ГЛАВА 37
– Тебе лучше? – Это был голос Александры.
– Да, – сказала Катринка, – гораздо лучше.
– Может быть, чашку чая? – Это Робин, с тревогой в голосе.
– Нет, благодарю вас. Я в порядке.
Она открыла глаза, с трудом поднялась, но тут же опустилась в кресло и уткнулась лицом в ладони.
– Посиди спокойно несколько минут, – сказала Лючия.
Робин решительно вручила Катринке бумажный стакан. Открыв глаза, она глотнула, увидела незнакомого мужчину, заботливо склонившегося над ней, выдавила виноватую улыбку и сказала:
– Я редко падаю в обморок.
Она окинула взглядом небольшую комнату и поняла, что находится в часовне, которую арендовало похоронное бюро Кемпбелла. Незнакомый человек оказался распорядителем похорон.
– Это шок, – пояснила Лючия.
– Я сама упала в обморок, когда узнала о случившемся, – сказала Александра, вернувшаяся из Аргентины.
Лючия заплакала и отвернулась, чтобы скрыть это и не огорчать других. Катринка снова встала, опираясь на плечо Робин.
– Теперь я в порядке, – сказала она. – Нам надо войти, – ее голос был полон ужаса.
– О Господи, я не выношу этого, – в голос зарыдала Лючия.
Распорядитель похорон шагнул к двери, раскрыл ее и пропустил четырех женщин в помещение, где в закрытом украшенном цветами гробу лежало тело Адама, вернее, то, что от него осталось. Ряды стульев с гнутыми спинками были большей частью пусты. Тяжелый, сладковатый запах пропитывал воздух.
Нина Грэхем стояла неподалеку от гроба, ее строгое лицо искажала боль, но она умудрялась поддерживать невестку, которая едва дышала под тяжестью своего горя. Катринка немедленно подошла к ним, чтобы выразить свои соболезнования.
– Ты уже чувствуешь себя лучше? – задала Нина вопрос, не одобряя подобное, неподобающее проявление эмоций. Настоящие женщины не падают в обморок.
– Да, – ответила Катринка.
– Плохо, что твой муж не смог быть здесь, с тобой. – Похоже, Нина считала отсутствие Марка признаком дурного тона.
Катринка и Марк поспорили о том, стоит ли ему идти на похороны. Марк считал, что ему не следует лицемерить и притворяться, что он огорчен смертью Адама Грэхема, даже ради Катринки, которая настаивала на его присутствии.
– Вокруг и без меня будет много друзей, – сказал Марк, – я тебе не понадоблюсь.
Извинившись, он уехал в Европу, чтобы проконтролировать работу «Ван Холлен Энтерпрайзис». Катринка понимала его доводы, но не принимала их.
– К сожалению, ему пришлось уехать в Европу, – она виновато улыбнулась, – я думаю, Адам простил бы его. – Помолчав немного, она повернулась к Милене и сказала ей по-чешски:
– Zlaticko, мне так жаль! Если я хоть чем-то могу тебе помочь… – она еще не успела договорить, как девушка порывисто обняла Катринку и разрыдалась.
– Я не могу в это поверить! Это так ужасно! Как мне жить? Что мне делать?
Нина помрачнела:
– Милена, дорогая, постарайся взять себя в руки.
Семья Милены, оставшаяся в Нью-Йорке на несколько дней после свадебных торжеств, до сих пор не вернулась в Чехословакию и теперь тихо сидела в углу, в стороне. Видя, что ее дочь вновь сорвалась, Олинка поднялась, пересекла комнату, полную незнакомых людей, кивнула Катринке и обхватила Милену за плечи.
– Andelicku, пойдем, присядем, – прошептала она по-чешски, – mami здесь. Mami позаботится о тебе.
Нина помрачнела еще больше, но кивнула и проследила глазами, как Олинка уводит Милену к семье.
– Она хочет уехать домой, в Чехословакию.
– Может быть, это самое лучшее на какое-то время.
