После того как Бен Фэрри смешался с толпой гостей, предоставив Джессику самой себе, Фелипе предложил отвезти ее домой. Она согласилась. Устроившись на сиденье и потянувшись за ремнем безопасности, Джессика поморщилась.

— До сих пор болит? — спросил Фелипе, подразумевая ее ушибленную руку.

Он наклонился к Джессике, пристегнул ремень, и она почувствовала, как ее волосы коснулись его лица. В ту же секунду где-то в глубине ее тела родилось желание.

— Будешь знать как драться! — усмехнулся Фелипе, беря пострадавшую руку и внимательно осматривая припухлость.

У Джессики пересохло во рту. Его прикосновение подействовало на нее чрезвычайно сильно.

— Только не нужно злорадствовать!

Фелипе видел, что ее глаза потемнели от наплыва чувств, сама она распалилась от желания, с которым еще не успела как следует освоиться. Что ж, и он пребывал в похожем состоянии.

Оба мы хороши, подумал Фелипе, разрываясь между необходимостью исполнить долг и личными порывами. В эту минуту ему больше всего на свете хотелось усадить Джессику к себе на колени, прижаться губами к впадинке на ее шее и ощутить биение пульса.

— Если собралась сражаться, нужно уметь это делать, — произнес он хрипловатым от досады голосом. — Удивляюсь, как твой отец не научил тебя простейшим приемам.

— Папа не одобряет драчливость в девочках.

— Разумно.

Фелипе знал, что давно пора тронуть автомобиль с места, но все не мог наглядеться на свою очаровательную пассажирку. Ее кожа столь чувствительна, губы так нежны, они словно напрашиваются на поцелуй.

Проблема лишь в том, что одного поцелуя окажется недостаточно. За ним обязательно последуют другие и…

Сдержав рвущееся с губ проклятье, Фелипе включил зажигание и повел «мерседес» по ведущей на трассу аллее. Тихий голос Джессики отвлек его от тяжелых мыслей.

— Мне казалось, что ты ненавидишь моего отца.

— Не его, а безответственность. Впрочем, сдается мне, что мистер Бейн оказал тебе плохую услугу, удалившись от дел и взвалив конезавод на твои плечи в тот момент, когда положение далеко от совершенства. Плюс долги…

Фелипе хотел добавить еще что-то, но заметил выражение лица Джессики. Та быстро отвернулась к окну, однако он успел увидеть озабоченность в ее глазах. И боль. Судя по всему, Джессика Бейн не так уж непробиваема.

Он крепко вцепился в руль. Пребывание наедине с этой девушкой сводило его с ума.

— Когда бьешь, — сдержанно объяснил он, не отрывая взгляда от освещаемого фарами шоссе, — сила должна идти от плеча. А вовсе не от запястья.

Даже звук его голоса оказывал на Джессику сильнейшее воздействие, превращая ее в изнывающее от желания существо. Она влипла по уши. Но не из-за долгов или лошадей. Из-за Фелипе. Он будто выворачивал ее наизнанку. Ни один мужчина не действовал на Джессику подобным образом. Поэтому она не знала, как с этим справляться. Как вести себя со взрослым, осознающим свои желания мужчиной. Вот почему бизнес с Рабалем может обернуться для нее катастрофой. Если Джессика забудет об осторожности, боливиец одержит над ней верх.

Перед их домом Фелипе заглушил двигатель, и в свете фонаря Джессика заметила, что входная дверь распахнута. То же относилось и к двери сарая, в котором хранились садовые инструменты. Интересно, что Лина там делает?

Джессика вышла из «мерседеса» и направилась к сараю.

— Мэри, это ты? — донеслось из темноты.

Ее сердце зашлось. Папа! Что привело его в сад посреди ночи?

Услыхав, что Фелипе выбирается из автомобиля, Джессика побежала к сараю. Ее высокие каблуки стучали по кирпичной дорожке.

— Папа, иди в дом!

Однако мистер Бейн не торопился.

— Кто это?

