По причинам, которые уже никто и не вспомнит, ее прозвали Бирманской дорогой. Переход шел по эллипсу через срединный отсек «Актеона», и после окончания вахты у каждого была альтернатива: присоединиться к потоку бегунов трусцой, которые грохотали ботинками по кругу, или убраться поскорее с их пути. Линдсей предпочла бег.

На Безер'едже ей не приходилось этим заниматься. Тяжелая рутинная работа и высокая гравитация обеспечивали достаточную нагрузку для мышц. Но на борту «Актеона» едва ли можно найти подходящую работу, которая помогла бы оставаться в форме. Кроме того, для поднятия настроения ей требовался выброс эндорфинов. Сосредоточившись на дыхании, Линдсей размеренно бежала вместе с остальными уже пятый или шестой круг.

Никто никого не доставал. Каждый пребывал в своем замкнутом мирке. Во время бега звания ничего не значили. Люди намеренно надевали шорты или спортивные трусы неуставного цвета. Это не походило на обычную пробежку. Линдсей чувствовала себя так, будто покидает корабль вместе со спокойной и организованной толпой. Интересно. А не лучше ли было бы поставить беговую дорожку в одном из спортзалов?

— Ваши — анализы — до — сих — пор — чистые, — прозвучал у нее за спиной задыхающийся голос.

О, как же она ненавидит людей, которые стараются завязать разговор во время бега. А это — один из корабельных медиков, кажется, Санду…

— Вы о чем?

— Ничего необычного, — отозвался Санду.

Вот в чем дело… Линдсей вскипела. Она пропустила шаг и побежала рядом с ним. Потом схватила его за руку, и они отделились от группки бегунов, которые скоро скрылись за поворотом Бирманской дороги.

Они смотрели друг на друга, пытаясь восстановить дыхание.

— Может, объясните? — поинтересовалась Линдсей.

— Я подумал, что вам будет интересно. Ничего необычного ваши анализы не показали.

Раз в месяц все проходили обязательное обследование — обычная процедура во время полета.

— А что, должны были?

— Ну, вы же не знали, что Франкленд получила… биологический бонус, так? И вы говорили, что непосредственно контактировали с ней. Предположим, эта штука заразна…

— Думаете, я могла его подцепить? Почему мне никто ничего не сказал? Разве мое мнение не имеет значения?

— Обычная процедура биозащиты.

— Биозащищайте мою задницу! Скорее уж большие деньги.

— О, вы даже не представляете, насколько большие. — Санду поправил шорты и припустил трусцой вдоль Бирманской дороги. Линдсей осталось только смотреть на его виляющий зад.

Значит, они собирались использовать все способы, чтобы изолировать эту биотехнологию.

Линдсей отстранилась от переборки и снова перешла на бег. Окурт мог бы и сказать, что они ее проверяют. А что если бы что-то нашли? Ее передернуло. Линдсей постаралась забыться в ритме бега.

Бег — первоклассная штука, он помогает понять суть многих вещей.

Как они собираются добраться до Шан Франкленд?

Линдсей сосредоточилась на движении. Ответ придет сам собой. На мгновение ей подумалось, как это странно — дневной свет в металлическом тоннеле без окон, без неба… Длинная полоска лампы дневного света лежала у нее над головой, как трещина от взрыва верхней палубы, остановившегося во времени.

Она уже заканчивала, когда столкнулась с человеком, которого никак не ожидала увидеть снова. Столкнулась буквально — она врезалась в него, когда он выходил из люка. Он удержал равновесие и улыбнулся, причем улыбку эту ни у кого язык не повернулся бы назвать дружеской, теплой или по крайней мере приветливой.

Мохан Райат.

Определенно тут творится что-то такое, о чем ей никто не удосужился рассказать.

Шан никогда не отличалась особым терпением.

Она лежала на подстилке из сложенной в несколько раз ткани, смотрела на дверной проем и напряженно прислушивалась, пытаясь определить по звукам, сможет ли кто-то из домашних Ферсани остановить ее. Она бы попробовала нажать на дверную ручку, да только двери не было.

Вес'хар уловили, что ей нужно личное пространство, но не имели понятия об уединении. Сложно мыться и пользоваться уборной, если не можешь закрыть дверь. От ледяной воды, что лилась с потолка, когда Шан дергала за специальную цепочку, на несколько секунд перехватывало дыхание. Но потом в игру вступал с'наатат, и она снова начинала нормально дышать. И все равно было до боли холодно. Опять наваливались сны, она опять тонула в той темной комнате и снова боролась с паникой.

Где-то в отдалении звенело стекло, кто-то разговаривал. Шан уже явственно выделяла в речи определенные модели. Одеваясь, она тихонько сказала «вес'хар», просто чтобы попробовать, и внезапно уловила два звука — слово и обертон. Бог мой, даже голос меняется.

По привычке она вытащила пистолет и проверила предохранитель. Невиан, тебе никогда не стать копом. Даже не мечтай меня найти. Девятимиллиметровый — очень старая технология. Но за несколько столетий почти не претерпела изменений и до сих пор отлично работает. Если за этим оружием хорошо ухаживать, оно никогда не даст сбоя. Из рюкзака Шан достала гранату направленного действия.

Сержант морской пехоты Адриан Беннетт — застенчивый, преданный, но настоящий солдат — когда-то показал, как пользоваться этими штуками. Неизвестно зачем он оставил ей парочку, когда его подразделение отправлялось домой. Возможно, предвидел, что они ей понадобятся, и не ошибся. Но не об этом речь. Единственное, что сейчас имеет значение, — Арас.

Шан засунула гранату в карман куртки и отправилась на поиски выхода. По пути она встречала мужчин и детей. Но они просто посматривали на нее и не задерживали. Вероятно, считали, что одна гефес ничего не сможет предпринять в незнакомом городе.

Ей преградил дорогу мужчина.

— Ферсани предлагать пищу, — с трудом выговорил он по-английски.

— Я иду гулять, — ответила Шан. — Свел'бир. О'кей?

Снаружи в разные стороны разбегались выложенные тесаным камнем аллеи. Насекомые тем не любили тени, поэтому дорожки остались без перламутрового покрытия. На золотисто-медовом камне лежали пятна просочившегося сквозь переплетение лиан света. Возможно, прохладный камень не привлекал тем.

