При нулевой гравитации пули, которые исторгло из себя тело Шан, просто зависли перед ней. Если бы кто-то умудрился заснять, как в нее стреляют, а потом поставил бы запись на обратную перемотку, это выглядело бы примерно так же. Эдди бы оценил.

Раньше Шан частенько спрашивала себя: а привыкнет ли она когда-нибудь к потрясающим целительным способностям с'наатата? Теперь она знала наверняка, что такой возможности ей уже не представится.

Не судьба.

Виджисси, свернувшийся клубочком неподалеку от нее, дышал тяжело и часто. Она слегка подтолкнула его плечом, чтобы он отплыл к переборке, и он приоткрыл черные хищные глаза, с трудом сфокусировал на ней взгляд. Она надеялась, что он и в самом деле видит ее. Справа от Виджисси — Шан видела боковым зрением — Эд Беннетт все еще возился с охлаждающим компрессом, пытался получше пристроить его на носу, глядя в маленькое зеркальце из камуфляжного комплекта. Странно, она раньше не замечала за ним особенной заботы о внешности. Вид у него был самый что ни на есть расстроенный.

Он заметил, что она смотрит в его сторону, и захлопнул футляр с зеркальцем.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, подплывая к ней поближе — насколько осмеливался. — Все еще болит?

Она пронзила его взглядом; собственно, с заклеенным ртом у нее не было особенного выбора, однако Шан прекрасно умела отдавать приказы, не раскрывая рта. Эд бросил обеспокоенный взгляд на Линдсей, а потом все же принялся отклеивать клейкую ленту.

— Отставить, — отрезала Линдсей, оторвавшись от монитора слежения.

Беннетт проигнорировал ее приказ и отклеил остатки ленты, причинив ей боль. Шан взглянула в его черные ореховые глаза, разделенные заскорузлым кусочком ткани. Они с Беннеттом очутились почти нос к носу.

— Отвали.

Если бы она еще раз врезала ему головой в лицо — она и тогда не смогла бы ранить его сильнее. Ему не все равно, что она о нем думает. Может, он даже считал, что поступил достойно похвалы, нарушив субординацию ради ее спасения. При других обстоятельствах это и вправду был бы героический поступок. А так… Лучше бы он позволил Линдсей взорвать ее. Беннетт хотел как лучше, а получилось, что он только все запутал.

— Простите, босс, — сказал он. — Мне правда очень жаль. Но я прослежу за тем, чтобы они с вами обращались как должно.

— Я в этом не сомневаюсь.

— А вот и они! — провозгласил Баренкоин. В крохотном челноке — носовой отсек, двигательный отсек в середине корабля и два технических отсека в хвостовой части, ведущих на маленькую грузовую площадку — Шан слышала каждое слово. — Сигналы исенджи, за штурвалом юссисси. Наше прикрытие. До стыковки двадцать восемь минут.

— Хорошо. Выведи нас с орбиты Вес'еджа. — Да, мэм.

Шан ногами оттолкнулась от переборки и медленно повернулась, чтобы лучше рассмотреть. Линдсей нависла над Баренкоином, считывая данные.

— Мне нужно в туалет, — проговорила Шан. Мысль о гранатах не оставляла ее. Они у Баренкоина. Шан видела, как они слегка оттопыривают карманы на его камуфляже.

Чертовски не хочется взрывать их здесь, на этом утлом суденышке, и убивать двоих хороших парней, но другого выбора не осталось. Нужно только, чтобы ей развязали руки и ноги… А осталось на все про все меньше тридцати минут. Шан изо всех сил старалась не думать об Apace, но у нее плохо получалось. — Тут есть гальюн?

К ней подплыла Линдсей. Шан приготовилась получить удар ботинком в лицо или другой, не менее красноречивый жест, но ничего не последовало.

— Ты выстрелила в меня исподтишка, — сказала Линдсей. — Разве ты не обязана кричать что-нибудь вроде: «Полиция! Стой, стрелять буду!»

— Нет, я собиралась тебя убить, — спокойно ответила Шан. — Обычно я не промахиваюсь с такого расстояния. Если только какие-нибудь ублюдки не стреляют в меня первыми.

