Лошаденки за оврагом        Изнуренные плетутся,        Выступая робким шагом,        Под кнутом хозяйским жмутся.        И хозяева их, кстати,        Приуныли и устали;        Мало счастья, благодати        Эти люди испытали.        Говорит один (я слышу):        "Эки, братцы, неудачи!        Всю соломенную крышу        Съели дома наши клячи". —        "Верно, к зимнему Николе        Нам глодать кору придется". —        "Ни зерна на целом поле!" —        Третий голос раздается.        Тут четвертый, пятый сразу        Закричали, зашумели:        "Мы в сибирскую заразу        Обнищали в две недели!" —        "И меня, — сказал Ванюха, —        Посетила вражья сила, —        Ядовитая, знать, муха        Спину крепко укусила.        Сшил себе я саван белый,        В церкви божьей причастился,        Гроб купил, с деревней целой        Пред кончиною простился.        Да на ум меня наставил        Коновал один любезный:        Прямо к спинушке приставил        Раскаленный прут железный…"        Все хохочут… Смейся дружно,        Своротив с дороги узкой,        Люд страдающий, недужный,        Терпеливый брат мой русский!        Много милости у бога,        Жизнь не вся в тебе убита,        И широкая дорога        Пред тобой вдали открыта.

       Осень настала — печальная, темная,        С мелким, как слезы, дождем;        Мы лее с тобой, ненаглядная, скромная,        Лета и солнышка ждем.        Это безумно: румяною зорькою        Не полюбуемся мы;        Вскоре увидим, с усмешкою горькою,        Бледное царство зимы.        Вскоре снежок захрустит под обозами,        Холодно будет, темно;        Поле родное скуется морозами…        Скоро ль растает оно?        Жди и терпи! Утешайся надеждою,        Будь упованьям верна:        И под тяжелою снежной одеждою        Всходит зародыш зерна.

       С молитвою пахарь стоял у порога        Покинутой хаты: "Война к нам близка,        Одной благодати прошу я у бога,        Чтоб _ниву_ мою не топтали войска.        Тогда пропадет мой ленок волокнистый,        На саван не хватит тогда полотна…"        И с верой молился он деве пречистой,        Чтоб ниву его сохранила она.        Но враг наступал… И послышался грохот        Из сотни орудий. Как демонский хохот,        Носился по воздуху рев батарей;        И люди — ужасное стадо зверей —        Безбожно, жестоко терзали друг друга,        И брызгала теплая кровь, как вода,        И ядра взорали все поле без плуга,        И хаты крестьянской не стало следа…       …Но милости много у вечного бога:        Построилась новая хата-жилье,        И пахарь-хозяин опять у порога        С молитвою смотрит на поле свое.        Себя он не мучит напрасной тоскою,        Что нива упитана кровью людскою —        Чужой ли, родной ли: не все ли равно?        Ведь кровью и п_о_том не пахнет зерно,        Ведь свежая рожь не пошлет нам проклятья,        Не вымолвит явных и тайных угроз?..        И будем мы сыты (О люди! О братья!),        Питаяся хлебом — из крови и слез!