Утро было чудесное — такое утро, когда всё блестит и сияет чистотой, словно ночью во всём мире сделали генеральную уборку.

Чёткие тени вишнёвых деревьев аккуратно лежали поперёк переулка; окна домов вспыхивали и мигали — уже открывались ставни и жалюзи. Но нигде не было слышно ни звука, только звенел колокольчик мороженщика, катавшего свою тележку взад и вперёд.

«Не проходи мимо! Попробуй!» — гласил транспарант, укреплённый на тележке.

И вот из-за угла появился трубочист и поднял чёрную, измазанную сажей руку.

Мороженщик со звоном подкатил к нему.

— На пенни! — лаконично сказал трубочист.

Он опёрся на свои метёлки и стал вылизывать мороженое кончиком языка.

Когда вафельный стаканчик опустел, он завернул его в платок и спрятал в карман.

— Вы не едите вафель? — спросил мороженщик, очень удивлённый.

— Нет. Собираю коллекцию, — сказал трубочист.

Он собрал метёлки и вошёл в дом Адмирала Бума через парадную дверь — ведь чёрного хода там, в отличие от дома мисс Ларк, не было…

Мороженщик снова покатил свою тележку по переулку, не переставая звенеть в колокольчик.

— Странно, — пробормотал он, — никогда тут не бывало так тихо!

И в тот самый миг, когда он оглянулся в поисках покупателей, из Дома Номер Семнадцать донёсся громкий крик.

Мороженщик поспешно покатил туда свою тележку в надежде на заказ.

— Сил моих нет! Никаких моих сил больше нет! — кричал мистер Бэнкс, бегая в ярости от парадной двери к лестнице.

— Что случилось? — испуганно спросила миссис Бэнкс, выбегая из столовой. — Что это ты там пинаешь?

Мистер Бэнкс снова изо всех сил лягнул ногой, и что-то чёрное покатилось вверх по лестнице.

— Моя шляпа! — сквозь зубы проворчал он. — Мой парадный котелок!

Он взбежал на лестницу и снова наподдал шляпу ногой.

Котелок, завертевшись, как волчок, на выложенном плиткой полу, покатился к ногам миссис Бэнкс.

— А что с ним случилось? — встревоженно спросила миссис Бэнкс.

Про себя она беспокоилась, не случилось ли чего с её супругом.

— Посмотри — увидишь! — проревел он.

Миссис Бэнкс, дрожа, наклонилась и подняла шляпу.

Весь котелок был покрыт большими пятнами; они были липкие и чем-то пахли.

Миссис Бэнкс понюхала поля шляпы.

— Пахнет гуталином, — сказала она.

— Это и есть гуталин! — рявкнул мистер Бэнкс. — Робертсон Эй почистил мне шляпу обувной щёткой! Наваксил мой котелок!

У миссис Бэнкс вытянулось лицо.

— Бог знает, что творится в этом доме! — продолжал мистер Бэнкс. — Всё кувырком! Всё вверх тормашками! Вода для бритья слишком горячая, кофе — холодный! А теперь ещё это!

Он вырвал шляпу из рук жены и схватил свой портфель.

— Я ухожу! — объявил он. — И не знаю, вернусь или нет! Скорей всего, я уйду в далёкое плавание!

Тут он нахлобучил злополучный головной убор, с грохотом захлопнул дверь и выбежал из калитки так стремительно, что сбил с ног мороженщика, который всё это время с интересом слушал их разговор.

— Сам виноват! — сварливо сказал мистер Бэнкс. — Нечего тут торчать!

И он помчался по переулку в Сити, и его начищенный котелок блестел на солнце, словно драгоценный камень.

Мороженщик осторожно поднялся и, убедившись, что все кости целы, сел на край тротуара и вознаградил себя большой порцией пломбира…

— О боже! — сказала миссис Бэнкс, когда калитка захлопнулась. — Это так и есть. Всё у нас вверх тормашками! То одно, то другое. С тех пор как Мэри Поппинс от нас ушла, всё идёт кувырком!

Она села на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей в детскую, достала свой носовой платок и расплакалась.

И, плача, она припомнила всё, что произошло с того дня, когда Мэри Поппинс так неожиданно и таинственно исчезла.

Вскоре после её ухода появилась няня Грин и ушла, не прожив и недели, потому что Майкл плюнул на неё. Её сменила няня Браун, которая как-то днём пошла гулять и пропала. И только спустя долгое время они обнаружили, что вместе с ней пропали все серебряные ложки…

Затем появилась мисс Квигли, гувернантка, с которой пришлось расстаться, потому что она имела обыкновение по утрам — до завтрака! — по три часа играть гаммы, а мистер Бэнкс не особенно любил музыку.

— А потом, — всхлипывала миссис Бэнкс в платочек, — потом у Джейн была корь, и лопнул душ в ванной, и морозом побило вишни, и…

— Простите, мэм!

Миссис Бэнкс подняла глаза и увидала миссис Брилл, кухарку.

— В трубе на кухне сажа горит! — мрачно объявила миссис Брилл.

— О господи! Только этого не хватало! — закричала миссис Бэнкс. — Скажите Робертсону Эй, пусть он погасит! Где он?

— Спит, мэм, спит в чулане. А когда этот парень спит, его не разбудит никто на свете — разве что землетрясение или целый полк барабанщиков! — говорила миссис Брилл, идя за хозяйкой в кухню.

Кое-как им удалось погасить огонь самим, но злоключения миссис Бэнкс на этом не кончились.

Не успела она позавтракать, как на лестнице раздался страшный стук, грохот и звон.

— Что там ещё? — выскочила из-за стола миссис Бэнкс, спеша к месту происшествия.

— Ой, нога, нога! — вопила Элин, горничная. — Пропала моя головушка!

Она сидела на ступеньке среди горы разбитой посуды и громко стонала.

— А что с ней такое? — раздражённо спросила миссис Бэнкс.

— Сломала! — слабым голосом сказала Элин, прислоняясь к перилам.

— Глупости! Вы растянули щиколотку, вот и всё.

Но Элин застонала ещё громче.

— Ой, нога, нога! Пропала моя головушка! — повторяла она, рыдая.

В этот момент из детской донеслись пронзительные вопли Близнецов. Они подрались из-за синей целлулоидной уточки. Одновременно Майкл и Джейн, рисовавшие на обоях, яростно спорили, какой хвост нарисовать зелёной лошадке — красный или синий. И громче всего в этом содоме слышались равномерные, как барабанный бой, стоны Элин:

— Ой, нога, нога! Пропала моя головушка!

— Ну, — сказала миссис Бэнкс, схватившись за голову, — это последняя капля!

Она помогла Элин добраться до постели и сделала ей холодный компресс на ногу. Затем она поднялась в детскую.

Джейн с Майклом бросились к ней.

— У неё должен быть красный хвост, верно? — настаивал Майкл..

— Мама, не вели ему говорить глупости! Не бывает лошадок с красными хвостами, правда ведь? — не уступала Джейн.

— Ну, покажи мне тогда лошадь с синим хвостом! Покажи! — орал Майкл.

— Это моя утка! — вопил Джон, вырывая утку у Барби.

— Моя, моя, моя! — пищала Барби, вырвав утку у братца.

Мама в отчаянии заломила руки:

— Дети! Дети! Замолчите, или я сойду с ума!

Мгновенно воцарилась тишина. Ребята с большим интересом глядели на маму. Правда она сойдёт с ума? И какая она тогда станет?

— Так вот, — сказала миссис Бэнкс, — вы ведёте себя ужасно! А бедная Элин повредила щиколотку. Смотреть за вами некому. Отправляйтесь в парк и играйте там до чая. Джейн и Майкл, вы должны присматривать за малышами. Джон, уткой пусть поиграет Барби, а ты возьмёшь её вечером. Можешь захватить с собой своего нового змея, Майкл. А теперь — надевайте шапки и отправляйтесь!

— А я хочу дорисовать лошадку, — упрямо начал Майкл.

— Зачем нам идти в парк! — жалобно захныкала Джейн. — Там нечего делать!

— Затем, — отвечала миссис Бэнкс, — что мне необходим покой! И если вы сейчас же пойдёте и будете хорошо себя вести, к чаю будет кокосовый торт!

И, прежде чем успел разразиться новый взрыв, она нахлобучила на детей шапки и согнала весь выводок вниз.

— Осторожнее переходите через дорогу! — прокричала она вслед, когда ребята выходили из калитки.

Джейн катила коляску, Майкл нёс своего змея.

Ребята посмотрели налево — никого и ничего.

Они посмотрели направо — тоже никого, кроме мороженщика, звонившего в свой колокольчик в другом конце переулка.

Джейн решительно двинулась вперёд. Майкл следом.

— Что это за жизнь! — пожаловался он своему змею. — Всё всегда плохо!

Джейн докатила коляску до пруда и остановилась.

— Ну-ка, — сказала она, — дайте мне уточку!

Малыши завопили и вцепились в утку изо всех сил. Джейн с трудом разжала их пальчики.

— Смотрите, — сказала она, опустив утку в пруд. — Смотрите, крошки, она поплыла в Индию!

Утка важно плыла по волнам. Близнецы смотрели на неё и ревели. Джейн обежала пруд, поймала утку и отправила её в обратный рейс.

— А теперь, — сказала она весело, — она плывёт в Англию!

Не похоже было, чтобы Близнецов это очень развеселило.

— А теперь в Америку.

Они заревели ещё громче.

Джейн всплеснула руками.

— Майкл, ну что нам с ними делать? Отдать им утку — они подерутся, не отдавать — будут хныкать!

— Я сейчас змея запущу! — сказал Майкл. — Смотрите, дети, смотрите!

Он поднял красивого, жёлто-зелёного змея и стал разматывать бечёвку.

Близнецы наблюдали за ним без особого интереса. Глаза их были полны слёз.

Майкл поднял змея высоко над головой и побежал. Змей чуть-чуть подлетел и тут же шлёпнулся на траву.

— Давай ещё раз! — ободрила брата Джейн.

— Ты подержи, когда я побегу, — сказал Майкл.

На этот раз змей взлетел немного выше. Но его длинный, украшенный кисточками хвост зацепился за ветки большой липы; бечёвка запуталась, и змей бессильно повис на дереве.

Близнецы громко завыли.

— О господи! — сказала Джейн. — Ничего сегодня не получается!

— Эй, эй, эй! Что это такое? — прозвучал сзади строгий голос.

Ребята обернулись и увидели паркового сторожа в красной форменной куртке и фуражке. Он подбирал разбросанные бумажки, нанизывая их на остроконечную палку.

Джейн показала на липу. Сторож поглядел вверх, и лицо у него стало очень строгое.

— Ай-ай-ай! Вы нарушили правила! Это никуда не годится! Разве вы не знаете — здесь сорить не разрешается! Ни на земле, ни на деревьях!

— Это не сор, — сказал с возмущением Майкл. — Это змей!

Сторож подошёл поближе к липе и вдруг расплылся в радостной, добродушной, даже чуть глуповатой улыбке:

— Верно, змей! А я, ребятки, очень-очень давно не пускал змея — с тех пор как был мальчиком!

Он мигом влез на дерево и спустился, осторожно держа змея под мышкой.

— Сейчас запустим! — сказал он радостно. — Намотаем бечёвочку, и он у нас ого-го как полетит!

Он протянул руку за катушкой.

Майкл крепко стиснул катушку в руке.

— Спасибо, я хочу сам.

— Давай вместе, а? — просительно сказал сторож. — Я ведь его тебе достал, не забудь. И я не пускал змея с тех пор, как был мальчиком!

— Ладно, — сказал Майкл, не желая быть невежливым.

— Вот спасибо! — обрадовался сторож. — Значит, я возьму змея и отойду на десять шагов по газону. А когда я скажу «пошёл», ты побежишь. Идёт?

Сторож двинулся, вслух считая шаги:

— …восемь, девять, десять!

Он обернулся и поднял змея над головой.

— Пошёл! — крикнул он.

Майкл пустился бегом.

Бечёвка крепко натянулась, и катушка завертелась в его руке.

— Пошёл! — повторил сторож.

Майкл обернулся. Змей стремительно набирал высоту. Он, как ракета, всё выше и выше поднимался в небо, щёлкая хвостом.

Сторож вытаращил глаза.

— В жизни не видел такого змея, даже когда был мальчиком! — пробормотал он.

Тут лёгкое облачко на мгновение закрыло солнце. И стало приближаться.

— Оно летит прямо к нашему змею! — взволнованным шёпотом сказала Джейн.

А змей всё поднимался — стремительно и уверенно.

Вот он стал уже еле заметным тёмным пятнышком в небесах. Облако не спеша двигалось к нему.

Ближе, ближе…

— Пропал! — сказал Майкл, когда пятнышко исчезло за тонкой серой завесой.

Джейн слегка вздохнула. Наступила странная тишина. Даже Близнецы тихо сидели в коляске. Только бечёвка рвалась у Майкла из рук, словно силясь связать воедино небо и землю…

Ребята затаив дыхание ждали, когда змей покажется снова.

Наконец Джейн не выдержала.

— Майкл! — крикнула она. — Тащи! Тащи обратно!

Майкл перевернул катушку и сильно потянул бечёвку.

Она не поддавалась. Он дёргал и дёргал, пыхтя и отдуваясь.

— Не могу! — сказал он. — Не идёт!

— Давай помогу, — сказала Джейн. — А ну-ка!

Но, как они ни тянули, бечёвка не уступала, и змей не выходил из-за облака.

— Дайте-ка мне, — сказал сторож важно. — Когда я был мальчиком, мы делали вот так. — И он ухватил бечёвку повыше руки Джейн и коротко, сильно дёрнул.

Казалось, бечёвка слегка пошла.

— А ну, все вместе — взяли!

Сторож сбросил фуражку, Джейн и Майкл крепко упёрлись ногами в землю, и все принялись тянуть изо всей мочи.

— Идёт! — пропыхтел Майкл.

Внезапно бечёвка ослабла, и маленькая вёрткая фигурка пробила облако и плавно пошла вниз.

— Наматывай! — рявкнул сторож, кивнув Майклу.

Но бечёвка уже сама собой наматывалась на катушку. Всё ниже и ниже спускался змей, отплясывая в воздухе какой-то дикий танец.

Джейн ахнула.

— Что же это такое? — крикнула она. — Это не наш змей! Это совсем другой!

Они вгляделись.

Совершенно верно. Змей из жёлто-зелёного превратился в тёмно-синего!

И тут ахнул Майкл.

— Джейн! Джейн! — завопил он. — Это совсем не змей. Это как будто… по-моему, это…

— Майкл, тащи, тащи скорей! — задыхалась Джейн. — А то я умру!

У них были все основания взволноваться.

Хотя неизвестный предмет, снижавшийся вместо змея на бечёвке, парил ещё выше самых высоких деревьев, уже можно было различить странно знакомые очертания человеческой фигуры…

…Тёмно-синее пальто…

…Соломенную шляпу…

…Зажатый под мышкой зонтик…

…Ковровую сумку…

— Она! — ликующе закричала Джейн. — Это она!

— Я так и знал! — заорал Майкл, дрожащими от волнения руками сматывая бечёвку.

— Батюшки! — пробормотал сторож, изо всех сил протирая глаза. — Батюшки!

…Вот блеснули серебряные пуговицы… Стало видно, как качаются цветы на шляпке… И наконец солнце осветило хорошо знакомые черты — блестящие синие глаза, курносый нос и угольно-чёрные, как у деревянной куклы, волосы.

И, когда фигура аккуратно и плавно опустилась на лужайку под липой, никаких сомнений не оставалось!

Ребята опрометью кинулись туда.

— Мэри Поппинс! Мэри Поппинс! — кричали они.

Оба мгновенно повисли на ней.

Близнецы в коляске кричали, как петухи на заре. Сторож то открывал, то закрывал рот, словно хотел что-то сказать, но не находил слов.

— Дождались! Дождались! Дождались! — вопил как зарезанный Майкл, хватая то её руку, то сумку, то зонтик — ему было всё равно что, лишь бы чувствовать, что она действительно здесь.

— Мы знали, что вы вернётесь! Мы нашли письмо с оре-вуаром! — кричала Джейн, изо всех сил обнимая синее пальто.

Довольная улыбка осветила на мгновение лицо Мэри Поппинс. Улыбнулись и рот, и нос, и синие глаза. Но только на мгновение.

— Вы меня очень обяжете, — сказала она, высвобождаясь из ребячьих рук, — если вспомните, что находитесь в общественном месте. Это городской парк, а не зоопарк! Как вы себя ведёте? И где, позвольте спросить, ваши перчатки?

Ребята принялись лихорадочно шарить в карманах.

— Гхм! Наденьте их, будьте любезны!

Дрожа от счастья и волнения, Джейн и Майкл натянули перчатки и надели шапки.

Мэри Поппинс подошла к коляске. Близнецы радостно заворковали, когда она устроила их поудобнее и поправила плед.

Она оглянулась.

— Кто пустил эту утку в пруд? — спросила она строгим, суровым голосом, который они так хорошо знали.

— Это я, — сказала Джейн. — Для Близнецов. Она плывёт в Америку.

— Тогда потрудись вытащить её. Она плывёт не в Америку — или куда вы там придумали, — а домой пить чай.

И, повесив свою ковровую сумку на ручку коляски, она покатила Близнецов к выходу из парка.

Сторож загородил ей дорогу. К нему наконец вернулся дар речи.

— Послушайте! — сказал он, глядя на неё во все глаза. — Мне придётся написать рапорт! Это против правил. Тут запрещено сваливаться с неба! Откуда вы взялись, хотел бы я знать, а?

Он замолчал — Мэри Поппинс смерила его таким взглядом, что ему сразу захотелось быть где-нибудь в другом месте.

— Если бы я была парковым сторожем, — сказала она с достоинством, — я бы надела фуражку и застегнула тужурку. Позвольте!

И, надменно отстранив его жестом, она проследовала дальше.

Сторож, покраснев, нагнулся за своей фуражкой. А когда он вновь поднял глаза, Мэри Поппинс и ребята уже скрылись в воротах Дома Номер Семнадцать.

Сторож посмотрел на дорожку. Потом на небо. Потом опять на дорожку.

Он снял фуражку, почесал в затылке и снова надел её.

— Ни в жизнь ничего подобного не видел! — сказал он, запинаясь. — Даже когда я был мальчиком!

И он удалился в растерянности, продолжая что-то бормотать.

***

— Мэри Поппинс, вы ли это! — встретила её в прихожей миссис Бэнкс. — Откуда вы взялись? Из голубой дали?

— Да, да! — начал было Майкл весело. — Она спустилась на…

Он осекся, потому что Мэри Поппинс бросила на него уничтожающий взгляд.

— Я встретила их в парке, мэм, — сказала она, обращаясь к миссис Бэнкс, — и привела домой.

— Вы собираетесь, следовательно, остаться у нас?

— В настоящее время да, мэм.

— Понимаете ли, Мари Поппинс, в прошлый раз вы ушли от нас, не сказав ни… без предупреждения. Как я могу знать, что вы этого опять не сделаете?

— Никак, мэм, — спокойно согласилась Мэри Поппинс.

Миссис Бэнкс опешила.

— Но… но… вы ведь больше не уйдёте так? — неуверенно спросила она.

— Не могу сказать заранее, мэм.

— О! — сказала миссис Бэнкс, потому что ничего лучшего в данную минуту она придумать не смогла.

И, прежде чем она пришла в себя от изумления, Мэри Поппинс взяла свою ковровую сумку и повела ребят наверх.

Миссис Бэнкс проводила их взглядом.

Дверь детской тихо закрылась.

Тогда, с облегчением вздохнув, она побежала к телефону.

— Мэри Поппинс вернулась! — радостно сказала она в трубку.

— Правда? — сказал мистер Бэнкс на другом конце провода. — Тогда, пожалуй, я тоже вернусь.

И он положил трубку.

***

Мэри Поппинс сняла пальто и повесила его на крючок у двери спальни. Затем она сняла шляпку и аккуратно поместила её на спинку кровати.

Дети наблюдали за этой знакомой процедурой. Всё было точь-в-точь как всегда. Просто не верилось, что она куда-то пропадала.

Вот Мэри Поппинс наклонилась и открыла ковровую сумку.

Сумка была совершенно пуста, если не считать большого термометра.

— Это для чего? — с любопытством спросила Джейн.

— Для тебя! — сказала Мэри Поппинс.

— Я же не больная! — возмутилась Джейн. — У меня корь уже два месяца как прошла!

— Открывай! — сказала Мэри Поппинс таким голосом, что Джейн немедленно закрыла глаза и открыла рот. И градусник немедленно скользнул туда. — Я хочу знать, как ты вела себя в моё отсутствие, — строго сказала Мэри Поппинс.

Она вытащила градусник и поднесла его к свету.

— Легкомысленная и неаккуратная, — прочитала она.

Джейн широко открыла глаза.

— А я ничуть не удивлена! — сказала Мэри Поппинс и поставила градусник Майклу.

Вытащив его, она прочла:

— Большой шалун и озорник!

— Неправда! — сказал Майкл сердито.

Мэри Поппинс вместо ответа сунула ему градусник под самый нос, и он прочёл по складам:

— Боль-шой ша…

— Видишь? — торжествующе поглядела на него Мэри Поппинс.

Капризный и драчливый — такова была температура Джона.

А когда проверку прошла Барби, градусник показал:

Донельзя избалованна!

— Гхм! — фыркнула Мэри Поппинс. — Пожалуй, я вернулась вовремя!

Наконец она поставила градусник себе самой, подержала его одно мгновение и вытащила.

— Полное совершенство во всех отношениях, — прочитала она, и самодовольная улыбка заиграла на её лице.

— Как и следовало ожидать, — сказала она гордо. — А теперь чай — и спать!

Ребятам показалось, что не прошло и минуты, а они уже выпили молоко, съели по куску кокосового торта и выкупались. Как обычно, всё, что делала Мэри Поппинс, совершалось со скоростью света. Крючки и петли разлетались сами, пуговицы торопились расстегнуться, мыло и губка носились, как молния, полотенце вытирало в один взмах.

Мэри Поппинс прошлась между кроватями, поправляя на ребятах одеяла. Её накрахмаленный белый передник похрустывал, и от неё чудесно пахло свежеподжаренными гренками.

Подойдя к кроватке Майкла, она наклонилась и пошарила под ней. Через минуту она осторожно вытащила оттуда свою раскладушку, на которой аккуратными стопками было сложено всё имущество Мэри: кусок туалетного мыла «Загар», зубная щётка, пакетик шпилек, флакон одеколона, складной стул и коробочка пастилок от кашля. Затем последовали семь фланелевых ночных рубашек, четыре бумажных, туфли, халаты, две купальные шапочки и альбом с открытками.

Джейн с Майклом привскочили в своих кроватках.

— Откуда же всё это взялось? — не утерпел Майкл. — Я, наверно, сто раз лазил под кровать, и я знаю — там ничего не было!

Мэри Поппинс ничего не ответила. Она начала готовиться ко сну.

Джейн с Майклом переглянулись. Допытываться, конечно, было бесполезно — ведь Мэри Поппинс ничего никогда не объясняет.

Мэри Поппинс сняла крахмальный белый воротничок и расстегнула замочек цепочки с медальоном.

— А что там внутри? — поинтересовался Майкл, разглядывая маленький золотой медальон.

— Портрет.

— Чей?

— Узнаешь в своё время. Не раньше.

— А когда своё время придёт?

— Когда я уйду!

Ребята уставились на неё испуганными глазами.

— Мэри Поппинс! — вскрикнула Джейн. — Вы ведь никогда больше от нас не уйдёте, правда? Скажите, что правда!

Мэри Поппинс пристально посмотрела на неё.

— Хорошенькая у меня будет жизнь, — ответила она, — если я всю её потрачу на вас!

— Но вы останетесь? — умоляла Джейн.

Мэри Поппинс подбросила медальон на ладони.

— Останусь, пока цепь не порвётся, — сказала она кратко.

И, накинув на голову ночную рубашку, она начала под ней раздеваться.

— Тогда хорошо, — шепнул Майкл сестре. — Я видел — цепочка очень крепкая.

Он ободряюще кивнул Джейн. Оба свернулись клубочками в постелях и лежали, наблюдая за таинственными действиями Мэри Поппинс в её рубашечной палатке. Им вспомнился день её прибытия в Вишнёвый переулок и все странные, удивительные приключения, которые случились потом: и как она улетела на зонтике, когда ветер переменился; и долгие, долгие дни разлуки с ней; и её сегодняшнее чудесное возвращение…

Вдруг Майкл сел.

— Змей! — сказал он. — Где мой змей? Я совсем про него забыл!

Из ворота ночной рубашки показалась голова Мэри Поплине.

— Змей? — сердито сказала она. — Что ещё за змей? Какой змей?

— Мой новый змей, жёлтый и зелёный и с кисточками! Ну тот, на котором вы сегодня прилетели! На его бечёвке!

Мэри Поппинс пристально посмотрела на него. Трудно было сказать, чего в этом взгляде было больше — удивления или гнева; но и того и другого было достаточно.

А голос её, когда она заговорила, был ещё страшнее взгляда.

— Если я тебя правильно поняла, — медленно процедила она сквозь зубы, — ты сказал, что я спустилась откуда-то на верёвке?

— Но ведь так и было! — запинался Майкл. — Сегодня. Из облака. Мы вас видели.

— Значит, на верёвочке? Как мартышка? Это я, да? Так, Майкл Бэнкс?

Мэри Поппинс была в такой ярости, что казалось, стала вдвое больше ростом. Огромная и страшная, она нависла над ним, ожидая ответа.

Майкл для храбрости вцепился в простыню.

— Майкл, молчи! — шепнула Джейн предостерегающе.

Но он зашёл слишком далеко.

— Ну, тогда — где мой змей? — сказал он отважно. — Если вы не спустились… мм… так, как я говорил, где тогда мой змей? Его не было на бечёвке.

— Ага! А я, значит, была? — насмешливо спросила она.

Майкл понял, что продолжать бесполезно. Всё равно ничего не добьёшься. Он сдался.

— Н-нет, — сказал он тоненьким голоском. — Нет, Мэри Поппинс.

Она отвернулась и выключила свет.

— Твои манеры, — заметила она сухо, — не улучшились со времени моего отъезда. На верёвочке! Подумать только! Меня в жизни так не оскорбляли! Никогда!

Она яростно рванула одеяло и улеглась в постель, укрывшись с головой.

Майкл лежал очень тихо, всё ещё вцепившись в простыню.

— Джейн! — шепнул он наконец. — Ведь она правда спускалась? Правда? Мы ведь сами видели!

Джейн вместо ответа показала на дверь спальни.

