Чемоданы, еще не открытые, стояли в передней. Бабушка радостно охала. Мама сидела на стуле, не успев снять измятый в вагоне пыльник. А Толя уже бежал по саду.

В конце сада был высокий забор. В заборе — скрытая кустами сирени дыра. За дырой — другой сад. Там жил Юрик, самый лучший Толин друг. Толя с мамой целый месяц были в Крыму, а Юрик жил дома, скучал, писал Толе письма и просил скорее приезжать.

Дыра была по-прежнему на месте. Никто ее не заколотил. Только сирень разрослась гуще. Толя лег на живот, пролез в соседний сад, встал, стряхивая с себя налипшие травинки и комочки земли, и увидел Юрика.

В зарослях черемухи и сирени скрылась маленькая лужайка. Никто про нее не знал, кроме Толи и Юрика. Они всегда там играли. Это была очень уютная лужайка, вся в желтых одуванчиках и беленьких кашках.

Юрик сидел на корточках спиной к Толе и что-то делал.

— Юрик! — крикнул Толя.

Юрик оглянулся, вскочил и, улыбаясь все шире и радостнее, шагнул к Толе:

— А… Приехал? Как здорово, а? Уж приехал! А я тебя и не ждал так скоро! Здорово, а?

Дома Толю ждал запертый на замок желтенький чемоданчик, а в нем хранились несметные сокровища, собранные в Крыму: отполированные морем разноцветные камешки, удивительные ракушки, кипарисовые шишки, засушенные мухи-цикады с крыльями как из жести, сухая змеиная шкура, которую Толе посчастливилось найти во время экскурсии в горы и с огромными трудностями сохранить и спрятать от мамы в чемодане. Была еще плетеная корзиночка с фруктами, которую Толя всю дорогу держал на коленях. Она предназначалась в подарок Юрику.

А в эту минуту Толя забыл обо всем и смотрел мимо Юрика, разинув от удивления рот.

Было чему удивляться!

Часть лужайки была расчищена от травы, выровнена, посыпана песком и огорожена крошечным заборчиком из выстроганных планок. Заборчик был как настоящий, только маленький. Даже маленькая калитка привешена на маленьких петлях. И закрывалась она на маленький засов. Заборчик огораживал четыре маленьких улья, тоже как настоящие — на ножках, с покатыми крышами и летками.

Толю удивило не это. Юрик считался известным мастером и вечно стругал всякие палки и щепки своим перочинным ножом.

Толя увидел чудо: прилетел откуда-то мохнатый шмель с золотым кольцом на брюшке, весь измазанный цветочной пыльцой, тяжело приземлился на дощечку у летка, повозился и заполз в улей. А второй шмель пулей вылетел из другого улья и скрылся в голубом небе.

— Ну… как ты… Ух ты, загорел! — заговорил Юрик, моргая длинными ресницами и протягивая руку. А Толя все смотрел на узкую щель-леток, куда залез шмель.

— Это… что? — спросил он.

— Шмелиная пасека, — просто сказал Юрик, как будто удивляясь, что можно не знать такой простой вещи. — Разве я тебе про нее не писал? Правда, здорово?

— Ага, — сказал Толя. — А… какая она внутри?

— Сейчас покажу, — сказал Юрик. — Иди сюда. Только осторожно, забор не поломай.

Шмель вылез из летка и взвился в небо. Друзья осторожно вошли в ограду и присели. Юрик поднял над одним ульем крышу, и Толя увидел внутри соты с ячейками, как у пчел. Одни были заделаны, в других что-то блестело. По сотам ползал громадный пузатый шмель, не похожий на других.

— Это матка, — шепотом сказал Юрик, — Она не кусается, не бойся.

— А блестит что? — спросил Толя тоже шепотом.

— Мед. Хочешь попробовать?

Толя кивнул.

Юрик взял соломинку, один конец вставил в ячейку, другой себе в рот и выпил из ячейки капельку меда.

— На, попробуй.

Толя попробовал. Какой этот мед был чудесный! Не какой-нибудь простой, а особенный, шмелиный!

— Пей еще, не бойся, — сказал Юрик. — Шмели натаскают.

И Толя выпил мед еще из нескольких ячеек.

Но не мед было главное. Главное, что пасека своя, маленькая, вроде игрушечной. За ней можно самим ухаживать, следить, огораживать ее заборчиком, посыпать песком. Вот это было здорово!

