Встреча с Анри Вендомом длилась не дольше четверти часа, однако всякий раз, когда Анна оставалась одна, она вновь и вновь вспоминала каждое слово, сказанное во время их разговора, и каждый жест.

Без сомнения, беседа с Анри взбудоражила ее. Она пыталась освоиться в незнакомом городе, приспособиться к ожиданиям общества. Он был чужаком из другого социального слоя, даже из другой страны, и она прекрасно понимала: вот так беседуя с ним, пересекла незримые границы допустимого поведения, подвергла себя риску испортить отношения с дядей и тетей и, возможно, запятнать свою репутацию.

Лиззи не скрывала неодобрения.

– И о чем ты только думала, разговаривая все это время с тем французом? И все на вас пялились. Можно подумать, он один из нас, – возмущалась она по пути домой.

– Он человек, Лиззи, как ты и я. Он хотел получить разрешение использовать мой рисунок для своей работы. Я не вижу в этом ничего плохого, – немного резко возразила она. – В общем, что ты хочешь рисовать сегодня?

– Конечно, если ему только это нужно, – заметила Лиззи.

Анна не слушала девочку. Те несколько минут, проведенных вместе с Анри, в ее воображении были окутаны каким-то золотистым сиянием. Как легко ей было в его компании, как просто он отвечал на ее вопросы, конечно, немного путая слова, но говоря лишь правду.

Разговор с ним напоминал глоток свежего воздуха после всех этих формальных бесед с тетей и дядей, которые почему-то никогда не могли сказать прямо, как они себя чувствуют и чего хотят, не засоряя речь лишними фразами и оборотами. Они ничего не говорили прямо. Но с Анри все было не так. Их беседа оказалась такой непринужденной, словно они знали друг друга много лет.

Анна пыталась понять свои переживания: дрожь в груди, когда она смотрела в его темные глаза; она была не против того, что он взял ее за руку, словно они являлись двумя половинками одного целого. Это сильно волновало и пленило девушку.

В ту ночь она лежала на кровати и удивлялась столь неожиданному развитию событий. Неужели Анри решил, будто ее в спешке нарисованный эскиз действительно достоин того, чтобы он воспроизвел его на шелке? Анна была польщена и горда тем, что он поверил: из ее рисунка можно сделать такую чудесную вещь, но в то же время ее пугало, что теперь она отчасти ответственна за будущую карьеру Анри. Эта работа должна была позволить ему стать независимым мастером.

Если бы Анна знала больше о работе ткачей, то лучше понимала бы, во что может превратиться ее эскиз, и подправить его согласно последним веяниям моды. Она смогла заглянуть краем глаза в чудесный новый мир искусства, но ее невежество не давало ей почти никаких возможностей для правильного понимания сути этого мира.

Анна ворочалась с боку на бок, размышляя о событиях прошедшего дня. Внезапно она вспомнила кое-что, и это заставило ее резко сесть на кровати. В первый день в доме Сэдлеров дядя Джозеф показал ей десятки обтянутых кожей книг с образцами, аккуратно сложенных на полках в демонстрационном зале. Во всех книгах содержалось множество рисунков и моделей, а также образцы завершенного шелка, прикрепленные к каждой странице. Там, вероятно, можно было найти сотни вариантов моделей для шелка. И все это богатство находилось тремя этажами ниже. Возникшая мысль не давала Анне покоя. Если бы девушка могла их изучить, узнать больше о том, как изготовить отличную модель для шелкового изделия…

Сначала Анна хотела попросить дядю Джозефа либо Уильяма помочь ей, но очень быстро отвергла эту идею. Дядя Джозеф наверняка посоветовал бы ей «не забивать голову подобными вещами» или, что даже хуже, начал бы расспрашивать, отчего ей стали так интересны модели для шелковых изделий. Уильям был такой ворчливый и грубый, что он, должно быть, просто заявил бы Анне, чтобы не отвлекала его.

Но что мешало ей спуститься и самой взглянуть на каталоги? Немедленно? Все уже спят. В доме стояла полнейшая тишина и царила непроглядная тьма. Анна сказала себе: не стоит спешить, лучше дождаться утра и, возможно, обсудить это с тетей Сарой. Но возникшая идея не давала ей заснуть.

