ГЛАВА 1

В поисках Катринки экономка заглянула в спальню. Катринка сидела за туалетным столиком, рука ее застыла на флаконе духов. Ноябрьское солнце пробивалось сквозь занавески, заливая комнату холодным светом, который только подчеркивал бледность ее лица.

Анна осторожно постучалась:

– Машина у подъезда, миссис ван Холлен.

Катринка продолжала, не отрываясь, смотреть в одну точку. Такой она приехала из Лондона – спокойной, озабоченной, неулыбчивой, совсем не похожей на себя.

– Миссис ван Холлен, – повторила экономка. – Уже десятый час. Лютер ждет в машине.

– Да, да, спасибо, Анна, – вздохнув, произнесла Катринка. Слова сорвались с ее губ подобно мягкому порыву ветра. – Передай, что я уже иду. – За шестнадцать лет, проведенных Катринкой в Соединенных Штатах, она научилась бегло говорить по-английски, впрочем ее чешский акцент и беспорядочная грамматика не исчезли совсем, очаровывая одних и раздражая других. Первый муж Катринки, Адам Грэхем, относился к первой категории в начале их совместной жизни и определенно ко второй к ее окончанию.

Нахмурившись, экономка ушла, а Катринка опять вернулась к зеркалу и принялась критически себя рассматривать. Ее глаза покраснели, веки припухли. Никто не должен догадаться о том, что она плакала. Большой кисточкой из соболиного меха она нанесла немного румян на скулы, чтобы скрыть мертвенную бледность лица. Она взяла было яркую помаду, но передумала. Гордость не позволяла ей появиться на публике усталой и изможденной, но и походить на клоуна ей не хотелось. Вдев в уши бриллиантовые сережки и приколов к лацкану жакета дорогую брошь, она поднялась на ноги.

На Катринке был черный шерстяной костюм от Шанель, украшенный пуговицами из оникса. Идеальный костюм на все случаи жизни, подумала она, когда увидела его в июльской коллекции в Париже. Теперь она с отвращением рассматривала свою одежду. Да, костюм и впрямь казался идеальным. Но разве думала она, что впервые ей придется надеть его на похороны… На эти похороны. Разве она могла вообразить такое?

«О, Марк, как ты мне нужен сейчас», – подумала она и представила себе лицо мужа. Настоящий викинг, решила она при их первой встрече: высокого роста, загорелый, с пшеничными шелковистыми волосами и глубоко посаженными голубыми глазами, точеными чертами лица. Красивый, слишком красивый. Но время и жизнь взяли свое. И то и другое оставили свои отметины на его лице. «Где же ты?» – вздохнула Катринка, и ее глаза опять наполнились слезами. Усилием воли она заставила себя не расплакаться, протянула руку к черной шляпе, украшенной лентами, осторожно надела ее, опустила на глаза вуаль, взяла сумочку из крокодиловой кожи и вышла.

Быстро пройдя застеленный коврами холл, она открыла дверь лифта, вошла, нажала кнопку с цифрой «4» и нетерпеливо вздохнула, когда лифт, скрипя, тяжело пополз вверх. Обычно она взбегала на четвертый этаж по лестнице – так получалось быстрее, – но сегодня у нее не было сил даже на это.

Четвертый этаж целиком принадлежал дочери: здесь располагались ее спальня и гостиная, а также комната няни, детская, небольшая кухня и специальная каморка с надписью «Стирка», где установили стиральную машину и сушилку. За исключением комнаты няни, этот этаж был разукрашен в яркие цвета, которые, по мнению специалистов, должны были стимулировать развитие способностей девочки.

Войдя к Анушке, Катринка обнаружила няню, Марисоль Колон, сидящую на диване с вечным вязанием в руках. Марисоль вязала свитера, пинетки и остроконечные шляпки, которые она отдавала Анушке или неизвестно куда отсылала в картонных коробках. Красивая, темноволосая, в ее английском звучал легкий испанский акцент. Спокойная, толковая, честная, она и у себя на родине, в Сальвадоре, нянчилась с чужими детьми, пока не покинула страну по мотивам, которые называла «политическими» и о которых предпочитала не распространяться.

– Миссис ван Холлен, – заметив входящую Катринку, она вскочила и уронила на пол вязание. – Я решила, что вы уже ушли…

– Перед уходом я хотела взглянуть на девочку.

– Она спит, – предупредила Марисоль, давая Катринке понять, чтобы та была поосторожней.

Положив сумочку и перчатки на стол, Катринка мягко толкнула дверь в комнату дочери. Шторы были задернуты, сквозь них пробивалась лишь тонкая полоска белого света, играющая на хрустальном светильнике. Здесь слишком тепло, подумала Катринка, которая всегда считала, что спать в натопленной комнате вредно. Дом дедушки и бабушки в Свитове, где она жила с родителями до восьми лет, обогревался одной-единственной печкой: в Чехословакии в пятидесятые годы уголь стоил дорого и поэтому расходовался экономно.

Катринка тихо подошла к кроватке, некогда являвшейся собственностью французской принцессы. Вместо обычных кружев она была задрапирована яркой набивной тканью с красными, черными и белыми узорами. Анушка спала на животе. Ее пухлые кулачки торчали из красного фланелевого комбинезона. Сейчас ей было всего восемь месяцев.

Катринка снова ощутила, как ее затопила волна любви. Как долго она ждала появления этого ребенка! Ее первый брак распался, главным образом, из-за того, что она не могла дать мужу наследника. Зачатие этого ребенка, когда они с Марком ван Холленом были еще только любовниками, потрясло их обоих. Жена и оба его сына погибли в пожаре, и, по его собственным словам, Марк очень тревожился о благополучии дочери.

Марк с Катринкой были сверхосторожными родителями. Внизу, в помещении для прислуги, всегда дежурил вооруженный охранник.

Если что-то случится с Анушкой, сделала для себя вывод Катринка, она умрет. Все остальное она могла вынести и продолжала бы жить, как жила, когда погибли ее родители, когда, убитая горем и страхом, она отдала своего первого ребенка в чужие руки, когда Адам предал ее, когда она опять осталась одна… Воспоминание о грядущих похоронах вернуло ее к реальности.

Катринка велела не перегревать комнату, взяла со стола сумочку и перчатки и, быстро преодолев три пролета лестницы, спустилась к парадному входу, где ее уже поджидал дворецкий Джозеф, спокойный, светловолосый, невозмутимый мужчина, с ее черным кашемировым пальто в руках.

С улицы послышался лай собак.

– На улице нет журналистов? – с тревогой спросила она.

– Нет, мадам, – ответил Джозеф, отворяя тяжелую дубовую дверь.

Шум подняли шесть овчарок, охраняющие дом: всеобщие любимицы Роза и Рудольф, Бруни и Бабар, Яна и Феликс. Катринка назвала их так же, как и собак, которые были у нее, когда она была еще совсем маленькой и частенько наведывалась во фруктовые сады бабушки, расположенные в Северной Моравии. Лай сделался совсем безудержным, и Катринка нахмурилась.

– Передай Келли, чтобы она немедленно вывела их на прогулку, – приказала она.

В доме жила женщина лет тридцати, которой вменялось в обязанность ухаживать за растениями и выгуливать собак. К сожалению, она без памяти влюбилась в охранника Анушки и в последнее время плохо исполняла свою работу.

– Да, миссис ван Холлен, – дворецкий слегка склонил голову, когда Катринка выходила из дома.

Выдался обычный ноябрьский день, промозглый, холодный, с едва светящим солнцем и обжигающим ветром. Катринка поплотнее запахнула пальто и стала спускаться по ступенькам. Проходившая мимо женщина в меховой куртке и ковбойских сапогах взглянула на нее с любопытством, кивнула головой, словно они были знакомы, и двинулась дальше, оборачиваясь на ходу. Люди всегда узнавали Катринку: ее лицо так часто мелькало в газетах и журналах, что не узнать ее было невозможно.

Внизу Катринку поджидал личный охранник. Ее шофер Лютер Дрейк, служивший у нее с открытия отеля «Прага» (ее первое предприятие в Нью-Йорке), стоял возле серого «мерседеса». Этот высокий, симпатичный негр всегда вселял в Катринку спокойствие. В машине уже сидела Робин Догерти, преданная помощница Катринки. Лютер, Робин, да еще ее экономка Анна – вот троица, без которой Катринка просто не представляла свою жизнь.

– Ты хоть немного поспала? – сочувственно спросила Робин.

– Чуть-чуть, – пожимая плечами ответила Катринка. – А ты?

Только вчера они обе вернулись из Лондона.

– Совсем мало.

Охранник сел рядом с Лютером, и машина двинулась на восток.

Дом, который Катринка с Марком ван Холленом купили сразу же после женитьбы, находился на Шестьдесят второй улице, от него было рукой подать до отеля «Прага» и квартиры, где Катринка жила раньше с Адамом Грэхемом. Таковы были правила: богатые стремились жить в одном месте, ходить в одни и те же рестораны, присутствовать на одних и тех же гала-представлениях. Катринка тоже не слишком задумывалась о том, чтобы перебраться куда-нибудь подальше от Адама. Во-первых, она хотела жить как можно ближе к двум своим нью-йоркским отелям, а, во-вторых, к тому времени, когда они с Марком решили соединить свои судьбы, Адам перебрался в Лос-Анджелес, намереваясь вдохнуть новую жизнь в свою кинокомпанию. Она считала, что он преуспеет, но, похоже, опять заблуждалась, как уже не раз ошибалась в своих предположениях на его счет.

В отношениях с Марком она не должна повторить эту ошибку. Мысль о нем вызвала мгновенную боль, сменившуюся гневом. Неужели он не мог уступить ее просьбам?

Катринка почувствовала прикосновение чужой руки, и, повернувшись, увидела, что Робин протягивает ей кружевной носовой платок.

– Спасибо, у меня есть свой, – сказала она, раскрывая сумочку.

Лютер повернул машину на Мэдисон-авеню, направляясь к похоронному бюро Кемпбелла, которое располагалось на Восемьдесят первой улице. Уличные пробки сегодня не раздражали обычно нетерпеливую Катринку, которой, может быть, впервые в жизни не хотелось никуда спешить. Глядя сквозь затемненное стекло машины, она заметила швейцара «Праги», который быстро подошел к краю тротуара, чтобы поймать такси. Пора заменить его униформу, отметила она, и сказала об этом Робин.

– Хм, – рассеянно произнесла та.

Машина ползла по Мэдисон-авеню так медленно, что Катринка принялась следить за спешащими по своим делам людьми, зябко кутавшимися в пальто. Борясь с ветром, они надеялись побыстрее попасть туда, где было бы не так холодно. На их бледных лицах ясно читалась скука и уныние. Катринка не разделяла их чувств. Она любила Нью-Йорк. Он возбуждал, манил ее к себе, требовал постоянного напряжения сил. В то же время, она никогда не сталкивалась с его теневой стороной. Ни разу ей не доводилось вчитываться в страницы «Нью-Йорк таймс», подыскивая квартиру, которая была бы ей по карману, не приходилось ездить на работу в подземке или возвращаться домой пешком по грязным переулкам. В этот город она прибыла невестой богатого человека. Она жила в роскошных домах, в ее распоряжении были машины с шоферами, слуги, ожидающие ее приказаний, и куча денег.

Катринке повезло в жизни, и она понимала это. Однако она не сомневалась, что заслужила свое благополучие. Она не родилась в роскоши, ее жизнь не была легкой. Родители обожали ее, единственного ребенка, но обращались с ней строго. Они научили ее быть честной, прилежной, дисциплинированной. Всю свою жизнь Катринка работала не покладая рук. С пяти лет она без устали тренировалась, чтобы стать чемпионом в лыжных гонках. После побега из Чехословакии она некоторое время работала горничной в отеле и лишь потом стала фотомоделью в Мюнхене. Скопив немного денег, она купила небольшую гостиницу в Кицбюэле, что в австрийских Альпах. Вскоре она повстречалась с Адамом Грэхемом и вышла за него замуж, но даже став женой состоятельного человека, не превратилась в избалованную кокетку. Она приобрела «Прагу» и за короткое время превратила эту захудалую гостиницу в самый лучший малогабаритный отель Северной Америки. К моменту развода Катринка была уже самостоятельной и богатой женщиной.

Практичная, находчивая, щедрая, оптимистичная Катринка делала все возможное, чтобы помочь тем, кому не улыбнулась фортуна, но не в ее характере было омрачать свою жизнь смутным чувством вины. Она искренне наслаждалась тем, чем обладала…

– Дьявол! – буркнул себе под нос Лютер.

– Господи! – вздохнула Робин. – Даже здесь! Меня от них просто тошнит. Нет, в самом деле…

Заставив себя отрешиться от мыслей, которые теснились в ее голове, Катринка посмотрела на толпу, собравшуюся перед часовней. Фотографы!

– Им тоже надо зарабатывать на жизнь, – сказала она. – Они всего лишь делают свою работу.

Лютер остановил машину на стоянке у входа в похоронное бюро. Охранник выпрыгнул из машины и открыл дверцу. Робин вылезла первой. За ней, поправив вуаль, последовала Катринка. Один из фотографов заметил ее.

Катринка ван Холлен, – тихо сказал он коллеге, но этого оказалось достаточно для того, чтобы вся ватага корреспондентов бросилась к машине, сверкая фотовспышками и умоляя женщину повернуть голову или улыбнуться. Охранник расчистил перед ней дорогу, и Катринка с каменным лицом быстро прошла сквозь строй журналистов и вошла в часовню.

Здесь было немноголюдно; из прессы, к счастью, никого, не считая, конечно, Рика Колинза, который присутствовал здесь исключительно в качестве друга.

– Прими мои соболезнования, Катринка, – тихо сказал он, беря женщину за руку и склоняясь, чтобы поцеловать в щеку.

Стараясь не разрыдаться, Катринка прижалась к нему, в поисках утешения. Она знала, что Рик не станет использовать ее горе, чтобы поднять рейтинг своего телевизионного шоу.

Немного успокоившись, Катринка кивнула Рику и вошла в траурный зал.

Там уже сидели несколько человек: ее лучшие подруги, которые всегда помогали ей в тяжелых жизненных обстоятельствах. Она заметила бледное лицо своей бывшей свекрови Нины Грэхем; сейчас оно не было ни холодным, ни презрительным, а выражало только искреннее горе. Гроб стоял в обрамлении цветов, цветов на сотни тысяч долларов. Гроб… Внимание Катринки сосредоточилось исключительно на нем. Она медленно двинулась к нему по проходу, потом остановилась.

Гроб был закрыт. Конечно, он был закрыт. Отныне она больше не увидит это лицо. Не услышит этот голос.

«Не может быть, – подумала она, – неправда! Это не может быть правдой!»

– Катринка! – окликнул ее кто-то, и комната тут же поплыла перед глазами; все стало черным, чернее ночи, чернее сна, черным как смерть. – Катринка. снова донеслось до нее откуда-то издалека. И Катринка медленно опустилась на пол.

 

ГЛАВА 2

– Ты видел сегодняшние газеты?

– Мам, сейчас пять часов утра. Я еще не проснулся. – Пристроив телефонную трубку к уху, Адам Грэхем, кряхтя, включил настольную лампу, подтолкнул под спину пару подушек и приготовился выслушать очередную обличительную речь своей матушки о его «отвратительной привычке появляться на страницах бульварной прессы».

– Позволь зачитать одно сообщение, которое попалось мне на глаза в сегодняшней утренней «Нью-Йорк таймс», – сказала Нина Грэхем с несвойственной ей торопливостью в речи.

– Неужели это не может подождать, мама? Я спал всего два часа, – вяло запротестовал Адам, зная, что его протесты бесполезны. Его мать была одной из немногих, кого он не мог заставить делать то, что ему хотелось. Катринка тоже не поддавалась его влиянию, вспомнил он с досадой. Чувство, которое все время появлялось, когда он вспоминал свою бывшую жену.

– Нет, не может, – отрезала Нина Грэхем. Именно это он и ожидал услышать.

Рядом с ним сонно вздохнула какая-то светловолосая девушка. Это еще кто? Поразмыслив немного, Адам вспомнил – Куртни. Он встретил ее на вечеринке прошлой ночью. Боже, как он был пьян! Последние дни он так мало спал, что его валило с ног даже после одного стакана, а он выпил, по крайней мере, три. Он обеспокоенно подумал, что все-таки воспользовался презервативом, и с надеждой взглянул на ночной столик. Порядок! Вот он… Успокоившись, Адам улыбнулся и, нащупав под простыней плечо девушки, нежно погладил его.

– «…Обвенчались Катринка Грэхем и Марк ван Холлен», – продолжала Нина Грэхем, с трудом пробиваясь к сознанию сына через плотную завесу секса и алкоголя.

– Что?! – Адам моментально проснулся и сел в кровати, пытаясь сосредоточиться на том, что говорила ему мать.

Куртни медленно повернула голову, открыла глаза и улыбнулась, но улыбка замерла у нее на губах. Мужчина, с которым она познакомилась только вчера, выглядел сейчас так, будто собирался кого-то убить.

– «В узком кругу…»

– Марк ван Холлен, – бормотал Адам.

– «В Манхэттене…»

– Ты знала что-нибудь об этом? – прервал он мать.

– Конечно нет! Катринка никогда не доверяла мне свои тайны, – Нина сказала это с такой обидой, будто она была той женщиной, у которой можно было найти понимание и утешение. Ошеломленный и рассерженный, Адам грубо выругался, но на этот раз мать не сделала ему замечания.

– Это еще не все… Слушай дальше! – сказала она. – «На церемонии присутствовал сын миссис ван Холлен, Кристиан Хеллер».

– Сын! О чем ты? Что, черт возьми, происходит?

Куртни тихо, как только могла, встала с кровати, прихватила свою одежду и ускользнула в ванную комнату. Адам даже не обратил на это внимания.

– Откуда у Катринки сын, о котором я ничего не знаю?

– Именно об этом я и хотела тебя спросить.

Какое-то время Адам молчал, а потом, уже более спокойно поинтересовался:

– Ты звонила ей?

– Конечно. Ее экономка сообщила мне, что у мистера и миссис ван Холлен медовый месяц. – Голос матери налился злобой.

– Где они?

– Ну что ты, Адам, я ведь не могла спрашивать об этом…

Зная свою мать, Адам не сомневался, что она задала этот вопрос, но просто не получила ответа. Преданной Анне Бубеник, должно быть, приказано никому не сообщать, где находится ее госпожа.

– Что ты собираешься делать, сынок?

А что он мог поделать? Два дня назад они с Катринкой подписали все бумаги, касающиеся развода. Два дня! Волна отчаяния захлестнула Адама. Это неприятное состояние все чаще и чаще охватывало его в последнее время.

– Я сообщу тебе, если что-нибудь узнаю, – сказал он негромко, положил трубку, встал с кровати и направился по гранитному полу в ванную комнату. Через большое окно ему было видно часть балкона, который окружал здание. Приглушенно слышался плеск волн Тихого океана. Небо начинало алеть, скоро ослепительное солнце заиграет на водной поверхности. Трудно было поверить, что за несколько дней до Рождества выдастся такой безоблачный день, идеально подходящий для морской прогулки. «Как жаль, – подумал Адам, – у меня занят весь день…» Тяжело вздохнув, он открыл дверь в ванную комнату, выложенную белой плиткой, и удивленно замер: перед зеркалом подкрашивала губы Куртни, о которой он уже успел забыть. Куртни была красива и очень молода, моложе, чем он думал, – лет восемнадцать или девятнадцать. Увидев Адама в зеркале, девушка испуганно вздрогнула.

– Я уже ухожу, – торопливо сказала она, пряча губную помаду в свою сумочку.

– Не спеши, – сказал Адам, снимая с крючка белый махровый халат.

– Нет, нет! Я действительно уже готова. Мне нужно идти, я ведь подписала контракт…

«Все правильно, – подумал он. – Она актриса».

Он улыбнулся той лучезарной улыбкой, которую большинство женщин считало неотразимой.

– Что же! Работа, конечно, это веский довод. – Сейчас ему было не до секса.

Робко улыбаясь, девушка прошептала:

– Ночью ты был великолепен…

Адам коротко хохотнул.

– Ну, до свидания, – сказала Куртни.

– Мы еще встретимся, – машинально ответил он, сам не сознавая, хочет он этого или нет.

Куртни, конечно, надеялась на очередное свидание с Адамом. Она немного побаивалась владельца «Олимпик Пикчерз», но он был довольно привлекателен собой, разведен и очень богат. С молодыми актрисами случались и более странные вещи. Вдруг этот состоятельный, занимающий высокий пост человек и впрямь влюбился в нее?..

– Отлично… Я оставлю свой номер телефона в блокноте на ночном столике, хорошо?

Адам кивнул головой, проводил девушку взглядом, потом повернулся к зеркалу. Выглядел он неважно. В его коротко стриженных густых волосах стала заметна седина, под глазами появились темные мешки, а загар не скрывал нездорового цвета кожи. Сняв махровый халат, Адам критически осмотрел свое тело. Он перестал заниматься физическими упражнениями, мало спал и слишком много ел. Десять фунтов лишнего веса. Пора сесть на диету, решил он.

Образ Марка ван Холлена, подтянутого атлета со строгими приятными чертами лица возник в его сознании, и Адама снова охватило беспокойство, разочарование и нарастающее чувство бессилия.

Марк воплощал в себе все, что Адам презирал. Он поднялся из самых низов, а свое огромное состояние нажил упорным трудом. Многие, возможно, восхищались им, но только не Адам. Он понимал, что теперь выскочки, подобные ван Холлену, угрожают могуществу древних семей, ведущих свое начало еще от первых переселенцев. Нет, не ван Холлены должны определять экономику его страны, считал Адам.

Как только Катринка могла сделать это? – удивлялся он. – Неужели она ничему не научилась за годы жизни с ним? Неужели она не прониклась хоть частью его презрения к таким выскочкам? Впрочем, сама Катринка ничуть не лучше ван Холлена. Став женой одного из Грэхемов, она не стала Грэхем, часто повторяла его мать.

Адам включил душ, отрегулировал температуру воды и встал под сильную струю. Сын: Что его мать говорила о сыне Катринки? Какая-то нелепость. Нельзя прожить с женщиной больше десяти лет и не знать, что у нее есть сын. Может быть, заметка в «Таймс» – всего лишь газетная утка?

Томаш, подумал он, поддаваясь успокаивающему воздействию горячей воды. Томаш, единственный из друзей Катринки, кто поговорит с ним, кто разъяснит ему, что происходит.

– Мне все равно, что киносъемка в полном разгаре, – кричал Адам в телефонную трубку. – Скажите ему, что я хочу поговорить с ним. Сейчас же!

В Монреале снимали кассовый фильм «Обреченные на смерть». Пока помощник режиссера искал Томаша, владелец и президент «Олимпик Пикчерз» нетерпеливо ходил из угла в угол по сверкающему полу библиотеки, держа в руке чашку с черным кофе. Шесть часов утра, слишком рано, чтобы ехать на киностудию.

Адам снял этот дом год назад у Дрексела Бернхема, торговца, который не мог больше содержать его, но и не хотел продавать. Это двухэтажное здание, отделанное белым мрамором и расположенное высоко над морем в нескольких милях от Малибу, очень нравилось Адаму. Именно о таком доме, совершенно не похожем на шумный фамильный дом его семьи в Ньюпорте, на претенциозные апартаменты, в которых он жил с Катринкой, Адам и мечтал.

– Адам, ты полагаешь, я сумею вовремя закончить съемку фильма, если ты постоянно будешь отвлекать меня телефонными звонками? – Томаш как всегда был сердит. В Голливуде поговаривали, что он не умеет ладить с людьми.

Как бы то ни было, Томаш Гавличек был не только хорошим кинорежиссером. Он был человеком, одаренным богатым воображением. Он вполне соответствовал расхожему термину «творческая личность». Фильмы, которые он снимал, делали деньги, большие деньги. Именно поэтому продюсеры, и Адам в том числе, мирились с его скверным характером. Адам, который когда-то обеспечил Томашу его первую работу в Америке, даже считал его своим другом.

– Когда ты планируешь закончить? – поинтересовался Адам.

– Днем в пятницу, даже раньше, если только наш разговор не затянется слишком долго.

Хотя Томаш уехал из Чехословакии гораздо позже Катринки, но новый язык он освоил лучше.

– Как идут дела?

– Прекрасно. Великолепно, – сказал Томаш нетерпеливо. – Ты же видел отчеты.

– Да, – ответил Адам. – Там все в порядке.

– У тебя какие-то проблемы? – спросил Томаш после короткой паузы.

В его голосе послышалось беспокойство: Адам не стал сразу же обсуждать деловые вопросы, а это было непохоже на него.

– Не совсем, – сказал Адам.

Снова наступила пауза.

– Адам, – не выдержал наконец Томаш, – у меня бездельничает вся съемочная группа, а на площадке простаивают высокооплачиваемые артисты. Это стоит больших денег.

– Да, понимаю. Дело в том… Я хотел бы поговорить с тобой о Катринке…

– А… – В его голосе послышалась настороженность.

– В сегодняшнем номере «Таймс» написано, что она вышла замуж… За Марка ван Холлена.

– Ну?

– Тебе не кажется, что ей следовало бы самой сказать мне об этом?

– Ты же ей не отец, Адам. Ты ее бывший муж. Она не обязана спрашивать у тебя разрешения.

– Я говорю не о разрешении. Я говорю о хороших манерах.

Конечно, Томаш мог бы поинтересоваться у Адама, где были его собственные хорошие манеры, когда он спал с лучшей подругой Катринки, но промолчал.

– А что тебе известно о ее сыне? – продолжал Адам.

– Об этом тоже сказано в газете? – спросил Томаш.

– Значит, это правда?

– Почему бы тебе не спросить Катринку? – помедлив, ответил Томаш.

– Ее нет в Нью-Йорке, она отправилась в свадебное путешествие, – голос Адама снова налился злостью. – Черт возьми, Томаш, объясни мне, что происходит?

– Послушай, Адам. Катринка на днях пригласила всю нашу компанию на обед. Не пришла только Зузка, – он говорил о своей бывшей жене. – Катринка была с Марком. Там она объявила об их свадьбе.

– А сын?

– Он тоже присутствовал.

– Не может быть! – вырвалось у Адама.

– Мы тоже были удивлены…

– Кто его отец?

– Думаю, тебе лучше поговорить об этом с Катринкой.

– Не могу поверить, что все эти годы она скрывала это от меня. Как его зовут? – Мать утром упомянула его имя, но Адам не запомнил.

– Кристиан. Кристиан Хеллер, – сказал Томаш. – Тебе следует знать, Адам, – продолжил он после некоторого колебания, – Катринка беременна.

– Не может быть! Невероятно!

Многие годы Катринка напрасно мечтала о ребенке. Если бы у них был ребенок, то их брак никогда бы не распался. Во всяком случае, Адаму хотелось так думать.

– Она на третьем месяце, – в голосе Томаша послышалось сочувствие. Он знал, как сильно Адам хотел ребенка, как он расстраивался, когда у Катринки ничего не получалось. – Вот все, что я могу тебе сказать, Адам, – Томаш явно собирался закончить разговор. – Мне надо работать, люди ждут.

Положив трубку, Томаш ненадолго задержался у длинного стола, уставленного бутылками с соком, булочками, пирожными, фруктами. Это был завтрак для артистов и съемочной группы.

Он налил себе кофе в бумажный стаканчик и стал медленно пить. Адам прав. Катринка давно должна была рассказать всем о Кристиане. Во всяком случае, ему и Зузке, ведь именно они утешали ее, когда она порвала с Миреком Бартошем, чешским кинорежиссером, ее первой любовью. Оказывается, у них был ребенок… Кто, как не он, Томаш, выступал в качестве посредника между ними, когда Катринка прекратила все отношения с женатым любовником? Если бы ему тогда было известно, почему Бартош проявлял такую настойчивость, он, возможно, вел бы себя по-другому.

Томаш хорошо понимал, какой бледной, осунувшейся и опустошенной Катринка возвратилась из Мюнхена летом 1968 года. По ее словам, она работала в отеле до начала тренировок сборной по лыжам. Никогда раньше она не выглядела такой изможденной, что, впрочем, было и неудивительно, принимая во внимание гибель ее родителей. Никто не мог тогда предполагать, что она оплакивала не только родителей, но и ребенка, рожденного в Мюнхене и отданного в чужие руки. Томаш хорошо понимал, почему Катринка никому ничего не сказала. Родившийся в Чехословакии, в Свитове, в том же городе, что и Катринка, он, как и все, научился держать язык за зубами, никому не доверять. Осторожность вошла в его плоть и кровь. Люди, опасавшиеся тайной полиции, лишь в крайних случаях решались довериться друг другу.

Больше двадцати лет Катринка хранила свою тайну, не прекращая поиски сына, пока наконец не нашла Кристиана.

Что ни говори, эта женщина проявила завидное мужество. Лишь немногие способны выдержать такое испытание, не имея никакой поддержки.

Впрочем, теперь у нее есть Марк, хороший, надежный парень, безумно в нее влюбленный. Он поможет ей наладить отношения с вновь приобретенным сыном, с которым, похоже, им еще придется помучиться…

– Какие будут распоряжения? – голос подошедшего к столу помощника режиссера прервал ход мыслей Томаша.

– Повторяем пятнадцатую сцену! – сказал Томаш, допивая кофе. – Нужен еще один дубль.

– Когда вы отправляетесь в студию, сэр? – спросил Картер, дворецкий-англичанин, который следил за распорядком дня Адама Грэхема.

– На какое время назначена первая встреча?

– На десять.

Адам застыл в нерешительности. Нужно позвонить в Нью-Йорк, Майами, Бремен, Афины и ряд других мест, просмотреть кипу бумаг и наметить план действий. Джон Макинтайер, его помощник по финансам и неизменная правая рука, накануне прилетел из Нью-Йорка и, безусловно, уже был на пути из отеля «Беверли Хиллз» в студию. Хорошо бы выехать из дома сразу же, пока движение на автостраде вдоль побережья Тихого океана еще не такое оживленное.

Но… Но ему не хотелось…

– Поеду через час, – решил Адам, – а пока пойду прогуляюсь.

Он сменил сшитые на заказ широкие брюки на шорты, а итальянские туфли – на кроссовки фирмы «Найк».

Переодеваясь, он вспомнил времена, когда ради прогулки на парусной лодке или свидания с женщиной он мог отменить деловую встречу. Впрочем, тогда большинство финансистов лебезило перед ним, директора компании стояли навытяжку, умоляя его помочь им. Теперь мир изменился. Его мир стал другим.

Адам спустился по лестнице, вышел на террасу и двинулся по выложенной плиткой дорожке. Кругом пестрели полевые цветы, которые здесь, на песчаной почве, заменяли газон. В конце сада Адам открыл ворота и по ступенькам, высеченным в скале, направился к пляжу.

На десять утра назначена встреча с Майком Овитзом. Несколько лет назад он помог Адаму купить «Олимпик Пикчерз». Сейчас решался вопрос о продаже компании. Адам не очень этого хотел. Он с удовольствием возглавлял студию все это время. Но, если хочешь выпутаться из долгов, приходится чем-то жертвовать. Яхта, которую он построил для Катринки вскоре после их женитьбы, уже была выставлена на продажу. Единственное, что он никогда не продаст, так это реактивный самолет, иначе он не сможет осуществлять контроль над своим бизнесом в разных отдаленных местах. Не было речи и о том, чтобы расстаться с верфью. Не одно столетие Грэхемы строили суда, и Адам не собирался разрушать эту традицию.

Танкеры почти не приносят доходов, за них никто не даст приличных денег. Туристическое агентство – тоже не выход: еще не закончен судебный процесс, начатый из-за халатности подвыпившего капитана. Таким образом, продажа «Олимпик Пикчерз» представляется наилучшим решением. Одна итальянская компания заинтересовалась студией. Если сделка состоится, Адам не только погасит часть долгов, но и изыщет способ надежно и выгодно вложить деньги в дело. Нельзя делать деньги, если их не тратишь. А самое лучшее – тратить чужие деньги.

Адам остановился, сел на песок и залюбовался сверкающей далью океана.

Как осложнились его финансовые дела! Буквально несколько дней назад он был вынужден заново оплатить квартиру в Нью-Йорке, которая когда-то была их домом, чтобы Катринка могла получить причитающуюся ей часть денег. Он отписал ей виллу на юге Франции стоимостью в несколько миллионов долларов.

И даже то, что больше она ничего от него не требовала, то, что ему никогда не нравилась вилла «Махмед», все это показалось ему совершенно несущественным, когда он думал, как поспешно она выскочила замуж за человека, который запросто мог позволить себе купить для нее такую же виллу.

Чем больше Адам думал о Катринке, тем больше выходил из себя. Она предала его! Измена Адама с Натали – пустяк по сравнению с ее замужеством! Прояви Катринка чуть больше терпения и понимания, они смогли бы сохранить свой союз и продолжать жить вместе. Он не раз намекал ей на это.

Ребенок. Ему хотелось иметь ребенка, а Катринка не могла ему его дать. Вот в чем главная проблема. Оказывается, она была разрешимой. Мало того, у нее был ребенок задолго до того, как они встретились, она снова беременна.

Может быть, Катринка намеренно лишила его того, к чему он так стремился? Может, она сыграла с ним отвратительную, злую шутку, одурачила его?

Как ему теперь поступить? Он лежал на сыром песке, положив голову на скрещенные руки. Вокруг в поисках рыбы кружились чайки. Конечно, он мог достойно смириться с поражением. Допустимо, но не очень приятно.

Он не привык уступать. Уступить Марку ван Холлену? Нет! Есть масса способов отомстить ему. «Отомстить – не совсем подходящее слово», – поправил себя Адам.

Необходимо хорошо продуманное, безжалостное нападение, беспощадный удар по его газетной империи. Сколько усилий и затрат потребуется, чтобы поразить «Ван Холлен Энтерпрайзис»? Немало, но игра стоит свеч. Поставить Марка ван Холлена на колени, а Катринке дать понять, какую ошибку она совершила, выйдя за него замуж. При одной этой мысли Адам воспрянул духом, неспешно поднялся и направился домой, обдумывая план действий.

 

ГЛАВА 3

Зазвонил телефон, и Катринка, оторвавшись от кипы финансовых отчетов, нахмурилась:

– Не отвечай.

Разбираемый любопытством Марк заколебался, но затем покачал головой и заметил:

– Это может быть важно.

Мало кто знал, где они находятся, а тем, кто знал их местопребывание, было разрешено беспокоить их только в экстренных случаях. Взяв трубку радиотелефона с ночного столика, Марк сказал «Алло» сухим деловым голосом, сразу давая понять, что вторжение в их личную жизнь нежелательно.

Вздохнув, Катринка выпустила из рук бумаги, которые скользнули на широкую кровать, усеянную факсами, докладными и папками с замечаниями. Откинувшись на груду мягких подушек, в ожидании плохих вестей она наблюдала за лицом Марка. К ее удивлению, он заулыбался.

– Что? – с облегчением спросила она, когда он положил трубку.

– Местный компьютер… – засмеялся он, – предлагает нам купить свежие журналы…

Катринка живо присоединилась к его смеху. Как хорошо, что их медовый месяц не оборвала какая-нибудь раздражающая проблема, связанная с бизнесом. Им и так осталось наслаждаться всего неделю.

Когда Кэри Пауэрс, финансовый гений империи ван Холлена и шафер Марка, предложил воспользоваться его домом, они немедленно ухватились за это предложение. В отличие от Аспена или Санкт-Морица, здесь они могли не опасаться встреч с многочисленными знакомыми: одиночество было им гарантировано.

Обычно под Рождество Катринке особенно нравилось бывать на людях и присутствовать на вечеринках, но сейчас ей хотелось быть только с Марком. На следующий же день после их свадьбы, как только ее сын отбыл в Мюнхен, чтобы провести последние дни каникул с Хеллерами, его приемными родителями, Катринка с новым мужем полетела в Вермонт.

Это были прекрасные дни. Они вставали в шесть и, едва позавтракав, звонили в европейские отделения, отдавая необходимые распоряжения. Стоило заработать подъемникам, как они устремлялись на гору Страттон или Снежную вершину, откуда возвращались только к четырем, когда снова было необходимо связываться с офисами, потом занимались любовью и спали или наоборот. После этого они принимались за бумаги, присланные по факсам, съедали легкий обед, приготовленный домоправительницей Кэри, или шли на коктейль в отель «Эквинокс». Вечера они проводили у камина, читая, танцуя под магнитофон и разговаривая. Им постоянно не хватало времени, поэтому они редко отправлялись в постель раньше часа ночи. Они не унывали даже если погода не позволяла выходить из дома (к счастью, выдалось всего два таких дня)…

С самого начала своего романа они старательно избегали людей и весьма преуспели в этом. Однажды они провели десять восхитительных дней в крошечном, удаленном от посторонних глаз коттедже Марка на Гебридах, неподалеку от побережья Шотландии. Когда-то дни, проведенные там, казались им лучшими в жизни, но теперь после свадьбы, оглядываясь назад, они понимали, что все же не достигли тогда такого полного растворения друг в друге, которое теперь поглощало их. Раньше они целиком отдавались страсти и новизне. Теперь их страсть подкреплялась и углублялась пониманием и любовью.

– Будем есть здесь или пойдем куда-нибудь? – спросил Марк, бросая документы в кожаный «дипломат», стоявший рядом с кроватью.

– Я отослала миссис Такер домой, – сказала Катринка с сожалением. Шел густой снег, и она не хотела, чтобы женщина попала в затруднительное положение.

– Я что-нибудь приготовлю, – вызвался Марк. За долгие годы лишений и одиночества после того, как умерли его жена и дети, он научился полностью обслуживать себя, в том числе и готовить. Теперь, не будучи больше одиноким и несчастным, он обнаружил, что приготовление пищи доставляет ему истинное удовольствие.

Катринке, наоборот, никогда не нравилось возиться с продуктами, хотя готовила она отменно.

– Что именно? – спросила она, довольная, что им не придется покидать дом, в котором чувствуешь себя так уютно.

– Все зависит от того, чем мы располагаем.

– Яйца. Немного сыру. Немного ветчины. Может, омлет?

– Хм… – задумчиво произнес Марк. – А, может, спагетти по-карбонарски? У нас остались спагетти?

– Немножко есть.

– Отлично! Это все, что нам нужно, – Марк притянул ее к себе, наклонил голову, собираясь поцеловать, но вдруг замер. – Что с тобой? – спросил он, заметив, как внезапно затуманились ее бледно-голубые глаза.

– Я тебя так сильно люблю, – призналась Катринка, – что порой мне становится страшно.

На мгновение лицо Марка исказилось болью. Таким она не видела его с тех пор, как они стали любовниками.

– Не говори так, Катринка, – попросил он. – Меня сводит с ума мысль о том, чего мы могли бы лишиться. Это бесполезная трата времени. Будем благодарны судьбе за то, что имеем…

Разумеется, он был прав. Катринка провела ладонью по его светлым волосам и стала целовать морщинки на лице. Как хорошо, что у нее есть Марк! Разве не чудо, что она, давно уже считавшая себя бесплодной, ждет от него ребенка? Она словно снова обрела Кристиана – сына, потерянного, как она считала, навсегда. Она вновь ощущала себя счастливой женщиной.

– Сама не знаю, что на меня нашло, – прошептала Катринка.

Марк, раздражение которого давно уже улеглось, коснулся ее чуть увеличившегося живота и сказал:

– Гормоны.

Действительно, с ней творилось что-то совершенно непонятное. Она, которая обычно ела мало, теперь постоянно испытывала голод. Любимые блюда ей больше не нравились, зато она абсолютно помешалась на том, чего раньше терпеть не могла: на шоколаде, арахисовом масле, сосисках. Возможно, этим объяснялось возникающее время от времени желание расплакаться без всякой причины. Марк, конечно, был прав. Никто не спорит, что страх имеет свое назначение, например, предупреждает об опасности, но Катринка понимала, что стоит только пустить его в сердце, как он тут же вытеснит оттуда всю радость. Она решительно отогнала от себя терзающие душу воспоминания: машина с ее родителями летит вниз с края утеса, Кристиана уносят от нее, когда она слишком убита горем и напичкана лекарствами, чтобы выдержать оказываемое на нее давление, муж изменяет ей с ее лучшей подругой. Даже воспоминания об этом подводили ее к пропасти отчаяния, но она всякий раз брала себя в руки. Она сумеет выбраться и на этот раз, если… Гоня прочь черные мысли, она прошептала:

– Люби меня… Люби меня…

– Люблю…

Марк развязал пояс ее шелкового халата, и руки женщины заскользили по его плечам. Он был очень силен не только физически, но и эмоционально. Он обладал настоящей мужской уверенностью, огромной силой воли, стойкой практичностью, таившейся под неутолимой страстностью. Присущий ему эгоизм уравновешивался проницательностью и здравым смыслом, состраданием и тактом. Катринка доверяла ему так, как не доверяла еще ни одному мужчине в своей жизни, за исключением, возможно, ее отца.

– Ты прекрасна, – прошептал Марк, восхищаясь ее пышными формами.

– Толстая, как свинья, – заметила она не без радости.

– Мне это нравится.

Узнав о беременности Катринки, он сначала испугался. Находясь в плену своих тяжких воспоминаний, он какое-то время собирался сам покинуть Катринку и ее ребенка, только чтобы не дать судьбе снова отнять их у него. Оказалось, однако, что это невозможно: он слишком любил эту женщину и никогда не был трусом. Бежать от опасности не входило в его планы.

Марк сбросил с плеч халат, раздел Катринку и притянул к себе.

– Мне это очень нравится, – прошептал он, прикасаясь языком к ее темным соскам.

Прильнув губами к его губам, Катринка раздвинула ноги и ощутила его восставшую плоть, которая вошла в нее. Охваченная страстью, она хотела только, чтобы это ощущение длилось как можно дольше и никогда не прекращалось.

Перед отъездом из Нью-Йорка Катринка перевезла свои вещи из квартиры, где она жила с Адамом, в ту, которую Марк подыскал на время оформления развода. Она взяла с собой кое-что из одежды, драгоценности, подарки друзей, старые фотографии и самое ценное – сувениры-воспоминания о детстве, проведенном в Чехословакии. Больше ей ничего не хотелось забирать с собой; только было жаль покидать квартиру, которую она сама украшала и обставляла с помощью тогда еще никому неизвестного Карлоса Медины. Они оба выиграли от такого сотрудничества: Карлос зарекомендовал себя модным дизайнером, а Катринка, только что прибывшая в Нью-Йорк, уверовала в свой вкус, с которым считался молодой художник. Как бы то ни было, квартира по праву принадлежала Адаму, и женщина с радостью оставила ее в целости и постаралась поскорее забыть ее, начиная новую жизнь с Марком.

Марку совсем не нравилось их временное пристанище, и он не раз предлагал Катринке подыскать что-нибудь покрупнее и покомфортабельнее, пока не отделают купленный им дом в городе.

– О, нет, – отвечала Катринка, приходившая в ужас от такой мысли. Она знала цену деньгам, и ей трудно было смириться с тем, что они расходуют вот так зря.

– Маленькая экономная хозяйка, – говорил Марк, усмехаясь. Так могла бы сказать и мать Адама Нина, но ее замечание обязательно сопровождалось бы холодной, оценивающей улыбкой, подчеркивающей презрение. В улыбке Марка Катринка видела только легкое удивление и понимание. – Мне не надо бояться, что ты разоришь меня…

Она знала, что вскоре они переберутся на новое место. Дом, расположенный на Шестьдесят второй улице, который Марк купил за несколько месяцев до свадьбы, уже почти готов. Его оформлением опять занимался Медина, что позволяло Катринке держаться в тени, не афишируя своей связи с Марком. Она не без оснований опасалась, что Адам не согласится на развод, если узнает, что она снова собирается замуж.

– Пойду приму ванну, – заявила Катринка, вешая комбинезон от Ив Сен-Лорана, в котором она была в самолете, в просторный платяной шкаф.

– Я тоже, – живо подхватил Марк, бросил на нее взгляд, состроил смешную гримасу и добавил: – Беги, милая, я сейчас присоединюсь к тебе. – Он занялся сообщениями, которые секретарша направила ему по факсу.

– А сосиски с горчицей и соусом? – спросила Катринка.

– Не волнуйся, я закажу их в магазине.

Набросив шелковый халат, Катринка направилась из комнаты, но услыхала, как муж чертыхнулся, и остановилась в дверях.

– Что такое?

– Срочные сообщения от Сабрины и Кэри Пауэрса. Черт возьми, что еще там происходит?

Он схватил телефонную трубку. Сабрина, считавшаяся сейчас фельетонисткой «номер один», была известна во всем мире и уже не нуждалась в фамилии. Ее острого пера боялись, саму ее ненавидели, но именно ее посвященные светской жизни колонки в «Нью-Йорк кроникл», «Лондон глоуб», а также в большинстве других периодических изданий газетной империи ван Холлена в огромной степени способствовали их успеху. К сожалению, из-за Сабрины с газетами ван Холлена постоянно кто-то судился. Марк даже создал специальную команду, занимавшуюся сразу несколькими такими тяжбами.

– Телка! – отрезала Катринка, недолюбливавшая ее. Сабрина служила постоянной и единственной темой их раздоров, поскольку серьезных разногласий у них до сих пор не возникло. Катринка настаивала, чтобы Марк уволил Сабрину, строящую свою карьеру на несчастьях и переживаниях людей высшего света. Досталось и Катринке во время развода: фельетонистка оставила ее в покое только тогда, когда узнала о их связи с Марком. Недовольно вздохнув, Катринка вошла в ванную и пустила воду. Смыв косметику, она нагнулась было за бальзамом, но почувствовала прикосновение рук Марка.

– Неприятности начались, – сказал он негромко.

– Что на этот раз? – спросила Катринка, оборачиваясь.

– Я только что говорил с Кэри. Вечером ему звонила Сабрина. Она сообщила, что принимает предложение Чарльза Вулфа и будет работать на «Дейли реджистер».

– Но тираж «Реджистера» не сравним с тиражом «Кроникл!»

– Это в Нью-Йорке… Зато на среднем Западе и в Калифорнии газеты Вулфа пользуются большой популярностью.

– А в Европе?

– Как сказать… – ответил Марк, размышляя, не собирается ли Вулф расширить сферу своего влияния, и чем это чревато для «Ван Холлен Энтерпрайзис».

– Да-а-а, – протянула Катринка и спросила в упор: – Ты считаешь, он что-то замышляет?

– Пока рано говорить определенно. Но придется глядеть в оба. – Марка беспокоили не только планы Чарльза Вулфа. Он сам собирался приступить к выпуску нового еженедельного иллюстрированного журнала под названием «Интернейшнл», рассчитанного на богатого читателя. Планировалось, что это издание станет своего рода печатной версией телеканала «Эс-Эн-Эн». Давнишняя мечта Марка «Интернейшнл» стоил очень дорого, и падение тиража, вызванное уходом Сабрины, было совсем некстати…

– Я знаю, у тебя возникнут проблемы, но…

– Что уж тут говорить, – отозвался Марк.

– Мне ненавистна сама мысль, что ты платишь этой женщине за ее грязные сплетни…

– Больше она мне не подчиняется, – пожав плечами, заметил Марк. – Одному Богу известно, что она напишет про нас, располагая таким шансом.

Марк питал отвращение к известности, в особенности к личной известности; он ненавидел ее даже больше, чем Нина Грэхем.

– Что ж… Тираж «Реджистера» невелик, и об этом прочтет не так много людей… – вздохнула Катринка.

– Вот что мне нравится в тебе, – губы Марка растянулись в невеселой улыбке. – Ты во всем отыщешь положительный момент!

Он крепко прижал жену к себе и поцеловал.

– Сейчас я позвоню Сабрине. Судя по всему, наш медовый месяц окончен, – он собрался было выйти из ванной.

– О нет, нет! – воскликнула Катринка, удерживая его. – Медовый месяц не окончится, пока мы нужны друг другу!

 

ГЛАВА 4

Катринка устроила себе офисы во всех трех принадлежащих ей гостиницах, но нервный центр ее бизнеса находился на втором этаже «Праги», где она и появлялась обычно каждое утро.

Сегодня она распахнула двери офиса очень рано – не было еще и восьми часов. Как она и предполагала, в приемной никого не было, но в кабинете Робин уже горел свет. Катринка улыбнулась и заглянула к ней:

– Привет!

Робин варила кофе.

– О! Добро пожаловать! Ты сегодня прекрасно выглядишь.

– Это все потому, что я вышла замуж. Рекомендую. – Может быть иногда замужество и дает такой эффект. – Робин работала с Катринкой уже много лет и была свидетельницей того, как рушился их брак с Адамом и как тяжело давался Катринке этот развод. Катринка засмеялась.

– Может, лучше предложишь мне кофе?

– Кофе? – Робин не слишком увлекалась новомодными диетами, но придерживалась традиционного мнения, что кофе вреден для беременной женщины. – Пожалуй, я заварю тебе травяного чаю… И вообще, вместо того, чтобы пикироваться со мной, рассказала бы лучше о своем самочувствии.

– Что тут рассказывать? Как, по-твоему, может, чувствовать себя счастливая замужняя женщина? – лукаво посматривая на Робин, Катринка двинулась в свой кабинет. Робин поплелась за ней, демонстративно вздыхая. Ее роман с Грегом никак не клеился.

– Завидую тебе, Катринка…

– Кстати, когда прибудет Майкл Ферранте? Мне нужно обсудить с ним кое-какие деловые вопросы.

– Не знаю, обещал к восьми.

Катринка опустилась на диван. Она с удовольствием вдыхала знакомый запах офиса в «Праге». Нельзя сказать, что этот офис был обставлен шикарно. Катринку всегда раздражала излишняя вычурность и претенциозность. В ее кабинете не было недостатка в современной канцелярской технике, но это было не данью моде, а насущной рабочей необходимостью: именно отсюда она должна была координировать работу всех своих отелей.

Катринке постоянно говорили, что из нее получился бы отличный дизайнер, но самой ей все время казалось, что ей может не хватить художественного вкуса. В этом смысле они составляли идеальный тандем с популярным ныне Карлосом Мединой. Совместными усилиями они реконструировали и обставили не только все отели Катринки, но и квартиры, где она жила.

Сейчас Карлос находился во Франции: по просьбе Катринки он занимался доставшейся ей от Адама после развода виллой «Махмед». Катринка набрала телефонный номер.

– Карлоса Медину, пожалуйста! – сказала она, как только на том конце провода взяли трубку.

– Мистер Медина сейчас занят. Кто его спрашивает?

– Это Катринка Гре… – она запнулась и быстро поправилась: – Катринка ван Холлен… Будьте добры, позовите его к телефону.

Через минуту в трубке раздался высокий голос Карлоса.

– Неужели ты все еще спишь? – весело спросила Катринка, хотя отлично знала, что Карлосу, как и ей самой, нужно не больше четырех-пяти часов сна в сутки, чтобы чувствовать себя отдохнувшим и готовым к работе.

– Шутишь? Мой вынужденный простой давно уже закончился! – воскликнул Карлос. – Я как раз только что сделал несколько набросков, которые очень хотел бы показать тебе.

– Это насчет камина? Там жутко холодно зимой.

– Ну, эту проблему мы, надеюсь, решим. Как мне быть с эскизами?

– Не знаю… Боюсь, что в ближайшее время мне не удастся вырваться в Европу. Перешли мне их по почте.

В офисе начиналась нормальная рабочая суматоха. Постепенно стали приходить служащие. Не успела Катринка повесить трубку, как в дверном проеме появился Майкл Ферранте, приветствующий ее.

– Я забегу к тебе, когда ты будешь посвободнее… – шепнул он и помчался по своим делам.

Когда Катринка уладила все свои дела с Карлосом, к ней опять заглянула Робин с толстенной папкой бумаг.

– Что будем делать с Ассоциацией прогнозируемой рождаемости? – спросила она. – Мы обещали устроить в нашем отеле бал…

– Ах, да! – вспомнила Катринка. Любая мало-мальски сводящая концы с концами компания в Америке занималась благотворительностью, и Катринка не хотела оставаться от этого в стороне. Заручившись поддержкой подруг, она планировала провести в «Праге» бал, все доходы от которого шли упомянутой Ассоциации. – Поручи кому-нибудь составить список приглашенных, я потом посмотрю его. От Марка ничего не слышно?

– Нет, – ответила Робин.

– Тогда попроси Майкла зайти ко мне… – Их спокойную беседу прервал шум в приемной.

Удивленно подняв брови, Робин выглянула туда.

– К вам прорывается какой-то очень настойчивый посетитель…

Пока она произносила эту не слишком длинную фразу, неведомый посетитель прорвался сквозь все заслоны самоотверженных секретарей и кометой ворвался в кабинет.

– Не обращай внимания, Робин, вздохнула Катринка. – Все нормально. Видимо, даже такое счастливое утро как это не могло обойтись без неприятностей. – Перед ней стоял ее бывший муж Адам Грэхем.

Робин недовольно передернула плечами при его появлении.

– Доброе утро, мистер Грэхем, – сдержанно сказала она.

– Привет, Робин! – Адам вовсе не казался смущенным.

– Попросить секретаршу принести кофе? – Робин повернулась к Катринке.

– Нет, я не думаю, что мистер Грэхем зашел к нам надолго.

– Как знать, как знать! – расплылся Адам в самой обезоруживающей улыбке.

Катринка еще раз вздохнула и неохотно кивнула своей помощнице. Та вышла из кабинета.

– Она меня явно недолюбливает…

– Что ты здесь делаешь? – Катринка проигнорировала его комментарий.

– Говорят, ты снова вышла замуж?

– Да.

– И забеременела?..

Катринка медлила с ответом. На мгновение ее охватили воспоминания о том, как Адам хотел ребенка, и она даже пожалела своего бывшего мужа.

– Да… – сказала она тихо.

– Ты могла бы рассказать мне об этом. – Похоже, он едва сдерживался.

– Я собиралась, но потом…

– Потом?

Катринка не намеревалась объяснять ему, что держала в секрете подготовку к своему новому замужеству только потому, что боялась сопротивления со стороны Адама. Он мог просто не дать ей развода. Впрочем, даже сейчас ей не хотелось ругаться с ним. Она надеялась, что они останутся друзьями.

– Значит, ты решила доставить мне удовольствие узнать обо всем из газет? Неблагодарная! Ты даже не задумалась, что многим обязана мне!

– Обязана?

– Боже мой! Мы были женаты целых двенадцать лет! Для тебя это ничего не значит?

– Мы познакомились с тобой четырнадцать с половиной лет назад, – тихо поправила Катринка.

– Ладно, пусть будет четырнадцать, – раздраженно согласился Адам. – Господи, мы ведь любим друг друга, Катринка!

– Любили! Теперь все это в прошлом…

– В прошлом? – Адам вскочил, прошелся вокруг стола и снова сел в кресло.

«Он мне безразличен», – с некоторым облегчением подумала Катринка. Она больше не испытывала к нему никаких романтических чувств.

Адам выглядел усталым. Скорее всего, сейчас его бизнес переживал не лучшие времена: экономический спад, общие финансовые трудности. У кого их не было? Даже доходы отелей понизились, хотя и не так сильно, как в прошлом январе.

– Ты хоть понимаешь, как сильно меня подставила? – поинтересовался Адам.

– Неужели? Чем же?

– Своим дурацким замужеством!

Только теперь Катринка стала догадываться о причинах плохого настроения Адама: его возмущало, что она посмела выйти замуж за человека, не столь аристократического по крови, как сам Адам.

– Это смешно… – выдохнула она.

Почувствовав, что препирательство ни к чему не приведет, Адам Грэхем решил зайти с другого фланга.

– А бизнес этого ван Холлена? Он же в любой момент разорится! Зачем он позволил Сабрине уйти к Вулфу?

– Не вмешивайся не в свое дело, – твердо сказала Катринка. – У Марка прекрасные газеты. Кстати, откуда тебе все это известно?

– Что? – Адам нервно заерзал.

– Кто рассказал тебе об уходе Сабрины?

– Ну, я разговаривал недавно с Чарльзом Вулфом…

– Вот уж не думала, что вы подружитесь…

Почему-то это ее удивило и даже встревожило.

– С чего ты взяла, что мы подружились? «Грэхем Марин» строит для него яхту, вот и все! Лючия занялась ее дизайном.

Лючия ди Кампо уже очень давно работала на «Грэхем Марин» и была хорошей подругой не только Адама, но и самой Катринки.

– Поздравляю! Надеюсь, твои финансовые дела наладятся.

– Они и так в полном порядке. Кстати, после развода ты почти ничего не взяла себе. Может, нам следует поговорить о твоем содержании или, как это называется?.. Алиментах?

– Спасибо, я сама о себе позабочусь. Я ни в чем не испытываю недостатка.

– Ну, что же! Может, ты и права, – сказал он глухо. – Извини, наша беседа получилась немного сумбурной. У меня уже мутится в голове от этих бесконечных деловых встреч…

Катринка встрепенулась, надеясь, что Адам сейчас уйдет.

– Заходи как-нибудь еще, – принужденно сказала она, – но только, будь добр, позвони заранее.

Адам улыбнулся и поцеловал ее в щеку.

– Конечно, я рад, что мы поговорили. Знаешь, мы с тобой почти одно целое. Хорошо, что даже сейчас мы ведем себя друг с другом цивилизованно.

– Да, – согласилась Катринка. Адам повернулся и пошел к двери.

– Адам, – окликнула его Катринка. – Ты даже не пожелал мне счастья…

– Неужели? – Он оглянулся у самой двери. – Какой я стал забывчивый! Кстати, вот еще что! Я хотел спросить у тебя, когда ты перестанешь использовать фамилию Грэхем? – Эту фразу он репетировал уже несколько дней.

– В каком смысле? – опешила Катринка.

– Ты используешь мою фамилию в названиях отелей. Мне это не очень-то нравится…

– Адам! – воскликнула женщина, не веря своим ушам. – Неужели ты заставишь меня менять названия отелей? – Ей становилось не по себе при одной только мысли о том, в какую сумму обойдется ей это переименование: реклама, документация, финансовые издержки.

– Это мое имя! – взвился Адам. – Не смей больше использовать его. Неужели ты не понимаешь, что это порочит мою честь?

Оставив ошарашенную Катринку сидящей за столом, он решительно распахнул дверь ее кабинета и нос к носу столкнулся с Робин.

– А это ты?.. Заходи! Кажется, Катринке не помешает собеседник!..

Робин позволила Адаму выйти и только тогда взглянула на Катринку. Крупные слезы катились по ее щекам.

– …Ублюдок! – шептала она. – Какой ублюдок!

 

ГЛАВА 5

– Я надеюсь, ты послала его, как это сказать по-английски, куда подальше? – поинтересовалась Зузка, которой никак не давался английский язык, несмотря на семь лет, проведенные ею в Штатах. Ее сын Мартин – гордость семьи Гавличек, наоборот, считал английский своим родным языком и говорил вообще без акцента, впрочем, как и ее бывший муж Томаш, ставший известным кинорежиссером.

– Да я как-то не сообразила, – выдохнула Катринка, криво улыбаясь.

– Хорошо, но что ты теперь собираешься делать? – Дэйзи от волнения даже уронила вилку.

Катринка пожала плечами:

– Изменить названия…

– Ну нет! – Александра решительно не одобряла такой шаг. – Это может стоить тебе всего состояния! Подумай, ведь клиенты уже привыкли к прежним названиям. А во сколько тебе обойдется само переименование? – Она явно не считала, что в нынешнем экономическом положении кто-нибудь может позволить себе роскошь так кидаться деньгами.

– Да, затраты предстоят колоссальные. Может, тебе все-таки стоит плюнуть на его требование? – Зузка знала Адама гораздо хуже остальных подруг Катринки и уже в силу этого была склонна недооценивать его угрозы.

– Ты не понимаешь! – всполошились Лючия, Дейзи и Александра. – Адам так просто не отступится. У него смертельная хватка. Если Катринка не переименует отели, он затаскает ее по судам и попросту разорит!

– Точно! Мой адвокат сказал мне то же самое. И Марк… Он очень расстроился, когда узнал о моих неприятностях, но, кажется, не столько из-за самого переименования отелей, сколько из-за гадкого поведения моего бывшего супруга. – Чуть-чуть остыв, Марк в шутку предложил Катринке назвать отели «Ван Холлен», пообещав, что в случае развода не станет судиться с ней по этому поводу.

– Какое же ты приняла решение? – Александра Гудмен склонила голову набок.

– Пожалуй, я назову оба отеля – и ньюйоркский и лондонский – «Амбассадор». – Катринка с тревогой оглядела подруг. – Вам нравится?

– Звучит неплохо, – в голосе Дейзи не слышалось энтузиазма. – Боюсь только, что в этих городах уже есть гостиницы с таким названием.

– Если и есть, то не такие крупные как мои, – заверила Катринка. – На самом деле, я очень рассчитываю вот на что. В марте выйдет журнал «Шик», посвященный интерьерам моих гостиниц. Конечно, когда делались фотографии и писались сопроводительные тексты, никто не знал, что мне придется менять названия…

– Боюсь, что этого не знал даже Адам, – едко прокомментировала Лючия.

– Так вот. Я уже связалась с Марго Джонсон и Элис Зукер, сменившей Марго на посту редактора «Шик». Обе заверили меня, что еще не поздно переправить текст подписей к фотографиям. Если все будет в порядке, то уже в конце зимы весь мир прочтет о новых названиях моих отелей в одном из самых популярных и многотиражных элитных журналов. Правда, здорово! «Амбассадор»!

– Да, Марго и Элис обладают чутьем. Если они уверены в успехе твоего предприятия, то нам можно больше ни о чем не беспокоиться!

Подруги сидели в одном из своих любимых ресторанов – «Ле Сирк» и, наслаждаясь его фешенебельной обстановкой, болтали о всякой всячине: повседневных заботах, отдыхе, детях. Кто-то хвастался мужьями или любовниками, кто-то, наоборот, ругал их.

– Знаете, мне все-таки кажется, что Мартин не добьется взаимности Пиа, – задумчиво протянула Зузка, глядя в основном на Лючию, мать Пиа. – Слишком уж он робок.

– Не знаю, – вздохнула Лючия. – Я и без того ужасно беспокоюсь о своей дочери. После этого проклятого развода она держится так молчаливо, так замкнуто, будто отгородилась от остального мира своими внутренними переживаниями.

– Да, она слишком близко к сердцу приняла арест Ника Кавалетти.

– Боже, но что мне оставалось делать?! Не могла же я по-прежнему оставаться женой мафиози! Если бы вы только знали, какой виноватой я себя чувствую по отношению к Пиа…

– Если в этой ситуации вообще кого-то можно винить, дорогая, то только самого Ника, – постаралась успокоить подругу Катринка.

– Умом я способна понять это, но чувствами – нет. Единственное, на что я надеюсь, так это на то, что какой-нибудь мальчик – Мартин, например, сумеет ее немного расшевелить… Еще одного разочарования она не перенесет – ей все-таки всего двадцать лет!

– По-моему, Мартин с Пиа очень неплохо ладят между собой, – заметила Александра.

– Мы с Рикардо приглашаем и Мартина и Пиа отдохнуть вместе с нами в Санкт-Морице во время зимних каникул. Если я не ошибаюсь, Пиа любит кататься на лыжах? – Дэйзи никак не могла убедить собственных детей присоединиться к ним с мужем: они предпочитали отдых на Багамах.

– Похоже, вы затеяли настоящее сватовство! – Зузка отнюдь не возражала против такого поворота событий. Ей нравилась Пиа – тихая, спокойная девушка, умудрившаяся, тем не менее, околдовать ее единственного сына. – Впрочем, молодым людям, действительно, давно пора определиться в своих отношениях.

– А вы с Марком присоединитесь к нашей веселой компании? – Дэйзи повернула раскрасневшееся лицо к Катринке.

– Надеюсь. Посмотрим, как пойдут дела…

Катринка не вмешивалась в разговоры подруг о детях, погруженная в свои размышления. Дети… Ребенок… Как много это значит для женщины. Наверное, даже себе самой Катринка боялась признаться, что мучается, сознавая себе бесплодной. Наверное, только Марк был способен вернуть ее к жизни и подарить ей ребенка. Катринка тайком потрогала свой живот: он уже немного увеличился. Находясь на самой вершине счастья, она получила еще один подарок от судьбы – наконец-то после стольких лет поисков она нашла своего первого сына, младенцем оставленного за границей. Даже сейчас Катринка содрогалась, вспоминая свое тогдашнее состояние. Неужели жизнь дает ей второй шанс почувствовать себя матерью?

Сразу после свадьбы Кристиан снова уехал в Германию, и теперь Катринка могла разговаривать с ним только по телефону, что она частенько и делала к большому неудовольствию юноши. Не то чтобы он был недоволен своей вновь обретенной матерью… Нет, она даже нравилась ему, но что-то заставляло его держаться с ней высокомерно и холодно. Он не упускал возможности лишний раз укорить ее чем бы то ни было: неудачным временем звонка, излишней назойливостью, своим «загубленным» детством.

Не зная, куда деваться от гложущего ее чувства вины, Катринка мирилась с капризами сына, а Марк считал благоразумным не вмешиваться до поры до времени в их отношения. В конце концов, сын – это одна из составляющих ее счастья. Никакие проблемы с бизнесом не могли так расстроить Катринку, как очередная размолвка с Кристианом. Марку совершенно не нравился взбалмошный характер юноши. Более того, ему начинало казаться, что он специально досаждает матери, надеется побольнее уколоть ее. Тем не менее, Марк никак не проявлял своего негативного отношения к Кристиану и терпеливо выслушивал исповеди и жалобы Катринки.

Однажды вечером Катринка решилась.

– Марк! – позвала она мужа. – Как ты думаешь, не стоит ли нам, отправляясь в Санкт-Мориц, пригласить с собой Кристиана? – ван Холлены заранее арендовали в Санкт-Морице небольшой дом неподалеку от Дэйзи и Рикардо. Пиа и Мартин уже были там и вовсю катались на лыжах.

Марк едва сдержался, чтобы не возразить: ему так хотелось насладиться коротким отдыхом наедине с Катринкой… В то же время, конечно, его жена не могла упустить такой шанс наладить отношения с сыном. Зимний курорт, развлечения, хорошая компания, может быть, хоть это заставит Кристиана по-другому взглянуть на мать. Марк не чувствовал за собой права вставать между Катринкой и Кристианом, поэтому он подавил вздох и быстро ответил:

– А почему бы и нет? Там много места…

 

ГЛАВА 6

– О, Катринка, как я рада видеть тебя, дорогая! Марк, как мило, что ты пришел! – воскликнула Нина Грэхем, пытаясь придать своему голосу немного теплоты.

Стараясь не показать своего удивления, Катринка вежливо улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать гладкую, напудренную щеку Нины.

– А вы здесь какими судьбами, Нина? – Катринка перестала называть ее мамой незадолго до развода.

– Сопровождаю моего доброго друга, сенатора из Род-Айленда, – сказала Нина почти застенчиво, обернувшись к привлекательному седовласому мужчине. – Дорогой, я рада познакомить тебя с моей бывшей невесткой Катринкой и ее нынешним супругом Марком ван Холленом.

– Нина не раз рассказывала мне о вашей красоте, – сказал Рассел Льюис Третий, глядя на Катринку с сияющей улыбкой. Впрочем, это было лишь данью вежливости. Упоминая о Катринке, Нина никогда не превозносила ее достоинств. – Рад встретиться с вами, Марк. – Обменявшись с сенатором еще несколькими любезностями, Катринка и Марк пошли дальше.

– Если бы я знала, что она тоже здесь, я бы никогда не согласилась прийти сюда, – тихо сказала Катринка, когда они с Марком спускались по лестнице из галереи в бальный зал отеля «Плаза». – Интересно, здесь нет Адама? – Она беспокойно огляделась.

– Какое это имеет значение? – Марк полагал, что рано или поздно им все равно придется встретиться с ним и не видел в этом ничего страшного. – Ты обратила внимание, Нина называет сенатора «дорогой»! Будем надеяться, что увлечение сенатором немного отвлечет ее от тебя…

С тех пор как Катринка вернулась после медового месяца, Нина звонила ей несколько раз, негодуя, с неослабевающей энергией упрекая ее в бесчестии, в том, что она утаила от семьи Грэхемов существование Кристиана и не посвятила их в свои планы насчет Марка.

– Ш-ш-ш, Марк, тебя могут услышать, – сказала Катринка.

– Тебя это волнует? – спросил Марк.

Катринка взглянула на мужа и секунду обдумывала его вопрос. Они были похожи, близки по духу, люди из ниоткуда, которые достигли всего благодаря своей сметливости, тяжелой работе, выдержке и (с чем они оба согласились) счастливому случаю.

– Нет, – сказала она, и он повел ее к столу, номер которого им указала хозяйка, ожидающая внизу лестницы.

Александра и Нил уже были здесь и разговаривали сейчас с Уорреном Баффитом, который был введен в дело спасения репутации «Соломон Бразерс» после скандала с биллем о казначействе.

– Спрашивают совета? – шепнул Марк, когда они подошли к Гудменам. Прошел слух, что «Нап Маннинг», компания Нила, была в затруднительном положении, хотя предполагалось, что трудности были скорее финансовыми, чем юридическими.

– Надеюсь, что так, – ответила Катринка тихо. Александра была хорошей подругой, и она беспокоилась о ней.

Впрочем, со стороны они производили впечатление людей, у которых все обстоит благополучно. Нил в смокинге выглядел солидно и респектабельно. Александра была без ума от его густых, ухоженных усов, утверждая, что лучшего приспособления для секса не придумаешь. Сама она в платье от Боба Макки с лифом, вышитым бисером, выглядела такой же богатой и счастливой, как обычно.

Катринка и Марк присоединились к группе, которая то росла, то уменьшалась; Баффит отошел, но подошли поболтать Карл Икан и его жена Лайба, еще кто-то. Вдруг Катринка услышала голос, которого боялась:

– Ты потрясающе выглядишь, Катринка, – сказал Адам, наклонившись, чтобы поцеловать ее в щеку. – Новое платье?

Сегодня он выглядел неплохо: повеселел, отдохнул, надел фрак от Армани.

– Да, новое, – сказала она, довольная тем, что не обязана отчитываться или объяснять ему что-то. Для столь богатого человека Адам слишком часто возмущался суммами, которые она расходовала на одежду, хотя часто это были ее собственные деньги.

– Привет, Марк!

Двое мужчин сердечно пожали друг другу руки, чем очень огорчили многочисленных зрителей, надеявшихся, что их встреча выйдет более драматичной. С особенным интересом за ними наблюдала Сабрина, щурящая и без того маленькие глазки. Ее платье, как обычно, было измятым, а волосы – грязными. Катринка смотрела на нее с еле сдерживаемым отвращением. Сабрина улыбнулась, кивнула в царственной манере, которую любила напускать на себя, и повернулась к своему сопровождающему, молодому дизайнеру по имени Алан Платт, чьи модели особенно нравились Катринке. Присланная освещать это событие, Сабрина вела себя так, будто она находится здесь по особому приглашению.

– Позвольте представить вам Таши Дэвис, – сказал Адам, подталкивая вперед свою спутницу, известную темнокожую фотомодель, почти не уступающую ему ростом.

– Мы знакомы, – сказала Катринка, познакомившаяся с ней за год до этого в Париже. Она приветливо улыбнулась Таши, которая, очевидно, находила эту ситуацию несколько неловкой, ведь она только что столкнулась с Адамом.

Адам поцеловал Александру, пожал руку Нилу, сказал, что вернется позже, и повел Таши прочь, приветливо кивнув по дороге Дэйзи, которая только что появилась среди гостей.

– Отлично, отлично, – прокомментировала она, присоединившись к друзьям. – Держу пари, Нине подложили свинью.

Рикардо отсутствовал, и на этом вечере Дэйзи сопровождал Дитер Кейзер, очаровательный швейцарец, бегло говорящий на нескольких европейских языках, интеллигент с изысканными манерами и талантом соглашаться с каждым собеседником. После развода бывшая бразильская жена оплачивала его расходы. Роскошный образ жизни был доступен Дитеру благодаря любезности и доброте его многочисленных знакомых, включая Донати. Катринка находила его занятным, а Марк считал его сносным только в очень маленьких дозах, абсолютно не понимая очарования социальных паразитов.

Дэйзи, которую друзья называли между собой «маленьким генералом», сама выбрала Дитеру место за столом. Она всегда пользовалась правом рассаживать всех согласно своим желаниям, которые казались ей более значительными, чем чьи-нибудь еще.

– Я не настолько часто вижусь с вами, чтобы терять время на разговоры с людьми, до которых мне нет дела, – говорила она обычно перед тем, как поприветствовать очередного незнакомого гостя, которого она тут же очаровывала изысканными манерами, сердечностью и теплотой.

Однако стол был слишком большим, а зал слишком шумным для нормальной беседы. Нить разговора постоянно обрывалась. Обсуждались общие знакомые, бродвейские шоу, недавние вечеринки. Заговорив о политике, все сошлись во мнении, что Джордж Буш не умеет управлять экономикой.

Подали обед, перед которым сенатор Льюис произнес речь, ничем не отличавшуюся от тех, которые он произносил до сих пор. Между блюдами были танцы, бальная музыка для пожилых сменялась диско для молодежи. Катринка много танцевала.

– А ты выносливее меня, – сдался наконец Рик Коллинз, и предложил Катринке руку, чтобы отвести ее к столу. – Хотя ты и беременна.

– Просто я слежу за собой, – сказала Катринка, но ее улыбка не могла полностью скрыть тревогу в глазах.

Едва оправившись от потрясения, когда Карлос Медина покинул его ради сэра Алекса Холден-Уайта, Рик, казалось, окончательно выбросил из головы личную жизнь. Он снова много писал, ухитрился остановить падение рейтинга своего шоу на кабельном телевидении.

– Ничего себе! – воскликнул Рик. – Держу пари, что тебе удается спать не больше пяти часов.

– Пять или шесть, – согласилась Катринка, – мне больше и не нужно.

– Не то, что мне. – Каждую ночь он обходил гей-бары и почти всегда приводил кого-нибудь с собой. – Я слышал, Карлос в городе, – добавил он как можно небрежнее.

– Да, – ответила Катринка, – он оформляет мой новый дом.

– Поцелуй его от меня при встрече!

– Хорошо, – засмеялась Катринка.

Рик махнул ей рукой, попрощался с остальными и отправился побродить, собирая материал для своего завтрашнего шоу.

– Ты измочалила Рика, но стоит ли тебе так напрягаться? – спросила Александра, у которой уже были две тяжелые беременности.

– Я с ней поговорю, – пообещал Марк, давно уже беспокоившийся о том, как безграничная энергия Катринки может отразиться на ней и будущем ребенке.

– Я себя чувствую великолепно, – Катринка и впрямь хорошо переносила беременность, точно так же как и в прошлый раз, когда она вела активный образ жизни до самого рождения сына. Ее не останавливало даже то, что тогда ей было девятнадцать, а сейчас сорок три.

Подошел Адам и пригласил ее на танец, к несчастью, на фокстрот, когда можно было разговаривать.

– Ты решила изменить названия отелей, понимаю. Могла бы позвонить и рассказать мне обо всем… – сказал он.

– Мне кажется, это лучше, чем воевать с тобой, – заметила Катринка, решившая никогда больше не иметь с ним никаких дел.

– Если бы ты всегда избирала этот путь…

– О, не знаю, – беспечно сказала она. – Мне кажется, я никогда по-настоящему не боролась с тобой.

Она воспротивилась всего один раз, когда он решил купить «Олимпик Пикчерз». Не то, что спорить с ним не имело смысла, просто их брак закончился бы еще раньше.

Адам вдруг нахмурился.

– Что случилось? – поинтересовалась Катринка, повернув голову в направлении его взгляда, и увидела Нину Грэхем, танцующую с сенатором Льюисом; его тело изогнулось, приспосабливаясь к росту партнерши, но щека политика все равно находилась на уровне ее налакированных волос.

– Ничего, – ответил наконец Адам и замолчал до конца песни, после чего отвел ее назад к столику.

Когда Адам пригласил на следующий танец Дэйзи, Катринка облокотилась на пустой стул, разделяющий их, и спросила Александру:

– Что там происходит между Ниной и Расселом Льюисом?

Александра огляделась, не может ли кто-нибудь подслушать их: Дитер и Нил казались поглощенными беседой, а Марк танцевал с женой одного из своих деловых партнеров.

– Они собираются пожениться, – тихо пояснила Александра. Ее мать, имеющая какое-то отдаленное родство с Грэхемами, всегда была посвящена в их семейные тайны. – Адам и Клементина вне себя от ярости… – Клементиной звали старшую сестру Адама, унаследовавшую от матери ее эгоизм и снобизм, которыми она пыталась компенсировать отсутствие красоты и природного шарма.

– Почему?

Александра взяла сигарету из своего золотого портсигара и спросила:

– Ничего, если я закурю?

Катринка кивнула:

– Я думала, они счастливы. Роль жены сенатора потребует от Нины много времени. Может быть, она даже перестанет вмешиваться в их жизнь.

– Хм-м, – произнесла Александра, глубоко затянувшись. – Адаму не нравится, что его мать собирается вкладывать деньги в Рассела Льюиса. Клементина тоже против, а сам сенатор на мели: в прошлом году умерла от рака его жена. До этого она долго болела, и он истратил все на ее лечение. Выборы – дорогое удовольствие, но политикам всегда чего-то не хватает. Нина оплатила часть стоимости сегодняшнего обеда и готова устроить сенатору любое количество вечеров.

Катринка оглянулась и увидела, что Нина и Рассел, взявшись за руки, разговаривают с Генри Киссинджером.

– Она выглядит такой счастливой, – сказала Катринка беззлобно.

– Кто, как ты думаешь, подтягивал ей лицо? – спросила Александра?

– Кто?

– Стивен Хефлин. В прошлом сентябре, когда она приезжала в Лос-Анджелес, якобы навестить Адама.

– Дэйзи тоже была у него.

– Я знаю. – Александра коснулась пальцами своего подбородка. – Как ты думаешь, мне еще не пора?

– Нет, – искренно ответила Катринка. – Ты здорово выглядишь!

– Правда?

– Абсолютная, – ответила Катринка и повернулась к Адаму, который в этот момент провожал Дэйзи к ее месту.

– Мы с Александрой как раз говорили о том, что твоя мать так и сияет от счастья…

– Да? Вы так думаете? Ох, совсем забыл представить ей Таши, – с этими словами он убежал.

Как бы то ни было, Нина не выразила неудовольствия при знакомстве с новой подругой Адама. Ее общественная маска была так отлично сконструирована, так заботливо пригнана, так отшлифована долгими годами пользования, что ни к чему было снимать ее на публике.

– Я повсюду вижу ваше лицо, – щебетала она, закинув голову, чтобы получше рассмотреть Таши. – Вы прекрасны! Поверьте, мой сын не один камень перевернул, пока нашел вас…

– Благодарю, – вежливо сказала Таши с профессиональной улыбкой.

– Приятно видеть тебя такой сияющей, мама, – заметил Адам.

– Неужели? Я и впрямь чувствую себя очень, очень хорошо! – Она бросила нежный взгляд в сторону Рассела Льюиса. – Мне и в голову не приходило, что политики такие занятные!..

– Надеюсь, ты уже отдохнула от нас? – спросил Адам сухо. К несчастью, Рассел Льюис уже помог ему однажды и в любую минуту мог пригодиться снова, поэтому с ним нельзя было ссориться.

– Приезжай домой на этот уик-энд.

– Твой день рождения! – воскликнул Адам, которому уже позвонила Клементина и поведала о планах матушки. – Ничто не помешает мне приехать. Таши умирает от желания посмотреть твой дом – я столько рассказывал о нем. – Он повернулся к Таши, которая весело кивнула в знак согласия, хотя впервые об этом слышала. – Можешь рассчитывать на нас обоих. – Он снова улыбнулся и увел Таши прочь.

Нина быстро согнала оскорбленное выражение со своего лица и повернулась поприветствовать Сабрину, с которой никогда бы не стала знаться, если бы Рассел не попросил ее быть любезной с прессой.

– Я занята в этот уик-энд, – предупредила Таши, как только они оказались вне слышимости Нины.

– Неужели? – в голосе Адама не было даже оттенка сожаления. – Как жаль! – Его решение пригласить Таши на семейное торжество было спонтанным, его продиктовало желание позлить мать. – Ну, ничего! Мы съездим туда в другое время, потом. Это действительно чудесный дом, – добавил он. Хотя Адам и недолюбливал его, он все еще олицетворял для него Грэхемов, семью, историей которой он гордился.

Из-за плеча Таши, Адаму было видно Нину, болтающую с Сабриной, и Катринку и Марка, идущих рука об руку к выходу. «Почему он не чувствует себя счастливым? – думал он. – Как много он сделал на этой неделе! Переговоры с итальянцами о покупке «Олимпик Пикчерз» продвигаются хорошо. Чарльз Вулф, похоже, воспользовался его советами насчет Сабрины и теперь ван Холлену придется туго. Катринке ничего не остается, как менять вывески своих отелей… Что же еще ему нужно? размышлял он, пытаясь разобраться в причинах душевного дискомфорта. Что же еще?»

 

ГЛАВА 7

– Он подложил мне порядочную свинью, – продолжал Адам, глядя через стол на Лючию ди Кампо. Они находились в нью-йоркском офисе Грэхема, на тридцать первом этаже Сигрэм Билдинг, окна которого выходили на Мэдисон-авеню и Теннисный клуб, куда, по давно сложившейся семейной традиции, был записан и Адам.

– Он немного встревожен, вот и все, – пояснила Лючия.

– Встревожен! У него истерика!

– Он хочет выиграть, Адам. Уверена, ты поймешь, что это значит.

– Хорошо, но только скажи ему, что для победы нужно не сводить глаз с финиша и, ради Христа, оставаться спокойным.

– Скажи ему это сам, – огрызнулась женщина и начала собирать чертежи, которые до этого разложила на столе Адама.

– Куда ты? – спросил он. – Я думал, мы поговорим о яхте Чарльза Вулфа… – Адам говорил так, будто именно по ее вине они болтали до сих пор о чем-то другом.

– Меня уже тошнит от твоей возни вокруг Патрика, Адам.

Он провел рукой по волосам.

– О'кей. Все, что мне надо будет сказать Патрику, я скажу ему сам.

Лючия и Адам познакомились очень давно – когда оба они изучали морскую инженерию. Тогда же они и стали любовниками, на чем их отношения могли закончиться, если бы Лючия не была таким талантливым дизайнером. Когда Адам приобрел свою первую верфь, она пришла к нему работать и стала частью команды, которая могла принести успех фирме «Грэхем Марин». Она сотрудничала с ним до сих пор, создавая интерьеры самых крупных и престижных яхт, включая и его собственную «Леди Катринку». Адам уважал Лючию больше, чем какую-либо другую женщину, возможно, за исключением своей бывшей жены. Он высоко ценил дружбу Лючии, которую продолжал поддерживать, несмотря на все напряжение, возникшее между ними во время его развода с Катринкой. На его взгляд, Лючия обладала всего одним настоящим недостатком – склонностью путаться с сомнительными людьми (себя он, конечно, к ним не причислял). Ник, ее бывший муж, несмотря на его общественное положение, однозначно был гангстером; а Патрик Кейтс, вопреки его безупречному происхождению, был всего лишь яхтсменом.

– Главное, – Адама, похоже, было не остановить, – мне нужно, чтобы он выиграл в мае Кубок Америки. Я в этом заинтересован. Победа станет триумфом и «Грэхем Марин», и Патрика Кейтса.

– Адам, – взмолилась Лючия, – честное слово, я лучше пойду.

Лючия не хотела впутываться в дела с Патриком Кейтсом, во-первых, потому, что она входила в число дизайнерской команды компании «Грэхем Марин», чьими яхтами ему придется пользоваться; во-вторых, Адам и Патрик и без нее никак не могли уладить свои финансовые дела. Грэхем, как всегда, скупился и хотел, чтобы кто-нибудь другой, а не он, уговаривал Патрика.

– Снова приношу свои извинения, – сказал Адам. – На моих устах печать молчания. Насчет Патрика Кейтса, конечно. Давай посмотрим эскизы, – он наконец обратил внимание на наброски Лючии, предназначенные для яхты Чарльза Вулфа.

Как обычно, они немного поспорили о деталях, Лючия чаще соглашалась, чем не соглашалась, потому что уважала мнение Адама. В свою очередь, Адам доверял не только дизайнерскому таланту Лючии, но и ее вкусу.

– Эскизы великолепны. Я думаю, Вулф будет доволен. Внеси только изменения, которые мы обговорили.

– Разумеется, – согласилась Лючия, улыбнувшись. – Где и когда мы с ним встретимся?

– Он будет в Санкт-Морице в начале следующего месяца.

– Когда именно? – спросила Лючия. Адам назвал ей точную дату. – Отлично. Улажу свои дела, чтобы оказаться там вовремя.

– Остановишься у Дэйзи? – Адам не надеялся не показаться чересчур любопытным.

– Да, – ответила она, – Пиа будет со мной.

Адам не поинтересовался о Патрике, так как знал, где тот будет большую часть февраля – в Сан-Диего, на втором круге отборочных серий за звание чемпиона.

– Дэйзи обычно собирает полный дом гостей, – Адаму не терпелось узнать что-то еще. – Ее дети тоже там будут?

– Ни детей, ни Рикардо. Приедет Мартин Гавличек. Не знаю, кто еще, – сказала Лючия твердо, отказываясь удовлетворить его любопытство по поводу Катринки.

– Я не могу представить, что она не проведет февраль в Санкт-Морице, хоть и беременна, – Адам не сумел скрыть предательского дрожания голоса.

– Это пройдет, Адам, – спокойно сказала Лючия, хотя она обещала себе, не влезать в чужие дела.

– Что «это»?

– Катринка. Ее брак. Все.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я просто чувствую, что ты все еще стоишь одной ногой в своей прошлой жизни, из которой Катринка ушла. Вот и все. Я думаю, наступило время и тебе сделать этот шаг.

– Ты думаешь, я все еще люблю ее? – спросил Адам. Голос его был сердитым.

– Надеюсь, что нет. Иначе все твои теперешние поступки выглядели бы не только жестокими, но и предельно глупыми…

Адам посмотрел, как Лючия застегивает «молнию» своего портфеля, и сказал:

– Я слышал, ты оформляешь новую яхту Халида.

Халид ибн Хасан был саудовским принцем, для которого «Грэхем Марин» построила две яхты, также оформленные Лючией.

– Угу, – осторожно ответила Лючия, не зная, что за этим последует.

– И ее строит Эмелс Холланд, мой основной конкурент?

– Да.

– Ты что, пытаешься стравить нас?

– Адам, ты шутишь! Халид хорошо ко мне относится, кроме того, порвав с ним, я теряю комиссионные.

– Материальная сторона значит для тебя больше, чем хорошие отношения со мной?

Едва сдержавшись, Лючия попросила:

– Адам, будь, пожалуйста, посдержаннее…

– Какие проблемы? Другой бы на моем месте отстранил тебя от проекта Вулфа.

– Да как ты смеешь упрекать меня заказом Халида?! – взорвалась Лючия. – Если уж ты такой щепетильный, то зачем ты трахался с его женой?!

– В то время они уже были в разводе, если ты помнишь. Они прожили вместе совсем недолго.

– Неужели? – удивилась Лючия, не пытаясь скрыть иронию. – Так ты не раскаиваешься? Разве ты не знаешь, что у себя дома Халид держит своих жен под чадрой, в гареме? Думаешь, он в интересах бизнеса смирился бы с изменой одной из них? Он обожал Натали! Когда она его бросила, он был просто опустошен!

– Он ничего не мог со мной сделать, и он это знал.

Лючия глубоко вздохнула и сказала спокойнее:

– Поверь мне на слово, Халид больше никогда не обратится в «Грэхем Марин». Никогда!

– Уговори его повидаться со мной.

– Ты хочешь с ним увидеться? Позвони ему! – Адам, без сомнения, уже пытался добраться до Халида. – У тебя не все ладиться с «Грэхем Марин»?