— Во всех ульях шмели?

— Нет. Только в том и в том. А те — пустые. Но и туда наловим.

— Как же наловишь? По одному, что ли?

Юрику стало смешно:

— Что ты! По одному разве их наловишь? Всех сразу. Вместе с гнездом. Я потом покажу, как. Можно даже сегодня.

— А кто тебя научил эту пасеку делать?

— А когда тебя не было, к нам один мальчишка приезжал. Из колхоза. Тоже Толькой звать. Хороший мальчишка, только какой-то смешной. Такой весь конопатый. Все книжки читал. У меня, сколько было, все перечитал. Я говорю «Давай играть», а он читает, «Золотой ключик» себе выпросил. Я ему отдал. Пусть. У него там, в колхозе, журавель есть. Ручной. Головастиков ест. У них у всех ребят там такие пасеки. Мы, говорит, из них скоро колхоз организуем. А сейчас рассказывай про Крым. Привез чего-нибудь?

Пришлось с пасеки уходить. У Толи дома Юрик ел виноград и персики, жадно перебирал камешки, нюхал кипарисовые шишки, щупал змеиную шкуру и все расспрашивал про Крым — как там да что, а Толя думал только про шмелиную пасеку и про шмелей — как их ловят. Но Юрик спрашивал, и Толик рассказывал про девятый вал, про ловлю крабов среди камней, про кипарисы, горы, пароходы и ядовитых сколопендр. Юрик, никогда не бывавший в Крыму, слушал и завидовал. А Толе Крым за месяц надоел, и он жалел, что вот без него приезжал конопатый Толька, который не хотел играть, а читал книги, держит у себя ручного журавля, питающегося головастиками, и знает секрет шмелиной пасеки.

Наконец они отправились на охоту за шмелями.

Юрик взял с собой маленькую лопатку, которую он сам наточил, и картонную коробку с круглыми дырками по бокам.

— Это что? — спросил Толя.

— Это временный улей, — сказал Юрик.

Толя думал, что шмели водятся где-нибудь в дремучем лесу. Но Юрик, выйдя за поселок, остановился возле большой мусорной кучи, где когда-то давно сваливали навоз и мусор со всего поселка, положил коробку и лопату на землю и присел на ржавое ведро.

— Ты что — устал уже? — удивился Толя, приготовившийся к длинному и трудному пути.

— Нет, — сказал Юрик. — Мы уже пришли. Тут где-то гнездо.

Толя удивился еще больше: вот уж не думал, что красивые черно-золотистые шмели, которых все привыкли видеть лишь на цветах, могут жить на этой отвратительной мусорной куче, где валяются ржавые консервные банки, битые стекла, рваные калоши да дохлые кошки.

— Где-то здесь, — сказал Юрик, внимательно оглядываясь. — Видишь, какой старый навоз и мусор. Наверное, года три лежит. Такой они любят. Тут где-то и норка. Только я позабыл. Как прилетит шмель, надо проследить.

Плохо веря, Толя сел на землю и стал смотреть в небо. Он долго смотрел. Солнце уже закатывалось, глазам было больно. И шея болела, потому что Толя все вертел головой, ожидая шмелей. Вдруг что-то загудело.

Совсем близко опустился мохнатый шмель, покопался возле маленькой норки и залез в нее.

— Есть! — сказал Юрик, схватывая лопатку.

Когда шмель отнес свой мед и улетел, Юрик посовал в норку хворостинкой.

— Определяем направление.

Потом принялся быстро копать, стараясь, чтобы земля не засыпалась в норку. То и дело он определял хворостинкой направление. Когда прилетали нагруженные шмели, Юрик и Толя отходили в сторону. Шмели, гудя, летали кругом — беспокоились за свое гнездо.

— А они на нас не набросятся? — с опаской спросил Толя, прислушиваясь, как гудит шмель, делая вокруг него круги.

— Нет, — сказал Юрик, стоя на коленях и разгребая землю руками и ножом. — Эти — смирные. А вообще-то могут укусить — надо осторожнее. А вот есть желтые — те ужасно злые. Мне Толька все рассказал. Смотри: вот оно, гнездо.