Она зажгла свечу, накинула на плечи шаль и осторожно начала спускаться по лестнице, стараясь не шуметь. Самое опасное место находилось на третьем этаже, где были расположены другие спальни, но ей удалось миновать их, не нарушив тишину. Анна мысленно представила полки с каталогами. Девушка почти добралась до них.

Когда она наконец очутилась на первом этаже, то увидела, что дверь в кабинет закрыта, вероятно, даже заперта. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, повернула ручку и осторожно приоткрыла дверь.

Сперва девушка не поняла, что свет в комнате исходит от другой свечи. Спустя пару секунд почувствовала: тут есть кто-то еще. Человек сидел за столом напротив двери. Прежде чем Анна сообразила, что ей нужно бежать, он поднял голову. Это был кузен Уильям. Бледное лицо его перекосилось от выражения испуга и страха. Анна пыталась понять то, что она увидела. На столе перед юношей стояла шкатулка с деньгами, а на ладони кузена лежали несколько золотых монет.

В этот самый момент он, казалось, очнулся. Уильям взял шкатулку и засунул ее в ящик стола, а потом быстро запихнул монеты в карман, где они глухо звякнули. Анна постепенно начала понимать то, что увидела: Уильям крал деньги. Даже при мерцающем огоньке свечи он не мог скрыть выражения вины, которое отразилось на его лице.

– Анна? Что, ради всего святого, ты делаешь здесь в это время?

Сердце глухо стучало у нее в груди, но она сумела ответить спокойно:

– Я могу задать тебе тот же вопрос, Уильям.

– Это тебя не касается. Тебе все равно нельзя здесь находиться. – Он отвернулся, сделав вид, будто просматривает какие-то бумаги на соседнем столе. – Я предлагаю, чтобы ты вернулась в постель, и хватит об этом.

Она, вероятно, так и поступила бы, если бы не злость, которая внезапно охватила ее. Как смеет он быть таким наглым, грубым в тот момент, когда она поймала его на горячем?

– Меня не касается то, что ты взял деньги из шкатулки? – спросила Анна, удивившись собственной смелости.

Уильям повернулся к ней и обошел стол, сжав руки в кулаки. Его лицо искривила гримаса ярости.

– Это твой ответ? – спросила девушка. Анне очень хотелось убежать, но она усилием воли заставила себя остаться. – Избить меня?

На какое-то мгновение Уильям застыл, подняв руки, но потом смущенно опустил их. Он был явно сбит с толку. Юноша тяжело осел на стул, закрыл лицо руками и застонал.

– О боже, – прошептал он. – Почему бы тебе не рассказать об этом всему миру? Мне все равно конец, поэтому – какая разница?

Анна заметила, что его плечи начали дрожать.

Это стало для нее неожиданностью. Уильям, столь искушенный, серьезный мужчина, разваливался у нее на глазах. Анна могла бы убежать, но какой от этого толк? Она уже успела забыть, зачем спустилась сюда. Теперь ей хотелось знать, почему Уильям так расстроился и по какой причине он крал деньги из шкатулки посреди ночи. Она пододвинула к нему стул и подождала, пока кузен успокоится.

Уильям, подняв голову, взглянул на нее покрасневшими глазами.

– О боже, ты до сих пор здесь? Я же сказал, возвращайся в постель, – пробормотал он, вытирая лицо рукавом пижамы.

– Я волнуюсь о тебе, кузен, – ответила Анна.

– Уж тебе-то не о чем волноваться.

Она пропустила шпильку мимо ушей.

– Я так не думаю. В последние несколько недель я видела: что-то происходит. Нечто, заставившее тебя опуститься до кражи, если я не ошибаюсь. Поэтому как член вашей семьи могу сказать: мне есть о чем волноваться.

Уильям молча уставился на кузину.

– Если только, – добавила она тихим голосом, – ты не хочешь, чтобы я поговорила с дядей Джозефом.

Молодой человек вздрогнул.

– Кто мне гарантирует, что ты все равно не донесешь на меня?

– Я даю слово, Уильям. И сделаю все, чтобы помочь тебе, – сказала Анна. – Даже несмотря на твою антипатию ко мне.

Он тяжело вздохнул, заставив пламя свечи затрепетать.

