«Маяк» работал, как всегда, стабильно. Мы с Батиновой уже перевалили за второй час прямого эфира, что само по себе уже немного утомительно. Но бодрость и уверенность в правильности и необходимости того, что я делаю на радио, меня не покидали. Особенно после того, как я, пережидая пятиминутку спортивных новостей, нарушил все и всяческие запреты и закурил прямо в студии. С чувством глубокого удовлетворения выдохнул сигаретный дым, и вдруг произошло нечто труднообъяснимое. Облако дыма почему-то не рассеивалось, а становилось все плотнее и плотнее. Я под столом пнул зевающую Батинову ногой: «Видишь?» «Не-а», — продолжая зевать, ответила она. Облако между тем начинало принимать причудливые формы, а через несколько секунд превратилось в довольно понятную надпись, висящую в воздухе: «После эфира жду на углу Садово-Кудринской и Малой Никитской». Я еще раз пнул Батинову, на что она пригрозила мне, что вызовет пожарных, и они штрафанут меня за курение в студии по полной программе. А надпись висела себе в воздухе, не думая никуда исчезать.

В этот момент я через стекло увидел человека в форме МЧС с прибором, который нам всем был известен как «дымоуловитель». Именно с его помощью труженики огнетушителя и гидранта определяли степень задымленности помещений, чтобы потом составить акт и отнять у творческих работников часть честно заработанных ими средств. Человек бесшумно открыл дверь, и в этот момент надпись растаяла в воздухе, причем в студии резко запахло озоном. «Хорошо, что не серой», — подумал я и, отключив микрофон, спросил, какого хрена пожарному у нас надо. Он вытянул руку, щелкнул кнопкой прибора и с удивлением посмотрел на зажегшиеся на дисплее красные нули. «Не работает, что ли? — сам себя спросил сотрудник МЧС. — Странно, а сигнализация ведь дым показывала. И запаха тоже нет. Извините, что помешал».

Батинова, до этого злорадно поглядывавшая на меня в предвкушении штрафных санкций, поинтересовалась, что я за такие сигареты курю, после которых озоном пахнет. На это я ответил ей, что в ее годы столько пить уже неприлично и с галлюцинациями надо бороться, лучше всего путем интенсивного лечения в специализированном стационаре…

Через полчаса наша программа завершилась, и я отправился вниз, где меня ждал «Лексус» с верными соратниками, временно исполнявшими обязанности моих шофера и телохранителя. Назвав адрес, я развалился на заднем сиденье и стал неторопливо думать о том, какие вопросы задать Алексеичу. Срок начала боевых действий против дьявола и его сторонников уже близился, а мой отряд был еще не полностью укомплектован личным составом, оружием и амуницией, а о плане действий вообще не было известно практически ничего. Поймав себя на том, что начинаю рассуждать как зрелый военачальник, я решил, что непременно узнаю у Алексеича более точную диспозицию и характер предстоящих боевых действий. Надо же что-то, в конце концов, говорить своим бойцам…

Выйдя из машины на Садовом кольце, напротив много лет не работающего планетария, я с помощью Шурика облачился в полную боевую форму. Затянул пояс, поправил перевязь и лихо, как мне казалось, заломил набок стетсон, оснащенный парой страусовых перьев, которые за время, проведенное мной на «Маяке», по моему поручению купили в зоопарке мои вассалы. Гордо проходя мимо удивленно поглядывавших на меня граждан, я прогуливался мимо ограды бывшего особняка Лаврентия Берии, отпугивая излишне любопытных внушительной шпагой, болтавшейся на поясе.

Мощную фигуру Алексеича, приветственно махнувшего мне рукой, я увидел чуть дальше, в конце забора. Поздоровавшись, он увлек меня к воротам, которые не открывались, видимо, лет пятьдесят. С каждой стороны ворот было по металлической решетчатой дверке. Нижняя их часть была забрана приваренным изнутри стальным листом, а сверху до трехметровой высоты решетку закрывал синий пластик. Подойдя к левой двери, Алексеич открыл ее своим ключом, и мы оказались в садике бериевского дома. Про это строение я слышал множество легенд, например, про то, что именно тут хозяин принимал своих относительно многочисленных женщин (нашли, чем удивить, в его донжуанском списке их, судя по воспоминаниям Хрущева, всего-то чуть более 200 было…). Между прочим, писатель Жорж Сименон, большой любитель женского пола, как говорят, имел близкие отношения с пятью тысячами дам и не был первым в мире по этому виду спорта… Еще ходила легенда, что в подвале дома стояла миникамнедробилка, в которой кости жертв главного чекиста дробили в пыль, а потом спускали в канализацию. И в конце концов, сама смерть Берии, как указывают некоторые источники, произошла в этом доме во время его штурма 26 июня 1953 года. Через пару минут мои мысли о судьбе врага народа прервал Алексеич.

— Садик этот, Роман Львович, принадлежит теперь тунисскому посольству, но сегодня по случаю небольшого праздника — дня рождения первого секретаря — дипломаты в полном составе, включая семьи, выехали за город. Так что нам никто не помешает. Присаживайтесь, тут в беседке нам будет удобнее.

А пригласил я вас сюда не случайно. Место это особенное. Несколько сот лет назад вся эта территория, вплоть до Тверской, именовалась Козьим болотом, и в нем брал начало ручей, который назвали Черторый. Сейчас этого болота, понятное дело, нет, но ручей существует и течет под землей, заключенный в трубу. А вот откуда в нем берется вода — большая загадка. Не из Патриарших прудов же! Тем более что их осушали недавно, а ручей все это время тек себе и тек по трубе, впадая в Москву-реку чуть ниже Остоженки. В древности считали, что тут без того, чтобы черт порылся, не обошлось. Отсюда и название.

И еще. Насчет камнедробилок всяких, о которых вы подумали, это, конечно, глупость, но вот в подвале дома есть шахта, не очень удобная, правда, по современным меркам, но с действующим лифтом. И ведет она в подземный бункер, имеющий выход в систему, которую обыватели, как вам известно, именуют «Метро-2». Эту часть московских подземных путей, кстати, более правильно называть Д-6. Кстати, на первой линии этого секретного метро даже была построена станция «Чертолье», которая до сих пор действует и находится примерно в районе «Кропоткинской». Заложена она, правда, значительно глубже. Вам и вашим помощникам, кстати, придется подробнейшим образом изучить систему подземных путей под Москвой. В Подмосковье лезть не надо, а то забредете куда-нибудь во Внуково-2 или в район Симферопольского шоссе, а там тоннель вообще длиной километров шестьдесят будет. Да и делать вам в тех местах нечего, в запасную подземную резиденцию президента и министра обороны даже чертей не пускают. А вот в центре как раз всякие чертовские объекты и расположены. Один из них, о котором я рассказал, — прямо под нами.

