ОКРЕСТНОСТИ РОТОНДЫ, ХАСИНТО. НАШИ ДНИ, ЧЕРЕЗ ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ ПОСЛЕ ДНЯ-П

— Я его вижу. — Берни сидела на метр выше водителя и видела гораздо дальше. Она непрерывно давила кнопку контроля радиосвязи, но на канале слышался только треск помех. — Коул, разворачивайся. Разворачивайся. Неужели черви подавляют радиосигнал?

— Да, они частенько это проделывают. — Коул ударил по тормозам и рванул руль, так что БТР развернулся на сто восемьдесят градусов почти на месте. — Держись, Дэмон, дружок, мы уже идем…

Надо было бы доложить обо всем Хоффману, но они никак не могли наладить связь. Сначала Берни увидела грузовую платформу с номером 2-45, груженную цистернами, и Бэрда, который скорчился под одним из огромных колес и поливал огнем полдюжины трутней, приближавшихся со стороны ротонды.

"Теперь я вспомнила это место. Бывала здесь давным-давно".

Ни водителя, ни его напарника Берни не видела. О них она позаботится позже. Бэрд был несносным мальчишкой, но он был солдатом, и это перевешивало любую личную неприязнь, поскольку он являлся членом семьи. Можно ненавидеть своих родичей, но никто не смеет их и пальцем тронуть. Эту связь она ощущала так же сильно, как и прежде. Однажды став солдатом, остаешься им навсегда.

Коул так резко остановил БТР, что она чуть не слетела со своего насеста. Берни открыла шквальный огонь, чтобы дать ему выйти из машины, и Коул выпрыгнул на землю, словно разгневанный водитель, обнаруживший, что его законное место на парковке кем-то занято. Он в несколько мгновений добежал до улицы и тоже начал стрельбу. И тотчас из знакомого симпатичного Коула превратился в ужасного чужака. Казалось, он даже не сознает опасности. Коул легко шагнул вперед и повел дулом справа налево, словно косил траву. Первого же червя его залп почти разрезал пополам на уровне пояса. Следующий получил мощный заряд в грудь. Берни, оставшись на месте стрелка, чувствовала себя ужасно уязвимой, а потому перевела «Лансер» на полуавтоматический режим и выбрала цель. Мерзкие твари оказались между двух огней и замедлили шаг, так что можно было сделать точный выстрел. Она уложила двух червей. И ничуть не расстроилась, ощутив удовлетворение. Этих тварей было легко убивать. Берни знала, что не проснется среди ночи от беспокойства за их вдов или осиротевших детей.

— Бэрд! — закричала она. — Бэрд, где водитель?

— Он ранен, — ответил Бэрд. — Я уложил его позади одной из цистерн.

— А напарник?

— Убит.

Грузовик теперь не имел значения. Во время сражения все рефлексы Берни были направлены на защиту людей, а не имущества, пусть даже очень ценного. Она должна всех вывести отсюда. Плевать на грузовик, они вернутся за ним позже, даже если придется собирать машину по частям, отбивая каждую деталь у вороватых бродяг, которые, несомненно, растащат все, что сумеют унести.

Коул присел под защитой дверцы, перезарядил автомат и снова открыл огонь. Берни решила, что надо выбираться, иначе будет поздно. Она высунулась в люк, собираясь спрыгнуть с крыши БТРа. Странно, но во время боя она совершенно не чувствовала боли. Поднявшись на ноги, она увидела, что Коул почти добрался до заднего борта платформы, но сбоку подходили еще черви, и Берни предстояло закрыть эту щель.

"Только не Коул. Вам не достать Коула, мерзавцы!"

Без риска, как всегда, не обошлось. Коул оказался на линии ее огня, но выбора у Берни не было. Как только черви продвинулись немного вперед и скрыли от нее Коула, она начала стрельбу и уложила одного, второго, пока не закончилась обойма. И тут третий червь повернулся к ней лицом. Она все еще заталкивала обойму в магазин, а червь уже прицелился. Берни взглянула на его маску, и время как будто замедлило бег…

Обойма встала на место. Матаки подняла «Лансер», и грудь червя взорвалась фонтаном крови, потом еще раз и еще. Трутень рухнул лицом вниз. Теперь на нее с другой стороны дороги смотрел Бэрд. Стоявших червей больше не осталось.

