Джино с Магоцци подкатили к тротуару перед домом Грейс Макбрайд почти в два часа. Термометр в машине, который как бы в насмешку прекрасно работал, тогда как кондиционер не действовал вовсе, показывал тридцать один градус. Воздух неподвижно застыл и сгустился, лоб Джино вспотел по пути от машины к дверям.

– Слушай, старик, пока разберешься, получишь инфаркт. Я себя чувствую снеговиком, запертым в теплице с гардениями.

Когда Грейс открыла дверь, Чарли уделил все внимание Джино. Не просто подпрыгнул, лизнув в лицо, но, поскуливая, приветствовал так страстно, что едва не столкнул его с лестницы.

Магоцци наблюдал за возмутительной картиной, скрестив на груди руки. Чертов пес виляет дурацким хвостом с такой силой, что подпрыгивают задние лапы.

– Чарли, Чарли, мой мальчик, – смеялся Джино, обнимая глупого пса, как человека.

Грейс стояла в открытых дверях с волосами, зачесанными в «конский хвост», в неизменной черной футболке и джинсах. Из кобуры торчит небольшой крупнокалиберный пистолет, хмурое лицо слегка припудрено.

– Иди домой, Чарли.

Пес не сдвинулся с места, поэтому Джино схватил его и втащил в дом.

– Что за подлость, – заметил Магоцци.

– Придержи язык. Чистейшее лохматое обожание. Пес меня до смерти любит.

– Меня это только угнетает, – раздраженно бросила Грейс, запирая дверь и включая охранную систему.

– Угнетает? – Магоцци старался не выдать обиду. – Понадобилось две недели, прежде чем он перестал прятаться при моем появлении. А при первом же появлении Джино чуть не сбил его с ног.

– У меня собачьи феромоны, – объяснил Джино.

Чарли уже прижался к ноге Магоцци, стараясь испросить прощение.

– Предатель, – буркнул тот и несколько секунд держался, прежде чем опуститься на колено и удовольствоваться вторым местом.

Грейс, подбоченившись, качала головой.

– Что происходит между мужчинами и кобелями?

– Возможно, у них одинаковые моральные принципы, – предположил Джино, удостоившись скупой улыбки, после чего Грейс сразу перешла к делу, протянув руку к Магоцци.

– Принесли фотографии Арлена Фишера?

– Вот. – Он поднялся, вручил ей тоненькую папку.

Она открыла, быстро просмотрела.

– Сгодится, но вы, разумеется, понимаете, что это очень дальний прицел. Даже если Арлен Фишер был в прошлом нацистом, в Сети нет никакой фотодокументации. Там, к примеру, очень мало фотографий лагерных охранников низшего ранга, не входивших в число крупных военных преступников. Если он был офицером, есть шанс.

Магоцци передал другую папку.

– Я еще захватил фотографии зарубежных жертв, присланные Интерполом по факсу, только качество аховое. Фотокопии, а тебе нужны оригиналы…

Грейс взглянула и сморщила нос. Он никогда в жизни не видел такого прелестного выражения.

– Тогда начнем с Фишера и, если ничего не пробьем, попробуем фотокопии. Программа работает медленно, сейчас я ее запущу.

Они проследовали за Грейс к кабинету, но внутрь не вошли. Чарли с Магоцци не раз видели, как она стремительно катается из конца в конец в кресле, работая не на одном, а на нескольких компьютерах сразу, и хорошо знали, что под ноги попадаться не следует. Джино, как правило, избегал небольших помещений, заставленных машинами, уверенный, что от них идет излучение, которое отрицательно отразится на самых драгоценных частях его тела.

Грейс устроилась перед большим компьютером, который он считал особо опасным, колдуя с мышкой и с каким-то другим приспособлением, которое Джино не смог опознать.

– Что это? Похоже на маленький каток.

– На какой еще каток, черт возьми? – переспросила Грейс, не поднимая глаз.

– Ну, знаешь, такой утюг для глажки. Суешь с одного конца мятые вещи, они вылезают с другого разглаженные. Простыни, скатерти, всякое прочее. Фактически здорово получается.

– Это сканер, Джино, – пояснил Магоцци.

– Что такое сканер?

Грейс бросила на обоих мимолетный взгляд.

– Хотите знать, что я делаю?

– Еще бы, – кивнул Джино.

– Сканирую фотографию Арлена Фишера для новой программы, распознающей изображения.

