Однажды вечером Исабель лежала в кровати с книгой, которая называлась «Чёрный тюльпан». Её вместе с четырьмя мешочками луковиц подарила девочке бабушка. Осенью луковицы высадили в саду, а весной из них появились бледно-розовые цветы. Иногда, оторвавшись от чтения, Исабель жалела главного героя: тот даже не знал, что его услужливый сосед был отъявленным негодяем, готовым пойти на всё, чтобы украсть ценные луковицы тюльпанов.

Урсулу не интересовали ни цветы, ни книги. Она лежала на соседней кровати и набирала сообщение в мобильном телефоне.

– Мама желает нам спокойной ночи, – вдруг сказала она. – Она пишет, что ты опять забыла свой телефон в машине.

– Я не забыла его, – ответила Исабель, не отрывая глаз от книги. – Я специально оставила его там.

– Но как же тогда ты сможешь общаться с родителями? – В больших глазах Урсулы застыли одновременно испуг и беспокойство.

– Но это же они не захотели общаться, – сказала Исабель. – Помнишь, что сказала мама? Лучше всего, если мы не будем слишком часто звонить друг другу.

– Но ты же тогда не сможешь получать сообщения…

Для Урсулы, у которой было много друзей, неделя без мобильного телефона была катастрофой. Исабель только пожала плечами.

– Ну и что, – сказала она, отвернувшись к стене. Урсула промолчала.

Окно по-прежнему было открыто, и при каждом дуновении ветра лёгкие шторы колыхались. Но когда Исабель услышала комариный писк, она отложила книгу и встала с кровати, чтобы закрыть окно.

– Выключить свет? – спросила она.

– Ну да, – ответила Урсула, положила мобильный телефон на ночной столик и вздохнула. В комнате стало тихо. Слышно было только, как шуршит старое, тяжёлое постельное бельё, когда девочки ворочались в кровати.

– Исабель? – вдруг спросила Урсула.

– Что?

– Они правда собираются разводиться?

Исабель не сразу ответила. Она посмотрела на потолок и в темноте разглядела мечущегося по нему из стороны в сторону комара-долгоножку.

– Не знаю, – ответила она, не глядя на Урсулу.

Исабель не могла обсуждать это ни с сестрой, ни с родителями. Это было слишком сложно. Когда Исабель и Урсула были помладше, они жили в одной комнате и все вечера напролёт болтали обо всём, о чём только можно. Но вот уже несколько лет как они изменили этой привычке. У каждой из сестёр теперь был свой мир. Однако Исабель всё-таки была старшей. Всё-таки она была авторитетнее. Всё-таки к ней обращалась Урсула со всеми просьбами. Но в присутствии родителей Исабель чувствовала себя как-то глупо, что бы при этом ни говорила. А она ведь всегда хотела только одного – чтобы всё было в порядке.

– Как думаешь, с кем из них мы будем жить, когда они разъедутся? – спросила Урсула. По её голосу невозможно было понять, что она на самом деле чувствует.

– Не знаю, – повторила Исабель.

– Некоторые радуются, когда родители разводятся, – продолжала Урсула. – Они считают, что это только к лучшему. Например, Кайе из моего класса нравится жить то у мамы, то у папы, потому что у неё теперь две комнаты, а значит, больше места для одежды и других вещей. И ещё теперь она дважды путешествует на каникулах – с каждым из родителей.

– Ничего глупее не слышала! – возразила Исабель, садясь в кровати. – Как будто нет ничего важнее вещей. Может, тебе мало двух комнат? Или одежды? Или ты теперь предпочтёшь проводить каникулы с мамой и папой по отдельности, чем вместе, всей семьёй?

Урсула вздрогнула и испуганно посмотрела на Исабель.

– К тому же, – продолжала Исабель, – всё совсем не так. Это не похоже на сказку с хорошим концом. В итоге у тебя будут два недовольных родителя, каждый из которых сидит в своей квартирке и жалуется, как мало у него теперь денег. На путешествия их теперь точно не хватит, во всяком случае до тех пор, пока у мамы или папы не появится новая любовь. Тогда, может, он или она будет помогать деньгами. Но и тут наверняка – можешь не сомневаться! – у тебя появится пара сводных братьев или сестёр в придачу, которые будут совать нос во все твои дела. Как думаешь, будет здорово? Не подходи ко мне, если думаешь, что развод родителей – это хорошо. Я, по крайней мере, сделаю всё возможное, чтобы наши мама и папа остались вместе.

