Сверкающий лаком «бентли» бесшумно сполз с дамбы и покатил, набирая скорость, среди разноцветного моря тюльпанов.

— Я не позволю ей разрушить нашу свадьбу! — прорычал Йост ван Бюренн И резко нажал на тормоз, не в силах больше сдерживать кипевшую в нем ярость.

Выскочив из автомобиля, он свирепо уставился на ни в чем не повинные цветы. Многочисленные сотрудники и рабочие «Ван Бюренн флора» оторвались от своих занятий на плантации и, подняв головы, обеспокоенно смотрели на хозяина.

Баронесса Эйзе подошла к нему, легко коснулась его рукава и сказала:

— Ничего она не разрушит, дорогой. До свадьбы еще далеко.

— Два с половиной месяца! Ты считаешь, что это долго?

Они собирались пожениться сразу по окончании весенней сессии Амстердамского цветочного аукциона, удачно совпадавшей с завершением футбольного сезона. Однако «Ван Бюренн флора» явно не была готова к аукциону. Времени на подготовку практически не оставалось.

Во всяком случае, так думал Йост. Его могучая нижняя челюсть выпятилась, густые рыжие брови сошлись на переносице, придавая лицу выражение мрачной решимости. Он опустил глаза, сконцентрировав взгляд на пухлой, покрытой веснушками руке Эйзе и рассеянно изучая изящное кольцо, которое он сам надел ей на палец меньше месяца назад во время их помолвки.

Он обшарил чуть ли не половину антикварных фирм Европы, чтобы его найти и выкупить. Кольцо это хранилось в семейной коллекции ван дер Граафов без малого триста лет, пока отец Эйзе, барон Яп ван дер Грааф, не вынужден был продать его четверть века назад.

Дела ван дер Граафов пошли под откос как раз тогда, когда ван Бюренны стали набирать силу. Однако в данный момент Йост думал не о былых успехах, а о проблемах сегодняшнего дня. Его отчаянно тревожило, что новая коллекция тюльпанов была скучной и блеклой. В ней не хватало фантазии и страсти. А отсутствие этой самой фантазии может стоить его фирме миллиона четыре долларов. Те самые четыре миллиона, которые сейчас так нужны ему, чтобы сохранить победный состав «Улисса». Агенты из «Милана», «Реала», «Баварии» и других признанных футбольных европейских грандов уже вьются вокруг его парней, пытаясь переманить их к себе.

Подобно своему покойному отцу, Йост чувствовал цветочный бизнес носом. И сейчас его нос совершенно определенно подсказывал ему, что коллекция скучна. Уничтожь неизвестный паразит все его плантации — это была бы меньшая катастрофа.

И хотя все его сотрудники уверяли, что их тюльпаны замечательны, Йост верил не их словам, а своему чутью, которое его никогда прежде не подводило. Он не анализировал, а просто знал. Знал, что, если немедленно не сотворит какое-нибудь чудо, оптовики вежливо, но решительно от него отвернутся. Если ему ближайшей ночью не приснится какой-нибудь потрясающий тюльпан — он погиб.

Увы, в голову ничего не приходило!

Самое ужасное — он не понимал, что именно хочет увидеть, и приезд бывшей супруги вряд ли поможет ему найти долгожданный ответ.

— Может, два с половиной месяца не так уж и много, но ведь Дейзи пробудет здесь максимум четыре недели, она же сама тебе сказала…

— Если бы ты знала ее так же хорошо, как я, то не слишком верила ее словам. — Йост помолчал и добавил хрипловатым голосом: — Дейз никогда не интересовало ничего, кроме ее собственных проблем.

Он поднял глаза и встретил безмятежный взгляд Эйзе. У нее были чудесные глаза: не очень большие, но ярко-синие, оживлявшие ее круглое лицо и добавлявшие рыжего золота ее светлым волосам.

Теперь, после майского триумфа «Улисса» на Уэмбли, перед ним распахнулись двери королевского дома и сердца первых красавиц Голландии. Но Йост остался верен своей скромной баронессе с внешностью фермерской дочки откуда-нибудь из Северного Брабанта.

Вот и сейчас, стоило ему взглянуть в ее ласковые безмятежные глаза, как черты его лица тут же потеряли суровость и все оно словно засветилось мальчишеским обаянием.

— Неужели тебя действительно не тревожит ее приезд? — спросил Йост, доставая из кармана пиджака пачку сигарет. Тут он вспомнил, что обещал ей курить поменьше, вздохнул и убрал их обратно в карман.

— Нет, не тревожит… — Эйзе небрежно пожала плечами. — Твоя бывшая жена мне не соперница. — Она чуть отвернулась, но и не глядя на своего жениха чувствовала его явное облегчение. — Мы знакомы с тобой с давних времен, Йост, считай всю жизнь. И через многое прошли вместе. Мы понимаем друг друга и знаем, чего оба хотим. По-моему, все это предполагает более серьезные и глубокие отношения, чем те, что сложились у тебя с женой в первом браке, а?

