ДВАДЦАТЬЮ ШЕСТЬЮ ГОДАМИ РАНЕЕ: СРЕДНЯЯ ШКОЛА ОЛАФСОНА, ЭФИРА, ЗА ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ ДО ПРОРЫВА

Он был из богатой семьи, он был другим, и он был новеньким.

Карлос Сантьяго очень-очень сочувствовал Маркусу Фениксу.

Маркус стоял у парты, не глядя по сторонам, как будто надеялся, что его не заметят, если он ни с кем не встретится взглядом. Он не выглядел богатым — никакой роскоши в одежде, обычная школьная форма, как и у всех остальных, но все знали, кто его отец и где он живет.

А еще он был высоким, костлявым и очень бледным, с огромными светло-голубыми глазами, совершенно не подходившими к его черным волосам. Он вполне мог бы сразу повесить себе на спину мишень.

Учитель математики майор Фуллер был таким же старомодным, как сама школа, и командовал классом, словно до сих пор служил в армии. У него даже имелась трость с латунным набалдашником, как у сержантов, которые гоняли солдат при подготовке к смотру. В семье Сантьяго все мужчины служили в армии, так что Карлос понимал толк в подобных вещах. Кроме того, армия давно стала частью общей жизни, особенно в школе. Отец. Карлоса как-то сказал, что воинские каноны сделают из мальчишки человека. Карлосу даже пришлось посмотреть значение этого слова.

— Назови себя, мальчик, — велел Фуллер.

Маркус все так же стоял рядом с партой и ни на кого не смотрел:

— Маркус Феникс, сэр.

— Возраст, родители, братья и сестры?

— Мне десять лет. Мои родители — профессор Адам Феникс и доктор Элейн Феникс. Я единственный ребенок в семье.

Ну, теперь Маркус точно пропал. Сердце Карлоса провалилось еще глубже. Он даже разговаривал по- другому. Его речь отличалась классической правильностью. Ему не избежать трепки.

Фуллер взглянул на мальчика, словно ожидая продолжения, но в классе стояла напряженная мертвая тишина, и Фуллер заговорил сам.

— Класс, примите его в свою команду, — несколько натянуто произнес он. — Отнеситесь к новичку по-дружески. Надеюсь, вы не станете вести себя словно уличные хулиганы, а останетесь добропорядочными гражданами. Мы поняли друг друга?

— Да, майор Фуллер, — раздался в ответ нестройный хор.

Джошуа Курзон поднял руку:

— Сэр, если он богатый, почему пришел учиться сюда?

— А ты считаешь, что это школа для бедных?

— Ну, мы ведь все бедные…

Фуллер с громким треском ударил тростью по крышке своего стола:

— Феникс будет учиться здесь, поскольку общество состоит из объединившихся людей, а не из отдельных групп. Единство. Потому что ни один человек не может существовать сам по себе. То же самое относится и к отдельным странам. Вот почему мы образовали Kоалицию Объединенных Государств. — Фуллер так часто повторял эту речь, что Карлос знал ее наизусть. Но все же… Стоило ему задуматься над этими словами, как они обретали особое значение. — Если каждый из нас будет заботиться о своем соседе, сосед позаботится о нас, — продолжал Фуллер. — Предыдущие поколения оставили вам в наследство процветающий мир, и вам надлежит передать потомкам такой же процветающий мир. Тот, кто остается в стороне и думает только о собственных нуждах, недостоин называться человеком.

Да, в этом тоже был смысл.

Но Карлос давно все это знал, и теперь его больше интересовали другие вопросы: сколько у Маркуса слуг и как велика его комната. Возможно, в его распоряжении целое крыло поместья? Имение Фениксов было огромным. Однажды Карлос вместе с Домом пробежали по всему периметру, надеясь заглянуть через стену и узнать, какой там сад, но так и не осмелились. Втянуть Дома в неприятности — значило навлечь на себя гнев матери. Предполагалось, что Карлос должен присматривать за младшим братом и служить ему достойным примером.

Все равно поместье выглядело как настоящая тюрьма.

— Откройте книга, — сказал Фуллер. — Курзон, раз уж ты так интересуешься финансовой статистикой, расскажи нам, что ты узнал вчера о вычислении средних величин…

Карлос считал оставшиеся до перерыва минуты и наблюдал за танцем пылинок в солнечных лучах. Высокие окна, обитые деревянными панелями стены… В классе пахло воском и стабильностью. Зданию было уже несколько сотен лет, и, несмотря на войну, оно простоит еще столько же. Дед Карлоса помнил, как начинались Маятниковые войны, но сам Карлос родился гораздо позже. В конце концов, война казалась ему не таким уж большим несчастьем, как считали люди. Жизнь продолжалась.

