А назавтра березовцев постигла неудача. Идя на работу. Сережка повстречал двух октябрьских тимуровцев.

Отчего-то злорадно ухмыляясь, один спросил:

— Ну, как там ваш старик поживает?

— Да уж получше вашей старушки! — ответил Сережка. — Даже и сравнить нельзя.

— Ну еще бы! — ухмыльнулся и другой. — Потому что наша старушка бывшая революционерка, а ваш — спекулянт. Да он вообще-то и не старик никакой!..

— А борода? — растерялся Сережка.

— Мало ли что! Притворяется!

Оба злорадно захохотали и пошли дальше. Сережка рассказал об этом ребятам, собравшимся возле трансформаторной будки, но Кот его успокоил:

— Зло их берет, вот они и стараются нашего старика захаять. У них — так, значит, революционерка, у нас, — значит, спекулянт. Знаем!

Уже на Козьем бугре навстречу им попался Страшила. Через каждые два шага он высоко подпрыгивал, а за неимением футбольного мяча, бодал головой воздух.

— Привет! — воскликнул Страшила и тотчас задал Коту свой обычный вопрос: — Как там брат?

— А я почем знаю! — отмахнулся Кот. — Я с ним в ссоре.

— Да ну? Через что?

— А так… Вмешивается в мои дела личные… Я ему сказал: «Ты ко мне больше не приставай!» И все.

Страшила покачал головой и причмокнул. У него еще больше прибавилось уважения к Коту, который может запросто ссориться с самим Масленкиным.

Он с завистью сказал:

— Эх, был бы у меня такой брат, пускай бы вмешивался, куда хотел! Мой вон брат заделался каким-то кандидатом и ходит в очках, как шпик… А Масленкин такой гол закатал вчера «Локомотиву»! Чуть вратаря не убил! Это— брат! А вы куда? Опять к Михей Михеичу ишачить? Зря это вы делаете, пацаны!..

— Почему? — взвился Кот.

— А-а! — махнул рукой Страшила. — Нашли б кого другого, если уж вам так нужно…

— А этот чем плохой?

— Он — сектант… — таинственно сказал Страшила. — У него секта…

— Это что — банда какая-нибудь? — с интересом спросил Кот.

— Да ну-у… — презрительно сморщился Страшила. — Так, всякая шушель… Завесят окна, запрутся…

— И колдуют? — обрадовался Зямка.

— Да ну-у… Больше поют…

— Наверное, пьянствуют?

— Не-е… Все трезвые оттуда выходят… и драк не бывает… А какое же пьянство без драки?

— Это точно, — подтвердил Кот. — В пьянстве самое интересное — драка. Сначала целуются, целуются, потом как начнут драться! Я люблю смотреть! У нас были соседи — каждую неделю дрались. Прямо кино! А может, там все-таки разбойники?

— Разбойники! — возмутился Страшила. — С таким жлобом стали бы разбойники связываться! Очень он им нужен! Как будто они кого интереснее не найдут! Так — старухи, бабы всякие… А сам он просто кулак. И пацаны, которые у него живут, — настоящие придурки: ни с кем почти не разговаривают, даже в школу не ходят, не говоря уж про футбол…

— В школу не ходить я люблю! — сказал Кот. — Вот когда болел я ангиной — целую неделю в школу не ходил. И ничего! Нормально! Глянешь в окно — все в школу тащатся, а тебе не надо! И так прямо радостно станет — никакая ангина не болит! Но совсем не ходить — будет скука.

— Самое веселое — это там, — подтвердил Страшила. — Я туда нарочно за час раньше прихожу. Где и побаловаться, как не в школе!

— А почему он их в школу не пускает? — спросил Зямка. — Это какая-то ерунда… Что тут такого?

— А-а! Говорит — грех…

— По-моему, он просто отсталый, — пожал плечами Зямка. — Просто ему никто не объяснит. А если ему хорошенько все объяснить — он поймет, правда, правда!.. Страшила был другого мнения:

— Так он вас и послушал! Он никого на нашей улице не слушает, всех ненавидит…

— Нас он послушает! — уверенно тряхнул головой Кот. — Нас он послушает, как из пушки! Как же он может не послушать, если это — правда? Каждому дураку понятно.

— Может, тебя и послушает, — серьезно сказал Страшила. — Но только вряд вам это удастся.

— У нас удастся! У нас удастся, как из пушки! Пошли!

Сережка и остальные березовцы тоже не сомневались, что если хорошенько поговорить с Михей Михеичем, то, несмотря на свою отсталость, он поймет.

Кот, не любя чего-нибудь надолго откладывать, сразу приступил к делу. Тем более, что Михей Михеич в этот день находился в очень хорошем настроении и даже погладил Сережку по голове.

— Михей Михеич! — по-деловому обратился к нему Кот. — А что — правду говорят, что вы этих своих… ну, племянников в школу не пускаете, а?

Доброе лицо Михей Михеича сразу изменилось — стало злым и внимательным.

— А вам кто же это сказал? — вкрадчиво спросил он.

— Да там один! — беспечно ответил Кот.

— Так, значит, вы это тут ко мне ходите шпионством заниматься? Вам какое дело? Вы кто — сыщики?

— Почему — сыщики? Мы — пионеры, — обиженно сказал Зямка.

На щеках Михей Михеича появились пятна, он говорил медленно, раздельно, заикаясь от злости:

— Пионеры-ы? Ха-ра-шо! Прекрасно! Это вас в пионерах научили чужих делов касаться… вынюхивать тут? Научили очень даже прекрасно… Ну, а воровать вас где научили?

— А что мы украли? — тихо спросил Кот, и все березовцы подумали про конфетку, съеденную Пушкиным.

— Чего? — Михей Михеич совсем разъярился и уже кричал. — Чего украли? Овес! Вот что!

— Какой овес? — переглянулись ошеломленные березовцы.

— Ка-акой? Сляпой! Мешочек под крыльцом был прибрат, куда он делся? Отвечай, ну?

— Мы откуда знаем… Зачем он нам нужен…

— А-а. Не знаете?.. А кто ж знает? Пионеры? Нюхают тут! А сами овес смыли! Вот это пионеры! Вот это — патриеты! У инвалида труда овес воровать! Да ежели я вашему начальству… А ну, пошли прочь с моего двора! Нюхают тут!

Березовцы молча вышли и молча побрели по улице.

Только минут через десять к ним вернулся дар речи:

— Ты скажи, а?

— Вот так так!

— Да-а-а…

— Здорово…

— Еще и выдумывает…

Первым опомнился Кот и, хлопнув папахой по коленке, сказал:

— Правильно делал Стенька Разин, когда громил таких гадов! Пускай сам свой лук поливает! Пошли заберем своего Пушкина и—хватит! Найдем другого, революционера найдем!