Там на крючке висело пальто Мэри Поппинс. Серебряные пуговицы его блестели в слабом свете ночника. А из кармана свешивалась длинная верёвка с кисточками. Это был хвост змея — жёлто-зелёного змея…

Ребята долго молча рассматривали его.

Потом они, переглянувшись, кивнули друг другу.

Да и к чему были слова? Обоим было давно ясно: в Мэри Поппинс есть что-то такое, чего им никогда не понять. Но она здесь, с ними. Это самое главное.

С раскладушки доносилось к ним её ровное дыхание.

На душе у них было хорошо, мирно и спокойно.

— Джейн! Ладно, пусть у неё будет синий хвост! — шепнул Майкл.

— Нет, что ты! — шепнула Джейн в ответ. — По-моему, ты прав — красный гораздо лучше.

И после этого в детской было слышно только спокойное сонное дыхание.

***

П-п! Пуф! — говорила трубка мистера Бэнкса.

Клик-клик! — говорили спицы миссис Бэнкс.

Мистер Бэнкс поставил ноги на каминную решётку и слегка свистнул носом.

Спустя некоторое время миссис Бэнкс нарушила молчание:

— Ты всё ещё думаешь о дальнем плавании?

— А? М-м-м… да нет. Я довольно плохой моряк. Кстати, шляпа моя в полном порядке. Чистильщик на углу наваксил её, и она выглядит как новая. Даже лучше. Кроме того, раз Мэри Поппинс вернулась, вода для бритья всегда будет как раз нужной температуры.

Миссис Бэнкс улыбнулась про себя и продолжала вязать.

Она была очень рада, что мистер Бэнкс такой плохой моряк и что Мэри Поппинс вернулась.

На кухне миссис Брилл меняла Элин повязку.

— Не сказать, чтобы я её очень обожала, — говорила она, — но врать не стану, дом стал совсем другой сегодня. Тихо, как в воскресенье, и чистота — блестит, как денежка. Я не против, что она вернулась.

— Да и я тоже! — сказала Элин.

«Не говоря обо мне! — подумал Робертсон Эй, прислушиваясь к их беседе из-за стенки чулана. — По крайней мере теперь человека хоть изредка оставят в покое!»

Он устроился поуютнее на перевёрнутом совке для угля, положил голову на щётку и опять задремал.

Но что обо всём этом думала Мэри Поппинс, никто никогда не узнал: ведь она держала свои мысли про себя и никогда никому ничего не говорила…

 

Была суббота.

В прихожей Дома Номер Семнадцать по Вишнёвому переулку мистер Бэнкс деловито постукивал по барометру и сообщал миссис Бэнкс, что собирается делать погода.

— Ветер южный, умеренный; температура нормальная, море спокойно, — сказал он. — Местами возможны грозы и ураганы. Эй, что там ещё?

Над его головой раздался такой грохот, топот и стукот, что он был вынужден прервать свою речь.

На лестничном марше показался Майкл. Он был, по всему судя, весьма не в духе. Мрачно топая, он спускался вниз. За ним шла Мэри Поппинс — в каждой руке по Близнецу, — подталкивая его коленом в спину на каждой ступеньке. За ней следовала Джейн, неся шляпы.

— Труден только первый шаг, — назидательно приговаривала Мэри, — спускайся, будь любезен!

Мистер Бэнкс оставил свой барометр и обратил взор на Майкла.

— Что с тобой происходит? — сердито спросил он.

— Я не хочу идти гулять, не хочу! Хочу играть со своим новым паровозом! — отвечал Майкл, слегка икнув, когда колено Мэри Поппинс столкнуло его на следующую ступеньку.

— Какие глупости, сынок! — сказала мама. — Обязательно надо идти гулять. От ходьбы у тебя будут сильные, длинные ножки!

— А я люблю короткие! — упрямо хныкал Майкл, тяжело спрыгнув на очередную ступеньку.

— Когда я был мальчиком, — сказал папа, — я любил гулять! Я каждый день ходил со своей гувернанткой на прогулку — до второго фонаря и обратно! И я никогда не хныкал!

Майкл остановился и недоверчиво посмотрел на мистера Бэнкса.

— А разве ты правда был маленьким? — спросил он, очень удивлённый.

Мистер Бэнкс, по-видимому, обиделся.

— Конечно, был. Я был чудным маленьким мальчиком с длинными золотыми локонами, в кружевном воротничке и в бархатных штанишках и в ботинках на пуговках!

— Что-то не верится! — сказал Майкл, сбегая по ступенькам — уже по доброй воле — и глядя во все глаза на папу.

— А как звали твою гувернантку? — спросила Джейн, подбежавшая вслед за Майклом. — Она была хорошая?

— Её звали мисс Эндрю, и она была — Божеское Наказание!

— Тс-с! — укоризненно сказала миссис Бэнкс.

— Я хотел сказать, — поправился мистер Бэнкс, — что она была… м-м-м… очень строгая. И всегда была права. И очень любила поставить тебя на место и ткнуть тебя носом, чтобы ты чувствовал себя ничтожным червяком! Вот такая она была, незабвенная моя мисс Эндрю!

Мистер Бэнкс наморщил лоб при одном воспоминании о своей гувернантке.

Динь! Динь! Динь!

По всему дому разнёсся пронзительный звон дверного колокольчика.

Сам мистер Бэнкс открыл дверь. На крылечке с очень важным видом стоял мальчик. Это был телеграфный мальчик — разносчик телеграмм.

— Срочная телеграмма на имя Бэнкса. Ответ будет? — Он вручил мистеру Бэнксу оранжевый конверт.

— Если новости хорошие — получишь на чай, — пообещал мистер Бэнкс, вскрывая конверт. Он прочитал телеграмму и побледнел. — Ответа не будет, — сказал он сухо.

— А на чай?

— Тем более! — с горечью ответил мистер Бэнкс.

Телеграфный мальчик посмотрел на него с упрёком и печально удалился.

— О боже, что случилось? — спросила миссис Бэнкс. — Кто-нибудь заболел?

— Хуже! — отвечал мистер Бэнкс трагическим голосом.

— Тебя уволили с работы? — испуганно спросила миссис Бэнкс, тоже побледнев.

— Ещё хуже! Барометр предсказывал, что возможны грозы и ураганы? Ну так вот, слушай!

Он разгладил телеграмму и прочёл вслух:

— ПРИЕЗЖАЮ К ВАМ НА МЕСЯЦ. ПРИБУДУ СЕГОДНЯ В ТРИ ЧАСА.

БУДЬТЕ ЛЮБЕЗНЫ ЗАТОПИТЬ КАМИН В СПАЛЬНЕ. ЮФИМИЯ ЭНДРЮ.

— Эндрю? Ой, так звали и твою гувернантку! — сказала Джейн.

— Это она и есть! — ответил мистер Бэнкс, нервно расхаживая по комнате и отчаянно теребя остатки своих волос. — Её зовут Юфимия! И она приезжает. Сегодня. В три часа! — Он громко застонал.

— Ну, дорогой мой, это не такая уж плохая новость! — сказала миссис Бэнкс, вздохнув с облегчением. — Конечно, придётся сделать в комнате для гостей уборку, но это ничего. Мне будет приятно, что милая старушка…

— Милая старушка?! — проревел мистер Бэнкс. — Ты сама не понимаешь, что говоришь! Милая! Как бы не так! Погоди, пока ты её увидишь! Только погоди!

Он схватил свою шляпу и плащ.

— Что ты, дорогой! — вскрикнула миссис Бэнкс. — Это невежливо. Ты должен её встретить! Куда ты собрался?

— Куда угодно! Никуда! Скажи ей, что я умер! — прокричал мистер Бэнкс и умчался из дому, совершенно расстроенный и подавленный.

— Майкл, как ты думаешь, какая она? — спросила Джейн.

— От любопытства кошка умерла, — сказала Мэри Поппинс. — Наденьте шляпы, пожалуйста!

Она усадила Близнецов в коляску и быстро покатила её по переулку. Джейн и Майкл едва поспевали за ней.

— Куда мы сегодня пойдём, Мэри Поппинс? — спросили ребята.

— Через парк, потом вдоль линии тридцать девятого автобуса до Хай-стрит, потом через мост и оттуда домой мимо железнодорожного переезда! — последовал сердитый ответ.

— Тогда нам придётся всю ночь идти! — шепнул Майкл, семеня за Джейн. — И мы пропустим мисс Эндрю!

— Она ведь приезжает на месяц, — напомнила ему Джейн.

— Да-а, а ведь я хочу посмотреть, как она приедет, — пожаловался он, волоча ноги и изо всех сил шаркая по асфальту.

— Веселей, веселей, пожалуйста! — бодро сказала Мэри Поппинс. — Я с тем же успехом могла взять на прогулку пару улиток!

Но, когда они догнали её, она заставила их добрых пять минут ждать, пока она налюбуется своим отражением в витрине рыбной лавки. На ней была новая белая блузка в розовый горошек, и по выражению лица Мэри, отражавшегося над грудами жареной трески, можно было догадаться, что она в полном восторге от себя самой. Она немного распахнула пальто, чтобы блузка была виднее, и подумала, что, говоря честно, Мэри Поппинс ещё никогда не выглядела лучше. Казалось, даже жареные рыбы на витрине, засунувшие свои жареные хвосты в рот, любуются ею круглыми от восхищения глазами…

Наконец, удовлетворённо кивнув своему отражению, Мэри Поппинс помчалась дальше.

Они прошли всю Хай-стрит, перебрались через мост, а когда они миновали железнодорожный переезд, Джейн и Майкл кинулись бегом вперёд и бежали до самого угла Вишнёвого переулка.

— Ура! Такси! — завопил Майкл. — Это, наверно, мисс Эндрю приехала!

Ребята остановились на углу, поджидая Мэри Поппинс и наблюдая за такси. Такси не спеша ехало по переулку и наконец остановилось у ворот Дома Номер Семнадцать. Остановилась машина со скрипом и стоном, и это было неудивительно, потому что от колёс до самой крыши она была нагружена багажом.

Собственно говоря, самой машины почти не было видно под чемоданами. Чемоданы были на крыше, чемоданы были сзади, и с боков тоже были видны одни чемоданы. Из окон высовывались сундуки и кофры. К ступенькам были привязаны коробки и шляпные картонки. И даже на водительском месте, казалось, сидели два огромных саквояжа.

Наконец из-под них вынырнул шофёр. Он осторожно выбрался наружу, словно спускаясь с крутой горы, и открыл заднюю дверь.

Оттуда, подпрыгивая, выскочила коробка для ботинок; за ней — громадный свёрток в обёрточной бумаге; далее последовали зонтик и трость, связанные вместе верёвкой. И напоследок на волю вырвались, треща и звеня, большие весы и сбили таксиста с ног.

— Осторожнее! — протрубил из такси громоподобный голос. — Это ценные вещи!

— А я — ценный шофёр! — возразил таксист, поднимаясь с земли и потирая ушибленное колено. — Вы об этом, кажется, забыли?

— С дороги, пожалуйста, с дороги! Я выхожу! — вместо ответа прогудел тот же громовой голос.

И на ступеньке машины появилась такая огромная ножища, какой ребята в жизни не видывали. За ней последовали остальные части мисс Эндрю.

На мисс Эндрю было широченное пальто с меховым воротником; на голове ми с была водружена мужская фетровая шляпа, с которой свисала, развеваясь, длинная серая вуаль. Одной рукой она придерживала складки своей длинной юбки, а в другой держала какой-то круглый предмет, накрытый клетчатой материей.

Дети под защитой забора осторожно подкрались поближе, с интересом разглядывая огромную женщину с крючковатым носом, недобрым ртом и маленькими глазками, сердито смотревшими сквозь очки.

Мисс Эндрю заспорила с таксистом, и её голос едва не оглушил ребят.

— Четыре шиллинга три пенса! — провозгласила она. — Возмутительно! За эти деньги я могла совершить полкругосветного путешествия! Я не стану платить! Вынуждена пожаловаться на вас в полицию!

Шофёр пожал плечами.

— Плата за проезд, мадам, — спокойно сказал он. — Если вы умеете читать — поглядите на счётчик. Нельзя кататься на такси бесплатно. Тем более — с таким багажом!

Мисс Эндрю возмущённо высморкалась и, засунув руку в свой большой карман, извлекла оттуда очень маленький кошелёк. Из него она достала монетку. Таксист взял монетку и повертел её в руке, рассматривая, словно музейную редкость. Потом он невежливо засмеялся.

— Это что — на чай? — саркастически спросил он.

— Ни в коем случае! Это плата за проезд! Я не признаю чаевых! — прогудела мисс Эндрю.

— Ещё бы! — сказал шофёр, глядя ей в глаза. Потом он сказал словно про себя: — Столько багажа, что можно завалить полпарка, и не признаёт чаевых! Гарпия!

Но мисс Эндрю не слышала этих слов. Заметив у калитки детей, она пошла к ним навстречу, гремя каблуками. Вуаль развевалась за её спиной.

— Ну! — пробасила она, изобразив на лице подобие улыбки. — Вы, конечно, не знаете, кто я такая?

— Нет, знаем! — радостно откликнулся Майкл. Он был очень рад познакомиться с мисс Эндрю и говорил самым приветливым тоном. — Вы — Божеское Наказание!

Тёмно-багровый румянец залил всё лицо мисс Эндрю до самой шеи.

— Ты очень грубый, невоспитанный мальчишка! Я пожалуюсь твоему отцу!

Майкл посмотрел на неё с удивлением.

— Я не хотел грубить, — начал он. — Это папа сказал, что вы…

— Молчать! Не смей со мной спорить! — сказала мисс Эндрю. Она повернулась к Джейн. — А ты — Джейн, я полагаю? Никогда не одобряла этого имени!

— Здравствуйте! — вежливо сказала Джейн, хотя в глубине души она почувствовала, что ей не очень нравится имя Юфимия.

— Твоё платье слишком коротко! — загремела мисс Эндрю. — И почему ты без чулок? Девочки в моё время никогда не ходили с голыми ногами! Придётся поговорить с твоей мамашей!

— Я не люблю чулок, — сказала Джейн. — Я ношу их только зимой.

— Что за развязность! Дети должны помалкивать! — громыхнула мисс Эндрю.

Она наклонилась над коляской и в знак приветствия ущипнула Близнецов за щёки своей ручищей.

Джон и Барби заплакали.

— Фу! Что за манеры! — пробасила мисс Эндрю. — Сера и патока — вот чего им не хватает! — продолжала она, обернувшись к Мэри Поппинс. — Воспитанные дети так не плачут, нет. Давайте им серу и патоку. И побольше! Не забывайте!

— Благодарю вас, сударыня, — сказала Мэри Поппинс с ледяной вежливостью, — но я воспитываю детей на свой лад и не прошу советов ни у кого.

Мисс Эндрю уставилась на Мэри с таким видом, словно она не верит своим ушам.

Мэри Поппинс ответила ей спокойным и бесстрашным взглядом.

— Молодая женщина, — сказала мисс Эндрю, придя в себя, — вы забываетесь! Как вы смеете так отвечать мне — мне! Вынуждена принять меры, чтобы вас удалили из этого дома. Попомните мои слова!

Она распахнула калитку и понеслась по дорожке, яростно размахивая своей ношей, покрытой клетчатой материей, и громко повторяя «Фу» и «Фи».

Миссис Бэнкс выбежала ей навстречу.

— Добро пожаловать, мисс Эндрю, добро пожаловать! — сказала она. — Очень мило с вашей стороны нам такой сюрприз. Надеюсь, поездка была приятная?

Крайне неприятная! — отрезала мисс Эндрю. — Вообще терпеть не могу ездить!

Говоря это, она злобными, пронзительными глазками оглядывала сад.

— Возмутительный беспорядок! — раздражённо заявила она. — Послушайте моего совета и вырвите с корнем все эти штуки, — она показала на подсолнухи, — а вместо них посадите бессмертники! Гораздо меньше забот. Сбережёте время и деньги. И выглядит приличней. А ещё лучше — залить всё бетоном. Будет, по крайней мере, приличный двор.

— Но я, — пролепетала миссис Бэнкс, — я больше люблю цветы!

— Чушь! Вздор и чепуха! Дамские глупости! А ваши дети грубияны. Особенно мальчишка!

— Майкл, ты меня удивляешь! Неужели ты был груб с мисс Эндрю? Сейчас же попроси прощения!

Миссис Бэнкс страшно расстроилась.

— Мама, да я же не грубил! Я просто… — Майкл было начал объяснять, что произошло, но громкий голос мисс Эндрю заставил его замолчать.

— Он меня оскорбил! — настаивала она. — Его надо немедленно отправить в пансион! А девочке необходима гувернантка! Я сама подыщу. Что же касается молодой особы, которая за ними смотрит сейчас, — она кивнула в сторону Мэри Поппинс, — вы должны её немедленно уволить. Она груба и бестолкова. Это подозрительная личность!

Миссис Бэнкс была в полной панике.

— О боже, вы ошибаетесь, мисс Эндрю, уверяю вас! Мы считаем, что она просто сокровище!

— Вы ничего в этом не смыслите. Я никогда не ошибаюсь! Рассчитайте её!

И мисс Эндрю двинулась по дорожке к дому.

Миссис Бэнкс, совершенно расстроенная и перепуганная, устремилась за ней.

— Я… ммм… надеюсь, что вам у нас понравится, мисс Эндрю, — сказала она любезно. Но в глубине души она далеко не была уже в этом уверена.

— Гм! Домишко, конечно, неказистый! — отвечала мисс Эндрю. — Весь облезлый и обшарпанный! В ужасном состоянии! Вам надо послать за плотником! А когда белили это крыльцо? Оно страшно грязное!

Миссис Бэнкс закусила губу. Слова гостьи превратили её милый, уютный дом в какую-то жалкую и убогую лачугу, и ей стало очень-очень грустно.

— Завтра его побелят, — пролепетала она.

— А почему не сегодня? «Завтра» никогда не приходит, вам известно? Кстати, зачем вы красите дверь в белый цвет? Тёмно-коричневый — это то, что нужно! Дешевле, и грязь не так заметна. Поглядите только на эти пятна!

И, поставив свою круглую ношу на крыльцо, она принялась тыкать пальцем во входную дверь.

— Тут! И здесь! И ещё там! Всюду! Какой стыд!

— Я немедленно этим займусь! — чуть слышно проговорила мисс Бэнкс. — Не хотите ли подняться в свою комнату?

Мисс Эндрю последовала за хозяйкой в прихожую.

— Надеюсь, там есть камин?

— О да. Сюда, мисс Эндрю, Робертсон Эй принесёт ваши вещи.

— Хорошо. Предупредите его, чтобы он был поосторожнее! У меня там много пузырьков с лекарствами. Я должна заботиться о своём здоровье!

Мисс Эндрю двинулась по лестнице. По дороге она обвела взглядом прихожую.

— Обои нужно сменить. Придётся поговорить об этом с Джорджем. Кстати, почему он меня не встретил? Очень невежливо! Я вижу, что его манеры так и не исправились!

Раскаты мощного голоса мисс Эндрю постепенно затихали, по мере того как она поднималась по лестнице. А голос миссис Бэнкс, смиренно соглашавшейся со всеми требованиями гостьи, был уже почти совсем не слышен.

Майкл обернулся к Джейн.

— Кто это Джордж? — спросил он.

— Папа.

— Да ведь папу все зовут мистер Бэнкс.

— Да, но у него есть и имя — Джордж.

Майкл вздохнул.

— Месяц — это очень-очень долго, правда, Джейн?

— Да-а… четыре недели и ещё кусочек, — ответила Джейн, чувствуя в душе, что месяц в обществе мисс Эндрю будет больше похож на год.

Майкл придвинулся поближе к сестре.

— Слушай, — начал он встревоженным шёпотом, — она же не может их заставить прогнать Мэри Поппинс, правда, нет?

— Да нет, не думаю. Но она очень странная. Я не удивляюсь, что папа ушёл из дома.

— Странная!

Это слово прозвучало над ними, как гром с ясного неба. Ребята обернулись. Мэри Поппинс смотрела вслед мисс Эндрю таким взглядом, который вполне мог убить гостью на месте.

— Странная! — повторила она, презрительно фыркнув. — Это не то слово! Хм! Значит, я не умею воспитывать детей, вот как? Я груба и бестолкова, так? Я подозрительная личность? Посмотрим!

Джейн и Майкл привыкли к угрозам Мэри Поппинс, но сегодня в её голосе были ноты, которых они никогда прежде не слыхали.

Они молча уставились на неё, не в силах представить себе, что произойдёт.

И тут послышался слабый звук — не то вздох, не то свист.

— Что это? — быстро спросила Джейн.

Звук повторился, на этот раз немного погромче. Мэри Поппинс наклонила голову набок и прислушалась.

Снова откуда-то — как казалось, с порога — послышалось негромкое чириканье.

— Ага! — торжествующе вскричала Мэри Поппинс. — Как я не догадалась!

И, подскочив к круглому предмету, оставленному мисс Эндрю на крыльце, она одним движением сдёрнула с него клетчатую тряпку.

Под тряпкой была медная птичья клетка, вычищенная до блеска. А внутри на жёрдочке, нахохлившись и распушив перья, сидела светло-коричневая птичка. Она замигала, неожиданно оказавшись на ярком дневном свету, а потом печально оглянулась вокруг. Но, едва взгляд её круглых тёмных глаз упал на Мэри Поппинс, птичка так и подскочила от удивления. Потом, открыв клюв, она тихо, грустно, тоненько запищала. Джейн и Майкл никогда не слышали такого жалобного звука.

— Не может быть! Ай-ай-ай! Неужели она… Что ты говоришь! — сказала Мэри Поппинс, сочувственно качая головой.

— Чирп-чирруп! — сказала птичка, уныло свесив крылышки.

— Что-о? Два года? В этой клетке? Стыд ей и позор! — сказала Мэри Поппинс, вся раскрасневшись от негодования.

Ребята онемели от изумления.

Ведь птичка не сказала ни одного человеческого слова, и тем не менее Мэри Поппинс вела с ней вполне осмысленную беседу!

— Что она говорит? — начал было Майкл, но Джейн шикнула на него и для большей убедительности ущипнула его за руку.

А птичка перескочила по жёрдочке поближе к Мэри Поппинс и что-то пропела вопросительным тоном.

Мэри Поппинс на минуту задумалась.

— Ну, — сказала она, — это не так уж далеко. Приблизительно час полёта. Полетишь отсюда прямо на юг.

Птица явно обрадовалась. Она затанцевала на своей жёрдочке и восторженно захлопала крыльями. Потом она снова запела, звонко-звонко, умоляюще глядя на Мэри Поппинс.

Мэри Поппинс бросила взгляд на лестницу.

— Согласна ли я? И ты ещё меня спрашиваешь? Разве ты не слышал, как она назвала меня «подозрительной личностью»? Меня! — Она презрительно фыркнула.

Плечи птицы затряслись, словно она смеялась.

Мэри Поппинс наклонилась над клеткой.

— Что вы хотите сделать, Мэри Поппинс? — всё-таки не удержался Майкл. — Это какая птичка?

— Жаворонок, — коротко ответила Мэри Поппинс, открывая задвижку. — Ты видишь жаворонка в клетке — в первый и последний раз! — И с этими словами она распахнула дверцу.

Жаворонок взмахнул крыльями и с пронзительным криком вылетел на свободу.

Но он тут же сел к Мэри Поппинс на плечо.

— Ну, что? — сказала она, обернувшись к нему. — Так-то лучше, а?

— Чирр-ап! — согласился жаворонок, кивнув.

— Ну, лети, лети, — сказала Мэри. — Она через минуту вернётся.

При этих словах жаворонок разразился целым потоком трелей, причём он не переставал поглаживать щёки Мэри крылышками и кивать головкой.

— Будет, будет, — ворчливо отвечала Мэри Поппинс. — Не за что благодарить. Я сама очень рада. Не могу видеть жаворонка в клетке. Кроме того, ты же помнишь, как она меня назвала!

Жаворонок, откинув голову назад, отчаянно замахал крыльями. Казалось, он от души расхохотался. Потом он наклонил голову набок и прислушался.

— Ах, я совсем забыла, — донёсся сверху знакомый бас. — Ведь я оставила Карузо внизу. На этом грязном крыльце. Я должна сходить за ним.

И лестница загудела под тяжёлыми шагами мисс Эндрю.

— Что? — переспросила она в ответ на какой-то вопрос миссис Бэнкс. — A-а, это мой жаворонок. Я назвала его Карузо, потому что он раньше прекрасно пел… Как? Нет, он больше почему-то не поёт. Перестал петь, с тех пор как я поймала его и посадила в клетку. Очень странно!

Голос всё приближался и становился всё громче.

— Ни в коем случае, — отвечал он на какой-то вопрос миссис Бэнкс. — Я сама его принесу! Я не могу его доверить этим невоспитанным детям! Перила нуждаются в полировке! Причём немедленной!

Топ-топ. Топ-топ! — звучали в прихожей шаги мисс Эндрю.

— Вот она! — шепнула Мэри Поппинс. — Улетай! — Она слегка дёрнула плечом.

— Живей! — испуганно крикнул Майкл.

— Скорее! — сказала Джейн.

Жаворонок быстро нагнул голову и выдернул клювом у себя пёрышко.

— Чирр-чирр-чири-чирруп! — пропел он и сунул пёрышко за ленту шляпки Мэри Поппинс. Потом он взмахнул крыльями и взмыл в воздух.

В тот же миг мисс Эндрю показалась в дверях.

— Что такое! — загремела она, увидев Майкла, Джейн и Близнецов. — До сих пор не в постели? Это никуда не годится! Все воспитанные дети, — она бросила уничтожающий взгляд на Мэри Поппинс, — все воспитанные дети должны быть в постели в пять часов вечера! Я непременно поговорю с вашим отцом! — Она оглянулась. — Ну, посмотрим. Где я оставила моего…

Она внезапно запнулась. У её ног стояла открытая клетка с распахнутой настежь дверцей. Мисс Эндрю уставилась на неё, словно не веря своим глазам.

— Как! Кто! Когда? Куда? Где? — забормотала она.

Наконец голос вернулся к ней во всей мощи.

— Кто трогал клетку? — загремела она.

Ребята задрожали.

— Кто открыл дверцу?

Ответа не было.

— Где мой жаворонок?

Ответом по-прежнему было молчание.

Мисс Эндрю поочерёдно обвела грозным взором всех ребят.

Наконец её прокурорский взгляд остановился на Мэри Поппинс.

— Это вы! — заорала она, указывая на Мэри своим громадным пальцем. — По носу вижу! Как вы смели! Вы сегодня же уберётесь из этого дома! Чтобы духу вашего здесь не было! Дерзкая, наглая, негодная…

— Чиррап!

В воздухе раздался взрыв серебристого смеха.

