Отто фон Бисмарк известен как сильный дипломат, как фактический создатель германской империи, как политик, сумевший разъединить те соседние державы, которые потенциально способны были не допустить объединения страны под главенством Берлина. Но этот человек был также своеобразным реформатором, который вслед за политикой стал перестраивать устоявшуюся было социально-экономическую модель. Именно при Бисмарке с трудом зарождавшийся прусский либерализм был маргинализирован и вытеснен на обочину общественной жизни.

С одной стороны, эти перемены привели к развитию монополизма и протекционизма, усилили связь крупного бизнеса с имперским административным аппаратом. Немцы стали ориентироваться исключительно на авторитарную модель принятия решений и, соответственно, начали терять вкус к демократии. В конечном счете это привело к поражению в мировой войне, к нарастанию реваншизма и к приходу национал-социализма. То есть к катастрофе.

Но, с другой стороны, именно Бисмарк первым заложил реальные основы системы социального страхования, столь радикально изменившей позднее (в XX веке) подходы к хозяйственному развитию общества. На экономику эти новые подходы оказали весьма противоречивое воздействие, расширив совокупный спрос, однако в то же время подорвав стимулы к труду и к предпринимательской деятельности. В итоге одни экономисты в наше время благословляют наследие Бисмарка, тогда как другие его проклинают. Но, как бы то ни было, представить сегодняшнюю экономику без социального страхования уже невозможно. Вышло так, что «железный канцлер» стал одним из создателей современной хозяйственной системы, хотя сам вряд ли когда-либо задумывался о лаврах реформатора.

 

Революцией мобилизованный и призванный

Бисмарк родился в 1815 г. Несмотря на бравый военный вид, запечатленный в некоторых портретах позднего времени, армейским человеком он не был. Бисмарк учился в Геттингене — лучшем германском университете той эпохи, а затем в Берлине. Несмотря на свое штатское положение, этот студент показал себя забиякой. Храбрости ему было не занимать. За первых три семестра он дрался на дуэли 25 раз и всего однажды был задет. Однако военная служба как таковая его не привлекала: слишком плохие виды на будущее. А Бисмарк хотел добиться успеха.

Впрочем, унылая чиновничья служба, требующая многих лет просиживания штанов, тоже была не по нутру этому непоседе. Несколько раз пытался он дать старт административной карьере и каждый раз срывался. Скука заедала.

Его удел не служба, а политика. Но в авторитарной королевской Пруссии политики не существовало. Бисмарк тосковал. И так, возможно, он протосковал бы всю жизнь, если бы не революционный взрыв конца 40-х годов. В 32 года Бисмарк становится депутатом прусского ландтага. Здесь он чувствует себя, как на поле брани — азарт, интрига, противостояние и в то же время возможность реализовать свои неординарные способности.

Бисмарк с самого начала проявил себя консерватором. Господство парламента, по его собственным словам, можно прерывать даже с помощью временного введения диктатуры. Великие вопросы эпохи решаются не речами и не постановлениями большинства, а железом и кровью.

Но надо признать, что, если бы не революционная ситуация, вряд ли бы Бисмарк смог каким то образом выделиться из общей массы прусской аристократии. Через несколько лет депутат становится дипломатом и начинает делать карьеру. Его судьба чем-то напоминает судьбы тех российских государственных деятелей, которые на рубеже 80-90-х гг. XX века пришли в политику через парламент, а затем сразу перескочили на высокие административные посты.

Он служит во Франкфурте, в Петербурге, в Париже. А в 1862 г. Бисмарк совершает резкий административный рывок и возглавляет правительство Пруссии. Наступает блестящий период его государственной деятельности. Жесткая агрессивная внешняя политика, сочетающаяся с военными действиями, посредством которых удается одну за другой разбить Данию, Австрию и Францию, сопровождается либеральным курсом в хозяйственной сфере. К началу 70-х гг. под руководством Бисмарка объединенная Германия достигает истинного величия.