Берни выдохнула:

— Спасибо за поддержку, Блондинчик.

— Да я тебя и не видел, — ответил Бэрд. — Мне просто нравится укладывать червей.

Он поднялся с коленей и обошел вокруг машины. Коул внимательно осматривал свою левую руку, но в остальном уже вернулся в обычное благодушное состояние. Бэрд хмыкнул и вернулся к червям, выискивая живых. Перед одним он остановился, чтобы добить пилой.

Бэрд помахал рукой Берни, и она решила откликнуться на зов.

— Матаки, посмотри, как ты угадала, впервые действуя пилой. — Он присел на корточки, достал нож и вскрыл грудную клетку трутня с таким видом, словно вел анатомические занятия. — Ты рассекаешь его под углом через плечо. Лезвие впивается в плоть, затем проходит сквозь шейные мускулы, разрывает большие кровеносные сосуды, перепиливает ключицу и первое ребро, трахею, пищевод и аорту. Беспроигрышный вариант. Нет смысла бить со спины или в живот, если есть другая возможность, — слишком много мускулов, слишком медленно. Лучше в шею. Неплохо получается снизу. Тоже хорошо, но не так быстро.

Похоже, Бэрд разбирался в работе не только механизмов, но и живых существ. В другом мире он, возможно, был бы вполне сносным парнем.

Берни посмотрела вниз, на червя. А есть ли у них семьи? Планы? Мечты? И что они думают, когда видят людей? Откуда они появились? Ладно, это все не важно. Она не намерена переживать из-за червей. Она будет убивать их ради своего брата Мика, его детей, ради всех ее соотечественников…

Коул все еще изучал свою руку. Тоненькая струйка крови, извиваясь, текла по запястью.

— Черт побери, леди Бумер! — Он указал пальцем на свой бицепс и разразился хохотом. Пуля сорвала узкую полоску кожи и ушла дальше. — Тебе не хватило шкуры, чтобы отделать ботинки на кошачьем меху?

Наконец Берни поняла, в чем дело. Желудок ее мгновенно заледенел и подкатился к горлу.

— Коул, прости. Я стала стрелять не так метко, как прежде.

— Брось, не расстраивайся. Они мертвы, а я жив. Спасибо, добрая женщина. Для меня ты достаточно метко стреляешь.

Случайные ранения своих товарищей не были большой редкостью в сражениях, но Берни это ничуть не утешало. Существовала четкая грань между точным выстрелом с близкого расстояния и риском попасть в напарника, и она не была уверена, что не переступила ее. Для снайпера такая ошибка была непростительной. Но Коул прав: он остался в живых — и это главное. Берни похлопала его по спине. Несмотря на то что многим Коул казался идеальной машиной для убийства, ей временами хотелось налить ему стакан молока и почитать сказку на ночь.

Бэрд тем временем забрался на платформу:

— Эй, он жив. Не поможете стащить его отсюда?

— Мы сможем вывести грузовик?

— Нет времени. Если не оказать помощь этому парню, он умрет.

— Какой милосердный доктор. — Берни надеялась, что водителю было не до того, чтобы прислушиваться к ее словам. — Теперь он наверняка поправится.

Но водителю действительно было плохо. Он получил ранения в бедро и живот, однако потерял меньше крови, чем предполагала Берни. Вероятно, главные сосуды остались неповрежденными. А вот его напарнику единственная пуля попала точно между глаз и вышла через темя.

— Черт! — вздохнул Коул. — Ну давай, парень. Пора двигаться к дому.

Он нагнулся и взвалил мертвое тело на плечо. Да, такой Коул необходим в каждом отряде. Рядом с ним ощущаешь, что ничего плохого не может произойти, и не потому, что он такой ужасно огромный, а из-за излучаемой им атмосферы уверенности и благородства, из-за неиссякаемого присутствия духа. И тот факт, что бывшие товарищи Коула все-таки погибли, ничуть не мешал верить, что его присутствие гарантирует жизнь.

Бэрд и Берни с обеих сторон подхватили раненого водителя. Он едва держался. Надпись на именной табличке гласила: Таттон Дж.

— Что означает Дж., милый? — Берни старалась, чтобы он услышал ее. "Разговаривай с ним. Не давай потерять сознание". — Меня зовут Берни.

