Итак, Диана, покинув комнату Тобеса, направляется прямо домой. Тобеса и Джонни там нет. Она удивлена, потом испытывает чувство облегчения. Их задержка дает ей возможность расставить везде ароматические свечки и разжечь камин, первый раз в этом сезоне; Джонни, наверное, проголодается к тому времени, когда они доберутся сюда, поэтому надо сначала обследовать холодильник, потом изучить его дневник.

Но когда она кладет свою сумочку на кухонный стол, взгляд ее падает на тоненькие блокноты, которые она нашла у Тобеса, и, забыв о холодильнике, она поддается соблазну. Шесть блокнотов. Трудно установить, в какой последовательности их читать; она берет в руки тот, который начинается такими словами:

«Привет всем!

Меня звать Тобес.

При крещении меня назвали Тобиасом, но можете называть меня Тобесом. Как все».

Диана стоит у раковины – собирается налить в чайник воды. Но, начав читать, не может оторваться.

Когда громкий стук в парадную дверь взрывает тишину, Диана не впадает в панику, хотя еще не готова к приему посетителей. Она собирает блокноты, хватает сумочку, выключает свет и тихо уходит в гараж. Садится в машину, не закрывая дверцы, чтобы клацанием металла не выдать своего присутствия, и прислушивается. При этом продолжает читать.

Проходит десять, пятнадцать минут, потом раздается шум. Шум внутри дома.

Диана напряженно прислушивается, пытаясь понять, что происходит в доме, но безуспешно. В доносящихся до нее звуках – ни малейшего смысла. Ладно, пусть устраиваются поудобнее…

Музыка. Громкая. Вагнеровская (она теперь научилась распознавать) опера. В ее сумочке револьвер, она уже не беззащитная женщина, находящаяся во власти сумасшедшего. Она войдет в дом и встретится лицом к лицу с Тобесом, покончит с ним. Все ее чувства обострены до предела, она настроена решительно, она никогда не ощущала такого прилива сил.

Диана вылезает из машины; теперь она знает Тобеса почти так же хорошо, как себя. Строки поэмы, заученные много лет назад, всплывают в ее памяти – впервые за долгие годы…

Джонни тотчас замечает ее появление.

– Привет, Диана! – кричит он, бросаясь к ней. Но Тобес, обхватив его рукой за плечо, удерживает мальчика. В другой руке у него короткая остроконечная палочка, палочка для еды. Он поигрывает ею, словно фельдмаршальским жезлом. Опасное оружие, не менее опасное, чем стилет.

Он в ее платье. Диана замечает любопытную мордашку Джонни, но не отваживается посмотреть ему в глаза.

– Положите сумочку, – приказывает Тобес.

Диана видит телефон на одном из столиков и медленно направляется к нему. Тобес не возражает. Она кладет сумочку рядом с аппаратом и поворачивается лицом к Тобесу.

Звонит телефон.

Диана поднимает трубку.

– Нет! – орет Тобес.

– Диана, – слышится у самого уха знакомый голос, – ты одна, я слышу…

Тобес подбегает к ней.

– Диана, с тобой все в порядке? Что происходит? Диана!

– Все хорошо. Не могу сейчас говорить. Со мной все в порядке.

Тобес бросает Диану на пол. Борьба длится недолго. Она пригвождена к полу, вонь от «Мальборо» вызывает тошноту; раздается треск; повернув голову налево, она видит, что Тобес вырвал телефонный шнур из гнезда. Оголенный провод валяется под розеткой.

– Кто это был? – Тобес отпускает ее и поднимается. Она также встает. Джонни стоит у противоположной стены; глаза его широко распахнуты.

– Кто это был?

– Друг.

– Эд Херси?

– Друг.

Тобес кивком подзывает к себе Джонни. Мальчик подходит к нему. Тобес обнимает его за плечи и говорит:

– Заткни уши, не слушай, что станет говорить эта женщина.

– Почему?

– Потому что она сумасшедшая. И очень плохой человек.

Джонни вертит головой, старается заглянуть в глаза Тобеса; он явно растерян.

– Нам надо обсудить кое-что, – говорит Тобес.

Диана кивает.

На улице туман; что-то похожее на туман проникает теперь и в дом. На Джонни только майка, джинсы и теннисные туфли. Он бледен, как лунный свет. С залива доносится заунывный гудок корабля; мальчик вздрагивает.

– Тобес, – говорит Диана, – может, зажжем камин?

Тот молча обдумывает ее предложение. Между тем Диана озабочена мыслями о том, что предпримет Эд. Откуда он звонил? Из участка? Сорок пять минут езды…

Тобес кладет свою палочку на кофейный столик, подальше от нее. Снимает китель и юбку и бросает их на диван, рядом с потертой кожаной курткой. Немного помедлив, натягивает куртку, разглаживает ее на себе, водит по ней ладонями, – видимо, нервничает.

– Конечно, – произносит он неуверенно. – Камин…

Диана подходит к камину. Несколько поленьев уже на решетке. Но чем разжечь?

Тобес знает. Со злобной усмешкой вынимает руку из кармана куртки; в руке – пачка карточек, развернутых веером. Протягивает их, и она узнает свои собственные визитки. Другой рукой он вытаскивает пачку сигарет и зажигалку. Бросает то и другое на диван; потом, не спуская с нее глаз, наклоняется, берет в руку зажигалку и поджигает карточки.

