Пока они поднимались из подвала, Сэмпсон по наплечной рации попросил прислать подмогу.

«Как быстро, – подумала Айрис. – Это все так быстро. Что-то случается, и нет времени заранее все обдумать, ты должен действовать и надеяться, что мысли за тобой поспеют».

Пока Сэмпсон продолжал говорить, она схватила парку с кухонного стула и натянула сапоги.

– Дом чист. Мы вдвоем выходим наружу. Скажи ребятам, чтобы они в нас не стреляли.

Хорошая мысль. Запомни, что надо всегда предупреждать полицейских, чтобы они в тебя не стреляли. Что касается поддержки… ее надо вызвать и, черт возьми, ждать, когда она явится, прежде чем сделать первый шаг и погибнуть. Но почему же Сэмпсон не ждет? Потому что он и есть поддержка, глупышка. Для тебя.

Эта мысль обрушилась на нее с такой силой, что у нее едва не подломились колени. Отвечать за свою собственную жизнь – это один вид страха. Она его чувствовала в те минуты, когда стояла в углу, сжимая кухонный нож. Но отвечать за кого-то еще – это куда тяжелее.

Она на долю секунды прикрыла глаза – это было все, что она могла себе позволить, прежде чем отправиться на поиски Курта Уэйнбека, – а когда она их открыла, ее взгляд упал на колышки со связками ключей. Один из них был пуст.

– Сэмпсон. – Ее голос остановил лейтенанта, когда тот уже собирался открыть дверь. – Мои ключи исчезли.

– Может, вы их оставили в машине.

– Нет.

– Такое бывает. День у вас был тяжелый, голова забита, что-нибудь забыли…

– Нет.

Что-то в ее голосе убедило его, и он сразу застыл на месте. Двигались только глаза. Они медленно прошлись к окну, к джипу, неподвижно стоявшему на дорожке, и затем Сэмпсон молча кивнул, перед тем как осторожно открыть дверь.

Они бесшумно вышли на крыльцо и внимательно осмотрелись. Их взгляды, стволы оружия и лучи фонариков были направлены на ее джип. У них было слабое преимущество, потому что крыльцо было выше машины, и они могли видеть часть ее салона, но кругом было полно темных мест, куда свет фонариков не мог попасть. Места, где мог спрятаться Уэйнбек, хватало.

Единственным звуком был шорох пороши, бившей в дом, в окна и в обледеневшие деревья. Айрис подумала, что слышит, как деревья со стоном и треском сопротивляются весу льда, но больше ничего не было, даже вздохов ветра.

Она заметила следы, которые вели от крыльца к ее джипу. Трудно было понять, насколько они были свежими, но они уже обледенели и в данный момент хорошо сохранились. Их вид несколько успокоил ее – если Курт Уэйнбек выскочит из машины и застрелит их, то, по крайней мере, криминалисты сделают отличные отпечатки этих следов и преступник получит пожизненное заключение. Пресса распространит эту историю, а коммерческие каналы увенчают посмертными лаврами лейтенанта Сэмпсона и его преданную сподвижницу Айрис Риккер, которая была шерифом только один день.

С мучительной неторопливостью они спустились по ступенькам и начали преодолевать небольшое расстояние от крыльца до джипа, которое сейчас казалось Айрис невообразимо длинным. Фактически не только пространственные, но и все ее ощущения перепутались, хотя она все понимала и воспринимала – свет ее фонарика был ослепительно-ярок, приглушенный хруст льдистого снега под ногами едва не оглушал, а шерстяной свитер обдирал кожу, как наждачная бумага.

Приблизившись к джипу, они его обошли, одновременно вскинули оружие и фонарики, освещая салон. Айрис впервые задумалась, что чувствует человек, когда ему в грудь со скоростью звука летит пуля. Она осветила связку ключей в замке зажигания. Кроме них, в джипе ничего не было.

– Его здесь нет, – сказала Айрис.

– Я и не думал, что мы его здесь найдем.

– Вы могли бы сказать мне это и раньше, а то я последние две минуты просто умирала от страха.

Он слегка приподнял одно плечо.

– Думал, что вы сами знаете. Если у него была машина и к тому же ключи от нее, он бы давно унес ноги. Вы уверены, что не оставляли ключи в зажигании?

