Владислав Грабский и Юзеф Пилсудский

Первая мировая война завершилась 11 ноября 1918 г. Помимо всего прочего это означало воссоздание древнего Польского государства на территориях, которые долгое время были разделены между тремя империями — Российской, Германской и Австро-Венгерской. Полякам предстояло теперь по сути дела «склеивать» свою экономику из весьма разнородных кусков, не имея при этом под рукой даже приличного «клея». У нового государства не имелось ни административного опыта, ни правительственного аппарата, ни финансовых ресурсов. Пожалуй, попытка польской стабилизации оказывалась делом даже более сложным, чем одновременно проходившие стабилизации в Германии, Австрии и Венгрии.

 

Денег нет. Все ушло на фронт

Поначалу, естественно, на территории нового Польского государства царил полный развал. В 1919 г. министр финансов попытался, правда, осуществить первую попытку стабилизации польской марки, создав долларовый фонд для проведения валютных интервенций, но весной 1920 г. все собранные деньги ушли на войну с большевиками. Поляки предполагали создать огромную федерацию, включающую в себя украинцев, литовцев и белорусов, а большевики мечтали о мировой революции, которая, естественно, могла прийти из России в Европу лишь через польские земли. В итоге вышло так, что старая австро-венгерская практика, в соответствии с которой война никогда не давала осуществить финансовую стабилизацию, сразу прижилась на польской почве.

Не только бюджет, но и вся национальная экономика оказались построены по мобилизационному принципу, который сформировался в Европе еще во время Первой мировой войны, а теперь был перенят новым государством для решения своего спора с соседом. В течение всего 1919 г. и на протяжении большей части 1920 г. в Польше широко практиковались субсидирование экономики, контроль за ценами и за валютными операциями, за распределением товаров. Импорт и экспорт осуществлялись только посредством получения государственных лицензий.

Лишь в октябре 1920 г. был заключен мир, но и после этого на протяжении нескольких лет не удавалось обеспечить финансовой стабилизации по причине бесконечной правительственной чехарды и значительного бремени военных расходов. Дополнительным фактором, обусловившим нестабильность сложившегося положения, стало отсутствие эффективно работающего бюрократического аппарата. Если Австрия, к примеру, страдала от избытка чиновников, то в Польше не имелось даже необходимого числа людей, способных организовать нормальное функционирование государственной машины.

В конце 1921 г. была осуществлена еще одна робкая попытка добиться макроэкономической стабильности. Министр финансов профессор Михальский разработал программу радикального сокращения расходов и увеличения налогов. Сейм принял ее, но внес многочисленные исправления, поскольку у депутатов имелись свои политические интересы. В итоге реализация программы не увенчалась успехом, дав некоторый результат лишь на короткое время. Затем нестабильность опять стала нарастать, и к лету 1923 г. произошло значительное падение польской марки, что оказалось связано, по всей видимости, с падением марки немецкой, т.к. Польша и Германия были крепко связаны в области торговли.

С внешней торговлей дела вообще обстояли из рук вон плохо. Российский рынок, на который ранее была ориентирована значительная часть восточно-польской экономики, практически перестал для нее существовать. Оставался, правда, Запад, но в этот период времени страна сильно пострадала от падения мировых цен на традиционные товары польского экспорта.

Вследствие накопления всех этих проблем государство прибегло к неумеренной денежной эмиссии, пытаясь свести концы с концами в бюджете. Возникла инфляция, которая достигла своего пика в 1923 г. и оказалась значительно более масштабной, чем даже в Австрии и Венгрии, хотя перед Польшей в отличие от этих государств не стоял вопрос о выплате репараций странам победительницам.

 

Польша сильна порядком

Есть такая шутка: Польша сильна своими раздорами. Однако в ситуации гиперинфляции нужно было срочно переходить от политических раздоров, которые довели дело даже до убийства президента Нарутовича, к консолидации всех конструктивных сил страны.

