В пункте обмена излишков, сидя на тележках с фруктами или молча стоя у стен, матриархи сорока городов ожидали, пока Местин и Шан займут место среди них, чтобы принять общее решение.

Шан стояла чуть впереди Местин, сложив руки за спиной и слегка склонив голову, и казалась особенно чуждой этому миру в своей матовой черной униформе. На спине отражались отсветы голубых и фиолетовых огоньков. Все уже прослышали о тех странных изменениях, которым подвергает ее с'наатат.

Матриархи и юссисси не сводили с нее глаз. Ее гладкие черные волосы ярко выделялись на фоне золота и янтаря, и Местин услышала чье-то замечание: по внешнему виду, мол, не определишь, какого пола это существо. Шан носила длинные волосы, как мужчина, и была на голову ниже любого матриарха.

Вы бы не сомневались, если бы подошли достаточно близко, чтобы учуять ее запах, подумала Местин. Она надеялась, что никто не станет провоцировать Шан. Если сейчас обнаружится ее гормональное превосходство, поднимется хаос, а хаос — это то, чего они сейчас никак не могут себе позволить.

Местин аккуратно расправила дрен, чтобы он образовал тунику с длинными рукавами. Забавно, Шан так восхищается «опалесценцией» этого материала — и до сих пор стесняется носить его. Интересно, а ей, Местин, хватило бы мужества, джаск, чтобы единолично принять решение — и объявить во Ф'наре — а заодно и во всем Вес'едже — состояние войны с новым врагом?

Она огляделась. По планете рассеяно около тысячи малых городов, и если и не все матриархи явились на сбор, то они наверняка видят и слышат все происходящее через телекоммуникационную сеть.

Виджисси уселся на задних конечностях неподалеку от Шан. Она чуть-чуть отодвигалась, словно хотела соблюсти некоторую дистанцию, но каждый раз он придвигался все ближе к ней. Он слишком серьезно воспринял указание присматривать за Шан. Местин подозревала, что он относится к ней с большой симпатией, но ни за что не согласится этого признать.

— Мы навсегда закроем Безер'едж для гефес, — сказала Местин. — Шан Чайл предоставила нам образцы тканей, чтобы мы создали эффективный барьер для гефес. Мы будем искать средства к созданию такого же сдерживающего оружия против исенджи. Возможно, источник уже есть. После этого мы сможем уничтожить Временный город и оставить безери жить в мире и спокойствии.

Боковым зрением Местин заметила, что голова Шан чуть-чуть дернулась и опустилась снова. Что-то удивило ее. Местин спросит об этом позже.

— Что вы сделаете с гефес, которые сейчас проживают на Безер'едже? — спросила Бюр из Паджатиса.

— Они не представляют угрозы. Мы предложим им поселиться здесь, на охраняемой территории, — ответила Шан.

— А если они откажутся?

Местин заметила, что Шан крепче стиснула пальцы за спиной. Но запаха не было, только случайные вспышки фиолетового.

— Тогда они умрут, — спокойно произнесла она.

— Мы предоставим войска, если потребуются высадка и военные действия, — сказала Бюр. — Все мы.

А потом они просто стали расходиться. Шан в замешательстве повернулась к Местин.

— И все?

— А ты ожидала большего?

— Я думала, военный совет продлится дольше нескольких минут.

— Мы достигли согласия. Это главное.

— Но детали тоже имеют значение.

Кроме них в зале остался только один мужчина — он паковал связки желтолиста. В этом году случился рекордно большой урожай.

— Что тебя удивило в моих словах, Шан?

— Что у вас есть источник ДНК исенджи. — Чужеродный запах мускуса, исходящий от Шан, несколько смягчали нотки вес'харского аромата. Голос ее звучал напряженно. Некоторые обертоны находились за гранью слышимости.

— Я подумала, что ты попросишь об этом Эдди Мичаллата. Он имеет доступ на Юмех.

— А-а. — Этот звук в речи гефес мог означать что угодно — от удивления до отвращения. — Ладно.

— Какие-то проблемы?

— Не представляю, как заставить Эдди добывать образцы тканей и как он это сделает, но в любом случае я попрошу его.

— Ты уже сказала Арасу?

— Еще нет. Но если он смотрел трансляцию в сети, то уже в курсе и мне предстоит чертовски сложный разговор.

— Как складываются ваши отношения? Он выглядит довольным.

— Все хорошо. По крайней мере было хорошо. Подробности узнаю, когда приду домой.

— А почему ты еще не поговорила с ним?

— Я знаю, как Арас переживает за своих друзей в Константине. А еще он не одобряет биологическое оружие, и мне казалось, что он может повлиять на мое решение.

— Не похоже, чтобы тебя легко было в чем-то переубедить.

— Ты просто не представляешь себе, насколько я хочу, чтобы он был счастлив, — сказала Шан и улыбнулась Местин одной из тех странных улыбок, которую и улыбкой-то не назовешь. Скорее, наоборот.

Ее руки время от времени вспыхивали фиолетовым, когда они выходили из зала. Местин могла бы поклясться, что видела слабую вспышку желто-зеленого цвета.

Но Шан не пахла ничем.

Арас отвел Эдди в подземные бункеры, как и велела ему Шан, и приложил огромные усилия, чтобы ничем не выдать, что запас вооружения у них очень ограничен. Эдди был страшно доволен отснятым материалом. Тоннели привели его в восторг. Похоже, ему нравилось делать красивые фотографии.