– Сэмпсон! – Она резко перевела луч к цепочке следов, на которые они старались не наступать. – Это не мои и не ваши.

– О'кей. Так почему же машина осталась стоять?

Айрис вспомнила свои беспорядочные мысли во сне; она представляла, как, стараясь завести джип, окончательно посадила аккумулятор. Распахнув дверцу со стороны водителя, она повернула ключ. Молчание.

Сэмпсон сдержанно улыбнулся:

– Ну, здорово. Уэйнбек вломился в ваш дом, украл ключи, решил, что спокойно унесет ноги, – и вдруг машина не заводится. Просто прекрасно. – Он провел лучом вокруг джипа и обнаружил еще одни следы, которые уходили от дверцы водителя. – Если такая погода будет продолжаться, все эти следы скоро заметет. Мы должны двигаться.

В первый раз Айрис обратила внимание, что ледяная крупа сменилась густым снегопадом. Смешно, до чего твои мозги отключаются от всего остального, когда полностью заняты какой-то простой вещью, например желанием остаться в живых.

По дорожке они прошли по следам почти до амбара, и тут Сэмпсон остановился. С помощью фонарика он проследил отпечатки до самых дверей и прошелся лучом по всей громаде строения.

– Что в нем?

Айрис отлично понимала, что его интересует.

– Масса пустого пространства и масса мест, где можно спрятаться.

Сэмпсон собрался кивнуть, и в это время старый амбар издал звук, который он всегда издавал. Лейтенант застыл, как собака, напавшая на след, и стал тыкать пальцем в амбар. Айрис ничего не понимала. Час классных занятий, еще час изучения иллюстраций, а теперь реальные полицейские сигналы решительно отличаются от рисунков в учебнике.

Она должна обойти строение справа; он же пойдет налево. Беззвучно.

Айрис не осмелилась остановиться, чтобы обдумать ситуацию. Она прошла куда было сказано, и в ту секунду, когда она сделала первый шаг в глубоком, по колено, льдистом снегу, который принесло к стенам амбара, ей показалось, что в мозгу захлопнулась дверца, отрезав сознание от всего, что не касалось сейчас ее ощущений. Она сделала еще два шага, со звериной зоркостью всматриваясь в окружающую обстановку, но тут услышала сирены и увидела красно-синие отсветы проблесковых маячков на ветхой стене амбара, когда патрульная машина двинулась по дорожке.

– Вперед! – гаркнул ей Сэмпсон, потому что завывания сирен лишили их преимущества тишины, и теперь надо было двигаться как можно быстрее.

Когда они встретились у задней стены амбара, тут уже было пятеро других полицейских, которые, разбрасывая глубокий снег, решительно пробились к ним.

Фонари Сэмпсона и Айрис скрестились на странной цепочке следов, которые начинались у одной из задних дверей амбара и через снежное поле уходили куда-то в ночь.

– Что это за гребаные следы? – спросил кто-то.

– Снегоступы, – сказала Айрис, вспомнив намерение Марка заняться зимним спортом, когда они переехали сюда. Он в прошлом ноябре оставил эту идею через пять минут после того, как запутался в креплениях, – почти так же быстро, как сбежал от их брака. – В амбаре хранились снегоступы моего бывшего мужа.

Невилл, ее голубоглазый, с детским лицом заместитель, который, стоя рядом с телом Стива Дойла, пожелал ей доброго утра, придвинулся ближе к Айрис и обвел лучом фонарика овальное поле, на котором летом росла кукуруза, а зимой лежал снег.

– Что там по другую сторону поля?

– Заповедник Сарли-Гейм, – сказала Айрис. – Пять тысяч акров болот и деревьев.

Сэмпсон, восстанавливая в памяти карту округа Дандас, уставился куда-то в пустоту.

– Проклятье! Озеро Киттеринг лежит с дальней стороны этого заповедника. Здание суда на восточной стороне озера, а Биттеррут расположен к западу. Он рванул напрямик и уверен, что обойдет нас. – Сэмпсон повернулся к Айрис: – У вас есть сани?

Она отрицательно помотала головой.