Мисс Эндрю подняла голову.

Жаворонок покачивался на крылышках в воздухе как раз над подсолнечниками.

— А, Карузо, вот ты где! — закричала мисс Эндрю. — Иди скорей сюда! Не заставляй меня ждать! Вернись в свою уютную чистенькую клеточку, и я запру дверцу!

Но жаворонок продолжал висеть в воздухе, покатываясь со смеху. Время от времени он запрокидывал голову, хлопая себя крыльями по бокам.

Мисс Эндрю схватила клетку и подняла её над головой.

— Карузо, что я сказала! Немедленно вернись! — скомандовала она, размахивая клеткой.

Но жаворонок ловко увернулся и пролетел возле самой шляпки Мэри Поппинс.

— Чирр-чирруп! — сказал он, пролетая.

— Хорошо! — ответила Мэри Поппинс, кивнув головой.

— Карузо, ты слышишь, что я говорю? — надрывалась мисс Эндрю.

Но в её повелительном голосе слышались нотки растерянности. Она поставила клетку и попыталась поймать жаворонка руками, но он легко увернулся от неё и взмыл в вышину.

Поток звуков понёсся оттуда к Мэри Поппинс.

— Готово! — крикнула она в ответ.

И тут случилось нечто необыкновенное.

Мэри Поппинс устремила взгляд на мисс Эндрю, и внезапно мисс Эндрю, словно зачарованная её пристальным мрачным взглядом, задрожала всем телом. Она судорожно глотнула воздух, пошатываясь, сделала два-три шага вперёд — и вдруг молниеносно кинулась к клетке. А затем то ли мисс Эндрю стала меньше, то ли клетка больше — этого ни Джейн, «и Майкл так и не поняли, — но они ясно увидели, как дверца клетки, негромко щёлкнув, захлопнулась за мисс Эндрю.

— Ах! Ах! — закричала она.

В тот же миг жаворонок камнем упал вниз, подхватил клетку за кольцо и снова взлетел.

— Что со мной? Где я? — вопила мисс Эндрю, возносясь в небеса. — Мне тесно! Трудно дышать! — кричала она.

— Ему тоже было трудно! — невозмутимо отвечала Мэри Поппинс.

Мисс Эндрю бешено трясла прутья клетки.

— Отворите! Слышите! Выпустите меня!

— Гм! Ну уж нет! — вполголоса насмешливо сказала Мэри Поппинс.

Всё выше и выше взлетал жаворонок, победно распевая.

Тяжёлая клетка, в которой сидела мисс Эндрю, раскачивалась и кувыркалась в воздухе, так что иногда казалось, что он вот-вот выронит её из своих коготков.

И, перекрывая звонкую песенку жаворонка, доносились до ребят крики мисс Эндрю, барабанившей по прутьям клетки:

— До чего я дожила! Я, такая воспитанная! Я, которая была всегда права! Я, которая никогда не ошибалась!

Мэри Поппинс засмеялась странным, тихим смешком.

Жаворонок казался уже совсем крошечным, но он продолжал кругами взлетать всё выше и выше. И клетка с мисс Эндрю описывала вслед за ним тяжёлые круги, переваливаясь с боку на бок, словно корабль в бурю.

— Выпустите меня, слышите! Отпустите меня! — Мисс Эндрю уже почти визжала.

И вдруг жаворонок замолчал — на мгновение. Потом он резко свернул в сторону, и вот его песня полилась снова, вольная и звонкая. Стряхнув кольцо клетки со своей лапки, он помчался к югу.

— Улетел! — сказала Мэри Поппинс.

— Куда? — закричали Джейн и Майкл.

— Домой — к родным лугам, — отвечала Мэри Поппинс, продолжая смотреть вверх.

— Ой, он уронил клетку! — завопил Майкл. Глаза у него стали большие и круглые.

И было на что поглядеть!

Клетка кувырком летела вниз, поминутно переворачиваясь вверх тормашками. И вместе с ней кувыркалась мисс Эндрю. Ребятам было ясно видно, как она то встаёт на голову, то снова на ноги… Клетка падала, падала, падала и наконец шлёпнулась прямо на крыльцо.

В ту же минуту мисс Эндрю отчаянным усилием распахнула дверцу и вырвалась на волю. Ребятам показалось, что она стала ещё выше ростом и ещё страшнее!

Несколько мгновений она стояла, задыхаясь от ярости, не в силах выговорить ни слова, ещё более багровая, чем раньше.

— Как вы посмели! — произнесла она наконец хриплым шёпотом, вытянув палец в сторону Мэри Поппинс; но палец её дрожал, и ребята увидели, что глаза её глядят не со злобой и презрением, а со страхом. — Вы… вы… — бормотала мисс Эндрю, заикаясь, — вы, жестокая, испорченная, дерзкая, своевольная девчонка, как вы могли, как вы могли?

Мэри Поппинс остановила на ней взгляд. Она долго, насмешливо рассматривала мисс Эндрю в упор, полузакрыв глаза.

— Вы сказали, что я не умею воспитывать детей, — сказала она, очень чётко и ясно выговаривая каждое слово.

Мисс Эндрю, съёжившись, попятилась назад и задрожала от страха.

— Я… я прошу извинения, — с трудом произнесла она.

— Что я груба и бестолкова, — продолжала Мэри Поплине.

— Я ошиблась! П-простите, — пролепетала мисс Эндрю.

— Вы назвали меня Особой, Девчонкой и Подозрительной Личностью, — неумолимо продолжала Мэри Поппинс.

— Я беру свои слова обратно, — лепетала, задыхаясь, мисс Эндрю. — Все вместе и каждое в отдельности! Только отпустите меня! Я больше ни о чём не прошу! — Заломив руки, она умоляюще глядела в глаза Мэри. — Отпустите меня! Я не могу здесь оставаться! Отпустите, я уеду! Уеду!

Мэри Поппинс задумчиво глядела на неё некоторое время. Потом она махнула рукой и сказала:

— Ступайте!

— Спасибо! Спасибо! — бормотала мисс Эндрю.

Не сводя глаз с Мэри, она пятилась по ступенькам. Потом она повернулась и, спотыкаясь, побежала из сада.

Таксист, который всё это время выгружал багаж мисс Эндрю, как раз завёл мотор и собирался уезжать.

Мисс Эндрю замахала ему дрожащей рукой.

— Стойте! — надтреснутым голосом кричала она. — Подождите меня! Десять шиллингов на чай, если вы меня немедленно увезёте!

Шофёр разинул рот от изумления.

— Не верите? — кричала мисс Эндрю. — Вот!

Лихорадочно обшарив карманы, она вытащила деньги.

— Вот, возьмите — и поехали!

Мисс Эндрю забралась в машину и рухнула на сиденье.

Таксист, всё ещё с разинутым ртом, захлопнул за ней дверцу.

Он начал торопливо грузить вещи. На штабеле из чемоданов спал сном праведника Робертсон Эй. Таксист даже не стал его будить. Он просто оттащил его в сторону. В мгновение ока всё было уложено в машину.

— Похоже, что старушка тронулась! — бормотал таксист, отъезжая. — Что это с ней стряслось? Чудеса!

Но что же действительно стряслось со старушкой — этого таксист не знал, и об этом ему не догадаться, даже если он доживёт до ста лет…

— Где мисс Эндрю? — сказала миссис Бэнкс, выбежавшая на крыльцо в поисках гостьи.

— Уехала! — отвечал Майкл.

— То есть как — уехала?

У миссис Бэнкс был крайне изумлённый вид.

— Она, по-моему, не захотела остаться, — объяснила Джейн.

Миссис Бэнкс нахмурилась.

— Что всё это означает, Мэри Поппинс? — спросила она.

— Понятия не имею, сударыня, — сказала Мэри Поппинс равнодушно, словно всё это её ничуть не интересовало. Она оглядела свою новую блузку и разгладила складку.

Миссис Бэнкс переводила взгляд с одного на другого. Потом она покачала головой:

— Как всё это странно! Ну просто ничего не могу понять!

Как раз в эту минуту калитка отворилась и захлопнулась с лёгким щелчком. По дорожке шёл на цыпочках мистер Бэнкс. Заметив, что все на него смотрят, он в нерешительности остановился на одной ноге.

— Ну? Она приехала? — спросил он громким, тревожным шёпотом.

— Приехала и уехала, — сказала миссис Бэнкс.

Мистер Бэнкс остолбенел.

— Уехала? Правда уехала? Мисс Эндрю?

Миссис Бэнкс утвердительно кивнула головой.

— О радость! О счастье! — пропел её супруг и, подхватив полы своего плаща, пустился в пляс. Он исполнил прямо на дорожке шотландскую джигу.

Внезапно он остановился.

— А почему? Как? Когда?

— Только что, в такси. Я думаю, потому, что дети были с ней невежливы. Она мне жаловалась на них. Больше не могу придумать никакой причины. А вы, Мэри?

— Нет, сударыня, я тоже не могу, — сказала Мэри Поплине, с величайшей тщательностью стряхивая пылинки со своей новой блузки.

Мистер Бэнкс обернулся к ребятам. Выражение лица у него было Трагическое.

— Вы нагрубили мисс Эндрю? Моей гувернантке? Милой старушке? Мне стыдно за вас, страшно стыдно!

Ом говорил строгим тоном, но где-то в глубине его глаз танцевали искорки смеха.

— Несчастный я человек! — продолжал он, засунув руки в карманы. — День-деньской я надрываюсь на работе, чтобы вас прилично воспитать, и вот как вы меня отблагодарили! Нагрубили мисс Эндрю! Стыд и срам! Не знаю, смогу ли я вас когда-нибудь простить! Но, конечно, — сказал он, доставая из кармана две большие шоколадки и торжественно вручая их ребятам, — я постараюсь. Постараюсь изо всех сил!

 

Тик-так! Тик-так!

Маятник стенных часов в детской раскачивался взад и вперёд. Словно старушка качала головой.

Тик-так! Тик-так!

И вдруг часы перестали тикать и начали ворчать и стонать, всё громче и громче, словно у них заболел живот. Потом они так затряслись, что вместе с ними задрожала каминная полка. Пустая банка из-под варенья подскочила, зазвенев; забытая Джейн щётка для волос пустилась в пляс на своих щетинках, Королевское Фарфоровое Блюдо, подаренное миссис Бэнкс на крестины её двоюродной бабушкой Кэролайн, перевернулось, и нарисованные на нём три мальчика, игравшие в лошадки, встали на свои нарисованные головы.

И после всего этого, когда уже казалось, что часы вот-вот взорвутся, они начали бить.

Бамм! Бамм! Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь!

С последним ударом Джейн проснулась.

Солнце потоком лилось в щель между занавесками и золотыми полосками лежало на постели.

Джейн села и осмотрелась.

Майкл тихо спал. Близнецы в своих кроватках посапывали, продолжая во сне сосать пальцы.

«Только я одна не сплю! — подумала она, очень довольная. — Могу полежать одна и подумать обо всём на свете».

Она прижала коленки к подбородку, свернувшись калачиком, и ей стало уютно-уютно, как в гнёздышке.

«Вот теперь я птичка, — сказала она про себя. — Я только что снесла семь хорошеньких яичек и высиживаю птенцов. Клох-клох! — заклохтала она тихонечко. — А когда-нибудь потом — ну, например, через полчаса, — кто-то тихонько скажет: «Пип!» — и стукнет клювиком. «Тюк!» — и скорлупа треснет. И на свет появятся семеро птенцов — три жёлтеньких, два тёмненьких и два…»

— Пора вставать!

Неизвестно откуда взявшаяся Мэри Поппинс сдёрнула с плеч Джейн одеяло.

— Ой, нет, нет! — захныкала Джейн, снова натягивая на себя одеяло.

Она очень рассердилась на Мэри Поппинс. Всё испортила!

— Я не хочу вставать! — сказала она, уткнувшись носом в подушку.

— Правда? — сказала Мэри Поппинс спокойно.

На этот раз она сдёрнула одеяло совсем, и Джейн волей-неволей выпрыгнула из постели.

— Ой, мама! — вздохнула она. — Ну почему, ну почему я всегда должна вставать первая?

— Ты самая старшая, вот почему, — сказала Мэри Поппинс, подталкивая Джейн в сторону ванной.

— А я не хочу быть старшей! Почему Майкл никогда-никогда не бывает старшим? Мог бы хоть разок!

— Потому что ты родилась раньше, понятно?

— А я об этом не просила! Надоело мне быть старшей! Я хочу подумать!

— Можешь думать, пока будешь чистить зубы.

— Это будет совсем не одно и то же!

— А разве ты хочешь всё время думать одно и то же?

— Да, хочу!

Мэри Поппинс бросила на неё быстрый, суровый взгляд.

— Достаточно, благодарю вас! — сказала она.

И по её тону Джейн поняла, что она говорит серьёзно.

Джейн начала было чистить зубы, но вдруг положила зубную щётку и уселась на край ванны.

— Это несправедливо! — ворчала она, пиная линолеум носком ноги. — Заставляют меня делать всякие противные вещи, и всё потому, что я старшая! Не буду чистить зубы!

Сказала — и сама удивилась. Она всегда радовалась, что она старше Майкла и Близнецов. Она чувствовала, что она главнее их. Почему же сегодня её это только сердит и огорчает?

— Да-а, если бы Майкл родился раньше, у меня было бы время высидеть своих птенчиков, — объяснила она самой себе.

День явно начался плохо.

К сожалению, дальше дела, вместо того чтобы исправиться, пошли ещё хуже.

За завтраком Мэри Поппинс обнаружила, что воздушного риса на всех не хватает.

— Что ж, для Джейн придется сварить овсянку, — сказала она, расставляя тарелки, и сердито засопела, потому что она терпеть не могла варить овсянку.

— Почему-у? — захныкала Джейн. — Я хочу рису! Рису!

Мэри Поппинс нахмурилась:

— Потому что ты старшая!

Опять то же противное слово! Джейн лягнула под столом ножку своего стула, надеясь, что ей удалось ободрать лак. Она ела овсяную кашу как можно медленнее, стараясь почти ничего не глотать. Хорошо бы, она умерла с голоду! Так им и надо! Тогда пожалеют!

— Какой сегодня день? — спросил Майкл весело, выскрёбывая остатки риса.

— Среда, — сказала Мэри Поппинс. — Не процарапай, пожалуйста, тарелку насквозь!

— Тогда, значит, мы сегодня пойдём в гости к мисс Ларк!

— Если будете себя хорошо вести, — хмуро сказала Мэри Поппинс, словно не верила, чтобы это было возможно.

Но Майкл был в радужном настроении и ничего не заметил.

— Среда! — крикнул он, барабаня ложкой по столу.

пропел он известный стишок. — Вот почему Джейн досталась овсянка вместо риса — ведь она родилась в среду! — поддразнил он.

Джейн, насупившись, толкнула его под столом ногой. Но он успел увернуться и только засмеялся.

продолжал он декламировать. — Это тоже правильно! Я как раз родился в воскресенье, и поэтому я — просто загляденье! — объявил он.

Джейн ядовито засмеялась.

— Да, я загляденье! — настаивал он. — Я сам слышал, миссис Брилл так говорила. Она сказала Элин, что я — просто куколка!

— Вот именно! — проворчала Джейн. — И нос у тебя курносый.

Майкл поглядел на неё с обидой.

И опять Джейн удивилась самой себе. В любой другой день она бы с ним согласилась. Она всегда считала, что Майкл очень хорошенький мальчик. Но сегодня она сказала со злобой:

— И ты косолапишь! Кривоножка! Кривоножка!

Майкл кинулся на неё.

— Прекратить! — скомандовала Мэри Поппинс, сердито глядя на Джейн. — И если кто-нибудь в этом доме отличается красотой, то это… — Она умолкла и удовлетворённо посмотрелась в зеркало.

— Кто? — хором спросили Джейн с Майклом.

— Не тот, кто носит фамилию Бэнкс! — отрезала Мэри Поппинс. — Вот так!

Майкл искоса взглянул на Джейн, как он делал всегда, когда Мэри Поппинс говорила что-нибудь странное. Но хотя Джейн почувствовала, что он на неё смотрит, она притворилась, будто ничего не замечает. Отвернувшись, она сняла с полки свою коробку с красками.

— А ты не хочешь поиграть в железную дорогу? — спросил Майкл, стараясь помириться.

— Нет! Я хочу играть одна!

— Ну, мои дорогие, как у вас дела сегодня?

Миссис Бэнкс бегом вбежала в детскую и торопливо перецеловала ребят. Она всегда была так занята, что ходить ей было некогда.

— Майкл, — сказала она, — тебе нужны новые сандалии — у тебя уже все пальцы наружу. Мэри Поппинс, мне кажется, Джона пора остричь. Барби, крошка моя, не соси пальчик! Джейн, сбегай вниз и скажи миссис Брилл, чтобы она делала торт без глазури. Я передумала.

«Ну вот, опять! — подумала Джейн. — Опять не дают житья! Стоит ей чем-нибудь заняться, как для неё придумывают дело!»

— Мама, ну почему я? Как будто Майкл не может!

— А я думала, ты будешь рада мне помочь. Ведь Майкл обязательно по дороге забудет, зачем его послали! Кроме того, ты старшая! Сбегай, доченька!

Джейн спускалась по лестнице черепашьим шагом, втайне надеясь, что, пока она доберётся до кухни, миссис Брилл успеет покрыть торт глазурью.

И всё время она сама удивлялась своему поведению. Словно в ней поселился кто-то другой — кто-то некрасивый и с очень плохим характером — и заставляет её злиться.

Она передала миссис Брилл распоряжение мамы и очень огорчилась, узнав, что успела вовремя.

— Ну что ж, меньше возни, — заметила миссис Брилл. — И кстати, золотко, — продолжала она, — сбегай, пожалуйста, в сад и напомни этому Робертсону, чтобы он наточил ножи. У тебя ножки молодые, а у меня уже старенькие…

— Не могу. Я занята.

Пришла очередь удивляться миссис Брилл.

— Ну, будь хорошей девочкой! Я и стою-то с трудом, где мне бегать.

Джейн вздохнула. Ну почему её не оставят в покое?

Она пинком закрыла дверь кухни и поплелась в сад.

Робертсон Эй спал на садовой дорожке, положив голову на лейку. Он так храпел, что его тонкие волосы то и дело взлетали и опадали.

У Робертсона Эй был необычный дар — спать когда угодно и где угодно. Честно говоря, он предпочитал сон бодрствованию. И обычно ребята жалели его и никогда не выдавали старшим.

Но сегодня всё было по-другому. Злобное существо, вселившееся в Джейн, совершенно не сочувствовало Робертсону Эй.

— Все противные! — сказала Джейн и изо всех сил забарабанила по лейке.

Робертсон Эй так и подскочил.

— Помогите! Караул! Пожар! — закричал он, дико размахивая руками.

Потом он протёр глаза и заметил Джейн.

— A-а, это ты, — протянул он разочарованно, как будто надеялся увидеть что-нибудь поинтереснее.

— Иди и наточи ножи. Немедленно! — приказала она.

Робертсон Эй медленно поднялся на ноги и потянулся.

— Всегда найдут дело, — сказал он грустно. — Не одно, так другое. Ни минуты покоя! А ведь надо же человеку отдохнуть!

— Ты только и делаешь, что отдыхаешь! — сказала бессердечная Джейн. — Вечно спишь!

Робертсон Эй посмотрел на неё с обидой и укором, и в любой другой день ей стало бы очень стыдно, но сегодня она ничуть не смутилась.

— Сказать такую вещь! — грустно промолвил он. — А ещё старшая! Вот уж никак не ожидал! Никак!

И ещё раз печально посмотрев на неё, он поплёлся в кухню.

«Он, наверно, меня никогда не простит» — подумала Джейн. Но вселившееся в неё злобное создание ответило: «А мне-то что! Пусть не прощает!»

Она вздёрнула голову и медленно пошла обратно в детскую, по дороге вытирая свои липкие руки о чистые, только что побелённые стены именно потому, что это было категорически запрещено.

Мэри Поппинс смахивала метёлкой из перьев пыль с мебели.

— На похороны или с похорон? — спросила она, когда Джейн появилась.

Джейн только мрачно на неё посмотрела и ничего не ответила.

— Знаю я кого-то, кто ищет неприятностей. А тот, кто ищет, всегда найдёт, — предостерегающе сказала Мэри Поппинс.

— Ну и ладно!

— С «ну и ладно» вышло неладно! Говорят, его повесили! — поддразнила Мэри Поппинс, отложив метёлку. — А теперь, — она строго посмотрела на Джейн, — я собираюсь пойти поесть. А ты присмотри за Близнецами и, если я услышу Хоть Одно Слово… — Она не закончила фразу, но зато громко, угрожающе фыркнула, выходя из комнаты.

Джон и Барби подбежали к Джейн и схватили её за руки, но она высвободилась и сердито оттолкнула малышей.

— Почему я не единственный ребёнок! — сказала она с горечью.

— А ты убеги из дому! — предложил Майкл. — Может, тебя кто-нибудь усыновит!

Джейн удивлённо обернулась. Предложение Майкла её огорошило.

— Ты будешь скучать без меня!

— Не буду! — успокоил её Майкл. — Раз ты собираешься всегда злиться! И зато я тогда возьму твои краски!

— Нет, не возьмёшь! — сказала она. — Я их с собой заберу!

И просто, чтобы показать ему, кто хозяин красок, она достала кисточки и разложила на полу альбом для рисования.

— Нарисуй часы, — дружески посоветовал Майкл.

— Нет!

— Ну, тогда Королевское Фарфоровое Блюдо!

Джейн взглянула.

Три мальчика по-прежнему бежали по круглому зелёному лугу. Конечно, в любой другой день она с удовольствием стала бы их рисовать, но сегодня ей хотелось всё делать назло.

— Не буду! Я сама знаю, что мне рисовать!

И она начала рисовать свой портрет: как она, одна-оди-нёшенька, сидит на яйцах…

Майкл, Джон и Барби заглядывали ей через плечо.

Вскоре Джейн так увлеклась рисованием, что почти забыла о своём плохом настроении.

Майкл наклонился к рисунку.

— А тут надо нарисовать курицу — вот тут!

Показывая где, он нечаянно толкнул Джона. Тот немедленно повалился и ногой перевернул стакан с водой. Окрашенная акварелью вода залила всю картину.

Вскрикнув, Джейн вскочила.

— Ах ты медведь! Ты всё испортил! Вот тебе!

Она с такой яростью толкнула Майкла, что он тоже взлетел — как раз на Джона. Близнецы завопили от боли и страха, а громче всех кричал Майкл:

— Ой, ты мне голову сломала! Ой-ой-ой! Голова разбилась!

— Ну и пусть! Так тебе и надо! Так и надо! — кричала Джейн. — Сам приставал и испортил мою картинку! Противный, противный, противный!

Дверь распахнулась.

Мэри Поппинс суровым взглядом озирала поле сражения.

— Что я тебе сказала? — спросила она Джейн ужасающе спокойным голосом. — Я сказала: если я услышу Хоть Одно Слово — и вот что я вижу! Ни о каких гостях не может быть и речи! Шагу не ступишь из комнаты — или назови меня китайцем!

— Ну и пожалуйста!

Джейн сложила руки за спиной и отошла с беззаботным видом.

Ей было ни капельки не жалко.

— Очень хорошо.

Мэри Поппинс говорила сладким голоском, но было в нём что-то очень страшное.

Джейн молча наблюдала, как она одевает ребят.

Когда все принарядились, Мэри Поппинс достала из картонки свою лучшую шляпку и надела её чуть-чуть набекрень. На шею она повесила золотую цепочку с медальоном и небрежно повязала шарф в красно-белую клетку, который ей подарила миссис Бэнкс. На одном его конце была, белая метка с большими буквами М. П., и Мэри Поппинс, убирая её под воротник, удовлетворённо улыбнулась своему отражению в зеркале.

Потом она достала из шкафа зонтик с ручкой в виде головы попугая, взяла его под мышку и заторопила ребят.

— Теперь у тебя будет время подумать! — обернулась она на прощание и, громко фыркнув, закрыла за собой дверь.

Джейн долго сидела, глядя в одну точку. Она пыталась думать про свои семь яиц, но, как ни странно, они её почему-то перестали занимать.

Интересно, что они сейчас делают в гостях у мисс Ларк? Наверное, играют с собаками, и мисс Ларк рассказывает им, какая у Эдуарда замечательная родословная, а Варфоломей — наполовину эрдель, наполовину легавая, и обе половины худшие… А потом всем, даже собакам, дадут к чаю Шоколадное Печенье и Ореховый Торт…

— Ой-ой-ой!

Мысль о том, что она лишилась всего этого, да ещё по своей вине, болезненно уколола Джейн, и она разозлилась ещё больше.

Тик-так! Тик-так! — громко сказали Часы.

— Да тише вы! — яростно крикнула Джейн и изо всех сил швырнула в них коробкой с акварелью. Коробка ударилась о стекло и, отскочив, налетела на Королевское Фарфоровое Блюдо.

Дзззиннь! Тррррах!

Блюдо перевернулось и упало.

Батюшки! Что она натворила!

Джейн зажмурилась.

— Послушайте, мне больно! — пожаловался чей-то звонкий голосок.

Она не смела открыть глаза.

— Джейн! — снова прозвучал голос. — Вы мне коленку разбили.

Джейн быстро повернула голову. В комнате никого не было.

Она подбежала к двери и открыла её.

Тоже никого.

Тут кто-то рассмеялся.

— Куда вы смотрите, глупышка! Посмотрите сюда! Выше!

Джейн взглянула на каминную полку.

Возле часов лежало опрокинутое фарфоровое Блюдо. Оно треснуло как раз посредине, и, к своему удивлению, Джейн обнаружила, что один из нарисованных мальчиков бросил вожжи и стоял, согнувшись и держась обеими руками за колено. Остальные двое смотрели на него с состраданием.

— Н-ничего н-н-не понимаю, — сказала Джейн то ли себе самой, то ли неизвестному голосу. — Н-ничего.

Мальчик на Блюде поднял голову и улыбнулся Джейн:

— Не понимаете? Вполне возможно. Я не раз замечал, что вы с Майклом не понимаете самых простых вещей. Правда? — Он, смеясь, обернулся к своим братьям.

— Да, — сказал один из них. — Они даже не умеют успокоить Близнецов.

— Даже не умеют правильно нарисовать птичьи яйца, — сказал второй — Глядите, они все у неё угловатые!

— А откуда вы знаете про Близнецов и про яйца? — спросила Джейн, покраснев.

— Вот так так! — сказал первый мальчик. — Что ж вы думаете, мы на вас всё время смотрим и ничего не видим? Конечно, в спальню или в ванную мы заглянуть не можем. Кстати, какого цвета там кафель?

— Розовый, — ответила Джейн.