Камера-пчела порхала туда-сюда, снимая оборудование и боевые машины. Шан сказала, что на них нет ничего, что могло бы дать военным аналитикам гефес ключ к тому, как одержать победу. Арас же не привык к войнам, где враждующие стороны не знали, чем обладает, чего хочет и как мыслит противник.

— Твою мать, — сказал Эдди, — а в каждом городе есть что-то подобное?

— Да, — ответил Арас. Это была чистая правда. Он не стал добавлять: они боятся, что этого все равно недостаточно.

— Ты умеешь летать на этих штуках?

— Вот на этой, — сказал Арас. Он положил руку на обшивку истребителя, и кабина открылась.

Эдди щелкнул языком и заткнул уши.

— Я летал на такой на Безер'едж, меня сбили, и я попал в руки исенджи.

— Я знаю, что они сделали с тобой, Арас. Мне очень жаль. Не знаю, что сказать.

— Ничего не надо говорить.

— Они не показались мне садистами, но кто их знает…

— Это произошло пятьсот лет назад. Что ваши люди делали друг с другом в то время?

Эдди что-то считал, глядя куда-то вверх.

— Девятнадцатый век. — Он пожал плечами. — По правде говоря, мы до сих пор пытаем других, так что вопрос поставлен неверно. А ты их хоть немного простил?

Арас не собирался никого прощать. Для вес'харской части его натуры это казалось неважным, для человеческой — несправедливым. Как же ему быть теперь, когда Шан не сказала, что сотрудничала с вес'хар в создании биологического оружия?

— Я не простил. Возможно, исенджи изменились. Но я могу судить только по их поступкам, а на данный момент они все еще бесконтрольно размножаются, и это грозит большими разрушениями. Они и сейчас с радостью делали бы с Безер'еджем то же самое. И я точно так же убивал бы их. Ты об этом спрашивал?

— Я не жалею о судьбе Мджата.

— Это было неприятно, но при таких же обстоятельствах я снова сделал бы то же самое. Вы сами напали бы на тех, кто убивал бы и мучил ваших союзников.

— Я не осуждаю тебя, Арас. Просто спросил.

— Люди всегда кого-то осуждают. — Арас намеренно не сказал «гефес». Ему нравился Эдди, хотя от него пахло той же горечью, что и от всех плотоядных существ. Может, он и вправду начал прощать тех, кто этого не заслуживает.

— Может, это была месть?

— Месть и соблюдение баланса — не одно и то же.

— Вопрос в степени?

— Возможно. Думаю, вы бы назвали это разумным применением силы. Оправданное вмешательство.

— Многие люди сочли бы, что вы применили против исенджи неоправданно большую силу.

— Им стоило бы обсудить это с безери. До прихода исенджи их насчитывались миллиарды. Сейчас они едва дотягивают до численности в несколько сотен тысяч. Они очень медленно размножаются. Они мечут икру в определенных местах вдоль островной цепи, и не в силах этого изменить, хотя и становятся уязвимыми. — Вот еще одна причина, по которой Парек заслужила смерть: подросток безери — редчайшее, драгоценнейшее создание. Но навряд ли стоит объяснять это Мичаллату. — Ты, может быть, считаешь, что ту историю нужно скрыть. Не надо. Твой народ должен знать, что мы сделали с исенджи. Им стоит сказать всю правду.

Эдди пристально на него посмотрел. Интересно, то, что он сделал, считается «пропагандой»? Шан пыталась объяснить ему, что это такое, и лучший перевод, который пришел ей на ум, «оружие фактов», или, что вероятнее, «оружие лжи». Он сказал Эдди чистую правду, и, если момент выбран правильно, правда сработает на них.

— Если безери разумны, то почему они не мечут икру где-нибудь подальше от береговой линии?

— Они ценят место. Я могу показать тебе карту, сделанную задолго до моего рождения, из песка, зажатого между двумя прозрачными раковинами. Почему карты столько значит для них? Потому что они могут жить только в определенных частях океана, с определенной минерализацией воды. Вы можете управлять окружающей средой, а они — нет. Они могут мигрировать в другие места, весьма немногочисленные, но размножаться там — нет.

— Меня интересовал этот вопрос — могут они перебраться в другие места или нет. Не очень-то умно — выбирать то, что делает тебя уязвимым.

— Это оправдывает их участь?

— Нет, но если ты можешь вести себя иначе и при этом избежать многих несчастий…

— Я помню, люди каждый день делают глупости, из-за которых становятся уязвимыми. Они употребляют продукты, которые ускоряют их смерть, и живут в местах, которые подвержены стихийным бедствиям. Может быть, это тоже — оправдание их горькой участи.

— Теперь, когда ты сказал об этом такими словами, я вижу свою ошибку.

— Не издевайся надо мной, Эдди.

— Я вовсе не это имел в виду. Просто звучит очень жестоко.

— Как ты думаешь, Ailuropoda melanoleuca виноват в том, что есть только бамбук?

— Кто?

— Черно-белый медведь, который вам так нравится. Панда.

— Вовсе нет. Это настоящая трагедия. Мы уничтожили их естественную среду. У них не было выбора.