— Так-так-так, — пробормотала Шан и огляделась, чтобы выбрать направление. Каждая из дорожек выведет к краю террасы. Там у нее будет лучшее поле для обозрения. А можно идти на звуки. Вес'хар — существа шумные.

Она уловила легкий шорох от чьих-то быстрых шагов и машинально вытащила пистолет. Из-за поворота вышел юссисси и уставился сначала на нее, потом на оружие.

Шан сунула пистолет за пояс. Переборщила… Юссисси проследил взглядом за движением ее руки.

— Я хочу видеть Чайяс Чайл, — заявила Шан и сама удивилась, услышав в голосе обертоны. Язык вес'хар — вес'у — возникал в ее сознании из ниоткуда: слово тут, фраза там. — Вы можете показать мне ее дом?

— Возможно, вам лучше отправиться к ней завтра, — ответил юссисси. — Для начала сообщите ей о своем желании.

— Нет, спасибо. Проводите меня.

Похоже, сработало! Юссисси, очевидно, привык к властному обращению со стороны женщин, которые намного выше него. Не сказав ни слова, он повернулся и потрусил впереди нее, шлепая, как собака, которая шагает по кафельному полу.

Полосы алой, расшитой бисером ткани тянулись за ним по тесаным камням. Юссисси держался стен. Он не обернулся посмотреть, поспевает ли она за ним. На фоне окна над лестничным пролетом существо напомнило Шан белого кролика, но она не захотела развивать эту мысль.

Потому что это не просто причудливая детская фантазия. Шан забралась очень далеко от дома, и ей не удастся пробудиться от странного сна, чтобы вернуться к знакомой реальности. Впервые во взрослой жизни Шан окружали существа настолько же сильные, безжалостные и разумные, как и она сама. А может, и превосходящие ее по этим параметрам… Это не прибавляло спокойствия: все ее преимущества сошли на нет…

И никто здесь не считался с ее званием или формой. Для нее это оказалось сложнее, чем она могла предположить.

— Вы справляетесь с местными удобствами? — неожиданно поинтересовался юссисси.

— Если вы про туалет, то вполне. Я умнее, чем кажусь на первый взгляд.

Он издал какой-то щелкающий звук. Но ничего больше не сказал. В стене через каждые несколько метров зияли окна, а из окон смотрели лица — вытянутые золотые и медные лица вес'хар с удивительными цветочными глазами. И все они смотрели на нее. Кто-то помнил ее прошлый визит в Город Жемчуга. И уж точно все знали, кто она такая. Тут, в конце концов, расхаживает не так уж много полулюдей-полувес'хар.

Ей удалось даже вычленить в их речи кое-какие новые слова. Многие модели казались куда более понятными, чем, скажем, вчера. Шан слышала ритм. И вдруг всплыло еще одно знакомое слово, которое поразило и ободрило ее одновременно:

— Г'сан. Новое оружие. И она это поняла.

— А что это может быть за новое оружие? — щегольнула она своим растущим знанием языка.

Юссисси даже не обернулся.

— Вы, — бросил он.

Она прошла за ним до конца террасы и оказалась на середине изгибающихся переходов, которые опоясывали кальдеру. Все они были аккуратно ограждены низкими стенами, и Шан мгновенно пришла в голову мысль о несчастных случаях. Иногда они, наверное, падают с этих стен. Но вес'хар не станут искать, кого бы в этом обвинить, и не стали бы. Даже если бы у них были прокуроры и адвокаты. Шан и не спрашивая знала, что их нет.

Кальдера составляла около четырех километров в диаметре. Легкая дымка окутывала противоположный склон. При других, более благоприятных обстоятельствах Шан бы порадовалась чудесному утру, и, будь здесь перила, оперлась бы на них и попыталась впитать окружающую красоту. Но перил не было. Пара юных вес'хар прошла на почтительном расстоянии от края и с молчаливым любопытством посмотрела на нее, прежде чем отправиться дальше по своим делам.

Дети — те немногие, которых Шан доводилось видеть, — беспокоили больше, чем взрослые. Все они смотрели оценивающе и казались поэтому взрослее взрослых. Шан взглянула на юссисси, который тоже наслаждался панорамой, хотя наверняка видел ее уже много раз.

Он взмахнул рукой.

— Там. Видите? Следите за линией верхних террас до канала. Слева — жилище Чайяс.

Шан прищурилась на солнце. Здание вовсе не походило на президентскую резиденцию — просто хаотичное нагромождение вес'харских нор в скале, хотя, возможно, еще более хаотичное, чем все остальные, и этим от них отличающееся. Потребуется не меньше часа, чтобы добрести туда.

— Спасибо. Думаю, дальше я сама справлюсь.

— Завтра, — напомнил юссисси. — Скажите ей, что придете завтра.

— Разумеется, — солгала Шан. Если вес'хар не имеют привычки стучать в дверь, значит, и она не будет…

Ориентироваться во Ф'наре относительно легко. Из любой точки, если позволяет дымка, можно увидеть весь город. Вес'хар не сажают деревьев, не вешают ставней и занавесок. И дверей тоже. Наружная дверь — всего лишь способ защититься от причуд погоды и насекомых, тем, которые жаждут проникнуть вовнутрь дома и в декоративных целях обгадить все там.

Вокруг по стеклянным трубам текла вода, и обращенную к солнцу сторону каждой покрывал слой перламутра. Шан коснулась его. Вещество, похожее на переливающуюся косметику, испачкало пальцы. Она фыркнула — свежее дерьмо тем, но, в отличие от всякого другого дерьма, очень красивое и начисто лишенное запаха. Шан поймала себя на том, что ожидала ощутить какой-то экзотический аромат. Она сполоснула руку в бегущей воде и вытерла ее о брюки.

Стеклянные трубы лежали повсюду. Вес'хар, похоже, помешались на этом материале. Видный насквозь народ во всех смыслах этого слова. Видны насквозь друг для друга, и язык у них такой же прозрачный. По крайней мере об одном не стоит волноваться: о том, что можно обнаружить за закрытой дверью.

