Это было делом чести для Карен содержать дом в идеальном порядке, особенно перед приходом экономки. И хотя она никогда не признавалась в этом, ей нравилось заниматься хозяйством. Карен и экономку-то наняла только ради того, чтобы укрепить свой авторитет в глазах мамы и Джойс.

Комната Эшли всегда требовала уборки. Ее дочь словно притягивала к себе беспорядок. Карен собрала разбросанную одежду и, опустив грязное белье в стиральную машину, вернулась в спальню, чтобы убрать постель. Они с мужем вечно спорили по этому поводу. Райн считал, что Эшли сама должна прибираться в своей комнате. Карен же смотрела на подобную самостоятельность как на еще одну возможность потерять контроль над девочкой. Она не могла этого позволить – жизнь Эшли уже была расписана ею до конца.

Во-первых, она пойдет в колледж: Карен еще полгода назад отправила все необходимые документы в Южный методистский университет. Она будет жить в общежитии, где жила когда-то сама Карен. Возможно, даже в той же самой комнате (Карен просила об этом в письме, отправленном вместе с документами). Но вначале Эшли с отличием окончит школу, и ее имя будет первым в списке лучших учеников…

Карен застелила постель и, подняв с пола плюшевого медвежонка, положила его на кровать. Эшли давно уже не играла в игрушки, но они по-прежнему находились в ее комнате.

Шкаф Эшли отличался особым беспорядком – здесь всегда было чем заняться. Карен аккуратно раскладывала по полочкам разбросанные тут и там дочкины курточки.

Ее взгляд упал на пластиковую упаковку розового цвета, выпавшую из кармана юбки Эшли. Она нагнулась и подняла упаковку. Прочитав этикетку, Карен едва не лишилась чувств. Это были противозачаточные таблетки.

«Нет, Эшли здесь ни при чем, эти лекарства принадлежали или Джойс, или Челси, а Эшли взяла их по ошибке!» – попыталась успокоить себя Карен, но в глубине души она уже знала: это таблетки ее дочери.

Карен подошла к телефону и позвонила Райну на работу.

– Приезжай домой, – сказала она. – Приезжай немедленно!..

Через несколько минут приехал Райн.

– Что случилось? Эшли? Почему ты… – Он осекся, увидев в каком состоянии жена. – С тобой все в порядке, Карен?

Молча, она показала ему розовую упаковку. Медленно Райн взял ее в руки и недоуменно посмотрел на жену.

– Знаешь, где я это нашла? – спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – У Эшли в шкафу!

Райн, казалось, не очень-то удивился. Он сел в кресло напротив Карен.

– Я разбиралась в ее вещах и случайно наткнулась на это. Эшли принимает противозачаточные пилюли!

– Я думал, она выбросила их, – устало заметил Райн.

На мгновение Карен лишилась дара речи.

– Ты знал об этом? – наконец выдавила из себя она.

Райн кивнул.

– Эшли не хотела говорить тебе об этом, – сказал он.

– Ты достал противозачаточные пилюли для нашей тринадцатилетней дочери? – ледяным голосом спросила Карен.

– Нет. Она достала их сама. Еще тогда, когда встречалась со Скоттом Старком. Он сам возил ее в клинику…

– Откуда ты все это знаешь?

Райн опустил голову.

– Как-то вечером Эшли позвонила домой из полицейского участка. – Он говорил медленно, как бы подбирая слова. – Они задержали Скотта за управление автомобилем в нетрезвом виде, а ее не выпускали до тех пор, пока я не приехал за ней.

– Полицейский участок? – спросила Карен, не веря своим ушам. – Когда это было?

– Не помню точно.

– Почему я об этом ничего не знала?

– Тебя в это время не было дома. – Он с вызовом посмотрел на нее. – Когда я приехал за ней, Челси уговорила Эшли рассказать о том, что она принимала эти лекарства, и что Скотт достал их для нее.

– Постой минуту. А откуда взялась Челси?

– Эшли попросила приехать за ней вместе с Челси.

