ГЛАВА 2

– Ты видел сегодняшние газеты?

– Мам, сейчас пять часов утра. Я еще не проснулся. – Пристроив телефонную трубку к уху, Адам Грэхем, кряхтя, включил настольную лампу, подтолкнул под спину пару подушек и приготовился выслушать очередную обличительную речь своей матушки о его «отвратительной привычке появляться на страницах бульварной прессы».

– Позволь зачитать одно сообщение, которое попалось мне на глаза в сегодняшней утренней «Нью-Йорк таймс», – сказала Нина Грэхем с несвойственной ей торопливостью в речи.

– Неужели это не может подождать, мама? Я спал всего два часа, – вяло запротестовал Адам, зная, что его протесты бесполезны. Его мать была одной из немногих, кого он не мог заставить делать то, что ему хотелось. Катринка тоже не поддавалась его влиянию, вспомнил он с досадой. Чувство, которое все время появлялось, когда он вспоминал свою бывшую жену.

– Нет, не может, – отрезала Нина Грэхем. Именно это он и ожидал услышать.

Рядом с ним сонно вздохнула какая-то светловолосая девушка. Это еще кто? Поразмыслив немного, Адам вспомнил – Куртни. Он встретил ее на вечеринке прошлой ночью. Боже, как он был пьян! Последние дни он так мало спал, что его валило с ног даже после одного стакана, а он выпил, по крайней мере, три. Он обеспокоенно подумал, что все-таки воспользовался презервативом, и с надеждой взглянул на ночной столик. Порядок! Вот он… Успокоившись, Адам улыбнулся и, нащупав под простыней плечо девушки, нежно погладил его.

– «…Обвенчались Катринка Грэхем и Марк ван Холлен», – продолжала Нина Грэхем, с трудом пробиваясь к сознанию сына через плотную завесу секса и алкоголя.

– Что?! – Адам моментально проснулся и сел в кровати, пытаясь сосредоточиться на том, что говорила ему мать.

Куртни медленно повернула голову, открыла глаза и улыбнулась, но улыбка замерла у нее на губах. Мужчина, с которым она познакомилась только вчера, выглядел сейчас так, будто собирался кого-то убить.

– «В узком кругу…»

– Марк ван Холлен, – бормотал Адам.

– «В Манхэттене…»

– Ты знала что-нибудь об этом? – прервал он мать.

– Конечно нет! Катринка никогда не доверяла мне свои тайны, – Нина сказала это с такой обидой, будто она была той женщиной, у которой можно было найти понимание и утешение. Ошеломленный и рассерженный, Адам грубо выругался, но на этот раз мать не сделала ему замечания.

– Это еще не все… Слушай дальше! – сказала она. – «На церемонии присутствовал сын миссис ван Холлен, Кристиан Хеллер».

– Сын! О чем ты? Что, черт возьми, происходит?

Куртни тихо, как только могла, встала с кровати, прихватила свою одежду и ускользнула в ванную комнату. Адам даже не обратил на это внимания.

– Откуда у Катринки сын, о котором я ничего не знаю?

– Именно об этом я и хотела тебя спросить.

Какое-то время Адам молчал, а потом, уже более спокойно поинтересовался:

– Ты звонила ей?

– Конечно. Ее экономка сообщила мне, что у мистера и миссис ван Холлен медовый месяц. – Голос матери налился злобой.

– Где они?

– Ну что ты, Адам, я ведь не могла спрашивать об этом…

Зная свою мать, Адам не сомневался, что она задала этот вопрос, но просто не получила ответа. Преданной Анне Бубеник, должно быть, приказано никому не сообщать, где находится ее госпожа.

– Что ты собираешься делать, сынок?

А что он мог поделать? Два дня назад они с Катринкой подписали все бумаги, касающиеся развода. Два дня! Волна отчаяния захлестнула Адама. Это неприятное состояние все чаще и чаще охватывало его в последнее время.

– Я сообщу тебе, если что-нибудь узнаю, – сказал он негромко, положил трубку, встал с кровати и направился по гранитному полу в ванную комнату. Через большое окно ему было видно часть балкона, который окружал здание. Приглушенно слышался плеск волн Тихого океана. Небо начинало алеть, скоро ослепительное солнце заиграет на водной поверхности. Трудно было поверить, что за несколько дней до Рождества выдастся такой безоблачный день, идеально подходящий для морской прогулки. «Как жаль, – подумал Адам, – у меня занят весь день…» Тяжело вздохнув, он открыл дверь в ванную комнату, выложенную белой плиткой, и удивленно замер: перед зеркалом подкрашивала губы Куртни, о которой он уже успел забыть. Куртни была красива и очень молода, моложе, чем он думал, – лет восемнадцать или девятнадцать. Увидев Адама в зеркале, девушка испуганно вздрогнула.

– Я уже ухожу, – торопливо сказала она, пряча губную помаду в свою сумочку.

– Не спеши, – сказал Адам, снимая с крючка белый махровый халат.

– Нет, нет! Я действительно уже готова. Мне нужно идти, я ведь подписала контракт…

«Все правильно, – подумал он. – Она актриса».

Он улыбнулся той лучезарной улыбкой, которую большинство женщин считало неотразимой.

– Что же! Работа, конечно, это веский довод. – Сейчас ему было не до секса.

Робко улыбаясь, девушка прошептала:

– Ночью ты был великолепен…

Адам коротко хохотнул.

– Ну, до свидания, – сказала Куртни.

– Мы еще встретимся, – машинально ответил он, сам не сознавая, хочет он этого или нет.

Куртни, конечно, надеялась на очередное свидание с Адамом. Она немного побаивалась владельца «Олимпик Пикчерз», но он был довольно привлекателен собой, разведен и очень богат. С молодыми актрисами случались и более странные вещи. Вдруг этот состоятельный, занимающий высокий пост человек и впрямь влюбился в нее?..

– Отлично… Я оставлю свой номер телефона в блокноте на ночном столике, хорошо?

Адам кивнул головой, проводил девушку взглядом, потом повернулся к зеркалу. Выглядел он неважно. В его коротко стриженных густых волосах стала заметна седина, под глазами появились темные мешки, а загар не скрывал нездорового цвета кожи. Сняв махровый халат, Адам критически осмотрел свое тело. Он перестал заниматься физическими упражнениями, мало спал и слишком много ел. Десять фунтов лишнего веса. Пора сесть на диету, решил он.

Образ Марка ван Холлена, подтянутого атлета со строгими приятными чертами лица возник в его сознании, и Адама снова охватило беспокойство, разочарование и нарастающее чувство бессилия.

Марк воплощал в себе все, что Адам презирал. Он поднялся из самых низов, а свое огромное состояние нажил упорным трудом. Многие, возможно, восхищались им, но только не Адам. Он понимал, что теперь выскочки, подобные ван Холлену, угрожают могуществу древних семей, ведущих свое начало еще от первых переселенцев. Нет, не ван Холлены должны определять экономику его страны, считал Адам.

Как только Катринка могла сделать это? – удивлялся он. – Неужели она ничему не научилась за годы жизни с ним? Неужели она не прониклась хоть частью его презрения к таким выскочкам? Впрочем, сама Катринка ничуть не лучше ван Холлена. Став женой одного из Грэхемов, она не стала Грэхем, часто повторяла его мать.

Адам включил душ, отрегулировал температуру воды и встал под сильную струю. Сын: Что его мать говорила о сыне Катринки? Какая-то нелепость. Нельзя прожить с женщиной больше десяти лет и не знать, что у нее есть сын. Может быть, заметка в «Таймс» – всего лишь газетная утка?

Томаш, подумал он, поддаваясь успокаивающему воздействию горячей воды. Томаш, единственный из друзей Катринки, кто поговорит с ним, кто разъяснит ему, что происходит.

– Мне все равно, что киносъемка в полном разгаре, – кричал Адам в телефонную трубку. – Скажите ему, что я хочу поговорить с ним. Сейчас же!

В Монреале снимали кассовый фильм «Обреченные на смерть». Пока помощник режиссера искал Томаша, владелец и президент «Олимпик Пикчерз» нетерпеливо ходил из угла в угол по сверкающему полу библиотеки, держа в руке чашку с черным кофе. Шесть часов утра, слишком рано, чтобы ехать на киностудию.

Адам снял этот дом год назад у Дрексела Бернхема, торговца, который не мог больше содержать его, но и не хотел продавать. Это двухэтажное здание, отделанное белым мрамором и расположенное высоко над морем в нескольких милях от Малибу, очень нравилось Адаму. Именно о таком доме, совершенно не похожем на шумный фамильный дом его семьи в Ньюпорте, на претенциозные апартаменты, в которых он жил с Катринкой, Адам и мечтал.

– Адам, ты полагаешь, я сумею вовремя закончить съемку фильма, если ты постоянно будешь отвлекать меня телефонными звонками? – Томаш как всегда был сердит. В Голливуде поговаривали, что он не умеет ладить с людьми.

Как бы то ни было, Томаш Гавличек был не только хорошим кинорежиссером. Он был человеком, одаренным богатым воображением. Он вполне соответствовал расхожему термину «творческая личность». Фильмы, которые он снимал, делали деньги, большие деньги. Именно поэтому продюсеры, и Адам в том числе, мирились с его скверным характером. Адам, который когда-то обеспечил Томашу его первую работу в Америке, даже считал его своим другом.

– Когда ты планируешь закончить? – поинтересовался Адам.

– Днем в пятницу, даже раньше, если только наш разговор не затянется слишком долго.

Хотя Томаш уехал из Чехословакии гораздо позже Катринки, но новый язык он освоил лучше.

– Как идут дела?

– Прекрасно. Великолепно, – сказал Томаш нетерпеливо. – Ты же видел отчеты.

– Да, – ответил Адам. – Там все в порядке.

– У тебя какие-то проблемы? – спросил Томаш после короткой паузы.

В его голосе послышалось беспокойство: Адам не стал сразу же обсуждать деловые вопросы, а это было непохоже на него.

– Не совсем, – сказал Адам.

Снова наступила пауза.

– Адам, – не выдержал наконец Томаш, – у меня бездельничает вся съемочная группа, а на площадке простаивают высокооплачиваемые артисты. Это стоит больших денег.

– Да, понимаю. Дело в том… Я хотел бы поговорить с тобой о Катринке…

– А… – В его голосе послышалась настороженность.

– В сегодняшнем номере «Таймс» написано, что она вышла замуж… За Марка ван Холлена.

– Ну?

– Тебе не кажется, что ей следовало бы самой сказать мне об этом?

– Ты же ей не отец, Адам. Ты ее бывший муж. Она не обязана спрашивать у тебя разрешения.

– Я говорю не о разрешении. Я говорю о хороших манерах.

Конечно, Томаш мог бы поинтересоваться у Адама, где были его собственные хорошие манеры, когда он спал с лучшей подругой Катринки, но промолчал.

– А что тебе известно о ее сыне? – продолжал Адам.

– Об этом тоже сказано в газете? – спросил Томаш.

– Значит, это правда?

– Почему бы тебе не спросить Катринку? – помедлив, ответил Томаш.

– Ее нет в Нью-Йорке, она отправилась в свадебное путешествие, – голос Адама снова налился злостью. – Черт возьми, Томаш, объясни мне, что происходит?

– Послушай, Адам. Катринка на днях пригласила всю нашу компанию на обед. Не пришла только Зузка, – он говорил о своей бывшей жене. – Катринка была с Марком. Там она объявила об их свадьбе.

– А сын?

– Он тоже присутствовал.

– Не может быть! – вырвалось у Адама.

– Мы тоже были удивлены…

– Кто его отец?

– Думаю, тебе лучше поговорить об этом с Катринкой.

– Не могу поверить, что все эти годы она скрывала это от меня. Как его зовут? – Мать утром упомянула его имя, но Адам не запомнил.

– Кристиан. Кристиан Хеллер, – сказал Томаш. – Тебе следует знать, Адам, – продолжил он после некоторого колебания, – Катринка беременна.

– Не может быть! Невероятно!

Многие годы Катринка напрасно мечтала о ребенке. Если бы у них был ребенок, то их брак никогда бы не распался. Во всяком случае, Адаму хотелось так думать.

– Она на третьем месяце, – в голосе Томаша послышалось сочувствие. Он знал, как сильно Адам хотел ребенка, как он расстраивался, когда у Катринки ничего не получалось. – Вот все, что я могу тебе сказать, Адам, – Томаш явно собирался закончить разговор. – Мне надо работать, люди ждут.

Положив трубку, Томаш ненадолго задержался у длинного стола, уставленного бутылками с соком, булочками, пирожными, фруктами. Это был завтрак для артистов и съемочной группы.

Он налил себе кофе в бумажный стаканчик и стал медленно пить. Адам прав. Катринка давно должна была рассказать всем о Кристиане. Во всяком случае, ему и Зузке, ведь именно они утешали ее, когда она порвала с Миреком Бартошем, чешским кинорежиссером, ее первой любовью. Оказывается, у них был ребенок… Кто, как не он, Томаш, выступал в качестве посредника между ними, когда Катринка прекратила все отношения с женатым любовником? Если бы ему тогда было известно, почему Бартош проявлял такую настойчивость, он, возможно, вел бы себя по-другому.

Томаш хорошо понимал, какой бледной, осунувшейся и опустошенной Катринка возвратилась из Мюнхена летом 1968 года. По ее словам, она работала в отеле до начала тренировок сборной по лыжам. Никогда раньше она не выглядела такой изможденной, что, впрочем, было и неудивительно, принимая во внимание гибель ее родителей. Никто не мог тогда предполагать, что она оплакивала не только родителей, но и ребенка, рожденного в Мюнхене и отданного в чужие руки. Томаш хорошо понимал, почему Катринка никому ничего не сказала. Родившийся в Чехословакии, в Свитове, в том же городе, что и Катринка, он, как и все, научился держать язык за зубами, никому не доверять. Осторожность вошла в его плоть и кровь. Люди, опасавшиеся тайной полиции, лишь в крайних случаях решались довериться друг другу.

Больше двадцати лет Катринка хранила свою тайну, не прекращая поиски сына, пока наконец не нашла Кристиана.

Что ни говори, эта женщина проявила завидное мужество. Лишь немногие способны выдержать такое испытание, не имея никакой поддержки.

Впрочем, теперь у нее есть Марк, хороший, надежный парень, безумно в нее влюбленный. Он поможет ей наладить отношения с вновь приобретенным сыном, с которым, похоже, им еще придется помучиться…

– Какие будут распоряжения? – голос подошедшего к столу помощника режиссера прервал ход мыслей Томаша.

– Повторяем пятнадцатую сцену! – сказал Томаш, допивая кофе. – Нужен еще один дубль.

– Когда вы отправляетесь в студию, сэр? – спросил Картер, дворецкий-англичанин, который следил за распорядком дня Адама Грэхема.

– На какое время назначена первая встреча?

– На десять.

Адам застыл в нерешительности. Нужно позвонить в Нью-Йорк, Майами, Бремен, Афины и ряд других мест, просмотреть кипу бумаг и наметить план действий. Джон Макинтайер, его помощник по финансам и неизменная правая рука, накануне прилетел из Нью-Йорка и, безусловно, уже был на пути из отеля «Беверли Хиллз» в студию. Хорошо бы выехать из дома сразу же, пока движение на автостраде вдоль побережья Тихого океана еще не такое оживленное.

Но… Но ему не хотелось…

– Поеду через час, – решил Адам, – а пока пойду прогуляюсь.

Он сменил сшитые на заказ широкие брюки на шорты, а итальянские туфли – на кроссовки фирмы «Найк».

Переодеваясь, он вспомнил времена, когда ради прогулки на парусной лодке или свидания с женщиной он мог отменить деловую встречу. Впрочем, тогда большинство финансистов лебезило перед ним, директора компании стояли навытяжку, умоляя его помочь им. Теперь мир изменился. Его мир стал другим.

Адам спустился по лестнице, вышел на террасу и двинулся по выложенной плиткой дорожке. Кругом пестрели полевые цветы, которые здесь, на песчаной почве, заменяли газон. В конце сада Адам открыл ворота и по ступенькам, высеченным в скале, направился к пляжу.

На десять утра назначена встреча с Майком Овитзом. Несколько лет назад он помог Адаму купить «Олимпик Пикчерз». Сейчас решался вопрос о продаже компании. Адам не очень этого хотел. Он с удовольствием возглавлял студию все это время. Но, если хочешь выпутаться из долгов, приходится чем-то жертвовать. Яхта, которую он построил для Катринки вскоре после их женитьбы, уже была выставлена на продажу. Единственное, что он никогда не продаст, так это реактивный самолет, иначе он не сможет осуществлять контроль над своим бизнесом в разных отдаленных местах. Не было речи и о том, чтобы расстаться с верфью. Не одно столетие Грэхемы строили суда, и Адам не собирался разрушать эту традицию.

Танкеры почти не приносят доходов, за них никто не даст приличных денег. Туристическое агентство – тоже не выход: еще не закончен судебный процесс, начатый из-за халатности подвыпившего капитана. Таким образом, продажа «Олимпик Пикчерз» представляется наилучшим решением. Одна итальянская компания заинтересовалась студией. Если сделка состоится, Адам не только погасит часть долгов, но и изыщет способ надежно и выгодно вложить деньги в дело. Нельзя делать деньги, если их не тратишь. А самое лучшее – тратить чужие деньги.

Адам остановился, сел на песок и залюбовался сверкающей далью океана.

Как осложнились его финансовые дела! Буквально несколько дней назад он был вынужден заново оплатить квартиру в Нью-Йорке, которая когда-то была их домом, чтобы Катринка могла получить причитающуюся ей часть денег. Он отписал ей виллу на юге Франции стоимостью в несколько миллионов долларов.

И даже то, что больше она ничего от него не требовала, то, что ему никогда не нравилась вилла «Махмед», все это показалось ему совершенно несущественным, когда он думал, как поспешно она выскочила замуж за человека, который запросто мог позволить себе купить для нее такую же виллу.

Чем больше Адам думал о Катринке, тем больше выходил из себя. Она предала его! Измена Адама с Натали – пустяк по сравнению с ее замужеством! Прояви Катринка чуть больше терпения и понимания, они смогли бы сохранить свой союз и продолжать жить вместе. Он не раз намекал ей на это.

Ребенок. Ему хотелось иметь ребенка, а Катринка не могла ему его дать. Вот в чем главная проблема. Оказывается, она была разрешимой. Мало того, у нее был ребенок задолго до того, как они встретились, она снова беременна.

Может быть, Катринка намеренно лишила его того, к чему он так стремился? Может, она сыграла с ним отвратительную, злую шутку, одурачила его?

Как ему теперь поступить? Он лежал на сыром песке, положив голову на скрещенные руки. Вокруг в поисках рыбы кружились чайки. Конечно, он мог достойно смириться с поражением. Допустимо, но не очень приятно.

Он не привык уступать. Уступить Марку ван Холлену? Нет! Есть масса способов отомстить ему. «Отомстить – не совсем подходящее слово», – поправил себя Адам.

Необходимо хорошо продуманное, безжалостное нападение, беспощадный удар по его газетной империи. Сколько усилий и затрат потребуется, чтобы поразить «Ван Холлен Энтерпрайзис»? Немало, но игра стоит свеч. Поставить Марка ван Холлена на колени, а Катринке дать понять, какую ошибку она совершила, выйдя за него замуж. При одной этой мысли Адам воспрянул духом, неспешно поднялся и направился домой, обдумывая план действий.

 

ГЛАВА 3

Зазвонил телефон, и Катринка, оторвавшись от кипы финансовых отчетов, нахмурилась:

– Не отвечай.

Разбираемый любопытством Марк заколебался, но затем покачал головой и заметил:

– Это может быть важно.

Мало кто знал, где они находятся, а тем, кто знал их местопребывание, было разрешено беспокоить их только в экстренных случаях. Взяв трубку радиотелефона с ночного столика, Марк сказал «Алло» сухим деловым голосом, сразу давая понять, что вторжение в их личную жизнь нежелательно.

Вздохнув, Катринка выпустила из рук бумаги, которые скользнули на широкую кровать, усеянную факсами, докладными и папками с замечаниями. Откинувшись на груду мягких подушек, в ожидании плохих вестей она наблюдала за лицом Марка. К ее удивлению, он заулыбался.

– Что? – с облегчением спросила она, когда он положил трубку.

– Местный компьютер… – засмеялся он, – предлагает нам купить свежие журналы…

Катринка живо присоединилась к его смеху. Как хорошо, что их медовый месяц не оборвала какая-нибудь раздражающая проблема, связанная с бизнесом. Им и так осталось наслаждаться всего неделю.

Когда Кэри Пауэрс, финансовый гений империи ван Холлена и шафер Марка, предложил воспользоваться его домом, они немедленно ухватились за это предложение. В отличие от Аспена или Санкт-Морица, здесь они могли не опасаться встреч с многочисленными знакомыми: одиночество было им гарантировано.

Обычно под Рождество Катринке особенно нравилось бывать на людях и присутствовать на вечеринках, но сейчас ей хотелось быть только с Марком. На следующий же день после их свадьбы, как только ее сын отбыл в Мюнхен, чтобы провести последние дни каникул с Хеллерами, его приемными родителями, Катринка с новым мужем полетела в Вермонт.

Это были прекрасные дни. Они вставали в шесть и, едва позавтракав, звонили в европейские отделения, отдавая необходимые распоряжения. Стоило заработать подъемникам, как они устремлялись на гору Страттон или Снежную вершину, откуда возвращались только к четырем, когда снова было необходимо связываться с офисами, потом занимались любовью и спали или наоборот. После этого они принимались за бумаги, присланные по факсам, съедали легкий обед, приготовленный домоправительницей Кэри, или шли на коктейль в отель «Эквинокс». Вечера они проводили у камина, читая, танцуя под магнитофон и разговаривая. Им постоянно не хватало времени, поэтому они редко отправлялись в постель раньше часа ночи. Они не унывали даже если погода не позволяла выходить из дома (к счастью, выдалось всего два таких дня)…

С самого начала своего романа они старательно избегали людей и весьма преуспели в этом. Однажды они провели десять восхитительных дней в крошечном, удаленном от посторонних глаз коттедже Марка на Гебридах, неподалеку от побережья Шотландии. Когда-то дни, проведенные там, казались им лучшими в жизни, но теперь после свадьбы, оглядываясь назад, они понимали, что все же не достигли тогда такого полного растворения друг в друге, которое теперь поглощало их. Раньше они целиком отдавались страсти и новизне. Теперь их страсть подкреплялась и углублялась пониманием и любовью.

– Будем есть здесь или пойдем куда-нибудь? – спросил Марк, бросая документы в кожаный «дипломат», стоявший рядом с кроватью.

– Я отослала миссис Такер домой, – сказала Катринка с сожалением. Шел густой снег, и она не хотела, чтобы женщина попала в затруднительное положение.

– Я что-нибудь приготовлю, – вызвался Марк. За долгие годы лишений и одиночества после того, как умерли его жена и дети, он научился полностью обслуживать себя, в том числе и готовить. Теперь, не будучи больше одиноким и несчастным, он обнаружил, что приготовление пищи доставляет ему истинное удовольствие.

Катринке, наоборот, никогда не нравилось возиться с продуктами, хотя готовила она отменно.

– Что именно? – спросила она, довольная, что им не придется покидать дом, в котором чувствуешь себя так уютно.

– Все зависит от того, чем мы располагаем.

– Яйца. Немного сыру. Немного ветчины. Может, омлет?

– Хм… – задумчиво произнес Марк. – А, может, спагетти по-карбонарски? У нас остались спагетти?

– Немножко есть.

– Отлично! Это все, что нам нужно, – Марк притянул ее к себе, наклонил голову, собираясь поцеловать, но вдруг замер. – Что с тобой? – спросил он, заметив, как внезапно затуманились ее бледно-голубые глаза.

– Я тебя так сильно люблю, – призналась Катринка, – что порой мне становится страшно.

На мгновение лицо Марка исказилось болью. Таким она не видела его с тех пор, как они стали любовниками.

– Не говори так, Катринка, – попросил он. – Меня сводит с ума мысль о том, чего мы могли бы лишиться. Это бесполезная трата времени. Будем благодарны судьбе за то, что имеем…

Разумеется, он был прав. Катринка провела ладонью по его светлым волосам и стала целовать морщинки на лице. Как хорошо, что у нее есть Марк! Разве не чудо, что она, давно уже считавшая себя бесплодной, ждет от него ребенка? Она словно снова обрела Кристиана – сына, потерянного, как она считала, навсегда. Она вновь ощущала себя счастливой женщиной.

– Сама не знаю, что на меня нашло, – прошептала Катринка.

Марк, раздражение которого давно уже улеглось, коснулся ее чуть увеличившегося живота и сказал:

– Гормоны.