Все пространство между зданиями заполняла всевозможная растительность. Шан подумала «зелень», но зеленью тут и не пахло: здесь росло нечто фиолетовое, красное, серебристое и белое. Шан шла и думала о предстоящем неприятном разговоре с Чайяс. Вокруг вес'хар окучивали растения. Удаляли листья и побеги. Прямо перед ней мужчина аккуратно впихивал пучки чего-то ярко-карминного цвета в узкую полоску золотисто-красной земли, которая бежала вдоль фасада дома.

Шан остановилась. Он взглянул на нее, и она ощутила запах его удивления. Вес'хар засвистел и защелкал. Шан разобрала слова гефес и с'наатат. Но не поняла общего смысла. Он выпрямился и подошел так близко, что ей пришлось отступить. Похоже, они не имели преставления о личном пространстве. Его близость ей не понравилась.

Шан попробовала улыбнуться, чтобы показать, что не испытывает страха, но потом подумала, что вряд ли он лучше, чем юссисси, поймет смысл демонстрации зубов. Вслед ей прозвучала трель.

Она дошла до края террасы, где по каскаду, обрамленному восхитительным пурпурно-черным мхом, стекала вода. К этому моменту там собралось уже довольно много вес'хар, желающих на нее посмотреть. Они насвистывали что-то непонятное, и Шан сильно жалела, что знает по-вес'харски еще так мало. От них исходил тонкий запах возбуждения — ничего угрожающего, просто легкое беспокойство, которое вполне могло сойти за волнение.

Шан не имела понятия, что происходит. Она остановилась и оглядела их. Возможно, они винят ее в том, что случилось с Арасом. Террасу вряд ли можно было назвать широкой. А вот вниз лететь долго.

Только кости поломаю, подумала Шан. Может, получу какие-то внутренние повреждения. И будет больно.

Но никто не пытался ее остановить или обыскать.

Военное присутствие вес'хар на Безер'едже имело огромное значение, эта держава сумела стереть с лица планеты целую цивилизацию, но они не имели представления о том, как защищать свои собственные дома. Шан осторожно вошла в извилистый коридор, который вел в дом клана Чайяс. Даже сейчас долгое обучение в полицейской школе давало о себе знать: ей повсюду мерещились опасности. Однако пара мужчин — двоюродных братьев, мужей или сыновей Чайяс — просто уставились на нее, а потом поспешно убрались с пути, как будто она имела полное право здесь находиться.

Да, им и правда нужно хорошо подготовиться, если они собираются противостоять вторжению людей. Пожалуй, в первую очередь им следует выяснить, что такое замки.

Но тут к Шан рысцой подбежал юссисси — наверное, тоже самец, поменьше самок: ростом он едва доходил ей до груди, и Шан поймала его за богато украшенную желтую драпировку, которая спадала с одного плеча, подтянула к себе и наклонилась, так что они с юссисси оказались почти что нос к носу.

— Ты по-английски говоришь? — уточнила она. — Говоришь… — Все эти инопланетные сурикаты владели несколькими языками. — Ты знаешь, кто я такая. Отведи меня к Чайяс.

Юссисси таращился на нее. Раньше ей казалось, что они все покрыты мехом янтарного цвета, теперь пришлось пересмотреть это убеждение. Кожу юссисси испещряли тысячи едва заметных складочек, отчего она походила на крепированную бумагу. Остренькие, как иголки, зубы оказались именно такими, какими она увидела их в первый раз. Ее лицо находилось в опасной близости от них. Но Шан не отступила.

— К Чайяс. Живо.

Он колебался, но недолго.

— Сюда.

Шан последовала за ним через три дверных проема и вниз по лесенке с невысокими ступенями.

— Чайяс Чайл очень огорчится, — пропищал юссисси детским голоском.

— Да я сама сейчас сдохну от огорчения.

— Вам следует испросить у нее аудиенции. Я могу поспособствовать. Мое имя Виджисси, я… — он подыскал подходящее слово, — дипломат матриарха.

— Боюсь, мне дипломатичности недостает, да и ждать мне некогда. Спасибо за заботу, но я встречусь с ней сейчас.

Юссисси притормозил у портала и сунул туда голову. Отпрянул. Шан наклонилась к нему, уверенная, что теперь он не отхватит от нее кусочек. Существо пахло перьями.

— Она там?

— Да, Чайл.

— Благодарю. Теперь уйди, пожалуйста. Это личное. Ей бы не хотелось, чтобы несчастный юссисси оказался

поблизости, если начнется стрельба. Она нащупала в кармане гранату.

После недолгих колебаний юссисси припустил прочь. Шан впервые заметила, что под мантиями смешных переводчиков скрывается две пары ног. Вот почему их шаги так звучат…

Она вошла.

Чайяс, высокая, будто отлитая из золота, стояла и наблюдала за движущимися снимками ландшафта, которые казались вмонтированными в каменную стену. У нее было красивое вытянутое лицо и грива пучками. Шан начала понимать, что это очень индивидуальные черты. Вес'хар уже не казались ей абсолютно одинаковыми.

— Что вы здесь делаете? — Чайяс взглянула на нее без всякого интереса. — Я вас не вызывала.

— Мой вам бесплатный совет: стоит лучше заботиться о своей безопасности. Но я здесь не для этого. Я пришла за Арасом.

— Арас взят под стражу.

— Это я знаю. Но вам нужна я, а не он. Я гефес. — Шан сделала шаг к Чайяс. Возможно, Чайяс не знает, как пахнет человек в лучшие времена. Может, она не учует, что Шан на взводе? — Вот она, я. Таким образом, проблема — биологическое оружие в руках человечества — решается сама собой. Отпустите Араса.

— Эту угрозу мы уже нейтрализовали, когда привезли вас на Вес'едж. С чего мне идти на уступки?

— Потому что так будет правильно. Он сделал это для меня. Объект риска — я, а не он.

— В этом-то и проблема. Он поступил не как вес'хар. Он поставил личную прихоть выше общего блага.

— Что ж, я могу исправить это. У вас есть только один шанс узнать, что такое люди и как с ними бороться, и это шанс — я. — Шан завела руку за спину, опустила вдоль позвоночника, ощутила под пальцами согретый ее телом металл и вытащила из-за пояса пистолет так, как делала тысячу раз до этого. Он описал тщательно отработанную траекторию-дугу. Дуло уперлось в левый висок Чайяс. Шан держала оружие двумя руками. Чайяс не шевельнулась. Действительно, откуда ей знать, как выглядит пистолет и для чего его достают…

— У вас под кожей огни, — сказала матриарх.