Карен чувствовала себя полной идиоткой: ее собственная дочь водила ее за нос, откровенничая при этом с отцом.

– Сначала Эшли попросила Челси достать ей эти лекарства, но Челси отказалась что-либо делать без нашего ведома. Эшли знала, что мы не разрешим, и поэтому они со Скоттом сделали все сами.

– Я ничего не понимаю, – растерянно хлопая глазами, бормотала Карен. – Выясняется, что мне лгут и дочь, и муж…

– Если бы ты тогда была дома, я бы сказал. – Раин испытующе посмотрел на жену. – А ты разве сама не заметила, как изменилась Эшли? Она перестала прогуливать школу, усердно учится, вечерами сидит дома. Она даже одеваться стала прилично, не то, что раньше.

– Неужели ты говоришь о нашей дочери? – с издевкой произнесла Карен.

– Думай, как хочешь. Эшли перестала брить голову. У нее аккуратные наряды. Она помогает по дому. И оценки в школе стали лучше. Тебе мало?

Карен давно уже не заглядывала в дневник успеваемости дочери. Она считала, что девочки в этом возрасте и без подсказки знают, как необходимо учиться.

– Я не надзиратель, Райн. – Карен с пренебрежением посмотрела на розовую упаковку. – Я собираюсь устроить скандал этой клинике. Они не имеют права отпускать лекарства детям, они…

– Ты хоть немного подумай, Карен, – раздраженно остановил ее Райн. – Если нашей дочери понадобились противозачаточные средства, значит, она умеет пораскинуть мозгами. Кому было бы лучше, если бы в тринадцать лет она родила ребенка? Ты о таких случаях разве не слышала?

– Но при чем здесь наша дочь?

– Да при том! – Райн схватил таблетки и кинул их на пол. – Открой глаза, Карен! Тебе не приходило в голову, почему Эшли хотела покончить с собой?.. Уверен, она решила тогда, что беременна, и это толкнуло ее на такой шаг.

– Моя Эшли? Беременна? – В отчаянии Карен схватилась за голову.

– Одно из двух: или она потеряла ребенка, приняв эти пилюли, или она с самого начала ошибалась. Теперь ты понимаешь, что Эшли должна быть под постоянным присмотром. К сожалению, я вынужден зарабатывать деньги, а значит, ходить на работу, где часто приходится задерживаться допоздна. Когда меня нет дома, ты должна быть рядом с ней.

Карен зло усмехнулась:

– Ох, какие мы правильные! Я не могу следить за ней все двадцать четыре часа в сутки. У меня тоже есть своя жизнь. К тому же Эшли уже не ребенок.

Райн пнул упаковку с таблетками ногой:

– Даже сейчас, когда ты узнала правду, у тебя не возникло желания чуть больше заботиться о ней. Сегодня она хорошо ведет себя, но нет никаких гарантий, что так будет и завтра. Ей нужны забота и внимание, и, если не мы, то кто-нибудь другой займется ею на стороне.

– Челси все знала! – злилась Карен. – Знала и даже не позвонила.

– Позвонить? Все-таки ты удивительная женщина! Вспомни, какой прием ты ей устроила, когда она вернулась из Парижа. Еще удивительно, что она бежит тебе на помощь по первому слову. Спасибо Челси, ей хоть наша дочь доверяет.

Карен подняла таблетки, прошла на кухню, открыла мусорное ведро и выбросила их. Она задыхалась от ярости.

– Лучше признавайся сразу, что еще вы с Челси утаили от меня!

– Я тебе все рассказал. Быть может, Эшли была более откровенна с Челси, чем со мной. Не знаю. – Райн взглянул на часы. – Мне пора на работу. Через полчаса у меня назначена встреча.

– Верно! Иди на свою драгоценную работу! – негодованием воскликнула Карен. – У меня почти, что нервный припадок, а ему наплевать. Ничего другого от тебя я и не ожидала.

– Не вижу никакого нервного припадка, – холодно произнес Райн. – Ты просто зла. Откровенно зла. На твоем месте я бы радовался, что Эшли снова с нами. Если все же ты захочешь поговорить с ней, то, пожалуйста, дождись меня.