— А в нашей — белый с голубым. Вы хотели бы посмотреть?

Джейн колебалась. Она была так ошарашена, что просто не знала, что сказать.

— Пойдёмте! Вильям и Эверард будут вашими лошадками, если хотите. А я возьму кнутик и побегу сбоку. Меня зовут Валентин, очень рад познакомиться. Мы — Тройняшки. И ещё у нас есть Кристина.

— Где же Кристина? — Джейн внимательно осмотрела Блюдо.

Но там был только зелёный лужок и заросли ольхи. Никого, кроме Валентина, Вильяма и Эверарда, там не было.

— Пойдёмте и увидите! — настойчиво уговаривал Валентин, протягивая ей руку. — Остальные-то ушли в гости. А вы идите в гости к нам!

Это её убедило. Вот она покажет Майклу и Близнецам, что не только они могут ходить в гости! Они ей ещё позавидуют и пожалеют, что так плохо с ней поступили!

— Ладно, — сказала она, протягивая руку. — Я иду!

Валентин крепко схватил её за руку и потащил.

И вдруг она оказалась на широкой солнечной лужайке, и под ногами вместо истрёпанного ковра у неё была упругая мягкая травка, пестревшая маргаритками.

— Ура! — кричали Валентин, Вильям и Эверард, танцуя вокруг неё.

Джейн заметила, что Валентин хромает.

— Ой! — сказала она. — Я забыла! У тебя болит нога!

Он улыбнулся:

— Ничего! Я знаю, вы не нарочно.

Джейн достала носовой платок и завязала ему коленку.

— Сразу стало лучше! — сказал он вежливо и передал ей вожжи с бубенчиками.

Вильям и Эверард, тряхнув головой и зафыркав, как настоящие лошадки, побежали по лугу, и Джейн, позванивая вожжами, помчалась за ними.

Валентин бежал рядом с ней, прихрамывая, и напевал.

пел он.

— Та-ак крее-е-е-пко я тебя лю-у-у-блю! — подхватили Вильям с Эверардом.

Джейн подумала, что песня эта довольно старомодная. Да и странные костюмы Тройняшек, и их причёски, и вежливость — всё было очень старомодное.

«Очень странно!» — подумала Джейн.

Но тут же она подумала, что здесь гораздо интереснее, чем у мисс Ларк, и что Майкл сильно позавидует ей, когда она ему обо всём расскажет.

А лошадки бежали и бежали, увлекая Джейн за собой, увлекая её всё дальше от детской.

На минуту она придержала вожжи, запыхавшись, и оглянулась. Где-то далеко, за лугом, еле-еле маячил край Блюда.

И вдруг Джейн почувствовала тревогу. Ей захотелось вернуться.

— Ну, мне пора, — сказала она, бросив звенящие вожжи.

— Нет, нет, нет! — закричали Тройняшки, окружив её кольцом.

И так странно звучали их голоса, что её тревога усилилась.

— Меня там будут искать. Мне обязательно надо домой!

— Да ещё совсем рано, — возразил Валентин. — Они всё ещё в гостях у мисс Ларк. Идёмте! Я покажу вам свои краски.

Это было облазнительно.

— А у тебя есть берлинская лазурь? — спросила она — в её наборе как раз не хватало берлинской лазури.

— Есть! В серебряном тюбике! Идём!

Почти против своей воли Джейн пошла вперёд.

«Я только взгляну на краски — и скорей обратно, — думала она. — Даже не попрошу дать покрасить!»

— А где же ваш дом? — спросила она. — Его нет на Блюде!

— Да что вы! Конечно, он тут. Вам его не видно, потому что он за лесом. Идёмте!

Они незаметно вошли под тёмные своды старого леса. Опавшие листья шуршали у них под ногами; порой голубь, громко хлопая крыльями, срывался с ветки.

Вильям показал Джейн гнездо малиновки под грудой хвороста, Эверард сплёл и надел ей на голову венок из листьев.

Но, несмотря на всю их приветливость, Джейн почему-то было не по себе. Она вздохнула с облегчением, когда они вышли из лесу.

— Вот и наш дом! — махнул рукой Валентин.

И она увидела громадный каменный дом, увитый плющом. С виду он был старше всех домов, какие она только видела в жизни; и ей показалось, что он угрожающе наклоняется к ней. По обеим сторонам каменной лестницы сидели, подобравшись словно для прыжка, каменные львы.

Джейн вздрогнула, когда тень дома упала на неё.

— Я ненадолго, — тревожно сказала она. — Уже поздно.

— Только на пять минут! — просительно сказал Валентин, увлекая её в прихожую.

Шаги их гулко отдавались на каменном полу. Дом казался совершенно пустым. Кроме неё и Тройняшек, в нём словно никого не было. Холодный сквозняк свистел в коридоре.

— Кристина! Кристина! — позвал Валентин, увлекая Джейн на лестницу. — Вот она!

Его голос эхом разнёсся по дому. Казалось, все стены дома угрожающе повторяли:

«Вот она! Вот она!»

Послышались чьи-то быстрые шаги, и дверь распахнулась. Девочка чуть повыше Тройняшек ростом, одетая в старомодное пышное платье, вбежала и бросилась обнимать Джейн.

— Наконец, наконец! — торжествующе кричала она. — Мальчики так давно за тобой следили! Но им никак не удавалось тебя поймать — ты была такая счастливая!

— Поймать меня? — переспросила Джейн. — Я… я не понимаю…

Ей стало совсем не по себе. Она горько жалела, что приняла приглашение Валентина.

— Прадедушка тебе объяснит, — со странным смешком сказала Кристина и потащила Джейн в комнату.

— Хе! Хе! Хе! Что там такое? — спросил кто-то тоненьким, надтреснутым голосом.

Джейн, вздрогнув, отпрянула назад, к Кристине.

В дальнем конце комнаты в кресле у камина сидела фигура, при виде которой ей стало совсем жутко. Отблески пламени освещали старого-престарого старика, такого древнего, что он казался скорее тенью, чем живым существом. Редкая седая бородка не скрывала его запавшего, тонкогубого рта, и, хотя на нём была тёмная шапочка, заметно было, что он совершенно лысый. Одет он был в длинный старинный халат из выцветшего шёлка, а на его тощих ногах болтались вышитые туфли.

— Так, так, — сказал старикашка, вынимая изо рта длинную изогнутую трубку. — Значит, Джейн наконец прибыла!

Он поднялся и заковылял к ней, усмехаясь жуткой усмешкой. Впалые глаза горели недобрым огнём.

— Мальчики изловили её за лесом, прадедушка, — сказала Кристина.

— А? Как они её поймали?

— Ей не захотелось быть старшей. Она разозлилась, раскапризничалась, швырнула в Блюдо коробкой с красками и разбила Валентину коленку.

— Так, так, — прошамкал старикашка. — Капризы, так? Хорошо, хорошо… — Он пискливо захихикал. — Ну что ж, у нас ты будешь самой младшей, крошка. Моей младшей праправнучкой! Но у нас тут капризничать не разрешается! Хе! Хе! Хе! Никаких капризов! Ну что ж, располагайся, садись к огоньку. Выпьешь чаю или вишнёвой наливки?

— Нет! Нет! — вырвалось у Джейн. — Вы ошиблись! Мне пора домой! Я живу в Доме Номер Семнадцать. В Вишнёвом переулке!

— Жили, вы хотите сказать, — радостно поправил её Валентин. — Теперь вы живёте здесь!

— Я не хочу жить здесь! — в отчаянии кричала Джейн. — Разве ты не понимаешь? Я хочу домой!

— Глупости! — закаркал Прадедушка. — Тебе там было плохо, хе-хе! Я-то знаю, каково быть старшим, — ты делай всю работу, а младшие забавляются! Хе-хе-хе! А у нас, — он помахал трубкой, — тебя все будут баловать; ты будешь нашей Дорогой Крошкой, нашим Золотком! Ты никогда не вернёшься домой!

— Никогда! — как эхо подхватили Вильям и Эверард, танцуя вокруг неё.

Слёзы брызнули из глаз Джейн.

— Я хочу домой! Мне нужно домой!

Прадедушка улыбнулся страшной беззубой улыбкой.

— Ты думаешь, мы тебя так и отпустим? — сказал зловещий старик. — Ты разбила наше Блюдо! И коленку Валентина! Это тебе даром не пройдёт! Предлагай выкуп!

— Я… Я отдам ему свои краски.

— У него есть краски!

— Обруч!

— Хе-хе! Он уже слишком большой!

— Тогда… — Джейн запнулась. — Тогда я выйду за него замуж, когда вырасту.

Прадедушка снова захихикал.

Джейн умоляюще посмотрела на Валентина.

Он покачал головой.

— Боюсь, что это поздно, — грустно сказал он. — Я ведь уже давно-давно вырос…

— А как же тогда… Почему… Я ничего не понимаю! Где же я? — плакала Джейн, озираясь в ужасе.

— Ты далеко-далеко, деточка, далеко-далеко от своего дома! — шамкал Прадедушка. — Ты попала в Прошлое. В далёкое Прошлое, в те дни, когда Кристина и мальчики были детьми!

Даже сквозь слёзы Джейн видела, как яростно горят старческие глазки.

— А как же… как же мне попасть домой? — прошептала Джейн.

— Никак! Ты останешься здесь! Выхода нет! Вспомни — ты в далёком Прошлом. Близнецы и Майкл, да что там — твой отец и мать ещё не родились на свет! Дом Номер Семнадцать ещё не построен! Нет, тебе некуда идти!

— Нет, нет! — рыдала Джейн. — Это неправда! Не может так быть!

Сердце у неё застучало. Никогда не увидеть Майкла, и папу, и маму, и Близнецов, и… Мэри Поппинс!

И вдруг она закричала что было мочи:

— Мэри Поппинс! Я больше не буду! Помогите! Помогите! Мэри Поппинс!

— Живей! Держите её! Не выпускайте! — скомандовал старикашка.

И все четверо окружили её тесным кольцом.

Джейн изо всех сил зажмурилась.

— Мэри Поппинс! — кричала она. Голос её эхом раздавался в каменных коридорах. — Мэри Поппинс!

Чья-то рука схватила её и потащила. Но Валентин, Вильям Эверард и Кристина держали крепко…

— Хе-хе-хе! — каркал Прадедушка. — Хе-хе-хе!

И вдруг она почувствовала, что руки её врагов разжались.

Она ощутила, что её куда-то тащат… по ступенькам… по коридору… по сырой, покрытой чем-то шуршащим земле…

Голоса Прадедушки, Кристины и мальчиков замерли в отдалении.

Вот она ощутила на щеках солнечное тепло. Острые травинки резали её ноги…

И тут чьи-то руки стиснули её железной хваткой, подняли и понесли по воздуху.

— Помогите! — кричала Джейн, яростно извиваясь.

Она всеми силами старалась вырваться. Она не сдастся!

Она будет лягать, и лягать, и лягать, пока…

— Буду тебе очень признательна, если ты вспомнишь, — сказал хорошо знакомый голос над самым её ухом, — что это моя лучшая юбка и я собираюсь носить её всё лето.

Джейн открыла глаза — и встретилась с суровым взглядом знакомых синих глаз.

Да, это руки Мэри Поппинс держали её так крепко, и ноги, которые Джейн так яростно лягала, тоже принадлежали Мэри Поппинс.

— Ой, это вы! — пролепетала Джейн. — А я думала, вы меня не слышали! Я думала, мне придётся там навсегда остаться! Я думала…

— Некоторые люди, — сказала Мэри Поппинс, мягко опуская её на пол, — думают слишком много. Несомненно. Вытри лицо, пожалуйста.

Она подала Джейн свой носовой платок и начала накрывать к ужину.

Джейн наблюдала за ней, отирая слёзы большим голубым платком. Всё в комнате было так знакомо и привычно! И ободранный ковёр, и шкафчик с игрушками, и кресло Мэри Поппинс… И от этих знакомых вещей веяло таким уютом, теплом и покоем…

Мэри Поппинс хлопотала у стола; Джейн прислушивалась к знакомым звукам — и пережитый ужас уходил куда-то далеко-далеко!

Волна счастья нахлынула на неё.

«Не может быть, чтобы я была такая плохая, — сказала она про себя. — Это, конечно, был кто-то другой!»

И она стала размышлять о том, кто бы это мог быть…

***

— Да ведь этого не могло быть взаправду! — недоверчиво усмехнулся Майкл, когда немного спустя Джейн рассказала ему о своих приключениях. — Ты чересчур большая! Разве ты поместишься на Блюде!

Она на минутку задумалась. По совести сказать, она уже сама не очень верила в то, что рассказывала.

— Да, ты, наверно, прав, — сказала она. — Но тогда мне казалось, что всё это так и было.

— Ты просто всё придумала. Ты всегда думаешь, думаешь и всё выдумываешь из головы.

Майкл чувствовал своё превосходство: он-то вообще никогда не думал.

— Уж эти мне выдумки! — отодвинула их в сторону Мэри Поппинс, укладывая Близнецов. — А теперь, — сердито сказала она, когда Джон и Барби были уложены, — теперь, может быть, у меня будет минутка свободного времени.

Она отколола свою новую шляпку и швырнула её в картонку. Расстегнула цепочку и заботливо уложила в ящик медальон. Затем она сняла пальто, встряхнула его и повесила на крючок за дверью.

— А где же ваш новый шарф? — спросила Джейн. — Вы его потеряли?

— Что ты говоришь! — сказал Майкл. — Он был на ней, когда мы вернулись. Я видел.

Мэри Поппинс обернулась к ним.

— Будьте любезны заниматься своими делами, — сказала она раздражённо, — а со своими я сама справлюсь!

— Я ведь только хотела помочь, — начала Джейн.

— Спасибо, как-нибудь обойдусь, — фыркнула Мэри Поппинс.

Джейн сделала Майклу знак глазами. Но на этот раз ничего не заметил он. Он с изумлением смотрел на каминную полку.

— Что с тобой, Майкл?

— Выходит, что ты не выдумала! — шепнул он и показал пальцем на Блюдо.

Джейн пригляделась. Вон Блюдо: оно действительно треснуло. Вон луг, и трава, и опушка леса. И трое мальчиков играют в лошадки.

Но — что же это? — нога одного из мальчиков перевязана маленьким белым платочком. А на траве, словно оброненный кем-то в спешке, лежит шарф в красно-белую клетку. И на одном его конце виднеется метка с инициалами М. П.

— Значит, вот где она его потеряла! — сказал Майкл, многозначительно кивая. — Сказать ей, что мы его нашли?

Джейн оглянулась. Мэри Поппинс застёгивала свой передник с таким видом, как будто весь мир её смертельно обидел.

— Лучше не стоит, — сказала Джейн тихо. — Она, наверно, знает.

Джейн ещё минутку постояла, рассматривая разбитое блюдо, платок, завязанный узелком, и шарф.

И внезапно она сорвалась с места и кинулась обнимать накрахмаленный белый передник.

— Мэри Поппинс! — кричала она. — Мэри Поппинс! Я больше никогда не буду капризничать! Никогда!

Чуть заметная скептическая усмешка тронула уголки рта Мэри Поппинс.

— Гм! — сказала она, разглаживая свой передник.

И это было всё, что она сказала.

 

У Майкла был день рождения, а назавтра у него разболелись зубы. Он лежал в постели и стонал, косясь уголком глаза на Мэри Поппинс в надежде, что она обратит на него внимание.

А она сидела в старом кресле и прилежно перематывала шерсть. Джейн, присев на корточки, держала моток. Снизу, из сада, доносились крики Близнецов, игравших там под присмотром Элин. В детской было тихо и мирно. Клубок в руках Мэри Поппинс всё рос и рос. Часы самодовольно тикали, и этот звук чем-то напоминал кудахтанье курицы, которая только что снесла яйцо.

— Почему у меня болят зубы, а у Джейн нет? — хныкнул Майкл и плотнее обмотал щёку шарфом, который дала ему Мэри Поппинс.

— Потому что ты вчера съел слишком много сладкого, — безжалостно отвечала Мэри Поппинс.

— Да ведь у меня был день рождения! — возразил он.

— Это не значит, что надо забывать меру! Вот у меня не болят зубы после дня рождения!

Майкл поглядел на неё сердито. Порой ему хотелось, чтобы Мэри Поппинс не была таким безупречным совершенством. Но он никогда не осмеливался сказать об этом вслух.

— Вот возьму и умру! — пригрозил он. — Тогда пожалеете, что вы такая безжалостная.

Она только презрительно засопела, продолжая мотать шерсть.

Держась обеими руками за щеку, Майкл озирался в поисках утешения. Все вещи в детской глядели сочувственно — это были старые добрые друзья: обои, лошадка-качалка, изношенный красный ковёр.

Взгляд Майкла упал на каминную полку.

Вот компас и Королевское Фарфоровое Блюдо; вот маргаритки в банке из-под варенья, катушка от змея и градусник Мэри Поппинс. А среди них красовался вчерашний подарок тёти Флосси — белая фарфоровая кошечка, разрисованная синими и зелёными цветочками. Она сидела, сложив лапки вместе и аккуратно обернув их хвостом. Солнце освещало её фарфоровую спину; зелёные глаза её глядели важно и серьёзно.

Майкл дружески улыбнулся ей. Он любил тётю Флосси и был очень рад этому подарку.

И тут в зубе снова страшно засверлило.

— Ой! — застонал Майкл. — У меня голова лопнет!

Он жалобно посмотрел на Мэри Поппинс.

— И всем всё равно! — добавил он с горечью.

Мэри Поппинс насмешливо улыбнулась.

— Не смотрите на меня так! — захныкал он, изо всех сил держась за щеку.

— Почему? Как известно, и кошка может смотреть на короля!

— Да ведь я же не король, — проворчал он сердито, — а вы не кошка, Мэри Поппинс!

Он надеялся, что она станет с ним спорить и он забудет про зуб.

— А как вы думаете, любая кошка может смотреть на короля? Например, кошка Майкла может? — спросила Джейн.

Мэри Поппинс подняла взгляд. Её синие глаза встретились с зелёными глазами кошки.

Наступило молчание.

— Любая кошка может, — сказала наконец Мэри Поппинс. — А эта кошка — особенно.

Улыбаясь про себя, она снова взяла клубок, и тут что-то зашевелилось на каминной полке. Фарфоровая кошка пошевелила своими фарфоровыми усами, подняла голову и зевнула. Ребята увидели её острые зубки и розовый кошачий язычок. Потом кошка выгнула расписанную цветами спину, лениво потянулась и, махнув хвостом, соскочила с полки на пол.

— Мурррр! — сказала кошка.

Она прошлась по коврику, подошла к Мэри Поппинс и кивнула ей головой. Потом вскочила на подоконник и выпрыгнула в окно, откуда лились потоки солнечных лучей.

Майкл забыл о зубной боли.

Джейн уронила моток.

Оба таращили глаза изо всех сил.

— К-как же т-т-т-так? — пролепетали оба. — Почему? К-куда?

— В гости к королеве, — ответила Мэри Поппинс. — Она принимает каждую вторую пятницу. Джейн, не таращи глаза! Ветер может перемениться! А ты, Майкл, закрой рот, а то застудишь зуб.

Майкл поспешно закрыл рот. Но тут же опять открыл его.

— Я же хочу знать, что это значит! — закричал он. — Она же фарфоровая! Ненастоящая! И вдруг прыгает! Я сам видел!

— А зачем она пошла к королеве в гости? — спросила Джейн.

— Ловить мышей, — спокойно отвечала Мэри Поплине. — А отчасти — вспомнить доброе старое время.

Глаза её приняли отсутствующее выражение, и руки перестали вертеть клубок.

Джейн предостерегающе посмотрела на Майкла. Он осторожно вылез из постели и подкрался к креслу. Оно заскрипело, когда он прислонился к нему, но Мэри Поппинс, казалось, ничего не заметила. Невидящими глазами она смотрела в окно или куда-то вдаль.

— Жил-был, — начала она не спеша, — жил-был в старину Король, который думал, что знает всё-всё на свете. Сколько всего он знал — или, вернее, думал, что знает, — этого ни в сказке сказать, ни пером описать. Фактов и цифр у него в голове было не меньше, чем в гранате зёрнышек.

Сколько всего он знал и был такой умный, что стал ужасно рассеянным. Он всё забывал. Вы мне, наверно, и не поверите, если я вам скажу, что он забывал порой даже своё собственное имя, а звали его Коль.

К счастью, у его Первого Министра была прекрасная память, и время от времени он напоминал Королю, как его зовут.

И больше всего на свете любил Король думать. Он думал всю ночь напролёт и думал поутру. Он думал за едой и думал в ванне. И он никогда не замечал ничего, что творилось у него под носом, потому что он, естественно, всегда думал о чём-то другом.

Вы, может быть, вообразили, что он думал о благе своего народа, о том, как сделать его счастливым, и так далее? Ничего подобного! На уме у него было совсем другое. Он думал, например, о том, сколько в Индии бабуинов, или о том, какой полюс больше — Северный или Южный, или — можно ли научить свиней петь.

И он не только сам ломал голову над такими вещами. Он заставлял всех и каждого ломать над ними голову. Всех — кроме Первого Министра, который был вовсе не Мыслящей Личностью, а просто старичком, любившим сидеть на солнышке и совершенно ничего не делать. Но он старался, чтобы этого никто не заметил — ведь Король мог отрубить ему за это голову.

Король жил во дворце, сделанном из чистого хрусталя. Когда-то, в прежние времена, этот дворец так сиял и сверкал, что прохожие жмурились, боясь ослепнуть. Но с годами хрусталь потускнел, покрывшись толстым слоем пыли, и некому было вытереть пыль, потому что все были страшно заняты: они помогали Королю думать. Все — даже повара, и горничные, и судомойки. В любую минуту каждому могли приказать бросить своё дело и помчаться по королевскому слову, скажем, в Китай — считать шелковичных червей; или на Соломоновы острова — узнать, правила ли там царица Савская…

И когда они возвращались с уймой Фактов, Сведений и Данных, Король и Придворные записывали всё в большие книги, переплетённые в кожу. А если кто-нибудь возвращался, не принеся ответа, ему немедленно отрубали голову.

И только одной Королеве нечего было делать. Весь день она сидела на своём золотом троне и вертела в пальцах ожерелье из голубых и зелёных цветов, обвивавшее её шею. А иногда она, взвизгнув, вскакивала и плотнее запахивалась в свою горностаевую мантию. Потому что во дворце было так грязно, что в нём завелись мыши, а все королевы — это вам подтвердит кто угодно — очень боятся мышей.

Порой она даже вскакивала на сиденье своего трона.

И каждый раз Король хмурился.

— Прошу потише! — говорил он раздражённо — ведь малейший шум мешал ему думать.

Тут мыши удирали, и на некоторое время в зале снова воцарялась тишина. Слышен был только скрип гусиных перьев, которыми Король и Придворные записывали новые Сведения, Факты и Данные в кожаные книги.

Королева никогда никому не приказывала, даже своим камер-фрейлинам, — ведь Король почти всегда отменял её приказ.

— Заштопать Королеве юбку? — говорил он раздражённо. — Какую ещё юбку! Зачем тратить время на разговоры о юбках? Возьмите-ка перо и запишите новые данные о птице Феникс!

И фрейлинам приходилось слушаться, а бедная Королева либо чинила юбку сама, либо так и ходила в рваной.

И, сидя в тоске на своём троне, Королева часто вспоминала о прежних временах, о той поре, когда она только что вышла замуж за Короля. Какой он был тогда высокий и красивый, сильный и румяный, и кудри его вились, как лепестки гиацинта!

— Ах! — вздыхала она, вспоминая о былом.

Да, тогда он угощал её медовыми пряниками и сам намазывал ей бутерброды! И смотрел он на неё с такой любовью, что сердце замирало у неё в груди, и она отворачивалась, чтобы не умереть от счастья!

А потом пришёл роковой вечер…

— Твои глаза ярче звёзд, — сказал он и поглядел на небо.

Но, вместо того чтобы снова взглянуть на неё, как обычно, он продолжал смотреть вверх.

— Интересно, — сказал он задумчиво, — сколько там звёзд? Я, наверно, сумею их сосчитать. Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь…

И он считал их до тех пор, пока Королева не заснула.

— Тысяча двести сорок девять, тысяча двести пятьдесят, — говорил он, когда она проснулась.

И она поняла, что он всё ещё считает.

И он не успокоился до тех пор, пока не поднял всех Придворных с постелей и не заставил их тоже считать звёзды. Но так как ни один ответ не сходился с другим, Король очень рассердился.

Вот так всё и началось.

На другой день Король воскликнул:

— Дорогая моя, твои щёки — как две розы!

И Королева была очень счастлива, пока он не прибавил:

— Но почему как розы? Почему не как капуста? Почему щёки розовые, а кочаны — зелёные? И наоборот? Это очень серьёзный вопрос. Я должен его обдумать!

А на третий день он сказал ей, что зубки у неё жемчужные, но не успела она даже улыбнуться в ответ, как он прибавил:

— А впрочем, что тут такого? Зубы есть у каждого, да и жемчужные зубки не редкость, а вот жемчуг — это очень редкая вещь! О нём и нужно думать! А не о зубах!

И с этого дня он уже думал не переставая. Он думал, и думал, и думал, собирал Сведения, и Данные, и Факты и почти не глядел на Королеву. Да если бы он и посмотрел на неё, он бы вряд ли увидел, потому что он так много читал и писал, что скоро стал очень близоруким. Его румяное, круглое лицо высохло и сморщилось, а волосы рано поседели.

Можете себе представить, как тосковала бедная Королева! Порой старый министр прокрадывался к трону и ласково трепал её по руке. Порой маленький паж, который наливал чернила в чернильницы, улыбался ей через голову склонившегося над бумагами Короля. Но ни старик, ни мальчик не смели надолго оторваться от своих дел, чтобы развлечь Королеву, — ведь им могли за это отрубить голову.

Не думайте, что Король был злой. Наоборот, он был уверен, что его подданные счастливей всех на свете, потому что у них такой умный и учёный Король! Но, увы, пока Король набирался ума, подданные его становились всё беднее и беднее. Дома ветшали и поля пустели, потому что все мужчины должны были помогать Королю думать….

А все женщины страшно сердились. Им казалось, что вся королевская учёность — чушь и пустяки. Ведь никакими сведениями не накормишь ребёнка, рассуждали они, и тем более не заплатишь данными за квартиру! Даже свинопасы и пастушки были недовольны и роптали. А если вы припомните, что обычно они счастливейшие люди на свете (ведь они знают, что все они — заколдованные принцы и принцессы), тогда вы поймёте, как плохо шли дела в Королевстве.