— Лучше подумай о пушке, дорогуша.

— Она убьет меня?

— Она может.

— А почему вы хотите это сделать?

— Это то, что люди делают, когда хотят чего-то добиться. Я хочу, чтобы ты отпустила Араса.

— Иначе вы меня убьете.

— Возможно.

— Мой род на этом не прервется. Я не боюсь смерти. Шан сняла пистолет с предохранителя.

— Я тоже. Но тебе прекрасно известно, что вес'хар нужны мои знания. Отпустишь Араса — и я обеспечу вам полную, безоговорочную поддержку. Если с ним что-то случится, будете сами выпутываться. Я пришла в твой дом с оружием, а ты даже не смогла меня остановить. И как вы намерены при этом справиться с целой армией?

В запахе Чайяс отчетливее стал кислый оттенок.

— Я не торгуюсь с гефес.

— Я единственная, кто может распространить эту заразу среди человечества. Без меня балансу ничто не угрожает.

От Чайяс не пахло страхом. Зрачки ее золотистых глаз, узкие щелки, образовывали тонкий крестик на выпуклом топазе.

— Это оружие не такое мощное, как то, из которого тебя ранили исенджи?

— Вероятно, да. — Шан услышала свой ответ со стороны, будто бы находилась вне собственного тела. Какого черта я это делаю? Она села и, не поставив пистолет на предохранитель, положила его на стол — так, чтобы легко дотянуться при необходимости. Вытащила из кармана гранату и повертела ее так, чтобы Чайяс смогла рассмотреть. — Но не это. Если я вытащу этот штифт, чеку, ты успеешь досчитать только до десяти, прежде чем граната взорвется и разнесет меня и эту комнату на куски. Ты понимаешь, что я имею в виду. Даже с'наатат в таком случае мне не поможет. И проблема решена…

Что за чушь я несу?

Чайяс ничего не сказала. Она разглядывала гранату, как забавную игрушку.

Думает, что я блефую.

Шан крепче сжала гранату, совершенно не вовремя задумавшись о том, что ее когти сейчас выглядят как обычные ногти.

А блефую ли я?

Блеф — это то, чего Шан сейчас не могла себе позволить. Не с матриархом.

Дальше все происходило очень быстро и совсем не по плану.

Надо показать, что я настроена серьезно. Она выдернула чеку.

— Десять. Девять. Чайяс не шелохнулась.

— Восемь. — Шан закрыла глаза. — Семь.

И вдруг Чайяс будто бы все поняла, потому что в воздухе резко запахло кислотой, а мощная ладонь стиснула руку Шан — ту, в которой она держала гранату, — и пригвоздила ее к столу, едва не раздавив кости. От боли и удивления Шан распахнула глаза.

Чайяс не отпускала.

— Вставь чеку на место. Быстро.

Гнев матриарха, как кипящий уксус, заполнял воздух. Боль казалась почти нестерпимой, но Шан не сдавалась.

— Отпусти Араса. — Господи, я так долго не выдержу! — Выпусти его!

Зрачки матриарха то раскрывались лепестками цветка, то вновь превращались в крестик.

Шан не отступала, но и Чайяс не отступала тоже. Шан очень надеялась, что глаза не станут слезиться от боли. Но если рука онемеет, и она выпустит эту проклятую штуку…

Чайяс не сводила взгляда с маленького дисплея на колпачке гранаты.

— Вставь чеку обратно.

— А я думала, ты не боишься смерти.

— В этом доме мои дети.

Чайяс перевела пронзительный взгляд на Шан, и Шан не отвела глаз. Хватка матриарха немного ослабла, но она все еще не отпускала руку Шан. И Шан в упор смотрела на Чайяс.

Первой отведешь взгляд — и ты покойница. В голове — непрошеный гость — прозвучал голос ее старого сержанта: Не отходи, не моргай, не извиняйся. Шан правильно вошла в комнату, и таким образом избежала многих проблем, но сержант, увы, не научил ее, как правильно обращаться с инопланетянами, так что приходилось полагаться только на собственный инстинкт.

— Мы можем застрять тут очень надолго, — сказала Чайяс.

— Если потребуется, — ответила Шан. Из глаз все-таки потекли слезы. Господи, как же больно… — Наказав Араса, ты своей благой цели не достигнешь.

И Чайяс моргнула, будто бы упоминание об Apace выбило ее из колеи. Она отвела взгляд. Шан ощутила, как внутри поднимается волна звериного восторга, и освободила руку с гранатой. На секунду она ощутила, как пространство между ними заполнил запах спелого манго — сладкий, пьянящий и травянистый. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы удержать фанату в руке и вставить обратно чеку. По руке пошла рябь из фиолетовых огоньков, отчего дрожь стала еще заметнее.

— Не понимаю, зачем, — ответила Чайяс.

Шан поднялась и сунула фанату в карман, надеясь, что с'наатат быстро разберется с кровоподтеком. Не хотелось бы, чтобы Чайяс узнала, какую боль причинила ей.

— Я хочу, чтобы он перешел под мою опеку. Раздавленная рука нестерпимо болела.

Чайяс все еще сидела, переводя взгляд с Шан на пистолет и обратно. Она сомкнула пальцы куполом, все — одинаковой длины, с четырьмя фалангами и оттого очень похожие на паучьи.

— Он твой джурей. Забирай его.

— Что? Что значит джурей?

— Мужчина.

— Прости?..

В глазах Чайяс распустились лепестки. Шан, на несколько кратких мгновений почувствовавшая себя хозяйкой положения, вновь осознала себя непрошенной гостьей в этом мире.

— Ни один из вас не может иметь другого партнера, — пояснила Чайяс. — А в обществе вес'хар нет незамужних и неженатых. Ответственность за него лежит на тебе.

— Постой, я не уверена, что… Чайяс смотрела на пистолет.

— Ты просила у нас убежища. Ты ведешь себя, как вес'хар. Поэтому ты — вес'хар.

Рука Чайяс легла на пистолет. Матриах взяла оружие.

— Это тебя не убьет?

— Поосторожнее, он снят с предохранителя…

— Ты боишься?