Толя увидел большой кокон, сделанный из соломы, травинок и каких-то неизвестных хлопьев. Юрик осторожно разворошил кокон, и в нем оказались соты, такие же, как в маленьком улье в саду, а по ним ползала матка.

Юрик взял обеими руками соты вместе с маткой и переложил в картонную коробку.

— Вот, — сказал он, вытирая лоб. — Самое главное — матка здесь. Теперь для них гнездо не там, а в коробке. К вечеру они сюда все соберутся. Они матку не бросят, потому что она их мать, а они ее дети. Она их всех вывела. А теперь других выводит.

Они с Толей отошли и стали смотреть.

Шмели прилетали и, натыкаясь на развалины своего гнезда, лезли в коробку. Увидев, что соты с медом там, а их матка жива и здорова, они успокаивались и летели по своим делам.

— Надо дождаться вечера, — сказал Юрик. — Они соберутся в коробку, тогда мы ее заткнем и отнесем на пасеку. А завтра пересадим в улей. Так и будут у нас жить.

Солнце опускалось все ниже, и шмели стали по одному возвращаться в свое гнездо. Сначала они беспокоились, потом находили, где их матка, лезли в коробку и оставались там. Скоро их собралось очень много, а когда совсем стемнело и шмели больше не прилетали, Юрик заткнул коробку, взял ее под мышку, и они с Толей пошли домой.

Утром Толя встал рано-рано и побежал посмотреть, что там делают шмели. Но, оказывается, шмели встали еще раньше и разлетелись по своим делам — такие они были работяги: вставали чуть свет и летели за медом. Одна только большая шмелиная матка ползала по ячейкам — прибиралась по хозяйству. В ячейках блестел мед. Толя нашел на земле огрызок соломинки, выпил мед из одной ячейки и из другой. Матка злилась и шевелила лапками — жалко ей было меду. Толя боязливо косился на нее — как бы не вцепилась. Хоть Юрик и сказал, что она не кусается, а все-таки лучше быть от нее подальше. Но матка крепко берегла свое добро и, улучив момент, вползла Толе под палец. Почувствовав ее колючие лапы, Толя изо всей силы махнул рукой: матка полетела в одну сторону, коробка — в другую, а сам Толя сел прямо на заборчик. Заборчик хрустнул и повалился.

— Что ты сделал! — раздался сзади отчаянный крик.

Подоспевший Юрик поднял коробку и заглянул туда.

— А матка… матка где?

— Там… — Толя, глупо улыбаясь, ткнул пальцем в ту сторону, куда улетела матка. Юрик, ползая по траве на коленях, отыскал матку, посадил обратно в коробку и набросился на Толю:

— Кто тебя просил трогать? Хозяйничает тут! Забор сломал…

— А чего она кусается? — вызывающе сказал Толя, перестав улыбаться.

— Вот и не ври! Матка не кусается. Сам ты кусаешься, наверное.

— Я-то не кусаюсь… — сказал Толя. — А вот ты так кусаешься. Потому что ты пес, собачий нос. Вот ты кто. Гав-гав!

Фамилия у Юрика была Песков, и Юрик не обижался, когда его так дразнили, а сейчас почему-то обиделся, покраснел и сказал звонким от слез голосом:

— А, ты еще и дразнишься… Ну и уходи отсюда… Это не твой сад, и пасека не твоя… и я с тобой больше не играю.

— Ну и уйду, — сказал Толя. — Подумаешь, расхвалился своей пасекой. Я сам сделаю получше твоей. Гав-гав-гав!

И ушел. Очутившись в своем саду, он еще немного полаял вопле забора, но Юрик не отозвался. И Толя решил дыру в заборе забить, потому что больше никогда с этим жадобой он играть не будет, а пасеку заведет свою. Он принес молоток и гвозди и прибил поперек дыры большую доску. Юрик со своей стороны прибил другую доску, потому что каждому было ясно, что поссорились они на веки веков.

Толя, не откладывая, приступил к строительству своей пасеки.

Он выбрал в саду подходящее местечко — бугорок на солнышке, выщипал всю траву, выровнял землю, принес с речки песочек, белый и мелкий, как сахарный, посыпал пасеку песочком. Вокруг пасеки сделал плетень: вбил колышки и оплел их тоненькими хворостинками. Хороший получился плетень, совсем как настоящий, потому что вокруг пасек всегда не заборы бывают, а плетни. Трудился и радовался: вот я строю свою маленькую пасеку, и не какую-нибудь, а шмелиную! Игрушечная пасека — как хорошо!