В один прекрасный день Король и Придворные, как обычно, сидели за столом в Тронном зале и скрипели перьями. Королева прислушивалась к скрипу перьев и писку мышей в погребе. И она сидела так тихо, что одна нахальная мышь пробежала через весь зал и уселась умываться прямо у подножия трона. Королева ахнула от испуга, но тут же прикрыла рот рукой, чтобы не помешать Королю. Она только подобрала свою горностаевую мантию и так и сидела, дрожа от ужаса.

И в эту самую минуту на пороге появилась Кошка.

Это была маленькая Кошечка, пушистая, как одуванчик, и белая, как сахар, от усов и до хвоста. Она вошла в зал не спеша, танцующим шагом, словно дела у неё не было никакого, а времени — сколько угодно!

На минуту она остановилась на краю ковра, с любопытством глядя на Короля и Придворных, склонившихся над своими книгами. Потом зелёные глаза обратились в сторону Королевы. Тут Кошка вздрогнула, и всё её тело напряглось. Спинка выгнулась горбом. Усы ощетинились. Одним скачком она перелетела через весь Тронный зал и нырнула под трон.

Раздалось глухое ворчание. Сдавленный писк. И одной мышью стало меньше.

— Тише, пожалуйста! Что это за звуки ты издаёшь, дорогая! Ты мешаешь мне думать! — брюзгливо проворчал Король.

— Это не я! — робко сказала Королева. — Это Кошка.

— Кошка? — рассеянно повторил Король, даже не поднимая головы. — Кошки — это четвероногие млекопитающие, покрытые мехом. Кошек, диких или домашних, можно встретить во всех областях земного шара, за исключением * полярной зоны. Они едят мышей, рыбу, печёнку и птиц и издают либо мурлыканье, либо мяуканье, в зависимости от настроения. Кошки бродят сами по себе, и, согласно народному поверью, у кошки девять жизней. Дальнейшую информацию о кошках смотри на странице второй, том седьмой, полка Д в шкафу номер пять, как войдёшь — налево. Эй! Это ещё что такое?

Король чуть не подскочил. Потому что прямо перед ним на столе сидела Кошка.

— Поосторожнее! — сердито сказал Король. — Ты уселась как раз на мои последние факты. Очень серьёзный вопрос: происходят ли индюки из Индии, а если нет, то почему? Ну, чего тебе нужно? Говори и не бормочи под нос. Я почти оглох!

— Я хочу на вас посмотреть, — спокойно сказала Кошка, обмахнув чернильницу хвостом.

— Ого! Вот как? Хм! Ну что ж, ведь говорится в пословице — кошка может смотреть на Короля. Я не возражаю. Любуйся!

Король откинулся на спинку кресла и повернул голову, чтобы Кошка могла рассмотреть его всесторонне.

Кошка задумчиво смотрела на Короля.

Придворные, отложив перья, глазели на Кошку.

Последовала долгая пауза.

— Ну, — сказал наконец Король, снисходительно улыбаясь, — и какого ты мнения обо мне, позволь полюбопытствовать?

— Не особенно высокого, — небрежно ответила Кошка, облизывая правую переднюю лапку.

Придворные, задрожав, схватили свои перья.

— Что-о-о-о? — крикнул Король. — Не особенно высокого, вот как? Бедное невежественное животное! Да знаешь ли ты, на какого Короля ты смотришь?

— Все короли, в общем, одинаковы, — сказала Кошка.

— Ничего подобного! — сердито возразил Король. — Я ручаюсь, ты не назовёшь ни одного короля, который знает столько, сколько я! Недаром со всех концов земли съезжаются профессора, чтобы взять у меня получасовую консультацию! Моё собрание Фактов, Сведений и Данных не имеет себе равного в мире! При моём дворе одни только Сливки Общества! Джек — Потрошитель Великанов ухаживает за моим садом! Мои овечьи стада стережёт не кто иной, как Мальчик с пальчик! И в каждом моём пироге ровнёхонько Сорок Семь Сорок! И ты ещё осмеливаешься заявлять, что ты невысокого мнения обо мне? Кто ты такая, чтобы так разговаривать с Королём?!

— Просто Кошка, — отвечала Кошка. — Четыре лапки, пятый хвост. Ну, и ещё усы.

— Это я сам вижу! — оборвал её Король. — Внешность для меня не имеет значения! Для меня важно только одно — много ли ты знаешь.

— О, всё на свете! — спокойно возразила Кошка, облизывая кончик хвоста.

— Как? — На этот раз Король чуть не подавился от возмущения. — Ну, знаешь ли, таких хвастунов, таких зазнаек я ещё не видал! У меня большая охота отрубить тебе голову!

— Пожалуйста, — согласилась Кошка. — Но всё в своё время!

— Она знает всё на свете! Бессовестная тварь! Никто не может знать всё! Не исключая меня!

— Но исключая кошек, — сказала Кошка. — Все кошки, уверяю вас, знают всё!

— Отлично! — проворчал Король. — Тебе придётся это доказать! Раз ты такая умная, как говоришь, я задам тебе три вопроса. И мы увидим… то, что увидим!

И он усмехнулся. Если эта хвастунья будет настаивать на своём, ей придётся за это ответить!

— Итак, — сказал он, складывая руки на животе, — мой первый вопрос…

— Минуточку! — спокойно сказала Кошка. — Извините, но я не могу отвечать на ваши вопросы, пока мы не договоримся об условиях. Таких глупых кошек не бывает. Я готова заключить с вами договор. Вы хотите задать мне три вопроса? Отлично! Но потом буду задавать вопросы я. Это будет справедливо, верно? И кто из нас победит, тот и будет править Королевством.

Удивлённые Придворные снова уронили перья. У Короля глаза от изумления вылезли на лоб.

Но он подавил свой гнев.

— Прекрасно, — сказал он надменно. — Конечно, мы даром потратим время, но так и быть, я принимаю твои условия. Боюсь только, как бы тебе не пришлось об этом пожалеть.

— Тогда снимите корону и положите её на стол между нами, — распорядилась Кошка.

Король сорвал корону со своей всклокоченной головы, и драгоценные камни, украшавшие её, сверкнули в лучах солнца.

— Что ж, надо поскорее покончить с этой чепухой! Мне нужно работать, — сказал он гневно. — Ты готова? Тогда я задаю первый вопрос: пришёл мельник на мельницу, на мельнице — четыре угла, в каждом углу — по четыре мешка, на каждом мешке — по четыре кошки, у каждой кошки — по четыре котёнка. Сколько всего ног?

— Это очень просто! — улыбнулась Кошка. — Две.

— Как — две? — возмутился Король. — Сосчитай-ка получше!

— А что тут считать, — небрежно сказала Кошка. — Ноги только у мельника. А у Кошек, как всем известно, лапки!

Придворные переглянулись в ужасе. Они никогда не слыхали ничего подобного. Король нахмурился. Он явно не одобрял Кошкиного ответа.

— Ну ладно! — мрачно сказал он. — Скажи мне вот что: какая разница между верблюдом и железнодорожным носильщиком?

— Никакой, — мгновенно ответила Кошка. — И тот и другой зарабатывают своим горбом!

— Стоп-стоп-стоп! — горячо запротестовал Король. — Это совсем не те ответы, которых я ожидал! Нужно быть серьёзнее!

— Я не знаю, чего вы ожидали, — сказала Кошка. — Это правильные ответы на ваши вопросы, и это вам подтвердит кто угодно. Любая кошка!

Король сердито щёлкнул языком.

— Я вижу, вся эта глупость зашла уж слишком далеко! Это уже просто комедия! Фарс! Ну ладно, вот мой третий вопрос — попробуй-ка на него ответить!

И по выражению лица Короля можно было легко догадаться, что он уверен: на этот раз Кошка попалась!

Он величественно вытянул руку и начал:

— Если двенадцать человек, работая по восемь часов в день, должны выкопать яму глубиной в десять с половиной миль, сколько времени пройдёт — считая и воскресные дни! — прежде чем они положат свои лопаты? Ну, сколько?

Глаза Короля светились лукавым торжеством. Он уже заранее радовался победе над Кошкой.

Но у неё ответ был готов.

— Три секунды, — сказала она, чуть вильнув хвостом.

— Три секунды? Ты с ума сошла! Скажи — сколько лет.

Король даже потёр руки от удовольствия при мысли о том, что Кошка так попала впросак.

— Повторяю, — сказала Кошка, — три секунды. За это время они, конечно, поймут, что им никогда не вырыть такой ямы, да и рыть её незачем!

— Смысл вопроса не в этом! — сердито сказал Король.

— Иначе в нём совсем нет смысла! — сказала Кошка. — А теперь, по-моему, моя очередь спрашивать, — сказала она.

Король с досадой пожал плечами. Какая-то Кошка осмеливается сидеть на его столе да ещё задавать ему вопросы!

— Давай, только поживей. Ты и так отняла у меня много времени.

— Мои вопросы простые и очень короткие, — заверила его Кошка. — Любая кошка ответит на них быстрее, чем пошевелит усами! Будем надеяться, что и у Короля хватит на это ума. Первый вопрос: высоко ли до неба?

Король удовлетворённо хмыкнул. Это был вопрос как раз в его вкусе, и он улыбнулся с видом превосходства.

— Ну конечно, — начал он, — это понятие относительное. Если мы будем измерять высоту от уровня моря — результат будет один. Если с вершины горы — другой. И, приняв всё это в расчёт, а также определив широту и долготу, учитывая данные метеорологии, психологии, геологии, топологии и болтологии, а также астрономии и физиономии, статистики, лингвистики, беллетристики и мистики, мы можем…

— Извините! — перебила его Кошка. — Это не ответ на мой вопрос. Попробуйте ещё раз, пожалуйста. Высоко ли до неба?

Король выкатил глаза от гнева и удивления. Никто ещё не осмеливался его прерывать!

— Небо, — пробормотал он, — оно… м-м-м… оно… Ну конечно, я не могу дать ответ в метрах. Думаю, что и никто другой не сможет. Но приблизительно, это будет… м-м-м… э-э-э…

— Мне нужен точный ответ, — сказала Кошка. Она обвела взглядом уставившихся на неё Придворных. — Может, кто-нибудь здесь, в этом храме науки, ответить на мой вопрос?

Опасливо глядя на Короля, старый Министр поднял дрожащую руку.

— Я всегда считал, — робко пролепетал он, — что это немного выше, чем орёл летает. Я, конечно, старый человек и могу ошибаться…

Кошка хлопнула белоснежными лапками.

— Нет! Нет! Вы совершенно правы! — сказала она ласково, и её зелёные глаза на мгновение встретились с испуганными глазами старика.

Король фыркнул в ярости.

— Чепуха! Белиберда!

Кошка подняла лапу, призывая к тишине.

— Ответьте, пожалуйста, на мой второй вопрос. Где бывает самое сладкое молоко?

Немедленно лицо Короля прояснилось. Он самодовольно ухмыльнулся.

— Это просто, как дважды два, — сказал он небрежно. — Ответ — конечно, в Сардинии. Там коровы питаются розами и мёдом, и молоко у них сладкое, как сироп. Можно ещё упомянуть Горизонтальные острова, где их кормят только сахарным тростником. Или Грецию. Словом, принимая во внимание…

— Я не могу ничего принять во внимание, — сказала Кошка, — кроме того, что вы опять не ответили на мой вопрос. Где бывает самое сладкое молоко, о Король?

— Я знаю! — крикнул юный Паж, оторвавшись на минутку от недолитой чернильницы. — На блюдечке у печки!

Кошка одобрительно кивнула мальчику и зевнула прямо в лицо Королю.

— Я думала, вы умнее! — сказала она. — Вы, возможно, и мудрейший из королей, но на мой вопрос опять ответил кто-то другой! Но не беда, не хмурьтесь. — Она заметила, что Король гневно смотрит на Пажа. — У вас есть ещё один шанс остаться победителем. Вот мой третий и последний вопрос: что сильнее всего на свете?

Глаза Короля заблестели. Он погладил бороду своими иссохшими пальцами. На этот раз у него не было никаких сомнений в правильности ответа.

— Тигр, — начал он неторопливо, — конечно, очень силён. Силён и слон, и лев. Не забудем о вулканах. И о морских приливах. Сильны, конечно, и лавины, и горные обвалы… И, пожалуй, землетрясения, а может быть…

— А может быть, и нет, — перебила Кошка. — Итак, кто может сказать, что сильнее всего на свете?

Она снова обвела взглядом Тронный зал. На этот раз заговорила Королева.

— Я думаю, — сказала она негромко, — что сильнее всего — терпение. Потому что в конце концов терпение побеждает всё.

Зелёные кошачьи глаза пристально взглянули на Королеву.

— Да, это так, — подтвердила Кошка.

И, обернувшись, она положила лапу на корону.

— О мудрейший из монархов! — воскликнула она. — Ты несомненно великий учёный, а я всего лишь обычная домашняя кошка. Но я ответила на все твои вопросы, а ты не ответил ни на один. Результат, по-моему, ясен. Корона — моя.

Король коротко, презрительно засмеялся:

— Не болтай глупостей! Что ты с ней будешь делать? Ты же не можешь издавать законы и управлять людьми. Ты даже не умеешь читать и писать! Отдать своё королевство кошке? Пусть меня лучше повесят!

Кошка лукаво улыбнулась.

— Я вижу, — сказала она, — что при всей своей учёности вы незнакомы со сказками. Иначе бы вы знали, что достаточно отрубить кошке голову — и она окажется заколдованным принцем.

— Сказки! Вздор! Я думаю о своём Королевстве!

— Я вынуждена, увы, — сказала Кошка, — напомнить, что ваше Королевство — уже не ваше. Всё, что от вас требуется, — это побыстрее отрубить мне голову. Остальное — не ваше дело, а моё. И, поскольку вам они, видимо, вовсе не нужны, я беру к себе на службу этого мудрого старика — Министра, эту разумную женщину — вашу жену, и способного мальчика — вашего Пажа. Пусть-ка они возьмут шляпы и пойдут со мной. Вчетвером мы прекрасно будем править Королевством.

— Но что же будет со мной? — закричал Король. — Куда мне идти? Как я буду жить?

Глаза Кошки сузились.

— Об этом надо было думать раньше! Большинство людей подумает дважды, прежде чем заключать договор с Кошкой. А теперь обнажите меч, учёный человек! И я надеюсь, что он остёр!

— Остановитесь! — крикнул Министр и положил руку на эфес королевского меча. Потом он обернулся к Кошке и почтительно поклонился.

— Сударыня, — сказал он, — выслушайте меня. Да, вы завоевали корону в открытом и честном поединке. И, может быть, вы действительно Принц. Но я должен отклонить ваше предложение. Я честно служил Королю с тех дней, когда я был Пажом при дворе его отца. Сохранит ли он корону или нет, будет по-прежнему Королём или станет простым бродягой — я люблю его и буду ему верен. Я не пойду с вами.

— Как и я, — сказала Королева, поднимаясь с золотого трона. — Я была с ним рядом, когда он был молод и красив. Я молча тосковала по нём все эти долгие, долгие годы. Мудр он или глуп, богат или нищ — я люблю его и он мне нужен. Я не пойду с вами.

— Как и я, — сказал маленький Паж и заткнул пробкой бутылку чернил. — Этот дом — мой дом. И Король — это мой король, и мне его жалко. Кроме того, мне нравится наливать чернила. Я не пойду с тобой!

Кошка улыбнулась странной улыбкой, и её зелёные глаза засияли, когда она взглянула на тех, кто ей отказал.

— Что ты скажешь на это, о Король? — спросила Кошка, обернувшись к столу.

Но ответа не последовало. Потому что Король плакал.

— О мудрец, почему ты плачешь? — спросила Кошка.

— Потому что мне стыдно! — всхлипнул Король. — Я хвастал своим умом. Я думал, что знаю всё или почти всё. И вот я вижу: старик, женщина и ребёнок гораздо мудрее меня. Не надо меня утешать! — крикнул он, когда Королева и Министр попытались взять его за руки. — Я недостоин этого! Я ничего не знаю! Не знаю даже, кто я!

Он закрыл лицо руками.

— Ох, я знаю, что я — Король! — закричал он. — Я знаю, как меня зовут! Но я не знаю — за все эти годы я так и не узнал, — кто же я такой на самом деле!

— Посмотри на меня — и узнаешь, — сказала Кошка спокойно.

— Да вв-в-ведь я же смотрел на тебя! — всхлипывал Король в платок.

— Не по-настоящему, — мягко настаивала Кошка. — Ты только мимоходом поглядел на меня. Ты сам сказал — кошка может смотреть на Короля. Но и Король может посмотреть на кошку. И, если ты посмотришь, ты узнаешь, кто ты такой. Взгляни мне в глаза — и увидишь!

Король отнял платок от лица и сквозь слёзы поглядел на Кошку. Его глаза встретились с зелёными кошачьими глазами. И оттуда на него глянуло его собственное отражение.

— Ближе! Ближе! — приказала Кошка.

Король послушно наклонился к ней.

И, вглядевшись в бездонные кошачьи зрачки, он увидел, что его отражение начинает изменяться.

Лицо расправилось и округлилось. Исчезли морщины, щёки зарумянились. Каштановые кудри завились. Седая борода потемнела. Глаза заблестели молодым блеском.

Король вздрогнул от радости и удивления. Он улыбнулся — и широкоплечий, полный, розовощёкий человек улыбнулся ему с зеркальной поверхности кошачьих зрачков.

— Батюшки мои! Ведь это же я, я! — закричал Король. — Теперь я наконец знаю, кто я такой! Да я же совсем не мудрец и не учёный! — Он откинул голову и радостно расхохотался. — Хо-хо! Ха-ха-ха! Теперь всё ясно! Никакая я не Мыслящая Личность! Я просто-напросто Весёлый Король!

Он замахал руками на разинувших рты Придворных.

— Эй, вы! Уберите все эти перья и бумаги! Порвите кожаные книги! Заройте в землю столы! И если кто-нибудь скажет мне слово «факт», я собственноручно отрублю ему голову! Факт!

Король снова громко расхохотался и обнял Первого Министра так крепко, что едва не задушил старика.

— Простите меня, мой верный друг, — крикнул он. — И налейте нам кубки да набейте нам трубки! Да зовите моих Скрипачей-Трубачей! А ты, моя радость, моё счастье, моя голубка, — обратился он к Королеве, — о, дай мне снова свою руку, и я никогда её не отпущу!

Слёзы счастья побежали по щекам Королевы, и Король нежно отёр их.

— Мне не нужно небесных звёзд, — шепнул он, — ведь мне светят твои глаза!

— Извините, если я помешала, но как же насчёт меня? — спросила Кошка.

— Так ты же получила Королевство! И корону! Чего тебе ещё надо? — нетерпеливо воскликнул Король.

— Вот ещё! — сказала Кошка. — Очень они мне нужны! Можете их оставить себе! Но, так как кошки не делают ничего даром, у меня будут две небольшие просьбы.

— Всё, что угодно! — воскликнул Король с царственным жестом. — Всё на свете!

— Я бы хотела время от времени, — сказала Кошка, — заходить во дворец и навещать…

— Меня? Пожалуйста! Милости просим! — перебил её Король.

— … Королеву, — невозмутимо продолжала Кошка.

— Ах, Королеву! Пожалуйста! В любое время! Ты нам поможешь сладить с мышами.

— А во-вторых, я прошу, — продолжала Кошка, — ожерелье из голубых и зелёных цветов, которое носит Королева.

— Бери и носи на здоровье! — весело сказал Король. — Оно, кстати, не особенно дорогое!

Королева, помедлив, расстегнула замок ожерелья и надела его на Кошку, обернув им всё её пушистое тельце от головы до хвоста.

А потом она обменялась с Кошкой долгим взглядом, и в этом взгляде были все тайны, которые королевы и кошки хранят в своих сердцах и никогда не выдают никому.

— Я принимаю каждую вторую пятницу, — сказала Королева, улыбнувшись Кошке.

— Я приду! — кивнула Кошка.

И с этими словами она повернулась и пошла к выходу. Хвост её развевался, как знамя, и ожерелье сияло на пушистой белой шёрстке.

— Минуточку! — крикнул Король, когда Кошка была уже у самой двери. — А вы уверены, что вы действительно заколдованный Принц? И ничего плохого не случилось бы, если бы я отрубил вам голову?

Кошка обернулась и серьёзно посмотрела на него. Потом она улыбнулась — чуть-чуть насмешливо.

— В чём можно быть уверенным в этом мире? До свиданья! — сказала она и, блеснув зелёными глазами, выскочила на крыльцо.

На лужайке она увидела Козу, которая любовалась своим отражением в бассейне у фонтана.

— Ты кто? — спросила Коза, когда Кошка проходила мимо.

— Я Кошка, которая смотрела на Короля, — отвечала Кошка.

— А я, — сказала Коза, вздёрнув голову, — Коза Рогатая, которая идёт за малыми ребятами!

— Да? — сказала Кошка. — А зачем?

Коза очень удивилась. Она никогда раньше об этом не думала. И вдруг ей показалось, что действительно совершенно незачем бодать малых ребят! Впервые в жизни она поняла, что занимается просто чепухой.

— Мн-не-е-е… — сказала она растерянно, — мне-е-е кажется, я и сама не знаю, зачем!

И она отошла в сторонку, чтобы хорошенько обдумать своё поведение.

На дорожке Кошка встретила большую Курицу, которая хлопала крыльями и кудахтала.

— Я Курица, которая несёт золотые яйца! — гордо прокудахтала она.

— Правда? — спросила Кошка. — А где же твои цыплята?

— Цыплята? — переспросила Курица, побледнев. — Ай-ай-ай, ведь у меня и правда нет цыплят! Теперь я поняла, чего мне всегда не хватало!

И она поспешила в курятник — поскорее снести простое яичко.

Плюх! Кто-то шлёпнулся на дорожку перед самым Кошкиным носом.

— Я Жаба, которая прыгала, скакала! — важно квакнула она.

— А попала в Царский дом? — сказала Кошка. — Я думаю, тебе всё же лучше было попасть в Болото!

— Квак! Ох, квак, это верно! — призналась жаба. — Кажется, я действительно дала маху!

Но Кошка уже прошла дальше, помахивая поднятым хвостом, и её сине-зелёное ожерелье так и сияло на солнце.

Все, кто встретился с Кошкой, были счастливы, потому что они зажили по-новому. Коза, Курица и Жаба были счастливы потому, что они перестали заниматься чепухой; Придворные — потому, что они теперь весь день танцевали под музыку скрипачей и трубачей; Король — потому, что он больше ни о чём не думал. А Королева была счастлива по очень серьёзной причине — потому, что счастлив был Король.

И маленький Паж тоже был счастлив: он мог теперь сколько хочешь переливать чернила из бутылки в чернильницу и обратно и даже сажать кляксы — никто ему этого не запрещал.

Но счастливей всех был старый Министр.

Он написал Королевский Указ, и Король подписал его: чтобы по всей стране устроили пир на весь мир, и построили карусели и колёса смеха, и катались на них, и жили припеваючи. И не ссорились никогда!

А после этого старый Министр мог с чистой совестью отдохнуть от трудов праведных; и он провёл остаток своих дней, сидя на солнышке в качалке и не делая ровным счётом ничего…

А Кошка — Кошка так и бродит по свету в своём ожерелье и порой заглядывает людям в глаза. И тот, кто честно ответит на её взгляд, узнает, кто он такой.

*

Голос рассказчицы смолк, и в детской слышалось только тиканье стенных часов.

И вдруг Мэри Поппинс вздрогнула, словно проснувшись, и напустилась на ребят:

— Почему вы до сих пор не в постели, хотела бы я знать! Майкл, у тебя ведь, кажется, болели зубы? Джейн! Нечего таращить на меня глаза, я не дрессированный медведь!

Майкл с писком бросился в постель. Но Джейн не шевельнулась.

— Интересно, а кто я такая? — прошептала она, словно про себя.

— Я-то знаю, кто я! — гордо сказал Майкл. — Я Майкл Джордж Бэнкс! И ни у какой Кошки не буду спрашивать!

— Он у нас вообще всё знает! Мистер Умник-Разумник! — презрительно улыбнулась Мэри Поппинс.

— Вот как только она вернётся, — медленно проговорила Джейн, — я сразу посмотрю ей прямо в её зелёные глаза.

— Посмотри лучше на своё чёрное лицо и умойся перед ужином! — Мэри Поппинс, по обыкновению, фыркнула.

— А может, она совсем не придёт? — предположил Майкл. «Кошка, которая смотрела на Короля, вряд ли захочет сидеть всю жизнь на каминной полке», — думал он.

— Откуда я знаю! — огрызнулась Мэри Поппинс. — Я не справочное бюро!

— Но ведь эту Кошку подарили Майклу, — начала было Джейн, как вдруг внизу раздался голос миссис Бэнкс.

— Мэри Поппинс! Не могли бы вы спуститься на минутку?

Ребята переглянулись. Мамин голос звучал очень испуганно.

Как только Мэри Поппинс выбежала из детской, Джейн с Майклом осторожно прокрались на лестничную площадку.

Внизу, в прихожей, мистер Бэнкс валялся в кресле. Перепуганная миссис Бэнкс то гладила его по голове, то подносила ему стакан с водой.

— Он, видимо, перенёс какое-то потрясение! — объяснила она Мэри Поппинс. — Джордж, Джордж, ну скажи нам, что случилось? В чём дело?

— Нервы не выдержали! — сказал мистер Бэнкс, подняв побледневшее лицо. — Вот в чём дело. Я переутомился. Мне мерещатся всякие ужасы.

— Какие ужасы? — вскрикнула миссис Бэнкс.

Мистер Бэнкс отпил глоток воды..

— Только я вошёл в переулок, как вдруг, — начал он с дрожью в голосе и закрыл глаза, — как вдруг я увидел его прямо у нашей калитки!

— Кого — его? — закричала миссис Бэнкс.

— Белого зверя. Что-то вроде леопарда. И весь он был усеян незабудками. А когда я подошёл к калитке, он… он… посмотрел на меня. Страшными зелёными глазами. Прямо мне в глаза! Потом он кивнул и… и… и сказал: «Добрый вечер, Бэнкс!» — и побежал по дорожке.

— Да ведь… — начала было миссис Бэнкс.

Мистер Бэнкс остановил её, подняв руку:

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Все леопарды сидят в Зоопарке, и на них не бывает незабудок, и так далее. Я сам всё это прекрасно янаю. И понимаю, что никакого зверя на самом деле не было. Вот это как раз и доказывает, что я серьёзно болен. Ты бы лучше вызвала доктора Симпсона.

Миссис Бэнкс кинулась к телефону.

И тут с лестничной площадки донеслись звуки, похожие на икоту.

— Что у вас там случилось? — спросил мистер Бэнкс умирающим голосом.

