В отсутствие Даниеля Мартина всеми силами старалась выбраться из денежных затруднений. Но ничего не получалось, не ладилось. Так, например, телевизионный конкурс, на который Мартина записалась, надеясь разом выиграть крупную сумму, кончился полным провалом. Она не учла, что ей давно уже некогда было слушать радио, что она не покупала пластинок, а между тем появились новые песни, прославились новые исполнители. И как нарочно, все вопросы, на которые она должна была ответить, относились к модным новинкам. Ведущий старался ей помочь, как мог, но она выиграла всего лишь коробку мыла и ничего больше. Те, кто ее видел и слышал, подшучивали над ней: нечего соваться – только народ смешить!

«Тебе это уже не по возрасту…» – сказала ей Жинетта. Мартина часто ее видела. Она следила за ней, изучала ее. На Жинетте как бы стояла надпись: «Остерегайтесь! Смертельно опасно! Не прикасайтесь к замкам!» А Мартина играла с замком, дрожа от страха, что дверь вот-вот откроется и тогда…

В первую очередь унесли стиральную машину. Но, по правде говоря, она была Мартине совершенно не нужна. Жалко, конечно, потраченных денег, еще три месяца, всего несколько тысяч франков, и она стала бы ее собственной, но что поделаешь, у Мартины не нашлось этих нескольких тысяч франков, надо было платить и за все остальное. Когда в маленькой кухне стояла стиральная машина, там совершенно негде было повернуться, а сейчас стало просторнее, и все-таки пустой угол как бы намекал на поражение, все время напоминая Мартине о ее провале на конкурсе, о том, как она стояла там, потеряв дар речи и не будучи в состоянии ответить хотя бы на один вопрос.

Вскоре пришла очередь серебра. А плетеную мебель из гостиной не взяли по причине износа. Тут Мартину ждали неприятности другого рода. Правда, если бы ей дали время обернуться… Как бы то ни было, мебель красивая! Особенно выигрывала она на фоне разросшегося плюща, уже покрывшего перила балкона и обрамлявшего дверь… Даже мадам Дюпон завидовала тому, что у Мартины плющ так хорош… Сесиль подарила Мартине на день рождения металлические стулья для балкона, и, как только можно будет держать дверь открытой, создастся полное впечатление сада. Сесиль и Пьер Женеск редко теперь бывали у Мартины. Сесиль была уже на сносях. А ведь они оказались неплохими игроками в бридж, и Сесиль играла даже лучше мужа, что удивляло в этом создании из розового перламутра. Мартина билась как рыба об лед, занимала у одних, чтобы отдать другим, завела настоящую бухгалтерию, стараясь не спутаться в расчетах, экономила на пустяках. Через год со всем этим будет покончено, да, через год. Только бы не сорваться Мартина ходила как по туго натянутой проволоке, ей необходимо было соблюдать хладнокровие и перестать метаться. По неосторожности она уже сунулась в осиное гнездо. Не надо терять самообладания, и она еще сможет навести порядок в своей жизни.

Как бы держа слово, данное Мартине, Даниель действительно приехал из США через три месяца. На самом же деле он возвратился потому, что встретил там девушку и страстно в нее влюбился. Дочь владельца садоводческой фирмы, которая пригласила Даниеля в США, она только что вернулась домой, пройдя стажировку как раз в той самой версальской Школе, какую в свое время кончал Даниель. Вот Даниель и поспешил во Францию, чтобы развестись с Мартиной.

Ничто не может сравниться со взрывом, происшедшим в маленькой квартирке, когда Даниель просто попросил Мартину дать согласие на развод. Перед ним внезапно предстала большая черная птица… Она билась, опрокидывала взмахами крыльев вещи, мебель, ударяясь о стены… Нет, не птица – скорее летучая мышь! Да, это был беспорядочный полет летучей мыши, ослепленной дневным светом, мелькали ее острые крылья, она была страшна, разъярена, зловеща, как паук, опасна, как пыльные нити его тонкой западни, как мертвая хватка звериных когтей, вцепившихся в волосы человека. Не птица, не зверь, а женщина металась по краю темного мира, населенного сказочными чудищами, которые прыгают, летают, изрыгают пламя и слизь, царапаются, кусаются, размалывают в порошок или заглатывают целиком свою добычу, выпускают жало, скрежещут зубами, разевают пасть… Летучие мыши кружатся, разрезая бритвой крыльев воздух у края потемок, не осмеливаясь ни остаться на свету, ни ринуться в отверстую пропасть, туда, вниз…