– Да, дорогой, – сказала Карен с нескрываемым сарказмом. – Будут еще какие-нибудь инструкции?

Райн даже и бровью не повел, он молча встал и вышел.

Карен была рада, что Райн ушел. В последнее время ей вообще не хотелось с ним разговаривать: им стало труднее управлять. Она знала, что оттолкнула его от себя слишком далеко, но ее это не беспокоило. Сесилия и Джойс позволяли себе еще и не такое, и ничего, им все сходило с рук.

Услышав, как от дома отъехала машина Райна, Карен подошла к телефону и позвонила к нему в офис:

– Попросите, пожалуйста, Ли Брента. – Она нервно перебирала пальцами по столу, пока не раздался знакомый голос.

– Кто говорит? – спросил Ли.

– Это Карен Морган. – Она улыбнулась: Ли не только работал с Райном в одной компании, но и сидел с ним в одном офисе. – Я хочу знать, твое приглашение на ужин все еще в силе?

– Конечно. Только мне показалось, что мое предложение вас не заинтересовало, – в высшей степени сдержанно ответил Ли; судя по всему, ему было неудобно говорить по телефону.

– Как видишь, наоборот, – игриво заметила Карен. – Сегодня вечером тебе будет удобно?

– Замечательно, – не без удивления ответил он.

– Встретимся в «Нэвиле».

Положив трубку, Карен победно улыбнулась, она любила опасности, связанные с супружескими изменами. С одним Марком ей было скучно. А вот завести роман сразу с двумя мужчинами, которые к тому же работают с Райном в одном офисе, это куда забавнее. В глубине души Карен даже хотелось, чтобы муж хоть краем глаза понаблюдал за ее романами – он все равно никуда от нее не денется, а ей же приятно лишний раз унизить его.

Когда Челси подняла телефонную трубку, то была искренне удивлена, услышав голос Жан-Поля.

– Челси, – сказал он. Его акцент был таким же сексуальным, как и прежде. – Я скучаю по тебе!

– Жан-Поль! – воскликнула Челси. – Где ты?

– В Париже, разумеется. Так приятно слышать твой голос! Как ты поживаешь?

– У меня все прекрасно. А ты как? – преодолев некоторое замешательство, вежливо поинтересовалась она.

– Со мной тоже все хорошо, как обычно. Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Возвращайся домой, в Париж.

– Я уже дома, и не хочу возвращаться ни в какой Париж.

– Челси! Ты разбила мне сердце!

– А как же Мариетта?

– Она сука! Проститутка! Она снова ушла от меня с другим. На этот раз с Эдуардом!

– Он, кажется, был парнем Франциски? Мне казалось, что они даже женаты.

– Она стала для него слишком дорогой. Я имею в виду ее пристрастие к наркотикам. Это было так тяжело для бедного Эдуарда. Мариетта попыталась успокоить его, и ты сама видишь, чем это закончилось. Теперь они вместе и живут в Авиньоне. Так глупо. Никто из них не будет счастлив, живя вдали от Парижа! В ее письмах уже печаль.

– Она сбежала с Эдуардом, но по-прежнему пишет тебе? – Челси расхохоталась; она никогда не понимала подобных отношений. – А как поживает Менэйр?

– Слабеет. С ним стало трудно общаться. Тебе повезло, что ты успела повидать его полным творческих сил. Сейчас он ничем не смог бы тебе помочь.

– Печально слышать. Он мне нравился.

– Так ты вернешься? Я страдаю без тебя. Ты получила мое письмо?

– Да. Спасибо, как говорится, за заботу и внимание, но я останусь здесь.

– Как ты можешь так говорить? Я люблю тебя! Я женюсь на тебе! Возвращайся в Париж.

Челси улыбнулась:

– И все-таки ты чудак, Жан-Поль. Ты предлагаешь мне это после того, что произошло между нами, и после того, как ты сам рассказал мне о переписке с Мариеттой? Извини, но я хочу большего.