— На самом деле они могли бы есть мелких животных. Но никто не винит их в том, что они заняли строго определенную нишу. Может, дело в том, что они симпатичные и вашим детям нравятся игрушки, их изображающие, а безери напоминают вам пищу.

— Эй, не я установил эти правила.

— А почему люди поощряют в детях любовь к игрушкам — животным в символической форме — и в то же время учат мучить настоящих?

— Приятель, ты победил.

— Игрушки в виде животных… Меня смущает эта привычка.

— Ты задаешь слишком сложные вопросы. В устах журналиста это похвала.

Они поднялись на поверхность и пошли через поля. Эдди набрел на генадина, но тот удрал, пока Эдди пытался заснять его на камеру. Вечер выдался чудесный. Тем вились вокруг нагретого солнцем камня, украшая его новым слоем перламутра.

— Можно задать тебе личный вопрос, Арас?

— А Мджат — это не личный вопрос?

— Я про тебя и Шан. Вы вроде как вместе?

— Что это значит?

— Вы встречаетесь? — Эдди улыбнулся. Арас понял, что его по-доброму, невинно поддразнивают.

— Если тебя интересует, трахаю ли я ее, то да. Это подходящее слово? Она моя исан, и я связан с ней. Я счастлив.

— Вот черт, — обронил Эдди, изменившись в лице. — Ты — ее?

— Будет достаточно просто поздравлений. Ну или можешь подарить нам набор красивых бокалов для вина, Шан оценит.

Эдди, похоже, не знал, смеяться ему или плакать. Арасу нравилось играть в словесные игры с людьми. Они никогда не понимали, говорит ли он что-то прямо, по наивности, или шутит. Иногда он и сам этого не знал.

— А что это за штука у вас обоих?

— Паразит. — Что?

— Возможно, точнее будет — «симбионт».

— Это не биотехнология?

— Мы не создавали его, если ты это имеешь в виду. — Арас подумал, что бы сделала Шан на его месте, и решил, что немного «бряцания оружием» не повредит, хотя эти игры разума ему не нравились, Шан они давались гораздо лучше. Арас сделал все возможное, чтобы добиться своего и не солгать. — Мы можем создавать биологическое оружие, но это не то.

— Я полностью понимаю, чем мы рискуем, если оно попадет в массы.

— Мне кажется, понимание последствий и отсутствие подобного искушения — немного разные вещи.

— А как Шан с этим живет?

— Сначала она пришла в ярость, но теперь смирилась. Проще принять некоторые вещи, когда есть кто-то еще с такой же проблемой.

— Они с ума сходят от желания заполучить эту штуку, Арас.

— Им это не удастся. С'наатат живет во мне и в Шан, а «Актеон» не доберется ни до одного из нас. Этот организм живет в определенной части Безер'еджа, но туда людям тоже нет доступа.

— Я очень на это надеюсь, — сказал Эдди. — Знаешь, они даже собираются откопать ребенка Линдсей, чтобы проверить его.

Арас прошипел что-то про себя. Интересно, как «Актеон» планирует пробиться через оборону вес'хар и приземлиться на равнине за Константином, где он собственноручно поставил стеклянное надгробие на крохотной могилке Дэвида Невилла.

Исенджи вот приземлились, и он уничтожил их всех до одного. Последняя высадка едва не стоила его исан жизни.

Он не собирался позволить чужакам еще раз ступить на землю Безер'еджа. Наверняка его жена с ним согласится.

И все же зря она ему не сказала…

Арсенал «Актеона» располагался отдельно от жилых помещений, ближе к хвостовому отсеку, и Линдсей требовалось специальное разрешение от Окурта, чтобы туда попасть.

Он с угрюмым лицом протянул ей магнитный ключ.

— Возьми. Я даже техперсонал заставил убраться из арсенала. Босс босса Райата поговорил с боссом моего босса, так что я буду паинькой. Но тебе скажу — воняет от этого дела, и все тут.

Линдсей не нравилась ее нынешняя роль, она привыкла действовать иначе — играть в команде: сотрудничать с офицерами и отдавать приказы подчиненным. Не то что Шан.

Она зажала ключ в руке и вдруг поняла, что ни разу за этот день не вспомнила о Дэвиде.

— Я беру ответственность на себя. Вес'хар наказывают только непосредственных виновников. Казнь Парек спасла всех, кто прилетел на «Фетиде».

Окурт взорвался:

— Не вешай мне лапшу на уши, Лин! Я управляю этой посудиной и думаю, что у вес'хар и ко мне будут некоторые претензии!

— Мы должны быть готовы ко всему.

— Если ты думаешь только о том, как можно применить тяжелую артиллерию на чужой планете, то я обязан придумать, как побыстрее оттуда убраться после всего. Как быть со станцией на Юмехе?

Линдсей ощутила укол совести. Окурт и не подозревал, насколько он прав. Ее планы заканчивались на убийстве Шан. Ему же нужно позаботиться о безопасности гражданских и обслуживающего персонала, недостроенной станции и корабля.

— Ты же знаешь, каковы сейчас приоритеты.

— Да, мне уже разъяснили. Просто скажи мне, что мы достанем эту чертову технологию.

— Достанем. Райат наверняка знает, что делает.

— Лин, милочка, ты отличный офицер, но иногда и вправду не догоняешь. — Окурт развернулся, чтобы уйти, но остановился. — Что будет, если они расшифруют наши переговоры по ТМСИ?

— Может, они уже это сделали. Он ушел.