Даниель снова оказался на опушке дремучего леса, куда некогда его завлекли. В ту пору Мартина держалась на опушке таинственного мира, и тогда у нее было обличье красивой, очень красивой девушки… А теперь Мартина обернулась летучей мышью, и ее темное царство больше уже не влекло Даниеля. Он нашел женщину, с которой хотел жить на ярком солнце и без которой свет ему был не мил. Жизнь с ней казалась столь радостной, что у Даниеля появились даже мысли о смерти: он был так счастлив, что боялся умереть. Для Мартины не осталось места в жизни Даниеля. Она – всего лишь препятствие, мешающее ему соединиться с Марион, препятствие, которое нужно устранить как можно быстрее. В его записной книжке значилось: «Метрика, военный билет, Мартина, Школа, рубашки, воротнички…» И ниже два раза подчеркнутая строчка: «Ода», «Одеколон Лаванда». Это были духи для Марион.

Он не ожидал такого взрыва, заряда такой разрушительной силы. Он думал, что Мартина сначала поплачет, возмутится, покричит… Но на самом-то деле между ними все так давно уже кончено, что она как будто должна была быстро успокоиться. Мартина стала такой сухой, эгоистичной. И вот… все то, что происходит, похоже на ночной кошмар. Даниель отступил в переднюю… Он не осмелился выйти на балкон, опасаясь, что она сбросит его оттуда взмахом крыла. Он даже успел закрыть двери и окна, прежде чем гроза в квартире достигла апогея. Потом он застыл, прижавшись к двери маленькой передней. Он мог бы выскользнуть на лестницу, но это и в голову ему не пришло, ведь не убегают же из квартиры при виде горящих занавесок. Необходимо остаться, может быть, накинуть на Мартину одеяло, пальто, бросить ей под ноги табуретку. Но оттуда, где он находился, ни до чего нельзя было дотянуться… Раз она не нападает на него, самое разумное – не двигаться и ожидать, пока она выбьется из сил. Все происходило в жутком молчании, ни слова, ни звука, только это безумное метание, которое еще более увеличивало сходство Мартины с летучей мышью.

Вдруг она упала, замерла, распростершись на полу, и снова приняла человеческий облик. Даниель шевельнулся, шагнул, приблизился и склонился над ней. «Мартина!» – позвал он. Она сделала болезненную гримасу, попыталась встать, но не смогла и подползла к постели. Он помог ей лечь, принес воды. Но она с такой силой оттолкнула стакан, что вода расплескалась; наконец она обрела дар речи:

– Подлец, негодяй, прохвост, мерзавец, распутник, дерьмо… Ты загубил мою жизнь, ты превратил меня в бесполое существо… Я теперь просто вещь, неодушевленный предмет… Подонок, сутенер, папенькин сынок, эксплуататор, кровопийца… А я, как же я? Что будет со мной? Сама уже не пойму, женщина ли я после того, как жила с мужчиной, которому не нужна, который только спал в моей постели, но не любил меня… Мне уже не двадцать, а двадцать семь, пора расцвета, а я по твоей милости – старая дева… проклятый импотент, гнусный тип… пойду в полицию, у меня связи в министерствах. я докажу… твои супружеские обязанности… это ты меня сделал бесплодной, из-за тебя я больше никому не нужна… И это я, красавица, богиня… Ника Самофракийская… разбита, сломлена… Кредит меня загубил… тяготы его льгот… Твои розы тоже, оказывается, были в кредит, и ты отнял их у меня, подлец! Совсем как стиральную машину… Ущипни меня или я сама себя ущипну, чтобы понять, жива ли я, явь все это или страшный сон… Я спрошу у Жинетты, как ты ее любил… Отнеси своей невесте рекомендацию с последнего места, от Жинетты… Невеста! У моего мужа – невеста!

И снова полились ругательства, непрерывный поток непристойной, мерзкой брани. Даниель размешал в стакане тройную дозу снотворного… Мартина сказала «спасибо…» и выпила все до дна.

– Теперь спи… Я – рядом.