Адам снова провел рукой по волосам.

– Все о'кей! – Даже Лючии он не хотел признаваться в своих финансовых затруднениях. – Жалко просто, что Халид, настоящий мешок с деньгами, уплывает прямо из-под носа. В наши дни не так уж и много заказчиков на строительство яхт.

– Мне можешь не рассказывать! – воскликнула Лючия, дела которой последнее время тоже шли не самым лучшим образом. Во время развода она не взяла у Ника ни цента, считая, что его деньги запятнаны кровью. Воспользовавшись капиталом матери, она всего за несколько лет сколотила собственное состояние. Лючия могла позволить себе роскошь иметь чистую совесть. Она знала, что другим не так везет.

Когда Лючия взяла свое пальто, Адам вышел из-за стола, чтобы помочь ей одеться.

– Скажи Кейтсу, чтобы он купил тебе меха, – улыбнулся он.

– Если я захочу, – ответила Лючия, – он у меня будет. Пока Патрик тратит все свои деньги на яхты.

– Ты достойна лучшей участи, – сказал Адам. Патрик Кейтс был из тех богатых американцев, которых Адам презирал: испорченный, живущий на проценты от капитала, отнюдь не расположенный зарабатывать себе на жизнь. Тем не менее он был отличным моряком, и Адам мирился с его недостатками.

– Ты все еще видишься с Натали?

Адам помолчал немного:

– Да, мы остаемся друзьями. Однако, на мой вкус, она слишком темпераментна…

«Жаль, что ты не понял этого до крушения своего брака», – подумала Лючия с некоторой горечью.

Оглядываясь на прошлое, Адам иногда и сам не понимал, как это он позволил себе переспать с Натали, одной из лучших подруг Катринки, бывшей женой самого ценного его клиента. Конечно, он не рассчитывал, что все узнают об этом, он до сих пор не выведал, кто рассказал об этом Катринке.

– Мы иногда перезваниваемся и изредка обедаем вместе, – продолжал Адам. – Сейчас она не в форме: ее нынешний любовник решил жениться на другой…

К собственному удивлению, Лючия почувствовала острую жалость. Натали казалась ей такой одинокой. Покинув Халида, она бежала в Лос-Анджелес, где надеялась оградить своего сына, Азиза, от посягательства отца. Ее родственники жили во Франции, а здесь ее поддерживал только Жан-Клод, ее любовник еще с семнадцати лет. История с Адамом лишила ее всех подруг, которые раньше принимали ее в свой круг. По мнению Лючии, все что оставалось у Натали на этом свете, – это Азиз и ее бизнес, разумеется: три модных магазина в Калифорнии, которые, судя по отчетам, работали успешно, несмотря на недавний выход из дела Жан-Клода.

– Она нашла другого инвестора взамен Жан-Клода?

– Разумеется, нет, – пожал плечами Адам, будто и не был ни в чем замешан. – Отъезд австралийца, несомненно, заставит ее отказаться от мысли открывать другой магазин, в Нью-Йорке или Палм-Бич. Я пытался поговорить с ней об этом. Сейчас не время расширять дело.

Лючия усмехнулась.

– Я думала, ты всегда с успехом расширял дело.

– При благоприятных обстоятельствах – почему бы и нет, – сказал Адам, и глаза его потемнели.

«Он что-то задумал, – подумала Лючия, которая прекрасно знала этот взгляд. – Но что именно?»

– Как ты посмотришь на то, чтобы поехать со мной на уик-энд в Ньюпорт?

Будучи замужем за Ником Кавалетти, Лючия никак не котировалась в глазах Нины Грэхем; теперь же она снова стала желанной гостьей. Хотя по мнению Нины отец Лючии был всего лишь итальянским эмигрантом-художником, фамилия ее матери Уэйнрайт была достаточно веской, чтобы Нина дорожила их знакомством.

– По какому поводу?

– У матушки день рождения. Там будет Клементина с Уилсоном и детьми, кто-нибудь еще… И Рассел Льюис Третий, спаси нас, Господи.

– Надеюсь, это не молитва о его поражении на выборах?

– Надеюсь. Ты знаешь, какую помощь он может оказать мне в размещении заказов правительства. – Заказы военно-морского флота и береговой охраны помогли «Грэхем Марин» пережить несколько кризисных моментов. – Соглашайся! Я не уверен, что смогу продержаться целый уик-энд без чьей-либо моральной поддержки.

Лючия покачала головой.

– Прости. Не люблю отказывать, но твоя мать сделает неправильные выводы и сразу превратит мою жизнь в ад.

– Мать очень любит тебя.

– Но не как твою будущую жену. Лучше, если ты поедешь один.

– Может, мне и не оставаться на уик-энд?..

– Отличная идея. Чем меньше ты там пробудешь, тем лучше.

Лючия подставила щеку для поцелуя и сказала:

– Увидимся в Санкт-Морице!

Дверь за Лючией закрылась. Адам вернулся за стол и уселся в кожаное кресло. Ему предстояло сделать массу телефонных звонков. С Майком, его помощником, нужно было обсудить некоторые идеи относительно переговоров с итальянцами об «Олимпик Пикчерз». Менеджеры верфей в Бремене и Афинах были обеспокоены падением годовых доходов, в то время как менеджеры в Ларчмонте, Майами и Нью-Хейвене просто паниковали.

Он посидел неподвижно несколько минут, а затем полез в корзину для бумаг, стоящую под столом, и достал оттуда номер «Дейли реджистер», который бросил туда чуть раньше.

Репортаж Сабрины об обеде в честь Рассела Льюиса занимал в газете всю седьмую страницу. Там были помещены фотографии Льюиса и Нины; Ширли Лорд из журнала «Вог» с Аланом Платтом, модельером, чье имя Сабрина в последнее время упоминала в каждой своей заметке; Генри Кравица и Кэролайн Роэм, Роберта и Жоржетты Мосбачер, самого Адама с Таши Дэвис, и, конечно, Марка и Катринки, по-видимому, забывших о камере и поглощенных разговором.

Один из заголовков был достаточно невинным: «Гала-вечеринка для главного политика Род-Айленда». В заметке говорилось, что Нина Грэхем и Рассел Льюис Третий вскоре оповестят о своем бракосочетании; что ее дети Клементина и Адам (этот симпатичный повеса-миллиардер) восхищены предстоящей свадьбой; что все, что требуется Нине для полного счастья – это повторная женитьба Адама и надежда на появление в ближайшем будущем внука.

Но больше всего внимание Адама привлекла фотография Марка и Катринки. Он изучал ее так пристально, будто хотел прочитать их мысли. Марк и Катринка были так заняты друг другом, что Адам даже несколько позавидовал.

Катринка должна была быть очень благодарной ему за все. Казалось, она действительно не понимала, как много он для нее сделал: женился на ней и привез в Нью-Йорк, создал ей роскошную жизнь, помог самой войти в бизнес. То, что она, бывшая жена Адама, и не подозревала об огромном вкладе, который он внес в ее жизнь, бесило его. То, что она так легко и быстро забыла его и ушла к Марку ван Холлену, обижало его.

Он вспомнил слова Лючии. Действительно ли Катринка вступила в новую жизнь, пока он оставался в прошлой? Нет, решил он, отгоняя эту мысль. Лючия была не права. Его экономическое процветание зависит от быстрой оценки ситуации. И не ему, успешно решающему проблемы, с которыми приходится сталкиваться изо дня в день, должны предъявляться подобные обвинения. Если сейчас Адам полон решимости не подпустить Марка ван Холлена к миру, на который тот предъявляет свои права, то почему он должен отказать себе в удовольствии продемонстрировать Катринке свое очевидное превосходство? Его кровь (да-да, голубая кровь) в сочетании с его деньгами обязательно восторжествует над одними деньгами.

Послышался зуммер, прервавший плавное течение его мыслей. Бросив «Реджистер» в корзину под столом, он нажал на кнопку селектора:

– Кто звонит, Дэбби?

– Ваша мать, мистер Грэхем.

Адам подавил стон.

– Скажите ей, что я на собрании. И соедините меня с Чарльзом Вулфом.

– Хорошо, сэр, – ответила секретарша.

Усевшись поудобнее в кресле, Адам терпеливо ждал, пока Дэбби соединится с номером Вулфа в Чикаго. Он собирался назначить дату их встречи в следующем месяце в Санкт-Морице, а пока хотел предложить Вулфу бросить все усилия на уничтожение Марка и Катринки ван Холлен.

– Мистер Вулф на проводе, – объявила наконец Дэбби.

«Клюнет ли он на наживку?» – подумал Адам.

 

ГЛАВА 8

«Белл-222» набрал высоту и взял направление на Пиц-Наир, голую горную вершину.

Довольно улыбаясь, Катринка повернулась к Марку и сказала:

– Это была блестящая идея. – Она имела в виду вертолет.

«Тоже мне, голубки воркуют», – брезгливо подумал Кристиан, изучающе поглядывая на мать и отчима (новых и – он допускал – интригующих персон в его окружении).

– Ну, как ты? – спросила Катринка по-немецки, поворачиваясь к сыну.

– Прекрасно, – коротко ответил Кристиан, – но ты извини, если мое настроение не совсем совпадает с твоим.

Катринка знала, что его холодность, апатия и усталость – всего лишь маска, которую Кристиан надевал на себя, желая пустить пыль в глаза. Но как бы она ни входила в его положение, эта маска часто раздражала ее: жизнь слишком коротка, чтобы терять время, исправляя ошибки прошлого, продолжая старые конфликты.

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты хорошо провел время, – тихо сказала Катринка.

– О да, – кивнул Кристиан без капли искренности в голосе.

«Что за невозможный юноша? – подумал Марк. – Так напоминает внешне Катринку, те же выдающиеся скулы, чуть раскосые глаза, большой красивый рот, но характер… Интересно, за что его любил отец? По рассказам Катринки получалось, что больше никто Кристиана не любил».

– Мы почти у цели, – весело сказал Марк с вынужденной улыбкой, надеясь, что пасынок ему тоже понравится.

Большинство людей, которые катаются на лыжах с Пиц-Наира, поднимаются на подъемниках до Корвильи, затем по канатной дороге – на вершину. Кабины фуникулера двигались медленно, и, чтобы не терять много времени, Марк договорился, что вертолет, используемый им для коротких перелетов по Европе, будет находиться в Целерине все время их пребывания там. В промежутках между полетами ван Холленов, Кристиана и их друзей «Белл-222» обслуживал местных спортсменов, транспортируя их в зависимости от необходимости.

Вертолет медленно опустился на маленькую, более или менее ровную площадку в нескольких сотнях ярдов от станции канатной дороги. Оставив мотор незаглушенным, пилот вылез из кабины, открыл дверцу и подал руку Кристиану, который, проигнорировав этот жест, выпрыгнул на снег и сразу опустил на глаза солнцезащитные очки. Марк последовал за ним, снял Катринку и бережно поставил на твердую почву. Несмотря на ослепительное солнце было холодно, и Катринка, на которой были только черные брюки и шерстяной пуловер под коротким, подбитым мехом розовым жакетом, задрожала. «Что они там возятся?» – подумала она раздраженно, когда Марк с пилотом всего за одну минуту вынесли из вертолета лыжи и передали их Катринке и Кристиану. Она смахнула лед со своих ботинок, надела лыжи и внимательно проверила застежки.

– Готовы? – крикнула она.

– Одну минуту, сказал Марк, который задержался, чтобы дать пилоту последние инструкции.

Но Катринке не терпелось. Подпрыгивая и твердо приземляясь, она изящно пересекала склон по направлению к Пиц-Грис.

На секунду лицо Кристиана озарилось гордостью. Марк расхохотался. Он знал, что даже такой хороший горнолыжник как он, не сможет равняться с женой, когда она в таком настроении.

– Не пытайся догнать ее, – крикнул он Кристиану. – Если мы потеряем друг друга из виду, встретимся внизу в ресторане. О'кей?

– Чудесно, – ответил Кристиан и встал на лыжню, проложенную Катринкой, не особенно стремясь догнать ее, но надеясь по крайней мере не потерять ее из виду. Как бы ни враждовал он с ней, как ни злился, что она его бросила, но когда они были порознь, он чувствовал непреодолимое желание снова быть с ней рядом. Стоило им встретиться, как он, стесняясь своих «глупых» чувств, начинал вести себя еще хуже. Иногда он чувствовал какую-то раздвоенность; одна половина его существа хотела нравиться матери, а другая – наказать ее. Он бежал от нее в Мюнхен, в Бонн, в университет, к друзьям, потом снова возвращался к ней, где бы она ни была. Что ему делать с ее любовью к нему? – вот какой вопрос постоянно мучил его. Как далеко он может зайти, прежде чем она скажет ему «хватит»? Его потребность в любви боролась с жаждой отомстить, инстинктом властвовать. Это внутреннее раздвоение мучило Кристиана всю его жизнь. Но никогда до этого они не фокусировались так непосредственно на одном человеке.

Утром на одном из подъемников Катринка заметила дородную фигуру Рикардо Донати и предложила ему присоединиться к ним. Мартин и Пиа, рассказал он ей, отправились покататься по Корвачу; Дэйзи была где-то на Корвилье с Лючией. Рикардо слишком дорожил коротким отдыхом в Санкт-Морице, чтобы терять время зря.

– Они встретятся с нами за ленчем, – сказал он Катринке, – кроме детей, разумеется.

– О, жалко! – воскликнула Катринка, обращаясь к Кристиану. – Я хочу, чтобы ты познакомился с Мартином. Я говорила тебе о нем, он сын моего друга Томаша. – Два молодых человека разительно отличались друг от друга, Кристиан был на три года старше Мартина, но Катринка все же надеялась, что они подружатся. Именно рождение Мартина в свое время разбередило в Катринке ее материнские чувства, заставило начать поиски своего сына. Ее ребенок оказался на Западе, и у нее не оставалось выбора, ей тоже пришлось покинуть Чехословакию. Протянув руку, она коснулась щеки Кристиана, что позволяла себе очень редко из страха, что он может уклониться от этого жеста. Он был невероятно красив и невероятно холоден.

– Тебе понравится Мартин, – сказала она. – Он остроумный, добрый и очень красивый. Все девушки без ума от него.

– Тогда мы возненавидим друг друга, – заметил Кристиан без особого интереса.

– Ерунда, вы станете друзьями, – возразила Катринка с определенной долей оптимизма.

* * *

Корвилья, вершина почти на две тысячи футов ниже Пиц-Наира, тоже была вполне приспособлена для отдыха. Здесь располагалось машинное отделение канатной дороги к Пиц-Наиру, школа для начинающих лыжников, веранды для принятия солнечных ванн, удобная стоянка, кафетерий и отличный ресторан, который содержал Хартли Маттис. Но наиболее значительным сооружением считался лыжный клуб «Корвилья», самый лучший в Альпах, а быть может, и в Европе, да, наверно, и в целом мире. Среди членов этого привилегированного клуба числилось большое количество титулованных особ: донов и баронов, английских графов и виконтов, маркиз и графинь. Альберт и Каролина Монакские были его пожизненными членами. Лишь горстка американцев была принята в клуб. Адам Грэхем был его членом, также как и его отец и дед; Марк ван Холлен членом клуба не был.

Катринка и Дэйзи с помощью друзей договорились о своем временном членстве, что давало им возможность обедать в ресторане клуба, участвовать на стороне клуба в различных спортивных соревнованиях. Катринка часто каталась на лыжах в Санкт-Морице, когда была еще в чехословацкой горнолыжной команде, и с Корвильей у нее были связаны самые приятные воспоминания.

В отличие от Катринки, Марк катался на лыжах только ради удовольствия, приберегая азарт для бизнеса. Марк любил одиночество, он не желал ощущать себя частью организованной элиты, которая проводит бесконечные часы в пустом самолюбовании. Когда Катринка предложила ему вступить в члены клуба, он наотрез отказался.

Катринка считала, что это было очень глупо с его стороны. Временное членство позволяло ей приходить в клуб в любое удобное для нее время, но оно не позволяло ей принимать гостей, и Марк не мог сопровождать ее. Хотя родословная Марка оставляла желать лучшего, он был по-настоящему интеллигентен, имел безупречные манеры и, что самое важное, он был богат. Во многих отношениях он был более приемлемым кандидатом в члены клуба, чем Катринка или Адам, но раз Марк не собирался сделать этот шаг, то Катринка решила не участвовать в соревнованиях за честь «Корвильи», если Марк не появится на чествовании ее победы.

Когда Марк подъехал на лыжах ко входу в ресторан Хартли Маттиса, Катринка уже беседовала с принцем Димитрием и его подругой, манекенщицей Карлой Бруни. Увидев Марка, Катринка помахала ему рукой, и он ответил на ее приветствие, но вместо того, чтобы присоединиться к ним, снял лыжи, поставил их в стеллаж и направился к ресторану. Ему нравился Димитрий, он находил его интересным, милым, знающим в своей области собеседником (он работал в отделе ювелирного искусства Сотби), но Марк догадался, о чем они сейчас говорили, и решил не вмешиваться. Он не возражал против присоединения Катринки к «Корвилье», но не хотел помогать ей в достижения этой цели. Да и вряд ли ей нужна его помощь. Два члена клуба уже дали свое поручительство. Осталось заручиться согласием комитета, любой член которого мог отказать ей в приеме, хотя Катринка с ее обычным оптимизмом не видела причин, по которым они могли бы это сделать.

Оглянувшись через плечо, Марк заметил, что Кристиан остановился на лыжах позади матери. Даже на таком расстоянии он видел, как лицо Катринки осветилось любовью и гордостью, когда она представила собеседникам своего сына. И, как всегда, в компании лицо Кристиана потеряло раздраженное выражение, которое оно приобретало, когда они с матерью оставались наедине.

Марк допускал, что у других мужчин в первые дни брака могут быть проблемы посложнее, чем трудный пасынок, но он предпочел бы обойтись и без нее. Он никогда не шлепал собственных сыновей, но подозревал, что, если бы он знал Кристиана маленьким мальчиком, у него возник бы соблазн его отшлепать. Сейчас, к несчастью, было уже поздно, хотя пускать дело на самотек тоже не хотелось.

Рикардо остановился перед рестораном, снял лыжи и поставил их в стеллаж рядом с лыжами Марка.

– Дэйзи здесь? – спросил он, подходя к Марку.

– Я только что вошел… – Мужчины миновали солнечную веранду, прошли вдоль витрин и добрались до залитого солнцем зала ресторана. Заставленный простыми сосновыми столами, он был застеклен с трех сторон, давая всем желающим возможность обозревать панораму гор.

– La Signora Donati è gia arrivata, – сказала подошедшая официантка, указывая на стол у окна, где уже сидели Дэйзи и Лючия.

– Si, grazie, – воскликнул Рикардо и принялся предлагать ей свой собственный рецепт сочетания бульона и водки – напитка, который он считал лучшим возбуждающим средством после целого дня катания на лыжах.

Большинство работников ресторанов, магазинов и отелей Санкт-Морица говорили на французском, итальянском и немецком языках, английском и романше, – местном языке, представляющем собой странную комбинацию итальянского и немецкого, на котором «Санкт-Мориц» звучал как «Сан-Мурейцен».

– Li porterò subito, – добавила официантка и поспешно ушла, тогда как двое мужчин стали проталкиваться через тесный ресторан к столику, где их ждали Дэйзи и Лючия.

– А где Катринка? – спросила Дэйзи, когда Марк поцеловал ее в знак приветствия.

– Она будет здесь с минуты на минуту.

– Она разговаривает с принцем Димитрием. Ее сын здесь, – добавил Рикардо.

– Кристиан? Как мило! – воскликнула Дэйзи. – Я просто горю желанием узнать его поближе. Когда он приехал?

– Прошлой ночью, – сказал Марк со всем энтузиазмом, на который только был способен.

– О, а мы не знали, – огорчилась Лючия. – Он мог бы утром отправиться с Пиа и Мартином на Корвач.

– Ну, ничего, вечером мы познакомим наших детей, – сказала Дэйзи. – Как долго ты пробудешь с нами, Марк?

– Я собираюсь регулярно приезжать из Лондона. «Интернейшнл» выйдет уже в следующем месяце. Последние минуты перед стартом – мой конек.

– По тебе этого не скажешь, – засмеялась Лючия. – Ты умудряешься казаться таким тихим… Я полагаю, у тебя и язвы нет?

– Нет, – сказал, усмехаясь, Марк.

– У меня тоже нет, – вмешался Рикардо. – Я много ем, много работаю, много развлекаюсь, но у меня нет язвы. Я в нее не верю.

– Рикардо вообще не верит в болезни, – прокомментировала Дэйзи, в ее голосе звучала любовь. – Следовательно, я никогда не заболею: просто не рискну. Это слишком его огорчит.

– Привет всем. Вы еще не заказывали? – сказала Катринка, скользнув на стул рядом с Марком.

– Рикардо заказал бульон с водкой.

– Только не мне! – воскликнула она и повернулась к Кристиану. – Zlatíčko, садись сюда, рядом со мной. Не правда ли, ты со всеми знаком…

– Да, – ответил Кристиан, слегка щелкнув каблуками и поклонившись, что говорило о годах, проведенных им в швейцарской закрытой школе. На вопросы, которыми его засыпали, он отвечал с большой непринужденностью и приятным юмором. Он был очень привлекателен, на его открытом лице не было даже намека на презрение или надменность. Катринка с наслаждением, а Марк с удивлением убедились, что окружающие просто очарованы им.

Вскоре разговор перешел на спорт.

– Ты будешь выступать за «Корвилью»? – спросила Лючия.

Катринка кивнула.

– Даже когда я была женой Адама я состояла в этом клубе…

– Кстати, об Адаме, – сказала Лючия и на секунду заколебалась. Ей не хотелось портить беседу.

– Что такое? – спросила Катринка.

– Он едет сюда.

– Вот это да, только его здесь и не хватает, – проворчала не без оснований Дэйзи. – Он всегда появляется внезапно.

Катринка взяла за руки Марка и Кристиана и сказала с улыбкой:

– А кого это волнует – куда едет Адам Грэхем и что он делает?

Как бы то ни было, Марк почувствовал легкое раздражение: сначала Кристиан, теперь Адам. «Не много ли для одного отпуска?» – подумал он.

 

ГЛАВА 9

Дом, который ван Холлены сняли на февраль, находился на дороге из Целерина на Санкт-Мориц. Назывался он Чеза Консальи. Он был оштукатурен и выкрашен в веселый желтый цвет, а снаружи обнесен невысокой каменной стеной, поверху которой шла металлическая изгородь.

В доме, выстроенном в 1790 году, было шесть семейных спален, гостиная, столовая и огромная кухня, не считая служебных помещений на втором этаже. В мансарде располагались две дополнительные спальни для прислуги, через коридор связанные с туалетами, и огромная кладовая. Каждый этаж был оборудован роскошной ванной и раздельными туалетами. В подвальчике располагались винный погреб, прачечная и игровая комната, где было сыро как в пещере. Стены большинства комнат были облицованы сосновыми панелями. Яркие восточные ковры покрывали полированные паркетные полы. Вдоль широких коридоров стояли старинные столики с цветочными вазами. Швейцарский банкир, владелец дома, проводил этот месяц на Каймановых островах.

Даже европейцы признавали, что кататься на лыжах лучше в Аспене и Вэйле, но ни один из этих городов не имел такого разнообразия нарядных модных магазинов, такой развитой индустрии развлечений, такого количества элитарных клубов, высококлассных отелей и ресторанов, каким мог похвастаться Санкт-Мориц.

Проведя вот уже десять дней в Санкт-Морице, дней, насыщенных посещениями «Палас-отеля», обедами в частных домах и ресторанах, танцевальными вечерами в «Гранд-баре» или дискотеке «Дракула», маскарадами в Чеза Велья, Марк, склонный к одиночеству, начал томиться по спокойной, обыденной жизни.

– Давай завтра поедем в Мерибел, – предложил он, сидя за рулем арендованного «ситроена». Он знал, что Катринка будет рада посмотреть спортивные соревнования, намеченные на следующий день, а для него это станет переменой обстановки.

Катринка взглянула на мужа:

– Тебе скучно?

– Беспокойно, – ответил он, встретившись с ней глазами и улыбнувшись.

– Ты переживаешь из-за «Интернейшнл»?

– Немного. Так всегда бывает.

– Журнал фантастический! – сказала Катринка с энтузиазмом. Он станет большим событием! – Журнал, задуманный Марком, должен был иметь огромный рынок сбыта, и начатая Марком рекламная компания, разработанная лучшими умами обоих континентов, была, по ее мнению, блестящей.

Он коснулся ее руки.

– Мне очень нравится, – сказал он, – что мысль о неудаче никогда не приходит тебе в голову.

Марк повернул «ситроен» в лабиринт узких улочек, ведущих к «Палас-отелю». Катринка обратилась к Кристиану, который, сидя на заднем сидении, без особого интереса посматривал по сторонам.

– Ты хотел бы поехать в Мерибел? – спросила она.

Сначала Кристиан хотел было отказаться. Он слишком неудобно чувствовал себя, когда Катринка с Марком были вместе. Они были связаны отношениями, в которых ему не было места, и он понимал это, но не сказал «нет». Желание посмотреть соревнования усилилось от опасения, что Марк и Катринка запросто могут обойтись без него, и он заявил:

– Это может быть интересно.

– Хорошо, – обрадовалась Катринка, – мы едем.

Построенный в последнем десятилетии XIX века «Палас-отель» выглядел как средневековый замок: грандиозные сооружения из серого камня с остроконечными башенками и круглыми башнями, характерной крышей, крытой зеленой черепицей; узкими, сделанными в углублениях окошками. Отель располагался на холме, его задняя часть выходила к озеру, которое зимой замерзало и вполне могло служить беговой дорожкой для конькобежцев. Вход в отель был одним из самых оживленных мест Санкт-Морица: рядом находилась железнодорожная станция и туристическое агентство, вдоль узких улочек выстроились магазины модной дорогой одежды.

Марк въехал в маленький дворик отеля, и швейцары подскочили, чтобы открыть дверцы машины. Приветствуя на ходу знакомых, Катринка, Марк и Кристиан вошли в отель, повернули направо и оказались в холле.

Когда-то разделенный на комнаты поменьше женский бар, мужскую курительную комнату и другие, он занимал сейчас огромное пространство; ощущение уюта и интимности здесь создавалось с помощью колонн, которые изящно делили помещение на уютные уголки. По разные стороны зала находились рестораны и две дискотеки – одна для молодежи, другая для людей постарше.

– Вон Лючия! – воскликнула Катринка, заметив темно-рыжую голову своей подруги. Под звуки спокойной фортепианной музыки, звяканье стаканов и шелест беседы она пробиралась через толпу, ловко огибая столы.

– Кто это с ней? – спросил Марк.

– Пиа и Мартин, – ответила Катринка, удивленная, что Марк их не узнал.

– Нет, с кем она разговаривает?

В эту секунду Лючия откинулась назад, и Катринка замерла.

– О Боже, это же Халид! – прошептала она.

– Вот так драма в «Паласе», – пробормотал Марк.

– Он не может все еще сердиться на меня, – решила Катринка. С тех пор как она помогла Натали покинуть его, Катринка и принц виделись несколько раз, но всегда па расстоянии и никогда не разговаривали. – Нет, больше он не сердится! Слишком много энергии уходит на старые битвы. Пойдем!

– Что такое? – спросил Кристиан по-немецки.

– Я объясню тебе позже, – сказала Катринка, направляясь прямо к столу.

– Привет всем! Как поживаете? – сказала она мягко, целуя Пиа и Мартина. – Халид, рада вас видеть. – Она подала ему руку, и он ее принял, хотя и неохотно. – Вы знакомы с моим мужем, Марком ван Холленом?

– Я слышал, что вы вторично вышли замуж. – Халид был одет в белый лыжный костюм от Элисса, который выгодно подчеркивал бронзовый цвет его лица и седину темных волос.

– Как и вы, – Катринка не упустила возможности немного его поддеть: год спустя развода с Натали, Халид женился на красавице англичанке, которая родила ему сына Ясима. У Халида были также жены из Аравии и несколько дочерей.

Халид смущенно улыбнулся и с большим энтузиазмом пожал Марку руку.

– Рад познакомиться, – сказал он.

– А это мой сын, Кристиан Хеллер.

Если Халид и был удивлен, что Катринка неожиданно оказалась матерью молодого человека, которого он годами знал как сына Курта и Луизы Хеллер, то не показал этого.

– Я знаю вашего отца… Его зовут Курт Хеллер?

– Угу… – буркнул Кристиан, слегка поклонившись во время рукопожатия. Курт Хеллер служил в дипломатическом корпусе Германии. Его тесть, один из ведущих промышленников страны, оставил своей дочери большое состояние, что дало Хеллерам возможность жить на широкую ногу.

Но Кристиана интересовал совсем не Халид. Когда беседа пошла о яхтах, Кристиан уселся в кресло напротив Пиа Кавалетти. Она не показалась ему красавицей, но решил поиграть с ней, тем более, что Мартин Гавличек непроизвольно нахмурился, когда Кристиан заговорил с девушкой.

– Вы катались сегодня на Корваче? – спросил он на своем беглом, но немного нерешительном английском, улыбаясь и не делая попытки включить в разговор Мартина.

– Да, – ответила Пиа, на секунду встретившись с ним глазами.

Кристиан подумал, что она прелестна: темные брови слегка изгибались над ее овальными карими глазами. Кожа кремово-оливкового оттенка, маленький, прямой нос и полные, безупречно очерченные губы – все нравилось ему.

– Народу было много? – спросил он наугад.

– На подъемнике – да. Хотя в других отношениях… – пожала она плечами.

– Жаль, что вы не попросили отчима одолжить вам вертолет. Я уверен, вам бы он не отказал.

Он слегка выделил слово «отчим», и Мартин немедленно воспользовался этим.

– Что ты! Подъемник совсем не так неудобен, как ты думаешь… – Кристиан невзлюбил Мартина с первого взгляда, но и Мартин почувствовал в юноше потенциального соперника. Как можно небрежнее Мартин положил руку на спинку кресла Пиа. – И потом, Пиа, по-моему, любит подъемник.

– Да, если можно занять место у окна, – уточнила Пиа, – особенно над Корвачем. Канат протянут так, что сверху снег кажется сахарной глазурью, а деревья – зелеными свечками на именинном пироге.

– Мы провели чудный день, – сказал Мартин решительно.

– Моя мать рассказывала мне, что вы художница… – продолжил Кристиан, совершенно игнорируя его слова.

– Да, это так, – ответила Пиа.

– Она дизайнер ювелирных украшений, – добавил Мартин, нежелающий быть исключенным из разговора.

– И эту брошь сделали вы? – спросил Кристиан, относя свой вопрос к нежному серебряному завитку с лунным камнем на черном свитере Пиа.

Она кивнула.

– Это прекрасно: выдержано в классических традициях, но выглядит весьма современно.

– Ее работы очень необычны, – заметил Мартин.

– Если можно, я хотел бы как-нибудь их посмотреть.

– У меня с собой всего несколько вещиц. Остальные остались дома, во Фьезоле.

– Это не проблема, – заявил Кристиан, одаривая девушку одной из своих самых обворожительных улыбок. – Ведь существуют самолеты, поезда, автомобили и еще каникулы. Вы учитесь?

– Да, – подтвердила Пиа.

Кристиан флиртовал с ней, она это поняла, но решила не отвечать на его флирт. Она никогда не отвечала на флирт, и не потому, что монастырская школа отучила ее от общения с мальчиками. Просто Пиа испытывала глубокое недоверие к легким улыбкам, легкомысленным заигрываниям, которыми славился ее отец. Осуждение отца за многочисленные преступления, включая соучастие в убийстве, оставило в ней не только разочарование, но и растерянность. Оно сделало ее циничной. Почти ничто не трогало ее всерьез, поэтому напряженность, которая возникла между ней и Кристианом, была для нее знакомой и не смущала ее.

Реакция Мартина тоже легко просчитывалась. Пиа познакомилась с ним спустя год после того, как он приехал в Соединенные Штаты, когда ему было тринадцать, а ей двенадцать лет. Вместе они проводили каникулы на борту «Леди Катринки», на вилле на Кап Ферра, а позднее в Санкт-Морице, в доме Дэйзи и Рикардо. С Мартином она никогда не была осторожной, ему ничего не надо было объяснять и ни за что не нужно было извиняться. Они прекрасно понимали друг друга, полагались один на другого и считали себя хорошими друзьями. Только в последнее время у Пиа появилось ощущение, что Мартину от нее нужно нечто большее, чем просто дружба. В свои двадцать лет она уже имела некоторый сексуальный опыт: один раз с лыжным инструктором, другой раз с отцом школьной подруги, третий – с женатым профессором университета. Перспектива близких отношений с Мартином не пугала ее. Оба были созданы для стабильности, для оседлой домашней жизни и, более того, для любви.

– Мама, – позвал Кристиан, прерывая разговор, перешедший на обсуждение Кубка Америки, который его ничуть не интересовал.

Катринка резко повернулась к нему, ее лицо светилось, как это бывало всегда, когда он так ее называл.

– Да, miláčku?

– Я думаю, Пиа будет приятно поехать с нами в Мерибел…

– Вы собираетесь в Мерибел? – спросила Лючия.

– Да, – отвечала Катринка.

– Разумеется, – сказал Марк, отвечая на вопрос Кристиана. – Мы очень рады Пиа. И Мартину, – добавил он.

– И Мартину, разумеется, – повторил Кристиан, как будто бы он это и имел в виду. Ни к чему было настраивать против себя людей, полагал он.

В первую минуту Лючия готова была запретить Пиа ехать, но это была инстинктивная реакция. Ей понравился Кристиан. Он был красив как кинозвезда, интеллигентен, очарователен и, самое важное, – он был сыном Катринки, которой Лючия откровенно восхищалась. Как бы то ни было, Кристиан мог доставить немало хлопот молодой девушке, особенно такой одинокой и неустойчивой, как Пиа. Лючия вздохнула. Она надеялась, что во время каникул ей не придется переживать за дочь, увлеченную Мартином, который просто обожал ее. Конечно, он не так красив, как Кристиан, но весьма притягателен и очень сексуален. «Если бы мне самой пришлось выбирать между ними, кого бы я предпочла?» – подумала Лючия, но тут же решительно отбросила эту мысль. Она не собиралась рассматривать детей своих друзей в эротическом свете.

Пристально глядя на мать, Пиа быстро произнесла:

– Я бы хотела поехать. – Каким бы некомфортным ни обещал быть день с Кристианом и Мартином, это было лучше, чем проводить время в пустой болтовне. Она не знала, какие точно чувства испытывает к Мартину, зато знала, что не любит и не доверяет нынешнему любовнику матери.

– Какие будут соревнования? спросил Мартин, который не допускал мысли, что Пиа поедет в Мерибел без него.

– Комбинированный слалом, – ответила Катринка. – Женский. Можем еще посмотреть какую-нибудь хоккейную встречу.

– Швеция играет с Германией, – напомнил Кристиан.

Дэйзи и Рикардо прибыли, в точно назначенное время. С ними был Дитер Кейзер, который по требованию Дэйзи тут же принялся составлять вместе столы, следуя многочисленным советам.

– Где вы сегодня катались, Дитер? – спросила Катринка.

– Увы, нигде, – ответил тот. Я только что приехал. – Он остался с Дэйзи и Рикардо, чтобы в отсутствие Патрика сопровождать Лючию. – Но завтра я выберусь, как только откроются подъемники. И Рикардо тоже. Хватит ему бездельничать.

– Бездельничать?! Я почти не видела его в эти дни! – вскричала Дэйзи, – Он целыми днями только и делал, что катался.

Муж Дэйзи был помешан на спорте не меньше, чем на работе. Когда они были дома, во Фьезоле, он запирался в студии с раннего утра до позднего вечера, не прерывался даже на завтрак.

Дитер повернулся к Рикардо с шутливым негодованием:

– Ты пренебрегал Дэйзи? Да ты знаешь, как много мужчин были бы счастливы занять твое место?

– Не надо, если им дорога жизнь, – сказал Рикардо по-итальянски с широкой добродушной улыбкой.

– Стоит ли удивляться, что я люблю его? – Дэйзи взяла мужа за руку. – Он без ума от меня…

Разговор протекал в таком легком, шутливом тоне. На несколько секунд Катринка отлучилась, чтобы поприветствовать Витторио Моска, который представил ей французского писателя-романиста. Вернувшись к столу, она увидела, что Халид встал, попрощался и направился к выходу.

– Вы уходите? Так скоро? – спросила Катринка.

– Да. Я люблю немного пообщаться с сыном перед тем, как он засыпает.

– О, ваша жена здесь?

– Разумеется, – сказал Халид тоном, не допускающим сомнений.

«Ну, конечно, – подумала Катринка. – Он оставляет дома только жен-соотечественниц». Натали всегда сопровождала Халида во всех его поездках.

– Ваш сын, как он? – поинтересовалась она.

– Хорошо, – коротко ответил Халид, проявляя некоторое нетерпение.

«Я не должна была упоминать Ясима», – подумала Катринка. Но кто-то рассказал ей (кто это был?), что у мальчика диабет. Халид не дал ей возможности удовлетворить свое любопытство.

– Рада была с вами повидаться, Халид, – сказала она, улыбаясь, собираясь отойти.

К ее удивлению он удержал ее за руку.

Халид запнулся, будто он не совсем был уверен в том, что хочет сказать.

– Вы общаетесь с Натали? – спросил он наконец.

– Нет.

– А Адам?

– Если и общается, то, разумеется, не говорит мне об этом, коротко ответила Катринка, не желая продолжать эту тему с Халидом.

– Надеюсь, что нет, – уже раскаиваясь в том, что затронул эту тему, вздохнул Халид. – Когда я разговаривал с Натали последний раз, я… не узнал ее голоса, – он пожал плечами. – Он не был счастливым. Я думал, вы знаете, что с ней произошло.

– С каких это пор вас так интересует счастье Натали? – спросила Катринка.

– Она мать моего сына, – сказал он. – Ходят слухи… – Было ясно, что этот разговор нравится ему даже меньше, чем Катринке, – …что она пьет. Возможно, принимает наркотики.

– Сожалею, Халид, – сочувствующе сказала Катринка. – Я ничего не знаю об этом.

– Если это правда, то как там Азиз? Катринка, я беспокоюсь до смерти…

– Так поезжайте в Лос-Анджелес и узнайте, что происходит. Не ждите, что я это сделаю за вас.

Халид глубоко вздохнул.

– Да, – коротко сказал он, – разумеется, вы правы. Простите меня.

Он отошел, и Катринка несколько мгновений смотрела ему вслед. Это было не ее дело, она знала. Эту проблему решать Халиду. Несмотря ни на что Катринка не желала Натали зла. Напротив, она желала ей счастья. Как, впрочем, и Азизу, она всегда любила этого малыша. Если он… Тяжело думать об этом.

Катринка ничем не могла помочь. Абсолютно ничем. У Халида достаточно времени, денег и власти, чтобы самому позаботиться о своем сыне.

Катринка вернулась к столу и села рядом с Марком, который нежно пожал ее руку.

– Поехали домой, – шепнул он.

– Чудесная мысль, мягко ответила она.

Марк встал.

– Мы уходим, – объявил он. – Кристиан, ты едешь?

– Нет, если кто-нибудь потом подвезет меня, – ответил он, взглянув на Пиа. Юноша понимал, почему Катринка и Марк неожиданно решили вернуться домой, и не имел никакого желания провести следующие несколько часов в унылом одиночестве, смотря по телевизору Олимпиаду.

– Мы подбросим тебя, – заверил Мартин, который не видел другого пути устранить неловкость.

– Хорошо, – Катринка весело взмахнула рукой и повернулась к выходу. Марк снова взял ее за руку, и Катринка неожиданно почувствовала себя удивительно, безгранично счастливой. «Бедная Натали, – подумала она. – Бедная, бедная Натали».

 

ГЛАВА 10

По пути к Мерибел Марк сел вместе с пилотом вертолета, оставив Катринку в пассажирской кабине вместе с Пиа, Мартином и Кристианом, которые, казалось, были заняты тем, что рассматривали заснеженный ландшафт. Постепенно Катринка стала замечать, что между молодыми людьми возникло странное напряжение. Похоже, Кристиан и Мартин недолюбливают друг друга, и именно Пиа является причиной их соперничества.

Катринка ожидала совсем иного, и подобное открытие разочаровало и весьма опечалило ее. Мартина она знала с рождения, а Пиа с того времени, как ей исполнилось четыре года. Катринка любила их обоих и хотела, чтобы Кристиан тоже подружился с ними. Возможно, она надеялась, что это чудесным образом сотрет грань между прошлым и настоящим, и Кристиан окажется вовлеченным в их дружеские отношения.

«Почему она никогда раньше не замечала, что Мартин влюблен в Пиа? думала Катринка. – Неужели до появления Кристиана между ними не было никакого реального намека на сексуальность?..»

Кристиан. На протяжении нескольких лет Катринка встречала его на лыжных курортах, вечеринках, балах, спортивных соревнованиях, которые он посещал с людьми, которых она считала его родителями. Только в декабре она узнала, кто он на самом деле. Два месяца – не слишком большой срок, чтобы установить с сыном близкие отношения. Однако Катринка никогда не отличалась терпением. То, что Кристиан не принял ее и не ответил взаимностью, наполняло ее унынием и разочарованием. Сколько времени потребуется, чтобы он начал доверять ей? Чтобы его глаза утратили оценивающее выражение, лицо – неприступную холодность, а в голосе пропали бы саркастические нотки. Ее сына было не так просто понять и тем более завоевать.

Почувствовав на себе взгляд матери, Кристиан обернулся и вопросительно улыбнулся.

– Ты что-то слишком тихая сегодня утром, – сказал он по-немецки.

– Не только я! – отозвалась Катринка с несколько вымученной улыбкой. – Возможно, все мы не выспались.

– Но ты даже не ходила с нами на танцы. – Кристиан взял ее руку и с неожиданной нежностью спросил по-английски:

– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

– Просто отлично, – ответила Катринка, подавляя прилив раздражения. Нет, не на нее он пытался произвести впечатление. Сцена разыгрывалась исключительно для Пиа. – Как вы повеселились в «Дракуле»? – спросила она, пытаясь втянуть в разговор остальных.

В ответ Мартин пробурчал что-то невнятное. На самом деле он ужасно провел время. Все его внимание было сосредоточено на Пиа, слишком часто танцевавшей с Кристианом.

– Я только и делала, что танцевала, – заявила Пиа.

– Ты прекрасно танцуешь, – осторожно сказал Кристиан и не погрешил против истины.

Мартин быстро взглянул на Кристиана, но промолчал.

– Вчера в «Дракуле» был Адам Грэхем, – переменил тему разговора Кристиан, с интересом ожидая, как Катринка воспримет эту новость.

– Да? – спокойно переспросила Катринка, отказываясь заглотить наживку. – Ты разговаривал с ним?

– Конечно. Кристиан несколько раз встречался с ним, благодаря дипломатическим связям Курта Хеллера.

Пиа слегка нахмурилась. Не желая волновать Катринку, она тщательно избегала в разговорах имени Адама. То же делал и Мартин.

– Он спрашивал о моем отце, – невинно продолжил Кристиан. – О Курте Хеллере, а не том, другом…

Голос его был таким ровным, что Катринка засомневалась: может быть, он и не хотел уколоть ее этой фразой. Впрочем, Кристиан прекрасно знал имя своего настоящего отца. Катринка сразу рассказала ему это, как и все остальные подробности его рождения.

– Он был недолго, – вставил Мартин.

– Всего полчасика, – добавила Пиа.

Пиа и Мартин любили Адама и не без основания. Каковы бы ни были его недостатки, он был очень добр с детьми. Но Катринку они любили тоже и, зная, как поступил с ней Адам, защищали ее.

– Какая-то женщина попросила Адама проводить ее в отель, – не унимался Кристиан.

– Это всего лишь Шугар Бенсон.

– Шугар? – изумилась Катринка. Адам всегда ее недолюбливал. Безжалостная и жадная Шугар Бенсон никогда не привлекала его. Сейчас женщина оказывала высококачественные «сопровождающие услуги» в Лондоне и открыла подобное заведение в Манхэттене. Даже если Адам привязался к ней, он ни за что на свете не должен был позволять, чтобы фамилия Грэхем ассоциировалась с этой куртизанкой.

– Они случайно столкнулись в «Дракуле», – пояснил Мартин, стрельнув в Кристиана глазами.

– Она его вовне не интересует, – добавила Пиа с отвращением к самой этой идее.

Уловив в их голосах озабоченность, Катринка улыбнулась.

– Какая нам разница, с кем Адам встречается и что он делает! – заявила она. Сейчас ее, действительно, гораздо больше интересовали тайные замыслы Кристиана, который ничего не делал просто так.

У финишной черты лыжного забега устроители зимней Олимпиады 1992 года возвели величественную трибуну на пять тысяч зрителей, но даже на ней не хватало мест всем желающим посмотреть соревнования. Стоило Марку с Катринкой и молодыми людьми занять свои места, как на них обратил внимание телерепортер из «Си-Би-Эс», выискивающий знаменитостей для интервью.

Катринка давно привыкла постоянно быть в центре внимания средств массовой информации, и пока пресса не грешила против истины, она не возражала против интервью.

Марк, владеющий крупной сетью газет, отнюдь не разделял ее снисходительного отношения к газетчикам. Всю свою жизнь он избегал быть на виду, поэтому, заметив приближающуюся телевизионную команду, он тут же отошел и издали стал наблюдать, как репортеры насели на его жену и Кристиана, который тоже не хотел фотографироваться.

– Просто невероятно, – смеясь, заявила Катринка фотографам, – мой сын, и такой застенчивый!

Журналисты забрасывали Катринку вопросами о Марке и Кристиане:

– Вы прибыли из страны, где разрешены аборты. Почему же не воспользовались этим разрешением? Вы противница абортов?

Как ей ответить? Опыт давно научил Катринку, что журналистская братия не слишком-то церемонится с людьми. Кто-нибудь все равно процитирует ее неправильно, и еще долгое время ей будут ставить в вину то, чего она не говорила.

– Я верю в право женщины на самостоятельный выбор, – осторожно проговорила она. – Я сделал свой, надеюсь, что смогу окружить ребенка заботой… К сожалению, тогда у меня это не получилось. – Вопросы градом посыпались на нее, засверкали вспышки фотоаппаратов.

Пиа улыбнулась:

– С Катринкой всегда так. Репортеры просто липнут к ней!

– Я знаю, – ответил Кристиан, не раз становившийся свидетелем того, какой интерес вызывает у окружающих его мать.

* * *

После первого отборочного забега Кристиан, Пиа и Мартин отправились на хоккей, а Катринка с Марком пошли к участку, зарезервированному для спортсменов-олимпийцев, чтобы Катринка могла поискать там старых друзей из чешской команды. Стоило ей только подойти к ограждению, как кто-то позвал ее. Взглянув вверх, она увидела высокого мужчину с редеющими темными волосами. Она узнала его почти мгновенно.

– Владислав, ты! – воскликнула она по-чешски. – Глазам своим не верю.

Владислав Элиас и она были когда-то любовниками после того, как она разошлась с Миреком Бартошем. Он был одним из ведущих лыжников мужской сборной команды.

– Ты теперь тренер?

– Dobrý den, Катринка. Очень рад тебя видеть. Да, да, я теперь тренирую. Пошли, ты должна встретиться со всеми.

Он представил ее спортсменам. Стоя среди них, разговаривая на своем родном языке, Катринка была ошеломлена нахлынувшими воспоминаниями и снова почувствовала себя девочкой, чьей величайшей мечтой были Олимпийские игры. Именно во время подготовки к Олимпийским играм она отказалась от своей мечты и сбежала в Швейцарию, чтобы найти сына.

– Я хорошо помню, – рассказывал Владислав юным лыжникам, – ее безумный побег в Церматт. Об этом говорили целый месяц. Какой сумасшедшей она была и какой храброй!

Кто-то из спортсменов захотел узнать, вернулась бы она в Чехословакию, чтобы жить на родине. Катринка объяснила, что последние два года она регулярно приезжает в Прагу, но она вышла замуж за американца и, по вполне понятной причине, Нью-Йорк останется ее домом.

– Прага слишком мелкий пруд для такой крупной рыбы, – этот голос часто снился Катринке в кошмарных снах. Она обернулась и увидела белесую, почти бесцветную женщину с тусклыми глазами и волосами, пронизанными сединой.

– Здравствуй, Илона, – проговорила она.

Илона Лукански – главная соперница Катринки и ее единственный враг еще с детских лет, когда они обе состояли в одном лыжном клубе. Илона отличалась редкой мстительностью, она была способна на все, лишь бы только выиграть или понизить шанс своей соперницы на успех.

– Ты тоже тренируешь? – спросила Катринка.

– О да, – подтвердила Илона, прижимаясь к Владиславу.

«Невероятно! Он женился на ней!», – подумала Катринка. Интерес, проявляемый Владиславом к Илоне, всегда вызывал у Катринки ревность. Трудно было поверить, что он влюбился в нее настолько, чтобы жениться. Впрочем, возможно, способность Илоны приносить несчастья распространялась не на всех.

Они подходили к небольшому ресторану близ Рон Пойнт, когда Катринка заметила колоритную пару в мехах, медленно пробирающуюся сквозь толпу.

– Посмотри, – указала она Марку, – вон Жан-Клод Жиллетт! Какой приятный сюрприз! Как дела?

– Катринка! – Мужчина повернулся к ней с широкой улыбкой. – Брак пошел тебе на пользу, дорогая, ты отлично выглядишь.

– Как я рада тебя видеть! – Жан-Клод почти не изменился, если не считать нескольких седых прядей в пышных волосах.

– Поздравляю, Марк! – сказал Жан-Клод, протягивая руку Марку. – Тебе можно позавидовать.

Катринка с любопытством повернулась к его спутнице. Конечно, это была не Элен, жена Жан-Клода. Перед ней была миловидная миниатюрная брюнетка, которая вполне могла оказаться младшей сестрой Элен… или ее дочерью.

– Разрешите представить вам Теодору Папастратос, сокращенно – Tea, – произнес Жан-Клод, обнимая свою спутницу за талию.

– Добрый день, – вежливо сказала Tea с легким акцентом. – Очень рада познакомиться с вами, так много о вас слышала.

– А я – о вас! – отозвалась Катринка, протягивая женщине руку и удивляясь, каким слабым оказалось ее рукопожатие. Tea Папастратос была известной наездницей и владелицей Торобредских конюшен в Англии и Соединенных Штатах. Ее нежные руки запросто усмиряли необъезженных жеребцов и ловко управляли делами ее фирмы по производству оливкового масла.

Чуть позже, сидя за столиком в ресторане, Катринка стала гадать, что затевает Жан-Клод. Ни к кому из своих прежних пассий, даже к Натали, в самый расцвет их романа, он не относился с такой предусмотрительностью и таким вниманием.

– Ну зачем тебе нужны вторые апартаменты? – спросил Жан-Клод с горячностью.

Tea пожала плечами. У нее уже была большая квартира на Вандомской площади в Париже, но она собиралась приобрести еще одну, поблизости. Помимо этого, она обладала квартирой на Пятой авеню в Нью-Йорке, большой конефермой в Кентукки, еще одной в графстве Беркшир и, конечно, фамильным поместьем на острове Корфу.

– Недвижимость – не самое лучшее вложение капитала, – заметил Марк.

– Да, это не приносит немедленной прибыли. Но я говорю совсем о другом. В долгосрочном плане это самое хорошее помещение капитала. Квартира на Вандомской площади никогда не останется невостребованной.

– Как и любая красивая женщина! – воскликнул Жан-Клод, поднося руку Tea к губам.

– Именно, – проговорила Tea с еле заметной улыбкой.

– И как вы будете ее использовать? – спросила Катринка, которая знала толк в покупке жилых помещений. – Там, наверное, нужен ремонт?

– Ремонт?

Усмешка Tea ясно давала понять, что она считает этот вопрос неуместным. Она была очень избалованной особой. Родители выполняли все ее пожелания по первому требованию. Она считала себя центром Вселенной и не собиралась любезничать с окружающими, если они ей не нравились, а Марк и Катринка казались ей чужими, странными людьми.

– Об этом я тебе и толкую! – заговорил Жан-Клод, относясь к капризам Tea, как к выходкам маленького ребенка.

– Обставив квартиру, вы сдадите ее в аренду? – спросил Марк, чтобы поддержать разговор.

– Аренду? О, нет, вовсе нет. Я планирую объединить обе квартиры.

– Там всего двенадцать комнат, – сухо добавил Жан-Клод.

– Когда я принимаю гостей, мне могут потребоваться пятьдесят, – пояснила Tea.

– Tea дает потрясающие вечера, – заявил Жан-Клод. – Бизнесмены, политики, писатели, художники. Прямо – салон Второй Империи. Вы обязательно должны прийти, когда окажетесь в Париже.

– Мы будем очень рады, – сказал Марк, улыбаясь тому, как привольно Жан-Клод раздавал приглашения на вечеринку, которую устраивал не он.

«Сомневаюсь, что нас пригласят», – подумала Катринка, которой Tea тоже не понравилась: она слишком напоминала Нину Грэхем. Какая жалость, что Жан-Клод не женился на Натали, они так подходили друг другу! Конечно, Tea интересовала Жан-Клода куда больше: оливковые рощи так хорошо гармонировали с его виноградниками…

– У меня есть дело, которое я хочу обсудить с тобой, – сказала Катринка Жан-Клоду, когда они уже уходили из ресторана. Она замедлила свой шаг, и Марк с Tea, болтающие о журналах, ушли чуть вперед. – Ты будешь в Санкт-Морице в этом месяце?

– Не знаю, – ответил Жан-Клод. – Через несколько дней я собираюсь в Монреаль.

Компания «Жиллетт» имела магазины не только во Франции и Соединенных Штатах, но и в Канаде.

– Я позвоню твоему секретарю, – заявила она. – Надо будет поговорить. О Чехословакии.

– Не собираешься же ты убеждать меня, что Прага созрела для моих магазинчиков и лавок для гурманов?

Катринка утвердительно кивнула. Гавел в попытке решить экономические проблемы своей страны пытается привлечь иностранные капиталовложения, и Катринка решила сделать все, что в ее силах, чтобы помочь ему.

– У меня есть мысли, как это может работать.

Жан-Клод воздел руки к небу:

– У меня нет лишних денег, чтобы швыряться ими.

– И ни у кого их нет. Поверь, я предлагаю тебе выгодное дело. Я позвоню твоему секретарю, идет?

Выполнив свою миссию, Катринка двинулась вперед, но Жан-Клод удержал ее за руку.

– Я недавно говорил с Натали.

– Это не новость, – нетерпеливо сказала она.

– Последнее время она как бы… рассеяна. Думаю, ей требуется друг. Подруга.

– Нет.

– Позвони ей. В качестве одолжения.

Абсурдность его слов заставила Катринку рассмеяться.

– Я не сержусь на нее больше, если ты это имеешь в виду. Я не хочу ей зла, но она больше не принадлежит к числу моих подруг. Мне жаль, если у нее проблемы, но это не мое дело.

– Чем это тебя так разозлил Жан-Клод? – спросил Марк, когда они с Катринкой вдвоем возвращались на трибуны.

– Ты заметил? – удивилась Катринка. – А я думала, ты засматриваешься на Tea.

– Ревность?

– Еще какая! – Она весело засмеялась, а Марк залез ей рукой под шубу и принялся ласкать ее лоно. Неподалеку раздался щелчок фотоаппарата.

– О, черт, – пробормотал Марк и отдернул руку.

– Хелло, Алан! Хелло, Сабрина! – отозвалась Катринка, стараясь быть приветливой. – Какими судьбами?

– Работаем, – ответила Сабрина и помчалась дальше.

– Вот черт, – вздохнул Марк. – От нее никуда не деться. Может, нам повезет, и Чарльз Вулф не напечатает этот снимок.

– Не так уж он и плох, – возразила Катринка. – Мы же с тобой женаты.

Когда они с Марком присоединились к Кристиану, Пиа и Мартину, Катринке показалось, что она отметила слабый сдвиг в их отношениях. И Пиа и Мартин зачарованно смотрели на ее сына. Что же он сделал? Как добился их внимания?

Все оказалось довольно просто. Осознав, что его приставания к Пиа только отталкивают ее, Кристиан остановился. И Пиа, которая в его присутствии то и дело вспыхивала от смущения и испытывала неловкость и дискомфорт, неожиданно обнаружила, что его повышенное внимание к ней куда-то улетучилось. Она не могла понять, что случилось, что так изменило отношение Кристиана к ней. Не то, чтобы это ее очень волновало, уверяла она себя, просто любопытно.

Однажды, словно почувствовав ее взгляд, Кристиан обернулся, и Пиа улыбнулась ему с тем теплом, которым она обычно одаривала только старых, надежных друзей вроде Мартина. Но Кристиан только вежливо кивнул в ответ и вернулся к соревнованиям.

Мартин тоже не мог понять, почему Кристиан потерял былой интерес к Пиа. Этот юноша не производил впечатления человека, который легко смиряется с поражениями.

Мартин разрывался на части от неуверенности, ревности и нерешительности. Может, ему стоит открыться Пиа? Изменит это что-нибудь? Оттолкнет это ее или приблизит? Оттолкнет. Одна мысль об этом ужасала его. Он не знал, что делать. Он ненавидел себя, чувствовал себя дураком и трусом и понимал, что Кристиан не был ни тем, ни другим.

Вероятно, ему следует уехать! Вернуться домой, где он сможет спокойно все обдумать.

Но как же он уедет и оставит Пиа наедине с соперником? Мартин готов был опустить руки и признать свое поражение.

 

ГЛАВА 11

– Милый, ты не уделишь мне капельку внимания? – Шугар Бенсон пришлось вытянуть под столом ногу и слегка толкнуть Адама Грэхема.

– Что? – вздрогнул он.

– Я, конечно, ненавижу отрывать человека от его мыслей, но мне не хочется, чтобы люди подумали, что я тебе надоела. Это нисколько не улучшит мою репутацию.

– День был очень трудным, – оправдываясь, проговорил Адам.

Он еще не отошел от своих проблем. Патрик Кейтс, звонивший из Сан-Диего каждые полчаса, был на грани истерики: порыв ветра сломал мачту. Конструкция яхты была плоха с самого начала; надо срочно модифицировать мачту, паруса, корму; Деннис Коннер и Билл Кох саботируют его участие. Он хотел, чтобы Адам немедленно вернулся в Калифорнию, что, конечно, было немыслимо, учитывая его теперешние проблемы, нежелание Чарльза Вулфа поддержать его планы касавшиеся компании Марка ван Холлена.

– Мне нужно время, чтобы прийти в себя.

Они обедали наверху, в «Чеза Велья», одном из популярных ресторанов Санкт-Морица.

– Как бизнес? – спросил Адам, чтобы как-то заполнить паузу.

– Нынешнее положение дел не слишком-то хорошо на него повлияло.

– Меньше богачей путешествует?

К счастью для Шугар Бенсон, ее заведения имели клиентуру, состоявшую из богатейших мужчин мира, как, впрочем, и женщин: глав правительств, министров, воротил промышленности, глав крупных международных корпораций, нефтяных шейхов, звезд рока и множества скучающих от безделья европейских миллионеров.

– Я не жалуюсь. На фоне остальных мои дела идут очень даже неплохо!

– Твои девочки имеют при себе сертификаты, когда выезжают по… по назначению?

– Сертификаты о хорошем здоровье? – спросила Шугар. Когда Адам утвердительно кивнул, ответила: Разумеется. К несчастью, мы не можем требовать того же от наших клиентов. Вряд ли это справедливо.

– А как часто они тестируются?

– Что-то ты слишком заинтересовался моим бизнесом!

Шугар скучала в обществе Адама не меньше него самого, но он был ей очень полезен: после развода со Стивеном Элиотом ее не слишком охотно принимали в обществе. В отличие от других, Адам не чурался Шугар. К тому же он был весьма привлекательным мужчиной. «Какая жалость, – думала она, – что он не проявляет по отношению ко мне никакого сексуального любопытства…»

– Моя страсть – бизнес, Шугар. Ты ведь знаешь.

– Я всегда знала, что у нас масса общего.

Шугар улыбнулась. Она действительно была красива. «Вот уж кем можно было бы на славу шокировать матушку!» подумал Адам и тут же отбросил эту мысль: даже ради такой заманчивой перспективы он не стал бы заходить так далеко и связываться с Шугар Бенсон.

– О нет, – пробормотала Дэйзи, следуя за Дитером Кейзером в ресторан.

– Что? – спросил Дитер. – Ты передумала? Хочешь пообедать в другом месте?

– Что-то не так? – поинтересовалась Катринка и увидела Адама и Шугар.

– Мы остаемся здесь, – решил Марк.

Его раздражало, что все хотят обезопасить их от встреч с Адамом Грэхемом.

– Я и не подумала поинтересоваться, где он обедает, – извиняясь, проговорила Лючия.

– Когда вы все наконец поймете, что мне дела нет до того, где и что он делает?! – Катринка расстроилась даже больше, чем Марк.

Несмотря на все усилия Дэйзи посадить ее спиной к Адаму, она села лицом к нему. Из всей их группы, знала она, только они с Марком могли удержаться от того, чтобы не стрелять глазами на пару в противоположном углу комнаты.

Кристиан, занявший место по другую сторону от матери, тоже сопротивлялся искушению посмотреть на ее бывшего мужа и его спутницу. Его интересовала Шугар Бенсон. Он очень много слышал о ней, так как Шугар была постоянным объектом многих международных сплетен, и полагал, что было бы весьма занятно познакомиться с проституткой мирового класса.

Рикардо подозвал официанта и заказал несколько бутылок своего любимого вина. Завязался непринужденный разговор.

Когда официант принес бутылки и налил всем «Кастель Кьюро», Дэйзи сказала:

– Ну, bon voyage, хотя жаль, что ты уезжаешь.

– Мне тоже! – вздохнула Лючия. Патрик без конца трезвонил ей по телефону, и, в конце концов, она позволила Адаму уговорить себя и согласилась съездить в Сан-Диего, чтобы разобраться на месте, что происходит с яхтой.

– Тебе не кажется, что в «Грэхем Марин» достаточно людей, которые могли бы это сделать вместо тебя? – продолжала уговаривать Дэйзи.

– Она хочет успокоить Патрика, – пояснила Пиа, которая вовсе не была обрадована тем, что мать так резко меняет свои планы.

– Мне очень грустно покидать тебя, дорогая, портить твои каникулы. Но…

– Я знаю, – прервала се Пиа. – Это бизнес. – Если бы Лючия действительно хотела остаться, она послала бы к черту и Адама Грэхема и Патрика Кейтса. Пиа очень не любила Патрика и не могла не обвинять его в том, что он действует как ребенок и портит матери отдых. Но, не желая показаться в глазах окружающих капризной, она улыбнулась. Не беспокойся за меня. Я уже достаточно большая, чтобы позаботиться о себе.

– Ты всегда такой была, – заметила Катринка, которая помнила, какой серьезной девочкой была Пиа.

– Компания Мартина и Кристиана скрасит мое отсутствие.

Мартин нахмурился.

– Дело в том… – начал он.

Пиа и Лючия обернулись к нему.

– Я собираюсь вернуться в Лос-Анджелес. Там продолжается шторм, было несколько оползней. Маме может понадобиться помощь.

– Я говорила с ней сегодня утром. Все под контролем, – успокоила юношу Катринка, раздумывая, почему Мартин решил уехать. Неужели здесь замешан Кристиан?

– К тому же, это мой последний семестр в колледже. Мне надо начинать подумывать о работе. Собственно, я надеюсь, что смогу поговорить перед отъездом с тобой и Марком.

– Разумеется, – заявил Марк. – В любое время. Когда ты уезжаешь?

– Может быть, мне удастся вылететь в Цюрих вместе с Лючией.

Марк кивнул и сказал:

– Приходи к завтраку перед отлетом.

– Уезжаешь… – прошептала Пиа, от удивления лишившаяся своего обычного спокойствия. Она подавила прилив паники, причины которой сама не могла понять, и быстро глянула на Кристиана, который, казалось, совсем не интересовался новыми планами Мартина. Интересно, Мартин останется, если она его об этом попросит? На минуту девушкой овладело искушение, но, поразмыслив немного, она сказала только:

– Ну, я полагаю, мы увидимся на Пасху. До нее всего несколько недель.

– Да, – без энтузиазма согласился Мартин.

До Пасхи еще целая вечность. Как бы ему хотелось, чтобы Пиа попросила его остаться. Не на это ли он надеялся?

– Полетели вместе, – предложила Лючия. – Будем развлекать друг друга в воздухе.

– Мартин, как всегда, уткнется в книгу, – сказала Пиа, поднимая глаза от своей тарелки.

– Надо помочь Мартину раздобыть билеты на этот рейс. У кого есть знакомые в «Свисс эйр»? – спросила Лючия, обращаясь ко всему столу.

– Дитер! – воскликнула Дэйзи. – У Дитера повсюду знакомые, правда, дорогой?

– Ты уезжаешь? – спросил Кристиан Мартина. – Как жалко.

Он почти поверил в это сам. Жизнь в Санкт-Морице будет менее интересной, если не будет Мартина, который так славно раздражал его. В то же время, теперь он без проблем затащит Пиа в постель.

Дэйзи улыбнулась и посмотрела на Пиа.

– Тебя будет развлекать Кристиан, – сказала она успокаивающе.

– Может, мне тоже уехать… – предложила Пиа, почувствовав непреодолимое желание сделать.

– Чепуха, мы всегда рады, когда ты с нами, Пиа, – сказал Рикардо по-итальянски.

– Grazie, – улыбнулась Пиа. Ощущение паники прошло так же быстро, как и возникло, и она почувствовала, что на место этого чувства пришло огромное возбуждение.

Зная, что от него ожидают, Кристиан произнес: Пиа знает, что я буду целиком к ее услугам, вежливо проговорил он безо всякого энтузиазма.

«Ни один мужчина не отнесется так бесстрастно к просьбе развлечь такую красивую девушку, как Пиа, подумал Марк, изучая лицо своего пасынка. – Что за игру он затеял?»

Но Лючия только обрадовалась, заметив уныние Кристиана: с ним было опасно оставлять дочь наедине.

Вот и хорошо, – всплеснула она руками. – Мне совсем не хотелось портить Пиа каникулы.

После обеда отдыхающие разделились на две группы: молодые – Кристиан, Мартин и Пиа отправились в «Кингз клаб» на дискотеку, а остальные решили пойти в более умеренный «Гран бар».

– Здесь Тони Морленд! – воскликнула Дэйзи, спустившись вниз. Их поместья соседствовали, когда после развода со Стивеном она короткое время жила в английской сельской местности.

Увидев их, Тони Морленд помахал рукой:

– Дэйзи, Рикардо, идите к нам!

Низенький мужчина со светлой кожей и седыми длинными волосами, он напоминал англиканского викария. На самом деле он был известным повесой, владеющим картинной галереей на Корк-стрит.

– Катринка, как я рад вновь тебя видеть, дорогая моя!

Он поцеловал ее в щеку, и пожал руку Марку.

– И тебя тоже, старина. Как твое новое предприятие? Журнал, не так ли? Слышал о нем много хорошего. Вы знакомы с моей женой? Присцилла!

Он махнул рукой в направлении маленькой блондинки, которая выглядела на добрых десять лет старше мужа. Затем повернулся к видному мужчине с зачесанными назад волосами:

– Герцог Камбер?

– Мы уже встречались, добрый вечер, ваша светлость. – Катринка подала руку Найджелу Бивендену, герцогу Камберу, одному из богатейших людей в Англии. Он был постоянным клиентом лондонского казино Катринки, где его частенько видели в компании Шугар Бенсон.

– Очень рад видеть вас снова, – похоже он не совсем удобно чувствовал себя с людьми, оказавшимися свидетелями его необузданных утех.

– Что случилось? – прошептала Лючия, заметив его смущение.

– Я видела его с Шугар, – пояснила Катринка.

– Ну, по крайней мере, это заботит его светлость! – рассмеялась Лючия.

– Все пьют шампанское? – спросил Марк.

– Я нет, – отозвалась Катринка, которая позволяла себе бокал только в исключительных случаях.

– Мне кампари и содовую, пожалуйста, – заявила Дэйзи.

Из-за громкой музыки разговор быстро перескакивал с предмета на предмет. Собеседники обсуждали друзей, врагов, олимпиаду, погоду, шансы «Корвильи» на предстоящих соревнованиях.

– Вся надежда на Катринку, – засмеялась Дэйзи.

– Но я же не являюсь членом клуба, – возразила Катринка с улыбкой, надеясь, что Тони Морленд, входящий в состав комитета, подаст голос в ее пользу.

Однако Тони в данный момент углубился в беседу с Марком.

– Мне бы очень хотелось, чтобы такая возможность представилась, – услышала она слова Марка.

– Хорошо. Тогда я схожу в понедельник в клуб и окажу вам помощь.

– Что это вы там замышляете? – подозрительно спросила Катринка.

– Вовсе ничего, дорогая, – Тони опередил Марка. – Просто твой муж собирается спуститься на санях по ледовой трассе «Креста».

– Что! – воскликнула Катринка, поворачиваясь к Марку. Она была ужасе. – Ты с ума сошел! Совершенно свихнулся!

Трасса «Креста» была узкой изогнутой тропой длиной около мили. Спортсмен, решившийся на спуск, проходил всю дистанцию за минуту. Гонки по этому скоростному ледяному желобу были очень опасны.

– Перед первым стартом я не спал всю ночь, – подтвердил Морленд. – Однако нет ничего, что может сравниться с этими ощущениями.

– Извините, я на минуточку! – воскликнул герцог Камбер, протискиваясь между Дэйзи и Рикардо.

– О черт, – пробормотала Лючия, увидев, что он отправился приветствовать Шугар и Адама, которые только что вошли. – Я думала, мы видим их последний раз в тот вечер.

– Потанцуем? – прошептал Марк Катринке на ухо. Она кивнула, и он, взяв жену за руку, повел на площадку.

– Ты не сердишься на меня?

– Сержусь, – подтвердила Катринка.

– Я же не могу делать только то, что тебе нравится.

«Почему Марк не может понять, что после внезапной гибели родителей, я очень боюсь за дорогих мне людей?»

– Почему бы и нет? – спросила она, вымученно улыбаясь.

– Потому что ты очень своевольная и требовательная, – пояснил Марк.

– Ты собираешься спуститься по этой трассе только для того, чтобы доказать свое первенство? Так что ли?

– Ты действительно полагаешь, что я настолько туп? – спросил он. – Нет, просто это приключение кажется мне предельно забавным. Я хочу испытать себя. Ну, что? Мы танцуем или спорим?

Что могла Катринка сказать в ответ? Нельзя допустить, чтобы он отправился на эту смертельно опасную трассу, зная, что они в ссоре.

– Танцуем, – согласилась она.

– Отлично! – он прижал жену к себе и тихонько погладил ее округлившийся живот.

Мысль о ребенке раньше пугала его, но теперь это вдохновляло его не меньше Катринки. Катринка вздрогнула в его руках.

– Ребенок шевельнулся, – прошептала она, поднимая голову и улыбаясь.

– Приятная новость! – Он прижал ее покрепче и снова поцеловал. – Не беспокойся, – добавил он. – Я не собираюсь разбиваться. У меня слишком много стимулов выбраться оттуда живым.

Рослая фигура Марка выделялась на танцплощадке. Наблюдая за ним, Адам чувствовал, как в его душе начинает подниматься знакомая волна гнева и возмущения. Как же поставить этого зарвавшегося выскочку на место? Как доказать, что он никогда не будет ровней Адаму Грэхему?

– Знаешь, мне кажется твоя бывшая жена выразила желание присоединиться к «Корвилье»… – заметил герцог Камбер, отпив шампанского?

– А? – выдохнул Адам, подумав про себя: «Только через мой труп». – Нет, я ничего не знал, но это меня не удивляет. У Катринки множество друзей в «Корвилье». Я думаю, протестов против ее членства не будет?

Герцог, как и Тони Морленд, состоял в комитете по членству.

– Конечно, нет. Она, кажется, всем очень нравится, хотя она явно не в моем вкусе… – он обернулся к Адаму с улыбкой: – И не в твоем, как я полагаю, больше.

– Совершенно верно, – подтвердил Адам. – Конечно, нельзя пройти через развод без определенной горечи, но это уже давно в прошлом. Что до меня, то я считаю, Катринка должна быть принята, несмотря на свою привычку привлекать прессу.

– Да, – заметил герцог с ноткой презрения в голосе, – она действительно не робеет перед телекамерой.

– Разве что кого-нибудь не устроит ван Холлен.

– Ван Холлен?

– Ее нынешний муж. Сделал деньги на газетах. Его отец был каким-то эмигрантом. Что-то вроде рабочего, мне кажется.

– Действительно? – удивился герцог, округляя глаза. – Я и понятия не имел!

«Так вот как это делается», – думала Шугар почти с восхищением. Чья-то участь решается тихо, одним намеком. И все потому, что человек имел несчастье заработать деньги, а не получить их по наследству.

Герцог встал.

– Рад был встретиться, Грэхем. – Он наклонился и чмокнул Шугар в щеку. – Мне пора идти.

– Интересный человек, заметил Адам, наблюдая, как герцог прокладывает себе путь в толпе, кивая кому-то, останавливаясь, чтобы перекинуться парой слов.

– Да уж! – засмеялась Шугар. – Ты даже представить себе не можешь, какой занимательный.

Адам улыбнулся.

– Ты думаешь, можно соблазнить любого?

– Да, – без обиняков ответила женщина.

– Даже меня?

Она засмеялась.

– Как я понимаю, это вполне возможно.

– А его? – снова спросил Адам, указывая бокалом с шампанским на Марка ван Холлена, обнявшего Катринку.

– Молодожен, беременная жена. – Шугар пригубила шампанского, изучая Марка, а затем сказала: – Ну, это действительно вызов, но я не вижу в этом особой проблемы.

– А ты бы не попыталась?

– О нет, милый. Во-первых, он со мной знаком. А во-вторых, это мне уже не по плечу.

– Я не имею в виду тебя лично, – пояснил Адам. Но у тебя наверняка есть другие… сотрудники?

Шугар посмотрела на собеседника с интересом.

– Ты что, серьезно?

– Я всегда серьезен, когда речь идет о деловых предложениях.

– Но зачем тебе это?

– Думаю, это тебя не касается. Я делаю тебе заказ, а ты его выполняешь за определенную плату.

С минуту Шугар раздумывала: стоит ли ей в это ввязываться, сколько она может запросить с Адама, если возьмется, есть ли у нее на примете девица, способная увести Марка ван Холлена от жены?

– Ну? – нетерпеливо поинтересовался Адам.

– Почему бы и нет? – наконец ответила Шугар.

Адам ласково улыбнулся.

– В самом деле: почему бы и нет?

 

ГЛАВА 12

– Я люблю тебя, Пиа.

– Я тоже люблю тебя. Ты же это знаешь.

– О Господи, – прошептал Мартин и вскочил. Я знал, что ты не поймешь.

Сидя на диване, Пиа с грустью следила за его метаниями по комнате. Вот уже несколько последних дней она страшилась этого момента.

– Мартин… – начала было она, но решила промолчать.

Мартин перестал ходить и снова сел рядом с ней.

– Я люблю тебя, – повторил он, – уже давно. Я хочу жениться на тебе, Пиа.

– Жениться? – повторила Пиа. – Но…

Мартин почувствовал в ее голосе страдание и снова быстро заговорил:

– Я уже почти окончил учебу. Через несколько месяцев я получу работу. Я еще не знаю где, но для тебя это не имеет значения. Ты сможешь работать где угодно. Тебе не обязательно оставаться в Италии… – Он нервно рассмеялся. – Мы сможем жить в Нью-Йорке. Ты потрясешь нью-йоркский рынок своими ювелирными украшениями, ты сможешь это. Все устроится, Пиа, я знаю.

– Мартин, – похоже, Пиа приняла какое-то решение. – Я не могу выйти за тебя замуж.

Юноша заметно побледнел.

– Извини, мне действительно жаль, но я не могу.

– Почему? Ты же любишь меня. Ты сама это сказала.

Пиа вздрогнула.

– Я не то имела в виду. Да, я люблю тебя, но… Я люблю тебя как друга, как брата. Она поднялась с дивана, подошла к Мартину, обвила его шею руками и прижалась лицом к его груди. – Я бы отдала все на свете, лишь бы не делать тебе больно.

Минуту он молчал.

– Я знаю, – сказал он потом.

Девушка чуть-чуть отстранилась и печально посмотрела на него.

– Прости меня, – шепнула она. – Я не хочу, чтобы между нами что-то изменилось. Я хочу, чтобы все осталось по-прежнему.

Мартин знал, что прошлого уже не вернуть. Невостребованная любовь, неудовлетворенная страсть разведет их по сторонам.

Больше всего Мартин жалел, что вообще затеял этот разговор. Почему он сразу не уехал, оставив между ними все как было? На что он надеялся? Разве он не знал, чем закончится его объяснение в любви?

Молодые люди поговорили еще полчаса, уверяя друг друга в былой преданности, и решили встретиться на Пасху в доме Катринки на юге Франции.

– Кристиан тоже там будет? – не утерпел, чтобы не спросить, Мартин.

Он не был уверен, что выдержит еще одни каникулы в компании Кристиана.

– Не знаю, – ответила Пиа безо всякого выражения, словно Кристиан ее вовсе не интересовал. – Наверное, будет, если захочет.

– С чего ты взяла, что он может не захотеть?

Пиа пожала плечами.

– Иногда мне кажется, что он не слишком-то хорошо относится к нам всем, включая Катринку. Он такой странный, ты не замечал?

«Пиа, очевидно, не прочь поговорить о Кристиане», – заметил Мартин.

– Я бы не назвал его странным. Холодный, расчетливый и все.

– Ты сразу невзлюбил его.

Отрицать это было бессмысленно, поэтому Мартин только сказал:

– Зато тебе он нравился.

И снова Пиа пожала плечами.

– Я нашла его интересным. А все остальное? Не думаю. Он не из тех, кто нравится с первого взгляда.

Едва сдерживая свои чувства, Мартин наклонился к девушке, поцеловал ее в щеку и встал.

– Мне надо упаковывать вещи… – он немного замялся, размышляя о чем-то. – Пиа, – сказал он наконец, – не восприми мои слова как пустую, злобную ревность, но не доверяй этому Кристиану, ладно?

– Я всегда осторожна, – отрезала Пиа. – Тебе не следует волноваться за меня. В конце концов тут не о чем беспокоиться. Кристиан не интересуется мною. А я им – и подавно!

Она встала.

– Хочешь, я помогу тебе собрать вещи?

– Нет, – быстро ответил он. – Это не займет у меня много времени. Ложись спать.

Они молча покинули гостиную, поднялись по сосновой лестнице, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам. Услышав это, старший лакей вздохнул с облегчением, быстро загасил камин, выключил свет, собрал грязные чашки и блюдца и отнес их на кухню. Выключив ненужный свет, он поспешил на мансарду, где его ждала сонная жена. Было уже почти три часа ночи, а слуги в этом доме вставали в половине седьмого утра.

Если старший лакей спал очень мало, то Мартин не спал вообще. Меньше чем за полчаса он упаковал чемоданы, разделся и лег в постель, чтобы спокойно поразмыслить о Пиа, Кристиане, своем будущем, которое вырисовывалось довольно смутно. Услышав, что экономка и старший лакей спускаются вниз, он тоже поднялся, надел один из купальных халатов, которыми Дэйзи и Рикардо снабжали своих гостей, и отправился в ванную комнату, чтобы принять душ.

В семь утра Мартин уже стучался в дверь Чеза Консальи. Горничная проводила его в столовую, где завтракали Марк и Катринка, больше увлеченные полученными за ночь факсами, чем поджаристыми швейцарскими рогаликами и домашним мармеладом.

– Мартин, zlatícko, – обрадовалась Катринка, увидев Мартина в дверях. – Заходи. Позавтракаешь с нами? Яйца? Бекон? Что там у нас еще есть? – спросила она, поворачиваясь к экономке, которая стояла в ожидании указаний. Это была женщина лет шестидесяти, живущая в том же доме. Ее сестра приходила ежедневно помогать в уборке и стирке. Ее свояк служил шофером, разнорабочим и распорядителем на обедах, которые Катринка и Марк давали еженедельно.

– Яичницу, рогалики и кофе, хорошо? – заказал Мартин.

Вопреки продолжающимся разногласиям между Марком и Катринкой по поводу соревнований на ледовой трассе, в столовой ван Холленов было уютно и спокойно. Мартин невольно вспомнил свое детство, проведенное в Праге, еще до того, как у него развилась эта опухоль. Как они были тогда счастливы, вспоминал он, хотя Зузка должна была работать, чтобы помогать семье, а Томаш испытывал постоянное давление со стороны властей. Когда же все изменилось? Что пошло не так? Действительно ли его болезнь все разрушила? Томаш никогда не попрекал его этим, но Мартин знал, что отец считал именно так.

– Что случилось? – спросил Марк, заметив озабоченное печальное выражение на лице Мартина.

– Случилось? Да нет. Все прекрасно, – Мартин попытался засмеяться, но смех получился нервным и натянутым. – Я, конечно, не могу не волноваться о своем будущем, учитывая нынешнюю ситуацию с работой, но полагаю, это вполне естественно.

– Высшее образование тебе очень поможет, – ободряюще сказала Катринка.

– Ты уже решил, чем хочешь заниматься? – поинтересовался Марк.

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить.

Зузка предложила ему работу у менеджера Карлы Уэбб, чей денежный оборот перевалил за несколько миллионов в год, и ей был необходим помощник. Однако это предложение не слишком прельщало Мартина: ему нравилась Карла, и он даже примирился с ее сексуальными отношениями с его матерью, но лезть в интимную жизнь двух женщин ему не хотелось.

– Я не очень заинтересован в личном менеджменте, – сказал он Катринке и Марку, объясняя свое нежелание. К этому моменту Мартин уже окончательно решил, что больше всего его привлекает возможность работы брокером на Уолл-стрит.

– Что ж, я поговорю с Нилом Гудменом, когда вернусь в Нью-Йорк. Может, он найдет тебе что-нибудь в «Нап Манннинг», – пообещала Катринка. – Постараюсь устроить тебе встречу с ним.

Марк тоже знал Нила и Александру с самого детства.

– Спасибо, Катринка, я очень благодарен за помощь.

– Нет проблем, zlatcko, – ответила она.

– Можно войти? – в дверях появился Кристиан, одетый в лыжные брюки и свитер.

– Входи, входи, – лицо Катринки засветилось. – Я думала, ты проспишь весь день, ты так поздно пришел.

– Я всегда сплю мало, – буркнул Кристиан.

– Как и я, – улыбнулась Катринка, обрадованная сходством их характеров. – Ты еще не заказал себе завтрак?

– Я не голоден, – Кристиан взял кофейник и налил себе кофе.

Мартин поднялся.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал он. – Не хочу заставлять Лючию ждать. Спасибо вам обоим за все. Вы мне уже многим помогли.

– Я позвоню тебе, как только поговорю с Нилом, – Катринка подставила юноше щеку для поцелуя.

Мартин пожал руку Марку и, стиснув зубы, Кристиану.

– Увидимся на Пасху, – улыбнулся он, надеясь выяснить планы Кристиана.

– Конечно, – отозвался тот. – Итак, до Пасхи.

Мартин кивнул, повернулся и двинулся к двери, но вдруг замер, потому что Кристиан добавил:

– Не беспокойся о Пиа, я с удовольствием присмотрю за ней.

На мгновение Марку показалось, что Мартин сейчас кинется на его пасынка с кулаками, но тот быстро взял себя в руки.

– Я и не беспокоюсь, – сказал он. – Всем известно, что Пиа сама в состоянии о себе позаботиться. Пока! он натянуто улыбнулся и вышел. В воздухе повисла гнетущая тишина. Кристиан потянулся к корзинке с рогаликами, а Марк и Катринка переглянулись.

– Мне надо сделать несколько деловых звонков, а потом мы отправимся на соревнования. – Марк вышел из-за стола и отправился наверх.

– Ты что, специально стараешься расстроить Мартина? – спросила Катринка сына, когда они остались наедине.

– Расстроить? Вовсе нет, – ответил Кристиан вполне невинно. – Я, напротив, старался его успокоить.

Как обычно, они говорили друг с другом по-немецки.

– Я очень волнуюсь за него и Пиа.

– Я заметил, – буркнул Кристиан, раздумывая – не это ли вынудило его домогаться внимания Пиа. Он не любил друзей и знакомых матери и не видел причин жалеть их. Кристиан с раннего детства пугал Хеллеров своим капризным, необузданным характером. Его приемные родители не раз водили его на консультации к высокооплачиваемым психиатрам, но все напрасно. Кристиану нравилось быть «плохим мальчиком», он, что называется, «вошел в контакт со своими чувствами» и научился извлекать из этого выгоду. Теперь он мог добиваться от окружающих желаемого результата, ничего не давая им взамен.

– У этих ребят было трудное детство, – пояснила Катринка.

– Труднее, чем мое? – спросил Кристиан, намазывая рогалик мармеладом.

– Намного, – твердо сказала Катринка.

– Да что ты обо мне знаешь? Что ты можешь знать о моих детских переживаниях? – произнес Кристиан скорее презрительно, чем зло.

– Только то, что ты мне рассказал, – ответила Катринка, стараясь не злиться.

Рассказы Кристиана о том, что уже в шесть лет он был отправлен в специальную школу за свое плохое поведение, она воспринимала с долей недоверия. Ей казалось, что Курт и Луиза Хеллеры были вовсе не такими монстрами, какими их хотел представить Кристиан.

Он улыбнулся.

– А если я наврал тебе?

– Неужели ты способен на это? – Катринка с трудом понимала, когда ее сын шутит, а когда говорит серьезно.

– Оставим этот разговор, – Кристиан поставил чашку с кофе на блюдце. – Почему ты думаешь, что я намерен навредить твоим друзьям?

– Я наблюдала за тобой последние дни и видела, как ты из кожи лез, лишь бы разозлить или расстроить Мартина и очаровать Пиа.

– А если мне нравится Пиа? Если я ей нравлюсь? Что если мы отчаянно влюбились друг в друга?

– Я была бы рада, – сказала Катринка со слабой улыбкой.

– Да? – засмеялся Кристиан. – Как ты непостоянна и непоследовательна, мама!

– Не знаю, почему ты упрекаешь меня в непоследовательности? Я всегда недолюбливала людей, способных мучить других ради собственного развлечения.

– Значит, ты полагаешь, что я наслаждаюсь, делая людям больно?

– Нет, конечно же, нет! – воскликнула Катринка. – Но ты иногда бездушен, Кристиан. Делая что-то, не всегда считаешься с окружающими.

– Может, прежде, чем я наврежу людям, о которых ты, по-видимому, печешься больше, чем о родном сыне, мне стоит уехать из Санкт-Морица? Мне не нравится, что ты читаешь мне мораль!

– Мне тоже, поверь.

– Ты хочешь, чтобы я уехал? – спросил он угрожающе.

– Нет, – ответила Катринка, до смерти перепуганная тем, что он может уехать.

Кристиан встал.

– Тогда разговор закончен.

Катринка кивнула. Она понимала, что не должна допускать, чтобы сын третировал ее, но не смела перечить.

Одержав внушительную победу, Кристиан снова заулыбался.

– Во всяком случае, я не вижу поводов для волнений: с прошлой пятницы я едва перемолвился с Пиа парой слов!

«Именно поэтому я и волнуюсь», – подумала Катринка, глядя, как сын выходит из столовой.

 

ГЛАВА 13

Было темно, когда Катринка, проснувшись, обнаружила, что Марк куда-то собирается, стараясь не потревожить ее сон.

– Куда ты? – спросила она, находясь между сном и бодрствованием.

Марк подошел и сел на край кровати.

– В семь часов я встречаюсь с Тони Морлендом, – ответил он.