– У нас есть такая, – заявил Джино, оглядываясь на Магоцци. – Разве нет?

– Не думаю.

Грейс закатила глаза, продолжая стучать по клавиатуре.

– Если есть – а у вас ее нет, – то версия «Флинстоун». Некоторые подобные программы основаны на единой базе данных, как в аэропортах. В ней содержатся фотографии известных террористов, преступников, других подозрительных личностей. Машина делает цифровой снимок каждого переступившего линию безопасности и сопоставляет с имеющимися в базе снимками.

На Джино это произвело впечатление.

– Понял. Программа вроде свидетеля, а база данных вроде полицейского архива. Просматривает фотографии, опознает нехороших парней.

– Именно.

– Ну что ж, очень просто.

– Было бы очень просто, если б снимки всех нацистов хранились в единой базе. А у нас сотни отдельных веб-сайтов с архивными фотографиями лишь некоторых из них. Не заходить же на эти сайты по очереди, вытаскивать по одному снимку и вводить в программу, которая сравнила бы его с фотографией Арлена Фишера. На это вся жизнь уйдет.

– Надо было пижаму с собой захватить, – вздохнул Джино.

– Слава богу, не надо, – ответила Грейс, изо всех сил работая пальцами. – Вместо того чтоб вылавливать снимки в Сети, я составила программу, которая сама ведет поиск. Пока еще медленно, всего около десяти сайтов за раз, но все равно чертовски быстрее, чем старым способом. Сначала пропущу фото Фишера через сайты организаций, выслеживающих нацистов, – больше шансов наткнуться, поскольку нигде нет такого количества снимков того времени, сколько у них собрано.

Магоцци нахмурился:

– Фишер тогда был гораздо моложе.

– Не имеет значения. Появляются морщины, второй подбородок, люди толстеют, худеют, делают пластические операции, что угодно, а костяк практически не меняется. Программа ориентируется на тридцать пять основных структурных лицевых точек. Даже если вам, например, переделали скулы и челюсть, все равно остаются еще двадцать признаков, которые позволяют произвести идентификацию. Программа не ошибается.

– Никогда?

– Никогда, если кто-то не сунет голову под паровой каток.

Джино с улыбкой подтолкнул локтем Магоцци.

– Оказывается, она шутница.

– Как крольчиха, – согласился тот.

– Конечно, пока еще программа далека от совершенства, – снисходительно призналась Грейс, – но со временем вы сможете отсканировать школьное фото своей подружки из пятого класса, нажать на кнопку, и в Сети отыщется ее нынешнее изображение, где б она в данный момент ни была.

Она переехала к другому компьютеру и протянула руку.

– Давайте заокеанских жертв. Пока ждем, запущу стандартную поисковую программу.

У Джино в животе забурчало, как в жерле вулкана перед извержением.

– За крекер отдам тебе своего первородного сына.

Грейс вздернула брови:

– Сюрприза?

Джино нахмурился и подумал.

– Отдам тебе фотографию своего первородного сына за крекер.

Грейс махнула на них рукой.

– Оставьте меня на пять минут, и я дам тебе крекер. Посидите в столовой.

Джино, Магоцци и Чарли уселись в столовой, оставив Грейс в одиночестве.

Джино не спускал глаз с пса, сидевшего на стуле во главе стола.

– В самом деле сидит, прямо как человек, будь я проклят. Аж страшно.

Чарли повернул голову, посмотрел на него.

– Черт побери! И английский знает?

– Почему бы и нет? Макларен же знает французский.

Желудок Джино вновь протестующее забурчал. Он наклонился, заглядывая в сводчатую дверь на кухню.

– Может, пойду поищу корочку хлеба?

– Во всех буфетах капканы расставлены.

– Ох…

– Шучу, – пояснил Магоцци.

– А я верю. Дом до сих пор запирается на все запоры.

– Многие устанавливают охранные системы.

– Немногие расхаживают по собственному дому с оружием на плече.

– Ей лучше, Джино.

– Постоянно твердишь, а лично я не вижу.

– Кресло для меня купила.

Джино поднял бровь.

– В своем доме поставила? Для тебя персонально? – Он через плечо посмотрел в гостиную. – Где оно?

– Во дворе.

– Тебе ни о чем это не говорит?

– Ты не понимаешь.