Линдсей стояла и смотрела на то место, где только что был Окурт. Если ты застрял на склоне утеса на равном расстоянии от вершины и от земли, то остается надеяться лишь на то, что доползешь до вершины. Ни вес'хар, ни исенджи, ни юссисси не занимались шифровкой, дешифровкой и не играли в другие шпионские игры. Поэтому если они и прослушивали переговоры по ТМСИ, то слышали какую-то неразборчивую чушь. Линдсей надеялась, что в плане конфиденциальности можно рассчитывать на их врожденное равнодушие к криптографии.

Арсенал показался Линдсей удивительно скучным местом, даром что в этом адском супермаркете хватило бы припасов на устройство настоящего Армагеддона. Линдсей ждала Райата и Беннетта.

— Ну что ж, приступим, — сказал Райат у нее за спиной. Как ни крути, а он мастер неожиданных появлений.

— К чему именно?

— К оценке наших возможностей. Когда доберемся до цели.

— Возможностей для…

— Уничтожения объекта. — Райат сверился с информацией на своем наладоннике. В этот момент через комингс переступил Беннетт. — А ваш великолепный сержант подскажет, что нам проще будет взять с собой.

Одни бомбы выглядели совершенно карикатурно — с красными полосками и заостренными носами, другие нет, они походили скорее на какую-то оргтехнику — безликие коробки. Райат что-то быстро писал на наладоннике, а потом читал ответы, его губы беззвучно шевелились. Он поднял глаза. На лице его было написано облегчение.

— Можем ли мы отправить на поверхность в этих одноразовых костюмчиках УРУ, по меньшей мере шесть штук?

Беннетт посмотрел на Линдсей. Она кивнула. Ей никак не удавалось вспомнить, что же такое УРУ.

— Да, — ответил Беннетт.

— А подробнее?

— Мы можем это сделать. Каждое весит 20–30 килограммов. Но если вы спросите меня, стоит ли это делать, я скажу «нет».

— Я не спрашиваю.

Линдсей все-таки вспомнила. УРУ — это усовершенствованные радиационные устройства. Она знала их как нейтронные бомбы.

— О нет, только не это. Не надо, — проговорила она.

Райат подошел к шкафу с выдвижными ящиками, навевавшими мысли о морге. Он дернул за ручку одного — и ящик с хлопком открылся.

Внутри лежали совсем небольшие штуки, гораздо меньше, чем те, которые Линдсей видела на курсах повышения квалификации, — тупоносые, похожие на старые огнетушители. Они в точности походили на «Бино» — бомбы британских ВМС, нейтрализующие биологическое оружие, кроме того, что винторезы их украшали яркие бирюзовые полосы, а внутри помещались соли кобальта. «Бино» запретили к использованию на Земле, но оставили как запасной вариант на самый худший случай в герметичных средах и космосе.

Обманчивая простота. Это оружие — суперзащищенное, на складе оно почти не представляет опасности, и очень простое в использовании. Проблемы оно приносит только тем, против кого направлено.

— Ты не можешь применить на Безер'едже нейтронные бомбы и «Бино»!

— Почему же? — осведомился Райат. — Это лучший способ для уничтожения органического материала.

Линдсей подумала о Шан, подумала о том, что ее собственная цель — убийство, а не захват в плен. Она не имела понятия, убьет ли Шан радиация.

— Это бомба для домовладельцев. Убивает квартирантов и тараканов, а дом остается нетронутым.

— Ну, это если бы нам нужно было, чтобы дом стоял. А нам не нужно. Не обязательно. Это просто чертовски мощная бомба.

— Если мы применим запрещенное оружие, вес'хар обязательно взбесятся.

— Как будто они не взбесятся, если мы применим разрешенное оружие!

Райат бросил на Беннетта взгляд, красноречиво советующий ему убраться. С морпехами такие приемы не проходят. Беннетт не двинулся с места, будто его ботинки вросли в палубу.

— Мэм, вы хотите, чтобы я покинул помещение? — сквозь зубы спросил Беннетт, глядя на Райата.

— Да. Или выпей чаю, — отозвалась она. Несправедливо было бы навесить на Беннетта все, что им нужно обсудить. Кроме того, в такой ситуации он, возможно, станет судить о рациональности ее приказов. Что-то подсказывало Линдсей, что разумными они не будут…

Она задраила за Беннеттом люк.

— Слушай, что за проблемы? — спросил Райат. — Какой смысл уничтожать одну биотехнологию, не трогая другие?

— Мне почему-то кажется, что ядерные боеголовки — это чересчур. Возможно, девчачий взгляд на вещи…

— Ай, какие мы чистоплюйки!

— Это будет объявлением войны, независимо оттого, есть на Кристофере лаборатории или нет.

— Равно как и несанкционированная высадка боевого подразделения на чужой суверенной территории.

— Экологический ущерб на самом деле приведет матриархов в ярость.

— А ты считаешь, что конвенциональное оружие массового поражения принесет окружающей среде меньший вред? Спроси у Германии или Вьетнама. — Райат похлопал по тусклой металлической оболочке, и Линдсей неосознанно дернулась. — УРУ — самое осмысленное локализованное уничтожение. Ждешь сорок восемь часов — и отправляешься туда.

— Да на территорию, на которой рассеян кобальт, не сунешься несколько лет, если мне не изменяет память!