Диана понимает, что, сжигая ее визитки, ее имя, он символически уничтожает ее. Это не более чем прелюдия к Армагеддону, возможно, эротическое стимулирование.

Наконец Тобес подносит горящие визитки к бумаге под поленьями; бумага тут же загорается.

– Пришлось вылить ваше молоко, – говорит Тобес, выпрямляясь.

– Может, откроем шампанское?

Она направляется к кухне.

– Погодите.

Диана останавливается:

– Да?

– Свет. Выключите лампы. Везде. Зажгите те светильники. И пожалуйста, не забудьте, моя целительница, что я буду внимательно за вами наблюдать.

Огонь разгорелся вовсю, и когда Диана тушит свет, комнату уютно освещает пламя камина. Тобесу что-то не нравится. Он подходит к чулану под лестницей и взламывает дверь. Там находится электрощит с пробками. Тобес что-то делает с ним – и музыка смолкает. С угрюмым видом он возится с предохранителями, и через минуту в комнате звучит мрачная мелодия Вагнера.

Диана кружит ко комнате, зажигая ароматические светильники. Запахи мимозы, лаванды, шиповника наполняют дом. При свете камина стеклянные сосуды выглядят очень красиво.

– Приготовим коктейли? – предлагает Тобес.

Диана направляется на кухню. Оба ее гостя следуют за ней, но держатся на расстоянии; возможно, предчувствуют, что готовится какое-то ужасное кунцуй (театральное представление)? Джонни смотрит на Диану, словно она вдруг превратилась в Николь, Злую Колдунью его ночных кошмаров.

Холодильник пуст. Диана вспоминает о завалявшихся где-то на верхней полке кукурузных хлопьях, оставшихся от поры ее диетического питания. Они все еще там. Она протягивает их Джонни, потом наливает два бокала «Лоран-Перье». Тобес, как и обещал, следит за каждым ее движением.

– Давайте вернемся к камину, – предлагает Джонни. Его голос почти не слышен.

Все возвращаются в гостиную. Джонни подбегает к камину и опускается на колени, протягивая руки к пламени. Тобес стоит рядом с ним.

– Садитесь, Диана, – говорит он.

Она послушно садится. Пляшущие языки пламени отбрасывают на стены комнаты трепещущие тени. Глаза Тобеса то возникают, то исчезают во тьме. Он поднимает свой бокал:

– За нас.

Диана пьет.

– Я был без ума от вас, – говорит Тобес. Голос у него спокойный, задумчивый. – Думал, вы хотите спасти меня. – Он пожимает плечами и отпивает еще глоток. – Мы могли бы с вами отлично поладить, все могло быть прекрасно. Как прекрасно это шампанское. – Еще глоток. – Но вы предпочли предательство. Эй, а шампанское и в самом деле чудесное. Вы живете на широкую ногу, верно?

«Лоран-Перье» обволакивает Диану своими чарами; ее охватывает печаль, которую испытываешь солнечным полднем в полупустом соборе, слушая церковные песнопения. Она отпивает еще глоток.

В тишине отчетливо слышен шум машины, преодолевающей подъем.

Три головы дружно поворачиваются. Три пары глаз смотрят на занавески, скрывающие окно рядом с парадной дверью. Так и есть: свет фар скользит по занавескам, на мгновение расцвечивая их золотым узором… Шаги на дорожке, ведущей к двери. На ступеньках. На крыльце… Уверенное «тра-та-та» – отнюдь не робкое, но и не свидетельствующее о желании выломать дверь.

Диана поднимается, медлит. Со стороны Тобеса никакой реакции. Она направляется к парадной двери. На полпути чья-то рука впивается в ее плечо, и тотчас же из темноты появляется лицо Тобеса. Он говорит ей в самое ухо:

– Впустите его, впустите.

Диана смотрит в пол. Стук снова повторяется. Она поднимает глаза, но Тобес и Джонни исчезли. Поворачивается кругом. Никого. Где же они? Взяв себя в руки, открывает дверь. Увидев ее, Эд улыбается.

– Привет, – говорит он. – Как ты?

Что-то странное чудится ей в его улыбке.

Она отошла в сторону, чтобы пропустить его в дом, но Эд не двигается с места. Диана смотрит на него. В его глазах такое выражение, словно он хочет что-то сказать ей.

– Случайно проезжал мимо, – говорит он. – Решил заглянуть.

– Заходи.

Но он по-прежнему стоит у порога.

– Поздновато. Не могу остаться.

Оглядывает гостиную. Видит горящий камин, светильники… Детектив из отдела по расследованию убийств осматривает место преступления.

– Заходи, – повторяет Диана. Эд продолжает молча оглядывать комнату, а она начинает болтать о пустяках: – Только что закончила кое-какие изыскания. Вагнер. Ты понимаешь? Помнишь?..

Эд хочет, чтобы она что-то сделала. Тобес хочет, чтобы она что-то сделала. Но как может она сделать больше того, что уже делает?

– Эд, – говорит она, чуть нахмурившись. – Ну что же ты, заходи, на улице холодно. А у меня в доме горит камин, шампанское…

– Спасибо, – отвечает он, отворачиваясь, – но я на дежурстве сегодня.

– Эд!

Эд спускается по ступенькам и идет по дорожке; затем садится в машину, машет ей в открытое окно, заводит мотор и уезжает.

