы указать Аврааму на силу этой привязанности. Его родительскую любовь нетрудно понять. Дитя, казалось ему, олицетворяло собой все священное: обетования Божьи, заветы, упования долгих лет и давнюю мессианскую мечту. От самого младенчества и до поры юношеского возмужания сын рос на глазах отца, и сердце старого человека все больше и больше прикипало ко всему, что было связано с этой жизнью. Пока наконец это не стало граничить с безрассудством. Именно тогда и вмешался Бог, чтобы спасти обоих, отца и сына, от последствий такой неразумной любви.

«Возьми сына твоего, — сказал Бог Аврааму, — единственного твоего, которого, ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе» (Быт.22:2). Библейский автор щадит нас, избегая подробного описания страданий, которые той ночью на склонах горы возле Беэршивы причинил старому человеку его Бог, однако услужливое воображение поможет нарисовать согбенную горем фигуру человека, в благоговении и ужасе застывшего в одиночестве звездной ночи. Никогда уже не посетит человеческую душу такая смертная мука, пока Некто более великий, нежели Авраам, не вступит в борение в Гефсиманском саду. О, если бы только человек мог умереть, когда захочет. Авраам стар, а смерть не кажется особенно суровым испытанием тому, кто ходил с Богом столько времени. К тому же последним дорогим удовольствием было бы для него остановить свой тускнеющий взор на фигуре сына, своего наследника, который останется жить, чтобы продолжить его и исполнить обетования Божьи, данные давным-давно, еще в Уре Халдейском.

Но как сделать жертвою своего отрока! Если даже удастся найти согласие со своим разбитым и протестующим сердцем, как примирить этот поступок с обетованием: «Ибо в Исааке наречется тебе семя»? Это было подобно испытанию огнем, и в этом суровом испытании Авраам не обманул наших ожиданий. Звезды, испуская колючие лучи, еще мерцают над палаткой, где спит Исаак, и до бледной зари на востоке еще далеко, а святой старец уже приходит к определенному решению. Он принесет в жертву сына, как и повелевает ему Бог, и потом с верой будет ждать, когда Бог воскресит его из мертвых. Вот какое решение, говорит автор Послания к Евреям, находит во мраке ночи сердце, страстно жаждущее Бога, находит, чтобы рано утром привести его в исполнение. Как радостно видеть, что сомнение Авраама в действиях Бога не мешает ему верно почувствовать тайну Его великого сердца. И это решение Авраама находится в полном соответствии с новозаветным Писанием: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» (Мф.16:25).

Бог позволяет страдающему старцу занести над сыном руку с ножом, дойти в этом испытании до самой крайней точки, откуда, Он знает, уже нет пути назад, чтобы затем запретить ему опустить руку на отрока. Изумленному праотцу верующих Он говорит в сущности следующее: «Хорошо, Авраам. Я никогда не хотел, чтобы ты убил отрока. Я хотел только вывести его из замка сердца твоего, дабы Мне править там непоколебимо. Я хотел лишь удалить искажение, помутившее твою любовь. Ныне вот тебе твой сын, цел и невредим, забирай его и возвращайся в свою палатку. Теперь Я вижу, что ты боишься Бога, ибо знаю, что ты не пожалел сына твоего, единственного твоего, ради Меня».

Затем небеса отверзаются и слышится глас, обращенный к нему: «Мною клянусь, говорит Господь, что, так как ты сделал сие дело, и не пожалел сына твоего, единственного твоего, то Я благословляя благословлю тебя, и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов своих; и благословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался гласа Моего» (Быт.22:16-18)

Старец Божий возводит очи свои, дабы ответить Гласу сему, и стоит там, на горе, сильный, непорочный и великий человек, отмеченный Господом и избранный Им для особого назначения, нареченный друг и возлюбленный Всевышнего. Отныне это человек безоговорочно преданный, беспрекословно смиренный, человек, не владеющий ничем. Все свое он сосредоточил в личности дорогого сына, и Бог отнял у него это. Можно было начать издалека, постепенно продвигаясь внутрь, к средоточию жизни Авраама. Но Бог предпочитает прямую и скорую дорогу в его сердце, чтобы в одной, но решительной схватке одержать в нем победу. Эта тактика Бога, тактика экономии средств и времени, мучительна, но действенна.

Я сказал, что у Авраама не осталось ничего. Но разве этого бедняка нельзя назвать богачом? Все, чем он владел до сих пор, по-прежнему оставалось в его распоряжении: овцы, верблюды, крупный рогатый скот и всякое иное добро. У него оставалась жена, друзья и, что самое главное, сын его Исаак в целости и сохранности пребывал рядом с ним. У него было все, но он не имел ничего. В этом заключена известная духовная тайна. Есть некое сладостное богословие сердца, которому можно научиться только в школе самоотречения. В книгах по систематическому богословию вы не найдете его, но мудрому это откроется без книг.

После столь горького, но благодатного переживания, я думаю, слова мой, моя, мое навсегда утратили для Авраама прежний смысл. Чувство собственника, заключенное в них, покинуло его сердце. «Вещи» навеки изгнаны из него. Они сделались для этого человека чем-то сугубо внешним. Внутренний человек его освободился от их гнета. Мир утверждает «Авраам богат», но престарелый патриарх только улыбается. Он не способен объяснить этого, но он просто знает, что не владеет ничем, хотя истинное сокровище его пребывает внутри него и в вечности.