— Я, Джессика. Идем отсюда. — Она не могла допустить, чтобы Фелипе увидел ее отца таким: в измятой полосатой пижаме, взъерошенным и с пустым взглядом. — Папа, пожалуйста.

— Стив, у вас найдется минутка? — резко произнес за спиной Фелипе. Очевидно, он узнал отца Джессики.

— Он не сможет с тобой поговорить, — бросила она через плечо, сопроводив свои слова гневным взглядом. Затем Джессика взяла отца под руку. — Папа, идем в дом, прошу тебя.

— Мне показалось, что подъехал автомобиль, — пробормотал мистер Бейн.

— Верно. Это прибыли мы с Фелипе Рабалем, — ответила она с обреченными интонациями в голосе. Ситуация становилась неуправляемой.

— С кем?

— С сыном покойного дона Рабаля из Боливии.

— Не знаю такого…

Джессика искоса взглянула на Фелипе. Тот наблюдал за происходящим прищурившись, выражение его глаз невозможно было понять.

— Ладно, пап, уже поздно. Пора идти в постель.

— А где твоя мама?

Джессика почувствовала укол в сердце.

— Ее нет.

— Надеюсь, она скоро вернется?

Мэри Бейн умерла двадцать лет назад, через несколько минут после того, как родилась Лина.

— Не так уж скоро, — ласково произнесла Джессика, с болью наблюдая, как голубые глаза отца наполнились тоской. — Идем наверх, папа, хорошо?

Уложив отца в постель и вновь спустившись, она обнаружила, что Фелипе ждет ее в холле. Он молчал, и Джессика избегала его взгляда.

Прошла минута, другая. Наконец она не выдержала и прямо посмотрела на него.

Лицо Фелипе было спокойно.

— Стив болен, — констатировал он.

— Да. Болезнь Альцгеймера.

— Судя по всему, это началось не вчера, — продолжил Фелипе. Джессика промолчала, и он добавил: — Вероятно, подписывая контракт с моим отцом, Стив уже был нездоров.

— Да.

— Надо было рассказать мне об этом раньше. — Похоже, Фелипе рассердился, но было непонятно на кого: на Хуана или на нее? — Жадность моего отца уничтожила множество людей. Разрушай и прибирай к рукам — вот его лозунг.

Джессика стиснула зубы, чтобы не расплакаться. Она не делала этого уже лет двадцать.

— Очень сожалею.

— Нет, это мне очень жаль. Мой отец подло поступил со Стивом. Его поступок приводит меня в бешенство. Я просто… — Он умолк, тряхнув головой. — Клянусь, Джессика, алчность Хуана больше не причинит вам вреда. Я не позволю, чтобы несправедливый контракт привел вас к разорению.

Минула всего ночь, но Фелипе Рабаль взял их существование под контроль. Он нанял экономку и приходящую сиделку, а также вызвал из своего поместья в Боливии одного из управляющих по имени Хосе.

— Мы не можем принять подобную помощь, — запротестовала Джессика, когда ей стало обо всем известно. Одно дело облегчить жизнь Лине, но передать дела постороннему менеджеру? Не вознамерился ли Фелипе заменить Джессику своим человеком?

— Я плачу жалованье этим людям, — возразил Рабаль. — Тебе не о чем беспокоиться.

— Но мы никогда не сможем рассчитаться с тобой!

— Не вы, так конезавод. Мы пересмотрим контракт, и дела наладятся.

Это и случилось. Конезавод больше не является частным предприятием Бейнов. Фелипе взял его под свою опеку. Джессика проглотила комок в горле.

— А я-то чем займусь?

— Пройдешь ускоренный курс управления подобными хозяйствами.

— Где?

— В Боливии.

Она опешила.

— Вероятно, ты шутишь?

— Напротив, серьезен как никогда.

Это действительно было так. Спустя сорок восемь часов в аэропорту Остина Джессика взошла на борт принадлежащего Рабалю самолета. Но даже в воздухе она продолжала спорить.

— Не понимаю, зачем мне тащиться в Боливию, когда здесь у меня собственный конезавод?

— Одно дело владеть им, и совсем другое — управлять. Этому нужно учиться.