Она быстро заснула. Даниель расхаживал взад и вперед по квартире. Плохо, что нет телефона… надо было бы вызвать врача. Пусть даже во всем этом есть доля симуляции, все-таки надо принять меры, чтобы припадок не возобновился. Принять меры? А какие меры можно принять против бреда… Даниель испытывал острую жалость, но одновременно и отвращение. Мартина причинила ему множество неприятностей, нанесла немало обид, но, может быть, он и сам тоже виноват?… Очень возможно. Теперь уже поздно об этом думать, теперь он целиком захвачен Марион, его очаровала ее энергия, веселость, ее интеллект и деловая сметка, ее длинноногое мускулистое тело спортсменки… А синева ее глаз! Взглянешь на нее и вначале только и увидишь эти необычайные глаза… А цветущее здоровье, веселый смех… Она не красавица, как Мартина или голливудская звезда, она прекрасна как женщина, с которой хочется прожить жизнь, с которой так легко и спокойно проводить все дни и все ночи, – нет, этому ничто не в состоянии помешать. Теперь уже поздно думать, кто прав, кто виноват – он или Мартина. Теперь он стремится к Марион, а она – к нему, как узники стремятся к свободе. Никто не смог бы их убедить, что они должны оставаться за решеткой лишь потому, что их заточили. Ничто не в силах устоять перед желанием двух существ соединиться, они способны идти к своему счастью даже по трупам. Даниель сметет со своего пути Мартину, если она будет препятствовать его союзу с Марион. Но в данный момент Мартина – всего лишь несчастное, жалкое существо, за которым нужен уход, ведь она больна… что поделаешь…

Он сел в плетеное кресло. Диванчик комбинированного гарнитура был гораздо удобнее, но его уже нет. После снотворного Мартина заснула так крепко, что он решил спуститься вниз и позвонить доктору. Возможно, тот и не понадобится, сейчас она казалась совсем спокойной… Час уже поздний. Даниель все-таки пошел в кафе и позвонил оттуда доктору, который обещал прийти утром. Хороший ли это доктор, Даниель понятия не имел, он познакомился с ним как-то у Жана, но, помимо него, не знал ни одного врача.

Даниель снова поднялся наверх, в квартире все было спокойно, Мартина спала. Даниель прилег рядом с ней, не раздеваясь.

Уже светло… Который час? Сколько времени Мартина, стоя на коленях рядом с кроватью, смотрит, как он спит?

– Почему ты спишь в одежде? – спросила Мартина едва только он открыл глаза.

Даниель осторожно шевельнулся, будто перед ним находился опасный зверь, вырвавшийся из клетки:

– Ты заболела…

– Заболела? Лжец! Я не больна. Несчастье вовсе не болезнь. Нет! Не вставай… Так мне удобнее плюнуть тебе в лицо.

Мартина плюнула. Даниель вскочил с постели и пощечиной сбил ее с ног… Он вытер лицо шарфом Мартины, аккуратно повешенным на спинку стула еще до разразившейся драмы, в каком-то другом веке. Мартина зашипела, как кошка, и, яростно ощетинившись, сжалась в комок, готовая кинуться на Даниеля. Даниель уже не испытывал к ней жалости, перед ним было опасное животное, которое надо обезвредить.

Нелегкая задача. Мартина сильна… Пришлось привязать ее к стулу все тем же шарфом и поясом.

Когда появился доктор, в квартире был учинен полный разгром… все было опрокинуто, разбито, сломано… а посреди всего этого хаоса сидела женщина, едва прикрытая разорванной в клочья ночной рубашкой, связанная по рукам и ногам, как в старом американском фильме. Мсье Донель, который звонил доктору, тоже предстал в плачевном виде – босиком, лицо расцарапано, рубашка разорвана, штаны измяты… Доктору как-то пришлось обедать с мадам Донель у Сесили, после обеда играли в бридж; ему запомнилось, как замечательно играет мадам Донель и какая она спокойная, выдержанная женщина. Он помнил также и Даниеля Донеля из «Садоводства Донелей». Его он встретил у их общего друга Жана, который рассыпался в похвалах Даниелю. Доктор был взволнован, увиденное произвело на него впечатление, несмотря на то, что он человек бывалый.

– Она совсем обезумела, – сказал Даниель тихо, – я подожду в соседней комнате.

Доктор достал свои инструменты.

– Разрешите сделать вам укол, мадам? Вы сразу почувствуете облегчение.

– Делайте, – сказала Мартина, привязанная к стулу, обычным, но печальным голосом.

– Вот так, – сказал доктор, пальцем прижимая ватку с эфиром к руке Мартины, – вам скоро станет лучше, увидите.

– Но я совсем здорова, доктор. Ведь не существует уколов от несчастья… Развяжите меня, пожалуйста, этот хам со мной так гнусно обошелся…

– Конечно! И вы приляжете отдохнуть, не правда ли?