— А что, нам нельзя как-нибудь побыстрее добраться до цели, сделать свое дело и так же быстро уйти? Спустились бы где-то поближе к интересующему нас месту…

— Торопиться не надо… Довольно подробный план всяких тоннелей, бункеров, бомбоубежищ, складов и прочего у меня имеется, но состояние этих путей в настоящее время даже мне неизвестно. Равно как неизвестно и то, что черти сумели там наворотить. Поэтому начнете вы, как я и говорил, ровно через три дня с главного здания МГУ на Воробьевых горах. Поскольку строили его в свое время заключенные, университетские ветераны до сих пор основные части здания именуют «зонами». Везде пишут, что вход в систему тоннелей находится у КПП зоны «Б». Это абсолютная глупость. На самом деле там расположена резервная электроподстанция. Вы со своими бойцами должны будете идти совершенно другим путем, каким именно, узнаете чуть позже. А к полуночи все вместе соберетесь в помещении № 313 третьего подвального уровня. Дальше спускаетесь на лифте вниз и действуете уже по обстоятельствам. У каждого из ваших соратников есть, кроме общей, своя собственная программа. Прислушивайтесь к их пожеланиям и предложениям. Смею выразить уверенность, что таким образом вы и найдете правильный алгоритм действий.

Рассказав первые детали плана, Алексеич передал мне папку, в которой находились различные схемы и пояснения к ним. Некоторые из них были безжалостно исчерканы красным фломастером.

— А вот что это, Алексеич, за пометки тут?

— Правильно, друг мой, что обратили на них внимание. Это я лично поправил всяких исследователей-дилетантов. Типа тех, кто ищет вход в метро на КПП зоны «Б». Вот, к примеру, схема линий подземных транспортных тоннелей, разработанная американской военной разведкой. Видите, тут идет под МГУ лишь одна линия, а на самом деле их две! А под зданием университета — транспортная развязка. Есть выезд на другую сторону Москвы-реки в сторону Кремля по линии Д-6, есть выезд на Совминовскую линию, идущую от Белого дома в подземный город Москва-2 в Раменках, есть пешеходный тоннель туда же в Раменское бомбоубежище. Уж я-то знаю, сам там бывал когда-то.

— А может, Алексеич, вместе с нами, а? Все равно еще одного члена группы у нас пока не хватает…

— Нет, нельзя мне, к сожалению. Артиллерийское орудие, если хотите, могу вам дать, гранатометы станковые… Да не нужны они вам, наверное, под землей. Состав группы вы, думаю, завтра-послезавтра укомплектуете. Кстати, вот вам еще один комплект спецномеров и документов. Купите завтра с утра мини-вэн типа офиса на колесах, их полно недалеко от вас в автосалоне на стадионе «Динамо». Вся ваша армия туда и поместится вместе с аммуницией. Смело ставьте на него мигалки — и вперед…

Еще минут десять я пытался выспрашивать у Алексеича детали нашей миссии, но он достаточно твердо, хотя и тактично переводил разговор на другие, более приземленные темы.

— А что вы, Роман Львович, собственно, вырядились-то так? Смотрю, со шпагой, в шляпе с пером. Только мушкетерского плаща не хватает для маскарадного костюма…

— Но вы же сами сказали мне, что нужно вооружиться против возможных дьявольских поползновений, шпагу мне рекомендовали приобрести…

— А вы что, шуток не понимаете? Какая шпага-то? Когда вас на Третьем кольце бандиты расстрелять собирались, чем она, эта шпага, вам помогла? Оружие-то замечательное, но вот место ему, пожалуй, у вас в гостиной, на стене. А если перья со шляпы снять, то она вам будет очень к лицу. Особенно с джинсами, косухой и казаками… Вот то, что автомат вы приобрели, — правильно. А тяжелого вооружения брать не нужно, в тоннелях, где пространство ограничено, сами от осколков пострадать можете. Разве что светошумовые или газовые гранаты для психологического эффекта. Насчет этого вам все ваш подполковник подскажет, он в таких делах специалист…

Алексеич посмотрел на мой «Ролекс». Время подходило к десяти вечера.

— Ну что же, давайте прощаться, а то сейчас хозяева особняка явятся. У них, правда, автобус сломался, но минут через пять его починят, и двинутся они сюда. Давайте я вас провожу.

Мы снова прошли к навечно запертым воротам, по обе стороны от которых были две металлические двери. На этот раз Алексеич тем же ключом открыл дверь, но не ту, в которую мы входили, а другую. Когда мы вышли, тщательно запер ее. Мы попрощались, и я, отстегивая на ходу шпагу, пошел к «Лексусу». Любопытный факт: на следующий день, возвращаясь по Садовому кольцу из дома приемов Правительства России на Воздвиженке, я попросил водителя притормозить около бериевского особняка. Что-то заставило меня выйти на минуту и взглянуть на уже знакомые двери рядом с воротами. В них не было замочных скважин!

На следующий день я проснулся в семь сорок утра от громкого телефонного звонка. «Что за пидор мне звонит в такое время, — подумал я, — да еще телефон аж надрывается. Надо бы сигнал потише сделать».

— Алло, Ромочка, это Жоржик вам звонит, доброго утречка!

— Какой на хрен Жоржик? И что, нельзя позвонить в такое время, когда я уже просыпаюсь?

— Ну, это тот самый Жоржик, — мы с вами работали вместе на «Опе плюс», помните? Ну, еще худенький такой, стильненький, но с формами тем не менее.

— Слушай, я же тебе еще тогда сказал, что у меня с ориентацией все в порядке и на эти ваши голубые штучки я не ведусь. Что тебе надо-то, милый?

— Ну я же с вами не заигрываю, Ромочка, я вас уважаю, хотя вы такой мужественный, особенно когда декольте приоткрываете, а там шерстка такая, ух, прямо мороз по коже пробирает!

— Слушай, гад, я сейчас трубку повешу! Мало того что ты меня разбудил ни свет ни заря, а тут еще и заигрывать начинаешь. Говори быстро, что тебе надо!

— Я просто комплимент хотел сделать, а вы обижаетесь на меня. Мы же еще на «Опочке» договаривались с вами, что никаких взаимных поползновений допускать не будем. Просто случилось страшное.

