Мы этот миф учили, как урок – Понятно стало и для дураков: Чтоб лабиринт пройти, имей клубок Хотя бы из ботиночных шнурков. Ребенку вдалбливали с малых лет: Запомни и затылок зря не три, Ища уже отысканный ответ: Чтоб вспыхнул свет – пройди сквозь лабиринт! И жили мы, всё запасая впрок, В надежде, что придет заветный час. И кое-кто повеситься не мог, А у других – верёвок был запас.

Нить Ариадны – это световод И Светом ослеплён был Минотавр. Моя интерпретация не врёт: Я знаю, потому что сам был там. Я тоже шёл сквозь этот лабиринт, Руками по сырой стене скользя, А у стены лежали фонари, Которые зажечь уже нельзя. Все брали фонари с собой во тьму С канистрой керосиновой в комплект, А надо было – нить всего одну, И чтобы в ней всегда струился свет. Во тьме горящий факел – хорошо, Когда сумеешь вовремя зажечь. Ты можешь свеч с собою взять мешок, Но стоит ли игра со смертью свеч? Ты, прежде чем отправиться во мрак, Пока порога не переступил, Подумай же, хотя бы кое-как: Для этого ли ты на свете жил? А если не ответишь на вопрос И скроется от выхода пятно, И не озноб по коже, а мороз, Тогда иди вперед – уж все равно. Здесь шаг за шагом – лишь бетонный пол И писк мышей, снующих из-под ног. И не понять: зачем сюда пришёл, На долгий или на короткий срок? Пусть в темноте идешь ты не один, А с лучшим другом – светом фонаря, Но наверху – пускай и среди льдин, А дважды в день – прекрасная заря. Тебе снаружи может день помочь И точки звёзд, что сменят синеву… А здесь везде, всегда и всюду – ночь И страхи снов ты видишь наяву. Фонарик ли подвешен на крючок, А может просто отблеск от костра? Ползёт по стенке мокрой светлячок… От крови иль от слёз стена мокра? Жалею: не бывал здесь Диоген. Как пригодился бы его фонарь! Что делать, если тьме попал ты в плен? Попробуй в стену головой ударь! Чтоб искры разлетелися из глаз – Пусть тьму они разгонят хоть на миг. Когда светильник разума угас, Не заменить его костром из книг. Лежат у стенки грудой черепа, Гнилушками сияя из глазниц: Не манит их далёкая тропа, Не омрачают сумраки ресниц. Зачем пришли – чредой у стенки лечь? Имели цель забиться глубже в щель? Их голова не скатывалась с плеч – Её там просто не было вообще. Пусть пламя возгорится из искры! – Мы вовремя сумели искру взять. Но чтоб горели в темноте костры, Сначала дров должны мы наломать. Зачем вошел, ты помнишь ли ещё? За правдой если, так она в ногах. И чудится зубов блестящий щёлк… А может, Минотавр – твой личный страх? Когда фонарь погаснет среди тьмы И сердце сразу в горле застряёт, Что видят даже светлые умы, Когда снаружи их никто не ждёт? Когда вас не соединяет нить, Вся теплая от света изнутри, Не может темнота к себе манить: Получше на свету всё рассмотри. А если в тьму пришёл из темноты? И возвращаться надо снова в тьму? А позади – сгоревшие мосты? – И возвращенье вроде ни к чему. А если взял не нить – бикфордов шнур? Ошибка жизни стоит не одной. И пусть не воровал сегодня кур, Так почему дрожит тогда ладонь? Когда б она касалася руки, А та – ещё, и так – живая цепь, Тогда б на свете не было тоски И в темноте. И в мире. И в лице. Убьёшь ты Минотавра, или нет, – Покажется пусть даже, что убил, Но если сможешь свой оставить след, Не скажут ли потом: «Он наследил»? Привыкнуть к мраку сможет ли иной, Когда за правду выдаётся ложь? Но вдруг внезапно вспыхнет свет дневной – Ослепнешь, или что-нибудь поймёшь? Казалось, бродишь в лабиринте век, От темноты готов сойти с ума… А может быть, не поднимал ты век? Снаружи ли, внутри – вся эта тьма? Быть может, стоит веки распахнуть И посмотреть на всё во все глаза – И ты увидишь предстоящий путь, Ночные страхи сможешь рассказать. Путь впереди, пускай и не прямой, Ты выбрал сам, и знаешь, как идти, Мечтая: навсегда расстался с тьмой – Вдруг видишь Минотавра на пути. И, меч сжимая в дрогнувшей руке, В себе стремишься отыскать кураж… Но тает Минотавр невдалеке И понимаешь: это всё мираж. Опять одна дорога пред тобой, Деревья сбоку скрыли дали вид. И кажется, что выиграл ты бой, А сколько впереди их предстоит? Пусть страх исчез, однако на свету Ты боевой утрачиваешь пыл. Свою мечту унёс ты в темноту – В ней нить и Ариадну ты забыл? Ведь нити нет в руке, и всё светло, Как будто сам ты в световод вошёл. А что ушло – взаправду ли ушло? Как убежать от сковывавших шор? И светонить – исчезла где она? Быть может, связан Минотавр был ей? Она при свете вроде не нужна, Но без неё – темнее и больней. Всё если тьмой покроется опять И лабиринтом станет вновь маршрут, Вы нить с собой не позабудьте взять: Ей Минотавра хорошо вязать – Надёжней нет для Минотавров пут. Дорога снова вьётся впереди, А ты назад попробуй оглянись, На путь, тобой пройдённый, погляди. Не рана ли в груди зовется – жизнь? Пусть кажется: всё позади – не так, И надо бы вернуться, изменить. И кто-то подает оттуда знак… И будто бы в руке – все та же нить… Что светлого вы вспомните о тьме? – Как тяжело хоть что-нибудь терять? Да и в своем ли станемся уме, Коль будем бесконечно повторять? Теперь пойдём дорогою другой… Но чудится опять мышиный писк, Бетонный пол – трава ли под ногой? А вдалеке – светляк иль солнца диск? Хоть не был ранен и не нужен бинт И не встречался жуткий Минотавр, Но не понять: прошёл ли лабиринт, Иль до сих пор всё так же бродишь там.

Когда уходят люди в монастырь, То, говорят, они стремятся к Богу. Читающий меня, кто б ни был ты, Не торопись к подобному итогу. Ведь был когда-то Иисус Христос, И он отправился навстречу людям. Пусть не сумел он свой решить вопрос, Но мы о том пока не позабудем. Он снова должен будет к нам прийти, А если в монастырь мы соберёмся, То вряд ли повстречаем по пути – Скорей всего, мы просто разминёмся.

Меня Христос крестил во Иордани, Трещал тридцатиградусный мороз. И, надо мною простирая длани, Иисус едва, признаться, не замёрз. Он ёжился, стыдясь слегка попрыгать, По-ямщиковски хлопнуть по плечам. Когда б хотел, я б мог дождаться мига, Когда бы он от холода зачах. И будь на месте на моем фанатик, В священный ступор падающий враз, Замёрз Христос бы. Но шепнул я: «Нате! Погрейтесь в сердце вы моем сейчас!» Исчез Христос. Мне показалось, в сердце Я на мгновенье тяжесть ощутил. И если кто захочет вдруг погреться, То пусть туда попробует войти.