Грейс прошла по коридору на кухню, откуда послышались тихие деловитые домашние звуки. Через минуту явилась в столовую, балансируя четырьмя тарелками на подносе. В трех горами навалена яркая зелень, увенчанная крупными белоснежными кусками омара, в четвертой густая мясная похлебка с прекраснейшим запахом.

Джино многозначительно посмотрел на похлебку.

– Потрясающе пахнет, – сказал он, слегка опечалившись, когда Грейс поставила миску перед Чарли. – Черт возьми, Грейс, это вовсе не крекер!

– Догадалась, что при таком развитии событий вы сегодня не обедали. Вполне можно перекусить, пока программа что-нибудь не выдаст.

Джино оглядел щедрую порцию омара на своей тарелке и чуть не прослезился.

– Никогда не видел ничего подобного, будь я проклят… – умудрился вымолвить он, прежде чем сунуть в рот вилку. Доев, вытер салфеткой рот. – Вот что я тебе скажу, Грейс Макбрайд. Кроме ассорти из морепродуктов, которое готовит Анджела, никогда в жизни ничего вкуснее не ел.

– Спасибо, Джино.

– И зелень на тарелках красивая.

– Это не украшение. Ее тоже едят.

– Шутишь? – Он осторожно ткнул в зелень вилкой. – Что за червячки?

– Сначала попробуй, потом скажу.

Джино покопался в зарослях, опасливо подцепил зеленое колечко, сунул в рот, вдумчиво прожевал, подхватил целую кучу. Длительность пережевывания безошибочно свидетельствовала о том, нравится ему еда или нет. Бифштекс пережевывается три раза, паста два, десерт один раз, а на этот раз можно поклясться, что зелень проглатывается не жуя.

– Ребята, обалдеть можно!

Грейс взглянула на него с удовлетворением, а Магоцци почти с ужасом:

– Кажется, я никогда не видел, чтоб ты ел зелень. Будешь стручки разбрасывать в моей машине?

Джино принял оскорбленный вид.

– Овощи я время от времени ем.

– Какие?

– Мороженое с лаймом. – Он с ухмылкой покосился на Грейс. – Ладно, что это за штука? Мне нравится.

– Длиннолистый папоротник в шампанском уксусе с сыром «Конт».

– Тогда ясно, – кивнул Джино. – Если бы ты полила шампанским ботинки Лео, я бы их тоже съел. Нет таких кулинарных путей, по которым не хотел бы пройтись. – Он отвалился от стола, сложил на пухлом животе руки, глядя на Грейс. – Когда-нибудь осчастливишь мужчину, став ему отличной женой.

Грейс на секунду к нему присмотрелась.

– В жизни не слышала такого женоненавистнического замечания. Знаешь, что у меня оружие при себе?

Джино ухмыльнулся:

– Обыкновенное предварительное замечание.

– Хорошо. Внимательно слушаю. Что оно предваряет?

– Просто хотелось бы выяснить твои намерения.

Голубые глаза Грейс слегка расширились, неизменно бесстрастное лицо поразительно изменилось.

– Какие?

– Хочу знать твои намерения относительно моего присутствующего здесь приятеля. Видишь? Я вовсе не женоненавистник. Обычно подобный вопрос задается мужчине.

Магоцци уронил голову на руки.

– Ох, господи помилуй!..

Глаза Грейс вновь обрели нормальные размеры. Джино каким-то чудом совершил почти невозможное, застав ее врасплох, но она очень быстро оправилась.

– Почему ты считаешь, что тебя это касается?

– Потому что он мой напарник и лучший друг, а напарники и друзья друг о друге заботятся, а еще потому, черт возьми, что вы почти полгода встречаетесь и, по-моему, ни один из вас не спросил, чем это кончится и к чему приведет.

Взгляд Магоцци стал одновременно смущенным и сердитым.

– Джино, заткнись, ради бога…

– Лео, я тебе услугу оказываю. Ты сделал бы для меня то же самое.

– Никогда в жизни, даже за миллион.

В кабинете слабо звякнул звоночек, а Грейс все не отрывала от Джино ровного бесстрастного взгляда, который так сильно обеспокоил его при их первой встрече. Невозможно разгадать эту женщину, поэтому он постоянно настороже. Услышав второй звонок, она встала.

– Надо посмотреть. Магоцци, десерт и кофе на кухне. Принесешь? Охотно разрешаю все вывалить Джино на голову.

