Утром двадцать восьмого июня Алексею в редакцию позвонили из железнодорожного отдела милиции. Лейтенант Колышкин сообщил, что двадцать четвертого июня потерпевший Шацкий упоминал в своих показаниях о каком-то чудовище, вынырнувшем из озера. В тот день лейтенант не обратил внимания на этот факт, но теперь, в связи с разными слухами, вспомнил о нем и решил позвонить в журнал «Наука и мы». Бандуилов без промедления прибыл в отдел милиции.
Колышкин оказался молодым круглолицым человеком с девичьим румянцем на щеках. Он усадил журналиста за стол и вручил ему скоросшиватель с двумя листочками, исписанными корявым почерком. Потерпевший Шацкий Федор Иванович, житель деревни Ключи, описывал, как стал жертвой жулика, ободравшего его на четыреста рублей. В конце своих показаний потерпевший сообщал, что, очнувшись на берегу Утиного озера, он наблюдал необычное животное, которое поразило его своим видом и размерами.
— Дата и время наблюдения совпадали с данными, полученными от Жгульева и Заборова. Необходимо было встретиться с Шацким, чтобы выслушать его подробный рассказ.
В тот же день Алексей выехал в Ключи.
Сначала надо было отмахать семьдесят километров на электричке до станции Тасино, а после добираться на машине до Ключей. Электричка была переполнена, хотя день был будний. Алексей, сидя у окна, поглядывал на пассажиров с любопытством. В вагоне было душно и шумно. Плакали младенцы, требуя грудь. Детишки постарше мусолили печенье и крутили родительские носы. У дверей бренчала гитара. Старушки жадно разглядывали публику и удивлялись, многого не понимая. Девушки шептались, хихикали и чесали колени, искусанные комарами. В проходе стояли дачники с зачехленными лопатами. Двое мужчин, сидящих напротив Алексея, вели негромкую беседу:
— Вызвал меня Морозов к себе, так, мол, и так, хотим, говорит, поставить тебя на место Башкина. Зарплата на сорок рублей больше и вообще — рост…
— А ты?
— Конечно, отказался! Сам посуди. Сейчас я имею сто семьдесят, ни за что не отвечаю и делать-то особенно нечего. А на той должности надо вертеться сутра до вечера. Выходит, я буду вкалывать за сорок рублей? Зачем мне такое повышение!
— Верно…
За окном проносились березы, горсти овец на пригорках, далекие колки в степи. В прудах плескались ребятишки с пупками, похожими на пельмени. На телеграфных проводах балансировали сороки, живущие при железной дороге…
Бандуилов задремал.
Через полтора часа он вышел на станции Тасино, где пересел на автобус. Минут за сорок видавший виды «ПАЗ» доставил Алексея в Ключи. Деревня казалась безлюдной. Откуда-то доносился визг электропилы. Репродуктор на столбе бодро пел: «Ведь мы ребята! Да- да! Ведь мы ребята! Да-да! Семидесятой широты!» Чтобы не блуждать в поисках Федора Ивановича Шацкого, Алексей сразу же направился к двухэтажному кирпичному дому — правлению колхоза «Гигант».
В приемной, за столом, скучала девушка с книжкой в руках.
— Здравствуйте, — сказал Бандуилов. — «Три мушкетера»?
— «Двадцать лет спустя», — секретарша отложила книгу. — А вам кого?
Алексей представился, сообщил, что приехал встретиться с Шацким Федором Ивановичем по важному делу.
— Который скотник, что ли? — удивилась девушка. — Писать о нем будете?
— Видите ли, — начал объяснять Алексей, — он был свидетелем очень важного события. Если вам не трудно, подскажите, где я его могу найти…
Секретарша недоверчиво взглянула на гостя и сказала:
— Вы дождитесь Артема Кондратьевича, председателя нашего!
— Зачем же терять время? — улыбнулся Алексей. — Да и Артема Кондратьевича ни к чему отрывать от дел по таким пустякам…
— У нас такой порядок! — твердо произнесла девушка. — Сначала корреспондентов принимает председатель. — Она успокоила гостя. — Он вот-вот вернется.
Бандуилов уселся напротив секретарши, как бы напоминая, что он продолжает терять время. Девушка напряженно смотрела в книгу, делая вид, что читает.
В коридоре раздались шаги, и в приемной появился хозяин — кряжистый дядька с загорелым лицом и роскошными запорожскими усами. Секретарша, кивнув на Алексея, доложила:
— Артем Кондратьевич, тут вас корреспондент дожидается!
— Бандуилов Алексей Николаевич, — представился Алексей. — Из журнала «Наука и мы»!
— А что ж вы заранее не сообщили? — пожурил Артем Кондратьевич, пожимая руку гостя. — Мы бы вас на станции встретили…
— Еще вчера и сам не знал, что поеду в Ключи.
— Милости просим! — председатель распахнул дверь в свой кабинет.
Они уселились друг против друга. Артем Кондратьевич смотрел на Алексея ласково, хотя в глазах его мелькало смутное беспокойство, вызванное, вероятно, бритой головой гостя. Не выдержав, председатель попросил показать удостоверение и внимательно изучил документ.
— Какая же, извиняюсь, у нас в колхозе наука, — посмеиваясь спросил он, — что такой журнал нами заинтересовался?
Бандуилов в двух словах изложил цель своего визита.
— И ради Феди Шацкого вы в такую даль мотались? — удивился председатель. — Да мы его мигом вам доставили бы! Только позвонили бы — и он уже в редакции.