— Джефф. — Его шепот с трудом можно было разобрать. — А как же грузовик?

— Ладно, Джефф. Плевать на грузовик, мы всегда сможем забрать его позже, а тебя надо поскорее" перевязать. Пошли? Здесь недалеко. Ты справишься.

— Я наложу ему кровоостанавливающую повязку, — предложил Бэрд, проверив содержимое своей сумки. — Уложи его на сиденье.

— Блондинчик, ты окончательно решил стать человеком?

Чтобы избавиться от вечной иронической усмешки, Бэрду, вероятно, потребовались бы усилия хирурга.

— Это легче, чем выслушивать твои вечные наставления о необходимости соблюдать правила.

Возможно, в глубине души он был нормальным парнем, как и всякий другой, но Берни сомневалась, что ей хватит терпения до него достучаться.

До БТРа оставалось всего тридцать метров, почти ничего. Но едва Берни приложила свободную руку к наушнику, чтобы проверить, не восстановилась ли связь, обжигающая волна оглушительного взрыва внезапно подбросила ее в воздух. В следующее мгновение она ошеломленно смотрела, как в небо поднимаются густые клубы дыма. В ушах противно звенело, а Джефф лежал на ней сверху.

В первую очередь она приложила руку к его шее, проверяя, есть ли пульс. Если черви убили его уже после того, как солдаты старались изо всех сил спасти человеческую жизнь, Берни была намерена жестоко отомстить. Но под пальцами она ощутила слабое биение.

— Он в порядке, — произнесла она, ни к кому не обращаясь. — Он в порядке.

Загремела длинная автоматная очередь, затем послышались проклятия Бэрда. Берни до сих пор ощущала жар на своем лице и видела яркий желтый свет. Она никак не могла понять, почему среди ночи внезапно засветило солнце.

— Это вам за мой погибший бэтээр! — крикнул Бэрд и вновь открыл огонь. — Проклятие, мы уже собирались домой. Проклятие!

Когда Берни сумела сесть, она увидела, что «Броненосец» превратился в груду искореженного металла, все еще окутанную, языками пламени и клубами дыма. Коул поднял ее на ноги и похлопал по лицу.

— Берни, надо двигаться, — сказал он. — Как ты?

Ей было так плохо, что даже сказать об этом Берни не могла. Она с трудом забросила себе на плечо левую руку раненого, Бэрд схватился за его правую руку. По его лицу текла кровь, но выражение нисколько не изменилось.

Коул снова взвалил на плечо погибшего напарника водителя.

— Коул, нам придется идти пешком, — сказал Бэрд. — Не можешь же ты тащить его всю дорогу. Оставь тело.

Коул встряхнул тело, устраивая его поудобнее.

— Я не позволю проклятым червякам его сожрать, или что они там еще делают. Человек заслуживает соответствующего погребения.

Радиосвязи до сих пор не было. Стрельба, шум проходящих вдали машин — вот и все, что они могли слышать.

— Коул, ты слишком мягкосердечный. — С этими словами Бэрд, однако, взял на себя большую часть веса раненого. — Лучше позаботимся о номере первом.

— Да, приятель, я так и сделаю.

Берни не понимала, как могут передвигаться ее ноги. Но, казалось, они сами знают, что делать, и она не стала вмешиваться.

Их путь шел мимо убитого червя с гранатометом. Здесь Бэрд приостановился, чтобы сердито пнуть труп. Червь перевернулся от его толчка — и внутренности вывалились на землю.

— И это тебе тоже за мой "Броненосец"! — бросил Бэрд.

БЫВШИЙ ТЕАТР МУЗ, ОКРЕСТНОСТИ РОТОНДЫ, НЕСКОЛЬКИМИ КВАРТАЛАМИ ДАЛЬШЕ

— Граната, — сказал Калисо, склонив голову набок. — Значит, стреляли по нашим.

Взрыв раздался неподалеку. Хоффман решил, что били либо по грузовику 2-45, либо по БТРу. Они с Калисо только что миновали сквер перед давно пустовавшим театром и направлялись к перекрестку у колледжа Грин.

Радиосвязь отсутствовала. Значит, надо проверить самим.