— Все, что нам нужно — большой взрыв, большой пожар, и чтобы то, что уцелеет, сдохло от радиации. Кобальт, по сути, и ни к чему.

— А ты неплохо в этом разбираешься.

— И ты бы разбиралась, если бы работала с биотехнологиями. Ядерный взрыв все равно сработает лучше всего. — Наверное, он прочитал отвращение на ее лице. — Я могу сделать все сам. Предоставь оружие мне. Твои морпехи тоже останутся в стороне от этой грязи.

Райат был прав. Линдсей сама себя обманывала, считая, что достаточно просто убить Шан Франкленд и что это не навлечет на них гнев матриархов. Они не станут обдумывать, как именно это было сделано. Разделение оружия на этически допустимое и этически недопустимое — дело для лицемерных людей.

Если есть определенный очаг заражения, он тоже должен быть уничтожен.

— А ты наверняка знаешь, что генштаб разведки собирается делать с… с твоим образцом тканей Шан?

Райат кивнул.

— Спрячут куда-нибудь в надежное место, на случай, если он и вправду понадобится нам позарез.

— Понятно. — Действительно понятно. В разведке служит не больше образчиков добродетели, чем в любой другой крупной организации.

Райат может стерилизовать Безер'едж, если он не ошибся с месторасположением лаборатории. Но она будет заботиться только о том, чтобы уничтожить Шан Франкленд.

— Окурт взбесится.

— Ничего он не сделает. У него приказ.

— Я бы предпочла не вмешивать сюда его и «Актеон».

— Ты действительно считаешь, что вес'хар станут разбираться, кто и в чем виноват?

— Да. — Линдсей вспомнила те минуты, когда затирала на полу невероятно маленькую лужицу крови и укладывала тело Сурендры Парек в пластиковый мешок. Арас казнил ее — два выстрела в голову. Все. Она расчленила малыша инопланетян живьем, и за то их всех нужно было бы убить. Но нет. Все обошлось одной-единственной казнью. Нечеловеческая мораль. — Личная ответственность много значит для них.

Она вышла вслед за Райатом из арсенала и задраила люк. Разошлись в разные стороны.

Ни один из них не коснулся очевидного вопроса: даже если вес'хар не заинтересуются «Актеоном», они наверняка придут за доктором Райатом и командором Линдсей Невилл. И придут злые как черти, какими их никто никогда не видел.

По крайней мере со времен Мджата.

Они были его друзьями.

Арас видел, как они рождались, взрослели, женились. Арас ел с ними за одним столом. И Арас видел, как они умирали.

Он знал, что они будут умирать и дальше, но не знал, имеет ли значение — от старости или на войне.

Эдди спал на диване, который ему на время пожертвовала Шан. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что явно, неоспоримо белая обивка для Араса и Шан — синяя. Арас растянулся на матрасе на террасе, заложив руки за голову и любуясь на звезды. Даже на фоне всех последних событий день выдался не из легких. Арас ждал возвращения Шан.

Вскоре он услышал знакомый звук тяжелых шагов, который стал тише — Шан пробиралась мимо Эдди. Она вышла на террасу.

— Ты, наверное, чертовски зол на меня. — Она стояла над Арасом, уперев руки в бока. — Ну же. Выскажи все, что обо мне думаешь.

Он не улавливал от нее ни одного запаха — странно. Это выбило его из колеи на несколько секунд.

— Я не могу на тебя злиться. Я злюсь на то, что ты мне не сказала о своих планах, хотя мы уже стольким поделились…

Шан опустилась на колени и поцеловала его в лоб, скорее как мать, нежели как любовница.

— Если бы я рассказала и ты стал бы меня отговаривать, мне пришлось бы очень нелегко.

— Но ты все равно сделала бы то, что сделала.

— Увы, да.

— Возражения тебя прежде не беспокоили.

— Да. Но ты — другое дело. — Ее губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать, но промолчала. Нечасто она выглядела столь же беззащитной. Но потом расправила плечи, нацепила на лицо другое выражение — и снова стала кем-то другим. — Прости, что не сказала. Может, давай разок по-быстренькому?

— Мы разбудим Эдди.

— Эдди здесь уже три дня, и я становлюсь немножко нервной.

— Тогда попробуем потише.

Человеческий экстаз — чувство более сильное и всепоглощающее, чем вес'харский аур, но он слишком краток. Шан скоро уснула на плече Араса, а он лежал без сна и думал о Мджате.

Новости убьют жителей Константина. Шан проснулась со словами:

— Проклятье, который час?!

— Ты проспала всего несколько минут.

Она села и запустила пальцы в волосы, завязала хвост.

— На следующей неделе полечу в Константин и сообщу людям, что они отправятся сюда.

— Это сделаю я.

— Нет, это мой долг. Ты можешь полететь со мной, но основную работу буду делать я.

— Почему?

— Потому что они возненавидят того, кто принесет им эту весть. Для меня это ничего не значит, а ты их друг… Кроме того, это была моя идея.

Арас испустил вздох — этому он научился больше столетия назад у Бена Гаррода.

— Они вложили столько труда…

— Дорогой, не надо так думать. Мы с тобой играем в очень долгую игру.

— В последнее время твои отношения со с'наататом складываются как нельзя лучше.

— Да, это лучшее, что было в моей жизни.

— Какая радикальная смена взглядов.