Диана, закрыв дверь, прислоняется к ней спиной; глаза ее закрыты. Вскоре она слышит какой-то шорох. Нельзя всю жизнь притворяться слепой, поэтому приходится открыть глаза. Прямо перед ней, на кофейном столике, два бокала, оба наполовину полные, оба сверкают в отблесках пламени, притягивая к себе внимание.

Эд видел стаканы. Не мог не видеть!

Тобес появляется из-за кухонной двери. Джонни крепко вцепился в его руку. В свободной руке Тобеса пистолет, дулом вверх. Он медленно опускает его, пока черное отверстие не упирается прямо в лицо Дианы.

– Почему вы не впустили его? Отвечайте?

– Ты все слышал, – отвечает Диана без всякого выражения. – Он не захотел войти.

– Да потому, что вы подали ему какой-то знак. – В голосе Тобеса издевка. – Эй, что вы думаете об этой штуке? Хорошенькая вещица, правда? Нашел эту игрушку в своей комнате, сегодня вечером, – объясняет Тобес Джонни. – Довольно неожиданно. Понимаешь, это не мой. Отгадай с трех раз, чей он.

Диана подходит к дивану и садится, хотя Тобес продолжает держать ее на мушке, словно невидимая нить тянется от ее лба к пистолету: куда бы она ни пошла, дуло неизменно следует за ней.

– Слушай, Джонни, – говорит Диана, – ты понимаешь, о чем это он?

– Не разговаривайте с ребенком. Не смейте разговаривать с ребенком. Вы не достойны лизать его задницу! – Тобес делает несколько шагов к дивану. – Хотите заполучить его? Но вам это не удастся.

– Потому что он твой. Да, знаю.

– Нет! Потому что он ничей. Он – свой собственный. – Рука Тобеса, рука, в которой пистолет, начинает дрожать. Диана задерживает дыхание и мысленно прощается с Ма-ма. – Ваш полицейский дружок… он понял правду.

Дуло пистолета опускается. Она еще жива.

– Вот почему не захотел войти. – На лице Тобеса удовлетворение. – Он получил мой конверт.

– Твой – что?

– Мой конверт. Я собирал факты. Все записал и послал отчет детективу Херси. Приложил и благодарственную записку Джулии про Сан-Диего. Выкрал ее у вас. Детектив знает, что вы убили тех ребят.

Диана обдумывает его слова.

– Скажи Тобес, – говорит она, – а Джонни знает о твоем прошлом? – Тобес отводит взгляд в сторону, молчит. – Он знает, что к тебе приставал твой отец? И что сам ты замешан в истории с пожаром? И о шантаже?

Лицо Тобеса принимает серовато-зеленый оттенок.

– К черту все это дерьмо.

– Джонни, – говорит она, обращаясь к мальчику, – тебе далеко не все известно об этом человеке. Ты должен знать правду, и я думаю, что сейчас самое подходящее время.

– Не слушай ее, Джонни.

Но на сей раз Джонни выбирает независимую линию поведения. Он спрашивает:

– Что такое извращенец?

Диана задумывается – ну что ему ответить?

Тобес отворачивается и прижимается лбом к каминной доске. Рука с пистолетом повисла плетью; но он стоит слишком далеко от Дианы, и она едва ли смогла бы вырвать из его рук оружие.

– Извращенец, – объясняет Диана, старательно подбирая слова, – это человек, который занимается сексом не так, как другие люди. Ты знаешь о сексе, Джонни, мы говорили об этом. Так вот, мужчина-извращенец получает удовольствие, занимаясь любовью с другим мужчиной. Есть и другие признаки, но и этого вполне достаточно.

Джонни смотрит на нее, как прилежный ученик на учителя.

– Вы говорите, что Тобес – извращенец? – спрашивает он, как только она замолкает.

– Думаю, да.

– Почему?

– Из-за того, что случилось с ним, когда он был моложе.

Джонни оборачивается, чтобы посмотреть на Тобеса, который не отвечает на его взгляд.

– Почему же ты не рассказывал мне об этом? – мягко спрашивает мальчик.

– О чем рассказывать? – говорит Тобес, глядя на каминную доску. Затем поворачивается и смотрит на Диану. – Полиция скоро приедет за вами. А пока что – заткнитесь.

Он наводит на нее пистолет.

– Тобес, – просит Джонни, – не делай этого. Прошу тебя.

– Но она все врет про меня!

– Может, и врет, – говорит Джонни, поворачиваясь к Диане. – Но я хочу послушать, что она скажет.

Он колеблется. Диана должна перетянуть мальчика на свою сторону. А для этого необходимо взвешивать каждое слово. Диана собирается с силами и начинает… Она рассказывает Джонни о своей встрече с Бейкером, помощником директора школы. Рассказывает подробно, некоторые детали вызывают у мальчика отвращение. Очень хорошо, это ей на руку. Рассказывает ему о том, что поведал ей отец Тобеса. Осторожно напоминает Джонни, что Тобес только что переодевался в ее платье, что ему нравится носить женское платье, что на нем была женская одежда в ту ночь, когда он завлек Джоэла Хагена в подвал, прежде чем поджечь дом. Был в женской одежде и на кладбище, когда играл роль Алисы Морни.

– Ты такой сообразительный.

Тобес прерывает ее монолог совершенно неожиданным образом, не прибегая к оскорблениям. Он усаживается на диван рядом с Дианой и снова повторяет:

– Ты такой сообразительный.