— Что, возлюбленный какой-нибудь тебя опять бросил? Да у тебя это раз пять было за полгода, что мы вместе работали!

— Ой, нет, хуже. Мой тезка мсье Жорж, хозяин наш, отказался от моих услуг в качестве ведущего программы «Голубой вагон». «Ты, — говорит, — хоть и хороший профессионал, но не может же быть на одной радиостанции два Жоржа, причем оба француза. Хотя француз ты уже какой-то ненастоящий, по-русски говоришь свободно, водку пьешь. Того и гляди, с женщинами общаться будешь! В общем, шел бы ты из нашей „Опы“»… Я тут вспылил. «Мсье Жорж, — говорю, — а как же наша французская солидарность? И вообще, у нас ведь и отношения были, причем очень романтические. Вы меня даже Жоржиньчиком звали…» А он поглядел так нехорошо и говорит: «А будешь отношения вспоминать, закажу тебя на хрен!» Вот так и пришлось мне уйти. Только на вас, Романчик, у меня надежда теперь, положение-то хуже некуда…

— Вот что, Жорик!

— Ромочка, ну я сколько раз просил не называйте меня Жориком, это вульгарно. Жорж, Жоржик, Жоржичек, ну даже Жоржиньчик, но только не Жорик. Я вам не вахлак какой-нибудь!

К этому времени я окончательно проснулся и понял, что отвязаться от обрусевшего французика просто так мне не удастся. Поэтому, ласково назвав его Жоржулей, я сказал, чтобы он через часок приезжал ко мне домой для разговора по существу.

За это время я успел привести себя в порядок, выпить крепкого кофейку и просмотреть новости в Интернете. Одна из них привлекла мое внимание. Сообщение агентства КРИМ-ТАСС было следующим: «Вчера приблизительно в 14.30 при въезде на Савеловскую эстакаду со стороны Нижней Масловки неизвестными была расстреляна из автоматического оружия автомашина марки „Ситроен“, принадлежавшая ООО „Казино „Мефисто““. Потерпевших оказалось трое: Вадим Козявкин — сотрудник службы безопасности ООО „Казино „Мефисто““, находившийся за рулем, сидевший рядом с ним начальник службы безопасности Гоги Гочашвили, которому пуля попала в висок, а также находившийся на заднем сиденье директор ЧОП „Многогранный плюс“ Игнат Гармаш. Рядом с его телом на полу автомобиля оперативники обнаружили пистолет-пулемет „Скорпион“ чешского производства в полной боевой готовности, а на сиденье — гранатомет „Муха“. У Гочашвили, кстати, разыскивавшегося правоохранительными органами Грузии, оперативники обнаружили незарегистрированный пистолет „беретта“, а убитый водитель был вооружен табельным пистолетом ИЖ-78.

По словам заместителя начальника оперативно-разыскной части УВД округа подполковника Синицына, за последние десять дней это уже третий случай бандитских разборок, жертвы которого так или иначе оказываются связаны с казино „Мефисто“. Сначала был найден повешенным администратор казино Ангел Сукин, потом на улице Ватутина обнаружили застреленных братьев Вадима и Усмана Факусов — сотрудников ЧОП „Многогранный плюс“, осуществлявшего охрану этого игорного заведения. И вот теперь — новые жертвы. По-видимому, убитые на Савеловской эстакаде ехали выяснять отношения с противоборствующей преступной группировкой. Об этом свидетельствует солидный арсенал оружия, находившийся в „Ситроене“. Но их, скорее всего, опередили. В настоящее время свидетелей происшествия обнаружить не удалось. Единственной зацепкой в этом деле могут служить результаты баллистической экспертизы, которые будут готовы в ближайшее время. По предположениям оперативников, пули, найденные в телах убитых и в „Ситроене“, были выпущены из нестандартного оружия, скорее всего, немецкого автомата времен Великой Отечественной войны МР-38 или МР-40. Это может значительно сузить круг подозреваемых.

Вчера вечером в казино „Мефисто“ были проведены выемка бухгалтерских документов и обыск помещения. По нашим источникам в органах внутренних дел, изъято несколько единиц незарегистрированного огнестрельного оружия, большое количество боеприпасов, неоприходованные денежные средства и около полукилограмма героина. Работа казино в связи с этим временно приостановлена».

«Ну что, может быть, теперь меня эти мерзавцы в покое оставят», — подумал я и в это время услышал звонок в дверь. На экране телевизора возникла субтильная фигура Жоржика, сиротливо стоявшего напротив камеры домофона. Я впустил его и приготовился выслушивать излияния по поводу несчастной судьбы бедного французского гея в далекой холодной России.

Выяснилось, что хозяину «Опы» месье Жоржу кто-то из недоброжелателей Жоржика нашептал, что он пытается козырять случившейся между ними кратковременной интрижкой при решении различных рабочих проблем. К тому времени, правда, у владельца радиостанции были уже другие приоритеты и другие фавориты, но известие его просто взбесило. И хотя «Голубой вагон» Жоржика имел неплохой рейтинг, да и самому хозяину нравился, большой Жорж принял решение расстаться с ведущим, выплатив ему даже неустойку по контракту. Но на этом беды Жоржика не кончились. Деньги у него в руках в принципе никогда не держались долго: какое-нибудь новое увлечение быстро опустошало карманы и кошелек влюбчивого молодого человека. Но это было дело поправимое: следующая зарплата выводила его из финансового кризиса. Сейчас же ситуация была иной: Жоржик, получив сразу 10 тысяч долларов компенсации, почувствовал себя человеком очень состоятельным и готовым к приключениям. Его тут же потянуло в самый популярный в гомотусовке клуб «Гей славяне!», в котором он познакомился с очаровательным, как он утверждает, мужчинкой. У того были мощные бицепсы, широкие плечи и выпуклая попка, которая просто свела с ума бедного французика. К тому же и с противоположной от попки стороны у приглянувшегося ему мачо тоже кое-что выпирало, и весьма соблазнительно.

«Очаровашка» мог бы просто послать Жоржика куда подальше, но тот, предложив выпить в баре, засветил здоровенную долларовую «котлету». Красавец снизошел до субтильного юноши и даже стал оказывать ему многообещающие знаки внимания. В качестве аванса он попросил Жоржика сводить его в казино, чтобы сделать ставочку-другую. А потом пообещал романтическое продолжение вечера.