Саранча прекратила стрельбу, но он видел, как черви прячутся за разбитыми зданиями и подбираются все ближе. Калисо обогнул упавшую секцию некогда красивой балюстрады и пригнулся к прицелу «Лансера», осматривая дальнейший путь. Хоффман оглянулся назад:

— Есть что-нибудь?

— Они чего-то выжидают, сэр.

"И мы знаем, почему они ждут".

Если черви подбили «Броненосец», жди неприятностей. Раненые. Наживка.

Хоффман попытался размышлять беспристрастно. "Коул. Матаки. Бэрд. Мои отчаянные бойцы. Лучшие".

Нет смысла увязать в этом деле и рисковать новыми жизнями. Аня права. Черви охотятся за солдатами. Уничтожив армию, они овладеют Хасинто в любой момент, когда им вздумается, и даже не станут утруждать себя рытьем туннелей. Войска образуют последний кордон между Саранчой и остатками человечества.

И червям прекрасно известно, что солдаты никогда не бросают своих товарищей. Этим они и пользуются. Возможно, они считают это слабостью. Мысли Хоффмана вновь вернулись к Маятниковым войнам. Тогда он пожимал руки некоторым пленным из СНР, хотя они и считались врагами. Просто они были отважными воинами. Он сожалел, что пришлось многих убить, чтобы их остановить. Они были людьми. А Саранча воплощала в себе только зло и угрозу.

— Они размножаются через насилие, — сказал Хоффман.

— О чем это вы, сэр?

— Я про Саранчу. Я слышал, что их самок — берсеркеров — для оплодотворения приходится связывать. Они не желают подчиняться. Отсюда результат. Они приветствуют жестокость и не дорожат своей жизнью. Они способны только покорять. В них нет ни одной черты, заслуживающей восхищения.

Калисо все еще осматривал улицы.

— Но они разумные существа.

— И «Джек» тоже. И что из этого?

— Восхищение не обязательно связано с одобрением.

И это притом, что Калисо слыл агрессивным, решительным бойцом. Его мистическая чепуха действовала Хоффману на нервы.

— Знаешь, мне не нравится враг, которого так легко ненавидеть. — Хоффман и сам не знал, зачем он это сказал. Он немного подумал и решил, что выбрал не самое подходящее время для пространных размышлений. Но враг, настолько отвратительный, что любые действия против него не вызывали ни сожалений, ни угрызений совести, его тревожил. Эта война уничтожает последние сдерживающие факторы. Она грозит пробудить в мужчинах и женщинах настоящих монстров. — Но это не означает, что я не уничтожу всех этих мерзавцев вместе с их детьми, — закончил мысль Хоффман.

— Если Саранча выжидает, значит, там кто-то выжил. И им известно, что у нас нет радиосвязи.

— Согласен. Двигай дальше.

Удача сопутствовала Хоффману все сорок лет, пока он носил мундир, причем все эти годы были военными. Но везение не может длиться вечно.

Он разрывался между необходимостью послать Калисо обратно к БТРу и взять его на буксир — это было слишком ценное имущество, чтобы его оставлять, — и желанием бросить все и заняться поисками уцелевших бойцов. Без радиосвязи полковник был слеп и глух в городе, где жил с самого детства. С каждым днем улицы становились все более неузнаваемыми; карта давно не соответствовала действительности. У него остался только механический компас размером с пуговицу. Но в конце концов технология еще не окончательно вытеснила боевые инстинкты и выучку.

Хоффман указал Калисо вперед и налево:

— Пошли.

Они, пригибаясь, добежали до узкого прохода, за которым открывался амфитеатр, и открыли огонь. Вместо того чтобы ответить на стрельбу, черви скрылись на следующей улице. Все правила стратегии были налицо. Хоффман беспрестанно озирался, отыскивая признаки ловушки или двойной игры, и никак не мог отделаться от мысли, что их куда-то заманивают.

Но ему было уже все равно. Он направлялся к тому месту, где, по его сведениям, произошло нападение на «Броненосец». Хоффман не мог уехать, не уверившись, что сделал все возможное для спасения выживших солдат.

— Рядовой, тебе не обязательно принимать в этом участие.

Калисо поравнялся с ним и замедлил бег:

— А вдруг мы обнаружим, что они ранены? Сэр, не сочтите за неуважение, но один человек с простреленной ногой…

Хоффман время от времени морщился от боли, и Калисо не мог этого не заметить.