Вот именно — предполагает! — подумал он, и эта мысль заставила его сжать челюсти. Йост почувствовал, как в нем снова закипает ярость. Даже под пыткой он ни за что не согласился бы назвать браком то, что происходило между ним и Дейзи в течение двух лет. Скорее это можно было воспринять как проявление затяжной изматывающей болезни. Или повторяющийся ночной кошмар.

Эйзе привстала на цыпочки и быстро поцеловала его в губы.

— Ну же, перестань смотреть букой, милый! Она приедет ненадолго, привезет с собой Пита. Я знаю, после вашего развода ты не хотел с ним расставаться.

— Это давние дела… В то время Пит был еще совсем маленький. Да и она не пыталась использовать его против меня. А сейчас трудно даже представить, что у нее в голове. Если когда-то у меня и существовал сын, то теперь больше его нет. Дейз сделала для этого все, что могла.

— Это не так. — Эйзе ласково посмотрела на него. — Пит по-прежнему твой сын. И ты его любишь, я знаю. Не пытайся уверять меня, что не скучаешь по нему.

Йост неожиданно почувствовал ком в горле и судорожно сглотнул. Все — правда, он отчаянно скучал по сыну. Так скучал, что при одной мысли о Пите у него начинало болеть сердце.

— Дейз известно, что я подал в суд, требуя предоставления равных прав обоим родителям в воспитании сына, — произнес он после долгой паузы. — Она понимает, что, если привезет Пита назад, в Голландию, ей могут запретить возвращение домой вместе с ним.

— Тогда зачем она это делает? — Эйзе удивленно склонила голову набок.

Хороший вопрос, подумал Йост. Очень хороший вопрос.

Смерть и таможенные тарифы — вот то, что неизменно существует в этом мире. Смерть и таможенные тарифы…

Эти саркастические мысли крутились в голове Дейзи, словно забытые вещи на багажном транспортере в аэропорту.

Усталым жестом она откинула со лба темную прядь. Когда она садилась в самолет, волосы ее были аккуратно собраны в хвост на затылке, но трехчасового перелета с пересадкой в Лондоне оказалось достаточно, чтобы они в беспорядке рассыпались по плечам буйными локонами.

Чемодан из красной кожи выполз из багажного окошка, и Дейзи остановилась, чтобы проверить номер квитанции. Делала она это медленно и аккуратно, боясь, что большая спортивная сумка сползет с плеча.

Это не ее номер. Чемодан чужой, просто похож.

Свободной рукой Дейзи ласково потрепала взлохмаченную, как у всех семилетних мальчишек, голову Пита и, опустив глаза, посмотрела на него. Пит отвернулся, боясь не выдержать маминого взгляда и позорно разреветься. Он сдерживал слезы, как и положено мужчине. Его счастье и гордость, футбольный мяч с автографами всех игроков «Улисса», безвозвратно исчез в потоках багажа где-то во время пересадки в Хитроу. А может, она все-таки оставила его случайно дома?

В общем, полет оказался нелегким.

И месяц в Голландии им обоим предстоит нелегкий.

И вся жизнь ее могла бы быть полегче.

Дейзи ухитрилась сжать свой крупный выразительный рот в тонкую ниточку, стремясь подавить всплеск эмоций. Сейчас неподходящее время думать о будущем и жалеть себя. Лучше ей от этого не станет. А вот хуже — может.

— Ты как, Пит? — Она постаралась, чтобы ее улыбка вышла бодрой и веселой.

— Все нормально, мам, — успокоил ее сын. Однако головы не повернул, по-прежнему избегая ее взгляда.

Дейзи вздохнула украдкой. Она любила, когда мальчик смотрел на нее темно-карими отцовскими глазами и озорно улыбался, совсем как ван Бюренн-старший. Именно этой улыбкой и пленил ее бывший муж восемь лет назад. Удлиненный овал лица Пит унаследовал от нее самой, впрочем, как и вьющиеся волосы цвета воронова крыла, а вот широкие плечи истинного фламандца, конечно, передались ему от отца.

Стоило ей только подумать о Йосте — и она чувствовала, как грудь ее мягко, но неотвратимо сдавливает тоской и болью. Дейзи до сих пор не могла поверить до конца, что сделала это. И что именно она, а не какая-то другая женщина ждет свой багаж в амстердамском аэропорту Скипхолл, держа за руку сына. Шесть лет назад, покидая Нидерландское королевство и своего мужа, она торжественно поклялась, что вернется в Амстердам только под угрозой смерти.

Ну что ж… Вот ее и поймали на слове.

Дейзи пару раз моргнула, пытаясь остановить непрошеные слезы, и сосредоточила внимание на ленте транспортера. Она редко noзволяла себе плакать, только когда страшно уставала. Вот и сейчас она чувствовала, что еле держится на ногах.

