В доме Морганов творилось что-то невообразимое. Семья рушилась прямо на глазах: Карен, слишком часто прикрываясь неубедительными предлогами, уходила из дома. Эшли тоже при первой же возможности бежала на улицу к друзьям, категорически отказываясь говорить отцу, куда и с кем она собирается пойти.

Последнее время Райн старался как можно больше времени проводить с дочерью. Он старался загрузить ее работой по дому, но Карен всячески освобождала Эшли от домашних обязанностей.

Споры с женой ни к чему не приводили. Она быстро выходила из себя и, казалось, это доставляло ей удовольствие. Карен не могла или не желала видеть, что их дочь вступила на скользкий путь.

– Ей всего тринадцать! – пытался убедить жену Райн. – У нее нет причин оставаться в школе до полуночи.

– Юность бывает только один раз, – возразила Карен, припудривая перед зеркалом нос. – Позволь ей наслаждаться этим. Если бы мы относились к Бетани более снисходительно, она бы сейчас была с нами.

От этих слов Райна передернуло: он с неподдельным укором посмотрел на Карен:

– Я не узнаю тебя больше. Такое ощущение, что мы говорим на разных языках.

Она посмотрела на него, словно на назойливую муху.

– Господи! Ты вечно чем-то недоволен. Я устала слушать твои нравоучения.

– Это не нравоучения, это забота о нашей дочери! Ты всячески унижаешь меня при Эшли. Она уже не слушается меня, когда я прошу ее сесть за стол!

– Если ты не можешь повлиять на нее, то я тут ни при чем. Меня Эшли слушается. – Карен самодовольно улыбнулась.

– Она просто ждет, пока ты от нее отстанешь, а потом делает все по-своему. Ты знаешь, что она сегодня ночью выходила из дома?

Карен вскинула брови.

– Конечно! – ответила она. Но Райн знал, что она лжет.

– Куда она ходила? Кто он, с кем она встречалась? Никто не подъезжал к дому на машине. Она ушла пешком. Но здесь в округе некуда пойти пешком. С кем она встречалась?

– Зачем мне это знать? Я не шпионю за собственной дочерью.

– А может быть, тебе и не пришлось бы, как ты выражаешься, шпионить? Может быть, нужно просто поговорить с ней по душам? Ты невнимательна к Эшли. Ты совсем ею не занимаешься. Вот и сейчас тебе опять куда-то надо идти. Позволь узнать куда?

– Сегодня вечером собрание в женском клубе.

– Во вторник? Тебе не кажется, что это несколько странно? – Он не мог скрыть сарказма. – Ты говорила, что вы собираетесь по средам.

– Это специальное собрание. И потом почему ты разговариваешь со мной в таком тоне?

– Тебе не нравится мой тон? – Райн подошел к жене и развернул ее лицом к себе. – Послушай меня, Карен. Я не слепой и не глупый, чтобы не понимать происходящего.

Она сбросила его руки со своих плеч.

– Я не собираюсь терпеть твои вечные придирки! Не мешайся. – Оттолкнув мужа, она взяла лежавшее на кресле платье.

– Что с нами случилось? – словно говоря сам с собой, недоуменно спросил Райн. – Как мы дошли до этого?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду? – Надевая туфли, Карен пожала плечами.

– Сколько продлится ваше собрание? – устало поинтересовался Райн.

– Не знаю. Не жди меня.

– Я в любом случае буду ждать Эшли. Полагаю, ваше собрание закончится до полуночи.

– Как скажешь.

Райн наблюдал, как Карен взяла валявшийся на кровати кошелек и проворно выбежала из дома. Она не сказала «до свидания» и не обернулась назад. Здесь было о чем задуматься. Но ему было не до того. Обхватив голову руками, Райн глубоко задумался. В который уже раз он спрашивал себя, за что Господь так жестоко наказал его? Спрашивал и не находил ответа.

Если говорить честно, он женился на Карен поспешно. Но Райн искренне хотел сделать этот брак счастливым. Он во всем потакал Карен и девочкам. Он во всем отказывал себе, лишь бы они были счастливы. И вот результат: Бетани больше нет, Карен бесстыдно наставляет ему рога, а Эшли… Райн не мог понять, что происходит. Ребенком Эшли любила его, любила больше всех на свете. Отчего теперь она так переменилась к нему?

Он прошел в опустевшую комнату Бетани и включил свет. Многих из ее вещей уже не было. Карен сначала предложила Эшли выбрать все, что ей понравится, а потом сгребла в кучу оставшиеся предметы и отнесла их в Армию спасения. Но, несмотря на это, для Райна эта комната оставалась комнатой Бетани.