Но Джейн с Майклом не могли произнести ни слова. Их одолел припадок бешеного хохота. Они задыхались, и захлёбывались, и катались по полу.

И не без причины. В то самое время, когда мистер Бэнкс рассказывал о том, что его напугало, в окне детской появилась белая фигура. Она неслышно спрыгнула с подоконника на пол, а оттуда вскочила на каминную полку. И там она теперь сидела, подвернув хвост и прижав усы, вся усеянная маленькими голубыми и зелёными цветочками, — фарфоровая кошечка Майкла…

— Да-а, таких бесчувственных, бессердечных детей я никогда не видел, — сказал мистер Бэнкс с обидой, сердито глядя на ребят.

Но они расхохотались ещё громче. И они хихикали, и давились, и икали от смеха до тех пор, пока Мэри Поппинс не повернула голову и не взглянула на них.

Тут наступила тишина. Даже икота у ребят прошла. Это был такой свирепый взгляд, что кому угодно стало бы не до смеха…

 

— Мэри Поппинс! — начала миссис Бэнкс, влетая в детскую. — Мэри Поппинс, не могли бы вы кое-что купить во время прогулки? — И она робко улыбнулась, словно побаивалась отказа.

Мэри Поппинс, сушившая у огня кофточки новой сестрички — Аннабел, повернулась к миссис Бэнкс.

— Может быть, — сказала она не слишком приветливо.

— Да, понимаю, — сказала миссис Бэнкс ещё более робким тоном.

— А может быть, и нет, — продолжала Мэри Поппинс, тщательно вытряхивая шерстяную кофточку Аннабел и вешая её на каминную решётку.

— Хорошо. Если у вас найдётся время — вот список и вот деньги. Фунт стерлингов. И, если останется сдача, можете её истратить.

Миссис Бэнкс положила то и другое на комод.

Мэри Поппинс ничего не сказала. Она только хмыкнула.

— Ах да! — вдруг вспомнила миссис Бэнкс. — Близнецам придётся сегодня идти пешком. Робертсон Эй сел сегодня утром в коляску — он принял её за кресло, — и теперь её надо отдавать в починку. Вы справитесь без неё? И ещё с Аннабел на руках!

Мэри Поппинс открыла рот — и тут же захлопнула его.

— Я, — сказала она резко, — могу справиться со всем, решительно со всем на свете. И даже больше. Если захочу.

— Знаю, знаю! — залепетала миссис Бэнкс, бочком подвигаясь к двери. — Вы подлинное сокровище. Неоценимое и сказочное, и я уж не знаю, какое сокровище и совершенство во всех отно…

Все эти комплименты она договаривала уже на лестнице.

— И всё-таки… и всё-таки иногда мне хочется, чтобы она не была таким Совершенством, — пожаловалась миссис Бэнкс портрету своей прабабушки, вытирая пыль в столовой. — При ней я себя чувствую маленькой и глупенькой! Словно я опять становлюсь девочкой! А я не девочка! — Миссис Бэнкс вздёрнула голову и смахнула пылинки с фарфоровой коровы. — Я важная особа — мать пятерых детей! А она это забывает!

Она продолжала вытирать пыль, думая обо всём, что она хотела бы высказать Мэри Поппинс, но в то же время зная, что никогда на это не осмелится.

Мэри Поппинс положила список покупок и фунт стерлингов в сумочку. В мгновение ока она уже приколола шляпку и вылетела из дома с Аннабел на руках. Майкл и Джейн, держа за руки Близнецов, еле поспевали за ней.

— Ноги в руки, пожалуйста! — скомандовала она строго, обернувшись к ним.

Ребята ускорили шаг, волоча Близнецов за собой. Подмётки Джона и Барби шаркали по асфальту, руки несчастных Близнецов чуть не отрывались, но Джейн и Майкла это мало волновало. Они думали только о том, как бы не отстать от Мэри Поппинс. А главное — о том, что она сделает со сдачей…

— Две пачки свечей, четыре фунта риса, три фунта постного сахара, шесть фунтов рафинада, две банки томата, посудный ёжик, пару рабочих перчаток, полпалочки сургуча, пакет муки, зажигалку, две коробки спичек, две головки цветной капусты и пучок ревеня! — огласила свой список Мэри Поппинс, влетев в первую лавочку за углом.

— Мешок рабочих перчаток, — повторил Бакалейщик, нервно облизывая не тот конец карандашного огрызка.

— Муки, я сказала! — сурово напомнила ему Мэри Поппинс.

Бакалейщик покраснел как маков цвет.

— Ах, извините! Я нечаянно! Хорошая погода, правда?.. Да-да. Я ошибся. Значит, пакет пер… м-м-м-муки.

Он поспешно писал.

— Две коробки ёжиков…

— Спичек! — процедила Мэри Поппинс.

У Бакалейщика затряслись руки.

— Ох, простите! Это, наверно, карандаш виноват — он всё время пишет не то! Надо купить новый. Спичек, конечно же! И ещё вы сказали?..

Он поднял глаза и тут же опустил их, уставившись на карандашный огрызок.

Мэри Поппинс развернула список и снова раздражённо прочитала его вслух.

— Очень жаль, — сказал Бакалейщик, когда она дошла до конца, — но ревеня, к сожалению, нет. Может быть, возьмёте черносливу?

— Ни в коем случае! Пакет саго!

— Ой, Мэри Поппинс, не надо, не надо саго! Мы ели его на прошлой неделе, — запротестовал Майкл.

Она только бросила взгляд на него, затем на Бакалейщика — и оба поняли, что надежды нет. Саго будет.

Бакалейщик, покраснев ещё сильнее, пошёл его отвешивать.

— Так совсем нисколько сдачи не останется, — шепнула Джейн, с неприязнью глядя на груду покупок, загромоздившую весь прилавок.

— Да, может, на десяток прозрачных, и всё! — печально согласился Майкл, глядя, как Мэри Поппинс достаёт из сумочки фунт стерлингов.

— Спасибо, — сказала она, когда Бакалейщик подал ей сдачу.

— Вам спасибо! — вежливо ответил он и поставил локти на прилавок, улыбаясь, по его мнению, приятно. — А погодка-то — красота! — продолжал он таким тоном, словно это было его рук дело.

— Нужен дождь! — отрезала Мэри Поппинс, одновременно захлопывая сумочку и рот.

— Правильно! — поспешно согласился Бакалейщик. Он изо всех сил старался угодить. — Что лучше дождичка!

— Наоборот! — буркнула Мэри Поппинс.

У Бакалейщика вытянулось лицо. Что бы он ни сказал — всё было не то…

— Надеюсь, мисс, — сказал он, любезно распахивая дверь перед Мэри Поппинс, — вы к нам ещё заглянете?

— Всего хорошего! — Мэри Поппинс уже вылетела из лавочки.

Бакалейщик вздохнул.

— Минутку, — сказал он ребятам, торопливо шаря в ящике. — Держите. Никого не хотел обидеть, ей-богу. Хотел только угодить!

В протянутую ладошку Джейн он сунул два шоколадных батона, три дал Майклу.

— По одному вам всем, а один — ей! — Он кивнул головой в сторону удалявшейся фигуры Мэри Поппинс.

Ребята поблагодарили и бросились догонять Мэри Поппинс, на ходу посасывая шоколадки.

— Что это ты жуёшь? — спросила Мэри Поппинс Майкла, у которого губы уже были обведены тёмной каймой.

— Шоколадки. Нам Бакалейщик дал. А вот эту — вам.

Он подал ей последний батончик. Очень липкий.

— Какой нахал! — сказала Мэри Поппинс, но приняла шоколадку и мгновенно съела её — видимо, не без удовольствия.

— Много сдачи осталось? — встревоженно спросил Майкл.

— Там видно будет.

Она вбежала в аптеку и появилась оттуда с куском мыла, пачкой горчичников и тюбиком зубной пасты.

Джейн с Майклом тяжело вздохнули.

Они понимали, что фунт стерлингов тает на глазах…

— А теперь — в кондитерскую! — сказала Мэри Поппинс, заглянув в список, и скрылась за дверью.

Сквозь стекло витрины им было видно, как она показывает на миндальные пирожные. Продавец вручил ей большой пакет.

— Наверно, целую дюжину купила! — грустно сказала Джейн.

В любой другой день они бы, конечно, пришли в восторг при виде такой покупки, но сегодня они всей душой желали, чтобы на свете совсем не было пирожных!

— А теперь куда? — спросил Майкл, прыгая на одной ножке — так ему хотелось узнать, осталась ли сдача от фунта стерлингов или нет.

Он, конечно, понимал, что остаться ничего не могло, и всё-таки надеялся.

— Домой! — сказала Мэри Поппинс.

Ребята повесили носы.

Значит, ничего, совсем ничего не осталось!..

Им очень хотелось задать решающий вопрос, но на лице навьюченной покупками Мэри Поппинс было такое выражение, что они не осмеливались. Прижимая к груди пакеты, свёртки и Аннабел, она неслась вперёд. Разочарованные, обманутые в лучших ожиданиях, ребята плелись за ней, с трудом волоча ноги. Они ей этого никогда не простят!.

— Мы куда-то не туда идём! — хныкнул Майкл. — Домой не сюда!

— С каких это пор парк нам не по дороге? — яростно обернулась к нему Мэри Поппинс.

— Да-а, но ведь…

— В парке не один вход, с вашего разрешения! И дорога домой тоже не одна! — назидательно сообщила Мэри Поппинс.

Они ещё никогда не бывали в этой стороне парка. А тут было так хорошо! Солнце ласково грело. Высокие деревья, клонясь над оградой, шелестели листвой. Два воробья подрались на ветке из-за соломинки. Пушистая белка запрыгала по каменной балюстраде и уселась на задние лапки, выпрашивая орешков.

Но сегодня ребят это не радовало. И даже не интересовало. Джейн и Майкл думали об одном: Мэри Поппинс истратила все деньги на бесполезные вещи и ничего не осталось на дело.

Наконец они подошли к высокой каменной арке, украшенной барельефами льва и единорога. А под аркой сидела старая-престарая женщина с морщинистым, словно грецкий орех, лицом. На коленях у неё был поднос, наполненный словно бы разноцветными резиновыми ленточками, а над её головой, крепко привязанная к парковой ограде, колыхалась в воздухе огромная гроздь воздушных шаров!

— Шарики! Шарики! — закричала Джейн.

И, вырвав руку из липких пальчиков Джона, она кинулась бегом к Старушке. Майкл вприпрыжку пустился за ней, бросив Барби на произвол судьбы посреди дороги.

— Ну, мои утяточки! — сказала Старушка с шарами старческим, надтреснутым голосом. — Какой на вас смотрит? Какой возьмёте? Выбирайте, не спешите!

Наклонившись вперёд, она потрясла перед ними своим подносом.

— Мы только посмотреть! — объяснила Джейн. — У нас денег нет.

Старушка огорчённо прищёлкнула языком.

— Что за удовольствие — смотреть на воздушный шарик! Шарик надо держать, надо шарик чувствовать, надо с шариком познакомиться! А только поглядеть — что тут хорошего?

Джейн и Майкл растерянно смотрели на Старушку. Конечно, она была права! Но что им было делать?

— Когда я была девочкой, — продолжала Старушка, раскачиваясь на табуретке, — люди по-настоящему понимали в воздушных шарах! Они не приходили только посмотреть — они их брали! Да, брали! Ни один человек не выходил из этих ворот без шарика. О ребятах и говорить нечего. Да, да! Грех было обижаться!

Обернувшись, она любовно посмотрела на колыхающиеся в воздухе шары.

— Ах вы мои голубчики! — пропела она. — Никто в вас теперь не понимает, кроме меня, старухи! Вышли вы из моды! Никому-то вы не нужны!

— Нам очень нужен шарик! — настаивал Майкл. — Только у нас нет денег. Она истратила весь фунт стерлингов на…

— Кто это «она», разрешите спросить? — прозвучал сзади вопрос над самым его ухом.

Майкл обернулся и покраснел.

— Я… м-м-м… хотел сказать, что вы… м-м-м, — забормотал он.

— Выражайся повежливей о старших! — сказала Мэри Поппинс и, протянув руку через плечо Майкла, положила на поднос Старушки серебряную монету.

Майкл не поверил своим глазам.

«Значит, сдача всё-таки осталась», — подумала Джейн, и ей стало стыдно, что она так сердилась на Мэри Поппинс.

Глаза Старушки заблестели. Она схватила монету и залюбовалась ею.

— Как блестит-то! Как сияет! — закричала она. — Давно я ни одной такой не видела — с тех пор как была девочкой! — Она наклонила голову к Мэри Поппинс. — Вам нужны шарики, моя красавица?

— Будьте так добры! — сказала Мэри Поппинс чрезвычайно учтиво.

— Сколько прикажете, деточка, сколько прикажете?

— Четыре!

Джейн и Майкл, чуть не лопаясь от радости, бросились обнимать Мэри Поппинс.

— Ой, Мэри Поппинс, правда? Каждому? Всем по шарику? Правда? Правда?

— Надеюсь, я всегда говорю правду, — строго ответила она, но вид у неё был очень довольный.

Ребята подскочили к подносу и принялись ворошить резинки. Старушка, сунув монетку в карман своей юбки и любовно похлопав по нему, стала помогать ребятам.

— Выбирайте получше, мои утяточки, — приговаривала она. — Не забудьте: шарик шарику рознь! Выбирайте, не спешите! Иной возьмёт не тот шарик — и вся жизнь у него пойдёт кувырком!

— Я вот этот хочу! — сказал Майкл. Он выбрал жёлтый шарик с красными крапинками.

— Сейчас проверим, подходящий ты выбрал или нет! — сказала Старушка. — Дай-ка мы его надуем!

Она взяла резинку у Майкла и поднесла к губам. Фффух! Готово! Прямо трудно было поверить, что у такой крошечной старушки такое могучее дыхание. Большой жёлтый шар с аккуратными красными крапинками запрыгал на верёвочке в воздухе.

— Смотрите, смотрите! — крикнул Майкл. — Что на нём написано!

И действительно, крапинки оказались буквами! На жёлтом шаре были чётко выведены два слова: Майкл Бэнкс!

— Ага! — хихикнула Старушка. — Что я говорила? Ты выбирал — не спешил. И выбрал правильно!

— Поглядите, а я? — сказала Джейн, протягивая Старушке сморщенный голубой шарик.

Старушка дунула — и на большом голубом, как глобус, шаре показались большие белые буквы: Джейн Кэролайн Бэнкс!

— Это твоё имя, утёночек? — спросила Старушка.

Джейн только кивнула.

Старушка снова тихонько хихикнула, когда Джейн, взяв шар, отошла в сторону.

— Мне! Мне! — наперебой кричали Джон с Барби, шаря пухлыми ручонками по подносу.

Джон вытащил розовый, и, надув шар, Старушка снова засмеялась. На нём можно было прочитать: «Джону и Барби Бэнкс — один на двоих, потому что они Двойняшки!»

— Ничего не понимаю! — сказала Джейн. — Откуда вы знаете, как нас зовут? Вы ведь нас раньше не видели!

— Ах, мой утёночек, я же вам говорила: шарик шарику рознь! А эти шарики совсем особенные!

— Но ведь это вы на них всё написали? — сказал Майкл.

— Я? — хихикнула Старушка. — И не думала!

— А кто же тогда?

— Спроси что-нибудь полегче, утёночек! Я одно знаю — написано, и всё тут. Для каждого человека на свете есть подходящий шарик, лишь бы он умел его выбрать!

— И для Мэри Поппинс тоже? — не отставал Майкл.

Старушка с шарами наклонила голову набок и посмотрела на Мэри Поппинс, загадочно улыбаясь.

— А вот увидим. — Она покачалась на табуретке. — Пусть сама выберет. Она-то не промахнётся!

Мэри Поппинс гордо хмыкнула. На секунду её рука задержалась над подносом, потом опустилась и взяла красный шар. Мэри Поппинс вытянула руку, и, к изумлению ребят, шар стал надуваться сам собой. Он рос, и рос, и рос и скоро стал размером с шарик Майкла.

Но на этом он не остановился. Он продолжал раздуваться, пока не стал в три раза больше любого воздушного шара. И на нём горела надпись золотыми буквами:

МЭРИ ПОППИНС!

Красный шар подлетел к Старушке; она привязала к нему нитку и, хихикнув, вернула его Мэри Поппинс.

И все четыре шара разом заплясали в воздухе. Они тянули и дёргали свои нитки, словно хотели освободиться и улететь в небеса. Налетевший ветер заставлял их кланяться на все четыре стороны света — на юг и на север, на запад и на восток…

— Да, шарик шарику рознь, мои утяточки! Для каждого найдётся подходящий, лишь бы человек умел выбрать! — весело прокричала Старушка.

В этот момент в воротах показался Пожилой Джентльмен в цилиндре. Он тоже увидел воздушные шары. Пожилой Джентльмен так и подскочил. И кинулся к Старушке с шариками.

— Почём они? — спросил он, позванивая мелочью в кармане.

— Семь с половиной! Выбирайте, не спешите, мой утёночек!

Пожилой Джентльмен выбрал коричневый шар. Когда Старушка надула шарик, на нём появилась надпись зелёными буквами: «Вильям Везеролл Вилкинс».

— Боже милостивый! — сказал Пожилой Джентльмен. — Боже милостивый, это моё имя!

— Хорошо выбрал, мой утёночек! Шарик шарику рознь! — сказала Старушка.

Пожилой Джентльмен не сводил глаз со своего воздушного шара.

— Поразительно! — сказал он и громко высморкался. — Сорок лет назад, мальчишкой, я хотел купить здесь шарик. Но мне не позволили. Сказали, что я не заслужил! И сорок лет этот шарик меня ждал! Совершенно поразительно!

Он двинулся вперёд и налетел на столб, так как не сводил глаз со своего шарика.

И вдруг ребята, с интересом провожавшие его взглядом, увидели, что он взлетел!

— Глядите, глядите! — закричал Майкл.

Но в эту самую минуту его собственный шар сильно дёрнул нитку, и Майкл почувствовал, что его ноги отрываются от земли.

— Ой, ой! Вот здорово! Мой тоже! — завопил он.

— Шарик шарику рознь, мои утяточки! — сказала Старушка с шарами и захихикала, глядя, как Близнецы, уцепившись за нитку своего общего шара, тоже поднялись в воздух.

— Лечу, лечу! — закричала Джейн, тоже взлетая.

— Домой, пожалуйста! — сказала Мэри Поппинс.

Немедленно красный шар рванулся — ввысь и вперёд, увлекая за собой Мэри Поппинс. Она то подпрыгивала, то опускалась, крепко держа Аннабел и свёртки. Шляпка аккуратно сидела на ней, волосы были аккуратно причёсаны, ноги ступали по воздуху так же уверенно, как обычно ступали они по земле. Джейн, Майкл и Близнецы, подпрыгивая в воздухе вместе со своими шариками, следовали за ней.

— О! О! О! — кричала Джейн, пролетая мимо старого вяза. — Какая прелесть!

— Я как будто сам из воздуха! — сказал Майкл, налетев на спинку скамейки и легко отлетая в сторону. — Вот это называется гулять!

— И-и-и-и! — пищали Близнецы, подпрыгивая и толкаясь.

— За мной, и, пожалуйста, не отставать! — сказала Мэри Поппинс, оглядываясь через плечо с таким свирепым видом, словно они спокойно шествовали по земле, а не летели по воздуху на шариках.

На углу Липовой аллеи, когда они почти догнали значительно опередившего их Пожилого Джентльмена, Майкл обернулся.

— Джейн! Гляди! — закричал он. — Гляди! У всех шары!

Она тоже оглянулась. Вдалеке покачивалась в воздухе целая группа людей.

— И мороженщик там! — закричала она. Засмотревшись, она чуть не стукнулась о какую-то статую.

— Ага! И трубочист тоже! А вон там — видишь? — мисс Ларк!

И действительно, над газоном колыхалась знакомая фигура в шляпке и перчатках.

Впереди неё, держа верёвки своих шаров в зубах, летели Эдуард и Варфоломей. С очень довольным видом все трое пересекли дорожку под вязами и скрылись за фонтаном.

— Свистать всех наверх! Лопни моя селезёнка! Дорогу, салаги! Дорогу Адмиралу! — прогремел знакомый, просоленный морем голос, и Адмирал Бум с супругой важно проплыли мимо ребят на огромном белом шаре. — Держись подветренной стороны! Так держать! Крюйсели и бом-брамсели! — весело крикнул Адмирал, ловко обогнув огромный дуб.

Люди и шары толпились всё теснее. В воздухе трудно было найти свободное местечко, но Мэри Поппинс уверенно прокладывала себе дорогу, и ребята изо всех сил старались поспеть за ней.

— О боже! О боже! Мой шар не взлетает! — прозвучал чей-то голос под самым локтем Джейн.

На дорожке стояла старомодно одетая дама — в шляпке с пером и в страусовом боа. У её ног бессильно лежал лиловый шар, на котором было выведено золотыми буквами: «Премьер-министр».

— Что мне делать? — чуть не плакала она. — Старушка у входа сказала мне: «Выбирай, не спеши, утёночек!» Я выбрала — и мне попался чужой шарик! Я же не премьер-министр!

— Простите, а я как раз — он! — сказал высокий мужчина, очень элегантно одетый и с зонтиком, подходя к ней.

Дама повернулась к нему:

— О, тогда это ваш шарик! А у вас, вероятно, мой!

Премьер-министр показал ей свой шарик. Конечно! На нём была надпись: «Леди Мюриель Брайтон-Джонс».

— Так и есть! Давайте поменяемся! — воскликнула она и, схватив шарик Премьер-министра, отдала ему свой.

Немедленно оба поднялись в воздух и полетели среди деревьев, беседуя на лету.

— Вы женаты? — спросила леди Мюриель как раз в ту минуту, когда они пролетали мимо Джейн с Майклом.

И Премьер-министр ответил:

— Нет! Никак не удаётся найти подходящую леди средних лет — не слишком молодую, не слишком старую — и с весёлым характером. Сам-то я очень серьёзен.

— Может быть, я подойду? — сказала леди Мюриель Брайтон-Джонс. — Я ужасная хохотушка!

— Думаю, вы отлично подойдёте! — сказал Премьер-министр, и, рука об руку, они скрылись в весёлой воздушной толпе.

А толпа была немалая. Джейн с Майклом, летя вприпрыжку за Мэри Поппинс, то и дело на кого-то натыкались. Ведь у всех были шары, купленные у Старушки, и весь воздух в парке словно кипел.

Вот пронёсся высокий мужчина с длинными усами, в синем мундире и в каске. На его шаре была надпись: «Инспектор полиции»; шар, обозначенный «Лорд-мэр», волочил совсем шарообразного толстяка в треуголке, красной длинной мантии и с большой медной цепью на шее…

— Проходите, проходите, пожалуйста! Не торопитесь! Соблюдайте правила! Бросайте мусор в урны!

Сторож на маленьком, вишнёвого цвета шарике с надписью «Ф. Смит» с трудом протискивался сквозь толпу, не переставая выкрикивать свои обычные приказания.

— Собаки допускаются только на поводке! Не курить! Не толпиться! Соблюдайте правила! — кричал он до хрипоты.

— Где же Мэри Поппинс? — спросил Майкл, подлетая к Джейн.

— Вон она! Видишь? — Джейн показала вперёд, где самый большой из всех шаров плавно нёс чинную и прямую Мэри Поппинс.

— Шарик шарику рознь, мои утяточки! — прокричал сзади старческий голос.

Обернувшись, они увидели Старушку.

Поднос её был пуст, и у неё не осталось ни одного шара в руках, но, несмотря на это, она летела, словно её несли сотни невидимых воздушных шаров.

— Всё распродала! — проскрипела она, пролетая мимо ребят. — Да, для каждого нашёлся шарик! И все выбирали — не спешили! Шарик шарику рознь! А у меня ни одного не осталось!

Она пронеслась, весело позванивая мелочью, и ребята долго смотрели вслед маленькой, высохшей фигурке, обгонявшей на лету и Лорд-мэра, и Премьер-министра, и многих, многих, — смотрели, пока она не скрылась из виду.

— Шарик шарику рознь, мои утяточки! — чуть слышно донеслось до них в последний раз.

Калитка Дома Номер Семнадцать была открыта, входная дверь — распахнута настежь. Мэри Поппинс, изящно колыхаясь, прямая как струнка, влетела в прихожую и взмыла над лестницей. Ребята, толкаясь и подпрыгивая, ввалились следом. Подлетев к двери детской, они приземлились с топотом и шумом. Мэри Поппинс плавно снизилась и опустилась на пол беззвучно.

— Ой, какой был расчудесный день! Прелесть и прелесть! — сказала Джейн, бросаясь обнимать Мэри Поппинс.

— Ну, про тебя этого сейчас не скажешь! Причешись, пожалуйста! Не люблю пугал! — сухо сказала Мэри Поппинс.

— Я сейчас сам как воздушный шарик! — весело крикнул Майкл. — Легче пёрышка и пуха! Вроде феи!

— Вроде трубочиста! — буркнула Мэри Поппинс. — Иди умойся!

Когда они вернулись, умытые и причёсанные, все четыре воздушных шарика отдыхали на потолке: жёлтый шар Майкла, голубой — Джейн, розовый — Близнецов и красный шар Мэри Поппинс. Нитки были аккуратно привязаны к крючку, на котором висела картинка над камином. Шары не шевелились. Лёгкие и яркие, они, казалось, спали.

— Интересно! — сказал Майкл негромко, словно про себя.

— Что тебе интересно? — спросила Мэри Поппинс, разбирая покупки.

— Интересно, случилось бы всё это, если бы вас с нами не было?

Мэри Поппинс хмыкнула.

— А мне интересно, когда ты перестанешь интересоваться тем, что тебя не касается?

Этим Майклу и пришлось удовлетвориться.

 

— И не забудь купить мне вечернюю газету! — сказала миссис Бэнкс, поцеловав Джейн на прощанье и вручая ей два пенса.

Майкл укоризненно посмотрел на свою маму.

— А больше ты нам ничего не дашь? — спросил он. — А что же будет, если нам встретится мороженщик?

— Ну, так и быть, — сказала миссис Бэнкс нерешительно. — Вот вам ещё шесть пенсов. Но, по-моему, дети, мы вас слишком балуем! Когда я была девочкой, я не ела мороженого каждый день!

— Наверно, ты его не заслуживала, мама, — наставительно сказал Майкл.

И он поскорее спрятал монету в карман своей матроски.

— Слушай, на мороженое хватит четырёх пенсов, — сказала Джейн. — Купим ещё «Развесёлые картинки», ладно?

— С дороги, мисс, будьте любезны! — произнёс знакомый голос за её спиной.