Страх заставил Катринку окончательно проснуться.

– А я и забыла! – воскликнула она. – Я пойду с тобой.

– Не стоит. Факс выдал за ночь гору бумаг. Тебе придется поработать, пока меня не будет. И Робин просила, чтобы ты позвонила ей в Нью-Йорк, как только сможешь.

– Я иду с тобой, – стояла на своем Катринка.

– Ладно. Будь по-твоему, неохотно согласился Марк, нагнулся и поцеловал ее в затылок. – Я жду тебя в столовой.

Марк вышел, а Катринка стала лихорадочно собираться. Через пятнадцать минут она уже вышла в столовую.

– Ты готов? – у Катринки тряслись поджилки, но она постаралась бодро улыбнуться.

– Так ты не будешь звонить Робин перед выходом? – удивленно спросил Марк. Катринка была не из тех, кто откладывал на потом деловые звонки.

Катринка помотала головой:

– Когда вернемся домой.

Она знала, что это глупо, но откладывание звонка позволило ей думать, что поездка на ледовую трассу – всего лишь обычное развлечение, не чреватое никакими опасностями, вроде пробитого черепа или сломанного позвоночника.

На улице похолодало и стало очень скользко.

Клубное здание трассы «Креста» оказалось высоким, ветхим деревянным сооружением, возвышающимся над узким ледяным треком.

Марк припарковал «ситроен» к клубным машинам и помахал рукой Тони Морленду. Мужчины проводили Катринку в бар, снабдили ее чашкой чая и пошли записывать Марка и готовить его к заезду. Катринка с ужасом смотрела на снаряженных к спуску спортсменов в шлемах, прочных налокотниках и наколенниках, специальных рукавицах. Минут через пять в баре появилась Дэйзи.

– Ах вот ты где! – воскликнула она и плюхнулась на соседний стул.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Катринка, радуясь подруге.

– Я решила, что тебе может понадобиться компания, – Дэйзи оглядела переполненный бар. – Впрочем, здесь и так полно твоих знакомых.

Катринка почувствовала прилив нежности к своей первой нью-йоркской подруге. Дэйзи очень помогла ей утвердиться в чопорном и недоверчивом американском высшем обществе.

– Спасибо, – сказала Катринка. – Я страшно беспокоюсь за Марка.

– Да уж, – Дэйзи покачала головой. – Мужчины, что с них взять!

Они поднялись из-за стола, вышли на свежий воздух, облокотились о перила и стали смотреть на ледовый трек.

– Посмотри, – Дэйзи, указывала на автостоянку. – Это не Кристиан?

– Где? – Катринка увидела кремовый «мерседес 500SL», который сама подарила сыну на Рождество. Кристиан выключил мотор и вышел из машины, даже не позаботившись о том, чтобы поднять опущенный верх. Ключ он спрятал в застегивающийся на молнию карман лыжных брюк.

– Да, это он. Что он здесь делает? – Катринка не могла скрыть беспокойства.

– Пришел посмотреть, полагаю, – сказала Дэйзи и помахала, надеясь привлечь его внимание. Взглянув вверх, юноша улыбнулся, помахал в ответ и подошел к Марку и Топи Морленду, стоящим поблизости.

– Что он задумал?

– По-моему, тебе не о чем беспокоиться, – Дэйзи постаралась успокоить подругу, хотя и сама немного разволновалась. – Новички не очень рискуют, спускаясь по этой трассе. Их тщательно инструктируют, прежде чем дать старт. Кажется, еще ни один новичок не получил здесь ни одной травмы.

Катринке сразу стало нехорошо, и она отошла от перил. Сердце ее билось так, что стало трудно дышать. Дэйзи хотела помочь ей, но она замотала головой:

– Нет, ты смотри и рассказывай мне, что там делается…

Ничего особого пока не происходило. Кристиан исчез с Тони Морлендом и, немного погодя, уже снаряженный, присоединился к группе, собравшейся вокруг инструкторов, который объяснял новичкам устройство саней. Наконец Дэйзи сказала:

– Мне кажется, Марк стартует. Ты не хочешь посмотреть?

Катринка вернулась к перилам. Взглянув вниз, она увидела Марка, с помощью инструктора устанавливающего свои красные сани на трек. Катринка знала, что сани – смертельное орудие. Острые полозья из чистой стали могут искромсать неосторожного спортсмена на куски. Роль тормозов выполняют шиповки на ботинках спортсмена, а движения его тела управляют несущимся болидом. «Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы все обошлось», – взмолилась Катринка. Марк стартовал и уже через секунду пропал из вида за поворотом. Следом за ним стартовало еще несколько смельчаков, среди которых был и Кристиан.

– Пять заездов – прошептала Катринка. – Я этого не вынесу.

Спустя какое-то время, показавшееся Катринке вечностью, Марк и Кристиан вернулись, спустились еще раз и снова вернулись. Оставался всего один заезд, как вдруг отлаженная работа спортсменов дала сбой. Марк и Кристиан были вне пределов видимости.

«Что-то случилось на трассе», – поняла Катринка, и у нее потемнело в глазах. Она так испугалась, что не сразу заметила Марка, который поднимался в бар по задней лестнице, перескакивая сразу через несколько ступенек.

– Один, – прошептала Катринка. – А где же?..

– Все в порядке! – крикнул Марк издалека. – У нас все хорошо!

Он подбежал и сразу заключил Катринку в объятия.

– Кристиан умудрился вылететь из саней на вираже.

Это был самый опасный поворот трека. В этом месте борт желоба был выстлан толстыми мешками с сеном, чтобы предотвратить увечья. Падение на этом повороте считалось важной частью обряда вступления в клуб «Креста». Существовал даже клубный галстук, знаменующий это событие.

– Парень получил несколько синяков, но ничего серьезного.

– Где он?

– Он будет здесь с минуту на минуту, как только почистится.

Силы покинули Катринку, ноги ее подкосились, и она чуть не рухнула на пол.

– С ним все в порядке, милая, тебе не о чем беспокоиться… – заволновался Марк, усаживая жену на стул.

– Вам с Кристианом должно быть очень стыдно! – сердито сказала Дэйзи, тоже перепуганная до полусмерти.

Катринка попыталась улыбнуться. Кристиан появился чуть позже, когда она уже пришла в себя. На щеке юноши красовался небольшой синяк, а на шее – желанный галстук.

– Ты не представляешь, мама, как было здорово! Он широко улыбался, совершенно не думая о том, как напугал мать. – Тебе бы это понравилось!

Катринка не была уверена, что ей бы понравилось, но она только улыбнулась и сказала:

– Возможно, я когда-нибудь тоже попробую.

Кристиан, Дэйзи и Катринка пошли вниз, а Марк ненадолго задержался в баре, чтобы поблагодарить Тони Морленда. Он нагнал всю компанию у автостоянки.

– Может, нам стоит поехать домой всем вместе, на одной машине? – предложил Марк. – За твоим «мерседесом», Кристиан, мы кого-нибудь пришлем.

– Нет, я поеду один, – Кристиан отделился от компании, но не успели они усесться в «ситроене», как он уже вернулся.

– Вероятно, я обронил где-то ключ, – сказал он, хлопая себя по карманам. – Неужели я не до конца закрыл «молнию»?!

– А дубликат? – спросила Катринка.

– Есть, но только в Бонне. Надо попросить, чтобы оттуда выслали ключи. Они будут здесь самое позднее послезавтра.

Он печально посмотрел через плечо на свою машину, которую придется оставить здесь на пару дней с опущенным верхом и абсолютно незащищенной.

– Попробую что-нибудь придумать, – сказал Марк, вылез из машины и пошел к клубу.

– Что он может сделать? – нетерпеливо и даже недовольно спросил Кристиан. Ведь ключ потерян!

Катринка пожала плечами:

– Не знаю…

Через несколько минут Марк вернулся и сообщил, что он договорился с администрацией о вознаграждении тому, кто найдет ключ.

– Сколько?

– Пятьсот долларов.

Дэйзи удивленно присвистнула, а Кристиан сказал с еще большим раздражением:

– Но как они его найдут? Это невозможно!

Марк улыбнулся:

– Тогда я сэкономлю пятьсот долларов, а ты можешь начинать молиться, чтобы не пошел снег…

Вернувшись домой, Марк и Катринка просмотрели полученные за ночь факсы и разошлись по разным комнатам, чтобы сделать необходимые деловые звонки.

Робин сообщила Катринке последние новости и записала ее указания Карлосу Медине, адвокатам, бухгалтерам и менеджерам гостиниц. Робин очень волновало, что снизилась прибыль лондонского казино, и Катринка попросила передать менеджеру казино Аластеру Кордону, что в четверг она появится на заседании его исполнительного комитета.

– Я еду с тобой завтра в Лондон, – сообщила она Марку во время ленча.

Марк удивился:

– Ты оставишь Кристиана одного?

– Мне самой это не нравится, но ничего не поделаешь. – Она поделилась с мужем своими мыслями насчет казино. – Меня не будет несколько дней. Думаю, он не станет возражать.

Марк отнюдь не был в этом уверен. Кристиан, похоже, возражал против всего, что ему не нравилось.

После ленча Катринка переоделась в лыжный костюм и отправилась с Марком к подъемникам Пелерина, а Кристиан уговорил Пиа отказаться от лыжной прогулки и пойти с ним на каток. Он старался не подавать виду, но на самом деле был довольно сильно потрясен своим падением. Стальные полозья прошли всего в дюйме от его головы, прежде, чем застрять в сене.

– Тебя могло убить! – воскликнула Пиа, когда он рассказал ей об утреннем приключении.

– Да, – согласился Кристиан со странной улыбкой. – Это-то и делает спуск на санях столь захватывающим.

Его предупреждали, что он не должен ехать так быстро, но он был захвачен скоростью и забыл об осторожности.

– По крайней мере, ты не будешь больше экспериментировать? – спросила Пиа, никогда не отличавшаяся особой храбростью. Она не любила рисковать. Вот почему они легко находили общий язык с не менее рассудительным Мартином.

– Напротив! – засмеялся Кристиан. – Это такое развлечение. Я снова попытаюсь завтра. Впрочем, я и понятия не имел, что ты так обо мне заботишься!

– Конечно, я не хочу, чтобы ты убился, – раздраженно сказала Пиа.

– О, я не убьюсь, – уверенно заявил юноша. – Я еще успею доставить тебе массу хлопот!

Пиа нервно рассмеялась. Конечно, Кристиан просто шутит, но все же.

– Марк тоже хочет спуститься еще раз?

– Думаю, нет, – ответил Кристиан, которому вдруг наскучила их беседа. – Он не хочет огорчать мою мать.

– А ты сам не боишься огорчить ее?

– Неужели ты всегда слушаешься свою мать?

Секунду Пиа колебалась.

– Нет, – сказала она наконец. – Я – нет.

Кристиан обхватил девушку за талию.

– Правильно! Дети просто обязаны восставать против родителей. – Он посмотрел на Пиа и улыбнулся, показывая, что говорит не совсем серьезно. – К тому же, я еще не совсем свыкся с тем, что она – моя мать.

– Наверное, это было для тебя невероятным шоком, – сочувственно проговорила Пиа.

– О Да, – согласился Кристиан. – Настоящим шоком. Но не совсем неприятным.

Все время, пока они катались на коньках, Кристиан держал девушку в возбужденном состоянии: менял свое отношение к ней от пылкого ухаживания до полного безразличия. Это раздражало ее, привыкшую повелевать своими ухажерами.

– Пойдешь сегодня на танцы? – спросил Кристиан, провожая ее в Чеза Мулин. Это был их первый вечер без Мартина.

– Нет, – быстро ответила Пиа. – Спасибо, но я очень устала. Я сегодня пораньше лягу спать.

– Отлично, – сказал Кристиан безо всякого разочарования. – А завтра?

– Не знаю. А ты как проведешь вечер?

– О, в «Дракуле» я наверняка встречу знакомых. Думаю, я пойду туда.

– Желаю хорошо провести время, – сказала она без раздражения. С чего это она решила, что он останется дома, если она откажется пойти с ним? Потому, что Мартин поступил бы именно так?

– Если передумаешь…

– Нет, мне надо выспаться.

Кристиан кивнул, слегка поклонился и помахал рукой.

– До завтра.

Дождавшись, когда Пиа зайдет в дом, он повернулся и направился к Чеза Консальи. На его лице блуждала улыбка: право же, думал он, женщины так наивны.

Улыбка исчезла, стоило ему открыть дверь своего дома.

– Это ты, Кристиан? – окликнула его Катринка из гостиной.

– Да, – ответил он, зашел в гостиную и увидел, что мать протягивает ему ключи от его собственной машины.

– Держи! – радостно проговорила она.

Вместо ожидаемой радости Кристиан почувствовал прилив раздражения. Он посмотрел на Марка, читающего газету.

– Как это они умудрились их найти?

Марк промолчал, а Катринка рассмеялась:

– Скажи спасибо лошадям. Не удивлюсь, если окажется, что конюх заставил лошадей съесть все сено на том вираже, где ты упал.

– Серьезно?

– Объяснение ничуть не хуже любого из тех, что я слышал, – заверил его Марк, из всех сил стараясь не рассмеяться.

– Благодарю, – ворчливо сказал Кристиан, принимая ключи. – Большое спасибо. В следующий раз постараюсь не быть таким беззаботным.

– О, миленький, это не твоя вина! – воскликнула Катринка, желая продлить всеобщую радость. – Каждый может потерять ключи.

– Я не потеряю их снова! – Кристиан круто повернулся и вышел из комнаты, а Катринка и Марк переглянулись.

– Мы что-то не так сделали?

– Он просто считает себя взрослым.

– Он прав, – Катринка печально улыбнулась. – Через несколько месяцев ему исполнится двадцать четыре.

«Какое счастье, – подумал Марк, – мы покидаем Санкт-Мориц, и я на несколько дней заполучу Катринку».

 

ГЛАВА 14

– Очень красивая, – причмокнул Адам, изучая глянцевую цветную фотографию молодой женщины. Отложив ее в сторону, он стал перебирать остальные.

– А это что такое?! – воскликнул он удивленно и протянул фотографию Шугар.

Они сидели в гостиной номера Адама в «Палас-отеле». Комнату заливал мягкий солнечный свет.

Шугар глянула на фото и пожала плечами:

– Ну, знаешь, внешность иногда не самое важное для клиента. Перед тобой настоящий феномен…

– И что же в ней феноменального?

Шугар ухмыльнулась:

– Ее рот.

Адам почувствовал странное волнение.

– Что, она так хороша?

– Поверь, душка, лучше не найти.

Адам взял фотографию в руки и представил самого себя и эту женщину в калейдоскопе сменяющихся эротических позиций.

– Заинтересовался?

– Нет, – твердо ответил Адам, снова обретая контроль над собой. Вот, значит, как Стивен Элиот попался на крючок запретных удовольствий… – Я мужчина с довольно примитивными вкусами.

Еще немного повозившись с фотографиями, он остановился на миловидной молодой женщине с короткими каштановыми волосами и тонкими чертами лица.

– Вот эта, – сказал он, вручая фотографию Шугар. Какое-то чутье подсказывало Адаму, что она годится для выполнения намеченного плана.

– Моника Бранд. Хороший выбор, – одобрила Шугар.

– Она может приступить немедленно?

– Она ждет моего телефонного звонка, – улыбнулась Шугар. – Я знала, что ты выберешь ее. Она больше всего похожа на его первую жену. Нам осталось только обсудить условия сделки.

– Ну и сколько ты хочешь?

Шугар назвала сумму, и он присвистнул.

– Она стоит этих денег, – пояснила Шугар. – Красива, сообразительна, окончила престижную актерскую школу…

Адам недоверчиво хмыкнул.

– Не сомневайся, я не подсуну тебе неотесанную дуреху.

– Моника ее настоящее имя?

– Конечно, нет.

Зазвенел телефон.

– Я же просил, чтобы меня не беспокоили, – взревел Адам, хватая трубку. – Извини.

Спустя секунду, он смущенно улыбнулся.

– Это мама. Ее не остановят никакие препоны… Алло, мама?

Проявив воспитанность, Шугар встала с дивана, нашла ванную, зашла в нее и некоторое время боролась с искушением подслушать, но затем плотно закрыла за собой прочную звуконепроницаемую дверь.

– Адам, у меня есть удивительная новость, – произнесла Нина Грэхем тоненьким от возбуждения голосом.

– Что такое?

– Рассел и я женимся в следующую субботу, двадцать девятого. У нас будет скромная свадьба, только для своих…

– Действительно сюрприз! Почему же вы решили устроить скромную свадьбу? Кажется, Расселу нужна реклама? – Адам не удержался, чтобы не съязвить.

– Сейчас мы не думаем о политике, – строго сказала Нина, и Адам представил ее себе, сидящей за старинной конторкой в комнате, которую она любила называть «утренней». – Большая свадьба потребовала бы слишком много времени на подготовку, а мы решили пожениться в високосном году, в последний день февраля. Правда, романтично?

– Конечно! – согласился Адам, которого любовные дела матери интересовали гораздо меньше, чем ее финансовое положение.

– Рада это слышать. Ну, так когда ждать тебя домой?

– Домой? – эхом повторил Адам. – Утром я отбываю в Сан-Диего… Там у меня возникли серьезные проблемы с проектом яхты.

Помимо поездки в Сан-Диего, он должен был еще договориться с итальянцами о продаже «Олимпик Пикчерз», но об этом матери не обязательно знать.

– Не будь таким несговорчивым, Адам. Ты не можешь не присутствовать на свадьбе. Что скажут люди?

– А ты не могла бы отложить свадьбу на пару недель? – с надеждой спросил Адам.

– Нет! – твердо сказала Нина. – Я выйду за Рассела Льюиса двадцать девятого, и ты будешь присутствовать на моей свадьбе.

– Конечно, – Адам знал, что подобный тон матушки не предвещает ничего хорошего. – Я и в мыслях не имел пропускать твою свадьбу, мама. Увидимся в следующую пятницу.

– Спасибо, дорогой, – голос Нины зазвучал мягче, но Адам знал, что это ненадолго. Интересно, как будет чувствовать себя ее будущий муж, когда она найдет в нем какие-нибудь недостатки?..

– Все в порядке? – спросила Шугар, вернувшаяся из ванной комнаты.

– Как сказать… Она выходит замуж…

– Что ж, очень мило. Рассел Льюис очаровательный человек.

Адам подозрительно посмотрел на нее.

– Ты с ним знакома?

– Адам, право же! – воскликнула Шугар нетерпеливо. – Иногда я встречаюсь в обществе с людьми, совершенно не связанными со мной деловыми интересами. Рассел – один из самых респектабельных сенаторов Соединенных Штатов.

– Ты что-нибудь о нем слышала?

– Ни словечка, чтоб мне провалиться!

– Ну, хорошо! Вернемся к нашим баранам. – Они обговорили условия сделки.

– Когда начнем? – спросил Адам.

– Сегодня Катринка возвращается с Марком в Лондон. Вероятно, стоит подождать, когда она покинет Лондон и оставит его одного.

– Катринка едет с ним!

– Они все еще молодожены, – заметила Шугар. – Не могут расстаться ни на миг. Я говорила тебе, что это будет непростая задача.

– Ну, надеюсь, не слишком сложная, чтобы быть непреодолимой для мисс Бранд, – сухо сказал Адам.

– Не волнуйся, голубчик, если кто и сможет разрушить этот брак, то это именно Моника.

– За такие деньги, съязвил Адам, подписывая чеки, – вы могли бы опозорить в придачу и самого папу римского…

Внезапно он почувствовал беспокойство. Ему вдруг показалось, что он нуждается в компаньоне-женщине. Неужели он страдает от одиночества? Эта мысль показалась ему смешной, и он тут же отбросил ее. «Просто мне надо с кем-то переспать», – решил Адам.

Проводив Шугар, он поудобнее устроился на диване и стал накручивать диск телефона. Оставалось еще несколько дел, о которых надо было позаботиться до того, как он покинет Санкт-Мориц сегодня вечером. Больше его здесь ничего не удерживало. Он позвонил своему пилоту в Цюрих и сообщил о своих планах, попросил консьержку заказать самолетик для полета из Санкт-Морица. Связавшись со своей секретаршей в Лос-Анджелесе, Адам продиктовал ей список женщин в порядке предпочтения, которых следовало пригласить на обед за его счет на следующий вечер. Немного передохнув, он подтвердил готовность встретиться за ленчем с Чарльзом Вулфом, который, наконец, стал проявлять здоровый интерес к «Ван Холлен Энтерпрайзис», после чего позвонил герцогу Камберу.

Оставшись один, Кристиан целиком посвятил себя преследованию Пиа. Для начала он просто не позвонил ей, хотя это подразумевалось, когда они расставались днем раньше. Вместо этого он весело провел утро, катаясь на лыжах со старыми знакомыми по школе. Порядком вымотавшись, они заглянули в «Корвилью», где собралась впечатляющая компания. Помимо прочих, там был Тони Морленд, завтракающий с Диком Ковелом и его женой Джеки.

Спирос Ниархос познакомил Кристиана с Робертом Милберном, секретарем «Корвильи».

– Очень рад, – сказал Милберн, улыбчивый, привлекательный англичанин, обожающий танцевать. Знаком с вашим отцом… – он замешкался. – Я имею в виду Курта Хеллера…

Его школьные друзья сгорали от любопытства, желая узнать что-нибудь новенькое о жизни Кристиана, и это весьма забавляло его. Неразбериха с родителями только добавила шарма к его старательно выпестованному образу плохого мальчика.

– Катринка ван Холлен! – воскликнул один из его английских друзей, виконт Эгертон. – Повезло тебе, парень. Хотя, я думаю, ты скорее предпочел бы назначить ей свидание, чем называть ее мамой…

Такая манера общения была принята в кругу юных аристократов, и Кристиан весело улыбнулся:

– Согласен! Сначала я так и думал…

Все рассмеялись, и напряжение спало. Юноши заговорили о спорте. Пересказывая свои приключения на ледовой трассе, Кристиан заметил в другом конце комнаты Адама, который пришел на ленч с каким-то круглым лысеющим мужчиной. На мгновение глаза их встретились, и они слегка кивнули друг другу в знак приветствия.

– Ты знаком с Адамом Грэхемом? – спросил Кристиан у виконта немного позже, когда они уже уходили из ресторана.

– Конечно.

– С кем это он?

Эгертон посмотрел назад и ответил:

– Понятия не имею. Никогда не видел раньше этого человека.

– Это Чарльз Вулф, – сказал кто-то из их компании. – Он владеет несколькими газетами в Соединенных Штатах. Он как-то был на обеде у моих родителей.

«Он мне не интересен», – решил Кристиан.

У столика Грэхема остановился герцог Камбер и пожал руку Вулфу, который, казалось, вздрогнул от прикосновения столь аристократической плоти. «Сноб и выскочка», – подумал Кристиан и последовал за своими друзьями.

По дороге домой Кристиан остановился в местной аптеке и пополнил свой запас презервативов. Экономка, давно поджидавшая его возвращения, сообщила ему, что миссис Доната пригласила его в «Палас-отель» на чай. «Отлично», – подумал Кристиан. Дэйзи невольно позаботилась о том, чтобы их с Пиа отношения получили дальнейшее развитие.

Когда пришел Кристиан, Пиа одна сидела в гостиной.

– Какое красивое ожерелье! – воскликнул юноша, не успев даже поздороваться. – Сама его сделала?

– Да, – подтвердила Пиа, пробегая пальцами по ожерелью из старинных пуговиц, скрепленных тонкой серебряной цепочкой.

– Очень изысканно!

Польщенная, Пиа уже готова была забыть о том, что Кристиан пренебрегал ею почти весь день. Она улыбнулась.

– Спасибо. Садись. Надо немного подождать, пока Дэйзи закончит одеваться.

– Я готова, готова, – отозвалась Дэйзи, останавливаясь в дверях. – Я так рада, что ты смог присоединиться к нам. Тебе, должно быть, страшно одиноко теперь, когда Катринка и Марк уехали.

– У меня пока еще не было времени осознать это, – со смехом сказал Кристиан.

– Ты нашел себе занятие? Я правильно поняла?

– Он ходил на ленч в «Корвилью», – сообщил Дитер, спускаясь по широкой каменной лестнице в холл в сопровождении Рикардо.

Дэйзи посмотрела на Кристиана и засмеялась:

– Настоящий сыщик! Ему все всегда известно.

Кристиан сумел усесться рядом с Пиа и завладеть ее вниманием. Только он стал раздумывать о том, как бы ему половчее пригласить девушку пообедать с ним, как Дэйзи снова избавила его от этой необходимости, сославшись на то, что она, Рикардо и Дитер были приглашены на вечер, а Пиа остается одна…

– О, я с удовольствием развлеку ее, – заверил Кристиан.

* * *

В «мерседесе» Кристиана они отправились в Понтрезину и пообедали в маленьком итальянском ресторанчике, после чего заехали в «Кингз клаб», где встретились с виконтом и его компанией. В половине второго ночи они вернулись в Чеза Мулин.

– Я позвоню тебе утром, – сказал Кристиан, проводив ее до дверей.

– Позвонишь?

– Конечно.

– Но сегодня ты не позвонил…

– Но я ведь и не обещал, что позвоню. Я никогда не нарушаю своих обещаний. К тому же я не был уверен, что ты этого хочешь. Я до сих пор не уверен, что нравлюсь тебе.

Пиа улыбнулась, на этот раз застенчиво, почти смущенно.

– Правда, теперь у меня больше надежд, – добавил Кристиан со смехом, поцеловал девушку в щеку и нажал на кнопку звонка, чтобы вызвать слугу, который открыл дверь.

– Утром я позвоню, – заверил Кристиан, и Пиа вошла в дом.

Едва проснувшись, Кристиан выполнил свое обещание, позвонил Пиа и настоял, чтобы ее разбудили.

– Имей в виду, Пиа, я приготовил тебе сюрприз… Когда ты будешь готова? Через час? Отлично! Что тебе надеть? Нечто, что перенесет тебя изо дня в ночь. Больше я не скажу ни слова. Заезжаю за тобой через час.

– Куда это вы собрались? – поинтересовалась Дэйзи чуть позже, увидев Пиа и Кристиана в своей передней, готовящимися уйти.

– Сюрприз, – одновременно ответили молодые люди.

– Для кого? – смеясь, спросила она.

– Он не сказал мне, куда мы идем, – пояснила Пиа.

Она надела высокие черные ботинки, короткую, расклешенную шерстяную юбку и облегающий жилет из шотландки.

– Вы поздно вернетесь? – спросил Рикардо, собирающийся на утреннюю лыжную прогулку.

– Да, – ответил Кристиан и успокаивающе улыбнулся Рикардо. – Не волнуйтесь. Я позабочусь о Пиа.

– Может, тебе стоит взять ключ? – Дэйзи достала и передала Пиа большой ключ от входной двери. – Повеселись хорошенько.

– Веди машину осторожно, на улице скользко, – посоветовал Рикардо Кристиану.

– Постараюсь, – ответил Кристиан, усадив Пиа в автомобиль. Обойдя «мерседес» с другой стороны, он уселся за руль, помахал рукой Дэйзи и Рикардо и тронул машину с места.

– Дитер сегодня уезжает, – сообщила Дэйзи, беря мужа за руку.

– Так вот почему ты так стремилась спровадить молодежь из дому? – засмеялся Рикардо.

– Конечно же, нет, – ответила Дэйзи с возмущением. – Я просто рада видеть Пиа счастливой.

Рикардо нагнулся и поцеловал жену:

– Сегодня обедаем дома, да?

– Конечно! Уютный обед при свечах, только для нас двоих.

Она посмотрела вслед удаляющейся машине.

– Как ты думаешь, не ошиблись ли мы, отпустив Пиа с Кристианом?

Рикардо вздохнул:

– Пиа достаточно взрослая, чтобы самой заботиться о себе, – сказал он без особой убежденности и покачал головой. – Очень рад, что у меня никогда не было дочерей.

Машина быстро мчалась по прекрасным окрестностям Санкт-Морица.

– Мы еще не приехали? – спросила Пиа всего через десять минут пути. Удивленный, Кристиан взглянул на нее, но девушка тут же рассмеялась: – Шутка! Так всегда американские дети мучают своих родителей-автомобилистов!

Кристиан улыбнулся, взял ее ладошку в свою руку, поднес к губам и поцеловал. Это слегка смутило Пиа, он это заметил и тотчас спросил:

– Ты когда-нибудь влюблялась?

– Нет, а ты?

– Никогда. Жду единственную и неповторимую… – Он включил радио и нашел станцию, передающую мягкий американский рок.

– О, мне нравится эта музыка, а тебе?

«Он ни на кого не похож», – думала Пиа, разглядывая юношу. Его настроение менялось так быстро, что она едва успевала следить за ним. Кристиан и пугал и привлекал ее одновременно.

В Белладжо они остановились в кафе с видом на озеро Комо, чтобы выпить кофе. Пиа решила, что это и являлось целью их поездки, но она ошиблась. Кристиан отвел ее назад в машину, и они продолжили путешествие, пока не добрались до Милана.

Переход от безмятежной красоты долины Энгадины к сутолоке большого города был полон освежающей новизны после двух недель, проведенных в горах.

Они перекусили в небольшом кафе в Галерее современного искусства с куполом из стекла и железа, заглянули в собор, нашли «Тайную вечерю» Леонардо и побродили вдоль древних стен церкви Санта-Мария делле Грацие. Пиа была так наивно благодарна Кристиану, что в какой-то момент он устыдился своих низменных мотивов, правда, ненадолго. В старинной лавочке на виа Сольферино он купил ей изящно украшенный серебряный наперсток, а на виа Монте Наполеоне – эрмесовский шарфик. Пиа очень льстило, что Кристиан хотел порадовать ее.

Сначала Кристиан собирался отвести Пиа в «Ла Скала», но потом отбросил эту затею, посчитав, что слишком позднее возвращение в Санкт-Мориц могло помешать ему довести задуманное до конца. Вместо этого они неплохо провели время в известном ему ресторанчике на Пьяцца Мерканти.

К тому времени, когда они возвращались в машину, чтобы ехать домой, Пиа совсем разомлела. Кристиан умудрился почти полностью усыпить ее обычную настороженность и разбудить несвойственную ей мечтательность.

Всю обратную дорогу они тихо разговаривали, рассказывая друг другу о себе. Пиа в общих чертах поведала Кристиану о причинах своей замкнутости и отчужденности, и когда молодые люди подъехали к Санкт-Морицу, они нравились друг другу гораздо больше, чем когда они отсюда выезжали. Кристиан заранее потирал руки, предвкушая удовольствие. Он немного расчувствовался, но ни в коем случае не хотел менять своих планов. Забота о чувствах девушки не входила в его расчеты.

Вместо того чтобы сразу отвезти Пиа домой, Кристиан подъехал к Чеза Консальи и пригласил ее выпить. Поколебавшись секунду, она согласилась. Кристиан не воспользуется ее доверчивостью, решила она, а если все-таки она ошиблась, то сумеет постоять за себя.

Добравшись до гостиной, Кристиан потребовал у экономки бутылку шампанского, баночку черной икры и крекеров, После чего отправил ее спать:

– Не глупите, я отведу мисс Кавалетти домой, сам запру дверь и погашу огонь. Не беспокойтесь, я не спалю дом дотла. Вам вовсе не надо ждать, чтобы сделать это. Тем более, что вам так рано вставать…

Когда она ушла, Кристиан с широкой улыбкой объявил:

– Ну, вот, теперь ты в полном моем распоряжении!

Его улыбка была столь комичной, что девушка только рассмеялась.

– Я была в твоем распоряжении целый день.

– И это было огромным удовольствием…

Он открыл шампанское и разлил шипучую жидкость по хрустальным бокалам.

– Вот почему так популярны желтые алмазы, – прошептала Пиа.

– Они похожи на замерзшее шампанское, – уточнил Кристиан, – значит они делают женщин легкомысленными и счастливыми.

Он сел на диван рядом с Пиа.

– Полагаю, это зависит от самих женщин.

Они чокнулись, отпили шампанского и какое-то время молча смотрели на огонь. Затем Кристиан достал крекер, намазал его икрой и протянул Пиа.

– Попробуй! Очень вкусно! Какой-то американский генерал прислал Катринке в благодарность за званый вечер. Это лучше, чем цветы.

– Ты так думаешь? – спросила Пиа, которая вполне разделяла любовь Катринки к цветам, будь то тщательно подобранные композиции или просто букетик ромашек.

– Но цветы ведь не съешь, – засмеялся Кристиан, жуя крекер.

– Ты сегодня какой-то не такой…

– Да? В каком смысле?

– Ты кажешься таким расслабленным и… счастливым, я полагаю.

– Ты тоже. Не такая, как всегда.

Пиа поставила бокал и посмотрела на юношу.

– Я всегда очень счастлива, – твердо сказала она.

– Правда? Ну, со стороны этого не скажешь. Обычно ты колючая, как… как… – он забыл английское слово. – Как называются эти зверушки с короткими колючими иголками?

– Ежик? – раздраженно спросила она.

Кристиан кивнул и улыбнулся.

– Очень красивый ежик, – он взял из ведерка со льдом бутылку и снова наполнил бокалы шампанским. – Поэтому я боюсь слишком приближаться к тебе.

– Я думаю, ты ничего не боишься, – она подняла бокал и отпила еще немного.

– Все боятся отказа, – горько сказал Кристиан, добившись именно того результата, на который рассчитывал: Пиа стала испытывать к нему сострадание. «Бедный юноша, лишенный любви и тепла настоящего дома», – подумала она, чуть не прослезившись.

– Извини, что я была с тобой недружелюбной. Все говорят мне, что я замкнутая. Вероятно, так оно и есть, но я не думаю, что быть тихой и застенчивой – плохо…

– Я не критикую, – быстро заметил Кристиан. – Мне просто казалось, что я тебе не нравлюсь.

– Сначала ты был таким милым, а потом неожиданно переменился. Почему? Из-за меня?

Кристиан утвердительно кивнул, и Пиа протянула руку к его руке.

– Извини, – попросила она.

Он придвинулся к ней поближе.

– Тебе не в чем извиняться. Красавицы, подобные тебе, не могут не заставлять людей страдать.

Кристиан осторожно поцеловал девушку в губы, а когда она испуганно отпрянула, предложил:

– Давай потанцуем…

С этими словами он подошел к стереосистеме и включил тихую, приятную музыку. Обнявшись, они медленно двинулись по покрытому ковром полу. Щека Кристиана прижалась к щеке Пиа, а его дыхание заставляло колыхаться локоны ее темных волос. Постепенно дыхание у ее уха перешло в едва заметные мимолетные поцелуи, сладострастные уколы языком. Отпустив ее руку, он расстегнул верхнюю пуговицу жилета и поцеловал в ямочку между ключицами. Когда Кристиан достиг губ Пиа, глаза ее были уже закрыты. Он медленно расстегнул остальные пуговицы жилета, откинул его в сторону и скользнул рукой под кружево ее бюстгальтера. Почувствовав, как напряглось ее тело, он оставил руку там, где она была, без движения.

– Не останавливай меня, – прошептал он. – Пожалуйста, не останавливай. Тебе хорошо, а я так тебя хочу, Пиа, пожалуйста… Ты так прекрасна…

Девушка расслабилась и позволила его языку проникнуть в ее рот. Медленно, следуя музыке, он отвел ее назад к дивану, постепенно раздевая ее, пока она не осталась в одном только поясе, черных чулках и высоких ботинках.

– Ты так прекрасна… – прошептал Кристиан, нависая над Пиа и шаря в кармане, где лежал заготовленный заранее презерватив…

* * *

Они все еще лежали голые на диване, угощая друг друга икрой, запивая ее шампанским, когда Кристиан услышал, что заработал факс. Он быстро вскочил, подал Пиа какое-то покрывало, чтобы она не замерзла, и пошел посмотреть, в чем дело.

Не зная, что Катринка уехала в Лондон, Зузка прислала ей копию одной из статей Сабрины. Заголовок гласил: «Катринкэт не допущена в элитный клуб».

В обычном для себя ехидном тоне Сабрина живописала, как аристократические члены клуба «Корвилья» посчитали ван Холленов выскочками и отказали им в членстве. Анонимный источник разъяснял решение комитета: «У них нет ни цента унаследованных денег».

– Что это? – спросила Пиа.

Кристиан вернулся к дивану и показал ей факс.

– А почему «Катринкэт»? – поинтересовался он.

– Так Сабрина всегда называет Катринку. Кошмарная женщина!

– Катринка очень огорчится? – В сущности Кристиан еще очень плохо знал свою мать.

– О, сначала она разъярится: она ненавидит негативные публикации. Потом успокоится. На самом деле, она не придает особого значения подобной чепухе. Жалко только, что люди пытаются помешать ей делать то, что ей хочется. Глупцы! Почему они считают честный труд каким-то преступлением?

– Ты действительно так любишь Катринку?

– Катринку? Конечно. Она так добра ко мне. По-моему, она – отличная женщина.

– Мне жаль, если это огорчит ее, – сказал Кристиан, удивляясь, что и на самом деле так думает.

Пиа села на диване, покрывало соскользнуло с ее плеч, когда она начала оглядываться в поисках своей одежды.

– Куда ты? – спросил Кристиан, удерживая ее.

– Домой, пока Рикардо не поднял на ноги полицию.

– Я и забыл про Рикардо, – хлопнул себя по лбу Кристиан и посмотрел на часы. – Я думаю, у нас есть еще немного времени…

Он нагнулся и запечатлел поцелуй на ее обнаженной груди.

– Послушай… – начала было Пиа.

– Не надо, – прервал он. – В такую рань в голову никогда не приходят толковые мысли.

 

ГЛАВА 15

Пытаясь обуздать свое обычное нетерпение, Катринка встряхнула листки и снова стала просматривать мартовский номер «Шика». Вдруг она замерла, увидев статью с фотографией, на которой была изображена она сама в комнате посольства в Нью-Йорке. Катринка критически изучила себя. Она получилась немного толстой, но этого и следовало ожидать. Она была на третьем месяце беременности, когда делался этот снимок. Но никого, кроме самой Катринки, это, кажется, не волновало. На страницах журнала успешно рекламировались ее отели: их доходы повышались.

Сунув журнал в сумочку, она заставила себя сесть поудобнее и расслабиться в уютном кожаном кресле «мерседеса». Кроме ленча, начинавшегося по расписанию через сорок пять минут, ей предстоял традиционный разбор корреспонденции и телефонных звонков. Потом она должна была просмотреть речь, обращенную к группе владельцев небольших отелей в Хайстоне. Встреча с ними была назначена на следующий день, а сегодня она беседует с менеджером «Амбассадора». Им надо обсудить новое меню для празднеств, после чего ей следовало посетить коктейльную вечеринку у Кеннета Лейна. Кроме того, она обещала Александре и Нилу Гудменам пообедать вместе с Гордоном и Анной Гитти. Гитти были готовы включиться в столь интересовавший их бизнес с Марком и компанией «Нап Маннинг». Если сделка состоится, гонорар обещает быть очень крупным.

Все это должно закончиться к полуночи, и тогда она и Марк вернутся домой. Они переехали в новый дом всего неделю назад, по настоянию Марка без шума и блеска, хотя Катринке очень хотелось отметить это событие. Теперь до следующего вторника, на который у них были заказаны билеты на «Женитьбу Фигаро», они не смогут ни одного вечера побыть вдвоем.

Катринка вздохнула. Ей хотелось проводить с мужем побольше времени. Но график Марка всегда был таким лихорадочным. Да и у самой Катринки, как ни старалась она сократить свои обязанности, каждая минута ценилась на вес золота. Она по-прежнему была полна энергии, несмотря на то, что находилась на шестом месяце беременности. Впрочем, даже когда ей было девятнадцать, последний, девятый месяц беременности нельзя было назвать забавным. Что же будет теперь, когда ей сорок три?

– К вам миссис Гавличек, – сказал Лютер, водитель Катринки, заметивший Зузку, выходившую из своих апартаментов. Резкий мартовский ветер дул ей прямо в лицо и то и дело сбрасывал норку с плеч.

«Зузка хорошо выглядит», – думала Катринка, наблюдая за приближением подруги.

– Привет! – воскликнула Зузка, залезая в машину и целуя Катринку в обе щеки. – Спасибо, что заехала за мной, – прибавила она, и машина направилась в сторону «Праги», где Катринка давала ленч в честь мэра Праги, который разъезжал по США с деловой миссией.

– Нет проблем. Мне было совсем нетрудно захватить тебя по пути. Ты выглядишь великолепно! Как это тебе удалось?

– Я была на ранчо «Каньон», – ответила Зузка. – Присоединяйся к нам с Карлой в следующий раз. Там великолепно. Впрочем, по тебе не скажешь, что тебе нужен отдых.

– Я просто счастлива, – пояснила Катринка. – Я такая счастливая, что вот-вот полечу! – Проблемы бизнеса, сложные взаимоотношения с Кристианом, заботы о его безопасности – все это казалось ей сегодня минутными осложнениями, из-за которых не стоит расстраиваться.

– Значит, заметка Сабрины не слишком сильно расстроила тебя? Я не была уверена, стоит ли ее посылать тебе.

– Ты сама знаешь, как я переживала. Сначала я готова была подраться с Сабриной, но… Да, на этот раз она была права. Кто-то из членов комитета «Корвилья» воспротивился моему членству…

– Но почему?

– Не знаю… Мне все равно. Меня ничего не волнует. Я все равно буду ездить в Санкт-Мориц, потому что мне там нравится. Мне все равно будет хорошо там, потому что у меня много друзей…

Зузка поколебалась минутку, а потом спросила:

– Тебе не кажется, что это интриги Адама?

– Адама? Нет, я так не думаю. Какая ему разница, стану я членом клуба или нет? И вообще, у него нет повода мстить мне. Он не из таких. Кроме того, я никогда не делала ему ничего такого, что могло бы причинить ему боль.

– Ты счастлива, это уже достаточный повод для мести…

Катринка услышала в голосе Зузки печальные нотки и задумалась: не возникли ли у ее подруги какие-нибудь проблемы с Карлой. Зузка помолчала немного, а потом заговорила на другую тему.

– Мартин сказал, что ты помогла ему устроить встречу с Нилом Гудменом.

– Да, в следующем месяце он приезжает в Нью-Йорк, чтобы повидать Нила во время его отпуска.

– Катринка, я хочу поблагодарить тебя. Не только за то, что ты позвонила Нилу. Я хочу поблагодарить тебя и Марка за то, что вы поговорили с сыном. Это помогло ему принять решение о работе. Мартин не стал бы обсуждать этот вопрос со мной.

– Золотце мое, прекрати… Тебе не за что благодарить меня. Ты же знаешь, я очень люблю Мартина. Сыновья никогда не делятся своими проблемами с матерями.

– Я надеялась, он будет работать со мной…

– Он рассказывал мне.

– Наверное, он правильно сделал, что отказался… – голос Зузки опять дрогнул.

– У тебя все в порядке? – осторожно спросила Катринка.

– Великолепно, – живо ответила Зузка. – Мы все еще получаем неплохие доходы, несмотря на общее состояние экономики.

Перебравшись с мужем в Америку, Зузка первое время работала в большом спортивном магазине, чтобы обеспечить семью, пока Томаш зарабатывал авторитет в качестве кинорежиссера.

Связавшись с Карлой Уэбб, Зузка за короткое время улучшила работу ее компании и наладила производство высококачественных товаров для гольфа, выпускавшихся с торговой маркой Карлы. Успех этого начинания заметно обогатил Карлу Уэбб, как, вероятно, и Зузку.

– Поздравляю, – сказала Катринка.

Зузка пожала плечами.

– Без Карлы ничего бы не вышло…

В какой-то степени Зузка была права. Однако она, как обычно, недооценивала свое участие в успехе дела. Она оказалась очень талантливым бизнесменом. Это понимали все, кроме самой Зузки, упорно отказывавшейся признать свои способности. «Почему?» – недоумевала Катринка.

Может быть, это обычное женское желание зависеть от более сильного партнера? Раньше Катринка тоже ловила себя на нежелании работать, когда рядом был Адам. Слава Богу, с Марком все обстояло иначе.

– Кстати! – воскликнула она, очнувшись от своих размышлений. – Мартин сильно расстраивается по поводу Пиа?

Зузка пожала плечами и печально покачала головой.

– Я даже не знала, что он так интересовался ею…

– Мы все недооценивали ситуацию: Лючия, ты и я.

Вернувшись из Лондона в Санкт-Мориц и увидев Кристиана и Пиа вместе, Катринка сразу догадалась, что произошло. Пиа так и светилась от любви, а Кристиан… от удовлетворения. Только этим словом Катринка могла описать его состояние. Сначала она ужасно разозлилась: и на Кристиана, который несмотря на ее предостережения все-таки воспользовался ситуацией; и на себя саму за то, что недооценила способности своего сына; и на Пиа, не справившуюся с роковым влечением… Побушевав немного, она успокоилась. Первая любовь часто приводит к разочарованию, наглядным примером чему являются ее собственные отношения с Миреком Бартошем. Мартин и Пиа скоро придут в себя. Должно же в ее жизни быть что-то такое, от чего она могла бы прийти в себя. Тем временем «мерседес» остановился прямо напротив «Праги». Лютер вышел из машины и помог выйти двум женщинам. Швейцар, увидев, что его помощь не требуется, остался на своем посту и открыл перед хозяйкой тяжелую стеклянную дверь отеля.

– Добрый день, миссис Холлен, – сказал он.

– Здравствуйте, – ответила она. – Как поживаете? Надеюсь, ваша жена чувствует себя лучше.

Жена швейцара тоже была беременна, но в отличие от Катринки, казалось, ужасно страдала от этого.

– О да, – швейцар казался очень польщенным вниманием Катринки. – Ей гораздо лучше. Спасибо за участие.

Следом за Катринкой Зузка спустилась вниз в небольшой танцевальный зал, где накрывали столы, за которыми должны были разместиться гости.

– Как идут приготовления? – спросила Катринка, заходя в зал и слыша, как Робин кричит что-то в телефонную трубку.

– У нас не хватает цветов, миссис ван Холлен, – объяснил распорядитель банкета, оглядываясь на официантов, снующих между столами. Зал казался больше, нежели он был на самом деле, за счет зеркальных стен и сводчатых потолков. На всех столах, покрытых льняными скатертями, в окружении чашек из китайского фарфора стояли вазы с белыми розами и одной красной в центре букета. Такой вазы не было только на одном столе.

Робин положила трубку и повернулась к Катринке.

– Они не уверены, что смогут найти цветы для последнего букета до прихода гостей. – Катринка отдала кое-какие распоряжения и, сделав шаг назад, критически осмотрела работу.

– Мне кажется, – сказала она, – никто не заметит, что один букет чуть-чуть отличается от других…

– Не волнуйся, – сказала Зузка по-чешски. – Все будут слишком заняты для того, чтобы выяснять, у кого на столе больше цветов.

Катринка засмеялась:

– Ты права.

– Пришел Майкл, – сказала Робин, показывая в ту сторону, где в дверях стоял генеральный менеджер отеля, Майкл Ферранте. С тщательно уложенными волосами и в темном костюме от Ральфа Лорена он выглядел очень элегантно. Подойдя поближе, он сделал жест рукой, обозначающий: «Мэр уже здесь».

Привлекательный мужчина, мэр Праги выглядел скорее как известный писатель или композитор. Его познания в английском языке были ограничены, но двое его помощников, мужчина и женщина, неплохо владели языком и могли бегло говорить. Катринка, которая уже встречалась с ними во время своей последней поездки в Прагу, познакомила гостей с Зузкой и Марком, который приехал сразу вслед за мэром. По его виду было заметно, как он спешил.

– Что-нибудь не так? – тихонько спросила Катринка мужа.

– Ничего серьезного, – ответил он с улыбкой.

Потянулась нескончаемая вереница гостей. Каждый вежливо здоровался и проходил вперед. Катринка изо всех сил напрягала память, стараясь не перепутать имена и назвать каждого максимально правильно, насколько позволял ее хромающий английский.

– Проходите, пожалуйста, сюда, проходите, пожалуйста! – восклицала Робин, провожая гостей до конца коридора по направлению к одному из помощников Катринки, который стоял около входа в бальный зал со списком, где было написано, кто где сидит.

– Не представляю, как тебе это удается… – прошептала Александра, подходя к Катринке, когда поток гостей понемногу иссяк. – Сама я в половине таких случаев забываю свое собственное имя, – сказала она, немного преувеличивая. Александра была очень хорошей хозяйкой и прекрасно умела поддержать разговор. – Интересно! – воскликнула она неожиданно. – Не верю своим глазам! Нет, это уже хамство! Как он мог!

– Кто? – спросила Катринка, оборачиваясь. К ней приближался Жан-Клод Жиллетт, но вряд ли это могло так расстроить Александру. Катринка была даже рада. Она хотела, чтобы Жан-Клод встретился с мэром. Однако то, что взволновало Александру, не понравилось и Зузке. Бормоча что-то по-чешски, она воинственно встала рядом с Катринкой, будто собираясь ее от чего-то защищать.

Потом, когда у Катринки появилось время все обдумать, она предположила, что не сразу узнала Натали Бовье не только потому, что ее внимание было сосредоточено на Жан-Клоде, но и потому, что ни от кого из организаторов, в том числе и от Жан-Клода, она не ожидала такой выходки.

– Катринка, дорогая, – сказал Жан-Клод, разводя руки для приветственного объятия.

– Привет, Жан-Клод, – сказала Катринка, отступая назад, не обращая внимания на его протянутые руки.

– Катринка, рада тебя видеть! – воскликнула Натали с характерным французским акцентом. Несмотря на темно-синие круги под глазами, которые не мог скрыть даже грим, она была такой очаровательной, как всегда, а се фигура такой же юной. Вокруг нее распространялась особая эротическая аура, которую очень ценили мужчины, включая Адама Грэхема.

– Надеюсь, мой приезд не доставит вам неудобств. Жан-Клод так настаивал, чтобы я поехала… – Она не решилась протянуть руку и повернулась к Зузке и Александре, натолкнувшись на их неприкрытую неприязнь.

– Жан-Клод не предупредил, что приведет гостей, – холодно сказала Катринка. – Мне потребуется время, чтобы найти для вас место. Надеюсь, вы извините меня. Я сейчас все утрою, – Катринка двинулась в зал. Александра и Зузка сделали то же самое, не сказав ни слова ни Жану-Клоду, ни Натали.

– Я же тебе говорила, что ничего хорошего из этого не выйдет, – сказала Натали, едва сдерживая слезы.

– Надо же было с чего-то начинать, – вздохнул Жан-Клод.

Зная, что Натали сейчас в Нью-Йорке, он не мог побороть желания привести ее сюда, но, увидев лицо Катринки, сразу усомнился в правильности принятого им решения. Постепенно его уверенность возвращалась. Спустя несколько секунд, он уже не сомневался, что поступил правильно. Забота о Натали была его старой привычкой, и он хотел помочь ей вернуть дружбу Катринки.

– Это был первый шаг, – продолжал он, обнимая Натали и следуя за Катринкой. – Следующий уже не будет таким трудным…

– Ты в порядке? – спросила Александра, заметив, какие усилия прилагает Катринка, чтобы удержать свои чувства под контролем.

– Да, – она попыталась улыбнуться.

– Прогони ее! – сказала Зузка.

– Натали здесь ни при чем. Я просто не могу понять, зачем Жан-Клод сыграл со мной такую шутку.

Александра не стала утруждать себя обсуждением произошедшего. Она просто кивнула головой и сказала:

– Я всегда знала, что этот мужчина опасен.

– Он просто издевается, – Зузка недоуменно встряхнула головой.

– Нам срочно нужно еще одно место, – сказала Катринка, отловив Робин и распорядителя.

– О Господи, – взмолилась Робин. – Только не это, только не еще одно место! Я и так только что усадила женщину по имени Моника Бранд. Вы когда-нибудь слышали о ней?

– Нет, – пожала плечами Катринка.

– И я тоже не слышала. Но у нее есть приглашение. Горе мне! – В эту секунду она увидела Натали. – Не может быть…

– Как видишь… – пожала плечами Катринка. – Пожалуйста, найди место, где их можно усадить. По возможности получше. Я не хочу, чтобы люди потом говорили, что я посадила Натали на кухне.

– Ну и ну, посмотрите-ка, кто к нам приехал, – прошептал Алан Платт Сабрине, заметив Натали. В свое время она одна из первых купила его модели для своего магазина на западном берегу. Если Алан и был способен испытывать к кому-то чувство благодарности, то только к Натали. Она хорошо выглядит, тебе не кажется? У нее есть вкус, она разбирается в одежде…

– Ты так говоришь, потому, что ей нравятся твои модели? – резко поинтересовалась Сабрина, наблюдая за тем, как Натали усаживается за стол.

Сабрина тоже носила одну из моделей Алана, полагая, что очень льстит ему этим. Как бы то ни было, на Сабрине этот наряд висел бесформенной тряпкой, несмотря на все усилия, которые она прикладывала, чтобы выглядеть грациозной. Алан вздохнул.

– Вот что восхищает меня в женщинах, – честно признался он, уделяющий мужчинам гораздо больше внимания.

– Гм, – буркнула Сабрина, не обращая внимания на признание Алана. Она, не отрываясь, следила за Катринкой, которая лишь мельком взглянула на Натали, но никак не проявив при этом своего к ней отношения. Затем повернулась к мэру, который сидел справа от нее, и стала о чем-то говорить с ним.

«Маловато для статьи», – грустно подумала Сабрина. Но ее разочарование сменилось раздражением. Действительно, если люди хотят видеть свои имена в прессе, им следует вести себя поинтересней. Почему ей приходится самой делать всю работу, вынюхивая здесь, приукрашивая там? Чарльз Вулф понятия не имел, с каким трудом Сабрина отрабатывает жалование, которое он ей милостиво назначил.

– Не могу дождаться, ужасно хочется скорее прочитать твой репортаж о сегодняшнем происшествии, – сказал кто-то прямо на ухо Сабрине. Оглянувшись, Сабрина обнаружила своего старого конкурента, Рика Коллинза. Он самодовольно улыбался, глядя ей прямо в лицо. Сабрина едва подавила желание схватить его галстук и затягивать до тех пор, пока его карие глаза не вылезут из орбит.

– Что бы я ни написала, это будет намного интереснее той чуши, которую обычно несешь ты, – отрезала она злобно.

Рик весело расхохотался.

– Да, но эта чушь даже в худшие времена имеет большую аудиторию, чем все твои колонки вместе взятые.

«И денег он тоже больше получает», – подумала Сабрина, задыхаясь от зависти. К тому же Рик только что подписал контракт на книгу о старой аристократии восточного побережья. Она скривила губы в бледном подобии улыбки и заявила:

– Твои читатели больше заинтересованы в количестве, а не в качестве.

– Похоже, твоя новая заметка будет предельно краткой… – Рик не обижался, зная, что сейчас он в хорошей творческой форме и рейтинг его телешоу растет.

– Дорогие мои, – мягко сказал Алан, – давайте не устраивать кошачьих боев! Мы ведь не хотим испортить Катринке вечеринку.

– Смотри не поперхнись ленчем, – нежно пожелал Рик Сабрине, удаляясь к своему столу.

– Что б ты захлебнулся, – зашипела Сабрина.

– Ты что-то сказала? – спросил Алан.

– Да. Передай, пожалуйста, масло.

* * *

Мэр произнес короткую речь, посвященную великолепным перспективам развития бизнеса в Праге, чем, похоже, многих заинтересовал: Катринке пришлось перевести ему множество вопросов. Увлекшись экономическими проблемами, она почти забыла о Натали.

– Прости, shérie, если я расстроил тебя, – сказал Жан-Клод в конце ленча, собираясь уходить. Впрочем, он не выглядел раскаивающимся. – Просто, я подумал, пришло время зарыть топор войны, как говорят индейцы.

– Это не твое дело, Жан-Клод, – заметила Катринка, улыбаясь, чтобы никто не мог предположить, что они ссорятся.

– Простишь меня?

– Я подумаю об этом.

– А если я пообещаю принять твои предложения насчет Чехословакии?

Катринка засмеялась.

– Ты сам знаешь, что делаешь это только ради денег, а не ради моего счастья.

– Не стоит недооценивать себя, chérie, – сказал он, целуя ее в обе щеки, после чего повернулся к только что подошедшему Марку и прибавил: – Мы уладим наши разногласия. Теперь тебе нет нужды ввязываться в битву.

Обняв Катринку за талию, Марк улыбнулся Жан-Клоду:

– Я и не собирался. Катринка отлично справляется с этим без моей помощи… – Взяв Катринку за руку, он повел ее к выходу.

– Если твои отели обанкротятся, ты всегда найдешь себе работу в кинематографе…

– Я актерствую вовсе не так уж хорошо! На Натали я больше не сержусь, но Жан-Клода готова закопать в землю живьем!

– Как раз это я и имел в виду, – сказал Марк, смеясь. – Ты великолепная актриса. Мэр решил, что Жан-Клод твой лучший друг.

Катринка снова улыбнулась и заметила, что мэр и его сопровождающие двигаются по направлению к двери.

– Думаю, мне надо попрощаться с ними. Спасибо тебе, милый. Ты мне очень помог сегодня.

– Передай им мои извинения, ладно? – Марк поцеловал жену в щеку. – Я должен вернуться в офис.

Катринка вспомнила, каким взволнованным он приехал.

– У тебя какие-нибудь проблемы?

– Нет, ничего. Кто-то скупает мои акции, и я хотел бы знать, кто это делает… Кэри ведет расследование, пока меня нет. Ему пришло на ум, что это могут быть Гитти.

– А как насчет вечеринки?

– Я дам тебе знать, – он двинулся к выходу, но кто-то задержал его. Обернувшись, Марк увидел темноволосую женщину, с которой он сегодня перекинулся несколькими словами.

– Мне не хотелось уходить, не попрощавшись с вами, – сказала она.

– О?! Хорошо, спасибо, – сказал Марк, улыбаясь. Эта молодая женщина была очень хорошенькой. – Вы знакомы с моей женой? – спросил он, поворачиваясь к Катринке, которая не имела ни малейшего представления о том, кто эта женщина. «Странно, – думала Катринка, – все гости, за исключением Натали, были приглашены лично ею».

– Катринка ван Холлен. Моника…

– Бранд, – закончила женщина, заметив колебания Марка. Она смущенно улыбалась Катринке. – Мы с вашим мужем познакомились месяц назад на премьере оперы.

– Когда ты не пошла со мной… – объяснил Марк жене. Из-за Кристиана она решила тогда вернуться в Санкт-Мориц. – Каким-то образом миссис Бранд купила то же кресло, что и я…

– Мы пользовались услугами одного и того же кассира, – сказала Моника. – Мистер ван Холлен был очень любезен и во время антракта угостил меня вином.

Катринка не почувствовала укола ревности: в Марке она была уверена как ни в ком другом в мире.

– Вы живете в Лондоне? – спросила она.

– Иногда, – ответила Моника. – Я свободная журналистка. Я появляюсь там, где становится интересно.

– Здесь было интересно?

– Как сказать, – она посмотрела на Марка. – Я надеялась, что мистер ван Холлен позволит мне взять у него интервью.

– Я не даю интервью, – сказал Марк гораздо мягче, чем обычно, когда он давал такие ответы.

– Интервью имело бы такой успех!

Катринка засмеялась.

– Желаю вам удачи, – сказала она.

– Да, меня предупреждали, что это будет нелегко. Но я не сдаюсь так просто.

– Вы только потеряете время зря, – сказал Марк.

– Может быть, – улыбнулась Моника Бранд, – а может быть, и нет. До встречи!

– Милая девушка, – Марк откровенно любовался тем, с какой грациозностью Моника движется по направлению к двери.

– Гм, – произнесла Катринка. – Хотела бы я знать, каким образом ей удалось достать приглашение.

– Может быть, она дала взятку? – предположил Марк, неожиданно для себя попавший прямо в точку. Моника подкупила одного служащего, и он вытащил ей приглашение из Катринкиного стола. – Ты ведь знаешь, какие проныры эти журналисты. Все, я побежал! – он поцеловал Катринку и двинулся вслед за Моникой к двери.

 

ГЛАВА 16

– Хочешь чего-нибудь? Кофе? А чаю? Ничего? Ну ладно, а я, пожалуй, выпью еще вина. – Адам бросил взгляд на свою секретаршу Хедер, перед тем как снова повернулся к Томашу, протянул ему руку для приветствия и пригласил в офис. Схватив фотографии, которые Томаш только что принял из рук Хедер, Адам быстро просмотрел их.

– Прелестный ребенок, – сказал он, пытаясь скрыть раздражение, которое всегда испытывал при виде детей. Любезно улыбаясь, он сел в большое кожаное кресло около своего стола, на котором стояли только телефонный аппарат, подставка для карандашей и стопка бумаг. Обстановка в его кабинете отличалась от той, что обычно бывает на киностудиях. Киносценарии, книги, газеты, картотека контрактов, – все было аккуратно сложено.

– Спасибо, – сказал Томаш, взял фотографии и аккуратно положил их в карман пиджака.

– Новорожденный в твоем возрасте? – улыбнулся Адам. – Ты и для дедушки-то слишком стар.

– Никогда не поздно, – весело отозвался Томаш, помня, что он лет на пять младше Адама. Он поставил портфель к себе на колени и постарался расслабиться в огромном кожаном кресле. – Я считаю это замечательным преимуществом мужчины. Именно это мне больше всего и нравится.

– Это точно, – сказал Адам невесело. – Как ты собираешься ее назвать?

– Аленка, – ответил Томаш. – Так звали мою бабушку. – В детстве он находил взаимопонимание только с ней. Когда она умерла, ему было всего семь лет. Если бы не родители Катринки, которые жили по соседству, Томаш остался бы совсем без внимания.

– А как чувствует себя Лори?

– Ничего.

– А Мартин?

Томаш пожал плечами.

– До меня дошли слухи, что у него назначена встреча с Нилом Гудменом…

– М-да, – сказал Томаш. – Похоже, после колледжа он хочет работать на Уолл-стрит.

– Он мог прийти ко мне, если ему была нужна помощь…

– Спасибо. Ты и так уже сделал для него слишком много.

– Не больше Катринки, – произнес Адам, зная, что с его стороны нелепо так говорить. Он не желал благодарности за то, что спас жизнь Мартину, звонил высокопоставленным чиновникам в государственные учреждения, заботился о том, чтобы Мартина перевезли из Праги в Бостон на реактивном самолете Грэхема, платил за хирургическую операцию, которая могла быть сделана только в Штатах. Ему всегда нравился Мартин, и он думал, что мальчик привязался к нему и сможет свободно попросить о помощи, если она ему потребуется. Как он ошибся! Мартин обратился за поддержкой к Катринке и Марку.

– Если ты думаешь, что я знаю, что творится в голове моего сына, то ошибаешься. Откуда мне знать? Он мне ничего не рассказывает. Да и я привык ни о чем его не спрашивать. – Томаш нахмурился. – Зузка сказала, что он очень расстроен из-за Пиа.

– А что случилось с Пиа? Александра мне ничего не рассказывала о ней…

– Так ты ничего не знаешь? Мартин оказывается был влюблен в нее, а она встречается с Кристианом.

– С Кристианом Хеллером? Этим самовлюбленным волчонком?

Томаш кивнул головой.

Открылась дверь, и мужчины замолчали. В кабинет вошла секретарша Адама. В руках она держала поднос, на котором стоял стаканчик со льдом, хрустальные бокалы и бутылка вина.

– Как проходит монтаж? – спросил Адам, стараясь не обращать внимания на молодую женщину, которая, конечно же, не сомневалась в своей привлекательности и своем сексуальном очаровании. На Хедер была надета максимально короткая и очень узкая юбка, почти не оставляющая простора для воображения. Адам моргнул и перевел взгляд на Томаша. – Вы укладываетесь в график?

– Конечно!

Адам вздохнул с облегчением. Он надеялся, что этот фильм выйдет раньше, чем «Смертоносная сила-II» и «Бэтмэн возвращается». Он ни секунды не сомневался, что они добьются успеха. Фильм «Обреченный на смерть» должен был встряхнуть итальянцев, все еще сомневающихся в необходимости покупки «Олимпик Пикчерз».

– Итак, какие у вас проблемы? – спросил Адам. – Я подумал, что ты не стал бы мне звонить, если бы все было в порядке. Не вызвал же ты меня только для того, чтобы сообщить, что у вас все в порядке.

– Конечно, – сказал Томаш, похлопывая по портфелю. На лице его играла какая-то нервная улыбка. – Я позвонил тебе и пригласил на ленч, чтобы показать вот это.

Он открыл портфель, достал сценарий и передал его Адаму.

– Этот сценарий написал клиент Лори. Она считает, что он просто великолепен. И я с ней согласен. Мы надеемся, что, прочитав его, ты присоединишься к нам.

Пытаясь задушить стон, Адам взял сценарий.

– А где рецензия?

Каждая студия пользовалась услугами рецензентов, прочитывающих сценарий и вкратце излагающих сюжет и свое мнение. Объем рецензии обычно укладывался в три машинописные странички.

– Меня интересует твое мнение, Адам. Я хочу знать, что ты думаешь обо всем этом.

– Что, это действительно стоящая вещь? – Грэхем посмотрел на титульный лист.

«Б. Д. Хоув». Это имя ничего не говорило Адаму.

– О таком фильме я мечтаю вот уже много лет.

Такого поворота разговора Адам опасался больше всего. Ему было хорошо известно, какие фильмы мечтает поставить Томаш. Деньги на них сделать было практически невозможно. «Какая разница, любят его фильмы критики или нет? – задыхался от злости Адам. – Он получает за них огромные деньги. Пора бы ему перестать мучить своими мечтами и меня и всех, с кем он работает!»

– Что это за Б. Д. Хоув? – через силу выдавил из себя Адам.

– Это молодая писательница. По-моему, больше она ничего не написала…

– Так это женщина?

– Бет Хоув, – сказал Томаш. – Я не знаю, зачем она прибавляет к имени букву «Д».

Самые худшие опасения Адама подтверждались. Сценарий, написанный женщиной! Только этого ему не хватало. Конечно, если Томаш снимет талантливый фильм, они, скорее всего, смогут вернуть потраченные на его производство деньги… возможно, даже будет прибыль, но такой фильм никогда не произведет эффекта разорвавшейся бомбы, который был сейчас так необходим Адаму.

– О чем это? – спросил он.

– Здесь всего сто двадцать страниц. Прочитай, Адам. Я дам тебе на это час. Даже полтора часа, чтобы ты не пропустил слишком много страниц…

– Я прочитаю каждую строчку, обещаю, сказал Адам, и рот его скривился в дурацкую гримасу, называвшуюся улыбкой. Адам надеялся, что таким образом ему наконец удастся отвязаться от навязчивых идей Томаша.

– Тогда я больше не буду отнимать у тебя время. Мне срочно надо вернуться в монтажную, там еще полно дел. – Томаш закрыл портфель, царапнув ногтем код, и встал.

– Как ты думаешь, когда будет готов «Бреющий полет»? спросил Адам, поднимаясь на ноги, чтобы проводить Томаша до двери. Это было рабочее название фильма, находящегося в производстве. Адам хотел знать, в каком состоянии находится картина, чтобы сделать о ней сообщение на встрече с итальянцами.

– Он будет готов через четыре недели, как только я вернусь из Канн. – Томаш увидел, что у Адама отвисла челюсть, и быстро пояснил: – Я немного устал, Адам, понимаешь. Я занимался одновременно несколькими фильмами и не вылезал из монтажной даже по ночам. Я почти не спал с тех пор, как вернулся из Канады.

– Да знаю, знаю. Я все знаю, Томаш, – сказал Адам, пытаясь придать голосу побольше мягкости. – О'кей. Договорились. Так и быть, поезжай в Канны…

– А этот уик-энд я планирую провести в Палм Бич у Гудменов.

Адам собрался было уже протестовать, но, подумав хорошенько, не стал этого делать. По лицу Томаша было видно, что он настроен решительно.

– М-да. Я все равно буду в Европе… Желаю тебе хорошо провести время.

Томаш кивнул.

– Небольшой отдых пойдет мне на пользу. Дай-ка мне лист бумаги. Кстати, над тем сценарием еще стоит поработать.

Адам засмеялся и протянул Томашу руку.

– Я дам о себе знать. Созвонимся, – он не уточнил, когда, но Томаш и не спрашивал об этом.

– Заходи как-нибудь ко мне на ужин, – сказал Томаш. – Посмотришь на ребенка. А завтра, в монтажной, обговорим все дела.

Адам закрыл за Томашем дверь, вернулся к столу и налил себе еще стаканчик вина. Усевшись в кресло, он снова взял в руки сценарий. «Б. Д. Хоув». Многообещающе.

В дверях появилась Хедер и передала боссу список телефонных звонков, которые тому предстояло сделать.

– Матушка тут как тут, – чертыхнулся Адам, набирая номер. Оказывается, Нина и Рассел только что вернулись из свадебного путешествия. Они провели медовый месяц у своих друзей на побережье неподалеку от бухты Бэл. Как показалось Адаму, его мать до сих пор была как-то по-девичьи счастлива. Не успел он положить трубку, как пришел факс от адвоката: рассмотрение в суде дела о морских круизах отложить не удалось. Процесс должен был начаться в течение ближайших тридцати дней, а у Адама до сих пор не было никаких гарантий его успешного завершения.

Чарльз Вулф тоже не сообщил ничего приятного. Обеспокоенный быстрыми переменами на бирже, Марк ван Холлен начал скупать акции «Ван Холлен Энтерпрайзис». Его примеру последовали многие другие, смекнув, что на этом можно здорово подзаработать. Цены на акции компании, таким образом, росли гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Вулф спрашивал его совета, как быть в такой ситуации.

– Продолжай скупать, – решил Адам.

– Цены на бирже вышли за все допустимые пределы, мы тратим слишком большие деньги. Это сумасшествие, Адам.

– Никто никогда не делал деньги при помощи здравого смысла. Продолжай скупать акции. Делай, как я тебе говорю, слышишь. В конце концов, разве не я покрываю все расходы? – разбушевался Адам. Зная, что дальнейшая скупка акций вызовет у Марка ван Холлена тревогу, Адам очень нуждался в поддержке человека, который мог бы взять на себя часть этой работы. Чарльз Вулф с сетью своих газет идеально подходил для такой работы.

В конце концов, Вулф согласился продолжать следовать намеченному плану, при условии, что Адам будет обеспечивать финансовую сторону операции.

– Ладно. Единственное мое утешение, так это то, что я трачу твои деньги, а не свои, – добавил он.

Адама, ослепленного желанием уничтожить Марка ван Холлена, казалось, волновало теперь только то, как поскорее продать студию. Именно эта сделка была призвана поправить пошатнувшиеся дела Грэхема. Конечно, при таких плачевных обстоятельствах план должен субсидировать кто-нибудь другой, но бросать начатые дела было не в характере Адама Грэхема. Он просто обязан довести начатую интригу до конца.

Вспомнив о Монике Бранд, Адам поморщился. Она уже успела устроить несколько публичных скандалов, но этого было явно мало, несмотря на все уверения Шугар Бенсон, считавшей, что они уже вывели Марка из строя. Его достаточно уязвили. Он должен был принять вызов.

Адам надеялся, что ответные действия Марка не заставят себя долго ждать. Он хотел поскорее получить назад деньги от инвестиций.

Звякнул колокольчик, и Хедер доложила, что из Сан-Диего звонит Лючия. Возникшие проблемы с мачтой были уже решены. Теперь Адам беспокоился только о форме киля его будущей суперскоростной яхты. Сообщение о новшестве, которое применила новозеландская команда, превратило жизнь судостроителя Грэхема в кромешный ад. Сейчас они работали день и ночь, стараясь не обращать внимания на непрекращающиеся истерики Патрика Кейтса.

Адаму нужно было выиграть гонки, для этого у него были веские причины. Победа стала бы для «Грэхем Марин» лучшей рекламой. Но это еще не все. Адам хотел славы… Вот уже больше ста лет «Грэхем Марин» не удавалось спроектировать яхту, которая бы выиграла гонку. У Адама не хватало для этого решительности, которая нужна в таких делах. Адам не собирался идти по стопам отца. Если Кейтс не выиграет кубок в этот раз, то в следующий раз Адам сам вынужден будет завоевать Кубок Америки.

– Когда ты наконец приедешь? – спрашивала Лючия.

– Я буду у вас утром. Приеду часам к десяти, договорились?

Адам положил трубку и попросил Хедер, чтобы она заказала вертолет для полета в Сан-Диего. Затем он откинулся в кресло, взял сценарий и начал читать.

Спустя один час и тридцать пять минут он отложил кипу листков в сторону. Как это ни странно, Адам не пропустил ни одного слова, выполнив данное Томашу обещание. Сценарий оказался неплохим, даже отличным. Впрочем, Адам не сомневался в хорошем вкусе Томаша. Его удивило другое – сила и свежесть сценария: этого он уж никак не предполагал в нем обнаружить. Сценарий был посвящен одной китайской семье, проживающей в Сан-Франциско в конце прошлого века, и назывался «Двигаясь на запад». Впрочем, даже если бы его дела шли более успешно Адам не запустил бы такой фильм в производство. Однако он не хотел расставаться с талантливым режиссером, каким был Томаш. Адам не станет расстраивать его, пока не закончатся съемки фильма «Бреющий полет». В интересах дела Томаша надо оставить в хорошем настроении. Вместо того чтобы выбросить сценарий в корзину, Адам даст своему отделу указание начинать переговоры о приобретении прав на экранизацию, а когда «Бреющий полет» будет готов, Адам раскроет свои карты. Он скажет Томашу все, что думает о сценарии, и пусть все будет так, как будет.

Потянувшись, Адам нажал кнопку и попросил Хедер зайти в его кабинет.

– Возьми-ка вот это, – он протянул сценарий. – Отдай на рецензию. Приобщи к этому делу Дона. Позвони ему прямо сейчас и сообщи, что я хочу увидеть его сразу же, как только у меня будет немного свободного времени. Передай ему, что я смогу встретиться с ним завтра утром. Да, и вот еще что! Если позвонит Лори Гавличек, скажи, что я очень хочу встретиться с ней. Мне неважно, чем придется ради этого пожертвовать. Вычеркни из моего графика все, что сочтешь ненужным. Кроме того, купи какой-нибудь дорогой подарок для младенца, – он улыбнулся. – Пусть семья Гавличек порадуется!

 

ГЛАВА 17

– Как прошло выступление? – спросил Марк.

– Фантастически! – ответила Катринка, и улыбка удовлетворения осветила ее лицо. – Мне аплодировали стоя. А тебе?

– И мне, – голос Марка был довольным и усталым. – Журнал им понравился, так по крайней мере они сказали. – «Интернейшнл» будет пользоваться успехом… – Утром на приеме он показал первые экземпляры журнала избранной публике, в том числе совету директоров и основным акционерам. – Это удача. Я знаю это. Единственная настоящая проблема – выдержать уже взятый высокий уровень материалов.

– Это будет непросто, миленький, но ты сделаешь это!

Марк рассмеялся.

– Я сделаю это, – сказал он.

– Я бы хотела оказаться рядом с тобой.

– Я тоже, малыш. Я скучаю по тебе.

Они обсудили предстоящие дела и решили, что до рождения ребенка Катринке стоит отказаться от изнурительных перелетов, бывших частью ее повседневной работы.

– Я надеюсь, ты по крайней мере отдохнешь.

– Не беспокойся. Днем я только и буду делать, что лежать у бассейна. – Марк звонил из Лондона, а Катринка гостила у Александры и Нила.

– У тебя усталый голос, любимый. Не засиживайся допоздна.

– Хорошо! – пообещал Марк. – Что я хотел еще сказать? Помнишь ту миловидную женщину, журналистку, которая хотела взять у меня интервью?

– Журналистку? – повторила Катринка, пытаясь вспомнить, кого он имел в виду.

– Она приходила на ленч, который ты устраивала для мэра Праги. Моника Бранд.

– А, да, конечно…

– Мы вновь встретились в опере. А вчера я с ней вместе обедал у Тони Морленд.

– Как забавно, – прошептала Катринка.

– Простое совпадение, – заверил Марк. – Она просила взять ее на работу.

– А что она умеет делать?

Он рассмеялся.

– Она готова выполнять любую работу!

– И что ты ей сказал? – Катринка даже удивилась, услышав раздражение в собственном голосе.

– Ты же не ревнива, – Марк, похоже, не верил своим ушам.

– Конечно, – произнесла Катринка после некоторой паузы. – Я доверяю тебе. Но это не значит, что я настолько глупа, чтобы верить каждой женщине, флиртующей с тобой.

– Да, согласен, мне это нравится, – он поддразнил ее, говоря преувеличенно серьезно.

– Я заметила, – сухо произнесла Катринка.

– Полагаю, мисс Бранд действительно просто ищет работу. Она производит впечатление способной и честолюбивой.

– Ты собираешься принять ее?

– Она занесла сегодня в офис несколько своих статей. Они очень хороши. Мы обсудили их за завтраком.

– За завтраком?

– Да, – подтвердил он, – за завтраком.

Катринка услышала знакомые нотки в голосе мужа. Это означало, что он не видит в своих действиях ничего дурного и не собирается ничего менять. Она слышала это много раз, в том числе и тогда, когда он рисковал своей жизнью на ледовой трассе «Креста».

– Ну, хорошо, – кротко ответила она.

– Катринка, я ведь не возражаю всякий раз, когда ты хочешь позавтракать с мужчиной. Тебе не о чем беспокоиться. Я люблю тебя.

– Я знаю…

– Итак?

Она вздохнула:

– Мне не нравится Моника Бранд.

– А знаешь, она говорит о тебе много хорошего. Может, я запишу наш с ней разговор на магнитофон, – заметил он с улыбкой. – Просто, чтобы доказать, какой я хороший мальчик.

– Я тебе верю, милый, – ответила она.

– Надеюсь. Мне пора идти, а то я могу опоздать. Тони отвезет Кэри Пауэра и меня в аристократический клуб Уайта. Мой отец-социалист перевернулся бы в гробу, узнай он об этом. Пока, малыш. Завтра я присоединюсь к вам!

– Пока, миленький, – сказала Катринка.

Она всегда не любила минуту окончания долгого телефонного разговора, его финал. Внезапно наступавшая тишина напомнила ей о смерти.

В этот день чувство подавленности было сильнее обычного. Вздохнув, Катринка положила трубку на место. Что с ней творится? Никогда она так легко не впадала в уныние, не ревновала так сильно. Ей совсем не нравились шашни Марка с Моникой Бранд. «У меня что-то с гормонами», – решила она в конце концов. Из-за беременности она становилась слишком эмоциональной. Тяжело вздохнув, Катринка достала из чемодана пляжный костюм, но прежде чем пойти к бассейну, задержалась у стола и позвонила по делам в Нью-Йорк.

Во время разговора с Робин Катринка осматривала комнату, предоставленную ей Александрой, стены которой были выкрашены в приглушенный тыквенный цвет, что придавало интерьеру уют и теплоту.

Обосноваться в Палм Бич оказалось не очень просто даже такому обеспеченному семейству, как Гудмены. Местные чопорные жители никак не хотели принимать их в свою компанию, допускать в привилегированные спортивные клубы на том основании, что Гудмены недостаточно родовиты. Впрочем, энергичную Александру это не остановило, и, зная с самого детства, что душа города находится в его благотворительных учреждениях, Александра сразу вошла в круг благотворительных организаций Палм Бич. В этом году она впервые стала председателем праздника Ассоциации прогнозируемой рождаемости, который, несмотря на набирающую силу кампанию противодействия абортам, оставался одним из самых популярных местных праздников. Бал должен был состояться в субботний вечер в музее Флэглера. На нем собирались присутствовать Катринка и Марк, Марго и Тед Джонсоны, специально приехавшие на неделю из Монте-Карло, Томаш с семьей подъедут попозже. Дэйзи, Рикардо Донати, Лючия и Адам Грэхем, были заняты своими делами.

Переговорив с Робин, Катринка позвонила в Лондон управляющему казино, чтобы выяснить, не явилось ли падение доходов следствием махинаций нечистого на руку бухгалтера. Немного погодя она положила трубку и присоединилась к Марго и Александре, уже лежавшим в белых шезлонгах около большого бирюзового бассейна.

– Почти вовремя, – сказала Александра, заметив Катринку, спускающуюся к бассейну по широким кирпичным ступеням.

– А мы думали, ты уснула, – добавила Марго.

– Я разговаривала с Марком, – ответила Катринка, устраиваясь поудобнее.

– Он приедет? – спросила Александра. В ее голосе звучала тревога, словно в субботу кто-то сможет заметить отсутствие или присутствие одного человека на огромном балу.

– Конечно, завтра он будет здесь.

Александра облегченно улыбнулась.

– Хорошо, – сказала она, подставив лицо солнцу.

Марго демонстративно хмыкнула.

– Я не могу понять вас обеих, – произнесла она.

– Что именно? – переспросила Катринка, вынимая книгу.

– Так много говорят и пишут о раке кожи, а вы лежите на солнце как ни в чем не бывало. Неужели вас это не волнует?

На Марго был брючный костюм с длинными рукавами. Мало того, большой пляжный зонтик укрывал ее своей тенью.

– Это так приятно, – сказала Катринка.

– А мне очень идет загар! – воскликнула Александра.

– И это говоришь ты – со своей белой кожей и рыжими волосами!

– Марго прекрати, – Александра весело улыбнулась. – Впервые за несколько дней я выбрала минутку для отдыха. Не порть ее. – Она никак не могла бросить курить, зажженная сигарета дымилась в пепельнице.

– Прости, – Марго, вынула журнал «Шик». С вреда, наносимого коварным солнцем, ее внимание переключилось на работу Элис Зукер, заменившей ее в журнале.

– Что ты думаешь о макете, сделанном Элис? – спросила она Катринку.

– Неплохо, – дипломатично ответила Катринка. – Но на этой фотографии я выгляжу слишком толстой.

– Хотела бы я быть такой толстой, как ты во время беременности, – засмеялась Александра. – Вы читали статью об Элизабет Тэйлор?

– Она очень хорошо выглядит… Надо попросить этого фотографа сделать и мои снимки.

– Как его зовут?

– Патрик Андерсен.

– Так звали одного хирурга, делающего пластические операции, – заметила Марго.

Александра снова выпрямилась в шезлонге.

– Ты подумываешь о пластической операции?

– Каждая женщина после сорока думает о такой операции. А мне уже пятьдесят шесть…

– Брось, смотришься очень неплохо, – сказала Катринка, рассматривая подругу. Марго никогда нельзя было назвать красивой. В том-то и заключался ее талант, что она умудрилась волевым усилием убедить полмира в собственной неотразимости.

– Пришло время действовать, – заметила Марго грустно. – Мне уже давно надо что-то предпринять, а я не знаю – что… – она бросила журнал на колени.

И Катринка и Александра почувствовали внезапную перемену в ее настроении.

– Что-то не так? – осторожно спросила Катринка.

Обычно разговорчивая Марго, казалось, потеряла дар речи. Схватив со столика бумажную салфетку, она сняла очки и промокнула глаза, сильно озадачив этим подруг: они еще никогда не видели, чтобы Марго плакала.

«Это не из-за детей, – подумалось Катринке. – Раз Марго довела до слез мысль о пластической операции, здесь замешан Тед».

– У тебя проблемы с Тедом? – спросила она неуверенно, зная, что Марго с Тедом были самой замечательной парой. Впрочем, раньше она точно также думала о Дэйзи и Стивене, о себе и Адаме…

Марго кивнула.

– У… у него есть женщина, – произнесла она, выдавливая из себя слова.

– Ты уверена? – Александра была потрясена.

– Абсолютно, – Марго нервно скомкала салфетку. – Он сам сказал мне об этом… Тед хочет на ней жениться…

– После всего, что ты для него сделала?! – воскликнула Александра с яростью. В свое время Марго не только бросила работу в журнале «Шик», чтобы ухаживать за Тедом, впавшим в депрессию после пожара, уничтожившего его фабрику на Седьмой авеню… Ценой неимоверных усилий она восстановила работу фабрики.

– Это-то и ужасно, – ответила Марго. – Он уверяет, что не хочет оставлять меня, если я сама не попрошу его об этом…

Она снова заплакала, вынула платок из сумки и громко высморкалась.

– Неужели я буду удерживать его?.. Но я не думаю, что смогу жить без Теда. Кроме Теда и отца, ни один мужчина не любил меня… К тому же я слишком стара, чтобы начать все сначала.

– Успокойся, Марго, – Катринка похлопала подругу по плечу. – Я не верю, что Тед уйдет от тебя.

– Не делай глупостей – согласилась Александра. – Не соглашайся на развод. Пройдет немного времени, и он одумается… Кстати, кто она?

– Ее зовут Гиги, – ответила Марго и засмеялась. – Не веришь? Гиги! – Александра и Катринка тоже не удержались от смеха.

– Не слишком серьезное имя, – заметила Александра.

– Она служит в банке, – улыбка растаяла на лице Марго. – Ей тридцать четыре года, она разведена, дочери девять лет. Очень смышленая девочка, говорит Тед, – добавила она с горечью. – На самом деле ее зовут Габриэль, а Гиги ее называют мать и близкие друзья…

– Как долго это продолжается?

– Несколько месяцев. После деловой встречи они позавтракали вместе, потом пообедали, а потом оказались в постели, пока я была в Париже.

«Какой знакомый сюжет», – подумалось Александре. Так же начался ее роман с Нилом. Она работала на аукционе Сотби, а Нил был страстным коллекционером живописи. Но, чтобы все же расстаться с женой Нилу потребовались годы.

– Тед не сможет бросить тебя, – сказала Александра, стараясь говорить как можно уверенней.

– С чего ты взяла? Мужья всегда бросали жен.

– Это неправда! – воскликнула Катринка.

– Думаешь? – Марго бросила быстрый взгляд на Александру. – А Нил? А Стивен и Дэйзи?

– Это совершенно другой случай, – возразила Александра. – Нил никогда не любил свою жену. У них не было ничего общего, а Тед обожает тебя.

Катринка судорожно искала в памяти пример удачного супружества, но в голову не приходило ничего путного.

– Некоторые браки длятся долго, – сказала она неуверенно.

– Долго длились только браки наших родителей, – ответила Марго. – Теперь все иначе… Мужчины теперь такие легкомысленные…

Катринка подумала о Марке и Монике Бранд.

– Не все мужчины, нет, – сказала она.

– Марк, конечно, не такой, – согласилась Марго, вспомнив, как тот переживал из-за смерти своей первой жены. Он не настолько глуп, чтобы рисковать еще одним шансом на счастье. Марк, без сомнения, понимает, что Катринка никогда не простит измены.

– Тед тоже, – твердо сказала Катринка. – Он одумается, а ты должна проявить терпение. Понимание. – Она давала совет, которому сама не могла следовать в случае с Адамом. Она покинула Адама сразу, как только узнала о любовнице.

– Понимание! – воскликнула Марго. – О, я хорошо его понимаю. Старый козел!

– Марго, Тед не так уж и стар. Нил был гораздо старше.

– О Боже, я, наверное, сбрендила, если думаю, что пластическая операция мне поможет. Как будто эти сброшенные десять лет могут иметь значение!

– Если ты будешь себя лучше чувствовать, сделай это, – посоветовала Катринка.

– Ты так считаешь? – в голосе Марго звучала надежда, что хирург сотворит чудо в ее жизни.

– Почему бы и нет? Поговори с Дэйзи. Она расскажет тебе все об этом. После развода со Стивеном, она сделала несколько пластических операций.

– Я изменю свою внешность и уйду от него… я поступлю, как Дэйзи. Я найду себе молодого любовника. Пошел он к черту, – сказала она и снова расплакалась.

К тому времени, когда Тед и Нил возвратились домой после игры в гольф, Марго уже взяла себя в руки. Вскоре приехал Томаш с Лори, Аленкой и няней. Плачущий ребенок привлекал всеобщее внимание, его кормили, успокаивали, ласкали и целовали.

– Она редко плачет, – сказала Лори, оправдываясь.