Чайяс бросила ей вызов ненамеренно, но отступать было некуда. Что-то незнакомое и первобытное заглушило в ней голос здравого смысла. Так часто она видела то же в пьянках, стихийно разгорающихся драках, убийствах…

— Нет, — ответила Шан, не в силах сказать: «поговорили — и хватит, пора расходиться по своим делам».

Нет у нее причин бояться смерти. Не смерть, а жизнь, эта неподвластная ей, нечеловеческая жизнь пугает гораздо больше.

Чайяс держала пистолет, и Шан удивилась — откуда матриарх знает, как целиться. Как нажимать на курок. В голове промелькнула мысль: все в порядке, это только боль. Ей удалось подавить рефлекс и не броситься на пол. Она не шелохнулась. Выстрел оглушил ее.

Шан упала.

Город исенджи Джедено занимал весь континент Эбдж.

С момента, когда Эдди Мичаллат вышел из корабля, приземлившегося на Юмехе, и до того, как добрался до центра города, он не видел ничего — ничего, кроме зданий, испещренных искорками стекла, которые с восходом солнца ярко засверкали.

Полное отсутствие открытого пространства раздражало и дезориентировало Эдди. За год он успел привыкнуть к ровным горизонтам Безер'еджа; дикие просторы будили в нем нечто первобытное, и он даже отчасти радовался тому, что больше не видит их.

Камера-пчела снимала все. Она вилась рядом с его головой — Эдди высунулся из открытой двери наземного транспорта. Окон не было. Похоже, исенджи не любили смотреть на проплывающий мимо пейзаж. Возможно, его однообразие действовало на них угнетающе…

Тем не менее они, как и люди, после наступления темноты нуждались в искусственном освещении, строили дома и использовали для общения язык. А это достаточная степень сходства.

Эдди нравился исенджи. Он в этом не сомневался. Эдди внимательно их выслушивал и не спорил с ними. Записывал, что они думают и чувствуют, ни больше и ни меньше. Не пялился на них, как на фантастических чудовищ, и за это они позволили ему побывать в их мире, увидеть плоды их цивилизации. Он — первый штатский, чья нога ступила на Юмех после приземления передовой группы «Актеона».

Они даже позволили ему записать момент встречи в космическом порту. Первое правило журналиста: заводи связи, связи сослужат тебе хорошую службу. Эдди с удовольствием ему следовал.

Джедено кишел исенджи. Они расступались перед машиной, как косяк рыбы, и смыкались позади нее. Видимо, их интересовали только свои дела, но никак не Эдди. Вдруг он заметил, как исенджи споткнулся и упал, и в живом море на несколько секунд образовался островок пустоты, но тут же заполнился снова. Эдди не видел, чтобы исенджи поднялся. Никто не обратил на это внимание. Может, ошибся…

Он вытягивал шею и все смотрел, пока то самое место не осталось далеко позади. Переводчица юссисси, Серримиссани, подергала его за рукав:

— Такое случается. Подумайте лучше о своей задаче.

Эдди страстно желал бы поверить, что упавший исенджи поднялся на ноги и продолжил свой путь, но что-то подсказывало ему, что дело обстоит совсем иначе. Забудь. Ты не на Земле. Он поправил респиратор и подумал: а не тратит ли он впустую память камеры-пчелы на этот монотонный вид? Нужно ли людям так много урбанистического пейзажа?

Но ничего другого он пока снять не мог — нечего, — а зрители должны получить полное представление обо всем. Но, может, сейчас час пик или какая-нибудь масленица? Эдди не знал, всегда ли здесь текут эти толпы, но уже начал задыхаться, это факт.

Он отодвинулся от открытой двери и повернулся к Серимиссани, которая взирала на происходящее, как злобный Рики — Тики-Тави.

— Слишком много народу, — сказал Эдди, сильно приуменьшив реальное положение вещей. — Где они выращивают еду?

— Везде, где смогут.

Голос переводчицы заглушала маска, которую она нацепила на нос. Маска из чистого пластика напомнила Эдди о прозрачных плотоядных существах с Безер'еджа: вот упадет на тебя с неба прозрачный пакет или затянет под воду — и конец, переварит.

— В зданиях, — продолжила юссисси. — Отвратительно.

— Овощи?

— Грибы.

Возможно, она имеет в виду трюфели, подумал Эдди. Он изо всех сил старался, чтобы ничто больше не омрачило его визит, но чутье подсказывало, что речь идет вовсе не о трюфелях. Может, съедобные дрожжи…

Небольшие дома мало помалу сменились высотными зданиями, из чего Эдди сделал вывод, что они уже недалеко от центра города. Возможно, слишком смело строить такие догадки, когда находишься в инопланетном городе, но более высокие здания должны давать какие-то преимущества, а не просто возможность наслаждаться лучшим видом.

Плотные толпы двигались теперь медленнее — достаточно медленно, чтобы исенджи могли остановиться и поглазеть на него. Эдди махал им в ответ, а потом задумался: вдруг этот жест имеет здесь какое-то другое значение? Пираньепаучьи морды ничего не выражали. Эдди не видел вокруг ни офисов, ни магазинов, только прихотливо украшенные резьбой или росписью фасады зданий.

Перед одним из зданий он заметил островок в потоке исенджи: несколько их, прижавшись друг к другу, ожидали у входа. Дверь была закрыта. Эдди повернулся к переводчице.

— Очередь за едой, — сказала Серримиссани, не дожидаясь его вопроса. — Пищи хватает, но механизм распределения очень сложный и громоздкий.

— Что исенджи думают о людях?

Черные хищные глазки Серримиссани ничего не выражали, когда она смотрела на него. Эдди легко представил, как она откапывает скорпионов и с хрустом перемалывает хитиновые панцири игольчатыми зубками.

— Они видят в вас некоторое родство. Им нравятся сложные организации.

— А что вы о них думаете?

— Они уважают долг.

— Сколько вам платят за услуги переводчика? Извините, это нескромный вопрос?

— Меня никто не нанимал. У меня есть еда и крыша над головой. Точно так же, как на Вес'едже.

— Вы работаете на два фронта? И исенджи позволяют вам здесь находиться?

— А почему бы и нет? Что я такого могу сделать? Это не информационная война, поэтому шпионить я не могу. И это не тот конфликт, который вес'хар захотят решать на территории врага. Я делаю свою работу и ни для кого не представляю угрозы. А как вам платят?

