Леди Мод сидела в дальнем углу своей гостиной на стуле, напоминавшем трон. Одета она была в черный бархат, усыпанный бриллиантами в старинной оправе.

Ее дома, казалось, не коснулось время, и впечатление это еще более усиливалось музыкантами струнного квартета, игравшими с большим вкусом и чувством за стволами растущих в кадках пальм.

Криста взяла бокал с шампанским у обходившего гостей официанта и постаралась сосредоточиться на том, что говорилось в группе гостей, окружавших ее. Все старые знакомые, никаких сюрпризов. Пары танцевали на паркете холла, а Росс развлекал хозяйку дома, леди Мод.

За исключением одного коктейля и позднего завтрака в воскресенье, Росс, отговорившись занятостью, попросил Кристу отклонить все приглашения. И это ее задело, ведь получение подобных приглашений было единственной причиной, по которой он женился на ней.

День рождения леди Мод, конечно, был другим делом. Россу понравилась старая возмутительница спокойствия. И то до последнего момента Криста думала, что он не приедет вовремя. Ночь до этого муж провел на лондонской квартире — он был слишком занят, чтобы тратить время на дорогу, и приехал в Лиддиат Холл только для того, чтобы принять душ и переодеться.

Он теперь часто оставался в Лондоне, подумала Криста. Темные круги у нее под глазами свидетельствовали о бессонных ночах. Когда Росс наезжал в Лиддиат Холл, она встречалась с ним только за обедом. Он не занимался с ней любовью с тех пор, как они вернулись из поездки по Европе. Похоже, что на их браке был поставлен крест: ведь муж отверг ее любовь и больше не было смысла продолжать их фиктивный брак. Когда она возьмет себя в руки, то, конечно, вернется на свою прежнюю работу. Гнев от грубости Росса, обвинившего ее в том, что она испытывает склонность к развлечениям на стороне, заставил ее перебраться в свою детскую спальню. Печаль стала с тех пор ее спутницей, ведь она знала, что Росс никогда больше не придет к ней снова как любовник: для него она больше не существовала.

— Потанцуешь со мной, Крис? — услышала она: рядом с ней стоял Говард. Он взял нетронутый бокал шампанского из ее руки, передал его своему отцу, стоявшему рядом, и потянул Кристу в сторону большого холла, где были устроены танцы.

Музыка фокстрота звучала соблазнительно, и Криста скользнула в его объятия, чувствуя, что вот-вот расплачется. Она никогда не была плаксой, но любовь изменила ее. Любовь изменила все. И Криста ощутила почти непреодолимое желание положить голову на плечо Говарда и поведать ему свое горе. Но этого не произошло: ревность и гнев наполнили все ее существо, когда она увидела Росса, танцевавшего с рыжеволосой красавицей в ярко-красном платье. Она узнала в ней одну из внучатых племянниц леди Мод. Росс был явно доволен тем, что та обвила его шею своими руками и прижалась к нему всем телом.

Ей следовало быть в его объятиях, а не какой-то вульгарной рыжеволосой девке! Россу следовало бы обнимать ее, их тела двигались бы, как одно; но с тех пор, как они вернулись из Европы, он перестал ее желать. Его страсть к ней отгорела, он устал от нее… Это было настолько явно, насколько и унизительно.

Он никогда не любил ее, хотя и преодолел отказ Кристы разрешить ему прикоснуться к себе. Теперь его внимание было перенесено на новые сексуальные приключения. Однако рыжая девица не представляла собой угрозу, — так, пустяки, холодно решила Криста, в то же время не находя себе места от ревности и наблюдая, как рыжеволосая все теснее прижимается к стройным бедрам Росса.

Боль от приступа ревности ошеломила, и Криста споткнулась; руки Говарда подхватили ее, и она почувствовала его теплое дыхание у своего уха, когда он предложил:

— Может быть, выйдем и подышим свежим воздухом?