Кроме того, здесь, в школе Олафсона, их подстерегала своя, настоящая война. На большой перемене Карлос издали следил за Маркусом — просто так, на всякий случай. В столовой никто не сел за его стол, но все наблюдали за ним. Маркус так и не сказал больше ни слова. В конце концов Карлос не смог этого вынести. Он забрал свою тарелку и пересел к новичку.

— Меня зовут Карлос Сантьяго, — сказал он. — А что находится за стеной вокруг твоего дома? Там, на проспекте Праотцев?

— Фруктовый сад, — ответил Маркус, не поднимая глаз.

— Классно, — одобрительно кивнул Карлос. — А где ты учился до сих пор?

— Занимался с домашним учителем.

Это многое объясняло.

— Школа не такое уж плохое место. Да, я как-то раз видел твоего отца в выпуске новостей. Он известный ученый.

Маркус поднял голову и посмотрел на Карлоса:

— Он всегда называет себя инженером, а ученым считает мою маму. Раньше он был военным.

— И мой дед был военным. И прадед тоже. И все мои дяди, и тетя Роза. Я тоже стану военным.

— Ты уже решил?

— Это так здорово. Как в настоящей семье.

Некоторое время Маркус обдумывал его слова.

Возможно, офицеры КОГ, как его отец — он ведь был офицером, а не рядовым, — так не думали.

Всю большую перемену Карлос провел с Маркусом, не давая остальным возможности помучить новичка. Это все равно должно было случиться, но, по крайней мере, не так скоро. Карлос был уверен, что Маркусу придется хуже, чем кому бы то ни было. И он почти не разговаривал. Сначала Карлосу показалось, что новичку не по нраву его общество, но затем он понял, что Маркус просто не знает, что сказать или сделать.

Когда они возвращались в главное здание, дорогу им преградили Джошуа Курзон и его брат Роланд, бывший годом старше.

— Он думает, что слишком хорош для нас…

Замечание могло относиться и к Карлосу, и к Маркусу, и к ним обоим сразу. Карлос не боялся драки, гак что попытался сначала осадить Джошуа. Он сразу же решил защитить Маркуса, как привык защищать своего младшего брата.

— Он нормальный парень. Оставьте его в покое.

— Ты к нему подлизываешься из-за его богатства, — презрительно усмехнулся Джошуа. — Сноб. Ты подлиза и сноб, Сантьяго.

— А ты идиот. Оставь его.

Карлос бросил перчатку. Джошуа принял вызов:

— Возьми свои слова обратно.

— Проваливай.

— Вот как?

— Да, так.

Карлос протиснулся мимо Джошуа, но главное было еще впереди, и он это прекрасно знал.

Последний час занятий обычно проходил за игрой в трэшбол. Карлос подозревал, что учителя были не прочь расслабиться перед окончанием рабочего дня, но игра предоставляла еще и прекрасную возможность разрешить все разногласия, возникшие за день. Карлос постарался, чтобы Маркус попал в его команду и не ждал бы в одиночестве, пока за ним приедут родители. Джошуа ответил взглядом, означавшим: "Тебе тоже достанется".

Джошуа не потребовалось много времени, чтобы перехватить мяч в штрафной зоне и одновременно ударить Карлоса локтем в спину. Карлос выждал, пока окажется вне поля зрения наблюдавшего учителя, и изо всех сил наступил ботинком на ногу Джошуа, отчего тот даже взвыл.

"Ага, больно, правда?"

— Перестань хныкать, Курзон. — Наблюдавший за игрой преподаватель подал знак продолжать игру. Возможно, он считал, что это закаляет мальчишек. — Или я переведу тебя в класс к девочкам.

Маркус передвинулся, чтобы прикрыть Карлоса. Маркус не выглядел атлетом, но был высоким и легко перехватил мяч. Он словно удивился, что поймал его, и на секунду остановился. Джошуа толкнул его несколько сильнее, чем требовалось, и Маркус упал лицом вниз. Он тотчас вскочил на ноги и, казалось, не столько пострадал, сколько удивился, но Карлос был не намерен пропускать этот случай.

Карлос поймал Джошуа на выходе с поля, когда наблюдающий учитель не мог их видеть.