Он сел на кровать и вспомнил, как много ночей провел здесь, убаюкивая дочь. Она была такой милой, такой нежной. Не в пример вечно бунтующей Эшли, Бетани и слова не могла сказать наперекор.

Райн взял с кровати подушку и уткнулся в нее лицом. Хотя все постельное белье было выстирано, Райн чувствовал запах Бетани. На глаза навернулись слезы, и он был рад, что жена не увидит их.

По-видимому, у Карен печаль, связанная со смертью дочери, прошла. Она никогда не говорила о Бетани и становилась беспокойной, когда слышала ее имя. Время от времени Эшли вспоминала сестру, но это становилось все реже и реже. Райн же все еще не мог смириться со смертью Бетани. Иногда в такие дни, как этот, когда он оставался один, его горе было особенно сильным.

Положив подушку и расправив складки на одеяле, Райн вдруг с отчаянием подумал, что со временем исчезнет и запах Бетани. От этого ему стало так горько, так невыносимо!..

Райн прошел в кабинет. Единственное, что оставалось у него, так это Челси. Он взял чистый лист бумаги и ручку. Она поймет его, ей он может написать все без утайки. По сути дела, Челси, а не Карен, его первая и, последняя любовь. Ему было все равно, что подумает жена, когда узнает об этом письме; он оставался верен ей всю их совместную жизнь, теперь же о совместной жизни говорить не приходилось.

Карен твердо отказывалась и писать, и звонить Челси, говоря, что они больше не дружат друг с другом, да и зачем, если она и без того не хочет даже слышать о ней. Райн знал, что это неправда, но переубедить Карен не смог – если она вбила себе что-нибудь в голову, то никакие доводы не помогут. Их дружбе пришел конец. Но отношения Карен и Челси никоим образом не касались Райна. Вопреки желанию первой он по-прежнему считал вторую своим самым большим и самым давним другом.

Письмо давалось с трудом. Он писал Челси, как сильно волнуется за Эшли, как любит девочку, как боится, что с ней может что-нибудь случиться. Ему было трудно разобраться в поведении своей тринадцатилетней дочери, ему хотелось всего лишь поговорить с Челси об Эшли, об отношениях с Карен, обо всем, что накопилось за эти годы.

Свободное от занятий время Челси проводила, гуляя по улице Руа Якоб, и заглядывая в витрины магазинов. Она не хотела идти домой.

После той вечеринки Жан-Поль стал чаще уходить из дома. Она спросила его, куда он ходит, и Жан-Поль честно ответил: «К Мариетте». После этого случая разговаривать им было не о чем.

Старую квартиру Челси уже сдали другим людям, о чем ей стало известно сразу же после вечеринки. Если бы не это обстоятельство, то она немедленно бы вернулась назад. Найти недорогую квартиру недалеко от дома Менэйра Челси пока не удавалось. Деньги, которые она отложила на Париж, закончились, и теперь ей предстояло сделать выбор – остаться и истратить последние деньги или же вернуться в Штаты?

С самого первого дня своего пребывания в Париже Челси скучала по Далласу. Ей никогда не нравилось переезжать с места на место, и она с трудом привыкала к новому окружению. Она также знала, что Менэйр когда-нибудь скажет ей «хватит».

Тем более великий художник оказался весьма посредственным учителем. Он то и дело говорил о своей технике, о своих выставках, об отзывах критиков. Учебе же уделялось все меньше и меньше времени. К тому же давали себя знать и годы: старик часто стал забываться и не помнил, что говорил. Челси ничего не оставалось, как самостоятельно изучать его полотна и копировать их. Не сколько последних недель он не брал кисти, и поэтому она даже не могла следить за его техникой. Похоже, оставаться в Париже ей было уже незачем.

Отношения с Жан-Полем портились день ото дня. Челси попыталась перебраться в соседнюю комнату, но он категорически отказал ей в этом. Когда же, в конце концов, она собрала свои вещи, Жан-Поль обвинил ее в том, что ей наплевать на его вдохновение, и несколько дней ходил хмурым. Это вынудило Челси спать с ним и чувствовать себя как последняя шлюха, которая к тому же еще и платит за то, что ей позволили полежать в чужой кровати.

Всю свою жизнь Челси мечтала учиться у великого художника. Время от времени она даже задумывалась о переезде в Париж. Но она не предполагала, что все будет так печально.

Владелец одного из магазинчиков стоял в дверях и дружелюбно смотрел на Челси. Она часто проходила по этой улочке и уже все знали ее в лицо.