– Мне нужно отдать деньги, – начал он. – И если не верну их, на меня подадут в суд. Я могу оказаться в долговой тюрьме.

– Какая сумма?

– Почти двести фунтов.

Анна удивленно посмотрела на кузена. Двести фунтов! Целое состояние.

– Как?

– Азартные игры, – ответил он. – Я такой идиот. Чарли втянул меня в это, а потом пошло-поехало. Я надеялся, мне повезет и удастся расплатиться с долгами. Тогда бы я завязал. Но это так не работает, и теперь некоторые влиятельные люди готовы уничтожить меня, если я не заплачу до конца недели. Честно говоря, не знаю, как быть.

Анна задумалась.

– А не лучше ли признаться отцу и попросить его дать денег взаймы? Ты сможешь потом постепенно вернуть свой долг.

– Разве ты еще так плохо знаешь моего отца? – возмутился Уильям. – Если бы ему стало известно, что я играю в азартные игры, он выгнал бы меня тотчас же.

– У него есть свои недостатки, – согласилась Анна. – Как насчет контрабандного французского шелка?

Глаза Уильяма расширились от удивления.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Не важно. Я просто знаю, и все.

Наступило молчание. Наконец кузен сказал тихим голосом:

– Дело в том, что именно я заказал тот шелк. Это была еще одна уловка, которая помогла бы мне расплатиться с долгами. Отец не должен был ничего знать, но потом все пошло наперекосяк. Он прикрывал меня, пытаясь помочь мне соскочить с крючка.

На сей раз у Анны пропал дар речи. Оказывается, Уильям рисковал репутацией отца, его делом и судьбой семьи лишь для того, чтобы удовлетворять свои низменные желания? Теперь она поняла, почему он выглядел таким больным в последние несколько дней. У них действительно были большие неприятности.

– Разве у тебя нет друзей, которые могли бы дать взаймы? – Уильям ей все равно не нравился, и она никогда бы не попустительствовала его ужасной привычке, но Анна не могла не сочувствовать его положению. – А нельзя ли тебе выплачивать долг постепенно, по несколько фунтов в неделю?

Уильям грустно усмехнулся.

– Что может случиться, если ты не заплатишь?

– Меня изобьют, возможно, до смерти. По крайней мере, так они сказали.

– Дядя же заметит, если деньги исчезнут?

– Я могу все объяснить бухгалтерскими издержками, пока не отдам долг.

– Ты же не собираешься снова играть, чтобы погасить его? Скажи, что ты этого не сделаешь.

– Возможно, я идиот, но урок этот выучил. Поверь мне, – ответил он, посмотрев Анне прямо в глаза. – Нет, я буду платить понемногу каждую неделю, и никто ничего не узнает.

Анна не хотела знать, что он имел в виду под «бухгалтерскими издержками». Также ей не хотелось покрывать его, но она понимала: возможно, это был его единственный шанс избежать избиения. Девушка вздрогнула при такой мысли.

– Анна, ты никому об этом не расскажешь? Я могу тебе доверять?

– Я никому ничего не расскажу, но у меня есть два условия. Во-первых, ты не обмолвишься о том, что видел меня сегодня здесь, и, во-вторых, поможешь мне с тем, зачем я здесь.

– И что ты хочешь делать?

Понизив голос, девушка ответила:

– Я хочу узнать все о моделях для шелковых изделий.

– Позволь спросить, зачем тебе это.

– Я не могу тебе рассказать, – ответила она. – Скажу лишь одно: мне нравится рисовать, и теперь, когда я живу в мире, полном шелка, эта тема подогрела мой интерес.

Лицо Уильяма уже не было таким бледным. Он слабо улыбнулся, с уважением взглянув на нее.

– Ты хочешь посмотреть на модели сейчас?

– Почему бы и нет? Я не сплю, и тут никого.

– Хорошо, – ответил кузен.

Уильям двигался быстро. Он зажег еще три свечи и снял с полок несколько каталогов. Следующий час он рассказывал все, что ему было известно о шелке. Он показал ей, что на каждом развороте каталога размещен экземпляр готовой модели: раскрашенная графленая бумага и образец завершенной ткани, а также письменные инструкции относительно цвета, пряжи и модели.