— Я сказал, оставь его в покое!..

— Ой, я и забыл, что ты теперь его лучший друг.

— Это его первый день в школе. Дай ему оглядеться.

Все должно было там и закончиться, но не закончилось. Маркус присел рядом с Карлосом в раздевалке. Все уже разошлись, и они остались вдвоем.

— Не беспокойся обо мне, — сказал Маркус. — Все будет в порядке.

— Но это нечестно.

Маркус пожал плечами. По его виду нельзя было сказать, что он сдался. Скорее, эта ситуация его совсем не беспокоила.

— Я лучше пойду домой.

Карлос едва не предложил проследить за его безопасностью до выхода, но вовремя спохватился. Маркус мог подумать, что его опекают, словно малыша. Трудно объяснить, почему Карлос чувствовал себя ответственным за новичка, но так уж получилось, что он взвалил на себя эту ношу и не мог ее бросить через несколько часов, из-за того что испугался или передумал.

Так или иначе, он вышел первым, чтобы проверить, чист ли горизонт.

Но не тут-то было. Снаружи, в тени галереи, их поджидали Джошуа, Роланд Курзон и еще один их приятель. Карлос напрягся, но не отступил.

— Ты считаешь себя крутым, Сантьяго? — крикнул Джошуа. Он вытащил руки из карманов и опустил вдоль туловища. Карлос знал, что произойдет дальше. — Ты всегда задираешь нос и пытаешься указывать, что надо делать.

— И что же собираешься сделать ты?

— А вот что, — ответил Джошуа, словно повторяя реплику героя кинофильма.

В то же мгновение он нанес удар. Карлос был готов, но все же ощутил сильную боль. Во рту немедленно появился привкус крови, а от удара кости о кость зазвенело в ушах. Он инстинктивно рванулся вперед, за своими кулаками, и, пока молотил Джошуа, насколько мог достать, почувствовал, что кто-то подошел сзади.

"Я не справлюсь с двоими. Или справлюсь? Мама меня убьет, если опять приду домой весь в синяках".

Но Роланд не напал на него, как и третий мальчишка, который вообще не участвовал в драке. Незнакомая рука взметнулась вверх, схватила Джошуа за воротник и швырнула боком на землю.

Это был Маркус.

Роланд Курзон бросился на защиту младшего брата и первым делом стукнул Маркуса в лоб, повыше глаза. Карлос на долю секунды замер, решая, переключиться ли на Роланда или сперва покончить с Джошуа. Но он явно недооценил Маркуса.

Маркус ответил Роланду единственным ударом в лицо — очень сильным и точным, как у боксера. Карлос даже услышал характерный хмыкающий звук. Роланд согнулся, схватился за лицо и попятился. Затем, в полной тишине, он открыл разбитый окровавленный нос и блестящие от слез глаза. Джошуа медленно поднялся с земли, а их приятель как будто прирос к своему месту. Дети не могли так драться. Просто не могли. До сих пор Карлос видел такой удар только у взрослых.

Маркус выглядел совершенно спокойным, словно ничего не произошло. Только вот руку он, вероятно, все-таки ушиб.

— Держитесь от меня подальше, — негромко сказал он. — И подальше от Карлоса. Или я это повторю.

Так все и закончилось, едва успев начаться. Курзоны вместе со своим бесполезным приятелем предпочли отступить, а Карлос, испуганный мощным ударом, все еще изумленно глядел на Маркуса. По его виду никак нельзя было предположить, что он на такое способен.

Маркус осмотрел свою руку, потом осторожно коснулся пальцами лба.

— Уже что-нибудь заметно? — спросил он. — Не хочу, чтобы отец снова начал беспокоиться.

— Пока ничего, — ответил Карлос. Он хотел выразить свое восхищение, но не знал, как Маркус к этому отнесется. — Скажи ему, что получил удар, когда играл в трэшбол. — Почему его отец снова должен беспокоиться? А может, Маркуса выгнали из школы за драки и потому он занимался с учителем дома? — А почему ты не поступил в военную академию? Твой отец мог бы оплатить учебу в таком месте…

— Он хочет, чтобы я общался с людьми.

— Как, с обычными людьми вроде меня и Дома?

— Я не это имел в виду. Просто я немного замкнутый.

— Это и неудивительно, когда живешь в таком огромном доме. Это он научил тебя так драться? — Вопрос был вполне закономерным. И самого Карлоса кое-чему научил отец: как постоять за себя, как складывать кулак, чтобы не раздробить пальцы, и как по возможности избегать неприятностей. — Я хотел сказать, это был классный удар.