Хороший вопрос.

Эдди не повышали зарплату уже семьдесят шесть лет, и его сильно задевало то, что отдел кадров Би-би-си счел, что Эдди Мичаллат не заслужил надбавку только потому, что большую часть этого времени находился в криосне. Черт возьми, да он работает бок о бок с людьми, которые чуть ли не всю жизнь проводят в коме, и ничего, прекрасно получают прибавку…

Но в принципе он ведь и не имел возможности тратить заработанное. Работа за интерес… Удивительно, как мало стали значить для него деньги. Возможно, именно так себя чувствуют богачи… У него возникло странное ощущение в области желудка.

— Я получаю знаки, которые можно обменять на еду и другие вещи, которые мне нужны.

— Которые вы хотите.

— В смысле?

— Люди хотят очень многих вещей, но в действительности им нужно гораздо меньше, чем они думают, — сказала юссисси. — Пожив с вес'хар, я теперь придерживаюсь философии Таргассат. Остерегайтесь стяжательства, мистер Мичаллат. Оно делает вас заложником.

Эдди в полной мере насладился моментом — еще бы, не каждый день мангуст читает лекции об аскетизме. Любопытная беседа заглушила неприятное ощущение: ты богат, а выгоды тебе от этого никакой. Машина остановилась.

Серримиссани медленно повернула головку. Ее глаза не поблескивали, напротив, казались матовыми, как бархат, зловещими и невозможно пустыми.

— Вы готовы?

Эдди поймал камеру-пчелу и спрятал ее в карман.

— Я уже брал интервью у министра Юала. Я готов. Министерство — а Эдди не знал, как еще это назвать, — скрывалось в ровной стене зданий и поражало своей обыкновенностью — ни роскошного дизайна, ни росписи, ни резьбы. Эдди вошел и очутился в приемной. Приемная была пуста, и это потрясло его до глубины души. Высотой потолки достигали метров двенадцати. Голубовато-зеленый камень на стенах, строгий, прохладный… довольно странный контраст ржавому, янтарному и пурпурному великолепию снаружи.

Эдди показалось, что тут никого нет, но потом он услышал какой-то шум. Серримиссани потеребила его за рукав и кивнула в сторону одного из арочных проходов. Оттуда вышел исенджи. Последовал обмен пронзительными звуками.

Эдди занимался тем, что проводил камеру-пчелу вдоль одной из стен. Значит, статус дал вам большое пространство, так? Да, исенджи во многом похожи на людей…

— Юал готов принять вас и спрашивает, подать ли закуски.

— Только не грибы.

— Воды, ароматизированной чем-то с «Актеона»?

— Господи, надеюсь, это кофе…

В некоторые моменты Эдди казалось, что он достиг взаимопонимания с исенджи. Легко предположить, что это чуждый человеку разум: они не походят ни на кого и ни на что из виденного Эдди прежде. Но иногда они ведут себя гораздо более по-человечески, чем вес'хар.

Он сел и стал ждать. Внезапная мысль посетила его: а змеи? А медузы? Тут начался спор с сами собой по крайне важному вопросу. Но он разговаривал, да, разговаривал, с инопланетянами, которые жили с общей памятью, строили города и вели войны, ему непонятные. Если он и ошибался в суждении о них, то только из-за их невероятного сходства с людьми. Значит, ему и близко не подобраться к постижению сущности других форм жизни… Осознание ограниченности собственного разума наполнило его сердце грустью.

Серримиссани раздраженно толкнула его локтем.

— Не отвлекайтесь. Юал ждет.

Эдди постарался скрыть эмоции. Выше нос. У тебя третье интервью с инопланетянином! Радуйся!

— Прошу прошения. Оплакиваю все то, что находится за гранью моего понимания.

Он вспомнил того, кому принадлежали эти слова. Вот оно, определение человечности…

Референт исенджи препроводил их в другой зал, тоже цвета морской волны. Министр Юал расположился на возвышении в центре, которое словно специально предназначалось для того, чтобы создать почтительное расстояние вокруг сидящего и подчеркнуть его привилегированное положение. Эдди усадили на ящик, покрытый чем-то мягким и упругим. Почти что стул, насколько у исенджи вообще возможен стул, подумал Эдди и улыбнулся Юалу.

Исенджи выглядели симпатичными настолько, насколько это возможно, когда ты похож на помесь паука с пираньей. Однако им присущи общительность, вежливость и щедрость. Министр Юал с непринужденностью китайского мандарина попивал какую-то жидкость из мелкой посуды. Его яйцевидное туловище переливалось сотнями гладких, прозрачно-зеленых бусин, надетых на перьеобразные отростки. При каждом движении министр звенел, как хрустальная люстра. Эдди надеялся, что микрофон не полетит от этого чертова шума.

Одна черта Юала постоянно его отвлекала. От министра пахло лесом, лесной подстилкой после дождя. Запах не был неприятным, но явно не тот, который, по мнению Эдди, мог бы исходить от министра.

Потребность в Серримиссани отпала. Юал очень большое внимание уделял английскому языку и разговаривал на нем вполне сносно, несмотря на то что ему приходилось тщательно контролировать дыхание, чтобы произносить узнаваемые для Эдди звуки английской речи. Тем не менее юссисси осталась в комнате и теперь наблюдала за камерой-пчелой, которая парила вокруг интервьюируемого. Эдди изо всех сил старался побороть страх, что она бросится на камеру и слопает ее. Она слишком сильно напоминала ему о змеях и Киплинге. Эдди посмотрел на Юала. Глаз у министра не было, так что зрительный контакт завязать не удалось.

— Закрытое пространство за пределами Джедено невелико, однако я полагаю, что вашим товарищам будет удобнее жить там, чем на борту «Актеона», — проговорил Юал. Ритмичное сглатывание сопровождало каждое слово — как у человека, который заново учится говорить после тяжелейшей операции на гортани. — Когда мы все устроим, воздух там будет прохладный, влажный и более пригодный для дыхания. Вы будете чувствовать себя комфортно, а мы в обмен многое узнаем о биосферах.

— Такими вы видите отношения между людьми и исенджи?

— Взаимопомощь — хороший фундамент для любой сделки. Вы получите улучшенные системы телекоммуникации. Нас интересуют передовые технологии пищевой промышленности и терраформинг. Вы сами столкнулись на улицах с нашей самой большой проблемой.