Через пару минут Джино напрочь позабыл о тайнах Грейс Макбрайд, с радостью глядя на многослойный торт, облитый сверкающим шоколадом.

– Господи помилуй, нарезай скорее, пока я не умер.

– Радуйся, что я тебе на голову его не вывалил. Что вообще за дела, черт возьми?

– О тебе же забочусь.

– Брось. Грейс права. Не твое это дело.

– Никогда еще не слыхал от тебя такой глупости.

Теперь Магоцци уставился на Джино, и тот тоже не сумел разгадать выражение глаз друга. Поднял руки, сдаваясь.

– Ладно, ладно, извиняюсь, может, действительно слишком далеко зашел. Хотел прояснить положение дел. Давай торт разрежем и в честь примирения чокнемся шоколадом.

Вошедшая Грейс бросила распечатку прямо в тарелку Джино – специально, по его твердому убеждению.

– Удалось пробить кое-что по первому делу в списке Интерпола. Шарль Свифт, бывший каменщик, на пенсии, убит в Париже во время одной из совместных поездок ваших жертв. Настоящее имя Карл Франк. – Она ткнула пальцем в середину страницы. – По вынесенному в Нюрнберге приговору отсидел пятнадцать лет за военные преступления.

Джино с Магоцци молча перечитывали указанный абзац, усваивая информацию.

– А другие? – спросил Магоцци.

Грейс тряхнула головой:

– Пока только один попался. Выйдя из тюрьмы, вынужден был официально менять имя и фамилию, поэтому сведения с легкостью отыскались. Если остальные тоже нацисты, они наверняка очень прочно прикрыты.

Джино втянул воздух сквозь зубы.

– Я говорил Лангеру, если придурки из ФБР стараются забрать дело, значит, у них что-то есть, чего нет у него. Спорю, наверняка знают об этом самом Свифте. Молодец, Грейс, хорошо поработала.

– Не пытайся ко мне подольститься. – Грейс выложила на стол еще одну распечатку со старыми черно-белыми фотографиями нескольких человек с безошибочно узнаваемыми эсэсовскими нашивками на форме, ткнула в одно лицо пальцем: – Генрих Ферлаг, палач из Освенцима, он же Арлен Фишер, шестьдесят лет и сто пятьдесят фунтов назад.

Магоцци посмотрел на снимок. Наконец кусочки головоломки начали, складываться.

– В Освенциме сидел Мори Гилберт. И Бен Шулер тоже.

Такого подтверждения они ждали и одновременно боялись, о чем Грейс догадалась по выражению их лиц.

– Никак не пойму копов, – сказала она. – Явились за информацией, я вам ее предоставила, вы приуныли… Ваши старики убивали нацистов. Как вы и думали, правда?

Джино тупо кивнул:

– Так и думали. Только вроде надеялись, что никого они не убивали. Остался бы нормальный убийца-маньяк, который их прикончил.

Магоцци горестно скривил губы.

– Это были хорошие люди, Грейс. Одинокий старик Бен Шулер на Хеллоуин раздавал детям по десять долларов. Ты бы послушала, что соседи о нем говорят. Роза Клебер была любящей бабушкой, обожала родных, кота, сад… Мори Гилберт за день делал больше добра, чем я за всю свою жизнь. Как только мы докажем, что они хладнокровно совершали убийства, то все это сразу забудется.

Грейс раздраженно вздохнула:

– Магоцци, ты не хуже меня знаешь, что люди не всегда такие, какими кажутся. Вдобавок они не убивали невинных. Нацисты плохие люди.

Его несколько ошеломил ее тон – обыденный, деловой, предупреждающий и свидетельствующий о колоссальной разнице между ними, – и сердце у него защемило.

– Знаешь, что хуже всего в плохих людях, Грейс? То, на что они толкают хороших.

Чуть позже, когда они уходили, Грейс придержала Джино в дверях, схватив за руку, и тихо шепнула, глядя вслед направлявшемуся к машине Магоцци:

– Я стараюсь.

Джино не был стопроцентно уверен, что правильно понял, но, когда Грейс на него посмотрела, увидел то, что видел Магоцци, – прекрасную запуганную женщину, которая изо всех сил старается выплыть, и ему стало очень и очень грустно.

Как только они сели в машину, позвонил Лангер по сотовому:

– Мы кое-что обнаружили в доме Шулера.