Он развязал Мартину и помог ей лечь. Она почти тут же забылась, а доктор направился к Даниелю, ждавшему его в гостиной.

– Ну как? – обеспокоено спросил Даниель. – Что, по-вашему, с ней?

– Здесь нет телефона? Надо вызвать скорую помощь… Я спущусь вниз и позвоню, пока она спит.

Доктор бегом спустился по лестнице. Он, по-видимому, считал случай серьезным. Значит, это не симуляция? Почему он ему не ответил? Даниель попытался навести кое-какой порядок во всем этом хаосе, поднял стулья, вытер воду, натекшую из опрокинутых ваз, вымел осколки, подобрал растоптанные, осыпавшиеся розы…

В спальне, тяжело дыша, спала Мартина. Даниель подобрал ее вещи, чулки, нижнюю юбку… Убирать он не умел… Держа в руках платье Мартины, Даниель смотрел на нее: она лежала на спине, ему виден ее профиль с влажной щекой, с растрепанными черными волосами, она была неслыханно хороша, такие женщины встречаются только на постаментах, в зелени парков. А тут живая женщина, Мартина, девочка-пропадавшая-в-лесах, та самая, что поджидала его на деревенских улицах. Мартина, от рождения такая брезгливая, но вместе с другими детьми спавшая на гнилой соломе, в то время как по их немытым телам бегали крысы… Мартина, ждавшая под дверью, пока мать примет очередного мужчину. Мартина из фосфоресцирующего сна, которая пошла за ним, ни о чем не спрашивая, и работала как одержимая, чтобы купить плетеные кресла, и все эти блестящие вещи, и эластичный пружинный, матрас. Мартина, которая ни разу не взглянула ни на одного мужчину, кроме него… Даниель с трудом удержался, чтобы не застонать, выронил платье Мартины, кинулся в кухню и подставил голову под кран.

Где-то в комоде должна лежать чистая рубашка… Он возвратился в спальню и, как вор, выдвинул ящик. И опять он попал не туда, куда нужно! Это был ящик Мартины, в нем аккуратно разложены надушенные кружевные тонкие вещи, шелковый атласный мешочек для чулок и второй такой же для носовых платков… и среди всех этих изящных вещей фосфоресцирующая богоматерь, Даниель наскоро задвинул ящик, открыл другой, нашел свою рубашку и вернулся в кухню.

Не станет же он плакать! От жалости, от злобы, от волнения. Даниель побрился и сразу почувствовал себя лучше. Куда он запропастился, этот доктор? Вот хлопнула дверь лифта. Даниель поспешил открыть, прежде чем доктор успеет позвонить.

– Ну так, – сказал доктор, – карета будет здесь через полчаса… Теперь объясните мне, что произошло?

Даниель повел доктора в гостиную с плетеными стульями, оставив дверь в спальню открытой, чтобы видно было Мартину, лежавшую в постели. Хотя доктор не намного старше Даниеля, ему никак не больше тридцати, но Даниель со своей круглой головой и волосами, подстриженными бобриком, походил на школьника, вызванного к директору…

– Что произошло? Мы живем вместе уже около десяти лет, а знаем друг друга с детства… И вот, когда я сказал, что хочу развестись с ней и жениться на другой, она точно с ума сошла. Это продолжается со вчерашнего дня. Ночью, после снотворного, она уснула. А потом все началось сначала.

Мартина спала. Доктор достал ручку и стал задавать обычные вопросы… возраст, болезни, дети… Прежде чем перейти к интимным подробностям, он извинился за нескромность. Более детальный разговор отложили. Ее увезут и подвергнут электрошоку… потом видно будет. Не исключен психоанализ…

– И вы действительно верите, что любовь поддается лечению?

Доктор ничего не ответил. Быть может, он счел Даниеля чересчур самонадеянным? Но надо было одеть Мартину, чтобы отвезти в больницу. Они принялись за это вдвоем.

– Простите меня… – сказал доктор, перекрещивая большую шаль на груди у все еще спавшей Мартины, – но с чисто эстетической точки зрения… мне никогда не приходилось встречать женщину более совершенную… Еще раз простите мою нескромность, но… странно, что она не смогла вас удержать…

– Я нашел женщину менее совершенную, – ответил Даниель, – надо думать, что именно это мне и нужно. Нужно во что бы то ни стало.

Раздался звонок – прибыла карета скорой помощи.