Холл был уже переполнен танцующими, и Криста чувствовала, что она не вынесет, если будет продолжать следить за развитием отношений между Россом и рыжей хоть минутой дольше. Поэтому она ответила Говарду:

— Почему бы нет? — и позволила ему увлечь себя сквозь танцующие пары на блаженно свежий ночной воздух. Он вывел ее на террасу, выходившую на огромные газоны, посеребренные лунным светом. Говард замер, опершись на каменную балюстраду.

— Тут лучше. Я начал находить ежегодные приемы Мод немного скучными. Но твой муж явно развлекается здесь.

— Ему нравится твоя двоюродная бабушка, — ответила напряженно Криста, с ненавистью глядя на давнего друга, безжалостно посыпавшего ее свежую рану солью. Но Говард настаивал:

— Его больше устраивает общество Софи. Моя двоюродная кузина — известная пожирательница сердец, но и Росс, без сомнения, ей под стать. У него масса опыта…

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, — холодно ответила Криста, не желая никому позволить догадаться, — даже Говарду, — о безумной ревности, которую она сейчас испытывала.

— Неужели? — Голос Говарда был низким и настойчивым. На террасе было очень тихо — слабо шелестел ветер в верхушках деревьев и кустарника, а из дома едва доносилась музыка.

Криста вздрогнула, она почувствовала озноб от прохладного ветра, проникавшего сквозь ее тонкое шелковое платье. Говард неожиданно обнял Кристу, пробормотав хриплым голосом:

—  Если тебе были так нужны деньги, ты должна была прийти ко мне. Я не столь богат, как Донахью, но сумел бы тебе помочь. Я бы позаботился о тебе, ты знаешь это.

—  Пожалуйста, не надо! — попросила, задыхаясь, Криста. Однако руки Говарда опоясали ее стальным обручем, лишив свободы движений, а его влажный рот вызвал в ней волну отвращения. Это дало ей силы оттолкнуть его.

—  Но почему? — шумно дыша, спросил Говард, делая неуклюжую попытку вновь обхватить ее, при этом разорвав одну из тонких тесемок, на которых держалось ее платье. — Ты знаешь, с того момента, как мы целовались в тот вечер, когда ты попросила меня вести себя так, словно я безумно влюблен в тебя, для меня это перестало быть игрой!

—  Нет! — ужаснувшись, воскликнула Криста, испуганно глядя на него. — Это была только игра, — сказала она, задыхаясь и чувствуя его горячий взгляд на посеребренном луной изгибе ее груди, обнажившейся из-за оторванной тесемки. — Я была глупа, — сказала она дрожащим голосом. — Как ребенок, эгоистичный ребенок. Моей единственной мыслью тогда было показать Россу, что по его не выйдет. Я не думала о возможных последствиях!

В прошлом, когда она помогала Говарду при его затруднениях с девицами, пытавшимися его женить на себе, было достаточно простого прикосновения рук, взглядов в глаза друг другу, дабы дать понять претендентке, что интересы Говарда направлены на другой объект. Криста всегда думала, что это несколько жестоко, но Говард уверял ее, что бывшая любовница закусила удила и что необходимо применить драконовские меры. Теперь она глубоко сожалела о том порыве, который заставил ее просить Говарда оказать ей аналогичную услугу.

— Говард, я ненавистна самой себе за то, что втянула тебя в это. О, почему я не подумала о возможных последствиях! На самом деле это была только игра. Мы знаем друг друга всю жизнь, мы как брат и сестра.

Говард вновь взял ее за руки, сдавив их так, что кольца впились ей в кожу, затем рванул ее к себе.

— Но тот поцелуй сделал все безмерно серьезным для меня!

— Если можешь, прости меня… — Криста брезгливо пыталась оттолкнуть его, она корила себя за то, что ее глупая затея так травмировала Говарда. — Я люблю Росса, — отчеканила она, задыхаясь. — Я никого не любила так, как я люблю его!

— Тогда ты — слепая простушка! — вскрикнул он. — Россу плевать на тебя. И если его поведение с Софи еще не убедило тебя, тогда советую осведомиться у него, чем он занимался вчера ночью со смазливой брюнеткой!