Прошедший год дался ей нелегко, и уж особенно последний месяц. Эти четыре недели наглядно продемонстрировали ей, что такое ад. Тридцать дней ежедневного, ежеминутного страха. Постоянное чувство тревоги. Беспрерывные духовные поиски… И наконец осознание жестокой реальности: она больна, и сына придется отдать отцу.

— Это ты виновата, ты нарочно потеряла его! — Пит не выдержал и разрыдался — отчаянно, по-детски. — Где ты забыла папин мяч?!

Дейзи осторожно прижала сына к себе.

— Не расстраивайся раньше времени. Может быть, еще найдется.

— Да-а, а вдруг не найдется?! — Пит смотрел на нее сердито и требовательно.

Его слезы разрывали ей сердце. Она действительно чувствовала себя виноватой перед сыном. Этот мяч был первой вещью, которую Пит попросил ее взять с собой, когда она начала собирать его вещи. Дейзи плохо разбиралась в футболе, но догадывалась, что значит для мальчишки подарок отца. Как и где она могла забыть его? Когда они садились в самолет, мяча, кажется, уже не было. Или был?..

— Ну, пожалуйста, прости меня, прости! Он обязательно найдется! Если нет — папа подарит тебе другой.

— Не хочу другой!

На них уже начали оглядываться. Дейзи торопливо поцеловала мальчика в мокрую щеку и прошептала ему на ухо:

— Твой мяч найдется, обещаю.

Однако ван Бюренн-младший, казалось, не слишком ей поверил. Во всяком случае, глядел он на нее с подозрением.

Лента багажного транспортера резко остановилась. Дейзи растерянно уставилась на нее, служащие багажного отделения складывали невостребованные вещи на тележку.

Ее чемодана не было. На транспортере оставалась только спортивная сумка Пита. Не веря себе, она еще раз пробежалась глазами по ленте — чемодан исчез! Не было теперь у нее ни чистого белья, ни ночной сорочки, ни любимых туфель — вообще ничего.

Сначала изматывающий пятимесячный аудит Международной службы доходов и сборов. Потом эта ужасная биопсия. И теперь вот чемодан с совсем новой ночной сорочкой. Ну за что все это ей одной?!

Дейзи уселась на корточки рядом с Питом и наконец дала волю слезам. Пит от неожиданности перестал реветь и положил руку на плечо матери:

— Ну, ладно, мам. Не плачь! Не надо, пожалуйста…

Однако Дейзи понимала, что не сможет остановиться, пока не выплачет всю боль этого жуткого года.

— Питер ван Бюренн и миссис Дейзи, немедленно прекратите реветь и встаньте с пола! — раздался откуда-то сверху густой бас.

Дейзи и Пит тут же замолчали и послушно поднялись. Ей вдруг стало холодно. Этот звучный низкий голос она узнала сразу, по спине побежали мурашки. Йост!

Видит Бог, она этого не хотела. Она совсем не хотела снова оказаться здесь. Но выбора у нее не было. Дейзи решительно подавила истерику и снизу вверх взглянула на своего бывшего мужа, которого не видела почти шесть лет.

Его темные, цвета горького шоколада, глаза, необычные для жителя Нижних Земель, встретили ее взгляд, и на мгновение у нее перехватило дыхание. Она не почувствовала этого, пока застоявшийся воздух не начал буквально разрывать легкие, а сердце не заколотилось от боли и ярости.

Она и мысли никогда не допускала, что может вернуться сюда даже через миллион лет. И она выкрикнула это Йосту в лицо, когда они расставались. Только угроза смерти может заставить меня вернуться к тебе!

Дейзи с ужасом поняла, что голова ее становится чересчур легкой и пустой, а в бедрах появляется тяжесть и легкое покалывание, словно их осыпали льдом. Перед глазами беспорядочно заплясали крохотные черные точки, и она с трудом сумела взять себя в руки… Удастся ли ей достойно продержаться целый месяц? Надо, чтобы удалось. Она должна это сделать. Ради сына.

Тут она взглянула на Пита. Мальчик побледнел от испуга и был явно растерян: темные глаза широко распахнуты, подбородок заметно дрожит. Дейзи почувствовала отчаяние. Все ее усилия пока ни к чему не приводят.

Пит же почти не знает отца. Как она сможет оставить их вместе в Голландии?! Она глядела на них обоих и не понимала — как ей вообще пришло в голову, что Йост — лучшее решение проблемы Пита? Ничего себе лучшее решение! Нет, должно быть, она была не в себе, когда отважилась на эту поездку в прошлое.

Впрочем, она тогда действительно была здорово выбита из колеи.

Все, что с ней произошло, было нечестно. Жизнь вообще была несправедлива к ней. Она не дала Дейзи ни единого шанса!

— Привет, Йост, — сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал как можно более непринужденно. Это далось ей нелегко. Похоже, в ближайший месяц ей вообще придется туговато.