Действительно, с ней творилось что-то совершенно непонятное. Она, которая обычно ела мало, теперь постоянно испытывала голод. Любимые блюда ей больше не нравились, зато она абсолютно помешалась на том, чего раньше терпеть не могла: на шоколаде, арахисовом масле, сосисках. Возможно, этим объяснялось возникающее время от времени желание расплакаться без всякой причины. Марк, конечно, был прав. Никто не спорит, что страх имеет свое назначение, например, предупреждает об опасности, но Катринка понимала, что стоит только пустить его в сердце, как он тут же вытеснит оттуда всю радость. Она решительно отогнала от себя терзающие душу воспоминания: машина с ее родителями летит вниз с края утеса, Кристиана уносят от нее, когда она слишком убита горем и напичкана лекарствами, чтобы выдержать оказываемое на нее давление, муж изменяет ей с ее лучшей подругой. Даже воспоминания об этом подводили ее к пропасти отчаяния, но она всякий раз брала себя в руки. Она сумеет выбраться и на этот раз, если… Гоня прочь черные мысли, она прошептала:

– Люби меня… Люби меня…

– Люблю…

Марк развязал пояс ее шелкового халата, и руки женщины заскользили по его плечам. Он был очень силен не только физически, но и эмоционально. Он обладал настоящей мужской уверенностью, огромной силой воли, стойкой практичностью, таившейся под неутолимой страстностью. Присущий ему эгоизм уравновешивался проницательностью и здравым смыслом, состраданием и тактом. Катринка доверяла ему так, как не доверяла еще ни одному мужчине в своей жизни, за исключением, возможно, ее отца.

– Ты прекрасна, – прошептал Марк, восхищаясь ее пышными формами.

– Толстая, как свинья, – заметила она не без радости.

– Мне это нравится.

Узнав о беременности Катринки, он сначала испугался. Находясь в плену своих тяжких воспоминаний, он какое-то время собирался сам покинуть Катринку и ее ребенка, только чтобы не дать судьбе снова отнять их у него. Оказалось, однако, что это невозможно: он слишком любил эту женщину и никогда не был трусом. Бежать от опасности не входило в его планы.

Марк сбросил с плеч халат, раздел Катринку и притянул к себе.

– Мне это очень нравится, – прошептал он, прикасаясь языком к ее темным соскам.

Прильнув губами к его губам, Катринка раздвинула ноги и ощутила его восставшую плоть, которая вошла в нее. Охваченная страстью, она хотела только, чтобы это ощущение длилось как можно дольше и никогда не прекращалось.

Перед отъездом из Нью-Йорка Катринка перевезла свои вещи из квартиры, где она жила с Адамом, в ту, которую Марк подыскал на время оформления развода. Она взяла с собой кое-что из одежды, драгоценности, подарки друзей, старые фотографии и самое ценное – сувениры-воспоминания о детстве, проведенном в Чехословакии. Больше ей ничего не хотелось забирать с собой; только было жаль покидать квартиру, которую она сама украшала и обставляла с помощью тогда еще никому неизвестного Карлоса Медины. Они оба выиграли от такого сотрудничества: Карлос зарекомендовал себя модным дизайнером, а Катринка, только что прибывшая в Нью-Йорк, уверовала в свой вкус, с которым считался молодой художник. Как бы то ни было, квартира по праву принадлежала Адаму, и женщина с радостью оставила ее в целости и постаралась поскорее забыть ее, начиная новую жизнь с Марком.

Марку совсем не нравилось их временное пристанище, и он не раз предлагал Катринке подыскать что-нибудь покрупнее и покомфортабельнее, пока не отделают купленный им дом в городе.

– О, нет, – отвечала Катринка, приходившая в ужас от такой мысли. Она знала цену деньгам, и ей трудно было смириться с тем, что они расходуют вот так зря.

– Маленькая экономная хозяйка, – говорил Марк, усмехаясь. Так могла бы сказать и мать Адама Нина, но ее замечание обязательно сопровождалось бы холодной, оценивающей улыбкой, подчеркивающей презрение. В улыбке Марка Катринка видела только легкое удивление и понимание. – Мне не надо бояться, что ты разоришь меня…

Она знала, что вскоре они переберутся на новое место. Дом, расположенный на Шестьдесят второй улице, который Марк купил за несколько месяцев до свадьбы, уже почти готов. Его оформлением опять занимался Медина, что позволяло Катринке держаться в тени, не афишируя своей связи с Марком. Она не без оснований опасалась, что Адам не согласится на развод, если узнает, что она снова собирается замуж.

– Пойду приму ванну, – заявила Катринка, вешая комбинезон от Ив Сен-Лорана, в котором она была в самолете, в просторный платяной шкаф.

– Я тоже, – живо подхватил Марк, бросил на нее взгляд, состроил смешную гримасу и добавил: – Беги, милая, я сейчас присоединюсь к тебе. – Он занялся сообщениями, которые секретарша направила ему по факсу.

– А сосиски с горчицей и соусом? – спросила Катринка.

– Не волнуйся, я закажу их в магазине.

Набросив шелковый халат, Катринка направилась из комнаты, но услыхала, как муж чертыхнулся, и остановилась в дверях.

– Что такое?

– Срочные сообщения от Сабрины и Кэри Пауэрса. Черт возьми, что еще там происходит?

Он схватил телефонную трубку. Сабрина, считавшаяся сейчас фельетонисткой «номер один», была известна во всем мире и уже не нуждалась в фамилии. Ее острого пера боялись, саму ее ненавидели, но именно ее посвященные светской жизни колонки в «Нью-Йорк кроникл», «Лондон глоуб», а также в большинстве других периодических изданий газетной империи ван Холлена в огромной степени способствовали их успеху. К сожалению, из-за Сабрины с газетами ван Холлена постоянно кто-то судился. Марк даже создал специальную команду, занимавшуюся сразу несколькими такими тяжбами.

– Телка! – отрезала Катринка, недолюбливавшая ее. Сабрина служила постоянной и единственной темой их раздоров, поскольку серьезных разногласий у них до сих пор не возникло. Катринка настаивала, чтобы Марк уволил Сабрину, строящую свою карьеру на несчастьях и переживаниях людей высшего света. Досталось и Катринке во время развода: фельетонистка оставила ее в покое только тогда, когда узнала о их связи с Марком. Недовольно вздохнув, Катринка вошла в ванную и пустила воду. Смыв косметику, она нагнулась было за бальзамом, но почувствовала прикосновение рук Марка.

– Неприятности начались, – сказал он негромко.

– Что на этот раз? – спросила Катринка, оборачиваясь.

– Я только что говорил с Кэри. Вечером ему звонила Сабрина. Она сообщила, что принимает предложение Чарльза Вулфа и будет работать на «Дейли реджистер».

– Но тираж «Реджистера» не сравним с тиражом «Кроникл!»

– Это в Нью-Йорке… Зато на среднем Западе и в Калифорнии газеты Вулфа пользуются большой популярностью.

– А в Европе?

– Как сказать… – ответил Марк, размышляя, не собирается ли Вулф расширить сферу своего влияния, и чем это чревато для «Ван Холлен Энтерпрайзис».

– Да-а-а, – протянула Катринка и спросила в упор: – Ты считаешь, он что-то замышляет?

– Пока рано говорить определенно. Но придется глядеть в оба. – Марка беспокоили не только планы Чарльза Вулфа. Он сам собирался приступить к выпуску нового еженедельного иллюстрированного журнала под названием «Интернейшнл», рассчитанного на богатого читателя. Планировалось, что это издание станет своего рода печатной версией телеканала «Эс-Эн-Эн». Давнишняя мечта Марка «Интернейшнл» стоил очень дорого, и падение тиража, вызванное уходом Сабрины, было совсем некстати…

– Я знаю, у тебя возникнут проблемы, но…

– Что уж тут говорить, – отозвался Марк.

– Мне ненавистна сама мысль, что ты платишь этой женщине за ее грязные сплетни…

– Больше она мне не подчиняется, – пожав плечами, заметил Марк. – Одному Богу известно, что она напишет про нас, располагая таким шансом.

Марк питал отвращение к известности, в особенности к личной известности; он ненавидел ее даже больше, чем Нина Грэхем.

– Что ж… Тираж «Реджистера» невелик, и об этом прочтет не так много людей… – вздохнула Катринка.

– Вот что мне нравится в тебе, – губы Марка растянулись в невеселой улыбке. – Ты во всем отыщешь положительный момент!

Он крепко прижал жену к себе и поцеловал.

– Сейчас я позвоню Сабрине. Судя по всему, наш медовый месяц окончен, – он собрался было выйти из ванной.

– О нет, нет! – воскликнула Катринка, удерживая его. – Медовый месяц не окончится, пока мы нужны друг другу!

 

ГЛАВА 4

Катринка устроила себе офисы во всех трех принадлежащих ей гостиницах, но нервный центр ее бизнеса находился на втором этаже «Праги», где она и появлялась обычно каждое утро.

Сегодня она распахнула двери офиса очень рано – не было еще и восьми часов. Как она и предполагала, в приемной никого не было, но в кабинете Робин уже горел свет. Катринка улыбнулась и заглянула к ней:

– Привет!

Робин варила кофе.

– О! Добро пожаловать! Ты сегодня прекрасно выглядишь.

– Это все потому, что я вышла замуж. Рекомендую. – Может быть иногда замужество и дает такой эффект. – Робин работала с Катринкой уже много лет и была свидетельницей того, как рушился их брак с Адамом и как тяжело давался Катринке этот развод. Катринка засмеялась.

– Может, лучше предложишь мне кофе?

– Кофе? – Робин не слишком увлекалась новомодными диетами, но придерживалась традиционного мнения, что кофе вреден для беременной женщины. – Пожалуй, я заварю тебе травяного чаю… И вообще, вместо того, чтобы пикироваться со мной, рассказала бы лучше о своем самочувствии.

– Что тут рассказывать? Как, по-твоему, может, чувствовать себя счастливая замужняя женщина? – лукаво посматривая на Робин, Катринка двинулась в свой кабинет. Робин поплелась за ней, демонстративно вздыхая. Ее роман с Грегом никак не клеился.

– Завидую тебе, Катринка…

– Кстати, когда прибудет Майкл Ферранте? Мне нужно обсудить с ним кое-какие деловые вопросы.

– Не знаю, обещал к восьми.

Катринка опустилась на диван. Она с удовольствием вдыхала знакомый запах офиса в «Праге». Нельзя сказать, что этот офис был обставлен шикарно. Катринку всегда раздражала излишняя вычурность и претенциозность. В ее кабинете не было недостатка в современной канцелярской технике, но это было не данью моде, а насущной рабочей необходимостью: именно отсюда она должна была координировать работу всех своих отелей.

Катринке постоянно говорили, что из нее получился бы отличный дизайнер, но самой ей все время казалось, что ей может не хватить художественного вкуса. В этом смысле они составляли идеальный тандем с популярным ныне Карлосом Мединой. Совместными усилиями они реконструировали и обставили не только все отели Катринки, но и квартиры, где она жила.

Сейчас Карлос находился во Франции: по просьбе Катринки он занимался доставшейся ей от Адама после развода виллой «Махмед». Катринка набрала телефонный номер.

– Карлоса Медину, пожалуйста! – сказала она, как только на том конце провода взяли трубку.

– Мистер Медина сейчас занят. Кто его спрашивает?

– Это Катринка Гре… – она запнулась и быстро поправилась: – Катринка ван Холлен… Будьте добры, позовите его к телефону.

Через минуту в трубке раздался высокий голос Карлоса.

– Неужели ты все еще спишь? – весело спросила Катринка, хотя отлично знала, что Карлосу, как и ей самой, нужно не больше четырех-пяти часов сна в сутки, чтобы чувствовать себя отдохнувшим и готовым к работе.

– Шутишь? Мой вынужденный простой давно уже закончился! – воскликнул Карлос. – Я как раз только что сделал несколько набросков, которые очень хотел бы показать тебе.

– Это насчет камина? Там жутко холодно зимой.

– Ну, эту проблему мы, надеюсь, решим. Как мне быть с эскизами?

– Не знаю… Боюсь, что в ближайшее время мне не удастся вырваться в Европу. Перешли мне их по почте.

В офисе начиналась нормальная рабочая суматоха. Постепенно стали приходить служащие. Не успела Катринка повесить трубку, как в дверном проеме появился Майкл Ферранте, приветствующий ее.

– Я забегу к тебе, когда ты будешь посвободнее… – шепнул он и помчался по своим делам.

Когда Катринка уладила все свои дела с Карлосом, к ней опять заглянула Робин с толстенной папкой бумаг.

– Что будем делать с Ассоциацией прогнозируемой рождаемости? – спросила она. – Мы обещали устроить в нашем отеле бал…

– Ах, да! – вспомнила Катринка. Любая мало-мальски сводящая концы с концами компания в Америке занималась благотворительностью, и Катринка не хотела оставаться от этого в стороне. Заручившись поддержкой подруг, она планировала провести в «Праге» бал, все доходы от которого шли упомянутой Ассоциации. – Поручи кому-нибудь составить список приглашенных, я потом посмотрю его. От Марка ничего не слышно?

– Нет, – ответила Робин.

– Тогда попроси Майкла зайти ко мне… – Их спокойную беседу прервал шум в приемной.

Удивленно подняв брови, Робин выглянула туда.

– К вам прорывается какой-то очень настойчивый посетитель…

Пока она произносила эту не слишком длинную фразу, неведомый посетитель прорвался сквозь все заслоны самоотверженных секретарей и кометой ворвался в кабинет.

– Не обращай внимания, Робин, вздохнула Катринка. – Все нормально. Видимо, даже такое счастливое утро как это не могло обойтись без неприятностей. – Перед ней стоял ее бывший муж Адам Грэхем.

Робин недовольно передернула плечами при его появлении.

– Доброе утро, мистер Грэхем, – сдержанно сказала она.

– Привет, Робин! – Адам вовсе не казался смущенным.

– Попросить секретаршу принести кофе? – Робин повернулась к Катринке.

– Нет, я не думаю, что мистер Грэхем зашел к нам надолго.

– Как знать, как знать! – расплылся Адам в самой обезоруживающей улыбке.

Катринка еще раз вздохнула и неохотно кивнула своей помощнице. Та вышла из кабинета.

– Она меня явно недолюбливает…

– Что ты здесь делаешь? – Катринка проигнорировала его комментарий.

– Говорят, ты снова вышла замуж?

– Да.

– И забеременела?..

Катринка медлила с ответом. На мгновение ее охватили воспоминания о том, как Адам хотел ребенка, и она даже пожалела своего бывшего мужа.

– Да… – сказала она тихо.

– Ты могла бы рассказать мне об этом. – Похоже, он едва сдерживался.

– Я собиралась, но потом…

– Потом?

Катринка не намеревалась объяснять ему, что держала в секрете подготовку к своему новому замужеству только потому, что боялась сопротивления со стороны Адама. Он мог просто не дать ей развода. Впрочем, даже сейчас ей не хотелось ругаться с ним. Она надеялась, что они останутся друзьями.

– Значит, ты решила доставить мне удовольствие узнать обо всем из газет? Неблагодарная! Ты даже не задумалась, что многим обязана мне!

– Обязана?

– Боже мой! Мы были женаты целых двенадцать лет! Для тебя это ничего не значит?

– Мы познакомились с тобой четырнадцать с половиной лет назад, – тихо поправила Катринка.

– Ладно, пусть будет четырнадцать, – раздраженно согласился Адам. – Господи, мы ведь любим друг друга, Катринка!

– Любили! Теперь все это в прошлом…

– В прошлом? – Адам вскочил, прошелся вокруг стола и снова сел в кресло.

«Он мне безразличен», – с некоторым облегчением подумала Катринка. Она больше не испытывала к нему никаких романтических чувств.

Адам выглядел усталым. Скорее всего, сейчас его бизнес переживал не лучшие времена: экономический спад, общие финансовые трудности. У кого их не было? Даже доходы отелей понизились, хотя и не так сильно, как в прошлом январе.

– Ты хоть понимаешь, как сильно меня подставила? – поинтересовался Адам.

– Неужели? Чем же?

– Своим дурацким замужеством!

Только теперь Катринка стала догадываться о причинах плохого настроения Адама: его возмущало, что она посмела выйти замуж за человека, не столь аристократического по крови, как сам Адам.

– Это смешно… – выдохнула она.

Почувствовав, что препирательство ни к чему не приведет, Адам Грэхем решил зайти с другого фланга.

– А бизнес этого ван Холлена? Он же в любой момент разорится! Зачем он позволил Сабрине уйти к Вулфу?

– Не вмешивайся не в свое дело, – твердо сказала Катринка. – У Марка прекрасные газеты. Кстати, откуда тебе все это известно?

– Что? – Адам нервно заерзал.

– Кто рассказал тебе об уходе Сабрины?

– Ну, я разговаривал недавно с Чарльзом Вулфом…

– Вот уж не думала, что вы подружитесь…

Почему-то это ее удивило и даже встревожило.

– С чего ты взяла, что мы подружились? «Грэхем Марин» строит для него яхту, вот и все! Лючия занялась ее дизайном.

Лючия ди Кампо уже очень давно работала на «Грэхем Марин» и была хорошей подругой не только Адама, но и самой Катринки.

– Поздравляю! Надеюсь, твои финансовые дела наладятся.

– Они и так в полном порядке. Кстати, после развода ты почти ничего не взяла себе. Может, нам следует поговорить о твоем содержании или, как это называется?.. Алиментах?

– Спасибо, я сама о себе позабочусь. Я ни в чем не испытываю недостатка.

– Ну, что же! Может, ты и права, – сказал он глухо. – Извини, наша беседа получилась немного сумбурной. У меня уже мутится в голове от этих бесконечных деловых встреч…

Катринка встрепенулась, надеясь, что Адам сейчас уйдет.

– Заходи как-нибудь еще, – принужденно сказала она, – но только, будь добр, позвони заранее.

Адам улыбнулся и поцеловал ее в щеку.

– Конечно, я рад, что мы поговорили. Знаешь, мы с тобой почти одно целое. Хорошо, что даже сейчас мы ведем себя друг с другом цивилизованно.

– Да, – согласилась Катринка. Адам повернулся и пошел к двери.

– Адам, – окликнула его Катринка. – Ты даже не пожелал мне счастья…

– Неужели? – Он оглянулся у самой двери. – Какой я стал забывчивый! Кстати, вот еще что! Я хотел спросить у тебя, когда ты перестанешь использовать фамилию Грэхем? – Эту фразу он репетировал уже несколько дней.

– В каком смысле? – опешила Катринка.

– Ты используешь мою фамилию в названиях отелей. Мне это не очень-то нравится…

– Адам! – воскликнула женщина, не веря своим ушам. – Неужели ты заставишь меня менять названия отелей? – Ей становилось не по себе при одной только мысли о том, в какую сумму обойдется ей это переименование: реклама, документация, финансовые издержки.

– Это мое имя! – взвился Адам. – Не смей больше использовать его. Неужели ты не понимаешь, что это порочит мою честь?

Оставив ошарашенную Катринку сидящей за столом, он решительно распахнул дверь ее кабинета и нос к носу столкнулся с Робин.

– А это ты?.. Заходи! Кажется, Катринке не помешает собеседник!..

Робин позволила Адаму выйти и только тогда взглянула на Катринку. Крупные слезы катились по ее щекам.

– …Ублюдок! – шептала она. – Какой ублюдок!

 

ГЛАВА 5

– Я надеюсь, ты послала его, как это сказать по-английски, куда подальше? – поинтересовалась Зузка, которой никак не давался английский язык, несмотря на семь лет, проведенные ею в Штатах. Ее сын Мартин – гордость семьи Гавличек, наоборот, считал английский своим родным языком и говорил вообще без акцента, впрочем, как и ее бывший муж Томаш, ставший известным кинорежиссером.

– Да я как-то не сообразила, – выдохнула Катринка, криво улыбаясь.

– Хорошо, но что ты теперь собираешься делать? – Дэйзи от волнения даже уронила вилку.

Катринка пожала плечами:

– Изменить названия…

– Ну нет! – Александра решительно не одобряла такой шаг. – Это может стоить тебе всего состояния! Подумай, ведь клиенты уже привыкли к прежним названиям. А во сколько тебе обойдется само переименование? – Она явно не считала, что в нынешнем экономическом положении кто-нибудь может позволить себе роскошь так кидаться деньгами.

– Да, затраты предстоят колоссальные. Может, тебе все-таки стоит плюнуть на его требование? – Зузка знала Адама гораздо хуже остальных подруг Катринки и уже в силу этого была склонна недооценивать его угрозы.

– Ты не понимаешь! – всполошились Лючия, Дейзи и Александра. – Адам так просто не отступится. У него смертельная хватка. Если Катринка не переименует отели, он затаскает ее по судам и попросту разорит!

– Точно! Мой адвокат сказал мне то же самое. И Марк… Он очень расстроился, когда узнал о моих неприятностях, но, кажется, не столько из-за самого переименования отелей, сколько из-за гадкого поведения моего бывшего супруга. – Чуть-чуть остыв, Марк в шутку предложил Катринке назвать отели «Ван Холлен», пообещав, что в случае развода не станет судиться с ней по этому поводу.

– Какое же ты приняла решение? – Александра Гудмен склонила голову набок.

– Пожалуй, я назову оба отеля – и ньюйоркский и лондонский – «Амбассадор». – Катринка с тревогой оглядела подруг. – Вам нравится?

– Звучит неплохо, – в голосе Дейзи не слышалось энтузиазма. – Боюсь только, что в этих городах уже есть гостиницы с таким названием.

– Если и есть, то не такие крупные как мои, – заверила Катринка. – На самом деле, я очень рассчитываю вот на что. В марте выйдет журнал «Шик», посвященный интерьерам моих гостиниц. Конечно, когда делались фотографии и писались сопроводительные тексты, никто не знал, что мне придется менять названия…

– Боюсь, что этого не знал даже Адам, – едко прокомментировала Лючия.

– Так вот. Я уже связалась с Марго Джонсон и Элис Зукер, сменившей Марго на посту редактора «Шик». Обе заверили меня, что еще не поздно переправить текст подписей к фотографиям. Если все будет в порядке, то уже в конце зимы весь мир прочтет о новых названиях моих отелей в одном из самых популярных и многотиражных элитных журналов. Правда, здорово! «Амбассадор»!

– Да, Марго и Элис обладают чутьем. Если они уверены в успехе твоего предприятия, то нам можно больше ни о чем не беспокоиться!

Подруги сидели в одном из своих любимых ресторанов – «Ле Сирк» и, наслаждаясь его фешенебельной обстановкой, болтали о всякой всячине: повседневных заботах, отдыхе, детях. Кто-то хвастался мужьями или любовниками, кто-то, наоборот, ругал их.

– Знаете, мне все-таки кажется, что Мартин не добьется взаимности Пиа, – задумчиво протянула Зузка, глядя в основном на Лючию, мать Пиа. – Слишком уж он робок.

– Не знаю, – вздохнула Лючия. – Я и без того ужасно беспокоюсь о своей дочери. После этого проклятого развода она держится так молчаливо, так замкнуто, будто отгородилась от остального мира своими внутренними переживаниями.

– Да, она слишком близко к сердцу приняла арест Ника Кавалетти.

– Боже, но что мне оставалось делать?! Не могла же я по-прежнему оставаться женой мафиози! Если бы вы только знали, какой виноватой я себя чувствую по отношению к Пиа…

– Если в этой ситуации вообще кого-то можно винить, дорогая, то только самого Ника, – постаралась успокоить подругу Катринка.

– Умом я способна понять это, но чувствами – нет. Единственное, на что я надеюсь, так это на то, что какой-нибудь мальчик – Мартин, например, сумеет ее немного расшевелить… Еще одного разочарования она не перенесет – ей все-таки всего двадцать лет!

– По-моему, Мартин с Пиа очень неплохо ладят между собой, – заметила Александра.

– Мы с Рикардо приглашаем и Мартина и Пиа отдохнуть вместе с нами в Санкт-Морице во время зимних каникул. Если я не ошибаюсь, Пиа любит кататься на лыжах? – Дэйзи никак не могла убедить собственных детей присоединиться к ним с мужем: они предпочитали отдых на Багамах.

– Похоже, вы затеяли настоящее сватовство! – Зузка отнюдь не возражала против такого поворота событий. Ей нравилась Пиа – тихая, спокойная девушка, умудрившаяся, тем не менее, околдовать ее единственного сына. – Впрочем, молодым людям, действительно, давно пора определиться в своих отношениях.

– А вы с Марком присоединитесь к нашей веселой компании? – Дэйзи повернула раскрасневшееся лицо к Катринке.

– Надеюсь. Посмотрим, как пойдут дела…

Катринка не вмешивалась в разговоры подруг о детях, погруженная в свои размышления. Дети… Ребенок… Как много это значит для женщины. Наверное, даже себе самой Катринка боялась признаться, что мучается, сознавая себе бесплодной. Наверное, только Марк был способен вернуть ее к жизни и подарить ей ребенка. Катринка тайком потрогала свой живот: он уже немного увеличился. Находясь на самой вершине счастья, она получила еще один подарок от судьбы – наконец-то после стольких лет поисков она нашла своего первого сына, младенцем оставленного за границей. Даже сейчас Катринка содрогалась, вспоминая свое тогдашнее состояние. Неужели жизнь дает ей второй шанс почувствовать себя матерью?