– Не волнуйся, – ответила Александра. Она поместила ребенка с няней в дальнем крыле дома, чтобы не беспокоить других гостей.

Все с интересом смотрели на Лори. Привлекательная, интеллигентная и гордая, она была похожа на Катринку и ее подруг, но казалась более агрессивной. Ее нелегко было любить, хотя ради Томаша все старались делать это.

– Я читала в «Уолл-стрит джорнел», что клуб Мэда ведет дела с пароходной фирмой Адама, – сказала Катринка, меняя тему разговора.

– Да, – вставил Нил.

– Спасает этого осла, – продолжал Тед.

В отличие от Нила, который иногда помогал брокеру вести дела, у Теда не было причин сдерживаться.

– Мне кажется, я не слишком-то понравилась твоим друзьям, – прошептала Лори через несколько минут, когда они с Томашем шли за носильщиком по длинному коридору на втором этаже.

– Возможно, – ответил Томаш.

– А Зузка им нравилась?

Томаш поколебался, потом сказал:

– Им нужно время. Они знают Зузку много лет, а с тобой только что познакомились.

– Черт с ними, – ответила Лори. – Если она их раздражает как чешская лесбиянка, зачем они ей нужны? У нее много своих друзей! Зачем они приглашают нас в таком случае?

– Потому что я отличный голливудский режиссер, – улыбаясь, сказал Томаш.

– А я – отличный голливудский агент?

– Потому, что ты – моя жена, – ответил Томаш, не уловив шутки.

– Знаю, знаю, – вздохнула Лори с веселой печалью. – Никто не интересуется новыми агентами… Ух ты!.. – вслед за слугой она зашла в спальню. – Вот это да!

– Спасибо, – обратился Томаш к слуге, когда тот поставил чемоданы и собрался уходить.

– Не нужно ли прислать горничную распаковать вещи? – Томаш посмотрел на Лори, она отрицательно покачала головой:

– Благодарю, думаю, я справлюсь сама.

Слуга кивнул.

– Если вам что-то потребуется, звоните швейцару. – Он показал на письменный стол. – Вот телефонный справочник.

– Прекрасно, – ответила Лори. – Спасибо.

Слуга вновь кивнул и вышел, прикрыв за собой тяжелую дверь.

– Ты даешь ему на чай? – поинтересовалась Лори.

– Когда будем уезжать.

Лори кивнула и стала медленно ходить по комнате, восхищенно разглядывая обстановку.

– Ты поражена? Подожди, ты еще не видела дом Катринки на юге Франции…

– О Боже, – проговорила Лори, думая о своем доме в Санта-Монике. – Может, мы тоже когда-нибудь разбогатеем…

– Нет, если Адам согласится запустить наш фильм. – Томаш отлично понимал, что на приличный гонорар ему не придется рассчитывать.

Лори вздохнула.

– Как всегда… Вечный выбор: либо искусство, либо деньги, – она улыбнулась. – Главное, что мы счастливы!

– Очень, – ответил Томаш, обнимая ее. Он не всегда понимал шутки Лори, но очень любил эту находчивую, красивую, талантливую, сексуальную женщину, совершенно не похожую ни на кого из его прежних знакомых.

После ужина, часов около одиннадцати, Томаш подошел к Катринке.

– Прогуляемся?

– Только недолго. – Томаш был ее лучшим другом. Они не виделись вот уже несколько месяцев.

Ночь была теплой и влажной. Добравшись до пляжа, Катринка сняла туфли и понесла их в одной руке, другой она опиралась на руку Томаша.

– Я рада видеть тебя, – сказала она по-чешски. – Прошло уже так много времени…

– Ты прекрасно выглядишь.

– А ты, ты кажешься таким счастливым… Это правда?

– Невероятно, но факт…

Они говорили быстро, наслаждаясь родной чешской речью. Постепенно беседа коснулась Зузки.

– Кажется, у нее какие-то проблемы в отношениях с Карлой, – обронил Томаш.

– Я заметила, – согласилась Катринка, – но она мне ничего не рассказала.

– Мои сведения тоже опираются исключительно на слухи… Поговаривают, что Карла…

– Другая женщина?

Томаш кивнул.

– Ты знаешь ее репутацию… Она слишком непостоянна. Теперь она охотится за какой-то немецкой девочкой.

– Бедная Зузка, – вздохнула Катринка.

– Только не говори ей… – предупредил Томаш.

– Конечно!

Томаш рассказал ей о сценарии, который давал читать Адаму. Странно, но он согласился запустить этот фильм.

– Никогда бы не подумала, что он пойдет на это, – заметила Катринка с сомнением.

– Я тоже сначала не поверил своим ушам… Если бы он отказал, Катринка, я бы, наверное, ушел от него. Мне так надоело снимать всякую ерунду. Еще немного, и я начал бы терять веру в себя.

– Ты уже подписал контракт?

– Еще нет, – ответил Томаш, – но Лори и коммерческий директор «Олимпик Пикчерз» вот уже несколько дней ведут переговоры.

– Будь осторожен, как бы Адам не подвел тебя…

Томаш рассмеялся.

– Нет, это его последний шанс. Он не мог не согласиться со мной.

– Тогда – поздравляю!

Она рассказала Томашу о Марке, о его успехах с журналом «Интернейшнл», о Кристиане и Пиа, о том, как медленно, слишком медленно улучшаются их с сыном отношения.

К этому времени они уже прошли через туннель и шагали по ярко освещенной дорожке к дому. Тема разговора снова поменялась. Теперь они говорили о Чехословакии, о том, что произойдет, если президент Вацлав Гавел не сможет удержать чехов и словаков в рамках конфедерации.

– В следующем месяце я поеду в Прагу, – сообщила Катринка. Жан-Клод Жиллетт встречается с сотрудниками министерства торговли. Если удастся поднять экономику страны, политическая напряженность заметно спадет…

Они поднялись на крыльцо. – Вы приедете с Лори ко мне на Пасху на виллу «Махмед»?

Томаш покачал головой.

– Я буду работать над «Бреющим полетом»… – сказал он с нотой отвращения в голосе.

– Попробуй вырваться. Лори понравится на моей вилле.

Он рассмеялся.

– Я уже сказал ей об этом.

Около двери спальни он чмокнул Катринку в щеку.

– Спокойной ночи. Встретимся утром.

Катринка легла в постель, взяла книжку и попыталась сосредоточиться, но мысли ее снова и снова возвращались к Монике Бранд. «Чепуха, – уверяла она саму себя. – Ну и что, если Марк завтракает с ней? Почему я придаю этому такое значение?» Ответ был тот же, что и прежде: гормоны.

 

ГЛАВА 18

Неплохо выспавшаяся, Катринка первой спустилась к завтраку и взяла с серванта «Нью-Йорк таймс», «Уоллстрит джорнел» и читала до тех пор, пока не стали появляться остальные.

Нил выглядел так, словно не спал совсем. Он вышел к завтраку вовремя, чтобы увидеться с детьми, которые собирались играть в теннис. Появились Томаш и Тед в шортах и рубашках с короткими рукавами: Томаш расслабленный и счастливый, Тед – немного осунувшийся несмотря на загар. Пока мужчины обсуждали, как лучше провести утро, Катринка вернулась в спальню и посмотрела на часы: до приезда Марка еще восемь часов. Никогда еще она так не волновалась перед встречей с ним. Она посмотрела на телефон. Совершив традиционный обзвон своей «империи», она убедилась, что везде все в порядке. Кристиан и Пиа катались на лыжах, поэтому застать их не удалось. В дверь постучала Александра. Она объявила, что уходит заниматься последними приготовлениями к балу, и попросила Катринку в ее отсутствие поддерживать настроение Марго и развлекать Лори.

Обычно Катринка без охоты ходила по магазинам, но Лоре Гавличек не терпелось посмотреть Уорт авеню, и Катринка согласилась. Александра вызвала «кадиллак», и шофер отвез трех женщин к «Эспланаде», пообещав вернуться за ними в 12.30. Второй завтрак был намечен на 13.00.

«Эспланада», замкнутое двухэтажное торговое здание, простиралось от автостоянки на Пятой авеню до угла Саут Каунти-роуд. Побродив по магазинам около часа, Лори вздохнула.

– И это все? – Уорт-авеню с ее оштукатуренными фасадами, красными черепичными крышами и галереями занимала не больше трех кварталов.

– Да, – кивнула Марго. – Ты разочарована?

– Ну, – ответила Лори нерешительно. – Просто я ожидала чего-то большего. – Уорт авеню выглядела так же, как и множество других улиц в калифорнийских городах среднего уровня. Отличались только названия вывесок.

– Кто-то рассказывал мне, что после Санкт-Морица Палм Бич – самый дорогой в мире город, – сказала Катринка. – Кстати, чтобы не опоздать, нам надо возвращаться. – Она пожалела, что не приказала водителю подождать их у входа.

– Как ты думаешь, – спросила Лори, – купить мне сережки Кеннет Лейн, которые мы видели? – Она обдумывала, что лучше: быть разумной или экстравагантной.

– Они тебе идут, – ответила Катринка.

– И очень подходят к платью, которое я надену вечером!

– Купи их, – посоветовала Марго. – Палм Бич не тот город, где поощряется предусмотрительность.

Быстро сделав покупку, женщины вышли навстречу поджидавшей их машине и тут заметили на дверях объявление о предстоящем открытии нового магазина «Трэндс».

– Александра тебе об этом ничего не говорила? – спросила Катринка у Марго.

– Ни слова, – ответила та, переводя взгляд с объявления на подругу. – Она, наверное, не знала. Она так поглощена этим балом…

– «Трэндс»? – Лори минуту подумала и сказала: – Натали Бовье? Вы ее знаете? – она прикусила язык. Конечно! Из-за Натали распался брак Катринки и Адама Грэхема.

– Интересно, – Марго снова повернулась к Катринке, – где она достала деньги?

Катринка пожала плечами, ее и в самом деле не интересовала Натали с ее магазином. Единственное, чего она хотела, это случайно не наткнуться на нее.

– Может, Адам решил заняться розничной торговлей?

Катринка покачала головой.

– Не думаю, что у него нашлись деньги на такое рискованное предприятие…

– Почему? Небольшие магазинчики типа «Трэндс» приносят неплохой доход, – вставила Лори, не желавшая оставаться в стороне. – Много товаров новых моделей, диковинных и интересных. Разумные цены…

Катринка улыбнулась. Лори нравилась ей все больше. Новая жена Томаша не боялась говорить то, что думала.

– Натали – талантливый предприниматель, – заметила Катринка, – я желаю ей успеха.

– А я – нет, – пробормотала Марго, не склонная поощрять женщин, уводящих чужих мужей.

– Это не она выходит из магазина Сакса? – спросила Лори, пересекая Саут Каунти-роуд.

– О Боже, это она! – простонала Марго, но Катринку это не застало врасплох. Она давно уже была готова к встрече.

– Натали, как дела? – весело спросила она, поровнявшись со своей бывшей подругой. Показалось ей, или Натали еще больше похудела? А круги под глазами, они, кажется, стали еще заметнее?

– О, Катринка, Марго, я не знала, что вы в Палм Бич. Рада вас видеть!

– Я думаю, – сухо проговорила Марго.

– Я открываю здесь новый магазин. Мне кажется, это не так рискованно, как в Нью-Йорке.

Катринка замедлила шаг, но не остановилась.

– Да, мы только что видели его. Удачи тебе! – сказала она и пошла дальше. Натали крикнула вслед:

– Катринка, дорогая! Марго! Может быть, позавтракаем вместе? У меня есть новые фотографии Азиза.

– Извини, но у нас нет свободного времени, ты же знаешь. – Марго даже не улыбнулась. – Прости, что мы не представили тебя, – сказала она Лори и тут же повернулась к Катринке. – Почему мы должны были с ней здороваться?

Катринка пожала плечами.

– Мы же встречаемся с ней иногда, и лучше, если мы будем вежливы. Я бы хотела посмотреть фотографии Азиза, – с грустью добавила она.

– Я знаю, как ты любила этого мальчика. – Марго преисполнилась сочувствия. Она выглядит ужасно, правда?

– Слишком печальная, – ответила Катринка, – и бледная. – Она вспомнила, как Жан-Клод рассказывал ей о несчастьях Натали, как беспокоился за нее Халид. Нет, она должна прогнать эти мысли. Ее не должно интересовать настроение Натали.

– Неприятный человек, – подытожила Лори.

После завтрака, пока мужчины развлекались, женщины начали подготовку к ночному балу: массаж, маникюр, педикюр, прическа, макияж. Александра, похоже, пригласила целый отряд косметологов.

– О Боже, как мне здесь нравится, простонала Лори, когда массажистка втирала ароматные масла в нежную кожу ее спины. – Я не хочу домой… – Вдруг она встрепенулась: – Это кричит Аленка? – Она родила первенца только в тридцать четыре года и теперь иногда жалела, что не сделала этого раньше.

– Она с няней, – успокоила ее Марго, смывающая маску с лица.

– Обычный детский крик, – сказала Александра, чьи длинные рыжие волосы были накручены на бигуди.

– Не о чем волноваться, – проговорила массажистка, у которой было двое детей.

Катринка, никогда не воспитывавшая ребенка, молчала и внимательно слушала.

Аленка перестала плакать. Стараясь расслабиться, Лори вытянулась на кушетке и снова подставила тело волшебным рукам массажистки.

«Через три месяца я услышу крик своего собственного ребенка», – подумала Катринка. Это была такая счастливая мысль. От умиления на ее глаза сами собой навернулись слезы. Опять эти гормоны.

– Знаешь, – встрепенулась Александра, – я думаю, все-таки надо заказать еще один ящик шампанского.

– Успокойся! – Катринка хорошо понимала волнение подруги. – По-моему, шампанского достаточно.

Александра глубоко вздохнула.

– Ну, ладно.

К пяти часам Катринка была уже почти готова к вечеру: она приняла душ, ей сделали маникюр, прическу. Полуодетая, она лежала на кровати в своей спальне, записывая в блокнот, чем ей надо будет заняться по возвращении в Нью-Йорк. Вдруг скрипнула дверь. На пороге спальни стоял уставший, но улыбающийся Марк.

Быстро подбежав к кровати, он поцеловал Катринку в губы и сел рядом.

– Привет, – сказал он. – Ты выглядишь очень аппетитно.

– Спасибо, – она приподнялась и коснулась его лица.

– У тебя усталый вид. Тяжелый полет?

– Нет, все было хорошо. – Он снова наклонился и поцеловал ее в шею. – Как хорошо ты пахнешь!

– А ты принес мне экземпляр своего журнала?

– Да, я дам его тебе через минуту, – его рука погладила ее живот. – Растет!

Катринка засмеялась.

– Ты всегда так говоришь.

– И это всегда правда.

– Как прошел завтрак?

– Завтрак?

– С Моникой Бранд.

– Прекрасно, – ответил он. Она была такой яркой и занимательной, как он и ожидал. Что-то притягивало Марка в ее внешности. Как-то во время завтрака ее жесты напомнили ему Лизу, первую жену, что очень взволновало его. Если бы он не полюбил Катринку, то остановил бы свой выбор на этой женщине. Впрочем, теперь об этом не было и речи. – Она очень интересная молодая женщина, яркая, талантливая.

– Ты собираешься взять ее на работу?

– Нет, – ответил Марк.

Улыбка озарила лицо его жены, и Марк рассмеялся.

– Не слишком-то задавайся. Я отказал ей не из-за тебя. Она талантлива, интеллигентна, остроумна, но довольно неопытна в журналистике. У меня нет места для таких, как она. Боюсь, у нас есть шанс испортить твою великолепную прическу, – Марк откинул покрывало и принялся целовать полную грудь жены.

– Ты думаешь, это меня расстроит? – поинтересовалась Катринка игриво.

Марк улыбнулся и лег рядом. Когда их тела наконец слились, она со стоном выдохнула:

– Я ждала этого целую вечность. Целую вечность я ждала тебя.

 

ГЛАВА 19

Здание музея Флэглера, крытое красной черепицей, с белым фасадом с колоннами и зубчатыми карнизами, судя по всему, не относилось к какому-то определенному архитектурному стилю или периоду. В справочниках об особняках Палм Бич о нем неопределенно говорилось, что он построен «в европейском стиле», будто европейский континент – это нечто неопределенное, без отличительных особенностей. Внутреннее убранство особняка, насчитывающего пятьдесят восемь комнат, напоминало французский стиль. Все было в высшей степени декоративно: мрамор, позолота, тюль. «Уайтхолл» – таково было первоначальное название особняка – построил на рубеже веков магнат из «Стандарт ойл» Генри Моррисон Флэглер, чьими усилиями возник на болоте сам Палм Бич. «Уайтхолл» представлял собой свадебный подарок его третьей жене. Наконец в 1960 году в особняке открылся музей, сразу ставший местом проведения разнообразных торжественных церемоний, не говоря уже о благотворительных акциях, которые ежегодно проходили в Палм Бич.

В тот вечер в нем проводился бал в пользу Ассоциации прогнозируемой рождаемости, белый фасад музея был ярко освещен, кованые ворота пропускали нескончаемую вереницу длинных белых «кадиллаков», серебристых «роллс-ройсов», «линкольнов» и «мерседесов». Приближалась гроза. Воздух тяжел и влажен, финиковые пальмы грациозно склонялись под порывами ветра, гнавшими по вечернему небу темные тучи. Уже упали первые крупные капли теплого тропического дождя, и у подножия широкой лестницы, ведущей в музей, выстроились лакеи, державшие огромные черные зонтики. Они открывали дверцы машин и сопровождали дам до дверей, чтобы те не испортили свои изысканные прически и дорогие вечерние туалеты.

Встречающая гостей в Мраморном зале Александра наконец нашла повод для расстройства: погода.

– Дождь, – пробормотала она, повернувшись к мужу. – Как назло.

Нил ободряюще улыбнулся.

– В этом есть свои плюсы, – сказал он. – Никто не уедет, пока он не кончится…

– И правда, – оживилась Александра. Гвоздем вечера должен был стать аукцион произведений искусства, выручка от которого предназначалась фонду Ассоциации прогнозирования рождаемости.

– Ты выглядишь божественно, – произнес Алан Платт, который пока еще не обзавелся собственным домом в Палм Бич. Он остановился в «Брейкере» вместе с Сабриной. Вместо того чтобы поприветствовать Александру, та сейчас рассыпалась в любезностях перед царственной Алиной Мэсси, одной из первых дам светского общества Палм Бич.

– Спасибо за комплимент… – Александра сделала вид, что не заметила бестактности Сабрины, и тепло улыбнулась Алану. – Он тем более приятен, что на мне платье не твоей работы.

– Я не ревнивец, – соврал Алан.

– Я жду не дождусь показа твоих моделей, – продолжала Александра. – Носить такую одежду одно наслаждение, – добавила она, намекая, что не прочь кое-что купить у него, хотя Нил и предупредил ее, чтобы в этом году она не тратила слишком много. Однако этот намек наверняка подвигнет Алана на покупку какой-нибудь картины, пусть и не слишком дорогой.

По залам сновали официанты во фраках из компании по обслуживанию званых обедов. Они разносили на серебряных подносах тонко нарезанные бутерброды и высокие хрустальные бокалы с шампанским.

– Как ты думаешь, мне уже пора спасать Алину? – спросила Марго. Она шла вместе с Катринкой через Мраморный зал в музыкальный салон, где были выставлены картины, предназначавшиеся для аукциона, и только на секунду задержалась, чтобы взять бутербродик с проплывающего мимо подноса.

– По-моему, она сама сможет постоять за себя, – сказал Марк и предложил Катринке бокал шампанского, от которого она отказалась. И как бы в подтверждение его слов Алина Мэсси воспользовалась удобным случаем, склонила свою прелестную светловолосую головку в изящном прощании и решительно отвернулась от Сабрины, чтобы приветствовать только что прибывшую пару.

– Боже мой, это Нина Грэхем, да? – Марго не верила своим глазам.

– Да, – Катринка невольно вздохнула, хотя Александра и предупреждала ее, что Нина и Рассел обязательно приедут.

– Пойдемте скорее смотреть картины, – предложила Марго, ускоряя шаг, – а то она заметит нас.

Катринка со смехом последовала за ней:

– Рано или поздно мне все-таки придется поздороваться с ней…

– Зачем? – Марк не мог понять, как это Катринка до сих пор считает Нину «членом своей семьи».

– Из простой вежливости, – пояснила Катринка.

Марк обнял ее за талию.

– Какая воспитанная девочка!

Смеясь, все трое вошли в музыкальный салон, который уже начал заполняться людьми, пришедшими взглянуть на картины, перед тем как проследовать на террасу. Шелковые набивные обои в некоторых местах протерлись, заметила Катринка, мебель неплохо было бы отреставрировать, обновить позолоту.

В центре салона семейная чета Гавличек беседовала с Риком Коллинзом, его дамой, специально приглашенной им на этот вечер, и Джеки и Диком Ковелами, с которыми Томаш раза два встречался много лет назад. Катринке очень нравились супруги Ковел. Обе группы какое-то время вели общий разговор, потом Марго, извинившись, пошла искать Теда, который куда-то исчез в поисках сигареты, а Катринка и Марк принялись осматривать выставку Александры.

Увлекаемые потоком людей, Катринка и Марк медленно двигался по периметру комнаты, останавливаясь время от времени, чтобы переброситься несколькими словами с людьми, которые если в первый раз видели Катринку, то хорошо знали Марка; это были знакомые из Нью-Йорка, Лондона, Парижа, Санкт-Морица, Кап-Ферра, отовсюду. Ван Холлен раскланивался с послом Гилфордом Дадли и его супругой; с Пэт и Недом Куками; с Кэти Танкуз и Деннисом Россом; с Энн и Говардом Оксенбергами; с людьми, чьи фотографии появятся на следующий день во всех газетах, а чуть позже в еженедельном журнале светской жизни «Палм Бич сосайети».

– Как ты думаешь, стоит поторговаться вот за эту? – спросила Катринка Марка, который остановился перед небольшой, изображавшей уличную сценку картиной кисти какого-то английского художника девятнадцатого века.

– Тебе нравится?

– А тебе?

– Производит приятное впечатление. – Марк не очень интересовался искусством. Если музыку он чувствовал интуитивно, то восприятие картин давалось ему с трудом.

– Хорошо, – сказала она, – надо же нам что-то купить, а она очень украсит виллу «Махмед».

Их разговор был прерван загорелым и улыбающимся принцем Димитрием, который представил их принцессе Сибиле де Бурбон Парм, постоянно живущей в Палм Бич. Когда они перешли к другой группе гостей, Марк сказал:

– Если тебе и в самом деле понравилась эта картина, я куплю ее.

– Это лишнее, – Катринка рассчитывала купить ее на собственные деньги.

– Но мне так хочется, – попросил Марк. – Это подарок.

– Ты и так даришь мне слишком много, – возразила Катринка.

– Я ничего не дарил тебе с самого твоего дня рождения. – Это была правда, если не считать подарками новый городской дом с обстановкой, цветы, шелковые шарфы, флаконы духов, кашемировый свитер, который он привез ей из Лондона.

Катринка знала, сколько Марк потратил на то, чтобы выпустить в свет «Интернейшнл». Кроме того, огромные средства ушли на борьбу с внезапным необъяснимым взлетом спроса на акции «Ван Холлен Энтерпрайзис». Катринка коснулась пальцами ожерелья из неограненных рубинов, которое Марк подарил ей на день рождения, и сказала:

– Этого мне хватит надолго. По крайней мере, до следующего дня рождения…

– Тебе оно очень идет, – смущенно сказал он. «Как красива моя жена, – думал он, как она элегантна. Она чувствует себя как дома среди всех этих богачей, потомственных стопроцентных американцев». – Я все-таки куплю эту картину, – решил он. Раз уже они с Катринкой решили жить на вилле «Махмед», которая раньше принадлежала Грэхему, Марк чувствовал необходимость внести свою лепту в ее оформление. Картина, пусть даже небольшая, могла стать хорошим началом. – О'кей?

– О'кей, – сдалась Катринка, беря мужа под руку.

– Садитесь, – шепнула им Александра, пробегая мимо. – Сейчас подадут ужин.

– Леди и джентльмены, – прозвучал эхом голос одного из дворецких, стоящих в дверях. – Пожалуйте на ужин.

Из-под балдахина, сделанного по специальному заказу, где были расставлены столы для трехсот гостей, донеслись звуки оркестра. Катринка и Марк стали медленно продвигаться к выходу и вскоре оказались лицом к лицу с Ниной и Расселом. Катринка улыбнулась и вежливо поздоровалась.

– А, Катринка, как я рада тебя видеть! – неожиданно для себя искренне ответила Нина. Как ни странно, с годами она стала уважать, восхищаться и даже любить свою бывшую невестку, которую когда-то презирала.

Марк обменялся с супругами рукопожатием и отпустил несколько невнятных комплиментов. Он не любил Нину, а Рассела считал человеком легковесным, ненадежным.

– На вас приятно смотреть! воскликнула Катринка с деланым энтузиазмом. – Семейная жизнь пошла вам на пользу!

– Рассел просто удивительный человек, я почти не нахожу в нем недостатков, – сказала Нина, и это была самая серьезная похвала, которую от нее можно было услышать. – Он ужасно балует меня.

– Баловать тебя одно удовольствие, милая, – Рассел Льюис весело улыбнулся.

Милая? Это Нина Грэхем-то милая?

– К тому же она – прекрасный союзник, – продолжал Рассел растекаться в комплиментах. – Ездит со мной по всему штату, помогает собирать голоса. У меня еще никогда не было лучшего помощника. Ей никто и ни в чем не может отказать.

– Да, – Катринка не удержалась от широкой улыбки, – я это тоже заметила.

– Не сомневаюсь, – улыбка Нины быстро погасла. «Зачем эта глупая девчонка бросила моего сына, затрепав имя Грэхемов в газетах самым непотребным образом? – раздумывала она. – Адам и раньше не отличался послушанием, а теперь и вовсе отбился от рук! Может, нынешняя беременность Катринки – всего лишь месть Адаму и мне?» – Какое симпатичное платье. Такое… цветастое! И новое ожерелье, как я вижу!.. – Нотки осуждения появились в ее голосе.

– Подарок Марка, – пояснила Катринка, решив не обижаться. Многие годы Нина обвиняла ее в том, что она не умеет беречь деньги. Катринка уже привыкла к этому.

– Ах да, конечно! – Было совершенно ясно, что Нина хотела этим сказать: «Чего еще можно ожидать от человека его происхождения?» Она оценивающе осмотрела Марка, отметила его безукоризненные черты, но осталась неудовлетворенной. Он был похож на принца из сказки и выглядел довольно аристократично, но его манеры были слишком вызывающими, а его «фрак» – слишком новым. «Он не может сойти за аристократа, – решила она, – у него ничего не выйдет». Нине даже в голову не пришло, что самого Марка это нисколько не интересовало.

Она повернулась к Расселу:

– Пойдем, дорогой. Нам и в самом деле пора искать свои места. До свиданья! – С такими словами она увела своего послушного супруга. Рассел Льюис, похоже, мог противостоять ей не больше, чем любой другой член ее семьи.

Катринка облегченно вздохнула и посмотрела на Марка, который озабоченно рылся в карманах.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Ищу нож, – засмеялся он.

Катринка улыбнулась.

– Она и вправду совершенно невыносима. Ты расстроился?

– Нет, – успокоил жену Марк. – Мне просто не нравится, что она говорит тебе гадости.

– По крайней мере, она говорит их в лицо. Не то, что Сабрина.

Марк засмеялся и еще немного порылся в карманах.

– А ты тоже неплохо научилась метать копья в свою бывшую свекровь.

– Мы сидим за одним столом, – объявил Рик Коллинз, проходя мимо них и крепко держа за локоть свою спутницу. – Идите за мной, – его изящная фигура легко прорезала толпу.

Пока все шло как по маслу. Александре было не на что жаловаться. На ее приглашение откликнулись принцы и принцессы, герцоги, парочка сэров, элита старого общества Палм Бич, несколько новых имен из Веллингтона. Если аукцион пройдет хорошо, то успех вечера не подлежал сомнению. При этой мысли Александру снова пронзил неприятный холодок дурных предчувствий, хотя ослепительная улыбка не сходила с ее лица.

– Не хочешь потанцевать, радость моя? – спросил Тед. Он только что раскланялся со своим собеседником и теперь, стоя за стулом жены, учтиво ждал, когда она ответит согласием, чтобы помочь ей выйти из-за стола.

– С удовольствием, – сказала Марго с улыбкой, поднимаясь. – И не называй меня «радость моя», добавила она шепотом, беря мужа за руку и следуя за ним на танцевальную площадку. Она понимала, что напрасно сердит его, но ничего не могла с собой поделать.

Тед промолчал. Любой его ответ вызвал бы ссору, которая была ни к чему. Вместо этого он обнял жену и притянул к себе. Марго была обижена и сердита и имела на это право. Он никогда и не думал, что сможет так скверно обращаться с кем-либо, тем более со своей собственной женой, которую любил всем сердцем. До недавнего времени… Никогда еще он не чувствовал себя таким несчастным.

Однако временами он чувствовал себя как никогда счастливым. Что он мог с собой поделать? Он вспомнил свои свидания с Гиги, новые эротические ощущения, которые та умудрилась ему подарить… Тед очнулся от грез слишком поздно: член уже напрягся под блестящей черной тканью брюк.

– Неужели я еще возбуждаю тебя? – прошептала Марго и отодвинулась немного, чтобы посмотреть мужу в лицо. Но вместо желания она увидела в его глазах глубокий стыд. – Ах ты, сукин сын, – пробормотала она, вывернулась из его рук и оставила стоять на середине танцевального круга. Не успел он догнать Марго, чтобы принести хоть какие-то неуклюжие извинения, как она уже пригласила на танец Рика Коллинза. Вздохнув, Тед вышел, чтобы выкурить еще одну сигарету, размышляя о том, что он, должно быть, совсем рехнулся, раз согласился сопровождать ее в Палм Бич.

«Что за идиот этот Тед», – подумал Нил, наблюдая за этой сценой. Александра все ему рассказала, но он не верил своим ушам. Это же надо, признаться собственной жене в том, что у него есть любовница, да еще и не знать толком, что после этого делать! Он совсем потерял голову от похоти… Нил помнил, на какие хитрости ему приходилось пускаться, чтобы скрыть от своей первой жены существование Александры. Она так ничего и не узнала, пока он не объявил, что уходит к другой женщине. Как это ни странно, они с экс-женой остались друзьями и, по крайней мере, раз в неделю разговаривали по телефону, о чем Александра, конечно, не знала.

Вообще, последнее время Александра вела себя довольно странно. Вот уже несколько раз он пытался обсудить с ней проблемы, возникающие у «Нап Маннинг», но она или отказывалась воспринимать это всерьез, или ругала его за то, что он не предпринимает решительных действий. Когда он попросил жену сократить расходы, она некоторое время держалась, но вскоре начала транжирить деньги с такой скоростью, будто их источник не имел дна, что, к сожалению, не соответствовало действительности. Нил понимал Александру: после долгих лет строгой экономии она боялась даже думать о том, что снова может оказаться на самом дне. Выслушав его утешения, Александра спешила за покупками к Тиффани или Бердгофу, в то время как женщина из другого класса скорее всего кинулась бы в церковь, чтобы помолиться.

– Вы не будете возражать?

– Против чего? – Нил взглянул сверху вниз на нарядную блондинку. – Простите, я не расслышал. Музыка… – сослался он на первое, что пришло в голову.

– В следующий раз, когда я буду в Нью-Йорке, могу ли я позвонить вам? – повторила женщина свой вопрос. – Мне нужен ваш совет по вложению капитала, – добавила она, заметив на лице Нила удивленное выражение.

Он вспомнил, что ее мужу было уже около восьмидесяти. Ей, насколько он мог судить, не больше тридцати пяти.

– Конечно, – галантно сказал Нил. Он заметил, что Александра танцует с темноволосым черноглазым аргентинцем. Ей, судя по всему, было весело, от прежней тревоги не осталось и следа. – Хотя, от меня может быть не так уж много пользы. Это не совсем то, чем я обычно занимаюсь.

– Ах, да, понимаю, вы привыкли иметь дело с более солидными клиентами. Но я была бы вам так благодарна! Старина Артур стал сдавать последнее время… Иногда мне кажется, что его советники просто дурачат нас. Непредвзятое мнение специалиста очень помогло бы нам.

Она смотрела на Нила так доверчиво, с таким неподдельным восхищением, что тот почувствовал себя польщенным.

– С удовольствием, – сказал он. «Только обед, совместный ужин и ничего больше!» – пообещал он сам себе: эта женщина была совсем не в его вкусе.

Ритм музыки постепенно перешел от старомодного свинга к року.

– Потанцуем? – предложила Катринка, взяв Марка за руку и вовлекая его на танцевальный круг. Через некоторое время они поменялись партнерами – Катринка перешла к Томашу, а рядом с Марком оказалась Лори.

– Как тебе здесь нравится? – спросил Марк, стараясь перекричать музыку.

– Больше чем мне, здесь может понравиться только похитителю бриллиантов, – Лори прокричала это ему прямо в ухо, отчего Марк рассмеялся. – От драгоценностей здесь можно просто ослепнуть!

Музыка все не кончалась. Катринка танцевала с Нилом, потом попыталась расшевелить угрюмого Теда, чтобы не давать повода к сплетням. Наконец, выбившись из сил, она присела передохнуть, а Марк галантно пригласил на фокстрот спутницу Рика.

Оставшись наедине с Катринкой, Рик стал немедленно выуживать из нее новости о Карлосе, точно так же, как Карлос всегда выспрашивал у нее про Рика.

– Вы очень облегчили бы мне жизнь, если бы просто поговорили друг с другом! – воскликнула она с некоторой досадой.

– Мы говорим, – сказал Рик, – но никогда не затрагиваем волнующих нас тем…

Катринка рассмеялась, потянулась и дотронулась до руки Рика.

– Почему бы тебе не забыть о нем? – спросила она. – Почему бы тебе не найти кого-нибудь другого и не начать все сначала?

Рик понял, что она имела в виду не тех типов в черной коже, которых он, вопреки здравому смыслу, продолжал подбирать в барах, и слабо улыбнулся:

– Не у всех столько сил, столько энергии и столько любви к жизни, как у тебя, Катринка!

– Глупости! – возразила она.

– Если бы что-то случилось с Марком, ты смогла бы забыть его и начать все сначала?

– А что может случиться с Марком? – Она сама вот уже несколько дней искала ответ на этот вопрос.

– Ты понимаешь, о чем я…

– Да, да, – ответила Катринка через минуту, глядя, как Марк возвращается с танцевального круга. – Некоторое время я была бы очень несчастна, может быть, очень долго, но потом я бы справилась и начала все сначала.

Подошедший Марк спросил:

– Что бы ты пережила?

– Потерю тебя…

– А ты собралась потерять меня?

– Это… Как ты говоришь, «смоделированная» ситуация.

– Гипотетическая?

– Да.

– Такая, что никогда не может случиться.

– Такая, что может никогда не случиться, – поправила Катринка и встала. – С вашего разрешения. – Перед началом аукциона ей хотелось привести себя в порядок в туалетной комнате. Она быстро двинулась между столиками, замечая среди гостей очень интересные пары: за одним столиком Сабрина разговаривала с женщиной, не имеющей с нею ничего общего, а именно с Сью Уитмор, наследницей Листеринов; за другим Рассел Льюис болтал с Аланом Платтом. «Интересно, о чем?» – подумала Катринка, теряясь в догадках.

В туалетной комнате, к своему огорчению, Катринка столкнулась с Ниной, которая, стояла у зеркала, красила губы.

– О чем только думала Александра, – сказала она, как только заметила Катринку, – когда посадила за наш стол эту несносную Сабрину? Я, конечно, вежливо избегаю ее, но бедняжке Сью Уитмор она просто не дает прохода.

Катринка оглянулась, убедилась, что они одни, и сказала:

– Возможно, она полагала, что немного рекламы не повредит Расселу…

– Он не нуждается в такой рекламе, – отрезала Нина. – Такая реклама никому не нужна.

– Она нужна любому политическому деятелю, – улыбнулась Катринка. Как вы думаете, почему Буш выиграл выборы?

– Джордж Буш выиграл потому, что оказался лучшим кандидатом, – сказала Нина, которая уже давно составила свое мнение по этому поводу. – Он и в этом году выиграет по той же причине.

– Если вы полагаете, что ваш муж сможет победить на выборах без упоминания его имени в газетах, Нина, вы глубоко ошибаетесь…

– Я это прекрасно понимаю. И ничего не имею против популярности, чтобы там ни думали. Но до известного предела, вот так!

Именно этот предел и не поддавался никакому контролю, чего никак не могла понять Нина. Запущенная пропагандистская машина не считалась ни с какими условностями.

– Что ж, я искренне желаю, чтобы все получилось, как вы хотите, – сказала Катринка.

– И получится! – воскликнула Нина. – Надо только твердо стоять на своей позиции.

Когда Катринка садилась на свое место за столом рядом с Марком, Александра представляла присутствующим Стэнли Рамбуа, президента Ассоциации прогнозируемой рождаемости. Произнеся несколько коротких фраз, он, в свою очередь, представил аукциониста из компании «Сотби», которого Александра пригласила вести торги. Распродажа началась медленно, но скоро настроение поднялось, картины расходились под добродушные возгласы и шутки. Марк заплатил семьдесят пять тысяч долларов за понравившуюся ему уличную сценку, а Нил выкупил обратно своего Калфа за ни чем не оправданную сумму в триста двадцать пять тысяч долларов, сразив Альфреда Таубмена, председателя совета директоров «Сотби «и Мари-Лу Уитни. Картина, естественно, стоила намного дешевле, но никто из соперников не вдохновился ею настолько, чтобы продолжать набавлять цену. Кое-кто, однако, полагал, что Нилу не следовало проявлять себя таким пылким борцом. По их мнению, было что-то неприятное в его откровенной алчности. Ощутив это настроение и в какой-то мере разделяя его, Александра заметила, как тускнет блеск ее вечера. «Если из-за этого я потеряю свое место в высшем свете Палм Бич, – подумала она, – Нилу придется туго!»

Пока же Нил покинул бал триумфатором с картиной под мышкой, забыв даже о том, что не имел права тратить столько денег.

Дождь закончился, но ветер еще не утих.

– Она очень нравится мне, – сказала Катринка, глядя, как шофер кладет ее картину в багажник «кадиллака».

– Мы можем ехать? – спросила Марго, спускаясь по ступенькам. От выпитого ее глаза сверкали совсем воинственно.

– Конечно! Почему бы и нет… А где Тед? – Марк оглянулся.

– Какая разница? Надеюсь, что я до конца своих дней не увижу больше этого сукина сына.

– Я уже отвез мистера Джонсона домой, – учтиво доложил шофер.

– Тем лучше! – заявила Марго. – Мне стыдно показываться на публике в его обществе.

Никто не знал, что так кардинально изменило настроение Марго, и никто не хотел об этом спрашивать.

– Ты сама поговоришь с ним, когда вернешься, о'кей? – сказала Катринка. – Я не сомневаюсь, он выполнит любое твое желание.

– Пусть только попробует не выполнить, – засмеялась Марго, садясь в «роллс-ройс». За ней последовали Лори и Томаш.

– Нельзя ли поскорее? – Александра едва дождалась, пока Нил в третий раз поменяет местами две картины в багажнике. – Я ужасно устала. – Она устроилась на заднем сиденье лимузина и закрыла глаза. Вечер прошел с большим успехом. Гости хорошо повеселились, а в фонд Ассоциации прогнозируемой рождаемости было собрано больше миллиона долларов: неплохая сумма в период экономического спада. Хвалы в ее честь будут петь несколько дней, возможно, даже несколько недель. Тем не менее, вместо подъема Александра испытывала непонятное чувство тревоги и опустошения.

Пока шофер заводил машину, Катринка поудобнее устроилась на кожаных подушках «кадиллака». Выглянув в окно, она увидела на ярко освещенных ступенях здания Сабрину. Та стояла и переводила взгляд с «роллс-ройса» на «кадиллак» и обратно, при этом выражение ее лица менялось от оценивающего к удовлетворенному. Похоже, она только что решила какую-то трудную головоломку, но какую? Какие мерзкие сплетни роились в ее мозгу? Катринку передернуло.

– Тебе холодно? – спросил Нил, сидящий напротив.

– Нет, – ответила Катринка, едва поборов желание осенить себя крестом, чтобы отвести дурной глаз, как это делали старые женщины в Свитове. – Мне хорошо.

 

ГЛАВА 20

Оказывается, во время благотворительного бала Сабрина увидела гораздо больше интересного, чем остальные его непосредственные участники. «Происшествие во время танцев шокировало высший свет Палм Бич» гласил заголовок ее колонки в ближайшем номере газеты. Для тех, кто по какой-то случайности не видел, как Марго Джонсон бросила своего мужа в середине танца, Сабрина подробно описала эту сцену, а от себя выразила опасение, что супружеской паре, которая и так с трудом преодолела тяжелое пьянство Теда и угрозу банкротства его компании, грозят еще большие неприятности. «Не замешана ли здесь женщина?» – задавала она невинный вопрос, зная наперед, что осечки не будет. Обладая способностью угадывать чужие мысли, которая заставила бы завидовать любого экстрасенса, Сабрина отметила также недовольство Александры тем, что Нил выкупил картину, которую сам же пожертвовал. Сложите два плюс два и получите в сумме финансовые трудности «Нап Маннинга». Мимоходом Сабрина метнула несколько стрел в Таубменов и Машеков, описала Рассела Льюиса как очаровательного джентльмена, а его жену как красавицу. Катринка была упомянута как «самое яркое пятно на балу».

Если колонка Сабрины носила откровенно ругательный характер, то отчет Рика Коллинза в его телевизионном шоу был добродушен и полон похвал в адрес Александры Гудмен. В личных беседах Рик бывал еще язвительнее, чем Сабрина. Своими меткими остротами о похождениях богатых и знаменитых он мог довести своих друзей до истерики. Но ни в печати, ни на телевидении не позволял себе личных выпадов и никогда не подвергал критике то, что считал добрыми делами. Вместо злопыхательства он полагался на интеллигентность и остроумие.

Однако возможности Сабрины причинять зло были ограничены. Уйдя из концерна ван Холлена, она заметно сузила круг своих читателей. Ее колонки больше не появлялись в газетах Нью-Йорка и европейских столиц. Журналистка специализировалась на международных знаменитостях, а Голливуд интересовали только свои собственные знаменитости.

Все это ей следовало предусмотреть заранее, но она проморгала этот момент из-за непреодолимого желания зарабатывать больше денег и выйти из-под контроля Марка ван Холлена. Она попыталась самостоятельно внедриться со своей колонкой в международную прессу, но потерпела неудачу. С нарастающим отчаянием Сабрина начала осознавать, что сама забралась в гроб и сама захлопнула над собой крышку. Она понимала, что теперь ей надо как-то выбираться из этого гроба.

На ее счастье, Чарльз Вулф пока не догадывался, что даром потерял свои деньги, и имя Сабрины вряд ли поможет продать лишний экземпляр его газеты, что личная жизнь людей, о которых она пишет, может приводить в волнение столицы всего мира, но совершенно безразлична обитателям Парижа в штате Айдахо или Манхэттена в штате Канзас. Пока он был очень доволен своим, как он считал, удачным ходом против Марка ван Холлена. Во время их последней встречи в Нью-Йорке он пригласил Сабрину на ленч в «Ла греноль» и обращался с ней, как с принцессой крови, не в пример ее прежним начальникам. Он также намекал на будущее, полное новых и волнующих перспектив. Что это за перспективы, Сабрина поначалу не догадывалась, но потом вспомнила о недавнем рывке спроса на акции ван Холлена, снова сложила в уме два и два и получила ответ: смена владельца. Не желая портить игру Чарльзу Вулфу, она ни словом не обмолвилась об этом подозрении в своей колонке; она даже не поделилась открытием со своим любовником Аланом Платтом, который постепенно выходил из-под ее контроля. Тем не менее она велела своему брокеру купить акции «Ван Холлен Энтерпрайзис». Марк лишается работы, во главе концерна становится Чарльз Вулф, ее колонка возвращается на страницы мировой печати… От таких перспектив захватывало дух.

В понедельник утром Зузка прочитала колонку Сабрины и сразу передала по факсу копию Катринке, после чего позвонила ей в Нью-Йорк, чтобы выяснить, что же на самом деле произошло в Палм Бич. Катринка, перейдя на чешский, рассказала подруге все, что знала сама. Когда она закончила, на другом конце линии наступило молчание.

– Зузка, ты меня слышишь? – переспросила Катринка.

– Да, да, слышу, – сказала Зузка. – Мне просто очень жаль Марго.

– Да, это ужасно, – согласилась Катринка. – В таком семейном разрыве есть что-то кровавое.

– Все разрывы кровавы, – добавила Зузка. Ее голос звучал измученно.

– Зузка, у тебя все в порядке?

– Да. Все замечательно, – поспешно ответила та. – Я вспомнила о тебе и Миреке Бартоше, вот и все. Как ты была несчастна, когда ваш роман закончился.

Катринка и Зузка выросли в коммунистическом обществе, где любое отклонение от общепринятого стандарта могло стоить жилища, пищи, работы, а иногда и жизни. С раннего возраста они научились держать язык за зубами, хранить тайны. Раз Зузка не хочет говорить, что случилось, значит так нужно.

– Марго очень разумная женщина, – сказала она. – У нее все будет прекрасно. Катринка глубоко верила в эмоциональную гибкость всех своих подруг. Они могли преодолеть все проблемы, с которыми сталкивались в жизни. – Как и у всех у нас, zlaticko.

– Кто знает? Может, ты и права, – засмеялась Зузка. – А как твой новый дом? – спросила она, сменив тему. – Мне не терпится увидеть его.

Все находили новый городской дом сказочным. Катринка и Карлос избежали аляповатости и безвкусицы. В доме не было ни позолоты, ни бахромы на шторах, ни роз, напоминающих капусту. Ощущение богатства было достигнуто сочетанием бледных красок, тонких тканей и изысканных дорогих вещей. Белый мраморный пол с инкрустациями покрывал весь первый этаж, объединяя гостиную, небольшой холл, столовую и библиотеку. Тяжелые шторы свисали с деревянных карнизов на окнах. Удобная современная мебель перемежалась с роскошными антикварными столами и комодами. Стену в гостиной украшал многокрасочный гобелен семнадцатого века, изображавший пасторальную сцену, а на каждой стене в столовой висели в рамках геометрические рисунки.

Теперь, когда все было закончено, за исключением некоторых предметов мебели, которые еще не завезли, Катринка показывала свое новое детище друзьям, приходившим к ней по одному или небольшими группами; она даже дала свое согласие на статью в «Аркитекчурал дайджест», который и раньше писал об ее отелях и домах.

– Какая жалость, что «Шик» не написал об этом! – воскликнула Марго, которая вместо того, чтобы вернуться в Монте-Карло, вылетела в Нью-Йорк вместе с Катринкой и Марком на самолете, принадлежащем его концерну. – Дом просто сказочный.

– Тебе было удобно? У тебя было все, что необходимо? – спросила Катринка, входя в уютную библиотеку, отделанную деревянными панелями. По пятам за ней следовали Бруни и Бабар, две восточноевропейские овчарки, которых недавно приобрел Марк.

– Абсолютно все. Анна заботилась обо мне, – сказала Марго, протягивая руку, чтобы погладить Бруни.

Катринка с удовольствием упала на широкую софу, скинула туфли и поджала под себя ноги.

– Устала, сил нет. – Весь день, за исключением обеда со своим бухгалтером в ресторане «Фор сизенз», она провела в «Праге» в трудных переговорах с рекламным агентством по поводу освещения открытия нового коктейль-зала «Старлайт клуб» в нью-йоркской гостинице «Амбассадор», который должен был принять первых гостей в середине мая. – Как хорошо быть дома. Ты провела здесь весь день?

– По правде сказать, я трудилась как пчелка.

Катринка посмотрела на подругу изучающим взглядом:

– Чем же ты занималась? Сейчас у тебя настроение гораздо лучше, чем утром.

– Настоящая женщина не может долго находиться в плохом настроении, – сказала Марго, и ее большой рот расплылся в улыбке.

Стук в дверь прервал их беседу, и в комнату вошла полная приятная седоволосая экономка, неся в руках серебряный поднос с чайным сервизом и тарелочкой итальянского печенья.

– Спасибо, Анна, – поблагодарила по-чешски Катринка, – это именно то, что мне сейчас нужно.

– Я приготовила чай и для миссис Джонсон, но, может быть, она желает чего-нибудь другого?

– Марго, может, ты хочешь чай из трав? Вино? Шампанское? – Катринка перешла на английский.

– Лучше чай. Если я выпью, то опять начну плакать.

Анна разлила чай по чашкам и удалилась. Как только она ушла, Катринка снова повернулась к Марго:

– Ну а теперь все-таки скажи мне…

Она обедала с детьми, рассказала Марго Катринке. Ее дочь работала помощником редактора журнала «Шик», а сын – младшим редактором в одном из крупных издательств. Оба они весьма удивились, что их мать оказалась в Нью-Йорке. Не желая быть причиной семейной войны, которая разразилась между Элиотами, когда Стивен бросил Дэйзи, Марго не стала им рассказывать слишком много, сказала только то, что они с Тедом переживают сейчас трудный период и договорились пожить некоторое время порознь. Потом, когда дети свыкнутся с этой мыслью, она расскажет им, что в действительности произошло.

– Да и то не до конца. Я не хочу, чтобы они возненавидели своего отца. Разве что самую малость, – поправилась она. – После обеда я позвоню ему.

– Теду? – Марго утвердительно кивнула. – Что он сказал тебе?

– Он разъярился из-за того, что я поговорила с детьми. Как это похоже на мужчин! Сказал, что еще ничего не произошло. Я ответила, что если для него еще не решено, то я для себя уже все решила.

– А ты решила?

Марго пожала плечами.

– Наверное. Не знаю. Я никогда не думала, что такое может случиться со мною и Тедом. – Она немного помолчала. – После этого меня пригласил на коктейль издатель «Шика». Я позвонила ему просто из вежливости. Он предложил встретиться. Мы посидели в баре в отеле «Плаза». – Она помолчала секунду и добавила. – У меня сложилось впечатление, что он не слишком доволен тем, как идут дела в журнале.

– Упал тираж?

– Нет. Но рекламы стали давать меньше. И его очень беспокоит соперничество между харперовским «Вогом» и «Сэвви». Он боится, что они переманят к себе всех талантливых журналистов.

– Он предложил тебе работу?

– Не то, чтобы предложил, – сказала Марго. – Но он спросил, не возникло ли у меня желания вернуться к работе.

Катринка потянулась за чайником и налила себе и Марго еще по чашке.

– И что ты на это сказала?

– Что эта мысль последнее время возникала у меня по нескольку раз на дню. – Марго откусила кусочек печенья и добавила: – Если мы с Тедом не помиримся, мне нужно будет чем-то занять себя.

– Вы помиритесь, – сказала Катринка не очень убедительно.

– Не знаю, – неуверенно пожала плечами Марго. – Даже если он и бросит эту свою… банковскую служащую, не знаю, смогу ли я простить его.

– Люди все время прощают друг друга.

– Ты же не простила Адама.

– Он никогда не просил об этом, – быстро сказала Катринка.

– А ты бы простила Марка, если бы он изменил тебе?

Этот вопрос причинил Катринке такую боль, что она вздрогнула.

– Не знаю, – грустно призналась она. – Может быть. Это зависело бы от обстоятельств.

– Ты не обиделась? – спросила Марго.

– Нет, – ответила Катринка не очень искренне.

– Я не хотела расстраивать тебя.

– Ты не при чем. Это все гормоны, – Катринка слабо рассмеялась. – Из-за них у меня бывает плохое настроение. Просто не знаю, как Марк терпит меня.

– А вот угадай, что еще я сделала? – Марго вернулась к старому.

– Что?

– Я позвонила Стивену Хефлину в Лос-Анджелес и договорилась с ним о встрече. Не могу же я возвращаться на работу старой калошей. Как ты думаешь, Зузка сможет принять меня на несколько дней?

– Конечно, – сказала Катринка. – Она будет в восторге. – Она потянулась к телефону и сняла трубку. – Давай сейчас же ей позвоним.

Хорошее настроение Марго продержалось только до обеда. После бурно проведенного уик-энда никому не хотелось выходить из дома, поэтому супруги ван Холлен и их гостья пообедали дома. Прямо за столом Марго не удержалась и заплакала.

– Простите, – пробормотала она, промокая глаза салфеткой. – Это все вино виновато.

– Может, мне испариться, чтобы вы могли поболтать вдвоем? – спросил Марк.

– Нет, нет, я и так уже успела надоесть Катринке.

– Ничего подобного, – возразила Катринка.

– Во всяком случае, спасибо, Марк. Ты почти восстановил мою утраченную веру в мужчин.

Марк рассмеялся.

– Я польщен!

* * *

Все оставшееся время визита настроение Марго менялось от одной крайности к другой, и когда в четверг утром наступило время прощаться, Катринка вышла в центральный холл с чувством некоторого облегчения.

– Ты просто ангел, – вздохнула Марго, обнимая ее за плечи. – Спасибо, что дала мне выплакаться.

– Всегда к твоим услугам, – сказала Катринка. – Позвони мне из Лос-Анджелеса. Расскажи, как у тебя идут дела.

– Обязательно, – Марго кивнула и пошла вслед за дворецким, который нес ее чемоданы по ступенькам к ожидающему лимузину.

Не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих, Катринка стояла на пороге и смотрела, как Марго, усевшись в машину, расправляет юбку, чтобы не помять ее.

– Марго уехала? – спросил Марк, поднимая глаза от «Уолл-стрит джорнел», когда Катринка устроилась напротив и налила себе чашку чая. Когда она утвердительно кивнула, он улыбнулся и сказал:

– Наконец-то наступило долгожданное спокойствие.

– Она так несчастна…

– Я сочувствую Марго, но… – Марк покачал головой. В последнее время ему стоило больших усилий справляться с перепадами в настроении Катринки. Когда к этому добавились еще проблемы Марго, он почувствовал, что это слишком. – Она бывала довольно капризной.

– Я не могла не предложить ей остановиться у меня.

– Ты всем предлагаешь.

Катринка осуждающе посмотрела на него.

– Неужели ты против?

– Да нет! Нет. Как я могу быть против, если тебе это нравится.

– Я не хочу чувствовать себя виноватой, когда приглашаю своих друзей к себе домой, – упрямо сказала Катринка.

– Вот и не чувствуй себя виноватой!

– Особенно, когда у них неприятности…

– Приглашай, кого хочешь, – Марк, похоже, начинал злиться.

– Я не знала, что ты будешь возражать.

– Иисус Христос! – воскликнул Марк. – Мы закончим этот разговор когда-нибудь?

– Нет, – ответила Катринка, и Марк вскочил и пошел к дверям.

– Ты куда? – крикнула она ему вслед.

– На работу, – буркнул он. – Я позвоню тебе позже.

Марк не позвонил, как обещал, но в одиннадцать часов утра принесли букет роз с карточкой без подписи, которая гласила: «Поговорим позже. Я люблю тебя».

– Почему Грег никогда не делает ничего подобного, когда мы с ним поссоримся? – спросила Робин, глядя, как Катринка расставляет розы в вазе из чешского хрусталя. – От него можно дождаться разве что извинения, да и то он почти никогда не просит прощения всерьез.

– Лучше совсем не ссориться, – сказала Катринка.

– Все ссорятся. Это нормально.

– Мои родители не ссорились.

– Конечно, ссорились, – сказала Робин. – Ты просто не помнишь.

«Разве мои родители ссорились?» – думала Катринка, оставшись одна и усевшись за проверку счетов казино лондонского «Амбассадора». Она не могла припомнить ни одного скандала, но через некоторое время решила, что Робин наверняка права и что родители все-таки хоть иногда ссорились. Все, что она помнила, было ощущение любви, ощущение защиты. Она хотела бы дать то же самое своему ребенку, которого они зачали с Марком, она хотела вернуть это ощущение своему сыну Кристиану. Кристиан, ее трудный сын. Она нажала кнопку вызова секретарши.

– Свяжитесь, пожалуйста, с Кристианом. Он в Бонне, – велела она секретарше. – Звоните, пока он не ответит.

Сколько бы она ни обещала самой себе, что не будет баловать его, что даст ему достаточно свободы, необходимой для того, чтобы он полюбил ее так же, как и она его, но иногда ей нужно было просто услышать его голос, чтобы убедиться, что после стольких лет поисков она действительно нашла его. Робин, конечно, была права. Все ссорятся, но это нормально. Имеет значение только то, что они с Марком любят друг друга, что они честны друг перед другом и что они обречены вместе искать выход из любых трудных положений. Она вдруг почувствовала себя гораздо лучше, и, когда секретарша дозвонилась до Кристиана, она с улыбкой взяла трубку и сказала:

– Кристиан, zlaticko, как я рада слышать твой голос… Нет, нет, все в порядке… Я просто хотела еще раз уточнить, когда ты приедешь на Кап-Ферра…

Велев своему секретарю отослать Катринке цветы, Марк сразу настроился на деловой лад. Несмотря на то, что «Интернейшнл» приняли хорошо, доходы от рекламы все еще отставали от того уровня, на который он рассчитывал. Поэтому большую часть утра он посвятил совещаниям с руководителями отделов рекламы и пропаганды в отделениях «Ван Холлен Энтерпайзис» по всему миру. Оборудование, которое использовалось для этой цели – последнее слово техники в области телекоммуникации, было одной из причин того, что новый журнал увяз в долгах. Но Марк верил, что вложение средств в современную технику принесет со временем неплохие доходы.

На сегодняшний день Марку было необходимо пресечь попытку перехватить у него компанию. Он только что потратил столько средств, чтобы запустить «Интернейшнл», и скупил огромное количество акций, чтобы остановить истерический рост спроса. Теперь у него не оставалось для этого достаточно наличных денег.

– Мне кажется, у тебя начинается паранойя, – сказал Кэри Пауэрс, когда Марк снова поднял эту тему. Они вместе шли по коридору в кабинет Марка в здании концерна.

– Правда, – усмехнулся Марк. Маленький, начинающий лысеть Кэри был не только гением по части финансов, но и его лучшим другом. Именно благодаря ему концерн ван Холлена остался на плаву в тяжелейшие годы после смерти Лизы и мальчиков, когда Марк большую часть времени проводил в самых глухих уголках мира, пытаясь примириться со своей утратой.

– Ты все время ждешь худшего. Никто больше не позарится на твои акции. Восьмидесятые кончились. Ни у кого теперь нет денег.

– Вот поэтому происходящее и кажется мне таким странным.

– Может, ничего и не происходит, – терпеливо пояснил Кэри в надежде, что Марк прислушается к его доводам.

Обычно Марк безоговорочно доверял мнению Кэри, однако на этот раз с сомнением покачал головой:

– У меня такое ощущение…

– Какое?

– Будто я иду по темной улице в полночь и вдруг слышу за спиной чьи-то шаги…

– Марк, я расспрашивал всех, кого знаю, не хочет ли кто поживиться за наш счет, и каждый раз получал отрицательный ответ.

– То, что никто ничего не видит, еще не означает, что видеть нечего.

– Если допустить…

– Я ориентируюсь на свой инстинкт самосохранения…

Кэри рассмеялся:

– Инстинкт самосохранения? Поверь мне, этот инстинкт не всегда приводит к победе.

– Ты и в самом деле думаешь, что я совсем сбрендил?

– Да. На этот раз так и есть.

– О'кей. Мы затаимся на время. Но дай мне знать, если услышишь что-нибудь новое… Хоть что-нибудь, понял? Не зависимо от того, каким бы незначительным это тебе ни показалось…

– Буду держать глаза и уши открытыми.

Зажужжало переговорное устройство. Марк потянулся к трубке. Кэри встал и направился к двери.

– Поймаю тебя попозже, – сказал он.

– Слушаю?

– Моника Бранд на третьей линии, – сказал его помощник, молодой человек по имени Джош Аллен, мечтавший, что когда-нибудь в один прекрасный день он сам станет во главе компании.

– О, черт, – буркнул Марк. – О'кей, я поговорю с ней. – Он скрепя сердце нажал кнопку третьей линии, зная, что Катринке это не понравилось бы. Моника Бранд совершенно выводила ее из себя. – Привет, Моника! Ты в Нью-Йорке?

– Ага. Только что приехала. И очень рада, что нашла тебя. Я думала, ты можешь быть в разъездах…

– Нет, я на месте. Как у тебя дела?

– В порядке. По правде говоря, здорово! Даже несмотря на то, что ты отказался принять меня на работу.

Марку пришло в голову, что он и не знал никогда, откуда у нее деньги, чтобы одеваться так стильно. Уж, конечно, не из гонораров за те несколько статей, которые ему пришлось прочитать.

– Не стоит упрекать меня в этом, – ровным голосом сказал Марк. – Если откроется вакансия, подходящее для тебя место… Кто знает?

– У меня есть одна прекрасная идея, – рассмеялась Моника. Во всяком случае я позвонила тебе не для того, чтобы вымаливать работу. И даже не в связи с интервью, которое я бы хотела у тебя взять.

– Не стану отрицать, что чувствую большое облегчение.

– Я звоню, чтобы попросить тебя об одном одолжении.

– Пожалуйста…

– Но я бы не хотела говорить об этом по телефону.

Голос ее звучал низко, мелодично, соблазнительно. В какое-то мгновение Марк подумал, что неплохо было бы встретиться с ней. Раньше он бы так и поступил. Но сейчас он женат и любит свою жену.

– Сейчас это будет довольно сложно устроить. У меня очень плотный график.

– Марк ван Холлен, уж не боишься ли ты меня? – соблазнительный голос дразнил, искушал. – Небольшой ленч? Разве он повредит тебе?

– Не стоит, Моника. Я же сказал, я занят.

– А я так люблю проводить с тобой время. Таких, как ты, очень немного, и ты это знаешь. Умный, удачливый…

– Ты, наверное, вращаешься не там, где надо.

– Сексуальный и такой красивый, – продолжала она.

– Моника, я польщен. Правда. Не каждый день такие красивые женщины как ты звонят мне по телефону и осыпают комплиментами. Сказать по правде, в другое время я бы мчался в такси туда, откуда ты звонишь…

– Я звоню из «Карлайла», – быстро сказала она.

– Но в данный момент и в обозримом будущем я занят другими делами.

– Жаль, – мягко сказала она.

– Да, – согласился Марк. В этот миг его желание концентрировалось на жене, что по многим причинам было огромным облегчением. И все же мысль о похоти ради самой похоти имела привлекательные стороны. Он ведь тоже человек, в конце концов.

– О каком же деле ты говоришь? спросил он, уверив себя, что если она попросит о чем-то предосудительном, он откажется.

– Можешь дать мне рекомендательное письмо, чтобы я устроилась на другую работу?

Марк не понимал, каким образом письмо от него может помочь Монике, которая ни одного дня не проработала в «Ван Холлен Энтерпрайзис», но ему показалось, что отказать ей в такой небольшой просьбе было бы несолидно.

– Конечно, – согласился он. – Завтра утром все будет готово.

– Я заеду и заберу. Когда это лучше сделать?

Он собрался было сказать, что пошлет его с посыльным в «Карлайл», но вовремя понял, что это тоже будет выглядеть несолидно.

– В любое время после десяти. – Он предупредит Джоша, чтобы тот не пускал Монику к нему. – Увидимся…

* * *

Вернувшись вечером домой, Марк не стал рассказывать жене о телефонном звонке Моники Бранд. Хватит с него и того, что придется объяснять внезапный уход утром, решил он. Минуя лифт, Марк поднялся по лестнице на второй этаж, пошел в спальню и проследовал в ванную комнату Катринки, где и нашел ее, стоящей обнаженной перед зеркалом, накладывающей на лицо косметику. Он обнял ее за талию, положил ладони на живот и поцеловал в затылок.

– Привет, – прошептал он. – Как провела день?

– Прекрасно, – ответила она. – А ты?

– Я бы провел его еще лучше, если бы знал, что ты уже не сердишься на меня, – сказал он, отпуская Катринку, которая тут же повернулась к нему лицом.

– А кто тебе сказал, что я уже не сержусь?

– Я и сам это вижу.

– Да, я уже не сержусь на тебя, – подтвердила она и небрежно поцеловала его в губы. – Иди переодевайся, а то мы опоздаем.

– Куда? – Нельзя сказать, что он обрадовался такой перспективе.

– Мы идем на благотворительный вечер, устраиваемый в фонд больных церебральным параличом. Разве Джош не напомнил тебе?

– Да, верно, – нахмурился Марк. – Он говорил об этом сегодня утром, но я постарался забыть.

– Ты не хочешь идти?

Верным средством замять сегодняшнюю ссору, подумал Марк, было бы сказать «да», переодеться и последовать за женой. Но это не ликвидировало бы проблему в корне. В его интересах было действовать с дальним прицелом.

– Нет, – ответил Марк. – Не хочу. – Он отвернулся и, снимая пиджак, направился в ванную комнату.

Накинув шелковый пеньюар, Катринка босая двинулась за ним.

– Иди одна, если хочешь. Я просто посидел бы дома и почитал.

– Я не хочу никуда идти без тебя.

– Это глупо. – Раздевшись окончательно, Марк вместо того, чтобы идти под душ, накинул махровый халат, взял Катринку за руку и сказал. – Давай немного поговорим. – Он повел ее в спальню, усадил в кресло, а сам пристроился на краю кровати лицом к ней. – Я целый день думал о нас.

– Я тоже.

– То, как мы жили целый год до свадьбы, несколько исказило наши представления друг о друге.

– Ты хочешь сказать, что не имел представления, до какой степени я люблю общество? Катринка улыбнулась, хотя глаза ее смотрели серьезно.

– Именно. А ты и не предполагала, что я окажусь таким домоседом.

– Неправда, – возразила Катринка. Ты тоже любишь общество.

– Когда я в настроении. Проблема в том, что такое настроение посещает меня лишь иногда.

– Если ты попытаешься доказать, что мы… – она подыскивала английское слово, – несовместимы, то это глупости. Это не так! У нас очень много общего…

– Я и не собирался это доказывать. Я только хочу напомнить тебе, что я завел дом на Гебридах не без причины.

– Но мне очень понравилось там.

– Я знаю. Это меня и подвело. – Она открыла было рот, но он прервал ее. – Послушай, каждая пара должна приспосабливаться друг к другу. Нам с тобой предстоит выработать такой образ жизни, который устраивал бы нас обоих.

– Но я же не буду ходить в гости одна, – упрямо сказала Катринка.

– А я не собираюсь посещать каждый, будь он проклят, благотворительный вечер в Нью-Йорке. Итак, что же нам теперь делать?

Катринка на секунду притихла, чувствуя, как натянулась нить, связывающая их сердца.

– Не знаю, – помедлив сказала она. Как глупо! Она должна была что-нибудь придумать.

– Мне нужно время, – продолжал Марк, – когда я могу побыть наедине с самим собой. Я не хочу проводить вне дома каждый вечер. Я не могу, чтобы в доме постоянно были гости. Я хочу, чтобы у нас было время на общение друг с другом.

– Я тоже этого хочу, – сказала Катринка, немного повеселев. Она даже начала улыбаться.

– Ну так что?

– Это очень несложная проблема. Мы договоримся.

– Несложная?

– Мы вместе будем обсуждать наши планы. Мы решаем, что мы хотим сделать, и делаем так, как хотим.

– А если я не захочу куда-то пойти, а ты захочешь?

– Если это важно, ты пойдешь. Если нет, я приглашу кого-нибудь другого или вообще не пойду.

– Мне тоже можно приглашать кого-нибудь со стороны, если ты не захочешь пойти со мной?

– Этого никогда не случится, – она счастливо рассмеялась. – Разве что я заболею, но тогда тебе придется оставаться дома и ухаживать за мной. Во всяком случае, я редко болею.

Марк рассмеялся.

– А что, если у нас возникнут разногласия насчет того, важно это или нет?

– Тогда мы поссоримся. Это нормально. Когда-то же нам надо ссориться!

Марк потянулся к жене, взял ее за руку и посадил к себе на колени.

– Как я люблю тебя!

– Я знаю. – Она поцеловала его в макушку.

– Сегодня мы останемся дома?

– Сегодня останемся дома, – согласилась Катринка. Это не слишком важное мероприятие. Мы не заплатили за свой столик. Этого уже достаточно.

Марк коснулся губами ее шеи, подбородка и носа.

– Не хочешь вместе со мной постоять под душем?

– Я только что оттуда, – ответила она, поддразнивая мужа.

Он сбросил Катринку с колен на кровать. Наклонившись над ней, он расстегнул ее пеньюар.

– А что если я немного встряхну тебя? Может, тогда ты согласишься?

– О, да, – простонала она, чувствуя, как его рука скользнула вдоль ее бедра. – Конечно…

 

ГЛАВА 21

Далеко не все шло так, как хотелось бы Адаму Грэхему. Его адвокатам удалось найти компромисс, чтобы отвести иск против пароходной компании «Грэхем Марин», и теперь они советовали ему уплатить тридцать четыре миллиона долларов, вместо того, чтобы идти на риск судебного разбирательства.

Позвонила Лючия и сообщила, что Патрик Кейтс проиграл второй заезд в полуфинале кубка в Сан-Диего, это означало, что участие Патрика в дальнейших соревнованиях под вопросом. Это грозило не только возможным спадом деловой активности судовых верфей, но и потерей миллионов долларов.

Но больше всего его раздражало то, что ему не удалось ослабить положение Марка ван Холлена в совете директоров «Ван Холлен Энтерпайзис», а попытки Чарльза Вулфа скупить акции концерна пока были чересчур робкими. Если Вулф осторожничает из-за нехватки денег, то где же Адам сможет раздобыть их? Он сомневался даже в том, что сможет найти достаточно наличных, чтобы замять групповой иск.

Наступил апрель, а итальянцы все еще тянули кота за хвост. Казалось, никому не хотелось приобретать киностудию, во всяком случае, его киностудию. И несмотря на то, что его люди всячески пудрили мозги Томашу, тот вместо того, чтобы относиться к этому как обычному делу, сделал несколько попыток отдать свой любимый сценарий на сторону. Как будто кто-то другой, будучи в здравом уме, мог всерьез заинтересоваться исторической лентой о китайских иммигрантах. Если «Обреченный на смерть» был последним шансом киностудии получить доход в этом году, то в следующем все надежды «Олимпик Пикчерс» возлагались на «Бреющий полет». Итак, Адаму был необходим удачливый режиссер, чтобы показать его итальянцам: удачливый режиссер, сценарий, замешанный на сексе и насилии, и звезда на главную роль.

«Но киностудия, это еще «цветочки», – думал Адам, лежа на банкетке в библиотеке своей квартиры на Пятой авеню и наблюдая, как Центральный парк медленно погружается в сумерки. По крайней мере, финансовое состояние «Олимпик Пикчерс» не вызвало беспокойства. Со временем покупатель найдется. А вот как продать танкерный флот, яхту или квартиру? Ведь если он не продаст хоть что-нибудь, и поскорее, ему придется объявить себя банкротом, чтобы спасти оставшиеся капиталы…

Мысль о расставании с собственностью была неприятной, исключение составляла квартира, от которой он давно хотел избавиться. Она была слишком большой. На ее содержание уходила уйма денег. Если выражаться точнее, он ненавидел ее. Еще совсем недавно он с нетерпением ожидал окончания бракоразводного процесса и отъезда Катринки, но когда в декабре прошлого года он снова поселился здесь, то обнаружил, что элегантный дом, который когда-то так любил, превратился в квартиру, населенную призраками прошлого.

Зазвонил телефон, но Адам не шевельнулся, чтобы поднять трубку. Он знал, что кто-нибудь из обслуги ответит на звонок. И действительно через минуту вошел Картер, его дворецкий, и сообщил, что внизу, в машине, ждет шофер.

– Скажи ему, что я буду через пятнадцать минут, – сказал Адам, с досадой поднимаясь и направляясь по коридору в свою спальню. Опоздает он на встречу, назначенную на семь часов, или нет – не имело никакого значения, но он не хотел опаздывать на ужин со своей матерью и отчимом. Ему нужна помощь Рассела, чтобы протолкнуть очень нужный контракт для «Грэхем Марин».

– Почему бы тебе не заняться перестановкой мебели, пока меня нет дома? – спросил он ворчливо.

Картер удивился.

– Как это?.. Как именно вы хотите переставить мебель?

– Да никак, – коротко буркнул Адам. – Просто сдвиньте ее куда-нибудь.

Поскольку вся обстановка была тщательно продумана, Картер неуверенно огляделся, недоумевая, каким образом он может выполнить приказ хозяина и не превратить квартиру в хаос.

– Хорошо, сэр, – наконец произнес он, зная, что когда на Адама находит такое настроение, с ним лучше не спорить.

Именно потому, что здесь ничего не изменилось со времени отъезда Катринки, Адам и чувствовал себя так странно, так неуютно. Иногда ему казалось, что Катринка вот-вот войдет и что-то спросит, или что-то скажет на своем нелепом неправильном английском. Войдя в спальню, он с неудовольствием посмотрел на огромную кровать, представляя себе в ней не только Катринку, но и Марка ван Холлена. Его охватил знакомый прилив злости, он отвернулся и стал сбрасывать с себя одежду. Душ – вот что ему нужно. Это прочистит ему мозги.

Через пятьдесят минут «мерседес» Адама Грэхема мягко подкатил к жилому дому в районе Ист-Фифтиз и остановился. Дейв, его шофер, вышел и открыл ему дверцу.

– Я буду через полчаса, – бросил Адам.

Дейв кивнул, захлопнул за ним дверцу машины. «Что еще он затеял?» – думал шофер, глядя, как Адам подходит к дому, проверяет адрес, нажимает на кнопку звонка, ждет минуту, затем открывает дверь и входит. Хотя привратник отсутствовал, дом был чистый, ухоженный, обычный. В этом и заключалась загадка. Слишком уж он обычный. Он не относился к тем домам, какие обычно посещал Адам Грэхем.

Адам думал примерно то же самое, когда двери лифта открылись и перед ним предстал узкий коридор с полом, покрытым линолеумом. Он сверился с указателем на стене, пошел налево, остановился перед квартирой 7С, позвонил и стал нетерпеливо ждать, удивляясь самому себе.

– Ты просто красавец, – протянула Шугар Бенсон, открыв зеленую дверь квартиры. – Какой хороший костюм!

– Я очень рад, что заслужил твое одобрение, – Адам шагнул в квартиру, чуть не оттолкнув женщину. Ему не терпелось уйти из коридора, где его случайно могли узнать по газетным и журнальным фотографиям.

– Почему-то у меня такое впечатление, что я твоего не заслуживаю.

– Как ты можешь гак говорить? – сказал он, небрежно целуя ее в губы перед тем, как усесться на широкой софе. Ты выглядишь неотразимо как всегда. Шугар действительно можно было принять за телезвезду, а не мадам с сомнительной репутацией. Извини за опоздание, – сказал Адам, хотя ему было совершенно наплевать. – Мы одни?

– Как ты просил. Я отослала девочек поужинать пораньше.

– Хорошо. – Такая встреча у него на работе или дома не могла состояться ни под каким видом. Он также не хотел, чтобы на его счетах возникли телефонные номера, связанные с Шугар. Это могло вызвать ненужные толки, если кто-то начнет интересоваться им. С его стороны это не было излишней мерой предосторожности. Почти ежедневно в «Нью-Йорк таймс» появлялись сообщения о том, что тот или иной брокер с Уолл-стрита, та или иная компания подпадали под расследование правительственных органов. Краткий визит в «офис» Шугар представлялся наиболее безопасным вариантом. Он осмотрел просторную комнату, выдержанную в персиковых тонах, со светлой мебелью. Ему вспомнились чьи-то слова о том, что женщинам очень к лицу персиковый цвет. И действительно, Шугар он не портил, думал он, смерив ее взглядом от ножек в туфлях фирмы «Чарльз Джордан» до волос цвета меда.

– Красиво у тебя, – протянул он.

Штаб-квартира «компании» Шугар находилась в Лондоне, но вот уже несколько месяцев в этой самой квартире действовал ее филиал. Одна из спален, оборудованная компьютером, множительным аппаратом и факсом, использовалась как офис. Здесь, как и в Лондоне, документы содержались под сложным шифром, который, как была уверена Шугар, никто не смог бы разгадать. Ключ к шифру был надежно упрятан, в данном случае в нише над ложным камином. Это были апартаменты управляющей, а ее две помощницы жили в другой квартире в этом же доме. Все было прилично и не вызывало подозрений у соседей. В Нью-Йорке соседи не отличались любопытством. В основном деловая активность шла по телефону в туманных выражениях, в которых нельзя было отыскать ничего предосудительного. Если не возникало проблем, девушки, сновавшие между Европой и Штатами, а иногда и Азией, редко останавливались в этой квартире, разве что для сверки счетов.

Официально, для финансовых органов Англии и Штатов, Шугар Бенсон занималась компьютерным бизнесом. Помня, что сделали французы с бедной мадам Клод, она внимательно следила за тем, чтобы фальшивые документы были всегда в порядке, и исправно платила налоги как британскому, так и американскому правительствам.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет, спасибо, – сейчас Адаму была нужна ясная голова. – У меня не так много времени.

Шугар села в кресло против него и скрестила свои стройные длинные ноги так, чтобы Адаму видна была полоска голого бедра там, где кончался чулок.

– Ты мог бы пригласить меня на ужин, – сказала она, но ее голос звучал скорее кокетливо, чем обольстительно.

– К сожалению, я сегодня ужинаю с матерью и не думаю, что вам бы понравилось общество друг друга.

– Ах, я право не знаю. Мне говорили, что я прекрасно лажу с надменными старыми дамами.

На секунду Шугар подумала, что зашла слишком далеко: Грэхемы относились к себе очень серьезно. Но Адам рассмеялся.

– Может, в другой раз, – сказал он, не придавая словам значения.

– Может, в другой, – согласилась улыбающаяся Шугар. – Тогда почему бы нам не приступить к делу, чтобы ты не опоздал на свидание с мамочкой?

– Превосходная идея. – Из внутреннего кармана Адам вынул бумажник с чеками «Америкэн экспресс», положил на журнальный столик перед собой, потом взял ручку, которую дала ему Шугар. Однако вместо того, чтобы подписывать чеки, он поудобнее устроился на софе и внимательно посмотрел на партнершу.

– Ты заметила, что я плачу тебе очень большие деньги за очень небольшую услугу?

– Неужели? – Шугар приятно улыбнулась. В этот момент она была похожа на рекламного агента, пытающегося поддержать свою марку. – Мы расходуем целое состояние на взятки, телефонные переговоры, театральные билеты, авиатранспорт… Бедняжка Моника совсем сбилась с ног.

– Может, она просто отдыхает за мой счет?

– Я предупреждала тебя, что это будет нелегко, – сказала Шугар, в первый раз позволив себе повысить голос. Она сама очень болезненно воспринимала, что до сих пор ни одна из ее девиц не сумела соблазнить Марка ван Холлена, слывущего отъявленным плейбоем.

– Он что? – сказал Адам. – Какой-нибудь трахнутый святоша?

– Не трахнутый, а не трахающийся…

Адам улыбнулся. Он провел рукой по своим коротким с сединой волосам и сказал:

– Может, с самого начала наша затея была обречена?

– Хочешь закрыть счет и сдаться? – поинтересовалась Шугар. – Может, так и стоит сделать? Но я никогда еще не встречала в жизни мужчину, который в конце концов не поддался бы искушению.

– Этот «конец концов» где-то за горами… Пока доберешься до него, можно разориться.

– Ну что ж, милый, тебе решать, – Шугар выпрямила ноги, откинулась на спинку кресла и стала ждать решения.

Адам сидел неподвижно, прикидывая свои шансы. Он тратил много времени на мысли о Марке ван Холлене и много денег на попытки разделаться с ним. Подсчитать убытки и объявить перерыв? Нет, он не способен на это. Не сейчас, во всяком случае. И не только из-за Катринки. Она почти не имела отношения к его желанию уничтожить Марка ван Холлена. Достаточно было того, что Марк до крайности раздражал Адама.

Наконец ему показалось, что он нашел решение.

– Говорят, надо сохранять хорошую мину при плохой игре, – весело сказал он.

Шугар кивнула.

– Верно. Но какое отношение это имеет к нашей маленькой проблеме?

Адам наклонился вперед и стал подписывать счета.

– Сейчас объясню… – сказал он.

 

ГЛАВА 22

Дэйзи сошла по лестнице в большой, выложенный изразцами холл виллы «Махмед». Не обнаружив здесь признаков жизни, она двинулась дальше по направлению к внутреннему дворику, где в хорошую погоду подавали завтрак. Катринка уже сидела за столом…

– А где все? – спросила Дэйзи, присаживаясь напротив нее.

– Уехали на яхту. Кроме Марго. Она еще спит.

– Я успею позавтракать? Умираю от голода.

Катринка кивнула.

– Я сказала, что мы до десяти не появимся.

– Не появимся где? – спросили от дверей, и когда Катринка и Дэйзи обернулись, то на пороге стояла Марго. На ней был хлопчатобумажный комбинезон с ярким тропическим рисунком. Огромные темные очки скрывали половину ее лица.

– Мы думали, ты еще спишь, – сказала Дэйзи.

– Я не могу спать, – пожаловалась Марго усталым голосом.

– Мы едем в Сан-Ремо обедать, – сказала Катринка. Марк арендовал моторную яхту «Белла Рена», достаточно удобную и вместительную, чтобы катать по Средиземному морю ван Холленов и их гостей, приехавших на пасхальные каникулы. – А ты едешь?

– Не знаю, вздохнула Марго. – Я бы предпочла остаться здесь и отдохнуть.

– Тебе не будет скучно?

– Или грустно? – добавила Катринка.

– Нет. Мне хорошо. Ты же знаешь, как я люблю этот дом. – Дом действительно будто вышел из «Тысячи и одной ночи». Когда Катринка нашла его, он был почти полностью разрушен. Они с Карлосом добросовестно восстановили все затейливые инкрустации из дерева, изысканную керамическую облицовку, отреставрировали старинную мебель, а то что невозможно было восстановить, заменили на новые вещи, привезенные из Северной Африки, Испании и Италии. – Мне хочется часами сидеть и смотреть на море.

– Тебе лучше поехать с нами, – Дэйзи не успокаивалась, пока не заставляла всех делать то, что, как ей казалось, было им же на пользу.

– Ну, я еще могу немного почитать, – сказала Марго со слабой лукавой улыбкой, которая исчезла так быстро, что могла показаться игрой воображения. Ей еще нельзя было улыбаться.

Благодаря тому, что одна из клиенток Стивена Хефлина подхватила простуду и отменила свой визит, Марго смогла совершить процедуру подтяжки лица в рекордно короткий срок. Операция была сделана в частной клинике, после чего Марго отвезли в лимузине в небольшой, но роскошный отель в Беверли Хиллз, где она провела несколько дней, пока с лица не сошли опухоль и кровоподтеки. Зузка ясно дала понять, что будет рада ее обществу, и Марго переселилась к ней. Несчастная Зузка переживала сейчас труднейшие дни в своей жизни: Карла все-таки ушла к двадцатилетней немецкой герцогине. Проведя три недели кряду в сплошных утешениях Зузки, Марго решила, что уже поправилась и уехала на виллу «Махмед».

Молодой темноволосый человек в белом пиджаке вышел из дома с подносом в руках. Перед Марго и Дэйзи он поставил пиалы с фруктовым салатом, тарелочки с маслом, джемом и мармеладом, корзинку с хрустящими булочками и рогаликами. Как обычно рано утром он съездил в деревню, чтобы купить продуктов на день.

– Что бы вы еще хотели?

– Non, non, merci, – сказала Марго, гордясь тем, каким свободным стал ее французский с тех пор, как она переехала в Монако.

– Какая прелесть, – простонала Дэйзи, отламывая кусочек рогалика и обмакивая его в мармелад.

– Что-нибудь интересное? – спросила Марго, когда Катринка закончила просматривать «Интернейшнл геральд трибюн» и бросила газету на стол.

– Интересное, но нерадостное, – сказала Катринка с грустью. – Эта война в Югославии. Просто ужасно.

– А вот и хорошие новости, – Марго без особого интереса листала «Фигаро». – Патрик Кейтс вчера выиграл заезд.

– Адам должен быть в восторге, – сказала Дэйзи.

– И Лючия, – добавила Марго. Она повернулась к Катринке. – От нее что-нибудь слышно?

Катринка кивнула:

– Два дня назад она позвонила Пиа.

– Она и в самом деле надеется выиграть Кубок? Как ее настроение?

– Думаю, едва сдерживается, – предположила Дэйзи. – Этот человек кого угодно доведет до безумия.

– Ты тоже его не любишь? – спросила Марго.

– Не люблю!

Марго обратила свой взгляд на Катринку:

– Он совершенно непохож на Ника.

– Внешне, – уточнила Дэйзи. – Во всем остальном они похожи как горошины в стручке.

– Так ты думаешь, что Патрик подлец? – поинтересовалась Катринка серьезно.

– Ну, – сказала Дэйзи, – я так не думаю. Но, по-моему, он способен обойти не один закон, чтобы добиться того, чего хочет.

– О, – сухо произнесла Марго. – В таком случае он ничем не отличается от всех, кого мы знаем. – Катринка нахмурилась. – Что? Ты с ней не согласна?

Дэйзи, которая как и Катринка имела в виду своего мужа, кивнула в знак согласия. Однако приводить в пример мужей в данных обстоятельствах было как-то неуместно, поэтому она сказала:

– Вот мы, например.

– Но мы же не мужчины, – ответила Марго с негодованием.

– Ну и ну! – рассмеялась Катринка. – Можно подумать, ты настоящая мужененавистница. Но я-то знаю, что это не так. Я видела, как ты кокетничала вчера вечером.

– Ничего подобного, – улыбнулась Марго. – Я просто проверяю свое новое лицо.

Это их рассмешило, и теперь, когда к Марго вернулись признаки хорошего расположения духа, Катринка встала.

– Пошли, а то опоздаем. Марго, может, ты все-таки присоединишься к нам?

– Нет, спасибо. Я проведу день в восхитительном безделье, предоставленная себе самой. – Провожая глазами Катринку и Дэйзи, она крикнула: – Не забудьте прихватить с собой этого вкуснейшего сыра!

В «порше-911», который специально для этого держали на вилле, Катринка повезла Дэйзи вдоль бульвара генерала де Голля, мимо чистеньких домов. Все вокруг сияло солнцем и свежестью. Добравшись до гавани, Катринка нашла свободное место на стоянке рядом с «БМВ» Марка. Когда они с Дэйзи вышли из машины и направились по узкому причалу к трапу «Белла Рене», их увидел Рикардо и помахал рукой. На нем были белые брюки и полосатая майка. Он помог женщинам подняться на яхту.

– Мы думали, что вы никогда уже не приедете.

– Сейчас без пяти десять, – оправдывалась Катринка.

– Не обращайте на него внимания, – сказала Дэйзи. – Он сам всегда опаздывает.

Пиа и Кристиан сидели на носу, держась подальше от команды, которая готовилась к отплытию. Они тоже помахали рукой, но не сдвинулись с места. Рик Коллинз, решивший перед поездкой в Париж и Лондон отдохнуть несколько дней у ван Холленов, растянулся на кушетке на корме, читая «Нью-Йоркер». Его лицо уже начало розоветь.

– Доброе утро, – весело сказал он. – Какой чудесный день!

– Чудесный, – согласилась Катринка. Ей было приятно видеть Рика таким счастливым, что в последнее время случалось довольно редко.

Благослови тебя Бог за то, что ты пригласила меня. – Он поцеловал ее руку, потом перевел взгляд на Дэйзи. – Сегодня вы обе выглядите сногсшибательно. Кто бы мог подумать, что вы не спали всю ночь. – После посещения казино вся компания отправилась танцевать, кроме Марго, которая настояла, чтобы ее отвезли обратно на виллу, что оказалось очень кстати, потому что в дискотеке они случайно встретили Теда со своей Гиги. Тед очень смутился и вскоре после их прихода исчез.