— Привет, Дейзи. — Это прозвучало словно эхо ее собственного «привет». В голосе его был холод и отчуждение. Именно так он раздавал многочисленные интервью: холодно и отчужденно. И именно такое отстраненное лицо смотрело на многочисленных читателей газет и журналов, жадно следящих за жизнью голландского принца цветов и нового футбольного короля Европы.

Она постаралась растянуть рот в широкой улыбке, так что у нее даже заболели скулы. Изо всех сил она удерживала на лице сияющую белозубую улыбку, словно от этого зависела вся ее жизнь. А так оно, в каком-то смысле, и было.

Что бы с ней ни случилось, Пит пострадать не должен. И сейчас имело значение только это, только его будущее.

Она может ненавидеть Йоста сколько ей угодно, но он — отец Пита.

— Не предполагала, что ты приедешь нас встречать, — произнесла она, набрав в грудь побольше воздуха и моля Бога, чтобы он дал ей справиться со смущением быстрее, чем его заметит Йост. Ей вдруг отчаянно захотелось облизать пересохшие губы и отвести взгляд от громадной фигуры бывшего мужа.

— Я получил твою телеграмму. Ты сообщила, что прилетаешь в Амстердам сегодня утром.

Она скорее почувствовала, чем увидела, как его глаза превратились в две узкие щели, а под кожей заходили желваки. Он явно был раздражен. Что, впрочем, не удивило ее. Дейзи привыкла к этому за два года их скоропалительного, прошедшего в непрерывных баталиях и взаимных претензиях брака.

— Я послала тебе телеграмму, чтобы для тебя не было сюрпризом, когда я позвоню из какого-нибудь местного отеля. А вовсе не для того, чтобы ты нас встречал.

— Но вас же надо было встретить, — пожал плечами Йост.

— Спокойно доехали бы на такси.

— Мой сын в гостинице жить не будет.

— Но я уже забронировала нам номер в «Краснопольски».

— Не имеет значения. Моя секретарша им еще вчера позвонила и отменила бронь. — Он опустил глаза и наткнулся на растерянный взгляд Пита. Мальчик судорожно вцепился в руку матери. Сейчас малыш был похож на взъерошенного галчонка, которого родители забыли покормить.

— Ну, чего нахохлился? — строго спросил его Йост.

Дейзи с ужасом наблюдала, как неласково встречает отец родного сына. В глазах и тоне Йоста сквозило суровое неодобрение.

Видимо, он раз и навсегда решил для себя, что Дейзи отвратительная жена, не стоящая внимания женщина и чудовищная мать. Все, что она делала, — делала неправильно. Нормальные женщины так не поступают. Это его отношение каким-то образом распространялось и на ребенка.

Увы, Дейзи явно не относилась к числу «правильных» женщин. «Правильные» женщины здесь, в Голландии, были хозяйственными и рассудительными. А ее он считал строптивой холодной англичанкой. К тому же не отличающейся элементарным благоразумием.

Дейзи чувствовала, как в груди разгорается жар, словно она проглотила огонь:

— Не трогай его сейчас, он устал и ужасно расстроен, — мрачно буркнула она, инстинктивно прижимая к себе Пита и пытаясь защитить его от пристального и раздраженного взгляда Йоста.

Учитель в подготовительном классе прозвал мальчика Рыцарем Розы. Пит был ласков и чувствителен, как девочка, но умел постоять за себя. И сейчас Дейзи чувствовала, что сын готов броситься на ее защиту, пусть даже на него смотрит его божество и кумир, каким Йост и был в глазах Пита.

— Что случилось, сынок? — спросил Йост, постаравшись смягчить голос.

Пит, однако, молчал и лишь глядел на отца так же неодобрительно и критично, как и Йост на него до этого.

— Он потерял где-то по дороге мяч, который ты ему прислал после финала Кубка Чемпионов.

— Тот самый, с автографами моих ребят? — уточнил Йост.

— Да, тот самый.

— Тебе понравился мой подарок? — Он наклонился поближе к Питу.

— Угу, — еле слышно прошептал мальчик и поспешно отвернулся, боясь, что не сможет сдержать слезы и отец увидит это. — Прости, папа, что я потерял его. Я не нарочно, честное слово!

Волна благодарности к сыну разлилась теплом в ее груди. Подумать только, ему всего семь, а он уже научился оберегать женщин! Ведь не свалил вину на нее, не наябедничал отцу, что это она потеряла мяч… Йост просто слепец, если не видит, что может гордиться ее мальчиком.

— Ладно, не расстраивайся! Зайдем в клуб, и я попрошу ребят расписаться на другом мяче.

Щеки Дейзи залила краска гнева. Есть на свете незаменимые вещи. Но он даже не догадывается, что значит для семилетнего ребенка подарок от далекого отца, тем более преподнесенный в день триумфа ван Бюренна-старшего. Может, это был самый счастливый день в маленькой пока еще жизни Питера. И будь Йост настоящим отцом, он бы понимал такие вещи. Ей очень хотелось сказать бывшему мужу все, что она о нем думает. Но ее останавливало присутствие сына. Не хватало еще, чтобы его жизнь в Нидерландах началась с родительской ссоры.