Возможно, триумфом внешней политики и завершилась бы биография этого человека, если бы не неожиданный поворот в политике внутренней. 70-е гг. оказались для «железного канцлера» столь же важными, как и 60-е, однако характер его деятельности стал вдруг совершенно иным.

 

Деньги некуда девать

Радикальные преобразования начались, казалось бы, совершенно случайно. Победа над Францией дала Германии огромную контрибуцию, сопоставимую с размером национального дохода. Свалившееся на голову богатство правительство со свойственной немцам аккуратностью стало использовать для погашения госдолга. Деньги попали в частный сектор и были затем пущены на фондовую биржу. Кроме того, большие вознаграждения получили генералы и чиновники, приведшие Германию к победе. Часть денег тратилась на выплаты пенсий ветеранам. Расширились госинвестиции, на которых грели руки частные предприниматели.

Вся эта «благодать» должна была обязательно сказаться на стабильности финансового рынка. В начале 70-х гг. возникало множество новых акционерных обществ, курс ценных бумаг взлетел до небес. Вся страна бросилась в спекуляции. Людям казалось, что курс будет расти бесконечно, а потому можно неплохо зарабатывать, ничего не делая и лишь вкладывая деньги в ценные бумаги. Стишок того времени хорошо отразил дух спекулятивной горячки:

Играют немец и еврей, Купцы в ажиотаже. Юрист бежит купить скорей Себе бумаг, что поценней. Мать с малышом туда же.

Это и погубило немцев. Возросли зарплаты и цены. Разжиревший Берлин, недавно еще по-бюргерски экономный, стал вдруг наиболее дорогим городом в Европе. Но самое главное — «мыльный пузырь» совершенно не отражал реальных возможностей экономики, не способной переварить обрушившиеся на нее деньги.

В мае 1873 г. биржевой подъем неожиданно для многих сменился крахом. Люди стали сбрасывать ценные бумаги. Само по себе значение кризиса не следует преувеличивать. Он даже оздоровил экономику. Однако общество должно было на кого-то списать возникшие проблемы. Козлами отпущения оказались либералы, бывшие на протяжении многих десятилетий идеологами рыночных преобразований. Казалось, что именно либеральная политика привела к краху. При этом, правда, не обращали внимание на то, что именно либералы активно разъясняли спекулятивную природу бума начала 70-х гг.

 

Альянс стали и ржи

Общество хотело, чтобы его защищали, а потому либеральные идеи стали отступать перед натиском идей этатистских. Причем кризис со всеми его спекулятивными провалами представлял собой лишь поверхностное проявление глубинных процессов, создававших проблемы для экономики.

Рост денежной массы вызвал рост цен. Это, в свою очередь, увеличило издержки производства. Экспорт стал неконкурентоспособен, а потому фритредерство в новых условиях потеряло большую часть сторонников.

К 1877 г. в обществе четко оформилось пять ведущих сил, настроенных на кардинальный пересмотр либеральной экономической политики, к которым примкнула имперская бюрократия во главе с Бисмарком.

Во-первых, активизировали свои протекционистские требования предприниматели. Консервативные политики, представлявшие интересы промышленников и юнкеров, шли на контакт с Бисмарком и все больше становились его опорой.

Во-вторых, набирала силу социал-демократия, объединившаяся в 1875 г. в единую партию и требовавшая передела общественного пирога в пользу рабочих.

В-третьих, нетерпимыми к либералам стали католические круги, придерживавшиеся патерналистских идей. Поскольку либералы в союзе с Бисмарком раньше боролись против католической церкви, то и им не приходилось теперь рассчитывать на снисхождение со стороны противника.

В-четвертых, среди научной интеллигенции также стали набирать силу социалистические идеи. Возникло целое течение катедер-социализма. Профессора все чаще приходили к выводу о том, что большое неравенство чревато неприятностями для общества. Таким образом, отход от либерализма получал не только католическое, но и научное оправдание.

