Для расходов на детском празднике Сережка получил от бабушки целый рубль. И у других было: у кого рубль, у кого полтинник. Пушкин тоже принес полтинник и пожертвовал в общую кучу, хоть и не положено было ему участвовать в праздновании. Долго ждали главного распорядителя — Кота; наконец он явился, очень веселый, и показал два полтинника:
— Один мать дала, другой — брат, мы с ним помирились. Я опоздал-то почему? Папаху мою спрятали: «Да как же так, да кто же ходит летом в такой махине, да надень тюбетейку»… Я, понимаешь, все обыскал — нету! А тут брат приходит, узнал, где она спрятана, мне потихоньку вынес, а уж на улице я ее надел. Вот удивятся, что я опять в папахе!
Кот вынул из кармана тюбетейку и нахлобучил на голову Пушкину:
— На, носи. Чтоб тебе голову не нагрело, пока будешь этих эксплуататорских козлов пасти. А то получится у тебя солнечный удар, и разбегутся козлы по всему городу. Хватит кулаку работы — их собирать!.. Страшно интересный сегодня будет день. Молодец, кто эти праздники придумал! Пора идти к пацанам. А как их зовут?
— Большого — Сенька, поменьше—Алеша… — сказал Пушкин.
— Будем знать. А ты сам готов?
— Готов.
— Хорошо приготовился?
— Хорошо!
— Смотри. Ну, пошли, пацаны!
Сенька и Алеша находились уже на косогоре. Там же шлялся неизвестно откуда взявшийся Манная Каша. Он то и дело хлопал кнутиком и орал на коз:
— Ты-ы к-куда пошла! Козы шарахались от него в разные стороны.
— Вот так пастух выискался! — сказал Кот. — А что заставить его попасти, пока мы будем ходить?.. Тогда б и Пушкина могли с собой взять! Есть у меня одна штучка…
Кот пошарил по карманам и достал древний значок Осоавиахима на двух цепочках. Поздоровавшись с Манной Кашей за руку, Кот помахал у него перед носом значком:
— Леня, глянь, что есть!
Манная Каша жадно протянул руку:
— Дай, дай… Ну, дай…
— Знаешь, Леня, — сказал Кот, не отдавая значка. — Мы уйдем, а ты тут коз паси, пока мы вернемся! За это мы тебя награждаем значком. Понял?
— Понял, понял… Почему не понять, почему не понять… Дай!
— А пасти будешь?
— Буду, буду… Дай… Ну, дай… И я тебе чего-нибудь дам, и я тебе чего-нибудь дам…
Кот нацепил Манной Каше на грудь значок и махнул ребятам:
— Двигаемся, пока он не раздумал!.. Сенька, Алеша, айда!
Сенька и Алеша, помявшись, все-таки решились и пошли вместе с березовцами.
Отойдя немного, ребята оглянулись: козы ходили, а Манная Каша стоял столбом и не сводил зачарованных глаз со своего нового значка, выпятив грудь и наклоняя голову то направо, то налево, как петух.
— Леня! Ты паси! А то назад отберем! — крикнул ему Кот.
Манная Каша встрепенулся и, хлопнув кнутом, заорал:
— Ты-ы к-куда пошла!
— Полный порядок! — успокоился Кот. — Давайте разработаем план: сначала пойдем прокатимся на карусели. Там вчера коней устанавливали: рыжих, вороных, в яблоках; ну и лодки для всяких маленьких. Я уже себе одного коня приметил, вороного — на нем поскачу! Сережка, а у вас, в Ленинграде, много каруселей?
Сережке даже смешно стало, и он не удержался, чтоб не похвалиться:
— Карусель! Я там сколько раз на живых осликах катался!
— Ска-ажи! — подивился Кот избалованности ленинградцев. — Да, может, и сюда осликов привезут. А что? Этот парк с будущего года будут реконструировать. Мы с одним ходили на лекцию насчет реконструкции города. Сказали, что после будут показывать кино. Но и лекция оказалась интересная: как, что будет через пять лет. Сам председатель горисполкома товарищ Елисеев делал. Много кое-чего будет! Я, понимаешь, забыл ему сказать насчет осликов. Он говорит: «Какие будут вопросы, предложения?» Ну, я внес предложение, чтоб сюда речку какую-нибудь провели. Тут разные дураки начали смеяться, а он говорит: речку проводить далеко, а будет бассейн. Я согласился. Ладно, пускай уж хоть бассейн, раз речку нельзя. А вот насчет осликов не сообразил, позабыл, вернее… В другой раз увижу его, скажу. Можно и пару верблюдов. На верблюдах еще интереснее кататься!.. А их в Средней Азии сколько хочешь, насажал в поезд — и сюда!