– Прежде всего, оригинальный образец передается на эти маленькие квадратики, и все они раскрашиваются согласно модели, которая будет создаваться после каждого движения основных нитей. Это те нити, что идут поперек, – пояснил Уильям.

Он описал, как тип материи определяет число и пропорцию основных и поперечных нитей – например, у атласа больше основных нитей, чем у тафты, – и сказал, что для каждого цвета требуется отдельный челнок.

– Итак, чем больше у тебя цветов, тем сложнее задача и дороже конечный продукт, – подытожил Уильям. – Образец не может быть шире чесальщика, ширины станка, и должен составлять от девятнадцати до двадцати одного дюйма. Не должно быть никаких зазоров, – добавил он, – так легче ткать, не будет искажения.

– Столько всего надо запомнить, – вздохнула Анна. – Мне понадобится целая жизнь, чтобы все это изучить.

– Многие лучшие модельеры являются также ткачами, – заметил Уильям. – На эту тему есть книги. Я постараюсь достать тебе такую.

Он продолжил рассказывать о композиции: насколько важно делать как можно меньше заходов челноком одним цветом, потому что иначе часть ткани может ослабиться. Потом, когда ее начнут использовать, не исключено, что в этом месте образуется разрыв. Он также показал ей, как сложно ткать загиб, учитывая, что у ткача есть нити, которые идут только прямо, поперек или по диагонали, непросто и затушевывать материал, особенно в горизонтальной плоскости.

– Проще тушевать уто́чными нитями, а не основными, – объяснил Уильям, хотя Анна не совсем поняла, что он имеет в виду.

Чем дольше они разговаривали, тем больше Анна убеждалась: ее эскиз будет невозможно передать на шелке.

«Все эти загибы, тушевание, цвета, – подумала она. – Анри понимает, о чем он говорит, или ему придется упростить задачу, чтобы передать рисунок на ткани?»

Уильям закрыл каталог и потянулся.

– На сегодня хватит?

– Спасибо, Уильям, – поблагодарила она.

– Ты не расскажешь… ну, ты поняла?

– Я буду хранить твой секрет, кузен. Но, пожалуйста, постарайся не усугубить ситуацию.

– Даю слово, – ответил он.

* * *

На следующее утро, когда Анна сидела в гостиной вместе с тетей Сарой, пытаясь читать и отчаянно борясь со сном, в комнату вошла Бетти, неся в руках письма. Анну удивляли порядки в этом доме. Кроме того, что Бетти готовила, она была их единственной служанкой, выполнявшей также обязанности дворецкого, лакея и камеристки. Между тем создавалось впечатление, что она легко управляется со всеми этими обязанностями и они ее не тяготят.

– Письмо для мистера и миссис Сэдлер и одно для вас, – сказала она, присев в реверансе и протянув серебряный поднос тете Саре. – Желаете еще чаю, мадам?

– Нет, можешь все уносить, спасибо.

Тетя Сара махнула рукой и потянулась за ножом для вскрытия писем, рукоятка которого была сделана из слоновой кости.

Первое письмо, торжественно извлеченное из конверта, оказалось официальным приглашением на ежегодный осенний ужин гильдии торговцев шелком, прием должен был состояться на следующей неделе. Они активно обсуждали это событие, когда были у Хинчлиффов. Сара несколько секунд изучала толстую позолоченную карточку с витиеватой надписью золотистым шрифтом, прежде чем попросить Анну положить ее на каминную полку.

– Нет, не туда, дорогая. В центр, чтобы все видели, – сказала она, тяжело вздохнув, досадуя, что племянница не понимает элементарных вещей.

С той ночи, когда над входной дверью разбили окно, Анна больше не слышала, чтобы в доме кто-то вспоминал о французском шелке. Возможно, приглашение было сигналом о том, что проблема решена. Она очень на это надеялась.

– Мы с твоим дядей займем самое выгодное место за столом, поскольку мистера Сэдлера прочат в бейлифы в следующем году. Его все уважают, и это самая высокая должность в гильдии. – Сара обмахнула лицо конвертом. – Дорогая, я так горжусь этим. Я должна буду прекрасно выглядеть рядом с ним. Необходимо в ближайшее время заказать мисс Шарлотте еще одно платье. – Тетя взяла в руки следующее письмо. – А это письмо от дорогой Августы! – воскликнула она, разворачивая его и читая вслух: – «Теперь, когда мы вернулись из Бата, Чарльз, Сюзанна и я будем рады видеть вас, мисс Сэдлер и мисс Баттерфилд, завтра днем у нас». Как чудесно, – тетя Сара улыбнулась. – Ты слышала, Анна? Чарльз снова к нам присоединится. Это отличные новости. Должно быть, ты ему очень понравилась.