Пройдя по Руа де Сени и по бульвару Сен-Жермен, Челси вышла па Руа Делакруа. В окнах их дома не было света. Жан-Поль снова ушел куда-то, она же снова осталась одна. «Все! – сказала себе Челси. – Пора вернуться в Даллас».

На следующий день она рассказала Менэйру о своем решении. Сначала это привело его в замешательство, словно он забыл, что Челси приехала из другой страны и не была парижанкой.

– Домой? – спросил он. – В Америку?

– Я надеялась оставаться подольше, но мне это не по карману. – Ей трудно было говорить правду, но иного выхода она не видела. – У меня заканчиваются деньги.

– Ты позволяешь деньгам встать между нами? – Менэйр сердито посмотрел на нее. – Люди готовы голодать, чтобы работать в моей студии!

– Я благодарна вам за все то, чему вы научили меня. Вы очень мне помогли. Но у меня осталось всего сто долларов. Я не смогу найти работу, поскольку все еще плохо говорю по-французски да к тому же весь день я провожу в студии. Писать картины весь день, а потом всю ночь где-то подрабатывать у меня не получится.

– Вы молоды! Когда я учился у своего учителя, то никогда не спал по ночам!

– Спасибо за все то, что вы сделали для меня. Я никогда не забуду время, проведенное с вами.

Менэйр не на шутку рассердился.

– Вы проучились у меня всего шесть месяцев! Это только часть того, чему я обычно учу студентов!

– Да, полгода это очень мало. Но мы работали ежедневно от рассвета до заката, и, право слово, я многому научилась у вас!

Челси видела, что Менэйр не хотел слушать ее доводы, и стала собирать свои вещи. Пока он ходил за ней по всей студии, крича на нее и называя эгоистичной ленивой американкой, Челси вдруг ясно поняла, что он взялся учить ее не из-за таланта, о котором говорил при первой встрече. Причиной всему были деньги.

Собрав все свои инструменты для рисования, Челси отнесла их в дом Жан-Поля. Она ожидала, что он в этот час, как обычно, будет работать в своей студии на втором этаже. Вместо этого Челси застала его на кухне читающим письмо. Когда он увидел ее, то помахал им и сказал:

– Это письмо тебе. От мужчины!

Челси выхватила письмо и посмотрела на подпись в конце.

– Это от Райна. Почему ты читаешь мои письма?

– Ты живешь со мной, спишь на моей кровати, ешь мою еду, и получаешь письма от другого мужчины? – Жан-Поль выглядел таким негодующим, словно они были женаты и он узнал, что у Челси есть любовник.

Уставшая и расстроенная после общения с Менэйром, она не желала разговаривать с Жан-Полем, к тому же он разозлил ее своей бесцеремонностью.

– Ты не имеешь права читать мои письма!

– Они пришли на мой адрес, и, значит, принадлежат мне!

Жан-Поль попытался вырвать письмо. Но она увернулась и стала быстро читать письмо. Райн писал об Эшли. Письмо было коротким и в нем нигде не упоминалось имя Карен. Челси знала Райна достаточно хорошо, чтобы понять: если он написал ей, значит, случилось что-то очень серьезное.

Жан-Поль вырвал письмо из ее рук и, высоко подняв, разорвал на маленькие кусочки.

– Пока мы живем под одной крышей, ты не будешь читать писем от мужчин!

– По какому праву ты говоришь со мной в таком тоне? – взбесилась Челси. – Ты переспал с женой этого человека! Ты провел всю прошлую ночь с Мариеттой, и я слышала, что ты ходил с ней вместе на вечеринку, на которую меня не приглашали! Ты ходишь на свидания к своим бывшим любовницам, а мне запрещаешь читать письма? В своем ли ты уме?

Жан-Поль ударил ее. Это случилось так неожиданно, что Челси даже не успела среагировать. Удар пришелся ей по щеке, и она упала на пол.

Было такое ощущение, что время вернулось назад и перед ней стоял не Жан-Поль, а Лоран. Челси буквально онемела от неожиданности. Она еще не успела прийти в себя, а Жан-Поль уже кинулся к ней.

– Прости меня, Челси! Прости! Мне не следовало этого делать! – Он помог ей подняться.

Челси едва сдерживала нахлынувшую на нее ярость. Ей слишком сильно досталось в замужестве, и она не намерена терпеть побои от кого бы то ни было!

«Мерзавец», – мелькнуло у нее в голове. Челси потрясло случившееся. Он изменял ей, заставил платить половину ренты за дом, использовал как свою собственность по ночам, но она не знала, что он способен поднять на нее руку….

Не говоря ни слова, Челси отвернулась и пошла в кладовку, где лежал ее чемодан.