И консолидация действительно произошла. Формирование внепарламентского правительства во главе с Владиславом Грабским (одновременно являвшимся и министром финансов) в самом конце 1923 г. позволило осуществить комплекс стабилизационных мероприятий. Осознание того факта, что противоречия между исполнительной и законодательной властью препятствуют проведению жестких мер, вынудило сейм передать правительству часть своих полномочий в финансовой сфере. И Грабский сумел неплохо воспользоваться новыми возможностями.

К тому времени ему было уже под пятьдесят. Грабский происходил из старого польского рода. Один из его предков бил немцев в Грюнвальдской битве, другой — под Полоцком сражался с русскими во времена Стефана Батория. Словом, типичная судьба шляхтича.

Сам Владислав, впрочем, был человеком мирным. Писал книги об экономике, о сельском хозяйстве. Занимался политикой. В революционном 1905 г. отсидел. Потом, правда, трижды был членом Государственной думы.

Встав во главе Кабинета, Грабский сумел осуществить комплекс чрезвычайно важных мероприятий. Были существенно сокращены правительственные расходы (в т.ч. военные). Улучшился сбор налогов (в частности, потому, что их стали рассчитывать не в постоянно обесценивающейся валюте, а на основе золота). Существенно повысились акцизы на алкоголь, сахар, спички. Дополнительно был введен налог на имущество, который позволил поправить финансовые дела за счет сравнительно обеспеченных граждан.

Бюджет 1924 г. удалось свести без дефицита. Благодаря этому перестали осуществлять денежную эмиссию для затыкания прорех в государственном хозяйстве. Временно существовавший ранее правительственный эмиссионный орган был преобразован Грабским в независимый от исполнительной власти Национальный банк Польши. И не случайно, наверное, единственный обнаруженный мной в Варшаве памятник (точнее, бюст) этому замечательному реформатору стоит в холле Центробанка.

Вообще-то Грабский в Польше не слишком популярен. Национальным героем явно не стал. Возможно, потому, что, с одной стороны, был профессионалом, а не харизматическим лидером, но с другой — весьма сдержанно относился к возможностям демократии, наученный горьким опытом политических конфликтов первых лет независимости. Не диктатор и не демократ — разве таких любят?

В своей работе он опирался на узкий круг молодых людей, которым всерьез доверял. Этих ребят прозвали «грабчиками». Наверное, они представляли собой что-то вроде российской команды Гайдара 1992 г. Один из них — Станислав Каузик — обеспечивал шефу работу с сеймом. Порой идя на небольшие уступки, порой жестко надавливая на депутатов, порой подкупая их, а порой не брезгуя и шантажом, он заручился парламентской поддержкой, столь необходимой для проведения финансовой стабилизации. Наверное, это были не лучшие методы воздействия, но другие, увы, — не давали эффекта. Начиная с Франции времен Франсуа Гизо и заканчивая Россией нынешней.

Правительство Грабского продержалось у власти примерно два года и успело за это время провести денежную реформу, результатом которой стало появление с 1 мая 1924 г. новой национальной валюты — злотого. Поначалу злотый был жестко привязан к доллару, причем курс польской валюты, видимо для придания ему солидности, был точно равен курсу швейцарского франка.

Впрочем, финансовая стабилизация оказалась не слишком удачной. Польский Кабинет не обладал той степенью автономии, какая была у австрийского и венгерского правительств под контролем Лиги Наций. Парламентский режим был слишком слаб и не способен принять необходимые меры по поддержанию финансовой стабильности. Политические партии по мере своих сил продолжали оказывать непрерывное давление на правительство ради поддержания высоких государственных расходов. В бюджете снова возник дефицит, и инфляция после некоторого затишья стала давать о себе знать.