Насмешка в его голосе заставила Кристу притихнуть, и жалость к ней в глазах Говарда поразила ее в самое сердце. Она не знала, о чем он говорит, и не хотела знать. Знание приведет к расторжению их брака, к гибели всех надежд, которые она с таким терпением лелеяла. Но Говард выложил ей все факты:

— Он ужинал с ней в «Тинкерсе прошлой ночью. Я был там. Они казались, мягко говоря, очень близкими друг другу людьми, гораздо более близкими, чем просто хорошие друзья. Она, что и говорить, прелестна. Они замолчали, увидев меня, — кто бы мог предположить, что они будут так благоразумны? — но мне удалось уловить ее имя: Флер, — и у нее был явно французский акцент.

Криста ошеломленно смотрела на Говарда, язык ей не повиновался. Итак, Росс вновь виделся с Флер уже здесь, в Лондоне. Все эти ночи, когда его не было дома, он провел с ней! Неудивительно, что он не искал удовлетворения в их общей постели! О, как она сейчас ненавидела его! Криста покачнулась, как от сильного удара, и все вокруг нее словно поплыло.

Говард удержал ее и прижал к себе, едва слышным шепотом он сказал:

— Разведись с этим негодяем и выскочкой. Я всегда в твоем распоряжении, Криста, ты знаешь это!

Вдруг все перевернулось. Говард отлетел к каменной балюстраде и распластался на полу. Криста почувствовала, что ее ноги отрываются от земли: это Росс подхватил ее на руки. Он ничего не сказал, да ничего и не надо было говорить: Росс был настолько разъярен, что явно не контролировал свои поступки. С Кристой на руках он подошел к автомобилю и, открыв заднюю дверцу, только что не бросил жену на сиденье. В полном молчании на громадной скорости они промчались те пять миль, что отделяли их от Лиддиат Холла. Росс резко притормозил перед домом и холодно сказал Кристе:

— Ты можешь получить развод и отправиться в объятия своего Мортмэйна.

Хлопнув дверцей, он вышел из машины.

Слезы обиды текли по лицу женщины. Она сидела неподвижно, и несколько минут спустя к ней пришло осознание всей громадности потери, конца всего, что только началось и что давало ей волю к жизни. Криста выбралась из машины и побежала к дому, на ходу вытирая слезы с лица. В холле она натнулась на Росса, выходящего из кабинета. Он швырнул на пол два чемодана.

—  Я забираю с собой свои вещи и больше не вернусь, — заявил он. — Я не хочу больше видеть тебя. Ты можешь забрать этот дом и все, что в нем есть, а Говард может забрать и тебя с моего благословения!

—  Но мне не нужен Говард!

—  Полчаса назад у меня возникло совершенно иное впечатление, — мрачно сказал Росс. Его взгляд не миновал порванную бретельку платья на ее плече.

Звук захлопнувшейся двери спальни вывел Кристу из шока. Она повержена, все против нее, но она не вышла из игры. Не совсем. Криста сбросила туфли на высоких каблуках и устремилась вверх по лестнице. Когда она вбежала в спальню, ее лицо горело от напряжения и гнева, а золотистые волосы в беспорядке упали на плечи. Криста все еще любила Росса, несмотря на его поведение, но она не позволит ему топтать себя ногами!

— Как ты осмеливаешься обвинять меня, негодяй и развратник? — налетела она на него с намерением дать ему пощечину, когда он поднял голову от чемодана, который торопливо укладывал, с выражением холодного гнева на своем мужественном лице. Он был неспособен испытывать настоящее чувство, решила Криста в бешенстве. Она не могла говорить ему о своей любви, ибо он отказался верить в ее существование, но ненависть — о да, она свободна высказать ее! — Меня тошнит от тебя! — закричала она. — Ты обвиняешь меня в том, что я люблю Говарда, что я планирую Бог знает какие супружеские измены, а сам продолжаешь свою грязную связь с Флер Моро и завязываешь еще одну, с Софи!