Через открытую дверь кухни Диане виден угол окна, выходящего на террасу. На этом окне нет занавесок, это просто блестящая черная поверхность. Только что там что-то бесшумно промелькнуло.

Кто же там? За кем приехали?

За Тобесом?

За ней?

Она слегка наклоняется вперед и говорит:

– Никто не стыдит тебя, Тобес. Что ты мог сделать? Ты не в силах был избежать своей участи.

Он молчит. Они не отрываясь смотрят друг другу в глаза. Наконец он покачивает головой и отводит взгляд. Тобес измотан до предела. Он страстно ненавидит ее. Но он так устал, что ненависть его не находит выхода. Но ей понятна эта ненависть. Она понимает его.

– Может, тебе лучше еще немного подлечиться у Дианы.

Тобес и Диана, запертые в своем тесном мире, не сразу понимают, кто произносит эти слова; этот гость появился без приглашения; их глаза красноречиво говорят друг другу, насколько они возмущены вмешательством Джонни. Потом Тобес с горечью произносит.

– Et toi, Brute?

– Не обвиняй Джонни, – обращается Диана к Тобесу. – Он не предатель.

– Знаю. – Тобес встает. – Я думал, что он – не такой, как другие, вот в чем дело. Я давно уже понял, что самое безопасное – повернуться и уйти. Но Джонни нравился мне. Потом я полюбил его. Потом…

– Потом, – спокойно вмешивается Диана, – настал день, когда тебе захотелось купить ему цветы, потому что ты делаешь это для своего любовника, для единственной и неповторимой любви. Его предательство с Алисой. Нарушение договора, непонимание, офицерская форма… конец.

Несколько секунд Тобес никак не реагирует. Потом вскидывает голову; жажда крови вновь овладевает им.

– Вы прочитали мои дневники. Вот что вы сделали. Черт побери, вы сделали это!

– Да, прочитала, – подтверждает она, поднимаясь. – Я знаю, что ты, прикрывая свою страсть к Джонни, приписывал мне свои мысли. Чтобы переложить вину на меня. Я знаю, что ты собирался убить его, как убил остальных.

– Убить его! – Тобес смотрит на Диану с изумлением. – Нет, вы сами не верите тому, что говорите. Я люблю его! – Он поворачивается к камину. Там стоит Джонни; он забился в угол. Бедняге хочется, чтобы добрый волшебник унес его отсюда. – Скажи ей, что я люблю тебя! – кричит Тобес.

– Ты должен был понять, – говорит Диана, приближаясь к Тобесу (пистолет теперь все ближе и ближе), – что Джонни привязан к тебе только потому, что не видел настоящего Тобеса.

– Нет, вы ошибаетесь! Ошибаетесь!

– В его глазах ты был таким, каким сам всегда мечтал казаться.

– Да? Каким же?

– Кем-то другим. Вот почему ты устраивал театральные представления, переодевался, убегал.

– Но вы советовали мне делать все это! Вы даже собирались рекомендовать меня драматическому обществу в Оркате. Вы сказали, что были там. Вы сами говорили это! Я уверен… я…

Внезапно блуждающий взгляд Тобеса останавливается на Джонни. Мальчик перестал дрожать. Его бледное лицо покрылось красными пятнами; широко раскрытые глаза уставились на Тобеса – но уже без прежнего обожания. Теперь он следил за хищным зверем, чтобы тот не застал его врасплох.

Тобес делает несколько шагов в сторону мальчика. Протягивает к нему руки. Однако теперь Тобес не друг и не спаситель, а злобное существо, которое, как Франкенштейн, готово наброситься на него. Он ныряет под левую руку Тобеса и пулей летит к парадной двери. Тобес опережает его. Он встает перед дверью с распростертыми руками, как распятый на кресте; но нет, он – не спаситель. Его правая рука, рука с пистолетом, медленно поднимается.

– Назад, – шипит Тобес. – Знаешь, что случилось с женщинами, которые обещали спасти Голландца и обманули его? Они были прокляты навеки! Назад!

Джонни поворачивается кругом и мчится к лестнице. Тобес бросается за ним. Диана пытается сделать ему подножку, но ей это не удается. Она понимает: раз Джонни наверху, его быстро загонят в угол. Свет – вот что сейчас необходимо. Пробки. Она возится с приборным щитком под лестницей, теряя драгоценные секунды. Все напрасно, лампочки не желают загораться.

Остается последняя надежда. Диана бегом возвращается в гостиную и выхватывает из камина горящее полено. Раскаленная зола попадает ей на запястье, и она громко кричит от боли. Она бросает головню на стол, переворачивая светильник. Чаша разбивается вдребезги, масло проливается на пол. Диана срывает со стола скатерть и заворачивает в нее головню. Потом выхватывает из сумочки пистолет и бросается к лестнице; огонь – в одной руке, смерть – в другой.

Где-то в глубине сознания она понимает, что совершила ошибку. Вытащив это полено из огня, она разворошила остальные; огненным каскадом они рассыпались по коврику перед камином. Надо вернуться… Но она не может терять ни секунды. Музыка переходит в мощное крещендо, и в тот же миг окна ее дома освещаются мощными прожекторами. И раздается голос, усиленный мегафоном:

– Гаскойн, я знаю, что ты слышишь меня. Говорит шеф патрульной службы, Син МакШи. Дом окружен. Отпусти мальчика вместе с доктором Цзян, и тебе не причинят вреда.

