Несмотря на то, что в клуб я ходила уже четыре раза (на новый год, на двадцать третье февраля, восьмое марта и первое мая), на улицу по вечерам дедушка меня не пускает. Видимо он считает, что в клубе я просто смотрела концерты самодеятельности, а на улицах по ночам молодёжь творит беспредел. Может быть, это и так. Потому что звуки этой самой «улицы», собирающейся возле Бондарихиного дома, слышны даже у нас в хате. Мне и хочется и не хочется туда, где орёт музыка и ржут пьяные парни. В общем, сильно я не расстраиваюсь. Летом мне и так весело. Здесь моя Нинка. Два раза в день мы с ней смотрим «Дикую розу», ходим на гороховое поле, записываем песни в своём исполнении на магнитофон, ездим на велике в Плоту и на пруд. Один раз в Плоте мы видели Чернова. Он насмешливо оглядел мой велик, с деревяшкой вместо рамы, и сообщил мне последние новости: наша Ирочка из школы уходит, а на практику в июле надо приходить в Плоту – работать на новой школе. В девятом классе мы будем учиться в большом трёхэтажном здании. Школу строили несколько лет. С одной стороны, интересно поменяться с плотавцами местами – каждое утро ездить на автобусе, а обратно ходить большой весёлой толпой. Но с другой… Всё меняется, всё усложняется. В большой школе – большие проблемы. Вместо Ирочки, пришлют нам какую-нибудь старую мымру, которая будет весь год твердить о предстоящих экзаменах. Зачем в девятом выпускные экзамены? У нас никто не собирается уходить после девяти классов.

Мы с Нинкой наполняем винные бокалы из серванта напитком «Юпи», чокаемся и загадываем желания. Я загадываю, чтобы детство продолжалось подольше. Не хочу взрослеть, сдавать экзамены, поступать куда-то. Раньше я обо всём этом не задумывалась, а сейчас, когда узнала о новой школе вдруг поняла, как мы выросли, и стало так жаль уходящего детства. Я пью «Юпи» и «Инвайт» за продолжение детства, за взаимную любовь, за свою счастливую дальнейшую жизнь. От вишнёво-клубнично – кокосовых напитков язык становится серо-буро-малинового цвета. Дядя Вася привозит нам чудо-лимонады в пакетиках каждый выходной. За день мы с сестрой выпиваем литров по десять «Юпи» и съедаем по килограмму гороха. Сейчас мы почти не ссоримся, мы стали понимать друг друга с полуслова. Кажется, что мы не двоюродные, а даже больше, чем родные сёстры. Иногда к нам приходят Маринки: Сонюшка и бабкина Улина. Девчонки выросли, поумнели, с ними тоже вполне можно общаться. А вот Королёва со Швецовой от нас отдалились. К Ирке приехала троюродная сестра из Саратова – Нелька. Она настоящая красавица, сразила наповал и бывшую любовь Королёвой – Юрку, и нашего Виталика, и всю шайку городских пацанов, которые приезжают в наше село на каникулы. Я их не знаю, но Неманихина, Лабынина и ещё парочка девчонок сохнут по этим приезжим уже год. Так вот, наша Ирка теперь тоже ходит на улицу, вроде бы как под присмотром старшей сестры. Королёва, узнав о появлении серьёзной конкурентки, закатила бабке Зине истерику, и та стала отпускать внучку вверх до половины одиннадцатого. Маринка отбила у Нельки одного городского мальчика и осталась довольна. Теперь у неё с обеими Швецовыми – общие темы, совершенно далёкие от наших с Нинкой. Я бы, конечно, тоже могла закатить скандал дедушке, слёзно убедить, что уже взрослая, и что все мои ровесники гуляют по ночам уже не первый год. Думаю, он отпустил бы меня на улицу. Но Ниночку вряд ли. Ведь ей ещё рано гулять. А я сестру бросать не собираюсь. Потерплю ещё годик. Научусь ставить чёлку и красить ресницы, как Нелька, проколю уши, куплю джинсы, как у Королёвой, а потом уже появлюсь во всей красе, может быть, знаменитые городские красавцы влюбятся в меня. Говорят, среди них, есть Алёшка, высокий, но правда, светленький. Ну и ничего, главное, чтобы человек был хороший…