Эдди поколебался, прежде чем задать следующий вопрос, но без этого не обойтись. Он подал камере сигнал взять лицо Юала крупным планом.

— А контроль над рождаемостью не рассматривается как вариант?

— Все намного сложнее. Два государства не могут договориться об общем политическом курсе: каждое боится, что другое его захватит. Есть психологический и биологический аспект этой проблемы. Чем выше уровень перенаселенности, тем выше уровень смертности. Чем выше уровень смертности, тем выше уровень рождаемости и тем неохотнее народ соглашается ограничить число членов своей семьи — из-за страха, что род прервется.

— Улучшенные пищевые технологии не решат этой проблемы.

— В долгосрочном плане — нет. Но переселение — решит. Так можно снизить общий уровень напряженности.

— Вы колонизировали луну, Тазир Be?

— Тазир Вар.

— И как, сработало?

— Пока нет. Но мы надеемся, что вы поможете нам восстановить ее экологию.

— Так что же стояло за решением заселить Безер'едж?

— Думаю, мы многому научились с тех пор, как истощили Тазир Вар. Наш новый мир будет лучше спланирован и лучше управляем.

— У вас есть потенциал для выхода в глубокий космос. Почему бы не заняться разработкой этого направления, чтобы избежать столкновения с вес'хар?

— Мы владели потенциалом, но поддержание проекта требовало очень больших ресурсов. Нам повезло, что скоро вы сможете помочь нам с наиболее отдаленными узлами связи, потому что сами мы уже не в состоянии до них дотянуться. Сейчас наши приоритеты — пища и экологическое регулирование. Это другая сфера, где сотрудничество может оказаться взаимовыгодным.

— Совместные миссии?

— Вам и самим нужно расширять свои территории. Иначе для чего еще вы здесь? А еще вы считаете, что вы — вечны. Сложно представить, что ваш вид добровольно останется сидеть в ловушке на планете, которую в конце концов разрушит ваше собственное солнце. Нет, мистер Мичаллат. Я уверен, что люди и исенджи станут сотрудничать и мы все от этого только выиграем.

Юал постучал по столу между ними, показывая, что чаши пусты. Маленькая частичка нароста-пера отвалилась и упала ему на колени, и он наклонился, чтобы смахнуть ее. А если сломается перо с бусиной?

Серримиссани смотрела на Юала, и Эдди увидел на ее «лице» выражение глубочайшего презрения. Ни один, даже самый лучший индийский танцор катакали не изобразил бы лучше. Выдержав многозначительную паузу, юссисси трусцой приблизилась к ним и наполнила чаши из соответствующих кувшинов. Смешно ей не было. Эдди заметил, как поблескивают остренькие зубки за чуть-чуть приоткрытыми губами.

— Давайте выпьем, мистер Мичаллат. Скоро ли вы перешлете на Землю это интервью?

Эдди кивнул и осушил чашку с кофе, который уже почти остыл. В кают-компании варили гораздо вкуснее.

— Как только отредактирую.

— Собираетесь вырезать что-то? Ведь интервью и так было очень коротким.

— Нет, я не собираюсь опускать детали, всего лишь хочу дополнить его интересными снимками. Как бы вы отнеслись к тому, чтобы я поездил по Джедено и записал что-то другое?

— Если найдете.

Эдди в тот же миг влюбился в Юала раз и навсегда. Еще бы, такая искренность и доброта! Он бы с радостью променял любого из земных политиков на этого чудесного исенджи. На обратном пути к кораблю он прокрутил запись на смартбумаге, которую выдал ему «Актеон», и отметил последовательность кадров. Юал прав. Для него все это выглядит одинаково. Неудивительно, что они назвали эти снимки обоями…

— Ну-ну…

В репортаж можно включить только то, что сам видел. Серримиссани следила за движением его пальцев по смартбумаге.

— А я думала, вы уже записали все, что нужно.

— Уверен, так оно и есть, — отозвался Эдди. Это-то его и беспокоило. — Смотрите. Здесь нет журналистов, кроме меня, и поэтому никто не осветит другую сторону этой истории, а значит, я должен быть вдвойне аккуратным в том, что говорю, не навязывать свою точку зрения. Я — всего лишь окно, не больше и не меньше. Насколько это возможно.

Юссисси подарила ему взгляд, исполненный то ли сочувствия, то ли откровенной жалости. От этого Эдди на мгновение ощутил себя скорпионом. Скорпионом размером со змею.

— Окно должно быть открытым, — заметила Серримиссани.

Мир вокруг Шан заполняла тишина — за исключением звона в ушах.

Лица — вес'хар и юссисси — то сходились кругом, то отдалялись.

Несколько секунд она смотрела, как чудно открываются и закрываются их рты. Казалось, барабанные перепонки кто-то проткнул шомполом. Неожиданно звуки нахлынули на нее снова.

— Лай севадкэ! — произнес тонкий детский голос и отдался эхом. — Ур, джес'ха ур!

Шан попыталась сесть. Теперь ей удалось разглядеть: Виджисси, Чайяс и мужчина вес'хар, которого она прежде не встречала. Все — на почтительном от нее расстоянии. Чайяс время от времени мотала головой, будто хотела что-то вытряхнуть: вероятно, выстрел повредил и ее слух тоже.

Шан попробовала опереться на руки, но снова упала на локоть. Затылок разрывала адская боль. Она потрогала его, ожидая обнаружить там открытую рану: клейкую кровь, раздробленные кости. Однако все оказалось на месте.

Чайяс всадила в нее пулю, вот только Шан пока не могла разобрать, куда именно. Пуля с пустым наконечником обладала огромной силой и могла остановить кого угодно. Вот только Шан не планировала, что она остановит ее саму.

— Вы нас слышите? — спросил Виджисси. — Вы ударились головой, когда падали.

О, это многое объясняет. И левое плечо болит. Шан неловко пошевелилась, пытаясь почувствовать, где же рана, и поняла, что выстрел прошил ей грудь. Скорее всего, легкое тоже задето, судя по вкусу крови во рту. Шан видела достаточно вскрытий, чтобы это запомнить.