Росс медленно выпрямился, его лицо было неумолимым.

— Софи просто висла мне на шею, — заявил он голосом, в котором слышался гнев. — Мне пришлось проявить бестактность, чтобы вырваться из ее когтей, когда я увидел, как вы с Говардом улизнули. И у тебя, наверное, в голове мякина или солома вместо мозгов, если ты воображаешь, что я когда-либо занимался любовью с Флер!

— Да?! А как насчет круиза, который, как ты сам признался, вы совершили вместе? Три дня и три ночи на «Русалке»! А как насчет прошлой ночи? Вас видели вместе в «Тинкерсе». И мне сказали…

— Хватит! — оборвал он ее. — Я взял Флер в короткий круиз потому, что она совсем валилась с ног. Ей надо было полностью расслабиться, она загнала себя на работе, а незадолго до этого ее брат погиб в автомобильной катастрофе. Кроме того, она ценная работница и настоящий друг. Да, я ужинал с ней прошлой ночью. — Он швырнул в чемодан стопку рубашек. — Я хотел отговорить ее от намерения уехать на работу в Штаты. Мне это не удалось, но попытка стоила того. Если бы я намеревался провести с ней ночь в постели, мы бы поужинали в моих апартаментах, а не в ресторане на глазах у всех. Я думаю, что это понятно даже тебе. Я никогда не прикасался к Флер и никогда не помышлял об этом. Тебе, может быть, выгодно верить, что я обманываю тебя, чтобы извинить свою собственную измену!..

— Да ведь между нами ничего не было! — бушевала Криста, не в состоянии поверить тому, что Росс говорил ей. Если он не занимался любовью с Флер, почему он прекратил заниматься любовью с ней? Ничего не изменилось, и, тем не менее, внезапно он перестал хотеть ее!

— До того как мы поженились, ты не боялась показывать мне, что между тобой и Говардом что-то есть. И именно его имя ты произнесла, когда я впервые прикоснулся к тебе, — напомнил ей с горечью Росс. — Что я должен был почувствовать? Я ненавидел себя за то, что занимаюсь любовью с тобой, зная, что ты видишь во мне Говарда. Но, черт побери, я не мог удержаться!

Росс устало провел руками по волосам; он выглядел крайне утомленным. Нагнувшись, чтобы взять чемодан, он швырнул на прикроватный столик свои ключи от дома.

— Теперь все, — сказал он мрачно; только блеск глаз говорил о бушуюших в его душе чувствах. — Я потерпел поражение впервые в моей жизни. Недели, которые мы провели в Европе, открыли мне глаза на ту сторону твоего характера, о существовании которой я раньше не осмеливался мечтать. Пожалуй, эти дни принадлежат к самым счастливым в моей жизни. Я начал верить в то, что ты наконец стала забывать Говарда, что привязываешься ко мне и что в глубине твоей души зарождается чувство. Но всякий раз, как я позволял себе немного помечтать, ты сбрасывала меня на землю.

— Но как? — прошептала Криста, пытаясь осознать то, что он ей говорил. — Я никогда не позволяла себе…

— Разве? — устало перебил ее Росс. — Так или нет, это срабатывало. Вот пример: я наслаждался твоей радостью, когда ты увидела отреставрированный дом. Все здесь было сделано ради тебя. Только ради тебя. Но ты восприняла это лишь как вложение капитала в место, чтобы развлекать твоих проклятых светских друзей. Это развеяло мои надежды и мечты, которыми я тешил себя. И когда ты пришла ко мне на следующий день с сияющими глазами после маленькой стычки с твоим другом Говардом и начала щебетать о том, как ты любишь меня, я понял, что больше не выдержу. Мне следовало бы уйти еще тогда.

Дверь за ним тихо закрылась, и Криста беспомощно осталась стоять в центре комнаты. Она старалась понять, что Росс пытался ей сказать, — это так не вязалось с ее представлениям об их отношениях. Как сложить головоломку, если половина кусочков отсутствует?