Появился один из членов команды и спросил, не хотят ли женщины чего-нибудь выпить. Попросив принести им чаю со льдом, Катринка и Дэйзи спустились вниз, где в салоне увидели Марка, занятого изучением морских карт. Катринка подошла к нему.

– Что это вы так задержались? – спросил он.

– Это из-за меня, пояснила Дэйзи. – Я попросила подать завтрак.

– Ты знаешь, куда мы направляемся? – спросила Катринка, заглядывая через плечо мужа в карту.

– Да, капитан тоже знает. – Он нежно похлопал ее по животу. – Ни о чем не беспокойся. Все под контролем.

– Есть, сэр, – Катринка с радостью предоставила Марку возможность самому планировать день.

«Белла Рена» вышла из порта и направилась вдоль Лазурного берега к Сан-Ремо.

Катринка лениво растянулась в шезлонге и смотрела на проплывающий мимо пейзаж: известняковые утесы южных Альп, маленькие бухточки, поросший соснами полуостров Кап-Ферра, башенные краны Монако.

– Это не вилла Халида? – спросила Дэйзи, когда они обогнули мыс Мартин.

Катринка взглянула на большой белый дом с круглой башней и утвердительно кивнула. До развода Халида с Натали они часто и с удовольствием коротали там время.

– Натали процветает, – крикнул Рик. – Магазин в Палм Бич имеет колоссальный успех!

– Я видела ее там, – пояснила Катринка Дэйзи.

– И как она выглядит?

– Ужасно, – упоминание о Натали заставило ее вспомнить Жан-Клода. – Жан-Клод на следующей неделе едет со мной в Прагу, – добавила она.

– По делу или развлечься? – спросил Рик.

– Не забывай, что у этой женщины есть муж! – вставил Марк с притворной строгостью.

– Ты тоже едешь с Катринкой?

– Нет, – вздохнул он. – Я не могу.

– Жаль, там будет очень интересно, – сказала Катринка. Помимо всех коммерческих дел, она хотела присмотреть себе в Праге дом или квартирку, поскольку надеялась, что в будущем они с Марком смогут проводить там больше времени.

– Если удастся закончить свои дела вовремя, я поеду с тобой, – пообещал Марк.

– А если тебе понадобиться сопровождающий, – предложил Рик, – ты всегда можешь рассчитывать на меня!

Со своего шезлонга на носу яхты Кристиан услышал смех, поднял голову, посмотрел на веселящуюся компанию и нахмурился.

– Не представляю, как Катринка может выносить этого типа, – пробурчал он.

– Ты о Рике? Но он ее старый друг. Он всем нам нравится…

– А ты заметила, как он смотрит на меня?

Пиа удивилась.

– Ты хочешь сказать, он находит тебя привлекательным?

– Да, если можно так выразиться, – сказал Кристиан.

Пиа улыбнулась, вытянула руку и погладила его по мускулистой спине.

– Ну, так и что же? Ты и впрямь очень красив.

– Прекрати! – резко оборвал ее Кристиан.

– Извини…

– О Боже, – простонал Кристиан. – Я ненавижу, когда ты так говоришь.

– Как? – спросила Пиа тихо и обиженно.

– Как страдалица…

Пиа отвернулась и постаралась сдержать слезы. Кристиан опять был в плохом настроении, и теперь ей придется несладко.

Во время поездки в Бонн в один из уик-эндов Пиа познакомилась с его приемными родителями, Куртом и Луизой. Курт Хеллер ушел в отставку с дипломатической службы, но продолжал выполнять специальные поручения немецкого правительства в различных беспокойных точках мира. Под очаровательными манерами Хеллеров девушка уловила едва прикрытую неприязнь и к ней и к их сыну. Кристиан, впрочем, тоже вел себя с ними отвратительно, изо всех сил стараясь доставлять им побольше неприятных минут.

После знакомства Пиа стала лучше понимать внезапные перемены настроения Кристиана, приступы гнева, меланхолию, сменяющуюся эйфорией. Тем не менее это беспокоило девушку. Чем больше она старалась утешить его, тем хуже у нее получалось. Только когда она уходила в себя, в свою раковину, Кристиан смягчался и умолял ее простить его.

Лежа рядом с Пиа, Кристиан размышлял о том, что ему с ней делать. Он добился своего: девушка была серьезно влюблена, но вместо радости он ощущал усталость. Она хотела от него намного больше того, что он желал бы ей дать, и много больше того, что он был в состоянии ей дать. Обожание, светившееся в ее глазах, немое страдание, молчаливые упреки вызывали в нем раздражение и скуку.

Раньше, когда отношения Кристиана с девушками достигали этой стадии, он разрывал их, но с Пиа ему не хотелось расставаться. Когда они были врозь, он чувствовал необходимость точно знать, что он не потерял ее, что она остается ему верна, что она обожает его, даже если он этого и не заслуживал.

Открыв глаза, он увидел, что Пиа отвернулась и опять готова уйти в себя.

– Пиа, – мягко позвал он, и когда она не ответила, сел, склонился над ней и снова позвал: Пиа! Она перевернулась на спину и посмотрела на небо. – Ты не сердишься на меня?

– Нет, – честно ответила она. Она не рассердилась, она испугалась.

– Прости…

– Это не имеет значения.

– Имеет. Этот ненормальный гомосексуалист расстроил меня, а я сорвал свое зло на тебе.

– Не стоит расстраиваться из-за Рика. Он хороший. Он никогда не сделает тебе ничего дурного. Катринке тоже…

– Ну, слава Богу! – воскликнул он. – Моей дорогой мамочке ничего не угрожает! Как мы все стараемся сделать ее счастливой!..

Иногда, когда Кристиан говорил о Катринке, в его голосе было нечто близкое к восхищению; в другие моменты в нем звучало раздражение, причину которого Пиа не могла понять. Это была не та холодность, с которой он отзывался о Хеллерах, но все же что-то неприятное.

Кристиан нагнулся и поцеловал ее, забравшись рукой под ее узкую полоску бикини.

– У тебя такое красивое тело, – сказал он, поднимая голову. – Я не понимаю, зачем ты это надеваешь. Все давно уже загорают без лифчиков.

– Но не Дэйзи и не твоя мать.

– Они бы тоже ходили, если бы выглядели как ты, – сказал он и снова нагнулся, чтобы поцеловать ее.

Капитан запросил разрешения на стоянку в Сан-Ремо, и когда «Белла Рена» благополучно пришвартовалась, пассажиры сошли на берег, пообедали в одном из портовых ресторанов, съездили купить сыра, который шеф-повар Катринки собирался добавить в подливку, и снова вышли в море. Через час по просьбе Марка «Белла Рена» резко остановилась. Бросили якорь, и Марк, как бы желая продемонстрировать, что в его жилах действительно течет кровь викингов, приказал спустить на воду «Зодиак» и пятнадцатифутовый бостонский вельбот. Он сам, Рикардо, Рик, Пиа и Кристиан облачились в специальные костюмы и некоторое время катались на водных лыжах. Рикардо не очень любил воду и вскоре прекратил это занятие. Его примеру последовали Пиа, Рик, а затем и сам Марк, который знал, что если он не остановится, то Кристиан и подавно. Когда и Кристиан взобрался на борт яхты, Катринка взяла со стойки полотенце, велела ему повернуться к ней спиной и вытерла его насухо. Не часто ей выпадала возможность дотронуться до него, и она не могла устоять.

– Такой же холодной была вода в бассейне в гимназии в Свитове, когда я была девочкой. Я очень много плавала. И как же это я ненавидела! – сказала она, счастливо улыбаясь.

Кристиан повернулся, взял из рук матери полотенце, поблагодарил и поцеловал в щеку.

Обычно Кристиан не был щедр на такие проявления любви.

– Milacku, – пробормотала Катринка, касаясь его мокрых волос. – Ты очень хорошо катаешься на водных лыжах.

– Не так хорошо, как Марк, – согласился он нехотя.

– Благодарю за комплимент, – сказал Марк, сделав вид, что не заметил в нем зависти. – Ты осчастливил старика.

– Тоже мне старик, – сказал Рикардо. – Вы только послушайте его. Посмотрим, что ты заговоришь, когда тебе стукнет шестьдесят.

– Поживем – увидим…

Вскоре «Белла Рена» снялась с якоря.

– Пойду переоденусь, – сказала Пиа.

– Подожди. Я с тобой, – Кристиан кинулся за ней.

Катринка посмотрела им вслед и на минуту позволила себе порадоваться тому, как развивались их отношения. «Может быть, – с надеждой думала она, – я ошиблась, и Кристиан не сделает несчастной эту бедняжку».

«Какой красивый молодой человек, – подумал Рик с болью в сердце. – Настоящий самец. От таких ничего не дождешься, кроме неприятностей».

– Какая красивая пара, – сказал он вслух.

– Что значит молодость… – добавила Дэйзи.

К пяти вечера гости виллы «Махмед» разбрелись по своим роскошным спальням. Марго красила ногти; Дэйзи и Рикардо прилегли отдохнуть; Кристиан и Пиа занимались любовью; Катринка лежала в ванне.

– Была ли сегодня почта? – спросил Марк, закончив разговор.

Катринка открыла глаза и увидела его стоящим в дверях.

– Я не видела. Спроси Анну. – Он повернулся, чтобы уйти, но Катринка остановила его.

– Что ты думаешь насчет Пиа и Кристиана?

– То же, что и Рик: красивая пара.

– Ну и?..

Он вернулся в ванную, прислонился к стене и серьезно посмотрел на жену.

– Почему ты сразу не скажешь мне, что тебя беспокоит?

– Меня беспокоит, что они могут причинить боль друг другу. – Она вопросительно посмотрела на него.

– Катринка, я знаю, что ты склонна переоценивать мои таланты, но должен признаться, предсказание будущего – не мой конек…

– Но ты ведь можешь сказать, что думаешь об этом…

– Я думаю, что Пиа по уши влюблена в Кристиана… Полагаю, Кристиану это нравится. Скорее всего для Пиа это станет несчастной любовью, а Кристиан утешится с другой девушкой…

– Я тоже так думала вначале, – согласно кивнула Катринка. – Но сейчас в этом не уверена.

– Буду очень рад ошибиться. – Катринка открыла было рот, желая что-то сказать, но тут же снова закрыла его.

– Что? – спросил Марк.

– Так, ничего. – Она собиралась спросить Марка, нравится ли ему Кристиан, но решила, что это лишнее. Если он ему нравился, то и прекрасно; если нет, ей лучше не знать об этом, по крайней мере, сейчас.

– Пойду узнаю насчет почты… – Марк вышел из ванной комнаты.

Ополоснувшись, Катринка накинула шелковый халат и очень вовремя вошла в спальню: кто-то стучал в дверь. Марк лежал на кровати и говорил по телефону с Лондоном. Вокруг него, как обычно, были раскиданы газеты, блокноты, папки.

– Войдите! – сказала она.

Дверь отворилась, и на пороге появился слуга в белом пиджаке.

– Почта, мадам, – сказал он, протягивая небольшую пачку писем.

– Спасибо. – Катринка взяла у него письма. – Сообщите гостям, что ужин будет в девять часов.

– Хорошо, мадам.

Катринка просмотрела письма, раскладывая их на две стопки – для себя и для Марка. Помимо обычной корреспонденции она обнаружила два странных надушенных лавандой письма без обратного адреса.

«Катринке ван Холлен» – было написано на одном. Второе оказалось адресовано Марку.

– Эй! – воскликнула Катринка, когда Марк положил трубку. Она отдала ему его почту, в том числе и то самое загадочное письмо. – Если бы и мне не прислали точно такое же, я бы подумала, что кто-то пишет тебе любовные письма.

– От кого это? – спросил Марк.

– Штемпель английский, обратного адреса нет, – сказала Катринка, распечатывая свое. Когда до нее дошел смысл прочитанного, краска сошла с ее лица. Ей стало нехорошо, она была близка к обмороку.

Марк, который так и не вскрыл надушенный конверт, поднял глаза, когда Катринка невольно вскрикнула.

– Что такое? – спросил он. Ему хватило одного взгляда на ее лицо, чтобы выхватить из ее рук листок. – Что там?

– Это ужасно…

Марк быстро пробежал письмо глазами.

– Господи Иисусе, – пробормотал он, побледнев почти так же, как и его жена. – Это неправда, – сказал он, дочитав до конца. – Катринка, здесь нет и слова правды…

– Зачем же ей тогда писать?

«Дорогая Катринка, – говорилось в письме. – Мне кажется, я имею право называть вас так, потому что очень хорошо знаю вас по рассказам Марка. Поверьте, мне очень трудно было писать это письмо, и я понимаю, что и вам будет нелегко его читать. Но у меня нет другого выхода. Я в отчаянии. Я люблю вашего мужа, а он любит меня. Он не устает говорить мне об этом. Он не давал мне никакого повода сомневаться в его искренности, но сейчас он отказывается от встреч со мной, потому что из чувства жалости он не может оставить вас, тем более, что вы беременны. Я понимаю его, и мне бы хотелось поступить так, как он просит меня, и просто спокойно дождаться рождения ребенка. Но такая пытка быть с ним в разлуке, любить его и не иметь возможности видеться, дотрагиваться до него. Катринка, вы удачливы, богаты, красивы. А у меня ничего нет, кроме него…» – и дальше в том же духе на двух страницах, с описанием их свиданий с мельчайшими подробностями. Например, в письме рассказывалось об их встрече в Лондоне, когда она помогала Марку выбрать кашемировый свитер для Катринки. Заметив, что она огорчена, что ему приходится возвращаться в Нью-Йорк, он купил и ей точно такой же, такого же фасона и цвета. Письмо было подписано Моникой Бранд.

– Это неправда, – повторял Марк. – Клянусь, Катринка!

– Но зачем ей все это?

– Наверное, она ненормальная! Не знаю… Меня это не интересует. Ты не должна этому верить, Катринка, прошу тебя… – Он хотел было обнять жену, но та уклонилась.

– Что она пишет тебе? – спросила она глухо.

Марк помедлил, обуреваемый желанием порвать письмо, не читая. Но это ничего бы не решило. Он вскрыл конверт, вынул листок, быстро прочел и передал Катринке.

«Дорогой Марк! Как ты мог так поступить со мной? Как ты мог поступить так с нами обоими? Такая любовь как наша встречается не каждый день. Со мной ничего подобного раньше не случалось, как и с тобой, если верить твоим словам. А я верю им, верю, мой любимый, всем сердцем. Поэтому я готова бороться за тебя, хотя ты, наверное, и осудишь меня…» Это письмо тоже было буквально нашпиговано перечислениями дат, мест, случайных встреч, свиданий с мельчайшими подробностями. Никогда в жизни Катринке не приходилось читать ничего страшнее.

– Скажи, что веришь мне, – попросил Марк, когда она окончила читать.

– Про кашемировый свитер, это правда? – спросила она.

Страстно желая соврать, Марк помедлил, но потом сказал:

– Отчасти. Это было до нашего с ней совместного обеда в Лондоне, когда мы обсуждали ее шанс получить у меня работу. Я сказал, что хотел бы купить тебе подарок до отъезда в аэропорт. Она посоветовала магазин, который находился поблизости, и вызвалась пойти со мной. Она действительно помогала мне выбрать свитер, но больше ничего не было. Мы распрощались у дверей магазина, я сел в машину, поехал в аэропорт и сел в самолет…

– Так ты не покупал ей свитер?

– Конечно, нет, – раздраженно сказал Марк. – Впрочем, даже если бы я и купил ей этот свитер, то это все равно ничего бы не значило…

– Откуда ей все известно о нашей с тобой личной жизни?

Марк покачал головой.

– Не знаю, – выдохнул он.

– О Господи, – не то простонала, не то выдохнула она.

– Катринка, милая. – Марк снова потянулся к ней и на этот раз ему удалось посадить ее к себе на колени и прижать к груди. – Я люблю тебя. Ты должны это знать. Все, что здесь написано, ложь.

– Ты никогда не спал с ней?

– Никогда. Клянусь. – Его захлестывали волны переживаний, тревога за Катринку, чувство вины за то, что он позволил себе, всего на минутку, подумать о Монике Бранд как о привлекательной женщине, злость на себя за то, что оказался в подобном положении. – Господи, неужели ты могла подумать, что я способен на такое?

Если бы она не была так расстроена, она бы рассмеялась. «Как ты могла подумать». Так же говорил Адам Грэхем. И Стивен Элиот. И Тед Джонсон. Все мужья одинаковы…

Не дождавшись ответа, Марк продолжал:

– Я не обещаю, что никогда не поддамся искушению. Обстоятельства меняются. Человек слаб. Его чувства часто подчинены капризам физиологии. Ради Бога, не надо делать из меня святого. Но сейчас мне не интересен никто, кроме тебя. Я люблю тебя. И если я когда-нибудь изменю тебе, милая, я признаюсь тебе. Мне ничего не останется делать. Я не лгун.

Катринка подняла голову, взяла салфетку, вытерла слезы и уткнулась ему в грудь.

– Ты веришь мне? – спросил он.

– Да, – прошептала она. Наверное, она беспросветно глупа, но тем не менее она ему верила.

– Точно?

Катринка кивнула.

Марк взял письма, разорвал их на мелкие клочки и выбросил в корзину.

– Если эта дрянь выкинет еще какую-нибудь гадость, – пообещал он, – я задушу ее собственными руками.

 

ГЛАВА 23

Скрытная по натуре, Катринка была абсолютно откровенна только с Марком, и хотя с недавних пор она стала делиться кое-чем со своими подругами, она все еще мало кому доверяла, особенно когда у нее были неприятности. В подобных случаях, повинуясь инстинкту, она улыбалась, работала, а ее мозг напряженно искал выход из трудного положения.

Она не считала Монику Бранд реальной угрозой. И она верила Марку. Но поверят ли ему ее подруги, если их собственные мужья и любовники оказались изменниками? А когда они вспомнят, как легко ее обманул Адам Грэхем? Не желая бороться с их сомнениями, впрочем, так же, как и со своими собственными, Катринка помалкивала.

А сомнения у нее были – небольшие, несущественные, мимолетные, но, тем не менее, были. Как бы ни был верен муж, как бы ни доверяла ему жена, отмести такое прямое доказательство в измене было нелегко. Для этого требовалось немало отваги, решимости и полное непризнание законов вероятности.

Катринка промыла глаза холодной водой, нанесла косметику и, улыбаясь, спустилась к своим гостям на коктейль в гостиную виллы «Махмед». Марк тоже не выглядел подавленным. Если кто и ловил за ужином его настороженный взгляд на Катринку, то относил это на счет обычного беспокойства любящего мужа за жену, находящуюся на последних месяцах беременности. Если в воздухе и носились небольшие тучки беспокойства, то все они собирались над головой Марго. Даже у Кристиана было необычно хорошее настроение.

На утро после Пасхи гости стали покидать виллу. Кристиан уехал в Бонн, Рик в Париж, Пиа отправилась вместе с Дэйзи и Рикардо на их машине во Флоренцию. Чуть позже шофер ван Холленов отвез Марго в ее дом в Монте-Карло, откуда она якобы хотела забрать оставшуюся одежду. На следующее утро она позвонила Катринке. Усталым, но полным надежд голосом она поведала ей о том, что они с Тедом решили помириться.

– Я вошла, рассказывала она, – и у него челюсть отвисла, что я выгляжу бесподобно. Этот идиот не понял, что я сделала операцию. Он думает, что я помолодела на десять лет от разлуки с ним! Уверяю тебя, это дало ему пищу для размышлений.

Марк тоже намеревался уехать в понедельник, но отложил отъезд, поскольку хотел немного побыть с Катринкой. Никогда еще ему так не хотелось покидать ее. Письма Моники Бранд нанесли серьезный удар по их отношениям. Безоговорочное доверие, на котором они строились, погибло. Осталось множество вопросов, и до тех пор, пока он не найдет на них ответы, ему не хотелось оставлять Катринку одну. К сожалению, они имели обязательства, которые были не в силах отменить. В Лондоне требовалось присутствие Марка и не только для того, чтобы решить возникшие проблемы с «Интернейшнл», но и потому, что акции ван Холлена снова поползли вверх, подсказывая, что на компанию готовится еще одна атака. У Катринки были дела в Праге, которые, по ее мнению, тоже не терпели отлагательств.

Марк и Катринка провели остаток дня у бассейна и в галерее, сидя на разных деревянных стульях. Имя Моники Бранд не упоминалось, хотя мысль о ней то и дело возникала, вызывая паузы в разговоре, пока кто-нибудь из них не начинал другую тему, например, что делать с Кристианом…

– А что с ним надо делать? – спросил Марк, который считал сына Кристинки вполне способным постоять за себя.

– В следующем месяце он получит диплом.

– Да. С дипломом экономиста, окончившего Боннский университет, он сможет найти себе работу где угодно…

– Но он хочет переехать в Нью-Йорк…

– Он или ты?

– И он и я.

– Он так и сказал тебе? – Марк не был уверен, что Катринка не выдает желаемое за действительное. Желание Кристиана, так же как и причины его поведения, часто было очень трудно угадать.

– Он не просил об этом. Ты же знаешь, какой он! Но он напомнил мне, что Нил Гудмен помогает Мартину…

– Да, ведь он должен был встретиться с Нилом?

Катринка кивнула.

– В прошлый четверг. Нил предложил ему работу в «Нап Маннинг», начиная с июня, – последние новости о Мартине ей недавно сообщила по телефону Зузка.

– А ты рассказала об этом Кристиану…

– Я сама предложила сыну работу, но он отказался. Отели его не интересуют.

Марк был уверен, что ответ ему не понравится, но все же спросил:

– А что его интересует?

Катринка улыбнулась.

– Газеты.

– И что же именно привлекает его в газетах?

– Не сами газеты, конечно, – пояснила Катринка, а «Ван Холлен Энтерпрайзис» – огромная многонациональная корпорация. Ты владеешь газетами, издательствами, типографиями, разбросанными по всему миру. Ты же понимаешь, как это притягивает такого честолюбивого человека, как Кристиан.

– Да, – сказал Марк и задумчиво посмотрел вдаль. Он не хотел брать Кристиана на работу. Ему Кристиан не нравился (хотя стыдно было признаться в этом даже самому себе). Он не доверял ему. Марк знал, что Катринка не затаит на него зло в случае отказа, но в этот момент он чувствовал потребность сделать все, что в его силах, чтобы порадовать жену.

– Хорошо, – сказал он. – Но ты должна понять, что я не собираюсь сразу делать его начальником.

– Конечно нет, – горячо подхватила Катринка. – Это было бы для него вредно. Он и так избалован.

– И еще… – Катринка повернула к нему голову. – С нами он жить не будет. Ты можешь снять для него квартиру, купить, в общем, что хочешь…

Катринка сразу поняла, что это условие не подлежит обсуждению. Как бы она ни хотела быть поближе к Кристиану, она понимала, что Марк прав.

– Мы что-нибудь подыщем, я думаю. Я сама займусь отделкой…

Никто из них не хотел никуда идти вечером, поэтому они поужинали дома при свечах. Потом в кабинете, лежа на широком удобном диване, они смотрели телевизор, пока не кончился выпуск международных новостей «Си-Эн-Эн». После этого они пошли в спальню и долго наслаждались друг другом.

– Надеюсь, ты уезжаешь не слишком надолго? – спросил Марк, когда они уже спокойно лежали рядом.

– Только до конца недели, – ответила Катринка.

– Хочешь, чтобы я дождался тебя в Лондоне?

– Если сможешь. Тогда мы полетим домой вместе.

– Я постараюсь…

– Я тебя люблю…

Они уже засыпали, когда ребенок повернулся и разбудил их. Как всегда Марка переполнило чувство любви и страха. Он поцеловал Катринку в затылок.

– Я буду ждать тебя в Лондоне, – пообещал он.

Пройдя через двери пражского аэропорта, Катринка почувствовала прилив радости, который не могли испортить ни бедно одетые люди, ни длинная очередь в пункт обмена валюты. Катринка никогда не жалела о том, что уехала из Чехословакии, но всегда возвращалась с радостью.

Поскольку она заранее заказала машину и могла обменять деньги в удобное для нее время, Катринка сразу прошла паспортный контроль и стала ждать прибытия своего багажа. Один из служащих помог погрузить два ее чемодана на тележку, и она сама покатила ее в крошечный закуток, где один-единственный строгий таможенный инспектор проверял багаж. Катринка протянула американский паспорт, и ее пропустили без проблем: туризм становился важной отраслью экономики, и наибольшим гостеприимством пользовались те, кто был в состоянии тратить твердую валюту.

Сразу за таможенным контролем ее ждали шофер и один из помощников, который сопровождал мэра в поездке по Штатам. Помощник, высокий стройный мужчина со светло-каштановыми волосами и в очках в металлической оправе, улыбнулся, когда они обменялись рукопожатием, и принял из ее рук сумку, в которой были все бумаги.

По дороге из аэропорта в отель он ознакомил ее с распорядком на ближайшие дни, но Катринка едва слушала его, не отрывая глаз от окна машины. Вскоре они уже въезжали в город. Как всегда, на Катринку нахлынули воспоминания. Налево был Карлов мост, один из самых красивых в мире. Когда Катринка была еще студенткой Карлова университета, она жила неподалеку, в маленьком домике на узкой улочке. Ее сын Кристиан был зачат именно здесь.

С правой стороны, немного подальше, находился Национальный театр, а через улицу от него кафе «Максимильянка», где Катринка познакомила Зузку с Томашем, где Мирек Бартош, отец Кристиана, предложил ей роль в своем фильме. Чуть дальше располагалась «ФАМЮ», киностудия, на которой работал Томаш. Буква «Ф» почему-то отсутствовала на медной вывеске студии.

– Это «ФАМЮ», – подсказал помощник.

– Да, да, я знаю, – ответила Катринка, оборачиваясь к нему с улыбкой. – Я училась здесь в университете.

Машина свернула на площадь и, объехав ее по периметру, остановилась перед отелем «Интерконтиненталь». Безликое, современное здание отеля было далеко не самым красивым в Праге, зато отличалось удобствами, современным оборудованием, включая хорошую подачу воды. Оно было рассчитано на бизнесменов со всего мира, которые наводнили Прагу по специальным приглашениям правительства и без них, чтобы оценить перспективы капиталовложений, выяснить, в какой степени возрождение Чехословакии может способствовать пополнению их собственных кошельков.

Помощник проводил Катринку в отель к управляющему, который зарегистрировал ее и сам проводил в номер. Они не только были с ним знакомы по ее прошлым приездам, но и были родом из одной области в Моравии и у них было много общих знакомых.

– Если что-нибудь вам не понравится, – сказал он, открывая дверь и пропуская Катринку, – дайте мне знать. – В номере стояла симпатичная мебель, все сияло чистотой, в ванной комнате не было недостатка в мыле, лосьонах, шампунях и полотенцах, отчего гости чувствовали, что их принимают по-королевски.

Катринка включила воду, но прежде чем раздеться, вернулась в гостиную и просмотрела карточки на трех букетах цветов, ожидавших ее. Один был от мэра, второй от Жан-Клода, третий от Марка: «Я уже соскучился по тебе». Послание Жан-Клода оказалось более деловым: «Позвони мне», говорилось в нем, что означало, что он уже в Праге.

«Потом», – подумала Катринка, начав раздеваться.

Жан-Клод остановился в том же отеле, и как только Катринка привела себя в порядок, она позвонила к нему в номер и уговорила поехать вместе с ней посмотреть тот отель, на который она оформляла документы. Он находился неподалеку от Вацлавской площади, одной из главных туристических достопримечательностей, и был несколько больше, чем другие ее отели – чуть более ста номеров – с привлекательным фасадом в стиле барокко и интерьерами, требующими полной переделки. Как только будут подписаны последние документы, они с Карлосом Мединой примутся за работу.

Проницательный бизнесмен, превративший свои семейные виноградники в многонациональную корпорацию, Жан-Клод сразу увидел, какие возможности сулит это здание. Оно было не лишено очарования, и зная, на какие чудеса способны Катринка с Карлосом, он не сомневался, что очень скоро они сделают из этого маленького убогого отеля настоящую жемчужину. Впрочем, пока ему не совсем была понятна его собственная роль в планах Катринки.

– Согласен, cherie, – сказал он, – отель просто прелесть – по крайней мере, будет прелестью. Но не понимаю, зачем тебе нужен я.

По-правде говоря, он вовсе не был ей нужен. Но в часть ее обязательств перед чешским правительством входила помощь в привлечении капиталовложений в экономику страны, а Жан-Клод пока не относился к тем, чьи интересы распространялись в этом направлении.

– Слово «нужен», видимо, здесь не подходит, – честно призналась Катринка. – Но как мне кажется, мы с тобой в проигрыше не окажемся…

– Уф, – фыркнул Жан-Клод с истинно галльским пренебрежением, когда они снова вышли на улицу в толпу безвкусно одетых прохожих. – Не знаю, кто в этом городе будет покупать то, что мне не хотелось бы продать…

Катринка рассмеялась.

– А японские бизнесмены, которые захотят купить подарки своим женам? А немцы и американцы? Даже кое-кто из чехов. Ты же знаешь, кое у кого здесь есть деньги.

За ужином в тот вечер Катринка продолжала убеждать Жан-Клода в мудрости своей идеи открыть в «Амбассадоре» магазинчики одежды и деликатесов. Поначалу его клиентами будут туристы и бизнесмены, но впоследствии, когда экономика начнет подниматься, он сможет открыть магазины в других частях страны и даже в Брно и Братиславе. К тому времени он не только сможет опираться на привилегии правительства за его первоначальные капиталовложения, но и сделает себе здесь неплохую рекламу.

Жан-Клод рассмеялся.

– Итак cherie, ты предлагаешь мне это дорогостоящее и рискованное предприятие только ради моего блага?

– Здесь нет никакого риска, сказала она. – Экономика обязательно пойдет вверх, если будет достаточный приток капитала.

Они ужинали в «Золотой Праге», ресторане на последнем этаже «Интерконтиненталя», с которого открывался прелестный вид на крутые черепичные крыши, купола в стиле барокко, готические шпили.

– О, посмотри! – воскликнула Катринка, которой никогда не надоедал этот вид. – Посмотри, как красиво!

– Очень, – согласился Жан-Клод, не отрывая глаз от ее лица.

– Ну, – рассмеялась она и снова повернулась к нему. – Ты невыносим!

– Почему бы вам с Марком не приехать к нам с Tea в мае? – спросил Жан-Клод. – Между прочим, мы ищем себе компаньонов, чтобы купить еще один конный завод. Как ты на это смотришь?

– В данный момент меня больше интересуют отели. – Она похлопала себя по животу. – И младенец. Но я бы с удовольствием поехала к вам…

– Прекрасно, – сказал Жан-Клод. – Я хочу, чтобы вы с Tea подружились.

«Вряд ли это возможно», – подумала Катринка, но кивнула с приятной улыбкой:

– Это было бы замечательно!

– Tea хотела поехать со мной, ты знаешь, – продолжал он, – но одна из ее призовых кобыл должна вот-вот ожеребиться…

– Она боится, что будут какие-то осложнения?

– Нет, то есть не больше, чем обычно. Но она возлагает огромные надежды на этого жеребенка и хотела увидеть его. Tea не слишком терпеливая женщина. Долгое ожидание изводит ее.

– Да, для того чтобы общаться с тобой, нужно огромное терпение!

Жан-Клод не улыбнулся в ответ на едкое замечание Катринки.

– Если у нее и было терпение, то сейчас его нет… – С минуту он, задумавшись, смотрел вдаль, а потом добавил: – Она грозится уйти от меня…

– А ты не хочешь, чтобы она ушла?

– Нет.

– Ты любишь ее?

– Люблю, – сказал Жан-Клод. Он снова пожал плечами. – Наверное. У нас много общих интересов, нам нравятся одни и те же вещи. Tea красивая, интересная женщина. Я счастлив… Доволен жизнью, когда я с ней рядом. И несчастен, когда ее со мной нет. Это любовь?

– Может быть, любовь.

– А может, и нет. Единственное, в чем я уверен, так это в том, что не собираюсь терять ее.

Похоже, Жан-Клод действительно намеревался развестись с Эден, о чем и не помышлял во время своего бурного романа с Натали. «Впрочем, – цинично подумала Катринка, – при всех своих прелестях Натали не была богатой греческой наследницей…»

Для Катринки наступило горячее время. Она выступила перед небольшой группой бизнесменов, приехавших со всех концов страны, с лекцией «Путь к успеху в предпринимательстве». Она работала в небольшом комитете, о создании которого договорилась с мэром еще во время его визита в Нью-Йорк, и помогала составить планы для семинаров, которые вели бы самые известные в мире деловые люди. Цель семинаров заключалась в том, чтобы за короткий срок обучить основам предпринимательства тех, у кого не было ни денег, ни времени оканчивать Гарвард.

Кроме того, она часами обсуждала с юристами и правительственными чиновниками контракт на приобретение нового отеля и присмотрела себе большую квартиру с видом на сады Петрина. Она таскала с собой Жан-Клода на всевозможные художественные выставки, своим примером побуждая его покупать картины чешских художников. Катринка постаралась познакомить его со всеми людьми в стране, имеющими вес в мире политики и бизнеса. Вечером на приеме Жан-Клод не только дал свое согласие на открытие магазинов в «Амбассадоре», но и с оптимизмом начал говорить о будущем расширении своей деятельности, словно эта идея принадлежала ему самому.

Вскоре во многих местных газетах появились фотографии Катринки, и она с удивлением обнаружила, что люди приветствуют ее с радушными улыбками, что она привлекает к себе внимание не только стильной одеждой и красотой. Катринка улыбалась в ответ, здоровалась по-чешски и торопилась дальше. Ей отчаянно хотелось все успеть вовремя, чтобы в субботу приехать к Марку в Лондон.

– Ты хоть немного отдыхаешь? – спрашивал он по телефону.

– Да, – на самом деле она очень уставала и спала в лучшем случае пять часов в сутки. – Не беспокойся обо мне. Завтра я подписываю бумаги по отелю, а документы на квартиру могут переслать к нам в Нью-Йорк. Я бы хотела, чтобы ты тоже посмотрел их, milacku. Квартира большая, светлая и с очень красивым видом из окон.

– Дай мне знать, когда ты прилетишь. Я пошлю машину встретить тебя. А может, приеду сам. Я очень соскучился по тебе.

– До встречи!

Едва Катринка успела положить трубку, как телефон зазвонил снова.

– Катринка? Катринка? Это вы? – послышался женский незнакомый голос, говоривший по-чешски.

– Да. Кто это?

– Вы не знаете меня. То есть, мы с вами никогда не встречались… Я Зузанка, дочь Мирека.

«Ах да, – вспомнила Катринка. – Зузанка, кинорежиссер».

– Здравствуйте, Зузанка. Что случилось? – спросила она, не придумав ничего лучшего.

– Я видела ваши фотографии сегодня утром. Мой отец тоже увидел их. Наверное, их ему показала его сиделка… Я знаю, что прошу от вас слишком многого, но ему бы хотелось повидать вас… Я объяснила ему, что вы очень заняты, но он так настаивал… Я не могла отказать ему, Катринка… Он умирает.

Умирает? Ну, конечно, Мирек уже старик, а не тот красивый, пятидесятилетний здоровяк, который жил в ее памяти.

Конечно, я приеду, – сказала Катринка. Ее захлестнули жалость, сочувствие и непреодолимая грусть. – Завтра утром. Объясните мне, как доехать…

 

ГЛАВА 24

В ту ночь Катринка спала беспокойно, проснулась рано, приняла душ, оделась и уселась за письменный стол в гостиной своего номера, попивая чай и стараясь сосредоточиться на тезисах к собранию, назначенному на одиннадцать часов.

Когда старинные часы на камине показали без двадцати девять, она взяла сумочку, перекинула через руку легкое пальто и спустилась в холл, где ее уже ждал шофер.

У Мирека был рак легких; его дочь рассказала, что за последние несколько месяцев его время от времени подлечивали в больнице, но теперь, когда конец был уже предопределен, он лежал дома. За ним ухаживали дети и пожилая экономка, которая много лет жила в семье Бартошей.

Катринка поднялась в лифте на шестой этаж большого серого здания в стиле модерн. Дверь одной из квартир была раскрыта, а на пороге стояла женщина в широкой длинной юбке и блузке со стоячим воротничком. Высокая и широкоплечая, с седеющими темными волосами и большими карими глазами, это, без сомнения, была дочь Мирека.

– Dobry den, – сказала она, протягивая руку Катринке. Входите. Я так рада, что вы приехали, продолжала она по-чешски. – Я Зузанка. – В ее встревоженном лице Катринка неожиданно для себя увидела мимолетное сходство с Кристианом.

Ее брат и невестка, которые живут вместе с Миреком, уехали на работу, объяснила Зузанка. Сама она только что закончила свой последний фильм и еще не была готова начать следующий, поэтому у нее было больше времени для того, чтобы днем находиться с отцом. Ее дети учились в институтах и приходили между занятиями.

– Сейчас мы мало можем сделать для отца: только быть рядом, – сказала она Катринке. Ее мать, которая несколько лет тому назад перенесла удар, скончалась девять месяцев назад.

– Просто время пришло. Ее жизнь была ужасной. Но все равно это очень тяжело.

– Да, – подтвердила Катринка.

– Хотите кофе? Чай? – предложила Зузанка.

– Нет, благодарю, – Катринка отрицательно покачала головой. – Могу я увидеть его?

– Да, да, конечно. – Зузанка повела Катринку по коридору мимо столовой, гостиной, кабинета, давая возможность заглянуть мельком в ту жизнь, которая раньше так занимала ее мысли. Как рассказывал Мирек, в квартире было полно сокровищ, которые он собирал во время своих путешествий за границу: французский и баварский фарфор, итальянская мебель, венецианское стекло, швейцарские часы. Заметив, что Катринка смотрит на все эти вещи, Зузанка пояснила:

– Отец всегда возвращался из-за границы с корзинами, полными контрабанды. – Она покраснела. – Но вам, конечно, это известно. – Как бы тщательно родители ни пытались скрыть от детей существование своих любовных связей, Зузанка с братом всегда были в курсе событий.

Зузанка открыла дверь в просторную спальню. Лежащий на огромной кровати Мирек Бартош казался очень маленьким и хрупким. Катринка с трудом сдержала подступившие слезы. Ужасно видеть, какую дань жизнь платит смерти.

Экономка, сидевшая на стуле возле кровати, при появлении Катринки встала, кивнула в знак приветствия и вышла из комнаты. Видимо, Мирек с трудом дышал, и специальный аппарат подавал в его носоглотку кислород по трубочке.

Некоторое время Катринка молча смотрела на Мирека. Его щеки ввалились, кожа напоминала древний пергамент, обтягивавший кости.

– Мирек, – тихо позвала она.

Его щеки дрогнули, и он посмотрел на нее отсутствующим взглядом. Вдруг он улыбнулся.

– Milâcku, – сказал он. – Ты пришла. – Он говорил с трудом.

– Конечно, пришла…

– Садись, – приказал он, и Катринка села на стул, который освободила экономка. – Ты выглядишь красивой, как никогда. Ну, рассказывай. – Катринка рассказала ему, чем занимается в Праге, про отель и про квартиру, про работу в комитете, которая так увлекла ее. Она сообщила ему последние новости о Томаше, о его ребенке.

Мирек посмотрел на Катринку.

– А ты, milâcku… Ты беременна?

– Да, – тихо сказала она.

Глаза старика повлажнели.

– Мне так жаль… до сих пор…

– Все в порядке, – успокоила она его. – Мирек, я нашла его. Все в порядке. – Его пальцы сжали ее руку, губы зашевелились, но она не смогла разобрать того, что он пытался ей сказать. Потом Мирек снова закрыл глаза. Катринка тревожно оглянулась и посмотрела на Зузанку, остановившуюся в дверях.

– Ему тяжело говорить, – сказала она. – Он заснул.

Катринка еще немного посидела со спящим Миреком, держа его за руку. Наконец она собралась уходить. На освобожденный стул тихонько села экономка, а Катринка снова пошла по длинному коридору и обнаружила в гостиной на софе плачущую Зузанку. Она так и не смогла простить матери вереницу ее любовников, из-за которых та забросила своих детей. Мирека простить было проще.

– Он не был хорошим отцом, – сказала она. – Но я любила его.

– В нем всегда было столько шарма, столько жизненной силы, – вздохнула Катринка. – Его нельзя было не любить.

– Так или иначе, он всем нам причинил много горя.

– Мне можно прийти еще раз?

– Да. Пожалуйста.

От Мирека Катринка поехала к своему адвокату, где в присутствии банкира, который помог ей в финансировании, подписала окончательные документы, дающие ей право на владение отелем. Секретарь принес бутылку моравского шампанского, которую адвокат торжественно открыл.

– За Катринку ван Холлен!

– И за пражский «Амбассадор». Желаем вам успеха, – добавил банкир.

Из вежливости Катринка пригубила запрещенное ей шампанское, поблагодарила всех за помощь и откланялась. Вернувшись в «Интерконтиненталь», она почувствовала себя смертельно усталой, но заснуть ей не удалось. Воспоминания о Миреке тревожили ее. Только сейчас она поняла, как он раскаивался в том, что потерял их общего ребенка.

Сидя в кровати, она потянулась к телефону и попросила соединить ее с боннским номером Кристиана. Естественно, его не было дома; она смогла дозвониться ему только поздно вечером, уже после прощального ленча с Жан-Клодом, который улетал в Париж. Сын молча выслушал ее торопливые немецкие фразы и, когда она замолчала, спокойно сказал:

– В эту субботу и воскресенье я занят.

Катринка рассчитывала на такой исход, но все же холодность его тона поразила ее.

– Кристиан, умирает твой отец. Разве ты не понял меня?

– Прекрасно понял.

– Что может быть важнее, чем это?

– Он для меня ничего не значит.

– Но он твой отец!

– Отец? Это слово, как я понимаю, должно вызвать у меня сентиментальные слезы?

Катринка представила себе темные глаза сына, точно такого же цвета, как у Мирека, но суженные и угрюмые, его красивое лицо с волевым подбородком и полными губами.

– Я считаю, ты должен приехать, – сказала она. – У тебя не будет другого шанса. Не дай Бог, если ты потом станешь раскаиваться, что не воспользовался им. Впрочем, поступай как знаешь.

На другом конце провода последовало столь продолжительное молчание, что Катринка засомневалась, не повесил ли Кристиан трубку, но в конце концов он согласился приехать.

– Но не потому что я такой чувствительный, – заявил он холодно, – а потому что любопытный.

Катринка решила лучше не высказываться по этому поводу.

– Позвони мне, когда возьмешь билет, – сказала она. – Я вышлю машину встретить тебя в аэропорту.

Как только их разъединили, она заказала разговор с Марком. Подобно Кристиану, он выслушал ее рассказ о событиях этого дня без комментариев.

– Ты ведь понимаешь, Марк, что я не смогу вылететь завтра?

– Понимаю, – сказал Марк довольно сухо. – Я просто разочарован. Как долго ты задержишься?

– Не знаю. На день или два. Прости, милый.

– Понимаю. И ты прости меня. – Он помолчал и добавил: – Может, мне приехать?

– Нет. – Впервые в жизни она не хотела, чтобы Марк оказался рядом с ней. Мирека и Кристиана будет для нее больше, чем достаточно. – Я слишком занята, и тебе не понравится, что я буду уделять тебе мало внимания.

Марк рассмеялся:

– Ты права! Мне это не понравится.

– Займись лучше делами. Как у тебя, все в порядке?

– Да. Все прекрасно. Мы решили выпустить еще восемь миллионов акций «Ван Холлен Энтерпрайзис». Это должно поставить в тупик перекупщиков. – Он снова рассмеялся. – И поможет собрать деньжат.

Они говорили о делах больше часа, но потом Марка срочно позвали к другому телефону. Звонил Кэри Пауэрс из Нью-Йорка.

– Я должен идти, милая.

– Я люблю тебя.

– Я на это рассчитываю.

Их разъединили.

Кристиан прилетел в этот же день к вечеру. Катринка с нетерпением ожидавшая в номере отеля возвращения своего шофера, бросилась открывать дверь, едва заслышав звонок.

– Zlaticko, я так рада, что ты здесь. Входи, входи!

– Добрый вечер, мама, – отозвался Кристиан без особого энтузиазма и вежливо чмокнул ее в щеку. На нем были серые фланелевые брюки, черная рубашка, белый платок вокруг шеи и пиджак в черно-белую клетку. Его длинноватые волосы растрепал ветер. Выражение лица было точно таким, как она себе его представляла надутое, как у избалованного ребенка, которого родители заставляют выполнять какую-то неприятную обязанность.

– Хочешь есть? Я заказала для тебя ужин. Я сама умираю от голода.

– Тогда, конечно, я составлю тебе компанию, – вежливо ответил он.

Катринка показала сыну его комнату. Он бросил на кровать спортивную сумку и отправился в ванную. Тем временем Катринка присела на софу и принялась листать номер «Шика», изо всех сил стараясь смотреть на мир глазами сына, чтобы не слишком раздражаться. Ей оставалось только питать надежды на то, что когда-нибудь он простит свою мать, как простила своего отца Зузанка… Она надеялась, что это произойдет раньше, чем она начнет умирать. Катринка вздохнула. Ужин не обещал быть приятным.

Впрочем, Катринка ошиблась. Кристиан пришел в восторг от ресторана, еды, вида из окон, признав Прагу красивым городом. Он сообщил, что в его планы на этот уик-энд Пиа не входила.

– В конце концов, – пояснил он, – мы и так проводим вместе почти все время на вилле «Махмед». Нам нужна передышка.

Чтобы переменить тему, он попросил мать рассказать ему о Миреке. Обрадованная его интересом, Катринка снова рассказала ему, как Миреку понравились ее косички и как он предложил ей сниматься в кино; как его все любили и какой он был удачливый режиссер; как они с Томашем спорили потом о его способностях; как она снова встретилась с ним в Праге, будучи студенткой, и как он снова предложил ей роль в фильме. Как она влюбилась в него и о том, как из-за страха перед тестем, который занимал высокое положение в секретной полиции, он не развелся с женой, чтобы жениться на Катринке…

– Он тебя обманул насчет тестя, – цинично заявил Кристиан. – А ты была так наивна, что поверила.

– Ты просто не понимаешь! – возразила Катринка. – Людей тогда часто арестовывали безо всяких на то причин – просто потому, что они не нравились какому-то влиятельному лицу. Феликс Мач был очень влиятельным человеком. Мы все слишком боялись его.

Кристиан недоверчиво пожал плечами:

– Поэтому меня отдали в приемыши?

Катринка кивнула и продолжила рассказ, особенно выделяя ту часть, где Мирек помогал ей и ее родителям получить визы на выезд; что Мирек сделал все, чтобы в Мюнхене о ней позаботились; как он пытался помочь ей найти сына.

– Он позвонил врачу…

– Циммерману, – с отвращением докончил фразу Кристиан.

Доктор Клаус Циммерман был другом и деловым партнером Хеллеров. Он предоставил им ребенка, а они обеспечили его политическими услугами, что ограждало его от преследования законом до самой смерти.

– Да. – Катринка разделяла отвращение сына. – Но Циммерман так ничего и не сказал Миреку.

– На этом ваш роман и закончился?

– Да. Я думала, что никогда ему этого не прощу.

– Но простила?

– Да, в конце концов, простила. Когда встретилась с ним здесь, два года тому назад.

– А теперь ты хочешь, чтобы и я простил его? – густые брови Кристиана вопросительно поднялись, слабая улыбка тронула его губы.

– Так будет лучше, – призналась Катринка, не обращая никакого внимания на его иронический тон. – Для тебя. Миреку сейчас уже все равно.

На следующее утро Катринка первым делом позвонила Зузанке и спросила, когда можно заехать повидать Мирека.

– Сегодня с ним дежурит мой брат. Хотя, насколько я знаю, у его жены другие планы. Я позвоню им и выясню, когда можно будет приехать.

– В Прагу приехал мой сын, – сказала Катринка. – И я хотела бы взять его с собой.

– Ваш сын? – переспросила Зузанка.

– Да, мой сын. Я знаю, что Мирек будет рад его видеть.

Зузанка помолчала, прикидывая, какие осложнения может вызвать эта новость, но потом сказала:

– Я уверена, проблем не будет. Сейчас позвоню брату.

Через пятнадцать минут Зузанка перезвонила Катринке и сообщила, в какое время их с Кристианом будут ждать. Голос у нее был расстроенный, но поскольку в данных обстоятельствах это было вполне объяснимо, Катринка не придала этому большого значения, а вспомнила только тогда, когда дверь в квартиру Мирека открыл не его сын и не экономка, а сама Зузанка. Глаза ее покраснели, а лицо приняло то упрямое выражение, которое напомнило Катринке и Мирека, и Кристиана. Катринка познакомила ее с Кристианом, что было непросто, потому что Кристиан не говорил по-чешски, а Зузанка знала всего несколько фраз по-немецки и английски. Кристиан легонько щелкнул каблуками и подарил Зузанке свою самую теплую улыбку. От Катринки не укрылось, что ее сын произвел на Зузанку приятное впечатление.

– Не хотите ли выпить кофе?

– Нет, спасибо. Ничего не надо.

Спальня Мирека находилась в дальнем конце коридора, и не успели они дойти до нее, как открылась дверь другой комнаты. Человек, выглянувший оттуда, отшатнулся при виде гостей, на его лице отразилось неудовольствие и желание удалиться, не поздоровавшись. Однако хорошее воспитание взяло верх, и он направился к ним, глядя холодно и враждебно.

– Мой брат Феликс, – сказала Зузанка, выполняя свой долг и представляя их друг другу.

– Dobry den, – сказала Катринка, пожимая неохотно протянутую руку Феликса.

Ему было около пятидесяти, он был в том самом возрасте, что и Мирек, когда в него влюбилась Катринка. Но Феликс ничем не напоминал отца: это был изящный элегантный блондин, но ему не хватало жизненной силы Мирека, его сексуальности. Феликс был похож на мелкого государственного служащего, каковым являлся. Он явно не собирался прощать Катринке то, что она была любовницей отца, а их присутствие в семейном доме рассматривал, как пощечину всем приличиям.

– Dobry den, – ответил он и протянул руку Кристиану, оглядывая его с еще большей подозрительностью и неприязнью.

К удивлению Катринки, лицо Кристиана осветилось теплой ангельской улыбкой. Она и не подозревала, что он был способен на такое.

– Я так рад познакомиться с вами, – заявил он, пожимая руку Феликса. – Брат… – добавил он.

– Что? – спросил Феликс, который не был уверен, что правильно понял немецкую речь Кристиана.

– Я мечтал об этом моменте с тех пор, как еще ребенком узнал о том, что у меня – приемные родители.

– О чем вы говорите? – спросил Феликс.

Улыбка на лице Кристиана стала неуверенной.

– Неужели вы ничего не знаете? Я – сын Мирека.

– Довольно, Кристиан, – предупредила по-английски Катринка.

Она с извиняющимся видом повернулась к Зузанке, но не успела ничего сказать, как Зузанка покачала головой и сказала:

– Я этого ожидала. Мы поговорим об этом позже, если не возражаешь, – обратилась она к брату.

Не сказав больше ни слова, Феликс отвернулся и умчался по коридору.

– Извините меня, – сказала Катринка. – Пожалуй, в этих обстоятельствах лучше не говорить ни о чем.

– Нет, лучше обойтись без тайн. Мы и так слишком долго жили во лжи. – Зузанка тронула Кристиана за руку. – Пойдемте, познакомитесь с отцом, – предложила она.

Кристиан кивнул и улыбнулся ей искренней, как показалось Катринке, улыбкой.

– Простите, если я огорчил вас, – сказал он.

Улыбнувшись в ответ, Зузанка ответила на неуверенном немецком:

– Обычно я ненавижу сюрпризы. Но ваш случай исключение.

Она так и вела юношу за руку до спальни Мирека, потом отошла в сторону и пропустила вперед Катринку. Экономка снова встала со стула, кивнула в знак приветствия и, обменявшись взглядом с Зузанкой, вышла из комнаты. Зузанка осталась стоять в дверях, понимая, что ей тоже надо уйти, но была не в силах сделать это.

– Мирек? – спросила Катринка мягко. – Мирек, zlaticko, ты не спишь?

Тот медленно открыл глаза и, когда женщина попала в их фокус, улыбнулся, взял ее руку и медленно приложил к губам.

– Я кое-кого привела к тебе, – сказала она, отойдя на несколько шагов, чтобы Кристиан попал в поле зрения Мирека, который сначала даже расстроился, думая, что Кристиан мог быть каким-то его знакомым, которого он силился вспомнить. Потребовалось время, чтобы он понял, кто стоит перед ним.

– Это Кристиан, – сказала Катринка, позабыв о том, что Мирек не знал, как зовут их сына.

– Ты такой же красивый, как твоя мать, – прошептал Мирек. – Он говорил медленно и с трудом. – Но у тебя карие глаза. Жаль… – Он всегда представлял своего ребенка с ясными голубыми глазами Катринки, а не со своими – карими. – Поцелуй меня, сынок, – попросил он.

Охваченный чувством отвращения, Кристиан медлил. Этот старый больной старик, слабый и немощный, ничего не значил для него. Он его не знал, не любил. Он пришел только из любопытства. Больше всего ему сейчас хотелось уйти отсюда, оставить навсегда эту душную комнату с ее приторно сладким запахом приближающейся смерти.

– Поцелуй меня, – повторил Мирек.

Катринка молчала, и Кристиан направился было к выходу, но, взглянув на Зузанку, стоящую в дверях, остановился в нерешительности, а потом повернул обратно. Склонившись над Миреком, он коснулся губами его сухой горячей щеки.

– Спасибо, – сказал Мирек хрипло. – Господь тебя благослови…

Кристиан повернулся и, не глядя ни на Катринку, ни на Зузанку, вышел из комнаты.

– Ему трудно будет простить нас, – вздохнула Катринка, – но он простит.

Мирек кивнул головой.

– Ради тебя, я надеюсь… – он не договорил и снова закрыл глаза.

Катринка пододвинула к кровати стул экономки и еще немного посидела рядом с Миреком, ничего не говоря. Наконец она встала, нагнулась над ним и поцеловала в щеку.

– До свиданья, милый, – прошептала она. – Спи спокойно.

Как и накануне, Катринка обнаружила Зузанку в гостиной.

– Кристиан ждет вас в машине, – сказала она.

– Я не хотела огорчать вас, – призналась Катринка. – Но мне казалось очень важным привести Кристиана. Он должен знать, кто его отец.

Зузанка улыбнулась.

– Вы огорчили только Феликса. Вы себе не представляете, как мало надо для этого. Я рада, что вы привели сюда сына. Я рада, что мне представился случай познакомиться с ним.

– Благодарю. Вы очень добры.

– Чепуха, – Зузанка усмехнулась. – Кристиан прав, он наш брат. Вы еще приедете?

– Если позволите. Может быть, в понедельник, когда ваш брат будет на работе?

– Да, это хорошая мысль. – Она пожала Катринке руку и, повинуясь какому-то импульсу, поцеловала ее в щеку. – Я знаю, сегодня вы осчастливили моего отца.

Кристиан сидел в машине, развалившись на заднем сиденье.

– Вот вляпался! – воскликнул он.

– Спасибо, что пошел со мной. – Катринка с трудом поборола искушение залепить ему пощечину. Она подалась вперед и велела шоферу сначала отвезти их на квартиру, покупку которой она оформляла, а потом в отель.

– Я хотела, чтобы ты увидел, чем я тут занималась, – объяснила она Кристиану.

– Только не говори мне, что тебя не расстроил этот болван Феликс, – сказал Кристиан, не желающий переходить на другие темы.

Катринка пожала плечами.

– Я думала, что у тебя хватит ума помолчать, но не учла, что ты не способен бороться с искушением напрашиваться на неприятности…

– Ты сердишься? – поинтересовался он с вызовом.

К своему собственному удивлению, Катринка улыбнулась.

– Я рассердилась сначала, но потом это прошло. В конце концов, все обернулось к лучшему. – Она повернулась к сыну и взяла его за руку. – Тебе понравилась Зузанка?

Кристиан усмехнулся:

– Где только она раздобыла такое ужасное платье?

– Здесь многие так одеваются, но ее мать всегда была одной из самых элегантных женщин Праги. Я думаю, она это делает из противоречия. – Катринка многозначительно посмотрела на Кристиана. – Мне говорили, что дети часто прибегают к подобному приему.

Кристиан не ответил, и Катринка не стала развивать эту тему.

Они провели весь день, осматривая достопримечательности. Кроме квартиры и отеля, она показала Кристиану дом, где жила, когда была студенткой, разбросанные здания Карлова университета, где училась. Остальные дома и улицы, памятные ей. К тому времени, когда они вернулись к себе в отель, Катринка буквально падала от усталости. Пока Кристиан принимал душ, она успела поговорить по телефону с Марком, который сообщил, что у Кэри Пауэрса открылась вакансия в его отеле и Кристиан при желании может занять это место. Затем она поспала часок, оставив эту новость на потом.

На ужин Катринка повезла Кристиана в ресторан «У золотой груши», куда ее часто водил Мирек. Сделав заказ, она сообщила сыну о предложении Кэри Пауэрса.

– Что я там буду делать? – спросил он.

– Ты будешь одним из его помощников. Прежде чем отказаться, вспомни, что он главный финансист компании.

– У него есть чему поучиться, – буркнул Кристиан.

– Да, – улыбнулась Катринка, – есть, и немало.

– Тогда ладно…

– Ты сам позвонишь Марку и скажешь о своем согласии? – спросила Катринка, полагая, что сделала все, что в ее силах.

– Конечно. Не такой уж я невежа.

– В этом нет сомнений. – Катринка не стала напоминать ему, что он еще не поблагодарил ее за помощь.

– Мне, наверное, следует позвонить и сообщить об этом своим родителям.

Курт Хеллер в настоящее время выполнял особую дипломатическую миссию в Лиме.

– Конечно, – согласилась Катринка. – А ты советовался об этом с Хеллерами? Ты сказал им, что хочешь переехать в Нью-Йорк?

– Еще нет.

Как ни антипатичны были Катринке Курт и Луиза Хеллеры, но ей все же не хотелось причинять им боль. Она не стремилась отобрать у них сына. Ей было достаточно делить его с ними.

– Тебе следовало посоветоваться с ними.

– В этом не было смысла, пока вопрос не прояснится.

– Надеюсь, их это не очень огорчит?

– А тебе-то что? – спросил Кристиан, искренне удивляясь.

– Я вообще не люблю никого огорчать, – объяснила его мать.

– Не стоит беспокоиться, – засмеялся Кристиан. – Они будут только рады избавиться от меня.

Катринка подозрительно посмотрела на него.

– Я думала, им не нравится, что ты проводишь время со мной.

– Это верно, – сказал Кристиан со злой улыбкой. – Пока они не поняли свою выгоду. Ведь они не потеряли сына – он просто нашел баснословно богатую мать.

– Поэтому ты и согласился встречаться со мной? – спросила Катринка, отлично зная, что не получит прямого ответа. Мотивы поведения Кристиана были слишком сложны, и их мало кто понимал.

– Ах, мама, – Кристиан наклонился, чтобы поцеловать Катринку в щеку. – Мама, дорогая, как у тебя только язык поворачивается задавать мне такой вопрос?

Когда они вернулись в отель, было уже около одиннадцати, но ей передали записку, чтобы она срочно позвонила Зузанке в любое время. Ожидая, пока их соединят, Катринка перебирала в уме все возможные причины звонка Зузанки. Самую очевидную из них она отказывалась признать, пока не услышала в трубке траурный Зузанкин голос.

– Мне очень жаль, – вздохнула Катринка. – Сообщите, когда у вас будет время все обсудить. Я сделаю все, что смогу.

– Да, конечно, – поблагодарила Зузанка. – Спасибо, что вы так быстро приехали. Это очень много значило для отца.

– Для меня тоже.

Обменявшись обычными в таких случаях словами утешения, Катринка повесила трубку.

– Кристиан, – позвала она.

Через минуту он появился в дверях своей спальни.

– Да? – спросил он и предположил, увидев лицо матери: – Он умер?

– Да. Он умер в десять часов. Они все были там. Его дети и внуки…

«Как трогательно», – собирался сказать Кристиан, но вовремя прикусил язык. Снова, как тогда, у постели отца, он почувствовал незнакомое, внезапное чувство сострадания. Присев рядом с Катринкой, он взял ее за руку.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да. Мне грустно, но я так счастлива, что ты рядом со мной… Очень счастлива…

 

ГЛАВА 25

Похороны Мирека были назначены на утро в четверг и, поговорив с Зузанкой, Катринка решила остаться в Чехословакии, чтобы присутствовать на церемонии. Это могло не понравиться Феликсу и его жене, но Зузанка одобрила ее решение, и Катринка не сомневалась, что и сам Мирек хотел бы этого.

Марк очень огорчился, узнав об изменениях в планах жены.

– Когда-то он играл очень важную роль в моей жизни, – сказала Катринка, пытаясь объяснить, что ею движет.

– Когда-то, – повторил Марк. – Это было очень давно…

– Я сама хочу этого, Марк.

– Кристиан тоже остается? – спросил он.

– Да, – ответила она.

К ее удивлению, Кристиан сам выразил желание остаться в Чехословакии.

– Он пропустит всего один семинар. Знаешь, он сказал мне, что в любом случае получит диплом с отличием…

«Каков наглец», – подумал Марк, хотя в уме Кристиана и его способностях не сомневался.

– Я уверен, он не сделает ничего такого, что могло бы испортить ему будущее, – сказал Марк спокойно. – Тебе можно об этом не беспокоиться.

– Я очень рада, что он остался со мной. Кажется, он изменился.

– Не питай слишком радужных надежд, милая, – предупредил Марк. – Не думай, что с Кристиана так легко сбить гонор.

Катринка снова рассмеялась:

– Ты прав. Но я была бы довольна, если бы этого гонора стало хоть чуть-чуть поменьше!

На этот раз он не предложил приехать к ней в Прагу. Во-первых, он действительно не мог больше оставаться в Европе. Во-вторых, он понимал, что не слишком-то ей нужен сейчас. Смерть Мирека не потрясла ее, только огорчила. Кроме того, у нее, по-видимому, были свои планы насчет Кристиана.

Однако то, что Марк вошел в ее положение, не означало, что все это ему нравилось. Он все больше и больше предавался унынию, полагая, что сейчас самый неподходящий момент для разлуки. Впрочем, судя по всему, Катринка уже забыла о письмах Моники Бранд, которой Марк все еще готов был свернуть шею при первой же встрече. Не в характере Катринки было долго предаваться мрачным мыслям. Когда погибли ее родители, она начала лыжные тренировки на следующий же день после похорон. Когда они с Адамом разошлись, она с головой ушла в бизнес. Когда ей было плохо, она должна была или окунуться в работу или сойти с ума. Но в этот раз ей не было плохо: она не верила измышлениям Моники Бранд и, окунувшись в повседневную жизнь, отодвинула их от себя подальше.

Вместо того, чтобы сидеть в Праге до похорон, Катринка предложила Кристиану взять напрокат машину и проехаться по стране. Она подумала, что у нее больше не будет случая несколько дней подряд наслаждаться обществом сына, и постаралась сполна использовать этот шанс.

Кристиана снова пришлось упрашивать. Он весь был во власти чувств, природу которых не совсем понимал… Сейчас им двигало любопытство, злость, которую Кристиан никогда не сбрасывал со счетов, и необъяснимая симпатия к Зузанке, которую в других обстоятельствах он не удостоил бы своим вниманием. И, наконец, в нем было некое смутное и неприятное беспокойство, присутствие других, глубоких и тревожных эмоций, которые быстро касались его души, и он не успевал, да и не очень хотел разобраться в них.

Взяв с собой по сумке с самым необходимым, они выехали в воскресенье рано утром во взятой напрокат «шкоде» и поехали по шоссе в направлении Моравии.

– Когда ты была маленькой, у вас была машина?

– Она появилась не сразу. Когда я пошла в школу, моя мать вернулась на прежнюю работу и у нас стало лучше с деньгами. Мы купили «шкоду». А потом, когда я была уже студенткой и подрабатывала манекенщицей, я купила себе маленький синий «фиат-600». Я очень любила его.

– Не понимаю, где ты могла работать манекенщицей, – удивился он.

– В те времена существовал государственный дом моделей, – объяснила Катринка. – Кто-то из модельеров был талантлив, кто-то безнадежно бездарен. Повышения по службе и зарплата зависели только от членства в компартии. Так работала система.

Проехав Брно, они свернули на узкое шоссе и двигались очень медленно, застревая среди грузовиков и автобусов. На пути им встретилась деревня с небольшими желтоватыми домами, окружавшими большой господский особняк.

– Красиво, – пробормотал Кристиан.

– Это Аустерлиц, – сказала Катринка.

– Правда? – удивился Кристиан. – Я и не знал, что Аустерлиц находится в Чехословакии.

– В Моравии, – уточнила Катринка и рассмеялась. – Ты ведь, кажется, получил образование в школе, которая считается лучшей в мире?

Кристиан нехотя улыбнулся.

– Походы Наполеона никого, кроме французов, не интересуют.

– А походы Гитлера?

– О нем вообще стараются не говорить…

Вскоре они приехали в Свитов, и, подобно гиду, влюбленному в свою тему, Катринка показала Кристиану его достопримечательности: городскую площадь, низкую бетонную коробку, в которой помещался кинотеатр, где они с Томашем провели так много времени в юности; спортивный комплекс, где ее отец работал помощником управляющего.

Из центра города они проехали два квартала к красному кирпичному зданию, где находилась начальная школа, в которую ходила Катринка. А потом она повела сына на холмы, с которых был виден и дом, где жили они с Томашем, и гимназия, в которую Катринка ходила после окончания начальной школы.

– Не похоже на «Ле Рози», да? – засмеялась она.

– Совсем не похоже, – согласился Кристиан и тоже улыбнулся. – Но, я уверен, что тебе здесь было лучше, чем мне в «Ле Рози».

– А тебе там было нехорошо? – спросила она, развернув машину обратно к центру города.

– Школа была далеко от дома, туда не дойти пешком, – объяснил он и пожал плечами. – Да и дома было не лучше. Дома, собственно говоря, и не было, по крайней мере, в прямом смысле: мы очень много ездили, из одного посольства в другое, из одной страны в другую. Наша семья, так сказать, не имела ничего общего с той уютной картинкой, которую ты рисуешь. Нет, если подумать, мне больше нравилось в школе.

– Тебя били? – спросила Катринка, вспомнив все истории, которые она слышала об интернатах.

– Где? Дома? Конечно. В школе тоже, но жестокостей, о которых ты, может, думаешь, там не было.

– Это ужасно, – вздохнула Катринка.

– Есть кое-что похуже побоев, – сказал Кристиан тоном взрослого, объясняющего наивному ребенку какие-то неприятные вещи.

Катринка не знала, что из рассказов сына правда, а что он преувеличивает ради эффекта. Ей никогда не нравились Хеллеры. Она считала их холодными, честолюбивыми людьми, но ей и в голову не приходило, что они могут быть жестокими.

– Ты мне не веришь, да? спросил Кристиан и посмотрел матери в лицо.

– Конечно, верю! – воскликнула Катринка. – Иногда мне кажется, что ты несколько преувеличиваешь, но я уверена, что в целом ты говоришь мне правду.

Он улыбнулся. Впервые в его улыбке не было иронии или цинизма.

– Может, я и преувеличиваю немного.

Он еще немного рассказал матери о своей жизни в «Ле Рози»: повышенные требования учителей; одиночество, которое испытывал не только он сам, но и большинство ребят; проблемы с дисциплиной, неизбежно возникающие в группе избалованных детей из богатых семей.

– Наркотики в вашей школе были?

– Не больше, чем в других. Сейчас меньше, я думаю, теперь ведь каждую неделю делают анализы мочи. – Он вопросительно посмотрел на Катринку. – Ты, наверное, хочешь знать, пробовал ли я наркотики?

– Да, – призналась она.

– Я попробовал все: марихуану, гашиш, кокаин. Но мне не понравилось их действие. Мне нужно контролировать себя. – Он помолчал и спросил: – Ты мне веришь?

– Я тебе уже говорила, – сказала она. – Я всегда тебе верю.

Он говорил правду, умолчав только о том, что хотя сам и не пристрастился к наркотикам, он являлся одним из главных снабженцев школы. Сын дипломата, красивый, прекрасно одетый, он представлял собой идеального курьера. С одиннадцати лет он зарабатывал много денег, как транспортировкой наркотиков, так и их распространением среди своих школьных друзей. Но он занимался этим не ради денег – он получал щедрое содержание от Хеллеров. Его привлекала опасность, волнение и ощущение своей власти, когда он замечал, что его друзья становятся зависимыми от порока, которому он сам не подвержен. Однажды его чуть не разоблачили. Один школьный товарищ указал на него, как на распространителя наркотиков, но Кристиан отверг обвинения, убедив всех, что мальчик соврал из зависти, потому что сам приторговывал наркотиками. Поскольку у Кристиана никаких наркотиков не обнаружили, а никто из учителей никогда не видел его накачавшимся, и поскольку большая часть учащихся поддержала его (не желая перекрывать своими собственными руками источник снабжения), то товарища из школы исключили, а Кристиан отделался предупреждением.

Во второй половине дня мать с сыном вернулись в город и устроились в единственной гостинице: большом, некрасивом, но вполне комфортабельном здании, а затем вышли на улицу немного размять ноги. Купив по букету цветов, что и было целью прогулки, они поспешили к машине и через десять минут оказались на кладбище, где были похоронены родители Катринки.

Здесь она ощущала свою близость к родителям. Она положила букет на мраморную плиту, постояла молча несколько минут, не молясь, но вспоминая их. Потом она отошла на несколько шагов к могиле, где были похоронены ее дед и бабушка, и сделала то же самое.

– Это были хорошие люди, – сказала она.

Кристиан наблюдал за Катринкой и старался определить, что же он чувствует. Наконец он решил, что чувствует усталость и голод. День оказался слишком долгим.

И он еще не кончился. В тот вечер Катринка и Кристиан были приглашены на ужин к Оте Черны и его жене Марии; Катринка еще из Праги позвонила и предупредила их, что едет в Свитов. «Дядя» Ота был другом ее отца и тренером Катринки по лыжам.

Мария, вторая жена Оты, зная о любимых блюдах Катринки, приготовила их.

– Я целую неделю не буду ничего есть, – пробормотала Катринка, с удовольствием похлопывая себя по животу. – Если я не буду следить за собой, мой будущий ребенок слишком растолстеет!

– Что за глупости, – сказала Мария. – Ты худая, как щепка. Жаль, что ты не видела меня, когда я ходила беременной!

Ота развлекал разговором Кристиана.

– Твоя мать рассказывала тебе, какой замечательной лыжницей была? – спросил он на ломаном немецком с сильным акцентом. Несколько месяцев тому назад Катринка написала ему о Кристиане, и он ожидал увидеть энергичного, блестящего молодого человека, открытого и приветливого, как его мать. Сумрачность молодого человека сильно удивила его.

– Да, – сухо сказал Кристиан. Ему уже надоело соблюдать внешние приличия. Что он здесь делает, с этими нудными стариками, чей интерес заключался только в пережевывании прошлого?

– Когда она уехала из Чехословакии, у меня чуть сердце не разорвалось от горя! Я так рассчитывал, что она завоюет для меня олимпийскую медаль в Саппоро в семьдесят втором.

Несмотря на свой возраст Ота все еще выглядел полным сил и здоровья человеком. Трудно было поверить, что они с Миреком были ровесниками.

– Я думала, вы давно меня простили за это, – сказала Катринка голосом, полным любви.

– Я простил, zlaticuo, – успокоил он ее, переходя на чешский. – Уже давно. – Он смотрел на нее с некоторой тревогой и, когда они поцеловались на прощанье, просил беречь себя.

– Не беспокойтесь, – улыбнулась Катринка. – Никогда еще в жизни я не чувствовала себя так хорошо!

– Счастье приходит и уходит. В этом жизнь…

– Я ему не понравился, – сказала Кристиан уже в машине.

– А как ты мог понравиться? – Катринка выглядела немного раздраженной. – Ты вел себя, как невоспитанный щенок!

– Но тебе же я нравлюсь? – спросил он, легонько дотрагиваясь до ее руки.

Катринка повернула к нему голову и неохотно улыбнулась.

– Нет, не нравишься, – сказала она. – Иногда. Но я люблю тебя. И очень счастлива, что ты есть в моей жизни.

– Этого достаточно, – успокоился Кристиан.

На следующее утро после завтрака Катринка и Кристиан продолжили свое путешествие.

Они поехали на север, остановившись только один раз, чтобы заправить машину и чего-нибудь выпить. К половине первого они по дороге на Могельнице проехали Оломук, бывший когда-то столицей Моравии, потом Катринка свернула на проселочную дорогу и, проехав по ней немного, остановилась перед какой-то калиткой.

– Открой, пожалуйста, – попросила она.

– Мы приехали?

– Да, приехали, – подтвердила она.

Кристиан вышел, открыл калитку, подождал, пока Катринка въедет, закрыл калитку и снова сел в машину. Катринка отметила, что и калитка и забор были недавно выкрашены, так же как и декоративные детали оштукатуренного фермерского дома. Эта ферма принадлежала семье ее матери, Новотным, и каким-то образом проскочила через шестерни в бюрократической машине, когда после прихода к власти коммунистов была объявлена коллективизация.

Когда машина остановилась, к ней бросились три немецкие овчарки; входная дверь открылась, и из нее выбежала полная женщина, раскинувшая руки:

– Катринка, zlaticko, dobry den! – Ее потускневшие светлые волосы были закручены в узел на макушке. Трудно было поверить, что она всего на несколько лет старше Катринки.

– Олинка, как я рада тебя видеть! – воскликнула Катринка, обнимая женщину. – Это жена моего кузена Франтишека, – объяснила она Кристиану по-немецки. – А вот собаки. Здесь всегда были собаки. – Она повторила то же самое для Олинки по-чешски.

– А еще цыплята, поросята, – сказала, смеясь Олинка. – Входите, входите. Какой красивый у тебя сын! Он очень на тебя похож. Ах, как жаль, что моих мальчиков нет дома. – Они учились в университете в Брно. – Здесь только Милена. Она вот-вот должна вернуться из школы.

– А где Франтишек?

– Он работает в саду, но скоро придет обедать.

Катринка и Кристиан прошли следом за Олинкой в огромную кухню, где был накрыт стол на пятерых. У очага в кресле-качалке сидела старая женщина. Ее седые волосы были аккуратно заплетены в косы. Услышав шаги, она крикнула голосом тонким и взволнованным:

– Катринка, это ты? Ну только посмотрите на нее, – сказала она, когда Катринка встала перед ней. – В таком возрасте ждешь ребенка! Господь тебя благослови! Ну иди ко мне, поцелуй свою старую тетку.

– Тетя Зденка, как хорошо вы выглядите, – Катринка расцеловала старую женщину в морщинистые щеки. Зденка и ее мать были родными сестрами.

Она похлопала Катринку по животу.

– Девочка, – уверенно сказала она.

– Чего с вашей ногой? – поинтересовалась Катринка, заметив, что ее нога в гипсе покоится на скамеечке.

– Так глупо вышло, – Зденка с досадой махнула рукой. – Я встала на стул, чтобы достать банку консервов с полки, и упала. Вот теперь сижу целыми днями без дела.

– Чистка картошки и морковки не дает тебе скучать, – пошутила Олинка.

– Это твой сын? – спросила Зденка. – Какой красивый мальчик. Подойди. Поцелуй меня.

– Поцелуй ее, – приказала Катринка по-немецки.

– С удовольствием, – сказал Кристиан с неожиданной теплотой. – Никогда не отказываюсь поцеловать красивую женщину. Выздоравливайте поскорее, тетя! – Он был сама учтивость.

– Что он сказал? – спросила Зденка.

Катринка перевела, и Зденка рассмеялась.

– У него медовый язык, как у твоего отца!

Через пять минут явился Франтишек. Высокий, широкоплечий, он по-медвежьи обняла Катринку.

– Добро пожаловать! Добро пожаловать! – расшумелся он. – Давно тебя не видел…

Обед прошел весело, Катринка и ее родня рассказывали друг другу последние новости, вспоминали прошлое. Время от времени Катринка переводила самое интересное Кристиану, который, удобно устроившись, ел домашние колбаски и свежеиспеченный хлеб. Нельзя сказать, что ему было здесь хорошо, но его очень забавлял вид матери, всемирно известной светской львицы, которая одинаково удобно чувствовала себя и на балу у коронованных особ и на кухне фермерского жилища в маленькой восточноевропейской стране. Сможет ли он когда-нибудь понять Катринку, спрашивал он себя.

После обеда Франтишек вернулся к работе. Олинка принялась убирать посуду, а Катринка показывала Кристиану ферму.

Когда они вернулись в дом, там уже была вернувшаяся из школы Милена – среднего роста, тоненькая девочка с бледной кожей и приятными чертами лица.

– Какая красивая ты выросла, – ахнула Катринка, увидев ее.

– Точно как твоя мать в молодости, – заметила Зденка.

Милена вспыхнула и с очевидной неловкостью поблагодарила Катринку за похвалу.

– Что с тобой? – спросила ее мать и добавила, обращаясь к Катринке: – Обычно она совсем не такая робкая. Ты бы видела ее вчера, когда она узнала о твоем приезде…

Если другие просто любили Катринку как члена семьи, то Милена искренне боготворила ее. Смутившись, девочка убежала делать уроки.

Кристиан с разочарованием воспринял ее уход, но ему недолго пришлось ждать ее возвращения. Очарование Катринки было слишком сильным, и девочка не могла противиться ему. Катринка принялась помогать готовить ужин.

– Ты мне мешаешь, милый. Пошел бы в комнату и там почитал, – предложила она сыну, в очередной раз проносясь мимо него. – Или посмотри телевизор. Если, конечно, не хочешь помочь тете Зденке лущить горох!

– Пожалуй, пойду посмотрю телевизор, – лениво потянулся Кристиан. – Милена не хочет попрактиковаться в английском?

– Нет, спасибо, – поспешно ответила Милена тоже по-английски. Она боялась остаться наедине с этим молодым человеком. Что-то в нем тревожило ее. Он совсем не был похож на ее братьев, она не знала, о чем говорить с ним. – Я останусь и накрою на стол.

– Ты очень хорошо говоришь по-английски, – заметила Катринка.

– Правда, – подтвердил Кристиан и улыбнулся. – Может быть, ты потом научишь меня нескольким фразам по-чешски? – Милена нервно кивнула. – Прекрасно, – Кристиан извинился и вышел из комнаты.

Ужин в тот вечер был точной копией обеда – полный смеха и разговоров. Когда говорила Катринка, Милена с жадностью наблюдала за ней, а Кристиан, в свою очередь, не отрываясь, смотрел на Милену. «Красивая, но очень робкая», – подумал он.

Когда они поужинали и убрали посуду, – Франтишек вынес гитары, одну из которых передал Катринке. Милена исчезла на несколько минут и вскоре появилась с мандолиной в руках. Как всегда по вечерам, они уселись вокруг очага, стали играть старинные народные песни, вальсы и польки и петь. Но вскоре Катринка заметила нечто необычное и перестала играть. За ней остановился Франтишек, потом Олинка и Зденка. Пела одна Милена, голосом чистым и нежным, иногда тихим, иногда сильным. Она не сразу обратила внимание, что все слушают ее одну. Кровь бросилась девушке в лицо, и она перестала петь.

– Что же ты, продолжай! – попросил Кристиан.

– Ты прекрасно поешь, – похвалила Катринка.

– У нее ангельский голосок, – сказала обожающая внучку бабушка.

– Я мечтаю стать певицей, – сказала Милена с неясной тоской в голосе.

– Эта профессия не для девушки из приличной семьи, – строго сказал Франтишек. – Тоже мне, Мадонна, – он покачал головой.

– Не все же такие, как Мадонна, – возразила Катринка.

– Ты когда-нибудь была на ее концерте? – спросил Кристиан.

– Нет, – ответила Милена. – Здесь не устраивают концертов, а больше я нигде не была. – Она прикусила губу, не зная, стоит ли продолжать, но, сообразив, что это ее последний шанс, решилась. – Катринка сказала, что я когда-нибудь смогу приехать к ней в Нью-Йорк…

– Прекрасная идея, – обрадовался Кристиан.

– Вы это о чем? – спросила Катринка, снова обращаясь к молодым людям.

– О том, что Милена приедет к тебе в Нью-Йорк. Ты же обещала ей!

– Да, обещала. Я сказала, что она сможет приехать ко мне, когда станет немного постарше. – Катринка улыбнулась Милене. – Ну, я думаю, ты уже стала немного старше.

Милена кивнула головой.

– Мне скоро исполнится восемнадцать.

– Осенью она пойдет учиться в университет, – сказал Франтишек, которому вовсе не нравилось такое направление разговора.

– Прекрасно! – воскликнул Кристиан. – До начала занятий она сможет несколько недель провести в Нью-Йорке.

Он обратился к Милене:

– Как ты на это смотришь?

– С удовольствием, – сказала она.

Кристиан выжидающе обернулся к захваченной врасплох Катринке. Наконец она заявила:

– Если твои родители согласны, я буду рада видеть тебя у себя в Нью-Йорке.

Забыв свою робость, Милена вскочила со стула и бросилась к ней на шею:

– О, я так вам благодарна!

– А разве я не заслуживаю хоть толики от этой благодарности? – поинтересовался Кристиан, и Милена снова вспыхнула.

– Спасибо, – сказала она застенчиво.

– Что происходит? – спросила недоумевающая Олинка.

Катринка сразу принялась отстаивать право девушки съездить за границу. Милена встревоженно прислушивалась к спору, понимая, что на карту поставлено ее будущее.

– Зачем прямо сейчас принимать окончательное решение? – Катринка хотела дать людям возможность привыкнуть к неожиданному предложению. – Нам всем следует еще раз все обдумать. До окончания школы еще целых полтора месяца. Правда? – Она посмотрела на Милену, которая после недолгого колебания утвердительно кивнула. – Через несколько недель я позвоню тебе из Нью-Йорка.

Франтишек облегченно вздохнул, довольный тем, что ему не придется принимать решение сразу.

– Я буду очень рада, если Милена приедет. По-моему, ей это пойдет на пользу. – Заметив, что Франтишек приготовился возражать, она быстро добавила: – Ну, мы и так уже вдоволь наговорились! Нам пора ехать…

– Да, – Кристиан встал, пожал руку Франтишеку, поцеловал в щеки Олинку и Зденку, поблагодарив их за гостеприимство.

– Не беспокойся, – шепнул он Милене, целуя ее в щеку. – Моя мама всегда добивается того, чего хочет. И я тоже…

– Какой славный мальчик! – воскликнула Зденка, когда Катринка с Кристианом ушли. – Такой красивый, просто очаровательный!

– Подумать только, она скрывала его существование столько лет! – Олинка укоризненно покачала головой.

– Катринка всегда умела держать язык за зубами, – сказал с восхищением Франтишек. Но улыбка очень скоро исчезла с его лица. Катринка была в возрасте Милены, может быть, чуть постарше, когда забеременела. Он вздохнул, сам не зная, кому больше не доверяет – Милене, Катринке или самой жизни, но ему очень не нравилась идея поездки его дочери в Нью-Йорк.

– Ну, ты и натворил дел, – вздохнула Катринка, оставшись наедине с сыном.

– Разве ты не хочешь, чтобы Милена приехала к тебе? – с невинным видом спросил он.

– Больше всего я бы не хотела огорчать моих кузенов, – строго сказала она.

– Жаль, пропадет такой талант!

– Интересно, а если бы эта девушка была совсем невзрачной, ты тоже беспокоился бы о ее таланте?

Кристиан засмеялся. Ни красота Милены, ни ее принадлежность к женскому полу не повлияли на его поступки – в конце концов она была отнюдь не первой красивой девушкой в его жизни. Им двигало желание обратить на себя ее внимание: он терпеть не мог, когда его не замечали.

– Скорее всего, нет, – сказал он.

Катринка криво улыбнулась, зевнула и заерзала на сиденье.

– Может быть, мне повести машину? – спросил он.

– Уже недалеко.

– Ты ведь несколько дней за рулем и, наверное, очень устала.

– Спасибо, милый. Ты прав. – Катринка остановила машину у обочины, и они с Кристианом поменялись местами. – О, так гораздо лучше, – сказала она.

– Постарайся немного поспать. Я обещаю, что не заблужусь. – Кристиан шутил: ехать в Прагу нужно было по прямой.

– Я полностью доверяю тебе, – пробормотала Катринка и закрыла глаза.

Было около часа ночи, когда Кристиан остановил машину у подъезда «Интерконтиненталя». Он выключил мотор и посмотрел на мать. Она глубоко спала.

– Отнесите, пожалуйста, багаж, – велел Кристиан швейцару, открывая дверь и нежно беря Катринку за руку. – Мама, – позвал он. – Проснись! Мы приехали.

Катринка медленно открыла глаза, увидела лицо Кристиана и простонала:

– Я ужасно себя чувствую.

– Что случилось? – с тревогой спросил он.

– Я просто устала.

Сын помог ей выбраться из машины, и они вместе пошли в номер, задержавшись на минуту у администратора, который вручил им несколько конвертов, пачку факсов и телефонные послания, которые были получены во время их отсутствия. Одно письмо предназначалось Кристиану. Он бегло просмотрел его, скомкал и выбросил в урну для мусора по пути к лифту.

– От Пиа, – пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Катринки.

– Я хочу принять горячую ванну, – сказала Катринка, когда они вошли в свой номер.

– Сейчас я пущу горячую воду.

– Спасибо, милый. Не забудь, что заупокойная месса начинается в девять! – Ей вдруг пришло в голову, что именно Мирека она должна благодарить за время, которое провела со своим сыном.

Пожелав Кристиану спокойной ночи, она взяла всю корреспонденцию с собой и положила ее рядом с ванной. Потом разделась и с облегчением опустилась в успокоительно горячую воду. Так она пролежала несколько минут, после чего потянулась за почтой: несколько сообщений от Робин, поздравления Карлоса с приобретением нового отеля в Праге, телефонные звонки Марго, Зузки и Марка, который, по-видимому, пытался дозвониться ей целый день. Ничего срочного.

В одном из почтовых конвертов оказались фотографии, не сопровожденные ни пояснительным письмо, ни запиской, ничем, что могло бы указать на отправителя. Первая фотография изображала дом Марка в Лондоне. На второй был крупный план входной двери. Смутно на заднем плане за стеклом Катринка могла рассмотреть два силуэта. На третьей фотографии дверь была немного приоткрыта и какой-то мужчина – нет, не какой-то, это был Марк, – выходил из нее. Снова за ним была видна чья-то темная фигура. На четвертой фотографии было видно, что этот силуэт принадлежал женщине, которая шла по пятам Марка и протягивала руку к его руке. На пятой фотографии Марк стоял на ступенях у входа, а женщина крепко держала его за руку. На шестой они целовались, а на седьмой и восьмой женщина обнимала Марка за шею, а его руки покоились на ее бедрах. Девятая изображала Марка, садящегося в ожидающий его лимузин. На десятой женщина была одна, она плакала. Это была Моника Бранд.

«Нет, нет, – подумала Катринка. – Это невозможно. Это неправда. Нужно поговорить с Марком. Прямо сейчас». Уронив фотографии на пол, она встала, потянулась за махровым халатом и накинула его на себя. Мраморный пол скользил под ее торопливыми шагами. Она поскользнулась и почувствовала, что падает.

– Кристиан! – крикнула она и упала, ударившись головой об пол.

Возглас Катринки смешался с другими звуками во сне Кристиана: пением Милены, плачем Пиа, бранью Луизы Хеллер. Юноша не сразу сбросил с себя оковы сна, отделив реальность от кошмара. Под дверью, ведущей в ванную, виднелась полоска света.