— Вот я и прошла бы курс менеджмента дома, под руководством Хосе.

— Он проходил обучение у Рубена Переса, к которому я тебя и везу. Рубен лучше всех. — Фелипе раскрыл газету и углубился в чтение, вероятно посчитав, что тема закрыта.

Джессика придерживалась иного мнения на этот счет, однако понимала, что победил Рабаль. Разве она уже не находится в самолете?

Они долетели до Панамы, где пришлось приземлиться из-за приближающегося урагана. Фелипе пригласил Джессику пройти в здание аэропорта, где сразу направился к телефонным кабинкам и сделал несколько звонков. Прогуливаясь по соседству, Джессика слышала, как он что-то говорит в трубку по-испански. Она два года изучала этот язык в школе, что означало способность заказать еду в ресторане, но не более того. Однако ей не требовалось владеть испанским, чтобы понять, что Рабаль в ярости. С каждой минутой он все больше мрачнел, а его голос звучал все раздраженнее. Судя по всему, у Фелипе возникли какие-то неприятности.

Джессика отметила, что пару раз он произнес женское имя. В конце концов Рабаль сердито повесил трубку. Непонятно, в чем состояла суть проблемы, однако создавалось впечатление, что Рабаль с честью вышел из сложной ситуации. Все происходило точь-в-точь как с Беном Фэрри и с контрактом, заключенным им с самой Джессикой.

Вчера они с Фелипе посетили адвокатскую контору и переписали договор. Рабаль выступил в роли инвестора по отношению к конезаводу Бейнов и затребовал большую часть предполагаемых доходов. Ему принадлежало восемьдесят процентов будущих финансовых поступлений, а также окончательное слово в области управления предприятием, включая замещение Джессики как главного менеджера спустя шесть месяцев с момента заключения контракта, при условии отсутствия значительного прогресса в делах.

Глядя на покидающего кабинку Рабаля, Джессика думала о том, что если он и не прибег к прямому шантажу, то подошел к этому очень близко.

В эту секунду Фелипе повернулся к ней лицом, но на нее не смотрел. Вернее, не видел. Он словно находился за тысячу миль отсюда. Джессика еще никогда не видела его таким озабоченным и невольно посочувствовала ему. Впрочем, она тут же отогнала эти мысли. Все было бы иначе, если бы Рабаль не обошелся с ней столь круто при составлении нового контракта. А так поделом ему!

Неожиданно Фелипе взглянул ей в глаза и увидел, что она наблюдает за ним. В тот же миг поперечная морщина на его переносице разгладилась, лицо смягчилось и он улыбнулся.

Сердце Джессики дрогнуло. Она не знала почему, однако ее пульс ускорился, а губы медленно изогнулись в ответной улыбке.

Фелипе подошел к ней и произнес, будто извиняясь:

— Я не очень интересный компаньон.

Он действительно выглядел усталым.

— Какие-то проблемы дома? — поинтересовалась Джессика.

— Да, причем постоянные. — Фелипе с улыбкой покачал головой. — Жизнь моей семьи похожа на мыльную оперу. Сплошные кризисы и нескончаемая мелодрама.

— Звучит интересно.

— Для постороннего. — Усмешка на его лице стала шире, сделав его неотразимым и чрезвычайно опасным. — Впрочем, я всегда принимаю вызов.

Джессика почувствовала, что последнее замечание относится не только к семье Фелипе.

Вскоре сняли ураганное предупреждение, и пилот Рабаля получил разрешение на взлет. Через пять часов самолет пошел на снижение. Джессика посмотрела в иллюминатор и увидела бескрайнюю зелень, перемежающуюся золотистыми участками полей.

Наконец самолет коснулся земли, некоторое время он двигался вперед, чуть подпрыгивая, пока не остановился полностью.

— Из поместья должны приехать за нами, — сообщил Фелипе, помогая Джессике спуститься. — Я сообщил по телефону о нашем прибытии. Придется немножко подождать.

Покинув самолет, Джессика словно ступила в горячую печь. Ей показалось, что здесь гораздо жарче, чем на американском юге.