Сразу после свадьбы Кристиан снова уехал в Германию, и теперь Катринка могла разговаривать с ним только по телефону, что она частенько и делала к большому неудовольствию юноши. Не то чтобы он был недоволен своей вновь обретенной матерью… Нет, она даже нравилась ему, но что-то заставляло его держаться с ней высокомерно и холодно. Он не упускал возможности лишний раз укорить ее чем бы то ни было: неудачным временем звонка, излишней назойливостью, своим «загубленным» детством.

Не зная, куда деваться от гложущего ее чувства вины, Катринка мирилась с капризами сына, а Марк считал благоразумным не вмешиваться до поры до времени в их отношения. В конце концов, сын – это одна из составляющих ее счастья. Никакие проблемы с бизнесом не могли так расстроить Катринку, как очередная размолвка с Кристианом. Марку совершенно не нравился взбалмошный характер юноши. Более того, ему начинало казаться, что он специально досаждает матери, надеется побольнее уколоть ее. Тем не менее, Марк никак не проявлял своего негативного отношения к Кристиану и терпеливо выслушивал исповеди и жалобы Катринки.

Однажды вечером Катринка решилась.

– Марк! – позвала она мужа. – Как ты думаешь, не стоит ли нам, отправляясь в Санкт-Мориц, пригласить с собой Кристиана? – ван Холлены заранее арендовали в Санкт-Морице небольшой дом неподалеку от Дэйзи и Рикардо. Пиа и Мартин уже были там и вовсю катались на лыжах.

Марк едва сдержался, чтобы не возразить: ему так хотелось насладиться коротким отдыхом наедине с Катринкой… В то же время, конечно, его жена не могла упустить такой шанс наладить отношения с сыном. Зимний курорт, развлечения, хорошая компания, может быть, хоть это заставит Кристиана по-другому взглянуть на мать. Марк не чувствовал за собой права вставать между Катринкой и Кристианом, поэтому он подавил вздох и быстро ответил:

– А почему бы и нет? Там много места…

 

ГЛАВА 6

– О, Катринка, как я рада видеть тебя, дорогая! Марк, как мило, что ты пришел! – воскликнула Нина Грэхем, пытаясь придать своему голосу немного теплоты.

Стараясь не показать своего удивления, Катринка вежливо улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать гладкую, напудренную щеку Нины.

– А вы здесь какими судьбами, Нина? – Катринка перестала называть ее мамой незадолго до развода.

– Сопровождаю моего доброго друга, сенатора из Род-Айленда, – сказала Нина почти застенчиво, обернувшись к привлекательному седовласому мужчине. – Дорогой, я рада познакомить тебя с моей бывшей невесткой Катринкой и ее нынешним супругом Марком ван Холленом.

– Нина не раз рассказывала мне о вашей красоте, – сказал Рассел Льюис Третий, глядя на Катринку с сияющей улыбкой. Впрочем, это было лишь данью вежливости. Упоминая о Катринке, Нина никогда не превозносила ее достоинств. – Рад встретиться с вами, Марк. – Обменявшись с сенатором еще несколькими любезностями, Катринка и Марк пошли дальше.

– Если бы я знала, что она тоже здесь, я бы никогда не согласилась прийти сюда, – тихо сказала Катринка, когда они с Марком спускались по лестнице из галереи в бальный зал отеля «Плаза». – Интересно, здесь нет Адама? – Она беспокойно огляделась.

– Какое это имеет значение? – Марк полагал, что рано или поздно им все равно придется встретиться с ним и не видел в этом ничего страшного. – Ты обратила внимание, Нина называет сенатора «дорогой»! Будем надеяться, что увлечение сенатором немного отвлечет ее от тебя…

С тех пор как Катринка вернулась после медового месяца, Нина звонила ей несколько раз, негодуя, с неослабевающей энергией упрекая ее в бесчестии, в том, что она утаила от семьи Грэхемов существование Кристиана и не посвятила их в свои планы насчет Марка.

– Ш-ш-ш, Марк, тебя могут услышать, – сказала Катринка.

– Тебя это волнует? – спросил Марк.

Катринка взглянула на мужа и секунду обдумывала его вопрос. Они были похожи, близки по духу, люди из ниоткуда, которые достигли всего благодаря своей сметливости, тяжелой работе, выдержке и (с чем они оба согласились) счастливому случаю.

– Нет, – сказала она, и он повел ее к столу, номер которого им указала хозяйка, ожидающая внизу лестницы.

Александра и Нил уже были здесь и разговаривали сейчас с Уорреном Баффитом, который был введен в дело спасения репутации «Соломон Бразерс» после скандала с биллем о казначействе.

– Спрашивают совета? – шепнул Марк, когда они подошли к Гудменам. Прошел слух, что «Нап Маннинг», компания Нила, была в затруднительном положении, хотя предполагалось, что трудности были скорее финансовыми, чем юридическими.

– Надеюсь, что так, – ответила Катринка тихо. Александра была хорошей подругой, и она беспокоилась о ней.

Впрочем, со стороны они производили впечатление людей, у которых все обстоит благополучно. Нил в смокинге выглядел солидно и респектабельно. Александра была без ума от его густых, ухоженных усов, утверждая, что лучшего приспособления для секса не придумаешь. Сама она в платье от Боба Макки с лифом, вышитым бисером, выглядела такой же богатой и счастливой, как обычно.

Катринка и Марк присоединились к группе, которая то росла, то уменьшалась; Баффит отошел, но подошли поболтать Карл Икан и его жена Лайба, еще кто-то. Вдруг Катринка услышала голос, которого боялась:

– Ты потрясающе выглядишь, Катринка, – сказал Адам, наклонившись, чтобы поцеловать ее в щеку. – Новое платье?

Сегодня он выглядел неплохо: повеселел, отдохнул, надел фрак от Армани.

– Да, новое, – сказала она, довольная тем, что не обязана отчитываться или объяснять ему что-то. Для столь богатого человека Адам слишком часто возмущался суммами, которые она расходовала на одежду, хотя часто это были ее собственные деньги.

– Привет, Марк!

Двое мужчин сердечно пожали друг другу руки, чем очень огорчили многочисленных зрителей, надеявшихся, что их встреча выйдет более драматичной. С особенным интересом за ними наблюдала Сабрина, щурящая и без того маленькие глазки. Ее платье, как обычно, было измятым, а волосы – грязными. Катринка смотрела на нее с еле сдерживаемым отвращением. Сабрина улыбнулась, кивнула в царственной манере, которую любила напускать на себя, и повернулась к своему сопровождающему, молодому дизайнеру по имени Алан Платт, чьи модели особенно нравились Катринке. Присланная освещать это событие, Сабрина вела себя так, будто она находится здесь по особому приглашению.

– Позвольте представить вам Таши Дэвис, – сказал Адам, подталкивая вперед свою спутницу, известную темнокожую фотомодель, почти не уступающую ему ростом.

– Мы знакомы, – сказала Катринка, познакомившаяся с ней за год до этого в Париже. Она приветливо улыбнулась Таши, которая, очевидно, находила эту ситуацию несколько неловкой, ведь она только что столкнулась с Адамом.

Адам поцеловал Александру, пожал руку Нилу, сказал, что вернется позже, и повел Таши прочь, приветливо кивнув по дороге Дэйзи, которая только что появилась среди гостей.

– Отлично, отлично, – прокомментировала она, присоединившись к друзьям. – Держу пари, Нине подложили свинью.

Рикардо отсутствовал, и на этом вечере Дэйзи сопровождал Дитер Кейзер, очаровательный швейцарец, бегло говорящий на нескольких европейских языках, интеллигент с изысканными манерами и талантом соглашаться с каждым собеседником. После развода бывшая бразильская жена оплачивала его расходы. Роскошный образ жизни был доступен Дитеру благодаря любезности и доброте его многочисленных знакомых, включая Донати. Катринка находила его занятным, а Марк считал его сносным только в очень маленьких дозах, абсолютно не понимая очарования социальных паразитов.

Дэйзи, которую друзья называли между собой «маленьким генералом», сама выбрала Дитеру место за столом. Она всегда пользовалась правом рассаживать всех согласно своим желаниям, которые казались ей более значительными, чем чьи-нибудь еще.

– Я не настолько часто вижусь с вами, чтобы терять время на разговоры с людьми, до которых мне нет дела, – говорила она обычно перед тем, как поприветствовать очередного незнакомого гостя, которого она тут же очаровывала изысканными манерами, сердечностью и теплотой.

Однако стол был слишком большим, а зал слишком шумным для нормальной беседы. Нить разговора постоянно обрывалась. Обсуждались общие знакомые, бродвейские шоу, недавние вечеринки. Заговорив о политике, все сошлись во мнении, что Джордж Буш не умеет управлять экономикой.

Подали обед, перед которым сенатор Льюис произнес речь, ничем не отличавшуюся от тех, которые он произносил до сих пор. Между блюдами были танцы, бальная музыка для пожилых сменялась диско для молодежи. Катринка много танцевала.

– А ты выносливее меня, – сдался наконец Рик Коллинз, и предложил Катринке руку, чтобы отвести ее к столу. – Хотя ты и беременна.

– Просто я слежу за собой, – сказала Катринка, но ее улыбка не могла полностью скрыть тревогу в глазах.

Едва оправившись от потрясения, когда Карлос Медина покинул его ради сэра Алекса Холден-Уайта, Рик, казалось, окончательно выбросил из головы личную жизнь. Он снова много писал, ухитрился остановить падение рейтинга своего шоу на кабельном телевидении.

– Ничего себе! – воскликнул Рик. – Держу пари, что тебе удается спать не больше пяти часов.

– Пять или шесть, – согласилась Катринка, – мне больше и не нужно.

– Не то, что мне. – Каждую ночь он обходил гей-бары и почти всегда приводил кого-нибудь с собой. – Я слышал, Карлос в городе, – добавил он как можно небрежнее.

– Да, – ответила Катринка, – он оформляет мой новый дом.

– Поцелуй его от меня при встрече!

– Хорошо, – засмеялась Катринка.

Рик махнул ей рукой, попрощался с остальными и отправился побродить, собирая материал для своего завтрашнего шоу.

– Ты измочалила Рика, но стоит ли тебе так напрягаться? – спросила Александра, у которой уже были две тяжелые беременности.

– Я с ней поговорю, – пообещал Марк, давно уже беспокоившийся о том, как безграничная энергия Катринки может отразиться на ней и будущем ребенке.

– Я себя чувствую великолепно, – Катринка и впрямь хорошо переносила беременность, точно так же как и в прошлый раз, когда она вела активный образ жизни до самого рождения сына. Ее не останавливало даже то, что тогда ей было девятнадцать, а сейчас сорок три.

Подошел Адам и пригласил ее на танец, к несчастью, на фокстрот, когда можно было разговаривать.

– Ты решила изменить названия отелей, понимаю. Могла бы позвонить и рассказать мне обо всем… – сказал он.

– Мне кажется, это лучше, чем воевать с тобой, – заметила Катринка, решившая никогда больше не иметь с ним никаких дел.

– Если бы ты всегда избирала этот путь…

– О, не знаю, – беспечно сказала она. – Мне кажется, я никогда по-настоящему не боролась с тобой.

Она воспротивилась всего один раз, когда он решил купить «Олимпик Пикчерз». Не то, что спорить с ним не имело смысла, просто их брак закончился бы еще раньше.

Адам вдруг нахмурился.

– Что случилось? – поинтересовалась Катринка, повернув голову в направлении его взгляда, и увидела Нину Грэхем, танцующую с сенатором Льюисом; его тело изогнулось, приспосабливаясь к росту партнерши, но щека политика все равно находилась на уровне ее налакированных волос.

– Ничего, – ответил наконец Адам и замолчал до конца песни, после чего отвел ее назад к столику.

Когда Адам пригласил на следующий танец Дэйзи, Катринка облокотилась на пустой стул, разделяющий их, и спросила Александру:

– Что там происходит между Ниной и Расселом Льюисом?

Александра огляделась, не может ли кто-нибудь подслушать их: Дитер и Нил казались поглощенными беседой, а Марк танцевал с женой одного из своих деловых партнеров.

– Они собираются пожениться, – тихо пояснила Александра. Ее мать, имеющая какое-то отдаленное родство с Грэхемами, всегда была посвящена в их семейные тайны. – Адам и Клементина вне себя от ярости… – Клементиной звали старшую сестру Адама, унаследовавшую от матери ее эгоизм и снобизм, которыми она пыталась компенсировать отсутствие красоты и природного шарма.

– Почему?

Александра взяла сигарету из своего золотого портсигара и спросила:

– Ничего, если я закурю?

Катринка кивнула:

– Я думала, они счастливы. Роль жены сенатора потребует от Нины много времени. Может быть, она даже перестанет вмешиваться в их жизнь.

– Хм-м, – произнесла Александра, глубоко затянувшись. – Адаму не нравится, что его мать собирается вкладывать деньги в Рассела Льюиса. Клементина тоже против, а сам сенатор на мели: в прошлом году умерла от рака его жена. До этого она долго болела, и он истратил все на ее лечение. Выборы – дорогое удовольствие, но политикам всегда чего-то не хватает. Нина оплатила часть стоимости сегодняшнего обеда и готова устроить сенатору любое количество вечеров.

Катринка оглянулась и увидела, что Нина и Рассел, взявшись за руки, разговаривают с Генри Киссинджером.

– Она выглядит такой счастливой, – сказала Катринка беззлобно.

– Кто, как ты думаешь, подтягивал ей лицо? – спросила Александра?

– Кто?

– Стивен Хефлин. В прошлом сентябре, когда она приезжала в Лос-Анджелес, якобы навестить Адама.

– Дэйзи тоже была у него.

– Я знаю. – Александра коснулась пальцами своего подбородка. – Как ты думаешь, мне еще не пора?

– Нет, – искренно ответила Катринка. – Ты здорово выглядишь!

– Правда?

– Абсолютная, – ответила Катринка и повернулась к Адаму, который в этот момент провожал Дэйзи к ее месту.

– Мы с Александрой как раз говорили о том, что твоя мать так и сияет от счастья…

– Да? Вы так думаете? Ох, совсем забыл представить ей Таши, – с этими словами он убежал.

Как бы то ни было, Нина не выразила неудовольствия при знакомстве с новой подругой Адама. Ее общественная маска была так отлично сконструирована, так заботливо пригнана, так отшлифована долгими годами пользования, что ни к чему было снимать ее на публике.

– Я повсюду вижу ваше лицо, – щебетала она, закинув голову, чтобы получше рассмотреть Таши. – Вы прекрасны! Поверьте, мой сын не один камень перевернул, пока нашел вас…

– Благодарю, – вежливо сказала Таши с профессиональной улыбкой.

– Приятно видеть тебя такой сияющей, мама, – заметил Адам.

– Неужели? Я и впрямь чувствую себя очень, очень хорошо! – Она бросила нежный взгляд в сторону Рассела Льюиса. – Мне и в голову не приходило, что политики такие занятные!..

– Надеюсь, ты уже отдохнула от нас? – спросил Адам сухо. К несчастью, Рассел Льюис уже помог ему однажды и в любую минуту мог пригодиться снова, поэтому с ним нельзя было ссориться.

– Приезжай домой на этот уик-энд.

– Твой день рождения! – воскликнул Адам, которому уже позвонила Клементина и поведала о планах матушки. – Ничто не помешает мне приехать. Таши умирает от желания посмотреть твой дом – я столько рассказывал о нем. – Он повернулся к Таши, которая весело кивнула в знак согласия, хотя впервые об этом слышала. – Можешь рассчитывать на нас обоих. – Он снова улыбнулся и увел Таши прочь.

Нина быстро согнала оскорбленное выражение со своего лица и повернулась поприветствовать Сабрину, с которой никогда бы не стала знаться, если бы Рассел не попросил ее быть любезной с прессой.

– Я занята в этот уик-энд, – предупредила Таши, как только они оказались вне слышимости Нины.

– Неужели? – в голосе Адама не было даже оттенка сожаления. – Как жаль! – Его решение пригласить Таши на семейное торжество было спонтанным, его продиктовало желание позлить мать. – Ну, ничего! Мы съездим туда в другое время, потом. Это действительно чудесный дом, – добавил он. Хотя Адам и недолюбливал его, он все еще олицетворял для него Грэхемов, семью, историей которой он гордился.

Из-за плеча Таши, Адаму было видно Нину, болтающую с Сабриной, и Катринку и Марка, идущих рука об руку к выходу. «Почему он не чувствует себя счастливым? – думал он. – Как много он сделал на этой неделе! Переговоры с итальянцами о покупке «Олимпик Пикчерз» продвигаются хорошо. Чарльз Вулф, похоже, воспользовался его советами насчет Сабрины и теперь ван Холлену придется туго. Катринке ничего не остается, как менять вывески своих отелей… Что же еще ему нужно? размышлял он, пытаясь разобраться в причинах душевного дискомфорта. Что же еще?»

 

ГЛАВА 7

– Он подложил мне порядочную свинью, – продолжал Адам, глядя через стол на Лючию ди Кампо. Они находились в нью-йоркском офисе Грэхема, на тридцать первом этаже Сигрэм Билдинг, окна которого выходили на Мэдисон-авеню и Теннисный клуб, куда, по давно сложившейся семейной традиции, был записан и Адам.

– Он немного встревожен, вот и все, – пояснила Лючия.

– Встревожен! У него истерика!

– Он хочет выиграть, Адам. Уверена, ты поймешь, что это значит.

– Хорошо, но только скажи ему, что для победы нужно не сводить глаз с финиша и, ради Христа, оставаться спокойным.

– Скажи ему это сам, – огрызнулась женщина и начала собирать чертежи, которые до этого разложила на столе Адама.

– Куда ты? – спросил он. – Я думал, мы поговорим о яхте Чарльза Вулфа… – Адам говорил так, будто именно по ее вине они болтали до сих пор о чем-то другом.

– Меня уже тошнит от твоей возни вокруг Патрика, Адам.

Он провел рукой по волосам.

– О'кей. Все, что мне надо будет сказать Патрику, я скажу ему сам.

Лючия и Адам познакомились очень давно – когда оба они изучали морскую инженерию. Тогда же они и стали любовниками, на чем их отношения могли закончиться, если бы Лючия не была таким талантливым дизайнером. Когда Адам приобрел свою первую верфь, она пришла к нему работать и стала частью команды, которая могла принести успех фирме «Грэхем Марин». Она сотрудничала с ним до сих пор, создавая интерьеры самых крупных и престижных яхт, включая и его собственную «Леди Катринку». Адам уважал Лючию больше, чем какую-либо другую женщину, возможно, за исключением своей бывшей жены. Он высоко ценил дружбу Лючии, которую продолжал поддерживать, несмотря на все напряжение, возникшее между ними во время его развода с Катринкой. На его взгляд, Лючия обладала всего одним настоящим недостатком – склонностью путаться с сомнительными людьми (себя он, конечно, к ним не причислял). Ник, ее бывший муж, несмотря на его общественное положение, однозначно был гангстером; а Патрик Кейтс, вопреки его безупречному происхождению, был всего лишь яхтсменом.

– Главное, – Адама, похоже, было не остановить, – мне нужно, чтобы он выиграл в мае Кубок Америки. Я в этом заинтересован. Победа станет триумфом и «Грэхем Марин», и Патрика Кейтса.

– Адам, – взмолилась Лючия, – честное слово, я лучше пойду.

Лючия не хотела впутываться в дела с Патриком Кейтсом, во-первых, потому, что она входила в число дизайнерской команды компании «Грэхем Марин», чьими яхтами ему придется пользоваться; во-вторых, Адам и Патрик и без нее никак не могли уладить свои финансовые дела. Грэхем, как всегда, скупился и хотел, чтобы кто-нибудь другой, а не он, уговаривал Патрика.

– Снова приношу свои извинения, – сказал Адам. – На моих устах печать молчания. Насчет Патрика Кейтса, конечно. Давай посмотрим эскизы, – он наконец обратил внимание на наброски Лючии, предназначенные для яхты Чарльза Вулфа.

Как обычно, они немного поспорили о деталях, Лючия чаще соглашалась, чем не соглашалась, потому что уважала мнение Адама. В свою очередь, Адам доверял не только дизайнерскому таланту Лючии, но и ее вкусу.

– Эскизы великолепны. Я думаю, Вулф будет доволен. Внеси только изменения, которые мы обговорили.

– Разумеется, – согласилась Лючия, улыбнувшись. – Где и когда мы с ним встретимся?

– Он будет в Санкт-Морице в начале следующего месяца.

– Когда именно? – спросила Лючия. Адам назвал ей точную дату. – Отлично. Улажу свои дела, чтобы оказаться там вовремя.

– Остановишься у Дэйзи? – Адам не надеялся не показаться чересчур любопытным.

– Да, – ответила она, – Пиа будет со мной.

Адам не поинтересовался о Патрике, так как знал, где тот будет большую часть февраля – в Сан-Диего, на втором круге отборочных серий за звание чемпиона.

– Дэйзи обычно собирает полный дом гостей, – Адаму не терпелось узнать что-то еще. – Ее дети тоже там будут?

– Ни детей, ни Рикардо. Приедет Мартин Гавличек. Не знаю, кто еще, – сказала Лючия твердо, отказываясь удовлетворить его любопытство по поводу Катринки.

– Я не могу представить, что она не проведет февраль в Санкт-Морице, хоть и беременна, – Адам не сумел скрыть предательского дрожания голоса.

– Это пройдет, Адам, – спокойно сказала Лючия, хотя она обещала себе, не влезать в чужие дела.

– Что «это»?

– Катринка. Ее брак. Все.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я просто чувствую, что ты все еще стоишь одной ногой в своей прошлой жизни, из которой Катринка ушла. Вот и все. Я думаю, наступило время и тебе сделать этот шаг.

– Ты думаешь, я все еще люблю ее? – спросил Адам. Голос его был сердитым.

– Надеюсь, что нет. Иначе все твои теперешние поступки выглядели бы не только жестокими, но и предельно глупыми…

Адам посмотрел, как Лючия застегивает «молнию» своего портфеля, и сказал:

– Я слышал, ты оформляешь новую яхту Халида.

Халид ибн Хасан был саудовским принцем, для которого «Грэхем Марин» построила две яхты, также оформленные Лючией.

– Угу, – осторожно ответила Лючия, не зная, что за этим последует.

– И ее строит Эмелс Холланд, мой основной конкурент?

– Да.

– Ты что, пытаешься стравить нас?

– Адам, ты шутишь! Халид хорошо ко мне относится, кроме того, порвав с ним, я теряю комиссионные.

– Материальная сторона значит для тебя больше, чем хорошие отношения со мной?

Едва сдержавшись, Лючия попросила:

– Адам, будь, пожалуйста, посдержаннее…

– Какие проблемы? Другой бы на моем месте отстранил тебя от проекта Вулфа.

– Да как ты смеешь упрекать меня заказом Халида?! – взорвалась Лючия. – Если уж ты такой щепетильный, то зачем ты трахался с его женой?!

– В то время они уже были в разводе, если ты помнишь. Они прожили вместе совсем недолго.

– Неужели? – удивилась Лючия, не пытаясь скрыть иронию. – Так ты не раскаиваешься? Разве ты не знаешь, что у себя дома Халид держит своих жен под чадрой, в гареме? Думаешь, он в интересах бизнеса смирился бы с изменой одной из них? Он обожал Натали! Когда она его бросила, он был просто опустошен!

– Он ничего не мог со мной сделать, и он это знал.

Лючия глубоко вздохнула и сказала спокойнее:

– Поверь мне на слово, Халид больше никогда не обратится в «Грэхем Марин». Никогда!

– Уговори его повидаться со мной.

– Ты хочешь с ним увидеться? Позвони ему! – Адам, без сомнения, уже пытался добраться до Халида. – У тебя не все ладиться с «Грэхем Марин»?

Адам снова провел рукой по волосам.

– Все о'кей! – Даже Лючии он не хотел признаваться в своих финансовых затруднениях. – Жалко просто, что Халид, настоящий мешок с деньгами, уплывает прямо из-под носа. В наши дни не так уж и много заказчиков на строительство яхт.

– Мне можешь не рассказывать! – воскликнула Лючия, дела которой последнее время тоже шли не самым лучшим образом. Во время развода она не взяла у Ника ни цента, считая, что его деньги запятнаны кровью. Воспользовавшись капиталом матери, она всего за несколько лет сколотила собственное состояние. Лючия могла позволить себе роскошь иметь чистую совесть. Она знала, что другим не так везет.

Когда Лючия взяла свое пальто, Адам вышел из-за стола, чтобы помочь ей одеться.

– Скажи Кейтсу, чтобы он купил тебе меха, – улыбнулся он.

– Если я захочу, – ответила Лючия, – он у меня будет. Пока Патрик тратит все свои деньги на яхты.

– Ты достойна лучшей участи, – сказал Адам. Патрик Кейтс был из тех богатых американцев, которых Адам презирал: испорченный, живущий на проценты от капитала, отнюдь не расположенный зарабатывать себе на жизнь. Тем не менее он был отличным моряком, и Адам мирился с его недостатками.