– Он действительно весьма приятный молодой человек, – сказала Анна, вспоминая мертвенно-бледное лицо и огромный кадык Чарльза.

– Я очень хочу услышать, как они провели время в Бате, – продолжила Сара, – удалось ли им познакомить Сюзанну с какими-нибудь достойными молодыми людьми. Интересно, общались ли они с мистером Гейнсборо по поводу портрета мистера Хинчлиффа? Не терпится узнать. Я даже подумываю нанять его, чтобы он написал портрет твоего дяди в костюме бейлифа.

Анна хорошо знала о репутации мистера Гейнсборо. Он рисовал портреты многих представителей мелкой аристократии, и она сомневалась, что тетя знала, сколько мастер берет за свою работу. Но подобная возможность заинтриговала Анну. Шанс познакомиться с известным художником или даже смотреть, как он работает, очень не хотелось упускать. Она видела репродукции его картин в журналах, и, хотя портреты ее не интересовали, изображение природы на заднем фоне, особенно деревьев и неба, было превосходным.

Сара продолжила читать письмо:

– «Я вспомнила интерес, который мисс Баттерфилд проявила к вопросам ботаники, и договорилась с мистером Эретом, что он посетит нас в то же время. Мы очень надеемся на хорошую погоду, ведь тогда мы все вместе сможем посмотреть на сад мистера Хинчлиффа». Чудесно! Я уверена, нам всем это очень понравится, – с сомнением в голосе заметила Сара.

Сердце Анны забилось быстрее от радости. Это же Георг Эрет, один из самых известных мастеров ботанической иллюстрации! И она сможет познакомиться с ним завтра. Анна с нетерпением ждала этой встречи.

* * *

На следующий день небо затянуло тучами и начал моросить мелкий дождь. Анна провела все утро, глядя на небо в надежде увидеть просвет. Ей было не по себе.

К счастью, когда приехала карета, погода улучшилась, сквозь тонкую вуаль тумана выглянуло солнце. Анна захватила с собой два альбома для рисования разных размеров и набор недавно заточенных карандашей. Даже Лиззи, тараторившая всю дорогу, не смогла испортить девушке настроение.

Мистер Эрет уже сидел в гостиной, когда они приехали. Это был высокий, худой мужчина среднего возраста с большим носом и пухлыми губами. Одет он был в черный пиджак и жилет, а на голове у него красовался тщательно напудренный парик. Анна заметила, что он обут в самые красивые туфли, которые она когда-либо видела.

Они вошли, и он резко встал, щелкнув пятками; в ответ на представление миссис Хинчлифф он коротко кивнул каждой даме по очереди, повторив с тяжелым акцентом:

– Рад, очень рад. Наша милая хозяйка сообщила мне, что вы тоже рисуете, мисс Баттерфилд, – заметил он. – И что вас интересуют иллюстрации с растениями.

– Я всего лишь учусь, сэр. Однако я видела ваши работы и очень рада познакомиться с вами лично.

– Не желаете ли сесть рядом со мной? – спросил он, указав пальцем место на диване. – Мы могли бы поговорить о рисовании. – Он посмотрел в окно. – И потом, если погода будет к нам благосклонна, сможем прогуляться и посмотреть на чудный сад мистера Хинчлиффа.

Их разговор прервала служанка, которая принесла чай и пирожные. Последовали новые предложения и вежливые отказы. Когда Анна и мистер Эрет умолкли, ее внимание привлек разговор с другой стороны стола, где болтали Сюзанна и Лиззи, казалось, они уже стали лучшими подругами. Лиззи засы́пала старшую девочку вопросами об отдыхе в Бате.

– На сколько танцев он тебя пригласил?

– На пять, включая последний.

– Должно быть, ты ему очень понравилась. Он красив?

– Высокий и худой, и у него такие темно-карие глаза. – Сюзанна понизила голос, бросив быстрый взгляд на мать, чтобы убедиться, что она не слышит. – Он служит в гвардии.