— Один глупый старик с простреленной ногой. Но я еще способен двигаться.

Метров через десять должен быть правый поворот к колледжу Грин. Хоффман уже увидел облицованный гранитом угол старой галереи и попытался мысленно восстановить карту. Да, правильно. Скоро они должны выйти туда, где, по его воспоминаниям, находится широкая дорога. Хоффман поднял руку на уровень плеча, призывая Калисо остановиться:

— Готов?

Калисо посмотрел на другой конец аллеи, в которой еще сохранились остатки великолепной мозаики:

— Сэр, там есть колонна. Займите эту позицию и прикройте меня…

Неожиданно слабый треск помех в наушнике исчез, и Хоффман снова услышал голос:

— Центр контроля вызывает Хоффмана. «Дельта», отвечайте центру…

— Хоффман слушает, Аня. — Теперь он был уже не глухой, только частично слепой. — Что произошло с бэтээром Коула?

— Все живы, сэр. Один член экипажа грузовика убит, второй ранен, но «Броненосец» выведен из строя. Они направляются к точке встречи пешком. Сержант Феникс обещал их вывезти.

— А как остальной конвой?

— Последняя группа подходит под конвоем «Гаммы», сэр.

Калисо торжествующе поднял кулак:

— Мы сделали это, сэр!

— Сделали, рядовой. — Но Хоффман до сих пор не знал, что затеяли черви, — Аня, не мог бы «Джек» взглянуть на нашу позицию? Мы считаем, что черви устроили нам засаду, но если здесь не осталось раненых, чего они ждут?

— Прошу подождать, сэр. Сейчас направлю "Джека".

Хоффман в недоумении поглядел на Калисо. Он

чувствовал, что что-то упустил, и ожидание казалось непомерно долгим. На канале связи послышалась болтовня между Коулом и Домом Сантьяго, значит, остальные члены отряда уже встретились.

— Сэр, я ничего не вижу, — наконец доложила Аня. — Они просто выжидают на дороге и поглядывают в вашу сторону.

Хоффман поднял голову, отыскивая «Джека», но бот, вероятно, скрывался между зданиями.

— Тогда мы проявим беспримерное благородство и вернемся к бэтээру, вместо того чтобы разнести их в пух и прах. Хоффман закончил.

Калисо попятился с открытого пространства. Возвращаясь по тому же маршруту, они обогнули угол галереи и вышли туда, где в тени арки стоял БТР.

— Хоффман — Фениксу. Мы собираемся возвращаться. — Как здорово снова пользоваться радиосвязью. Хоффман до сих пор не мог понять, как песанги могли действовать в полном молчании, без каких-либо радиосигналов. Кое-кто из более легковерных солдат считал их телепатами. — Вы подобрали остальных? Никого не осталось?

— Все на борту, сэр. Оказываем первую помощь раненому водителю. Я бы рекомендовал оставить грузовик до рассвета.

— Утром рядовой Калисо проводит сюда ремонтную бригаду, — сказал Хоффман. — На обратном пути не забывайте о бдительности.

Но Калисо вдруг остановился в нескольких метрах от БТРа. Он опустился на четвереньки и стал осматривать днище "Броненосца":

— Нет, сэр, надо проявить бдительность прямо сейчас.

Хоффман тоже остановился. Наконец до него дошло, и он разозлился на свою глупость.

И кто же из нас легковерный?!

Они не решились разделиться, чтобы не попасть в лапы Саранчи, и в результате БТР остался без охраны. Такая проблема неизбежна, если экипаж состоит всего из двух человек. А основное правило гласит: не суйся в неприятности, не имея обратного билета. Любое транспортное средство надо охранять.

— Дерьмо! — буркнул Хоффман.

— Я давно взял за правило осматривать любую машину, прежде чем в нее садиться, — сказал Калисо. — Это давняя привычка. Мои друзья на прошлой войне заплатили за этот урок слишком дорого.

Да, червям нельзя отказать в сообразительности. Кроме того, им было не чуждо стремление к театральности. Хоффман, опустившись на четвереньки рядом с Калисо, убедился, что устройство, прикрепленное к днищу, было нетрудно заметить.