— Скольких людей ты убила?

— Восьмерых, — ответила она, помолчав.

— Включая Парек?

— Может быть. Не помню.

Линдсей в это никогда не верила. А теперь она выглядела по-настоящему испуганной. Шан подумала, что она, наверное, боится ее. Потом поняла: нет, дело не в мести. По крайней мере не только в мести.

— Ты не можешь подождать полчаса? — тихо спросила Линдсей. Она как будто ждала чего-то.

— Когда девочке надо выйти, ей надо выйти.

— Только не делай глупостей, ладно? Я должна передать им тебя.

Линдсей всегда было нелегко встречаться с Шан взглядом. Шан полжизни тренировала этот «взгляд горгоны» и знала, что он работает, особенно на Линдсей. Но сейчас она смотрела в глаза Шан, и та поняла — Линдсей хочет что-то ей сказать.

А-а…

Когда дошло до дела, Линдсей сдрейфила, но она точно знала, что у Шан мужества хватит.

— Я буду благоразумна, уж поверь мне. — Ну же, Лин, хоть раз в жизни сделай все правильно… — Я знаю, как высока теперь мне цена.

На лице Линдсей почти отразилось облегчение.

— Я отведу тебя в хвостовой отсек.

— Я могу заняться этим, — вставил Беннетт, который теперь ни на грош не доверял Линдсей. — Я…

— Не лезь ты. У меня еще осталось чувство собственного достоинства.

Чтобы взять образцы тканей, она даже не нужна им живой. Нужно исчезнуть, в прямом смысле слова. Хорошо, что отсюда еще можно исчезнуть.

Ровно пять секунд, болезненных, острых секунд, она думала об Apace. Потом отключилась от этих мыслей, как всегда умела это делать.

— Я тоже пойду, — неожиданно подал голос Виджисси. Он с трудом выпрямился и подтянул себя клюку. — Ей нельзя доверять.

Шан незаметно кивнула Линдсей. Линдсей пожала плечами, явно подыгрывая:

— Если вздумаешь меня укусить, я тебя пристрелю, маленькая дрянь.

Линдсей повозилась с тросами и освободила ноги Шан. Шан подумала, как хорошо было бы съездить ботинком ей по роже, но не стала — излила бы злость, но не достигла цели.

Виджисси, казалось, потребовались все силы, чтобы преодолеть с ними несколько метров. Он проследовал за ними через двигательный отсек и узкий коридорчик. Они оказались в хвостовом отсеке, который соединялся с грузовой площадкой с погрузочными шлюзами на палубе. Все они были задраены. За стеклами иллюминаторов чернела бездна.

Линдсей задраила за собой люк.

— Что ты задумала? — спросила она.

— Ты и сама прекрасно знаешь, иначе не позаботилась бы об этом люке. — Она повернулась и указала связанными руками в пустоту. — Им никогда в жизни не найти в открытом космосе маленький холодный объект. Мертвее будет некуда. И это быстро — меньше двенадцати секунд. — Двенадцать секунд показались ей тогда долгим сроком. А как же благородные мысли напоследок? Почему я так просто иду на это? И где страх, сожаление, паника? — Сними с меня это.

— Нет.

— Если я уйду, то уйду с честью, а не связанной, как курица.

— Извини.

Виджисси оживился. Похоже, до него слишком поздно дошло, что Шан собирается покинуть челнок через внешний шлюз.

— Нет! — Он подобрался к ней. Из-за нулевой гравитации движения его были медленными, а паника какой-то ненастоящей. — Нет, я обещал Местин присмотреть за вами!

— Слишком поздно, дружище.

Нет, нет, нет! Я не хочу умирать, я хочу снова увидеть Араса, я не хотела, чтобы все так…

Но верх взяла другая Шан — та, которая всегда знала, что делать в трудной ситуации.

— Развяжи мне руки, — приказала она.

Линдсей колебалась. Потом решилась и потянулась к запястьям Шан. Шан подумала было, что прощальная затрещина не помешала бы, но потом поняла, что нет такой платы, которую она могла бы взыскать за взрыв ядерных бомб на Кристофере.