В то же время непонятно было, где они приземлились. Взлетное поле находилось словно посреди океана зелени.

— Где мы находимся? — спросила Джессика.

— Примерно в семи милях от дома.

— А кажется, что на краю света.

Фелипе закатал рукава рубашки и стал принимать багаж из рук пилота. Когда с этим было покончено, тот помахал рукой и закрыл люки. Спустя несколько минут самолет вновь взмыл в воздух, оставив Фелипе и Джессику в одиночестве.

Прошло около часа, однако за ними никто не приехал. Джессика присела на свою дорожную сумку и вытянула ноги, устраиваясь поудобнее.

— Прости, что так вышло, — произнес Фелипе. — Боюсь, как бы дома чего не стряслось.

— А что, есть такая вероятность? — спросила Джессика.

— Да. С Сереной постоянно что-то случается. Это моя сестра. И постоянная головная боль. С ней не соскучишься.

Несмотря на резкость замечания, в голосе Фелипе ощущалась нежность. Джессика поняла, что он очень любит сестру.

— Возможно, на этот раз проблема не в ней.

— Хорошо бы, но боюсь, что виновата именно Серена. Я слишком хорошо ее знаю. К тому же со мной еще никогда не случалось ничего подобного. Если и приходилось ждать, то не более десяти минут. — Он озабоченно потер лоб. — Дьявол, и позвонить неоткуда!

Джессика пожала плечами.

— В крайнем случае дойдем пешком.

— Ну да! Я не могу оставить здесь багаж, а тащить его с собой невозможно.

— А если никто не приедет?

— Такого просто не может быть! — уверенно произнес он, приставив ладонь ко лбу и вглядываясь в ту сторону, где в заросли деревьев уходила грунтовая дорога.

Сдержав ироничную улыбку, Джессика негромко обронила:

— Надеюсь.

Фелипе повернулся к ней.

— Что?

Она смотрела на него, каждой клеточкой тела ощущая, какой он большой, сильный и красивый. Его пристальный взгляд будоражил. Джессика до сих пор не имела ни малейшего представления о том, как ей быть с откровенным мужским обаянием Фелипе.

Предмет разговора вдруг потерял важность, стал менее значительным, чем то, что происходило между ними сейчас. Джессика поднялась на ноги, сложила руки на груди.

— Я… э-э…

Фелипе шагнул к ней.

— Да?

Джессике очень хотелось ощутить его прикосновение. Всего-то и нужно было, чтобы он придвинулся поближе, обнял ее и притянул к себе. Ее сердце бешено стучало, грудь вздымалась, в горле пересохло. Она перевела дыхание, изо всех сил пытаясь утихомирить разбушевавшиеся эмоции. Если дать волю чувствам, то ей не выдержать здесь и дня, не то что весь срок стажировки.

— Джессика?

Еще никто так не произносил ее имени. Он заставлял ее чувствовать себя притягательной, желанной.

Фелипе вглядывался в нее, словно ища что-то. Джессика не могла понять, что именно.

— Мы не можем сделать это здесь, дорогая.

Она вздрогнула и растерянно моргнула.

— Серена может нас увидеть. Она очень впечатлительна, — добавил он.

— Как и большинство подростков, — выдавила Джессика.

— Возможно. Однако не все они настолько склонны к саморазрушению. — Он слегка замялся, борясь с внутренним напряжением. — Я несу за нее ответственность.

Джессика смущенно потупилась.

— Понимаю…

— В самом деле?

Настойчивость Фелипе заставила ее поежиться. Вероятно, он хороший брат, пример для подражания, вдобавок очень ответственный. Несомненно, Фелипе намерен поступить правильно, но…

Какое отношение это имеет к ней?

Фелипе ждал ответа, поэтому Джессика изобразила на лице улыбку, испытывая сильнейшую неловкость. Она не была уверена, что догадалась, чего именно Рабаль добивается от нее.

— Ну, возможно, мне не все ясно… В частности, при чем здесь я?

— Не ты, а мы, — поправил ее Фелипе. — Мы не можем позволить себе лишнего, как бы нам этого ни хотелось.