— Нет, это не он. — Маркус казался очень расстроенным. — Но все равно спасибо.

— Эй, ты поступил правильно. Ты прикрыл меня. Так и должны поступать настоящие друзья.

Маркус заступился за того, кто заступался за него. По мнению Карлоса, это было лучшее, что мог сделать новый друг. Маркус не испугался, что может пострадать. И он не воображал себя каким-то особенным и не считал Карлоса ниже себя. Маркус может положиться на Карлоса. Интересно, понимает ли он это? Карлос надеялся, что понимает. Или все-таки стоит об этом сказать?.. Маркус пришел из другого мира, и было трудно догадаться, что творится у него в голове.

Маркус несколько раз моргнул, будто не понимая до конца, что значит слово "друг".

— А кто такой Дом? — спросил он.

— Доминик, мой младший брат. Ему всего восемь, но он хороший парень.

— Должно быть, здорово иметь брата.

Карлос снова ощутил прилив жалости:

— Эй, если хочешь, можешь позаимствовать его на время.

— Спасибо.

Вероятно, Маркус забудет все это к утру. Или на следующей неделе, когда немного привыкнет к новой школе…

Но Маркус ничего не забыл. На следующее утро он чувствовал себя в классе гораздо увереннее. Он пришел с огромным синяком над глазом и был по-прежнему неразговорчив, но вел себя так, словно имел полное право находиться здесь и не должен извиняться за то, что он другой.

Курзоны усвоили полученный урок и оставили их в покое. Больше никому не пришлось доказывать, что с Сантьяго и Фениксом не стоит связываться.

ТРИ ГОДА СПУСТЯ. ДОМ КАРЛОСА САНТЬЯГО

— Клянусь, этот мальчишка подрастает каждый раз, как только я отвернусь. — Ева Сантьяго накрывала на стол, время от времени поглядывая в окно. — Не могу поверить, что это тот же самый ребенок.

Дом разрывался между необходимостью помочь матери и желанием остаться с отцом, Карлосом и Маркусом, пока они разбирали старый двигатель. Да, с тех пор как Маркус подружился с Карлосом, он сильно изменился. Он уже не был таким костлявым, по-другому разговаривал и иногда даже смеялся. Он вытянулся и перегнал Карлоса, став таким же высоким, как майор Фуллер. Маркусу было тринадцать лет, но Дому он казался вполне взрослым.

— Ему нравится твоя стряпня, — сказал Дом. — Ты лучший в мире повар.

Мать шутливо взъерошила ему волосы:

— А как выглядят его домочадцы?

Дом пожал плечами. Визиты в поместье Фениксов — он всегда думал об этих случаях с некоторой торжественностью — не были похожи на обычные посещения домов приятелей, и родители Маркуса определенно не были домочадцами. В огромном доме было полно дорогих антикварных вещей, но выглядел он совершенно нежилым. Карлос брал с Дома слово, что он ничего не разобьет, каждый раз, когда они посещали дом Маркуса. Но это бывало нечасто.

— Они хорошие, — сказал Дом. — Но мне кажется, они совсем не знают Маркуса.

— Почему ты так считаешь, сынок?

— Они обращаются с ним совсем не так, как ты с нами.

На лице матери появилось выражение "я-стараюсь- на-тебя-не-давить".

— Они придираются к нему?

— Нет. Просто они… Мне кажется, они стараются понять, кто он такой, но не могут. А Маркус дома становится совсем другим. Даже голос меняется. Знаешь, он говорит так правильно, и все такое…

Она улыбнулась почему-то немного грустно. Дом никогда не понимал причину этой грусти.

— Ты очень хорошо разбираешься в людях, Дом. Мне кажется, Маркус чувствует себя одиноким, и я горжусь, что вы с Карлосом его поддерживаете.

Дом выровнял на столе ножи и вилки, отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой, и дождался кивка матери, разрешающего вернуться во двор. Нельзя сказать, что Дома очень занимал ремонт двигателя. Куда интереснее были новые соседи, поселившиеся через два дома: их дочка лазила по деревьям быстрее всех знакомых детей. Он знал, что девочку зовут Марией, но еще не набрался храбрости, чтобы с ней заговорить. Дом работал над этим.