Нина покачала головой и твердо сказала:
– Я хочу, чтобы мой внук родился здесь, в Соединенных Штатах, как и все Грэхемы, начиная с семнадцатого века.
Ни скандалы вокруг ее приближающегося развода, ни смерть сына не сломили ее дух.
Другие стояли поблизости, ожидая своей очереди, чтобы сказать несколько слов Нине, и Катринка отошла в сторону, печально оглядывая помещение.
Вот у колонны стоит Нил Гудмен со своей первой женой, у которой он и жил с тех пор, как оставил Александру.
Сама Александра села рядом с Дэйзи и Рикардо, которые днем раньше прибыли из Флоренции. Оба они выглядели усталыми и сраженными горем. Таким же огорченным казался и Патрик Кейтс, сидевший рядом с Лючией, молчаливый, отстраненный, отгороженный от всех стеной собственного горя. Вряд ли он переживал только из-за Адама, некоторые циники считали, что на самом деле он оплакивает гибель своей дорогой яхты.
К ужасу своего продюсера, Томаш на день отложил съемку и вместе с Лори примчался на похороны с восточного побережья. Мартин и Зузка стояли чуть поодаль.
«Он мог быть очень хорошим другом», – напомнила себе Катринка.
Только Джонсоны не пришли, да еще Натали, которую сама же Катринка и отговорила от этого, убедив, что ей еще не время покидать клинику.
Из часовни похоронный кортеж медленно направился в церковь святого Иакова. Кристиан и Пиа, которых не было в часовне, присоединились к Катринке к началу службы. Лицо Пиа было как обычно бесстрастным, но в глазах читались скорбь и удивление. Труднее было разобраться в чувствах Кристиана. Он сам предложил Катринке сопровождать ее на кладбище.
Катринка думала, насколько бы все пошло по-другому, если бы она отклонила его предложение…
Из церкви гроб с телом Адама повезли в Ньюпорт, на кладбище.
Траурная процессия состояла из восьми машин, включая серый «мерседес» Катринки. Чем дальше на север они ехали, тем красивее становились окрестности, но это мало кто замечал.
Катринка и Кристиан тоже по большей части молчали на заднем сиденье «мерседеса». Катринка – уйдя в воспоминания, Кристиан – изучая свою мать, пытаясь понять, что происходит в ее голове, желая знать, почему она так опечалена смертью человека, который сделал ее несчастной. Ее способность прощать людей, причинивших ей боль, удивляла его.
Когда машины добрались до кладбища, уже сгущались сумерки. Все выбрались наружу, неловко собираясь в кучу, и двинулись к фамильному склепу Грэхемов, где должны были похоронить Адама.
Носильщики поставили гроб на покрытую тканью тележку, священник сказал несколько подобающих случаю слов и прочитал молитву, прерываемую рыданиями Милены. Церемония не заняла много времени и вскоре носильщики занесли гроб в склеп.
В наступающей темноте все постепенно вернулись к своим машинам.
– Ты зайдешь к нам? – спросила Нина Катринку, и пока та раздумывала над ответом, случилось непредвиденное. Милена пронзительно закричала. Сначала все подумали, что это очередной приступ скорби, но она вырвалась из рук недоумевающих родителей, которые вели ее к лимузину, оттолкнула Нину и Катринку и с кулаками набросилась на Кристиана.
– Убирайся! – кричала она. – Убирайся! Ты не имеешь права здесь находиться! Убирайся! – Едва отдавая себе отчет в происходящем, она только сейчас заметила молодого человека.
Кристиан схватил девушку за руки, чтобы помешать ей, но она стала бить его ногами. Никому не удавалось оттащить разъяренную Милену, пока в дело не вмешался отец, схвативший дочь за плечи и резко хлестнувший ее ладонью по лицу. Всхлипывая, она упала к его ногам.
– Папа, папа…
– Тсс, – прошептал Франтишек, – все в порядке. Я здесь.
Его глаза на мгновение задержались на Кристиане.
– Я прошу прощения за свою дочь. У бедняжки истерика. Она не знает, что делает, – добавил он по-чешски, глядя на Катринку.