Его слова потрясли Джессику до глубины души. Как он может так говорить? У него нет никакого права предлагать ей что-то или запрещать. Да, они поцеловались на приеме у Джефферсонов, ну и что с того? Большое дело! Это ровным счетом ничего не означает. Она целовалась и прежде, но в постель не спешила.

— Тебе не о чем беспокоиться, — заметила Джессика, так старательно сохраняя спокойствие, что от усилий у нее сводило скулы. — Я не ищу романтических приключений, а если бы даже и делала это, то не имела бы тебя в виду.

На щеках Фелипе проступили красные пятна.

— Я мог бы убедить тебя в обратном.

— Только не рассматривай мои слова как вызов. Это простая констатация факта. Тебе приятно думать, что ты рассчитал свою жизнь, но все далеко не так просто. Возможно, тебе удается контролировать себя, однако к другим людям это не относится. И уж в наименьшей степени ко мне. Я нахожусь здесь по одной-единственной причине: чтобы поработать с сеньором Пересом и научиться эффективно управлять хозяйством.

Янтарно-карие глаза Фелипе блеснули, однако Джессика проигнорировала шепот в собственном мозгу, предупреждавший, что она ведет себя чересчур вызывающе.

— И все-таки я нравлюсь тебе, — негромко произнес он.

— Не больше, чем некоторые другие мужчины. Однако я не бегаю за ними и не прыгаю к ним в постель. Можете расслабиться, дон Рабаль, я не представляю для вас угрозы.

Фелипе вдруг придвинулся к ней и взял за руки повыше локтей. От его прикосновения по ее телу мгновенно распространилась дрожь. А когда он властно раздвинул коленом ноги Джессики и втиснул между ними свое бедро, она ахнула от неожиданности и волнения.

— Что я слышу? — произнес он, касаясь губами ее уха. — Возможно, таким образом ты даешь понять, что берешь свои слова обратно?

Джессика вздрогнула, когда ее грудь прижалась к мускулистому торсу Фелипе. Ощущение было одновременно приятным и мучительным.

— Не дождешься.

— Понимаю, притворная смелость лучше чем ничего, — усмехнулся он, едва заметно потершись бедрами о тело Джессики и давая ей возможность ощутить силу его возбуждения.

Ее плоть сладко заныла во всех местах касания, а в крови будто взорвались наполненные теплой влагой пузыри.

Джессика беспомощно вздохнула, испытывая одновременно и головокружение, и сильное нервное напряжение.

— Ты волен строить любые гипотезы…

— Они мне ни к чему. А вот ты нужна. И тебе это прекрасно известно. Однако мы не можем открыто вступить в близкие отношения, потому что это станет плохим примером для Серены. Достаточно уже того, что ее мать обзавелась в Ла-Пасе молодым любовником, а если еще и мы…

Джессика вся пылала. Еще никогда не чувствовала она себя такой разгоряченной.

— Правильно. Между нами не может быть близости. И знаешь почему? Потому что я тебя не хочу!

— Ты просто не желаешь признать правду.

— Ну почему же? Она заключается лишь в том, что нас связывает дурацкий договор, заключенный нашими отцами. Общего у нас ничего нет, и мы наверняка не обратили бы друг на друга внимания, если бы не пришлось разбираться со сложившейся ситуацией. А все остальное — это гормоны, временное физическое влечение.

Фелипе мрачно рассмеялся.

— Которое так же реально, как все остальное в жизни, дорогая.

— Думай что хочешь, но я ничего к тебе не испытываю.

Это была явная ложь, потому что Джессика просто таяла в объятиях Фелипе. Она так отчаянно хотела его, что боялась, как бы сила этого желания не разорвала ее на части.

Он прекрасно понимал, что она лжет.

Его глаза потемнели, он медленно покачал головой и вдруг припал к губам Джессики в жестком, словно наказывающем поцелуе. В ту же минуту ее мозг будто затянуло красным туманом, ноги подкосились.