Впечатленный прикосновениями желанного «романтика» и обещанными перспективами, бедный Жорженька был на все согласен. Но потом вмешалась природа. Будучи слабым на задок и передок, он был слаб и на алкоголь. А новый друг сумел влить в него с бутылку коньяка. После этого они завалились в казино, где спустили примерно половину всех основных и оборотных средств француза, а потом отправились к нему домой. Что было дальше, Жоржик не помнил, но, похоже, что-то все-таки было. А вот чего не было, он наутро узнал точно. Утром не было ни молодого человека мужественной наружности, ни остававшихся долларов. Если минувшим вечером из квартиры выходил в поисках приключений свободный художник-гей с десяткой штук баксов в кармане, то сегодня утром там же с больной головой проснулся безработный нищий педрила.

Я, как человек по природе добрый, ободрил и утешил несчастного Жоржика, даже дал ему на первое время денег. Все-таки это был мой бывший коллега, причем, в отличие от многих других «опников», ничего плохого мне не сделавший. Но вот как решить вопрос с его трудоустройством, мне в голову не приходило. «Голубых вагонов» у нас на «Маяке» не любят, да и нежно-ласковая манера ведения программ могла устроить разве что месье Жоржа, но с ним вопрос был закрыт.

— А вот, Ромочка, какую смешную штучку мне этот мальчик подарил! Я ее «люминчик» назвал. Ни у кого такой нет, я думаю. Он сказал, что этот уникальный рубль был сделан кем-то из авиационного алюминия от сбитых американских самолетов. И его первый владелец, который учился в Москве в середине семидесятых, уезжая, оставил «люминчик» отцу моего малыша. Он говорил, что у монеты есть куча полезных свойств, вот только каких, я забыл. Разве что приложил ее с похмелья к голове, и она сразу болеть перестала.

Жоржик, немного стесняясь, расстегнул прежде до верха застегнутый ворот рубашки, явив моему взору обширный засос в области правого соска, и достал болтавшийся на веревочке алюминиевый кругляш. Затем снял веревочку с шеи и протянул монету мне. С первого взгляда я понял, что у меня в руках оказался последний из искомых ленинских рублей. Посмотрев на ребро монеты, я увидел, что там вместо традиционных звездочек выбиты какие-то цветочки. Были они все разные, но насчитывалось их, как и положено, ровно десять штук.

— А что вы, граждане геи, думали? Издеваетесь над волшебным талисманом, дырки в нем сверлите и при этом хотите еще, чтобы он вас реальными чудесами осыпал? Надо бережно относиться к вверенному вам имуществу! В общем, Жоржик, смотри сюда. Видишь, у меня есть точно такой же рубль, только платиновый и без дырки. Кстати, надеюсь, дырку-то в этом «Люминчике» не ты сверлил?

— Да нет, мальчик этот, даже не он, а друг его. Он мне рассказал, что у него был серьезный мужчина в годах, который его в свое время из тюрьмы вытащил. Деталей не знаю, но он там каким-то начальником работал. Поселил малыша в отдельную квартиру, дал денег, еду приносил, водку, подарки всякие. Вот только одна странность была: вся посуда в доме, кроме стаканов, выдавалась исключительно алюминиевая и с дырками. Наверное, дяденька этот ее с работы принес. А как он увидел «Люминчик», так сразу забрал и дырку в нем пробил. И веревочку эту в дырочку продел. «Носи, — говорит, — товарищ Пидорчук, на здоровье, чтобы все видели, какой ты у меня!»

— Это, Жоржик, хорошо, что не ты в рубле дырку сделал. Видишь, он все-таки помог тебе: голова прошла, да и со мной вот встретился. Скажу тебе так: к «малышу» твоему, а потом в казино тебя привела не дурь твоя французская, а обычные козни дьявола. Ты сам веры-то какой будешь?

— Я, между прочим, крещен в Шведской лютеранской церкви. Она единственная, которая без оговорок разрешает однополые браки. А я ведь, как нагуляюсь, жениться хочу. Или, может, замуж выйти? Ну, в общем, в брак вступить собираюсь…

— Да меня, блин, не интересует, что там твоя церковь про браки думает! Главное, чтобы ты понимал, кто такой дьявол, где его приспешники и на какие коварные штуки он способен. Ну так вот, он тебя через твою увлеченность греховную и довел до казино, где ты потерял половину своих денег. А потом дружок твой остальное забрал. Не знаю уж, насколько он с чертями связан, но, судя по тому, что он тебя в казино заманил, без них тут не обошлось. Ничего, деньги твои, Сатаной отнятые, мы вернем, — это проблема небольшая, да и с работой вопрос, думаю, решим. Но ты теперь становишься участником важной миссии и входишь в отряд борцов с нечистой силой, призванный под моим чутким руководством нанести ей непоправимый урон и избавить нашу страну от серьезных опасностей…

— А я что-то умею особое, чтобы с дьяволом бороться? И вообще, я французский гражданин!

— Ты почему-то очень редко об этом вспоминаешь. И меня не волнует, какой ты гражданин! Хочешь деньги и работу вернуть, будешь с нами, не хочешь, отдавай свой дырявый рубль и вали на все четыре стороны!

— Нет, Ромочка, что вы! Я не трус. Но я боюсь! Боюсь, сумею ли оправдать ваше высокое доверие?

— А тут и уметь нечего. Природа тебе самому все правильно подскажет. Только «Люминчик» свой, хоть он и с дыркой, с шеи не снимай ни днем ни ночью. А пока вот тебе пара тысяч долларов аванса, бери и двигай домой. Завтра, в начале девятого вечера, жди меня около ВГТРК рядом с моим черным «Лексусом» номер А 007 МР. Только с ребятами в нем не вздумай заигрывать, они парни серьезные, холку намылят сразу, а то и покалечить могут…

Отправив нового бойца осознавать то, что с ним произошло, я вызвал своих телохранителей Шурика и Тыну, чтобы вместе с ними поехать и выбрать мини-вэн для перевозки всего нашего войска. Автосалон, рекомендованный мне Алексеичем, находился действительно совсем недалеко от меня, на территории стадиона «Динамо». Похоже, специализацией его были огромные американские автомобили. Слоноподобные «Хаммеры», тяжелые джипы «Линкольн Навигатор» и «Кадиллак Эскалэйд», всякие «Шевроле» и «Инфинити», причем по большей части черного цвета и наглухо затонированные, создавали такое впечатление, будто ты оказался на автостоянке боссов афроамериканской мафии. Вот только хозяева машин куда-то отлучились…