Медленно повернувшись к Нине Грэхем, Катринка сказала:
– Извини, но мы с сыном должны вернуться в Нью-Йорк.
– Не глупи, – резко отозвалась Нина, – это простая истерика.
– Да, – согласилась Катринка, твердо прибавив: – Я навещу вас через день-два.
Стоило их «мерседесу» отъехать от кладбища, как Катринка повернулась к Кристиану и тихо сказала по-немецки:
– Рассказывай!
– Ты думаешь, я смогу объяснить тебе истерику этой девчонки? – насмешливо поинтересовался он.
– Рассказывай! – приказала Катринка и, подумав, добавила: – Не смей мне лгать!
Кристиан пожал плечами, но промолчал.
– Ты изнасиловал ее, не правда ли? Она говорила правду.
– Это не было изнасилованием, – сказал Кристиан тихо.
– А что же?
– Все было так, как я говорил. Мы начали спорить об Адаме. Я пытался успокоить ее, и одно пошло за другим.
– Она просила тебя остановиться? – Кристиан снова пожал плечами. – Она прогоняла тебя?
– Может быть, я не помню.
Катринка застонала. Она испытывала мучительную боль, какую никогда не испытывала раньше – смесь любви, стыда, отвращения и гнева.
– Как ты мог сделать это?
– Я был зол. Я потерял контроль над собой.
– Контроль? – вскричала Катринка. – Разве ты животное?
– Не говори так со мной! – вскинулся Кристиан. – Что ты знаешь обо мне? Каков я? Что я чувствую? Откуда ты можешь знать?
– Я знаю, что Милена – юная неопытная и наивная девушка и что ты ранил ее. Я знаю, что несла за нее ответственность. Я знаю, что доверяла тебе. Как я была глупа!
– Да, – спокойно согласился Кристиан.
В бешенстве Катринка подняла руку, желая влепить сыну пощечину, но он схватил ее за запястье.
– Не стоит! Сегодня подобных удовольствий у меня было предостаточно…
Рука матери безвольно повисла.
– В любом случае, я не позволю никому из родителей бить меня. Такого не случалось со мной с шести лет, когда я пригрозил Хеллерам, что расскажу, как они приставали ко мне, если не оставят меня в покое.
Глаза Катринки расширились от ужаса.
– Это правда?
Кристиан улыбнулся.
– Да. Ну, что касается моего отца, уважаемого посла… Вот почему Луиза заставила его отослать меня в школу. Ты веришь мне?
Катринка заломила руки.
– Не знаю, – сказала она наконец.
Ее сыну всегда нравилось шокировать, нравилось представляться интересным, нравилось подготавливать эффекты. Но мог ли он зайти так далеко?
– Я знаю, что это сложно. Таким вещам всегда трудно поверить.
У Катринки разболелась голова, она закрыла глаза. Потом снова открыла.
– Почему Милена оболгала себя?
– Ты снова об этом?
– Почему?
– Не знаю. Думаю, Адам решил, что для нее будет лучше не предавать это гласности. А тут еще ребенок. – Кристиан пожал плечами, словно это все объясняло.
Только сейчас Катринка поняла, что беспокоило ее с того самого дня, когда она узнала, что Милена беременна. Она никогда не верила до конца, что она носит под сердцем ребенка Адама. Никогда.
– Это твой ребенок, – прошептала она.
Кристиан слабо улыбнулся.
– Возможно.
– О Боже! – Она закрыла глаза. Голова болела и кружилась от всего того, что она услышала. Противоречивые чувства разрывали ее изнутри: злость на Кристиана; гнев на Хеллеров; отвращение к людям за боль, что они ей причинили; сочувствие по отношению к Милене, невинной жертве; жалость к сыну, который нуждался в ней.
– Ты попросишь у Милены прощения, – сказала она в конце концов.
– Я уже просил. На следующий день. Ты видишь, как она меня простила!