Но что бы ни случилось, Криста не могла позволить ему уйти из ее жизни, не узнав всю правду. Звук захлопнувшейся тяжелой входной двери побудил ее к действию, и она побежала вниз по ступеням, затем через холл и бросилась к подъездной дорожке, не обращая внимания на то, что гравий рвал тонкий шелк чулок и ранил ноги.

— Росс!

Он укладывал свои вещи в багажник машины и, услышав возглас Кристы, повернулся к ней, не стараясь скрыть презрения, которое выражало его лицо.

— Я не лгала тебе. Ни о Говарде, ни о том, что полюбила тебя! — кричала она, задыхаясь, отбросив всякую гордость в своем стремлении узнать правду об этом мужчине, которого она так любила и всегда будет любить. Все сказанное им не оставляло ей никакой надежды, но она не могла позволить ему уйти, не разобравшись до конца в их столь запутанных отношениях.

Росс стоял спокойно, ничего не говоря ей, и его молчание пугало Кристу больше, чем лавина оскорбительных слов, которая несколько раз уже обрушивалась на нее. Однако она не могла расстаться с ним вот так, в пылу нелепой ссоры.

— Между мной и Говардом ничего нет, — начала она твердо. — Когда ты пригласил сам себя на ужин за три недели до нашей свадьбы и нашел меня в его объятиях, это была игра. Я попросила Говарда притвориться, что мы любим друг друга, потому что тогда я, не зная еще тебя по-настоящему, хотела предотвратить наш брак. Ведь ты тогда использовал недозволенный прием, чтобы получить мое согласие выйти за тебя замуж!

Криста невольно заметила, как чуть-чуть потеплели его глаза, а складки в уголках рта начали разглаживаться.

— Это показывает, что ты была и осталась своенравной и дерзкой девчонкой. Но играла ли ты сегодня вечером на террасе? Играла ли ты, когда произнесла имя Говарда, когда я занимался с тобой любовью?

— Да… Нет! — вскрикнула Криста в смущении; лицо ее вспыхнуло от стыда и замешательства. — Этим вечером была не игра, — мы с Говардом знаем друг друга целую вечность, мне и в голову не приходило, что он может видеть меня в романтическом свете. Но я ошибалась и ненавижу себя за то, что невольно пробудила в нем чувство к себе, — горестно призналась она. — Но я играла, когда произнесла его имя. Я спала, ты прикасался ко мне, и я… я хотела, чтобы ты продолжал прикасаться ко мне. Понимая, что уже не владею собой и готова тебе отдаться, против чего восставала моя гордость, я произнесла имя Говарда, зная, что ты подумаешь, будто я мечтаю о нем, и это сработало…

— Что ж… — сухо сказал Росс, затем медленно, явно анализируя смысл ее слов, произнес: — Но потом ты была рада мне в своей постели. Чем это объясняется, хотел бы я знать?

— Тем, что к тому времени я уже влюбилась в тебя! — воскликнула Криста в отчаянии от того, что муж не желает замечать очевидное. Она нетерпеливо топнула необутой ногой и тут же присела от боли: гравий глубоко вонзился ей в подошву.

— Криста, что с тобой?

Его руки поддержали Кристу, и, когда Росс наклонился, чтобы осмотреть ее раненую ступню, она услышала, как он выругался. Неожиданно Криста разрыдалась, но ее слезы не имели никакого отношения к только что испытанной физической боли. Она захлебывалась от слез, и Росс, взяв жену на руки, пошел назад к дому и внес ее в маленькую гостиную, где миссис Перкинс только что протопила камин.

— Дай мне как следует рассмотреть рану, — приказал он и, встав перед ней на колени, провел осмотр. Затем Росс выпрямился, его лицо выражало беспокойство. Он сказал Кристе: — Лежи так, я сейчас принесу воду.