Возможно, черви добились своей цели. Глупые люди сядут в машину и взлетят на воздух. А если глупые люди заметят устройство, они могут уйти пешком и тогда станут легкой добычей.

— Если они этого хотели, я готов, — сказал Калисо.

— Сэр? — Аня все еще слушала их разговор. — Сэр, у вас все в порядке?

Хоффман взглянул на Калисо, и они мгновенно пришли к молчаливому согласию. Если Аня почует, что они по уши в дерьме, кто-то должен будет рисковать головой, чтобы вытащить их отсюда. Но ни один из них не желал позволить червям устанавливать свои правила.

— Все отлично, — ответил Хоффман. — Все в порядке, лейтенант Штрауд.

Затем он переключил рацию в режим приема и перезарядил "Лансер".

Калисо проделал то же самое.

ГОЛОВНОЙ БТР ПОКИДАЕТ ПУНКТ СБОРА И НАПРАВЛЯЕТСЯ В ХАСИНТО

— Центр контроля вызывает Феникса, — послышался голос Ани.

"Броненосец" петлял между кучами мусора, и Дом старался, чтобы БТР не слишком сильно трясло. Джефф Таттон уже побелел от боли, и не стоило вытряхивать ему кишки по дороге в госпиталь. Маркус сидел впереди и время от времени оглядывался, наблюдая за манипуляциями Бэрда, пытавшегося остановить кровотечение.

— Я слушаю, Аня. — Маркус вопросительно поднял бровь и посмотрел на Дома. Обычно Аня сразу говорила, по какой причине их вызывает. — У вас возникли проблемы?

— Да. Хоффман переключил рацию в режим только приема.

Дом мгновенно оценил ситуацию. За долгие годы войны у него было достаточно практики. Аня обладала особым даром замечать все, что выходило за рамки обычного. Возможно, это качество еще усиливалось тем обстоятельством, что в ее распоряжении были только сигналы радиосвязи и данные приборов. По ним Аня четко представляла себе сложившуюся ситуацию и — что было важнее — состояние бойцов. Похоже, надвигались очередные неприятности.

— Объясни, — попросил Маркус, одновременно жестом приказывая Дому сбросить скорость. — У Хоффмана проблемы с рацией или нечто большее?

— Это только мои догадки. Я считаю, что они с Таем попали в беду и по какой-то причине не желают об этом докладывать. Я собираюсь вызвать "Ворона".

— Не надо, — возразил Маркус. Ночной полет «Ворона» грозил слишком большим риском. По возможности в темное время все старались обходиться без вертолетов. — Мы всего в паре минут от их позиции, сами разберемся.

Бэрд раздраженно фыркнул:

— Не вздумай, болван, раненый этого не перенесет. Впрочем, тебе выбирать. Мерзавец, который оставил тебя гнить в тюрьме, или этот ни в чем не повинный отставной солдат…

— Иди к черту! — огрызнулся Маркус. Дом вздрогнул. "Ого, это на него не похоже". По всей видимости, Бэрд сумел его достать, — Дом, останови "Броненосец".

— Феникс, ты еще глупее Хоффмана, — сказал Бэрд. — Общество кавалеров Звезды Эмбри. Или ты все еще пытаешься произвести на него впечатление?

— Замолкни, Блондинчик. — Берни похлопала его по плечу. — Я пойду с Маркусом. Мы знакомы со стариком еще с тех пор, когда оба были молокососами. Как ни печально, это автоматически делает его моим старым другом.

— Не надо, в этом нет необходимости. — Дом остановил БТР. Он знал, что произойдет дальше. Дом слишком хорошо изучил Маркуса, а значит, и его собственные действия тоже определены. Он обернулся к сидящему позади Коулу. — Назначаю тебя водителем, Коул. Смотри не поцарапай обшивку.

Маркус открыл люк и выпрыгнул из машины.

— Тебе там нечего делать, Дом. Берни, и ты оставайся на месте. Я сам справлюсь.

Дом вздохнул и не стал обращать внимания на его слова. Он выбрался из БТРа и махнул Коулу, чтобы тот уезжал.

— Одному нельзя.

— Я сам так решил.