В сарае Толя разыскал ящик, сбитый из тоненьких липовых дощечек, разорил его и сделал три маленьких улья. Ульи получились лучше, чем у Юрика. Крышки у них Толя обил жестью, чтобы не затекал дождь. Раскрасил ульи яркими красками. Шмелям в таких нарядных домиках будет жить веселее и приятнее.

Когда пасека была готова, Толя долго любовался ею со всех сторон, придумывал, что бы еще подделать. Но больше подделывать было нечего.

Теперь только шмелей наловить, и — посмотрим, чья пасека лучше!

На другой день Толя отправился на ловлю. На знакомой мусорной свалке ему сразу повезло: за какой-нибудь час он отыскал шмелиную нору. Толя собрался бежать за лопатой, но потом подумал: а что если, пока он будет бегать, придет Юрик и захватит это место?

Он остановился, размышляя, и вдруг увидел тщедушного мальчишку, который шел мимо с сачком и банкой в руке. Это был Мухолов. Он всю жизнь собирал какие-то коллекции и поэтому ловил всех жуков, мух и бабочек, которые ему только попадались, и насаживал их на булавки. За это, а еще за хитрость мальчишки его не любили и гнали отовсюду.

— Эй, Мухолов! — крикнул Толя.

Мухолов несмело приблизился, готовый л случае чего сразу удрать.

— Хочешь абрикос?

— Какой абрикос?

— А вот. На! — Толя достал из кармана абрикос и дал Мухолову.

Тот взял, подозрительно оглядел со всех сторон, помял пальцем: не начинен ли подарок чем-нибудь, осторожно разломил, надкусил, потом моментально съел, а косточку рассмотрел и положил в карман.

— Хороший, — сказал он. — А еще есть?

— Есть.

— Ну дай.

— Дам. Только надо за ним сходить домой. Побудь здесь, а я принесу. Я сразу вернусь.

Мухолов подозрительно посмотрел на Толю:

— Э, я знаю! Ты уйдешь и не придешь. Лучше я с тобой схожу. Там и дашь, чем обратно идти. А?

— Нет, — сказал Толя, — кому-нибудь надо здесь побыть. А придет Юрик — не пускать его. Так и скажи: «Это место Толя занял». И пусть ищет другое себе.

Мухолов подумал.

— Да-а… Ему так скажешь, а он мне как надает. Я с ним не слажу.

— Я сразу вернусь! Да он, может, и не придет.

— А что тут караулить-то? — упорствовал Мухолов.

— Шмелей. Мы шмелей ловим.

— А, шмелей! — сразу успокоился Мухолов. — Шмелей у меня сколько хочешь разных. А вам зачем? Для коллекции?

— Низачем! — рассердился Толя. — Хочешь — карауль, а не хочешь — не карауль, иди, куда шел. За абрикосы мне кто угодно будет караулить!

— Ладно, — поспешно сказал Мухолов. — Я покараулю. Только за это, знаешь, сколько мне нужно абрикосов? Три.

— Ладно, — сказал Толя и побежал домой.

Мухолов положил сачок и банку на землю, заметил какую-то козявку и присел над ней, раздумывая, достойна ли она быть наколотой на булавку.

Скоро прибежал запыхавшийся Толя с лопатой:

— Юрик был?

— А как же! — сказал Мухолов. — Пришел с сачком. Как разорался! «Ты чего тут делаешь?» Я говорю: «Уходи, это наше с Толей место», а он как за мной погонится, как закричит: «Дурак твой Толя! Я его на одну руку вызываю! Только связываться неохота, а то бы я всех шмелей переловил и Тольке надавал. И пусть он лучше мне не попадается!» И ушел. Принес абрикосы?

— Врешь ты, — сказал Толя. — Что-то на Юрика не похоже. А ты свисток известный.

— А вот не вру! Спроси хоть кого! И даже меня по голове стук пул, не то два раза, не то три… Ну, где же абрикосы-то? Вот, попробуй, какая у меня на голове шишка! Я, говорит, ему покажу, будет знать! А ты обманываешь, абрикосы не отдаешь…

— «Покажу»! — сказал Толя. — Это мы еще посмотрим, кто кому покажет… Да на твои абрикосы, пристал.