– Мама? – позвал он.

Тишина встревожила его, и он осторожно открыл дверь.

На мраморном полу в ворохе бумаг лежала Катринка. Из-под ее махрового халата сочилась кровь.

– Господи, помилуй, – пробормотал он, бросаясь к распростертому телу матери, и опустился на колени.

– Катринка, – вскрикнул он. – Мама! – позвал он более настойчиво.

Она дышала, но, по всей видимости, была без сознания.

Кристиан кинулся к телефону:

– С миссис ван Холлен несчастный случай, – закричал он диспетчеру. – Вызовите скорую помощь! Немедленно, поняли? Скорую помощь!

– Да, да, – повторила диспетчер. – Скорую помощь, немедленно.

Юноша побежал к входной двери и открыл ее, чтобы врачи не теряли драгоценное время. Сделав это, он вернулся в ванную и сел на пол рядом с Катринкой. Он не знал, что делать, не знал, как ей помочь. Сдернув с вешалки полотенца, он осторожно подтолкнул их под бесчувственное тело Катринки, надеясь остановить сильное кровотечение. Инстинктивно обхватив обеими руками голову матери, Кристиан крепко прижал ее к груди и принялся истово молиться, чтобы помощь прибыла как можно скорее.

 

ГЛАВА 26

«Положение определенно улучшается», – подумал Адам Грэхем и, открыв ящик стола, увидел вчерашний выпуск «Дейли реджистера», который он сам спрятал туда на всякий случай. Конечно, было бы лучше, если бы тираж газеты был побольше, но у него не было выбора: Лиз Смит никогда бы не пропустила материал в «Ньюс-дей», не проверив факты. А Рик Коллинз слишком хорошо относился к Катринке, чтобы пользоваться непроверенными источниками.

«Пока Катринка веселится, ее муженек резвится», – гласил заголовок. Для иллюстрации статьи Сабрина использовала две фотографии: фотографию Катринки в изысканном туалете под руку с Жан-Клодом Жиллетом и фотографию Марка, целующего Монику Бранд перед собственным домом. В статье Сабрина цитировала разговоры, наводнявшие Париж: Жан-Клод якобы окончательно решил развестись со своей многострадальной Элен и жениться на Катринке; Моника, в представлении Сабрины, была прекрасной талантливой журналисткой, не связанной ни с одной редакцией. Правда, в последнее время она была замечена в компании с Марком ван Холленом. Как наживку для голливудской толпы, Сабрина поместила также информацию о том, что Катринка была когда-то замужем за «магнатом киноиндустрии» Адамом Грэхемом.

Адам с удовольствием перечитал статью – даже он не написал бы лучше. Затем он принялся рассматривать фотографии, ища изъяны. Во всем этом было что-то криминальное, даже с его точки зрения, но он знал, что все идет по задуманному плану.

Адам полагал, что Катринка уже все знает. Наверное, уже состоялся ее разговор с Марком. Что он мог сказать в свое оправдание? Разумеется, ничего убедительного. Адам представлял себе ярость Катринки. Гнев делал Катринку еще более привлекательной. Она распрямляла спину и становилась выше и величественнее, но всегда портила эту потрясающую картину слезами. Случившееся станет для Марка началом конца. Разразившийся скандал закончится тем, что Марк потеряет контроль над советом директоров, который сможет принять более выгодные предложения, в частности, от Чарльза Вулфа, который спокойно готовился к этому моменту за счет Адама. В то время как Марк сорил деньгами, надеясь спасти свою компанию, финансовые дела Адама стабильно улучшались. Итальянцы наконец перестали ломаться, и продажу «Олимпик Пикчерз» можно было считать делом решенным.

Единственным темным облачком в прогнозе Адама стал Патрик Кейтс, проигравший в конце апреля. Кейтс перекладывал свою вину буквально на всех: на свой экипаж, на дизайнеров, на судостроительный завод. Разумеется, было много кандидатов на ношение титула «виноватого», но не вызывало никаких сомнений, что именно Кейтс заслужил большую часть обвинений. Он постоянно ругался с дизайнерами, изменяя все и вся, руководствуясь собственными капризами и прихотями, которые сам называл «хорошим чутьем», и не смог сделать отношения в команде доверительными и лояльными. Кейтс был хорошим яхтсменом, но его подвел собственный эгоизм.

Верещание селектора вторглось в вереницу мыслей Адама: секретарь сообщил, что на проводе его мать. Он поднял трубку и на всякий случай припрятал экземпляр «Дейли реджистера» в ящик стола.

– Здравствуй, мама!

– Я не понимаю, что это все говорят о Марке ван Холлене? – спросила Нина, которая, если уж хотела что-то узнать, не тратила времени на пустые вежливые условности.

– Ну откуда я могу знать?

– Ты хочешь сказать, что не видел это?

– Видел что?

– В одной из вчерашних газет помещена вопиющая фотография в этой ужасной колонке Сабрины. На ней Марк целует какую-то молодую женщину.

– Я не верю…

– Я бы тоже не поверила, – в душе Нины отчаянно боролись самые разные чувства: недоверие, шок, отвращение, любопытство. – Но меня тревожит одна вещь… Все, что касается Марка, имеет отношение к Катринке, а значит, и к тебе, и ко мне, а сейчас и к Расселу – это самое неприятное.

Адам сделал глубокий вдох и спокойно сказал:

– Мама, дела Марка ван Холлена не имеют никакого отношения ни к тебе, ни ко мне, ни к Расселу. Эта неразбериха не может повлиять на его избирательную кампанию. И в любом случае эта история скоро забудется. Ты можешь быть уверена в одном: она не пойдет на пользу ни одной из газет ван Холлена.

– Наверное, ты прав, – в голосе Нины звучало сомнение.

– Не сомневайся, я прав.

– Бедная Катринка, – опечалилась Нина, все же пожалев человека, более всех страдающего во всей этой истории.

– Да, – согласился Адам. – Два неудачных замужества не выдержит никакая женщина, даже Катринка.

Вдруг дверь его кабинета распахнулась, и на пороге появилась Лючия, бледная, с взъерошенными рыжими волосами. Руки и одна щека у нее были чем-то испачканы.

«Интересно, – подумал Адам, – какого черта он платит своей секретарше, почему она впускает к нему непрошеных гостей?» Он предупреждающе поднял руку, надеясь, что Лючия поймет и исчезнет до тех пор, пока он сам не будет готов встретиться с ней. Но она непреклонно потрясла головой. Адам разозлился, но решил прервать разговор:

– Мамочка, тут что-то случилось. Если я узнаю что-нибудь новенькое, я позвоню тебе.

Несмотря на протесты Нины, он положил трубку и уставился на Лючию.

– Если это насчет Патрика Кейтса, то давай не будем об этом; я сейчас не расположен разговаривать на эту тему.

– Нет, нет. – Лючия была на грани истерики. – Это насчет Катринки.

– Что такое?

– С ней произошел несчастный случай, сейчас она в больнице в Праге.

Опасаясь, что Лючия упадет в обморок, Адам быстро поднялся, обошел стол, схватил ее за руки и усадил в кожаное кресло.

– Какое несчастье! Это серьезно? Она поправится?

– Не знаю, никто этого не знает, – ответила она только на последний вопрос. – Она в критическом состоянии.

– А ребенок?

– Тоже. Это девочка. Катринке сделали кесарево сечение.

На мгновение Адам почувствовал себя так, как если бы лодка, которая, казалось, была под его полным контролем, вдруг перевернулась и он очутился в холодной воде. Инстинктивно он даже сделал руками несколько плавательных движений.

– Тебе нужно выпить, – произнес он и подошел к бару, скрытому в дальней стене. Когда он принес Лючии бренди и она сделала глоток, он попросил:

– Расскажи мне, что произошло.

– Она поскользнулась в ванной комнате. К счастью, рядом был Кристиан, который и вызвал скорую помощь. Больше я ничего не знаю. Кто-то прислал ей конверт с мерзкими фотографиями – Кристиан нашел их в ванной. Очевидно, она распечатала почту в ванной, увидела фотографии, разволновалась и, выходя из ванны, поскользнулась. Слава Богу, она успела позвать Кристиана, прежде чем потерять сознание.

– Кто рассказал тебе все это?

– Кристиан рассказал Марку, Марк – Робин, Робин – всем остальным.

Лючия немного пришла в себя.

– Где Марк?

– Сейчас он должен быть в Праге.

– Сукин сын, – проговорил Адам. Он был в ярости. Марк опять обставил его. Адам все рассчитал по-другому. Катринке нужно было причинить боль, но не физическую. Если к ней и должен был кто-то прийти на помощь, то это должен был быть он сам, а не Марк ван Холлен.

Лючия начала плакать.

– Прости, я так волнуюсь.

– Хочешь еще бренди?

– Нет, – ответила она, доставая из кармана платок, – я уже в полном порядке.

Адам поднялся, подошел к бару, налил себе бренди, выпил залпом, после чего вернулся к столу и нажал на кнопку селекторной связи:

– Соедините меня с Робин Догерти.

– Да, мистер Грэхем, – голос секретарши звучал испуганно, но с ноткой любопытства.

– Я только что разговаривала с ней, – сказала Лючия.

Адам не ответил. Он молча ждал.

– Мисс Догерти на проводе.

– Робин?

– Здравствуйте, мистер Грэхем. – Голос Робин звучал настороженно.

– Лючия рассказала мне о том, что произошло, – начала Адам словесный поединок. – Какие у тебя новости?

– Катринка с ребенком все еще в критическом состоянии.

– Если тебе станет что-либо известно, сообщишь мне? – Это было больше похоже на приказ, чем на просьбу, и, когда она замешкалась, он закричал. – Робин, во имя всего святого, я очень волнуюсь!

– Да, да, я сообщу тебе. К сожалению, я больше не могу разговаривать.

Связь прервалась.

– Я не понимаю, – запричитала Лючия, тряся головой в недоумении. – Я совсем ничего не понимаю. Марк ведь любит ее… Зачем он…

– Замолчи, Лючия! Пожалуйста, замолчи!

– Мистер ван Холлен, не хотите ли чашечку кофе? – Медсестра, полная приветливая женщина среднего возраста, заботливо смотрела на Марка. В руках у нее был металлический поднос с крепким горячим черным кофе. «У него совершенно измученный вид, он так же бледен, как и его несчастная жена», – подумала она.

– Спасибо. – Марк взял чашку.

Кофе всегда выручал его. Благодаря ему он не заснул в самолете и держал натянутые до предела нервы в кулаке. Он чуть было не ударил Кристиана, который не пускал его к Катринке. Если бы не пришел доктор… К счастью, он появился вовремя. Марку не хотелось объяснять Катринке еще и столкновение с Кристианом, если… когда, поправил он сам себя, она придет в сознание.

– О, сколько цветов, – сказала сестра и добавила что-то по-чешски, оглядывая комнату. Клиника, в которой находилась Катринка, обслуживала, главным образом, иностранцев, и персонал неплохо говорил по-английски, но и Марк знал чешский. – Наверное, у этой женщины много друзей.

– Да, – согласился Марк. И, по крайней мере, один настоящий враг. Но кто? Тот, кто послал ей эти фотографии.

– Вы должны вернуться в отель. Вам нужно выспаться, – продолжала она. – Если будут какие-то изменения, я сообщу.

– Благодарю вас, но я лучше останусь.

Сестра ушла, размышляя о том, как, должно быть, счастлива миссис ван Холлен, имея такого красивого и любящего мужа.

Проводив медсестру взглядом, Марк вновь начал думать о Катринке, неподвижно лежащей на белой кровати с подключенным к сердцу монитором и с кислородной трубкой в носу. Она была такой хрупкой, беззащитной, почти неузнаваемой. Казалось, вся энергия вытекла из нее. Он взял руку жены.

– Катринка, малышка, ты слышишь меня? – мягко позвал он.

Она не ответила. Марк опустился на жесткий стул, взял чашку кофе, сделал глоток, закрыл глаза и принялся ждать, как ждал все это время, находясь в больнице.

Спустя два часа после звонка Кристиана Марк был на пути в аэропорт. В одиннадцать часов утра он уже сидел в самолете. С этого момента время для него остановилось. Перелет в Прагу показался ему вечностью. Марк пытался читать, но не мог сосредоточиться. Уснуть тоже не удалось. Он поддерживал постоянную телефонную связь с госпиталем в Праге и узнавал о состоянии Катринки и ребенка. От волнения и чувства вины он не мог найти себе места. Логика подсказывала ему, что во всем случившемся с Катринкой нет его вины, но он продолжал терзаться и обвинять себя. Он знал, что сейчас не время оставлять ее одну. Его интуиция, которой он так гордился, не раз подавала ему такие сигналы, но он проигнорировал свое природное чутье. Он прислушивался к нему только тогда, когда речь шла о бизнесе. Глупец! Ему надо было поехать туда, когда она отложила свое возвращение. Ему следовало быть рядом. Все это сводило его с ума. Он старался вспомнить технику релаксации, которую изучал в Тибете, куда уехал после смерти Лизы и их детей, но не мог сконцентрироваться даже на этом. «Умел ли я когда-нибудь молиться?» – подумал он. Его семья никогда не была религиозной, и сам он никогда не посещал церковные службы.

Марк снова открыл глаза и посмотрел на Катринку. Никаких изменений. Она даже не шевельнулась. Он встал и потянулся. Может быть, он почувствует себя лучше, если побреется? Посетители не обращали на него никакого внимания, а спешащие мимо сестры улыбались ему; но он не встретил ни одного знакомого лица, никого, кому можно было бы задать вопрос, мучивший его всю предыдущую ночь: что будет дальше?

Добравшись до туалетной комнаты, он умылся и начал бриться. Глаза его покраснели от напряжения. Он чувствовал себя так, будто не спал целую неделю. Вернувшись в палату, он не обнаружил никаких изменений. Марк не питал иллюзий. Он знал, что Катринка может умереть. У него не осталось сил для оптимизма, но он не позволял себе предаваться отчаянью.

Он положил бритву в сумку и вышел в знакомый коридор в надежде найти телефон. Наконец он нашел то, что искал, и, стараясь говорить как можно вежливее по-чешски, попросил строгого важного вахтера, сидящего за столом, разрешить ему сделать два звонка. Робин сообщила, что у нее нет никаких новостей; затем он позвонил Кэри Пауэрсу в свой офис.

– Здесь все под контролем, заверил его Кэри. – Если произойдет что-нибудь, с чем я сам не смогу справиться, я сообщу тебе.

– Хорошо, – нетерпеливо согласился с ним Марк, повесил трубку и пошел в детское отделение, чтобы взглянуть на дочку, невероятно крошечную в своей кроватке. Ее маленькое тельце было соединено с различными приборами, следящими за ее состоянием.

– Она неплохо себя чувствует, очень неплохо, – сообщила ему дежурная сестра.

Марк не знал, верить ей или нет.

– Но она такая маленькая, – только и смог сказать он.

– Ну, не такая маленькая, – возразила женщина. – Я видела младенцев весом около трех фунтов, а пять фунтов и три унции – это хороший вес.

Марк немного приободрился.

– Хотите подержать ее?

Марк удивился. Неужели можно? Ах, если бы они были там, где бы он доверял медицине, например, в клинике Святого Луки или в Пресвитерианской клинике в округе Колумбия, а не в этой восточноевропейской стране. Несмотря ни на что он был вынужден признать, что уход за Катринкой и ребенком был неплохой. Врачи оказались заботливыми, добрыми и, что самое главное, компетентными.

– Да, если можно, я бы хотел подержать ее.

Сестра подняла ребенка с кроватки, нежно напевая что-то вполголоса по-чешски, завернула его в одеяльце и передала Марку.

– Посмотрите, ее уже вполне можно брать на руки.

Девочка сморщила маленькое обезьянье личико и снова уснула. Она не была похожа ни на Марка, ни на Катринку, но уже через минуту он, держа на руках это маленькое, незнакомое, чудесное тельце своей дочери, знал, что он и она – единое целое. Эта связь была сильнее и глубже, чем все провода, связывающие девочку с монитором. На глаза Марка навернулись слезы. Казалось, сердце таяло у него в груди.

– Да, конечно, – согласился он.

К тому времени, когда Марк вернулся из детского отделения, Кристиан уже приехал из отеля, где отдыхал, и сидел на стуле у кровати матери.

– Она не приходила в сознание? – спросил он, увидев входящего Марка.

– Нет, пока я был здесь, она даже не шевельнулась.

– Тебе следует отдохнуть. Я посижу с ней.

– Нет, – ответил Марк. – Мы оба останемся здесь.

Он попросил санитара принести второй стул и сел рядом с Кристианом. В комнате стояла атмосфера подозрительности и враждебности. Кристиан недоброжелательно смотрел на отчима – он видел фотографии и требовал объяснений. Но Марк не собирался никому ничего объяснять.

– Звонила Зузанка, – сказал он.

– Кто это?

– Дочь Мирека. Сегодня его похороны. Она хотела знать, почему мы не пришли.

– Ох, – Марк был совершенно отстранен от этой стороны жизни Катринки.

– Она просила передать, что очень сожалеет, и надеется, что Катринка и ребенок скоро поправятся.

– Очень мило с ее стороны, – отозвался Марк.

– Это ничего, что ты не пошел на похороны…

Как всегда, Марку было трудно понять Кристиана.

– Ты хочешь быть там?

Кристиан пожал плечами.

– Обо мне не было разговора.

Они замолчали. У них было немало общих интересов, но не было причин для откровенности, и они находились в состоянии взаимной обороны друг от друга. Кристиан не любил Марка, чувствуя в нем соперника, а сейчас к тому же винил его в том, что случилось. Его звонок прошлой ночью Марку был сделан в панике, и сейчас он сожалел о нем. Он не хотел видеть здесь Марка и был бы рад, если бы ему удалось выпроводить его. Марк тоже сторонился Кристиана, не доверяя ему, опасаясь, что тот может причинить боль Катринке, но он не мог совсем игнорировать Кристиана. Время от времени один из них вставал, потягивался и выходил прогуляться в коридор. В половине девятого по настоянию врача они ушли из больницы, чтобы перекусить. Оба ели молча, не желая разбираться в чувствах друг друга.

Меньше чем через час они снова оказались у постели Катринки. Время тянулось невыносимо медленно. Глаза Марка закрылись, и сон постепенно сморил его. Неожиданно его разбудил взволнованный голос Кристиана.

– Мне кажется, она пошевелилась…

Марк окончательно проснулся. Не сознавая, что он делает, Марк вскочил и склонился над Катринкой. Она действительно начала двигаться. Медленно приоткрылись веки, открывая несфокусированный взгляд. Постепенно глаза ожили.

– Кристиан, где я? Марк, что ты здесь делаешь?

– Несчастный случай… Ты упала…

Катринка все вспомнила, и лицо ее исказила гримаса боли.

– Фотографии, – прошептала она.

– Я все объясню, когда ты будешь чувствовать себя лучше. А сейчас все, что тебе нужно знать, это то, что я люблю тебя.

– Ребенок?

«Может, она не слышит меня, – подумал Марк, – или не хочет слышать…»

– Ей лучше, – сказал он, уверенный в своих словах.

– Ей?..

– У нас девочка. Она весит пять фунтов и две унции, больше, чем была ты, если я точно припоминаю.

– Немного больше, – согласилась Катринка. Глаза ее снова закрылись, она с трудом улыбнулась и нащупала руку Кристиана.

– Милый, – пробормотала она.

– Я люблю тебя, – повторил Марк. – Катринка, ты слышишь меня?

Она слегка кивнула.

– Ты веришь мне?

Она снова кивнула.

– Я люблю тебя, – повторил Марк почти шепотом.

Как только доктор заявил, что Катринка вне опасности, Марк вернулся в отель и заснул, оставив с ней Кристиана. Приехав на следующее утро в больницу, он застал Кристиана и все еще бледную Катринку за завтраком.

– Ты прекрасно выглядишь! – воскликнул он, склоняясь над женой, чтобы поцеловать ее. В его голосе слышалось явное облегчение.

– Очень болит живот… Доктор сказал, что скоро смогу увидеть ребенка.

– Ты не должна пока ходить, – неодобрительно заметил Марк.

Катринка покачала головой.

– Они повезут меня на кресле-каталке. – Катринка засмеялась. – Здесь совсем не так плохо!

– В любом случае, врачи спасли тебе жизнь, и я бесконечно благодарен им за это. – Марк повернулся к Кристиану. В это мгновение он любил даже его.

– Кристиан, милый, – взмолилась Катринка, – тебе пора ехать назад, в Бонн. Из-за меня ты пропустил много занятий…

– Я подумаю над этим, – уклонился Кристиан от ответа.

– Ты поедешь, – твердо произнесла Катринка.

Марк засмеялся.

– Теперь я действительно могу не беспокоиться за тебя. Ты уже командуешь.

Он вынул из кармана пачку телеграмм и факсов, пришедших в отель на ее имя.

– Это все от твоих друзей, – Марк заранее прочитал их, чтобы быть гарантированным от неприятных сюрпризов.

– Как много цветов, – вздохнула Катринка.

Когда с завтраком было покончено, сестра вкатила кресло-каталку и с помощью Марка усадила в него Катринку.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Марк.

– Прекрасно, – нетерпеливо ответила Катринка. – Поехали.

В сопровождении Марка и Кристиана сестра повезла Катринку в детское отделение. Там было пять или шесть новорожденных. Они лежали в кроватках; некоторые спали, другие истошно визжали, одного младенца пеленала сестра. В комнате был только один инкубатор, и взгляд Катринки сразу остановился на нем.

– Какая она маленькая, произнесла она.

– Больше, чем была ты, – напомнил ей Марк.

– Трудно поверить, – Катринка посмотрела на сестру. – Можно мне подержать ее?

Сестра подняла девочку и положила ее Катринке на руки.

– Младенцев нужно держать на руках. Так они быстрее растут.

Катринка не знала этого. Слезы покатились по ее щекам. Марк достал свой носовой платок и вытер ее мокрое лицо.

– Я не могу поверить, – сказала она. – Она такая необыкновенная.

Потом повернулась к Кристиану.

– Ты весил целых семь фунтов…

Кристиан взглянул на мать и крошечную сестричку и натянуто улыбнулся; эта сентиментальная сцена ничуть его не трогала. Мать и дитя! Это было слишком примитивно и слишком сентиментально. За последние несколько дней он исчерпал весь свой запас чувств и сейчас ощущал себя вконец измотанным. Он сделает так, как просит Катринка, решил Кристиан. Он вернется в Бонн.

Катринка очнулась после короткого забытья. Марк посмотрел на нее поверх книги, которую читал, и встретился с ней глазами.

– Расскажи мне, – попросила она.

Он замер на мгновенье, встал, бросил книгу на стул и сел на кровать рядом с ней.

– Расскажи мне, – повторила Катринка.

– Я ехал в аэропорт. Сумки уже были в машине. Дворецкий вынес их, пока я разговаривал по телефону. Когда я вышел из лифта, Моника была в холле. Вероятно, она вошла, пока дворецкий открывал дверь. Она стала нести какую-то чепуху о том, что безумно влюблена, что ей обязательно нужно увидеть меня. Я было подумал, что она притворяется, а потом – что она спятила. Я никогда не давал ей повода, даже не мог представить, что ей от меня нужно и почему она так себя ведет. Я что-то ответил и вышел из здания. Она побежала за мной и, кажется, схватила меня за руку, уже не помню. В конце лестницы я остановился, чтобы попросить ее оставить меня в покое, но, вместо того чтобы уйти, она положила мне руки на плечи и поцеловала. Я оказался в идиотском положении: единственное, о чем я думал, так это о том, что нас могут заметить… Я был готов провалиться от стыда сквозь землю. В конце концов оттолкнул ее и сказал, что вся эта комедия разыграна ею непрофессионально. К сожалению, я не увидел фотографа, иначе убил бы его на месте.

Катринка молча слушала его и думала, можно ли верить этим словам. В свое время она поверила Жан-Клоду, уверяющему, что ее муж, Адам, изменяет ей с Натали, с лучшей подругой… А теперь?

– Ты должна верить мне, – тихо произнес Марк.

– Я верю. Мне кажется, я сошла с ума, но я верю тебе…

– Клянусь, это правда.

– Я верю тебе, повторила Катринка.

Он физически ощутил, как тяжесть, давившая на него все эти дни, свалилась с плеч. Марка охватило безудержное веселье.

– Спасибо тебе, крошка моя, сказал он, склонившись над женой и целуя ее. – Я так боялся.

– Но зачем Моника сделала это? Почему она послала мне фотографии? Все это так бессмысленно, так ужасно.

– Я не знаю. Я в самом деле не знаю. Но все выясню!

 

ГЛАВА 27

Спустя неделю Катринка уже была в состоянии покинуть клинику, но малышка, которая чувствовала себя превосходно, была слишком мала, чтобы ее можно было без опасения выписать. Это не могло не огорчать Катринку, которая уже вернулась в отель, но была еще слишком слаба, чтобы часто навещать девочку. Марк знал, что ему давно следовало вернуться в Нью-Йорк и разобраться с проблемами, вызванными газетными сплетнями, но он оставался в Праге, часами просиживая в детском отделении. Да, это было время большого потрясения, но и время спокойствия и удовлетворенности. Они с Катринкой были вместе, они любили друг друга, у них был ребенок, который с каждым днем становился все сильнее. Они вместе пережили первый в их совместной жизни удар и сейчас испытывали облегчение и благодарность друг к другу.

У Катринки была и еще причина для счастья. Почти каждый день ей звонил Кристиан, растерявший свою былую холодность, цинизм и высокомерие.

– Ты спас мне жизнь, – сказала она ему однажды.

– Я всего лишь вызвал скорую помощь, – ответил он. – Не преувеличивай.

Катринка не сомневалась, что уловила теплые нотки в его голосе. Она все еще надеялась на его любовь.

К тому времени, когда Марк решил уехать из Праги, Катринка уже была в состоянии сама ходить в клинику; к тому же приехал Карлос Медина, и все время, свободное от посещений дочки, она проводила с дизайнером, обговаривая благоустройство нового отеля. Несколько раз в неделю она разговаривала с Жан-Клодом, поддерживала связь с Робин и генеральными менеджерами ее отелей.

Из Лондона, затем из Нью-Йорка Марк звонил по нескольку раз в день; большую часть разговоров занимали упрашивания и требования не заниматься так много делами. Катринке приходилось убеждать мужа в том, что ей это необходимо. И это было действительно так. У нее появился аппетит, она спала больше, чем обычно, каждый день посещала массажный кабинет, начала заниматься гимнастикой. Девочка тоже день ото дня набиралась сил и здоровья. Катринка была на седьмом небе от счастья. Она старалась не бездельничать, чтобы не хандрить, думая о том, что могло случиться, если бы Кристиан не услышал ее крик. А Моника Бранд? Вопросы, оставшиеся без ответов, не давали ей покоя.

Впрочем, как и Марку. В Лондоне он попытался найти Монику, но ее телефонный номер не был зарегистрирован, а почтовый адрес, который она в свое время дала ему, не существовал вообще. Журналы, в которых она публиковалась, располагали устаревшей информацией. Вспомнив, что она как-то была на обеде у Тони Морленда, он позвонил ему в надежде, что тот подскажет, где искать эту женщину, но Тони не имел никакого представления, как это сделать: она просто пришла с одним из приглашенных гостей, кажется, с герцогом Камбером. Но герцог также не мог вспомнить это имя. Вконец отчаявшись, он позвонил Сабрине.

– Ты подозреваешь, что я пользовалась непроверенным источником? – вопросом на вопрос ответила сотрудница редакции, заведующая отделом светской хроники. Голос ее звучал очень презрительно, но на самом деле она вообще не знала, чьей информацией оперирует: просто однажды у нее на столе оказался конверт с фотографиями и запиской. Это было слишком соблазнительно, чтобы не воспользоваться.

– Все это ложь. У тебя лживый источник, – заявил Марк.

– У меня есть Причины доверять ему.

– Передай Чарльзу Вулфу, что за это я скормлю его акулам, – с этими словами Марк бросил трубку.

Разъяренная Сабрина не успокоилась, а, наоборот, продолжила атаку. В ее интерпретации Марк покинул Катринку в Праге, оставив ее со смертельно больным младенцем на руках. Исказив информацию, полученную от подкупленного служащего отеля, Сабрина сообщила, что Катринка постоянно поддерживала связь с Жан-Клодом Жиллеттом, умоляя его как можно скорей вернуться к ней, в то время как Жан-Клод, разрывающийся между «высокомерной Катринкой» и «сказочно богатой Tea Папастратос», казалось, не торопился исполнять свои обещания. Звонок Марка в газету она посчитала «мольбой о помощи» и даже высказала предположение, что именно опасаясь мести «разъяренной миссис ван Холлен» Моника Бранд поспешила скрыться.

Как водится, Рик Коллинз использовал свое телевизионное шоу, чтобы опровергнуть эти выдумки.

Газеты запестрели обвинениями и опровержениями. Чтобы предотвратить катастрофу, Марк уговорил Катринку не читать бульварные газеты и попросил ее друзей не передавать ей непроверенных сплетен.

– Вы можете либо верить мне, либо нет, – сказал он им, – не в этом дело. Сейчас нам нужно помочь Катринке поскорее встать на ноги. А вся эта словесная шелуха только мучает ее.

Зузка и Дэйзи поверили ему, впрочем, как и Томаш. А что касается Александры, Лючии и Марго, то они восприняли его слова с некоторой долей иронии.

Раздумывая о развитии своих отношений с Моникой Бранд – обо всех этих совпадениях, звонках, слегка отдающих флиртом, об обедах и проклятых надушенных письмах, полных лжи, Марк пришел к выводу, что все это было неспроста. Кому-то очень не хочется, чтобы он и Катринка были вместе.

Во всяком случае, сейчас Марк не хотел делиться своими соображениями и беспокойством с женой, он сказал ей только, что собирается найти Монику и разоблачить ее, лишив возможности вставлять им палки в колеса и в будущем. Катринка согласилась и предложила связаться с Полем Цейсом, детективом, который нашел Кристиана.

Хотя Марк был наслышан об этом человеке не только от Катринки, в первое мгновение он был явно разочарован: перед ним стоял маленький невзрачный человечек, похожий больше на мелкого государственного чиновника, а не на признанного частного сыщика. Но уже спустя несколько минут Марку пришлось изменить свое мнение. Пол Цейс прекрасно знал свое дело. Тщательно подбирая слова, он задавал точные вопросы, отмечая каждую деталь, какой бы незначительной она ни казалась. Он просмотрел статьи, письма: внимательно изучил фотографии Марка и Моники, рассматривая их со всех сторон.

– Вы знаете ее? – спросил Марк.

– Нет, не могу этого утверждать, – ответил Цейс. – А что касается фотографа, то он прекрасно знает свое дело.

– Согласен с вами.

Цейс пожал плечами.

– С этого и начнем. – Он положил фотографии в конверт и взглянул на Марка. – Может быть, вы хотите еще что-нибудь сообщить мне?

– Вы имеете в виду, не вступал ли я с ней в интимные отношения? – Цейс приподнял голову. – Я даже не думал об этом.

– Значит, скорее всего, Моника действовала по чьей-то указке. Кого вы подозреваете?

– Я не могу даже предположить, что кто-то может так ненавидеть меня и Катринку, – покачал головой Марк.

Они обсудили еще кое-что, затем Марк взглянул на часы и, увидев, что ему уже пора в аэропорт, поднялся.

– Я не волшебник, – предупредил его Цейс, как он это делал всегда, заканчивая аудиенцию. – Обычная рутинная работа, но она займет какое-то время.

– Моя жена очень верит вам, – сказал Марк, пожимая детективу руку. – Когда можно будет узнать, как продвигается расследование?

– Отчеты посылаются раз в месяц. Если мне удастся узнать что-либо интересное пораньше, я позвоню вам.

– Я надеюсь ее найти еще до того, как она сделает очередную пакость.

– Понимаю вас. Прекрасно понимаю.

* * *

Спустя день Марк вернулся в Прагу. Малышка уже была достаточно здорова для того, чтобы покинуть клинику. Марк и Катринка вместе поехали за ней.

В воскресенье утром Анна Милена ван Холлен была крещена в соборе святого Витуса в Градчанах. Ее крестными стали Кэри Пауэрс и Дэйзи Донати. Затем Марк и Катринка дали праздничный обед в ресторане «Золотая Прага», на котором помимо крестных и их семей присутствовали также Кристиан, двоюродные братья и сестры Катринки со своими сыновьями, Зузанка, Карлос Медина со своим новым дружком сэром Алексом Холден-Уайтом, мэр города со своей супругой, врачи, лечившие Катринку и ребенка, и несколько медсестер из клиники. Анушка мирно проспала все празднество. Это был счастливый день. Катринка надела ожерелье, которое подарил ей Марк. Кристиан был очень мил, и единственное, что настораживало Катринку, так это то, что он настойчиво уговаривал ее повторить свое приглашение Милене, избегавшей его весь день.

– Приглашение? – переспросил Марк, стоявший в это время рядом с Катринкой.

В эту секунду Катринка вспомнила, что обещала Марку не приглашать никого, предварительно не посоветовавшись с ним.

– Извини, я совсем забыла сказать тебе об этом. Милена хотела бы провести у нас несколько недель этим летом.

– О? – Марк был неприятно удивлен.

– Мне очень жаль, – мягко оправдывалась Катринка. – Но я не могла не пригласить ее. Я уже несколько лет обещала ей это.

– Это моя идея, – извиняющимся голосом произнес Кристиан.

– Хорошо, но только больше – никаких гостей.

– Не считая меня, конечно, – сладко протянул Кристиан.

– Ты – не гость, – сказала Катринка. – Но, мне кажется, у тебя будет отдельная квартира. Не правда ли?

В какой-то момент, только для того, чтобы подразнить Марка, Кристиан чуть было не сказал, что предпочитает остаться с ними, но потом передумал, решив, что это его совсем не устраивает. Ему определенно нужна своя квартира.

– Вы очень добры, – сказал он и добавил: – Вы оба. Вы очень щедры.

– Мы счастливы сделать для тебя все, что в наших силах, milacku. Ты знаешь это, – сказала Катринка и радостно улыбнулась.

Вместо того чтобы немедленно возвратиться в Нью-Йорк, Марк предложил Катринке провести еще несколько недель в Европе для того, чтобы они с Анушкой могли восстановить свои силы на вилле «Махмед». Катринка понимала, что это оградит ее не только от дел, но и от косых взглядов и оценок, которые неизбежно ждали ее по возвращении. Впрочем, она тоже не возражала против того, чтобы какое-то время побыть в тени.

Вместе с новой молодой няней, чешкой Ирджиной Крал, которую наняли для ребенка, Марк и Катринка перебрались на виллу, куда вскоре приехала и их верная экономка Анна Бубеник со всей своей семьей.

– Прошу вас, не надо ни о чем беспокоиться, – сказала она. – Я буду стараться, чтобы вы чувствовали себя здесь хорошо.

Убедившись, что жена и дочь остаются в надежных руках, Марк уехал по делам.

Катринка стояла на покрытой гравием дорожке, глядя вслед мужу, и размышляла о том, что спокойное существование на этой вилле – не совсем то, что ей нужно. Предоставленная самой себе, она не знала, чем заняться, и в голову лезли тревожные мысли.

Отойдя от открытого окна на верхнем этаже, она услышала детский плач; он прервал мрачное течение ее мыслей. Вернувшись в комнату Анушки, она увидела Ирджину, менявшую пеленки.

– Она очень голодна, – сказала няня.

– Я покормлю ее! – воскликнула Катринка и приняла малышку, когда Ирджина закончила ее пеленать.

– Сейчас будем кушать. Потерпи немного. Она так похожа на меня, она не любит ждать.

Катринка села в кресло, уложила ребенка поудобнее, взяла бутылочку, которую подала ей Ирджина, и приложила ее к губам девочки. Вне всяких сомнений, ничто так не успокаивает, как осознание того, что ты держишь на руках своего собственного ребенка. Катринка воспрянула духом. Две недели на вилле, без текущих дел, без необходимости соблюдать правила, по которым живет общество, показались ей раем небесным.

Но, не успела Катринка толком ощутить вкус одинокой мирной жизни, как позвонила Марго, интересующаяся, нельзя ли ей приехать и побыть несколько дней.

– Как ты узнала, что я здесь? – удивленно спросила Катринка.

– Я звонила Робин, надеясь узнать, как ты себя чувствуешь, она мне и сказала. Все в порядке? Тебе не повредит моя компания?

– Я в порядке, – ответила Катринка, заподозрившая что-то неладное. – Приезжай, когда тебе будет угодно.

– Буду через час, – пообещала Марго и приехала на пятнадцать минут раньше с двумя огромными чемоданами.

Несмотря на подтяжку лица, тщательно наложенный грим и подведенные глаза, ее вид оставлял желать лучшего.

– Что случилось на этот раз? – спросила Катринка, приветствуя осунувшуюся подругу.

– Не хочу даже говорить об этом. Я просто надеялась увидеть ребенка. О Боже мой, какая она славненькая! – воскликнула Марго, когда Катринка повела ее наверх, чтобы показать ей спящую дочь. – Я люблю детей. – Она протянула палец и осторожно коснулась головки Анушки. – Как я хочу, чтобы мои дети женились и подарили мне парочку внуков. Мне кажется, я уже готова стать бабушкой.

Катринка улыбнулась.

– Иногда Марк точно в такой же позе стоит над кроваткой и смотрит на дочь! Тебе следует посмотреть, как он возится с ребенком. Это очень забавно.

При упоминании имени Марка Марго слегка вздрогнула, но сказала лишь:

– Это хорошо.

Она не слишком доверяла мужу Катринки, но не считала необходимым афишировать это.

Нельзя сказать, что Катринка не заметила реакции Марго: она ждала ее. Она знала, что большинство подруг осудили ее доверчивость – то, как быстро она поверила в невиновность мужа. Иногда она и сама считала так, но это быстро проходило. Конечно, у Катринки перед глазами было достаточно примеров мужской неверности.

– Тед все еще встречается с этой проституткой. Он обещал бросить ее, но не смог. Не смог – и все! – рассказала Марго в конце концов.

– Может быть, тебе стоит уехать из Монте-Карло? – спросила Катринка. – Наверное, тебе следует серьезно подумать о возвращении на работу… Ты уже решила, что будешь делать?

Марго пожала плечами.

– О, Катринка, ты считаешь, что работа – это панацея от всех бед?

– Нет, но работа помогает отвлечься.

– Лучше я поступлю, как Александра: поищу кого-нибудь посимпатичнее!

– Александра? О чем ты говоришь?

– Ты не знаешь? – Марго встрепенулась.

Катринка отрицательно покачала головой. Она давно не видела Александру, а только разговаривала с ней по телефону.

– Помнишь игрока в поло, которого она встретила на своем балу?

– Того, с которым она все время танцевала?

– Да. Габриэль де Меллор. Она встречается с ним.

– Что значит «встречается»?

– Проводит с ним все свободное время в Палм Бич. И он несколько раз приезжал к ней в Нью-Йорк.

– Может, они просто друзья?

– Катринка, ты иногда бываешь удивительно наивной для человека, искушенного в житейских проблемах.

– Почему? Потому что мне трудно поверить в то, что моя подруга изменяет своему мужу?

Марго не стала прямо отвечать на этот вопрос. Вместо этого она сказала:

– Де Меллор очень богат. У него огромное ранчо в пампасах, дом в Париже, дом в Мастигу, нефть и Бог знает, что еще…

– Александра любит Нила, – упорствовала Катринка.

– Нил – тонущий корабль. Его команда на грани банкротства.

Марго говорила с напускным равнодушием. Мысль о чужих несчастьях не уменьшала ее собственные страдания. Она всего лишь исполняла свой долг, держа подругу в курсе событий.

– О Господи! – пробормотала она, откидываясь на подушки. – Марк убьет меня. Он ведь просил не расстраивать тебя. Прости!

– Все в порядке…

– Послушай, может, я и не права! И это уже не в первый раз. И почему я не умею держать язык за зубами!

Обычно Катринка была гостеприимна, но на этот раз она уже начала подумывать, что допустила ошибку, разрешив Марго приехать на виллу.

– Выгони ее! Пусть убирается к черту. Позови ее к телефону, я сам поговорю с ней. – Марк пришел в ярость, когда Катринка рассказала ему о сценах, которые закатывала Марго.

К счастью, в скором времени она сама решила уехать.

– Я собираюсь в Нью-Йорк. Кто знает, может быть, я воспользуюсь твоим советом и опять начну работать.

– Мне кажется, это чудесная мысль.

– Я не очень надоела тебе? – улыбнулась Марго, услышав облегчение в голосе подруги.

– С тобой никогда не было просто, – улыбнулась в ответ Катринка.

– По сравнению со мной ты всегда была ангелом. И я благодарна тебе за это. Сделаешь мне еще одно одолжение? – извиняющимся тоном добавила Марго.

– Что именно? – обеспокоено произнесла Катринка.

– Пусть мой автомобиль останется здесь, пока я не решу, что с ним делать. Я не хочу, чтобы он достался Теду. Он подарил его мне в день нашей последней годовщины. – Она заплакала.

* * *

Марго укладывала вещи, а Катринка в детской кормила Анушку, когда услышала шум автомобиля на дорожке перед домом, посыпанной гравием. Она не ждала посетителей и даже не пошевелилась, продолжая кормить ребенка, рассчитывая, что Анна или кто-нибудь из слуг разберется. Видимо, кто-то просто заблудился.

Снизу донеслись голоса, затем все стихло. Раздался негромкий стук в дверь. На пороге стоял Адам Грэхем.

– Ты прекрасно выглядишь! Настоящая мадонна с младенцем…

В его голосе слышались нотки сарказма, хотя он и на самом деле был тронут, увидев ее с ребенком.

– Простите, миссис ван Холлен, – в дверях появилась Анна, – Жак просто не разобрался…

– Скажи ему, чтобы это было в последний раз, – резко сказала Катринка.

– Привет, Анна! – Адам улыбнулся.

– Здравствуйте, – вежливо ответила Анна. – Я присмотрю за ребенком, если желаете. Ирджина придет с минуты на минуту.

– Хорошо, она спит.

Катринка подошла к кроватке, уложила Анушку и повернулась к Адаму, который приблизился, чтобы посмотреть на младенца.

– Она не похожа на тебя, – сказал он.

– Да. Она будет светленькой, как Марк. Выпьешь чего-нибудь?

– Минеральной воды, если есть.

– А мне бокал белого вина, – обратилась она к Анне. – Мы будем в библиотеке.

Анна отправилась за напитками, а Катринка повела Адама вниз.

– Спасибо за цветы. И за игрушечного медведя для Анушки.

Адам помнил, что посылал цветы, а вот подарок… Наверное, он велел секретарю послать что-нибудь.

– Надеюсь, ей понравилось.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Катринка, усаживаясь в большое кожаное кресло.

Адам и сам не мог точно сказать, что он делает здесь.

– Я беспокоился о тебе и подумал, почему бы мне не зайти, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь. Я еду в Афины.

– Все хорошо, спасибо.

– Ты отлично выглядишь. А как ребенок?

– Чудесная девочка, – сказала Катринка, с трудом подавляя желание похвастаться. Как и она, Адам всегда хотел иметь ребенка, но остался один. Что у него было? Ничего, кроме старинной фамилии и удачи, которая спасала его от поражения.

– Очень мило, что зашел. Я знаю, ты всегда занят. Но ты мог и позвонить!

– Я боялся, вдруг ты не захочешь видеть меня.

– Почему же? Ты не можешь сделать мне больно: я слишком счастлива.

В комнату вошел Жак с подносом, на котором стояли напитки и ваза с арахисом. Он был растерян и обеспокоен.

– Простите, миссис ван Холлен, – извинился он.

– Да, но это не должно повториться.

– Конечно, мэм. – Он быстро разлил напитки по стаканам и удалился.

– Как долго ты собираешься носить эту фамилию?

– К чему ты клонишь? – глаза Катринки сузились.

– Мне больно, что веришь этому сукину сыну, твоему мужу, а мне никогда не верила.

Катринка уловила страдание в его голосе.

– Ты никогда не отрицал, что спишь с Натали, – тихо напомнила она.

– А если бы отрицал, что тогда?

Она подумала и сказала:

– Это ничего бы не изменило…

– Почему?

– Потому что ты солгал.

– Господи! – прошептал Адам. – Ты думаешь, твой муж не лжет? Неужели он загипнотизировал тебя?

– Я не хочу больше продолжать этот разговор.

– Дура!

– Я хочу, чтобы ты покинул этот дом!

Дверь библиотеки открылась, и вошла Марго.

– Я закончила складывать вещи. Могу я взять Жака, чтобы он отвез меня…

Она увидела Адама и замолкла.

– Какого черта ты здесь делаешь? – обратилась она к нему.

– Он уже уходит, – сказала Катринка.

Марго с подозрением смотрела на Адама. Он был красив, обаятелен и улыбался сейчас самой милой улыбкой.

– Ты явился, чтобы опять причинять людям неприятности?

– Я приехал, чтобы взглянуть на Катринку. Я беспокоился за нее. Но она уверяет, что прекрасно себя чувствует.

Адам поднялся, подошел к Катринке и взял ее руку в свои.

– Мне жаль, если я обидел тебя. Надеюсь, ты всегда будешь такой доверчивой.

Она пожала плечами:

– Хватит вешать лапшу на уши.

– Иногда я сам не понимаю, как мог терпеть тебя столько времени. Наверное, это была любовь. Береги себя. И ребенка.

– Спасибо.

Она проводила его глазами и снова села.

– Подумать только, раньше он мне нравился, – нахмурившись, сказала Марго.

– Мне тоже. Я очень его любила.

Сейчас ей это казалось невероятным. Куда делось это чувство? Исчезло. Просто улетучилось, оставив лишь туманные воспоминания. Да, теперь этот человек заслуживает только жалости.

 

ГЛАВА 28

Звук телевизора был приглушен, но он не интересовал никого из семьи Гавличек. Лори и Мартин не отрывали глаз от Томаша, внимательно слушавшего голос в телефонной трубке. Маленькая Аленка лежала на полу на животе и пыталась продемонстрировать только что освоенное искусство ползания.

– Да… да… Конечно… Нет проблем, – говорил Томаш. – Он обещал мне, – добавил он после продолжительной паузы и засмеялся. – Хорошо. Только для вас. Я уверен, он подпишет контракт… Великолепно! Увидимся в понедельник. – Он положил трубку, подпрыгнул и издал победный вопль.

– Что? Что? – заволновалась Лори.

– Сделка? – спросил Мартин.

– Сделка.

Не поняв суматохи, Аленка начала хныкать. Лори схватила ее на руки и легонько подбросила. – Я не верю! О Господи, как хорошо! Тихо, моя сладенькая, все в порядке. Твой папа будет снимать кино.

– Что происходит? Что-нибудь с ребенком? – вбежала испуганная экономка Кенди, тревожно оглядывающая комнату.

– Все в порядке, – сказал Томаш и, подхватив Кенди, принялся танцевать польку, напевая какую-то чешскую народную мелодию.

– Мы просто напугали ее, – объяснила Лори, поглаживая ребенка.

– Папа получил «добро» на съемку фильма, – сказал Мартин.

Томаш вконец замучил Кенди, которая смеясь и задыхаясь, вернулась на кухню, чтобы перевести дух.

– Что он сказал? – спросила Лори, садясь на стул с ребенком. «Он» – это Спенсер Росс, глава независимой кинокомпании.

– Им всем понравился сценарий, состав актеров и я. Первого сентября мы начинаем снимать.

– И?..

– Нужно внести кое-какие изменения в сценарий. И все. Добавить огонька.

– Бет сделает это?

Томаш кивнул.

– Неплохо, – сказала Лори облегченно, улыбка осветила ее милое лицо. Чего еще ей хотеть?

– Это отличный сценарий, папа. Ты сделаешь сногсшибательный фильм, – сказал Мартин.

Томаш посмотрел на Лори и сказал:

– Видишь, я ведь говорил тебе, что у него хороший вкус. – Он повернулся к Мартину. – Придет день, когда я буду обращаться к тебе за финансированием моих фильмов, а не в какой-то банк Гонконга.

– Росс именно там достал деньги? В Гонконге? – спросил Мартин.

– Большую часть.

Пока Томаш пытался объяснить сложности заключения сделок, Лори извинилась, взяла ребенка и поднялась в ванную комнату. С недавнего времени Мартин работал в «Нап Маннинг» и старался совмещать практические знания с теорией.

– Забавно, – протянул Мартин, когда его отец закончил финансовую балладу, почти такую же вдохновенную, как и фильм, который он собирался снимать.

– Сколько времени понадобится Россу, чтобы все устроить?

– Четыре месяца.

– Быстро, – Мартин даже присвистнул.

– За это я и люблю его. У него все горит в руках.

– У тебя начинаются суматошные времена? – спросил Мартин. – «Бреющий полет», новый фильм…

Томаш помолчал и покачал головой.

– Я не смогу заниматься двумя фильмами сразу.

– Ты хочешь сказать, что не собираешься работать над фильмом Адама? – Как Мартин ни старался, он не сумел скрыть неодобрения.

– Что делать? Мне приходится выбирать…

– Адаму это не понравится.

Томаш пожал плечами.

– Я давал ему шанс продолжить совместную работу. Я бы никогда не предпочел Адаму Спенсера, если бы тот просто сказал «да», вместо того, чтобы месяцами водить меня за нос.

– Этот фильм не совсем в его стиле, не так ли?

Томаш усмехнулся.

– Мягко сказано. Это мой фильм, и я собираюсь работать над ним. Обойдемся без Адама.

«Почему я никогда не могу на все сто процентов быть на стороне отца?» – подумал Мартин и поднялся.

– Я лучше пойду.

– Разве ты не останешься на обед?

– Я обещал пообедать с мамой. – В Лос-Анджелес он приезжал только на выходные и главным образом для того, чтобы увидеть Зузку.

– Как она? – спросил Томаш.

– Нормально, – уклончиво ответил Мартин.

– Если ей что-нибудь понадобится, пусть она позвонит.

– Почему ты сам не скажешь ей об этом?

– Я говорил ей, но, может быть, хоть тебя она послушает.

– Этот адвокат… – Мартин, чувствовал потребность поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. – Он уговаривает маму отказаться от предложения Карлы.

– Конечно. Он ведь получает проценты, не правда ли? Чем дольше он будет тянуть время, тем больше он сможет вытянуть из Карлы, тем дольше он сможет продержаться.

– Я говорил маме об этом. Но она верила ему и говорит, что он желает ей только добра.

– Ты думаешь, мне следует поговорить с ней?

– Попробуй, па. Только не знаю, поможет ли это.

– Я попытаюсь. – Томаш проводил Мартина до двери, взглянул ему в лицо. Иногда он сам удивлялся, что его сын выше его самого на целых два дюйма. Было очень грустно оттого, что где-то на полпути между Прагой и Лос-Анджелесом они с Зузкой потеряли нечто, что их когда-то сближало.

– Послушай, – сказал Томаш. – Я знаю, ты считаешь, что я должник Адама, что мы оба должны ему. Конечно, я благодарен ему за то, что он спас тебе жизнь, за то, что он дал мне шанс проявить себя. Я не забуду этого и всегда буду благодарен. Но ты пойми меня. Я вернул долг с лихвой, принеся ему доход, а это все, о чем он мечтает. Сейчас впервые в жизни у меня есть шанс сделать фильм, в который я верю. Я не имею права упустить такую возможность.

– Я понимаю тебя, папа, поверь мне. Я знаю, ты обязан сделать это. Мне просто жаль Адама.

– Ты уходишь? – Лори спустилась вниз.

– Ему уже пора, – сказал Томаш.

– Когда мы вновь увидим тебя?

– Я сообщу.

– Не пропадай! – поддавшись внезапному порыву, Томаш заключил сына в объятия. – Удачи тебе.

– Она мне пригодится. Я имею в виду «Нап Маннинг»…

– Все будет хорошо.

– Он говорил что-нибудь о Пиа? – спросила Лори, наблюдая через окно, как Мартин садится за руль «хонды», принадлежащей его матери.

– Нет.

– Катринка сказала, что она переехала в Нью-Йорк.

– Чтобы быть поближе к Мартину?

– Нет, к Кристиану.

– Ничего, – сказал Томаш. – Нельзя прожить жизнь, не познав поражения.

Он раздумывал, как ему лучше сообщить Адаму о том, что отказывается дальше работать над «Бреющим полетом», и решил, что обязан сделать это честно, глядя ему в глаза. Уверенный в удачном исходе переговоров со Спенсером Россом, Томаш позвонил Адаму в офис и назначил встречу на полдень.

Впервые Адам не заставил себя ждать, как это обычно делали люди, наделенные властью. Он поприветствовал Томаша, сел в кожаное кресло и поинтересовался, как идут дела.

Томаш заверил его, что все идет по графику и довольно неплохо. Правда, сценарий нужно переписать, но это рутинная работа, не требующая особых усилий. Декорации безупречны, приглашенный со стороны оператор согласился снимать за меньшую, чем предполагалось, сумму, переговоры с Мэлом Гибсоном тоже идут успешно. Есть только одна проблема, заметил Томаш, но он надеется, что Адам поймет его: жизнь есть жизнь, разногласий не всегда можно избежать, он отстраняется от режиссуры.

Сначала Адаму показалось, что он не расслышал, потом он подумал, что Томаш шутит, и, наконец, пришел в ярость. Дело было даже не в самом фильме. Контракты на продажу студии предполагалось подписать в среду. Если итальянцы узнают об уходе ведущего режиссера, они могут отказаться от сделки.

– Ты не в своем уме, если думаешь, что я позволю тебе сделать это! – взревел он.

– У тебя нет выбора, Адам.

– Нет? Что ты о себе воображаешь? Здесь все решаю я! Ты не отвертишься, тебе придется делать то, что я скажу!

– Как ты собираешься это сделать? Наймешь кого-нибудь, кто поучит меня уму-разуму?

– Ты заключил со мной контракт…

– Я не заключал с тобой контракта, – спокойно заявил Томаш.

– Что?

– Я не подписывал контракт! Со мной обращались, как с последней собакой, поэтому я не подписал его, хотя и собирался… – Он пожал плечами.

– Это не имеет значения, – сказал Адам, обдумывая свой следующий шаг. – Ты работал в границах этого контракта. А это обязывает тебя.

Он не был уверен, так ли это на самом деле, ему придется посоветоваться со своими адвокатами.

Томаш поднялся и вздохнул.

– Что ж, обратись в суд.

– Брось, – поменял тактику Адам. – Я не собираюсь судиться с тобой. Мы же друзья, Томаш. Нельзя это перечеркивать. Отложи свою картину. Займись «Бреющим полетом», а вторым фильмом займемся позже…

– Позже?.. К тому времени у тебя не останется ни цента, – ответил Томаш голосом, полным отвращения.

– Я заключу соглашение с итальянцами…

– Послушай, Адам, ты не забыл случайно, с кем разговариваешь?

– Я думал, с другом.

– Надо же! Если бы ты был моим другом, ты бы не вставлял мне палки в колеса месяцами, делая вид, что собираешься снимать фильм, о котором даже не помышлял.

– А твои обязательства передо мной? Перед «Олимпик Пикчерз»? Они не имеют никакого значения?

– Имеют, но небольшое. Извини, Адам, но изменить уже ничего нельзя.

– Видишь ли, я могу сделать так, что ты уже нигде не сможешь работать режиссером!

– Прекрасно, – сказал Томаш, повернулся и направился к двери.

– Подожди! – В голосе Адама чувствовалась неуверенность. – Сделай мне одолжение.

– Какое?

– Держи язык за зубами хотя бы до конца недели.

– Ладно, – ответил Томаш, догадавшись, что итальянцы собираются подписать контракт. – Почему бы и нет!

– Спасибо, – уныло поблагодарил его Адам.

Томаш пожал плечами.

– Это единственное, что я могу для тебя сделать.

Как только Томаш ушел, Адам позвонил в Нью-Йорк Майку и сообщил ему последние новости. Обычно Майк был невозмутим, как глыба льда, но на этот раз не сдержался, предрекая катастрофу, бранился на чем свет стоит. Но чем больше распалялся Майк, тем спокойнее становилось Адаму. В конце разговора у него созрел новый план.

– Что ты собираешься предпринять? – заорал Майк.

– Отплясывать чечетку. Не волнуйся, все будет в порядке!

– Адам, ради Бога…

– Поговорим завтра утром. – Адам повесил трубку.

Нельзя было терять времени понапрасну. Майк опасался не без основания. Продажа «Олимпик Пикчерз» была последним шансом Адама поправить свои пошатнувшиеся дела и набраться сил для последнего наступления на империю Марка ван Холлена.

Адам редко задумывался о том, что он будет делать с издательствами и газетами Марка, если все же наложит на них лапу. Наверное, он сразу продаст их, набив свои сейфы купюрами, или передаст бразды правления Чарльзу Вулфу. Единственное, что немного расстраивало Адама, так это то, что, ударяя по Марку, он невольно попадает по Катринке с ребенком. Он заплатил Монике Бранд, чтобы она исчезла (она уехала в Гонконг охотиться за богатыми бизнесменами), и сейчас, судя по слухам, скандал оказал ожидаемое действие на совет директоров ван Холлена. Разорение Марка – это отдельный вопрос. В конце концов, у Катринки есть свой собственный капитал.

Через полчаса на столе перед Адамом лежал список кинорежиссеров, характеристики их финансового положения, сценарий и рецензии на «Бреющий полет». Не откладывая дело в долгий ящик, Адам убедился в согласии Мэла Гибсона на съемку, отказался от обеда с Таши Дэвис, которую все еще водил за нос, и связался с известным режиссером Ридли Скоттом.

В конце концов, думал Адам за рулем своей машины, вечер прошел неплохо. В крайнем случае, если итальянцы пронюхают о Томаше, он скажет им, что тот заболел СПИДом, а у них будет подпись Ридли Скотта. Никто не опровергнет этого: он почти уже начал работу над щедро финансируемым боевиком.

Адам был уже около самого дома, когда в автомобиле зазвенел телефон. Это была Натали Бовье, непостижимая истеричка. Все, что он мог понять из ее англо-французских всхлипываний, так это то, что ей необходимо встретиться с ним.

– Натали, я зверски устал. Был очень тяжелый день. Я загляну к тебе завтра, спокойно произнес он, изо всех сил сдерживая раздражение.

– Пожалуйста, Адам, – всхлипывая, просила женщина. – Это касается Азиза.

– А что такое? – Насколько ему было известно, Азиз отправился на все лето с Халидом в Кап-Мартин.

– Я не могу сидеть здесь и ждать…

Адам понял, что деваться некуда, раз Натали в таком состоянии.

– Я постараюсь приехать побыстрее, но это займет около двадцати минут.

Развернувшись в неположенном месте, Адам поехал к Сансету, а затем повернул на восток. Он был обеспокоен. Раньше Натали не позволяла себе такие срывы. Неужели она уже переступила ту черту, к которой рано или поздно подходят все алкоголики?

Через пятнадцать минут Адам въехал во двор ее дома, вышел из машины и быстро зашагал по вымощенной плитами дорожке. Служанка распахнула перед ним дверь прежде, чем он успел позвонить.

– Где она? – спросил Адам.

– В гостиной, – ответила служанка с побледневшим от беспокойства лицом.

– Что случилось?

– Адам, cherie, это ты? – позвала Натали.

– Да.

Натали стояла перед ним с опухшими от слез глазами. «Она ужасно выглядит», – подумал Адам.

– Расскажи мне, что произошло. И по-английски, пожалуйста…

– Азиза похитили, – простонала она и разразилась слезами.

Через какое-то время Адаму все-таки удалось разобраться в произошедшем.

Каждое лето Халид отправлялся на своей яхте на Сардинию. Кроме Азиза, на яхте с Халидом находились его второй сын двухлетний Ясим и жена, англичанка, которая сменила Натали и стала третьей женой Халида. По пути к острову яхта вошла в док в Каргезе на Корсике, Халид с женой сошли на берег, чтобы пообедать с друзьями, и оставили мальчиков под присмотром няни и команды. Никто не знал, то ли бандитов предупредили, что яхта входит в док именно там, то ли это получилось случайно, но около двадцати вооруженных головорезов забрались на судно, обезоружили команду и скрылись с мальчиками.

– Когда?

– Сегодня около полудня по лос-анджелесскому времени. Халид отсутствовал приблизительно до трех часов утра.

– Потребовали выкуп?

Натали покачала головой и снова заплакала.

– Нет. Он подождал немного, прежде чем позвонить мне, надеясь, что что-нибудь прояснится. О Господи, Адам, мне так страшно!

Адаму стало не по себе. От собственной беспомощности он пришел в ярость. Не имея своих детей, Адам неизбежно привязывался к детям своих друзей: это была одна из самых привлекательных черт его характера. Он был готов на все, лишь бы помочь мальчику, но, черт побери, он оказался бессилен.

– Похитители свяжутся с Халидом, – сказал он Натали, стараясь не выдать охватившего его волнения. Похищения на Корсике не были редкостью и, в отличие от Италии, совершались во имя денег, а не политики. – Им нужен выкуп, вот и все.

– Халид заплатит, сколько бы они ни потребовали. Он не будет торговаться. У Ясима диабет. Ему необходимы лекарства. Халид должен вернуть детей прежде, чем… – ее голос сорвался. – Не оставляй меня, – попросила Натали.

– Хорошо, – пообещал Адам. – Я останусь пока не объявится Халид. Пока он не скажет, что дети в безопасности…

Именно Жан-Клод позвонил Катринке и рассказал ей о похищении. Марк, сидевший напротив, изучал «Уоллстрит джорнел», когда услышал испуганный возглас жены и увидел, как она побледнела.

– О Боже! – прошептала она. – Ты позвонишь мне, когда что-нибудь выяснится? Спасибо, Жан-Клод…

Она положила трубку и посмотрела на Марка. Ее глаза были полны слез.

– Что случилось?

Катринка рассказала ему все, что знала. Марк покачал головой, не веря своим ушам.

– В газетах ничего нет об этом…

– Халид держит все в секрете. Он боится.

– Да… – Марк подумал об Анушке, о своих сыновьях, которых вот уже десять лет нет в живых.

– Когда Ясим последний раз принял лекарство?

– Не знаю точно. Где-то около суток назад.

– Халиду следует обратиться в средства массовой информации. Это единственный способ дать похитителям знать, что они столкнулись с серьезной проблемой.

– Он не собирается этого делать.

– Но нельзя ждать!

– Я знаю. Нужно, чтобы кто-нибудь позвонил Халиду и все разъяснил ему.

Позвонил Адам.

Не найдя другого способа связаться с Халидом, Катринка набрала номер Натали, несмотря на то, что она обещала себе никогда не делать этого. Трубку сняла служанка, и Катринке пришлось разговаривать не с Натали (та недавно уснула), а с Адамом. Оба были так озабочены похищением детей, что не удивились друг другу, не почувствовали всей иронии создавшегося положения.

Эта история была опубликована во всех газетах мира. Радио и телевидение Корсики вскоре передали экстренное сообщение. Местная полиция, у которой были свои взгляды на работу с похитителями, пообещала всестороннюю поддержку, но новостей пока не поступало.

Катринка пошла в свой офис в «Праге», но, так и не сумев сосредоточиться, вернулась домой еще до ленча. Марк тоже не мог работать, с трудом вникая в идеи Кэри Пауэрса. В конце концов они решили отложить их обсуждение на завтра.

– Что случилось? – спросил Кристиан, увидев хмурого Кэри Пауэрса, возвращающегося в офис.

А случилось вот что. Было ясно, что Чарльз Вулф покупает компанию, хотя его вложения пока не превышали пяти процентов, необходимых для заявления в секретариат. Пауэрс был совершенно измотан борьбой с ним. Но он лишь спросил:

– Ты знаешь принца Халида ибн Хасана?

– Да, а что? – Кристиан задумался, какое отношение принц Халид имеет к предприятию ван Холлена.

– Его сыновья похищены бандитами на Корсике.

– Ужасно!

Пауэрс печально покачал головой и спросил:

– Ты приготовил отчет, о котором я тебя просил?

Кристиан показал на папку, в которую собрал все доходные статьи газет и журналов ван Холлена.

– Здесь все. И, кажется, дела обстоят неплохо.

– В самом деле? – Пауэре измученно улыбнулся, достал оттуда кипу розовых листков, внимательно просмотрел их и сказал:

– Ну, ладно, пойдем, обсудим наше положение.

Уже через несколько недель совместной работы Кэри отметил незаурядные способности Кристиана, который отличался интеллигентностью, трудолюбием, охотно выполнял все поручения. Словом, Кристиан нравился ему, и он недоумевал, почему у Марка были с ним проблемы.

– Где у нас самые слабые места? Где дела обстоят хуже всего?

– Там, где вы и ожидали. Там, где нас подводит экономика: Англия, Испания. Но в Германии у нас все стабильно.

Натали никак не могла оторваться от бутылки.

«Сколько она еще выдержит?» – думал Адам. Чтобы немного отвлечься, он включил телевизор. Время от времени звонил телефон: секретарь Адама, менеджеры магазинов Натали справлялись о ее самочувствии. Поздно вечером позвонила Катринка и, узнав от Адама, что ничего нового о детях не слышно, пожелала поговорить с бывшей подругой.

– Это Катринка, – сказал он Натали. – Хочешь поговорить с ней?

– Да, да. – Натали выхватила у него трубку и разразилась слезами. – Катринка, cherie, это так ужасно! Ты не можешь себе представить! Бедный Ясим! И мой Азиз…

– Я знаю. Мы все очень сочувствуем тебе, Натали…

– Я ничего не могу сделать, чтобы вернуть его. Ничего!

– С ним все будет в порядке. Ты должна в это верить и не терять надежды.

Кто-то еще пробивался к Натали по телефону. Адам поднялся, включил вторую линию и взял трубку. Это оказался Халид.

– Да, я передам ей. Халид, мне очень жаль. Я… Я звонил тебе утром. Если я чем-нибудь могу помочь… Да, да, хорошо.

Адам опустил руки, походил по комнате и сел на софу рядом с Натали. Она посмотрела на него и сразу поняла, что случилось что-то страшное.

– Это был Халид? Что он сказал? Азиз?

– Азиз в порядке, – сказал Адам. – Он у Халида и чувствует себя хорошо. Ему не причинили никакого вреда.

– О Господи, благодарю тебя! – воскликнула Натали и сразу сообщила новость Катринке, остававшейся на проводе:

– Азиз в безопасности! С ним все в порядке!

Лицо ее снова помрачнело.

– А Ясим?

– Он был в коме, – вздохнул Адам. – К сожалению, врачи приехали слишком поздно. Он умер несколько минут назад…

– О Боже! – вскрикнула женщина и выронила телефонную трубку.

Адам обнял Натали за плечи, поднял трубку и сказал:

– Катринка, я перезвоню тебе позже.

– Ясим? Он умер?

– Да.

– Бедный Халид… – Катринка не смогла даже вспомнить, как зовут его жену.

– Я позвоню тебе…

– Дай мне знать, если я чем-нибудь смогу помочь!

Адам положил трубку.

– Поздно, – сказал он, гладя Натали по волосам. – Уже поздно.

 

ГЛАВА 29

– Но Халид обещал, – мягко проговорила Катринка, игнорируя любопытство окружающих.

– Когда Халид давал это обещание, еще был жив Ясим, – пояснил Адам.

– Бедная Натали, – пробормотала Катринка.

– Бедный Халид, – добавил Адам.

Катринка взглянула на него.

– Ты полагаешь, что он поступает правильно? По мне, Халид так же плох, как корсиканские бандиты!

Принц Халид забрал Азиза к себе домой в Эр-Рияд и не собирался отдавать его родной матери – Натали.

Адама не переставала удивлять постоянная вера Катринки, что люди начнут вести себя по-доброму, несмотря на все раздоры.

– Полагаю, глупо ожидать, что после случившегося Халид уступит опеку своего единственного сына такой личности как Натали.

– Что ты имеешь в виду? – Катринка, похоже, начала злиться. – Что в ней такого плохого?

– Она слишком много пьет… Принимает наркотики…

– Но ведь от этого станет только хуже!

– Этого я и боюсь, – вздохнул Адам.

Как это они с Катринкой могут спокойно обсуждать Натали, без всякого гнева и взаимных обвинений? Похоже, Адаму больше нравилось, когда они ненавидели друг друга.

– Я рад, что мы больше не воюем, – проговорил он.

– А из-за чего нам сражаться? Разве есть повод?

Адам сразу вспомнил Монику Бранд, но быстро выбросил ее из головы.

– Конечно! Мы снова друзья!

Катринка не разделяла его оптимизма и не считала Адама Грэхема своим другом. Впрочем, она не хотела ссориться с ним и вежливо поинтересовалась, как его дела.

– Я все-таки продал итальянцам студию! Уход Томаша не слишком повредил мне.

Они вместе вышли из ресторана и остановились, чтобы поприветствовать знакомых. Август всегда преподносит сюрпризы: улица оказалась мокрой от дождя.

Автомобиль Катринки стоял у обочины, шофер и охранник сидели впереди. Увидев хозяйку, охранник открыл заднюю дверь, а Лютер тем временем схватил зонт и поспешил навстречу.

– Подбросите меня? – поинтересовался Адам.

– Ладно, – согласилась Катринка, – но сначала заедем в «Прагу», где у меня назначена встреча.

Усаживаясь в машину, Адам спросил Катринку, зачем ей охранник.

– Марк настоял… Он очень волнуется последнее время за меня и Анушку. А тут еще эта история с похищением детей Халида…

– Что это он такой нервный?

– Он уже потерял двух сыновей, – тихо пояснила Катринка.

– Извини, я и забыл. Слушай, может, повторим когда-нибудь такой славный ленч?

– Разве что потом, – согласилась Катринка без особой охоты.

Машина подъехала к отелю «Прага», и в одном из его окон показалась скромно одетая девушка. Она приветливо махала им рукой. Адам заметил ее и спросил:

– Ты знаешь эту девушку? Она кого-то мне напоминает, но я никак не могу вспомнить, кто это.

– Дочь моего двоюродного брата, Милена. Она проводит лето с Марком и со мной.

Адам никогда не встречался с ее двоюродными братьями и сестрами.

– Конечно, – согласился он. – Вы очень похожи.

– Собственно, она напоминает мою мать.

– Хорошенькая…

– Да, – кивнула Катринка.

Вместо того чтобы остаться в машине и продолжать свой путь, Адам вылез вместе с Катринкой, которая без всяких комментариев представила его Милене.

– Dobry den, – пробормотала она и спохватилась, продолжив по-английски: – Я хотела сказать, здравствуйте!

– Вы хорошо говорите по-английски, – заметил Адам.

– Даже лучше меня! – гордо улыбаясь, заметила Катринка.

– Вам нравится Нью-Йорк? – спросил он, снова обращая внимание на Милену.

– Очень, – ответила она.

– Катринка уже показала вам его?

– О да. Я всюду побывала с Марком и Кристианом.

– Кристианом? – повторил Адам, поглядев на Катринку. – Так вот почему он избегает Пиа!

– Это разные вещи! – твердо сказала Катринка и улыбнулась Милене. – Нам уже надо идти. Я опаздываю.

– Понятно, – вздохнул Адам и добавил, протягивая руку Милене: – Надеюсь, мы еще увидимся до вашего отъезда из Нью-Йорка.

– Это было бы очень мило, – ответила она и пожала его руку, чуть покраснев от любопытного взгляда Адама.

– Я сразу же пошлю машину назад, – пообещал Адам, возвращаясь в «мерседес».

– Твой бывший муж очень любезен, – проговорила Милена, следуя за Катринкой в отель.

Кристиан стоял перед зеркальной стеной в ванной, заканчивая завязывать свой галстук. Справившись с узлом, он надел кремовый жилет и еще раз критически осмотрел себя. Немного простовато для похода в оперу, но ничего – сойдет.

В комнате зазвонил телефон, и, когда он поднял трубку, швейцар объявил, что Пиа ждет в вестибюле.

– Скажи ей, что я сейчас спущусь, – велел Кристиан, нашел ключи и покинул свои апартаменты – не слишком шикарные, но просторные и удобные.

Катринка купила эту квартиру еще весной и оформила ее к концу июня. Талант дизайнера опять не подвел его мать: комнаты получились строгими, но удобными, уютными и не шумными. Кристиан не без основания предполагал, что Катринка подарит ему эту квартиру к Рождеству. Что ж, он был не против.

В вестибюле он увидел Пиа с большим кейсом, в котором она носила свои работы. Девушка с нетерпением поглядывала на лифты, поджидая его. Несмотря на все свое раздражение, Кристиан отвесил ей традиционное подобие кивка и спросил:

– Что ты здесь делаешь?

Пиа слегка вздрогнула и сказала:

– Я хотела уговорить тебя пообедать со мной…

– Тебе надо было сначала позвонить! Ты же видишь, я как раз ухожу…

– Да, – согласилась она. – Я об этом не подумала.

– Я надеялась сделать тебе сюрприз. – Эти слова сопровождались вымученной улыбкой.

– И проделала весь этот путь зря. – Кристиан надеялся, что в его голосе достаточно сожаления о потраченных Пиа усилиях.

– О, я приехала не только из-за тебя. Я показывала свои ювелирные изделия в местных магазинчиках. Две лавки согласились продавать их.

– Прекрасно. Очень рад, что у тебя все идет так хорошо! – воскликнул Кристиан, подхватил кейс Пиа и потащил девушку к выходу.

– Такси, пожалуйста! – крикнул он портье. – Ты сможешь высадить меня у центра Линкольна, если едешь домой.

– Нет, я не поеду домой, – возразила Пиа. – А ты собрался в театр?

– Нет, в оперу. На Моцартовский фестиваль с Катринкой и Марком.

Он не видел причин добавлять, что с ними будет и Милена.

Но этого и не требовалось. Пиа знала, что если бы не Милена, Кристиан пригласил бы ее. У Пиа выработалась стойкая неприязнь к этой чешской девушке.

– Желаю хорошо провести время. До встречи! – Пиа хорошо умела скрывать свои бурные чувства, и на какой-то момент Кристиан действительно поверил, что ей все равно.

– А куда ты отправляешься? – спросил он, когда такси остановилось у обочины и швейцар открыл дверь.

– Я пообещала одному своему другу встретиться с ним, если ты будешь занят.

– Что это за друг?

– Мартин. Я столкнулась с ним как-то вечером на дискотеке.

Охваченный внезапной волной ревности, Кристиан сказал:

– К полуночи я вернусь домой.

– Почему так рано?

Кристиан вздохнул:

– Марк стал очень строг последнее время. Он считает, что Катринка недостаточно отдыхает, и заставляет всех рано ложиться спать.

– Не уверена, что освобожусь к полуночи.

Он обнял девушку и нежно поцеловал ее.

– Попытайся, – прошептал он.

– Посмотрим, – вздохнула она, словно это ее вовсе не волновало.

Когда такси отъехало от тротуара, Пиа обернулась и помахала стоящему на обочине и ожидающему другого такси Кристиану.

– Куда? – спросил водитель.

Пиа поехала домой. Даже если бы она набралась сил позвонить Мартину и сказать, что она все-таки свободна, ей все равно пришлось бы заезжать домой, чтобы переодеться. Конечно, ей давно надо позабыть о Кристиане. Неужели она появится у него среди ночи, как обыкновенная девица по вызову? Впрочем, зачем обманывать себя… Пиа была безоглядно влюблена и не знала, как этому противостоять.

Каковы бы ни были его мысли о Пиа, Кристиану стало приятно, что он разрушил планы Мартина Гавличека на этот вечер. Мартин так и остался его соперником. Многие считали его вдумчивым, интеллектуальным, порядочным молодым человеком, именно таким, который больше всего раздражал Кристиана.

Убедившись в собственном превосходстве, Кристиан приободрился и стал необычайно беспечным и веселым, превзойдя самого себя в любезности и изысканности. Милена впервые действительно наслаждалась его компанией.

– Не ешь слишком много блинов, – шутливо предупредила Милену Катринка в «Русской чайной», куда они заехали после оперы.

– Я толстею? – озабоченно спросила Милена.

– Ты прекрасно выглядишь, – возразил Марк. – И кто это придумал, что женщины должны быть плоскими как доски?

– Знаешь, что я придумала? – лукаво поинтересовалась Катринка.

– Что? – заинтересовалась Милена.

– Почему бы тебе не попробовать выступить на публике?

Милена вот уже несколько раз развлекала пением гостей Катринки и произвела на всех большое впечатление.

– На публике? Но где?

– В «Старлайт клабе»!

Отель «Амбассадор» с прошлой зимы начал ангажировать артистов на коктейльные вечера, а с открытием коктейль-зала это направление деятельности становилось еще более актуальным.

– Прекрасная идея, – заметил Кристиан.

– Сейчас там выступает джаз-трио. Вместе с ними ты будешь неплохо смотреться. До возвращения домой у тебя еще есть несколько недель, и ты можешь попробовать!

– Боже, как я счастлива! – пропела Милена, но тут же нахмурилась. – А у меня получится?

– Разве я предложила бы тебе то, во что сама не верю?

Марк невольно вздохнул.

– Вы не разделяете мнения Катринки? – спросила Милена, уловив его настроение.

Марку не хотелось расстраивать девушку, и он ответил:

– Ты восхитительно поешь… Думаю, тебе действительно стоит попробовать себя на профессиональной сцене. Впрочем, если тебе что-то не понравится, ты нам об этом скажешь, ладно?

Марк объяснил Катринке свое беспокойство позже, когда они уже ложились спать: ответственность за Милену возложена на них… Как бы чего не вышло.

– А что, ты думаешь, может с ней случиться? – поинтересовалась Катринка из ванной комнаты. Недели интенсивных упражнений сделали свое дело и вернули ее фигуру к тому состоянию, в котором она находилась до беременности. – Мужчины будут ей льстить, вскружат ей голову. Возможно, она влюбится. Что здесь такого ужасного?

– Просто мне хотелось бы, чтобы это случилось в следующем году в Брно, когда она будет учиться в университете, а не этим летом в Нью-Йорке, – донесся с кровати голос Марка.

– Бедная Анушка, – смеясь, проговорила Катринка. Представляю, как она будет мучиться с таким отцом!

– Ты находишь, что я слишком уж пекусь о твоей родственнице?

Катринка кивнула:

– В возрасте Милены я уже объездила с лыжной командой всю Европу.

– Милена – не ты. У нее нет ни твоей силы, ни твоей смелости.

– Чепуха, она разумная девушка, – возразила Катринка.

– Вот это верно, – согласился Марк.

– Было бы подло не дать ей шанс.

– Я понимаю. – Марк отвел в сторону волосы Катринки и поцеловал ее в затылок. – Обещаешь мне одну вещь?

– Все, что угодно.

– Если Милена передумает, не уговаривай ее. Пусть поступает, как хочет. Идет?

– Идет, – согласилась Катринка.

Марк, ласкающий ее груди, соскользнул руками ниже, к бедрам, задержавшись на минуту на ее черном шелковом поясе.

– Пуговицы, – пробормотал он, – как удобно!..

Милена не передумала. Она всегда, сколько себя помнила, хотела выступить на сцене, сниматься на телевидении и в кино. Катринка предоставила ей уникальную возможность, и девушка не хотела ее упускать.

Следующие несколько дней Милена штудировала свой репертуар, отбирая песни, которые, как она думала, произведут наилучшее впечатление, и проверяя свой выбор на всех, кто оказывался под рукой: Катринке, Марке, Кристиане, экономке, няне Анушки, телохранителе и поваре.

Премьеру назначили на пятницу. «Старлайт клаб» был полон. Милена впервые представляла свое шоу. За тридцать минут выступления она успела вполне освоиться на сцене и полностью отдаться музыке.

Публике понравилась новая певица. Ее нашли свежей и привлекательной, оригинальной и возбуждающей. Она была чем-то новым, о чем можно было поговорить.

– Она восхитительна, – заявила Марго, которой все никак не удавалось вернуться на прежнюю работу.

– Что если я приглашу ее выступить в моем телевизионном шоу? – предложил Рик Коллинз.

– Да? Это прекрасно! – воскликнула Катринка, но когда Марк предостерегающе посмотрел на нее, добавила: – Поговори с ней, может, она и не согласится…

– Ты что-нибудь слышала о Карлосе? – спросил Рик, усаживаясь к Катринке поближе.

– Да, – осторожно ответила Катринка. – Я сегодня разговаривала с ним.

– У него все в порядке?

На самом деле Карлос сейчас переживал тяжелую полосу. Ему позвонили из Лондона, сообщив, что его любовник арестован за совращение несовершеннолетнего. Позвонив предварительно Катринке, Карлос передал работу в отеле своему ассистенту и отбыл первым же рейсом в «Хитроу».

– Думаю да, – сказала Катринка, не желая распускать сплетни.

– Я все знаю, – вздохнул Рик. – Алекс не пробыл в тюрьме и пяти минут, как мне уже позвонили и сообщили об этом. Бедный парень! Поцелуй его от меня при встрече.

– Почему бы тебе самому не позвонить ему?

– Ты думаешь, он будет рад меня слышать?

– Каждый нуждается в поддержке.

– Да, ты права. Я позвоню ему, – решил Рик, извинился и пошел приглашать Милену на телешоу.

– Ну, что скажешь? – спросила Катринка, проскальзывая в соседнюю кабинку к Лючии.

– Для «Эм-Ти-Ви» не подходит! – буркнул Патрик Кейтс, выдергивая руку из-под юбки Лючии. – И слава Богу!

– Очень мила, – согласилась Лючия, беспокойно взглянув на свою дочь.

– И очень талантлива, – великодушно добавила Пиа. Ей шоу не понравилось: Кристиан ни на секунду не отрывал от Милены глаз, а как только она раскланялась, извинился и пошел ее поздравлять.

– Через несколько недель она уезжает в Чехословакию, – сказала Катринка. – Но, думаю, ей надо сначала развлечься немного.

– Я не знала, что она уезжает, – проговорила Пиа с явным облегчением.

– В сентябре у нее начинаются занятия в университете. – Катринка извинилась и двинулась к соседнему столику.

– Пойдем? – спросила Лючия.

– Я еще не допила чай, – ответила Пиа, озабоченно оглядывая комнату в поисках Кристиана.

– Пиа… – начала было Лючия, но, увидев, что дочь немного оживилась, решила промолчать.

Кристиан предложил Милене отпраздновать где-нибудь ее дебют, но когда она все-таки решила вернуться домой с Марком и Катринкой, он поплелся обратно к Пиа.

– Ты уходишь? – спросил он.

– Да, мы как раз собирались…

– Патрику и мне надо рано утром быть на верфи, – пояснила Лючия.

– Давай потанцуем, – предложил Кристиан.

– Разве тебе завтра не идти на работу?

– Я быстро высыпаюсь.

– Что мать, что сын! – со смехом сказала Лючия и обернулась к Пиа. – Так ты идешь?

– Еще часочек, – взмолился Кристиан. Он чувствовал себя слишком возбужденным, чтобы идти домой спать.

– Я задержусь, пожалуй, – решила Пиа.

Лючия знала, что спорить бесполезно.

– Но не слишком долго, дорогая! Спокойной ночи, Кристиан.

– Твоя мать меня недолюбливает, – заметил Кристиан, когда они остались одни.

– Просто она боится, что ты сделаешь меня несчастной, – пояснила Пиа.

– А я могу?

– Да. И даже очень просто.

Кристиан увидел, как Милена вышла из-за сцены, сопровождаемая Риком Коллинзом. Повернувшись к Пиа, Кристиан поднял руку, отбросил волосы девушки с ее лба и нежно поцеловал.

– И что ты только нашла во мне? – спросил он.

– И что ты только нашел в ней? – ответила Пиа вопросом на вопрос.

– Даже когда я был ребенком, мне всегда нравились игрушки, с которыми мне не позволяли играть, – проговорил он необычно честно.

– А ты не находишь, что пришла пора повзрослеть и измениться?

– Возможно, ты не любила бы меня, если бы я изменился. И что бы я тогда делал без моей Пиа?

Пиа понятия не имела, шутит он или говорит серьезно. Как, впрочем, и сам Кристиан.

– Ну, ладно, – сказал он, – пошли.

Милена выступила еще в субботу и воскресенье. В понедельник она появилась на телеэкране в шоу Рика Коллинза, который представил ее как новую нью-йоркскую сенсацию. В следующую пятницу Катринке пришлось сдерживать наплыв желающих посмотреть на нее.

Но, вопреки всем страхам Марка, у Милены не закружилась голова от успеха. Часть заработанных денег она исправно отсылала домой родителям. Она не принимала приглашения на свидания от незнакомцев, которые приставали к ней после каждого выступления. Вместо этого, охраняемая персоналом отеля, она возвращалась в свой номер, предоставленный Катринкой, чтобы ей не приходилось слишком поздно выходить на улицу. Она целыми днями репетировала, обедала с ван Холленами и бродила по городу.

Находясь на сцене, Милена привыкла воспринимать публику как единое целое; она не видела отдельных лиц, не узнавала знакомых.

Точно так же она не сразу узнала Адама Грэхема, когда он подошел к ней после одного из ее концертов.

– Вы меня не помните! – воскликнул он, слегка уязвленно.

– Да нет, помню. Извините, мистер… Грэхем…

– Адам, – поправил он.

– Адам, – повторила девушка, краснея. – Я просто очень… очень… – она подыскивала слово, – сильно отключаюсь, когда пью.

– Я так много слышал о вас, что решил прийти сам и посмотреть, из-за чего весь этот шум.

– Вам понравилось?

– Очень, – сказал он. – Вы просто великолепны.

Милена снова вспыхнула.

– Спасибо…

– Вы куда-нибудь торопитесь или можете остаться здесь и посидеть со мной?

Она быстро оглядела зал в поисках знакомых лиц. «Где Кристиан»? – подумала она и вспомнила, что он уехал на уик-энд в Ист Хемптон.

– Нет, я никуда не спешу, – сказала она.

– Отлично. – Адам взял девушку за руку и отвел к своей кабинке.

– Вы один? – удивленно спросила она. Ей всегда казалось, что богачи должны веселиться в компаниях.

– Вот что бывает с холостяками в Нью-Йорке! Все остальные уехали в Хемптон.

Милена засмеялась:

– Катринка с Марком уехали рано утром и Кристиан тоже!

– И бросили вас одну?

– О, мне это нравится! Я люблю оставаться одна.

Адам заказал выпить: белое вино для Милены и виски для себя.

– Вы уже спланировали свой завтрашний день? – спросил он, когда официант принял заказ.

Милена обрисовала ему свои планы: поход по магазинам, прогулка в зоопарк, кино…

– Кино? А что вы хотите посмотреть?

– Я еще не решила. Возможно, «Смертельное оружие-III».

– Хороший выбор, – похвалил Адам.

– Вы уже видели?

– Нет еще…

– А вы сами что делаете завтра? – В устах любой другой женщины это прозвучало бы намеком, но у Милены это было просто проявлением любопытства.

Адам пожал плечами:

– Буду работать, по всей видимости.

Вернулся официант с заказом. Адам отпил немного виски и добавил:

– Мне все говорят, что я слишком много работаю.

– И вы согласны с этим?

– Но не сейчас… Если я возьму выходной, вы составите мне компанию?

– Вам?

– Иногда я думаю, что много работаю только для того, чтобы не чувствовать себя одиноким.

– Ну…

– Мы можем покататься на яхте. Вы когда-нибудь катались на яхте?

Она отрицательно покачал головой.

– Вам понравится!

Адам – бывший муж Катринки, кажется, он до сих пор с ней в неплохих отношениях, он очень хорош собой и улыбается милой, мальчишеской улыбкой – стоит ли его опасаться?

– А я успею вернуться к своему выступлению?

– Конечно, я обещаю.

– Ну, тогда я согласна! Думаю, мне очень понравится.

– Отлично! – воскликнул Адам, отмечая в уме, что ему стоит позвонить матери и отложить свой намеченный приезд в Ньюпорт.

 

ГЛАВА 30

Ее сексуальный опыт ограничивался неумелыми поцелуями, и Милена, конечно, была совершенно беззащитна перед Адамом Грэхемом, который играл в игру соблазнения в течение тридцати лет или около того и делал это великолепно.