После «Элен и ребята» мы с Нинкой идём к Сонюшке на скамейку, там иногда собирается такая маленькая дневная «улица». Напротив Сонюшкиного дома живут два брата-близнеца: Сашка и Димка. Вернее, не живут, а приезжают из района к тётке в гости. В общем-то, мальчики абсолютно обычные, и не очень красивые. Но плотавские девчонки и на них давно глаз положили. Вообще мне кажется, что дефицит парней в сёлах сказывается губительно на девчачьей гордости. И, так называемые красавицы, готовы встречаться с любым новым мальчиком. Я так не хочу. Девушка должна иметь чувство собственного достоинства. Так, кажется, красиво называется моя несовременность. Да, конечно, я завидую… Завидую девчонкам, умеющим целоваться, и обольщать парней. Завидую Королёвой, которая в синих джинсах и с малиновыми губами выходит на улицу, когда мой дедушка уже замыкает калитку «на глухую». Завидую Швецовой, которая, в свои неполные тринадцать, возвращается домой в три часа ночи. Но зависть – это плохо, а от плохих качеств я решила избавляться.

Так вот, я о близнецах. Серёжка ничем особенным не выделятся, а Димка умеет играть на гитаре. Он накняет голову, так что не видно лица и тихо-тихо поёт «Холодный ветер бродит у окна, поднимет вверх листву и снова бросит, проходит мимо окон почтальон, но писем от любимой не приносит…» Я усиленно напрягаю слух, чтобы проникнуться песней. И проникаюсь. Снова какая-то неверная не дождалась солдата из армии. Димке самому скоро в армию, и, видимо, он переживает, что девушка его тоже не дождётся. Я бы дождалась, если бы Димка предложил мне быть его девушкой. Только ради песен бы дождалась. Я по-прежнему, наверное, всё ещё люблю Чернова, но, когда Димка склоняется над гитарой, я теряю голову. «Дрожит рука, сжимая автомат, холодной пеленой глаза покрыты, никто не знает, как грустит солдат, обманутый девчонкой и забытый». Я пытаюсь представить поцелуй с Димкой. Не противно. Может быть, я влюбилась? Представляю, как целуюсь с Виталиком, с Димкиным братом-Серёжкой. Боже мой, меня тянет к пацанам… ко всем. Надо что-то делать, иначе уподоблюсь тем самым красавицам, кидающимся на всех подряд.

Димка учит меня играть «В траве сидел кузнечик», зажимая аккорды моими пальцами, я наслаждаюсь его прикосновениями. Серёжка рассказывает Нинке о вчерашней попойке в клубе. Виталик задумчиво курит, наверное, страдает по Нельке. Маринка-Сонюшка сворачивает лист лопуха в трубочку. Бабкина Улина Маринка чертит на песке палочки в четыре ряда и зачёркивает по три – гадает. Отличник Рустам стоит над душой и ревностно следит за каждым моим движением, негодуя на мою непонятливость.

– «Аэм» жми, – плюётся он, – ну, блин, неужели трудно запомнить.

Я не хочу ничего запоминать, главное, что Димка, полуобнявший меня за плечи, дышит в макушку и тёплыми ладонями направляет мои пальцы. А может, я нравлюсь Рустаму? Чего он так разнервничался? Но целоваться с Рустамом мне не хочется, и его чувства, если они вообще есть, никаких эмоций не вызывают. Как интересно! Видимо, Рустам – не мой тип. А Димка, Виталик и Серёжка – мой. Почему меня так тянет к парням? Что со мной? Я ведь люблю Чернова. Я окончательно запуталась. Не знаю, что со мной происходит. Настроение меняется ежеминутно. Если час назад, я мечтала о том, чтобы детство не заканчивалось никогда, то сейчас я готова в пух и прах разругаться с дедушкой, только бы выйти сегодня вечером на улицу и почувствовать тепло Димкиных рук в романтичной атмосфере летней тёмной ночи…