После довольно долгого осмотра представленных вариантов автомобилей мы остановились на свеженьком «Шевроле Старкрафт» с удлиненной базой. Обычно в таких автомобилях устанавливаются четыре капитанских кресла и раскладывающийся трехместный диван сзади. Но нам удалось отыскать такой вариант, в котором позади дивана было обширное багажное отделение. Цвет черный металлик и абсолютно черные снаружи стекла, к тому же оснащенные дополнительными шторками, как нельзя более соответствовали предназначению этой машины. В придачу к «Шевроле» мы получили полицейскую «люстру», то есть устанавливаемую на крышу систему, состоящую из собранных в одном корпусе красной и синей мигалок, сигнально-громкоговорящей установки, фары-искателя и двух шок-фар полукиловаттной мощности, которые способны ослепить в темноте любой преследующий нас автомобиль. Облегчив кошелек Романа Аркадьевича Абрамовича еще на 155 тысяч долларов, мы с Тыну сели в «Лексус», а Шурик отправился за нами на «Старкрафте». Совершенно офигевшие гаишники, попадавшиеся нам по пути, подобострастно вскидывали руки к фуражкам при виде нашей небольшой властно-олигархической связки. Думаю, больше всего вопросов у них вызывало отсутствие впереди и сзади нашего кортежа сопровождающих машин ДПС.

Оставив наше новое приобретение во дворе, мы загрузились в «Лексус» и отправились к моему знакомому ювелиру, тому самому, которому я еще совсем недавно показывал столь привычный мне теперь талисман — платиновый рубль.

— Что, Роман Львович, еще какую-нибудь монетку необычную принесли? Я вот, кстати, поинтересовался у коллег насчет вашего платинового рубля, так мне сказали, что за такие рубли, хотя они и фальшивые, какие-то бронзовые, медные и тому подобные, одно казино готово очень серьезные деньги заплатить. И какой-то американский миллионер, по слухам, эту серию тоже ищет… Вы, часом, свой экземпляр продать не хотите?

— Абрам Семенович! Мы же с вами договорились, что про эту монету никто знать не должен. Это может быть опасно, причем в первую очередь для вас… А у меня тут одна работка имеется. Большой квалификации не требуется, но конфиденциальность должна быть абсолютная. Тыну! Дай-ка мне один автоматный патрон!

Взяв в руки патрон, я сообщил ювелиру о сути проблемы по обеспечению нас боеприпасами, а затем и отдал ему патрон и килограммовый слиток серебра, купленный еще в Питере.

— И сколько вам уже таких серебряных пуль надо будет?

— Думаю, полсотни хватит с запасом.

— Гравировочки какие-нибудь будем делать, чернение?

— Нет, думаю, баловство это. Тем более что пули эти нам нужны будут завтра утром. Вот этот молодой человек, — я показал на Тыну, — зайдет, примет работу и расплатится. Не забудьте, Абрам Семенович, за срочность надбавку сделать.

— Вот за что, Роман Львович, я вас всегда уважал, так это за чувство юмора. Не забуду. И за срочность, и за конфиденциальность, и за качество тоже! Всегда приятно иметь с вами дело…

От ювелира мы отправились обратно на Ленинградский проспект, поскольку я все-таки решил немного отдохнуть в комфортной домашней обстановке. В то время как два бойца, выполняя мои руководящие указания, отправились в автосервис устанавливать спецсигналы на мини-вэн, я расположился на своем диване и предался любимому занятию: неторопливому и спокойному размышлению и осмыслению происходящего. «А не пора ли мне подумать о людях, — сказал я сам себе и продолжил беседу с собой же фразой из анекдота: — Да, хорошо бы душ двести — триста…» Но шутки шутками, а ведь любой из моих соратников, кого ни возьми, был основательно обижен дьяволом и его прислужниками. Я же, в свою очередь, пообещал каждому разобраться хотя бы с частью его проблем, но выполнил свое обещание полностью только в отношении Рамиля, который, как я узнал из его звонка, получил все, кроме полковничьего звания. Но я ведь и гарантировал ему третью звезду только при успешном выполнении задания. А у меня на руках еще была немножко отогретая Верой Григорьевной Рогалик, лишившаяся своей квартиры, всего имущества и, что хуже всего, значительной части души. Значит, так: квартиру — вернуть, маму с сестрой — возвратить по месту жительства, жилищные условия улучшить, денег дать. А вот насчет души решить могла лишь она сама. Найти и убить своего искусителя — Джамшуда, ушедшего в подполье, — думаю, это вернуло бы ей душевное равновесие. Мы с Алексеичем сделали Шурика почти кандидатом наук, но ведь и у него оставались еще нерешенные проблемы. С одной стороны, взятый родителями непосильный кредит, с другой — хотя и потрепанная, но все еще опасная служба безопасности казино «Мефисто» и его главный враг брат-директор. С кредитом-то все было просто, снял с карточки Абрамовича денег и послал в Белгород. А вот с директором казино вопрос был пока открыт. С Тыну — любителем антикварного оружия все решалось без особых сложностей: перекинуть в Вильянди побольше долларов, чтобы его семье можно было спокойно существовать, ну и папу, конечно, из тюрьмы вызволить. Не знаю, как у Алексеича с эстонскими властями, но мне кажется, уж с этим-то он мог бы справиться. Теперь насчет китайского товарища. Тут, похоже, все тоже лежит в финансовой плоскости. Извлечь из банка его чеки и золото, не привлекая внимания «Триады», задачка непростая, но выполнимая. Остальное — снова за счет спонсора Романа Аркадьевича. Ну а 10 тысяч долларов и приличную премию Жоржику я могу и сам отдать. И еще, назло всяким месье Жоржам, устрою его работать, причем не на радио, а на телевидение. Думаю, там для него приличное место найдется. А может быть, ему карьеру эстрадного певца сделать… А что? Данные, как первичные, так и вторичные, у него есть…

Ну что, тогда для начала будем пробовать решить вопрос с возвращением квартиры Рогалику. Надо же чем-то девочку порадовать… Тем более что вот-вот ко мне должен был прийти подполковник милиции, хорошо знакомый со всеми хитростями бандитов и к тому же официально находящийся в моем подчинении.

Рамиль не заставил себя ждать и с порога гаркнул:

— Товарищ начальник спецгруппы! Подполковник Дугушев по вашему приказанию прибыл!

— Да бросьте вы, Штирлиц! И без того в ушах звенит, — приветствовал я его словами из бессмертного фильма. — Ну как дела-то?