— Меня вдруг осенило, что ты прав. Чем более тяжелые повреждения я получаю, тем сильнее становлюсь. — Она перевела взгляд на свои руки и пошевелила ими. Вспыхнули огоньки — не только синие и фиолетовые, но и золотые, красные, зеленые. — И теперь я могу контролировать это. — Она широко улыбнулась ему и стала совсем на себя не похожа. — Ты чувствуешь какой-нибудь запах от меня?

— Только твой женский энтузиазм.

— Я теперь и запах контролирую. Жить стало гораздо легче. Теперь я не буду неосознанно свергать правящих матриархов. Ого, да я бы смогла сыграть в покер с Местин! Представляешь, каким классным копом я стала? Упиваюсь этой мыслью.

Она выглядела так, будто хотела, чтобы он разделил ее радость. Арасу бы хотелось, чтобы она сказала, что ее восторг по поводу необычного паразита связан с ним, Арасом, но, похоже, ее волновало только то, насколько хорошо она теперь подходит для исполнения своей миссии. Шан так и не сказала, как относится к неизбежным и очень долговременным отношениям.

Глупо. Вес'хар заботят дела, а не намерения. Она была с ним заботлива, хоть и резка порой. Но маленькая человеческая часть его души хотела какого-то ободрения. Он постарался заглушить ее неуверенный, хнычущий голос. Он знал, что биохимическая связь, которую создал между ними аурсан, так же сильна для нее, как и для него. И этого довольно.

— Если бы ты была одна, ты бы чувствовала себя иначе.

— Прости. Я не обесцениваю твои страдания. Просто стараюсь извлечь из ситуации максимальную пользу. — Она прикрыла глаза. — Разве ты делаешь не то же самое?

— Извлекаю максимальную пользу из ситуации?

— Ну, у тебя ведь тоже выбор небольшой. Я тут единственная женская особь со с'наататом.

— А ты не спрашивала себя, почему это так? Почему ты единственная женщина со с'наататом? Это мой выбор. Я его сделал.

Шан молча смотрела на него. Трудно понять, что происходит, без подсказки запахов. Арас полагался на знание человеческого языка тела, но это не приносило особой пользы.

— Я тебя обидела, но я на самом деле не хотела, — проговорила она ровным голосом. Лицо ее ничего не выражало. — Я до сих пор пытаюсь понять, что такое я есть. Это нелегко, когда привык иметь… устойчивое представление о себе.

— Не забывай, что я тоже через это прошел.

— Но тебе это все было не по душе.

— Я получил некоторую компенсацию, но не очень большую.

— Мне все это дает уверенность в своих силах и надежду.

— Ты одиночка. У меня была семья, были друзья — и я всех их потерял. Уверен, что ты воспринимаешь с'наатат совсем иначе.

— Ох, — сказала Шан, но мысли своей не продолжила. От нее по-прежнему ничем не пахло. Она встала, оделась и ушла в дом.

Зря он обидел ее. Но какой смысл извиняться за то, что истинно и очевидно?

* * *

Согласно своему расписанию, Эдди должен был вернуться на «Актеон» следующим утром. Прощальный ужин казался Шан вполне логичным завершением его визита: она не знала, когда он вернется — и вернется ли вообще, хотя Эдди и обладал удивительной способностью уболтать кого угодно, чтобы ему предоставили свободный доступ.

И ей все еще нужно было дать ему задание. Она еще не думала, как попросить его добыть образцы тканей исенджи, и не представляла, как он может это сделать, но всему свое время. Есть риск, что обидится, и тогда она потеряет его благорасположение и возможность пропаганды, но ставки очень, очень высоки. Действующая биологическая преграда против исенджи — залог мира и благополучия безери, без лишних смертей и растраты ресурсов.

К тому же Эдди — не тот мужчина, чье доброе отношение она по-настоящему боялась потерять.

Арас не старался намеренно ее игнорировать, но демонстрировал крайнюю занятость. Она знала, что ранила его. Печально, но совершенно необходимо.

Черт, он же вес'хар. Должен бы привыкнуть к тому, что женщины по-своему решают многие вопросы. Еще год назад он казался ей чудом природы, редким животным, теперь превратился в мужчину, который имеет свое мнение по поводу того, как ей делать ее дело и который — если быть до конца откровенной — время от времени на нее залезал. Он стал ее постоянным партнером.

— Шан, ты меня слушаешь? — Эдди барабанил пальцами по столу.

— Прости, отвлеклась. — Она взглянула на Араса, который расставлял тарелки и чашку, и перехватила его взгляд: ни намека на гнев. Он улыбнулся ей — самое удачное подражание человеческой улыбке, которое у него когда-либо выходило — и положил ей на тарелку несколько кусочков хлеба.

— Я говорил, что исенджи рассчитывают выиграть от присутствия людей на Юмехе. Терраформинг.

— Ну, они уже основательно засрали свою экологию, — заметила Шан. — Зачем останавливаться?

— Они страдают больше не от загрязнения, а от перенаселения, — ответил Эдди. — И уже вложили очень много средств в то, чтобы сохранить экосистему.

— Они уничтожают все, в чем нет для них непосредственной необходимости, — неожиданно встрял Арас. — Весь мир вращается вокруг их потребностей.

— На Земле многие воспринимают их точно так же. Но на «Фетиде» всего двадцать исенджи. Какие от них могут быть проблемы? Я поражен реакцией людей. Думал, что они воспримут их как чудо природы…

— Они плодятся.