– Это те ребята, которые носят чудесные красные куртки?

Сюзанна, кивнув, густо покраснела.

– О, тебе повезло, – вздохнула Лиззи. – Жду не дождусь, когда мне исполнится восемнадцать.

– Ты должна поехать с нами в Бат в следующем году.

Лиззи посмотрела на Анну.

– А моя кузина может поехать с нами?

Сюзанна весело рассмеялась.

– Конечно! Так еще лучше. Вот это мы повеселимся!

Анна заставила себя улыбнуться. Судя по тому, что она слышала, летний сезон в Бате напоминал ярмарку, где матери демонстрируют дочерей потенциальным женихам. Так фермеры обычно показывают свой скот покупателям. Сама эта мысль наполнила ее ужасом.

Живой и легкий разговор Лиззи и Сюзанны, казалось, подчеркнул то, насколько они отличались от Анны. Их интересовали только мода, танцы и перспективные женихи, в то время как ее больше занимали серьезные вопросы искусства, литературы и того, как устроен мир вокруг. Она почувствовала себя там лишней.

* * *

Наконец с формальностями было покончено, и они вышли в сад, где их приветствовало яркое солнце. В последний момент Анна забыла альбом и карандаши в гостиной.

Сад оказался намного больше, чем она представляла. Со всех сторон его окружали высокие кирпичные стены. Леди, следуя за мистером Эретом, бродили по дорожкам, посыпанным гравием, восхищаясь растениями, которые даже в начале сентября представляли собой незабываемое зрелище из астр, георгинов и поздних роз, а также многих других видов листопадных растений, которые Анна видела впервые.

– Моя дорогая Августа, ваш сад – просто бальзам для души, – сказала тетя Сара. – У вас такой простор, и здесь можно посадить много всяких растений. У нас в Спитал-Сквер так мало места, что сажать там ничего не хочется.

В конце сада дорожка была обсажена рядами яблонь, на ветках которых висели чудесные красно-золотистые плоды. Дорожка упиралась в увитую плющом беседку, в которой стояли три каменные лавки. Анна снова села рядом с мистером Эретом, и художник тут же принялся изучать листья плюща, которые уже стали приобретать осенние оттенки.

– Видите, – заметил он, срывая листок, – как стебель листочка начал краснеть в том месте, где он крепится к стволу?

Анна кивнула, с интересом глядя на листочек.

– Листок сам по себе прекрасная вещь, его можно изучать часами. Его самые крайние уголки начинают менять цвет первыми, а жилки – последними, – промолвил он, указав пальцем на покрасневшие края и золотистые жилы, исходившие из того места, где листок крепился к стволу.

– Но ведь остаются пятна зеленого цвета между ними, – заметила Анна. – Как такое возможно?

– Верно подмечено, мисс Баттерфилд, – похвалил ее Эрет. – Дело в том, что мы еще не знаем, отчего это происходит с некоторыми листочками. Ботаники изо всех сил пытаются понять, почему и как листья меняют цвет и умирают зимой. Это одна из многих загадок, еще не раскрытая нами. Пока что мы можем лишь сохранять эту красоту на бумаге. Такова наша скромная роль в большом научном приключении. – Эрет поднял листок к солнцу. – Видите, как свет по-разному проникает сквозь лист, в зависимости от глубины цвета? – спросил он. – Как красный становится почти черным, а желтый золотым? И как теперь видна сеть крохотных капилляров? – Эрет наклонился и указал на другой листок, на котором ярко блестели капельки дождя. – Это удивительно, – заметил он. – Каждая капелька воды работает словно увеличительное стекло. Таким образом, когда мы глядим сквозь нее, то видим капилляры еще отчетливее.

Анна была восхищена.

– Несмотря на то что я много часов провела, рисуя растения, чувствую, была все это время почти слепа, – вздохнула она.