Линдсей, казалось, твердо верила, что устройства взорвались. Шан надеялась, что Арас окажется далеко от места взрыва, но если выживет, то останется совсем один, а одиночества он боялся гораздо больше смерти. Бедный Арас. Это несправедливо по отношению к нему.

Позади них загорелась панель связи, и в ней возникло лицо Беннетта.

— Эй, что там происходит? — потребовал ответа он. У него на панели должно отображаться состояние люка — задраен. К тому же они задержались дольше, чем он рассчитывал. — Командор, послушайте…

— Не вмешивайся, Эд, — сказала Шан. — Окажи мне услугу: передай Арасу, что я прошу у него прощения. Я не хотела бросать его.

— Господи, вы…

Линдсей отключила звук. Интересно, Беннетт услышал ее слова? И слышит ли их до сих пор. Она обернулась к люку за спиной. К иллюминатору прижималось искаженное ужасом лицо. Правда, жаль, что все так заканчивается. Шан быстро повернулась к грузовому отсеку.

— Я никогда не сомневалась в твоей честности. — Линдсей подплыла к пульту ручного управления, который откроет одновременно люк хвостового отсека и все шлюзы в грузовом отсеке.

Не ненависть, а эта похвала причинила Шан самую острую боль. У нее оставалось последнее оружие — личная месть. Ее поразил тот красноречивый факт, что и в свои последние минуты она хочет нанести удар и ранить как можно больнее.

Значит, я такая. И такой ты меня запомнишь.

Шан выпрямилась, чтобы стать как можно выше.

— Вот как ты это делаешь, девочка. В следующий раз, когда не сможешь дернуть за чеку, вспомнишь обо мне. Ты бы все отдала, лишь бы быть такой, как я, но тебе никогда в жизни не стать мной. Потому что у меня есть твердость и есть дух, которых нет в тебе и никогда не будет.

Линдсей ничего не сказала, по крайней мере с ее губ не слетело ни слова. Но лицо на мгновение исказилось.

Так-то! — подумала Шан. У Линдсей впереди предостаточно времени, чтобы вспоминать и обдумывать эти слова, пока она не умрет — старой и разочаровавшейся в самой себе. Это лучше затрещины. Синяки заживают.

Я все равно уже должна была бы умереть. Дома от старости или на Безер'едже со снарядом исенджи в башке. Я украла это время, и оно истекает. Хватит распускать нюни.

Шан оборвала поток мыслей, положившись только на рефлексы. Чем дольше она обдумывает ситуацию, тем ближе то мгновение, когда захочется повернуть назад. Сдаться. Безери умирали ради этого. Ее жизнь ничего не значит ни для кого, кроме нее самой.

И Араса.

Хватит!

Люк, ведущий в грузовой отсек, открылся, и Шан переступила комингс. Отверстие в переборке закрывалось через две секунды — сверху вниз, как ножницы.

Виджисси бросился следом за ней.

— Бога ради, Виджисси, назад! — завопила Шан.

Но он хотел быть рядом до самого конца.

Шлюз в палубе раскрылся, стало нечем дышать, и Виджисси крепко схватил ее руку своей странно мягкой лапкой.

Вот оно, подумала Шан. Она и вправду умирает. Она не ощущала величия момента, одно только разочарование. Она крепко обхватила Виджисси двумя руками. Смотреть в его лицо не хотелось.

Чудовищно холодно. Больно в груди. Остались какие-то секунды…

Она бросилась в открытый люк, выпустила из объятий Виджисси и не увидела, куда он полетел, потому что крепко зажмурилась — лишь бы не видеть этой бездонной, бескрайней, безмолвной бездны, где не было ничего. Верх, низ, далеко и близко смешались навсегда.

Она могла находиться в вакууме дольше, чем любой человек. Похоже на спуск под воду, когда она шла к безери, чтобы извиниться. Только намного, намного холоднее.

Последняя мысль, которая мелькнула в сознании, прежде чем легкие перестали сокращаться в отчаянной борьбе за последний глоток воздуха и чернота поглотила ее, была об Apace. Она так и не успела сказать, что любит его.

Кажется, и вправду люблю.

Может быть, он и так это знает.

Может…