Йост понятия не имел о том, что ребенок утром должен в одно и то же время завтракать, что ему необходим определенный режим и что он требует постоянного внимания, нежности и много-много любви. Однако Дейзи промолчала, для чего ей пришлось чуть ли не до крови закусить нижнюю губу.

В конце концов это было просто нелепо. В Джерси, а именно в цветочной компании «Эдем», ее все считали спокойным, уверенным в себе человеком, известным своим дружеским отношением к людям и способностью находить компромиссные решения и улаживать противоречия. Но стоило ей только увидеть Йоста, как ее спокойствие и выдержка бесследно испарились. Дейзи вдруг поняла, что способна вытворить какую-нибудь несусветную глупость.

— Питер, мне твоя истерика по поводу мячика не особо нравится, — сказал Йост, поморщившись. — Однако, если ты хочешь его вернуть, я сделаю это.

Он шагнул вперед, намереваясь взять сына за руку. Дейзи заметила, как напрягся мальчик. Ребенок не посмел возражать, но отвернулся и пошел рядом, как собака на жестком поводке. Питер явно боялся Йоста и ничего не мог поделать со своим страхом. Он, отважный Рыцарь Розы, боялся собственного отца! Сердце Дейзи болезненно сжалось. Никогда, даже в самых жутких снах, ей не могло привидеться, что такое возможно. Зачем она приехала в этот чужой город, изборожденный каналами, с промозглым ветром и хмурым небом? Зачем?! Да если бы не страшный диагноз, ноги бы ее тут не было!

Йост тем временем сунул руку в боковой карман элегантного летнего пиджака и вынул очень дорогую, золотого тиснения записную книжку. Однако внутри эта книжечка была абсолютно растрепана. Дейзи узнала своего бывшего мужа: он был очень привязан к старым вещам и не любил их менять. Он сделал какую-то пометку и пробурчал, не поворачивая головы:

— Когда вы видели этот несчастный мяч в последний раз?

— Где-то между посадкой в Хитроу и пересадкой на рейс «Лондон — Амстердам».

Пит недоверчиво посмотрел на отца.

— Стало быть, вы оставили его в первом самолете.

— Или в терминале Хитроу, — подсказала Дейзи.

Видит Бог, в той неразберихе, которая царила в Хитроу из-за отмены рейсов, могло произойти и не такое недоразумение. Дейзи прошлось следить за засыпающим на ходу сыном, тележкой с их багажом, прижимать к себе сумочку с посадочными талонами, внимательно слушать информацию о вылетах… Дейзи могла поклясться, что дважды проверила вещи сына, но, видимо, об этом злополучном мяче просто забыла.

Йост поднял голову.

— Ладно, все остальное на месте? Можем ехать?

Тут Дейзи вспомнила и о своей пропаже.

— Мой чемодан тоже исчез.

Йост коротко взглянул на нее, окатив волной раздражения. Помочь собственному сыну он был готов, но возиться с проблемами бывшей жены не собирался. Питер принадлежал к семейству ван Бюреннов, а она — нет, и никогда не будет принадлежать.

Дейзи быстро писала заявление о пропавшем чемодане, чувствуя, что Йост сейчас взорвется от нетерпения. И хотя он снова взял Пита за руку, она видела, что мальчик чувствует его раздражение, старается держаться поближе к ней и подальше от собственного отца… Только сейчас она осознала, насколько трудноосуществим ее план. Предстояли слишком крутые перемены в жизни всех троих. И ей понадобится теперь собрать все свое мужество.

Забравшись в отцовский «линкольн», — именно его, а не любимый «бентли», выбрал для встречи Йост, — Пит забыл обо всем на свете и рассматривал машину, как настоящий мужчина: он больше ни о чем не думал и ничего не видел.

Йост демонстративно сел подальше от нее, благо просторный салон машины позволял это сделать. Дейзи не возражала. Ей и так было нелегко переносить его близость, тем более когда он так раздражен.

Как только машина тронулась, Йост достал из специального углубления телефонную трубку. Набрав номер, он стал отдавать приказания по-голландски.

Уже шесть лет у Дейзи не было практики в этом языке, но она с удовольствием обнаружила, что понимает почти все.

Йост звонил одному из своих помощников и просил его найти и доставить в Амстердам пропавший мяч. Если этого не удастся добиться по телефону, сидя в офисе, помощнику придется поехать за мячом в Англию. Йост был категоричен: два часа на телефонные звонки, затем ближайший рейс «Бритиш Эруэйз» в Лондон.

Распорядившись таким образом, Йост бесшумно опустил трубку на рычаг аппарата. Дейзи против воли не могла не восхититься им. Его энергия и спокойная властность по-прежнему завораживали ее. Ей далеко не всегда нравились его методы, но они работали. Обычно он добивался того, чего хотел.