– Ты попросишь снова. Мы оба. Этого мало, но я не знаю, что еще можно сделать…
О своем разговоре с Кристианом Катринка никому не рассказала, даже Марку, когда он позвонил. Ей нужно было разобраться в своих чувствах, понять, чего она хочет, прежде чем довериться кому-то, пусть даже собственному мужу.
Кристиан не был так осторожен. Когда Пиа, надеясь пробиться сквозь броню бесчувственности, которой он себя окружал, в очередной раз поинтересовалась, что с ним происходит, он неожиданно все рассказал ей. Сначала девушка не поверила. Только когда разъяренный нескончаемыми вопросами Кристиан потерял контроль над собой и набросился на нее, Пиа осознала, каким неуправляемым он может быть. Прежде чем он успел ударить ее, она выбежала из дома, не взяв с собой даже кошелька. К счастью, ее мать была у себя и заплатила за такси. Пиа объяснила ей, что они с Кристианом поссорились, неважно, из-за чего, он напугал ее, и она к нему больше не вернется. Не давая дочери времени передумать, Лючия заказала им обеим билеты во Флоренцию, а сама заехала к Кристиану за вещами дочери. Он спокойно сидел в кресле, наблюдая за ней. На следующий день, как раз перед тем, как пришло время ехать в аэропорт, Лючия позвонила Катринке и сообщила, что они с Пиа улетают. Она не сказала, почему, хотя знала, что должна. Скорее всего, она просто не решалась сказать своей лучшей подруге, что считает ее сына больным.
– Разреши мне поговорить с Пиа, – попросила Катринка.
Лючия неохотно согласилась.
– Он ударил тебя?
– Нет, – сказала Пиа нетвердым голосом, – но хотел…
Катринка почувствовала облегчение. Лючия взяла трубку у дочери и добавила:
– Я не знаю, когда мы вернемся.
Сразу после похорон Адама Лючия прекратила свои отношения с Патриком. Это оказалось не так сложно, как она ожидала: Патрик был так ошеломлен случившимся, что даже не притворялся, будто это его заботит.
Катринка нажала на рычаг и позвонила Кристиану в офис «Ван Холлен Энтерпрайзис», куда он каждый день аккуратно являлся на работу, хотя и замечал, что отношение Кэри Пауэрса к нему изменилось от искреннего восхищения до глубокого недоверия.
– Завтра мы едем в Ньюпорт повидать Милену, – сказала ему Катринка.
– Я боюсь, что не сумею выбраться.
– Хочешь, я позвоню Кэри?
Он понял, что спорить бесполезно.
– Я сам поговорю с ним.
– Сегодня Пиа улетает во Флоренцию, – голос Катринки был холодным, злым.
– Я не тронул ее.
– Так она и сказала.
На следующий день Катринка поехала с Кристианом в Ньюпорт. Ее родственники до сих пор находились там и успели так надоесть Нине, что она поддалась уговорам Катринки и разрешила Милене уехать домой – хотя бы на время. Воспользовавшись общим улучшением настроения, Катринка попросила разрешения увидеться с Миленой, которая все это время оставалась одна в своей комнате.
Сначала Милена отказывалась, но Франтишек настоял на том, что на прощание она должна быть вежливой. Увидев Кристиана, шедшего за Катринкой, Милена испугалась и уже открыла было рот, чтобы закричать, но сдержалась.
Катринка закрыла за собой дверь и сказала:
– Мы пришли сказать, что оба очень огорчены. Кристиан – тем, что он сделал. Я – тем, что не верила тебе, – она повернулась в сторону Кристиана в ожидании.
– Прости меня, – промямлил он. – Я очень сожалею о том, что сделал. Если бы я только мог что-нибудь изменить.
Милена непроизвольно закрыла руками живот, который уже немного округлился.
– Вы рассказали кому-нибудь? – спросила она.
Катринка мгновение колебалась и честно ответила:
– Пиа знает.
– Она никому не скажет? – похоже, она осознала, чем угрожает разглашение тайны ее нерожденному еще ребенку.
– Вряд ли.