Он то и дело оглядывал деревья, но сегодня Мария не показывалась. Наконец мама крикнула, чтобы все мыли руки и садились за стол. Она действительно прекрасно готовила. Маркус всегда просил добавку, и не один раз, — вероятно, эта еда была совсем непохожа на то, что подавалось у них дома. Он наслаждался каждым кусочком, словно перед ним изысканное лакомство. И маме нравилось, что он ничего не оставляет на тарелке. А папа был рад, что ему нравится острый соус.

— С таким соусом можно съесть что угодно, — говорил отец, подкладывая на тарелку Маркуса еще риса. — Когда я служил, мы всегда следили, чтобы в сухом пайке был острый соус. Сама еда была не слишком вкусной, понимаешь? Но хорошая порция соуса решала все проблемы.

Мама рассмеялась:

— Эд, неужели и мою еду обязательно сдабривать соусом?

— Конечно нет, дорогая. Но я все равно люблю острый соус.

— А вы не собираетесь пойти добровольцем, мистер Сантьяго? — спросил Маркус. — Мне кажется, вы скучаете по военной службе.

— Да, немного скучаю. То было лучшее время в моей жизни, и там я познакомился с самыми верными друзьями. И своему ремеслу тоже научился там. Но теперь у меня есть хорошая работа, и я уже не мальчик, так что…

Армия обладала какой-то магической притягательностью. Всякий раз, когда отец говорил о ней, его лицо словно озарялось. Он рассказывал удивительные истории о подвигах своего отряда; даже когда он вспоминал погибших друзей и его глаза наполнялись слезами, было ясно, что отец ни о чем не жалеет. Это был его мир. Он казался таким ярким, как будто лишь там начиналась настоящая жизнь, даже если на следующий день тебе суждено было умереть.

— Ты уже отслужил свое. — Мама не одобряла его желания воевать, и это отчетливо читалось по ее лицу. — И тебе не надо винить себя за то, что ушел в отставку. В стране продолжается жизнь, и ремонт машин не менее важен, чем сражения.

Отец улыбнулся, но было ясно, что он так не считает.

— А ты не думал о военной службе, Маркус? — спросил отец.

— Думал, сэр, — после недолгой паузы ответил тот.

Карлос, словно не желая, чтобы Маркус продолжал, вмешался в разговор:

— Ну а я собираюсь записаться в армию, как только мне исполнится восемнадцать. Или даже шестнадцать.

— Не вздумай бросать школу, — твердо заявила мама. Ты будешь учиться до восемнадцати лет. Но если дела на войне пойдут хуже, тебя и так могут пришли, на службу.

Я не собираюсь ждать, пока меня призовут. — Карлос так говорил, словно это могло произойти уже завтра. Но ему надо было ждать еще пять лет… Это же целая вечность: Дом даже не мог представить себе, что такое пять лет в его жизни. — Я хочу пойти и армию.

Маркус ничего не сказал. И хотя обычно по его ищу трудно было что-то понять, на этот раз слегка насупленные брови выдали его чувства, пока он вертел в пальцах вилку. Дом считал, что ему не следует вмешиваться в этот разговор. Серьезная беседа взрослых его не касалась, но одно он понял сразу: Карлос уйдет в армию — и Дом останется один.

И Маркус тоже.

Вот что выражало его лицо. Он должен будет поступать в колледж, поскольку отец хотел видеть Маркуса инженером, ученым инженером, а не механиком, как Эдуардо Сантьяго. Ему придется расстаться с Карлосом, и Дом видел, что такая перспектива его расстроила. Они давно стали неразлучными. Именно так говорила мама: неразлучными.

"Нет. Мы как братья. А это гораздо лучше".

— Вам еще рано думать об этом, — сказал отец. — Вы еще мальчишки. Наслаждайтесь детством, пока можете.

Смена темы слегка разрядила обстановку, но Дом уже не мог думать о войне как о чем-то далеком, не касающемся его жизни. Теперь она стала реальной угрозой всему, что делало его счастливым. К тому времени, когда Карлос уйдет в армию, Дому будет всего шестнадцать, а мама решительно дала понять, что не позволит бросить школу. Эти мысли продолжали терзать его весь остаток дня.

После обеда они вернулись во двор и продолжали разбирать двигатель. Дом старался не думать о войне и армии, но даже ожидание Марии не могло отвлечь его мысли.

Для этого потребовалась настоящая неприятность.

Мама вышла через заднюю дверь с таким видом, словно ее что-то поразило до глубины души.

— Маркус, — позвала она. — Маркус, сынок, иди сюда. Твой отец хочет с тобой поговорить. Это очень важно.