– Что ты собираешься делать? Ты ведь не хочешь уйти от меня? Из-за того, что я один раз переспал с другой? Парижанки бы это поняли и простили!

– Сомневаюсь. Я ни от одной женщины не слышала, в какой бы стране она ни жила, что ей нравится, когда ее бьют. Пусти меня!

– Нет! Я не позволю тебе уйти! К тому же куда ты пойдешь? Собирается дождь, а у тебя здесь никого нет.

– Я поеду в аэропорт. Не знаю, когда будет первый рейс в Америку, но, надеюсь, мне удастся на него попасть.

Жан-Поль схватил ее за руку, пытаясь остановить.

– И это потому, что я ударил тебя? Потому, что я однажды переспал с другой? Будь благоразумна, Челси, остановись.

Челси ненавидела себя. Она встретила другого Лорана и не увидела этого раньше!

Впопыхах Челси уложила свои немногочисленные вещи и направилась к выходу.

– Я не позволю тебе уехать! – не унимался Жан-Поль.

– Ты можешь снова ударить меня, закрыть дверь, но это не имеет значения. Рано или поздно ты уснешь или пойдешь к себе в студию, и тогда я уйду. Поэтому не делай глупостей. Давай разойдемся по-хорошему.

Он долго молча смотрел на нее. Она подумала, что Жан-Поль будет запугивать ее. Через какое-то время он отошел в сторону и освободил проход. Челси перенесла свои вещи к двери, нашла твердую бумагу и завернула в нее полотна.

– Как ты со всем этим собираешься добраться до аэропорта? – угрюмо спросил Жан-Поль.

– Вызову такси. – Она не хотела просить его помочь ей.

Он подошел к телефону и набрал номер.

– Пришлите такси по адресу Руа Делакруа, дом шестнадцать, – сказал он диспетчеру по-французски.

– Спасибо, – тихо произнесла Челси.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала…

– Пришло время, Жан-Поль. И не только потому, что ты меня ударил, хотя этого было бы вполне достаточно. Мне не нравятся свободные отношения в сексе, и я думала, что тебе тоже.

– Я никогда ничего подобного не говорил, – защищаясь, произнес он.

– А разве я в чем-нибудь тебя упрекаю? – Голос ее дрогнул, еще немного и она простит его. Но простить – значит остаться. «Нет», – мысленно сказала себе Челси и вслух продолжила: – Кажется, я все время делаю глупый выбор.

– Мне будет не хватать тебя. – Жан-Поль грустно покачал головой.

Челси попыталась улыбнуться.

– Я буду скучать по старому Жан-Полю, – тихо и нежно сказала она.

Подъехало такси. Челси подняла с пола свои вещи и, не говоря ни слова, вышла из дома. Она была рада тому, что он не предложил своей помощи и остался стоять на пороге.

Приехав в аэропорт, Челси заплатила шоферу, и тот помог ей занести вещи внутрь. Ни один самолет не летел этой ночью в Штаты. Она села в кресло в зале ожидания и попыталась расслабиться. Хорошо еще, что ее виза в паспорте не просрочена, что купить билет на ближайший рейс не составило труда. Каждый раз, когда открывалась входная дверь, Челси вздрагивала, боясь увидеть Жан-Поля, который мог или силой, или уговорами увезти ее обратно. Но он, слава Богу, не появился.

Утром Челси, наконец, села на самолет. Она так устала, что даже не вспомнила о своей боязни полетов. Наконец-то у нее будет время выспаться.

Самолет начал набирать высоту. Слезы застилали ей глаза. Челси посмотрела в иллюминатор. На улице шел дождь. Казалось, небо плакало вместе с ней. Ей вдруг стало спокойно, как никогда в жизни. «Немного сна, и все будет нормально», – подумала она и закрыла глаза. В Нью-Йорке Челси пересела на другой рейс и вскоре прилетела в Даллас. Она до такой степени устала, что с трудом держалась на ногах. Теперь оставалась самая малость – взять такси и доехать до дома.

Через час Челси уже открывала дверь своей квартиры.

Электричество было отключено.

В потемках она нашла свечи и спички. В слабом пламени свечи милые сердцу стены казались ей раем земным.

– Господи! Как хорошо оказаться дома! – вслух произнесла Челси.

Приняв душ и несколько придя в себя, она вдруг обнаружила, что голодна, как стая волков. Надо бы заказать пиццу, но как? Телефон отключен вместе с электричеством.

Весело рассмеявшись, Челси стала при свете свечи распаковывать свои вещи. Ей хотелось как можно быстрее избавиться от чемодана, как можно быстрее забыть эти кошмарные перелеты.