Ожидая его, она смотрела на огонь, ее тело от пережитого били дрожь и озноб. Росс оказался таким нежным, таким заботливым, когда понял, что она поранилась, словно любил ее. Но это было иллюзией. Никогда не любил, никогда не полюбит…

Когда Росс вернулся с водой, ватой и йодом, Криста уже привела в порядок лицо и в последний раз высморкалась. Она сказала мужу невыразительным голосом:

— Мне не следовало выходить, не надев туфель.

Росс резко ответил ей:

— У тебя на уме были более важные вещи.

Она знала это, но была изумлена тем, что он также признавал это. Когда он склонился перед ней на коленях, у нее возникло почти непреодолимое побуждение погладить в последний раз его густые мягкие темные волосы, но Криста подавила свой порыв. Он давно потерял всякий интерес к ней. Россу наверняка было бы неприятно ее прикосновение. Но что-то не сходилось в ее умозаключениях, для получения завершенной картины не хватало какого-то звена. И вдруг все ее столь основательные построения были разрушены его словами:

— Я должен снять с тебя чулки.

Его теплые пальцы скользнули ей под юбку, отстегивая чулки, прикасаясь к горячему атласу внутренней части ее бедер, заставляя сердце Кристы трепетать. Порванный шелк был отброшен в сторону, и Росс промыл ей ранки и царапины. Потом он осторожно осушил ее ноги полотенцем и прижег больные места йодом. Затем, не говоря ни слова, он поднял ее и понес вверх по лестнице. Криста обвила его шею руками и прижала свою заалевшую щеку к его мускулистому плечу, слушая, как стучит в безостановочном ритме его сердце, словно повторяя эхом биение ее собственного.

— Ты и вправду любишь меня? — неуверенно спросил Росс, бережно укладывая жену на одеяло, покрывавшее огромную постель. Но когда он посмотрел ей в глаза, все сомнения сразу оставили его. — Когда же ты почувствовала, что любишь? — настойчиво расспрашивал Росс Кристу, встав так, чтобы она не могла разобрать выражение его лица.

Она села на постели, прикрыв глаза рукой. Росс, безусловно, заслужил узнать то, о чем спрашивал, и Криста сказала приглушенно:

— Уже давно, в день, когда ты приказал мне сопровождать тебя на ужин с Филиппом Реко и Флер Моро. К тому времени я уже поняла, что у тебя силы воли и решимости на десятерых, — призналась она, — что ты заботишься о своих подчиненных, делаешь им добро. И я не слепая — ты самый привлекательный мужчина из всех, которых я когда-либо видела или когда-либо увижу. — Криста хотела добавить, что шок от ревности, когда она увидела его в Каннах с Флер, вынудил ее признать свои чувства к нему, но Росс прервал ее:

—  Почему же ты не сказала мне об этом тогда?

—  Это потрясло меня, — призналась она хрипло. — Я влюбилась в тебя, не понимая этого. Когда мы путешествовали по Европе, были моменты, когда я была готова сказать тебе об этом — мы, казалось, стали настолько близки друг другу… Но когда мы вернулись домой, ты так изменился, стал таким сдержанным. Кроме того, — она упрямо подняла свой подбородок, — я не знала, как ты примешь мое признание. То, что я влюбилась в тебя, вносило путаницу в наше соглашение. Ты не любил меня, и…

—  Не любил тебя?!! — перебил жену Росс, сжав ее в своих объятиях. — Да я влюбился в тебя с первого взгляда, еще при встрече в Аскоте! Подобно тебе, любимая, я не знал, что в тебе так поразило меня. Я думал, что это просто похоть. Когда мы были представлены, ты холодно улыбнулась, глядя сквозь меня! Вот тогда-то я почувствовал потребность обнять тебя и поцелуями согнать высокомерное выражение с твоего лица! А для этого мне нужно было попасть в аристократическое общество…

— Я едва припоминаю тот случай. У меня была ужасная мигрень, — тихо проговорила Криста, уткнувшись в его плечо и ощущая биение своего сердца и сильное головокружение от свалившегося на нее нежданного счастья. Росс любил ее!