– Ты все еще видишься с Натали?

Адам помолчал немного:

– Да, мы остаемся друзьями. Однако, на мой вкус, она слишком темпераментна…

«Жаль, что ты не понял этого до крушения своего брака», – подумала Лючия с некоторой горечью.

Оглядываясь на прошлое, Адам иногда и сам не понимал, как это он позволил себе переспать с Натали, одной из лучших подруг Катринки, бывшей женой самого ценного его клиента. Конечно, он не рассчитывал, что все узнают об этом, он до сих пор не выведал, кто рассказал об этом Катринке.

– Мы иногда перезваниваемся и изредка обедаем вместе, – продолжал Адам. – Сейчас она не в форме: ее нынешний любовник решил жениться на другой…

К собственному удивлению, Лючия почувствовала острую жалость. Натали казалась ей такой одинокой. Покинув Халида, она бежала в Лос-Анджелес, где надеялась оградить своего сына, Азиза, от посягательства отца. Ее родственники жили во Франции, а здесь ее поддерживал только Жан-Клод, ее любовник еще с семнадцати лет. История с Адамом лишила ее всех подруг, которые раньше принимали ее в свой круг. По мнению Лючии, все что оставалось у Натали на этом свете, – это Азиз и ее бизнес, разумеется: три модных магазина в Калифорнии, которые, судя по отчетам, работали успешно, несмотря на недавний выход из дела Жан-Клода.

– Она нашла другого инвестора взамен Жан-Клода?

– Разумеется, нет, – пожал плечами Адам, будто и не был ни в чем замешан. – Отъезд австралийца, несомненно, заставит ее отказаться от мысли открывать другой магазин, в Нью-Йорке или Палм-Бич. Я пытался поговорить с ней об этом. Сейчас не время расширять дело.

Лючия усмехнулась.

– Я думала, ты всегда с успехом расширял дело.

– При благоприятных обстоятельствах – почему бы и нет, – сказал Адам, и глаза его потемнели.

«Он что-то задумал, – подумала Лючия, которая прекрасно знала этот взгляд. – Но что именно?»

– Как ты посмотришь на то, чтобы поехать со мной на уик-энд в Ньюпорт?

Будучи замужем за Ником Кавалетти, Лючия никак не котировалась в глазах Нины Грэхем; теперь же она снова стала желанной гостьей. Хотя по мнению Нины отец Лючии был всего лишь итальянским эмигрантом-художником, фамилия ее матери Уэйнрайт была достаточно веской, чтобы Нина дорожила их знакомством.

– По какому поводу?

– У матушки день рождения. Там будет Клементина с Уилсоном и детьми, кто-нибудь еще… И Рассел Льюис Третий, спаси нас, Господи.

– Надеюсь, это не молитва о его поражении на выборах?

– Надеюсь. Ты знаешь, какую помощь он может оказать мне в размещении заказов правительства. – Заказы военно-морского флота и береговой охраны помогли «Грэхем Марин» пережить несколько кризисных моментов. – Соглашайся! Я не уверен, что смогу продержаться целый уик-энд без чьей-либо моральной поддержки.

Лючия покачала головой.

– Прости. Не люблю отказывать, но твоя мать сделает неправильные выводы и сразу превратит мою жизнь в ад.

– Мать очень любит тебя.

– Но не как твою будущую жену. Лучше, если ты поедешь один.

– Может, мне и не оставаться на уик-энд?..

– Отличная идея. Чем меньше ты там пробудешь, тем лучше.

Лючия подставила щеку для поцелуя и сказала:

– Увидимся в Санкт-Морице!

Дверь за Лючией закрылась. Адам вернулся за стол и уселся в кожаное кресло. Ему предстояло сделать массу телефонных звонков. С Майком, его помощником, нужно было обсудить некоторые идеи относительно переговоров с итальянцами об «Олимпик Пикчерз». Менеджеры верфей в Бремене и Афинах были обеспокоены падением годовых доходов, в то время как менеджеры в Ларчмонте, Майами и Нью-Хейвене просто паниковали.

Он посидел неподвижно несколько минут, а затем полез в корзину для бумаг, стоящую под столом, и достал оттуда номер «Дейли реджистер», который бросил туда чуть раньше.

Репортаж Сабрины об обеде в честь Рассела Льюиса занимал в газете всю седьмую страницу. Там были помещены фотографии Льюиса и Нины; Ширли Лорд из журнала «Вог» с Аланом Платтом, модельером, чье имя Сабрина в последнее время упоминала в каждой своей заметке; Генри Кравица и Кэролайн Роэм, Роберта и Жоржетты Мосбачер, самого Адама с Таши Дэвис, и, конечно, Марка и Катринки, по-видимому, забывших о камере и поглощенных разговором.

Один из заголовков был достаточно невинным: «Гала-вечеринка для главного политика Род-Айленда». В заметке говорилось, что Нина Грэхем и Рассел Льюис Третий вскоре оповестят о своем бракосочетании; что ее дети Клементина и Адам (этот симпатичный повеса-миллиардер) восхищены предстоящей свадьбой; что все, что требуется Нине для полного счастья – это повторная женитьба Адама и надежда на появление в ближайшем будущем внука.

Но больше всего внимание Адама привлекла фотография Марка и Катринки. Он изучал ее так пристально, будто хотел прочитать их мысли. Марк и Катринка были так заняты друг другом, что Адам даже несколько позавидовал.

Катринка должна была быть очень благодарной ему за все. Казалось, она действительно не понимала, как много он для нее сделал: женился на ней и привез в Нью-Йорк, создал ей роскошную жизнь, помог самой войти в бизнес. То, что она, бывшая жена Адама, и не подозревала об огромном вкладе, который он внес в ее жизнь, бесило его. То, что она так легко и быстро забыла его и ушла к Марку ван Холлену, обижало его.

Он вспомнил слова Лючии. Действительно ли Катринка вступила в новую жизнь, пока он оставался в прошлой? Нет, решил он, отгоняя эту мысль. Лючия была не права. Его экономическое процветание зависит от быстрой оценки ситуации. И не ему, успешно решающему проблемы, с которыми приходится сталкиваться изо дня в день, должны предъявляться подобные обвинения. Если сейчас Адам полон решимости не подпустить Марка ван Холлена к миру, на который тот предъявляет свои права, то почему он должен отказать себе в удовольствии продемонстрировать Катринке свое очевидное превосходство? Его кровь (да-да, голубая кровь) в сочетании с его деньгами обязательно восторжествует над одними деньгами.

Послышался зуммер, прервавший плавное течение его мыслей. Бросив «Реджистер» в корзину под столом, он нажал на кнопку селектора:

– Кто звонит, Дэбби?

– Ваша мать, мистер Грэхем.

Адам подавил стон.

– Скажите ей, что я на собрании. И соедините меня с Чарльзом Вулфом.

– Хорошо, сэр, – ответила секретарша.

Усевшись поудобнее в кресле, Адам терпеливо ждал, пока Дэбби соединится с номером Вулфа в Чикаго. Он собирался назначить дату их встречи в следующем месяце в Санкт-Морице, а пока хотел предложить Вулфу бросить все усилия на уничтожение Марка и Катринки ван Холлен.

– Мистер Вулф на проводе, – объявила наконец Дэбби.

«Клюнет ли он на наживку?» – подумал Адам.

 

ГЛАВА 8

«Белл-222» набрал высоту и взял направление на Пиц-Наир, голую горную вершину.

Довольно улыбаясь, Катринка повернулась к Марку и сказала:

– Это была блестящая идея. – Она имела в виду вертолет.

«Тоже мне, голубки воркуют», – брезгливо подумал Кристиан, изучающе поглядывая на мать и отчима (новых и – он допускал – интригующих персон в его окружении).

– Ну, как ты? – спросила Катринка по-немецки, поворачиваясь к сыну.

– Прекрасно, – коротко ответил Кристиан, – но ты извини, если мое настроение не совсем совпадает с твоим.

Катринка знала, что его холодность, апатия и усталость – всего лишь маска, которую Кристиан надевал на себя, желая пустить пыль в глаза. Но как бы она ни входила в его положение, эта маска часто раздражала ее: жизнь слишком коротка, чтобы терять время, исправляя ошибки прошлого, продолжая старые конфликты.

– Мне бы очень хотелось, чтобы ты хорошо провел время, – тихо сказала Катринка.

– О да, – кивнул Кристиан без капли искренности в голосе.

«Что за невозможный юноша? – подумал Марк. – Так напоминает внешне Катринку, те же выдающиеся скулы, чуть раскосые глаза, большой красивый рот, но характер… Интересно, за что его любил отец? По рассказам Катринки получалось, что больше никто Кристиана не любил».

– Мы почти у цели, – весело сказал Марк с вынужденной улыбкой, надеясь, что пасынок ему тоже понравится.

Большинство людей, которые катаются на лыжах с Пиц-Наира, поднимаются на подъемниках до Корвильи, затем по канатной дороге – на вершину. Кабины фуникулера двигались медленно, и, чтобы не терять много времени, Марк договорился, что вертолет, используемый им для коротких перелетов по Европе, будет находиться в Целерине все время их пребывания там. В промежутках между полетами ван Холленов, Кристиана и их друзей «Белл-222» обслуживал местных спортсменов, транспортируя их в зависимости от необходимости.

Вертолет медленно опустился на маленькую, более или менее ровную площадку в нескольких сотнях ярдов от станции канатной дороги. Оставив мотор незаглушенным, пилот вылез из кабины, открыл дверцу и подал руку Кристиану, который, проигнорировав этот жест, выпрыгнул на снег и сразу опустил на глаза солнцезащитные очки. Марк последовал за ним, снял Катринку и бережно поставил на твердую почву. Несмотря на ослепительное солнце было холодно, и Катринка, на которой были только черные брюки и шерстяной пуловер под коротким, подбитым мехом розовым жакетом, задрожала. «Что они там возятся?» – подумала она раздраженно, когда Марк с пилотом всего за одну минуту вынесли из вертолета лыжи и передали их Катринке и Кристиану. Она смахнула лед со своих ботинок, надела лыжи и внимательно проверила застежки.

– Готовы? – крикнула она.

– Одну минуту, сказал Марк, который задержался, чтобы дать пилоту последние инструкции.

Но Катринке не терпелось. Подпрыгивая и твердо приземляясь, она изящно пересекала склон по направлению к Пиц-Грис.

На секунду лицо Кристиана озарилось гордостью. Марк расхохотался. Он знал, что даже такой хороший горнолыжник как он, не сможет равняться с женой, когда она в таком настроении.

– Не пытайся догнать ее, – крикнул он Кристиану. – Если мы потеряем друг друга из виду, встретимся внизу в ресторане. О'кей?

– Чудесно, – ответил Кристиан и встал на лыжню, проложенную Катринкой, не особенно стремясь догнать ее, но надеясь по крайней мере не потерять ее из виду. Как бы ни враждовал он с ней, как ни злился, что она его бросила, но когда они были порознь, он чувствовал непреодолимое желание снова быть с ней рядом. Стоило им встретиться, как он, стесняясь своих «глупых» чувств, начинал вести себя еще хуже. Иногда он чувствовал какую-то раздвоенность; одна половина его существа хотела нравиться матери, а другая – наказать ее. Он бежал от нее в Мюнхен, в Бонн, в университет, к друзьям, потом снова возвращался к ней, где бы она ни была. Что ему делать с ее любовью к нему? – вот какой вопрос постоянно мучил его. Как далеко он может зайти, прежде чем она скажет ему «хватит»? Его потребность в любви боролась с жаждой отомстить, инстинктом властвовать. Это внутреннее раздвоение мучило Кристиана всю его жизнь. Но никогда до этого они не фокусировались так непосредственно на одном человеке.

Утром на одном из подъемников Катринка заметила дородную фигуру Рикардо Донати и предложила ему присоединиться к ним. Мартин и Пиа, рассказал он ей, отправились покататься по Корвачу; Дэйзи была где-то на Корвилье с Лючией. Рикардо слишком дорожил коротким отдыхом в Санкт-Морице, чтобы терять время зря.

– Они встретятся с нами за ленчем, – сказал он Катринке, – кроме детей, разумеется.

– О, жалко! – воскликнула Катринка, обращаясь к Кристиану. – Я хочу, чтобы ты познакомился с Мартином. Я говорила тебе о нем, он сын моего друга Томаша. – Два молодых человека разительно отличались друг от друга, Кристиан был на три года старше Мартина, но Катринка все же надеялась, что они подружатся. Именно рождение Мартина в свое время разбередило в Катринке ее материнские чувства, заставило начать поиски своего сына. Ее ребенок оказался на Западе, и у нее не оставалось выбора, ей тоже пришлось покинуть Чехословакию. Протянув руку, она коснулась щеки Кристиана, что позволяла себе очень редко из страха, что он может уклониться от этого жеста. Он был невероятно красив и невероятно холоден.

– Тебе понравится Мартин, – сказала она. – Он остроумный, добрый и очень красивый. Все девушки без ума от него.

– Тогда мы возненавидим друг друга, – заметил Кристиан без особого интереса.

– Ерунда, вы станете друзьями, – возразила Катринка с определенной долей оптимизма.

* * *

Корвилья, вершина почти на две тысячи футов ниже Пиц-Наира, тоже была вполне приспособлена для отдыха. Здесь располагалось машинное отделение канатной дороги к Пиц-Наиру, школа для начинающих лыжников, веранды для принятия солнечных ванн, удобная стоянка, кафетерий и отличный ресторан, который содержал Хартли Маттис. Но наиболее значительным сооружением считался лыжный клуб «Корвилья», самый лучший в Альпах, а быть может, и в Европе, да, наверно, и в целом мире. Среди членов этого привилегированного клуба числилось большое количество титулованных особ: донов и баронов, английских графов и виконтов, маркиз и графинь. Альберт и Каролина Монакские были его пожизненными членами. Лишь горстка американцев была принята в клуб. Адам Грэхем был его членом, также как и его отец и дед; Марк ван Холлен членом клуба не был.

Катринка и Дэйзи с помощью друзей договорились о своем временном членстве, что давало им возможность обедать в ресторане клуба, участвовать на стороне клуба в различных спортивных соревнованиях. Катринка часто каталась на лыжах в Санкт-Морице, когда была еще в чехословацкой горнолыжной команде, и с Корвильей у нее были связаны самые приятные воспоминания.

В отличие от Катринки, Марк катался на лыжах только ради удовольствия, приберегая азарт для бизнеса. Марк любил одиночество, он не желал ощущать себя частью организованной элиты, которая проводит бесконечные часы в пустом самолюбовании. Когда Катринка предложила ему вступить в члены клуба, он наотрез отказался.

Катринка считала, что это было очень глупо с его стороны. Временное членство позволяло ей приходить в клуб в любое удобное для нее время, но оно не позволяло ей принимать гостей, и Марк не мог сопровождать ее. Хотя родословная Марка оставляла желать лучшего, он был по-настоящему интеллигентен, имел безупречные манеры и, что самое важное, он был богат. Во многих отношениях он был более приемлемым кандидатом в члены клуба, чем Катринка или Адам, но раз Марк не собирался сделать этот шаг, то Катринка решила не участвовать в соревнованиях за честь «Корвильи», если Марк не появится на чествовании ее победы.

Когда Марк подъехал на лыжах ко входу в ресторан Хартли Маттиса, Катринка уже беседовала с принцем Димитрием и его подругой, манекенщицей Карлой Бруни. Увидев Марка, Катринка помахала ему рукой, и он ответил на ее приветствие, но вместо того, чтобы присоединиться к ним, снял лыжи, поставил их в стеллаж и направился к ресторану. Ему нравился Димитрий, он находил его интересным, милым, знающим в своей области собеседником (он работал в отделе ювелирного искусства Сотби), но Марк догадался, о чем они сейчас говорили, и решил не вмешиваться. Он не возражал против присоединения Катринки к «Корвилье», но не хотел помогать ей в достижения этой цели. Да и вряд ли ей нужна его помощь. Два члена клуба уже дали свое поручительство. Осталось заручиться согласием комитета, любой член которого мог отказать ей в приеме, хотя Катринка с ее обычным оптимизмом не видела причин, по которым они могли бы это сделать.

Оглянувшись через плечо, Марк заметил, что Кристиан остановился на лыжах позади матери. Даже на таком расстоянии он видел, как лицо Катринки осветилось любовью и гордостью, когда она представила собеседникам своего сына. И, как всегда, в компании лицо Кристиана потеряло раздраженное выражение, которое оно приобретало, когда они с матерью оставались наедине.

Марк допускал, что у других мужчин в первые дни брака могут быть проблемы посложнее, чем трудный пасынок, но он предпочел бы обойтись и без нее. Он никогда не шлепал собственных сыновей, но подозревал, что, если бы он знал Кристиана маленьким мальчиком, у него возник бы соблазн его отшлепать. Сейчас, к несчастью, было уже поздно, хотя пускать дело на самотек тоже не хотелось.

Рикардо остановился перед рестораном, снял лыжи и поставил их в стеллаж рядом с лыжами Марка.

– Дэйзи здесь? – спросил он, подходя к Марку.

– Я только что вошел… – Мужчины миновали солнечную веранду, прошли вдоль витрин и добрались до залитого солнцем зала ресторана. Заставленный простыми сосновыми столами, он был застеклен с трех сторон, давая всем желающим возможность обозревать панораму гор.

– La Signora Donati è gia arrivata, – сказала подошедшая официантка, указывая на стол у окна, где уже сидели Дэйзи и Лючия.

– Si, grazie, – воскликнул Рикардо и принялся предлагать ей свой собственный рецепт сочетания бульона и водки – напитка, который он считал лучшим возбуждающим средством после целого дня катания на лыжах.

Большинство работников ресторанов, магазинов и отелей Санкт-Морица говорили на французском, итальянском и немецком языках, английском и романше, – местном языке, представляющем собой странную комбинацию итальянского и немецкого, на котором «Санкт-Мориц» звучал как «Сан-Мурейцен».

– Li porterò subito, – добавила официантка и поспешно ушла, тогда как двое мужчин стали проталкиваться через тесный ресторан к столику, где их ждали Дэйзи и Лючия.

– А где Катринка? – спросила Дэйзи, когда Марк поцеловал ее в знак приветствия.

– Она будет здесь с минуты на минуту.

– Она разговаривает с принцем Димитрием. Ее сын здесь, – добавил Рикардо.

– Кристиан? Как мило! – воскликнула Дэйзи. – Я просто горю желанием узнать его поближе. Когда он приехал?

– Прошлой ночью, – сказал Марк со всем энтузиазмом, на который только был способен.

– О, а мы не знали, – огорчилась Лючия. – Он мог бы утром отправиться с Пиа и Мартином на Корвач.

– Ну, ничего, вечером мы познакомим наших детей, – сказала Дэйзи. – Как долго ты пробудешь с нами, Марк?

– Я собираюсь регулярно приезжать из Лондона. «Интернейшнл» выйдет уже в следующем месяце. Последние минуты перед стартом – мой конек.

– По тебе этого не скажешь, – засмеялась Лючия. – Ты умудряешься казаться таким тихим… Я полагаю, у тебя и язвы нет?

– Нет, – сказал, усмехаясь, Марк.

– У меня тоже нет, – вмешался Рикардо. – Я много ем, много работаю, много развлекаюсь, но у меня нет язвы. Я в нее не верю.

– Рикардо вообще не верит в болезни, – прокомментировала Дэйзи, в ее голосе звучала любовь. – Следовательно, я никогда не заболею: просто не рискну. Это слишком его огорчит.

– Привет всем. Вы еще не заказывали? – сказала Катринка, скользнув на стул рядом с Марком.

– Рикардо заказал бульон с водкой.

– Только не мне! – воскликнула она и повернулась к Кристиану. – Zlatíčko, садись сюда, рядом со мной. Не правда ли, ты со всеми знаком…

– Да, – ответил Кристиан, слегка щелкнув каблуками и поклонившись, что говорило о годах, проведенных им в швейцарской закрытой школе. На вопросы, которыми его засыпали, он отвечал с большой непринужденностью и приятным юмором. Он был очень привлекателен, на его открытом лице не было даже намека на презрение или надменность. Катринка с наслаждением, а Марк с удивлением убедились, что окружающие просто очарованы им.

Вскоре разговор перешел на спорт.

– Ты будешь выступать за «Корвилью»? – спросила Лючия.

Катринка кивнула.

– Даже когда я была женой Адама я состояла в этом клубе…

– Кстати, об Адаме, – сказала Лючия и на секунду заколебалась. Ей не хотелось портить беседу.

– Что такое? – спросила Катринка.

– Он едет сюда.

– Вот это да, только его здесь и не хватает, – проворчала не без оснований Дэйзи. – Он всегда появляется внезапно.

Катринка взяла за руки Марка и Кристиана и сказала с улыбкой:

– А кого это волнует – куда едет Адам Грэхем и что он делает?

Как бы то ни было, Марк почувствовал легкое раздражение: сначала Кристиан, теперь Адам. «Не много ли для одного отпуска?» – подумал он.

 

ГЛАВА 9

Дом, который ван Холлены сняли на февраль, находился на дороге из Целерина на Санкт-Мориц. Назывался он Чеза Консальи. Он был оштукатурен и выкрашен в веселый желтый цвет, а снаружи обнесен невысокой каменной стеной, поверху которой шла металлическая изгородь.

В доме, выстроенном в 1790 году, было шесть семейных спален, гостиная, столовая и огромная кухня, не считая служебных помещений на втором этаже. В мансарде располагались две дополнительные спальни для прислуги, через коридор связанные с туалетами, и огромная кладовая. Каждый этаж был оборудован роскошной ванной и раздельными туалетами. В подвальчике располагались винный погреб, прачечная и игровая комната, где было сыро как в пещере. Стены большинства комнат были облицованы сосновыми панелями. Яркие восточные ковры покрывали полированные паркетные полы. Вдоль широких коридоров стояли старинные столики с цветочными вазами. Швейцарский банкир, владелец дома, проводил этот месяц на Каймановых островах.

Даже европейцы признавали, что кататься на лыжах лучше в Аспене и Вэйле, но ни один из этих городов не имел такого разнообразия нарядных модных магазинов, такой развитой индустрии развлечений, такого количества элитарных клубов, высококлассных отелей и ресторанов, каким мог похвастаться Санкт-Мориц.

Проведя вот уже десять дней в Санкт-Морице, дней, насыщенных посещениями «Палас-отеля», обедами в частных домах и ресторанах, танцевальными вечерами в «Гранд-баре» или дискотеке «Дракула», маскарадами в Чеза Велья, Марк, склонный к одиночеству, начал томиться по спокойной, обыденной жизни.

– Давай завтра поедем в Мерибел, – предложил он, сидя за рулем арендованного «ситроена». Он знал, что Катринка будет рада посмотреть спортивные соревнования, намеченные на следующий день, а для него это станет переменой обстановки.

Катринка взглянула на мужа:

– Тебе скучно?

– Беспокойно, – ответил он, встретившись с ней глазами и улыбнувшись.

– Ты переживаешь из-за «Интернейшнл»?

– Немного. Так всегда бывает.

– Журнал фантастический! – сказала Катринка с энтузиазмом. Он станет большим событием! – Журнал, задуманный Марком, должен был иметь огромный рынок сбыта, и начатая Марком рекламная компания, разработанная лучшими умами обоих континентов, была, по ее мнению, блестящей.

Он коснулся ее руки.

– Мне очень нравится, – сказал он, – что мысль о неудаче никогда не приходит тебе в голову.

Марк повернул «ситроен» в лабиринт узких улочек, ведущих к «Палас-отелю». Катринка обратилась к Кристиану, который, сидя на заднем сидении, без особого интереса посматривал по сторонам.

– Ты хотел бы поехать в Мерибел? – спросила она.

Сначала Кристиан хотел было отказаться. Он слишком неудобно чувствовал себя, когда Катринка с Марком были вместе. Они были связаны отношениями, в которых ему не было места, и он понимал это, но не сказал «нет». Желание посмотреть соревнования усилилось от опасения, что Марк и Катринка запросто могут обойтись без него, и он заявил:

– Это может быть интересно.

– Хорошо, – обрадовалась Катринка, – мы едем.

Построенный в последнем десятилетии XIX века «Палас-отель» выглядел как средневековый замок: грандиозные сооружения из серого камня с остроконечными башенками и круглыми башнями, характерной крышей, крытой зеленой черепицей; узкими, сделанными в углублениях окошками. Отель располагался на холме, его задняя часть выходила к озеру, которое зимой замерзало и вполне могло служить беговой дорожкой для конькобежцев. Вход в отель был одним из самых оживленных мест Санкт-Морица: рядом находилась железнодорожная станция и туристическое агентство, вдоль узких улочек выстроились магазины модной дорогой одежды.

Марк въехал в маленький дворик отеля, и швейцары подскочили, чтобы открыть дверцы машины. Приветствуя на ходу знакомых, Катринка, Марк и Кристиан вошли в отель, повернули направо и оказались в холле.