Стекло на верхнем этаже разбивается вдребезги. Диана преодолевает последние ступеньки и мчится к своей спальне. На пороге замирает. Тобес, держа Джонни за шею, стоит у окна, выглядывая из-за занавесок.

– Назад! – орет он, обращаясь к ней и к людям, окружившим дом; людей множество, гул голосов то нарастает, то затихает.

Диана бросается на Тобеса, держа перед собой горящую головню. Тот выставляет мальчика перед собой, как щит. Диана отшатывается, ощущая запах опаленных волос Джонни. Еще мгновение – и она выжгла бы ему глаза.

Снизу пахнет дымом и гарью. Пожар! Горят не только поленья, но и скатерть, обивка, красители. Поленья, которые она вытащила из камина, светильник…

Тобес поднимает руку. Тускло поблескивает металл.

– Ты подбросила мне этот пистолет, ты, сука! – вопит он. – Баллистическая экспертиза подтвердит, что из этого оружия убит Дуган! И Дженсен, и Дельмар! Черт побери, все совпадает! Что тогда будешь делать, Диана?

– Ошибаешься, Гаскойн. Лучше скажи – что будешь делать ты?

Пистолет дрожит у него в руке. Он целится ей в голову.

– На нем твои отпечатки пальцев, – продолжает она спокойно. – Твои, а не мои. Я официально заявила, что мой пистолет давным-давно украден. И ты признался мне, помнишь? Сам признался в убийстве. Ты рассказал мне об Алисе Морни, ты рассказал мне о месте, где нашли тело Дельмара.

Джонни обмяк в руках Тобеса. Но вдруг мальчик слышит голос, знакомый голос отца, и начинает биться в руках Тобеса, точно эпилептик.

– Джонни, – хрипит в мегафон Майк, – ты слышишь меня, сын? Тобес… – Голос Майка отражается от стен ее дома. – Не причиняй вреда моему мальчику. Я не держу на тебя зла, Тобес…

Но Тобес не слушает. Одной рукой он обхватил за шею Джонни, в другой у него пистолет, направленный на Диану. Они продолжают свою словесную дуэль, чреватую смертельным исходом.

– Ты знаешь: я сказал, что убил этих ребят, только для того, чтобы напугать тебя.

Диана с улыбкой покачивает головой.

– Ты знаешь это! – Джонни дергается в его руках, как марионетка. – Черт побери… – Тобес переводит безумный взгляд с окна на нее и обратно. К этому времени на лужайке установили прожекторы. Высоко в небе светит луна. – Черт побери, – со вздохом повторяет Тобес, – никто никогда не верит мне.

– Вот это верно. Действительно, с тех пор, как ты обвинил меня в тех убийствах, ты потерял доверие. И подумай, сколько улик против тебя: переодевание, порнографические рисунки, которые я нашла в твоей комнате, твое близкое знакомство с кладбищем, твое признание мне, твои отпечатки на этом пистолете.

На секунду ей становится страшно: кажется, она перестаралась. Тобес в ярости. Рука с пистолетом уже не дрожит, дуло смотрит ей прямо в лицо…

– Если ты не убьешь меня, – говорит Диана, – я сумею сохранить тебе жизнь. Но если ты убьешь меня, тебя приговорят к электрическому стулу. Если ты убьешь меня, твоего последнего союзника, твоего белого рыцаря, ты проиграешь сражение. Выбирай, Тобес. Нелегкий выбор, правда?

Пожар. Вой пламени становится все громче. Ее дом горит; они в ловушке. Говори. Это единственное, что ей остается.

Не умолкай, не переводи дыхания.

– Положи пистолет, Тобес. И отпусти Джонни. Немедленно. – Тобес не подчиняется. – Сейчас же!

Чтобы придать вес своим требованиям, она наводит на него свой пистолет. Тобес хохочет.

– Этот пистолет, – говорит он, – игрушечный.

– Неужели? – насмешливо спрашивает Диана. – Давай поиграем.

Тут Джонни впивается зубами в руку Тобеса. Тобес отпускает мальчика, дуло его пистолета взлетает вверх. И Диана стреляет.

Ничего не происходит. Раздается лишь глухой щелчок.

Тобес хохочет.

– Игрушечный, – повторяет он и взводит курок своего пистолета.

Мир взрывается вихрем огня и грохота. Джонни, добравшийся до двери, замирает на месте.

– Вернись! – приказывает ему Тобес. – Вернись сюда, Джонни. Ты – как тень на фоне пламени, как картонная мишень в балагане на ярмарке.

Во рту у Дианы пересохло. Она не может сглотнуть. Джонни возвращается. Подходит к ее кровати, ближе к Тобесу, и садится.

На улице взволнованный гул голосов.

– Доставай шланг!.. Воду, быстро! – истерически кричит женщина. Николь…

Тобес смотрит на Диану с торжествующей ухмылкой.

– Это игрушка, – повторяет он тихо. – Я одолжил ее у Максин, вместе с офицерской формой. Точная копия настоящего. И ты ухитрилась стащить его. Но у меня в руках оружие убийцы, Диана.

По его подбородку течет слюна. У Дианы – тоже.

– Ко мне попал пистолет, которым убиты ребята. И он – настоящий, Диана, и стреляет настоящими пулями. На нем отпечатки твоих пальцев, разве не так, доктор Цзян… Не двигайся! – приказывает он, так как она делает шаг вперед.