— Все отлично! В звании восстановили, приказ об откомандировании в ваше распоряжение — в кармане, деньги получил, ордер на квартиру тоже, оружие и патроны — с собой. Кстати, патроны мне выдали с серебряными пулями, говорят, что могут понадобиться.

— Еще как могут! Виски будешь?

— Не откажусь, надо же возвращение в нормальную жизнь отметить…

Я взял бутылку «Фэймос Трахтенберга», налил по полстакана Рамилю и себе, и мы, чокнувшись, выпили за успешное начало операции.

— А теперь, друг мой, давай вместе думать о том, как нам помочь нашей с тобой соратнице, Рогалику. Она, как и все мы, не только подверглась воздействию нечистой силы, но к тому же потеряла квартиру и имущество. С имуществом-то я вопрос решу, а вот насчет жилплощади… Охмуривший ее бандит-стоматолог сейчас скрывается, а вот его младший брат Равшан спокойно проживает в квартире, откуда выселил мать и сестру Рогалика.

— А старшего брата его как зовут?

— Да как будто ты не догадываешься? Джамшуд, конечно!

— Надо подумать, чьи они… Азия, Кавказ? Скорее Кавказ, ну да, знаю я этих братьев Зверзаевых, они проходили у нас по похищению бизнесмена одного, только вот доказать ничего не удалось тогда. Я-то, видишь, из оперативной ситуации немного выпал, но ничего, сейчас в форму быстро войду. Где у тебя тут компьютер?

Я показал подполковнику компьютер и с любопытством стал наблюдать за тем, как он достал из сумки мощный жесткий диск, подключил его и начал внимательно всматриваться в какие-то таблицы, списки и фотографии.

— Смотри, Роман Львович, у меня здесь весь преступный мир присутствует. Ни одного бандюка нет такого, кто избежал бы попадания сюда. Даже если его в официальной базе нет, тут он в наличии имеется. Вот он, старшенький, Джамшуд, он же Никодим. Сорок лет, среднее медицинское, специальность «зубной врач». Судимость одна, в девяносто восьмом: два года условно по сто пятьдесят девятой статье, Советский райсуд в столице одной маленькой, но гордой горной республики. Потом в Москву сбежал. Устроился в частную клинику. Дальше — сетевой маркетинг, восточные единоборства, задержание в 2001 году вместе с другими «борцами» — прикрывал попытку вымогательства на Кутузовском. Ничего не доказано, отпущен. В 2006 задержан на месте убийства члена его же группировки. Ничего не доказано, отпущен. Правда, морду ему во время задержания попортили, видишь фото? Красавец! Игровые автоматы, наркотики, мошенничество, фармазон, в общем… Сейчас, правильно ты говоришь, в бегах… Дальше — младшенький Равшан. Мастер спорта по борьбе, в Москве с 2007 года. Свалил сюда после того, как на тренировке партнера убил. До суда дело не довели, сам знаешь, как у них там это делается. Тоже игровые автоматы, наркотики, крышевание торговых павильонов на Черкизовском. Так, теперь квартира. Точно, живет в двушке, где родственники нашей подруги раньше проживали. Ну что, как говорил один умный человек: «А не взяться ли нам за Вильяма нашего Шекспира?» Я, понятное дело, Равшана имею в виду… Есть у нас пара часиков?

— И что ты делать будешь? Поедешь на квартиру, возьмешь этого борца и трясти начнешь?

— Да ты что, Львович, кто так делает-то? У нас методы другие, более действенные. Хочешь посмотреть, поехали к деду Чегему… Он главный, кто по их группировке дела разруливает, а я ему в свое время ох как помог… Нет, не отпустил, наоборот, задержал его и в СИЗО отправил. Если бы не сделал этого, замочили бы дедку…

Мы спустились вниз, сели в джип подполковника и поехали на запад. Выехав на Кутузовский, добрались до Рябиновой улицы, а затем остановились около Кунцевского кладбища.

— Вот тут в кафе «Рябина» мы Чегема с тобой и найдем…

К моему удивлению, «дед» оказался совсем не старым человеком, на вид лет пятидесяти, не больше. Обнявшись с Рамилем, он протянул мне руку:

— Знаю тебя, слышал, как ты анекдоты рассказываешь. А правда, что ты у любого анекдота конец знаешь?

— Нет, но у большинства знаю. Дело практики, да память хорошая нужна.

— Из тебя катала бы получился, причем центровой. В буру, в деберц не балуешься?

— Да нет, я больше по рулетке, да и то сейчас отошел от этого.

— Правильно, это обувалово для лохов. Но ты известный, тебя кидать не должны… Давай, Рамиль, выкладывай, с чем пришел…

— Знаешь, Чегем, братанов Джамшуда с Равшаном? Кавказских, не азиатов?

— Ну, есть такие. Что натворили? Они вроде не по твоей части, больше по дури, по телкам, ну кинуть там кого, отнять что-нибудь… Старшего-то я давно не слышал, говорят, ваши его ищут. А мелкий-то шустрит потихоньку…

— Ну так вот. Вот эти Зверзаевы у моей подружки одной квартиру отняли. На уши ей сели, саму на Черкизон отправили, еле сбежала она оттуда, ксиву, шмотки — отняли. Ну а мать с сестрой в Иваново выселили, а в квартире их Равшан этот и обретается.

— На наркоту ее не подсадили?

— Да вроде бы не похоже. Нормальная девка, вот только повелась на Джамшуда, по глупости своей женской…

— По нашим понятиям, работа, конечно, ими проделана. Но, с другой стороны, на дырках подниматься — не дело. Ты, Рамиль, мент правильный, сколько тебя помню, без фуфла обходился. Кстати, твои тебя за это и не любят. Сдали они тебя, знаешь? Но, смотрю, ты поднялся опять, а?

— Хорошо поднялся, Чегем, выше, чем думал. А что сдали-то, знаю. И кто сдал — тоже.

— Решение мое будет такое. Завтра молодой этот к себе в горы уедет, пусть там кого-нибудь из своих кинуть попробует. Все отказные бумаги, документы на квартиру и ключи здесь будут. Пусть твоя баба эта завтра в обед сюда приедет, скажет, что от тебя, ей директор все и отдаст. По рукам?

— Спасибо, Чегем! Что надо будет, я твой должник!

— Какие долги между братьями могут быть? Ты спас меня, ты брат мне. А то, что мы по разные стороны с тобой, то у нас ведь часто такое бывает. Один брат за красных, другой — за белых… Удачи тебе.