Дейзи улыбнулась собственным мыслям.

— Спасибо, — сказала она, пытаясь в зародыше подавить всплеск эмоций, нараставший в ее груди.

Сколько она ни пыталась уговаривать себя, что должна относиться ко всему происходящему спокойно и не позволять воспоминаниям и остаткам былых чувств управлять собой, толку было мало. Легче было наметить, чем сделать.

«Линкольн» давно уже покинул Амстердам и теперь приближался к Хундерлоо, местечку, близ которого располагалась резиденция ван Бюреннов. Пит дремал, положив голову ей на колени. Сейчас они минуют Остерлоо, и до резиденции останется миль десять пути. Самые красивые десять миль в мире!

За каждым изгибом шоссе, возвышаясь над свежей зеленью деревьев, будут являться взору настоящие средневековые замки, причем один живописнее другого. Здесь, в Голландии, они были веселые и яркие, а не сумрачные и темные, как у них в Англии.

Однако ван Бюренны не принадлежали к старинной фламандской знати. И дом у них был современный, элегантный, как все творения Вальтера Гропиуса. Когда они подъехали к особняку, у Дейзи в животе похолодело. Много лет назад она с первого взгляда влюбилась в эти строгие изящные линии высоких окон, в теплый цвет камня и словно парящую в небе крышу. Но сейчас внезапно почувствовала близко подступивший к сердцу страх.

Их встретила приветливая молодая индонезийка, совсем не похожая на прежнюю горничную — чопорную даму, которую Дейзи все еще хорошо помнила и неодобрительные взгляды которой до сих пор словно чувствовала спиной. Новая горничная тут же подхватила чемоданчик и спортивную сумку Пита и поспешила по ступеням наверх.

К удивлению Дейзи, детская Пита располагалась на прежнем месте и оказалась почти не тронута. Большая светлая комната как будто ожидала мальчика. На полу лежали игрушки, собранная железная дорога, замысловатый конструктор. Ван Бюренн-младший немедленно плюхнулся на мягкий разноцветный ковер и принялся изучать свое богатство. Итак, Питер чувствовал себя замечательно, но для Дейзи настало время поговорить с его отцом.

Йост ожидал ее в гостиной, внизу. На нем теперь была темная спортивная футболка-поло, которая подчеркивала блеск его темных глаз и массивность широких плеч и торса. Кожаный брючный ремень лишь усиливал впечатление мощи. Этот мужчина всегда подавлял оппонентов своей силой, да и сейчас выглядел весьма внушительно.

— Насколько я помню, ты не собиралась возвращаться… — сухо заметил он, взяв с подноса чашку кофе, который как раз принесла горничная.

Голос Йоста был холоден и жесток, как и взгляд. Каждое его слово вонзалось в ее сознание, подобно булавкам, усиливая беспорядок в мыслях. Дейзи заставила себя собраться.

— У меня не было выбора, — беспомощно проговорила она и опустила голову.

Он засмеялся. Смех получился грубым и резким.

— Что-то с трудом в это верится!

Спасибо тебе, Господи, что я ничего не чувствую! — подумала она и вздохнула.

Момент, в который они должны были остаться наедине после шестилетнего перерыва, тревожил ее всю дорогу. Она снова и снова представляла себе, как услышит его голос, увидит эти карие глаза, полные темного огня и ярости, и мощно вылепленный подбородок.

И вот этот момент настал… И что же? Ни сердечного трепета, ни холода в животе, ни кома в горле. Пульс в порядке, голова ясная. Словом, ничего!

То есть ну совсем ничего. Спасибо тебе, Господи!

Дейзи всегда чувствовала невольную вину перед сыном за то, что разлучила его с отцом. Но в глубине души знала: будь хоть один шанс из тысячи, что они с Йостом могут быть счастливой семьей, она никогда бы этого не сделала.

И теперь, когда она стояла перед ним, когда была уже здесь, Дейзи наконец поняла — они никогда не любили друг друга. У них не было ничего общего кроме цветов, обручальных колец и ребенка. Их, подобно тайфуну, закрутил случайный роман, который, к сожалению, не успел вовремя закончиться.

Она откашлялась, прочищая горло.

— Мне не хотелось об этом говорить, когда Пит был рядом, но я зарезервировала номер в гостинице, потому что предпочитаю остановиться там…

— Стало быть, ты добиралась сюда на двух самолетах, чтобы повидаться со мной, но при этом хочешь жить в гостинице?

О Господи, не хватало еще ссоры! У нее дрожали колени. Она устала с дороги до такой степени, что едва могла соображать. А уж на перебранку у нее точно не было сил.

— Я приехала, чтобы ты повидал Пита и вы смогли побыть вместе…

— Чтобы мы смогли побыть вместе? Но при этом ты прячешь его от меня в отеле, в полутора часах езды от Хундерлоо. Не вижу логики.