– Не волнуйтесь, моя дорогая, – сказал он, улыбнувшись. – У вас впереди целая жизнь, и вам лишь нужно наблюдать, пока вы не убедитесь, что знаете каждую деталь каждого листочка, лепестка и стебелька. А потом вам надо будет запоминать, смотреть, смотреть снова и снова. Мне говорили, у вас уже есть талант, и по тому, как вы слушаете, я понимаю, что существуют все предпосылки для того, чтобы однажды вы стали великой художницей. – Засунув руку во внутренний карман, он достал оттуда маленький альбом и короткий, хорошо заточенный карандаш, которым начал уверенно рисовать листочек с дождевой каплей, застывшей на нем. – Зубчики листочка идут вот так… этот завиток нужно заштриховать вот таким образом, чтобы передать глубину… но вон там мы видим заднюю часть листочка, и она намного бледнее… вены сходятся в одной точке в основании стебля, а не в центре, как бывает с некоторыми листьями. А вот наши дождевые капли, две… нет, три капли разных размеров. Я не закрашиваю белую бумагу, чтобы показать, как они блестят и преломляют солнечный свет… вот так.

Это был отличный урок от мастера своего дела, и Анна понимала: ей следует понять и запомнить каждое его слово. Наконец эскиз был готов. Художник подписал его размашистым почерком и протянул девушке.

– Это мне? – удивилась Анна, покраснев.

Эрет кивнул.

– Я не могу принять. Это слишком щедро.

– Конечно вы должны принять этот подарок, дорогая, – ответил он, улыбнувшись. – Я создал рисунок для вас.

Прежде чем она успела возразить, их разговор прервал громкий крик.

– Вот вы где! А я вас везде ищу.

– Чарльз, дорогой! – воскликнула его мать, когда неуклюжая фигура молодого человека появилась на дорожке. – Мы наслаждаемся осенним солнцем в компании мистера Эрета. Присоединяйся к нам.

Мистер Эрет вскочил на ноги, приветствуя Чарли. Юноша проследовал мимо скамейки, здороваясь с каждой леди по очереди. Когда он подошел к Анне, то задержал ладонь девушки в своей руке на секунду дольше и поцеловал ее. Она почувствовала, как его взгляд пронзает ее, словно булавка несчастную бабочку.

– Мисс Баттерфилд, какое удовольствие видеть вас! Вам неплохо живется в этом городе, насколько я понимаю, ибо выглядите вы еще более чарующе, чем прежде. – Он уселся рядом с ней на то место, где до того сидел мистер Эрет. – Расскажите мне, чем вы занимались все это время.

– Боюсь, рассказывать почти не о чем, – ответила она. Хотя за это время произошли разные события, о них Хинчлиффам лучше не знать. – Город затихает в августе.

– Да-да. Все благоразумные люди покидают его летом, – сказал он, явно не чувствуя, что его слова могут оскорбить окружающих. – Как поживает мой добрый друг Уильям?

– Думаю, хорошо.

На самом деле Анна заметила: в последнее время у ее кузена все более подавленный вид. Сначала она решила, что он переживает из-за своих долгов, а также истории с французским шелком, но накануне вечером за ужином он был каким-то нервным, раздражительным и почти ничего не ел. Он встал из-за стола, как обычно, рано, но никуда не ушел. Анна хотела узнать у него, удалось ли ему выплатить деньги, украденные у отца, однако ей никак не удавалось поговорить с ним наедине. Не успела она встать из-за стола, как услышала шаги кузена на лестнице. Уильям поднялся в свою комнату и больше в тот вечер из нее не выходил.

– Пожалуйста, скажите ему, что мы увидимся с Уильямом сегодня вечером в клубе. Его будут ждать. Могу ли я посетить вас в доме Сэдлеров, возможно, завтра или послезавтра? – спросил Чарли.

– Это было бы просто замечательно, – ответила она.

Когда солнце начало закатываться за горизонт, воздух стал прохладнее и Анна замерзла.

Вскоре все согласились, что в саду уже слишком холодно, а тетя Сара сообщила: им пора уезжать. Они попрощались, и мистер Эрет снова поклонился Анне.

– Я получил настоящее удовольствие от общения с коллегой, мисс Баттерфилд. Надеюсь, в ближайшее время мы снова сможем пообщаться.

– Да, я бы тоже этого очень хотела, – ответила Анна, густо покраснев. – Я постараюсь попробовать то, о чем вы мне рассказали, мистер Эрет. Буду беречь ваш эскиз вечно.

– Дорогая, поверьте, я недостоин вашей лести, но тем не менее благодарю вас, – сказал он, низко поклонившись.