Финансирование бюджетного дефицита на этот раз осуществлялось более аккуратно, чем в период гиперинфляции. Правительство выпустило ценные бумаги, которые находились в обращении наряду с банкнотами Банка Польши. Однако уже к концу 1925 г. объем правительственных обязательств превысил объем денежной массы, что, естественно, подорвало финансовую стабильность.

Сказались, по всей видимости, и ошибки, допущенные самим Грабским.

Во-первых, злотый после фиксации оказался завышен, что нанесло удар по конкурентоспособности польских товаров на мировом рынке. Связанное с этим неблагоприятное состояние платежного баланса подорвало стабильность национальной валюты.

Во-вторых, в отличие от руководителей Австрии (Зейпеля) и Венгрии (Бетлена), прибегавших в это время к помощи Лиги Наций для получения крупного международного займа, способного обеспечить стабильность новой национальной валюты (шиллинга и пенге, соответственно), Грабский отверг идею зарубежной помощи, т.к. не хотел ставить свою страну под контроль эмиссаров Лиги. На таком своеобразном решении сказалась трагическая история польского народа, много лет находившегося в составе иностранных государств, а потому слишком болезненно относящегося ко всякому проявлению зависимости, как политической, так и экономической. Грабский опасался, в частности, что вмешательство Лиги Наций может привести к пересмотру Версальского мирного договора в пользу Германии.

Кроме того, польский премьер полагал, что зарубежные кредиты сами придут в страну (да еще и на более выгодных условиях, чем в Австрии и Венгрии), как только национальная валюта стабилизируется. Но этого так и не произошло, поскольку доверие мировых финансовых рынков к новому Польскому государству было в тот момент не слишком высоким.

В то время как Австрия и Венгрия уже успешно осуществляли финансовую стабилизацию на основе взаимовыгодного и равноправного сотрудничества с Лигой Наций, Польше пришлось прибегать к авральным мерам для мобилизации иностранной валюты. На невыгодных для страны условиях была продана часть национального имущества. Шведскому концерну предоставили монопольное право на производство и продажу спичек. Но все эти меры так и не помогли. Финансовый рынок вынес свой жестокий вердикт непоследовательной реформе Грабского.

Злотый упал примерно наполовину. Грабский же должен был освободить место для других реформаторов. Постепенно становилось ясно, что нужны какие-то серьезные политические изменения, а не только перетасовка премьер-министров, каждый из которых по объективным обстоятельствам вступал в противоречия с парламентом.

Проблемы нарастали практически повсюду, а не только в государственном хозяйстве. Особой головной болью для властей становилась система социального страхования. Она налагала дополнительное бремя на бизнес, а взносы при этом поступали не в госбюджет, а в особый фонд, оказавшийся практически под полным контролем социалистов. Экономика страдала, а появление дополнительных возможностей у левых сил способствовало росту политической нестабильности.

 

От инфляции к санации

13 ноября 1925 г. рухнул кабинет Грабского. Сразу после этого на повестку дня встал вопрос об установлении в стране режима твердой власти, позволяющего осуществить так называемую санацию. Политический кризис, назревавший в течение семи лет существования независимой Польши, дошел до своего апогея. И в этот момент на сцену вновь вышел самый популярный польский политик того времени — маршал Юзеф Пилсудский.

Трудно найти двух столь же непохожих людей, как Грабский и Пилсудский. Один — профессионал, хозяйственник. Другой — герой, харизматик. Пилсудскому в центре Варшавы воздвигнуто сразу два памятника. И даже в музеефицированной шахте «Величка» на юге страны есть статуя маршала, сделанная из соли. Однако так уж сложилась история Польши, что именно Пилсудскому с его жесткими и даже авантюрными методами борьбы за власть пришлось наследовать Грабскому в деле стабилизации польской экономики.