Когда-то разделенный на комнаты поменьше женский бар, мужскую курительную комнату и другие, он занимал сейчас огромное пространство; ощущение уюта и интимности здесь создавалось с помощью колонн, которые изящно делили помещение на уютные уголки. По разные стороны зала находились рестораны и две дискотеки – одна для молодежи, другая для людей постарше.

– Вон Лючия! – воскликнула Катринка, заметив темно-рыжую голову своей подруги. Под звуки спокойной фортепианной музыки, звяканье стаканов и шелест беседы она пробиралась через толпу, ловко огибая столы.

– Кто это с ней? – спросил Марк.

– Пиа и Мартин, – ответила Катринка, удивленная, что Марк их не узнал.

– Нет, с кем она разговаривает?

В эту секунду Лючия откинулась назад, и Катринка замерла.

– О Боже, это же Халид! – прошептала она.

– Вот так драма в «Паласе», – пробормотал Марк.

– Он не может все еще сердиться на меня, – решила Катринка. С тех пор как она помогла Натали покинуть его, Катринка и принц виделись несколько раз, но всегда па расстоянии и никогда не разговаривали. – Нет, больше он не сердится! Слишком много энергии уходит на старые битвы. Пойдем!

– Что такое? – спросил Кристиан по-немецки.

– Я объясню тебе позже, – сказала Катринка, направляясь прямо к столу.

– Привет всем! Как поживаете? – сказала она мягко, целуя Пиа и Мартина. – Халид, рада вас видеть. – Она подала ему руку, и он ее принял, хотя и неохотно. – Вы знакомы с моим мужем, Марком ван Холленом?

– Я слышал, что вы вторично вышли замуж. – Халид был одет в белый лыжный костюм от Элисса, который выгодно подчеркивал бронзовый цвет его лица и седину темных волос.

– Как и вы, – Катринка не упустила возможности немного его поддеть: год спустя развода с Натали, Халид женился на красавице англичанке, которая родила ему сына Ясима. У Халида были также жены из Аравии и несколько дочерей.

Халид смущенно улыбнулся и с большим энтузиазмом пожал Марку руку.

– Рад познакомиться, – сказал он.

– А это мой сын, Кристиан Хеллер.

Если Халид и был удивлен, что Катринка неожиданно оказалась матерью молодого человека, которого он годами знал как сына Курта и Луизы Хеллер, то не показал этого.

– Я знаю вашего отца… Его зовут Курт Хеллер?

– Угу… – буркнул Кристиан, слегка поклонившись во время рукопожатия. Курт Хеллер служил в дипломатическом корпусе Германии. Его тесть, один из ведущих промышленников страны, оставил своей дочери большое состояние, что дало Хеллерам возможность жить на широкую ногу.

Но Кристиана интересовал совсем не Халид. Когда беседа пошла о яхтах, Кристиан уселся в кресло напротив Пиа Кавалетти. Она не показалась ему красавицей, но решил поиграть с ней, тем более, что Мартин Гавличек непроизвольно нахмурился, когда Кристиан заговорил с девушкой.

– Вы катались сегодня на Корваче? – спросил он на своем беглом, но немного нерешительном английском, улыбаясь и не делая попытки включить в разговор Мартина.

– Да, – ответила Пиа, на секунду встретившись с ним глазами.

Кристиан подумал, что она прелестна: темные брови слегка изгибались над ее овальными карими глазами. Кожа кремово-оливкового оттенка, маленький, прямой нос и полные, безупречно очерченные губы – все нравилось ему.

– Народу было много? – спросил он наугад.

– На подъемнике – да. Хотя в других отношениях… – пожала она плечами.

– Жаль, что вы не попросили отчима одолжить вам вертолет. Я уверен, вам бы он не отказал.

Он слегка выделил слово «отчим», и Мартин немедленно воспользовался этим.

– Что ты! Подъемник совсем не так неудобен, как ты думаешь… – Кристиан невзлюбил Мартина с первого взгляда, но и Мартин почувствовал в юноше потенциального соперника. Как можно небрежнее Мартин положил руку на спинку кресла Пиа. – И потом, Пиа, по-моему, любит подъемник.

– Да, если можно занять место у окна, – уточнила Пиа, – особенно над Корвачем. Канат протянут так, что сверху снег кажется сахарной глазурью, а деревья – зелеными свечками на именинном пироге.

– Мы провели чудный день, – сказал Мартин решительно.

– Моя мать рассказывала мне, что вы художница… – продолжил Кристиан, совершенно игнорируя его слова.

– Да, это так, – ответила Пиа.

– Она дизайнер ювелирных украшений, – добавил Мартин, нежелающий быть исключенным из разговора.

– И эту брошь сделали вы? – спросил Кристиан, относя свой вопрос к нежному серебряному завитку с лунным камнем на черном свитере Пиа.

Она кивнула.

– Это прекрасно: выдержано в классических традициях, но выглядит весьма современно.

– Ее работы очень необычны, – заметил Мартин.

– Если можно, я хотел бы как-нибудь их посмотреть.

– У меня с собой всего несколько вещиц. Остальные остались дома, во Фьезоле.

– Это не проблема, – заявил Кристиан, одаривая девушку одной из своих самых обворожительных улыбок. – Ведь существуют самолеты, поезда, автомобили и еще каникулы. Вы учитесь?

– Да, – подтвердила Пиа.

Кристиан флиртовал с ней, она это поняла, но решила не отвечать на его флирт. Она никогда не отвечала на флирт, и не потому, что монастырская школа отучила ее от общения с мальчиками. Просто Пиа испытывала глубокое недоверие к легким улыбкам, легкомысленным заигрываниям, которыми славился ее отец. Осуждение отца за многочисленные преступления, включая соучастие в убийстве, оставило в ней не только разочарование, но и растерянность. Оно сделало ее циничной. Почти ничто не трогало ее всерьез, поэтому напряженность, которая возникла между ней и Кристианом, была для нее знакомой и не смущала ее.

Реакция Мартина тоже легко просчитывалась. Пиа познакомилась с ним спустя год после того, как он приехал в Соединенные Штаты, когда ему было тринадцать, а ей двенадцать лет. Вместе они проводили каникулы на борту «Леди Катринки», на вилле на Кап Ферра, а позднее в Санкт-Морице, в доме Дэйзи и Рикардо. С Мартином она никогда не была осторожной, ему ничего не надо было объяснять и ни за что не нужно было извиняться. Они прекрасно понимали друг друга, полагались один на другого и считали себя хорошими друзьями. Только в последнее время у Пиа появилось ощущение, что Мартину от нее нужно нечто большее, чем просто дружба. В свои двадцать лет она уже имела некоторый сексуальный опыт: один раз с лыжным инструктором, другой раз с отцом школьной подруги, третий – с женатым профессором университета. Перспектива близких отношений с Мартином не пугала ее. Оба были созданы для стабильности, для оседлой домашней жизни и, более того, для любви.

– Мама, – позвал Кристиан, прерывая разговор, перешедший на обсуждение Кубка Америки, который его ничуть не интересовал.

Катринка резко повернулась к нему, ее лицо светилось, как это бывало всегда, когда он так ее называл.

– Да, miláčku?

– Я думаю, Пиа будет приятно поехать с нами в Мерибел…

– Вы собираетесь в Мерибел? – спросила Лючия.

– Да, – отвечала Катринка.

– Разумеется, – сказал Марк, отвечая на вопрос Кристиана. – Мы очень рады Пиа. И Мартину, – добавил он.

– И Мартину, разумеется, – повторил Кристиан, как будто бы он это и имел в виду. Ни к чему было настраивать против себя людей, полагал он.

В первую минуту Лючия готова была запретить Пиа ехать, но это была инстинктивная реакция. Ей понравился Кристиан. Он был красив как кинозвезда, интеллигентен, очарователен и, самое важное, – он был сыном Катринки, которой Лючия откровенно восхищалась. Как бы то ни было, Кристиан мог доставить немало хлопот молодой девушке, особенно такой одинокой и неустойчивой, как Пиа. Лючия вздохнула. Она надеялась, что во время каникул ей не придется переживать за дочь, увлеченную Мартином, который просто обожал ее. Конечно, он не так красив, как Кристиан, но весьма притягателен и очень сексуален. «Если бы мне самой пришлось выбирать между ними, кого бы я предпочла?» – подумала Лючия, но тут же решительно отбросила эту мысль. Она не собиралась рассматривать детей своих друзей в эротическом свете.

Пристально глядя на мать, Пиа быстро произнесла:

– Я бы хотела поехать. – Каким бы некомфортным ни обещал быть день с Кристианом и Мартином, это было лучше, чем проводить время в пустой болтовне. Она не знала, какие точно чувства испытывает к Мартину, зато знала, что не любит и не доверяет нынешнему любовнику матери.

– Какие будут соревнования? спросил Мартин, который не допускал мысли, что Пиа поедет в Мерибел без него.

– Комбинированный слалом, – ответила Катринка. – Женский. Можем еще посмотреть какую-нибудь хоккейную встречу.

– Швеция играет с Германией, – напомнил Кристиан.

Дэйзи и Рикардо прибыли, в точно назначенное время. С ними был Дитер Кейзер, который по требованию Дэйзи тут же принялся составлять вместе столы, следуя многочисленным советам.

– Где вы сегодня катались, Дитер? – спросила Катринка.

– Увы, нигде, – ответил тот. Я только что приехал. – Он остался с Дэйзи и Рикардо, чтобы в отсутствие Патрика сопровождать Лючию. – Но завтра я выберусь, как только откроются подъемники. И Рикардо тоже. Хватит ему бездельничать.

– Бездельничать?! Я почти не видела его в эти дни! – вскричала Дэйзи, – Он целыми днями только и делал, что катался.

Муж Дэйзи был помешан на спорте не меньше, чем на работе. Когда они были дома, во Фьезоле, он запирался в студии с раннего утра до позднего вечера, не прерывался даже на завтрак.

Дитер повернулся к Рикардо с шутливым негодованием:

– Ты пренебрегал Дэйзи? Да ты знаешь, как много мужчин были бы счастливы занять твое место?

– Не надо, если им дорога жизнь, – сказал Рикардо по-итальянски с широкой добродушной улыбкой.

– Стоит ли удивляться, что я люблю его? – Дэйзи взяла мужа за руку. – Он без ума от меня…

Разговор протекал в таком легком, шутливом тоне. На несколько секунд Катринка отлучилась, чтобы поприветствовать Витторио Моска, который представил ей французского писателя-романиста. Вернувшись к столу, она увидела, что Халид встал, попрощался и направился к выходу.

– Вы уходите? Так скоро? – спросила Катринка.

– Да. Я люблю немного пообщаться с сыном перед тем, как он засыпает.

– О, ваша жена здесь?

– Разумеется, – сказал Халид тоном, не допускающим сомнений.

«Ну, конечно, – подумала Катринка. – Он оставляет дома только жен-соотечественниц». Натали всегда сопровождала Халида во всех его поездках.

– Ваш сын, как он? – поинтересовалась она.

– Хорошо, – коротко ответил Халид, проявляя некоторое нетерпение.

«Я не должна была упоминать Ясима», – подумала Катринка. Но кто-то рассказал ей (кто это был?), что у мальчика диабет. Халид не дал ей возможности удовлетворить свое любопытство.

– Рада была с вами повидаться, Халид, – сказала она, улыбаясь, собираясь отойти.

К ее удивлению он удержал ее за руку.

Халид запнулся, будто он не совсем был уверен в том, что хочет сказать.

– Вы общаетесь с Натали? – спросил он наконец.

– Нет.

– А Адам?

– Если и общается, то, разумеется, не говорит мне об этом, коротко ответила Катринка, не желая продолжать эту тему с Халидом.

– Надеюсь, что нет, – уже раскаиваясь в том, что затронул эту тему, вздохнул Халид. – Когда я разговаривал с Натали последний раз, я… не узнал ее голоса, – он пожал плечами. – Он не был счастливым. Я думал, вы знаете, что с ней произошло.

– С каких это пор вас так интересует счастье Натали? – спросила Катринка.

– Она мать моего сына, – сказал он. – Ходят слухи… – Было ясно, что этот разговор нравится ему даже меньше, чем Катринке, – …что она пьет. Возможно, принимает наркотики.

– Сожалею, Халид, – сочувствующе сказала Катринка. – Я ничего не знаю об этом.

– Если это правда, то как там Азиз? Катринка, я беспокоюсь до смерти…

– Так поезжайте в Лос-Анджелес и узнайте, что происходит. Не ждите, что я это сделаю за вас.

Халид глубоко вздохнул.

– Да, – коротко сказал он, – разумеется, вы правы. Простите меня.

Он отошел, и Катринка несколько мгновений смотрела ему вслед. Это было не ее дело, она знала. Эту проблему решать Халиду. Несмотря ни на что Катринка не желала Натали зла. Напротив, она желала ей счастья. Как, впрочем, и Азизу, она всегда любила этого малыша. Если он… Тяжело думать об этом.

Катринка ничем не могла помочь. Абсолютно ничем. У Халида достаточно времени, денег и власти, чтобы самому позаботиться о своем сыне.

Катринка вернулась к столу и села рядом с Марком, который нежно пожал ее руку.

– Поехали домой, – шепнул он.

– Чудесная мысль, мягко ответила она.

Марк встал.

– Мы уходим, – объявил он. – Кристиан, ты едешь?

– Нет, если кто-нибудь потом подвезет меня, – ответил он, взглянув на Пиа. Юноша понимал, почему Катринка и Марк неожиданно решили вернуться домой, и не имел никакого желания провести следующие несколько часов в унылом одиночестве, смотря по телевизору Олимпиаду.

– Мы подбросим тебя, – заверил Мартин, который не видел другого пути устранить неловкость.

– Хорошо, – Катринка весело взмахнула рукой и повернулась к выходу. Марк снова взял ее за руку, и Катринка неожиданно почувствовала себя удивительно, безгранично счастливой. «Бедная Натали, – подумала она. – Бедная, бедная Натали».

 

ГЛАВА 10

По пути к Мерибел Марк сел вместе с пилотом вертолета, оставив Катринку в пассажирской кабине вместе с Пиа, Мартином и Кристианом, которые, казалось, были заняты тем, что рассматривали заснеженный ландшафт. Постепенно Катринка стала замечать, что между молодыми людьми возникло странное напряжение. Похоже, Кристиан и Мартин недолюбливают друг друга, и именно Пиа является причиной их соперничества.

Катринка ожидала совсем иного, и подобное открытие разочаровало и весьма опечалило ее. Мартина она знала с рождения, а Пиа с того времени, как ей исполнилось четыре года. Катринка любила их обоих и хотела, чтобы Кристиан тоже подружился с ними. Возможно, она надеялась, что это чудесным образом сотрет грань между прошлым и настоящим, и Кристиан окажется вовлеченным в их дружеские отношения.

«Почему она никогда раньше не замечала, что Мартин влюблен в Пиа? думала Катринка. – Неужели до появления Кристиана между ними не было никакого реального намека на сексуальность?..»

Кристиан. На протяжении нескольких лет Катринка встречала его на лыжных курортах, вечеринках, балах, спортивных соревнованиях, которые он посещал с людьми, которых она считала его родителями. Только в декабре она узнала, кто он на самом деле. Два месяца – не слишком большой срок, чтобы установить с сыном близкие отношения. Однако Катринка никогда не отличалась терпением. То, что Кристиан не принял ее и не ответил взаимностью, наполняло ее унынием и разочарованием. Сколько времени потребуется, чтобы он начал доверять ей? Чтобы его глаза утратили оценивающее выражение, лицо – неприступную холодность, а в голосе пропали бы саркастические нотки. Ее сына было не так просто понять и тем более завоевать.

Почувствовав на себе взгляд матери, Кристиан обернулся и вопросительно улыбнулся.

– Ты что-то слишком тихая сегодня утром, – сказал он по-немецки.

– Не только я! – отозвалась Катринка с несколько вымученной улыбкой. – Возможно, все мы не выспались.

– Но ты даже не ходила с нами на танцы. – Кристиан взял ее руку и с неожиданной нежностью спросил по-английски:

– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

– Просто отлично, – ответила Катринка, подавляя прилив раздражения. Нет, не на нее он пытался произвести впечатление. Сцена разыгрывалась исключительно для Пиа. – Как вы повеселились в «Дракуле»? – спросила она, пытаясь втянуть в разговор остальных.

В ответ Мартин пробурчал что-то невнятное. На самом деле он ужасно провел время. Все его внимание было сосредоточено на Пиа, слишком часто танцевавшей с Кристианом.

– Я только и делала, что танцевала, – заявила Пиа.

– Ты прекрасно танцуешь, – осторожно сказал Кристиан и не погрешил против истины.

Мартин быстро взглянул на Кристиана, но промолчал.

– Вчера в «Дракуле» был Адам Грэхем, – переменил тему разговора Кристиан, с интересом ожидая, как Катринка воспримет эту новость.

– Да? – спокойно переспросила Катринка, отказываясь заглотить наживку. – Ты разговаривал с ним?

– Конечно. Кристиан несколько раз встречался с ним, благодаря дипломатическим связям Курта Хеллера.

Пиа слегка нахмурилась. Не желая волновать Катринку, она тщательно избегала в разговорах имени Адама. То же делал и Мартин.

– Он спрашивал о моем отце, – невинно продолжил Кристиан. – О Курте Хеллере, а не том, другом…

Голос его был таким ровным, что Катринка засомневалась: может быть, он и не хотел уколоть ее этой фразой. Впрочем, Кристиан прекрасно знал имя своего настоящего отца. Катринка сразу рассказала ему это, как и все остальные подробности его рождения.

– Он был недолго, – вставил Мартин.

– Всего полчасика, – добавила Пиа.

Пиа и Мартин любили Адама и не без основания. Каковы бы ни были его недостатки, он был очень добр с детьми. Но Катринку они любили тоже и, зная, как поступил с ней Адам, защищали ее.

– Какая-то женщина попросила Адама проводить ее в отель, – не унимался Кристиан.

– Это всего лишь Шугар Бенсон.

– Шугар? – изумилась Катринка. Адам всегда ее недолюбливал. Безжалостная и жадная Шугар Бенсон никогда не привлекала его. Сейчас женщина оказывала высококачественные «сопровождающие услуги» в Лондоне и открыла подобное заведение в Манхэттене. Даже если Адам привязался к ней, он ни за что на свете не должен был позволять, чтобы фамилия Грэхем ассоциировалась с этой куртизанкой.

– Они случайно столкнулись в «Дракуле», – пояснил Мартин, стрельнув в Кристиана глазами.

– Она его вовне не интересует, – добавила Пиа с отвращением к самой этой идее.

Уловив в их голосах озабоченность, Катринка улыбнулась.

– Какая нам разница, с кем Адам встречается и что он делает! – заявила она. Сейчас ее, действительно, гораздо больше интересовали тайные замыслы Кристиана, который ничего не делал просто так.

У финишной черты лыжного забега устроители зимней Олимпиады 1992 года возвели величественную трибуну на пять тысяч зрителей, но даже на ней не хватало мест всем желающим посмотреть соревнования. Стоило Марку с Катринкой и молодыми людьми занять свои места, как на них обратил внимание телерепортер из «Си-Би-Эс», выискивающий знаменитостей для интервью.

Катринка давно привыкла постоянно быть в центре внимания средств массовой информации, и пока пресса не грешила против истины, она не возражала против интервью.

Марк, владеющий крупной сетью газет, отнюдь не разделял ее снисходительного отношения к газетчикам. Всю свою жизнь он избегал быть на виду, поэтому, заметив приближающуюся телевизионную команду, он тут же отошел и издали стал наблюдать, как репортеры насели на его жену и Кристиана, который тоже не хотел фотографироваться.

– Просто невероятно, – смеясь, заявила Катринка фотографам, – мой сын, и такой застенчивый!

Журналисты забрасывали Катринку вопросами о Марке и Кристиане:

– Вы прибыли из страны, где разрешены аборты. Почему же не воспользовались этим разрешением? Вы противница абортов?

Как ей ответить? Опыт давно научил Катринку, что журналистская братия не слишком-то церемонится с людьми. Кто-нибудь все равно процитирует ее неправильно, и еще долгое время ей будут ставить в вину то, чего она не говорила.

– Я верю в право женщины на самостоятельный выбор, – осторожно проговорила она. – Я сделал свой, надеюсь, что смогу окружить ребенка заботой… К сожалению, тогда у меня это не получилось. – Вопросы градом посыпались на нее, засверкали вспышки фотоаппаратов.

Пиа улыбнулась:

– С Катринкой всегда так. Репортеры просто липнут к ней!

– Я знаю, – ответил Кристиан, не раз становившийся свидетелем того, какой интерес вызывает у окружающих его мать.

* * *

После первого отборочного забега Кристиан, Пиа и Мартин отправились на хоккей, а Катринка с Марком пошли к участку, зарезервированному для спортсменов-олимпийцев, чтобы Катринка могла поискать там старых друзей из чешской команды. Стоило ей только подойти к ограждению, как кто-то позвал ее. Взглянув вверх, она увидела высокого мужчину с редеющими темными волосами. Она узнала его почти мгновенно.

– Владислав, ты! – воскликнула она по-чешски. – Глазам своим не верю.

Владислав Элиас и она были когда-то любовниками после того, как она разошлась с Миреком Бартошем. Он был одним из ведущих лыжников мужской сборной команды.

– Ты теперь тренер?

– Dobrý den, Катринка. Очень рад тебя видеть. Да, да, я теперь тренирую. Пошли, ты должна встретиться со всеми.

Он представил ее спортсменам. Стоя среди них, разговаривая на своем родном языке, Катринка была ошеломлена нахлынувшими воспоминаниями и снова почувствовала себя девочкой, чьей величайшей мечтой были Олимпийские игры. Именно во время подготовки к Олимпийским играм она отказалась от своей мечты и сбежала в Швейцарию, чтобы найти сына.

– Я хорошо помню, – рассказывал Владислав юным лыжникам, – ее безумный побег в Церматт. Об этом говорили целый месяц. Какой сумасшедшей она была и какой храброй!

Кто-то из спортсменов захотел узнать, вернулась бы она в Чехословакию, чтобы жить на родине. Катринка объяснила, что последние два года она регулярно приезжает в Прагу, но она вышла замуж за американца и, по вполне понятной причине, Нью-Йорк останется ее домом.

– Прага слишком мелкий пруд для такой крупной рыбы, – этот голос часто снился Катринке в кошмарных снах. Она обернулась и увидела белесую, почти бесцветную женщину с тусклыми глазами и волосами, пронизанными сединой.

– Здравствуй, Илона, – проговорила она.

Илона Лукански – главная соперница Катринки и ее единственный враг еще с детских лет, когда они обе состояли в одном лыжном клубе. Илона отличалась редкой мстительностью, она была способна на все, лишь бы только выиграть или понизить шанс своей соперницы на успех.

– Ты тоже тренируешь? – спросила Катринка.

– О да, – подтвердила Илона, прижимаясь к Владиславу.

«Невероятно! Он женился на ней!», – подумала Катринка. Интерес, проявляемый Владиславом к Илоне, всегда вызывал у Катринки ревность. Трудно было поверить, что он влюбился в нее настолько, чтобы жениться. Впрочем, возможно, способность Илоны приносить несчастья распространялась не на всех.

Они подходили к небольшому ресторану близ Рон Пойнт, когда Катринка заметила колоритную пару в мехах, медленно пробирающуюся сквозь толпу.

– Посмотри, – указала она Марку, – вон Жан-Клод Жиллетт! Какой приятный сюрприз! Как дела?

– Катринка! – Мужчина повернулся к ней с широкой улыбкой. – Брак пошел тебе на пользу, дорогая, ты отлично выглядишь.

– Как я рада тебя видеть! – Жан-Клод почти не изменился, если не считать нескольких седых прядей в пышных волосах.

– Поздравляю, Марк! – сказал Жан-Клод, протягивая руку Марку. – Тебе можно позавидовать.

Катринка с любопытством повернулась к его спутнице. Конечно, это была не Элен, жена Жан-Клода. Перед ней была миловидная миниатюрная брюнетка, которая вполне могла оказаться младшей сестрой Элен… или ее дочерью.

– Разрешите представить вам Теодору Папастратос, сокращенно – Tea, – произнес Жан-Клод, обнимая свою спутницу за талию.

– Добрый день, – вежливо сказала Tea с легким акцентом. – Очень рада познакомиться с вами, так много о вас слышала.

– А я – о вас! – отозвалась Катринка, протягивая женщине руку и удивляясь, каким слабым оказалось ее рукопожатие. Tea Папастратос была известной наездницей и владелицей Торобредских конюшен в Англии и Соединенных Штатах. Ее нежные руки запросто усмиряли необъезженных жеребцов и ловко управляли делами ее фирмы по производству оливкового масла.

Чуть позже, сидя за столиком в ресторане, Катринка стала гадать, что затевает Жан-Клод. Ни к кому из своих прежних пассий, даже к Натали, в самый расцвет их романа, он не относился с такой предусмотрительностью и таким вниманием.

– Ну зачем тебе нужны вторые апартаменты? – спросил Жан-Клод с горячностью.