Дейзи сделала глубокий вдох, стараясь оставаться спокойной:

— Он проводил бы с тобой целый день, а на ночь…

— Целый день я, между прочим, работаю. Если хочешь знать, мне давно пора быть в Амстердаме и сидеть у себя в офисе.

— Ты уже уезжаешь?

— Сейчас одиннадцать утра, Дейз. Рабочий день в разгаре.

— Но как же Питер?

— Питер сейчас позавтракает и ляжет спать, как ему и положено. Он еле держится на ногах, и ему явно нужен отдых.

Дейзи решила промолчать, и Йост нетерпеливо пожал плечами:

— Разреши тебе напомнить — ты сама настаивала на вашем приезде сюда. Моего мнения ты не спрашивала и в мой ежедневник не заглядывала. Так что — нечего укорять меня.

— Я понимаю, что твое время расписано по минутам. — Она не почувствовала, как ее ногти впились в ладони. — Но догадывалась, что наш приезд создаст тебе лишние проблемы. И все же я надеялась, что ты сможешь выкроить для него время. Думала, захочешь узнать его получше.

— Через пару месяцев я собираюсь жениться. Потом уеду на три недели в свадебное путешествие. До этого мне необходимо разобраться с массой всевозможных проблем. Так что я просто не в состоянии найти еще хотя бы час на свои личные дела. Но это совсем не означает, что мне не хочется получше узнать Пита. Именно поэтому я должен быть уверен в том, что смогу видеть его каждую свободную минуту, как только окажусь дома.

Помнится, во время развода он тоже настаивал на том, что имеет право встречаться с сыном в любой момент, когда приезжает в Англию…

Дейзи почувствовала, как раздражение волной пробегает по ее телу. Йост всегда говорил, что только абсолютная эгоистка могла поступить подобным образом. То есть увезти их ребенка подальше от него. Хотя это была неправда.

Ведь он сам даже никогда и не пытался прилагать какие-либо серьезные усилия по воспитанию Пита. Разве такими должны быть отношения отца с сыном? Дейзи постаралась успокоиться.

— Твой ребенок приехал к тебе в первый раз за шесть лет…

— И чья же в том вина? — перебил он ее.

Дейзи закрыла глаза. Она поверить не могла, что они уже спорят и ссорятся, не успев сказать друг другу и пары слов. Все, как прежде! Ведь именно этим они занимались те два года, что жили вместе. И так продолжалось до тех пор, пока выносить их ежедневные баталии стало невозможно. Существовать в постоянном напряжении больше не могли ни она, ни он.

— Ладно, — вздохнула Дейзи, — увидимся во второй половине дня.

Мысли Йоста были далеки от бизнеса, когда он наконец добрался до штаб-квартиры «Ван Бюренн флора», располагавшейся на улице Рекин в Амстердаме, улице самых дорогих в городе магазинов и самых солидных офисов. Другой выход впечатляющего размерами и архитектурой здания «Ван Бюренн флора» глядел на Херренграхт, и на нем поблескивала вывеска «Футбольно-атлетический клуб «Улисс». Странно, но факт: футбол и тюльпаны были столь тесно переплетены между собой в семейном бизнесе ван Бюреннов, что Йост часто назначал совместные заседания совета директоров. Однако сейчас он думал не о грядущем цветочном аукционе и не о предстоящих переговорах по подписанию новых контрактов с ведущими игроками клуба. В голове у него был только Пит, и он напомнил себе, что следует выяснить у помощника, как идут дела с поиском мяча. Найти его надо как можно быстрее. Парень и так не в своей тарелке, а тут еще такая потеря!

Тем не менее, стоило ему зайти в свой кабинет, как на него тут же набросилась дюжина управляющих. Причем у каждого была проблема, требующая немедленного решения. Эти решения им должен был подсказать Йост, и теперь все они толпились у него в кабинете, пытаясь перекричать друг друга. А в дверь заглядывали все новые и новые сотрудники.

Йост выпроводил сотрудников в приемную, оставив в кабинете только генерального менеджера «Улисса» и двух своих заместителей — по продажам и по научным исследованиям. Закрыв дверь, он усадил их всех на огромный диван у стены.

— Похоже, у нас появилась пара-другая проблем? — сухо поинтересовался он.

— Пара? — И без того огромные глаза Яппа стали еще больше.

Его правая рука — заместитель по продажам был одним из разработчиков коммерческой деятельности «Ван Бюренн флора». В свое время именно он подал идею объединить крупнейших производителей цветов в Нидерландах на собственном аукционе, чтобы резко понизить себестоимость продукции и обойти итальянцев и французов.

Япп был одним из тех, кто вместе с Йостом превратил скромную, доставшуюся в наследство от отца вотчину по разведению тюльпанов в промышленное предприятие европейского масштаба. Вот уже десять лет как Япп успешно продвигал продукцию «Ван Бюренн флора» на все новые и новые рынки.