Пилсудскому в середине 20-х было уже под шестьдесят. Казалось, что политическая жизнь у него позади. В бурной, насыщенной конфликтами и сражениями, взлетами и падениями, успехами и неудачами карьере маршала было все. Начинал он как социалист. Боролся с царским режимом. Долгие, трудные годы провел в сибирской ссылке. Чтобы избежать следующей ссылки, симулировал сумасшествие и пять месяцев сидел в психушке. Пока не совершил побег.

В политике он делал ставку на Австро-Венгрию как на естественного противника России. Полагал, что свободы и независимости Польши можно добиться, опираясь на Вену и сражаясь против Санкт-Петербурга.

Во время Первой мировой войны он действительно сумел создать военизированные организации. И в нужный момент, когда выявилась слабость Германии и Австро-Венгрии, сумел сделать поворот в сторону создания новой Польши. Некоторое время ему, правда, пришлось из-за этого провести в немецкой тюрьме в Магдебурге. Но затем Пилсудский триумфально вернулся на родину и получил за свои заслуги перед народом пост с характерным названием — «Начальник государства». Какое-то время он фактически был авторитарным лидером страны и к тому же главнокомандующим вооруженными силами.

Впрочем, затем Пилсудский оказался под сильным давлением различных политических сил, что заставило его отойти от дел. Маршал сидел в деревне, ругал политиканов, присматривался к происходящим событиям и ждал своего часа.

Уже 14 ноября Пилсудский выразил президенту свое беспокойство происходящими в стране событиями, а затем начал готовиться к тому, чтобы поставить их ход под свой контроль. Страна так устала от неэффективного парламентского правления, что была готова к принятию диктаторского режима твердой руки.

Грабский, правда, в этот момент разработал свой вариант выхода из кризиса, построенный на идее компромисса. Левые должны были отказаться от части своих социальных достижений в обмен на обещание правых не злоупотреблять их «добротой». Парламент предполагалось на два года распустить (чтобы не вносить раздоров), а в правительство включить всех авторитетных политиков страны вне зависимости от их политической ориентации.

Через полвека похожий вариант национального консенсуса сработал в Испании (знаменитые пакты Монклоа), но Польша 20-х гг. к этому была не готова.

В мае 1926 г. Пилсудский осуществил государственный переворот, поддержанный значительным числом трудящихся, устроивших всеобщую стачку. Таким образом, авторитарный режим пришел в Польшу (в отличие от Венгрии) скорее слева, чем справа, что, возможно, сказалось в дальнейшем на «качестве его работы».

С середины 1926 г. в стране начал функционировать так называемый режим санации. Пилсудский, отказавшийся от поста президента, но полностью контролировавший армию, вновь стал де-факто авторитарным лидером. Власть законодательных органов была существенно урезана в пользу президента и правительства, что в целом должно было способствовать преодолению популизма.

И действительно, при режиме санации бюджет был приведен в порядок, налоговые поступления резко возросли и монетарная политика оказалась поставлена под более жесткий, чем ранее, контроль, что в сочетании с американским внешним займом, предоставленным под эгидой наконец-то приглашенной к сотрудничеству Лиги Наций, позволило Польше добиться некоторой финансовой стабильности. Как это было раньше в случае с Австрией и Венгрией, в Польшу прибыла группа экспертов для наблюдения за ходом стабилизации.

Злотый, начавший падать в середине 1925 г., осенью 1926 г. стабилизировался, а к октябрю 1927 г. снова был зафиксирован, хотя и на уровне примерно в полтора раза более низком, нежели уровень фиксации 1924 г. Вплоть до 1933 г. злотый свободно разменивался на золото и на иностранную валюту. Долгое время сохранявшаяся финансовая нестабильность оставила по себе неприятные воспоминания, и Польша стала в итоге одним из самых верных сторонников сохранения золотого обеспечения национальной валюты даже в тех условиях, когда соседи постепенно отказывались от использования этой практики.