— Если ты идешь, я тоже пойду. — Дом, не задерживаясь, направился к тому месту, где должен был находиться Хоффман. За его спиной Коул уже прибавил обороты. Никто сегодня не слушал Маркуса, и он здорово разозлился, но ведь это еще не повод, чтобы позволять ему напрасно рисковать. — Хочешь меня остановить? Тогда можешь пустить в меня пулю.

Маркус только вздохнул. БТР сорвался с места и устремился к Хасинто, а они зашагали по направлению к колледжу Грин.

— Аня, тебе известны координаты Хоффмана?

— Да, Маркус. Он находится на перекрестке улицы Единства и Порту, на западной стороне ротонды. Там я засекла его рацию. И Тая тоже.

— Спасибо. Феникс закончил. — Маркус догнал Дома. — Ты мне ничего не должен.

"Черт, клянусь, он читает мои мысли".

— Я почти ничего не сделал для тебя, пока ты несколько лет торчал в Глыбе.

— Надо же, а я думал, что ты меня спас.

— Мы должны были об этом поговорить, Маркус. Рано или поздно.

— Лучше позже.

— Что тебя грызет?

— Спасибо, хоть не спрашиваешь, почему я бросаюсь на помощь Хоффману.

— А мне и не надо об этом спрашивать. Но я хочу знать, чем тебя так задели слова Бэрда.

— Как тебе хватает дыхания болтать на ходу?

— Хватает. Я в хорошей форме. И не увиливай от ответа.

Некоторое время Маркус бежал молча. Дом слышал только ритмичный стук тяжелых армейских ботинок; на пустынных улицах эхо их шагов звучало как звон заклепок в жестяной банке.

— Ну ладно, — наконец заговорил Маркус. — В прошлом я проявил нерешительность, и это стоило жизни нескольким парням. Больше я не допускаю никаких колебаний.

В характере Маркуса не было ни капли нерешительности. Едва ли на его совести лежит такой серьезный проступок… Дом мысленно отметил этот факт, чтобы остановиться на нем позднее. Но что бы это ни было, воспоминания до сих пор жгли Маркуса.

Они были уже в паре кварталов от ротонды. Бродяги снова появились на улице и собрались на углу, под тусклым уличным фонарем. Завидев бегущих Маркуса и Дома, они тотчас скрылись за дверью здания. Появление солдат для них означало, что где-то поблизости вышла Саранча.

— Ладно, только хочу, чтобы ты знал: я ноги стер, пытаясь вытащить тебя оттуда. Я о тебе не забывал ни на минуту.

— Ты думаешь, мне это неизвестно?

— Я приставал к каждому, кто соглашался выслушать мои просьбы: к министрам, офицерам и прочим. Я даже попытался найти какого-нибудь бандита, чтобы организовать твой побег. — Дом даже продал свою Звезду Эмбри, и после Дня Прорыва в Хасинто находились коллекционеры, стремившиеся завладеть медалью.

Награда ничего не значила для него, когда лучший друг попал в беду. — А ты получал мои письма?

— Одно или два.

— Я писал каждую неделю.

— Я знал, что ты так и сделаешь.

— Проклятие… — Дом на время забыл про червей. Он мог думать лишь о том, что Маркус был заперт с мерзавцами, на которых жалко даже плевка, и при этом не получал никаких известий. У него защемило сердце. — Мне очень жаль.

— Ты вытащил меня оттуда. Не переживай. — Маркус замедлил бег, чтобы проверить направление. Ориентироваться в городе стало труднее, поскольку улицы выглядели совсем не так, как с высоты БТРа. — Я знал, что ты не отступишься.

Дом осознал, что вновь испытывает давние чувства. Когда погиб Карлос, он словно прирос к Марии и детям; он боялся оставить их даже на пару часов. Потребовалось не меньше года, чтобы преодолеть панический страх. Когда Маркуса бросили в тюрьму, Дом как будто вновь потерял старшего брата. И теперь он был не намерен разлучаться с Маркусом, чего бы это ему ни стоило.

"Если бы я остался с Карлосом…"

Дом тысячи раз вспоминал немногие известные ему детали смерти брата и рисовал себе эту страшную сцену. Он знал. Он все рассчитал. Если бы они были вместе, все трое, все закончилось бы по-другому.

Да, он понимал, почему Маркус бросился на помощь Хоффману и Калисо. Он все прекрасно понимал.