Наконец, в-пятых, пересмотр традиционных взглядов произошел в среде юнкерства. Если раньше помещики выступали с фритредерских позиций, поскольку были заинтересованы в свободном экспорте германского зерна, то теперь они начинали все больше склоняться к протекционизму, оказываясь в одном эшелоне с промышленниками. Определившийся в те годы альянс стали и ржи сформировал германскую элиту, господствовавшую на протяжении более 40 лет.

Причина изменения взглядов юнкерства состояла в том, что быстрое развитие морских грузовых перевозок, появление холодильного оборудования и постепенный выход на мировой рынок сельхозпродукции таких стран, как Россия, США, Аргентина и Австралия, нанесли сильный удар по германскому сельскому хозяйству. Усиление конкуренции достигло апогея в 1875 г., когда в мировой экономике разразился крупный аграрный кризис.

Таким образом, объективно получалось, что именно к концу 70-х гг. экономическая и политическая почва ушла из-под ног либералов. Это повлекло за собой метаморфозы как в либеральном лагере, так и в высшей администрации империи.

 

Реальная политика, как она есть

Ранее Бисмарк был сторонником свободной торговли и содействовал устранению тарифов. Но он был фритредером, так сказать, по традиции. Канцлер никак не являлся либералом по своим убеждениям, а потому изменение внутриполитической ситуации заставило его, как прагматика, коренным образом пересмотреть свои взгляды. Перед лицом складывающегося сильного антилиберального движения Бисмарк, как опытный политик, постепенно стал склоняться к кардинальному изменению правительственного курса.

Один из современников, наблюдая за этими метаморфозами, с удивлением заметил даже, что пути канцлера, как и пути Господа, неисповедимы. Однако на самом деле неожиданная смена ориентиров была вполне объяснимой. Правительству Бисмарка требовалась твердая опора в обществе, которую либералы в новую эпоху не могли уже ему предоставить.

Политический маневр, осуществленный Бисмарком, нанес двоякий удар по германскому либерализму. С одной стороны, ему пришлось отказаться от свободы торговли, а с другой — начать осуществление социальной политики, усилившей фискальное бремя, возложенное на общество.

В качестве своей основной опоры канцлер избрал консерваторов. Это означало, что для союза с ними необходимо осуществлять политику протекционизма. В качестве основных противников Бисмарк стал рассматривать социал-демократов. Это, в свою очередь, означало, что правительство должно перехватить популярные в среде рабочего класса идеи и начать реализовывать их от своего лица. Патернализм данного типа был также угоден католическим политикам, с которыми Бисмарк помирился.

Между протекционизмом и социальной политикой имелась четкая финансовая связь. Бюджетные доходы, аккумулируемые за счет таможенных пошлин, должны были дать дополнительную возможность для осуществления широкомасштабных социальных программ. Таким образом, формально малообеспеченные слои населения вроде бы получали правительственную поддержку. Но реально они же сами оплачивали ее через посредство пошлин.

Вся эта концепция хорошо сочеталась и с централизаторскими идеями Бисмарка. Высокие таможенные пошлины делали имперский бюджет независимым от платежей отдельных германских государств, вошедших в состав империи. Тем самым роль этих государств в политической жизни страны еще более снижалась, а роль берлинской бюрократии достигала апогея.

Два покушения на императора Вильгельма дали прекрасный повод для осуществления решительных действий по перемене экономической политики. Все сходилось одно к одному. Авторитарное общество не способно было понять того, что новый курс направлен против его непосредственных интересов, зато оно готово было сплотиться вокруг императора в едином патриотическом порыве. «Пусть бисмарковская программа приведет к некоторому повышению цен, — писала одна из газет того времени, — зато платить мы будем только немцам, перестанут гаснуть огни фабрик, лучше будут использоваться недра германской земли. В конечном счете это приведет народ к процветанию». Протекционизм становился теперь элементом поддержания национальной безопасности.