– Нет, – твердо сказал Кристиан. Он изучающе посмотрел на Милену и добавил: – Если я когда-нибудь понадоблюсь тебе… Дай мне знать.
– Если сможешь, прости нас, – Катринка подошла к ней и поцеловала в щеку.
Милена едва заметно кивнула.
Снова очутившись в своей машине, Катринка в изнеможении опустилась на кожаное кресло и сказала:
– На этот раз ты легко отделался.
– Следующего раза не будет, – заверил ее Кристиан.
– Ox, milacku, – вздохнула она, беря его за руку, – что мне с тобой делать?
Всего через несколько дней после смерти Адама начали распространяться слухи, причем не только в бульварных газетенках, но и в таких почтенных изданиях, как «Уолл-стрит джорнел» и «Нью-Йорк таймс».
Яхте Патрика Кейтса был нанесен серьезный ущерб, и она затонула, стоя на якоре неподалеку от Гринвича. Если бы Адам Грэхем не находился на борту во время взрыва, расследование могло быть не таким тщательным, и происшествие скорее всего сочли бы несчастным случаем. Однако на борту взорвавшейся яхты находился человек, и кому-то подобное обстоятельство могло показаться невероятным совпадением. Когда же дальнейшее расследование обнаружило, что взрыв произошел из-за двух небольших мин с часовым механизмом, никто больше не сомневался, что Адама Грэхема убили.
По этому поводу строились самые разные догадки, но хуже всего пришлось Марку ван Холлену, поскольку всем было известно, что незадолго до гибели Адама они повздорили. Кроме того, следствие обнаружило кое-какую документацию, свидетельствующую о незаконных попытках Адама Грэхема прибрать к рукам «Ван Холлен Энтерпрайзис» – мотив убийства налицо!
Гибель Адама, нескончаемые новые повороты его преступных сделок, грязные инсинуации о ней и Марке, постоянные вызовы в полицию, – все это не могло не нервировать Катринку.
Слава Богу, что никто еще не знает о связи Адама с Моникой Бранд, – сказала она через несколько дней после возвращения Марка из Европы, – иначе мы оба давно уже были бы приговорены к казни.
Впрочем, им пришлось бы еще хуже, если бы ход расследования освещала в прессе пресловутая Сабрина, которая, когда удача покинула Чарльза Вулфа, приняла предложение Морта Цукермана и сейчас была в далекой командировке.
Шугар Бенсон тоже не теряла времени даром. Обеспокоенная пропажей документов, она решила временно «залечь на дно» и нанесла с этой целью длительный визит бывшему любовнику в Рио, в городе, который давал большой простор ее талантам. Моника Бранд осталась в Лондоне, действуя самостоятельно на свой страх и риск.
Хотя Катринку и Марка раздражали спекуляции по поводу их участия в этой истории, они не принимали их всерьез. Друзья оказывали им всемерную поддержку, и их жизнь практически не изменилась.
Дела «Ван Холлен Энтерпрайзис» пошли в гору, что во многом зависело от успеха любимого детища Марка журнала «Интернейшнл», который победно шествовал по свету.
Марк в самом деле был бы вполне удовлетворен своей жизнью, если бы не одна нерешенная проблема: Кристиан. С одной стороны, Марк не хотел работать с предателем под одной крышей, а с другой – он никак не мог придумать способ прогнать Кристиана из компании, не рассказав обо всем Катринке. Катринка тоже мучилась из-за сына, не решаясь рассказать мужу всю правду о происшествии с Миленой.
Прошло около месяца, прежде чем события подошли к своей решающей стадии.
Прекрасным воскресным утром они завтракали, когда зазвонил домашний телефон. Марк снял трубку, выслушал сообщение дворецкого о том, кто на линии, и сказал Катринке:
– Это следователь из страховой компании. Сейчас опять начнутся проклятые расспросы.
Чертыхнувшись, он переключился на внешнюю линию и решительно спросил:
– Когда в конце концов закончится это несчастное следствие? – видимо его собеседник что-то сказал в ответ, потому что Марк поднял брови и попросил:
– Подождите немного, я хочу, чтобы это услышала моя жена! – Он передал ей трубку, а сам подсоединился по домашней линии.
