Все решилось само собой. Хотела она этого или нет, но поездку в Атланту пришлось отменить. Через три дня после возвращения Келли в Бостон у ее отца случился сердечный приступ. Келли улетела домой и провела почти тридцать часов без сна у его постели в больнице. Она вернулась в Бостон, когда стало ясно, что опасность для жизни миновала. Но на этом неприятности не закончились. Точнее они только начинались. Все родственники обрушились на нее с упреками.

— Ты обязана вернуться домой насовсем, Келли, — в один голос твердили они. — Ты — единственная, кого отец слушается.

Келли помассировала виски, чтобы отогнать почти постоянную сейчас головную боль.

— Сколько раз мне объяснять вам, что я не могу все бросить и уехать! Это моя работа, моя карьера, моя жизнь, в конце концов! Я не отказываюсь заботиться об отце, но и находиться рядом с ним круглосуточно не могу. Да это сейчас уже и не нужно. Достаточно медсестры.

Шарлотта недовольно фыркнула.

— Тебе не кажется, что пора прекратить свои фокусы? Отец нуждается в тебе. И сейчас, и вообще. А ты все время думаешь только о своей карьере.

— Единственно, в чем сейчас нуждается папа, это понять, что он не вечный и должен прислушиваться к своим врачам. Я звоню ему каждый день, ты же знаешь. И повторяю: я не отказываюсь заботиться о нем. Но я не в силах заставить его доверять врачам.

— Я не могу поверить, что ты такая бессердечная и бесчувственная. Это же твой отец! — Шарлотта разрыдалась.

Келли безнадежно вздохнула. Да, Лотта достойна «Оскара» за умение пускать слезу. Обычно Келли старалась не реагировать, но сейчас почувствовала себя неуверенно. Она отлично понимала, что ею в очередной раз пытаются манипулировать, но почему-то не могла избавиться от чувства вины, вызванного нападками сестры.

Да, отец здорово сдал. Год назад он перенес операцию и короткое время находился в состоянии клинической смерти. Врачи вытащили его буквально с того света. И в этот раз его состояние достаточно тяжелое. Но, если он не будет следовать указаниям врачей, другого раза может и не быть. Его кардиолог объяснил Келли всю сложность положения. Он просил сделать все, что в ее силах, и поддержать отца, так как знал — она единственный член семьи, кто способен на это. Ларри и обе сестры Келли даже в лучшие времена не находили с отцом общего языка. Они все стремились сделать фамилию Флемминг синонимом власти и процветания, но шли к этой цели по-разному. Обычно отец не вмешивался в их дела и позволял заниматься собственным бизнесом до тех пор, пока они держались на плаву и их доходы не скатывались ниже допустимого уровня. Но затем незамедлительно брал управление в свои руки. Они не терпели вмешательства в свои дела, впрочем, как и отец не выносил возражений.

И вот теперь они диктуют ей, что делать. Они, видите ли, не находят ни одной причины, почему Келли не может прекратить эту «глупую, шальную выходку — работу в Бостоне» и вернуться домой, чтобы взять на себя заботу о человеке, который всегда заботился о ней.

Впрочем, Келли могла бы поспорить, что сама заботилась о себе со времени окончания начальной школы, но не видела смысла. Она была уверена, что ее возвращение не станет волшебным лекарством, как думают сестрички. И жизнь в отчем доме превратится в сражение — в сражение за собственную свободу.

— Келли, ты меня слушаешь?

Нет, я слушаю себя! Келли плотно зажмурилась, чтобы удержать слезы, готовые хлынуть из глаз.

— Слушаю, но мне потребуется время, чтобы привести дела в порядок.

Ее нисколько не вдохновил вздох облегчения в телефонной трубке.

— Неужели я согласилась? — Келли бросила трубку и разрыдалась. — Господи! Что теперь будет?!

Ей придется упросить босса отпустить ее на неопределенное время. Вероятно, он разрешит, но, чем все это закончится, понятно. Она сама вынесла приговор своему успеху, которого добилась тяжким трудом. Другие опередят ее, и, когда она вернется, ей придется работать за двоих, чтобы достичь того, с чего уходит. Келли видела, как подобное происходило с другими женщинами, которым приходилось оставлять работу даже на более короткий срок. Например, чтобы родить ребенка. И никакие законы не могли защитить их права. Всегда находился какой-нибудь ловкий крючкотвор, способный найти лазейку в любом законе. Тем более в ее юридической конторе, где лица мужского пола доминируют.

Именно поэтому Келли давно решила подняться как можно выше по служебной лестнице, прежде чем создавать семью или просто заводить какие-нибудь серьезные отношения. Она торопила себя, так как считала, что ее биологические часы уже вовсю тикают.

Тотчас же в памяти возник образ Майкла. Келли еле сдержала иронический смешок. Биологические часы и… Майкл. И она еще пытается себя убедить, что сможет продолжить с ним отношения и не придет ни к чему серьезному?! Какая самоуверенность! Вряд ли она выдержала бы уик-энд в Атланте и не влюбилась бы в Майкла еще сильнее.