Диана замирает на месте; в поведении Тобеса произошла разительная перемена. Он пристально смотрит ей за спину. Он видит что-то на площадке лестницы.

Кто-то стоит позади Дианы, и Тобес знает об этом.

– Если ты расскажешь мне все, – орет он, – я отпущу мальчика.

Жар, поднимающийся снизу, усиливается. Горят ступеньки лестницы. Диана не осмеливается оглянуться, не осмеливается отвести взгляд от Тобеса. Она должна что-то предпринять, чтобы спасти Джонни, и у нее один-единственный выход.

– Тобес, – обращается она к нему, – я согласна. Если ты отпустишь сейчас Джонни, я расскажу тебе все.

– Джонни останется. Как свидетель. Хочу, чтобы он все услышал. – И в подтверждение своих слов он делает шаг в сторону, хватая Джонни за руку.

– Не делай ему больно.

Но рука Тобеса, как клещи, впивается в тело Джонни, мальчик вздрагивает.

– Хорошо, согласна! – пронзительно кричит Диана. – Вот как это случилось…

– Громче! Хочу, чтобы Джонни слышал.

Она понимает, что Тобес имеет в виду не Джонни, не только Джонни.

– Тобес, дом говорит, ты убьешь нас, всех нас!

Но он крепко прижимает к себе Джонни; Диана, глубоко вздохнув, начинает рассказ:

– Я заявила, что у меня украли пистолет, хотя этого не было. Хотела обзавестись оружием, которое не имело бы ко мне отношения, даже если бы его нашли. У меня был доступ к программе, поэтому я знала некоторые имена. Имена юношей. Все они занимались совращением несовершеннолетних, младших братьев и сестер, родных или двоюродных; полиции об этом не сообщали, их имена значились только в этой программе. Я брала напрокат машину, каждый раз в другой компании, и поздно ночью подбирала их, или они приставали ко мне; иногда одевалась в мужское платье, чтобы сбить с толку случайных свидетелей. Нельзя было оставлять их в живых. Они приставали к детям, как приставал ко мне мой отчим, как Терри насиловал тебя; я убивала таких юношей, и ты должен только радоваться.

Тобес и Джонни не спускают с нее глаз. Оба тяжело дышат. Джонни кашляет. Удушливый дым проникает в комнату.

– Я сфабриковала для себя алиби на день смерти Карла; обманула всех, сказав, что еду в Сан-Диего, а вместо себя отправила туда под своим именем Джулию.

– Визитные карточки… расскажи мне об этих проклятых визитках!

– Я… я разбросала свои визитки около тела Карла, потому что знала: никто не поверит столь очевидной улике; полицейские станут подозревать тех, кто направлен ко мне на лечение решением суда.

– Почему ты выбрала меня?

– Я уже давно хотела твоей смерти. Ты шпионил за мной, очень скоро я догадалась, что это ты: джинсы, «Мальборо» – ты уронил окурок в моем гараже, – и это разозлило меня.

– Так почему ты не убила меня? Отвечай!

– Собиралась.

Они смотрят друг на друга, два непримиримых врага, и для них не существует ничего на свете за пределами этой комнаты; нет ни Джонни, ни пожара, ни потусторонней жизни.

– Я собиралась… ты был в списке на экране моего компьютера, я знала, что тебя изнасиловали, когда ты был ребенком, я…

– Откуда?

Диана рассмеялась:

– Откуда знаю? У нас много общего. – Она резко оборвала смех. – С моим-то опытом? Клиническим – и не только… Я в этом не сомневалась. А потом поняла, какую пользу можно извлечь из этой ситуации: ты мог стать идеальным козлом отпущения. Ты приехал из другого города, ни прошлого, ни друзей; в то время как Джесси, Рамон и Билли были местными. За исключением первого раза, я всегда убивала на кладбище; я ведь знала, что ты постоянно ходишь туда. И полицейские узнали об этом. А потом, когда ты рассказал мне на сеансе под гипнозом об Алисе Морни, я убила там Дельмара. И все же у меня оставались сомнения… Но когда я разговаривала с Бейкером, он спросил меня об огне и сексе… Тут все пошло как по маслу. Ведь до этого я защищала тебя, а когда и я замолкла, когда даже я перестала защищать тебя, эффект был потрясающий. Твой приговор был подписан. Я знала, как составлять личностные характеристики, знала, как подтасовывать факты, знала, как должна выглядеть история твоей болезни. А сегодня вечером подбросила в твою комнату свой пистолет, тот, которым убивала ребят. Но я не думала, что ты вернешься и найдешь его. Была уверена, что ты придешь прямо сюда. А твой взяла, потому что мне нужно было оружие: я решила, что он настоящий… Вот как все было… Теперь отпусти мальчика.