Девушка отгоняла мысль, что она могла сексуально привлекать его: это чересчур тревожило ее. Она старалась не слишком глубоко анализировать свои собственные чувства, но одного дня, проведенного с Адамом, ей хватило, чтобы понять, что она хочет увидеться с ним снова.

Адаму потребовалось две недели, чтобы заманить Милену в постель. Он мог бы добиться этого еще быстрее, если бы деловая поездка на европейские верфи не вынудила его покинуть Нью-Йорк на восемь из этих четырнадцати дней.

Во время своего отсутствия Адам звонил, по крайней мере, раз в день; корзины, полные экзотических цветов, прибывали в апартаменты Милены каждое утро. Постепенно ей пришло в голову, что этот человек мог желать ее. Однажды ночью, когда Кристиан провожал ее в номер после представления, она позволила ему последовать за собой и поцеловать. Она не только искала удовлетворения, но и экспериментировала со своими эмоциями. Надо сказать, что несмотря на все умение и всю нежность юноши, это любовное свидание не только расстроило Милену, но и заставило ее более, чем когда-либо, остерегаться Кристиана.

Вернувшись из Европы, Адам застал Милену в сильном смятении. Не мешкая, он осыпал ее подарками: хлопчатобумажными сарафанами из Греции, духами из Парижа… Цветы и телефонные разговоры продолжались. Он дарил ей шарфы от Гермеса, дамские сумочки от Джудит Лейбер, шоколадные конфеты, бриллиантовые серьги. Адам ничего не обещал ей, а только давал возможность увидеть преимущества связи с таким, как он.

Милена не была ни корыстна, ни особенно честолюбива. Если бы Кристиан предложил ей такие же подарки, как и Адам, она бы отвергла их. Кристиан пугал ее. Его характер был слишком капризным, а настроение – слишком изменчивым.

Адам, напротив, казался Милене постоянным, щедрым, привлекательным, внимательным и очень надежным. Он всячески старался угодить ей, подбодрить и развлечь. Откуда этой неопытной девушке было знать, что он демонстрирует ей только одну, светлую сторону своей натуры, тщательно скрывая все темное и хищное, наперед зная, что это отпугнет ее.

Когда Адам впервые поцеловал ее, Милена чуть не упала в обморок. Только образ Катринки, неожиданно возникший в ее воспаленном мозгу, заставил девушку очнуться и вырваться из крепких объятий Адама, который не стал настаивать, не сомневаясь, что рыбка уже попалась на крючок.

Милена долго плакала этой ночью. Она не знала, что делать, как воспримет это Катринка. Меньше всего на свете она бы хотела обидеть Катринку, которая так много сделала для нее и заслуживала с ее стороны только благодарность.

Тем временем Адам продолжал засыпать ее подарками, платил за ленчи в дорогих ресторанах, присутствовал на ее выступлениях с лестной регулярностью, а когда Милена осторожно упомянула в разговоре о его бывшей жене, он, как бы между прочим, указал ей на новый счастливый брак Катринки, на их дружеские отношения… Единственное, чего он боялся, что Милена может посоветоваться с Катринкой. Желая избежать этого, он специально водил молоденькую девушку только туда, где редко бывали друзья и подруги четы ван Холлен. Он очень беспокоился, что может столкнуться с Кристианом Хеллером в «Старлайт клабе» во время выступлений Милены, но даже в этом ему везло: недовольный Миленой, Кристиан перестал заезжать в отель, полагая, что это поможет склонить девушку на его сторону. Однажды ночью он все же появился в зале, чтобы сообщить Милене о своем отъезде, но Адам именно в этот день не присутствовал на концерте.

– Пиа поедет с тобой? – спросила Милена.

– Нет, конечно, нет! – воскликнул Кристиан, обрадованный этим вопросом. – Почему ты спрашиваешь?

– Вы проводите много времени вместе, не так ли?

– Мы всего лишь друзья, – сказал Кристиан твердо, надеясь, что разыскал корень своей проблемы. – Я заеду к тебе во вторник, как только вернусь.

В первый же ее свободный вечер Адам повел Милену на концерт, после чего пригласил на ужин к себе домой. Девушка немного нервничала, и Адам пустил в ход все свои чары, чтобы успокоить ее.

Показав ей дом и велев Картеру принести кофе и итальянские пирожные, Адам удобно устроился на диване и притянул Милену к себе.

Довольно долго они просто сидели вместе, пили кофе и молчали, слушая, как голос Фрэнка Синатры разливается по комнате из четырех гигантских продуманно размещенных колонок. Наконец Адам осторожно поцеловал Милену сзади в шею. Она испуганно повернулась, и ее губы встретились с его губами. Он принял чашку из ее рук, поставил на кофейный столик и осторожно опустил девушку на подушки дивана.

– Ты больше не боишься? – спросил он несколькими минутами позже. Его колено было между ее ногами, а пальцы двигались вверх по внутренней стороне ее бедра.

– Нет, – прошептала она. Страх был только малой частью того, что она испытывала сейчас.

– Пойдем туда? – Адам глазами указал на спальню, заботясь не только об удобстве, но и об ущербе, который, возможно, будет нанесен его новому дивану.

Вернувшийся из Венеции Кристиан навестил Милену и сразу заметил в ней серьезные перемены. Обычно застенчивая, она была сегодня неестественно возбуждена и счастлива. Кроме того, она как-то странно двигалась.

– Все в порядке, – краснея, ответила она на его прямой вопрос, что произошло. Как могла она признаться ему, что от занятий любовью у нее все болело, внутри и снаружи.

– Ты поужинаешь со мной сегодня?

– Нет, к сожалению. Я не могу.

– А завтра?

– Я занята всю неделю. Может быть, на следующей? – Адам уезжал в очередную поездку, и у нее освобождалось время для Кристиана.

Но он посмотрел на нее с удивлением.

– Это уже начало сентября. Разве ты не собираешься вернуться домой на следующей неделе?

Перспектива отъезда так пугала ее, что Милена старалась об этом не думать. Она даже не обсуждала это с Адамом.

– Ну, – настаивал Кристиан, – разве нет?

Милена отрицательно покачала головой.

– Почему?

– Я не хочу, – ответила она воинственно. – Мне здесь нравится.

– Ты уже сказала Катринке об этом?

– Нет еще, я скажу ей чуть-чуть попозже.

За первым приступом облегчения Кристиана посетили смутные подозрения.

– Почему ты решила остаться? Я не понимаю.

– Наяву сбывается моя мечта! Как же я могу уехать?

– Ты с кем-то встречаешься?

– Что? – Милена опять покраснела.

– Ты встречаешься с мужчиной. Вот почему ты хочешь остаться.

– Да, – Милена призналась почти с облегчением.

– Кто он?

– Я не обязана отвечать тебе.

– Кто? – грозно спросил Кристиан.

– Это не твое дело.

– Скажи мне, кто это! – Кристиан схватил Милену в охапку.

– Не скажу!

Зазвонил дверной звонок, испугав их обоих.

– Обслуживание комнат, – выдохнул Кристиан, отпуская ее.

Она кивнула и пошла к двери, чтобы впустить улыбающегося пожилого официанта, толкавшего перед собой сервировочную тележку.

– Добрый вечер, мисс Чермак, мистер Хеллер, – сказал он.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же ушел, – заявила Милена, как только дверь за официантом закрылась.

Кристиан кивнул.

– Извини, – сказал он, официально кланяясь и отворачиваясь.

– Не рассказывай Катринке… Я должна сделать это сама.

– Доброй ночи, – услышала она на прощание.

Уставшие после уик-энда Катринка и Марк решили провести вечер дома, одни. Они сидели в библиотеке, невнимательно смотрели телевизор и обсуждали последний отчет Пола Цейса о том, что Моника Бранд в конце концов возвратилась в Лондон и находилась под наблюдением, когда услышали слабый звонок у парадной двери. Три собаки, лежавшие у их ног, настороженно подняли головы и навострили уши. Марк застонал.

– Мы никого не ждем, – удивилась Катринка.

– Может, это к Келли? – предположил Марк с надеждой. Женщина, которая выгуливала их собак, вела активную общественную жизнь. Впрочем, обычно те, кто искали ее, пользовались звонком для прислуги. В коридоре послышались шаги.

– Не повезло, – пробормотал Марк.

Раздался стук в дверь, и собаки завиляли хвостами.

– Кто там? – крикнула Катринка.

– Я, – на пороге стоял Кристиан и гладил подбежавших к нему собак. – Извините, что беспокою вас. Я хотел поговорить с тобой, – обратился он к матери по-немецки.

– Ясно, – сказала она.

– Ты хочешь, чтобы я ушел? – поинтересовался Марк.

Кристиан хотел сначала сказать «да», но затем решил не раздражать Марка.

– Нет, совсем нет. Я хотел поговорить о Милене.

– О Милене? – удивилась Катринка.

– Ты знаешь, что она с кем-то встречается?

– Да? – В пятницу она разговаривала с ней, но Милена ничего не говорила о возлюбленном.

– Что в этом такого? – спросил Марк, выключая телевизор. – Она молода, красива.

– Но она не говорит, кто это, – пояснил Кристиан.

– Возможно, она думает, что это не твое дело, – предположил Марк, вполне разделяющий такую точку зрения.

– Но она не хочет возвращаться в Чехословакию!

– Черт! – пробормотал Марк. – Я так и знал…

– Ты думаешь, это серьезно? – Катринка частично начала разделять беспокойство Кристиана.

Кристиан кивнул.

– Что же нам делать? Не тащить же ее в самолет за волосы… – Марк почесал подбородок.

В начале следующей недели он и Катринка должны были присутствовать на бракосочетании Жан-Клода с Tea Папастратос. По пути они планировали остановиться в Праге, чтобы проверить положение дел в новом отеле и возвратить Милену ее родителям.

– Франтишек убьет меня, – сказала Катринка. Я уверена, что он ожидал этого. Потому и не хотел, чтобы она сюда ехала.

– Вы что, позволите ей остаться? – спросил Кристиан, потрясенный этой мыслью.

– А что прикажешь теперь делать? – поинтересовался Марк.

– Катринка могла бы уволить ее, вынудить покинуть отель. Вы могли бы настоять, чтобы она уехала домой, – Кристиан сосредоточил все внимание на своей матери, надеясь убедить ее сделать так, как он предлагал.

– Она молода и неопытна. Бог знает, в какую беду она попадет… Если она не готова быть честной с вами, я думаю, вам следует избавиться от нее.

– Может быть, – предположил Марк, – она не готова быть честной именно перед тобой?

– Возможно, – Кристиан опустил глаза.

– Я поговорю с ней утром, – пообещала Катринка.

– Хорошо, – Кристиан встал, поцеловал руку матери, слегка поклонился Марку и направился к двери. – Извините еще раз, что я нарушил ваш покой. Я был очень обеспокоен…

– Не дури, milacku. Тебе всегда рады здесь. Я поговорю с Миленой завтра.

– Да, пожалуйста. Дай мне знать, что она расскажет тебе.

Как только Кристиан ушел, Марк сказал:

– Он ревнует, вот и все.

– Я знаю. Но все же Милена – моя подопечная. Мне нужно знать, что происходит с ней.

– Да, – согласился Марк.

Катринка вздохнула:

– Жалко… Все шло так хорошо…

Когда Катринка позвонила Милене на следующее утро, ее не было в комнате. Надо сказать, что Катринку беспокоило не то, что у Милены появился любовник. В конце концов, она сама была ненамного старше, когда влюбилась в Мирека Бартоша. Но она чувствовала ответственность перед своими родственниками, которым наверняка не понравится, что их дочь не хочет возвращаться домой.

Было уже больше одиннадцати часов, когда объявилась Милена. Она позвонила Катринке и виновато сказала, что ходила за покупками. Недоверчиво хмыкнув, Катринка, предложила девушке встретиться за ленчем, но та извинилась и объяснила, что ее уже пригласили на ленч.

– Тогда зайди ко мне в офис, – сказала Катринка решительно.

Время пролетело на удивление быстро. Катринка разобрала кипу корреспонденции на своем рабочем столе, ответила на все телефонные звонки и поговорила с Зузкой, которая получила очередное предложение от Карлы и колебалась более, чем когда-либо.

– Принимай, – посоветовала Катринка не в первый раз.

– Но адвокат утверждает, что мы получим гораздо больше, если обратимся в суд…

– Он-то, конечно, получит больше, но не по решению суда, а за счет тех гонораров, которые ты заплатишь ему, – Катринка быстро заговорила по-чешски. – А ты будешь довольствоваться только душевной пустотой…

– То же самое твердят Мартин и Томаш. Но Карла живет с этой девушкой… Она купила новый дом в Северной Каролине…

– Зузка, zlaricko, живи своей жизнью!

Зузка вздохнула:

– Я знаю, ты права…

– Зачем ты делаешь адвоката богатым, если сама становишься несчастной?

Зузка горько рассмеялась.

– Я подумаю, – сказала она. – Знаешь, Катринка, кажется, я больше не люблю Карлу… Я даже не могу поверить, что когда-то ее любила. Вся наша связь, наша совместная жизнь, это похоже на сон. Но я никак не могу проснуться.

«Зузке нужно немного отвлечься», – решила Катринка и предложила:

– На следующей неделе мы несколько дней проведем в Праге. Почему бы тебе не поехать с нами? Увидишься со своей семьей, немного приободришься.

– Я не могу оставить дом.

– Зузка, решай, – нетерпеливо повторила Катринка.

– Может быть, я и поеду, – подруга заметно оживилась.

Стоило Катринке положить телефонную трубку, как секретарша сообщила, что приехала Милена.

Катринка встала из-за своего рабочего стола и направилась к двери.

– Хочешь что-нибудь выпить? – предложила она, поприветствовав девушку.

– Нет, благодарю тебя. – Милена, похоже, сильно волновалась.

– Тебе идет этот костюм! – похвалила ее Катринка.

– Спасибо, – промямлила Милена, не проявляя особого удовольствия от комплимента.

– У тебя такой хороший вкус. Все, что ты покупаешь, хорошо смотрится на тебе…

Милена наконец улыбнулась:

– Ты так думаешь?

Катринка кивнула:

– Твои родители не поверят своим глазам, когда снова увидят тебя.

Улыбка Милены мгновенно сменилась выражением страха.

– Я полагаю, тебе будет жаль покидать Нью-Йорк, – Катринке не хотелось упоминать имя Кристиана в их разговоре.

– Да, – сказала Милена тихо.

– Всегда грустно, когда путешествие подходит к концу…

– Да, – голос Милены едва можно было услышать.

– Я собиралась обсудить с тобой планы нашей поездки, – сказала Катринка, несколько искажая правду. – Вот почему хотела увидеться с тобой сегодня.

Милена кивнула.

– Мы вылетаем во вторник, – Катринка слегка выделила слово «мы», – остановимся на один день в Лондоне, потом доставим тебя в Прагу. Днем ты будешь уже дома!

Милена сидела молча минуту, затем сказала быстро:

– Я не хочу уезжать…

– Я могу понять это, – сказала Катринка спокойно. – Но твои родители ждут твоего возвращения. К тому же ты можешь опоздать в Брно, на учебу.

– Я не хочу уезжать домой. Мне не нужен университет. – Милена была готова заплакать.

– А как же родители?

– Конечно, я хочу увидеть их, но не сейчас… Они ведь могут немного подождать…

– Когда я предложила тебе петь в клубе, ты знала, что это всего на несколько недель.

– Можешь уволить меня! – воскликнула Милена. – Я найду себе работу где-нибудь еще. – Адам убедил ее в этом за ужином, когда она ему все рассказала. Он даже пообещал познакомить ее с самыми влиятельными людьми в мире шоу-бизнеса.

– Я не сомневаюсь в этом, Катринка явно не собиралась спорить. – Но если твои родители будут против?

– Я не могу уехать, – слезы покатились из глаз девушки.

Катринка подошла к Милене и нежно обняла ее.

– Милена, andelicku, что случилось? Почему ты изменила свое решение насчет университета?

– Зачем он мне? Что хорошего в этой ученой степени? Я и без нее занимаюсь тем, о чем мечтала всю жизнь…

– Это единственная причина?

Милена долго молчала.

– Нет, – сказала она наконец.

– Так что же ты молчишь?

– Я влюблена, – прошептала Милена.

Катринка ободряюще улыбнулась.

– Поздравляю. Рано или поздно это случается со всеми. Но прежде чем ломать себе жизнь, ты должна убедиться, что это подходящий человек.

– Я уверена в этом.

– Кто же он? Я его знаю? – про себя Катринка решила, что если Милена подыскала себе достойного парня, она попытается уладить дело с Франтишеком и его женой. Марку это, конечно, не понравится, но и ломать девушке жизнь ей не хотелось.

– Милена, кто это? – повторила Катринка.

– Адам. Адам Грэхем.

 

ГЛАВА 31

Пока Милена щебетала о доброте Адама, его щедрости, его интеллигентности, его привлекательности, недоумение Катринки переросло в гнев.

– Отлично, резко сказала она, прерывая нескончаемый поток слов. – Но я была замужем за этим человеком, помнишь?

– Извини, – Милена никогда раньше не видела Катринку в ярости. – Ты была так добра ко мне. Мне так не хотелось огорчать тебя.

– Огорчать меня? Подумай лучше о себе! Именно ты, а не я, подвергаешься опасности!

– Ну, нет! – запротестовала Милена. Адам не даст ее в обиду, он любит ее.

Катринка быстро осознала бесполезность увещеваний и прекратила спор. Постаравшись взять себя в руки, она сказала Милене, что та вольна поступать как ей вздумается, поскольку сама Катринка давно не испытывает к Адаму никаких романтических чувств.

– Почему бы, тебе не возвратиться в отель и не отдохнуть немного? Мы вернемся к этому разговору чуть позже, когда у нас обеих будет время подумать, хорошо?

Милена кивнула, вытерла слезы и, всхлипывая, покинула кабинет. Ярость, кипевшая в сердце Катринки, перелилась через край, и спустя несколько минут она уже мчалась на машине в резиденцию Адама Грэхема.

Адам был на совещании. Не обращая никакого внимания на протестующую секретаршу, Катринка быстро прошла мимо нее, распахнула дверь в кабинет и обнаружила там Адама, беседующего с Майком Овицом. Решительные намерения Катринки не оставляли сомнений, и Адам, поморщившись, сказал:

– Мы продолжим наш разговор позже, – он отдал Майку пачку бумаг с последними счетами «Ван Холлен Энтерпрайзис».

Рад был увидеть тебя, Катринка! – воскликнул Майк и вышел, унося с собой документы.

Катринка молчала. Ее внимание было полностью сосредоточено на Адаме.

– Чему я обязан такой честью? – спросил он.

– Дрянь! – вскрикнула Катринка, когда Майк закрыл за собой дверь.

– Может присядешь? Выпьешь?

– Как ты посмел коснуться Милены?

– Тебе не кажется, что ты слишком мелодраматична? – спросил Адам, наслаждаясь ее гневом.

– Она совсем еще девочка!

– Она очень красивая женщина. Талантливая. Милая…

– Невинная…

– Да, – согласился Адам. – Это одно из ее самых привлекательных качеств.

– Я не думала, что ты упадешь так низко. Воспользоваться ею так мерзко… – презрение не сходило с лица Катринки.

– Милена не жалуется на то, как я с ней обращался, – отрезал Адам холодно. – Ей уже восемнадцать лет. В ее возрасте у тебя, кажется, тоже был любовник. Женатый мужчина, не так ли? И ребенок, о котором ты так и не удосужилась мне сообщить.

– Неужели ты хотел отомстить мне таким образом? Какая же ты гадина!

– У меня честные намерения! Если Милена забеременеет, я, возможно, женюсь на ней.

– Забеременеет? Ты на это не способен! Повеселился и хватит, Адам… Оставь девушку в покое. Дай ей уехать домой на будущей неделе.

Адам пожал плечами и сказал спокойно:

– Милена сама решит, что ей делать. И я не думаю, что она захочет уехать.

– Захочет, если ты прекратишь ее обманывать!

– Я не собираюсь делать этого…

– Она должна начать учиться, не ломай ей жизнь!

Адам широко улыбнулся.

– Посмотри в лицо фактам, Катринка. Эту битву ты проиграла. Преимущество на моей стороне…

– Временно, – отрезала Катринка. – Не рассчитывай сохранить его. – Больше говорить было не о чем. Катринка повернулась и вышла из офиса с гордо поднятой головой.

Как всегда, плохая новость была не вовремя: Марк едва удерживал в руках свою корпорацию. Цены на акции снова начали подниматься. До сих пор не удавалось выяснить, кто стоит за этими махинациями.

– Да, сейчас наше положение не назовешь завидным, – вздохнул Марк.

– Я готова растерзать его! – Катринку буквально трясло.

Марк рассмеялся.

– Катринка, детка, постарайся быть благоразумной. Твой гнев только радует Адама!

– Боже, что мне говорить Франтишеку? – Катринка прижала пальцы к вискам.

– Хочешь маленький совет?

– Какой?

– Пусть Милена сама сообщит ему. Позволь ей насытиться своим чувством. Дай ей пожить ее собственной жизнью.

– Хорошо, – сказала Катринка тихо. – Но это ничего не меняет. Франтишек никогда не простит меня.

На следующее утро Катринка сообщила новости Кристиану и даже испугалась его реакции. Таким разъяренным она никогда не видела сына. Если бы они говорили не по телефону, Кристиан заработал бы от матери пощечину: его злость не знала границ.

– Кристиан, – сказала Катринка резко. – Кристиан, прекрати сию минуту! Ты слышишь меня? То, что произошло, не имеет к тебе никакого отношения. Никакого! Ты слышишь меня? Не смей даже приближаться к Милене!

Ее слова были встречены молчанием, и она повторила:

– Даже не приближайся к ней. Ты слышишь меня?

– Да, – буркнул Кристиан, – я слышу тебя.

– Хорошо, – смягчилась немного Катринка, предполагая, что услышала от сына обещание. – Иди работать. Займись делом. Это лучший способ отвлечь свой ум от того, что тебя не касается.

– Да, мама, – сказал Кристиан таким тоном, какого Катринка уже давно не слышала.

Со вздохом положив телефонную трубку, она виновато посмотрела на Марка, сидящего напротив за столом. Немного помедлив, он встал со стула.

– Пожалуй, мне пора: важные совещания. Не исключено, что сегодня я несколько задержусь.

– Может, отменить вечеринку с Генри Кравицем и Кэролайн Роэм?

– Нет, – отрезал Марк. – Это окажется только на руку распространителям слухов. Кроме того, я хотел бы выяснить, что знает Генри. – Компания Генри Кравица перестала скупать акции.

– Ты думаешь, это он?

Марк покачал головой.

– Нет, я так не думаю. Скорее уж Чарльз Вулф способен на такое… Я надеюсь, что Генри случайно сболтнет что-нибудь, способное навести на след…

– Милый, – вздохнула Катринка и коснулась руки мужа. – Извини… Я наваливаю на тебя свои заботы, в то время как ты едва справляешься сам…

– Спасибо, – сказал Марк, улыбаясь, – я напомню об этом, когда особенно захочу чего-нибудь от тебя!

Катринке стоило огромных трудов уговорить Милену самой позвонить родителям: она согласилась на это только тогда, когда поняла, что Катринка не уступит. Впрочем, это не решило проблему.

К концу дня Милена поговорила с Чехословакией несколько раз. Как и следовало ожидать, Франтишек пришел в ярость. Он никак не мог понять, почему Катринка не могла сама отправить девушку домой. Катринке пришлось самой объяснять, как мало было в ее силах: угроза лишить Милену работы не действовала, аннулировать визу Милены она тоже не могла – Адам без проблем восстановил бы ее. Пока Милена находилась под опекой Адама, руки Катринки были связаны. Но Франтишек и Олинка не желали ничего слушать.

– Что мне делать по-вашему? – спросила в конце концов Катринка. – Сбить ее с ног? Связать? Донести до самолета?

– Да, – ответила Олинка. – Как только она окажется здесь, мы уговорим ее.

– Она влюблена. Ее невозможно уговорить…

Катринка даже не стала объяснять, что Адам грозился полететь за Миленой следом.

– Нам не следовало отпускать ее к тебе, – упреки родственников больно ранили Катринку.

– Если бы кто-то из нас смог заглянуть в будущее, – сказала она, – мы все поступили бы иначе… Поверьте, я желала ей только добра.

– Поговори с ней, Катринка, – настаивал Франтишек, немного успокоившись. – Заставь ее осознать, что ей нужно вернуться домой.

Телефонные переговоры между Нью-Йорком и Могельнице не прекращались всю следующую неделю. Споры, слезы, ультиматумы, просьбы о прощении, отказы отступить с занятых позиций – все это не могло привести ни к чему хорошему. Милена умоляла Адама самого поговорить с ее родителями, но он отказывался, не без оснований полагая, что их могло успокоить только его обещание жениться на ней. «Ты взрослая девушка, – говорил он ей, – и должна разбираться со своими родителями самостоятельно».

Последняя надежда, что Милена изменит свое решение и поедет домой, умерла двумя вечерами позже, когда Адам привез на концерт обещанного администратора из компании звукозаписи «Эм-Си-Эй», которому очень понравилось пение молоденькой девушки. При известной доработке имиджа, заверил он, у Милены есть все шансы стать звездой.

Милена пришла в восторг и тут же объявила родителям о контракте на звукозапись. Расчетливые, трудолюбивые чехи, они серьезно задумались, стоит ли их дочери упускать такую возможность. Почувствовав их колебания, Катринка поздравила Милену с успехом и прекратила свои попытки изменить ее решение.

Известие о контракте распространилось всего за несколько часов. На следующий день Рик Коллинз позвонил Милене, чтобы пригласить ее повторно появиться в его телевизионном шоу, на что она с радостью согласилась; в газетах появился очередной фельетон Сабрины «Плейбой-заправила держит новую чешку… на коленях». Жеманную статейку (автором которой, по сути, явился сам Адам) сопровождала вульгарная фотография Адама с Миленой на коленях, за что ему тут же попало от его чопорной матушки.

Надо сказать, что появление фотографии в газетах взволновало Нину Грэхем Льюис гораздо больше, чем сам факт романа ее сына с безвестной «девчонкой от сохи», которая пыталась утвердить себя в Нью-Йорке в качестве певички.

Во вторник Катринка и Марк улетели в Европу, как было запланировано, но без Милены. Их сопровождала Зузка, которая все-таки закончила тяжбу с Карлой и выглядела счастливой и отдохнувшей. Задержавшись на день в Лондоне, где Марк встречался с руководящими сотрудниками «Ван Холлен Энтерпрайзис», а Катринка вырабатывала соглашение с сэром Колином Маршаллом о комплексной сделке между «Бритиш Эйрвэйз» и ее отелями, они вылетели в Прагу.

Несмотря на то, что Карлос Медина все еще мариновал себя в Лондоне (он, кстати, очень благодарил Катринку за то, что она помогла им с Риком Коллинзом восстановить отношения), дела в Праге шли не так плохо. Благоустройство новой квартиры было почти закончено. Карлос даже нанял небольшой временный персонал, чтобы вести хозяйство. Марк одобрил это и обосновался в комнате, считающейся его рабочим кабинетом.

Оформление отеля тоже сдвинулось с мертвой точки – работа спорилась, все дышало жизнью, чего нельзя было сказать о самой Праге. Город явно замедлил свою погоню за новым экономическим развитием, и страна вместе с ним. С отставкой Вацлава Гавела в июле реформы несколько замедлились.

В их первый вечер в Праге Катринка и Марк повели несколько друзей на обед в «Золотую Прагу». Среди гостей были Зузка, которая на следующий день отправлялась навестить своих родителей; Дейзи и Рикардо, которые прибыли из Флоренции, чтобы вместе с ван Холленами лететь на бракосочетание Жан-Клода; дочь Мирека Зузанка и ее муж. Это был непринужденный, счастливый вечер, самый приятный за последнюю нервную неделю.

Как бы то ни было, уже на следующий день в Прагу приехали на машине Франтишек и Олинка. Марк решил помочь Катринке объяснить им ситуацию и просто выручил ее. Спокойный и основательный, он сумел заставить всех задуматься о благополучии Милены и убедил ее родственников, что перед ней открываются самые радужные перспективы.

– Благодарю тебя, milacku, – прошептала Катринка, когда Франтишек и Олинка ушли. – Благодарю тебя. Я бы никогда не смогла успокоить их самостоятельно.

– Кто знает? – сказал Марк довольно уныло. – При некотором везении, будущее Милены может быть как раз таким розовым, как мы его нарисовали.

К несчастью, ни Марк, ни Катринка не учли в своих прогнозах действий Кристиана. Конечно, он не стал избегать Милены, как просила его мать. Он был слишком расстроен, слишком сердит, чтобы вести себя благоразумно, хотя Милена не заподозрила этого по их многочисленным телефонным разговорам, когда очаровательный Кристиан поздравлял ее с подписанием контракта, интересовался ее успехами, приглашал на ужин.

Даже с Пиа Кристиан проявлял благовоспитанность, делая вид, что интересуется Миленой только из беспокойства о ее благополучии.

Пиа верила этому, потому что хотела в это верить. И когда Кристиан предложил ей въехать в его квартиру, она восприняла это как знак примирения, символ его странной изменчивой психики. Пиа приняла предложение Кристиана, не раздумывая. Единственным, кто пытался отговорить ее, был Мартин, но Пиа приписала его тревогу обостренной ревности и не стала считаться с его мнением.

Накануне того вечера, когда Пиа должна была переехать в квартиру Кристиана, он сумел добиться встречи с Миленой. Адам уехал в Лос-Анджелес, а девушка осталась в Нью-Йорке, чтобы не отменять концерты.

Кристиан прибыл в отель сразу после выступления Милены. Он нес букет белых роз на длинных стеблях и большую бутылку шампанского. Консьерж, который видел его, когда он проходил мимо, приветствовал его по имени, то же сделал и лифтер, доставивший его на этаж Милены. Милена открыла дверь своего номера сразу после его звонка, и горничная, толкающая свою тележку, обратила внимание, какая это красивая пара. Она видела, как Кристиан поцеловал Милену в щеку, поздравил с успешным выступлением и преподнес ей цветы. Милена ахнула от радости и закрыла дверь номера, к большому сожалению любопытной горничной.

– Я думала, мы пойдем куда-нибудь… – сказала Милена, которая ожидала, что Кристиан позвонит ей по телефону из вестибюля.

– Конечно, но сначала выпьем немного шампанского.

– О да, конечно, – Милена намеревалась никогда больше не впускать Кристиана в свои апартаменты.

Кристиан открыл шампанское и налил им обоим по бокалу, пока Милена ставила цветы в вазу. Плюхнувшись на кушетку, Кристиан спросил ее о контракте с «Эм-Си-Эй». Рассказывая ему о своих творческих планах, девушка постепенно расслаблялась, потягивая шампанское и удивляясь, почему это она все время побаивалась Кристиана: он совсем не выглядел опасным.

– Ну что ж, пойдем! – предложил Кристиан в конце концов: он заказал для себя и Милены столик в одном из модных ресторанов Нью-Йорка.

Поднявшись на ноги, Милена оступилась:

– Я немного пьяна! – засмеялась она.

Кристиан потянулся, чтобы поддержать ее:

– Не привыкла к шампанскому?

– Нет еще, – ответила девушка, хихикая.

Он ничего такого не планировал, но, стоило Кристиану прикоснуться к ней, как он понял, что не уйдет из этого номера, не занявшись с Миленой любовью. Он придвинулся поближе к ней, притягивая ее в свои объятия.

– Нет, – сказала она, пытаясь отодвинуться от него.

– Почему нет? Ты ведь больше не девственница!..

Ее ум стал так медлителен, что на мгновение этот довод показался ей почти разумным. Она почувствовала его губы на своих волосах, около уха, на щеке. Когда Кристиан прижимался губами к ее губам, она подумала об ответе. Откинув назад голову, Милена заявила:

– Я не люблю тебя.

– Откуда ты знаешь? – спросил он, решительно приникая к ней. – Может быть, если ты дашь мне возможность, я понравлюсь тебе даже больше, чем Адам.

Он сжал ее нижнюю губу зубами, а когда она открыла рот, чтобы закричать, всунул язык внутрь.

Милена боролась, отталкивала его, но он только возбуждался от ее сопротивления. Наконец он подтащил девушку к кушетке, повалил ее и прижался к ней всем телом.

– Прекрати, пожалуйста, – застонала она. – Ты делаешь мне больно! В ее голосе явственно чувствовался страх.

Он опять впился губами в ее губы и полез под ее короткую гофрированную юбку, чтобы стянуть с нее чулки и трусики. Она попыталась вывернуться из-под него, но тщетно. Вскоре Кристиан уже просунул колено между ее ног. «Я груб, – подумал он. – Я никогда еще не был таким грубым». Он расстегнул «молнию» на своих брюках.

– Тебе это понравится, – шептал он, – тебе понравится. Я знаю. Тебе понравится…

 

ГЛАВА 32

– Тебе уже достаточно, – произнес Адам. Натали подняла свой бокал и показала ему.

– Три маленьких бокальчика, – сказала она. – Это же ничто.

Она действительно не казалась выпившей, но по собственному печальному опыту Адам знал, что после обеда с обильными возлияниями превращение Натали в сварливую агрессивную ведьму будет более стремительным, чем свободное падение с самого высокого небоскреба.

– А сколько ты успела принять до того, как я подобрал тебя? – спросил он.

– Уф, – фыркнула Натали, пожимая плечами. – Не так много. – Она улыбнулась. – Только еще один. Ну, пожалуйста.

– Ну что ж, пожалуйста, – согласился Адам, следуя привычке сохранять дружеские отношения со своими бывшими подружками и наливая в ее бокал остаток «Шато Лафита» 1961 года. В общем и целом он предпочитал ни к чему не обязывающую легкость в интимных отношениях; а когда женщины были так же красивы и полезны, как Александра или Лючия, выгода от этого всегда превалировала над неудобствами. Натали, тем не менее, могла принести значительно больше беспокойств, к которым он не был готов.

Они обедали в ресторане Вольфганга Пака. Перед ними, видимые сквозь открытое окно, расстилались близлежащие улицы и автомагистраль вдоль бульвара Сансэт, от каньона Лаурель до Дохени, движение по которой возрастало в ночное время и стихало только в ранние утренние часы. Столы около окна пользовались большим спросом, хотя никто не придавал особого значения открывавшемуся виду: разглядывание звезд, собиравшихся в ресторане, представляло значительно больший интерес, нежели попытки различить что-либо сквозь смесь смога и света грязных уличных фонарей, через которую даже букву световой рекламы было сложно рассмотреть.

– Тебе следовало заказать «Шато Жилетт», – произнесла Натали, критически уставившись на пустую бутылку. – Это был бы красивый жест. – Она тряхнула своими часиками и коротко улыбнулась. – На Корфу – свадебный день. За счастливого новобрачного, – сказала она, осушая бокал. – Cet espese de salaud. – Когда Адам не отреагировал, она добавила: – Последнее, что он смог сделать – пригласить нас.

Адам получил приглашение, но деловая поездка на афинские верфи за десять дней до этого не была отложена, и возвращаться в Грецию на свадьбу было бы неслыханно дорогим удовольствием. Несколько лет назад ему бы не пришлось дважды задумываться о таких вещах, как цена на реактивное топливо, но дни, полные беззаботного времяпрепровождения, закончились. – Я думал, это понятно, – сказал он Натали, не видя причины разубеждать ее. – Во всяком случае, в твоем варианте. Зачем заставлять невесту ревновать в день ее свадьбы?

– Он никогда не просил меня выйти за него замуж, – ее зеленые глаза наполнились слезами.

Адам увидел этот предостерегающий знак и жестом подозвал официанта.

– Я любила его. Я была беременна от него. И все-таки он никогда не просил меня об этом. Из-за него мне пришлось сделать аборт, – слезы заструились по ее лицу. – Сначала я потеряла ребенка. А теперь я потеряла Азиза.

– Ты не потеряла Азиза, – рассудительно произнес Адам. – Ты можешь навестить его в любое время, когда захочешь.

Слезы лились из ее глаз, смывая тушь и оставляя грязные потеки вдоль щек.

– Я потеряла его, – повторила она, перейдя на французский, которого Адам не понимал.

– Что-нибудь еще, сэр? – спросил официант.

– Нет, ничего, – сказал Адам. – Только счет, пожалуйста. И как можно быстрее.

– Je veux du cafe, – произнесла Натали.

Он распознал слово «coffee» и сказал доверительно:

– Мы выпьем его дома. – Он прервал возражения, добавив: – Твоя косметика в совершеннейшем беспорядке. Тебе бы не хотелось восстановить ее?

На мгновенье Адаму показалось, что она собирается отказаться сделать это, но неожиданно она резко вскочила на ноги и произнесла по-английски:

– Я скоро вернусь.

Вставая, Адам твердо положил руку ей на плечо.

– Ты можешь идти?

– Да, – произнесла она. – Конечно.

Он с беспокойством наблюдал за ее передвижением по полу к свободным «пятачкам», но оказалось, что она не только без труда сохраняет равновесие, но даже остановилась, чтобы поздороваться с Брюсом Виллисом и Деми Мур, которые регулярно делали покупки в ее магазине на Мэлроуз. Судя по состоянию, в котором она пребывала, это было почти чудо, что ей удавалось спасти свой бизнес, но дела шли неплохо. Адам почти начал доверять старой поговорке, что Бог помогает детям и пьяницам.

Официант принес счет, и Адам поймал себя на том, что, уставившись, смотрит на то место, с которого только что исчезла Натали. Он проверил счет и потом, когда отдавал официанту свою кредитную карточку, его внимание привлекло какое-то замешательство у дверей. Подняв глаза, он увидел Сина Коннери, входившего вместе со своей женой, и другую пару. За ними он увидел Лори Гавличек с молодой женщиной, которую он не узнал. Когда они расселись, Адам встал и направился к ним, чтобы поздороваться.

– О, Адам, – произнесла Лори, надеясь придать энтузиазм своей интонации. – Что вы делаете в Лос-Анджелесе?

– Расстаюсь с домом в Малибу, – произнес он.

– Красивый дом, – сказала она с симпатией.

– Да, – согласился он, уставившись на ее сотрапезницу, – но он изжил себя, он бесполезен.

– Извините, – произнесла Лори, растянув губы в вежливой улыбке. Она обожала такие моменты.

– Б. Д. Хови, познакомьтесь с Адамом Грэхемом.

Как предположил Адам, Б. Д. Хови была восточных кровей. Кроме того, она была молода, где-то около двадцати, и, бесспорно, красива, что он отметил особо. Она была очень маленькой, с мелкими, прелестными чертами лица. У нее были черные, густые, прямые короткие волосы. Крошечные жемчужные капли дрожали в самых красивых ушках, какие ему когда-либо доводилось видеть.

– Если бы вы познакомили нас до того, как я отказался от фильма, – сказал Адам, протягивая руку, – возможно, я принял бы другое решение.

– Это моя ошибка, – с удовольствием произнесла Лори.

– Как вы поживаете? – спросила молодая женщина, оценив улыбку Адама как очаровательную. Она решила, что Лори притворялась, когда говорила о нем, как о человеке без вкуса и целостности.

– Вы простите меня, мисс Хови?

– Бет, – сказала она. – Почему нет? Все поворачивается к лучшему. – Она выглядела хрупкой, как цветок, но взгляд был острым и проницательным, а осанка достаточно гордой.

Адам перевел свое внимание снова на Лори.

– Томаш еще не начал снимать фильм?

Она кивнула.

– В понедельник. В Сан-Франциско. В газетах невероятный шум.

Это было действительно так, и скучающие люди не теряли надежды увидеть, как в действительности будут сыграны сцены в заключительном фильме. Никто не был достаточно опытен, чтобы угадать это хотя бы наполовину.

– По крайней мере, два «Оскара» за постановку, или я съем мои любимые джинсы. И два других за лучшую игру и лучшую режиссуру.

Адам улыбнулся, повернулся к Бет и произнес:

– Вот счастливый повод поговорить.

– Я стараюсь не позволять себе увлекаться, – сказала Бет, нежно глядя на Лори. Агенты из «Си-Эй-Эй» и «Ай-Си-Эм», которые в прошлом году не реагировали на ее звонки, уже сами названивали ей, чтобы поговорить. Но за то, что фильм был близок к завершению, следовало благодарить Лори, и Бет не собиралась забывать об этом.

– Как ребенок? – спросил Адам.

– Красивый, – сказала Лори. – Умница. Радость в нашей Жизни.

Краем глаза Адам увидел возвращающуюся Натали. Он наклонился и поцеловал Лори в щеку.

– Я рад, что у тебя все так удачно поворачивается. Ты заслуживаешь этого.

– Ты не огорчен? – удивилась она.

– Ничуть, – ответил Адам.

Несколько удивившись, он подумал об этом. Если бы Томаш продал ему студию, когда он переворачивал весь мир вверх дном в поисках возможности взять реванш. Он протянул руку Бет Хови.

– Надеюсь еще когда-нибудь встретиться с вами.

Не зная, как лучше ответить, Бет вежливо кивнула, а потом проследила взглядом, как Адам вернулся к своему столику, взял свою кредитную карточку, обнял Натали и увлек ее к двери.

– Он не такой, как я ожидала, – сказала она.

– Нет? – спросила Лори, которую всегда удивляло то впечатление, которое Адам производил на женщин. По некоей причине, он никогда не обращал на нее внимания. Совсем наоборот, печально признавала она.

– Он не женат, не так ли? – спросила Бет, не заботясь о своих предыдущих утверждениях.

– Ты видела заметку Сабрины в газете и ту безвкусную фотографию?

– Я не читала этот выпуск.

– Он спит с восемнадцатилетней кузиной своей бывшей жены.

– Хорошо, – сказала Бет.

– Очень, – раздраженно согласилась Лори. – Если он позвонит тебе, – добавила она, – повесь трубку. Это все, что я хочу сказать об этом субъекте.

Адам довез Натали до дому, проводил ее почти что до двери и, отказываясь от приглашения заглянуть на чашку чая, вручил ее ожидающей экономке. Затем он вернулся назад в дом в Малибу, где Картер с посеревшим лицом приветствовал его с восторженными восклицаниями и информацией о том, что звонит Натали и жаждет поговорить с ним.

– Я думал, она уже успокоилась. Принеси мне бренди, Картер, пожалуйста, – попросил он и прошел в кабинет – соседнюю комнату, где находился телефон, взял трубку и выслушал с немыслимым терпением плачущие откровения Натали о Жан-Клоде, Халиде, себе самом, Азизе и обо всех потерях и разочарованиях в ее жизни.

– Натали, иди спать, – сказал Адам. – Уже поздно. Ты устала. Мы поговорим снова утром. Наконец он уговорил ее повесить трубку и отправиться в постель.

– Мисс Чермак звонила из Нью-Йорка, – сказал Картер, когда принес требуемый бренди. Адам отпил глоток. И Картер добавил: – Судя по голосу, она чем-то очень расстроена.

– Для одного дня у меня было достаточно плачущих женщин, – произнес Адам. – Никаких звонков сегодня вечером, Картер. Меня не интересует, кто будет звонить и зачем.

Картер пробормотал, что он все понял, пожелал спокойной ночи и вышел. Адам несколько минут оставался за своим толом, а потом, взяв с собой бренди, пошел побродить по тихому дому. Картины были упакованы и отправлены. Свою одежду и кое-что из личных принадлежностей он должен был уложить и отправить на следующий день. Он вышел во внутренний дворик и на какое-то время остановился, глядя на океан. Его чуть тронутая рябью поверхность выглядела в лунном свете оловянной. Он не сожалел о продаже студии. Он наслаждался этим волшебством, деловой суетой, возбуждением при достижении успеха. Звезды были такими сговорчивыми, как он того ожидал. А некоторые люди, словно лакеи, стремились умело вылизать его ботинки. Но непредсказуемость бизнеса расстраивала его, и кино не было его истинной страстью. Ею были яхты. Нет, он без сожаления был готов расстаться со студией. Дом был совсем другое дело.

Это был очень красивый дом, об этом он думал, когда возвращался по гранитному полу и поднимался наверх в свою спальню. Во многих отношениях это был самый подходящий дом для него, более близкий к его идеалу, нежели те, в которых он жил до сих пор. Его запросы в Калифорнии значительно снизились по сравнению с тем, что было раньше, его деловые интересы теперь целиком концентрировались на Восточном побережье и в Европе. Собственность в Малибу была слишком дорогой, чтобы ее покупать, если имеешь возможность проводить здесь не более двух уик-эндов в году.

Он решил, что построит себе дом в Хэмптоне. Или в Мэйне – где-нибудь, где он сможет спрятаться ото всех и расслабиться – рыбная ловля, яхта, плаванье, размышления. Может быть, когда работа будет удачно завершена и напряжение спадет, сделать то, что предлагала Катринка, – сконструировать яхту и принять на ней участие в соревнованиях.

Зазвонил телефон, и Адам вышел из ванны, проклиная Картера за то, что тот не выполнил его наставления. Но затем до него дошло, что это его частная линия. Он не был глуп до такой степени, чтобы давать этот номер Натали, он думал об этом и параллельно размышлял, стоит или нет брать трубку.

Это может быть Мак или Дебби с какими-нибудь событиями в бизнесе. Или его мать. Еще один глоток ободрил его, но затем ему пришло в голову, что его мать могла заболеть. В конце концов ей было почти семьдесят.

– Адам… Адам…

Девушка, задыхаясь, пыталась протолкнуть слова сквозь сдерживаемые рыдания, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы узнать голос.

– Милена? Это ты?

– Да, Адам…

Она снова пыталась заговорить и не смогла.

«Боже праведный, – подумал он, – что за вечер сегодня?»

– Милена, перестань плакать, – сказал он спокойно, чувствуя себя совершенно разбитым. – Скажи мне, что случилось.

– Кристиан… – произнесла она почти на последнем издыхании.

– Что с Кристианом? – поток чешских слов перешел в рыдания. – Говори по-английски, Милена, я не могу понять тебя.

– Он… он изнасиловал меня, – сказала она, и ее голос перешел в вопль.

Имение Папастратосов находилось в северной части Корфу, в нескольких километрах от деревушек Сидапри и Рода, расположенных на побережье. Ближайший аэропорт находился в городе Корфу, и прибывающие на свадьбу гости доставлялись оттуда на вертолете, с которого могли обозревать старые деревушки, стены древних храмов, холмы, песчаные пляжи и заросли оливковых деревьев.

Слуги приветствовали прибывающих гостей, сопровождали их в комнаты в особняке и в домики, разбросанные по имению, или отвозили их в лимузине по узкой горной дороге в неподалеку расположенные гостиницы. Один из Ниархосов прибыл на яхте и встал на якорь в Сидапри.

Марк и Катринка находились в увитом виноградом белом оштукатуренном домике для гостей вместе с Дэйзи и Рикардо. Он состоял из двух спален, каждая из которых имела собственную ванную, гостиную и маленькую уютную кухоньку. В гостиной был бар. Мебель была достаточно скромной, но удобной, выдержанной в холодных тонах. В каждой комнате стояло по большому букету свежесрезанных цветов.

Обед в ночь на пятницу был неофициальным, на пляже имения: барбекю, цыплята и мясо молодого барашка и бесконечная череда блюд, включая всемирно известные оливки Папастратос. Отдельная группа играла греческую музыку, и время от времени группки мужчин собирались вместе и начинали танцевать. В состав гостей входил сын короля Константина, двое из братьев Ниархос, французский министр финансов, его канадский коллега, широкий ассортимент представителей местной государственной власти, несколько представителей высшей европейской аристократии и другие родственники, партнеры по бизнесу и близкие друзья как жениха, так и невесты, – всего около трех сотен человек.

Утром в столовой был сервирован ранний завтрак. И в десять часов утра процессия, возглавляемая невестой (одетой от Диора) и ее сопровождающими (несколько незамужних двоюродных сестер), двинулись по длинной узкой аллее, разукрашенной в связи с торжественным случаем, от особняка к церкви в Каруссадес, соседней деревушке, где священник ортодоксальной греческой церкви обвенчал хрупкую беременную Tea с изумленным Жан-Клодом. Римский католический священник двадцать лет назад обвенчал его с Элен, но брачный контракт был расторгнут по той причине, что Элен не могла иметь детей – чепуха, конечно. Жан-Клод никогда не хотел их иметь, и Элен принимала меры, чтобы не забеременеть.

Стол для свадебного ленча был сервирован под огромным тентом, раскинутым на поляне среди оливковых зарослей. Рядом на кострах поджаривались целые барашки. Целая армия слуг сновала взад и вперед с подносами, уставленными всевозможными яствами, струнный квартет, привезенный из Парижа, чередовался с рок-группой из Лондона, а местные музыканты наигрывали народные мелодии. Гости танцевали на свободной площади в центре под тентом. На столах было ирландское полотно, французский фарфор и венецианское стекло. Шампанское марки «Дом Периньон» и вино «Шато Жиллетт». Гирлянды нежно-розовых роз украшали красивые светильники и каскадами свисали со стен. В целом все было экстравагантным, дорогим, красочным и очень веселым.

– Что-то не так? – спросил Марк, наклонившись, чтобы прошептать это в ухо Катринке. Ее лицо имело отрешенное, почти печальное выражение, полностью противоречившее окружающей атмосфере, и необычное для Катринки, больше всего на свете обожавшей подобные вечеринки.

– Я не могу отвлечься от мыслей о Натали. Насколько иначе все могло бы повернуться для нее, если бы… – Она замолчала и пожала плечами. – Нет смысла плакать над разлитой водой, – продолжила она затем.

Марк улыбнулся, согласившись:

– Конечно, вовсе нет. Ты не хочешь потанцевать?

Именно в этот момент играла английская рок-группа.

– Да, – произнесла она, улыбнувшись. – Это поднимет мне настроение.

Они вместе вышли на танцевальную площадку и оставались там долго, меняя партнеров. Марк танцевал с невестой, ее двоюродными сестрами, Дэйзи, одной из жен Ниархосов; Катринка – с Жан-Клодом, Рикардо, баварским принцем, и, наконец, с Тони Морлендом. Жан-Клод в течение нескольких лет покупал у него некоторые произведения искусства, и они стали друзьями.

– Потрясающе! – сказал Тони, сопровождая Катринку назад к ее столику.

Дэйзи, которая уже вернулась на свое место, улыбнулась и сказала:

– Тони, дорогой, иди сядь возле меня.

– Ты, конечно, видел Элен? – спросила она.

– Иногда мне кажется, что моя жена любит сплетни даже больше, чем она любит меня, – сказал Рикардо с драматической интонацией. – Не так ли? – спросил он, целуя Дейзи руку.

– Мне очень любопытно, – сказала Дэйзи.

Тони улыбнулся.

– У Элен все прекрасно. Наслаждается своим обустройством. Полагаю, она рада, что отделалась от него. Хотя, я думаю, сначала она была поражена. Не могла поверить, что на этот раз он решил действительно развестись с ней.

– Я надеюсь, на сей раз он остепенится, – сказала Катринка.

– Хорошо бы, – произнесла Дэйзи. – У меня такое чувство, что новоиспеченная миссис Жиллетт не станет мириться со множеством глупостей.

– О, я не знаю, – сказал Тони. – Самые несимпатичные женщины превращаются в самых благодушных жен.

Он не смог удержаться, чтобы не бросить взгляд на Катринку, и она неожиданно вспомнила, что ее лондонская квартира была местом, где Марк встречался с Моникой Бранд.

– Ты имеешь в виду меня? – спросила она, натянуто улыбаясь.

– Нет, моя дорогая, конечно, нет, – смущенно произнес он.

– О чем вы? – поинтересовалась Дэйзи, которая не могла понять, почему вспылила Катринка.

Затем она вдруг вспомнила:

– О, вы разговариваете о Монике Бранд?

Тони через силу улыбнулся:

– Действительно, у вас двоих абсолютно нет чувства осторожности.

– Ты имеешь в виду, что нам, по крайней мере, не стоит говорить на английском? – спросила Дэйзи.

– Не тогда, когда делают замечания по поводу моего замужества, – добавила тут же Катринка.

– Кто это обсуждает твое замужество? – спросил Марк, возвратившийся, наконец, с площадки для танцующих. Он увидел выражение лица Тони и произнес: – Оставь бедного мужчину в покое, Катринка. Он выглядит так, словно столкнулся лицом к лицу со стреляющим отрядом полицейских.

– Я только хотела спросить, как он познакомился с Моникой Бранд.

– Думаю, я говорил Марку. Она приходила обедать с Камбером, как я помню.

– И ты никогда и нигде ее больше не видел?

Тони покачал головой.

– Время от времени. Всегда с разными мужчинами. Обычно богатыми и преуспевающими.

– Как Марк? – спросила Катринка.

Тони бросил на Марка извиняющийся взгляд, словно пытаясь объяснить что-то.

– Да, – сказал он и потом улыбнулся. – Хотя не всегда такими привлекательными.

– Спасибо, – сухо сказал Марк.

– Вы словно провоцируете меня, – сказала Дэйзи.

Марк и Катринка обменялись взглядами. Это, действительно, выглядело подобным образом, но никакого умысла не было.

Так или иначе, торжественное появление большого свадебного торта вытеснило из сознания присутствовавших мысли о Монике Бранд и ее возможной профессии. Многоярусный торт был украшен множеством ледяных роз и забавными фигурками из папье-маше. Были тосты, речи, много танцев. Стало очевидно, что вечер затянется скорее всего на всю ночь, и новые музыканты заменили ушедших, а повара начали готовить легкий ужин для тех, кто проголодался. Tea и Жан-Клод не собирались откладывать медовый месяц до следующей недели, когда они должны были отправиться на Южные острова на яхте Жан-Клода. Гости были приглашены остаться до понедельника.

Около десяти Марк почувствовал утомление, и даже Катринка поняла, что пора отдохнуть от затянувшегося веселого времяпрепровождения. Они произнесли необходимые извинения и двинулись рука об руку мимо оливковых зарослей по направлению к домику для гостей.

– Как здесь красиво, – сказала Катринка, глядя на ясное ночное небо с бриллиантами звезд.

– Может быть, мы вернемся сюда в следующем году вместе с малышкой, – произнес Марк.

– Мы могли бы арендовать яхту и обойти на ней все острова.

– М-м-м, – счастливо протянула Катринка, – мне бы это понравилось.

Дэйзи и Рикардо, ушли с вечера раньше, и дверь в их спальню была закрыта, когда Марк и Катринка вошли в домик для гостей. На столике в гостиной стоял поднос с фруктами и сыром. Около него лежала телеграмма для Марка.

– Это от Кэри, – сказал он, прочитав ее.

Он пошел в спальню, взял телефонную трубку и спросил, как ему связаться с Нью-Йорком.

Скидывая свою одежду, Катринка слушала диалог, но мало что поняла, поскольку в своих ответах Марк был предельно лаконичен. Кое-что она упустила, когда пошла в ванную, чтобы смыть косметику, поскольку шум воды заглушал звук голоса. Когда она возвратилась в спальню, Марк сидел в кресле около маленького деревянного Столика и, слушая по телефону Кэри, делал какие-то пометки в блокноте. Он был без пиджака, узел галстука расслаблен, а верхняя пуговица на рубашке расстегнута. Он выглядел очень озабоченным.

Покрывало с кровати было снято, и Катринка скользнула между двух тщательно выглаженных простыней из греческого хлопка и стала ждать. Наконец, Марк произнес:

– Первым делом утром… Да. Увидимся, – и повесил трубку. Он посмотрел на Катринку:

– Чарльз Вулф поздно вечером в пятницу передал по факсу свои предложения в офис. Сукин сын должен был знать, что меня нет в городе. Кристиан приехал в офис в субботу, чтобы поработать над докладом. Он нашел факс и позвонил Кэри.

– Что ты собираешься делать?

– Возвращаться. Нам надо уехать утром, малышка. Мне надо быть там в понедельник, иначе все будет потеряно.

Катринка покачала головой.

– Тогда ложись в постель. Тебе надо хоть сколько-нибудь поспать.

– Минуточку.

Он снова взял трубку и попросил соединить его с гостиницей в Корфу. К счастью, его пилот находился там, и Марк попросил его как можно раньше в воскресенье утром прислать вертолет, чтобы забрать его с Катринкой.

Закончив телефонные разговоры, Марк сбросил одежду и отправился в ванную. Вернувшись, он лег рядом с Катринкой и обнял ее.

– Я могу потерять все, – сказал он.

И только теперь Катринка поняла, насколько напуган он был.

– Этого не должно быть, – сказала она.

Что бы ни случилось, у него будут Катринка, ребенок и деньги больше, чем он может потратить. Но деньги не были его самоцелью. Он создал компанию из ничего. И он не собирался ее терять. И ничего из того, что ему принадлежало. Он уже достаточно потерял за свою жизнь. Он поцеловал ее обнаженное плечо.

– Нет, – согласился он, – я не хочу этого.

Возвращение в Нью-Йорк было кошмарным. Ни Марк, ни Катринка не могли расслабиться. Большую часть пути они просидели молча, вжавшись в сиденья. Иногда Марк спрашивал мнение Катринки о членах экипажа или просил совета о своих будущих поступках. Катринка пыталась работать, затем просто читать, но она была слишком сконцентрирована на проблемах Марка. Стюардессы приносили им еду, предлагали спиртное. Марк чуть-чуть попробовал специально приготовленного мяса, но пил только воду. Затем Катринка предложила попытаться немного отдохнуть. Марк прислонился к ней. Она никогда раньше не видела его таким задумчивым, вялым и расслабленным.

Они приземлились около часа дня, и с этой минуты Марк резко изменился, забыв о медлительности. Катринка ничего не сказала на это.

Шофер Марка уже ожидал их. Он взял их багаж и понес в машину.

– Движение не очень напряженное, – сказал он, отвечая на вопрос Марка об автомобильных пробках.

Ни Марк, ни Катринка не обратили внимания на скучные пейзажи за машинным стеклом. Невзирая на их молчание, шофер пытался заговорить с ними, но эти попытки не увенчались успехом. Через полчаса он припарковал машину перед их городским домом.

– Приехали, – сказал он.

– Ты выйдешь, – спросила Катринка – или поедешь прямо в офис?

Марк переоделся на борту самолета, перед приземлением.

– Я хочу увидеть Анушку, – сказал он, поворачиваясь к шоферу, – буду через десять минут.

– Да, сэр, – ответил водитель, открывая дверцы машины, чтобы они вышли.

Дворецкий Джозеф открыл им дверь, принял пальто и вышел наружу, чтобы помочь занести багаж.

– С приездом, – сказала Анна, вышедшая в прихожую, чтобы поприветствовать их.

– Все в порядке? – спросила Катринка.

– Вполне. Совсем никаких проблем, – ответила Анна. – Мистер Хеллер здесь. Наверху в детской.

Катринка кивнула и последовала за Марком в лифт, размышляя, что привело Кристиана к ним в воскресный день. Ни звука не раздавалось, когда они шли по коридору, окрашенному в светлые тона, к комнатам Анушки. Когда они вошли, гостиная оказалась пустой. На первый взгляд такой же казалась спальня. Затем Марк пересек комнату и около стола они увидели ребенка, оставленного без внимания.

– Черт подери, – выругался Марк, – где же она, дьявол? – спросил он, схватив малышку.

Она была завернута только в пеленку.

– Ирджина! – яростно позвала Катринка.

Анушка начала плакать, и Марк стал успокаивать ее, когда в комнату вбежала няня с детской одеждой в руках.

– Что? Что случилось? – спросила она.

За ней в дверном проеме стоял Кристиан.

– Где тебя носит? – по-чешски спросила Катринка с побелевшими от ярости глазами.

– Я вышла, чтобы принести ей одежду.

В конце коридора находилась маленькая прачечная только для Анушки и ее няни.

– И оставили ее одну?

– Я вышла только на минутку, – Ирджина заплакала.

– Мы отсутствовали совсем недолго, – сказал миролюбиво Кристиан.

– Я хочу, чтобы ты убралась отсюда, – сухо сказал Марк, продолжая укачивать на руках Анушку.

– Я оставила ее только на минутку, ныла Ирджина.

Катринка взяла ее за руку и вывела в гостиную, закрыв за собой дверь.

– Пожалуйста, – умоляла няня, – это никогда больше не повторится. Дайте мне еще один шанс.

Катринка затрясла головой. Марк мог простить множество вещей, и она тоже, но только не пренебрежительное отношение к жизни их дочери.

– Извини, – произнесла она.

В гостиную вошел Кристиан.

– Мама, ради Бога…

– Выйди отсюда, – оборвала она, повернулась к Ирджине и взяла детскую одежду из ее рук. – Теперь уходи. Попозже мы поговорим о том, как быть дальше.

Девушка кивнула и вышла из комнаты.

– Надеюсь ты не собираешься действительно уволить ее? – спросил Кристиан по-немецки.

– Девочка могла упасть и свернуть себе шею, – холодно сказала Катринка, положив одежду на край стола.

Кристиан нахмурился.

– Я не думаю, – через минуту сказал он. Какую бы обиду он ни чувствовал до рождения ребенка, но после ее появления на свет он чувствовал свою ответственность за нее.

– Нет. А что, кстати, вы делали там?

– Ну не заниматься же с няней любовью в прачечной, – огрызнулся он.

– Но немного флиртовали?

Кристиан хмыкнул.

– Я не вижу в этом особого вреда.

– Не делай этого больше.

– Не думаю, что у меня будет такая возможность.

– С кем угодно из прислуги.

– Хорошо, мама, – в голосе Кристиана снова прозвучали саркастические нотки.

Марк вышел из спальни.

– Она спит, – произнес он и оглядел комнату. – Где Ирджина?

– Думаю, она в своей комнате.

– Я не хочу ее больше видеть рядом с ребенком.

– Я тоже, – согласилась Катринка.

Марк обнял ее и поцеловал в щеку.

– Я знаю, что целый день вел себя как медведь. – Позволив ей высвободиться, он добавил: – Я позвоню тебе позже, чтобы сказать, когда буду дома.

– Я заскочил, чтобы узнать, не нужен ли я тебе сегодня в офисе, – сказал Кристиан. – Если я могу быть чем-либо полезным…

Марк покачал головой.

– Спасибо. Сейчас нет. Но я позвоню тебе, если ты мне понадобишься. Ты будешь у нас?

– У себя, – ответил Кристиан. – Так делают карьеру все молодые повесы, подлизываясь к боссу.

Катринка качнула головой и улыбнулась:

– Я до сих пор не различаю, когда ты серьезен, а когда нет.

– Я всегда серьезен, – сказал Кристиан.

Потом хмурое выражение исчезло с его лица, он улыбнулся и произнес:

– Встреча с Марком – это половина причины, по которой я сюда заглянул.

– А вторая половина?

– Чтобы увидеть тебя, конечно.

– Зачем?

– Потому что я соскучился по тебе.

А когда Катринка недоверчиво подняла бровь, добавил:

– И сказать тебе, что Пиа переехала вчера ко мне.

Катринка была изумлена.

– Так быстро?

– Мы уже говорили об этом. И… – Он пожал плечами. – Хорошо, если уж мы приняли решение, было бы глупо тянуть время. Ты не согласна?

– Мне нравится Пиа, – сказала Катринка. – Я только думала… я думала, ты устал от нее.

Кристиан качнул головой.

– Думаю, я просто не был готов лишиться свободы.

– А теперь готов?

– Да.

– Если ты счастлив, milacku, – в заключение сказала Катринка, – я счастлива тоже.

– О да, мама. Я очень счастлив.

Но почему, подумала про себя Катринка, она не доверяет этому его заявлению?

Кристиан вернулся к себе, чтобы провести с Пиа вторую половину дня и ждать телефонного звонка Марка, а Катринка пошла спокойно побеседовать с Ирджиной, потом отправила одну из горничных погулять с ребенком и, наконец, спустилась в свою спальню, чтобы принять душ. Она чувствовала возбуждение, беспокоясь за Марка и не зная, как поступить с няней.

Выйдя из-под душа, Катринка услышала телефонный звонок. Думая, что это Марк, она скользнула в халат и, оставляя мокрые следы на полу, кинулась в спальню, чтобы ответить.

– Миссис ван Холлен, звонит мистер Грэхем, – сказала Анна.

– Скажи, что меня нет.

– Он просил передать, что знает о том, что вы дома и, если вы не захотите с ним разговаривать, он приедет лично и заставит вас принять его.

– Спасибо, Анна, – сказала Катринка.

Она взяла трубку:

– Адам, я не расположена сейчас с тобой разговаривать.

– У меня Милена, – ответил Адам. – Есть проблема. И я хочу, чтобы ты приехала. Прямо сейчас, Катринка.

– Какая проблема? – Катринка уловила серьезные ноты в его голосе.

– Я скажу тебе, когда приедешь. У тебя есть адрес?

– Нет, – ответила она. – Подожди.

Она выдвинула ящик ночного столика, вынула блокнот с ручкой.

– Давай. – Когда Адам продиктовал адрес, она снова попыталась спросить:

– Она больна?

– Нет, – сказал Адам. – Я все объясню, когда ты будешь здесь.

* * *

Первый взгляд Катринки на новую квартиру Адама на минуту вытеснил из ее сознания все мысли о Милене. Она точно соответствовала его вкусу: красота в холодных тонах. Она почувствовала себя счастливой при мысли о том, что ей не довелось здесь жить.

– Здравствуйте, миссис ван Холлен, – сказал Картер. – Мистер Грэхем в библиотеке. Вам показать дорогу?

– Спасибо, – сказала Катринка. – Как твои дела, Картер? – спросила она, следуя в его сопровождении по узкому холлу.

– Очень хорошо, спасибо, миссис ван Холлен. Спасибо, что спросили. А как вы? Как малышка? – вежливо спрашивал он, и Катринка отвечала, что все нормально.

– Вам надо как-нибудь зайти и посмотреть на нее.

Картер улыбнулся:

– Я сделаю это, мадам. Спасибо. Было бы хорошо увидеть снова и Анну.

Все хорошее настроение Катринки мгновенно улетучилось при первом же взгляде на Милену, которая вытянулась на софе, закутанная в плед, и выглядела несколько бледной, но все равно хорошенькой.

Она читала журнал, Адам сидел в кресле, просматривая воскресные газеты. На низком столике стояли виски и вода. Увидев Катринку, он встал.

– Ну, что случилось? – Катринка повернулась и раздраженно взглянула на Адама. – Что у тебя? Звонишь мне, пугаешь до полусмерти. А теперь вы оба наслаждаетесь воскресным покоем дома.

Милена расплакалась, а по лицу Адама пробежала тень. Он подошел к софе, сел рядом с Миленой, взял ее руки в свои.

– Скажи ей, – произнес он.

Рыдая, Милена затрясла головой.

– Скажи ей, – настаивал Адам.

– Почему ты не скажешь мне? – спросила Катринка.

– Я хочу, чтобы ты услышала это от нее. Ты скорее тогда поверишь в это.

Он снова повернулся к Милене и произнес:

– Скажи ей. Она должна знать.

Катринка села в кресло напротив Милены и спокойно спросила:

– В чем дело, Милена?

Хватаясь, словно утопающий, за руку Адама, Милена посмотрела на Картинку.

– В Кристиане, – сказала она.

 

ГЛАВА 33

Кристиан не слишком-то казнил себя за историю с Миленой. Сожаления о происшедшем нейтрализовывались мыслью о том, что теперь он должен защищать себя. Если он был виноват, то только в том, что потерял контроль над собой. И, когда в субботу утром он позвонил Милене, чтобы извиниться, он скорее хотел оценить ситуацию, нежели выразить свое сожаление. Что он сумел понять перед тем, как она повесила трубку, так это то, что она не собирается звонить в полицию или идти на осмотр к врачу.

Немного успокоившись, Кристиан придумал свою версию случившегося. Он не ждал наказания, с детства ухитряясь избегать ответственности за свои проступки. Вот и на этот раз все, что ему грозило – одна или две неприятные сцены и ссора с Катринкой, которая перестала бы доверять его россказням.

Но когда прошло почти сорок восемь часов и никто ему ничего не сказал, Кристиан начал думать, что Милена решила сохранить случившееся в тайне. Поразмыслив, он не был удивлен. В конце концов, что выиграет Милена, рассказав о его проступке? Она не могла наказать Кристиана, не причинив ущерба себе, Катринке, своим родителям.

Вот почему поздний воскресный звонок Катринки с требованием немедленно приехать несколько удивил Кристиана. Тем не менее, ему удалось спокойно отреагировать на ее просьбу, и ко времени его возвращения в городской дом история, придуманная им, выглядела совершенно правдоподобной.

Когда Катринка ознакомила его с обвинениями Милены, Кристиан изобразил праведное возмущение и оскорбление. Он согласился с тем, что в пятницу вечером был в номере Милены: они договаривались встретиться, и он принес ей шампанское с цветами, чтобы отметить ее контракт. Каким-то образом, он не мог объяснить точно, с чего все началось, у них возникла ссора по поводу ее отношений с Адамом: Кристиан, конечно, не одобрял их. Взаимные обвинения стали настолько жгучими, что она отказалась пойти с ним куда бы то ни было, и он, разозлившись ушел. Конечно, он был не в себе, но ему даже в голову не приходила мысль о насилии. Зачем ему нужно было делать что-то подобное?

Когда Катринка поинтересовалась, зачем же Милене было нужно сочинять подобную историю, Кристиан предложил несколько возможных объяснений: Милена любит находиться в центре внимания – может, она просто искала возможности привлечь его к себе; может быть, она помешалась; может быть, Адам вынудил ее солгать.

– Ты ведь веришь мне? – спросил Кристиан.

– Я не знаю, кому верить, – вздохнула Катринка.

Но несмотря на все сомнения матери, Кристиан ушел из ее дома, чувствуя себя неуязвимым. У Милены не было никаких доказательств. Что именно случилось в ее номере, знали только они двое.

Адам был вне себя от ярости. Он чувствовал и свою вину в том, что случилось. Но ему не понадобилось много времени, чтобы осознать, что единственный способ наказать Кристиана – это предъявить ему официальное обвинение в изнасиловании. Адам также понял, что судебные разбирательства, направленные против Кристиана, скомпрометируют не только Катринку, но и Марка, и тем самым серьезно ослабят его позиции. Марк вполне может потерять свою компанию, а это казалось очень привлекательным для Адама. Он велел Милене настаивать на обвинениях.

Совершенно незнакомая с системой судопроизводства в Соединенных Штатах, Милена не думала, что ее иск может обернуться против нее самой. В ее представлении потерпевший не может стать обвиняемым. А ведь Кристиан был безусловно виноват перед ней. Чувствуя себя беспомощной, несчастной и желая наказать его за то, что он сделал, она надеялась доказать Катринке, что говорила правду. Больше всего ее беспокоили ее родители: она не хотела, чтобы они узнали. Но, когда Адам убедил ее, что они находятся за тысячи миль и никогда ничего не узнают, если она сама им ничего не расскажет, Милена согласилась пойти в полицию.

Там взялись за это дело без особого энтузиазма: Милена ждала больше трех дней перед тем как предъявить обвинение, она не пошла к врачу, а несколько ссадин на ее теле ничего не доказывали. Милену вынудили пройти тестирование на детекторе лжи, и расследование началось.

Оно продвигалось не слишком быстро. Кристиан настаивал на своей версии, Милена не собиралась отказываться от своей. Опрошенные служащие отеля подтвердили, что время от времени их видели вместе, а Кристиана не однажды, хотя он никогда не оставался там на ночь. Кто-то вспомнил, что видел Кристиана в пятницу вечером в очень хорошем настроении с шампанским и розами. Лифтер подтвердил, что Милена, открывавшая дверь своей квартиры, казалось, ждала Кристиана, а одна из горничных засвидетельствовала, что видела, как они обменялись поцелуями и обнялись. Официант, приносивший завтрак, и горничная, которая должна была делать в номере уборку в субботу утром, не заметила никаких следов борьбы, а то, что Милена плакала, никого не удивило – она всегда была очень впечатлительной.

Одна из горничных вспомнила, что несколько недель назад она оказалась случайно свидетельницей довольно бурной ссоры между молодыми людьми, но потом почему-то отказалась от своих показаний. Предполагая, что Кристиан не настолько хорош, как отзываются о нем служащие отеля, следователь допускал возможность, что они кривят душой, поскольку отель является собственностью матери Кристиана и люди боятся потерять работу. Но Катринка при дознании не проявляла враждебности по отношению к Милене, наоборот, казалось, горела желанием докопаться до правды. По сведениям, дошедшим до следователя, она собрала общее собрание служащих отеля и предложила каждому из них честно рассказать в полиции все, что он знает.

Полиция использовала все возможные методы расследования. Они побеседовали с Пиа Кавалетти, надеясь обнаружить для себя что-то новое в сексуальных наклонностях Кристиана. Но Пиа выступила в защиту юноши. Он был самым романтичным и нежным любовником. Он был интеллигентным, ласковым, обаятельным. Девушки сами предлагали ему себя. Зачем ему кого-то насиловать? Это бессмысленно, тем более, когда он только что попросил ее переехать в его квартиру. Они любят друг друга и совместно планируют свое будущее.

Лючия тоже была вызвана на допрос. Ее спросили, жаловалась ли когда-нибудь ее дочь на насильственные действия со стороны Кристиана. При всей своей неприязни к Кристиану Лючия рассказала только, что Пиа иногда сожалела о том, что Кристиан уделяет ей недостаточно внимания.

Репортеры стали уже терять интерес к этой истории, но Адам не пожалел времени и усилий, чтобы подогреть его. Он позвонил Сабрине, Рику Коллинзу, кому-то еще, и заметки о следствии снова стали появляться в нью-йоркских газетах, а благодаря Сабрине и в других городах. Рик позвонил Катринке и сообщил, что он не может проигнорировать эту историю. Милена была «его открытием», и он будет просто идиотом, если не уделит внимания ее обвинениям в своем телевизионном шоу. Впрочем, он пообещал сделать это как можно деликатнее.

Пока вся эта история смаковалась прессой, Катринка сделала несколько неудачных попыток увидеться или переговорить с Миленой, которая перестала выступать в «Старлайт клабе» и переехала к Адаму. Наконец она позвонила Адаму в офис и спросила, почему он не разрешает Милене разговаривать с ней.

– Она не хочет разговаривать с тобой, – объяснил Адам, – потому что уверена, что ты не доверяешь ей.

– Доверяю я ей или нет, – сказала Катринка, – я все же хочу помочь ей.

– Она не нуждается в твоей помощи.

– Ей надо обратиться к врачу.

– Да? К какому?

– Ну, что-то вроде психоневролога.

– Она не помешанная. Это у твоего сына проблемы в этом плане, а не у Милены.

– Если она лжет, ей надо помочь…

– Она не лжет!

– …А если говорит правду, – продолжала Катринка спокойно, – то она еще больше нуждается в помощи врача.

Адам поразмышлял минуту над ее словами и произнес:

– Я позабочусь об этом, – он не мог не согласиться с доводами Катринки.

– Адам звонил мне сегодня утром, – сообщила Катринке Александра во второй половине дня. Они находились в ее офисе в «Праге». – Он интересовался, не могу ли я порекомендовать ему хорошего психиатра.

– Кого ты ему назвала? – спросила Катринка, пораженная быстротой его действий. Александра назвала имя, и Катринка кивнула:

– Я слышала о нем много хорошего. Надеюсь, он поможет Милене.

Александра, конечно, надеялась узнать что-нибудь новенькое, но Катринка не удовлетворила ее любопытство.

– Пожалуй, я пойду… – вздохнула она и стала собирать свои бумаги. – Я обещала Габриэлю помочь с покупками. – Александра никогда не утверждала, что они с аргентинцем любовники, но ее тон не оставлял сомнений в том, что это именно так. – Кстати, ты нашла подходящую няню?

– Да. Женщину из Сальвадора. Молодую, миловидную и ответственную. Ирджина сейчас работает в «Амбасадоре» – подальше от детей. – Катринка тряхнула головой. – Я никогда не видела Марка таким злым.

– Нил такой же помешанный в отношении детей, – вздохнула Александра, направляясь с Катринкой к дверям офиса. – Кто знает, что он затеет, если я попытаюсь отобрать их у него. Я так расстроена! Просто не знаю, что делать… – Ее прежде хорошее отношение к мужу начало постепенно меняться еще до того, как в жизнь Александры вошел Габриэль. Теперь она уже не была уверена, что любила Нила. Ее синие глаза наполнились слезами.

– Может быть, мне самой стоит обратиться к психиатру, – вдвоем с Катринкой они вышли из офиса. Приближался очередной бал, доходы от которого шли в фонд Ассоциации прогнозируемой рождаемости. На этот раз его намечено было провести в отеле Катринки.

Какой бы растерянной ни чувствовала себя Александра, покинув «Прагу», она приняла решение. Вернувшись домой, она решительно заявила мужу, что покидает его и уезжает в Аргентину. Нил, дела которого последнее время шли из рук вон плохо, умолял ее, признавал свою вину, но Александра осталась непреклонной. Габриэль месяцами настаивал на том, чтобы она вышла за него замуж, и вот, наконец, она решилась.

Отчаявшись образумить жену, Нил ушел из дома, а на следующий день позвонил в свой офис и сообщил, что не придет сегодня. Похоже, он совсем позабыл про бал, который должен был состояться этим вечером. Александра пришла в бешенство. Она боялась даже подумать о том, что могло произойти, если она, устроительница мероприятия, не появится на нем под руку с мужем. Каким-то образом прессе удалось пронюхать о размолвке, произошедшей между Нилом и Александрой. За два часа до начала бала большая группа репортеров присоединилась к кучке людей, традиционно собиравшихся здесь каждый год, чтобы протестовать против абортов.

К тому времени, как Катринка в сопровождении Марка вернулась в отель, толпа протестующих разрослась, и полиции стало трудно расчищать путь для прибывающих гостей. Пытаясь привлечь внимание Катринки, журналисты стали выкрикивать ее имя.

– Эй! – орал фотограф, щелкая затвором.

– Вы можете как-то прокомментировать происходящее? – спросил телевизионный репортер, поднося к ее губам микрофон.

– Я американка, – сказала Катринка, – я все-таки доверяю первой поправке…

– Детоубийца! – прокричал кто-то в толпе.

– Вы выступаете за разрешение абортов? – спросил другой репортер.

– Никто не выступает за аборты. Но я верю, что люди должны иметь право на выбор…

– А вы согласны со своей женой, мистер ван Холлен?

– Безусловно, – ответил Марк. Едва заметная улыбка тронула его губы. – Он повел Катринку ко входу.

– Александра Гудмен! – прокричал кто-то.

«Это репортер из «Кроникл», – отметил Марк.

– Миссис Гудмен, могу я услышать ваше мнение?

– Катринка! – прокричал кто-то еще. – Великолепный наряд. Кто модельер?

Катринка, не остановившись, чтобы ответить, вошла вслед за Марком в отель.

Снаружи здания бушевала толпа, а в самом зале было тихо и уютно.

Адам настоял на присутствии Милены, которая выглядела бледной и несчастной. Ей сейчас было тяжело – бесконечные вызовы в полицию, фотографии в газетах, гнусные инсинуации по поводу ее характера, сознание, что никто, кроме Адама, не доверяет ей. Когда Катринка остановилась, чтобы поздороваться с ней, она с плачем бросилась в дамскую комнату, и Адам, оттолкнув Катринку, попытавшуюся последовать за ней, сам вошел туда, опередив Сабрину, высматривающую повод для «горячей» заметки.

Кристиан пришел с Пиа, которая весь вечер бросала на Милену уничтожающие взгляды, в то время как сам Кристиан продолжал играть на публику, умело лавируя между ролью несправедливо обиженного и сочувствующего помешавшейся девушке.

Среди нескольких мужчин, окружавших Милену, кроме Адама, был Мартин Гавличек. Несколько раз они танцевали вместе, непринужденно беседуя по-чешски. Один раз Мартин настолько увлек Милену беседой, что она, забыв про свои беды, рассмеялась.

– Как ты только можешь разговаривать с ней после того, что она сделала? – спросила Пиа Мартина, когда чуть позже они танцевали вместе.

– А что она сделала? – спросил Мартин.

– Ты ведь не веришь тому, что она говорит про Кристиана? – напористо атаковала Пиа.

Мартин размышлял минуту, прежде чем ответить.

– Верю, – наконец сказал он.

Отшатнувшись от юноши, Пиа произнесла:

– Думаю, ты слишком небрежно обращаешься с фактами.

Мартин пришел на этот вечер с молодой женщиной, с которой они иногда встречались, проводили время, обедали и ходили в кино. Но ничего серьезного, по крайней мере, со стороны Мартина, здесь не было. Он все еще любил Пиа.

– Пиа, он ведь… Он ведь не причинил тебе зла, нет?

– Ты имеешь в виду, не бил ли он меня? – холодно спросила она. – Нет, не бил. Он любит меня. Как ты можешь предполагать что-то подобное, зная его?

Мартин пожал плечами.

– Извини, – Пиа отвернулась от своего старого друга.

В надежде повторить свой успех в Палм Бич, Александра сделала гвоздем программы этого бала аукцион, на котором разыгрывалось много дорогостоящих безделушек.

– Все в порядке? – спросила Александра у Марго и Катринки, смотревших на нее с озабоченными лицами.

Александра выпила слишком много шампанского в этот вечер.

– Мне удивительно хорошо.

– Все отлично… – согласилась Катринка, хотя больше всего ей сейчас хотелось бы провести этот вечер в домашней обстановке вместе с Марком. Она устала от постоянного внимания к себе. Газеты были полны заметок не только о Кристиане и Милене, но и о проблемах Марка, связанных с его бизнесом.

– Александра соображает, что делает? – прошептала Марго. – Все же видят!

Видимо, решив, что роль покинутой жены подходит ей меньше, нежели роль женщины, ожидающей развода, она столь откровенно прижималась в танце к Габриэлю, что только слепой мог этого не заметить.

– Она ведет себя неосмотрительно, – ответила Катринка.

– Как ты думаешь, где может находиться Нил? – спросила Марго. – Может, у него где-то есть любовница?

– У Нила?

– Почему ты так удивлена? Такое, знаешь, случается.

– Да, – согласилась Катринка, – но не каждый мужчина…

– Мне бы хотелось пригласить одну из леди потанцевать, – сказал Рик, подходя к ним. – Но что мне делать с другой?

– Танцуй с Марго, – предложила Катринка, которая только что поймала взгляд Сабрины, разговаривавшей с Кристианом. – А я пойду к своему сыну.

– Тебе не стоит беспокоиться о Кристиане, – сказал Рик. – Он вполне способен сам позаботиться о себе.

– Что это у тебя под глазом? – спросила Марго, оказавшись в объятиях Рика.

– А, не обращай внимания, – усмехнулся тот. Парень, которого он несколько дней назад притащил к себе домой из бара, оказался значительно более агрессивным, чем он ожидал.

– Тебе надо быть осторожнее, – произнесла Марго, догадываясь что могло случиться.

– Я постараюсь, – пообещал Рик.

– Привет, Сабрина, как дела? – воскликнула Катринка, становясь между ней и Кристианом. – Прелестное платье!

– Работа Алана, – заметила Сабрина.

– Он очень талантлив, – согласилась Катринка. – Я купила два ансамбля на последней демонстрации его моделей.

– Уверена, что они великолепно смотрятся на тебе.

Катринка заметила умоляющий взгляд Кристиана.

– Если вы позволите.

– Он душечка, – сказала Сабрина, глядя, как Кристиан возвращается к Пиа.

– Ты действительно так думаешь? Я не могу быть объективной.

– Милена тоже славная девушка, ты так не считаешь?

– Да, – ответила Катринка рассеянно. – Думаю, недоразумение между ними скоро разъяснится.

«И не надейся», – подумала Сабрина, растягивая губы в сочувственной улыбке.

– Что делать? – сказала она вслух. – Журналисты падки до сенсаций… Хотя, что я тебе это объясняю: ты ведь замужем за человеком, который пока считается одним из самых могущественных газетчиков.

Катринка поняла, что Сабрина знает о неприятностях Марка.

– Она упоминала Чарльза Вулфа? – спросил Марк, схватив Катринку за руку, когда она проходила мимо него.

– Она намекнула, что скоро он заполучит твою компанию, только и всего.

– Через мой труп, – улыбнулся он.

– Полагаю, до этого не дойдет… Л сейчас, если позволишь, я пойду по своим делам.

– Извини…

Еще несколько секунд Марк наблюдал за женой, а потом, повернувшись, поймал взгляд Милены, которая сидела и разговаривала с Риком Коллинзом. Неожиданно для самого себя он подошел к девушке и пригласил ее на танец.

– Я… Черт возьми, я только что вывихнула себе лодыжку… – неуверенно отозвалась Милена, уже несколько раз повторявшая эту фразу на протяжении последнего часа.

– Если тебе плохо, может, стоит попросить Адама отвезти тебя домой?

– Он сказал, что мы не можем уехать до окончания «аукциона».

Она снова готова была заплакать.

– Если мы понадобимся тебе, – сказал Марк, переходя на чешский, – Катринка или я, только скажи нам…

– Вы не верите мне, – вздохнула она, и ее глаза наполнились слезами.

– Мы беспокоимся о тебе, – Марк до сих пор не знал, кому и чему верить. – Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь тебе. Помни об этом.

– Надеюсь, ты не сказал ничего, что могло бы расстроить Милену, – спросил Адам, перехватывая Марка, возвращающегося к своему столу.

– Почему ты не увезешь ее отсюда, раз уж так беспокоишься о ее самочувствии?

– Чтобы все подумали, что она что-то скрывает?

– При чем тут это? Девчонка мучается.

– Легче, легче на поворотах, – сказал Адам дружелюбно. – Не стоит становиться таким раздражительным из-за проблем в бизнесе…

Желание врезать по этой самодовольной физиономии целиком захватило Марка, и он едва владел собой.

– Забери ее домой, Адам.

– Ты думаешь, совет директоров будет на твоей стороне?

– У нее начнется истерика, если ты не заберешь ее отсюда, – Марк не хотел продолжать разговор о бизнесе.

– Тебе не на что рассчитывать. Ты не сможешь остановить Чарльза Вулфа.

Голос Адама был мягким и дружелюбным, но никогда раньше Марк не сталкивался с таким скрытым презрением к своей персоне. Это было презрение аристократа к выскочке.

– Я не знал, что Чарльз Вулф такой близкий друг…

– Не совсем друг. Скорее деловой партнер.

– Ну?

– Я строил его последнюю яхту, – добавил Адам быстро, беспокоясь, что Марк усмотрит в его заявлении нечто большее, чем он хотел сказать.

Но Марк, казалось, был вполне удовлетворен этим ответом.

– Тогда, может быть, ты согласишься передать ему кое-что от меня?

– Буду рад сделать это.

– Передай ему, что если он не отступится, я разнесу его компанию вдребезги, а остатки скормлю акулам.

«Черта с два», – подумал Адам, глядя на удаляющегося Марка. Впрочем, в одном он был прав: Милену, находящуюся сейчас в компании Сабрины, лучше отвезти домой, пока она окончательно не «расклеилась».

– Вы выглядите чертовски серьезными, – сказал он, вставая за спинкой стула Милены, – а психиатр Милены считает, что она должна сейчас избегать дополнительных стрессов.

В глазах Сабрины мелькнул интерес:

– А она находится под наблюдением психиатра?

Адам погладил Милену по голове:

– Бедняжка, – произнес он. – Ты готова ехать?

– А можно? – нетерпеливо спросила Милена.

– Конечно, – Адам оставил в покое волосы Милены и помог ей подняться. – Как всегда рад был тебя видеть, Сабрина. Спокойной ночи!

Аукцион не имел того успеха, на который рассчитывала Александра. Имея немало поводов для дурных предчувствий, она крепко вцепилась в Габриэля, как утопающий цепляется за соломинку.

Бал подходил к концу, гости начали расходиться, и Катринка давала последние распоряжения персоналу гостиницы.

– Марк?