* * *

На следующий день Чарльза пригласили на Спитал-Сквер.

Бетти послали купить свежего чая, молока, пирожных и конфет.

– Девочки, вы должны приготовить гостиную к приходу гостя, – велела Сара. – Взбейте подушечки на диване, положите на столы какие-нибудь модные книги и журналы, чтобы мы могли произвести на него впечатление широтой наших интересов. Впоследствии это помогает вести разговор. Лиззи, пожалуйста, порепетируй свои самые удачные произведения для клавесина – развлечем Чарльза музыкой, если потребуется.

Когда он приехал, тетя Сара усадила его на диван рядом с Анной. После того как они закончили пить чай и говорить о пустяках, Лиззи попросили сыграть на клавесине, а Сара взяла шитье и села к окну.

– Если вы не против, я вас оставлю, хорошо? Мне нужно больше света для этого сложного шитья. Этот платок я обещала подруге, и задержка здесь недопустима.

Анна следила за перемещениями тети с удивлением и легким беспокойством. Это была та возможность, которую очень ждал Чарли и которую так тщательно для него подготовили.

– Мисс Баттерфилд, – начал он.

– Зовите меня Анной.

В первую их встречу она подумала, что его близко посаженные по бокам крупного носа глаза смотрят на нее недобро, но теперь выражение его лица, казалось, смягчилось, впалые щеки порозовели и выглядели не столь бледными.

– Анна, я так рад, что мы лучше познакомились друг с другом, однако у моего визита есть еще одна цель. В субботу мы, то есть моя семья и я, собираемся на ежегодный осенний бал в Иннс-оф-Корт, и я буду очень рад, если вы согласитесь сопровождать нас.

Анна почувствовала, как краска разливается по ее лицу и груди, наполовину открытой глубоким декольте. Несмотря на свои опасения, девушке было приятно, что Чарльз настолько высокого мнения о ней, поэтому решил пригласить ее на такое важное мероприятие. Но бал? Как только она начала понимать, чем ей это грозит, Анну охватил ужас. Она слышала об изысканных танцах, которые практиковали в городе, однако могла похвастаться лишь посещением городского собрания в Халесворте, где танцевали только польку и местные танцы. Как она поедет на настоящий бал, если у нее так мало времени на подготовку? Анна всего раз в жизни пыталась танцевать менуэт. Этого было достаточно, чтобы она поняла, насколько ей сложно и как необходимы для исполнения танца изящество и уверенность. Она выставит себя в дурном свете.

– О, сэр, – начала девушка. – Я не думаю…

– Зовите меня Чарли, пожалуйста.

– Мистер… Чарли. Я не думаю… что без сопровождения… мой дядя…

– Мистер Сэдлер не будет против, когда узнает, что моя мать, отец и сестра тоже будут там, не так ли, миссис Сэдлер?

– Да, конечно, – немедленно ответила Сара. Она внимательно прислушивалась к их разговору, забыв о шитье, лежавшем у нее на коленях. – Думаю, это нормально.

К тому времени, когда Чарли собрался уходить, все было договорено. После этого тетя Сара, раскрасневшаяся от волнения, позвала Анну в гостиную.

– Какая чудесная возможность, дорогая! – проворковала она. – Только подумай, ты попадешь на бал и там будет столько важных и влиятельных людей. Я так рада за тебя. Ты должна быть одета в лучшее платье. Можно остановиться на желтом, как считаешь? В нем ты выглядишь великолепно. Однако тебе придется подыскать что-то теплое поверх него, потому что вечером может быть холодно. Плащ? Нет? У тебя нет плаща? О боже, нам нужно срочно позвать мисс Шарлотту.

Она так энергично обмахивалась шитьем, что иголка вывалилась из ткани и улетела в дальний угол комнаты.

– Чарльз такой милый молодой человек, не правда ли? И у него такие чудные перспективы. Адвокат, только представь. Для него всегда найдется работа. Обещаю, мы тебя устроим до конца года. Я в нетерпении, так хочется рассказать об этом твоему отцу.

У Анны все сжалось внутри, но девушка прикусила язык. Она должна немедленно ему написать, прежде чем это сделает тетя. Анна не хотела, чтобы ее «устроили», как какую-то сделку. Она ждала любви.