В течение долгой минуты Тобес ничего не отвечает. Диана сдерживает кашель, так как знает: если позволить себе закашляться, потом не остановишься, кашель перейдет в рвоту, она ослабеет и упадет…

Тобес отталкивает от себя Джонни. Мальчик пулей пролетает мимо нее на площадку, оттуда клубами поднимается черный дым. Она слышит, как он вскрикивает «Вы!», – и сердце ее замирает. Кто стоял за ее спиной, что он слышал? Не «Папа!», а «Вы!»… До нее доносятся шаги бегущих по лестнице людей, – там не только Джонни. Мальчик мог крикнуть «Вы!» только человеку, которого узнал, вероятно, Эду Херси, именно так…

Диана швыряет головню на свою кровать. От тлеющих угольков загорается простыня; сначала тонкий материал дымится, потом кверху вздымается язык пламени. Тобес бросается на кровать в отчаянной попытке затушить этот новый очаг пожара. Волосы его вспыхивают. Он как сумасшедший кружит по комнате, держась обеими руками за голову, кричит. Вдруг, поскользнувшись на чем-то, падает. Это всеми забытая палочка для еды. Диана тоже падает, зная, что внизу, у пола, дыма меньше. Ее руки нащупывают палочку. Объятая пламенем голова Тобеса неподалеку от нее. Он хрипло дышит, рот его приоткрыт. Она хватает обеими руками палочку, приподнимается в клубах дыма, держа палочку над головой – и бросается вперед…

Палочка, вонзившись во что-то мягкое, уходит в глубину, сквозь язык, глотку, гортань… Она прикончила его… Выполнила задуманное.

Кто-то хватает ее за плечи. Тащит за собой на площадку – прочь от этого мерзкого вороха одежды на полу ее спальни. Сильные руки поднимают ее. Сквозь клубы дыма она видит лицо: это Эд.

Его пылающие гневом глаза ослепляют ее. Конечно, он слышал ее «исповедь». Да еще и письмо Тобеса… Страшное предательство. Поцелуй Иуды.

Она вырывается, сопротивляется.

– Я могу идти сама! – кричит ему.

Он берет ее за руку и ведет по площадке. Он хочет спасти ее; но это означает – арестовать. Так что же? Ее объятый пламенем дом достигнет теперь зенита своей славы, как огненный шар устремится он в небо. И что такое справедливость, разве это не вечный покой?

Она задыхается, дым забивает горло и нос. Ядовитый дым. Это не дым костра. Пластик, полиэтилен – все это образует смертельную, дьявольскую смесь.

Жар становится уже невыносимым, обжигает кожу. В первый раз она поддается панике. Снопы искр пробиваются сквозь половицы, она ощущает под ногами страшную власть огня.

Ступеньки трещат, рассыпая вокруг желтые, оранжевые и красные обжигающие брызги. Одна за другой исчезают ступеньки в языках пламени, словно некий режиссер проводил замедленную съемку величественной финальной сцены…

Выход отрезан.

Они понимают, что их ждет. Эд на три ступеньки впереди – стоит лицом к преисподней. Правой рукой защищает глаза, а левой прижимает ко рту платок. Теперь ей виден коричневый конверт, торчащий из внутреннего кармана его пиджака. Это тот самый, который Лео передал ему у дома Тобеса. «Я собирал факты. Все записал и послал отчет детективу Херси».

Эд поворачивается к ней лицом. Она знает, что он решил: через дом не пройти, прыгать в окно. Но вот пламя уже лижет его ноги. Эд что-то кричит. Загораются отвороты его брюк. Он топает ногами и жестом велит ей бежать.

Она не оставит его!

Эд бросает взгляд через плечо: огонь приближается. Он тянется к ней, но почему-то, несмотря на все ее усилия, их руки не встречаются. Вот-вот их пальцы соприкоснутся, еще немного, еще одно усилие… но тут Эд поскользнулся, покачнулся – упал…

Последнее, что она видит, Эд стремительно летит в ярко-желтое пространство; руки и ноги раскинуты в стороны; он похож на темную звезду, обрамленную огненным светом. Потом он исчезает.

Она отворачивается от обуглившейся лестницы, надеясь найти другой выход. И тут лицом к лицу сталкивается с черной стеной, надвигающейся на нее. Дым поднимается через трещины в полу, вытесняет воздух. По лицу ее струится пот. Она почти ослепла, она не может найти выход. Падает на четвереньки. Все плывет перед глазами. Легкие ее обожжены, к горлу подступает тошнота. Она отрывает ладони от раскаленных досок, нет больше сил выносить этот жар. Рокот пламени все ближе.

И не умолкая, звучит музыка, звучит где-то впереди. Диана ползет, эти звуки служат ей ориентиром; она старается двигаться быстрее, как можно быстрее проползти по раскаленному полу. Но вот Вагнер умолкает. Еще секунду назад – гром барабанов и трубные звуки; и внезапно – тишина; слышен лишь рев огненного демона у нее под ногами.

И вновь подступает тошнота… Это ужасно. Смерть жестока. Она выворачивает наизнанку ее внутренности, каждый вздох приближает ее к грани беспамятства, глаза закипают в глазницах. Теперь Диана лежит ничком, уронив голову на доски, и зловоние, которым она дышит, – запах обожженной плоти. Ее собственной.

Она в самолете.

На борту пожар, и самолет стремительно падает вниз. Диана пробирается по проходу между рядами, стараясь пробиться к кабине пилотов. Клубы ядовитого черного дыма проникают в легкие, вызывая тошноту. «Мама! – кричит она. – Мама, помоги мне!» Ей приходится карабкаться наверх (странно, потому что самолет падает), каждый дюйм кажется ми́лей, сердце готово вырваться из груди, в глазах темнеет. Сквозь дым она видит: дверь кабины открывается. Кто-то выходит оттуда. Кто-то ужасный. Диана падает на спину. Этот некто подходит к ней. Она – определенно это женщина – смерть Дианы и ее рождение.