Tea пожала плечами. У нее уже была большая квартира на Вандомской площади в Париже, но она собиралась приобрести еще одну, поблизости. Помимо этого, она обладала квартирой на Пятой авеню в Нью-Йорке, большой конефермой в Кентукки, еще одной в графстве Беркшир и, конечно, фамильным поместьем на острове Корфу.

– Недвижимость – не самое лучшее вложение капитала, – заметил Марк.

– Да, это не приносит немедленной прибыли. Но я говорю совсем о другом. В долгосрочном плане это самое хорошее помещение капитала. Квартира на Вандомской площади никогда не останется невостребованной.

– Как и любая красивая женщина! – воскликнул Жан-Клод, поднося руку Tea к губам.

– Именно, – проговорила Tea с еле заметной улыбкой.

– И как вы будете ее использовать? – спросила Катринка, которая знала толк в покупке жилых помещений. – Там, наверное, нужен ремонт?

– Ремонт?

Усмешка Tea ясно давала понять, что она считает этот вопрос неуместным. Она была очень избалованной особой. Родители выполняли все ее пожелания по первому требованию. Она считала себя центром Вселенной и не собиралась любезничать с окружающими, если они ей не нравились, а Марк и Катринка казались ей чужими, странными людьми.

– Об этом я тебе и толкую! – заговорил Жан-Клод, относясь к капризам Tea, как к выходкам маленького ребенка.

– Обставив квартиру, вы сдадите ее в аренду? – спросил Марк, чтобы поддержать разговор.

– Аренду? О, нет, вовсе нет. Я планирую объединить обе квартиры.

– Там всего двенадцать комнат, – сухо добавил Жан-Клод.

– Когда я принимаю гостей, мне могут потребоваться пятьдесят, – пояснила Tea.

– Tea дает потрясающие вечера, – заявил Жан-Клод. – Бизнесмены, политики, писатели, художники. Прямо – салон Второй Империи. Вы обязательно должны прийти, когда окажетесь в Париже.

– Мы будем очень рады, – сказал Марк, улыбаясь тому, как привольно Жан-Клод раздавал приглашения на вечеринку, которую устраивал не он.

«Сомневаюсь, что нас пригласят», – подумала Катринка, которой Tea тоже не понравилась: она слишком напоминала Нину Грэхем. Какая жалость, что Жан-Клод не женился на Натали, они так подходили друг другу! Конечно, Tea интересовала Жан-Клода куда больше: оливковые рощи так хорошо гармонировали с его виноградниками…

– У меня есть дело, которое я хочу обсудить с тобой, – сказала Катринка Жан-Клоду, когда они уже уходили из ресторана. Она замедлила свой шаг, и Марк с Tea, болтающие о журналах, ушли чуть вперед. – Ты будешь в Санкт-Морице в этом месяце?

– Не знаю, – ответил Жан-Клод. – Через несколько дней я собираюсь в Монреаль.

Компания «Жиллетт» имела магазины не только во Франции и Соединенных Штатах, но и в Канаде.

– Я позвоню твоему секретарю, – заявила она. – Надо будет поговорить. О Чехословакии.

– Не собираешься же ты убеждать меня, что Прага созрела для моих магазинчиков и лавок для гурманов?

Катринка утвердительно кивнула. Гавел в попытке решить экономические проблемы своей страны пытается привлечь иностранные капиталовложения, и Катринка решила сделать все, что в ее силах, чтобы помочь ему.

– У меня есть мысли, как это может работать.

Жан-Клод воздел руки к небу:

– У меня нет лишних денег, чтобы швыряться ими.

– И ни у кого их нет. Поверь, я предлагаю тебе выгодное дело. Я позвоню твоему секретарю, идет?

Выполнив свою миссию, Катринка двинулась вперед, но Жан-Клод удержал ее за руку.

– Я недавно говорил с Натали.

– Это не новость, – нетерпеливо сказала она.

– Последнее время она как бы… рассеяна. Думаю, ей требуется друг. Подруга.

– Нет.

– Позвони ей. В качестве одолжения.

Абсурдность его слов заставила Катринку рассмеяться.

– Я не сержусь на нее больше, если ты это имеешь в виду. Я не хочу ей зла, но она больше не принадлежит к числу моих подруг. Мне жаль, если у нее проблемы, но это не мое дело.

– Чем это тебя так разозлил Жан-Клод? – спросил Марк, когда они с Катринкой вдвоем возвращались на трибуны.

– Ты заметил? – удивилась Катринка. – А я думала, ты засматриваешься на Tea.

– Ревность?

– Еще какая! – Она весело засмеялась, а Марк залез ей рукой под шубу и принялся ласкать ее лоно. Неподалеку раздался щелчок фотоаппарата.

– О, черт, – пробормотал Марк и отдернул руку.

– Хелло, Алан! Хелло, Сабрина! – отозвалась Катринка, стараясь быть приветливой. – Какими судьбами?

– Работаем, – ответила Сабрина и помчалась дальше.

– Вот черт, – вздохнул Марк. – От нее никуда не деться. Может, нам повезет, и Чарльз Вулф не напечатает этот снимок.

– Не так уж он и плох, – возразила Катринка. – Мы же с тобой женаты.

Когда они с Марком присоединились к Кристиану, Пиа и Мартину, Катринке показалось, что она отметила слабый сдвиг в их отношениях. И Пиа и Мартин зачарованно смотрели на ее сына. Что же он сделал? Как добился их внимания?

Все оказалось довольно просто. Осознав, что его приставания к Пиа только отталкивают ее, Кристиан остановился. И Пиа, которая в его присутствии то и дело вспыхивала от смущения и испытывала неловкость и дискомфорт, неожиданно обнаружила, что его повышенное внимание к ней куда-то улетучилось. Она не могла понять, что случилось, что так изменило отношение Кристиана к ней. Не то, чтобы это ее очень волновало, уверяла она себя, просто любопытно.

Однажды, словно почувствовав ее взгляд, Кристиан обернулся, и Пиа улыбнулась ему с тем теплом, которым она обычно одаривала только старых, надежных друзей вроде Мартина. Но Кристиан только вежливо кивнул в ответ и вернулся к соревнованиям.

Мартин тоже не мог понять, почему Кристиан потерял былой интерес к Пиа. Этот юноша не производил впечатления человека, который легко смиряется с поражениями.

Мартин разрывался на части от неуверенности, ревности и нерешительности. Может, ему стоит открыться Пиа? Изменит это что-нибудь? Оттолкнет это ее или приблизит? Оттолкнет. Одна мысль об этом ужасала его. Он не знал, что делать. Он ненавидел себя, чувствовал себя дураком и трусом и понимал, что Кристиан не был ни тем, ни другим.

Вероятно, ему следует уехать! Вернуться домой, где он сможет спокойно все обдумать.

Но как же он уедет и оставит Пиа наедине с соперником? Мартин готов был опустить руки и признать свое поражение.

 

ГЛАВА 11

– Милый, ты не уделишь мне капельку внимания? – Шугар Бенсон пришлось вытянуть под столом ногу и слегка толкнуть Адама Грэхема.

– Что? – вздрогнул он.

– Я, конечно, ненавижу отрывать человека от его мыслей, но мне не хочется, чтобы люди подумали, что я тебе надоела. Это нисколько не улучшит мою репутацию.

– День был очень трудным, – оправдываясь, проговорил Адам.

Он еще не отошел от своих проблем. Патрик Кейтс, звонивший из Сан-Диего каждые полчаса, был на грани истерики: порыв ветра сломал мачту. Конструкция яхты была плоха с самого начала; надо срочно модифицировать мачту, паруса, корму; Деннис Коннер и Билл Кох саботируют его участие. Он хотел, чтобы Адам немедленно вернулся в Калифорнию, что, конечно, было немыслимо, учитывая его теперешние проблемы, нежелание Чарльза Вулфа поддержать его планы касавшиеся компании Марка ван Холлена.

– Мне нужно время, чтобы прийти в себя.

Они обедали наверху, в «Чеза Велья», одном из популярных ресторанов Санкт-Морица.

– Как бизнес? – спросил Адам, чтобы как-то заполнить паузу.

– Нынешнее положение дел не слишком-то хорошо на него повлияло.

– Меньше богачей путешествует?

К счастью для Шугар Бенсон, ее заведения имели клиентуру, состоявшую из богатейших мужчин мира, как, впрочем, и женщин: глав правительств, министров, воротил промышленности, глав крупных международных корпораций, нефтяных шейхов, звезд рока и множества скучающих от безделья европейских миллионеров.

– Я не жалуюсь. На фоне остальных мои дела идут очень даже неплохо!

– Твои девочки имеют при себе сертификаты, когда выезжают по… по назначению?

– Сертификаты о хорошем здоровье? – спросила Шугар. Когда Адам утвердительно кивнул, ответила: Разумеется. К несчастью, мы не можем требовать того же от наших клиентов. Вряд ли это справедливо.

– А как часто они тестируются?

– Что-то ты слишком заинтересовался моим бизнесом!

Шугар скучала в обществе Адама не меньше него самого, но он был ей очень полезен: после развода со Стивеном Элиотом ее не слишком охотно принимали в обществе. В отличие от других, Адам не чурался Шугар. К тому же он был весьма привлекательным мужчиной. «Какая жалость, – думала она, – что он не проявляет по отношению ко мне никакого сексуального любопытства…»

– Моя страсть – бизнес, Шугар. Ты ведь знаешь.

– Я всегда знала, что у нас масса общего.

Шугар улыбнулась. Она действительно была красива. «Вот уж кем можно было бы на славу шокировать матушку!» подумал Адам и тут же отбросил эту мысль: даже ради такой заманчивой перспективы он не стал бы заходить так далеко и связываться с Шугар Бенсон.

– О нет, – пробормотала Дэйзи, следуя за Дитером Кейзером в ресторан.

– Что? – спросил Дитер. – Ты передумала? Хочешь пообедать в другом месте?

– Что-то не так? – поинтересовалась Катринка и увидела Адама и Шугар.

– Мы остаемся здесь, – решил Марк.

Его раздражало, что все хотят обезопасить их от встреч с Адамом Грэхемом.

– Я и не подумала поинтересоваться, где он обедает, – извиняясь, проговорила Лючия.

– Когда вы все наконец поймете, что мне дела нет до того, где и что он делает?! – Катринка расстроилась даже больше, чем Марк.

Несмотря на все усилия Дэйзи посадить ее спиной к Адаму, она села лицом к нему. Из всей их группы, знала она, только они с Марком могли удержаться от того, чтобы не стрелять глазами на пару в противоположном углу комнаты.

Кристиан, занявший место по другую сторону от матери, тоже сопротивлялся искушению посмотреть на ее бывшего мужа и его спутницу. Его интересовала Шугар Бенсон. Он очень много слышал о ней, так как Шугар была постоянным объектом многих международных сплетен, и полагал, что было бы весьма занятно познакомиться с проституткой мирового класса.

Рикардо подозвал официанта и заказал несколько бутылок своего любимого вина. Завязался непринужденный разговор.

Когда официант принес бутылки и налил всем «Кастель Кьюро», Дэйзи сказала:

– Ну, bon voyage, хотя жаль, что ты уезжаешь.

– Мне тоже! – вздохнула Лючия. Патрик без конца трезвонил ей по телефону, и, в конце концов, она позволила Адаму уговорить себя и согласилась съездить в Сан-Диего, чтобы разобраться на месте, что происходит с яхтой.

– Тебе не кажется, что в «Грэхем Марин» достаточно людей, которые могли бы это сделать вместо тебя? – продолжала уговаривать Дэйзи.

– Она хочет успокоить Патрика, – пояснила Пиа, которая вовсе не была обрадована тем, что мать так резко меняет свои планы.

– Мне очень грустно покидать тебя, дорогая, портить твои каникулы. Но…

– Я знаю, – прервала се Пиа. – Это бизнес. – Если бы Лючия действительно хотела остаться, она послала бы к черту и Адама Грэхема и Патрика Кейтса. Пиа очень не любила Патрика и не могла не обвинять его в том, что он действует как ребенок и портит матери отдых. Но, не желая показаться в глазах окружающих капризной, она улыбнулась. Не беспокойся за меня. Я уже достаточно большая, чтобы позаботиться о себе.

– Ты всегда такой была, – заметила Катринка, которая помнила, какой серьезной девочкой была Пиа.

– Компания Мартина и Кристиана скрасит мое отсутствие.

Мартин нахмурился.

– Дело в том… – начал он.

Пиа и Лючия обернулись к нему.

– Я собираюсь вернуться в Лос-Анджелес. Там продолжается шторм, было несколько оползней. Маме может понадобиться помощь.

– Я говорила с ней сегодня утром. Все под контролем, – успокоила юношу Катринка, раздумывая, почему Мартин решил уехать. Неужели здесь замешан Кристиан?

– К тому же, это мой последний семестр в колледже. Мне надо начинать подумывать о работе. Собственно, я надеюсь, что смогу поговорить перед отъездом с тобой и Марком.

– Разумеется, – заявил Марк. – В любое время. Когда ты уезжаешь?

– Может быть, мне удастся вылететь в Цюрих вместе с Лючией.

Марк кивнул и сказал:

– Приходи к завтраку перед отлетом.

– Уезжаешь… – прошептала Пиа, от удивления лишившаяся своего обычного спокойствия. Она подавила прилив паники, причины которой сама не могла понять, и быстро глянула на Кристиана, который, казалось, совсем не интересовался новыми планами Мартина. Интересно, Мартин останется, если она его об этом попросит? На минуту девушкой овладело искушение, но, поразмыслив немного, она сказала только:

– Ну, я полагаю, мы увидимся на Пасху. До нее всего несколько недель.

– Да, – без энтузиазма согласился Мартин.

До Пасхи еще целая вечность. Как бы ему хотелось, чтобы Пиа попросила его остаться. Не на это ли он надеялся?

– Полетели вместе, – предложила Лючия. – Будем развлекать друг друга в воздухе.

– Мартин, как всегда, уткнется в книгу, – сказала Пиа, поднимая глаза от своей тарелки.

– Надо помочь Мартину раздобыть билеты на этот рейс. У кого есть знакомые в «Свисс эйр»? – спросила Лючия, обращаясь ко всему столу.

– Дитер! – воскликнула Дэйзи. – У Дитера повсюду знакомые, правда, дорогой?

– Ты уезжаешь? – спросил Кристиан Мартина. – Как жалко.

Он почти поверил в это сам. Жизнь в Санкт-Морице будет менее интересной, если не будет Мартина, который так славно раздражал его. В то же время, теперь он без проблем затащит Пиа в постель.

Дэйзи улыбнулась и посмотрела на Пиа.

– Тебя будет развлекать Кристиан, – сказала она успокаивающе.

– Может, мне тоже уехать… – предложила Пиа, почувствовав непреодолимое желание сделать.

– Чепуха, мы всегда рады, когда ты с нами, Пиа, – сказал Рикардо по-итальянски.

– Grazie, – улыбнулась Пиа. Ощущение паники прошло так же быстро, как и возникло, и она почувствовала, что на место этого чувства пришло огромное возбуждение.

Зная, что от него ожидают, Кристиан произнес: Пиа знает, что я буду целиком к ее услугам, вежливо проговорил он безо всякого энтузиазма.

«Ни один мужчина не отнесется так бесстрастно к просьбе развлечь такую красивую девушку, как Пиа, подумал Марк, изучая лицо своего пасынка. – Что за игру он затеял?»

Но Лючия только обрадовалась, заметив уныние Кристиана: с ним было опасно оставлять дочь наедине.

Вот и хорошо, – всплеснула она руками. – Мне совсем не хотелось портить Пиа каникулы.

После обеда отдыхающие разделились на две группы: молодые – Кристиан, Мартин и Пиа отправились в «Кингз клаб» на дискотеку, а остальные решили пойти в более умеренный «Гран бар».

– Здесь Тони Морленд! – воскликнула Дэйзи, спустившись вниз. Их поместья соседствовали, когда после развода со Стивеном она короткое время жила в английской сельской местности.

Увидев их, Тони Морленд помахал рукой:

– Дэйзи, Рикардо, идите к нам!

Низенький мужчина со светлой кожей и седыми длинными волосами, он напоминал англиканского викария. На самом деле он был известным повесой, владеющим картинной галереей на Корк-стрит.

– Катринка, как я рад вновь тебя видеть, дорогая моя!

Он поцеловал ее в щеку, и пожал руку Марку.

– И тебя тоже, старина. Как твое новое предприятие? Журнал, не так ли? Слышал о нем много хорошего. Вы знакомы с моей женой? Присцилла!

Он махнул рукой в направлении маленькой блондинки, которая выглядела на добрых десять лет старше мужа. Затем повернулся к видному мужчине с зачесанными назад волосами:

– Герцог Камбер?

– Мы уже встречались, добрый вечер, ваша светлость. – Катринка подала руку Найджелу Бивендену, герцогу Камберу, одному из богатейших людей в Англии. Он был постоянным клиентом лондонского казино Катринки, где его частенько видели в компании Шугар Бенсон.

– Очень рад видеть вас снова, – похоже он не совсем удобно чувствовал себя с людьми, оказавшимися свидетелями его необузданных утех.

– Что случилось? – прошептала Лючия, заметив его смущение.

– Я видела его с Шугар, – пояснила Катринка.

– Ну, по крайней мере, это заботит его светлость! – рассмеялась Лючия.

– Все пьют шампанское? – спросил Марк.

– Я нет, – отозвалась Катринка, которая позволяла себе бокал только в исключительных случаях.

– Мне кампари и содовую, пожалуйста, – заявила Дэйзи.

Из-за громкой музыки разговор быстро перескакивал с предмета на предмет. Собеседники обсуждали друзей, врагов, олимпиаду, погоду, шансы «Корвильи» на предстоящих соревнованиях.

– Вся надежда на Катринку, – засмеялась Дэйзи.

– Но я же не являюсь членом клуба, – возразила Катринка с улыбкой, надеясь, что Тони Морленд, входящий в состав комитета, подаст голос в ее пользу.

Однако Тони в данный момент углубился в беседу с Марком.

– Мне бы очень хотелось, чтобы такая возможность представилась, – услышала она слова Марка.

– Хорошо. Тогда я схожу в понедельник в клуб и окажу вам помощь.

– Что это вы там замышляете? – подозрительно спросила Катринка.

– Вовсе ничего, дорогая, – Тони опередил Марка. – Просто твой муж собирается спуститься на санях по ледовой трассе «Креста».

– Что! – воскликнула Катринка, поворачиваясь к Марку. Она была ужасе. – Ты с ума сошел! Совершенно свихнулся!

Трасса «Креста» была узкой изогнутой тропой длиной около мили. Спортсмен, решившийся на спуск, проходил всю дистанцию за минуту. Гонки по этому скоростному ледяному желобу были очень опасны.

– Перед первым стартом я не спал всю ночь, – подтвердил Морленд. – Однако нет ничего, что может сравниться с этими ощущениями.

– Извините, я на минуточку! – воскликнул герцог Камбер, протискиваясь между Дэйзи и Рикардо.

– О черт, – пробормотала Лючия, увидев, что он отправился приветствовать Шугар и Адама, которые только что вошли. – Я думала, мы видим их последний раз в тот вечер.

– Потанцуем? – прошептал Марк Катринке на ухо. Она кивнула, и он, взяв жену за руку, повел на площадку.

– Ты не сердишься на меня?

– Сержусь, – подтвердила Катринка.

– Я же не могу делать только то, что тебе нравится.

«Почему Марк не может понять, что после внезапной гибели родителей, я очень боюсь за дорогих мне людей?»

– Почему бы и нет? – спросила она, вымученно улыбаясь.

– Потому что ты очень своевольная и требовательная, – пояснил Марк.

– Ты собираешься спуститься по этой трассе только для того, чтобы доказать свое первенство? Так что ли?

– Ты действительно полагаешь, что я настолько туп? – спросил он. – Нет, просто это приключение кажется мне предельно забавным. Я хочу испытать себя. Ну, что? Мы танцуем или спорим?

Что могла Катринка сказать в ответ? Нельзя допустить, чтобы он отправился на эту смертельно опасную трассу, зная, что они в ссоре.

– Танцуем, – согласилась она.

– Отлично! – он прижал жену к себе и тихонько погладил ее округлившийся живот.

Мысль о ребенке раньше пугала его, но теперь это вдохновляло его не меньше Катринки. Катринка вздрогнула в его руках.

– Ребенок шевельнулся, – прошептала она, поднимая голову и улыбаясь.

– Приятная новость! – Он прижал ее покрепче и снова поцеловал. – Не беспокойся, – добавил он. – Я не собираюсь разбиваться. У меня слишком много стимулов выбраться оттуда живым.

Рослая фигура Марка выделялась на танцплощадке. Наблюдая за ним, Адам чувствовал, как в его душе начинает подниматься знакомая волна гнева и возмущения. Как же поставить этого зарвавшегося выскочку на место? Как доказать, что он никогда не будет ровней Адаму Грэхему?

– Знаешь, мне кажется твоя бывшая жена выразила желание присоединиться к «Корвилье»… – заметил герцог Камбер, отпив шампанского?

– А? – выдохнул Адам, подумав про себя: «Только через мой труп». – Нет, я ничего не знал, но это меня не удивляет. У Катринки множество друзей в «Корвилье». Я думаю, протестов против ее членства не будет?

Герцог, как и Тони Морленд, состоял в комитете по членству.

– Конечно, нет. Она, кажется, всем очень нравится, хотя она явно не в моем вкусе… – он обернулся к Адаму с улыбкой: – И не в твоем, как я полагаю, больше.

– Совершенно верно, – подтвердил Адам. – Конечно, нельзя пройти через развод без определенной горечи, но это уже давно в прошлом. Что до меня, то я считаю, Катринка должна быть принята, несмотря на свою привычку привлекать прессу.

– Да, – заметил герцог с ноткой презрения в голосе, – она действительно не робеет перед телекамерой.

– Разве что кого-нибудь не устроит ван Холлен.

– Ван Холлен?

– Ее нынешний муж. Сделал деньги на газетах. Его отец был каким-то эмигрантом. Что-то вроде рабочего, мне кажется.

– Действительно? – удивился герцог, округляя глаза. – Я и понятия не имел!

«Так вот как это делается», – думала Шугар почти с восхищением. Чья-то участь решается тихо, одним намеком. И все потому, что человек имел несчастье заработать деньги, а не получить их по наследству.

Герцог встал.

– Рад был встретиться, Грэхем. – Он наклонился и чмокнул Шугар в щеку. – Мне пора идти.

– Интересный человек, заметил Адам, наблюдая, как герцог прокладывает себе путь в толпе, кивая кому-то, останавливаясь, чтобы перекинуться парой слов.

– Да уж! – засмеялась Шугар. – Ты даже представить себе не можешь, какой занимательный.

Адам улыбнулся.

– Ты думаешь, можно соблазнить любого?

– Да, – без обиняков ответила женщина.

– Даже меня?

Она засмеялась.

– Как я понимаю, это вполне возможно.

– А его? – снова спросил Адам, указывая бокалом с шампанским на Марка ван Холлена, обнявшего Катринку.

– Молодожен, беременная жена. – Шугар пригубила шампанского, изучая Марка, а затем сказала: – Ну, это действительно вызов, но я не вижу в этом особой проблемы.

– А ты бы не попыталась?

– О нет, милый. Во-первых, он со мной знаком. А во-вторых, это мне уже не по плечу.

– Я не имею в виду тебя лично, – пояснил Адам. Но у тебя наверняка есть другие… сотрудники?

Шугар посмотрела на собеседника с интересом.

– Ты что, серьезно?

– Я всегда серьезен, когда речь идет о деловых предложениях.

– Но зачем тебе это?

– Думаю, это тебя не касается. Я делаю тебе заказ, а ты его выполняешь за определенную плату.

С минуту Шугар раздумывала: стоит ли ей в это ввязываться, сколько она может запросить с Адама, если возьмется, есть ли у нее на примете девица, способная увести Марка ван Холлена от жены?

– Ну? – нетерпеливо поинтересовался Адам.

– Почему бы и нет? – наконец ответила Шугар.

Адам ласково улыбнулся.

– В самом деле: почему бы и нет?

 

ГЛАВА 12

– Я люблю тебя, Пиа.

– Я тоже люблю тебя. Ты же это знаешь.

– О Господи, – прошептал Мартин и вскочил. Я знал, что ты не поймешь.

Сидя на диване, Пиа с грустью следила за его метаниями по комнате. Вот уже несколько последних дней она страшилась этого момента.

– Мартин… – начала было она, но решила промолчать.

Мартин перестал ходить и снова сел рядом с ней.

– Я люблю тебя, – повторил он, – уже давно. Я хочу жениться на тебе, Пиа.

– Жениться? – повторила Пиа. – Но…

Мартин почувствовал в ее голосе страдание и снова быстро заговорил:

– Я уже почти окончил учебу. Через несколько месяцев я получу работу. Я еще не знаю где, но для тебя это не имеет значения. Ты сможешь работать где угодно. Тебе не обязательно оставаться в Италии… – Он нервно рассмеялся. – Мы сможем жить в Нью-Йорке. Ты потрясешь нью-йоркский рынок своими ювелирными украшениями, ты сможешь это. Все устроится, Пиа, я знаю.