Подтянутая и изящная, вся словно с модной картинки, по лестнице спускалась Мэри Поппинс с Аннабел на руках. Она уложила её в коляску и двинулась к выходу.

— А ну, живо марш в парк! — скомандовала она. — И не копаться!

Джейн с Майклом кубарем полетели по дорожке, Джон с Барби — за ними.

Солнце раскинулось над Вишнёвым переулком, словно гигантский сияющий зонтик. Дрозды и пеночки пели на деревьях. На углу Адмирал Бум прилежно подстригал свой газон.

Издалека доносились звуки весёлого марша. В парке играл военный оркестр. По аллеям гуляли цветные зонтики, а под ними семенили дамы и сплетничали обо всём на свете.

Парковый сторож в летней форме — голубой тужурке с красным кантом на рукаве — расхаживал по газонам и зорко наблюдал за всем и за всеми.

— Не нарушать правил! По газонам не ходить! Бросать мусор в урны! — возглашал он.

Мэри Поппинс и ребята прошли мимо него и свернули в Липовую аллею.

— В парке не сорить! — прокричал сторож.

— Не сорите словами! — отбрила она его, высокомерно вздёрнув голову.

Он снял свою фуражку и стал ею обмахиваться, глядя вслед Мэри Поппинс. И по её улыбке можно было догадаться, что она знает, что сторож смотрит ей вслед. Как же иначе, думала она про себя: ведь сегодня на ней новый белый жакет с розовым воротничком, и розовым поясом, и четырьмя розовыми пуговками!

— А куда мы сегодня пойдём? — спросил Майкл.

— Там видно будет! — недовольным тоном ответила она.

— Я же только хотел спросить! — возразил Майкл.

— Не хоти! — посоветовала она, угрожающе фыркнув.

— Она мне слова сказать не даёт! — потихоньку пожаловался он Джейн. — Я когда-нибудь стану немым, и тогда она пожалеет!

Они молча трусили, стараясь поспеть за ней. Солнце жарило вовсю, а Мэри Поппинс гнала коляску так, словно участвовала в скачках с препятствиями.

— Сюда, пожалуйста! — скомандовала она вскоре, поворачивая коляску вправо.

И ребята поняли, куда они идут. Потому что эта маленькая дорожка вела прямо к пруду.

Там, в стороне от тенистых аллей, сверкала водная гладь. Она радостно искрилась в сетке солнечных лучей, и сердца ребят забились быстрее.

Они помчались к пруду.

— Я сделаю корабль, и мы поплывём в Африку! — крикнул Майкл, забыв о своих огорчениях.

— А я буду рыбу ловить! — откликнулась Джейн, обгоняя его галопом.

Вприпрыжку, смеясь и размахивая шапочками, они подбежали к воде. Вокруг пруда были расставлены запылённые зелёные скамейки, терпеливо ожидавшие тех, кто захочет на них посидеть. У берегов плавали, крякая, утки, выпрашивая хлебные крошки.

А на том берегу пруда стояла старинная мраморная статуя: Мальчик с Дельфином. На фоне неба и воды она казалась ослепительно белой. Но кончик носа у Мальчика был отбит, и трещинка, как чёрный шрам, была у него на ноге, на мизинце левой руки не хватало сустава и все пальцы на ногах потрескались.

Он стоял на высоком пьедестале, обнимая за шею Дельфина, склонив к воде голову с мраморными кудрями, и задумчиво глядел вниз большими мраморными глазами.

И на пьедестале выцветшими, когда-то золотыми буквами было написано его имя — Нелей.

— Какой он сегодня весёлый! — шепнула Джейн, зажмурясь от яркого света.

И именно в эту минуту она заметила Пожилого Джентльмена.

Пожилой Джентльмен сидел у самого подножия статуи, читая книгу с помощью большой лупы. Лысая его голова была повязана от солнца шёлковым носовым платком, а рядом с ним на скамейке стоял чёрный цилиндр.

Дети очарованно загляделись на эту курьёзную и чем-то знакомую фигуру.

— Это любимая скамейка Мэри Поппинс! — вдруг вспомнил Майкл. — Вот она разозлится!

— Да? Разве я когда-нибудь злюсь? — прозвучал её голос у него за спиной.

Майкл ужасно удивился.

— Честное слово, Мэри Поппинс, вы же очень часто сердитесь! — сказал он. — Ну самое меньшее пятьдесят раз в день!

— Никогда! — огрызнулась она. — У меня терпение боа-констриктора! Я просто делаю замечания!

Она отвернулась и уселась на скамейку, стоявшую как раз напротив статуи. Оттуда она сердито воззрилась на Пожилого Джентльмена. Её взгляд мог кого угодно убить на месте. Но, к счастью для себя, Пожилой Джентльмен её не видел. Он продолжал сидеть, уткнувшись в книгу.

Мэри Поппинс, гневно фыркнув, достала из коляски сумку с рукоделием и принялась штопать носки.

Ребята рассыпались по берегу.

— Вот будет мой корабль! — крикнул Майкл, выудив из мусорной корзинки обрывок цветной бумаги.

— А я ловлю рыбу! — сказала Джейн, растянувшись на животе, и протянула руку к воде.

Она вообразила, что у неё в руке удочка с длинной леской, крючком и червяком. Вот сейчас рыбка подплывёт и клюнет! Тогда она ловко вытащит её на берег, положит в свою шапочку и отнесёт домой. «Вот это да!.. — скажет миссис Брилл. — Как раз кстати! А я-то ломаю голову — из чего приготовить обед!»

Рядом с ней Близнецы весело шлёпали по воде. Майкл вёл свой корабль сквозь сильнейший шторм. Мэри Поппинс, вытянувшись в струнку, сидела на скамье и качала ногой коляску. Иголка в её руках то и дело вспыхивала на солнце.

В парке было тихо, спокойно и дремотно.

Бах!

Это Пожилой Джентльмен захлопнул свою книгу.

— Послушайте! Что же вы! — запротестовал чей-то звонкий голосок. — Дали бы мне дочитать!

Джейн с Майклом удивлённо оглянулись.

Они вытаращили глаза. Поморгали.

И опять вытаращили глаза.

Прямо перед ними, на траве, стоял Мраморный Мальчик. Мраморного Дельфина он держал на руках. Пьедестал был совершенно пуст.

Пожилой Джентльмен открыл рот. Потом он закрыл его и снова открыл.

— Э-э-э… вы что-то сказали? — проговорил он наконец. Брови его поднялись чуть ли не до макушки.

— Конечно, сказал, — ответил Мраморный Мальчик. — Я тоже читал, а вы вдруг закрыли книгу. Я же хочу дочитать до конца и узнать, откуда у Слона хобот!

— О, простите, ради бога! — сказал Пожилой Джентльмен. — Мне и в голову не приходила подобная… э-э-э… вещь. Я всегда кончаю читать в четыре часа. Мне нужно успеть домой к чаю.

Он встал, сложил платок и взял свой цилиндр.

— Ну, раз вы кончили читать, — сказал Мраморный Мальчик спокойно, — тогда вы, может быть, одолжите мне вашу книгу?

Пожилой Джентльмен отпрянул и прижал книгу к груди.

— Никак не могу, извините! — сказал он. — Видите ли, я её только что купил. Когда я был маленьким, я всегда хотел прочесть эту книгу, но взрослые всё время читали её сами. А теперь, когда у меня есть свой экземпляр, я ни за что с ним не расстанусь!

Он с тревогой посматривал на статую, словно опасался, как бы она не вырвала у него книгу из рук.

— Я могу тебе досказать про Любопытного Слонёнка! — робко проговорила Джейн.

Мальчик с Дельфином на руках быстро обернулся к ней.

— Правда, Джейн? — удивлённо воскликнул он. Мраморное лицо его засветилось от радости.

— А я могу рассказать тебе про Жёлтую Собаку Динго и про Бабочку, Которая Топнула Ногой! — сказал Майкл.

— Нет! — вдоуг сказал Пожилой Джентльмен. — Я, по крайней мере, обут и одет, а бедному ребёнку нечем прикрыть свою наготу! Я отдам ему книжку. Видно, — добавил он, вздохнув, — мне не судьба владеть этой книгой.

Он посмотрел на книгу долгим прощальным взглядом и, сунув её в руки Мраморному Мальчику, повернулся и хотел идти. Но тут Дельфин забился в руках Мальчика, и Пожилой Джентльмен заметил его. Он снова обернулся.

— Кстати, — сказал он с любопытством, — как вы поймали эту рыбу? На удочку или сетью?

— Это не рыба, — улыбнулся Мальчик. — И я его не поймал — мне его дали, когда я родился!

— A-а, понятно. — Пожилой Джентльмен кивнул, хотя вид у него был озадаченный. — Ну, мне пора. Всего доброго! — Он учтиво приподнял цилиндр и поспешно зашагал по дорожке.

— Спасибо! — крикнул вслед ему Мраморный Мальчик и тут же вцепился в книгу.

На первой странице тонким почерком было написано имя владельца: «Вильям Везеролл Вилкинс».

— Я зачеркну его имя и напишу теперь своё, — объявил Мальчик Джейн и Майклу, весело улыбаясь.

— А как тебя зовут? А разве ты умеешь читать? А… — затараторил Майкл, страшно удивлённый.

— Меня зовут Нелей — разве ты не умеешь читать? — рассмеялся мальчик.

— Как ты сошёл вниз? — спросила Джейн. — Ведь статуи не умеют ходить!

— Спрыгнул, — объяснил Нелей, снова улыбнувшись и тряхнув мраморными кудрями. — Я так огорчился, что мне не удалось дочитать сказку, что ноги сами спрыгнули. Не успел я опомниться — и уже оказался внизу!

Он топнул мраморной ногой по земле.

— Ах, люди, какие вы счастливые, что можете ходить каждый день! Я часто видел вас тут, и мне всегда так хотелось сойти и поиграть с вами! И вот сегодня наконец мы вместе. Я так рад! А вы? Скажите, вы рады?

Он запрыгал вокруг них, что-то напевая от радости. И, прежде чем они нашли слова для ответа, он уже подбежал к берегу пруда и окунул руку в воду.

— Так вот она какая — вода! — крикнул он. — Голубая-голубая — и лёгкая, как воздух!

Он наклонился над сверкающей гладью пруда, и Дельфин, вильнув хвостом, выскользнул у него из рук в воду.

— Лови его! Он утонет! — испуганно крикнул Майкл.

Но Дельфин и не думал тонуть.

Он мигом проплыл вокруг всего пруда, шлёпая хвостом по воде, потом нырнул и поймал сам себя за хвост; подпрыгнул в воздухе и снова нырнул.

Это было прямо как в цирке!

А когда он, весь мокрый, выпрыгнул из воды прямо в руки своему хозяину, ребята, не удержавшись, зааплодировали.

— Хорошо было? — с завистью спросил Нелей.

Дельфин ухмыльнулся и кивнул головой.

— Хорошо?! — прозвучал сзади знакомый голос. — Я бы сказала — возмутительно!

На берегу пруда стояла Мэри Поппинс, и глаза её блестели стальным блеском.

Нелей, вскрикнув, вскочил на ноги и, потупившись, подошёл к ней. Маленький, робкий и несчастный, он стоял перед ней в ожидании приговора.

— Кто разрешил тебе сойти вниз, позволь спросить?

На лице её было обычное свирепое выражение.

Нелей совсем повесил голову.

— Никто, — пробормотал он. — Мои ноги сами спрыгнули, Мэри Поппинс.

— Тогда пусть-ка они лучше немедленно вспрыгнут обратно. Марш! Ты не имеешь права сходить с пьедестала!

Мраморный Мальчик откинул назад голову, и солнце заиграло на его маленьком щербатом носу.

— Мэри Поппинс, позвольте мне немножко побыть внизу! — взмолился он. — Совсем немножко! Мне так хочется поиграть с Джейн и с Майклом! Вы не знаете, как мне тоскливо стоять одному и ни с кем, ни с кем не разговаривать! Ну пожалуйста, Мэри Поппинс, позвольте! — шепнул он, умоляюще сложив руки.

Она на мгновение задумалась. Потом подняла взгляд, и глаза её подобрели. Лёгкая улыбка тронула уголки её рта, и на щеках появились ямочки.

— Ну, сегодня так и быть! — сказала она. — Но только один раз, Нелей! Первый и последний!

— Последний раз, честное слово! — Он лукаво улыбнулся ей.

— А откуда ты знаешь Мэри Поппинс? — спросил Майкл. — Где ты с ней познакомился?

— Я её давно знаю, — засмеялся Нелей. — Она старая приятельница моего отца.

— А кто же твой отец? Где он живёт? — Джейн чуть не лопалась от любопытства.

— Он далеко отсюда. На островах Греции. Его называют Владыкой моря.

Мраморные глаза Нелея подёрнулись тенью печали.

— А что он делает? — не отставал Майкл. — Ходит он в Сити, как мой папа?

— О нет! Он никуда не ходит. Он стоит на скале у моря, держа свой трезубец, и трубит в рог. А рядом с ним сидит моя мать и расчёсывает волосы. А у их ног Пелий, мой младший брат, играет с мраморной раковиной. И весь день чайки летают над ними, бросая крылатые тени на их мраморные тела, и рассказывают им, что нового в гавани. Корабли входят в бухту или выходят в открытое море, и они любуются их цветными парусами. А по ночам они слушают, как волны бьются о берег.

— Как хорошо! — воскликнула Джейн. — Но почему же ты с ними расстался?

Про себя она подумала, что никогда бы не оставила мистера Бэнкса и миссис Бэнкс одних на скалах Греции.

— Я не хотел этого, — сказал Мраморный Мальчик. — Но что мы, статуи, можем поделать с людьми? Они всегда приезжали глазеть на нас и охали и ахали, и однажды кто-то сказал: «Я его беру!» — и показал на меня. И вот мне пришлось уехать…

На мгновение он спрятал лицо за плавник Дельфина.

— А что было дальше? — допытывалась Джейн. — И как ты попал в наш парк?

— В ящике, — спокойно сказал Нелей и засмеялся при виде удивления ребят. — Мы всегда так путешествуем. На наше семейство большой спрос. Мы нужны и в парках, и в музеях, и в садах. И вот нас покупают и отправляют в посылках. И никому не приходит в голову, что нам иногда может быть… тоскливо.

Он слегка запнулся перед последним словом.

— Но хватит думать об этом! — воскликнул он, тряхнув головой. — Вы сейчас здесь, и всё хорошо! У меня такое чувство, как будто мы с вами родственники. Я ведь всё про вас знаю! И про Змея, и про Королевское Фарфоровое Блюдо, и про Робертсона Эй, и что у вас бывает на обед. Разве вы не замечали, что я слушаю все-все ваши разговоры? И читаю сказки у вас через плечо?

Джейн и Майкл отрицательно покачали головой.

— А я знаю «Алису в Стране Чудес» наизусть! — продолжал он. — И почти всего «Робинзона Крузо». И «Всё, что должна знать истинная леди» — это любимая книга Мэри Поппинс. Но больше всего, по правде говоря, я люблю «Развесёлые Картинки». Кстати, что случилось с Тигрёнком Тимом на этой неделе? Удалось ему спастись от дяди Мопси?

— Как раз сегодня будет новый номер, — сказала Джейн. — Мы прочитаем его все вместе!

— Ах, какой я сегодня счастливый! — воскликнул Нелей. — И Любопытный Слонёнок, и «Развесёлые Картинки», и ноги у меня словно крылья! Я не знаю, когда у меня день рождения, но, наверно, он сегодня!

Прижав к груди Дельфина и книгу, он пустился в пляс.

— Эй! Дзинь-динь-динь! Надо смотреть, куда идёшь! — крикнул мороженщик, кативший свою тележку по берегу пруда.

Транспарант на ней гласил:

СКАЖИ СТОП — И ВОЗЬМИ ПОРЦИЮ!

КАКАЯ ЧУДНАЯ ПОГОДА!

— Стоп! Стоп! Стоп! Стоп! — во весь голос закричали ребята, бросившись к тележке.

— Шоколадное! — сказал Майкл.

— Лимонное! — сказала Джейн.

А толстенькие Близнецы протянули ручки и радостно взяли то, что им дали.

— Ну, а тебе что? — спросил мороженщик, когда Нелей робко остановился возле него.

— Я не знаю, какое взять, — сказал Нелей. — Я никогда его не пробовал.

— Че-е-го? Не ел мороженого? Такой большой мальчик должен всё знать про мороженое! Ну-ка!

Мороженщик пошарил в своей тележке и вытащил большую пачку малинового пломбира.

— А ну-ка, попробуй, — сказал он. — Посмотрим, как это тебе понравится!

Нелей разломил пачку пополам. Половину он сунул в рот Дельфину, а другую лизнул сам.

— Прелесть! — сказал он. — Гораздо вкуснее водорослей.

— Водорослей? Ещё бы! При чём тут водоросли? Да, кстати о водорослях, — продолжал мороженщик. — Ты бы оделся. Ты простудишься насмерть, если будешь расхаживать нагишом, извини за откровенность!.. Динь-динь! — И он покатил прочь, насвистывая и звоня в колокольчик.

Нелей покосился на ребят, и все трое разразились хохотом.

— О господи! — задыхался от смеха Нелей. — Он меня принял за человека! Может быть, догнать его, объяснить, в чём дело? Ведь я две тысячи лет так хожу и ни разу даже насморка не схватил!

Он было собирался побежать за мороженщиком, как вдруг Майкл закричал:

— Эй, берегись! Варфоломей идёт!

И проглотил остаток своего мороженого.

Наш старый знакомый Варфоломей, который ныне жил у мисс Ларк, имел скверную привычку прыгать на ребят и вырывать у них из рук всё съедобное. Да, он по-прежнему оставался большим нахалом. Недаром он был наполовину эрделем, наполовину легавой, причём, как вы помните, обе половины были не лучшие…

Он приближался ленивой трусцой, оскалясь и высунув язык, — воплощение собачьей вульгарности. Эдуард — образец хороших манер — изящно семенил за ним. А следом поспешала запыхавшаяся мисс Ларк.

— Вышли на минутку пройтись перед чаем, — протянула она. — Такой дивный день, и собаки настаивали… Боже милостивый, что я вижу?

Она запнулась и, тяжело дыша, уставилась на Нелея. Лицо её, и без того красное, стало ещё краснее, и на нём выразилось негодование.

— Ах ты скверный, злой мальчишка! — закричала она. — Зачем ты мучаешь эту бедную рыбку? Ты разве не знаешь, что она погибнет без воды?

Нелей приподнял мраморную бровь. Дельфин прикрыл морду хвостом, чтобы скрыть мраморную улыбку.

— Видишь! — сказала мисс Ларк. — Она бьётся в агонии! Сию же минуту пусти её в воду!

— Не могу, — возразил Нелей. — Я боюсь, без меня он будет тосковать!

Он говорил вежливо. Но Дельфин и не думал о вежливости: он бил хвостом, вертелся и ухмылялся во весь рот.

— Не болтай глупостей! Рыбы никогда не тоскуют! И не смей со мной спорить!

Мисс Ларк погрозила всей компании.

— По-моему, мисс Поппинс, — сказала она, — вам нужно быть с детьми построже! Заставьте этого скверного мальчишку выпустить рыбу туда, где он её поймал!

Мэри Поппинс удостоила мисс Ларк взгляда.

— Боюсь, это невозможно, мэм. Это слишком далеко.

— Далеко или близко — безразлично! Нельзя мучить беззащитных животных! Эди, Варфоломей, ко мне! Я немедленно пойду и расскажу всё Лорд-мэру!

И она помчалась. Собаки — за ней. Варфоломей, пробегая мимо, насмешливо подмигнул Дельфину.

— И скажите ему, чтобы он оделся! Он получит ожоги от солнца, разгуливая в таком виде! — пропищала мисс Ларк на бегу.

Нелей покатился со смеху.

— Ожоги! — простонал он. — Мэри Поппинс, неужели никто не догадывается, что я мраморный?

— Гхм! — хмыкнула Мэри Поппинс.

Нелей озорно улыбнулся.

— Так говорят Морские львы, — сказал он. — Они сидят на скалах и говорят: «Гхм», глядя на закат.

— Ну да! — угрожающе сказала Мэри Поппинс, и ребята задрожали, ожидая чего-нибудь ужасного.

Но ничего не случилось. Мэри Поппинс ответила Нелею такой же озорной усмешкой. Синие глаза и мраморные ласково улыбнулись друг другу.

— Нелей, — спокойно сказала она, — у тебя есть ещё десять минут. Ты успеешь дойти с нами до газетного киоска и вернуться.

— А потом? — спросил он, крепко обняв Дельфина.

Она не ответила. Она только кивком показала на пьедестал на той стороне пруда…

— Ну, Мэри Поппинс, ну пусть он побудет с нами подольше! — захныкали было ребята, но Мэри Поппинс взглядом заставила их замолчать.

— Тогда не будем терять времени! — крикнул Нелей. Он вскочил на ноги. — Побежали!

И, взявшись за руки, они с Джейн помчались по залитой солнцем дорожке.

В конце Липовой аллеи стоял весело раскрашенный киоск. Вывеска на нём гласила:

Мистер Фолли.

Книги, газеты и журналы.

Вы их ищете — они тут!

Весь киоск был увешан гирляндами разноцветных журналов, и, когда ребята подбежали, сам мистер Фолли высунул голову в отверстие одной из гирлянд. У него было круглое спокойное, добродушное лицо.

— А вот и Джейн Бэнкс с приятелем! — приветливо сказал он. — Кажется, я догадываюсь, зачем вы пришли.

— «Вечерние Новости» и «Развесёлые Картинки», — выпалила запыхавшаяся Джейн, подавая деньги.

Нелей схватил пёстрый, яркий журнал и быстро перелистал его.

— Ну как, Тигрёнок Тим спасся? — крикнул подбежавший Майкл.

— Ура, спасся! — крикнул Нелей в ответ. — Слушайте! «Тигрёнок Тим ускользнул от коварного дяди Мопси! Новые приключения — в следующем номере!»

— Ура-а! — закричал Майкл, стараясь рассмотреть картинки через голову Дельфина.

Мистер Фолли с не меньшим интересом рассматривал Нелея.

— Какой у тебя симпатичный китёнок! — сказал он. — Смотрит прямо как человек. Где ты его поймал, сынок?

— Мне его подарили, — ответил Нелей, оторвавшись от журнала.

— Подумать только! Да, это замечательный подарок! А откуда ты сам? Где твоя мама?

— Очень далеко отсюда, — грустно сказал Нелей.

— Подумать только! — Мистер Фолли покачал головой. — И папы тоже нет?

Нелей кивнул и улыбнулся.

— Что ты говоришь! Да, худо тебе, бедняжке! — Мистер Фолли рассматривал мраморного мальчика с состраданием. — Да и холодно, наверно: ты совсем раздет!

Мистер Фолли пошарил в кармане, и там что-то забренчало.

— Держи! — Он протянул руку Нелею. — Купишь себе что-нибудь. Нельзя же ходить раздетым! Воспаление лёгких, понимаешь, грипп и всякая такая штука.

Нелей с интересом рассматривал серебряную монету на ладони мистера Фолли.

— Что это такое? — спросил он.

— Это полкроны, — ответил мистер Фолли. — Ты что, никогда не видал?

— Никогда, — улыбнулся Нелей.

Дельфин тоже с любопытством посмотрел на монетку.

— Ну и ну! Ах ты бедняга! Никогда не видел полкроны и совсем раздет! Надо бы кому-нибудь о тебе позаботиться!

Мистер Фолли с укором посмотрел на Мэри Поппинс.

Она отвечала ему возмущённым взглядом.

— Благодарю вас, о нём есть кому позаботиться! — сказала она.

С этими словами она расстегнула свой новый белый жакет и накинула его на плечи Нелея.

— Вот так! — сказала она. — Теперь тебе будет — теплее.

Нелей смотрел то на жакет, то на Мэри Поппинс, и его мраморные глаза расширились.

— Это мне? Насовсем? — спросил он. — Ах ты мой дорогой Морской Лев! Спасибо! — закричал он, обнимая Мэри Поппинс. — Джейн, погляди на мою новую белую курточку! Погляди на пуговки, Майкл!

Он в восторге подбегал то к одному, то к другому, демонстрируя свой новый наряд.

— Вот это правильно, — сказал мистер Фолли, просияв. — Бережёного бог бережёт! А за полкроны ты купишь себе отличные штанишки.

— В другой раз, — перебила Мэри Поппинс. — Мы опаздываем. Ну-ка, возьмите ноги в руки! Левой-правой! И очень попрошу не копаться!

И она быстрым шагом двинулась по аллее.

Солнце быстро склонялось к западу. Оркестра уже не было слышно. Цветные зонтики разошлись по домам. Даже Сторож куда-то пропал. Деревья молчали, и длинные тени лежали на песке…

Джейн с Майклом, взяв Нелея под руки, тоже молчали. Они чувствовали, что их приключение, как и этот летний день, идёт к концу, и им было и радостно, и грустно…

— Нелей, я тебя люблю! — шепнула Джейн. — Я хотела бы, чтобы ты всегда-всегда был с нами!

— Я тебя тоже люблю, — ответил он, улыбаясь. — Но мне нужно вернуться. Я обещал.

— А ты не можешь оставить нам Дельфина? — спросил Майкл, поглаживая мраморный плавник.

Джейн сердито взглянула на него:

— Как тебе не стыдно! А ты бы согласился стоять всю жизнь там, на пьедестале, совсем один?

— Да! Если бы у меня был Дельфин и я мог называть Мэри Поппинс Морским Львом — пожалуйста!

— Вот что, Майкл, — перебил его Нелей. — Дельфина я не могу отдать — это часть меня самого. А полкроны — могу. — Он втиснул монетку в ладошку Майкла. — А книгу — тебе, Джейн. Только обещай и дай честное слово, что ты дашь мне её прочитать! И будешь каждую неделю приходить и читать мне новые «Развесёлые Картинки»!

— Честное слово! — сказала Джейн с жаром.

— Я буду ждать тебя, — нежно сказал Нелей. — Я никогда, никогда тебя не забуду!

— Пошевеливайтесь и не болтайте! — прошипела Мэри Поппинс, поворачивая к пруду.

Коляска катилась, скрипя на ходу. Но вдруг чей-то громкий и знакомый голос заглушил скрип её колёс.

— Да не трогал я его! — оправдывался знакомый голос. — И не трону ни за какие деньги!

На берегу пруда перед опустевшим пьедесталом стояли сам Лорд-мэр и два Советника. Они строго смотрели на Сторожа. А он размахивал руками, кричал и вообще вёл себя очень странно.

— Я тут вовсе ни при чём, ваша честь! — вопил он. — Я человек ни в чём не повинный!

— Вздор, Смит! — строго сказал Лорд-мэр. — За статуи в парке отвечаете вы. Никто, кроме вас, не мог этого сделать!