— Решили не беспокоить, — улыбнулся Бандуилов. — Да и мне полезно подышать чистым воздухом.
— Это точно, — согласился Артем Кондратьевич, — наш воздух хоть на ВДНХ вези…
Он задумался. Бритоголовый доверия не внушал.
Опыт подсказывал председателю, что ухо надо держать востро: корреспондентов по пустякам не посылают. Тут могла быть тайная цель…
— Хорошо, что пожаловали к нам! — сказал Артем Кондратьевич. — Скучать не дадим. Во-первых, свозим вас на пруды, где разводим карпа. Другой такой рыбалки у вас в жизни не будет!
— Спасибо, Артем Кондратьевич, — благодарил Алексей, — но, к сожалению, рыбалку придется отложить до лучших времен. Сегодня тороплюсь, к ночи должен вернуться в город. Мне бы только с Шацким встретиться — и домой.
— Жаль, — вздохнул председатель, — жаль. Ну да вам видней! А Федю мы сейчас вам доставим.
— Нет, нет! — возразил Алексей. — Лучше я к нему схожу. Обстановка в кабинете слишком официальная для разговора…
Артем Кондратьевич насторожился.
— Ладно, — сказал он, — сейчас пошлем шофера узнать, где находится Шацкий, у скотников-то работа сменная.
Он вышел в приемную, но о чем говорил с секретаршей, Бандуилов не слышал.
Минут через двадцать председательский шофер, долговязый рыжий парень, доложил, что Шацкий отдыхает после смены.
— Отвезешь, Саня, товарища домой к Феде! — приказал Артем Кондратьевич. — А вечером доставишь его к электричке. Ясно?
— Доставим в целости, — кивнул Саня. — Как себя!
— Жаль, что торопитесь, — сказал председатель, прощаясь с Бандуиловым. — Такую рыбалку упускаете…
Алексей только развел руками, показывая всем своим видом, что он и рад бы, да обстоятельства не позволяют.
Садясь в машину, он бросил взгляд на второй этаж. У окна маячил Артем Кондратьевич. Покручивая ус, он следил за отъездом гостя. На лице его было выражение человека, который чувствует, что его надули, но не знает — в чем именно и насколько…
Машина долго петляла по деревне, потом, вроде бы, забарахлил мотор, и водитель Саня стал в нем ковыряться. Алексей догадался, что Саня умышленно «тянет время». Наконец «газик» остановился у высокого, в человеческий рост, забора, за которым внушительно лаяла собака.
— Прибыли! — сообщил шофер, ухмыльнулся и, высадив пассажира, умчался. Алексей постучал в калитку, она открылась, и Бандуилов увидел щуплого на вид мужичка с морщинистым лицом. На нем были надеты темно-синие выглаженные брюки и белая праздничная рубаха. Смущенно улыбаясь и стесняясь своего наряда, человек молча смотрел на Бандуилова.
— Федор Иванович? — спросил Алексей.
— Он самый, — кивнул Шацкий. — Заходите…
Алексей вошел, представился, объяснил, зачем пожаловал. Шацкий совершенно не удивился, и Бандуилов понял, что белая рубаха на нем не случайно: председатель, видно, присылал гонца, чтобы Федор Иванович готовился к встрече. Из летней кухни, вытирая руки полотенцем, вышла распаренная женщина. Она была выше Шацкого на полголовы.
— Супруга моя Любовь Тимофеевна, — Федор Иванович почему-то хихикнул и повернулся к жене. — Вот, Люба, знакомься — товарищ корреспондент…
— Алексей Николаевич, — назвал себя Бандуилов.
Наступила неловкая пауза. Все трое, напряженно улыбаясь, смотрели друг на друга и не знали, о чем говорить.
— Федя, что ж ты гостя в дом не пускаешь?! — спохватилась Любовь Тимофеевна. — У меня тут уже все дожаривается!
Они поднялись по ступенькам в избу. Дом был просторный, из четырех комнат. В самой большой комнате уже был накрыт стол. Бандуилов, который не ел с самого утра, при виде аппетитных закусок сглотнул слюну, но для приличия поломался, впрочем, недолго. А Любовь Тимофеевна все несла и несла к обеду замечательные блюда. Была тут и домашняя колбаса, и жареная птица, и холодец, и редька, и блины с маслом, и соленые помидорчики, полные холодного сока, — словом, было чем порадовать глаз горожанина.
— А где-то у нас, кажись, стояла бутылочка… — многозначительно произнес Федор Иванович.
— Лучше бы без нее, — сказал Алексей, — у нас ведь впереди разговор…
— А чтоб разговор-то получился, как раз и надо принять! — пояснил Шацкий. — Я в трезвом виде рассказчик никудышный, так что для пользы дела придется выпить.
На столе появилась бутылка водки, и обед начался. Ели много и с удовольствием. Пили за знакомство, за гостя, за хозяев, отдельно выпили за Любовь Тимофеевну. Говорили на разные темы, но главного вопроса пока не касались. От водки Федор Иванович оживился, перестал стесняться гостя, и обед, можно сказать, проходил в дружеской и непринужденной обстановке.
Отяжелев от пищи, они вышли на свежий воздух, уселись на скамеечку, закурили.
— С чего начать-то? — спросил Шацкий.
— С самого начала, — Бандуилов улыбнулся. — С того момента, как вы прибыли в город.
Некоторое время Федор Иванович молчал, собираясь с мыслями, затем приступил к рассказу.