– Среди мужчин нет однолюбов, Челси.

– Есть. И одного из них я очень хочу.

– Ты витаешь в облаках. Возвращайся ко мне. Мы очень подходим друг другу, – не без раздражения резюмировал Жан-Поль.

– Поверь мне, я не богата, – понимая, к чему он клонит, прямо сказала Челси. – Откуда твоя уверенность в обратном?

– Все американцы…

– Вздор! Конечно, у меня хватает денег, чтобы жить комфортно, но тебя и твоих друзей мне не прокормить. Скажу больше, если бы даже я любила тебя, то не смогла бы вернуться. – Я не прощаю, когда на меня поднимают руку.

– Но, Челси…

– Нет, Жан-Поль. Нет. Передавай мои наилучшие пожелания Менэйру и другим нашим знакомым.

Челси повесила трубку и облегченно вздохнула. Хорошо, что Жан-Поль никогда не узнает о ее сомнениях, о ее мыслях вернуться к нему в Париж.

В полдень Челси встретилась с Райном в их любимом кафе.

– Извини, я опоздала, – сказала она. – Весь день в бегах.

– Все нормально. Я тоже опоздал. – Райн наклонился вперед и коснулся рукой ярко-красного пятнышка на ее лице. – Ты немного запачкала себя краской.

Челси взяла салфетку со стола и стерла краску.

– Я так торопилась, что забыла посмотреться в зеркало.

– Ну, как проходит выставка?

– Великолепно! Помнишь, какая толпа была в первый день? Владелец галереи говорит, что все эти дни людей было не меньше! Три картины уже проданы, обо мне, наконец, узнали. Более того, две галереи хотят устроить выставку моих работ.

– Так это здорово!

– Звонил Жан-Поль, – неожиданно призналась Челси. – Мне кажется, что я должна была тебе об этом сказать.

– Ты собираешься в Париж? – стараясь не показывать своего волнения, спросил Райн.

– Нет. Я не вернусь к нему. – Челси улыбнулась, заметив, как засиял Райн. – Пока я с ним разговаривала, то обнаружила в своем поведении одну неприятную закономерность. Я всегда играла вторые роли.

– Не понимаю о чем ты?

– У Джейсона Рэндола, когда я с ним встречалась, были жена и дети. Женой Лорана стала работа. Жан-Поль по-прежнему встречается с Мариеттой. Я всегда выбирала мужчин, у которых, кроме меня, был еще кто-то или что-то. Как ты думаешь, почему?

– Потому что ты ушла от меня, – слегка нахмурившись, ответил Райн.

– Ты женат. Наши с тобой отношения ничем не отличаются от других…

Райн долго молчал. О чем он думал? Челси не знала.

– Со мной ты не будешь на вторых ролях, – наконец сказал Райн. Их взгляды встретились. – Помнишь последний год в колледже? Ты никогда не говорила, почему так спешно, даже не попрощавшись, улетела в Германию.

Челси растерялась: она надеялась, что он никогда не вспомнит об этом.

– Я… Я просто хотела увидеть своих родителей.

– Когда до выпускных экзаменов оставалось со всем чуть-чуть? Неужели я поверю, что ты не стала оканчивать колледж лишь из-за родителей?

– Я не помню. Это было так давно, – едва слышно произнесла Челси, стараясь не смотреть Райну в глаза.

– Я знаю, почему ты уехала тогда, – признался он.

– Что?! – изумленно воскликнула Челси.

– Карен все рассказала мне. Еще несколько лет назад.

Челси почувствовала себя, словно ее ударили.

– Она рассказала тебе? И ты молчал?

– А что мне оставалось делать? У тебя была своя жизнь, у меня своя. Я все еще пытался сохранить семью. Карен же не хотела, чтобы ты узнала о том, что она проговорилась мне.

Официант принес сандвичи и поставил их на стол. Когда он ушел, Челси произнесла:

– Я не могу поверить, что ты все знаешь! Почему она рассказала тебе?