Некоторый порядок удалось навести не только в государственных финансах, но и в системе социального страхования. К 1931 г. большое число контор, управлявших средствами этой предельно коррумпированной системы, было ликвидировано, а бюрократический аппарат подвергся заметному сокращению. Постепенно стал налаживаться и процесс образования сбережений населения С 1928 г. прирост депозитов в польских банках был одним из самых больших в Европе.

Тем не менее последствия финансовой нестабильности еще долго давали о себе знать. Польша не могла в одночасье превратиться в страну, которой все готовы доверять свои деньги. Многие поляки даже во второй половине 20-х гг. хранили сбережения в иностранной валюте. Значительная часть капитала местных предпринимателей уходила за рубеж.

Однако санация вызвала доверие иностранных инвесторов. Экономика начала успешно развиваться, чему способствовала помимо политической стабилизации и приостановки инфляции также благоприятная конъюнктура мирового рынка, в частности расширившийся спрос на уголь в Великобритании и Скандинавии.

 

Блок беспартийный и бесперспективный

Впрочем, краткосрочные успехи санации не обернулись долгосрочными. Твердая власть установилась в Польше значительно позже, чем в других восточноевропейских государствах, но расшатываться она стала значительно раньше.

Пилсудскому важно было усилить свои авторитарные позиции созданием примерно такой же партии власти, которая была у адмирала Хорти в Венгрии. Однако Польша с ее раздорами сильно отличалась от Венгрии, которую цементировала родовая земельная аристократия.

Попытка создать перед выборами 1928 г. партию власти под названием «Беспартийный блок» полностью провалилась. Этот блок получил в сейме лишь немногим более четверти мест. На фоне явных успехов как венгерской партии власти, так и осуществляемого президентом Масариком демократического лавирования в Чехословакии польская политическая элита наглядно продемонстрировала свою неспособность к консолидации.

Очередной политический кризис стал личным кризисом доя Пилсудского. Он крайне тяжело переживал царившие в Польше раздоры. Уже в ходе майских событий 1926 г., когда ценой немалых жертв (за три дня погибло около 400 человек) пришлось разрушать с таким трудом созданную польскую демократию, Пилсудский перенес сильный нервный стресс. А через полтора месяца после провала «Беспартийного блока» с еще не старым 61-летним маршалом случился инсульт, от последствий которого он так до конца своей жизни и не оправился.

А тем временем с экономикой, толком неуспевшей еще встать на ноги, стали приключаться неприятности. Польша оказалась единственной из стран Центральной и Восточной Европы, которая не сумела к 1929 г. восстановить докризисный уровень промышленного производства. И в этот момент по ней еще ударила Великая депрессия конца 20-х-начала 30-х гг. Для преодоления кризиса стали применяться методы усиленного государственного регулирования, но ничего хорошего они принести Польше не могли.

В этой ситуации национальный лидер, частично парализованный после инсульта, ничего уже поделать не мог. Ни кавалерийский наскок, ни политическое манипулирование против экономического кризиса не помогали. Пилсудский лишь наблюдал за событиями и раскладывал пасьянсы. Скончался он в 1935 г.

Лишь на три года пережил его Грабский. После своей отставки в политику он уже не вернулся. В 1926 г. после переворота рассматривался вариант его назначения премьером, но Пилсудский на такой ход не согласился (хотя Грабский в своем проекте консенсуса предполагал вхождение маршала в правительство). Отставнику оставалось лишь заниматься наукой и преподавать.

Лишь на год пережила Грабского свободная независимая Польша. В 1939 г. начавшаяся Вторая мировая война разрубила страну на две части: на ту, которую оккупировала Германия, и на ту, которую оккупировал Советский Союз. Едва поднявшаяся польская экономика оказалась слишком слаба, чтобы создать вооруженные силы, способные сопротивляться столь грозным противникам. И тем не менее опыт двадцатилетнего независимого существования и опыт построения стабильно функционирующей экономики много дали Польше для того, чтобы через полстолетия в 1989 г. вновь двинуться к рынку.