– Мартин, – похоже, Пиа приняла какое-то решение. – Я не могу выйти за тебя замуж.

Юноша заметно побледнел.

– Извини, мне действительно жаль, но я не могу.

– Почему? Ты же любишь меня. Ты сама это сказала.

Пиа вздрогнула.

– Я не то имела в виду. Да, я люблю тебя, но… Я люблю тебя как друга, как брата. Она поднялась с дивана, подошла к Мартину, обвила его шею руками и прижалась лицом к его груди. – Я бы отдала все на свете, лишь бы не делать тебе больно.

Минуту он молчал.

– Я знаю, – сказал он потом.

Девушка чуть-чуть отстранилась и печально посмотрела на него.

– Прости меня, – шепнула она. – Я не хочу, чтобы между нами что-то изменилось. Я хочу, чтобы все осталось по-прежнему.

Мартин знал, что прошлого уже не вернуть. Невостребованная любовь, неудовлетворенная страсть разведет их по сторонам.

Больше всего Мартин жалел, что вообще затеял этот разговор. Почему он сразу не уехал, оставив между ними все как было? На что он надеялся? Разве он не знал, чем закончится его объяснение в любви?

Молодые люди поговорили еще полчаса, уверяя друг друга в былой преданности, и решили встретиться на Пасху в доме Катринки на юге Франции.

– Кристиан тоже там будет? – не утерпел, чтобы не спросить, Мартин.

Он не был уверен, что выдержит еще одни каникулы в компании Кристиана.

– Не знаю, – ответила Пиа безо всякого выражения, словно Кристиан ее вовсе не интересовал. – Наверное, будет, если захочет.

– С чего ты взяла, что он может не захотеть?

Пиа пожала плечами.

– Иногда мне кажется, что он не слишком-то хорошо относится к нам всем, включая Катринку. Он такой странный, ты не замечал?

«Пиа, очевидно, не прочь поговорить о Кристиане», – заметил Мартин.

– Я бы не назвал его странным. Холодный, расчетливый и все.

– Ты сразу невзлюбил его.

Отрицать это было бессмысленно, поэтому Мартин только сказал:

– Зато тебе он нравился.

И снова Пиа пожала плечами.

– Я нашла его интересным. А все остальное? Не думаю. Он не из тех, кто нравится с первого взгляда.

Едва сдерживая свои чувства, Мартин наклонился к девушке, поцеловал ее в щеку и встал.

– Мне надо упаковывать вещи… – он немного замялся, размышляя о чем-то. – Пиа, – сказал он наконец, – не восприми мои слова как пустую, злобную ревность, но не доверяй этому Кристиану, ладно?

– Я всегда осторожна, – отрезала Пиа. – Тебе не следует волноваться за меня. В конце концов тут не о чем беспокоиться. Кристиан не интересуется мною. А я им – и подавно!

Она встала.

– Хочешь, я помогу тебе собрать вещи?

– Нет, – быстро ответил он. – Это не займет у меня много времени. Ложись спать.

Они молча покинули гостиную, поднялись по сосновой лестнице, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим комнатам. Услышав это, старший лакей вздохнул с облегчением, быстро загасил камин, выключил свет, собрал грязные чашки и блюдца и отнес их на кухню. Выключив ненужный свет, он поспешил на мансарду, где его ждала сонная жена. Было уже почти три часа ночи, а слуги в этом доме вставали в половине седьмого утра.

Если старший лакей спал очень мало, то Мартин не спал вообще. Меньше чем за полчаса он упаковал чемоданы, разделся и лег в постель, чтобы спокойно поразмыслить о Пиа, Кристиане, своем будущем, которое вырисовывалось довольно смутно. Услышав, что экономка и старший лакей спускаются вниз, он тоже поднялся, надел один из купальных халатов, которыми Дэйзи и Рикардо снабжали своих гостей, и отправился в ванную комнату, чтобы принять душ.

В семь утра Мартин уже стучался в дверь Чеза Консальи. Горничная проводила его в столовую, где завтракали Марк и Катринка, больше увлеченные полученными за ночь факсами, чем поджаристыми швейцарскими рогаликами и домашним мармеладом.

– Мартин, zlatícko, – обрадовалась Катринка, увидев Мартина в дверях. – Заходи. Позавтракаешь с нами? Яйца? Бекон? Что там у нас еще есть? – спросила она, поворачиваясь к экономке, которая стояла в ожидании указаний. Это была женщина лет шестидесяти, живущая в том же доме. Ее сестра приходила ежедневно помогать в уборке и стирке. Ее свояк служил шофером, разнорабочим и распорядителем на обедах, которые Катринка и Марк давали еженедельно.

– Яичницу, рогалики и кофе, хорошо? – заказал Мартин.

Вопреки продолжающимся разногласиям между Марком и Катринкой по поводу соревнований на ледовой трассе, в столовой ван Холленов было уютно и спокойно. Мартин невольно вспомнил свое детство, проведенное в Праге, еще до того, как у него развилась эта опухоль. Как они были тогда счастливы, вспоминал он, хотя Зузка должна была работать, чтобы помогать семье, а Томаш испытывал постоянное давление со стороны властей. Когда же все изменилось? Что пошло не так? Действительно ли его болезнь все разрушила? Томаш никогда не попрекал его этим, но Мартин знал, что отец считал именно так.

– Что случилось? – спросил Марк, заметив озабоченное печальное выражение на лице Мартина.

– Случилось? Да нет. Все прекрасно, – Мартин попытался засмеяться, но смех получился нервным и натянутым. – Я, конечно, не могу не волноваться о своем будущем, учитывая нынешнюю ситуацию с работой, но полагаю, это вполне естественно.

– Высшее образование тебе очень поможет, – ободряюще сказала Катринка.

– Ты уже решил, чем хочешь заниматься? – поинтересовался Марк.

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить.

Зузка предложила ему работу у менеджера Карлы Уэбб, чей денежный оборот перевалил за несколько миллионов в год, и ей был необходим помощник. Однако это предложение не слишком прельщало Мартина: ему нравилась Карла, и он даже примирился с ее сексуальными отношениями с его матерью, но лезть в интимную жизнь двух женщин ему не хотелось.

– Я не очень заинтересован в личном менеджменте, – сказал он Катринке и Марку, объясняя свое нежелание. К этому моменту Мартин уже окончательно решил, что больше всего его привлекает возможность работы брокером на Уолл-стрит.

– Что ж, я поговорю с Нилом Гудменом, когда вернусь в Нью-Йорк. Может, он найдет тебе что-нибудь в «Нап Манннинг», – пообещала Катринка. – Постараюсь устроить тебе встречу с ним.

Марк тоже знал Нила и Александру с самого детства.

– Спасибо, Катринка, я очень благодарен за помощь.

– Нет проблем, zlatcko, – ответила она.

– Можно войти? – в дверях появился Кристиан, одетый в лыжные брюки и свитер.

– Входи, входи, – лицо Катринки засветилось. – Я думала, ты проспишь весь день, ты так поздно пришел.

– Я всегда сплю мало, – буркнул Кристиан.

– Как и я, – улыбнулась Катринка, обрадованная сходством их характеров. – Ты еще не заказал себе завтрак?

– Я не голоден, – Кристиан взял кофейник и налил себе кофе.

Мартин поднялся.

– Я, пожалуй, пойду, – сказал он. – Не хочу заставлять Лючию ждать. Спасибо вам обоим за все. Вы мне уже многим помогли.

– Я позвоню тебе, как только поговорю с Нилом, – Катринка подставила юноше щеку для поцелуя.

Мартин пожал руку Марку и, стиснув зубы, Кристиану.

– Увидимся на Пасху, – улыбнулся он, надеясь выяснить планы Кристиана.

– Конечно, – отозвался тот. – Итак, до Пасхи.

Мартин кивнул, повернулся и двинулся к двери, но вдруг замер, потому что Кристиан добавил:

– Не беспокойся о Пиа, я с удовольствием присмотрю за ней.

На мгновение Марку показалось, что Мартин сейчас кинется на его пасынка с кулаками, но тот быстро взял себя в руки.

– Я и не беспокоюсь, – сказал он. – Всем известно, что Пиа сама в состоянии о себе позаботиться. Пока! он натянуто улыбнулся и вышел. В воздухе повисла гнетущая тишина. Кристиан потянулся к корзинке с рогаликами, а Марк и Катринка переглянулись.

– Мне надо сделать несколько деловых звонков, а потом мы отправимся на соревнования. – Марк вышел из-за стола и отправился наверх.

– Ты что, специально стараешься расстроить Мартина? – спросила Катринка сына, когда они остались наедине.

– Расстроить? Вовсе нет, – ответил Кристиан вполне невинно. – Я, напротив, старался его успокоить.

Как обычно, они говорили друг с другом по-немецки.

– Я очень волнуюсь за него и Пиа.

– Я заметил, – буркнул Кристиан, раздумывая – не это ли вынудило его домогаться внимания Пиа. Он не любил друзей и знакомых матери и не видел причин жалеть их. Кристиан с раннего детства пугал Хеллеров своим капризным, необузданным характером. Его приемные родители не раз водили его на консультации к высокооплачиваемым психиатрам, но все напрасно. Кристиану нравилось быть «плохим мальчиком», он, что называется, «вошел в контакт со своими чувствами» и научился извлекать из этого выгоду. Теперь он мог добиваться от окружающих желаемого результата, ничего не давая им взамен.

– У этих ребят было трудное детство, – пояснила Катринка.

– Труднее, чем мое? – спросил Кристиан, намазывая рогалик мармеладом.

– Намного, – твердо сказала Катринка.

– Да что ты обо мне знаешь? Что ты можешь знать о моих детских переживаниях? – произнес Кристиан скорее презрительно, чем зло.

– Только то, что ты мне рассказал, – ответила Катринка, стараясь не злиться.

Рассказы Кристиана о том, что уже в шесть лет он был отправлен в специальную школу за свое плохое поведение, она воспринимала с долей недоверия. Ей казалось, что Курт и Луиза Хеллеры были вовсе не такими монстрами, какими их хотел представить Кристиан.

Он улыбнулся.

– А если я наврал тебе?

– Неужели ты способен на это? – Катринка с трудом понимала, когда ее сын шутит, а когда говорит серьезно.

– Оставим этот разговор, – Кристиан поставил чашку с кофе на блюдце. – Почему ты думаешь, что я намерен навредить твоим друзьям?

– Я наблюдала за тобой последние дни и видела, как ты из кожи лез, лишь бы разозлить или расстроить Мартина и очаровать Пиа.

– А если мне нравится Пиа? Если я ей нравлюсь? Что если мы отчаянно влюбились друг в друга?

– Я была бы рада, – сказала Катринка со слабой улыбкой.

– Да? – засмеялся Кристиан. – Как ты непостоянна и непоследовательна, мама!

– Не знаю, почему ты упрекаешь меня в непоследовательности? Я всегда недолюбливала людей, способных мучить других ради собственного развлечения.

– Значит, ты полагаешь, что я наслаждаюсь, делая людям больно?

– Нет, конечно же, нет! – воскликнула Катринка. – Но ты иногда бездушен, Кристиан. Делая что-то, не всегда считаешься с окружающими.

– Может, прежде, чем я наврежу людям, о которых ты, по-видимому, печешься больше, чем о родном сыне, мне стоит уехать из Санкт-Морица? Мне не нравится, что ты читаешь мне мораль!

– Мне тоже, поверь.

– Ты хочешь, чтобы я уехал? – спросил он угрожающе.

– Нет, – ответила Катринка, до смерти перепуганная тем, что он может уехать.

Кристиан встал.

– Тогда разговор закончен.

Катринка кивнула. Она понимала, что не должна допускать, чтобы сын третировал ее, но не смела перечить.

Одержав внушительную победу, Кристиан снова заулыбался.

– Во всяком случае, я не вижу поводов для волнений: с прошлой пятницы я едва перемолвился с Пиа парой слов!

«Именно поэтому я и волнуюсь», – подумала Катринка, глядя, как сын выходит из столовой.

 

ГЛАВА 13

Было темно, когда Катринка, проснувшись, обнаружила, что Марк куда-то собирается, стараясь не потревожить ее сон.

– Куда ты? – спросила она, находясь между сном и бодрствованием.

Марк подошел и сел на край кровати.

– В семь часов я встречаюсь с Тони Морлендом, – ответил он.

Страх заставил Катринку окончательно проснуться.

– А я и забыла! – воскликнула она. – Я пойду с тобой.

– Не стоит. Факс выдал за ночь гору бумаг. Тебе придется поработать, пока меня не будет. И Робин просила, чтобы ты позвонила ей в Нью-Йорк, как только сможешь.

– Я иду с тобой, – стояла на своем Катринка.

– Ладно. Будь по-твоему, неохотно согласился Марк, нагнулся и поцеловал ее в затылок. – Я жду тебя в столовой.

Марк вышел, а Катринка стала лихорадочно собираться. Через пятнадцать минут она уже вышла в столовую.

– Ты готов? – у Катринки тряслись поджилки, но она постаралась бодро улыбнуться.

– Так ты не будешь звонить Робин перед выходом? – удивленно спросил Марк. Катринка была не из тех, кто откладывал на потом деловые звонки.

Катринка помотала головой:

– Когда вернемся домой.

Она знала, что это глупо, но откладывание звонка позволило ей думать, что поездка на ледовую трассу – всего лишь обычное развлечение, не чреватое никакими опасностями, вроде пробитого черепа или сломанного позвоночника.

На улице похолодало и стало очень скользко.

Клубное здание трассы «Креста» оказалось высоким, ветхим деревянным сооружением, возвышающимся над узким ледяным треком.

Марк припарковал «ситроен» к клубным машинам и помахал рукой Тони Морленду. Мужчины проводили Катринку в бар, снабдили ее чашкой чая и пошли записывать Марка и готовить его к заезду. Катринка с ужасом смотрела на снаряженных к спуску спортсменов в шлемах, прочных налокотниках и наколенниках, специальных рукавицах. Минут через пять в баре появилась Дэйзи.

– Ах вот ты где! – воскликнула она и плюхнулась на соседний стул.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Катринка, радуясь подруге.

– Я решила, что тебе может понадобиться компания, – Дэйзи оглядела переполненный бар. – Впрочем, здесь и так полно твоих знакомых.

Катринка почувствовала прилив нежности к своей первой нью-йоркской подруге. Дэйзи очень помогла ей утвердиться в чопорном и недоверчивом американском высшем обществе.

– Спасибо, – сказала Катринка. – Я страшно беспокоюсь за Марка.

– Да уж, – Дэйзи покачала головой. – Мужчины, что с них взять!

Они поднялись из-за стола, вышли на свежий воздух, облокотились о перила и стали смотреть на ледовый трек.

– Посмотри, – Дэйзи, указывала на автостоянку. – Это не Кристиан?

– Где? – Катринка увидела кремовый «мерседес 500SL», который сама подарила сыну на Рождество. Кристиан выключил мотор и вышел из машины, даже не позаботившись о том, чтобы поднять опущенный верх. Ключ он спрятал в застегивающийся на молнию карман лыжных брюк.

– Да, это он. Что он здесь делает? – Катринка не могла скрыть беспокойства.

– Пришел посмотреть, полагаю, – сказала Дэйзи и помахала, надеясь привлечь его внимание. Взглянув вверх, юноша улыбнулся, помахал в ответ и подошел к Марку и Топи Морленду, стоящим поблизости.

– Что он задумал?

– По-моему, тебе не о чем беспокоиться, – Дэйзи постаралась успокоить подругу, хотя и сама немного разволновалась. – Новички не очень рискуют, спускаясь по этой трассе. Их тщательно инструктируют, прежде чем дать старт. Кажется, еще ни один новичок не получил здесь ни одной травмы.

Катринке сразу стало нехорошо, и она отошла от перил. Сердце ее билось так, что стало трудно дышать. Дэйзи хотела помочь ей, но она замотала головой:

– Нет, ты смотри и рассказывай мне, что там делается…

Ничего особого пока не происходило. Кристиан исчез с Тони Морлендом и, немного погодя, уже снаряженный, присоединился к группе, собравшейся вокруг инструкторов, который объяснял новичкам устройство саней. Наконец Дэйзи сказала:

– Мне кажется, Марк стартует. Ты не хочешь посмотреть?

Катринка вернулась к перилам. Взглянув вниз, она увидела Марка, с помощью инструктора устанавливающего свои красные сани на трек. Катринка знала, что сани – смертельное орудие. Острые полозья из чистой стали могут искромсать неосторожного спортсмена на куски. Роль тормозов выполняют шиповки на ботинках спортсмена, а движения его тела управляют несущимся болидом. «Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы все обошлось», – взмолилась Катринка. Марк стартовал и уже через секунду пропал из вида за поворотом. Следом за ним стартовало еще несколько смельчаков, среди которых был и Кристиан.

– Пять заездов – прошептала Катринка. – Я этого не вынесу.

Спустя какое-то время, показавшееся Катринке вечностью, Марк и Кристиан вернулись, спустились еще раз и снова вернулись. Оставался всего один заезд, как вдруг отлаженная работа спортсменов дала сбой. Марк и Кристиан были вне пределов видимости.

«Что-то случилось на трассе», – поняла Катринка, и у нее потемнело в глазах. Она так испугалась, что не сразу заметила Марка, который поднимался в бар по задней лестнице, перескакивая сразу через несколько ступенек.

– Один, – прошептала Катринка. – А где же?..

– Все в порядке! – крикнул Марк издалека. – У нас все хорошо!

Он подбежал и сразу заключил Катринку в объятия.

– Кристиан умудрился вылететь из саней на вираже.

Это был самый опасный поворот трека. В этом месте борт желоба был выстлан толстыми мешками с сеном, чтобы предотвратить увечья. Падение на этом повороте считалось важной частью обряда вступления в клуб «Креста». Существовал даже клубный галстук, знаменующий это событие.

– Парень получил несколько синяков, но ничего серьезного.

– Где он?

– Он будет здесь с минуту на минуту, как только почистится.

Силы покинули Катринку, ноги ее подкосились, и она чуть не рухнула на пол.

– С ним все в порядке, милая, тебе не о чем беспокоиться… – заволновался Марк, усаживая жену на стул.

– Вам с Кристианом должно быть очень стыдно! – сердито сказала Дэйзи, тоже перепуганная до полусмерти.

Катринка попыталась улыбнуться. Кристиан появился чуть позже, когда она уже пришла в себя. На щеке юноши красовался небольшой синяк, а на шее – желанный галстук.

– Ты не представляешь, мама, как было здорово! Он широко улыбался, совершенно не думая о том, как напугал мать. – Тебе бы это понравилось!

Катринка не была уверена, что ей бы понравилось, но она только улыбнулась и сказала:

– Возможно, я когда-нибудь тоже попробую.

Кристиан, Дэйзи и Катринка пошли вниз, а Марк ненадолго задержался в баре, чтобы поблагодарить Тони Морленда. Он нагнал всю компанию у автостоянки.

– Может, нам стоит поехать домой всем вместе, на одной машине? – предложил Марк. – За твоим «мерседесом», Кристиан, мы кого-нибудь пришлем.

– Нет, я поеду один, – Кристиан отделился от компании, но не успели они усесться в «ситроене», как он уже вернулся.

– Вероятно, я обронил где-то ключ, – сказал он, хлопая себя по карманам. – Неужели я не до конца закрыл «молнию»?!

– А дубликат? – спросила Катринка.

– Есть, но только в Бонне. Надо попросить, чтобы оттуда выслали ключи. Они будут здесь самое позднее послезавтра.

Он печально посмотрел через плечо на свою машину, которую придется оставить здесь на пару дней с опущенным верхом и абсолютно незащищенной.

– Попробую что-нибудь придумать, – сказал Марк, вылез из машины и пошел к клубу.

– Что он может сделать? – нетерпеливо и даже недовольно спросил Кристиан. Ведь ключ потерян!

Катринка пожала плечами:

– Не знаю…

Через несколько минут Марк вернулся и сообщил, что он договорился с администрацией о вознаграждении тому, кто найдет ключ.

– Сколько?

– Пятьсот долларов.

Дэйзи удивленно присвистнула, а Кристиан сказал с еще большим раздражением:

– Но как они его найдут? Это невозможно!

Марк улыбнулся:

– Тогда я сэкономлю пятьсот долларов, а ты можешь начинать молиться, чтобы не пошел снег…

Вернувшись домой, Марк и Катринка просмотрели полученные за ночь факсы и разошлись по разным комнатам, чтобы сделать необходимые деловые звонки.

Робин сообщила Катринке последние новости и записала ее указания Карлосу Медине, адвокатам, бухгалтерам и менеджерам гостиниц. Робин очень волновало, что снизилась прибыль лондонского казино, и Катринка попросила передать менеджеру казино Аластеру Кордону, что в четверг она появится на заседании его исполнительного комитета.

– Я еду с тобой завтра в Лондон, – сообщила она Марку во время ленча.

Марк удивился:

– Ты оставишь Кристиана одного?

– Мне самой это не нравится, но ничего не поделаешь. – Она поделилась с мужем своими мыслями насчет казино. – Меня не будет несколько дней. Думаю, он не станет возражать.

Марк отнюдь не был в этом уверен. Кристиан, похоже, возражал против всего, что ему не нравилось.

После ленча Катринка переоделась в лыжный костюм и отправилась с Марком к подъемникам Пелерина, а Кристиан уговорил Пиа отказаться от лыжной прогулки и пойти с ним на каток. Он старался не подавать виду, но на самом деле был довольно сильно потрясен своим падением. Стальные полозья прошли всего в дюйме от его головы, прежде, чем застрять в сене.

– Тебя могло убить! – воскликнула Пиа, когда он рассказал ей об утреннем приключении.

– Да, – согласился Кристиан со странной улыбкой. – Это-то и делает спуск на санях столь захватывающим.

Его предупреждали, что он не должен ехать так быстро, но он был захвачен скоростью и забыл об осторожности.

– По крайней мере, ты не будешь больше экспериментировать? – спросила Пиа, никогда не отличавшаяся особой храбростью. Она не любила рисковать. Вот почему они легко находили общий язык с не менее рассудительным Мартином.

– Напротив! – засмеялся Кристиан. – Это такое развлечение. Я снова попытаюсь завтра. Впрочем, я и понятия не имел, что ты так обо мне заботишься!

– Конечно, я не хочу, чтобы ты убился, – раздраженно сказала Пиа.

– О, я не убьюсь, – уверенно заявил юноша. – Я еще успею доставить тебе массу хлопот!

Пиа нервно рассмеялась. Конечно, Кристиан просто шутит, но все же.

– Марк тоже хочет спуститься еще раз?

– Думаю, нет, – ответил Кристиан, которому вдруг наскучила их беседа. – Он не хочет огорчать мою мать.

– А ты сам не боишься огорчить ее?

– Неужели ты всегда слушаешься свою мать?

Секунду Пиа колебалась.

– Нет, – сказала она наконец. – Я – нет.

Кристиан обхватил девушку за талию.

– Правильно! Дети просто обязаны восставать против родителей. – Он посмотрел на Пиа и улыбнулся, показывая, что говорит не совсем серьезно. – К тому же, я еще не совсем свыкся с тем, что она – моя мать.

– Наверное, это было для тебя невероятным шоком, – сочувственно проговорила Пиа.

– О Да, – согласился Кристиан. – Настоящим шоком. Но не совсем неприятным.

Все время, пока они катались на коньках, Кристиан держал девушку в возбужденном состоянии: менял свое отношение к ней от пылкого ухаживания до полного безразличия. Это раздражало ее, привыкшую повелевать своими ухажерами.

– Пойдешь сегодня на танцы? – спросил Кристиан, провожая ее в Чеза Мулин. Это был их первый вечер без Мартина.

– Нет, – быстро ответила Пиа. – Спасибо, но я очень устала. Я сегодня пораньше лягу спать.

– Отлично, – сказал Кристиан безо всякого разочарования. – А завтра?

– Не знаю. А ты как проведешь вечер?

– О, в «Дракуле» я наверняка встречу знакомых. Думаю, я пойду туда.

– Желаю хорошо провести время, – сказала она без раздражения. С чего это она решила, что он останется дома, если она откажется пойти с ним? Потому, что Мартин поступил бы именно так?

– Если передумаешь…

– Нет, мне надо выспаться.

Кристиан кивнул, слегка поклонился и помахал рукой.

– До завтра.

Дождавшись, когда Пиа зайдет в дом, он повернулся и направился к Чеза Консальи. На его лице блуждала улыбка: право же, думал он, женщины так наивны.

Улыбка исчезла, стоило ему открыть дверь своего дома.

– Это ты, Кристиан? – окликнула его Катринка из гостиной.

– Да, – ответил он, зашел в гостиную и увидел, что мать протягивает ему ключи от его собственной машины.

– Держи! – радостно проговорила она.

Вместо ожидаемой радости Кристиан почувствовал прилив раздражения. Он посмотрел на Марка, читающего газету.

– Как это они умудрились их найти?

