Ты подобна хлопку, рису, батату и сое, произрастаешь из земли, даже вдыхаемый тобой воздух густо пахнет землёй, улыбка твоя подобна крошечным цветам сурепки. Я люблю тебя, люблю грязь и глину у тебя под ногами, поэтому я не стану вытаскивать тебя из глины и, отмыв её, громко восхвалять тебя: «Как чиста моя мать!»

У вас поблизости нет свободного домика? Точь-в-точь, как у вас, скорлупки, чем прочнее, тем лучше, я хочу снять дом, чтобы оставить там душу, пусть вода её омоет, отбелит, увлажнит, пусть песок и глина укроют и успокоят её, и скоро в сердце вырастет нежная травка и мелкие цветочки. Хочу быть вашей соседкой, хочу перешёптываться с вами через стену, говорить друг другу «добрый вечер», «добрый день», «доброе утро» и спокойно засыпать, иногда храпеть, иногда бормотать во сне. Как прекрасно в безопасном домике — можно беззаботно мечтать днями и ночами. Можно смотреть, высунувшись, как собираются и рассеиваются облака.

Они убеждали меня изо всех сил, что это марево на самом деле — туман, я же нащупала влажный мох и соскользнула с поваленного дерева. Внизу оказалась затопленная грязью деревушка с узкими улочками, там были плетни, тутовые деревья, папайи, одинокая лошадь, крестьянка разбрасывала курам рис, она подняла голову и заметила меня, но тут же безразлично её опустила, словно меня и не было. Было объявлено, что мы наконец прибыли в Пекин. Я вспомнила про Великую стену, но не смогла найти выход с рынка старья, телефонный номер, который я знаю наизусть, отказался отвечать на звонки с четырёх телефонов, никак не получалось дозвониться. Мы поехали в Пекин, где накрапывал мелкий дождик и плиты мостовой блестели от влаги, когда меня окликнул знакомый голос, — оглянувшись, я увидела только клубящийся туман.

Я заметила, что глаза хряка вдруг закатились, мне показалось, что это выражение чувства благодарности или иного, мне непонятного, чувства, но мне хотелось дать ему понять, что благодарить не за что. Чуть погодя я заметила, что шаг его стал неровным, передние ноги подкосились, голова стала раскачиваться вправо и влево, мне всё ещё казалось, что таким способом свинья выражает благодарность, и я восхитилась этим хряком, более вежливым, чем некоторые люди! Потом я наблюдала, как изо рта у него пошла пена, в агонии он опрокинулся на землю, из ноздрей вырывался неестественный хрип, тут вдруг я поняла, что лепешка клейкого риса, только что брошенная мной в свиной загон, застряла у хряка в глотке.

Чжан Третий — вегетарианец, корова — также, лошадь — также, овца — также, свинья иногда также. Ли Четвертый ест мясо, волк — также, тигр — также, лисица — также, собака в большинстве случаев также. Улитка носит свой домик на себе, Хуан Пятый — также, Чэнь Шестой — также, Чжан Седьмой — также, Чжоу Восьмой — также. Птицы умеют петь, свиньи — хрюкать, собаки — лаять, львы и тигры умеют рычать, все эти звуки Бай Девятый и Хэй Десятый, а также все остальные люди умеют издавать.