— Лучше признайтесь! — посоветовал Первый Советник.

— Это, конечно, вас не спасёт, — добавил Второй, — но у вас будет намного легче на душе.

— Да я же его не трогал, говорю я вам! — Сторож в отчаянии ломал руки.

— Бесполезные увёртки, Смит! — Лорд-мэр раздражённо покачал головой. — Вы даром отнимаете у меня время! Сначала я должен искать голого мальчика, который мучает какую-то несчастную рыбу — треску или лосося, что там говорила мисс Ларк? Мало того: оказывается, самая ценная статуя в нашем парке исчезла с пьедестала! Я удивлён и недоволен! Я вам доверял, Смит! И видите, как вы отплатили за моё доверие!

— Я вижу! То есть ничего я не вижу! О боже, я сам не знаю, что говорю, ваша милость! Одно скажу — никогда я этого статуя не трогал!

Сторож дико озирался по сторонам в поисках помощи, и тут его взгляд упал на Мэри Поппинс.

— Ваша честь, вот кто во всём виноват! — завопил он наполовину испуганно, наполовину радостно и показал на неё рукой. — Это всё она, провалиться мне на этом месте!

Лорд-мэр взглянул на Мэри Поппинс и опять на Сторожа.

— Смит, мне стыдно за вас! — сказал он, печально покачав головой. — Сваливать вину на порядочную, ни в чём не повинную молодую женщину, которая вывела своих питомцев на прогулку! Как вам не совестно?

Он учтиво поклонился Мэри Поппинс, которая ответила ему поклоном и светской улыбкой.

— Ни в чём не повинная! Это она-то? — вопил Сторож. — Ваша милость, вы сами не знаете, что говорите! Стоит ей прийти в парк, всё идёт кувырком! Люди сваливаются с неба, Премьер-министр летает на воздушном шаре! Форменный сумасшедший дом! И всё это ваших рук дело! — Сторож яростно погрозил Мэри Поппинс кулаком.

— Бедняга! Бедняга! Он свихнулся! — грустно сказал Первый Советник.

— Пожалуй, не мешает послать за наручниками! — испуганно посоветовал Второй.

— Делайте со мной что хотите, повесьте меня, пожалуйста, но я тут ни при чём!

Несчастный Сторож прислонился к пьедесталу и горько заплакал.

Мэри Поппинс отвернулась и поманила Нелея. Он подбежал и прижался головой к её груди.

— Пора? — спросил он шёпотом.

Она кивнула. Потом, наклонившись, она обняла его и поцеловала в лоб. На минуту он замер в её объятиях, потом вырвался, всхлипнув.

— Джейн, Майкл, прощайте! Не забывайте меня!

Он поочерёдно прижался к их щекам своей холодной щекой. И, прежде чем дети успели выговорить хоть слово, скрылся в тени деревьев.

— Всю жизнь мне не везло! — всхлипывал Сторож. — С тех самых пор, как я был мальчиком!

— Это ещё пустяки по сравнению с тем, что будет, если вы не вернёте статую на место! — Лорд-мэр сердито поглядел на него.

На Джейн и Майкл не видели ни Сторожа, ни Лорд-мэра.

Их внимание было приковано к кудрявой голове, вынырнувшей из-за пьедестала. Нелей с Дельфином на руках легко вскочил на пьедестал и выпрямился. Он поднял маленькую мраморную руку и полушутливо-полупечально помахал ребятам на прощание.

Они помахали ему в ответ, и им показалось, что он дрожит… Но, может быть, причиной тому были слёзы, навернувшиеся им на глаза? А Нелей крепче обнял Дельфина, провёл по кудрям рукой, наклонил голову — и застыл неподвижно. Даже бело-розовый жакет Мэри Поппинс, казалось, обратился в неподвижный мрамор…

— Не могу я его вернуть, раз я его не брал! — продолжал всхлипывать Сторож.

— Послушайте, Смит, — начал было Лорд-мэр. И тут он ахнул и так и подскочил на месте. — Силы небесные! — воскликнул он. — Статуя-то вернулась! И она какая-то не такая!

Всмотревшись, он разразился довольным смехом, замахал своей треугольной шляпой и похлопал Сторожа по спине.

— Ах мошенник! Так вот в чём был ваш секрет, Смит! Что же вы сразу не сказали, дорогой мой? Это же блестящая мысль! Ну уж теперь-то хватит прикидываться! — добавил он, видя, что Сторож, онемев от изумления, безумным взглядом уставился на Нелея.

— Джентльмены! — продолжал Лорд-мэр, обращаясь к Советникам. — Мы были несправедливы к бедному Смиту. А он доказал, что он не только образцовый служащий города, но и художник! Вы видите, что он сделал? Он снабдил статую мраморной курточкой с розовой отделкой! Похвально, Смит! Весьма похвально! Я никогда не одобрял обнажённых статуй!

— Я тоже, — покачал головой Первый Советник.

— И я! — сказал Второй.

— Дорогой мой Смит, не бойтесь, вы будете вознаграждены! С сегодняшнего дня ваше жалованье повышается, и вы получите новую нашивку. Кроме того, я расскажу о ваших заслугах его величеству при очередном докладе.

И Лорд-мэр, ещё раз церемонно поклонившись Мэри Поппинс, величественно отбыл в сопровождении обоих Советников.

Сторож долго глядел им вслед с таким видом, словно он не понимает, на каком свете находится. Потом он повернулся к статуе и уставился на неё. Мраморный Мальчик и его мраморный Дельфин задумчиво смотрели в пруд. Если они что-нибудь и слышали, они не подали виду. Они были неподвижны, спокойны и безмолвны, как всегда.

— А ну-ка, марш-марш домой! — поманила Мэри Поппинс ребят.

И они без звука последовали за ней. Монета жгла руку Майкла. И холодна, как мрамор, была книга под мышкой у Джейн.

Они шли молча, погружённые в свои мысли, как вдруг сзади послышались чьи-то тяжёлые шаги. Обернувшись, они увидели, что их бегом догоняет Сторож. Он нёс на палке свою тужурку, размахивая ею, как флагом.

Подбежав к коляске, он протянул тужурку Мэри Поппинс.

— Держите! — сказал он, едва отдышавшись. — Ведь свой жакет вы ему отдали. Я узнал — по пуговицам. Наденьте хоть это, а то холодает, замёрзнете.

Мэри Поппинс спокойно надела тужурку. С блестящих медных пуговиц ей удовлетворённо улыбнулось её собственное отражение.

— Спасибо! — чопорно сказала она Сторожу.

Он стоял перед ней и тряс головой, как удивлённый пёс.

— Вам-то, наверно, тут всё понятно? — сказал он недоумевающе.

— Может быть, мне и понятно, — гордо ответила Мэри Поппинс.

И, ничего больше не прибавив, она покатила коляску по аллее.

Сторож долго-долго стоял и смотрел ей вслед — смотрел, пока она не скрылась за воротами парка…

 

Утро было тихое.

Такое тихое, что не один человек, проходя по Вишнёвому переулку, заглядывал за ограду Дома Номер Семнадцать, удивлённо восклицая:

— Совершенно небывалая вещь! Ни звука!

Даже сам Дом, который обычно ни на что не обращал внимания, начал беспокоиться.

«Вот так так! Что же это? — говорил он про себя, вслушиваясь в тишину. — Надеюсь, ничего страшного не случилось?»

В кухне миссис Брилл клевала носом над газетой. Очки у неё сползли на самый кончик носа.

Миссис Бэнкс и Элин наводили порядок в комоде и считали бельё.

Наверху, в детской, Мэри Поппинс не смеша убирала со стола.

— Мне так хорошо! Я сегодня такая добрая-добрая! — сонно сказала Джейн, растянувшаяся на залитом солнцем ковре.

— Гхм! — фыркнула Мэри Поппинс. — Чудеса!

Майкл достал последнюю шоколадную конфету из коробки, которую тётя Флосси подарила ему на той неделе, когда ему исполнилось шесть лет.

«Может, угостить Джейн? — размышлял он. — Или Близнецов? Или Мэри Поппинс? Как бы не так — ведь это был мой день рождения!»

— Остатки сладки, — сказал он быстро и сунул конфету в рот. — И очень жалко, что больше нет! — громко добавил он с искренним огорчением.

— Всё хорошее когда-нибудь кончается, — наставительно сказала Мэри Поппинс.

Майкл поглядел на неё, наклонив голову набок.

— Кроме вас! — сказал он, расхрабрившись. — А ведь вы очень хорошая!

Довольная улыбка появилась на лице Мэри Поппинс.

Но только на одно мгновение.

— Там видно будет, — возразила она. — Ничего вечного нет!

Джейн встревоженно обернулась.

Если нет ничего вечного, то, значит, и Мэри Поппинс…

— Ничего? — испуганно спросила она.

— Абсолютно ничего! — отрезала Мэри Поппинс.

И, словно угадав, что на уме у Джейн, она подошла к каминной полке и сняла оттуда свой большой градусник.

Затем она достала из-под раскладушки ковровую сумку и уложила в неё градусник.

Джейн поднялась:

— Мэри Поппинс! Зачем вы это сделали?

Мэри Поппинс поглядела на неё со странным выражением.

— Затем! — с достоинством сказала она. — Затем, что меня учили всегда быть аккуратной!

И она засунула ковровую сумку назад под кровать.

Джейн вздохнула. На душе у неё стало тяжело и неспокойно.

— Мне что-то очень не по себе, — шепнула она Майклу.

— Ты, наверно, объелась пудинга за завтраком, — предположил он.

— Да я совсем не о том, — начала она было объяснять и осеклась, потому что в дверь постучали.

Тук! Тук!

— Войдите! — сказала Мэри Поппинс.

В дверях показался Робертсон Эй. Он зевал.

— Знаете что? — сказал он сонно.

— Нет, а что?

— В парке — карусель!

— Для меня это не новость! — фыркнула Мэри Поппинс.

— Ярмарка? — закричал Майкл восторженно. — Качели, летающие лодки и всякие аттракционы?

— Нет, — важно покачал головой Робертсон Эй. — Карусель, и всё. Появилась вчера вечером. Я думал, вам интересно узнать.

Он лениво повернулся и поплёлся назад.

Джейн вскочила на ноги, позабыв о своих опасениях.

— Ой, Мэри Поппинс, можно, мы пойдём?

— Скажите «да», скажите «да»! — выплясывал вокруг неё Майкл.

Мэри Поппинс обернулась, с трудом удерживая в равновесии полный поднос посуды.

— Я пойду, — сказала она сухо. — У меня есть деньги на билет. А как вы — не знаю.

— У меня в копилке есть шесть пенсов! — радостно сказала Джейн.

— Джейн, одолжи мне два пенса! — умильно попросил Майкл. Он накануне истратил все свои сбережения на палочку лакрицы.

— Пожалуйста, никаких «одолжи» и «дай взаймы» в этой детской! — строго сказала Мэри Поппинс. — Я возьму вам билеты на один раз. И будет с вас! Собирайтесь!

И она вылетела из комнаты, балансируя подносом.

Немедленно тишина сменилась хлопаньем дверей, радостными воплями и топотом ребячьих ног.

«Наконец-то! Слава тебе господи! — сказал Дом про себя. — А я уж было начал волноваться!»

Ребята — все четверо — с шумом и писком скатились вниз по лестнице.

Мэри Поппинс на минутку задержалась в прихожей, чтобы оглядеть себя в зеркале.

— Пойдёмте, Мэри Поппинс, пойдёмте! — нетерпеливо крикнул Майкл. — У вас вполне приличный вид!

Она обернулась, сердито, возмущённо и удивлённо — всё сразу.

Приличный вид! Ничего себе! Приличный — это в новом синем жакете с серебряными пуговицами! С золотым медальоном на шее! С зонтиком, у которого ручка в виде головы попугая! Приличный вид!

Мэри Поппинс фыркнула.

— Чего от тебя ждать! И на том спасибо! — сухо сказала она. Никакой благодарности она, разумеется, не испытывала.

Но Майкл был так возбуждён, что ничего не заметил.

— Пошли, Джейн! — кричал он, приплясывая на месте. — А то я просто умру! Пошли скорей!

И не успела Мэри Поппинс засунуть Близнецов в коляску, они с Джейн были уже за воротами. Ведь их ждала карусель!

Издали донеслись до ребят звуки музыки. Словно где-то там, в парке, вертелся и жужжал огромный волчок…

— Добрый день! Ну, как мы себя чувствуем?

По переулку навстречу им неслась за своими собаками мисс Ларк. И, прежде чем ребята успели ей ответить, она продолжала своим пискливым голосом:

— Наверно, вы идёте кататься на карусели? Эдуард, Варфоломей и я только что оттуда! Прекрасное развлечение! Там так приятно и красиво! И такой любезный персонал!

Собаки потащили её вперёд.

— Всего доброго! Всего доброго! — прощебетала она, скрываясь за углом.

— Свистать всех наверх! Так держать, соколики!

Из ворот парка прозвучал знакомый голос, и тут же показался и сам Адмирал Бум. Он был очень красен и шёл, приплясывая.

— Йо-хо-хо! И бутылка рома! Адмирал катался на карусели! Стаксель и бом-брамсель! Отлично! Не хуже дальнего плавания! — прокричал он, здороваясь с ребятами.

— Мы тоже поедем! — радостно крикнул Майкл.

— Как! И вы? — Адмирал, казалось, очень удивился.

— Да, конечно, — с гордостью сказала Джейн.

— Но, конечно, ненадолго? — Адмирал взглянул на Мэри Поппинс.

— Прокатятся разок, сэр, — чопорно сказала Мэри Поппинс.

— A-а! Ну, это другое дело. Всего хорошего! — сказал он, и его зычный голос прозвучал почти нежно.

И тут, к изумлению ребят, он стал «смирно» и, подняв руку к козырьку, отдал по всем правилам честь Мэри Поппинс.

— Якорь поднять! — прогремел он. — Ставь паруса! И прощай, любимая, прощай!

С этими загадочными словами он помахал рукой и зигзагами двинулся вперёд, распевая во всё горло:

— «Каждая красотка любит моряка!»

— Почему он сказал «прощай» и назвал вас любимой? — поинтересовался Майкл, глядя вслед Адмиралу.

— Потому что относится ко мне с Должным Уважением! — отпарировала Мэри Поппинс. Но глаза её смотрели мечтательно.

И опять Джейн стало не по себе, и сердце её сжалось.

«Да что же может случиться!» — успокаивала она себя. Она положила руку на руку Мэри Поппинс, катившей коляску. И ей стало легче от прикосновения к этой тёплой и надёжной руке.

«Я просто глупышка, — подумала Джейн. — Всё будет хорошо!»

И она весело затрусила рядом с коляской.

— Минутку! Минутку! — закричал сзади женский голос.

— Глядите-ка! — сказал Майкл, обернувшись. — Это мисс Персиммон!

— Ничего подобного, — сказала мисс Персиммон. — Это миссис Паррик!

Покраснев, она повернулась к мистеру Паррику. Он улыбался чуть-чуть растерянно.

— Разве сегодня пятница? — спросила Джейн.

Но, поскольку мистер Паррик стоял, а не летал, очевидно, была не пятница или, во всяком случае, не день его рождения.

— Нет, нет, — успокоил её мистер Паррик. — Мы… м-м-м… просто пришли пожелать… ах, Мэри, добрый день!

— Добрый день, дядя Альберт.

— Так ты собираешься сегодня кататься на карусели? — спросил он.

— Да. И не только я. Мы все.

— Все? — Брови мистера Паррика подскочили до самых волос. Он казался очень изумлённым.

— А что такого — ребята один разок прокатятся, — сказала Мэри Поппинс. — Спокойней, пожалуйста! — прикрикнула она на Близнецов, которые подпрыгивали в коляске от волнения. — Вы не дрессированные мыши!

— Ах, понятно. А потом сойдут? Ну, всего лучшего, Мэри, и bon voyage!

Мистер Паррик церемонно приподнял шляпу.

— Всего хорошего, и… и спасибо, что пришли! — сказала Мэри Поппинс, изящно кланяясь мистеру и миссис Паррик.

— А что значит bon voyage? — спросил Майкл, оглядываясь через плечо на удаляющиеся фигуры круглого, толстенького мистера Паррика и прямой и тощей миссис Паррик.

— Приятной поездки. И у тебя как раз её не будет, если ты не пойдёшь как следует! — осадила его. Мэри Поппинс.

Он ускорил шаг.

Музыка звучала всё громче, раскаты труб и барабанов гремели в воздухе, властно притягивая всех.

— Какой чудной день! — сказала Джейн, хмурясь.

Мэри Поппинс воинственно посмотрела на неё:

— А что в нём чудного, с вашего разрешения?

— Ну, все говорят «всего хорошего». И так странно на вас смотрят…

— Мало ли кто что скажет! — фыркнула Мэри Поппинс. — Смотрят — и пусть смотрят!

Джейн только вздохнула. Но так как она сама хорошенько не знала, отчего вздыхает, она вдруг сорвалась и побежала, опередив Майкла, и Мэри Поппинс, и коляску — туда, где гремела музыка.

— Обожди меня! Обожди! — закричал Майкл и бросился вдогонку.

И вслед за ними с грохотом понеслась коляска.

На окружённой липами лужайке стояла карусель.

Это была новёхонькая карусель, она вся сверкала и сияла, лошадки так и гарцевали, и медные стойки ослепительно блестели. Цветистый флаг развевался на её верхушке, и вся она была пышно разукрашена золотыми завитушками, серебряными листьями и разноцветными птицами.

Да, мисс Ларк недаром так восторгалась!

Когда они подошли, карусель замедлила ход и остановилась. Парковый Сторож — хотя он, казалоёь, был тут вовсе ни при чём — придержал её за поручень.

— Заходите, заходите! Всего один пенни! — приветливо и важно проговорил он.

— Я знаю, какая лошадка мне нравится! — сказал Майкл и подскочил к лошадке, раскрашенной в красный с голубым цвета. На её золотой шлейке было написано: «Весёлые Ножки». Он вскарабкался на неё и ухватился за столбик..

— Не сорить! Соблюдать правила! — затараторил Сторож, когда Джейн пробегала мимо него.

— А моя — Вихрь! — крикнула она, вскакивая на спину лихого белого коня в красной сбруе.

Мэри Поппинс вытащила Близнецов из коляски и посадила Барби впереди Майкла, а Джона — сзади Джейн.

— Какие билеты прикажете — за пенни, за два, за три, за четыре или за пять? — спросил Карусельщик.

— За шесть! — ответила Мэри и протянула ему четыре шестипенсовые монеты.

Ребята обомлели. Они ещё никогда в жизни не катались на карусели на целых шесть пенсов!

— А вы разве не поедете? — крикнул Майкл.

— Держитесь крепче, пожалуйста! Держитесь! — буркнула Мэри Поппинс. — Поеду в следующий раз!

Раздался гудок, музыка заиграла снова, и медленно-медленно лошади тронулись.

— Держитесь! — строго повторила Мэри Поппинс.

Они держались.

Деревья двинулись вокруг них. Медные стойки заскользили вверх — вниз, вверх — вниз. Заходящее солнце брызнуло на карусель ослепительными лучами.

— Крепче! — вновь донёсся до ребят голос Мэри Поппинс.

А деревья неслись и кружились всё быстрее и быстрее. Карусель разгонялась.

Майкл крепче обхватил Барби. Джейн, закинув руку назад, придерживала Джона.

Быстрей, быстрей!

Ветер бил в лицо, раздувал, отбрасывал назад волосы.

И вот уже весь парк закружился, завертелся вокруг ребят, как гигантский волчок.

Казалось, не будет конца кружению. Казалось, время остановилось.

Солнце село, спустились сумерки. А они всё неслись и неслись. Они уже не знали, где небо, где земля, где деревья. Весь мир обратился в бешено несущийся круг, и вертелся, словно гигантский жужжащий волчок, вокруг четвёрки ребят на раскрашенных лошадках.

И странно — в глубине души Джейн и Майкл словно чувствовали, что это никогда не повторится. Никогда не бывать такому волшебному катанию, такой волшебной карусели. Никогда… Никогда…

Но вот бег замедлился. Уже можно было различить стволы деревьев, землю, небо. Вот парк перестал кружиться. Всё тише, всё тише двигались кони. И наконец карусель остановилась.

— Заходите, заходите! Всего три пенса круг! — кричал где-то Сторож.

Одеревенев от долгого катания, ребята с трудом слезли с лошадей. Но глаза у них сияли и голоса дрожали от восторга.

— Здорово, здорово, здорово! — повторял Майкл, восторженно глядя на Мэри Поппинс.

— Если бы можно было всю жизнь так кататься! — выпалила Джейн, подсаживая Барби в коляску.

Мэри Поппинс посмотрела на ребят. И этот взгляд был неожиданно добрым и ласковым. Может быть, так только казалось в сумерках?

— Всё хорошее когда-нибудь кончается, — сказала она. Сказала второй раз за этот день.

Потом она глянула на карусель и тряхнула головой.

— Теперь моя очередь! — весело сказала она и, нагнувшись к коляске, что-то достала оттуда.

— Майкл! — сказала она, выпрямляясь, и легко коснулась рукой его щеки. — Будь хорошим мальчиком!

Он в недоумении поглядел на неё. В чём дело?

— Джейн! Позаботься о Майкле и Близнецах! — сказала Мэри Поппинс. И, взяв руку Джейн, она нежно опустила её на ручку коляски.

— Занимайте места! Занимайте места! — крикнул Карусельщик.

На карусели загорелись огни.

Мэри Поппинс повернулась.

— Иду! — крикнула она и, махнув зонтиком, решительно шагнула к карусели.

— Мэри Поппинс! — закричала Джейн дрожащим голосом. Ей вдруг стало страшно, она сама не знала почему.

— Мэри Поппинс! — крикнул и Майкл, заразившись её страхом.

Но Мэри Поппинс даже не повернула головы.

Ловко вскочив на платформу, она подошла к серой в яблоках лошади, по имени Карамель, и уверенно уселась верхом.

— В один конец или обратный? — спросил Карусельщик.

На момент она, казалось, задумалась. Она взглянула на ребят и снова на Карусельщика.

— Трудно сказать заранее, — в раздумье произнесла она. — А вдруг понадобится… Давайте обратный!

Карусельщик пробил щипцами дырочку в зелёном билетике и подал его Мэри Поппинс.

Джейн и Майкл заметили, что он не взял с неё денег.

И тут музыка послышалась снова. Сперва тихая и нежная, она нарастала, звучала всё громче, яростнее, победнее. И раскрашенные лошади тронулись по кругу.

Ребята не сводили глаз с Мэри Поппинс. Сидя в седле очень прямо, она проносилась мимо них, глядя вперёд. Зонтик с головой попугая был зажат у неё под мышкой. Руки в перчатках крепко сжимали медную стойку. А перед ней, на холке лошади…

— Майкл! — крикнула Джейн, стиснув его руку. — Видишь? Она, наверно, спрятала её в коляске! Ковровая сумка!

Майкл вздрогнул.

— Ты думаешь?

Джейн кивнула.

— Да ведь медальон-то на ней! Я сам видел! Цепочка цела!

Близнецы захныкали, но ни Джейн, ни Майкл не обратили на них внимания. Они напряжённо следили глазами за каруселью. А карусель уже вертелась полным ходом. Уже нельзя было различить лошадей, стоек — всё слилось в один блестящий, сверкающий круг. Только тёмный силуэт, чинно и уверенно сидевший на сером в яблоках коне, то приближался к ним, то снова уносился в вихре света и блеска.

И вот музыка зазвучала ещё яростней, тёмный силуэт снова появился перед ними, и что-то блестящее отделилось от него, полетело прямо к ребятам и упало у самых их ног.

Они бросились поднимать.

Джейн успела первая.

Это был медальон на лопнувшей золотой цепочке…

— Значит, так и есть! — захлебнулся Майкл. — Это он! Открой его, Джейн!

Дрожащими пальцами Джейн нажала на кнопку, и крышка отскочила. В мерцающем свете карусельных огней они увидели свои собственные изображения. Да, они были там — все пятеро. И, окружённое ребячьими мордочками, глядело на них знакомое лицо с острыми синими глазами, румяными щеками, вздёрнутым носом и волосами, чёрными и блестящими, как у деревянной куклы.

Джейн, Майкл, Джон, Барби и Аннабел Бэнкс

и

Мэри Поппинс

было написано внизу.

— Так вот что там было! — жалобно сказал Майкл.

Джейн закрыла медальон и положила его в карман. Оба знали, что надежды больше нет…

Они обернулись к карусели.

И вовремя.

Потому что в этот самый миг музыка грянула ещё громче, запели трубы, и карусель, не переставая бешено вертеться, оторвалась от земли.

Всё выше и выше поднималась она, разноцветные кони неслись по кругу, и отсвет её огней позолотил листву на верхушках деревьев.

— Она улетает! — сказал Майкл.

— Мэри Поппинс, вернитесь! О, вернитесь! — кричали ребята, протягивая к ней руки.

Но ответа не было.

Карусель уже поднялась выше самых высоких деревьев и, вращаясь, ввинчивалась в небо.

Вот уже и силуэт Мэри Поппинс стал чуть заметной тёмной точкой на фоне яркого круга света…

Вот уже и сама карусель, всё уменьшаясь и уменьшаясь, казалась только яркой звёздочкой на вечернем небе, чуть побольше остальных — звёзд.

Майкл шмыгнул носом и полез в карман за платком.

— Шея заболела, — пояснил он. Но, как только Джейн отвернулась, он поспешно вытер глаза.

Джейн, вздохнув, в последний раз взглянула на карусель.

И повернулась к остальным.

— Пора идти домой, — сказала она тоном старшей.

— Заходите, прокатитесь! Только три пенса!

Сторож, который всё это время подбирал мусор, вернулся.

Он посмотрел туда, где была карусель, и остолбенел. Не осталось ни следа. Ни примятой травинки…

Он стал озираться. Раскрыл рот. Посмотрел вверх, и глаза у него вылезли на лоб.

— Эй, вы! — закричал он, грозя кулаком в небо. — Так нельзя! Это против правил! Я на вас в суд подам! Сейчас была — и сейчас нету! — голосил он, размахивая руками. — Никогда таких вещей не видал! Даже когда был мальчиком! Я рапорт напишу! Доложу Лорд-мэру!

Ребята медленно брели домой.

— Она взяла обратный билет, — сказал Майкл. — Как ты думаешь — она, значит, вернётся?

Джейн подумала.

— Может быть, если мы будем очень скучать, вернётся, — сказала она задумчиво.

— Да, может быть, — повторил Майкл, слегка вздохнув. — Может быть.

И до самого дома оба не произнесли больше ни слова.

* * *