— Так вот в чем было дело? — с неожиданным облегчением воскликнул Росс и продолжал: — Там, где я вырос, не было места красоте. Я был окружен грязью, трущобами, нищетой. Когда мне удалось попасть в Лондон, я часто посещал картинные галереи, парки, ища в жизни прекрасное, испытывая голод к красоте в любой форме. Я не мог его насытить. — Росс нежно гладил блестящие волосы Кристы, а его пальцы перебирали их пряди. — Этот голод одновременно обострился и был удовлетворен, когда я увидел тебя. Проще говоря, ты была самым прекрасным из того, что мне довелось когда-либо видеть. Ожившее произведение искусства, поэма, ставшая плотью и кровью, песнь совершенства. Я помню, во что ты была одета, как говорила, твою походку. Все. А ты смотрела на меня так, словно я не был достоин ступать с тобой по одной земле, и я понял, что должен обладать тобой. Ты была в моей крови, сладкая отрава, магия, тайна. Ты была всем этим одновременно и еще большим… — Помолчав, Росс продолжил свою исповедь: — Ты преследовала мою душу, любимая, заставляя мое сердце петь. Ты заключила меня в темницу из своего очарования и выбросила ключ…

Криста как зачарованная слушала его рассказ, на ее глазах выступили слезы:

— Я все это значила для тебя, а ты не сказал мне!

— Как я мог?!

Он поцеловал ее мокрые от слез щеки и приподнялся на локте. В его глазах была любовь.

— Наверное, я был не прав, но я навел справки и узнал, что ты принадлежишь к сливкам общества. Я попытался вообразить твою реакцию на мои ухаживания, и мне не понравился ответ на собственный вопрос: я происхожу далеко не из высших слоев общества. Меня это не беспокоило, но мне казалось, что это будет волновать тебя… Как ты знаешь, я поехал к Ласситеру в поисках Пьера и встретил там твоего отца. Я был уже хорошо знаком с ним и надеялся через него получить доступ в твое общество. И тут я узнал о его шатком финансовом положении. Удача улыбнулась мне. — Росс медленно обвел пальцем ее губы. — Нет, черт возьми, она громко смеялась! Мне поднесли возможность обладать тобой на тарелочке! Остальное ты знаешь…

— Но я не знаю, — запротестовала Криста, обвив руками его шею, — почему ты не сказал мне о своих чувствах, когда нас уже связывал брак?

— О них говорило тебе мое тело, — сказал хрипло Росс. — На большее я рискнуть не осмелился. И не забывай, я думал, что ты влюблена в Говарда…

— А я думала, что тебе нравится иметь в твоей постели уступчивое женское тело, и если под руками нет Флер, то сойду и я… — Она прервалась, задохнувшись, когда его рука прикоснулась к ее груди. — И потом, — слова ее звучали невнятно, едва слышно, — ты сказал, что хочешь жениться на мне только из-за потребности быть принятым в светском обществе…

— Светском обществе? — с иронией сказал Росс. — Да я ни в малейшей степени не был заинтересован в том, чтобы принадлежать к чему-то столь старомодному и скучному. Я создал себе положение своими собственными руками. Я — Росс Донахью. Меня нельзя купить возможностью посещать дни рождения какой-нибудь выжившей из ума леди Мод.

— Но ты сказал…

— Я помню, что сказал, — ответил Росс, в его голосе послышался смешок. — Я не мог выложить тебе правду — что я сошел с ума из-за тебя с первого взгляда, — и поэтому прибег к выдумке…

Он начал медленно стягивать с Кристы платье; любовный жар внутри нее нарастал, и она сказала, задыхаясь:

— Из всего того, что мы делаем, важно только это. Люби меня, Росс. Никогда не покидай меня!

Он обнял обнаженное тело жены и опустил голову к ее трепещущей груди.

— Я буду любить тебя всегда, любимая, снова и снова…

Затем разговор прекратился в мягком сумраке ночи, и началось путешествие в Небеса.