Формально врагами народа были объявлены социалисты, но часто словами «социалистическая опасность» стали обозначать парламентаризм, свободу торговли, либерализм и социал-демократию. Власти явно стремились уничтожить не одну, а две партии — социал-демократов и национал-либералов.

 

Лица без определенных занятий

В этот-то момент и выявилась подлинная слабость германских либералов. В авторитарном по своей природе обществе они не смогли, да по большому счету и не захотели, встать в оппозицию. За либералами не стояли никакие серьезные хозяйственные интересы. Они представляли собой оторванную от общества группировку интеллектуалов, к тому же в известной степени состоящую из евреев, что никак не способствовало народной любви к провозглашаемым ими принципам.

Бисмарк прекрасно понимал, что представляют собой его вчерашние друзья и в чем состоят их основные слабости. Вот портрет национал-либералов, нарисованный самим Бисмарком: «Ученые без определенных занятий, те, кто не имеет собственности, не занимается ни торговлей, ни промышленностью, живет на гонорары и на доходы от акций». Характеристика злая, но в общем-то верная.

Вместо того чтобы развернуть широкое общественное движение в поддержку фритредерства, либералы стали нервничать, пытаясь определить, что для них важнее — верность принципам или сохранение насиженных мест в рейхстаге. С одной стороны, они хотели представлять народ, а с другой — желали вместе с государством выступать против тех сил общества, которые считали опасными. Подобное поведение хорошо укладывалось в старую германскую традицию лояльности к власти. Но, увы, оно никак не могло способствовать решению задач, поставленных перед обществом новой эпохой.

Значительная часть либералов предпочла любой ценой остаться с Бисмарком. За свободу торговли бились теперь в основном только так называемые берлинские доктринеры. «Умеренные» депутаты из южной и западной Германии предпочли оставаться партией власти, насколько это было возможно в тех условиях.

Да и доктринеров постепенно становилось все меньше. Они отдавали себе отчет в том, что сопротивление бесполезно и что единственное, от чего теперь зависят все решения в Германии, это мнение рейхсканцлера. Поначалу либералы пытались еще созывать митинги в поддержку фритредерства, но затем признали безуспешность попыток.

Либеральная печать пыталась поначалу осуждать канцлера, но вскоре пришла к выводу о ненужности и бесплодности всяких оппозиционных действий. Впоследствии многие либералы предпочли избрать для себя вполне комфортную позицию, позволяющую не портить отношений с властью, подорвать позиции которой они все равно были неспособны.

Теперь опору Бисмарка составляли консерваторы. Блокируясь при необходимости то с национал-либералами, то с католиками, они могли теперь определять позицию парламента. Перемена в расстановке сил позволила принять серию законов, заложивших основу новой социально-экономической системы.

 

Альянс свинины и ржи

Сначала последовал исключительный закон против социалистов (1878), вытеснявший их из легальной политической жизни. В данном случае либералы поддержали правительство, и это еще больше сузило их возможности в дальнейшем противостоять протекционизму.

Затем парламент принял новый таможенный тариф (1879). Покровительственные пошлины были введены на железо, лес, зерно и скот, что усиливало позиции национальных производителей. В основе протекционистского блока в рейхстаге оказались консерваторы, объединившиеся на этот раз с католиками и частью оперативно пересмотревших свои взгляды либералов-конформистов. Бисмарк разделял и властвовал.

Поначалу таможенные пошлины были сравнительно низкими. Однако отсутствие серьезного сопротивления со стороны общества вдохновило протекционистов. Тарифы вновь были повышены в 1885 г., а затем еще раз — в 1887 г.

Весьма характерно, однако, что протекционизм не смог избавить промышленность от трудностей. Уже в 1882 г. она оказалась охвачена депрессией, которая длилась пять лет. Затем было два удачных года, и вновь экономику постигли трудности. Неудивительно, что именно в 80-е гг. резко выросли масштабы эмиграции.