Но с'наатат отлично справлялся с ранениями. Он уже проделал подобную штуку раньше, когда пушка исенджи размозжила ей череп, и Арас порезал руку, чтобы его зараженная кровь попала ей в рану и исцелила ее. На этот раз все гораздо проще, простреленное мясо — это не травма мозга. Симбионт устроил показательное выступление: он латал ее прямо у них на глазах.

— Я вас слышу, — наконец ответила Шан. Она попыталась встать, но передумала. Зрители шарахнулись от нее. От Чайяс откровенно пахло страхом, но она молчала. Шан с трудом повернула голову — больно.

Подобные сцены офицер полиции наблюдает довольно часто. И Шан тоже приходилось это видеть, но… на стене всегда были брызги чужой крови. Она смотрела на красные капли, матриарх и дипломат юссисси смотрели тоже.

Потому что они боялись ее крови.

Виджисси, мелко тряся головой, обошел ее, разглядывая куртку, будто не до конца веря в то, что под ней происходило.

— Так это правда, — произнес он и отвернулся. — Я не хотел вас обидеть. Но одно дело — знать, что это возможно, и другое — увидеть своими глазами.

Шан поднялась на четвереньки. Чувство равновесия отказало полностью. Теперь она ощущала лишь головную боль, онемение в шее и странный запах пыли. Пистолет лежал на столе. Шан добралась до него и сунула за пояс. Куртка безнадежно испорчена, и это расстраивало ее больше всего. Тело восстановится, но где здесь взять новую одежду?

Чайяс не подходила. Зрачки из раскрытых лепестков превращались в узкие щелочки.

— Невероятно, — в конце концов проговорила она очень тихо. — Потрясающе.

— Да уж, страшновато. Это мой фирменный фокус. — Если Чайяс таким образом хотела проверить силу ее с'наатата, то выбрала самый идиотский способ. Но ее это потрясло, факт. Шан осмотрела опаленную дыру в куртке. Перевела взгляд на руки — огоньков нет. — Ну, так вы повеселились? Я могу идти?

— Мне нужно было увидеть.

— Увидела. — Шан указала на стену. Ее в этот момент больше волновало, появится ли снова свечение, чем события последних минут. — Вы собираетесь тут прибрать или это сделать мне?

Виджисси смотрел на Чайяс, как будто ожидал от нее какого-то шага. Шан чувствовала, что происходит что-то еще, чего она не понимает до конца. Чайяс выглядела подавленной. Может, она никогда не видела, как чьи-то внутренности разлетаются по комнате. Это на самом деле кому угодно испортит день.

Чайяс подошла к выходу. От пронзительной трели у Шан снова зазвенело в ушах. Раздался топот бегущих по коридору ног. Чайяс вернулась в комнату. Шан на любом языке понимала «убирайся отсюда к чертям собачьим». А еще она знала, что удостоилась неблагосклонного, но очень пристального внимания матриарха.

— Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь, — сказала Чайяс. — Потому что мы потребуем исполнения обязательств. Теперь ты — вес'хар. Ты будешь сражаться на нашей стороне, если потребуется. Ты будешь исполнять долг матриарха. Мы многого от тебя ожидаем, Шан Франкленд, возможно, даже больше, чем ты можешь дать.

Чайяс внезапно замерла, но не так, как расслабленный человек, — ее накрыла совершенная неподвижность. Шан видела, как то же самое происходило с Арасом, когда он терялся перед чем-то или тревожился. Странное состояние. Оно еще больше подчеркивало, что они — другие.

Я смогу. Я прекрасно с этим справлюсь. Облегчение оттого, что все обошлось, наполнило ее воодушевлением и уверенностью, и Шан сделалось стыдно. Это слабость. Она не должна была бояться.

— Если это возможно, я заберу Араса.

Куда? Шан понятия не имела. Но, похоже, настал самый подходящий момент, чтобы удалиться с гордо поднятой головой — как победившей в споре.

Виджисси потеребил ее рукав.

— Уходи, пока ты на высоте, кажется, так говорят? — прошептал он и со значением потянул ее за рукав по направлению к выходу.

Шан шагала за Виджисси по лабиринту комнат, составлявшему жилище Чайяс, и чувствовала себя так, будто ступает по вздымающейся под ногами палубе. Что сказать Ара-су? И куртка — вот черт, как же ее залатать? Откуда-то появилось довольно много вес'хар, в основном мужчины, но и женщины тоже. Они с удивлением таращились на нее. Шан пришла в голову мысль, что необычность ее инопланетного лица здесь уже несколько потеряла актуальность.

Виджисси заглядывал в разные комнаты и что-то бормотал себе под нос, пока не нашел помещение, которое, очевидно, отвечало его потребностям. Он пригласил Шан внутрь.

Пусто. Три прохода ведут куда-то вглубь дома Чайяс. Один из них прикрыт камчатым полотном насыщенно-синего цвета. Виджисси усадил ее на высеченный в стене уступ и сделал предостерегающий жест обеими лапками.

Руками, напомнила себе Шан. Не лапками. Она фыркнула, пытаясь отделаться от неприятного запаха и ощущения пыли в ноздрях. Теперь запахи имели для нее текстуру и цвет, а цвета пахли, звучали и почти ощущались наощупь. За прошедшие месяцы у нее сильно выросла синестезия восприятия. Не похоже, что это вес'харская черта.

— Ждите здесь, пока я поищу Араса. Я бы на вашем месте не стал особенно гордиться тем, что заставил Чайяс сдаться.

По его тону Шан не могла определить, иронизирует он или просто помогает пробраться через хитросплетения вес'харской политики.

— Вы сделали очень опасный шаг, — закончил Виджисси.

— Потому что однажды она схватит меня за задницу? — О, вот это уже знакомо. Шан не в новинку возглавлять чей-то черный список. Ну так что? — Пусть попробуют, если хватит сил.

— Я думал, вы понимали, что делали.

— Верно. Я торговалась за Араса.

— Мы ощущаем запах. Все ощущают запах. — Виджисси прерывисто вдохнул — как очередь маленького автомата. Шан тоже попробовала почувствовать что-то, но запах пыли перебил все остальные обонятельные ощущения. — Глупо было так поступать, но, возможно, вы более амбициозны, чем мы предполагали.

— О чем ты, черт возьми?

— Вы свергли ее. Чайяс отказалась от своей власти.