Марк промолчал, а Катринка рассмеялась:

– Скажи спасибо лошадям. Не удивлюсь, если окажется, что конюх заставил лошадей съесть все сено на том вираже, где ты упал.

– Серьезно?

– Объяснение ничуть не хуже любого из тех, что я слышал, – заверил его Марк, из всех сил стараясь не рассмеяться.

– Благодарю, – ворчливо сказал Кристиан, принимая ключи. – Большое спасибо. В следующий раз постараюсь не быть таким беззаботным.

– О, миленький, это не твоя вина! – воскликнула Катринка, желая продлить всеобщую радость. – Каждый может потерять ключи.

– Я не потеряю их снова! – Кристиан круто повернулся и вышел из комнаты, а Катринка и Марк переглянулись.

– Мы что-то не так сделали?

– Он просто считает себя взрослым.

– Он прав, – Катринка печально улыбнулась. – Через несколько месяцев ему исполнится двадцать четыре.

«Какое счастье, – подумал Марк, – мы покидаем Санкт-Мориц, и я на несколько дней заполучу Катринку».

 

ГЛАВА 14

– Очень красивая, – причмокнул Адам, изучая глянцевую цветную фотографию молодой женщины. Отложив ее в сторону, он стал перебирать остальные.

– А это что такое?! – воскликнул он удивленно и протянул фотографию Шугар.

Они сидели в гостиной номера Адама в «Палас-отеле». Комнату заливал мягкий солнечный свет.

Шугар глянула на фото и пожала плечами:

– Ну, знаешь, внешность иногда не самое важное для клиента. Перед тобой настоящий феномен…

– И что же в ней феноменального?

Шугар ухмыльнулась:

– Ее рот.

Адам почувствовал странное волнение.

– Что, она так хороша?

– Поверь, душка, лучше не найти.

Адам взял фотографию в руки и представил самого себя и эту женщину в калейдоскопе сменяющихся эротических позиций.

– Заинтересовался?

– Нет, – твердо ответил Адам, снова обретая контроль над собой. Вот, значит, как Стивен Элиот попался на крючок запретных удовольствий… – Я мужчина с довольно примитивными вкусами.

Еще немного повозившись с фотографиями, он остановился на миловидной молодой женщине с короткими каштановыми волосами и тонкими чертами лица.

– Вот эта, – сказал он, вручая фотографию Шугар. Какое-то чутье подсказывало Адаму, что она годится для выполнения намеченного плана.

– Моника Бранд. Хороший выбор, – одобрила Шугар.

– Она может приступить немедленно?

– Она ждет моего телефонного звонка, – улыбнулась Шугар. – Я знала, что ты выберешь ее. Она больше всего похожа на его первую жену. Нам осталось только обсудить условия сделки.

– Ну и сколько ты хочешь?

Шугар назвала сумму, и он присвистнул.

– Она стоит этих денег, – пояснила Шугар. – Красива, сообразительна, окончила престижную актерскую школу…

Адам недоверчиво хмыкнул.

– Не сомневайся, я не подсуну тебе неотесанную дуреху.

– Моника ее настоящее имя?

– Конечно, нет.

Зазвенел телефон.

– Я же просил, чтобы меня не беспокоили, – взревел Адам, хватая трубку. – Извини.

Спустя секунду, он смущенно улыбнулся.

– Это мама. Ее не остановят никакие препоны… Алло, мама?

Проявив воспитанность, Шугар встала с дивана, нашла ванную, зашла в нее и некоторое время боролась с искушением подслушать, но затем плотно закрыла за собой прочную звуконепроницаемую дверь.

– Адам, у меня есть удивительная новость, – произнесла Нина Грэхем тоненьким от возбуждения голосом.

– Что такое?

– Рассел и я женимся в следующую субботу, двадцать девятого. У нас будет скромная свадьба, только для своих…

– Действительно сюрприз! Почему же вы решили устроить скромную свадьбу? Кажется, Расселу нужна реклама? – Адам не удержался, чтобы не съязвить.

– Сейчас мы не думаем о политике, – строго сказала Нина, и Адам представил ее себе, сидящей за старинной конторкой в комнате, которую она любила называть «утренней». – Большая свадьба потребовала бы слишком много времени на подготовку, а мы решили пожениться в високосном году, в последний день февраля. Правда, романтично?

– Конечно! – согласился Адам, которого любовные дела матери интересовали гораздо меньше, чем ее финансовое положение.

– Рада это слышать. Ну, так когда ждать тебя домой?

– Домой? – эхом повторил Адам. – Утром я отбываю в Сан-Диего… Там у меня возникли серьезные проблемы с проектом яхты.

Помимо поездки в Сан-Диего, он должен был еще договориться с итальянцами о продаже «Олимпик Пикчерз», но об этом матери не обязательно знать.

– Не будь таким несговорчивым, Адам. Ты не можешь не присутствовать на свадьбе. Что скажут люди?

– А ты не могла бы отложить свадьбу на пару недель? – с надеждой спросил Адам.

– Нет! – твердо сказала Нина. – Я выйду за Рассела Льюиса двадцать девятого, и ты будешь присутствовать на моей свадьбе.

– Конечно, – Адам знал, что подобный тон матушки не предвещает ничего хорошего. – Я и в мыслях не имел пропускать твою свадьбу, мама. Увидимся в следующую пятницу.

– Спасибо, дорогой, – голос Нины зазвучал мягче, но Адам знал, что это ненадолго. Интересно, как будет чувствовать себя ее будущий муж, когда она найдет в нем какие-нибудь недостатки?..

– Все в порядке? – спросила Шугар, вернувшаяся из ванной комнаты.

– Как сказать… Она выходит замуж…

– Что ж, очень мило. Рассел Льюис очаровательный человек.

Адам подозрительно посмотрел на нее.

– Ты с ним знакома?

– Адам, право же! – воскликнула Шугар нетерпеливо. – Иногда я встречаюсь в обществе с людьми, совершенно не связанными со мной деловыми интересами. Рассел – один из самых респектабельных сенаторов Соединенных Штатов.

– Ты что-нибудь о нем слышала?

– Ни словечка, чтоб мне провалиться!

– Ну, хорошо! Вернемся к нашим баранам. – Они обговорили условия сделки.

– Когда начнем? – спросил Адам.

– Сегодня Катринка возвращается с Марком в Лондон. Вероятно, стоит подождать, когда она покинет Лондон и оставит его одного.

– Катринка едет с ним!

– Они все еще молодожены, – заметила Шугар. – Не могут расстаться ни на миг. Я говорила тебе, что это будет непростая задача.

– Ну, надеюсь, не слишком сложная, чтобы быть непреодолимой для мисс Бранд, – сухо сказал Адам.

– Не волнуйся, голубчик, если кто и сможет разрушить этот брак, то это именно Моника.

– За такие деньги, съязвил Адам, подписывая чеки, – вы могли бы опозорить в придачу и самого папу римского…

Внезапно он почувствовал беспокойство. Ему вдруг показалось, что он нуждается в компаньоне-женщине. Неужели он страдает от одиночества? Эта мысль показалась ему смешной, и он тут же отбросил ее. «Просто мне надо с кем-то переспать», – решил Адам.

Проводив Шугар, он поудобнее устроился на диване и стал накручивать диск телефона. Оставалось еще несколько дел, о которых надо было позаботиться до того, как он покинет Санкт-Мориц сегодня вечером. Больше его здесь ничего не удерживало. Он позвонил своему пилоту в Цюрих и сообщил о своих планах, попросил консьержку заказать самолетик для полета из Санкт-Морица. Связавшись со своей секретаршей в Лос-Анджелесе, Адам продиктовал ей список женщин в порядке предпочтения, которых следовало пригласить на обед за его счет на следующий вечер. Немного передохнув, он подтвердил готовность встретиться за ленчем с Чарльзом Вулфом, который, наконец, стал проявлять здоровый интерес к «Ван Холлен Энтерпрайзис», после чего позвонил герцогу Камберу.

Оставшись один, Кристиан целиком посвятил себя преследованию Пиа. Для начала он просто не позвонил ей, хотя это подразумевалось, когда они расставались днем раньше. Вместо этого он весело провел утро, катаясь на лыжах со старыми знакомыми по школе. Порядком вымотавшись, они заглянули в «Корвилью», где собралась впечатляющая компания. Помимо прочих, там был Тони Морленд, завтракающий с Диком Ковелом и его женой Джеки.

Спирос Ниархос познакомил Кристиана с Робертом Милберном, секретарем «Корвильи».

– Очень рад, – сказал Милберн, улыбчивый, привлекательный англичанин, обожающий танцевать. Знаком с вашим отцом… – он замешкался. – Я имею в виду Курта Хеллера…

Его школьные друзья сгорали от любопытства, желая узнать что-нибудь новенькое о жизни Кристиана, и это весьма забавляло его. Неразбериха с родителями только добавила шарма к его старательно выпестованному образу плохого мальчика.

– Катринка ван Холлен! – воскликнул один из его английских друзей, виконт Эгертон. – Повезло тебе, парень. Хотя, я думаю, ты скорее предпочел бы назначить ей свидание, чем называть ее мамой…

Такая манера общения была принята в кругу юных аристократов, и Кристиан весело улыбнулся:

– Согласен! Сначала я так и думал…

Все рассмеялись, и напряжение спало. Юноши заговорили о спорте. Пересказывая свои приключения на ледовой трассе, Кристиан заметил в другом конце комнаты Адама, который пришел на ленч с каким-то круглым лысеющим мужчиной. На мгновение глаза их встретились, и они слегка кивнули друг другу в знак приветствия.

– Ты знаком с Адамом Грэхемом? – спросил Кристиан у виконта немного позже, когда они уже уходили из ресторана.

– Конечно.

– С кем это он?

Эгертон посмотрел назад и ответил:

– Понятия не имею. Никогда не видел раньше этого человека.

– Это Чарльз Вулф, – сказал кто-то из их компании. – Он владеет несколькими газетами в Соединенных Штатах. Он как-то был на обеде у моих родителей.

«Он мне не интересен», – решил Кристиан.

У столика Грэхема остановился герцог Камбер и пожал руку Вулфу, который, казалось, вздрогнул от прикосновения столь аристократической плоти. «Сноб и выскочка», – подумал Кристиан и последовал за своими друзьями.

По дороге домой Кристиан остановился в местной аптеке и пополнил свой запас презервативов. Экономка, давно поджидавшая его возвращения, сообщила ему, что миссис Доната пригласила его в «Палас-отель» на чай. «Отлично», – подумал Кристиан. Дэйзи невольно позаботилась о том, чтобы их с Пиа отношения получили дальнейшее развитие.

Когда пришел Кристиан, Пиа одна сидела в гостиной.

– Какое красивое ожерелье! – воскликнул юноша, не успев даже поздороваться. – Сама его сделала?

– Да, – подтвердила Пиа, пробегая пальцами по ожерелью из старинных пуговиц, скрепленных тонкой серебряной цепочкой.

– Очень изысканно!

Польщенная, Пиа уже готова была забыть о том, что Кристиан пренебрегал ею почти весь день. Она улыбнулась.

– Спасибо. Садись. Надо немного подождать, пока Дэйзи закончит одеваться.

– Я готова, готова, – отозвалась Дэйзи, останавливаясь в дверях. – Я так рада, что ты смог присоединиться к нам. Тебе, должно быть, страшно одиноко теперь, когда Катринка и Марк уехали.

– У меня пока еще не было времени осознать это, – со смехом сказал Кристиан.

– Ты нашел себе занятие? Я правильно поняла?

– Он ходил на ленч в «Корвилью», – сообщил Дитер, спускаясь по широкой каменной лестнице в холл в сопровождении Рикардо.

Дэйзи посмотрела на Кристиана и засмеялась:

– Настоящий сыщик! Ему все всегда известно.

Кристиан сумел усесться рядом с Пиа и завладеть ее вниманием. Только он стал раздумывать о том, как бы ему половчее пригласить девушку пообедать с ним, как Дэйзи снова избавила его от этой необходимости, сославшись на то, что она, Рикардо и Дитер были приглашены на вечер, а Пиа остается одна…

– О, я с удовольствием развлеку ее, – заверил Кристиан.

* * *

В «мерседесе» Кристиана они отправились в Понтрезину и пообедали в маленьком итальянском ресторанчике, после чего заехали в «Кингз клаб», где встретились с виконтом и его компанией. В половине второго ночи они вернулись в Чеза Мулин.

– Я позвоню тебе утром, – сказал Кристиан, проводив ее до дверей.

– Позвонишь?

– Конечно.

– Но сегодня ты не позвонил…

– Но я ведь и не обещал, что позвоню. Я никогда не нарушаю своих обещаний. К тому же я не был уверен, что ты этого хочешь. Я до сих пор не уверен, что нравлюсь тебе.

Пиа улыбнулась, на этот раз застенчиво, почти смущенно.

– Правда, теперь у меня больше надежд, – добавил Кристиан со смехом, поцеловал девушку в щеку и нажал на кнопку звонка, чтобы вызвать слугу, который открыл дверь.

– Утром я позвоню, – заверил Кристиан, и Пиа вошла в дом.

Едва проснувшись, Кристиан выполнил свое обещание, позвонил Пиа и настоял, чтобы ее разбудили.

– Имей в виду, Пиа, я приготовил тебе сюрприз… Когда ты будешь готова? Через час? Отлично! Что тебе надеть? Нечто, что перенесет тебя изо дня в ночь. Больше я не скажу ни слова. Заезжаю за тобой через час.

– Куда это вы собрались? – поинтересовалась Дэйзи чуть позже, увидев Пиа и Кристиана в своей передней, готовящимися уйти.

– Сюрприз, – одновременно ответили молодые люди.

– Для кого? – смеясь, спросила она.

– Он не сказал мне, куда мы идем, – пояснила Пиа.

Она надела высокие черные ботинки, короткую, расклешенную шерстяную юбку и облегающий жилет из шотландки.

– Вы поздно вернетесь? – спросил Рикардо, собирающийся на утреннюю лыжную прогулку.

– Да, – ответил Кристиан и успокаивающе улыбнулся Рикардо. – Не волнуйтесь. Я позабочусь о Пиа.

– Может, тебе стоит взять ключ? – Дэйзи достала и передала Пиа большой ключ от входной двери. – Повеселись хорошенько.

– Веди машину осторожно, на улице скользко, – посоветовал Рикардо Кристиану.

– Постараюсь, – ответил Кристиан, усадив Пиа в автомобиль. Обойдя «мерседес» с другой стороны, он уселся за руль, помахал рукой Дэйзи и Рикардо и тронул машину с места.

– Дитер сегодня уезжает, – сообщила Дэйзи, беря мужа за руку.

– Так вот почему ты так стремилась спровадить молодежь из дому? – засмеялся Рикардо.

– Конечно же, нет, – ответила Дэйзи с возмущением. – Я просто рада видеть Пиа счастливой.

Рикардо нагнулся и поцеловал жену:

– Сегодня обедаем дома, да?

– Конечно! Уютный обед при свечах, только для нас двоих.

Она посмотрела вслед удаляющейся машине.

– Как ты думаешь, не ошиблись ли мы, отпустив Пиа с Кристианом?

Рикардо вздохнул:

– Пиа достаточно взрослая, чтобы самой заботиться о себе, – сказал он без особой убежденности и покачал головой. – Очень рад, что у меня никогда не было дочерей.

Машина быстро мчалась по прекрасным окрестностям Санкт-Морица.

– Мы еще не приехали? – спросила Пиа всего через десять минут пути. Удивленный, Кристиан взглянул на нее, но девушка тут же рассмеялась: – Шутка! Так всегда американские дети мучают своих родителей-автомобилистов!

Кристиан улыбнулся, взял ее ладошку в свою руку, поднес к губам и поцеловал. Это слегка смутило Пиа, он это заметил и тотчас спросил:

– Ты когда-нибудь влюблялась?

– Нет, а ты?

– Никогда. Жду единственную и неповторимую… – Он включил радио и нашел станцию, передающую мягкий американский рок.

– О, мне нравится эта музыка, а тебе?

«Он ни на кого не похож», – думала Пиа, разглядывая юношу. Его настроение менялось так быстро, что она едва успевала следить за ним. Кристиан и пугал и привлекал ее одновременно.

В Белладжо они остановились в кафе с видом на озеро Комо, чтобы выпить кофе. Пиа решила, что это и являлось целью их поездки, но она ошиблась. Кристиан отвел ее назад в машину, и они продолжили путешествие, пока не добрались до Милана.

Переход от безмятежной красоты долины Энгадины к сутолоке большого города был полон освежающей новизны после двух недель, проведенных в горах.

Они перекусили в небольшом кафе в Галерее современного искусства с куполом из стекла и железа, заглянули в собор, нашли «Тайную вечерю» Леонардо и побродили вдоль древних стен церкви Санта-Мария делле Грацие. Пиа была так наивно благодарна Кристиану, что в какой-то момент он устыдился своих низменных мотивов, правда, ненадолго. В старинной лавочке на виа Сольферино он купил ей изящно украшенный серебряный наперсток, а на виа Монте Наполеоне – эрмесовский шарфик. Пиа очень льстило, что Кристиан хотел порадовать ее.

Сначала Кристиан собирался отвести Пиа в «Ла Скала», но потом отбросил эту затею, посчитав, что слишком позднее возвращение в Санкт-Мориц могло помешать ему довести задуманное до конца. Вместо этого они неплохо провели время в известном ему ресторанчике на Пьяцца Мерканти.

К тому времени, когда они возвращались в машину, чтобы ехать домой, Пиа совсем разомлела. Кристиан умудрился почти полностью усыпить ее обычную настороженность и разбудить несвойственную ей мечтательность.

Всю обратную дорогу они тихо разговаривали, рассказывая друг другу о себе. Пиа в общих чертах поведала Кристиану о причинах своей замкнутости и отчужденности, и когда молодые люди подъехали к Санкт-Морицу, они нравились друг другу гораздо больше, чем когда они отсюда выезжали. Кристиан заранее потирал руки, предвкушая удовольствие. Он немного расчувствовался, но ни в коем случае не хотел менять своих планов. Забота о чувствах девушки не входила в его расчеты.

Вместо того чтобы сразу отвезти Пиа домой, Кристиан подъехал к Чеза Консальи и пригласил ее выпить. Поколебавшись секунду, она согласилась. Кристиан не воспользуется ее доверчивостью, решила она, а если все-таки она ошиблась, то сумеет постоять за себя.

Добравшись до гостиной, Кристиан потребовал у экономки бутылку шампанского, баночку черной икры и крекеров, После чего отправил ее спать:

– Не глупите, я отведу мисс Кавалетти домой, сам запру дверь и погашу огонь. Не беспокойтесь, я не спалю дом дотла. Вам вовсе не надо ждать, чтобы сделать это. Тем более, что вам так рано вставать…

Когда она ушла, Кристиан с широкой улыбкой объявил:

– Ну, вот, теперь ты в полном моем распоряжении!

Его улыбка была столь комичной, что девушка только рассмеялась.

– Я была в твоем распоряжении целый день.

– И это было огромным удовольствием…

Он открыл шампанское и разлил шипучую жидкость по хрустальным бокалам.

– Вот почему так популярны желтые алмазы, – прошептала Пиа.

– Они похожи на замерзшее шампанское, – уточнил Кристиан, – значит они делают женщин легкомысленными и счастливыми.

Он сел на диван рядом с Пиа.

– Полагаю, это зависит от самих женщин.

Они чокнулись, отпили шампанского и какое-то время молча смотрели на огонь. Затем Кристиан достал крекер, намазал его икрой и протянул Пиа.

– Попробуй! Очень вкусно! Какой-то американский генерал прислал Катринке в благодарность за званый вечер. Это лучше, чем цветы.

– Ты так думаешь? – спросила Пиа, которая вполне разделяла любовь Катринки к цветам, будь то тщательно подобранные композиции или просто букетик ромашек.

– Но цветы ведь не съешь, – засмеялся Кристиан, жуя крекер.

– Ты сегодня какой-то не такой…

– Да? В каком смысле?

– Ты кажешься таким расслабленным и… счастливым, я полагаю.

– Ты тоже. Не такая, как всегда.

Пиа поставила бокал и посмотрела на юношу.

– Я всегда очень счастлива, – твердо сказала она.

– Правда? Ну, со стороны этого не скажешь. Обычно ты колючая, как… как… – он забыл английское слово. – Как называются эти зверушки с короткими колючими иголками?

– Ежик? – раздраженно спросила она.

Кристиан кивнул и улыбнулся.

– Очень красивый ежик, – он взял из ведерка со льдом бутылку и снова наполнил бокалы шампанским. – Поэтому я боюсь слишком приближаться к тебе.

– Я думаю, ты ничего не боишься, – она подняла бокал и отпила еще немного.

– Все боятся отказа, – горько сказал Кристиан, добившись именно того результата, на который рассчитывал: Пиа стала испытывать к нему сострадание. «Бедный юноша, лишенный любви и тепла настоящего дома», – подумала она, чуть не прослезившись.

– Извини, что я была с тобой недружелюбной. Все говорят мне, что я замкнутая. Вероятно, так оно и есть, но я не думаю, что быть тихой и застенчивой – плохо…

– Я не критикую, – быстро заметил Кристиан. – Мне просто казалось, что я тебе не нравлюсь.

– Сначала ты был таким милым, а потом неожиданно переменился. Почему? Из-за меня?

Кристиан утвердительно кивнул, и Пиа протянула руку к его руке.

– Извини, – попросила она.

Он придвинулся к ней поближе.

– Тебе не в чем извиняться. Красавицы, подобные тебе, не могут не заставлять людей страдать.

Кристиан осторожно поцеловал девушку в губы, а когда она испуганно отпрянула, предложил:

– Давай потанцуем…

С этими словами он подошел к стереосистеме и включил тихую, приятную музыку. Обнявшись, они медленно двинулись по покрытому ковром полу. Щека Кристиана прижалась к щеке Пиа, а его дыхание заставляло колыхаться локоны ее темных волос. Постепенно дыхание у ее уха перешло в едва заметные мимолетные поцелуи, сладострастные уколы языком. Отпустив ее руку, он расстегнул верхнюю пуговицу жилета и поцеловал в ямочку между ключицами. Когда Кристиан достиг губ Пиа, глаза ее были уже закрыты. Он медленно расстегнул остальные пуговицы жилета, откинул его в сторону и скользнул рукой под кружево ее бюстгальтера. Почувствовав, как напряглось ее тело, он оставил руку там, где она была, без движения.

– Не останавливай меня, – прошептал он. – Пожалуйста, не останавливай. Тебе хорошо, а я так тебя хочу, Пиа, пожалуйста… Ты так прекрасна…

Девушка расслабилась и позволила его языку проникнуть в ее рот. Медленно, следуя музыке, он отвел ее назад к дивану, постепенно раздевая ее, пока она не осталась в одном только поясе, черных чулках и высоких ботинках.

– Ты так прекрасна… – прошептал Кристиан, нависая над Пиа и шаря в кармане, где лежал заготовленный заранее презерватив…

* * *

Они все еще лежали голые на диване, угощая друг друга икрой, запивая ее шампанским, когда Кристиан услышал, что заработал факс. Он быстро вскочил, подал Пиа какое-то покрывало, чтобы она не замерзла, и пошел посмотреть, в чем дело.

Не зная, что Катринка уехала в Лондон, Зузка прислала ей копию одной из статей Сабрины. Заголовок гласил: «Катринкэт не допущена в элитный клуб».

В обычном для себя ехидном тоне Сабрина живописала, как аристократические члены клуба «Корвилья» посчитали ван Холленов выскочками и отказали им в членстве. Анонимный источник разъяснял решение комитета: «У них нет ни цента унаследованных денег».

– Что это? – спросила Пиа.

Кристиан вернулся к дивану и показал ей факс.

– А почему «Катринкэт»? – поинтересовался он.

– Так Сабрина всегда называет Катринку. Кошмарная женщина!

– Катринка очень огорчится? – В сущности Кристиан еще очень плохо знал свою мать.

– О, сначала она разъярится: она ненавидит негативные публикации. Потом успокоится. На самом деле, она не придает особого значения подобной чепухе. Жалко только, что люди пытаются помешать ей делать то, что ей хочется. Глупцы! Почему они считают честный труд каким-то преступлением?

– Ты действительно так любишь Катринку?

– Катринку? Конечно. Она так добра ко мне. По-моему, она – отличная женщина.

– Мне жаль, если это огорчит ее, – сказал Кристиан, удивляясь, что и на самом деле так думает.

Пиа села на диване, покрывало соскользнуло с ее плеч, когда она начала оглядываться в поисках своей одежды.

– Куда ты? – спросил Кристиан, удерживая ее.

– Домой, пока Рикардо не поднял на ноги полицию.

– Я и забыл про Рикардо, – хлопнул себя по лбу Кристиан и посмотрел на часы. – Я думаю, у нас есть еще немного времени…

Он нагнулся и запечатлел поцелуй на ее обнаженной груди.

– Послушай… – начала было Пиа.

– Не надо, – прервал он. – В такую рань в голову никогда не приходят толковые мысли.