В парке уже играла радиола, и весь он был заполнен детворой.
Кота со всех сторон радостно приветствовали многочисленные друзья и знакомые. Некоторые тут же присоединялись к ним, и скоро маленький отряд березовцев вырос в многолюдную армию пацанов с самых разных улиц.
Страшила с какими-то дружками спортсменского вида присоединился одним из первых.
— Ого, и батраки тут! — вытаращил он глаза на Сеньку с Алешкой, но Кот его осадил:
— Почему это — батраки? Какие это тебе батраки? А ты сам кто? Может, похуже. Мы теперь за них, имей в виду!
— Я ничего… — оправдывался Страшила. — Я так… удивился только…
Он что-то потихоньку сообщил своим дружкам, и те уже больше не отходили от Кота, всячески стараясь ему услужить.
Идя в парк. Кот еще имел надежду поймать конопатого мальчишку, который, по его расчетам, должен был туда явиться. Поэтому всем знакомым он наказывал внимательно смотреть, нет ли тут конопатого мальчишки, и описывал его приметы:
— Ну, такой… конопатый такой… крокодил… противная такая морда… ехидная. Да вы его узнаете… Лови его сразу!
За полчаса ловцы-добровольцы привели ему трех перепуганных конопатых, но они оказались совсем ненастоящими, а настоящий конопатый, как видно, забросил даже развлечения, готовясь к новым каверзам и козням.
Сенька и Алеша жадно на все смотрели, но поначалу все помалкивали, дичились и жались поближе к Коту.
Зато Кот вел себя так, будто этот парк целиком его, и он показывает всякие достопримечательности приезжим гостям.
— Вы не стесняйтесь… — повторял он Сеньке и Алеше. — Если чего хочется — говорите.
После карусели, где Кот вызвал восторг большой толпы зрителей и негодование администрации, показав чудеса джигитовки, для чего он одолжил на время игрушечную саблю у одного малыша, с ног до головы увешанного разного рода оружием, Сенька и Алеша мало-помалу развеселились.
В музыке, звучавшей над парком, им больше всего понравился художественный свист.
Тотчас один из Котовой свиты вызвался сходить в будку, где «крутят радиолу», и попросить там «знакомого малого», чтоб он эту пластинку прокрутил второй раз. Сенька и Алеша, получившие возможность вновь насладиться художественным свистом, стали смотреть на него с уважением.
Перед эстрадой, где вот-вот должен был начаться кукольный спектакль «Алладин и волшебная лампа», передние ряды были уже заполнены. Но Страшила с усердными дружками мигом освободили самую первую скамейку от «неорганизованной» публики, грозно объявив, что эта самая «наша» скамейка была занята еще вчера.
На лучшем месте посадили Сеньку и Алешу. Между ними сел Кот и, когда представление началось, пообещал:
— Это я уже раза три видел! Для понятности я вам буду рассказывать, что дальше будет…
Сенька и Алеша запротестовали:
— Не надо….
— Мы сами…
— Как хотите… — снисходительно согласился Кот. — Но имейте в виду: в одном месте должен появиться верблюд!
Он добросовестно замолчал, и только когда в самом деле среди других кукол появился смешной верблюд, Кот дернул Сеньку и Алешу за локти и воскликнул радостно, будто увидел старого знакомого:
— Вот он! Верблюд!
Но Сенька и Алеша, захваченные кукольным представлением, которого им в жизни не доводилось видеть, разинув рты, глядели на сцену и ничего кругом не замечали.
Когда же мытарства Алладина наконец благополучно закончились, у Кота уже было намечено другое развлечение:
— Теперь в кино! Там «Цветик-самоцветик» — мультфильм! Вы мультфильмы видели когда, нет? Ну, я так и знал. Это вам еще больше понравится.
Возле дощатого здания летнего кинотеатра, где еще шел первый сеанс. Кот опять поразил Сеньку и Алешу своей осведомленностью. Он послушал через стенку музыку и голоса, доносившиеся с экрана изнутри, и определил:
— Скоро конец. Сейчас должны все завыть. — Ничего не понимавшим ребятам он объяснил: — Это кино много малышей всегда смотрят. А там есть место, где за девчонкой белый медведь гонится — вот-вот схватит! И в этом месте все какие есть малыши с горя вдруг к-а-ак завоют, заплачут, прямо оглушат — жалко им девчонку, но потом сразу смолкнут, потому что девчонка от медведя все-таки убежит. А там скоро и конец…
И верно: минут через пять изнутри раздались такие дружные вопли и рыдания, что дощатые стены театра задрожали.
— Пошли ближе к входу, — сказал Кот.