Она ощутила, как язык Фелипе коснулся ее зубов, и разжала их, будто призывая войти поглубже. Последовавшее затем чувственное проникновение его языка в ее рот дало Джессике наглядное представление о том, как Фелипе поведет себя с ней в более интимной обстановке, если, конечно, подобная возможность представится. И это вызвало в ее теле такую бурную реакцию, что она издала беспомощный стон и вполне осознанно прижалась животом к твердому пульсирующему выступу меж бедер Фелипе.

Чувства Джессики были столь обострены, что, когда он просунул руку под голубую блузку, она едва не лишилась чувств от наслаждения, доставляемого прикосновением его ладони к ее обнаженной коже. Столь бурное проявление страсти было для нее чем-то совершенно новым.

Когда пальцы Фелипе сначала легли на кружева ее бюстгальтера, а затем сдвинули их вниз и нашли сосок, она издала странный сдавленный звук. Через Джессику словно пропустили разряд высокого напряжения. Ей показалось, что тело перестало подчиняться мозгу и начало жить отдельной жизнью. Странно, но это было приятно. Джессике понравились и новизна, и сила эротических ощущений. Прежде она даже не подозревала, что способна испытывать такие интенсивные чувства, не осознавала, что столь остро нуждается в утолении сексуального голода.

Свободной рукой Фелипе подхватил ягодицы Джессики, плотнее прижимая ее к себе, к своей отвердевшей плоти. Его ушей вновь достиг страстный стон, не оставлявший ни малейших сомнений в чувствах Джессики. Не говоря уже о силе ее отклика на легкое ритмичное трение бедер Фелипе, добравшегося до самой чувствительной точки женского тела и скользящего по ней всей длиной своего взбухшего члена.

Грудь Джессики потяжелела, сжавшиеся соски уперлись изнутри в блузку, внизу живота заклубилось желание. Если бы Фелипе захотел, она разделась бы прямо здесь и сейчас. А потом сняла бы одежду с него и…

Автомобильный сигнал, прозвучавший в отдалении, слегка привел Джессику в чувство. Фелипе застонал от досады и отстранился.

— Все это настоящее! — сдавленно произнес он. Джессика покачнулась и, чтобы не упасть, ухватилась за его плечи. — Понимаешь?

Он явно злился, но, на нее или на себя, невозможно было понять. Взглянув в его глаза, Джессика увидела взрывчатую смесь желания, гнева и недовольства и поняла, что он прав. Но вместе с тем сообразила, что ни разрешать, ни тем более поощрять этого нельзя.

— Понимаю, — ответила она и поспешила отодвинуться от Фелипе. Ее лицо пылало, тело до сих пор не покинул чувственный трепет. Он совершенно лишил ее самообладания. Джессика ощущала себя вывернутой наизнанку и превращенной в тугой комок желаний. Неужели это она?

Вновь прозвучал автомобильный сигнал, и Фелипе поднял руку в приветственном жесте. К ним приближался черный джип.

— Сестренка, — хмуро пояснил Фелипе, бросив предупреждающий взгляд на Джессику, лихорадочно засовывавшую полы блузки в джинсы.

— Успокойся, — обронила та. — Подобного больше не повторится.

Его губы плотно сжались. Он посмотрел на двигавшийся в клубах пыли джип, затем снова повернулся к Джессике.

— Ты поняла почему?

Та застегнула пуговицу на поясе и затянула ремень.

— Да. Потому что я этого не желаю.

— Ничего подобного.

— Напротив, все именно так, как я говорю. Наши отцы завязали узел, который нам приходится развязывать. Вот и давай займемся этим, чтобы я могла поскорее убраться домой из твоей распрекрасной Боливии! — Голос Джессики пресекся, плечи поникли. Она находилась на грани истерики.

Прикосновения Фелипе, его поцелуи, ласки — все это вывело ее из равновесия. Джессика сама себя не узнавала. Он породил в ней желание, столь острое, что она не могла с ним справиться. Одно дело — увлечься парнем, и совсем другое — воспылать всепоглощающей страстью. Чувственный голод пожирал Джессику изнутри, приводя ее в отчаяние.

Все это неправильно. Ничего подобного не должно было произойти!