Кто сильно выиграл от протекционизма, так это аграрии — помещики и крестьяне. Это позволило Бисмарку к 1890 г. сцементировать консервативный блок и сформировать своеобразный альянс свинины и ржи.

Сам Бисмарк уделял такое серьезное внимание новой таможенной политике, что в 1880 г. лично занял пост министра торговли и промышленности, на котором и находился почти до самой своей отставки.

Наконец, последовала целая серия социальных законов. В 1883 г. была введена система медицинского обслуживания для трех миллионов рабочих и членов их семей. В 1884 г. приняли закон о страховании рабочих от несчастных случаев. В 1886 г. создали систему страхования по болезни и страхования от несчастных случаев для сельскохозяйственных рабочих. В 1889 г. появился закон о страховании по старости и инвалидности. Наконец, в 1891 г. все социальное законодательство было оформлено в единую систему.

Социальное страхование, поначалу довольно скромное и не слишком дорогое, с течением времени стало приобретать все большие масштабы. Так, например, если в 1885 г. медицинская страховка распространялась лишь на 10% населения, то в 1910 г. она уже охватывала 21,5% немцев. Еще большими оказались масштабы распространения системы страхования от несчастных случаев.

Железный канцлер сам по себе не был социалистом и отвергал все предложения об ограничении рабочего дня, а также о введении запрета на использование женского и детского труда. Он полагал, что капиталист должен быть реальным хозяином на своем предприятии. Отвергалась в Германии вплоть до 1926 г. и идея страхования по безработице: ведь пособия, выплачиваемые тем, кто не имеет работы, объективно снижают желание трудиться.

Но при всем этом Бисмарком была подхвачена и глубоко развита идея Наполеона III о необходимости патерналистской заботы по отношению к широким слоям населения. Говорят, что Бисмарк восхищался Наполеоном III, желавшим сделать Францию страной рантье, зависимых от государства. Это Бисмарк считал лучшей профилактикой от революции. В системе Бисмарка зависимыми становились не только рантье в собственном смысле этого слова, но и рабочие, получающие пособия, а также капиталисты, юнкеры и крестьяне, имеющие дополнительный доход благодаря устранению иностранной конкуренции. По сути своей это была идея, которая в той или иной форме впоследствии вдохновляла коммунистов.

«Взять это дело в свои руки, — отмечал канцлер, — должно государство — ему легче всего мобилизовать необходимые средства. Не как милостыню, а как право на поддержку, когда искреннее желание работать человеку больше помочь не может. Почему только тот, кто стал неработоспособным на войне или на посту чиновника, должен получать пенсию, а солдат труда — нет?.. Возможно, что наша политика когда-нибудь пойдет прахом; но государственный социализм пробьется. Всякий, кто снова подхватит эту идею, придет к кормилу власти».

Это были поистине пророческие слова. Железный канцлер верно оценил то, чем будут заниматься политики в следующем столетии. Фактически именно с Бисмарка начинается становление государства всеобщего благосостояния.

Бисмарк увеличивал государственные расходы не только на социальное развитие. Так, например, в 1884 г. были предоставлены субсидии судовладельцам, поскольку развитие пароходства требовалось для активизации колониальной политики. А в 1886 г был создан фонд для переселения немецких крестьян в провинции, населенные поляками. Подобная «национал-экономическая» политика способствовала развитию хозяйственной культуры на польских землях, но немцам создала головную боль на многие годы.

Впрочем, расхлебывать заверенную Бисмарком кашу пришлось уже другим политикам. В связи с восшествием на престол нового кайзера (Вильгельма II) он утратил былое влияние и должен был уйти в отставку. А в 1898 г. Бисмарк скончался, не увидев ни революции, ни гиперинфляции, ни нацистского режима — всего того, что породило созданное им всесильное государство.