Но «Цветик-самоцветик» посмотреть не удалось. У входа в кинотеатр, окруженный поклонниками, стоял сам Манная Каша и хвалился новым значком.
— Ты откуда здесь? — бросился к нему Кот. — А козы?
— Какие козы, какие козы… — окрысился Манная Каша. — Козы, козы… Паси сам… Не нужны мне твои козы… Праздновать нужно. Все празднуют… Козы, козы…
— Куда дел коз? — заорал Кот.
— Домой отогнал… Куда, куда… К Михей Михеичу… Нужны мне твои козы… Хороший старичок… Копейку мне дал…
— Что теперь будет? — ахнул Сенька.
Манная Каша начал кривляться, радоваться:
— Порка будет, порка будет… Пошел вас искать… Ремешок будет… А мне копейку дал… Я хороший человек…
Сенька и Алеша оцепенели от испуга, беспомощно взглядывая на березовцев, а те и сами не могли сообразить, что же делать…
Кот махнул рукой березовцам:
— Айда за мной! Сенька, Алеша — с нами! А вы, — обратился он к остальной свите, — оторвитесь!
— Пока в трансформатор, а там подумаем! — шепнул он своим.
В самом дальнем конце парка ребята перелезли через забор и осторожно, как на войне, перебегая от угла до угла, добрались до трансформаторной будки, залезли внутрь (Сенька и Алеша ни о чем не спрашивали и все делали, как во сне) и, задвинув засовом дверь изнутри, перевели дух.
— Вот наше убежище! — гостеприимно повел рукой Кот.
В глазах Сеньки и Алеши пробудился интерес.
Алеша подошел к двери, потрогал ее и одобрительно сказал:
— Крепкая. Через такую дверь он сюда не залезет.
— Прямо дом и дом… — сказал Сенька, вертя головой во все стороны. — Только печки нет.
— Печку можно построить, — сказал Алик. — Но сейчас и так жарко.
И тут Кота осенила замечательная мысль:
— Живите тут! Еду и все прочее мы вам будем приносить! А этот эксплуататор пускай эксплуатирует самого себя! А то — нашел батраков!
Березовцы затаили дыхание, подавленные грандиозной выдумкой Кота: какие возможности открывались!
— А что? — продолжал Кот. — В моей жизни был такой случай. С отцом у нас получился конфликт. В общем, костерик я, небольшой такой, на чердаке развел, с одним там… Ну и пришлось мне два дня на огородах проживать… В смородине. Еду этот парень мне носил. По сравнению с смородиной здесь можно жить до старости!
Сеньку и Алешу такой выход из положения вполне устраивал, и они быстро закивали оба враз: согласны.
— На чем спать, чем накрыться я вам сегодня вечером, как будет темно, все перетащу, — пообещал Кот. — От старых жильцов осталось. У нас в сарае много всякого добра. Есть даже большущая шкура! Ее я тоже принесу, чтоб вам было мягче!
— А я принесу всяких книжек, будете читать! — сказал Зямка.
Алик, у которого недавно окотилась кошка (он сильно беспокоился о дальнейшей судьбе котят), предложил:
— Принести вам котенка? Пускай с вами живет. Чтоб у вас была своя кошка, ловила мышей…
— А вы не побоитесь тут ночью привидений? — спросил Зямка.
Алеша вопросительно посмотрел на Сеньку. Сенька ему объяснил:
— Да нечистая сила…
— Ничего не бойтесь, — успокоил их Зямка. — Раньше вы были верующие, имели право, конечно, бояться. А теперь вам бояться нечего: сюда привидения не могут попасть — это же трансформатор, а не церковь какая-нибудь. Они электричества не любят, не говоря уж о том, что их вовсе нет!
— Теперь! Чтоб не забыть! — поднял руку Кот. — Это все самая страшная тайна! Проболтнуться не моги!
Березовцы дружно возмутились: таких безответственных людей не могло быть среди них.
— Теперь! Насчет еды! — продолжал Кот. — Значит, пускай дома никто ничего не ест! То есть пускай ест, чего нельзя утащить, суп, например… А все остальное — самое лучшее — несет сюда. Чего они не смогут съесть — мы все вместе поможем! Теперь! Сколько у нас денег?
Он вытащил из карманов на ладонь общие деньги и пересчитал их:
— Два рубля шестьдесят одна копейка! Пусть сейчас кто-нибудь пойдет и купит булку там, колбасы, конфет… Лимонаду две бутылки. В общем, на все деньги! Кто пойдет? Беги, Пушкин! Да не вздумай хоть одну конфетку сам съесть, а то ты привык пробовать!
Пушкин, гордый вновь оказанным доверием, ушел. Остальные продолжали совещание: многое нужно было обсудить для такого важного дела!