– Кендалл, на всех парах гони сюда снегоходы, все, что есть. Остальные – в Биттеррут, удвойте патрулирование по периметру. Невилл, будь рядом, мы должны осмотреть этот амбар, просто на всякий случай. – Он посмотрел на Айрис, которая что-то искала за поясом под курткой, и не понял, что она делает.

– Мобильник! – выдохнула она и тут же его выхватила. Пока Сэмпсон продолжал отдавать приказы, она связалась с диспетчером и приказала, чтобы все патрули плотно стянулись вокруг озера Киттеринг и заповедника, после чего позвонила в Биттеррут Мэгги Холланд и подняла ее с постели. Когда Айрис кончила разговор с ней, она порылась в кармане парки, выудила карточку и сделала последний звонок на сотовый детектива Магоцци.

Мать твою, до чего холодно, даже в этой тяжелой зимней одежде, которую он нашел в подвале. Не подвали ему счастье с этим маленьким складом, скорее всего, он уже был бы мертв, как штырь, и лежал тут в поле, сам превращаясь в снежную бабу. Вот бы смеху-то было.

Снегоступы были еще одной удачей. К ним, конечно, черт бы их побрал, надо было привыкнуть, и задница у него чертовски болела, потому что каждые несколько сот ярдов он увязал в снегу, но без них он бы не мог уйти так далеко и двигаться так быстро.

Он прикинул, что вся эта история с подвалом могла бы плохо кончиться, вздумай хозяйка дома спуститься вниз, чтобы, скажем, опорожнить мусорный ящик или заправить стиральную машину, пока он храпел у топки. Но этого не произошло, и Курт Уэйнбек начинал верить, что фортуна в первый раз в жизни повернулась к нему лицом. Все происходит в силу каких-то причин. Может, этот план и был его судьбой, и боги, или кто там сыплет снег, теперь были на его стороне и, сверху улыбаясь ему, были уверены, что наконец ему представился шанс уладить дела.

Единственная проблема была в том, что он пока еще не знал, как доведет свои планы до конца, как ему сделать все правильно. Часть его – самая слабая – хотела дать Джули еще один шанс, то есть взять ее и ребенка с собой в Мексику и начать все заново, строить вместе новую жизнь. Может, купить домик на берегу моря, обзавестись небольшим траулером, заняться рыболовством или чем-то в этом роде. С любой точки зрения он не мог считать себя обеспеченным человеком, но он отлично справляется, продавая страховки или подрабатывая барменом. Мысли вдруг споткнулись.

Он отлично справлялся. В прошлом. Справлялся, пока эта проклятая долбаная шлюха не засадила его в тюрьму. И он совершенно не был уверен, сможет ли после этого жить с ней. Она даже не может себе представить, на какие мучения его обрекла, словно он сидел в аду день за днем, месяц за месяцем, год за годом, и знал, что никогда не сможет вытравить из памяти эти воспоминания, как бы ни стараться. Она-то такой боли уж никогда не испытывала.

Он чувствовал, как в нем вскипала и жгла его ярость от этой несправедливости, и его гнев, столь чистый и высокий, одарил его моментом ясности, которую он искал, – как всегда и было. Внезапно он четко понял, что ему делать. Он должен показать ей, что такое боль, заставить ее понять, что она с ним сделала. Только так можно восстановить справедливость. Пришло время платить по счетам.

А затем ему, скорее всего, придется убить ее, потому что она не вынесет пути на юг, когда он кончит учить ее.

Теперь снег шел густой пеленой, видимость была такой плохой, что он чуть не уткнулся в изгородь, не заметив ее. После небольшого дружеского увещания Стив Дойл оказался настолько любезен, что предупредил его о всей системе безопасности в Биттерруте, так что он подготовился к встрече с изгородью – ножницы, которые он нашел в ящике с инструментами в подвале, помогут справиться с ней.

Он чуть внимательнее присмотрелся к изгороди в поисках тех видеокамер, о которых ему говорил Дойл, – на металлическом шесте примерно в трех футах справа от него торчала какая-то штука, которая могла быть камерой, но она была настолько залеплена снегом и льдом, что не могла видеть ничего, кроме сплошной белизны. Да, сегодня удача в самом деле на его стороне.

Он опустился на колени и пустил ножницы в ход.