Не может быть никаких сомнений, что жажда собственности, владения является одной из самых вредоносных черт, характеризующих жизнь в этом мире. Она кажется столь естественной, что немногие люди отдают себе отчет в том, какое зло она несет в себе. Между тем плоды материализации такой установки весьма прискорбны.

Часто страх собственника мешает нам отказаться от своих сокровищ ради Господа, особенно когда такими сокровищами являются наши близкие или друзья. Однако бояться этого не следует. Не губить пришел Господь, а спасать. Наше имение пребывает в безопасности, если мы предаем все Ему; в то же время ничего своего не сберечь, если не доверить всего Богу.

Также и наши дары и таланты следует отдавать Ему. В них надо видеть, что они собой представляют, — ссуду, данную Богом, и ни в коем случае не почитать их за свое, человеческое. У нас не больше прав хвалиться дарованиями, чем цветом глаз или крепостью мышц. «Ибо кто отличает тебя? Что ты имеешь, чего бы не получил?» (1Кор.4:7).

Христианин, хотя бы немного познавший себя, найдет в себе все признаки описанного духовного недуга — стремление владеть, владеть и владеть — и, обнаружив таковые в своем сердце, глубоко огорчится. И если его желание познать Бога достаточно сильно, ему непременно захочется что-нибудь предпринять. Но что же надо предпринять?

Прежде всего ему следует отказаться от стратегии обороны и прекратить попытки оправдать себя или найти оправдание у Господа. Если кто в стремлении защитить себя защищается сам, то уже никто не встанет на его защиту. Если же явится он пред Господом беззащитным, то Сам Господь защитит его. Так пусть растопчет пытливый христианин бессовестные уловки своего лукавого сердца и не устанет просить честных и открытых отношений с Господом.

И еще ему надо помнить, что дело это святое. Случайных поступков с его стороны совершенно недостаточно. Пусть он предстанет пред Господом уверенный, что будет услышан. Пусть он будет настойчив, и Бог примет его всего, чтобы удалить из его сердца все тленное и править там в силе. Быть может, при этом человеку придется быть конкретным, назвать каждую вещь и каждого из людей в отдельности. Если он проявит решимость, годы мучений сведутся к минутам, и он станет на путь исцеления раньше тех своих медлительных братьев, которые, нежа свои чувства, твердят о благоразумии и предусмотрительности в общении с Богом.

Давайте не забывать, что истины, подобные этой, нельзя зазубрить, их нельзя изучить, словно факты из области естественных наук. Подобные истины надо пережить, ибо только так их можно познать. Нам, нашему сердцу, придется пройти суровое испытание горькими муками Авраама, если мы хотим обрести благословение, идущее следом. Древнее проклятие не прекратит своего действия незаметно, безболезненно для нас; закоренелый, старый скряга внутри нас ни за что не уступит и не смирится по нашему первому требованию. Надо с великим усердием выкорчевывать его из своего сердца, подобно тому как выкорчевывают с корнем никчемные деревья; через страдание и кровь должно совершиться наше освобождение, подобно тому как через страдание и кровь избавляемся мы от больного зуба. Он может быть удален из души только усилием, подобно тому как Христос выгнал из храма ростовщиков и менял. И следует позабыть о жалости к нему, вымаливающему подаяние, и в жалости к самому себе видеть семена этого зла, ведь жалость — один из наиболее злостных грехов человеческого сердца.

Если мы хотим действительно глубоких личных отношений с Богом, нам надо следовать путем самоотречения. Ведь если мы решимся неотступно следовать за Богом, Он рано или поздно подвергнет и нас подобному испытанию. Авраам, когда пришло его время, не знал (как знаем это теперь мы), что Бог испытывает его, и, если бы он поступил как-то иначе, по-другому, вся ветхозаветная история могла бы принять совсем иной оборот. Конечно, Бог нашел бы другого человека, но для самого Авраама его поступок мог бы обернуться чудовищной, непредсказуемой утратой. Итак, Господь приведет нас на место испытаний одного за другим, а мы можем и не знать, что уже находимся там. На этом месте у нас будет не множество вариантов, а только один — и его альтернатива, однако все наше будущее будет полностью зависеть от того выбора, который мы сделаем.

Авва, Отче, я хочу познать Teбя, но мое трусливое сердце страшится и не в силах отказаться от своих мелких забав. Я не могу расстаться с ними, не пролив крови сердца своего, и я не стараюсь сокрыть от Тебя своего ужаса пред этим разделением. Я трепещу, но я решился. Пожалуйста, Господи, искорени из сердца моего все, что я взрастил в нем за время моей жизни и что стало частью моей живой души; посему войди в него, обитель Свою, как полновластный Господин. Да будет благословенно место, где ступала нога Твоя. Пусть в сердце моем воссияешь Ты, Господи, ибо нет иного света, кроме Тебя, и нет ночи там, где Ты. Во имя Иисуса Христа. Аминь.