Душа Дианы отлетает от тела и глядит на него сверху. Глядит на обнаженное, белое, как алебастр, тело; руки скрещены на груди, как у скульптуры на средневековой гробнице. Глаза закрыты. Но вот она садится. Страшное, безжизненное лицо – ее лицо, – оно все ближе и ближе…

Со стоном лопаются стекла. Осколки впиваются в губы, осыпаются на волосы; она шевелит руками, и руки ее кровоточат.

– Диана! Диана!

Голос приближается к ней по длинному извилистому коридору, она узнает его.

– Лео, – хрипит она, – сюда…

Он вскарабкался по приставной лестнице к большому круглому окну, туда, где стояла стереосистема, и пробился к ней; вот он перебрасывает ее через плечо. Они уже на приставной лестнице; голова Дианы болтается у него за спиной. Невыносимая боль, голова ударяется о ступеньки – бум, бум, бум… Лео едва не роняет ее, когда они добираются до земли; потом он бежит. Треск, а затем – невероятный грохот: у-у-уф! Они распростерлись на земле, Лео лежит на Диане; ее лицо в грязи и копоти, и нечем дышать. Но она жива.

Диана жива.

Это мог бы быть Эд – первая сознательная мысль, когда Лео откатывается от меня. Эд Херси мог стать моим избавителем, он помог бы мне справиться с приступами страха, которые постоянно терзают меня, помог бы мне избавиться от них. Никогда не узнаю этого наверняка; но одно знаю точно: хотела спасти его из огня и даже не думала о тех последствиях, которыми обернулось бы для меня его спасение; это – любовь. Я способна на настоящую любовь. Скоро буду вспоминать это горестное, скорбное лицо и оплакивать его. Не сейчас. Сейчас все не важно. Все, кроме Джонни.

Джонни прибежал туда, где я лежала, и сказал мне, что я очень смелая и что он хотел бы, чтобы я заменила ему мать. Держал за руку, когда меня прикрывали одеялом, и говорил: «О Диана, я так рад, так рад, что вас спасли. Спасибо вам, что вы спасли меня, спасибо вам!»

Я приподнялась и погладила его по щеке, мы оба задрожали, а потом залились слезами.

«Эд вывел меня, – сказал Джонни, когда немного успокоился. – Он стоял на площадке. Сбежал со мной вниз, вывел за дверь, а потом вернулся обратно. Его пытались остановить, но он сказал, что должен вывести вас».

«Тобес был сумасшедшим, правда? – спросил Джонни немного погодя. – Я про все те гадости, которые он говорил о вас: что вы убивали людей».

«Он был сумасшедшим, да».

«И вам пришлось притворяться и поддакивать ему, а то он ни за что не позволил бы мне уйти?»

Он крепко обнял меня, забыв про мои ожоги, и я закричала. Когда боль немного утихла, я заметила тех, кто стоял позади Джонни, и улыбнулась. Майк с Николь держались за руки. Майк поцеловал Николь в щеку, но он ни на секунду не спускал глаз с Джонни; и я поняла, что мальчика любят.

«Диана, – сказал Джонни, и в голосе его звучала мольба. – Вы будете моим другом?»

И я ответила: «Да. Я позабочусь, чтобы ты вырос нормальным человеком».

«Правда?»

«Да. Понимаешь, Джонни, в своей книге я написала о таких ребятах, как ты: если не станешь нормальным человеком… то можешь навсегда остаться мальчиком».

Джонни рассмеялся. Но в его смехе прозвучало зловещее предостережение.

Потом ко мне подошли, чтобы перенести меня в санитарную машину. Когда меня заносили туда, я вдруг поняла, что моя миссия окончена; я достаточно очистила мир, выполнила свой долг, и теперь пора строить новую жизнь. Само собой разумеется, в ней не будет места боли или печали. Ма-ма только что подошла и встала рядом, улыбаясь мне. Я сказала: «Извини, я сожгла наш дом, мама. – И потом: – Дверь кабины открылась, но никто не вышел». Я поняла, конечно, почему никто не вышел: Ларри был причиной ее преждевременной смерти, она умерла от тоски, он убил Ма-ма; но я все-таки отомстила за нее. Конечно, отомстила, и теперь ее душа может успокоиться.

Мой дом погиб в тот момент, когда закрывали дверцу машины. Я повернула голову и увидела, как он рухнул, будто провалился в одну из черных космических дыр. Казалось, так внезапно все закончилось… Еще минуту назад он стоял на берегу океана, прекрасный, бушующий фейерверк; а в следующую минуту осталась только груда обугленных балок и дверные рамы, которые чудом сохранили свою форму; разве можно представить, что эта груда обломков – то, чем я владела когда-то, считала своей собственностью? Мой дом погиб. Мой очаг разрушен. Вместе с ним погибло следующее.

Эд Херси.

Тобес Гаскойн.

Дневники Тобеса.

Конверт, который он послал Эду.

Два пистолета, один из которых настоящий.

Истина.

Я построю новый дом, лучше прежнего. И в дальнем конце лужайки посажу секвойю, молодое деревце, которое вырастет стройным и высоким. Хэлу Лосону было бы приятно сознавать, что секвойя бросает тень на место его последнего успокоения. В ту ночь, когда я привезла его к себе, он рассказывал мне, как он любит деревья, и я ответила ему: «Это замечательно».