Дед Чегем пожал нам руки и вернулся к своему уже остывшему чаю. Мы же, попрощавшись, вышли на улицу, сели в БМВ Рамиля и отправились обедать в расположенный неподалеку на Можайке ресторан «China dream».

— Ну что, понял, Роман Львович, как правильно решаются квартирные вопросы? И никаких тебе автоматов-пулеметов, никаких разборок. А дед Чегем, он если сказал, то обязательно сделает, тут уж сомневаться не приходится. В общем, завтра можно будет Рогаличека обрадовать…

Мы заказали черных утиных яиц с соусом из сои, уксуса и имбиря, хрустящих креветок в тесте, спаржу и яблоки в карамели. Запивая все это чаем улун, продолжили беседу о бедах, которые постигли членов нашей маленькой спецгруппы.

— Рамиль, у нашего чухонца папа родной в Эстонии сидит. Два года ему еще за кражу отбывать осталось. А украл-то по дьявольскому наущению, так что в принципе он и не преступник в полном смысле этого слова… Я тут собрался было задействовать самые серьезные рычаги, но, может быть, у тебя в Эстонии есть кто-то, чтобы помочь решить вопрос?

— Подожди-ка. Все эстонские вопросы сейчас через Питер решаются. Как твоего, то есть нашего, парня-то зовут?

— Тыну. Тыну Вилль. Живет в Вильянди.

Рамиль взялся за мобильник. «Здорово, Саша! Дугушев тебя побеспокоил. Да откуда ты слышал? Меня только вчера восстановили, а им уже все известно… Я к тебе по делу. У нас тут парень есть, эстонец, надо ему помочь. Зовут Тыну Вилль. Сам из Вильянди. Папа у него сидит за кражу, два года еще осталось. Попробуй найти, у них страна-то маленькая. Ну и узнай, как помочь ему выйти! Да знаю я, что фашисты… Другу своему набери, может, он поможет…»

— Что это у тебя за Саша такой, главный по суверенной стране Эстонии?

— Это, дорогой мой, не кто иной, как сам Пашков Александр Александрович. Он лет десять начальником уголовного розыска в Таллине был, потом уехал в Питер, но связи с ними, с эстонцами то есть, не теряет. У него лучший друг Юрик, Юри по-эстонски — так тот вообще был недавно министром внутренних дел, а до того — главным государственным прокурором. Помню, года два назад, когда он в МВД работал, я к ним в командировку ездил. Как сели в гостинице «Олимпия» выпивать, так двое суток оттуда и не выходили… Думаю, в течение часа отзвонит, как там дела с папанькой нашего пацана…

— А еще хочу тебя, подполковник, спросить, что ты знаешь о подземной Москве? Про систему Д-6, про бункеры разные слышал? Нам, похоже, скоро придется там полазить по полной программе.

— Роман Львович, а тебе не говорили, что сейчас там, под землей, власть примерно пятьдесят на пятьдесят? Половина — у бандитов, другая — у спецслужб. Все, что заброшено было, бандюки заняли. Мы хотели их было оттуда выкурить, но они закрепились там основательно. Часть бывших совминовских складов, которые в девяносто первом завалило, когда тоннели от Белого дома взрывать стали, вообще со всех карт и схем исчезла. Потерялись документы, а скорее всего, кто-то их уничтожил. А там жратвы лет на двадцать. Вся гуманитарка, поставленная нам бундесвером, когда мы войска из Германии выводили, на тех складах осела, да и нашей тушенки длительного хранения десятки тонн. Вот бандиты, чтобы снаружи не светиться по малинам да хазам, под землю и ушли. Хавчик есть, с водой, электричеством все в порядке — подключайся не хочу. Помещений навалом. А затем вылезли, банк ломанули и вниз. Ищи их там… Мы думали туда газ запустить, но МЧС не дает: отравите, говорят, всю Москву. Пробовали гоняться за ними, в результате человек пять потеряли, и все… Опять же хороших карт и планов у нас не было…

— Планы и схемы-то у меня самые подробные имеются, но нужно, чтобы ты их посмотрел, пометил места, куда нам лучше не соваться…

— Нет проблем, у меня в накопителе некоторые данные по «подземным» бандюкам имеются. Правда, вот старые они немного, но ничего, помозгуем, подработаем маршрут, глядишь, и целы останемся… Была у нас, кстати, оперативная информация о том, что в одном из бункеров прячут московский наличный «общак». А это, как ты понимаешь, не миллион долларов, да и не десять. Все казино, кстати, лет пятнадцать туда долю отдают…

У Рамиля зазвонил мобильник. «Да, Саш! Так, господин Арвид Вилль. С кем поговорить? Замминистра юстиции? На Юри сослаться? А сейчас они где? Понял. Ну, спасибо тебе!»

— Значит, так. Зовут папашу нашего парня Арвид Вилль. Сначала сидел вместе с малолетками, по месту жительства, в Вильянди, а потом, когда муниципалитет выставил здание тюрьмы на продажу, был переведен. Теперь отбывает срок в городе Йыхви в тюрьме «Виру», самой современной в Эстонии. Там сидеть, по нашим понятиям, как на курорте. Я осматривал эту тюрьму, когда в командировку ездил. Так вот, сейчас замминистра юстиции Эстонии, Мартин его зовут, здесь, в Москве, на ужине в Доме приемов Правительства России. Юрик ему звонил, просил помочь. Нам туда тоже нужно как-то попасть…

Я было задумался, но быстро вспомнил о своем волшебном удостоверении. Правда, вот не при смокинге я, чтобы по официальным приемам ходить, да ничего, переживут!

— Поехали на Арбатскую площадь! Отыщем там этого Мартина!

У бывшего особняка Саввы Морозова, построенного в мавританском стиле, стояли многочисленные машины с дипломатическими номерами. «Интересно, — подумал я, — что эстонцы-то на машинах сюда приехали? У них ведь посольство метрах в ста от этого здания находится…» Мы с Рамилем припарковались чуть ближе Арбатской площади и пошли к входу в дом приемов. Милиционер на входе козырнул подполковнику, но на меня посмотрел с явным подозрением. И действительно, что делать гражданину в удобных, но не совсем презентабельных шароварах, похожих на пижамные, такой же куртке и кипе на голове, на официальном ужине по поводу визита делегации Эстонской республики в Россию? Я неторопливо достал свою книжечку и сунул ее в руки охраннику. Тот опасливо взял документ и через несколько секунд вытянулся по стойке смирно. «Здравия желаю, Роман Львович! А товарищ подполковник он с вами будет?»