Повернувшись, Марк увидел Мартина, уже одетого и готового уйти. Марк улыбнулся и спросил:

– Потерял свою даму?

– Она в комнате отдыха.

Мартин не улыбнулся в ответ, он оглянулся, чтобы быть уверенным, что их никто не услышит.

– Знаешь, возможно, я не должен ничего об этом говорить, но вы с Катринкой так часто мне помогали… И мне больно видеть, как вас пытаются обмануть…

Мартин выждал минуту, а потом продолжил:

– Я просматривал компьютерную информацию у нас в офисе. Иногда я занимаюсь этим, когда мало дел… Так или иначе, один из наших клиентов покупает большой пакет акций «Ван Холлен Энтерпрайзис».

«Не Чарльз Вулф», – подумал Марк, поскольку он не имел права начать легальную скупку акций в течение пятнадцати дней с даты своего заявления.

– Правда? Кто именно?

– Я не знаю его имени, но акции покупают две компании.

– Какие?

– «Галахад инкорпорейтэд» и «Гидра», зарегистрированная в Швейцарии.

– Сколько акций они приобрели?

Мартин сказал, и Марк присвистнул. Эти акции в сочетании с теми, что успел скупить Чарльз Вулф до того, как сделал свое заявление, достигали пятнадцати процентов от общего числа акций компании Марка. Главный вопрос в том, действуют ли они независимо друг от друга. Если да, Марк доберется до них раньше, чем Вулф. Если нет, надо проследить незаконные попытки Вулфа сконцентрировать эти акции в своих руках. В любом случае для Марка было важно как можно быстрее выяснить, кто контролирует эти две таинственные компании.

– Спасибо, Мартин, – сказал он. – Я тебе очень благодарен.

Мартин выглядел серьезным и неулыбчивым. Это был тяжелый выбор – обеспечить сохранение коммерческой тайны или помочь другу. Он до сих пор не был уверен, что принял правильное решение.

– Не вешай нос! – воскликнул Марк. – Ты ведь не выдал никаких государственных тайн.

– Надеюсь, что нет, – ответил Мартин, слабо улыбаясь.

Впервые с тех пор, как он узнал, что кто-то подбирается к его компании, Марк почувствовал уверенность, настоящую уверенность в том, что он контролирует ситуацию. За это он должен был поблагодарить Мартина. Он протянул руку, и Мартин почти машинально взял ее. Марк отметил, что рукопожатие было крепким.

– Если это тебя утешит, я думаю, ты поступил правильно.

– Да, конечно, – не совсем убежденно отозвался Мартин.

 

ГЛАВА 34

Возможно, Марк рассказал бы все Катринке перед тем, как лечь спать, но когда они вернулись домой, то обнаружили у Анушки высокую температуру. Это уже несколько раз случалось прежде, но доктор уверял их, что такая температура обычное дело у младенцев.

Марисоль, новая няня, остававшаяся невозмутимой даже в кризисной ситуации, сообщила обеспокоенным родителям, что уже переговорила с лечащим врачом Анушки. Она даже намекнула, что им было бы неплохо лечь спать и не вмешиваться в ее действия. Однако намек не был понят. Переодевшись в домашнюю одежду, Катринка и Марк вернулись в детскую и помогли Марисоль искупать ребенка, сменить ей пеленки, напоить из бутылочки соком.

К половине третьего ночи ко всеобщему облегчению температура у Анушки спала. Совершенно вымотанные, Марк и Марисоль – по настоянию Катринки – отправились по своим комнатам, а сама Катринка, все еще объятая страхом, свернулась калачиком на софе в детской. Анушка спала тихо и спокойно.

* * *

На другой день, поскольку у нее не было запланированных встреч, Катринка, вернувшись с ребенком от врача, работала дома, Каждые несколько часов звонил Марк и интересовался состоянием Анушки.

– Кажется, мы с тобой самые беспокойные родители в мире, – сказала она в трубку.

– Возможно, – согласился он.

Потом из «Праги» пришла Робин с объемистой папкой отчетов и пакетами с эскизами и образцами материи от Карлоса.

– Как дела у сэра Алекса? – спросила Робин, пока Катринка просматривала эскизы. – Суд уже завершился?

Катринка кивнула. Алекс отбывал тюремное заключение, а Карлос продолжал работать в Праге над завершающей стадией реконструкции отеля.

– Не знаю, как ему удалось обвести Карлоса вокруг пальца, недовольно сказала Робин.

Зазвонил телефон, и Робин, стоявшая к нему ближе, подняла трубку. Изумление отразилось на ее лице.

– Какая наглость! – произнесла она. – Ладно, я спрошу.

Отняв трубку от уха, она сказала:

– Это Анна. Пришла Натали Бовье. Может, мне спуститься и выпроводить ее?

– Нет, я хочу ее видеть.

Еще несколько месяцев назад Катринка без колебаний согласилась бы с предложением Робин, но остатки ее гнева к Натали улетучились во время похищения детей Халида.

– Пусть Анна проводит ее в гостиную.

Натали еще прибавила в весе. Ее по-прежнему нельзя было назвать упитанной, но ее лицо и тело стали одутловатыми, как у человека, который слишком много пьет. Увидев Катринку, она вскочила и бросилась ей на шею, что-то невразумительно бормоча по-французски. Волосы ее были неряшливо расчесаны, платье измято, а лак на ногтях облупился. К тому же она, похоже, была пьяна.

Катринка сказала ей что-то и, когда ей удалось убедить Натали присесть, повернулась к Робин и попросила:

– Пожалуйста, поторопи Анну с кофе.

Через несколько минут Робин возвратилась. Катринка уже сидела на софе рядом с Натали, держа ее за руку, вслушиваясь в ее англо-французский лепет. Они подружились в Мюнхене, когда обеим едва исполнилось по двадцать лет: Катринка работала манекенщицей, а Натали представляла фирму «Галлери Жиллет». Никто из них не знал родного языка другого, но они выработали свой собственный способ общения, который, оставаясь частенько непонятным для окружающих, был совершенно идеальным для них обеих.

Впервые обратив внимание на Робин, Натали улыбнулась сквозь струящиеся по лицу слезы и произнесла:

– Робин, cherie…

– Хелло, Натали – взглянув на Катринку, Робин спросила: – Мне остаться?

Катринка покачала головой.

– Не нужно, спасибо. До завтра!

– В десять состоится собрание исполнительного комитета в «Амбассадоре».

– Я приду.

– Что ж, – неохотно заключила Робин. Она считала, что ей следовало остаться, хотя было очевидно, что Катринка в этом не нуждается. – Пока!

Когда Робин приблизилась к двери, Джозеф распахнул ее, и в комнату вошла Анна, неся поднос с серебряным кофейником, чашками и тарелкой с печеньем. На мгновенье она встретилась взглядом с Натали.

– Они ненавидят меня, – пробубнила Натали, когда они с Катринкой снова остались наедине.

– Успокойся, – Катринка наполнила чашку Натали крепким кофе.

Натали рассказала Катринке, что сначала отправилась на восток по делам, потом поехала на север, встретиться со своими банкирами. Встреча была назначена на четыре часа, но Натали не пришла. Это было уже не впервые. Иногда она просто забывала, иногда, как сегодня, не хотела. Она больше не могла заставить себя заниматься бизнесом, заботиться об успехе, о деньгах. Потеряв Азиза, она вообще больше ни о чем не беспокоилась.

– Je veux mourir, – неожиданно четко произнесла она. И, несмотря на протесты Катринки, повторила: – Правда. Я хочу только умереть.

Понимая, что иметь с ней дело, пока она не проспится, бесполезно, Катринка предложила Натали вернуться в «Плазу», где та остановилась, и лечь в постель. Она, рыдая, отказалась, и Катринке пришлось отвести Натали наверх, в одну из комнат для гостей, хотя она знала, что Марк придет от этого в бешенство.

– Тебе необходима помощь, – сказала Катринка, разувая Натали и укладывая ее на свежие простыни.

– Ты поможешь мне? – зевнула Натали.

Разрываемая раздражением и жалостью, Катринка промолчала. Она многократно повторяла Жан-Клоду, Халиду и всем остальным, что дела Натали ее не касаются, но вот Натали лежит, забывшись в пьяном сне, в ее комнате для гостей. Что же теперь ей делать?

Оставив Натали, Катринка направилась в детскую взглянуть на Анушку, которая казалась – о, эта невероятная жизнеспособность детей! – полностью выздоровевшей; потом она вернулась в кабинет поразмыслить еще немного над предстоящим в ноябре открытием чешской «Праги», но как только взяла в руки ручку, зазвонил телефон. Это был Марк.

– Все под контролем?

– С Анушкой все в порядке, – проговорила быстро Катринка. – Она выглядит здоровой, словно ничего и не было. Но… В общем, Натали Бовье пришла днем. Она была пьяна. И…

– И?..

– Сейчас она наверху, спит…

– Боже мой, Катринка, наш дом – не приют для случайных приятельниц.

– А что мне было делать? – Катринка теряла терпение. – Выкинуть ее на улицу?

– Вызови такси и отправь ее назад в отель.

– Я так и сделаю, как только она проспится. Пока же я буду держать ее подальше от твоих глаз.

– Хорошо. У меня был поганый день. Не думаю, что я готов к роли радушного хозяина.

– Ты получил большинство голосов?

– Нет.

– Ох, Марк, milacku. Мне очень жаль. Что же теперь?

– Сделаю встречное предложение компании Вулфа.

– Но это же…

– Я знаю… Полный идиотизм. Марк приготовился к контратаке, надеясь заставить Вулфа защищаться. – Но это может вынудить его отступить.

– Ты можешь сделать это? – Катринка спрашивала о финансовой стороне дела.

– Да, – ответил он.

– А если не уступит?

– Тогда следующие несколько лет мы проведем в суде, пытаясь выяснить, что кому принадлежит. Это должно быть очень забавно. – Марк весело засмеялся, будто он и впрямь наслаждался такой перспективой. Бороться за свою жизнь – или за жизнь своей компании – утомительно, опасно, но и очень захватывающе.

– Я позвонил тебе, чтобы сказать, что сегодня вечером к нам заглянет Пол Цейс. Около девяти. Я пригласил его поужинать с нами.

– Он здесь, в Нью-Йорке?

– Прилетает на «Конкорде».

– У него есть новости?

– Он ничего толком не сказал по телефону. Ты же его знаешь. Но, думаю, новости у него есть.

Ровно в девять у входной двери позвонили. Марк поднялся и пошел навстречу гостю.

– Месье ван Холлен, мадам, – сказал Цейс, перекладывая кожаный атташе-кейс в левую руку и протягивая правую для рукопожатия.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласила его Катринка. – Не хотите ли чего-нибудь выпить?

Улыбка Цейса была почти смущенной:

– Если можно, виски.

Не теряя времени, он поднял свой атташе-кейс, поставил его себе на колени, раскрыл, достал папку, снова закрыл чемоданчик и поставил на пол возле своих ног.

– Как вам известно, Моника Бранд некоторое время была в Китае, – Марк кивнул, и Цейс продолжал. – Ее частенько видели в компании богатых, влиятельных бизнесменов, женатых и холостых. Ее отношения с ними были вполне откровенными. Она сопровождала их в театр, на концерты, на приемы, в поездки – деловые и развлекательные…

– Привлекательная одинокая женщина хорошо проводит время, – заметил Марк.

– Возможно, – согласился Цейс. – Сопровождая холостяков, она часто заезжала к ним домой и оставалась на ночь. Женатики обычно удостаивались посещения ее апартаментов.

– Дэйзи была права, – сказала Катринка. – Она шлюха.

– Да, на этот счет у меня нет никаких сомнений. Мисс Бранд живет припеваючи и, насколько можно судить, без какого-либо законного источника доходов. Ее настоящее имя. – Мона Брендзель. Это вам что-то говорит?

– Нет, ничего.

– Она родилась в Коннектикуте, в местечке Дариен.

Но и эта информация ничего не сказала Марку или Катринке так же, как и остальные факты из прошлого Моники Бранд, которые выкладывал им Цейс, надеясь выяснить, почему она преследовала Марка.

– Когда она вернулась в Лондон…

– Она в Лондоне? – переспросил Марк.

Цейс кивнул.

– Она вернулась три дня назад. И первой, кому она позвонила, была Шугар Бенсон.

– Это не может быть простым совпадением? – спросил Марк и тут же добавил: – Нет, наверное, нет.

– Нам удалось выследить фотографа, сделавшего ваши с мисс Бранд снимки. Ему заплатила мадам Бенсон.

– Но зачем Шугар понадобилось расстраивать наш брак? – поинтересовалась Катринка.

– Я не исключаю, что таким образом хотели просто подмочить вашу репутацию.

Марк с минуту обдумывал эту фразу.

– Вы хотите сказать, что кто-то надеялся ослабить мои позиции в совете директоров?

– Я не исключаю и такую возможность.

– Чарльз Вулф? – спросила Катринка.

– Вероятно, – ответил Марк. – Но с большой натяжкой.

– Кто-то определенно заплатил Шугар Бенсон за услуги мисс Бранд.

– Но вы не знаете кто?

– К сожалению, еще нет. Один из моих людей проник в лондонский офис Шугар и обнаружил все припрятанные записи. Этот человек проходит по счетам Шугар под буквой «Зет». Мы еще не нашли главный список клиентов или ключ к коду. В телефонной книге Шугар Бенсон имя Чарльза Вулфа не значится.

– Значит, опять тупик?

– Не совсем. Собственно я приехал к вам, чтобы узнать, стоит ли продолжать расследование…

Марк колебался. Моника вот уже несколько месяцев не причиняла хлопот его семье. Может, самое лучшее будет просто забыть о ней. Но Катринка не разделяла этой точки зрения.

– Мне бы очень хотелось знать, кто такой мистер «Зет», – решительно сказала она и посмотрела на Марка. Тот кивнул.

Цейс посмотрел на Марка, тот кивнул:

– Как долго, по вашему мнению, продлится расследование?

– Думаю, недолго. Мы почти у цели.

– Не знаю, что мне и делать…

Катринка еле сдерживалась, чтобы не бросить трубку, поскольку унять Марго никак не удавалось.

– Ты его любишь?

– Конечно, люблю.

– Тогда позволь ему вернуться.

– Но… – Тед в очередной раз надеялся вернуть себе жену. – Но как же моя гордость?

– Ну, ладно! – нетерпеливо сказала Катринка.

– Ты действительно считаешь, что мне нужно поговорить с ним?

– Да. Извини, но мне пора! Я чертовски занята!

Когда Катринка вернулась домой после собрания в «Амбассадоре», она обнаружила Натали в детской, играющую с Анушкой. Катринка с минуту смотрела на эту сцену и наконец решилась. Когда ребенка уложили спать, она пригласила Натали в свой кабинет и потратила несколько часов на то, чтобы убедить ее лечь в клинику Бетти Форд, где лечили высокопоставленных алкоголиков. В конце концов Натали согласилась, и Катринка позвонила в клинику, затем Марку, который предложил ей (весьма неохотно) воспользоваться своим самолетом.

– Кажется, ты сошла с ума, – прокомментировал Марк действия жены.

– Думаешь, я не знаю об этом? Пока, позвоню, когда вернусь! – она положила трубку и повернулась к Робин. – Идем.

– Не могу поверить, что делаю это, – пробормотала Робин.

– Я тоже, – откликнулась Катринка, выходя первой из кабинета и почти бегом направляясь к лестнице.

– Что он сделал? – переспросил Адам.

– Ты слышал меня! – ответил Чарльз Вулф с явным страхом в голосе. Рано утром «Ван Холлен Энтерпрайзис» объявила о своих планах по контролю над газетной цепочкой Чарльза Вулфа, а днем сделала мягкое предложение, повергнув Вулфа (как предсказывал Марк) в состояние шока. – Что же мне теперь делать, черт побери?

– Не волнуйся, – сказал Адам, тоже потрясенный. – У тебя будет контрольный пакет этой компании гораздо раньше, чем он сможет скупить достаточно акций твоей компании. – Никто не ожидал, что Марк выкинет такую штуку.

– А если нет?

«Зачем только я связался с таким неврастеником», – удивлялся Адам.

– Расслабься и делай, как я говорю. Один из твоих директоров входит в состав совета «Чейз Манхэттен», так?

– Да.

– «Чейз Манхэттен» является доверенным лицом фонда «Ван Холлен Энтерпрайзис». Прикажи ему выбросить акции на рынок. Когда он это сделает, я скуплю их.

– Он не пойдет на это без согласия ван Холлена… – Ради бога, Чарльз, будь настойчивым. Иначе ты действительно потеряешь свою несчастную компанию.

– Да, да, – нервно согласился Вулф. – А деньги?

– У тебя будут деньги, – Адам не видел другого выхода.

«Если только он меня обманет, я уничтожу его», – думал он.

Надо немного поработать. Это хоть как-то снимет возникшую напряженность. Первым делом необходимо заняться переводом денег. Раздался зуммер внутренней связи.

– Здесь мистер Хеллер, – сказала Дэбби, не скрывая своего удивления.

– Кристиан Хеллер?

– Да.

– Пусть войдет.

Не видя причины быть вежливым, Адам остался сидеть и смотрел, как Кристиан приближается к нему по устланному ковром полу. На нем был темный костюм, его волосы были слегка взъерошены, а полные губы кривила едва уловимая усмешка. В целом он выглядел весьма импозантно.

– Чем обязан?

Кристиан сел в одно из кожаных кресел напротив Адама и сказал:

– Я наткнулся на одну информацию, которой хочу поделиться с вами.

– Что за информация?

– Отчим попросил меня разыскать владельцев двух компаний, скупающих в настоящее время огромное количество акций «Ван Холлен Энтерпрайзис».

– Да, кажется, это может меня заинтересовать.

– Я тоже так думаю. Эти компании – «Галахад» и «Гидра».

На лице Адама не дрогнул ни один мускул.

– И?.. – спокойно поинтересовался он.

– Я обнаружил, что за ними стоите именно вы… – Кристиан ни на минуту не терял уверенности. – Поскольку вместе эти компании владеют более чем девятью процентами акций «ван Холлен Энтерпрайзис», то вы серьезно нарушаете законы.

– Неужели?

– Кроме того, я подозреваю, хотя пока не могу этого доказать, что вы скупаете акции для Чарльза Вулфа. Что тоже незаконно.

– Ты уже сообщил об этом отчиму?

Кристиан покачал головой.

– Нет.

– Почему же?

– Ну, я подумал, что мы с вами могли бы использовать эту информацию ко взаимной выгоде.

Адам рассмеялся.

– Но ты ведь предаешь свою мать, своего отчима? Ради чего?

– Вы заставите Милену заявить, что она оболгала меня, – спокойно произнес Кристиан, не обращая внимания на презрение в голоса Адама. Нет, он не боялся попасть в тюрьму. Он хотел вернуть былое доверие Катринки.

– И все?

– Не совсем. Моя мать удивительно щедрая женщина, но я постоянно обнаруживаю, что нахожусь на мели…

«Шантаж», – осознал Адам, у которого уже не было выбора.

– А как ты собираешься держать Марка в неведении относительно «Гидры» и «Галахада»?

– Надеюсь, мне не придется слишком долго пудрить ему мозги… Он, конечно, все узнает, но будет уже поздно.

Адам кивнул:

– Договорились.

 

ГЛАВА 35

– И какой же отсюда вывод? – с горечью произнес Кристиан. – Ты веришь Милене, а не мне.

Он растянулся на софе в библиотеке ван Холленов, воинственно глядя на мать, которая сидела в кресле напротив него. В последний раз они виделись еще перед отъездом Катринки и Натали в лечебницу Бетти Форд. Кристиан проводил большую часть своего времени в здании «Ван Холлен Энтерпрайзис», собирая необходимую информацию для Марка и его коллег. На самом деле он вот уже несколько дней водил их за нос, всеми силами пытаясь скрыть причастность Адама Грэхема к деятельности «Галахада» и «Гидры».

Катринка хмуро смотрела на сына.

– Кристиан, ты должен понять…

– Понять? Да, я понимаю, что моя собственная мать считает меня лжецом и… и даже хуже.

– Но я не могу во всем этом разобраться… – Катринка указала на стопку газет, лежавшую на полу возле софы. – Зачем Милене нужно было клеветать на тебя?

Просмотрев газеты и найдя в них «исповедь» Милены о своей лжи, Катринка сразу позвонила несчастной девушке, но та отказалась говорить с ней.

– Мама! Ты сама усложняешь проблему… Милена одумалась и призналась, что солгала! Слава Богу! К чему эти расспросы?

– Может, ты и прав… – Катринка вздохнула. – Давай забудем эту гнусную историю.

– Звонил дворецкий миссис ван Холлен, – Картер только что положил телефонную трубку. – Просил передать, что Натали Бовье находится в клинике. Вот ее телефон.

– Нет, спасибо, Картер, не сейчас.

Адам уныло смотрел вслед удаляющемуся слуге. Боже, как он устал! Сколько времени и сил пришлось ему потратить, пока он убедил Милену в необходимости во всеуслышание заявить, что она оклеветала Кристиана…

Почувствовав себя неловко, Адам повернулся и выглянул в окно. Да, сейчас он снова в тяжелом положении. Проклятый слабохарактерный Вулф вот-вот выйдет из игры… Надо разрабатывать новую стратегию.

От этих размышлений Адама отвлекли всхлипывания Милены.

– В чем дело? – резко спросил он, намереваясь тут же осадить зарвавшуюся чешку.

– Ни в чем…

– Тогда почему ты плачешь? Видишь ли… Просто… Я не уверена…

– Что? – гаркнул он. Милена уже изрядно надоела ему.

– Я сегодня была у доктора.

Она ходила к доктору каждый день, платя по сто двадцать пять долларов за прием.

– И что он сказал?

– У меня будет ребенок.

Смысл ее слов дошел до Адама лишь через несколько секунд.

– Что?

– Ты же знаешь, как мне бывает плохо по утрам?

Оказывается, психиатр порекомендовал Милене посетить гинеколога, что она сегодня и сделала.

– Я хотела рассказать тебе, как только ты вернешься домой, но ты был так… Ты казался таким встревоженным, что мне не хотелось мешать тебе. Я не знала, как ты к этому отнесешься.

– В каком смысле? – Адам сидел в кресле, уставившись на нее, понимая, что ему следует подойти и хоть как-то успокоить ее. Но он словно прирос к месту, пораженный, лишенный возможности мыслить.

– Я не знала, обрадуешься ты или нет… Захочешь ли ты ребенка…

«Захочешь ребенка?»

Неведомая сила буквально подбросила Адама, и он кинулся к Милене.

– Ну конечно, я хочу ребенка! – воскликнул он, обнимая ее. Все мысли о том, чтобы отправить ее назад в Чехословакию, были забыты. О Кристиане и его возможной причастности к этой беременности Адам вообще решил не вспоминать. – Как только ты могла спросить такое?

На смену шоку, недоверию пришла радость. Это был его ребенок. Никто не посмеет сомневаться в этом.

– Мы поженимся. Мы пригласим твоих родителей на нашу свадьбу. И твоих братьев. Хочешь?

– О да, – ответила Милена. – Они были так расстроены тем, что я не вернулась домой. Теперь они поймут почему.

Свадьба состоится в Ньюпорте, решил Адам; как можно скорее. Он был настроен на пышное торжество. Еще бы! Адам собирался стать Отцом!

Впервые за многие недели он почувствовал себя лучше. Да и Милена тоже. Затравленная невзгодами последних дней, она облегченно вздохнула. Чтобы как-то отметить знаменательное событие, Адам потащил Милену в «Тату» потанцевать, где они наткнулись на множество знакомых, в том числе Лючию ди Кампо и Патрика Кейтса.

– Ты выглядишь очень самодовольно, – Лючия хорошо умела разбираться в настроениях Адама.

– Мы решили пожениться, – ответил он, провожая ее в бар, где было немного потише. Милена и Патрик все еще танцевали.

– Ты и Милена? – Сказать, что Лючия была просто шокирована, значит ничего не сказать. Она была убеждена, что Милена уже наскучила Адаму. Неужели он женится на девушке, оскандалившейся на весь свет? Может быть, он просто дразнит свою матушку – Нину Грэхем Льюис?

– Она беременна.

Вот, оказывается, что заставило Адама пойти на этот шаг.

– Поздравляю.

– Свадьба будет в Ньюпорте. Осталось только обговорить с мамой сроки. Думаю, сразу после выборов.

– Она будет в трансе.

– Недолго, – рассмеялся Адам.

– Вот вы где! – Патрик вел к ним Милену.

Адам улыбнулся с показным дружелюбием, потом сказал:

– Нам, пожалуй, пора…

– Вечеринка назначена на тринадцатое, – Патрик обнял Лючию за талию.

– Какая вечеринка?

– Спуск на воду моей яхты. Надеюсь, ты подготовишь ее вовремя?

– Она будет готова, – уверенно произнесла Лючия.

– Тринадцатое? Это, кажется, пятница?

Патрик пожал плечами:

– Неужели ты суеверен?

Дома Адама ждала телефонограмма от Шугар Бенсон, находившейся в Лондоне. Вместо того чтобы прочесть ее вслух, Картер незаметно вручил ее хозяину. На бумажке стояла пометка «срочно», но по ходу вечера Адаму пришло в голову, что он уже давненько не занимался с Миленой любовью. Возвратив телеграмму Картеру, он сказал, что отложит дела до утра, и быстро провел Милену по коридору в спальню. Торопясь, он сорвал с нее юбку и колготки. Лифчика девушка не носила.

– Я думала, ты меня больше не любишь, – сказала она, наблюдая, как он раздевается.

– Ты была в расстроенных чувствах. Я не хотел беспокоить тебя, – солгал он, ложась рядом и лаская ее плоский живот. – Все нормально? – спросил он. – Я не хочу сделать тебе больно…

– Нет, ты не сделаешь, – заверила Милена, хотя совсем не была в этом уверена. Секс больше не привлекал ее. Вместо того чтобы расслабиться, ее тело напряглось, а вместо удовольствия она испытала только боль.

– Все нормально. Я люблю тебя. Я очень люблю тебя.

На следующее утро в шесть часов Картер вошел в спальню и осторожно разбудил Адама.

– Звонит Шугар Бенсон!.. – Тихо ругаясь себе под нос, Адам поднялся, накинул халат и поплелся по коридору к своему кабинету.

– Что еще случилось? Неужели нельзя подождать? – прорычал он в трубку, слишком усталый, чтобы быть вежливым.

Почти всю ночь Шугар провела в телефонных переговорах с клиентами по всему миру; она волновалась, устала и поэтому сразу перешла к делу.

– Прошлой ночью кто-то вломился в нью-йоркский офис.

– Ну и?..

– Несколько дней назад то же самое произошло в Лондоне. Тот, кто это сделал, нашел список клиентов, список сотрудников, ключ к коду, которым мы пользовались по счетам. Они забрали даже несколько дискет.

– Полиция?

– Сомневаюсь.

– Тогда кто?

– Адам, клянусь, я принимала все меры предосторожности. Извини, но сейчас я не могу гарантировать полной конфиденциальности наших сделок.

Адам понимал, что Шугар не обязана была звонить. К тому же услышанное его не очень напугало. Вряд ли тех, кто вламывался в офисы Шугар, интересовала скромная персона Адама Грэхема. Скорее всего они искали компромат на видных государственных мужей. Счета, подписанные Адамом в оплату услуг Моники Бранд, не заинтересуют даже налоговое управление!

– Не волнуйся, я смогу позаботиться о себе, – произнес он, снисходительно улыбаясь.

– Отлично! Надеюсь, у тебя не будет слишком много неприятностей. Мы партнеры. И спасибо за понимание, – сказала Шугар, прежде чем повесить трубку.

Два часа спустя Пол Цейс позвонил Катринке и Марку и попросил их о немедленной встрече. Уже через полчаса он завтракал с четой ван Холлен, сообщая, что его расследование завершено.

– Нам удалось завладеть ключевым кодом и списком клиентов, – спокойно сказал он, откусывая кусочек рогалика. – Поэтому-то я и решил встретиться с вами.

– Вы узнали, кто такой этот загадочный «Зет»?

– Чарльз Вулф? – спросила Катринка.

– Нет, – ответил Цейс. – Имя мистера Вулфа не значится в списке.

– Ну так кто же? – нетерпеливо переспросил Марк.

Бросив взгляд на Катринку, Цейс заколебался, но все же сказал:

– Похоже, это Адам Грэхем.

– Не может быть! – воскликнула Катринка. – Должно быть, вы ошиблись. Зачем Адаму понадобилось все это?

Цейс пожал плечами.

– Возможность ошибки практически исключена. Эти списки кажутся вполне убедительными.

– Мы можем взглянуть на них? – спросил Марк.

– Боюсь, что нет. В этих списках содержится гораздо больше информации, чем кому-либо из нас следует знать. Но уверяю вас, Адам Грэхем – именно тот, кто вас интересует.

Марк и Катринка изумленно молчали, пытаясь переварить только что услышанное. Вдруг Марк встрепенулся, повернулся к Катринке и спросил:

– Тебе что-нибудь говорят названия фирм «Галахад» и «Гидра»?

Какое-то время Катринка не могла понять, почему Марк задает такие неуместные вопросы, но все же, подумав, ответила:

– Да, кажется, я слышала, как Адам говорил о них, очень давно. Думаю, это его компании, зарегистрированные за границей.

– Ах он, сукин сын! – прошептал Марк. – Как же я сразу не догадался…

 

ГЛАВА 36

– Знать, что дважды два – четыре и доказать это – не одно и то же, – сказал Марк Катринке, чьим немедленным порывом было позвонить Адаму.

– Но мы должны остановить его! – возразила Катринка.

Марк заверил, что у него есть множество способов маневрировать, защищать свою компанию в течение нескольких недель, покуда они раздобудут необходимые улики.

– Недель?!

– Может, меньше… Нам необходимо собрать доказательства того, что Адам контролирует «Галахад» и «Гидру», и того, что он находится в тайном сговоре с Чарльзом Вулфом. Поверь, это не так просто.

Пол Цейс энергично поддержал Марка, советуя быть осторожными, и Катринка нехотя согласилась.

По дороге в офис, сидя на заднем сиденье своей машины, продирающейся сквозь заторы, Марк задумался еще об одной проблеме, поделиться которой с Катринкой он мог только в безвыходном положении. Прибыв в офис и вкратце сообщив новости Кэри Пауэрсу, он поинтересовался, не пытался ли Кристиан проследить связи «Галахада» и «Гидры».

Кэри кивнул.

– Он проявляет недюжинные способности в делах такого рода, – сказал он, неожиданно почувствовав, что должен защищать пасынка Марка.

– Мне не хотелось бы, чтобы ты что-нибудь говорил Кристиану, – продолжал Марк. – Пусть делает свое дело. Но, на всякий случай, поручи проверить эти фирмы еще кому-нибудь, кому ты доверяешь.

– Тайно? Это может не получиться…

– Попытайся, ладно?

Кэри нехотя кивнул:

– Я уверен, что ты ошибаешься насчет Кристиана, но я сделаю это.

– Кого ты собираешься использовать?

Кэри подумал минуту.

– Свою вторую помощницу. Она терпеть не может Кристиана.

Марк улыбнулся.

– Хороший выбор.

* * *

Не только Марка одолевали в то утро неприятные мысли. Настроение Катринки тоже было испорчено.

Вскоре после того, как она пришла на работу, к ней в офис неожиданно заглянула Лючия ди Кампо.

– В чем дело? Что случилось? – спросила Катринка, поднимаясь к ней навстречу. Зная свою подругу, она не сомневалась, что появиться здесь ее заставили крайние обстоятельства.

– Что-нибудь с Пиа?

– Нет…

– Садись и рассказывай, в чем дело.

– Это касается Адама, – сказала Лючия, устроившись на диване.

Катринка застонала. У нее не было никакого желания еще что-нибудь выслушивать о нем.

– Ты уже слышала? – спросила Лючия удивленно.

В дверь коротко постучали, и в кабинет вошла секретарша Катринки с заказанным чаем.

– Что слышала?

– О Милене. – Тревожно пояснила Лючия.

– Милене? Наверное, Адам уже бросил ее?

– Нет. Напротив, они собираются пожениться. Милена беременна.

– Что? Это невозможно! Невероятно! Ты уверена?

– Адам сам мне сказал это вчера вечером. Он женится на ней сразу после выборов.

Ей следовало бы радоваться за Адама, думала Катринка, зная, как сильно он хотел ребенка. Ей следовало бы чувствовать облегчение, что Адам все-таки решил жениться на Милене. Но она не ощущала ни радости, ни облегчения. Что-то в этой новости не на шутку встревожило ее.

С выражением глубокой озабоченности на лице Лючия сказала:

– Мне просто не хотелось, чтобы ты узнала об этом из газет.

Катринка кивнула. Поблагодарив подругу, она попыталась понять, что именно в этом сообщении заставляет ее нервничать, но, так и не разобравшись в себе, решила окунуться в работу.

Сабрина, конечно, не преминула поместить сообщение о беременности Милены в своей колонке, но сенсации это не вызвало: Рик Коллинз, как всегда, перебежал ей дорогу и уже накануне вечером распространялся об этом в своем телешоу.

Впрочем, счастье ждало Сабрину совсем не там, где она его искала.

Среди людей, которых Шугар Бенсон оповестила о краже записей из ее офиса, был дизайнер Алан Платт, постоянный клиент агентства на протяжении многих лет. Мысль, что кто-то неизвестный, чужак, враг, носится с информацией, содержащейся в тех записях, приводила Алана в ужас. Он потратил годы на утверждение своего имени, торговой марки, надеясь стать известным дизайнером. Но теперь, когда он уже почти достиг заветной цели, перед ним возникла опасность снова потерять все. Больше всего на свете он боялся оскандалиться, что неминуемо бы произошло, выплыви бумаги Шугар на свет божий. Дело было не только в том, что Алан Платт якшался со шлюхами. Ему нравилось забавляться с мужчинами не меньше, чем с женщинами, а иногда и с теми и другими вместе.

Обратив внимание на нервозность своего любовника, Сабрина, конечно же, спросила его, в чем дело. Сначала Алан пытался успокоить ее сказками о творческом кризисе, но она не поверила ему и продолжала расспрашивать, пока Алан не сдался и не рассказал ей такое, на что она даже не рассчитывала.

Алан искренне и ошибочно верил в то, что если сейчас он не выложит все Сабрине, которая помогала ему создавать репутацию, то он окажется в очень уязвимом положении. Воспользовавшись доверчивостью модельера, Сабрина вытянула из него множество имен постоянных клиентов Шугар Бенсон. Постепенно глаза ее разгорались от возбуждения. Тут уже было не до сантиментов. Никогда еще Сабрине не попадало столько «горячего» материала, и она не видела нужды щадить своих именитых знакомых, имевших неосторожность вляпаться в «дело Шугар». Наслаждаясь неожиданно свалившимся на ее голову счастьем, Сабрина решила написать серию очерков из четырех частей, объединенных общим заголовком, где намекала, что получила копии украденных записей, сделала биографический обзор жизни Шугар и неторопливо, словно дразня, назвала имена, которые сообщил ей Алан Платт. Результатом этих публикаций стало смещение со сцены троих кандидатов на место президента, отстранение от съемок модной телезвезды и преждевременный уход на покой главы огромной автомобильной компании. Зарубежная пресса подхватила сенсацию, за чем последовало множество разных событий, в том числе отставка члена парламента Великобритании, самоубийство баварского герцога и очередной кризис в японском правительстве. Во всей этой кутерьме Алан Платт изящно именовался «достоверным источником», а Адам Грэхем, о чьих связях с Шугар Алан ничего не знал, вообще не был упомянут.

К сожалению, этой участи не удостоился его отчим, муж Нины. «Льюису нравятся леди и джентльмены» гласил подзаголовок одной из последних частей серии. Восточное побережье содрогнулось. По словам Сабрины, Рассел Льюис Третий, почетный член сената Соединенных Штатов, в свободное от государственных забот и ухода за умирающей первой женой время разминался в компании девочек и мальчиков Шугар. «Достоверный источник сообщает, – писала Сабрина, – что привычки сенатора Льюиса не изменились и после его недавней женитьбы на Нине Грэхем».

Именно так Нина Грэхем Льюис представляла себе ад – ее имя и фотографии не сходили с газетных страниц, вся подноготная их семейной жизни была выставлена на всеобщее обозрение. Она спросила Рассела, правда ли все это; отрицательный ответ не убедил ее, и она собрала вещи и уехала в особняк Грэхемов в Ньюпорте, где ее дворецкий Эдвард встал на страже, не пропуская к ней бесчисленных журналистов. В течение сорока восьми часов Нина подала на развод, а Рассел Льюис был изгнан из когорты сенаторов.

Было время, когда Нина с презрением относилась к способностям Катринки и Адама улаживать свои отношения с прессой, но теперь, когда эта женщина испытала на себе всю тяжесть печатных и словесных оскорблений, Катринка, к своему удивлению, ощутила что-то вроде сочувствия и позвонила ей по телефону, надеясь поддержать.

– Это так унизительно, – призналась Нина.

– Не читайте газет, – посоветовала Катринка. – Не смотрите телевизор.

– Я и не собираюсь дотрагиваться до всех этих грязных газетенок или включать телевизор. Но я знаю, что они твердят, и это просто ужасно.

– Попытайтесь не думать об этом.

– Как Рассел мог так со мной поступить? Как?

– Может, вам следует уехать на время, пока все не забудется, – сказала Катринка, приглашая Нину на виллу «Махмед».

– Очень мило с твоей стороны, дорогая, но я не могу, – она слегка всхлипнула, пытаясь взять себя в руки, и договорила: – Через несколько дней свадьба.

– Свадьба? – Катринка думала, что свадьбу отложат.

– Да. Будет очень тихая церемония, с учетом ситуации. Приглашены всего две семьи.

Последовала короткая пауза, и потом Нина добавила:

– Приходи и ты тоже…

– Я еду в Прагу, – быстро произнесла Катринка. – Мой новый отель открывается там на следующей неделе.

– Вообще-то я не собиралась приглашать тебя. Подумай, как странно это выглядело бы в глазах окружающих.

– Весьма необычно, – согласилась Катринка.

– Навести меня, когда вернешься.

В голосе Нины сквозила мольба, и Катринка не удержалась.

– Обязательно, – пообещала она.

Нина казалась ей теперь всего лишь старой несчастной женщиной.

– Не удивительно, что Цейс не захотел показывать нам список клиентов, – сказал Марк.

Он лежал, вытянувшись на кровати, заложив руки за голову и смотрел, как Катринка укладывает вещи. Она всегда сама делала это, не доверяя процедуру даже Анне.

– Как ты думаешь, кто дал его Сабрине?

– Не Цейс, – твердо сказала Катринка, – и не Адам…

– Правда? – спросил Марк.

Катринка убежденно кивнула.

– Иначе основной упор делался бы на тебя и Монику Бранд…

Марк засмеялся.

– Какая умная женушка мне попалась! – он потянулся, взял ее за руку и притянул к себе. – Я буду скучать по тебе.

– Жаль, что ты не можешь приехать.

– Мне тоже, – Марку ни в коем случае нельзя было покидать Нью-Йорк.

– А Вулф еще не отступил?

Встречное предложение Марка испугало Вулфа, но недостаточно.

– Он уже слабеет. Это всего лишь вопрос времени…

– Времени, – нетерпеливо вздохнула Катринка.

– Да не волнуйся ты так!

– Я не волнуюсь, я схожу с ума!

Марк притянул жену еще ближе, и его губы двинулись вверх по ее шее. Встав на колени, Катринка принялась расстегивать его ремень.

– Как же я буду скучать по тебе!

– По мне или по этому? – спросил он, поглаживая ее ноги.

– И по этому тоже.

– Тогда быстрей возвращайся!

Робин была уже на борту, когда появилась Катринка. Кроме нее в салоне сидели Майкл Ферранте, генеральный менеджер «Праги» и его жена, Марго и Тед Джонсон, которые находились на первых стадиях к примирению. Неуклюжий и смущенный Тед нежно поцеловал Катринку и пробормотал, что рад ее видеть.

На открытие отеля Катринка пригласила большинство своих друзей, но не все смогли принять участие. У Томаша были съемки. Зузка предпочла остаться в Нью-Йорке, куда переехала, чтобы распланировать свой будущий бизнес. Лючия позвонила из Флоренции и сообщила, что Рикардо, к его великому неудовольствию, подхватил грипп и пребывал в жутком настроении из-за того, что был слишком болен как для поездки, так и для работы. Нил Гудмен с группой юристов оказался целиком поглощенным подготовкой к судебным разбирательствам по поводу его компании, а Александра со своим любовником укатила в Аргентину.

Катринка была возбуждена. Ей, конечно, хватало реализма сознавать, что успех ее дела полностью зависел от непредсказуемых политических и экономических факторов. После совершенно неожиданного падения Берлинской стены и развала коммунизма никто не мог с уверенностью предсказать будущее.

Однако сам отель отвечал всем ожиданиям Катринки. Подобно всем остальным ее отелям, «Амбассадор» был одновременно и роскошным и строгим, лишенным вычурности. Гости в один голос заявили, что он изумителен, и поздравили Карлоса с очередным успехом.

– Здесь Рик, – сказал Карлос Катринке, когда ему удалось на пять минут остаться с ней наедине в ее кабинете.

Она кивнула.

– Он никогда не пропускал наших церемоний открытия. А ты против?

– Нет, – ответил Карлос. – Я рад видеть его.

Рик ясно дал ему понять, что предлагает дружбу и ничего больше.

– Он остановился в отеле.

– Хорошо, – сказала Катринка. – Надеюсь, ему предоставили приличную комнату?..

– Ты шутишь? – сказал Карлос с напускным гневом. – Здесь все комнаты изумительные!

Успех приема по случаю открытия пражского «Амбассадора» превзошел все ожидания. Официальные лица от правительства, иностранные послы, артисты, писатели, кинематографисты, шоумены, ведущие фигуры мирового бизнеса, просто друзья – все собрались в этот вечер. Были приглашены люди, которых Катринка знала, любила, в ком нуждалась. На протяжении еще многих дней после официального открытия фотографии Катринки в красном платье в окружении Жан-Клода, Карлоса, мэра Праги, президента республики, появлялись в газетах и журналах по всему миру.

На следующий день после приема гости разъехались по своим делам, а Катринка задержалась в Праге, чтобы проконсультировать члена комитета, занимающегося подготовкой молодых чешских бизнесменов. Она позвонила домой, Марку, чтобы убедиться, что там все хорошо. Марк заверил ее, что Анушка здорова, дела его фирмы идут неплохо, а вчера состоялась свадьба Адама и Милены.

– Адам проведет медовый месяц за решеткой, – пообещал Марк. – Если только мне все удастся.

– Неужели дело зашло так далеко? Мне очень жаль Милену… – вздохнула Катринка.

– Без него ей будет только лучше, – твердо произнес Марк.

Потом его голос смягчился, и он спросил:

– Когда ты вернешься домой?

– Я вылетаю в Лондон… Крайний срок – послезавтра.

– Я очень жду тебя…

Марк положил трубку и взглянула на часы. Переодевшись в спортивный костюм, он отправился на пробежку в парк с телохранителем Анушки и шестью немецкими овчарками. Разгоряченный, он вернулся домой и обнаружил телефонограмму, в которой Кэри просил его немедленно приехать в офис.

Кэри вошел в кабинет Марка в сопровождении помощницы, держащей в руках папку, которую она тут же передала Марку. В ней находились подробные всеобъемлющие сведения относительно «Галахада» и «Гидры», которые осуществляли управление пароходной компанией Адама. Любопытно, что на бумаге владелицей фирм считалась Катринка, об этом даже не подозревающая. Адам либо забыл переоформить документы после развода, либо просто не счел нужным побеспокоиться.

– Мы сумеем доказать, что именно Адам управляет ими? – спросил Марк.

– Да, но для этого потребуется еще несколько телефонных звонков, – ответил Кэри.

Марк взглянул на его помощницу:

– Могу я рассчитывать на ваше молчание?

– О, абсолютно, сэр, – ответила молодая женщина.

– Благодарю вас. Теперь, если вы не возражаете, мне хотелось бы переговорить с Кэри наедине.

– Конечно, – женщина поднялась, протянула руку за папкой, но догадалась, что Марку она еще потребуется, слегка покраснела и вышла.

– Она проделала хорошую работу.

Кэри кивнул.

– Думаешь, Кристиан все знал и молчал?

– Именно так.

– Все еще не могу поверить.

– Только потому, что ты не знаешь его так же хорошо, как я.

– Что ты собираешься с ним делать?

Марк пожал плечами.

– О нем подумаем позже. Первым делом займемся Адамом Грэхемом!

Можно было, конечно, передать все документы финансовым службам правительства, а самим набраться терпения и ждать, пока инспекторы проведут свою работу, соберут улики и покончат не только с попыткой Вулфа захватить «Ван Холлен Энтерпрайзис», но и с самим Чарльзом Вулфом и его напарником Адамом Грэхемом. Но Марк не хотел сидеть сложа руки. Потеряно и так слишком много времени.

После часового обсуждения Марк и его помощники решили, что Кэри вылетит в Чикаго и переговорит с Чарльзом Вулфом, в то время как Марк останется в Нью-Йорке и займется Адамом. Было очень важно застать Адама врасплох, не дать ему спрятать концы в воду.

Однако секретарша Грэхема сообщила, что он находится со своей невестой на отдыхе и должен вернуться только поздно вечером. Она отказалась назначить время встречи, не переговорив предварительно с хозяином, если ей не назовут предполагаемый вопрос обсуждения.

– Возможно, сегодня вечером он будет на вечеринке у Кейтса, – предположил Марк.

– Ты собираешься туда? – спросил Кэри.

– Я не планировал, раз Катринка в отъезде, но теперь обязательно пойду.

* * *

Вечеринка проходила на борту яхты Кейтса, стоявшей на якоре у побережья рядом с его домом. Гостей доставляли сюда на лодках, а Патрик Кейтс и Лючия стояли на палубе и приветствовали их.

– Я так рада, что ты пришел! – воскликнула Лючия, увидев Марка.

– Не мог не взглянуть на твою последнюю работу… Яхта великолепна! – Марк специально приехал пораньше, чтобы не упустить Адама.

Лючия улыбнулась.

– Польщена, что ты смог оторваться от своей дочки.

– Да, признаюсь, это было нелегко. Я просто обожаю ее.

– Пойдем, – сказала она. – Я сама проведу тебя по яхте.

– Куда ты? – недовольно спросил Патрик.

Не глядя на него, Лючия ответила:

– Сейчас вернусь!

Марк не был знаком с большинством гостей – друзьями Патрика, моряками, завсегдатаями регат. Через час он уже знал о Патрике Кейтсе почти все, но Адам Грэхем не появлялся. Заслышав музыку, Марк направился в главный салон, где все было готово для танцев. Несколько пар уже кружились в вальсе. Одной из этих пар были Пиа и Кристиан. С минуту Марк любовался девушкой, но тут Кристиану надоело танцевать и он потащил Пиа прочь. Заметив Марка, молодые люди задержались, чтобы поболтать с ним. Стараясь не проявить своей враждебности по отношению к Кристиану, Марк весело отвечал на расспросы об Анушке, о возвращении Катринки и даже о попытке захвата его компании. «Нельзя не восхищаться, – думал Марк, – как ловко Кристиан выкачивает информацию». Только когда юноша извинился за отсутствие новых сведений о «Галахаде» и «Гидре», Марк немного утратил самообладание.

– Не беспокойся, – холодно сказал он. – Думаю, у меня уже есть все необходимое, чтобы победить.

Кристиан стал интересоваться подробностями, но Марк вежливо извинился и ушел.

– Чем это ты так рассердил Марка? – поинтересовалась Пиа.

– Не знаю, – ответил Кристиан, не спуская глаз с удаляющейся фигуры отчима. – Он просто не любит меня. Может быть, ревнует…

– Ревнует? – с сомнением переспросила Пиа.

– Да, к моим отношениям с матерью.

– Это не похоже на Марка.

– Откуда тебе знать? – резко спросил Кристиан. – Некоторые мужчины очень невоздержанны в проявлении своих чувств! – Он перехватил взгляд Пиа и улыбнулся: – Да, и я такой же.

Словно в доказательство того, что он появился на вечеринке с единственной целью – полюбоваться яхтой и хорошо провести время, Марк продолжал прогуливаться по палубе, то и дело останавливаясь поболтать, пока наконец не заметил Адама, стоящего в одиночестве. Марк направился к нему, стараясь не привлекать внимания, но Кристиан опередил его.

– Привет, Адам! – сказал он, протягивая руку.

Коротко улыбнувшись и ответив на рукопожатие, Адам переключил свое внимание на Пиа.

– Ты выглядишь потрясающе! – он поцеловал ее в щеку и добавил: – Удивительно! Ты стала совсем взрослая. Как дела?

Адам был частью жизни Пиа, сколько она себя помнила. Он ей нравился – она даже любила его, пока он не стал обвинять Кристиана в изнасиловании Милены. Слегка отстранившись и заставив его тем самым убрать руку, девушка сказала с прохладцей:

– Очень хорошо, спасибо.

– Кристиан уже простил меня. А ты?

Удивленная, Пиа посмотрела на Кристиана, и тот кивнул:

– Мы – лучшие друзья.

– Несомненно, – сухо согласился Адам.

– Где Милена?

– Она себя неважно чувствует и осталась дома.

– Ах, да, – рот Кристиана осклабился в двусмысленной улыбке. – Я слышал, она беременна?

Адаму страшно захотелось ударить Кристиана, но он был еще недостаточно пьян, чтобы бузить на людях.

– Да…

– Поздравляю, – в голосе молодого человека чувствовалось самодовольство.

В голове Пиа роилось множество вопросов, которые она решила все-таки не задавать ни сейчас, ни позднее, отчасти боясь разозлить Кристиана, отчасти потому, что ей совершенно не хотелось узнать, что происходит между ним и Адамом.

– Да, и с вашей свадьбой тоже, – вежливо добавила она. – Надеюсь, вы оба будете очень счастливы. – Она взяла Кристиана под руку. – Пошли. Мы еще не осмотрели яхту. Мама говорит, что это лучшая из ее работ.

Кристиан кивнул, высокомерно поклонился и позволил Пиа увести себя.

Как только они ушли, кто-то снова завладел вниманием Адама. Марк взял еще один бокал шампанского, обменялся парой слов с гостями и стал ждать удобного случая. Наконец, заметив, что в беседе наступила небольшая пауза, он шагнул к Адаму:

– Добрый вечер.

– Добрый. – Адам огляделся по сторонам. – А где Катринка?

– В Лондоне. Она завтра прилетает.

– А Милена дома, плохо себя чувствует. Значит мы – временно холостяки.

– Я хотел бы поговорить с тобой. С глазу на глаз.

– Секретарша доложила, что ты хотел встретиться. Дело не терпит отлагательств?

– Как видишь…

– Неужели так срочно?

– Да.

Адам пожал плечами:

– Каюта капитана нам подойдет: просторная и двери запираются на замок.

Он взял у официанта бутылку шампанского и пошел вперед. Проходя мимо Лючии, бросившей в их сторону настороженный взгляд, Адам воскликнул:

– Что ты так боишься? Мы не собираемся драться.

– По крайней мере здесь, – мрачно добавил Марк.

– Это вселяет уверенность, – сухо заметила Лючия. Если вы не вернетесь через десять минут, я приду за вами.

– Через двадцать минут, – сказал Марк.

Каюта капитана, как и говорил Адам, оказалась просторной. По замыслу Лючии, она была разгорожена на несколько отдельных кабинетиков с зеркалами, креслами и двуспальной кроватью. Он запер за собой дверь, сел в одно из кресел, разлил по бокалам шампанское, поставил бутылку на стол рядом с собой, скрестил ноги и сказал:

– Ну?

Марк сел напротив.

– Тебе знакомы названия «Галахад» и «Гидра»?

Адам удивленно уставился на него, но даже не попытался блефовать. Он был слишком зол.

– Значит этот сукин сын все-таки продал меня?

– Кристиан ничего не говорил мне…

– Тогда кто же?

– Разве это важно? Важно то, что я все знаю. О «Галахаде» и «Гидре». О твоих делах с Чарльзом Вулфом, – он перехватил инициативу и был этому рад. – О Шугар Бенсон и Монике Бранд. Обо всем, чем ты занимался эти прошедшие одиннадцать месяцев.

– Господи Боже! – пробормотал Адам, не вполне веря своим ушам. – Как? Боже, так это ты выкрал записи Шугар!

Марк пожал плечами.

– Подумай лучше о том, как я воспользуюсь полученной информацией…

– Как? – Адам надеялся, что все это происходит во сне.

– Я вытащу твою мерзкую натуру за ушко да на солнышко!

– У тебя нет никаких доказательств!

– У меня их уже достаточно. А то чего у меня нет, раскопают агенты налоговой инспекции.

Адам подскочил, опрокинув кресло, и сделал несколько шагов к Марку.

– Правильно, ударь меня, – весело произнес Марк. – Дай мне повод, чтобы мне захотелось уничтожить тебя.

Эти слова остановили Адама, он сразу вспомнил, что уличное воспитание Марка не оставляет ему, воспитаннику светских гостиных, никаких шансов.

Адам вернулся к столу, снова налил себе шампанского и сделал глоток.

– Послушай, мы ведь можем как-нибудь сами все решить, не вмешивая государство…

Марк поднялся.

– Не знаю только как… – он подошел к двери, отпер ее, затем повернулся и сказал: – Я слишком уважал тебя, Адам, но, похоже, ошибся. Я никогда не считал тебя таким дураком.

Марк ушел, а Адам остался сидеть, уставившись в закрытую дверь, возвращаясь мысленно к прошедшим месяцам, пытаясь вычислить, где он допустил ошибку. Что вывело Марка ван Холлена на «Гидру» и «Галахад»? Удача, решил он наконец. То, что сообразительность Марка могла сравниться с его собственной, не приходило ему в голову.

Допив бутылку шампанского, Адам поднялся, направился было к двери, но в одном из кабинетов заметил бар. «Эврика», – подумал он, обнаружив там изрядный запас спиртного. Он плеснул виски в бокал из-под шампанского, прилег на кровать и принялся думать о том, как спасти свою задницу. Мысли путались, и он налил себе еще.

Вечеринка подошла к концу, гости группами направлялись в лодках на берег, и наконец на палубе остались только Патрик Кейтс и Лючия.

– Проверь каюты. Убедись, что все благополучно покинули борт, и все запри, – проинструктировал Патрик стюарда.

– Да, сэр!

– Мы отплываем утром. Около восьми, – добавил Патрик, вслед за Лючией забираясь в ожидавшую их лодку.

– Может, в девять? – спросила Лючия. Она повернулась к Патрику и добавила, улыбаясь: – Иначе я завтра буду некрасивая…

– Думаешь, сон поможет?

– Ублюдок, – пробормотала она.

– Сучка, – нежно откликнулся он.

«Красивая пара», – подумал стюард, возвращаясь к своим обязанностям. Через час палубу прибрали, экипаж начал расходиться, а стюард решил в последний раз проверить каюты, чтобы посмотреть, не остался ли кто-нибудь в них.

«Вот черт», – подумал он, обнаружив Адама, уснувшего на кровати в каюте капитана. Он попытался разбудить его, но тщетно. Перспектива тащить пьяницу в лодку и доставлять его домой не улыбалась молодому человеку. Может, просто дать ему проспаться, а рано утром, еще до прихода мистера Кейтса, выставить отсюда? Приняв решение, стюард снял ботинки с ног Адама, подложил подушку под голову, прикрыл его одеялом, выключил свет и ушел.

Два часа спустя Адам проснулся. Голова болела, и он даже не сразу сообразил, где находится. Мало-помалу сознание вернулось к нему. Встав, он двинулся в ванную, плеснул холодной воды в лицо, надел ботинки и прошелся по яхте в поисках экипажа. Яхта была пуста. Черт побери! Вернувшись в каюту, Адам снял с себя помятый пиджак и снова прилег на кровать, пытаясь решить, что ему делать. Наиболее разумным было бы подождать до утра, пока кто-нибудь придет. Он поднял телефонную трубку, позвонил домой, рассказал Картеру, что случилось, но отказался говорить с Миленой.

– Она очень расстроена, сэр, – сказал Картер. – Она… в бешенстве.

– Ты ей объясни… Скажи, что мы увидимся утром, – Адам повесил трубку и попытался придумать способ помешать Марку ван Холлену разрушить его жизнь. Катринка! Она поможет ему. Она не позволит Марку довести дело до суда. Ради их прошлого. Привстав, он порылся в кармане пиджака, нашел электронную записную книжку, которую всегда носил с собой, и отыскал ее лондонский телефон. Пока он дозвонился, прошла вечность, но ответила Робин, а не Катринка.

– Я хочу поговорить с ней…

– У вас там, наверное, уже за полночь, – удивилась Робин.

– Дай ей трубку, черт побери!

– Посмотрю, дома ли она…

Через секунду в трубке раздался сердитый голос Катринки.

– Что тебе нужно, Адам? Почему ты беспокоишь меня? Почему ты не можешь оставить меня в покое?

Прежде чем Адам смог ответить, сильнейший взрыв потряс яхту. Адама подхватило и швырнуло о стену, которая обрушилась, погребя его под обломками красного дерева.

– Адам, – позвала Катринка. – Адам, где ты? Что случилось? Ответь мне, Адам!

 

ГЛАВА 37

– Тебе лучше? – Это был голос Александры.

– Да, – сказала Катринка, – гораздо лучше.

– Может быть, чашку чая? – Это Робин, с тревогой в голосе.

– Нет, благодарю вас. Я в порядке.

Она открыла глаза, с трудом поднялась, но тут же опустилась в кресло и уткнулась лицом в ладони.

– Посиди спокойно несколько минут, – сказала Лючия.

Робин решительно вручила Катринке бумажный стакан. Открыв глаза, она глотнула, увидела незнакомого мужчину, заботливо склонившегося над ней, выдавила виноватую улыбку и сказала:

– Я редко падаю в обморок.

Она окинула взглядом небольшую комнату и поняла, что находится в часовне, которую арендовало похоронное бюро Кемпбелла. Незнакомый человек оказался распорядителем похорон.

– Это шок, – пояснила Лючия.

– Я сама упала в обморок, когда узнала о случившемся, – сказала Александра, вернувшаяся из Аргентины.

Лючия заплакала и отвернулась, чтобы скрыть это и не огорчать других. Катринка снова встала, опираясь на плечо Робин.

– Теперь я в порядке, – сказала она. – Нам надо войти, – ее голос был полон ужаса.

– О Господи, я не выношу этого, – в голос зарыдала Лючия.

Распорядитель похорон шагнул к двери, раскрыл ее и пропустил четырех женщин в помещение, где в закрытом украшенном цветами гробу лежало тело Адама, вернее, то, что от него осталось. Ряды стульев с гнутыми спинками были большей частью пусты. Тяжелый, сладковатый запах пропитывал воздух.

Нина Грэхем стояла неподалеку от гроба, ее строгое лицо искажала боль, но она умудрялась поддерживать невестку, которая едва дышала под тяжестью своего горя. Катринка немедленно подошла к ним, чтобы выразить свои соболезнования.

– Ты уже чувствуешь себя лучше? – задала Нина вопрос, не одобряя подобное, неподобающее проявление эмоций. Настоящие женщины не падают в обморок.

– Да, – ответила Катринка.

– Плохо, что твой муж не смог быть здесь, с тобой. – Похоже, Нина считала отсутствие Марка признаком дурного тона.

Катринка и Марк поспорили о том, стоит ли ему идти на похороны. Марк считал, что ему не следует лицемерить и притворяться, что он огорчен смертью Адама Грэхема, даже ради Катринки, которая настаивала на его присутствии.

– Вокруг и без меня будет много друзей, – сказал Марк, – я тебе не понадоблюсь.

Извинившись, он уехал в Европу, чтобы проконтролировать работу «Ван Холлен Энтерпрайзис». Катринка понимала его доводы, но не принимала их.

– К сожалению, ему пришлось уехать в Европу, – она виновато улыбнулась, – я думаю, Адам простил бы его. – Помолчав немного, она повернулась к Милене и сказала ей по-чешски:

– Zlaticko, мне так жаль! Если я хоть чем-то могу тебе помочь… – она еще не успела договорить, как девушка порывисто обняла Катринку и разрыдалась.

– Я не могу в это поверить! Это так ужасно! Как мне жить? Что мне делать?

Нина помрачнела:

– Милена, дорогая, постарайся взять себя в руки.

Семья Милены, оставшаяся в Нью-Йорке на несколько дней после свадебных торжеств, до сих пор не вернулась в Чехословакию и теперь тихо сидела в углу, в стороне. Видя, что ее дочь вновь сорвалась, Олинка поднялась, пересекла комнату, полную незнакомых людей, кивнула Катринке и обхватила Милену за плечи.

– Andelicku, пойдем, присядем, – прошептала она по-чешски, – mami здесь. Mami позаботится о тебе.

Нина помрачнела еще больше, но кивнула и проследила глазами, как Олинка уводит Милену к семье.

– Она хочет уехать домой, в Чехословакию.

– Может быть, это самое лучшее на какое-то время.

Нина покачала головой и твердо сказала:

– Я хочу, чтобы мой внук родился здесь, в Соединенных Штатах, как и все Грэхемы, начиная с семнадцатого века.

Ни скандалы вокруг ее приближающегося развода, ни смерть сына не сломили ее дух.

Другие стояли поблизости, ожидая своей очереди, чтобы сказать несколько слов Нине, и Катринка отошла в сторону, печально оглядывая помещение.

Вот у колонны стоит Нил Гудмен со своей первой женой, у которой он и жил с тех пор, как оставил Александру.

Сама Александра села рядом с Дэйзи и Рикардо, которые днем раньше прибыли из Флоренции. Оба они выглядели усталыми и сраженными горем. Таким же огорченным казался и Патрик Кейтс, сидевший рядом с Лючией, молчаливый, отстраненный, отгороженный от всех стеной собственного горя. Вряд ли он переживал только из-за Адама, некоторые циники считали, что на самом деле он оплакивает гибель своей дорогой яхты.

К ужасу своего продюсера, Томаш на день отложил съемку и вместе с Лори примчался на похороны с восточного побережья. Мартин и Зузка стояли чуть поодаль.

«Он мог быть очень хорошим другом», – напомнила себе Катринка.

Только Джонсоны не пришли, да еще Натали, которую сама же Катринка и отговорила от этого, убедив, что ей еще не время покидать клинику.

Из часовни похоронный кортеж медленно направился в церковь святого Иакова. Кристиан и Пиа, которых не было в часовне, присоединились к Катринке к началу службы. Лицо Пиа было как обычно бесстрастным, но в глазах читались скорбь и удивление. Труднее было разобраться в чувствах Кристиана. Он сам предложил Катринке сопровождать ее на кладбище.

Катринка думала, насколько бы все пошло по-другому, если бы она отклонила его предложение…

Из церкви гроб с телом Адама повезли в Ньюпорт, на кладбище.

Траурная процессия состояла из восьми машин, включая серый «мерседес» Катринки. Чем дальше на север они ехали, тем красивее становились окрестности, но это мало кто замечал.

Катринка и Кристиан тоже по большей части молчали на заднем сиденье «мерседеса». Катринка – уйдя в воспоминания, Кристиан – изучая свою мать, пытаясь понять, что происходит в ее голове, желая знать, почему она так опечалена смертью человека, который сделал ее несчастной. Ее способность прощать людей, причинивших ей боль, удивляла его.

Когда машины добрались до кладбища, уже сгущались сумерки. Все выбрались наружу, неловко собираясь в кучу, и двинулись к фамильному склепу Грэхемов, где должны были похоронить Адама.

Носильщики поставили гроб на покрытую тканью тележку, священник сказал несколько подобающих случаю слов и прочитал молитву, прерываемую рыданиями Милены. Церемония не заняла много времени и вскоре носильщики занесли гроб в склеп.

В наступающей темноте все постепенно вернулись к своим машинам.

– Ты зайдешь к нам? – спросила Нина Катринку, и пока та раздумывала над ответом, случилось непредвиденное. Милена пронзительно закричала. Сначала все подумали, что это очередной приступ скорби, но она вырвалась из рук недоумевающих родителей, которые вели ее к лимузину, оттолкнула Нину и Катринку и с кулаками набросилась на Кристиана.

– Убирайся! – кричала она. – Убирайся! Ты не имеешь права здесь находиться! Убирайся! – Едва отдавая себе отчет в происходящем, она только сейчас заметила молодого человека.

Кристиан схватил девушку за руки, чтобы помешать ей, но она стала бить его ногами. Никому не удавалось оттащить разъяренную Милену, пока в дело не вмешался отец, схвативший дочь за плечи и резко хлестнувший ее ладонью по лицу. Всхлипывая, она упала к его ногам.

– Папа, папа…

– Тсс, – прошептал Франтишек, – все в порядке. Я здесь.

Его глаза на мгновение задержались на Кристиане.

– Я прошу прощения за свою дочь. У бедняжки истерика. Она не знает, что делает, – добавил он по-чешски, глядя на Катринку.

Медленно повернувшись к Нине Грэхем, Катринка сказала:

– Извини, но мы с сыном должны вернуться в Нью-Йорк.

– Не глупи, – резко отозвалась Нина, – это простая истерика.

– Да, – согласилась Катринка, твердо прибавив: – Я навещу вас через день-два.

Стоило их «мерседесу» отъехать от кладбища, как Катринка повернулась к Кристиану и тихо сказала по-немецки:

– Рассказывай!

– Ты думаешь, я смогу объяснить тебе истерику этой девчонки? – насмешливо поинтересовался он.

– Рассказывай! – приказала Катринка и, подумав, добавила: – Не смей мне лгать!

Кристиан пожал плечами, но промолчал.

– Ты изнасиловал ее, не правда ли? Она говорила правду.

– Это не было изнасилованием, – сказал Кристиан тихо.

– А что же?

– Все было так, как я говорил. Мы начали спорить об Адаме. Я пытался успокоить ее, и одно пошло за другим.

– Она просила тебя остановиться? – Кристиан снова пожал плечами. – Она прогоняла тебя?

– Может быть, я не помню.

Катринка застонала. Она испытывала мучительную боль, какую никогда не испытывала раньше – смесь любви, стыда, отвращения и гнева.

– Как ты мог сделать это?

– Я был зол. Я потерял контроль над собой.

– Контроль? – вскричала Катринка. – Разве ты животное?

– Не говори так со мной! – вскинулся Кристиан. – Что ты знаешь обо мне? Каков я? Что я чувствую? Откуда ты можешь знать?

– Я знаю, что Милена – юная неопытная и наивная девушка и что ты ранил ее. Я знаю, что несла за нее ответственность. Я знаю, что доверяла тебе. Как я была глупа!

– Да, – спокойно согласился Кристиан.

В бешенстве Катринка подняла руку, желая влепить сыну пощечину, но он схватил ее за запястье.

– Не стоит! Сегодня подобных удовольствий у меня было предостаточно…

Рука матери безвольно повисла.

– В любом случае, я не позволю никому из родителей бить меня. Такого не случалось со мной с шести лет, когда я пригрозил Хеллерам, что расскажу, как они приставали ко мне, если не оставят меня в покое.

Глаза Катринки расширились от ужаса.

– Это правда?

Кристиан улыбнулся.

– Да. Ну, что касается моего отца, уважаемого посла… Вот почему Луиза заставила его отослать меня в школу. Ты веришь мне?

Катринка заломила руки.

– Не знаю, – сказала она наконец.

Ее сыну всегда нравилось шокировать, нравилось представляться интересным, нравилось подготавливать эффекты. Но мог ли он зайти так далеко?

– Я знаю, что это сложно. Таким вещам всегда трудно поверить.

У Катринки разболелась голова, она закрыла глаза. Потом снова открыла.

– Почему Милена оболгала себя?

– Ты снова об этом?

– Почему?

– Не знаю. Думаю, Адам решил, что для нее будет лучше не предавать это гласности. А тут еще ребенок. – Кристиан пожал плечами, словно это все объясняло.

Только сейчас Катринка поняла, что беспокоило ее с того самого дня, когда она узнала, что Милена беременна. Она никогда не верила до конца, что она носит под сердцем ребенка Адама. Никогда.

– Это твой ребенок, – прошептала она.

Кристиан слабо улыбнулся.

– Возможно.

– О Боже! – Она закрыла глаза. Голова болела и кружилась от всего того, что она услышала. Противоречивые чувства разрывали ее изнутри: злость на Кристиана; гнев на Хеллеров; отвращение к людям за боль, что они ей причинили; сочувствие по отношению к Милене, невинной жертве; жалость к сыну, который нуждался в ней.

– Ты попросишь у Милены прощения, – сказала она в конце концов.

– Я уже просил. На следующий день. Ты видишь, как она меня простила!

– Ты попросишь снова. Мы оба. Этого мало, но я не знаю, что еще можно сделать…

О своем разговоре с Кристианом Катринка никому не рассказала, даже Марку, когда он позвонил. Ей нужно было разобраться в своих чувствах, понять, чего она хочет, прежде чем довериться кому-то, пусть даже собственному мужу.

Кристиан не был так осторожен. Когда Пиа, надеясь пробиться сквозь броню бесчувственности, которой он себя окружал, в очередной раз поинтересовалась, что с ним происходит, он неожиданно все рассказал ей. Сначала девушка не поверила. Только когда разъяренный нескончаемыми вопросами Кристиан потерял контроль над собой и набросился на нее, Пиа осознала, каким неуправляемым он может быть. Прежде чем он успел ударить ее, она выбежала из дома, не взяв с собой даже кошелька. К счастью, ее мать была у себя и заплатила за такси. Пиа объяснила ей, что они с Кристианом поссорились, неважно, из-за чего, он напугал ее, и она к нему больше не вернется. Не давая дочери времени передумать, Лючия заказала им обеим билеты во Флоренцию, а сама заехала к Кристиану за вещами дочери. Он спокойно сидел в кресле, наблюдая за ней. На следующий день, как раз перед тем, как пришло время ехать в аэропорт, Лючия позвонила Катринке и сообщила, что они с Пиа улетают. Она не сказала, почему, хотя знала, что должна. Скорее всего, она просто не решалась сказать своей лучшей подруге, что считает ее сына больным.

– Разреши мне поговорить с Пиа, – попросила Катринка.

Лючия неохотно согласилась.

– Он ударил тебя?

– Нет, – сказала Пиа нетвердым голосом, – но хотел…

Катринка почувствовала облегчение. Лючия взяла трубку у дочери и добавила:

– Я не знаю, когда мы вернемся.

Сразу после похорон Адама Лючия прекратила свои отношения с Патриком. Это оказалось не так сложно, как она ожидала: Патрик был так ошеломлен случившимся, что даже не притворялся, будто это его заботит.

Катринка нажала на рычаг и позвонила Кристиану в офис «Ван Холлен Энтерпрайзис», куда он каждый день аккуратно являлся на работу, хотя и замечал, что отношение Кэри Пауэрса к нему изменилось от искреннего восхищения до глубокого недоверия.

– Завтра мы едем в Ньюпорт повидать Милену, – сказала ему Катринка.

– Я боюсь, что не сумею выбраться.

– Хочешь, я позвоню Кэри?

Он понял, что спорить бесполезно.

– Я сам поговорю с ним.

– Сегодня Пиа улетает во Флоренцию, – голос Катринки был холодным, злым.

– Я не тронул ее.

– Так она и сказала.

На следующий день Катринка поехала с Кристианом в Ньюпорт. Ее родственники до сих пор находились там и успели так надоесть Нине, что она поддалась уговорам Катринки и разрешила Милене уехать домой – хотя бы на время. Воспользовавшись общим улучшением настроения, Катринка попросила разрешения увидеться с Миленой, которая все это время оставалась одна в своей комнате.

Сначала Милена отказывалась, но Франтишек настоял на том, что на прощание она должна быть вежливой. Увидев Кристиана, шедшего за Катринкой, Милена испугалась и уже открыла было рот, чтобы закричать, но сдержалась.

Катринка закрыла за собой дверь и сказала:

– Мы пришли сказать, что оба очень огорчены. Кристиан – тем, что он сделал. Я – тем, что не верила тебе, – она повернулась в сторону Кристиана в ожидании.

– Прости меня, – промямлил он. – Я очень сожалею о том, что сделал. Если бы я только мог что-нибудь изменить.

Милена непроизвольно закрыла руками живот, который уже немного округлился.

– Вы рассказали кому-нибудь? – спросила она.

Катринка мгновение колебалась и честно ответила:

– Пиа знает.

– Она никому не скажет? – похоже, она осознала, чем угрожает разглашение тайны ее нерожденному еще ребенку.

– Вряд ли.

– Нет, – твердо сказал Кристиан. Он изучающе посмотрел на Милену и добавил: – Если я когда-нибудь понадоблюсь тебе… Дай мне знать.

– Если сможешь, прости нас, – Катринка подошла к ней и поцеловала в щеку.

Милена едва заметно кивнула.

Снова очутившись в своей машине, Катринка в изнеможении опустилась на кожаное кресло и сказала:

– На этот раз ты легко отделался.

– Следующего раза не будет, – заверил ее Кристиан.

– Ox, milacku, – вздохнула она, беря его за руку, – что мне с тобой делать?

Всего через несколько дней после смерти Адама начали распространяться слухи, причем не только в бульварных газетенках, но и в таких почтенных изданиях, как «Уолл-стрит джорнел» и «Нью-Йорк таймс».

Яхте Патрика Кейтса был нанесен серьезный ущерб, и она затонула, стоя на якоре неподалеку от Гринвича. Если бы Адам Грэхем не находился на борту во время взрыва, расследование могло быть не таким тщательным, и происшествие скорее всего сочли бы несчастным случаем. Однако на борту взорвавшейся яхты находился человек, и кому-то подобное обстоятельство могло показаться невероятным совпадением. Когда же дальнейшее расследование обнаружило, что взрыв произошел из-за двух небольших мин с часовым механизмом, никто больше не сомневался, что Адама Грэхема убили.

По этому поводу строились самые разные догадки, но хуже всего пришлось Марку ван Холлену, поскольку всем было известно, что незадолго до гибели Адама они повздорили. Кроме того, следствие обнаружило кое-какую документацию, свидетельствующую о незаконных попытках Адама Грэхема прибрать к рукам «Ван Холлен Энтерпрайзис» – мотив убийства налицо!

Гибель Адама, нескончаемые новые повороты его преступных сделок, грязные инсинуации о ней и Марке, постоянные вызовы в полицию, – все это не могло не нервировать Катринку.

Слава Богу, что никто еще не знает о связи Адама с Моникой Бранд, – сказала она через несколько дней после возвращения Марка из Европы, – иначе мы оба давно уже были бы приговорены к казни.

Впрочем, им пришлось бы еще хуже, если бы ход расследования освещала в прессе пресловутая Сабрина, которая, когда удача покинула Чарльза Вулфа, приняла предложение Морта Цукермана и сейчас была в далекой командировке.

Шугар Бенсон тоже не теряла времени даром. Обеспокоенная пропажей документов, она решила временно «залечь на дно» и нанесла с этой целью длительный визит бывшему любовнику в Рио, в городе, который давал большой простор ее талантам. Моника Бранд осталась в Лондоне, действуя самостоятельно на свой страх и риск.

Хотя Катринку и Марка раздражали спекуляции по поводу их участия в этой истории, они не принимали их всерьез. Друзья оказывали им всемерную поддержку, и их жизнь практически не изменилась.

Дела «Ван Холлен Энтерпрайзис» пошли в гору, что во многом зависело от успеха любимого детища Марка журнала «Интернейшнл», который победно шествовал по свету.

Марк в самом деле был бы вполне удовлетворен своей жизнью, если бы не одна нерешенная проблема: Кристиан. С одной стороны, Марк не хотел работать с предателем под одной крышей, а с другой – он никак не мог придумать способ прогнать Кристиана из компании, не рассказав обо всем Катринке. Катринка тоже мучилась из-за сына, не решаясь рассказать мужу всю правду о происшествии с Миленой.

Прошло около месяца, прежде чем события подошли к своей решающей стадии.

Прекрасным воскресным утром они завтракали, когда зазвонил домашний телефон. Марк снял трубку, выслушал сообщение дворецкого о том, кто на линии, и сказал Катринке:

– Это следователь из страховой компании. Сейчас опять начнутся проклятые расспросы.

Чертыхнувшись, он переключился на внешнюю линию и решительно спросил:

– Когда в конце концов закончится это несчастное следствие? – видимо его собеседник что-то сказал в ответ, потому что Марк поднял брови и попросил:

– Подождите немного, я хочу, чтобы это услышала моя жена! – Он передал ей трубку, а сам подсоединился по домашней линии.

– Я только что сказал, что мы выяснили, кто устроил взрыв, – повторил следователь.

– Кто? – поинтересовалась Катринка.

– Патрик Кейтс.

Марк охнул, а Катринка недоверчиво спросила:

– Но ведь он потратил столько денег на ремонт. Зачем было ее взрывать?

Следователь объяснил, что Патрик Кейтс как раз и рассчитывал на то, что все подумают именно так. За несколько недель расследования и два дня перекрестных допросов выяснилось, что Патрик Кейтс полностью промотал свое состояние. Все, что у него осталось – это дом в Коннектикуте и яхта. Дом уже был заложен, поэтому страховка за яхту представлялась особенно лакомым кусочком. К тому же никто, он был уверен, не обвинил бы его в умышленном взрыве собственной яхты после того, как он так заботливо ее обновил. Патрик надеялся, что расследование будет поверхностным, и он без труда получит страховку.

– Мы раскололи его, – закончил следователь.

Марк поблагодарил его за звонок и повесил трубку.

– Они собираются возбудить уголовное дело. Он сядет в тюрьму? – спросила Катринка.

Марк пожал плечами.

– Он виноват в мошенничестве и непредумышленном убийстве. Может быть, хоть теперь газеты оставят нас в покое?

– О Господи, надеюсь, что так. Бедная Лючия! Патрик обдуманно уничтожил работу, которой она так гордилась, и одновременно убил одного из ее лучших друзей.

В течение нескольких последующих дней ван Холлены смогли убедиться, что интерес к ним со стороны широкой публики стал убывать. Однако настроение ни Марка, ни Катринки заметно не улучшилось. Однажды вечером Марк не выдержал и спросил:

– Может, ты мне все-таки расскажешь, что тебя беспокоит?

– Беспокоит? Ничего, – ответила Катринка, – у меня все прекрасно.

Она надела халат и скрылась в ванной комнате.

Марк мгновение смотрел ей вслед, а потом, раздевшись, лег в постель. А если он ошибается? Может, Катринку больше беспокоит не Кристиан, а его, Марка, плохое настроение?

Катринка вышла из ванной, сняла халат, скользнула в кровать к мужу и всем телом прижалась к нему.

– Сегодня исполнится ровно год с тех пор, как я нашла Кристиана…

– Ты не сожалеешь об этом?

– Нет, – горячо воскликнула она, – ничуть! Я должна была знать, где он, что с ним.

– Тебе нелегко с ним общаться, – заметил Марк осторожно.

Печально улыбаясь, Катринка покачала головой.

– Да, с Кристианом нелегко, – она нахмурилась. – Знаешь, что он мне рассказал? Курт Хеллер унижал его, когда он был маленьким. Если это правда, я никогда не прощу себе…

– Если… – повторил Марк.

Катринка с минуту изучала его лицо.

– Ты ему не доверяешь, – она едва удержалась, чтобы не сказать «тоже».

Марк колебался.

– Не доверяю, – сказал он наконец.

– Почему?

– Кто знает? – уклончиво ответил Марк. – Чувства не всегда можно объяснить рационально.

– Ты хочешь, чтобы он ушел из «Ван Холлен Энтерпрайзис»?

Марк кивнул.

Катринка вздохнула и закрыла глаза. Она не сердилась. Она думала, пытаясь понять смысл происходящего.

– Детка, – прошептал Марк, – прости меня. Ты знаешь, как я не люблю причинять тебе боль.

Немного помолчав, Катринка спросила:

– Разве не Кристиан выяснил, что Адам контролирует «Гидру» и «Галахад»?

– Кристиан, – кивнул Марк, не желая распространяться об этом.

Катринка недоумевала. Неужели Марк не благодарен Кристиану за информацию, которая спасла компанию? Она открыла глаза.

– Это он рассказал тебе обо всем?

Марк молчал. Никогда раньше он не обманывал Катринку и не собирался делать этого сейчас. Но сказать правду тоже было нелегко. Впрочем, Катринка догадалась обо всем сама.

– Он не сказал. Но почему? Почему?

– Я не спрашивал его об этом, – вздохнул Марк, – мне было все равно.

– А как ты узнал о компаниях Грэхема?

– Помощница Кэри провела компьютерное исследование.

– Ты всегда не доверял Кристиану.

Катринка знала, что не имеет права так говорить, но ничего не могла с собой поделать.

– Это неправда, – взвился Марк, – просто в какой-то момент у меня появилось это внутреннее чувство… – он замолчал, но вскоре раздраженно продолжил: – О, черт… Я не хотел обсуждать это с тобой. Я не собирался ни обвинять твоего сына, ни защищать себя! Я просто хочу, чтобы его не было в моей компании! Он должен уйти. Я не могу работать с ним.

– Я знаю, – оцепенело сказала она.

– Господи, Катринка…

– Я понимаю, – сказала она тихо. – Да. Я согласна с тобой, – слезы покатились из ее глаз. – Все гораздо хуже, чем ты думаешь… – Она стала рассказывать о Милене, об изнасиловании, о ребенке.

– Я скажу ему, что он должен уйти.

– Лучше я! – добровольно вызвался Марк. – Он ведь работает на меня.

– Нет, я сама сделаю это.

– Ты уверена?

Катринка кивнула. Повернувшись в объятиях мужа, она взяла со столика салфетку и вытерла глаза.

– Но я не хочу его терять, – сказала она, – я все еще люблю его.

На следующее утро Катринка позвонила Кристиану и договорилась о том, чтобы после работы встретиться в его квартире – там, где они могли быть действительно одни.

По тону матери Кристиан сразу определил, что встреча будет не из приятных, но был уверен, что справится со всем, что бы ее ни тревожило. Ему всегда это удавалось.

Кристиан открывал на кухне бутылку вина, когда услышал звонок. Швейцар сообщил, что к нему поднимается мать.

– Входи, входи, – расплылся он в улыбке, увидев Катринку. – Ты великолепно выглядишь.

– Спасибо, – сказала она, – можно бокал вина?

– Конечно, пожалуйста.

Он налил матери вина и передал ей бокал.

– Что-то ты очень серьезная! – он сел напротив нее. – Неужели я опять тебя чем-то огорчил!

– Ты не догадываешься, чем?

– Я не думал, что между нами остались какие-то тайны.

– Я тоже.

Она сделала глоток вина и осмотрелась. Как же она радовалась, оформляя эту квартиру.

– Это чудесная квартира, – сказал Кристиан. Он надеялся, что мать подарит ему ее к Рождеству, но похоже, он ошибался. – Ты очень великодушна ко мне.

– Да. И Марк тоже.

Кристиан не почувствовал подвоха и согласился.

– Конечно! Марк самый лучший отчим, – он говорил не без сарказма.

– Тогда почему же ты не дал ему знать, что Адам замешан в афере с акциями?

Кристиан побледнел. Откуда она узнала?

– С чего ты взяла, что мне это было известно?

– А ты не знал?

– Нет.

– Ты лжешь!

– По-моему, ты просто убедила себя в этом. Я, разумеется, не могу помешать тебе так думать. Марк наговаривает на меня, а ты ему веришь!

– Марк никогда не врал мне.

– А я?

– Да. Мне отвратительно говорить это. Мне отвратительно так думать, но, к сожалению, ты лгал мне.

Мать не знает о его сговоре с Адамом, подумал Кристиан с облегчением.

– Что ж! Раз так, я не могу здесь больше оставаться! – сказал он, разыгрывая свою козырную карту. Он не верил, что Катринка когда-нибудь позволит ему уехать.

К его изумлению, она кивнула и спокойно произнесла:

– Я согласна. Думаю, тебе действительно стоит уехать.

Кристиан понял, что мама имеет в виду не только квартиру. Он был оглушен.

– Уехать из Нью-Йорка?

– Я не хочу видеть тебя какое-то время. Возвращайся в Германию, тогда никому из нас не придется объяснять, почему.

Она поднялась.

– Поверь, мне нелегко было говорить тебе это.

– Я так и знал, – Кристиан горько вздохнул. – Ты прощаешь всех, кроме меня. Я был прав.

– Я люблю тебя. Но я не могу позволить тебе играть моей жизнью. Я не могу позволить тебе причинять боль моим близким.

– Ты думаешь, что, отослав меня, решишь все свои проблемы?

Катринка вздрогнула. В первый раз она боялась его, боялась собственного сына, свою плоть и кровь. Не может быть, подумала она. Он шутит. Он просто слишком зол.

– Ты взрослый мужчина, Кристиан. Я не могу тебе приказывать… Подумай о том, как ты живешь. Тебе не помешает подумать немного, разве ты сам не хочешь выяснить, почему ты стремишься причинить боль людям, которые о тебе заботятся? Разве ты не хочешь избавиться от этой привычки?

Сломленный, Кристиан промолчал, и тогда Катринка подошла к нему и осторожно погладила по голове.

– Позаботься о себе, milacku.

Он горько улыбнулся.

– Не стоит волноваться обо мне. Я уеду из Нью-Йорка в конце недели.

Катринка кивнула.

– До свидания, мама, – сказал он.

– До свидания, – сказала она и быстро вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Вернувшись домой, Марк обнаружил Катринку в детской. Она укачивала Анушку, которая так разомлела в ее руках, что даже не допила яблочный сок в пластмассовой бутылочке.

– Мне показалось, она сказала «мама», – прошептала она мужу.

– Дети еще не говорят в таком возрасте. Они только издают звуки, – сказал Марк и уселся на пол у ее ног.

– Я знаю, но по-моему…

Минуту они сидели в молчании, наслаждаясь роскошью тишины и покоя. Марк потянулся и дотронулся до детской ручки. Она будет красавицей. Она уже красавица.

– Ты видела Кристиана? – спросил он.

Катринка кивнула.

– И?..

– В конце недели он уедет из Нью-Йорка, – голос ее задрожал.

– Не переживай, милая. – Марк опустил голову на ее колено.

– Постараюсь!

Она положила ладонь на его седеющие волосы.

– Мы есть друг у друга, и это счастье! – Марк улыбнулся и поцеловал руку жены.

Марк потерял так много, первую жену, сыновей, и все еще мог находить радость в ней и Анушке. Неужели она неспособна на это, думала Катринка. Конечно, способна! Просто сейчас еще так сильна боль от потери Кристиана, что в это трудно поверить.

Но она не потеряла его навсегда. Сын изменится. Кристиан слишком умен, чтобы не заметить такой счастливой возможности.

Катринка почувствовала, как постепенно спадает тяжесть, лежавшая на ее душе. Отчаяние, охватившее ее прошлой ночью, уступило место врожденному оптимизму. Если даже Адаму Грэхему, который отнюдь не был пустяковым противником, не удалось уничтожить Марка и положить конец их браку, то кто же способен на это? Только они сами, если позволят горечи, недоверию и страху украсть у них счастье. Но до этого дело не дойдет. Уверенность в собственных силах, в Марке заставила ее почувствовать себя непобедимой, открытой для любви без былого страха, который не покидал ее со дня гибели родителей.

У нее были Марк и Анушка. А Кристиана она себе еще вернет. Наклонившись, она нежно поцеловала Марка.

– Я люблю тебя…

– Правда? Мне очень хотелось на это надеяться, – шутливо сказал он, обрадованный тем, что ее голос стал чуточку счастливее. Какая все-таки у него красивая жена!

– Чем будем заниматься на Рождество?

– Кататься на лыжах! – воскликнула она.

Марк рассмеялся. Горы были тем самым местом, куда они с Катринкой уезжали, чтобы излечиться от боли, вновь наполниться энергией, собраться с силами для новых битв.

– Конечно, – согласился он, – мы поедем кататься на лыжах.