Но теперь об этом не стоит беспокоиться. Она не будет работать, значит, не будет и поездок. Нет поездок — нет Майкла.

Келли невидящими глазами уставилась на разбросанные по столу папки с документами. Ей захотелось взмахом руки сбросить их на пол, но она сдержала вспышку раздражения. Да, это полный крах всего, над чем она работала, но трудности закаляют характер. Надо взять себя в руки, составить план действий и держать все под контролем.

Сняв трубку, Келли набрала номер босса. Ее отец нуждается в ней, и нечего хныкать.

Келли заказала билет на самолет, упаковала чемоданы, но так и не собралась с духом написать Майклу.

— Я уезжаю не навсегда, — успокаивала она себя, но, даже произнесенные вслух, эти слова не улучшили ее настроение.

Сейчас Майкл должен быть в Мемфисе. Все, что надо сделать, это отправить в его отель сообщение, что она не приедет в Атланту, и объяснить причину. Он поймет, должен понять. У него совсем другая семья, и отношения в ней другие.

Келли узнала об этом, когда, собирая сведения для одного клиента — хозяина ранчо в Колорадо, наткнулась на информацию о семейном бизнесе Майкла.

Империя Брентов! Родители, несколько тетушек, дядюшек и их дети, два брата и сестра — все они работали в одной компании. Одна большая, счастливая семья, но никакой информации о ней в светской хронике. Ничего не печатали и на политических страницах, но когда Келли углубилась в списки благотворительных пожертвований, но наткнулась на богатую жилу. Казалось, Брентам доставляло удовольствие отдавать деньги почти так же, как делать их.

Тем не менее это удивило Келли. Ее семья тоже занималась благотворительностью, но делала все возможное, чтобы это было отражено на страницах печати. Их фамилия часто мелькала и в светской хронике, и в политических колонках. Делалось все, чтобы повысить рейтинг компании.

Семья Майкла вела свою благотворительную деятельность относительно без огласки и, похоже, считала это просто частью своего бизнеса.

Келли вздохнула и потянулась за ручкой. Ей следует прекратить об этом думать. Что с того, что семья Майкла счастлива? Этой новости не достаточно, чтобы узнать его лучше. И кроме того, что он способен доводить ее до оргазма, она, в сущности, ничего о нем не знает.

Представив возможную реакцию Джоди на такую информацию, Келли фыркнула. А что еще надо знать девочке? — вот что сказала бы подруга.

Но серьезно — она ничего о Майкле не знает. Какая музыка ему нравится? Какие книги он читает? И вообще, любит ли оставаться дома и читать или, наоборот, предпочитает шумные компании? Теряет ли ключи? Помнит ли важные даты или абсолютно беспомощен, когда встает вопрос о днях рождения или о каких-нибудь юбилеях?

Нет, данных ее «разведки» явно недостаточно, чтобы ответить на такие вопросы. Но они могут навсегда остаться без ответа, если она сейчас же не позвонит… в Мемфис.

Келли потянулась к телефону, но трубку не сняла. Что с того, что она не знает, какой овощ у него любимый? Она знает главное, и это действительно важно. У Майкла доброе сердце. В душе он джентльмен, хотя может быть отчаянным и грубым, когда думает, что ей так хочется. Он честен. Отвергает легкие пути, если уверен, что, приложив усилие, можно получить больше. И эти качества остаются в человеке в любой ситуации.

Келли схватила трубку и набрала номер Джоди.

— Слава Богу! — воскликнула она, когда подруга ответила.

— Что случилось? Что-то с отцом? — немедленно спросила Джоди.

В ее голосе слышалась тревога. Джоди всегда тонко чувствовала ее настроение, и Келли ценила их дружбу еще и за это.

О болезни отца Келли Джоди уже знала, Келли звонила ей из больницы.

— Нет-нет! С папой все в порядке, — поспешила успокоить ее Келли. — Но нам есть о чем поговорить.

Она быстро пересказала подруге разговор с сестрой, но о том, о чем ей действительно хотелось рассказать Джоди, а именно о Майкле, опять умолчала.

— О, дорогая! Как мне тебя жаль! — воскликнула Джоди, внимательно выслушав ее. — Неужели они не могут пригласить медсестру или сиделку? — Она даже не ждала ответа, настолько хорошо изучила семью Келли. — Да, знаю, знаю. Желаемое за действительное. Но разве честно, что ты должна бросить все и мчаться к отцу?

От одного голоса подруги Келли почувствовала себя спокойнее. Желание швыряться папками погасло.

— У меня нет выбора, Джоди. Не тот случай. Но за участие спасибо.

Джоди фыркнула.

— Ага! Будто ты нуждаешься в поддержке и в сочувствии! Уверена, что ты уже все спланировала, обо всем позаботилась. Не знаю, смогла бы я так. Впрочем, я была бы последней, к кому обратились бы за помощью мои родители.