– Мы ругались с ней, а Карен в такие минуты использует любое оружие, чтобы задеть меня, раздавить. Ну, сама понимаешь, это был ее козырь. И она раскрутила его на всю катушку… Она до сих пор любит рассказывать, какой я был идиот, как вы вдвоем обвели меня вокруг пальца.

– Это ужасно! – Челси стало не по себе. Карен оказалась склонна еще и к садизму, причем настолько изощренному, что становилось страшновато. – Я доверяла ей!

– Я тоже. Порой мне кажется, что не она изменилась, а мы ее недостаточно хорошо знали. Впрочем, несущественно. Я виноват перед тобой, прости.

– О чем ты? – прошептала Челси.

– Только узнав об аборте, я сразу понял: ты сделала это ради меня и Карен, ради нашей дружбы. – Райн наклонился и взял ее руку в свои ладони. – Я это все говорю, чтобы ты знала – на первом месте для меня всегда ты.

– Когда я вернулась, вы с Карен были помолвлены.

– Я тогда не знал, что произошло, и не имел представления, как все сложится дальше. Ни я, ни Карен не знали, останешься ли ты в Германии или вернешься назад.

Челси покачала головой.

– Нет. Карен знала, что я уехала только повидаться с родителями. Я писала ей почти каждый день. Она знала… – Челси вдруг остановилась: страшная догадка ослепила ее.

– Ты писала Карен? – Удивлению Райна не было предела. – Но она говорила мне, что ты собиралась пожить с родителями и, возможно, никогда не вернешься обратно в Даллас. Она сказала, что ты написала письмо в колледж и уведомила их о своем решении не продолжать учебу!

– Я никогда не писала в колледж! Она сама тебе это сказала? – Челси знобило, как в лихорадке. – Карен была моей лучшей подругой! – Слезы застилали ей глаза.

– Давай уйдем отсюда.

Райн положил деньги на стол, и они поспешили к выходу, даже не прикоснувшись к еде.

Не говоря ни слова, Райн и Челси сели в машину и поехали в сторону ближайшего парка. Детей не было видно, и только холодный ветер качал голые деревья.

Выходить из машины не хотелось, Райн взял Челси за руку.

– Думаю, мы оба многое поняли сегодня. Я знал, что Карен хитра, но это коварство удивило даже меня.

– Меня тоже. Как она могла поступить так со мной? Конечно, я сглупила, сделав аборт, но тогда мне казалось, что иначе поступить нельзя. Я не хотела принуждать тебя жениться на мне. – Она печально улыбнулась. – Возможно, я снова бы так поступила. Не знаю.

Челси долго молчала, потом она заговорила вновь:

– Когда я видела, как растут Бетани и Эшли, то готова была отдать все, лишь бы вернуть своего ребенка. Я очень сильно хотела детей. Я держала в своих руках твоих девочек и думала о том, каким бы был мой ребенок.

– И я думал об этом. – Райн нежно погладил ее руку.

– А Карен использовала это, чтобы мучить тебя! Господи, она же чудовище!

– Она нас одурачила. Карен изменилась сразу же после свадьбы; со стороны это напоминало змею, меняющую кожу. Я был полон решимости сделать семейную жизнь счастливой, но одной решимости, как видишь, не хватило.

– Никто не может обвинить тебя в том, что ты не пытался сохранить семью. Я помню, как она оскорбляла тебя. Мне было больно смотреть на это.

– Она никогда меня не уважала, – с неимоверным трудом выдавил из себя Райн.

– Глупая женщина. – Челси с нежностью и бесконечной любовью смотрела на него. – Не разглядеть такого мужчину…

– Ты, наверное, думаешь, что я глупый, раз продолжаю жить с ней? Что я слабый и что у меня нет сил уйти от нее?

– Нет. Только сильный мужчина смог бы выдержать это. Я знаю, что ты не уходишь от Карен только из-за Эшли. Я восхищаюсь тобой.

Райн молча обнял Челси. Он не целовал ее, а только держал в своих объятиях, словно спасательный круг.