Маркус замер. Его родители никогда сюда не звонили, значит, случилось что-то серьезное. Может, он сам что-то натворил? Нет, он никогда не допускал промахов. Маркус положил инструменты и прошел в дом, чтобы ответить на звонок. Карлос направился следом, но мама остановила его за руку.

— Подожди здесь, — негромко сказала она. — Маркус, наверное, очень расстроится. Я побуду с ним, пока отец его не заберет.

Она махнула рукой отцу, и они зашли в дом.

— Что случилось? — спросил Дом.

— Я не знаю. — Карлос подошел к задней двери, но не решился войти внутрь. Он прислушался, потом тряхнул головой. — Я ничего не слышу. Что бы это ни было, произошло что-то очень неприятное.

Маркус к ним не вышел. Немного позже Дом услышал, как на улице остановилась машина, а потом во двор вышли папа и мама.

— Это касается его матери, — сказала мама. — Она пропала. Его отец сказал, что она не вернулась с работы.

— Как это — пропала? Ее похитили? — спросил Карлос. — Или убили?

Отец покачал головой:

— Люди исчезают по самым разным причинам, сынок. Обычно через некоторое время они возвращаются. Надеюсь, что все закончится благополучно. Но надо быть осторожным в разговорах с Маркусом. Ему нелегко придется, пока не вернется мама.

Дом последовал примеру Карлоса и ничего не сказал. В первый момент он решил, что это не похищение, а такой же случай, как с миссис Гарсия с соседней улицы: она ушла из дому, потому что больше не любила своего мужа. И она тоже бросила детей… Некоторые матери так поступают.

Карлос перестал возиться с мотором и ушел в свою комнату. Дом выждал несколько минут и направился следом.

А когда мы теперь увидим Маркуса?

— Я позвоню ему немного погодя, — сказал Карлос. — И потом, он все равно должен будет ходить в школу.

— А вдруг она не убежала, а погибла?

— Тогда мы о нем позаботимся, — ответил Карлос. — Так должны поступать друзья. Так поступают братья.

Миссис Феникс не вернулась ни на следующий день, ни через неделю. Маркус, верный себе, после однодневного отсутствия вернулся в школу и ничего не сказал. Карлос терпеливо ждал, пока он заговорит, и взял слово с Дома ни о чем его не спрашивать до тех пор, пока Маркус сам не будет готов что-то рассказать.

После обеденного перерыва они втроем уселись во дворе школы на ступенях и молча открыли учебники.

— Она не вернется, — внезапно произнес Маркус.

— Откуда ты знаешь? — удивился Карлос.

— Отец не сказал мне, куда она могла пойти.

— И что это значит? — спросил Дом.

Маркус не поднимал взгляда от своих рук.

— Вы же смотрели фильмы. Если кто-то пропадает, надо разыскивать его по следам. Я хотел узнать, куда она могла пойти, но отец мне не сказал. Как вы думаете почему? Потому что ему известно, где она может быть. И он решил, что если я узнаю, то расстроюсь еще больше. — Для Маркуса это было довольно длинное объяснение. — Так что она просто ушла. Вероятно, ее что-то огорчило.

Он мог и не говорить, что под этим «что-то» подразумевает себя. Дом понял это по его лицу. Отношения Маркуса с родителями были не такими простыми, как в семействе Сантьяго, но Дому все же казалось странным, что какой-то проступок сына мог настолько опечалить мать, чтобы она решилась его покинуть. Дом решил высказать предположение, что, возможно, это была вина его отца, как в случае с миссис Гарсия, но Карлос не дал ему даже рта раскрыть.

— Я не думаю, что она просто сбежала, Маркус, — сказал Карлос. — А полиция ее ищет?

— Отец заявил об исчезновении. Наверное, они начали поиски.

Миссис Феникс не возвращалась. Даже спустя четыре месяца, к четырнадцатому дню рождения Маркуса, ее так и не нашли. Маркус с тех пор не заговаривал о матери, но все больше времени он проводил у Сантьяго, как будто не хотел идти домой. Родители Карлоса и Дома позволяли ему оставаться у них столько, сколько он хотел, но Дом иногда слышал, как на кухне они говорили, что это позор, если мальчик в таком горе не общается со своим родным отцом.

Но они не обсуждали семью Феникс, и все шло хорошо. Маркус обрел пристанище у Сантьяго, а у них было достаточно времени и слов для еще одного брата.