Родители Джоди развелись, когда ей было двенадцать лет, предоставив девочку самой себе. С тех пор ничего не изменилось. Джоди редко слышала о них. Обычно родители звонили только для того, чтобы пригласить дочь на очередную помолвку или на свадьбу. Джоди перестала отвечать на их приглашения где-то после четвертой или пятой свадьбы каждого из них. Она продолжала любить родителей, но предпочитала жить самостоятельно, что, по-видимому, устраивало всех.

— Зато я беспокою тебя вместо них, — вздохнула Келли.

— И чего же ты хочешь? Говори, слушаю внимательно.

Чего она хочет? Это-то Келли знала. Бесконечного уик-энда в Атланте с Майклом. То, что, возможно, она никогда больше с ним не увидится, стало доходить до ее сознания. Заныло сердце.

— Джоди, помолчи, мне надо тебе кое-что сказать.

— Эй! Ты намекаешь, что я в последнее время трачу твое время на хныканье?

Келли улыбнулась. Она могла оставить карьеру, потерять любовника, но Джоди всегда останется для нее на первом месте.

— Ты? Тратишь мое время? И тебе не стыдно так говорить?

— Отлично, дорогая. Я выслушаю тебя, потому что не могу отказать себе в удовольствии слышать твой голос. Рассказывай! — Джоди умолкла, но через мгновение закричала в трубку: — Надеюсь, ты не хочешь мне сказать, что отказалась от «голубятни»?! Только не это, ведь она тебе так нравится! Если проблема в деньгах, займи у меня. Отдашь, когда сможешь. Только не бери деньги у родных, а то окончательно попадешь к ним в зависимость. Хотя после того, на что тебя провоцируют, они могли бы и оплатить твои затраты. — Джоди перевела дыхание и ласково заворковала: — А как твой папочка отреагировал на твое решение? Он хоть и не одобрял твой выбор, но, черт побери, всегда гордился твоими успехами и независимым положением.

— Да, гордился, но искренне верил, что я в конце концов прозрею и вернусь в семейный бизнес. Он очень терпелив, когда дело касается главного. И, конечно, он будет торжествовать, если это когда-нибудь произойдет.

— Но он не закатит истерику, когда поймет, что выиграл только благодаря своей слабости? — на этот раз серьезно спросила Джоди. — Потому что нуждается в твоей заботе, а еще потому, что, возможно, писает под себя? — Джоди все-таки не удержалась, чтобы не съехидничать.

— Джо-о-оди?! — укоризненно протянула Келли.

Хоть подруга и была единственной союзницей в случающихся время от времени ее ссорах с семьей, но воспоминание о стерильном маленьком кабинете, в котором она с замирающим сердцем ожидала приговора врача, было еще свежо.

— Извини. — Джоди смутилась. — Ты же знаешь, я люблю твоего старика. Но мне тебя жалко. А твои сестрички стервы. Как я все это ненавижу!

— Понимаю, но я должна быть с отцом.

— Но мне не нравится, что ты ломаешь себе жизнь.

Келли, еле сдерживая слезы, улыбнулась, как будто подруга могла ее видеть.

— А о моей «голубятне» не беспокойся. По договору у меня еще несколько месяцев аренды, я их оплатила вперед. Ну а потом — посмотрим. Мне же потребуется убежище, куда я смогу сбегать хотя бы на уик-энды, если уж будет совсем невмоготу.

— Ты всегда можешь прилететь ко мне.

— Подружка, ты забываешь, что за свой счет мне это не по карману. А за счет компании, пока не работаю, исключено, — грустно объяснила Келли.

— Тогда обещай, что разрешишь мне прилететь, если тебе потребуется отдушина. Пусть даже только на уик-энд. Мы встретимся в твоей «голубятне» и придумаем что-нибудь легкомысленное. Обещаешь?

— Обещаю, — заверила Келли, понимая, что ни с чем другим Джоди все равно не согласится.

— Записано! — рассмеялась Джоди. — Но и ты не забывай.

— Не забуду. Ну пока.

— Пока, киска.

Уже повесив трубку, Келли поняла, что о своей тайне она подруге так ничего и не рассказала.

Ну что ж, возможно, и к лучшему, решила она. Все еще так остро. Как-нибудь потом она поделится с подругой своей тайной страстью, а сейчас надо обо всем забыть.

Келли взглянула на часы. Такси должно подойти с минуты на минуту. Она еще раз перечитала название отеля в Мемфисе — все в том же «маршрутном листе», который Майкл оставил в ее сумочке в их первую встречу. Еще не поздно сообщить администратору, ведь можно и не писать, а просто позвонить.

Снизу донесся автомобильный сигнал. Значит, такси уже подъехало. Келли посмотрела на листок.

— Отложим неизбежное, — прошептала она, пряча записку в сумочку. — Позвоню, когда приеду домой.

Домой. Дом. Она не жила дома десять лет, с восемнадцати. Но, пожалуй, Джоди права. Вряд ли отец обрадуется, когда обнаружит, что его дочь отказалась от своих с трудом достигнутых целей, чтобы заботиться о нем. Нет, это ему точно не понравится.

— Ладно, отец. Это касается только нас с тобой. Понравится тебе это или нет, но я обязана помочь тебе поправиться. Даже если мой приезд тебя и не обрадует.