– Я только что сказал, что мы выяснили, кто устроил взрыв, – повторил следователь.
– Кто? – поинтересовалась Катринка.
– Патрик Кейтс.
Марк охнул, а Катринка недоверчиво спросила:
– Но ведь он потратил столько денег на ремонт. Зачем было ее взрывать?
Следователь объяснил, что Патрик Кейтс как раз и рассчитывал на то, что все подумают именно так. За несколько недель расследования и два дня перекрестных допросов выяснилось, что Патрик Кейтс полностью промотал свое состояние. Все, что у него осталось – это дом в Коннектикуте и яхта. Дом уже был заложен, поэтому страховка за яхту представлялась особенно лакомым кусочком. К тому же никто, он был уверен, не обвинил бы его в умышленном взрыве собственной яхты после того, как он так заботливо ее обновил. Патрик надеялся, что расследование будет поверхностным, и он без труда получит страховку.
– Мы раскололи его, – закончил следователь.
Марк поблагодарил его за звонок и повесил трубку.
– Они собираются возбудить уголовное дело. Он сядет в тюрьму? – спросила Катринка.
Марк пожал плечами.
– Он виноват в мошенничестве и непредумышленном убийстве. Может быть, хоть теперь газеты оставят нас в покое?
– О Господи, надеюсь, что так. Бедная Лючия! Патрик обдуманно уничтожил работу, которой она так гордилась, и одновременно убил одного из ее лучших друзей.
В течение нескольких последующих дней ван Холлены смогли убедиться, что интерес к ним со стороны широкой публики стал убывать. Однако настроение ни Марка, ни Катринки заметно не улучшилось. Однажды вечером Марк не выдержал и спросил:
– Может, ты мне все-таки расскажешь, что тебя беспокоит?
– Беспокоит? Ничего, – ответила Катринка, – у меня все прекрасно.
Она надела халат и скрылась в ванной комнате.
Марк мгновение смотрел ей вслед, а потом, раздевшись, лег в постель. А если он ошибается? Может, Катринку больше беспокоит не Кристиан, а его, Марка, плохое настроение?
Катринка вышла из ванной, сняла халат, скользнула в кровать к мужу и всем телом прижалась к нему.
– Сегодня исполнится ровно год с тех пор, как я нашла Кристиана…
– Ты не сожалеешь об этом?
– Нет, – горячо воскликнула она, – ничуть! Я должна была знать, где он, что с ним.
– Тебе нелегко с ним общаться, – заметил Марк осторожно.
Печально улыбаясь, Катринка покачала головой.
– Да, с Кристианом нелегко, – она нахмурилась. – Знаешь, что он мне рассказал? Курт Хеллер унижал его, когда он был маленьким. Если это правда, я никогда не прощу себе…
– Если… – повторил Марк.
Катринка с минуту изучала его лицо.
– Ты ему не доверяешь, – она едва удержалась, чтобы не сказать «тоже».
Марк колебался.
– Не доверяю, – сказал он наконец.
– Почему?
– Кто знает? – уклончиво ответил Марк. – Чувства не всегда можно объяснить рационально.
– Ты хочешь, чтобы он ушел из «Ван Холлен Энтерпрайзис»?
Марк кивнул.
Катринка вздохнула и закрыла глаза. Она не сердилась. Она думала, пытаясь понять смысл происходящего.
– Детка, – прошептал Марк, – прости меня. Ты знаешь, как я не люблю причинять тебе боль.
Немного помолчав, Катринка спросила:
– Разве не Кристиан выяснил, что Адам контролирует «Гидру» и «Галахад»?
– Кристиан, – кивнул Марк, не желая распространяться об этом.
Катринка недоумевала. Неужели Марк не благодарен Кристиану за информацию, которая спасла компанию? Она открыла глаза.
– Это он рассказал тебе обо всем?