— Сегодня утром мне сообщили, что наш основной поставщик удобрений внезапно разорился, — с горечью произнес Япп. — Еще пять дней — и нам нечем будет подкармливать тюльпаны. Ни одной фирмы, которая может поставлять удобрения в необходимых количествах, ни в Голландии, ни в Бельгии не существует. А с британцами и французами никаких контрактов на поставки мы не заключали.

— Шеф, я вас давно предупреждал, что необходимо подстраховаться, — заметил Марк, заместитель по научным исследованиям. Он откинулся на спинку кресла и сцепил руки за головой. Лицо его было спокойно, но глаза напряженно всматривались в Йоста. — Не нужно было заключать договор только с одним поставщиком и надеяться на одну биолабораторию, — продолжал он. — Мы пали жертвой собственного стремления к экономии. Откровенно говоря, я не знаю, что делать дальше.

Я тоже, подумал Йост, но вслух этого не произнес. Если «Ван Бюренн флора» даст осечку на аукционе, то незамедлительно развалится и «Улисс».

— Как идут переговоры с Клосом? — обратился Йост к генеральному менеджеру команды.

— Хельмут — хороший парень, вы же знаете, — ответил Филип. — Он не хочет уходить из команды, но я точно знаю, что «Барса» предлагает ему четыре миллиона долларов. Если мы не добавим хотя бы миллион к его нынешним пятистам тысячам, он не сможет устоять.

Атакующий полузащитник и диспетчер «Улисса» Хельмут Клос считался кумиром болельщиков и предметом восхищения всего футбольного мира. Хотя сейчас был только июнь, никто не сомневался, что в конце года его признают лучшим футболистом Европы. Агенты из «Барселоны» кружат вокруг него не первый месяц. А если уйдет Клос, великолепной команды уже не будет. Останутся просто хорошие игроки и просто хорошая команда.

Йост почувствовал, что его заместитель по продажам хочет вмешаться в разговор.

— Что тебя на самом деле беспокоит? — опередил его Йост. — Я же понимаю, что дело не в прекращении поставок удобрений. Тогда в чем?

— В «Улиссе», босс… — Япп смотрел прямо в глаза своему шефу. — Ребята из отдела планирования подсчитали, что уход Клоса и развал команды приведет к снижению продаж не меньше, чем на тридцать процентов…

— Фил, ты уже видел в игре Ургенса и Раэльфо? — спросил Йост генерального менеджера клуба. Речь шла о двух новых полузащитниках, которые должны были заменить Клоса, если его все-таки не удастся задержать.

— Видел, — мрачно отозвался Филип.

— Ну и…

— Они не вписываются в нашу игровую модель…

— А сами-то они как? Ничего?

— Вот именно, что ничего… хорошего.

Бывали дни, когда Йост жалел, что встал с постели. Сегодня был именно такой день.

— Что, настолько плохо?

— Если я куплю одного из них, ты меня даже не уволишь, а просто пристрелишь, — ухмыльнулся Филип.

Йост медленно кивнул. Потом некоторое время помолчал, глядя прямо перед собой сузившимися глазами, и положил ладони на стол. Это означало, что он принял решение.

— Так, Япп, — обратился он к ответственному за подготовку аукциона, — прикажи своим ребятам связаться с британцами. Пусть найдут новых поставщиков удобрений. А пока не нашли, выйди на наших поставщиков и уговори их не сворачивать производство. Пообещай недорогой кредит.

— Но мы не можем позволить себе их кредитовать! — Япп округлил глаза. — Да еще под низкий процент.

— Мы не можем, а Роттердамский мореходный банк может. Это моя проблема, я сам разберусь с этим. Председатель правления не должен отказать. Теперь о Клосе…

Генеральный менеджер «Улисса» поднял голову.

— Вписывай в контракт еще один… нет — два миллиона… Спокойно! Хельмут стоит раз в десять больше. Только договорись, что мы выплатим ему эти деньги с полугодовой отсрочкой.

— А если он не согласится?

— Надо, чтобы согласился, — жестко ответил Йост. — Если не сможешь, я сам попробую поговорить с ним.

Филип прекрасно понимал, что ему проще было бы обойтись в этой ситуации без помощи босса.

Йост встал, давая всем понять, что совещание окончено. Его сотрудники потянулись к дверям. У него возникло смутное чувство, что он забыл сегодня сделать самое главное. Ну конечно! Надо узнать о потерянном мяче Питера! Он снял трубку и попросил соединить его с помощником по транспорту.

— Это Йост, — сказал он. — Тебе удалось узнать что-нибудь про мяч моего сына?

Как выяснилось, не удалось. Такой ответ не устраивал Йоста. Как не устраивал и выход, который предлагал помощник.

— Я знаю, что можно купить другой мяч и поставить на нем автографы наших игроков. Но это не подойдет. Сыну нужен именно его мяч. Надеюсь, что через пару часов вы уже будете на борту рейса «Амстердам — Лондон» и сегодня вечером вернетесь с любимым мячиком Питера ван Бюренна, — сказал он и повесил трубку.