– А я и не говорила, что считаю, что Кайя права, – еле слышно сказала Урсула.

Исабель почувствовала укол совести. Скверно было упрекать младшую сестру, но она ничего не могла с собой поделать. Исабель зарылась лицом в подушку и больше не сказала ни слова. Она чувствовала, как у неё в голове вырастают тёмные тени и медленно расползаются по всему телу.

Если в случившемся и был кто-то виноват, то, скорее всего, папа. Всё же произошло из-за него. Что, в самом деле, с ним было не так? Папа всегда был на высоте. Только он умел так рассказывать всякие истории! Только он мог так рассмешить Исабель… Она обожала вечерние прогулки с отцом. Или домашние посиделки при свечах, когда они болтали обо всём на свете. Куда же всё ушло? Почему он теперь молчит? Почему ничего не предпринимает? О чём думает всё время? Он ведь теперь больше не вникает в смысл разговора, не следит за нитью беседы. Мыслями он постоянно как будто где-то далеко… И всё время повторяет, что ничего не случилось. Хотя на самом деле это неправда. Если ничего не случилось, так себя не ведут. Что папа скрывает от своей семьи?

– Скрывает? – сонным голосом удивлённо спросила Урсула.

Исабель вздрогнула. Неужели она произнесла последнюю фразу вслух?

– Скрывает? – шёпотом повторила Исабель. – Только то, о чём он не хочет рассказывать.

И снова в комнате воцарилась тишина.

– Почему ты так думаешь? – наконец спросила Урсула. Её голос доносился будто издалека, из страны снов. Исабель не ответила. Она вспомнила стоявшего у ворот папу. Его отстранённый, отсутствующий взгляд, к которому в последнее время уже привыкла, но с которым не могла смириться…

Исабель вспомнила, когда впервые заметила у отца такой взгляд. Это было зимней ночью. Исабель проснулась от звука шагов в гостиной. И хотя шаги были тихими, девочка их услышала: поскрипывал старый паркетный пол. Исабель встала и, спустившись до середины лестницы, прислушалась.

Она прекрасно знала, как нужно ступать по половицам, чтобы те не скрипели. Она уже много раз ходила так через гостиную. Присев на корточки, Исабель увидела у большого окна папин силуэт. Отец стоял спиной и не заметил её. Исабель затаилась как мышка, стараясь рассмотреть папу в тёмной гостиной. Ей было любопытно, что он тут делает. Странно, что он в это время не спит. Папа смотрел в окно. Рождественская звезда всё ещё висела в небе, хотя на дворе уже стоял февраль. Папа стоял так очень долго, почти не двигаясь, а на тёмном зимнем небе сияли звёзды.

Исабель не понравилось то, что она увидела. Это был какой-то чужой папа. Он как будто был далеко, в другом мире, там, где есть место только ему, но нет места другим. В конце концов Исабель поднялась на цыпочках по лестнице в свою комнату и легла в кровать. На следующий день она ни словом не обмолвилась об увиденном. Но иногда, когда папа казался чрезмерно усталым или когда во время ужина он вдруг уходил в себя, Исабель вспоминала ту ночь.

И сегодня у ворот… Он как будто… нет, Исабель не знала точно. Но она чувствовала: что-то тут не так. У папы внутри есть нечто такое, чем он не может поделиться ни с ней, ни с мамой, ни с Урсулой. Потому он и стоял ночью у окна, глядя на звёзды и размышляя.

Если бы только Исабель знала, в чём дело… тогда бы она могла чем-то помочь.

В комнате не было слышно ни звука, и Исабель не могла понять, заснула ли Урсула. Да и сама она чувствовала, что засыпает.

– Исабель? – снова раздался голос сестры.

– М-м, – промычала Исабель.

– Думаешь, когда родители вернутся, они расскажут нам, что решили? – спросила Урсула, и тут Исабель осенило. По тихому, еле слышному голосу сестры и по тому, как та произносила эти слова, Исабель поняла, что о родителях беспокоятся они обе.

Исабель обрадовалась такому открытию.

Она посмотрела на Урсулу. Та лежала под одеялом, положив руки под щёку, и ждала ответа.

Что она могла ответить?

Исабель хотела ответить, как обычно, «не знаю», но в последний момент передумала.

– Да, – ответила она. – Когда они вернутся, мы обо всём узнаем.

И в тот же миг Исабель остро почувствовала: как было бы хорошо, если бы эта неделя никогда, никогда не кончалась.