— Вольно, боец! Конечно, со мной!

Мы прошли внутрь, поднялись по лестнице и прошли в зал. Было уже время десерта, так что народ не сидел на местах, а прохаживался, беседуя, смеясь, в общем, общаясь. Из примелькавшихся лиц там были наш посол в НАТО Рогозин, Жириновский, который тут же кинулся ко мне обниматься, Никита Михалков и Ксюша Собчак. Что там делали двое последних, я до сих пор не понимаю, но они, как и все, надували щеки и старались выглядеть важными персонами.

Дугушев подозвал распорядителя, и тот быстро отыскал нам Мартина, молодого человека лет тридцати — тридцати пяти. Беседа с ним не носила дипломатического характера. Он, не прерывая, выслушал нас, тут же перезвонил Юри, видимо, чтобы тот еще раз подтвердил наши полномочия, а потом, почти без акцента и привычного уже нам эстонского растягивания слов, сказал: «Завтра до окончания рабочего дня вопрос будет решен. Но освободят господина Арвида Вилля не по амнистии, это долго, а в связи с ухудшением состояния здоровья. И придется ему, по приезде в Вильянди, отлежать в больнице хотя бы пару недель. Устроит вас такой вариант?» Нас такой вариант устраивал, и мы, успев хватануть по бокалу холодного шампанского, отправились восвояси.

Вышли и отправились в сторону ВГТРК, поскольку борьба с дьяволом и восстановление справедливости это, конечно, хорошо, но и о работе забывать тоже нельзя. На минуту остановились у знакомого мне по вчерашней встрече бериевского особняка, и через четверть часа уже подъезжали к 5-й улице Ямского поля.

— Да, Рамиль, вопросы ты решать умеешь весьма профессионально и оперативно. Думаю, мы с тобой сработаемся.

— Да что тут говорить, наверное, уже сработались. И вообще, Роман, Рамиль — разница-то небольшая. Ты еврей, я татарин. А вместе мы…

— Блин, вместе мы Еврейско-татарская конфедерация! А куда нам с тобой девать эстонца, китайца, русскую, полуукраинца, да еще француза к ним в довесок? Тут уж целое содружество зависимых друг от друга государств у нас назревает. Ну ладно, встречаемся в девять вечера на конспиративной квартире у Веры Григорьевны. Спасибо за службу!

С моей стороны было, конечно, огромной наглостью просить у руководства телерадиокомпании отпуск через столь короткое время после начала моей работы на «Маяке», но все-таки это сделать пришлось. Конечно, я не мог посвятить заместителя директора ВГТРК Сергея Архипова в детали своей миссии, но пообещал ему по ее окончании выдать такую серию репортажей, от которой весь телерадиоэфир вздрогнет, а конкуренты просто усохнут от зависти и бессилия что-либо рассказать по этой теме.

Высочайшее разрешение исчезнуть в неизвестном направлении на пятнадцать дней было мне даровано, и я отправился в студию, чтобы провести последнюю передачу перед отпуском. Батинова, которой я сказал, что решил прокатиться на пару недель в Ниццу, всю передачу дулась, жутко завидовала мне и в меру своих возможностей пыталась делать маленькие гадости. Я, правда, привык не обращать на это абсолютно никакого внимания, а на письма и эсэмэски слушателей, спрашивающих: «Доколе? Роман, что она себе позволяет?», обычно отвечаю просто: «Все!» Предоставив Батиновой честь заканчивать эфир, я ровно в семь сорок вечера поднялся со своего кресла и вышел из студии.

На улице меня ждали три участника моего почти законного вооруженного формирования. Мрачноватые Тыну и Шурик стояли около машины, а Жоржик — чуть поодаль. На его лице красовался свежий синяк.

— Жоржиньо, милый, ты не выдержал, что ли? Я же предупреждал тебя, что они ребята серьезные и ваших неформальных заходов не понимают. И вообще, никаких конфликтов в группе я не потерплю!

— А что они, Ромочка, сразу бить-то кидаются? Я ведь только подошел и спросил у блондинчика, каким видом спорта он занимался, а он сразу мне в глаз засветил!

— Тыну, ты что же так бурно реагируешь на вопросы о своем спортивном прошлом?

— Эттот пииттор, изффиняюссь, как у фас гоффорят, ппазар не фильтрует…

— Шурик, давай хоть ты объясни, что тут между вами произошло?

— Роман Львович, ты знаешь, я бы тоже ему в лоб закатал, если бы он ко мне стал таким образом докапываться! А что делать, если мы стоим, курим, никого не трогаем, а тут подходит этот и говорит Тыну: «Молодой человек, извините, а какой вид спорта может сформировать столь крепкие и округлые ягодицы, как ваши?» Тогда Тыну его и спрашивает: «Ты питтор, что ли?» А тот ему, причем гордо так: «Я — гей!» Ну и получил в глаз. А потом отскочил: «Я Ромочке пожалуюсь!» Мы хотели ему еще навалять, да вот решили тебя дождаться.

— Так, пацаны, это Жоржик, он такой же член нашей группы, как и вы. Он точно так же пострадал от чертей, и у него есть такой же, как и у нас, талисман. Так что прошу его любить и жаловать.

При этих словах Жоржик приосанился, а Шурик спросил:

— Это в каком смысле его любить? Мы так не договаривались!

— Да в философском смысле, в философском! А ты, Жоржик, тоже думай, что можно говорить таким мужчинам, а что — нет. А если любишь, то люби на расстоянии, чтобы таких фингалов у тебя поменьше было. Если бы не твои нетрадиционные наклонности, я бы попросил вас троих сейчас обняться, расцеловаться и забыть о конфликте. А так быстро пожали друг другу руки и загружаемся в машину. Нас уже остальные члены коллектива дожидаются…

Жоржик опасливо подошел поближе и протянул свою узенькую ладошку сначала Шурику, а потом Тыну. Они хоть и ответили ему рукопожатием, но по виду их было ясно, что особого удовольствия им этот процесс не доставил.

«Да, — подумал я, — с этими ребятами мне тоже еще работать и работать», — и поймал себя на мысли, что рассуждаю как начальник исправительно-трудового учреждения, которому прислали для этого самого исправления трудом группу граждан, внутри которой уже заложен по крайней мере один внутренний конфликт. И в данный момент меня это беспокоило более всего…