— Плохое слово.

— Это слово я слышал в выпуске новостей.

Шан не вмешивалась. Она насмотрелась споров за свою жизнь. Они оба знали, что она думает по этому поводу, а ее заботило только, в какой момент предложить Эдди работенку.

— Юал считает, что люди страдают от вредителей.

— Что понимается под вредителями?

— Нежелательные в определенной среде животные, которые быстро размножаются, что может привести к проблемам со здоровьем, в сельском хозяйстве и экономике.

— А, как люди.

Шан подавила смешок. У Араса явно талант комика. Вот только это — не смешно. Это правда.

— Наверное, с определенной точки зрения — да, — ответил Эдди.

— С точки зрения любого вида. Кроме вашего собственного.

— Не все люди такие.

— Но таких более чем достаточно. — Арас наклонился к нему через стол, и Эдди вздрогнул. Но Арас только взял бутылку вина и наклонил ее с видом сомелье, предлагающего знатоку оценить великолепный букет. — Вино — прямо-таки символ вашего вида. Неудивительно, что оно имеет в вашей жизни такое большое значение. Колония дрожжевых грибов обжирается сахаром, пока не сдохнет, отравленная ядом собственных выделений. Дрожжи не знают, когда остановиться, и до самой смерти заняты только потреблением.

— Мы можем научиться жить иначе, — сказал Эдди.

— Докажи. Через миллион лет покажи мне, что люди изменились.

— Колонисты из Константина.

— Страх обуздывает их врожденную жадность. Они признают, что она в них есть, и подавляют, чтобы ублажить своего Бога. Но это ее не отменяет. Они жадны до времени — они хотят вечной жизни.

Остро пахнуло цитрусом — запах волнения только подчеркнул слова Араса. Будь Арас человеком, Шан списала бы его монолог на избыток вина за ужином. Но Арас был трезв. И всегда будет трезв — тем более странно звучат его слова. Он никогда не критиковал колонистов и еще вчера ночью переживал и беспокоился из-за них.

Эдди тоже это заметил.

— Здесь что, и вправду запахло движением «Против людей»? Арас фыркнул.

— Речь не о виде, а о ваших поступках. Знаешь, что я больше всего презираю в вас? — Он говорил обманчиво ровным голосом, как священник, который дает отпущение грехов монстру и изо всех сил старается не выдать собственного отвращения. — Вашу непоколебимую веру в то, что вы особенные, что ваш дух оправдывает все те злодеяния, которые вы совершаете по отношению друг к другу и к иным существам. Я читал ваши книги и видел ваши фильмы. Сотни раз мне показывали, как люди выходили победителями из схватки с инопланетянами, потому что, несмотря на все недостатки, у людей есть этот несгибаемый дух, который вызывает восхищение даже у инопланетян. Ну так вот, я — инопланетянин, и я не восхищен вашим духом. Ваша воля к борьбе — не более чем жадность. И в отличие от вашего Бога я не люблю вас, несмотря на ваши грехи.

Шан наклонилась вперед.

— Вы, оба, прекратите это немедленно. — Она начала собирать тарелки, и напряжение в воздухе немного ослабло. — Не время и не место для грызни. Я устала.

Арас забрал у нее тарелки, потянув ровно с такой силой, чтобы она отпустила. Не больше и не меньше. Вокруг него плескался едкий запах злости, но гость этого почувствовать не мог. Арас ушел мыть посуду. Шан жестом указала Эдди, чтобы он пересел на диван.

— Извини, но когда это он превратился в Ларошфуко?

— Наверное, мое дурное влияние. Мое и моего радужного видения человеческой природы…

— И тем не менее он прав, не так ли?

Прав. И что-то еще изменилось этой ночью, что-то, что всегда было очень хрупким. Холодок растекался от низа живота — так Шан ощущала только физический страх. Пламя ползет по прозрачному щиту. В лицо летят другие бутылки с зажигательной смесью, и снова пламя… Оно не причиняло, да и не могло причинить ей никакого вреда, но пугало до полусмерти. И сейчас оно не причиняет вреда, только жжет неимоверно. Есть люди, и есть инопланетяне, а она дрейфует на льдине, отдаляясь от человечества все больше и больше. И та пропасть, которая открылась между ней и ее расой, не закроется уже никогда.

Но у нее все еще есть дело, которое нужно сделать.

— Эдди, я не стану ходить вокруг да около. Мне от тебя кое-что нужно.

— Информация? Ладно. Чем смогу помогу.

— Кое-что более существенное. Пауза.

— Я должен буду сказать «нет». Но ты попытайся.

— Предлагаю сделку. Я тебе выдаю военные планы вес'хар на ближайшие месяцы. А ты приносишь мне образец.

— Образец чего?

— Тканей исенджи. Нужны их ДНК. Ты же обаяшка и все такое…

— А зачем мне это нужно?

— Ты же знаешь, какие умные и злобные эти ублюдки вес'хар. А еще у них есть большие сестрички, которые еще хуже.

— Шазза, больше фактов.

— Ладно. Они собираются заселить Безер'едж искусственно созданными патогенными микробами, смертельно опасными для людей. Они создали их на основе моей ДНК. Это очень-очень большой знак «Опасная зона», поверь мне.