Марк молчал. Никогда раньше он не обманывал Катринку и не собирался делать этого сейчас. Но сказать правду тоже было нелегко. Впрочем, Катринка догадалась обо всем сама.
– Он не сказал. Но почему? Почему?
– Я не спрашивал его об этом, – вздохнул Марк, – мне было все равно.
– А как ты узнал о компаниях Грэхема?
– Помощница Кэри провела компьютерное исследование.
– Ты всегда не доверял Кристиану.
Катринка знала, что не имеет права так говорить, но ничего не могла с собой поделать.
– Это неправда, – взвился Марк, – просто в какой-то момент у меня появилось это внутреннее чувство… – он замолчал, но вскоре раздраженно продолжил: – О, черт… Я не хотел обсуждать это с тобой. Я не собирался ни обвинять твоего сына, ни защищать себя! Я просто хочу, чтобы его не было в моей компании! Он должен уйти. Я не могу работать с ним.
– Я знаю, – оцепенело сказала она.
– Господи, Катринка…
– Я понимаю, – сказала она тихо. – Да. Я согласна с тобой, – слезы покатились из ее глаз. – Все гораздо хуже, чем ты думаешь… – Она стала рассказывать о Милене, об изнасиловании, о ребенке.
– Я скажу ему, что он должен уйти.
– Лучше я! – добровольно вызвался Марк. – Он ведь работает на меня.
– Нет, я сама сделаю это.
– Ты уверена?
Катринка кивнула. Повернувшись в объятиях мужа, она взяла со столика салфетку и вытерла глаза.
– Но я не хочу его терять, – сказала она, – я все еще люблю его.
На следующее утро Катринка позвонила Кристиану и договорилась о том, чтобы после работы встретиться в его квартире – там, где они могли быть действительно одни.
По тону матери Кристиан сразу определил, что встреча будет не из приятных, но был уверен, что справится со всем, что бы ее ни тревожило. Ему всегда это удавалось.
Кристиан открывал на кухне бутылку вина, когда услышал звонок. Швейцар сообщил, что к нему поднимается мать.
– Входи, входи, – расплылся он в улыбке, увидев Катринку. – Ты великолепно выглядишь.
– Спасибо, – сказала она, – можно бокал вина?
– Конечно, пожалуйста.
Он налил матери вина и передал ей бокал.
– Что-то ты очень серьезная! – он сел напротив нее. – Неужели я опять тебя чем-то огорчил!
– Ты не догадываешься, чем?
– Я не думал, что между нами остались какие-то тайны.
– Я тоже.
Она сделала глоток вина и осмотрелась. Как же она радовалась, оформляя эту квартиру.
– Это чудесная квартира, – сказал Кристиан. Он надеялся, что мать подарит ему ее к Рождеству, но похоже, он ошибался. – Ты очень великодушна ко мне.
– Да. И Марк тоже.
Кристиан не почувствовал подвоха и согласился.
– Конечно! Марк самый лучший отчим, – он говорил не без сарказма.
– Тогда почему же ты не дал ему знать, что Адам замешан в афере с акциями?
Кристиан побледнел. Откуда она узнала?
– С чего ты взяла, что мне это было известно?
– А ты не знал?
– Нет.
– Ты лжешь!
– По-моему, ты просто убедила себя в этом. Я, разумеется, не могу помешать тебе так думать. Марк наговаривает на меня, а ты ему веришь!
– Марк никогда не врал мне.
– А я?
– Да. Мне отвратительно говорить это. Мне отвратительно так думать, но, к сожалению, ты лгал мне.
Мать не знает о его сговоре с Адамом, подумал Кристиан с облегчением.
– Что ж! Раз так, я не могу здесь больше оставаться! – сказал он, разыгрывая свою козырную карту. Он не верил, что Катринка когда-нибудь позволит ему уехать.
К его изумлению, она кивнула и спокойно произнесла:
– Я согласна. Думаю, тебе действительно стоит уехать.
Кристиан понял, что мама имеет в виду не только квартиру. Он был оглушен.
– Уехать из Нью-Йорка?