— Ишь какие, — ухмыльнулся Мухолов, жадно пряча два абрикоса в карман, а третий засовывая в рот. — А у тебя их дома много?

— Нет больше. Ты лучше вот что… Ты не видел, где шмели живут?

— Нет, — равнодушно сказал Мухолов, подбирая сачок и банку. — Только мне и дела за вашими шмелями гоняться. Сам ищи. А мне надо траурницу — бабочка такая — ловить.

— Траурница твоя — ерунда, — сказал Толя. — А вот, если найдешь, где шмели живут, я тебе дам цикаду.

— Цикаду? — сразу заинтересовался Мухолов. — А это кто?

— Муха такая. В Крыму живет. Во — большая. А крылья, как из слюды.

— Я знаю сколько угодно шмелиных гнезд! — У Мухолова загорелись глаза. — А когда ты покажешь эту цикаду? У меня в коллекции ее как раз нет. Почти все есть, а ее нет.

— Когда ты покажешь, тогда и я покажу! Завтра утром, хочешь?

— Ладно. Я к тебе приду. Только ты ее никому не отдавай, мне отдашь.

Отойдя, Мухолов крикнул:

— А Юрик тоже шмелей собирает?

Толя не ответил, и Мухолов ушел.

Вечером к Толе на пасеку переехала шмелиная семья. Одно плохо: порадоваться не с кем — не с Мухоловом же! Что-то там, у Юрика? Толя тихонько походил вокруг забора, заглядывая во все щели: ничего не видно.

Утром пришел Мухолов. Он стоял на улице и вызывал Толю: посвистит, посвистит, потом крикнет «То-ля!», потом опять посвистит.

— Чего так долго? — сказал он, когда Толя вышел. — Я уже думал, тебя дома нет. Где цикада-то?

Толя вынес ему цикаду. Мухолов с любовью осмотрел ее, пощупал жесткие крылья, радостно захихикал, достал из кармана картонную коробочку и спрятал цикаду туда. После этого он сделался скучный и сказал:

— Знаешь, Толь, надо ее домой отнести. А то она испортится. А шмелиное гнездо я тебе покажу потом… завтра…

— Ну и цикаду завтра получишь! Дай сюда! Дай, тебе говорят! Врешь ты все, никакого ты гнезда не знаешь!

— Знаю, — запищал Мухолов, вцепившись в карман. — Честное слово, знаю! Окола моста! Только там сейчас Юрик ходит… Он, наверное, подсмотрел… Ты его прогони. А какие там шмели большие! А Юрик этот меня увидел, как крикнет: «Я, говорит, тебя с твоим Толькой — в речку! Всех шмелей моих половили!».

— «Моих»! — рассердился Толя. — Купил он их, что ли? А в речку еще неизвестно кто кого закинет! Тоже мне — силач! Вот он сейчас узнает, чьи шмели. Может, я давно их нашел! Пошли!

Сжав кулаки. Толя быстро пошел к мосту. У моста он оглянулся и увидел, что Мухолова с ним нет. И Юрика нигде не было видно. Наверное, соврал Мухолов.

На всякий случай Толя решил обследовать окрестности моста. Шмелиное гнездо он увидел еще издали. Да какое! Такая огромная шмелиная семья Юрику и не снилась: шмели поминутно влезали в нору и вылетали обратно, они носились в воздухе и пили воду в лужицах. Это были совсем особенные шмели — желтые. Такой породы и у Юрика не было.

Толя подошел поближе и посовал в норку прутиком. Под землей раздался гневный гул. Толя выдернул прутик, и из норы вырвалось несколько разъяренных шмелей.

Раз! Похоже было, что раскаленная иголка вонзилась Толе в ухо. Раз! Раз! Сразу две иголки, одна — в шею, другая — в другое ухо.

— Ай-ай! — закричал Толя, махая руками и прыгая то туда, то сюда. Но злющие шмели налетали на Толю со всех сторон: укол в щеку, в затылок!

— В воду, Толька, в воду! Это — желтые! Скорей!

Неизвестно откуда появившийся Юрик в одних мокрых трусах, отчаянно отмахиваясь от шмелей, которые с радостью набросились на его голое тело, схватил Толю за руку и потянул к реке.