Эдди все еще держал в руке наполовину полный бокал вина и изучал его содержимое с неестественным усердием.

— И они хотят заполучить ДНК исенджи для тех же целей.

— Угадал.

— А что если матриархи решат создать с помощью этого оружие?

— Ну, тогда от Земли ничего не останется, но посмотри на это с другой стороны. Они могли десять раз спалить Юмех к чертовой бабушке, но исенджи на них не нападали, так что и вес'хар не атакуют их на родной планете. Думаю, если люди продемонстрируют тот же здравый смысл, им ничего не грозит.

— Ох, и не нравится мне это «думаю».

— Эдди, через какое-то время они разберутся, как вычленить нужные гены из моего генома. Во мне все-таки есть кое-что от исенджи. Потому-то у меня и работает генетическая память, как у Араса. — Она продемонстрировала огоньки на руках. — И кое-что от безери. Так что мы почти семья.

— Как ты подхватила с'наатат?

— Арас влил мне в рану свою кровь, когда меня подстрелили. Это спасло мне жизнь. Так как, сделаешь?

— Обещаешь, что это не будет использоваться для нападения?

— Верь мне.

— У тебя редкий дар убеждения, Шан.

— Я серьезно, Эдди. Ты как никто другой способен оценить реальную угрозу для людей. Поможешь?

— Сделаю все, что в моих силах.

— Спасибо.

— Не благодари. Фолкленды.

— Не поняла.

— Эпизод в военной истории двадцатого века. Когда-нибудь, может, почитаешь об этом. Я читал рапорты офицеров британских ВМС. Они на борту военных кораблей в боевой зоне Фолклендских островов, в Сан-Карлос-Уотер, слушали радио, и по радио рассказывали о военных планах Британии.

А морякам оставалось только ждать новых атак со стороны аргентинцев. Правительство слило репортерам всю информацию. А моряки сидели и слушали, зная, что все их планы полетели к чертям. Я не знаю, кто больше виноват в том, что военные секреты стали достоянием гласности, правительство или репортеры, но с того дня мы уже не можем больше притворяться сторонними наблюдателями. — Эдди почесал подбородок, будто внезапно застеснялся своего страстного монолога. — Сложно сказать, повлиял ли тот факт на развитие событий, но я все время задаю себе вопрос, как бы я поступил. Так часто можно просто отойти в сторонку и сказать, что ты просто делал свою работу…

Шан не знала, честен ли Эдди или же разыгрывает спектакль. Он выглядел как человек, погруженный в свой собственный мир и сражающийся с собственными демонами. То, что Эдди способен на такую борьбу, умилило ее. Но если он просто прикидывается, она его убьет.

И Шан вдруг поняла, что сейчас мыслит по-вес'харски буквально.

Вес'хар сейчас на пороге блокады. Война будет не менее ожесточенной, чем последнее столкновение с исенджи. Вес'хар так мало, а людей и исенджи так много… Но рассказывать ему об их отчаянном положении ради того только, чтобы добиться его симпатии и сочувствия, она не станет.

— Что мне нужно сделать?

— Добудь какой-нибудь клеточный материал, может быть, жидкости…

— Мы не настолько хорошо ладим.

— В общем, ты понимаешь, да?

— А… — выдохнул Эдди, будто вспомнив что-то. — А почему бы не попросить юссисси? Они шныряют туда-сюда, только шорох стоит…

— Вес'хар ни за что на свете не станут компрометировать их нейтралитет. Всю грязную работу сделают сами.

— Вот почему ты им так нужна.

— Я бы тоже не стала связываться с юссисси. Это как разнимать солдат, дерущихся в баре. Надаешь тумаков одному — все поднимутся против тебя.

Эдди осушил бокал и оглянулся, чтобы посмотреть, где Арас.

— На твою задницу идет чертовски серьезная охота, — тихо проговорил он. — Я знаю, ты из не тех, кто прячется, но я бы на твоем месте особо не высовывался.

— Ценю твою заботу.

— На Земле срезали мой репортаж.

— Обо мне?

— О с'наатате. Только что отдел новостей вопил от восторга, получив эту историю, и вот уже сообщают, что этот вопрос больше не поднимается. Правительство надавило или, может, корпорации. Не лучшие дни для журналистики.

— Думаешь, они видят во мне реальную угрозу?

— В каком смысле?

— Мы в ста пятидесяти триллионах миль от дома. Я для землян — просто киношка. Интересные картинки, никаких проблем. Если вес'хар займутся нами вплотную, они не остановятся.

— Да. Мджат произвел на меня неизгладимое впечатление.

— Проследи, чтобы на других он произвел не меньшее. Эдди помолчал, а потом понимающе улыбнулся.

— Знаешь, Шан, у тебя чертовски хорошо получается. Она вернула ему улыбку.

— Знаешь, Эдди, на этот раз я была с тобой предельно откровенна.

Его улыбка померкла. И ее тоже. Оба опустили глаза.

— Я сегодня посплю на террасе, — сказал Эдди. — Ночь такая теплая. Хочу полюбоваться на звезды. — Он кивнул в сторону Араса. — Кроме того, мне кажется, тебе надо уладить кое-какие дипломатические отношения со своим стариком.

— Это точно.

Она дождалась, пока за Эдди закроется дверь. А потом позволила себе ухмыльнуться.

Да, у нее чертовски хорошо это получается.