– Я не хочу видеть тебя какое-то время. Возвращайся в Германию, тогда никому из нас не придется объяснять, почему.
Она поднялась.
– Поверь, мне нелегко было говорить тебе это.
– Я так и знал, – Кристиан горько вздохнул. – Ты прощаешь всех, кроме меня. Я был прав.
– Я люблю тебя. Но я не могу позволить тебе играть моей жизнью. Я не могу позволить тебе причинять боль моим близким.
– Ты думаешь, что, отослав меня, решишь все свои проблемы?
Катринка вздрогнула. В первый раз она боялась его, боялась собственного сына, свою плоть и кровь. Не может быть, подумала она. Он шутит. Он просто слишком зол.
– Ты взрослый мужчина, Кристиан. Я не могу тебе приказывать… Подумай о том, как ты живешь. Тебе не помешает подумать немного, разве ты сам не хочешь выяснить, почему ты стремишься причинить боль людям, которые о тебе заботятся? Разве ты не хочешь избавиться от этой привычки?
Сломленный, Кристиан промолчал, и тогда Катринка подошла к нему и осторожно погладила по голове.
– Позаботься о себе, milacku.
Он горько улыбнулся.
– Не стоит волноваться обо мне. Я уеду из Нью-Йорка в конце недели.
Катринка кивнула.
– До свидания, мама, – сказал он.
– До свидания, – сказала она и быстро вышла, плотно закрыв за собой дверь.
Вернувшись домой, Марк обнаружил Катринку в детской. Она укачивала Анушку, которая так разомлела в ее руках, что даже не допила яблочный сок в пластмассовой бутылочке.
– Мне показалось, она сказала «мама», – прошептала она мужу.
– Дети еще не говорят в таком возрасте. Они только издают звуки, – сказал Марк и уселся на пол у ее ног.
– Я знаю, но по-моему…
Минуту они сидели в молчании, наслаждаясь роскошью тишины и покоя. Марк потянулся и дотронулся до детской ручки. Она будет красавицей. Она уже красавица.
– Ты видела Кристиана? – спросил он.
Катринка кивнула.
– И?..
– В конце недели он уедет из Нью-Йорка, – голос ее задрожал.
– Не переживай, милая. – Марк опустил голову на ее колено.
– Постараюсь!
Она положила ладонь на его седеющие волосы.
– Мы есть друг у друга, и это счастье! – Марк улыбнулся и поцеловал руку жены.
Марк потерял так много, первую жену, сыновей, и все еще мог находить радость в ней и Анушке. Неужели она неспособна на это, думала Катринка. Конечно, способна! Просто сейчас еще так сильна боль от потери Кристиана, что в это трудно поверить.
Но она не потеряла его навсегда. Сын изменится. Кристиан слишком умен, чтобы не заметить такой счастливой возможности.
Катринка почувствовала, как постепенно спадает тяжесть, лежавшая на ее душе. Отчаяние, охватившее ее прошлой ночью, уступило место врожденному оптимизму. Если даже Адаму Грэхему, который отнюдь не был пустяковым противником, не удалось уничтожить Марка и положить конец их браку, то кто же способен на это? Только они сами, если позволят горечи, недоверию и страху украсть у них счастье. Но до этого дело не дойдет. Уверенность в собственных силах, в Марке заставила ее почувствовать себя непобедимой, открытой для любви без былого страха, который не покидал ее со дня гибели родителей.
У нее были Марк и Анушка. А Кристиана она себе еще вернет. Наклонившись, она нежно поцеловала Марка.
– Я люблю тебя…
– Правда? Мне очень хотелось на это надеяться, – шутливо сказал он, обрадованный тем, что ее голос стал чуточку счастливее. Какая все-таки у него красивая жена!
– Чем будем заниматься на Рождество?
– Кататься на лыжах! – воскликнула она.
Марк рассмеялся. Горы были тем самым местом, куда они с Катринкой уезжали, чтобы излечиться от боли, вновь наполниться энергией, собраться с силами для новых битв.
– Конечно, – согласился он, – мы поедем кататься на лыжах.