Толя опомнился, только очутившись в холодной зеленой воде. Когда кончился воздух. Толя вынырнул, огляделся, рядом с ним вынырнула голова Юрика, скороговоркой сказала:

— По течению плыви, как можно дальше, ныряй! — и скрылась, потому что несколько злых желтых спикировали сверху.

Толя и Юрик долго ныряли по течению, пока последний шмель не отстал. Потом они вылезли на берег и стали считать «раны». У Толи распухли уши и повисли, как у слона, щека раздулась, ныл затылок. У Юрика заплыл глаз, и все тело покрылось красными шишками с беленькой серединой.

— Что ж ты, не видел, что ли? Это же желтые! — сказал Юрик. — Их нельзя трогать — страшно кусучие! Мне это гнездо сегодня Мухолов показал. Я увидел, что желтые, и не стал трогать.

— Как? — спросил Толя. — Мухолов?

— Ну да! — сказал Юрик. — Пришел ко мне и говорит: я знаю, где живут шмели. Дай мне вот в эту коробку маленьких гвоздиков, я тебе покажу. А Тольке, говорит, ничего не рассказывай, а то он обещал тебя и меня в речку спихнуть.

— Чего врешь? Это ты мне грозил, а не я! За то, что я будто всех твоих шмелей переловил.

— Он мне тоже так говорил! — обрадовался Юрик. — Значит, он врал. Я и не думал грозить. А шмелей — хочешь, я тебе своих отдам?

— Нет, — сказал Толя. — У меня пасека хуже, давай лучше я тебе своих отдам.

Они долго спорили, кто кому должен отдать своих шмелей, и, наконец, решили устроить одну общую пасеку у Юрика.

Потом пошли искать Мухолова.

Они свернули на тихую Садовую улицу, где жил Мухолов, и неожиданно столкнулись с ним.

— Вот он! — крикнул Толя. — Где моя цикада?

— Попался! — крикнул Юрик и схватил Мухолова за воротник. — Отдавай гвоздики!

Мухолов вдруг заревел таким отвратительным кошачьим голосом, что Толя и Юрик на миг оторопели. Мухолов пустился бежать, втянув голову в плечи и подвывая на бегу.

Толя и Юрик помчались за ним.

К счастью Мухолова, навстречу шла какая-то тетя с кошелкой. Мухолов вцепился ей в руку:

— Тетя! Тетечка! Гляньте, что они делают. Они меня бить хотят!

Тетя остановилась:

— Это что за хулиганство? За что вы его?

— За то, что он Мухолов!

— Он всех букашек мучает!

— И обманщик!

— Врут они, теть! — выл Мухолов, прячась за ее спину. — Я никого не трогаю, ловлю себе коллекцию, а они как на меня напали, как начали бить… Вот, попробуйте, какая у меня на голове шишка…

Толя и Юрик шли следом, не отставая. Они надеялись, что тетя зайдет сейчас в какой-нибудь дом и оставит Мухолова им на расправу. Но добрая тетя проводила Мухолова до самого его двора. Мухолов заскочил в калитку и задвинул засов.

Еще некоторое время Толя и Юрик слонялись возле Мухоловова дома, заглядывали в щели забора, изо всех сил кричали, вызывая Мухолова на бой.

Наконец из калитки выскочил какой-то большой парень и погнался за ними, но не догнал.

— Скажите Мухолову, пусть он нам не попадается! — крикнули ему Толя и Юрик.

И они, дружно взявшись за руки, отправились домой. Укушенные места болели. Но теперь все случившееся вспоминалось с удовольствием. Юрик, махая руками, рассказывал, как неожиданно напали на него желтые шмели, и как было больно, и как он бежал к речке, ничего не видел, а шмели нападали на него сверху.

— Прямо самолеты! — восхищался Юрик.

— Здорово! А что нас шмели покусали, даже хорошо. Это, говорят, для здоровья полезно. Я по радио слышал. Только это было про пчел. Но шмели ведь все равно что пчелы. Правда?

— Конечно!

— Мухолов будет помнить! Теперь побоится нос за калитку высунуть.

Придя домой. Толя схватил клещи и побежал в сад. Там уже раздавался скрежет выдираемых гвоздей. Это Юрик со своей стороны отрывал доску, которая загораживала дыру в заборе.